Времена иные (гет)

Минск, по вампирским меркам, был малонаселенным. Огромные домены компенсировались серьезными обязанностями каждого из сородичей, и потому желающих сюда переехать находилось немного. Но сегодняшняя ночь была исключением.

Элизиум преобразился. Тяжёлые каменные стены скрылись за расшитыми гобеленами с драконами и гербами, в воздухе витал запах воска и сушёных трав, а вместо чопорного полонеза лилась древняя, меланхоличная музыка арфы и лютни. Бал в стиле легенд о Короле Артуре стал гениальным ходом Казимира. Эти предания были настолько древними, что даже Роланд, чьи восемь веков обычно делали его живой историей, оказывался здесь просто одним из многих. Все были в равном положении — гостями из далёкого, полузабытого прошлого.

Алиса, в темно-синем платье, стилизованном под средневековый наряд, наблюдала за танцующими. Веселье было искренним, без намёка на интриги. Это была дань этикету, ритуал, позволяющий забыть о распрях. Выражение воли Казимира относительно старого конфликта. Она поняла, почему князь был так непреклонен в необходимости урегулировать конфликт с Серафимом до бала. Любая тень ссоры на таком празднике выглядела бы варварским диссонансом.

Её взгляд скользнул по спящей фигуре «Короля Артура» — одного из смертных, погружённого в символический сон на импровизированном Авалоне.

— Сон Артура на Авалоне… — тихо проговорила она, больше думая вслух. — Выжидание, обещание вернуться в час величайшей нужды. Почти как наш торпор.

— Наблюдательное сравнение, — раздался рядом знакомый голос.

Темный костюм Летописца удивительно гармонировал с антуражем. Его спутницей была юная тореадор Маргарита. Алиса заметила, как непривычно сдержанно вела себя единокровная Павла в обществе Роланда. Ни намёка на её обычную кокетливую легкость — лишь почтительное внимание. Когда Летописец обращался к ней, Маргарита отвечала с лёгким румянцем на щеках, её жесты становились особенно изящными, но при этом сдержанными, будто она боялась сделать что-то лишнее.

— Торпор действительно можно считать метафорой ожидания, — продолжил Роланд, бросая на Маргариту краткий, взгляд, от которого та потупилась. — Правда, мы редко возвращаемся, чтобы спасти мир. Чаще — чтобы просто продолжить в нём существовать.

Алиса улыбнулась, и они завели лёгкий, ни к чему не обязывающий разговор о мифах и их отражении в вампирском бытии. Роланд был неожиданно остроумен и внимателен, а Маргарита постепенно расслабилась.

Вскоре, однако, к ним пристал бард — колоритный сородич, приглашенный князем специально для этого мероприятия. Сначала он сыпал комплиментами, но затем его тон сменился.

— А ну, признайтесь, панночка, — ухмыльнулся он, наклонясь ближе к Алисе, — как всё было на самом деле с теми сектантами? Город-то ваш маленький, но слухи ползут.

Алиса застыла с вежливой, натянутой улыбкой.

— Я не в курсе, о чём вы…

— О, это выражение лица! — бард рассмеялся, бросая оценивающий взгляд на Роланда, будто проверяя, произвел ли он впечатление. — Пластиковое, глазки бегают. Выдаёт вас, панночка, с головой! Да расслабьтесь! Всё это просто игра. — Он обвёл рукой зал. — Вот, к примеру, шабашиты кричат, что хотят призвать Каина. В камарилье принято считать, что он мёртв. Есть и менее популярная версия, что он так и странствует по миру среди нас. А знаете, что я думаю? — Он понизил голос до интимного шёпота, и в его глазах заплясали бесенята. — А вдруг я и есть Каин? Просто затерялся среди вас, забыл, кто я, и пою песенки для собственного развлечения?

У Алисы по спине побежали мурашки. Эта шутка была слишком двусмысленной, слишком опасной. Она вспомнила о Витольде — ему, разумеется, не было разрешено находиться в Элизиуме, — и с досадой подумала, что его фанатизм и кулаки были бы сейчас очень кстати. Он бы точно не стерпел таких кощунственных слов.

— Подобные шутки, сколь бы остроумными они ни казались, лишь сеют смуту, — раздался прервал его излияния Роланд — Давайте сохраним атмосферу вечера.

Бард, встретивший холодный взгляд Летописца, мгновенно сник. Его самодовольная ухмылка сменилась подобострастной улыбкой.

— Конечно, конечно, герр Унген! Просто маленькая игра воображения для развлечения почтенной публики...

Он поспешно ретировался, оставив их в натянутой тишине. Роланд не стал развивать тему, но его вмешательство висело в воздухе невысказанным упрёком — напоминанием, что даже в шутку некоторые темы остаются под запретом.

— Не обращайте внимания, — вздохнула Маргарита, — Он всегда такой. Любит пощёкотать нервы, особенно молодёжи. Ну и материал для баллад где-то нужно брать, не без этого.

Но мысль, посеянная бардом, не давала Алисе покоя. Позже, оставшись одна, она размышляла. «Каин-скиталец… Забывший о себе король…». Для её гуля, разрывающегося между верностью ей и верой своего пропавшего епископа, такая легенда могла бы стать неплохим компромиссом. Мысль была еретической, но в ней была странная, успокаивающая логика. Может, все они, вампиры, и правда были всего лишь актёрами в бесконечной пьесе, автора которой давно забыли? И бал на Авалоне был лишь одним из её актов…

Ближе к полуночи бал начал стихать. Тремеры, чёткие и собранные даже после часов празднества, первыми начали удаляться — длинная дорога домой не подразумевала промедления. Алиса, проводив их взглядом, почувствовала странную пустоту. Шумное веселье сменилось тишиной, в которой слишком отчётливо звучали собственные тревожные мысли.

Такие например, как отсутствие цимисха. Павла не было балу. Тревога, ставшая такой привычной, кольнула её под сердце. Вспомнив его измождённый вид после проверки у князя, она, не раздумывая, направилась к его берлоге.

Павел сидел на лежанке, зарывшись под груду одеял, хотя в этом не было физической необходимости. Его лицо было осунувшимся, а в глазах стояла усталость, граничащая с опустошением.

— Павел? — тихо позвала она, подходя ближе.

Он вздрогнул и медленно повернул голову. Узнав её, он слабо улыбнулся, но улыбка не дотянулась до глаз.

— Алиса... Прости за такой вид. Отдача оказалась ярче, чем я ожидал.

— Что случилось? Что-то не так с книгой?

— Нет, — он горько усмехнулся. — Это было бы слишком глобально. Нет, это побочный эффект от той самой «закладки» в паспорт. Маленький, казалось бы, ритуал. Но для него нужна была особая тишина. Тишина после чужих последних вздохов. — Он провёл рукой по лицу. — Я знал, на что иду. Но услышать это даже на мгновение это как окунуться в ледяной водопад из тысяч отчаянных мыслей, обрывков молитв и проклятий. Они не остаются, слава Каину. Но эхо ещё звенит в голове.

Алиса поняла. Павел сознательно заплатил высокую психологическую цену за мгновение доступа к той силе, что была нужна для ритуала. И сейчас расплачивался за это опустошением.

— Тебе не нужно было этого делать, — тихо сказала она.

— Нужно, — он покачал головой. — Для Маргариты. Чтобы у неё был шанс, если что... — он не договорил, но Алиса поняла. Это была плата за безопасность его единокровной.

Она села рядом и, на этот раз уже не сомневаясь, положила руку на его плечо.

— Они ушли, Павел, ты здесь, в своём доме. Я рядом.

Тореадор тряхнул головой, отгоняя злые мысли. Алиса принялась рассказывать о бале. О нелепом барде, о танцующем Роланде, о глупых шутках. Она говорила о пустяках, о жизни, которая продолжалась за стенами его дома. Радио Алиса —никакой тишины и никаких вздохов.

Постепенно напряжение в его плечах ослабло, а в уголках губ появилась искренняя, хоть и уставшая улыбка.

— Спасибо, — сказал он, наконец прищурив глаза. В них уже не было паники, лишь глубокая усталость. — Иногда кажется, что все эти ритуалы и тайны того не стоят.

— Может, и не стоят, — согласилась Алиса. — Но пока они есть, хорошо, что есть кто-то, кто платит за них не своим рассудком. А лишь парой часов покоя.

Она понимала, что это не конец. У магии книги была цена, и Павел явно собирался платить её до последней буквы.