Между разумом и сердцем (гет)

В поселковом магазине продавалась только водка. Дмитрий купил бутылку и направился по дороге. Было холодно, унизительно, обидно. И больно. Мужчина увидел лавочку и сел на неё. Открутил крышку и ощутил отчётливый запах спирта. На одно мгновение передумал пить этот напиток, но только на мгновение. Боль разрывает душу, а водка поможет справиться с болью. Он сделал глоток и поморщился. Желудок отозвался спазмом и болью, появилась отрыжка. Ещё несколько глотков, алкоголь постепенно ударяет в голову, а желудок, который несколько дней не видел нормальной еды, отзывается спазмами. Боль в голове возвращается, и он делает ещё глоток водки. Почему-то вспоминается Алёна, которая на него обиделась без объяснения причины и выгнала из палаты. С дочерью таких закидонов не было, да и пять лет назад всё в этом посёлке было по-другому. Не было тут Мортиса и этих странных убийств. И он мог спокойно приехать к жене и забрать её и Вику из больницы. Привезти их домой. А сейчас у него просто нет времени ездить к жене, так как Вику не с кем оставить. У него нет времени сидеть с Алёной, потому что сбежал подозреваемый в убийстве. Ребята ему сказали, что нужно было при первом подозрении повесить на Мортиса всё, но Дмитрий всегда считал, что если нет стопроцентного доказательства причастности человека к совершению противоправных действий, то надо сначала всё раскопать, а потом обвинять человека. А то часто так получается, что поймали первого встречного, пришили ему дело, а оказалось, что он просто проходил мимо.

Но тут до последнего убийства сотрудницы завода не было никакой уверенности, что это сделал Мортис. Но у него ни разу не подтвердилось алиби, и это тоже доказательство его причастности. Но Дмитрий не удосужился арестовать этого человека. А теперь он сбежал. Завтра нужно будет явиться к начальнику, но Дима не представляет, что делать. Что говорить? Что он облажался? Рапорт на стол и быть свободным? Он не хочет, чтобы его увольняли...

Еще глоток. Тепло, кажущееся раньше приятным, а теперь ставшее каким-то колючим, растекается по телу. Не хочется ничего, совершенно ничего. Унижение, давление, боль. Они правы, все эти люди совершенно правы — он не достоин быть участковым и уж тем более не может попасть на доску почёта. Это была его мечта все эти двадцать с небольшим лет, ведь у таких людей есть разные привилегии от государства вроде повышенной пенсии. Лишние деньги не помешали бы, ведь последние он отдал на нормальную палату для Алёны и Надежде Викторовне. Он не мог поступить иначе, ведь женщина очень много делала для жителей посёлка. Дмитрий тоже помогал многим соседям, но часто не говорили даже "спасибо", принимая это как должное. Молодых и сильных мужчин здесь не так много, а большинство тех, которые есть, ничего не делают, частенько нарушают общественный порядок, а их родные жалуются. Дмитрий проводит с ними беседы, и они клянутся, что больше не будут. Но всё бесполезно.

— Вот как вы занимаетесь поисками моего брата, Гончаров?! — послышалось сначала рычание, а потом голос человека. Дмитрий открыл глаза и увидел перед собой Роберта и собак. — Да вы ещё пьёте в общественном месте, нарушаете закон!

— Вы что-то хотели, Роберт Данилович? — абсолютно безэмоциональным голосом произнес мужчина, делая еще один глоток и морщившись. Желудок снова скрутило, появилась отрыжка.

— Я уже сообщил о вашем поведении вашему начальству. А еще думаю, не сообщить ли вашей жене о том, что вы бухаете? Я всегда говорил Алёне Игоревне, что ваша кандидатура ей не подходит.

— Да пошел ты!

Дмитрий вскочил со скамьи и зашатался. Поймал равновесие и услышал рычание. Собаки защищали своего хозяина, из их пастей вырывалось утробное рычание и клубы пара. Дмитрий на секунду ощутил страх, и собаки мгновенно среагировали. Один доберман, мускулистый и мощный, хотел броситься на испугавшегося человека, но хозяин крепко его держал.

— Тихо, малыш, этот дядя невкусный. Не надо его убивать, а то вдруг станешь таким же тупым как этот мент. — Роберт явно издевался, говорил сейчас писклявым тоном, и Дмитрий чувствовал, что нужно быть осторожнее, но уже не мог сдерживаться. Тем более Роберт Данилович только что оскорбил его жену!

— Что вам надо? — Дмитрий пытался сделать свой голос безразличным, но в нем чувствовалось раздражение и преобладали нервные нотки. — Вы хотите написать жалобу? Да пишите сколько угодно! — голос сорвался на крик.

Мускулистый самец прыгнул на мужчину, но Роберт его держал крепко. Дмитрий ощутил горячее дыхание на своей шее и услышал как щелкнули зубы. Побледнел и сглотнул. По телу пронеслась дрожь, а сердце ухнуло куда-то вниз. Роберт ухмыльнулся и поднял руку. Мальчик выполнил команду и сел. Не моргая стал смотреть на свою несостоявшуюся жертву. А из угла оскаленной иногда пасти стала капать слюна. Второй мальчик просто рычал, внимательно смотрел на жертву и двигал ушами. Роберт цокнул языком и ухмыльнулся.

— Поосторожнее, Гончаров! Я ведь могу ослабить поводок, и тогда... — Роберт поднял руку, мальчик напрягся, чавкнул и облизнулся, а хозяин начал рассматривать свой идеальный маникюр, — Алёну Игоревну будет жаль, но ничего, мы ей поможем.

Дмитрий молчал. Горячая и содержащая в себе алкоголь кровь ударила в голову, создавая непреодолимое желание врезать этому человеку, избить его. Последствия его не волновали, он был готов отбыть наказание. Сейчас он перестал быть тем человеком, который больше двадцати лет обеспечивал порядок в этом посёлке. Сейчас ему хотелось совершить противоправные действия и немного украсить физиономию этому человеку. Но собаки... этот тип прикрывался собаками, чтобы, не дай Бог, никто не смог украсить его мерзкую и холёную американскую рожу.

— Молчите, Гончаров? Вы всегда молчите, ничего не делаете! Я вот тут решил помочь вам, чисто по-соседски. Мои мальчики могут найти моего брата, но тогда, — Роберт снова дал напряжённому псу команду, и Дмитрий почувствовал на своей шее горячее обжигающее дыхание. Вздрогнул и отступил на шаг. Сел на лавочку, снова больно ударившись копчиком. Роберт ухмыльнулся. — Жители требуют вашего снятия, Гончаров! Вы ничего не делаете и вместо поисков моего ублюдка брата напиваетесь. В этом и есть смысл работы вашей полиции. Ничего не делать и нажираться! — Роберт переступил через одного мальчика и приблизился к Дмитрию. — Мои мальчики поймают Мортиса, растерзают его, а если он выживет после этого, то его депортируют и посадят на электрический стул! А вы, Гончаров, — Роберт плотнее приблизился к Дмитрию, положил руку на его затылок и больно сдавил, — отправитесь в тюрьму.

— Если вы это сделаете, то в тюрьму сядете вы, а ваши мальчики будут ликвидированы, — Дмитрий убрал руку Роберта со своей головы и оттолкнул его. Мужчина зацепился за поводок и собаку и чуть не упал. Дмитрий хотел встать, но потревоженный монстр встал на задние лапы, положил передние на его колени и придвинулся к его лицу. Мужчина с ужасом смотрел на эти ровные белые зубы с мощными клыками, ощущал горячее дыхание на своем лице. Слюна с открытой собачьей пасти капала на его брюки, а немигающий взор был устремлен на свою жертву. Алкоголь мгновенно выветрился из головы, оставляя там животный первобытный страх, сжимающий своей костлявой рукой душу. Стало жарко и страшно, а пёс начал рычать и двигать ушами. Мощная грудная клетка расширялась, а сердце быстро стучало.

— Ну, мальчик, пойдём, не надо пугать дяденьку, а то он наложит в штаны, — мерзким тоном сказал Роберт, упиваясь слабостью Дмитрия, который не мог ничего сделать.

Животное щёлкнуло зубами в нескольких миллиметрах от шеи, и Дмитрий зажмурился, приготовившись к страшному. Но этого не произошло, а послышались удаляющиеся шаги. Дмитрий трясущейся рукой взял бутылку и сделал несколько глотков. Руки тряслись, глотательных движений из-за спазмов было не так много, и часть алкоголя вылилась на его одежду. А потом произошло что-то непонятное. Что-то в голове щелкнуло, и Дмитрий встал с лавочки. Пошатнулся, выронил бутылку, которая разбилась об асфальт, и сделал несколько шагов к Роберту.

— Я убью тебя! — крикнул он, но, сделав шаг, споткнулся и позорно упал в самую большую лужу.

Роберт дал команду мальчикам, и они сели. А сам мужчина подошёл клежащему в луже полицейскому и несколько раз больно ударил его ногой в паховую область и в живот. Потом увидел собравшихся на это мерзкое представление соседей, невозмутимо поклонился им и пошёл дальше. Собаки пошли перед ним, гордо вышагивая и двигая своими ушами-локаторами.

А Дмитрий лежал в луже, опозоренный, униженный, побитый. Он слышал голоса Марии Ивановны и её подружек, мерзкие и визгливые, и чувствовал стыд. Было очень больно и холодно. Это позор...

— Ну что вы, бабки старые, вам не о чем больше поговорить? Вон там Васька опять мать свою избил, идите лучше туда, там намного больше сплетней для вас, чем здесь! Стервятники, с когтями наготове, вам бы лишь увидеть униженного человека. Конечно, это же прекрасное представление! Пошли вон, старые карги!

Дмитрий лежал в луже и пытался справиться с болью. Униженный, оскорблённый, мокрый. Сердце разрывалось от несправедливости, а последние его слова, брошенные громко и возможно при свидетелях, могли в один момент перечеркнуть всё. Он уничтожен. Всхлип, раздирающий душу, выворачивающий наизнанку...

— Вставай, — послышался голос.

Он пошевелился. Низ живота отозвался болью, заставив его поморщиться. Он встал и пошатнулся. Николай Николаевич помог ему дойти до скамейки, и каждый шаг отдавался тупой ноющей болью внизу живота, головокружением и вспышкой головной боли. Усадил на скамейку и протянул платок. Дмитрий почувствовал запах крови и прислонил платок к носу. Копчик болел, голова кружилась, желудок сводило сильной судорогой. Завтра надо к начальству, и от этого было страшно. Наверняка уже дошли слухи о его позоре, угрозах...

— Ты что вообще творишь?! — спросил дедушка Никиты и Кирилла.

Дмитрий не смог ничего ответить, да и что он мог говорить? Что ему плохо? Так он сам виноват — нечего было напиваться. Что ему страшно? В этом тоже его проблемы — не стоило кидаться угрозами. Что больно? Он понимал, что во всем виноват сам. Ему никто не будет помогать. Стало очень холодно, и он задрожал. Николай покачал головой и увидел осколки разбитой бутылки.

— Что же мне с тобой делать, Дим? — спросил старик, задумчиво глядя на него. Оставить его здесь он не мог, здесь не было принято спать на лавочке, да и не был Дима тем же Васькой, который по пьяни мог заснуть в луже своей мочи или рвоты после очередных попоек. Сейчас, наверное, будет то же самое. Мать не дала ему денег, он её избил, пойдёт сейчас нажрётся, поваляется как свинья в канаве, а, протрезвев, пойдет просить у матери прощения. А мать, божий одуванчик, обязательно простит своего сыночка, и некоторое время будет мир. Каждый раз Дмитрий проводил профилактическую беседу с ними, наказывал за нарушение общественного порядка, но все было бесполезно. Мать иногда соглашалась отдать сына на лечение, но потом отказывалась, говоря, что одна не справится. Приходилось терпеть этих людей.

Дмитрий ничего не отвечал. Он попытался встать с лавочки. Было больно, мокро и очень холодно. Он согнулся от острых спазмов где-то в желудке. Горло обожгло, появилась громкая отрыжка. Холод пробирал до костей.

— Ладно, пойдем, несчастный. Сейчас не то время, чтобы валяться мокрым в луже.

Сосед помог Дмитрию встать, и он застонал от боли. Ему было стыдно, больно, холодно. Увидев одного из соседей, с интересом рассматривающего его, он снова стрессанул. На лбу выступил пот, пальцы рук похолодели, а чувство похолодения в груди усилилось. Унижение. Понимание, что теперь весь посёлок будет об этом говорить, заставляло его закапываться в своё это состояние всё глубже. Он унижен и уничтожен. И поделом ему!

Николай открыл дверь дома и помог Дмитрию подняться по ступенькам. Мужчина снял куртку и повесил её мимо крючка. А когда наклонился, чтобы развязать шнурки на ботинках, упал. На грохот пришли Павел и Вика. Девочка, увидев папу, пискнула и спряталась за молодого человека.

— Чего стоишь как баран? — проворчал Николай, наклоняясь, чтобы помочь Дмитрию подняться. — Помоги, чего ты стоишь? Надо отвести его в ванну.

— А что с папой? — спросила Вика, когда они помогли Дмитрию принять вертикальное положение.

— Вик, иди в комнату, не мешай нам, хорошо? — попросил Павел и посмотрел на девочку. — Дмитрий Витальевич, вам надо в ванну...

— Нет, только не в ванну, — Дмитрий пытался отстраниться, но его держали крепко. — Не надо в ванну...

Дёрнувшись ещё раз, он почувствовал спазм в желудке. Закрыл рукой рот рукой и дёрнулся. Николай и Паша его довели до ванны и помогли избавиться от одежды. Дед Коля включил воду и стал поливать мужчину, сделав контрастный душ. Вскоре Дмитрию стало легче, и взгляд стал осмысленным. Сосед выключил воду и вышел из ванной комнаты, бросив Дмитрию полотенце.

— Нужен горячий крепкий сладкий чай и постель, — сказал он, и Павел включил чайник. — И не помешала бы хорошая взбучка, но это от Алёны Игоревны. Я не знаю, что произошло, но, судя по всему, они снова сцепились языками с Робертом Даниловичем.

— Я не думал, что этот метод работает. Читал про него, но не был уверен, что это правда, — сказал Павел, протирая стол и дставая чашки. — У них такое часто было? Эти стычки?

— Я на Никитке тренировался. Был у него такой период в четырнадцать — пятнадцать лет. Мы намучились с ним, но потом всё прошло. А что касается Дмитрия и Грея, то да, у них такое часто... Можешь мне дать воды? Сердце что-то заболело.

Дмитрий вышел из ванной комнаты и поднялся на второй этаж. Надел другие джинсы и рубашку поло с длинными рукавами, причесался и посмотрел на себя в зеркало. Сейчас он был похож на человека, только на уставшего. Вздохнув и собравшись с мыслями, он спустился на первый этаж и прошёл на кухню. Павел достал кружку, сделал крепкий чай с сахаром и поставил перед мужчиной. Дмитрий сел на стул.

— Простите меня, я не знаю, что на меня нашло. Мне очень стыдно, — пробормотал он, изучая узор на скатерти. — Я...я виноват в их смерти?

— Ты не виноват, Дим, — Николай Николаевич внимательно посмотрел на него, и он поднял голову и встретился с ним взглядом. — Но ты мог сделать что-то...

— Я не мог. Доказательств никаких не было причастности его к этому, и... Да, у него не было алиби, но только на это опираться нельзя. Если опросить жителей, то у половины посёлка не будет алиби. Что, всех посадить? — Дмитрий почувствовал, как срывается его голос, и остановился. Помассировал виски. — Простите, у меня в последнее время что-то с нервами.

— Это вас не оправдывает, Дмитрий Витальевич, — за спиной послышался голос Никиты, и мужчина вздрогнул, — вы не делали свою работу, и Кирилл пострадал. И вы, ещё раз повторяю, не имели никакого права разговаривать с Кириллом без моего присутствия. То, что, как он сказал, сам захотел поговорить, ничего не значит.

— Ты совсем дебил?! — проворчал Николай Николаевич. — С какого перепугу ты без разрешения решил войти в чужой дом? Совсем страх потерял?! Да я тебя...

Дмитрий прикрыл глаза. Он не знал, что ответить, но Никита был прав. Без его согласия ни одно слово мальчика не будет иметь силы. Кирилл вряд ли согласится еще раз рассказывать обо всём, что произошло, а Никита не захочет этого. Если нужно будет, то мальчик расскажет другим людям, но не ему. Нужно срочно искать Мортиса.

Ругань Никиты и его деда давила на сознание, и мужчина помассировал виски пальцами рук. Потом посмотрел на соседей и вздохнул. Сейчас совершенно не хотелось разбираться с этим, и он спрятал лицо в ладони.

— Дед, тебя бабушка ищет, — сказал Никита, которому надоело пререкаться.

Он помог дедушке встать, и они вскоре ушли. Павел проводил их и, закрыв за ними дверь, вернулся к хозяину дома.

— Спасибо. И прости. Мне очень стыдно, — Дмитрий протёр лицо руками и отпил ещё немного чаю. — Как Вика?

— Значит, у этой разбойницы воспаление хитрости?

— Полтора часа назад ей было плохо, я напоил её водой. Больше не было этого. Но она жаловалась на боль в животе.

— Спасибо тебе, Паша. Ты сможешь ещё некоторое время побыть с ней?

Присутствие этого парнишки в доме уже стало чем-то обычным, и мужчина поморщился, представив, что скоро тот должен будет уехать. Завтра он как раз уточнит про готовность паспорта. Но пока молодой парень оставался здесь и оказывал неоценимую помощь своему наставнику. Сидел с Викой и даже делал что-то по дому.

Доп и чай, мужчина встал из-за стола и пошёл одеваться. Надо заняться поисками Мортиса.