Безмолвная исповедь (гет)

Если где-то в мире и была сейчас более мирная обстановка, чем в номере маленькой гостиницы небольшого лондонского пригорода, почитавшего, впрочем, себя отдельным городом, то определенно где-то очень далеко, размышляла Джейн, рассматривая гравюры с водопадами на стенах, голубые шторы окон, плотно сейчас задвинутые, чтобы поменьше пропускать свет, и электрокамин, в котором горело, приятным огоньком, мнимое пламя. Гостиница гордо именовалась "Водопад Королевы", правда, источник такого наименования отыскать было трудно, никаких водопадов здесь и в помине-то не было, и сервис в ней оказался приятно ненавязчивым. Хотя на всякий случай Вольтури все-таки повесила на двери знак "не беспокоить". Дело даже не в том, что люди пахнут весьма аппетитно, а администратора и вовсе так и хотелось укусить прямо там, в холле. Но светиться в прямом смысле на глазах смертных тоже слегка опрометчивый поступок.

В Англии было, судя по погоде и облику смертных, куда холоднее, чем дома, в Италии, впрочем, холодный сезон и туда добрался, в виде дождей, висели туманы, было сыро и слякотно, северные ветры... Но вот именно сегодня выглянуло-таки вполне себе яркое Солнце, запершее прилетевших ранним утром Джейн и Тобиаса в этом самом "Водопаде" по меньшей мере до вечера, когда светить так ярко уже не будет, и можно будет, одевшись под ситуацию, выйти, не привлекая к себе лишнего внимания.

В дверь все-таки постучали, довольно мягко, ненавязчиво, что разительно, невольно хмыкнула девушка, отличалось от ситуации в Вольтерре, где подчас весьма себе шумно колотили то ли дверь, то ли стену у двери. Джейн подозревала, что все-таки стену, раз уж дверь за столько времени даже особо и не пострадала, а вот камень выглядел совсем не новеньким. Не все, конечно, так грохотали, далеко не все. Многие ее попросту боялись, что было неудивительно, но все-таки неприятно. Она ведь никогда, если вдуматься, не пускала дар в ход без веских на то оснований или прямого приказа Владык. Хотя вернее было бы сказать, что не всегда. Даже Алек, при всем его уважении и любви к сестре, в экстренных ситуациях ту же самую несчастную стену поколачивал изрядно. Благо экстренные ситуации были редки...

Изобразив на лице приятную улыбку, Джейн уже на пути к двери осознала, кто за ней стоял и чей запах она ощущала — приятный, сладковатый, и немного почему-то отдающий то ли корицей, то ли кофейными зернами.

— Надеюсь, я тебе не помешаю? — Мортимер приятно, и как-то обезоруживающе улыбнулся, что, как успела за непродолжительное очное знакомство убедиться Джейн, было ему вполне свойственно. Весьма приятный, чаще всего крайне тактичный в поведении мужчина, чем-то напоминавший господ времен юности Джейн — и как смертной девушки-подростка, и в первое время после обращения. Девушка даже подозревала, что корни его уходили-таки куда-то к дворянским семьям. Очень обаятельный, в чем тоже довелось убедиться, для смертных, и даже не только женского пола. Вроде Хайди, разве что в ином свете.

— Нет, конечно, — девушка отступила, пропуская спутника в номер и закрывая за ним замок. — Садись куда хочешь, — кроме кровати, сесть здесь можно было только разве что на стул у письменного стола, выполнявшего и роль, судя по всему, обеденного, и именно на него и опустился Тобиас, скользнув по комнате внимательным взглядом. За добродушной мягкостью опытный взгляд видел вполне здравую и холодную, слегка циничную рассудительность, но менее приятным от этого напарник вампирши не становился. Да и полет давно не проходил так незаметно, покуда они были поглощены спором о театральном искусстве и живописи, отстаивая каждый свои взгляды. Остались при своем, и все же... Беседа была куда приятнее, чем разговоры о деле или вечные семейные стычки в замке.

— Думаю, раз уж мы здесь ненадолго оказались заперты, можно как раз обсудить порядок наших действий. — Джейн подозревала, что Тобиас согласился на ее сопровождение исключительно в силу природного дружелюбия и вежливости. Едва ли она могла бы что-то сделать, что помощь ее стала бы для вампира бесценной, и он вполне мог без нее обойтись. Да и, собственно, сама-то зачем поехала? Владыка Аро, конечно, разрешил вне чрезвычайных ситуаций кому-то из участников пари отсутствовать в замке, занимаясь делом Ребекки. Но зачем Джейн отправилась сейчас сюда с мнимым Миллом, она представления не имела. И надеялась, что хотя бы мешать ему не будет.

— Наверное, да, — заметила вслух. И осеклась под дружелюбным, но серьезным взглядом.

— Наши задачи, первые, таковы, — делая вид, что не замечает ее смущения, продолжал Мортимер, и за это блондинка была ему еще больше признательна. — Пообщаться с Полом Холмсом, побывать в доме семейства Грин, желательно так, чтобы Рита об этом не знала, и постараться найти... Возможно, Бэкка вела какие-то записи, или сохранились какие-то документы из больницы, домашние видео или аудио, фотографии... Я помню, что видел снимки, на которых Бэкке было лет шесть, не меньше. Но Грины были явно не настолько бедны, чтобы до этого времени у них не было ни одного снимка дочери...

— В общем, что-то, что могло бы относиться к ее раннему детству...

— Или же показывало бы семейную ситуацию ее собственными глазами, — кивнул мужчина. — Именно. Встречаться с Ритой, полагаю, пока не вполне целесообразно. Можем разделиться, в целом, но я бы предпочел работать вместе. Если, разумеется, для тебя будет удобным сыграть роль моего ассистента. Ничего сложного, просто подыграть.

— А почему нет? — пожала плечами девушка. — Я знаю, обо мне говорят много...

— Я не имею привычки судить о людях по тому, что о них говорят. И я уже говорил, я вполне уважительно к вашей семье отношусь. — Отозвался мужчина. — Просто у каждого есть свои предпочтения, убеждения и принципы. Я предпочитаю уточнять сразу.

— Мои принципы мне позволят, — даже если бы Джейн хотелось злиться, ей бы это едва ли удалось. Но... ей и не хотелось. — И ты со мной путешествовать не боишься, да?

— Я сомневаюсь, что у тебя возникнет необоснованное жгучее желание испытать на мне твой дар. — Невинно улыбнулся британец. — И даже если оно вдруг возникнет, вряд ли ты будешь его применять вечность. У тебя, как минимум, найдутся другие дела. Хотя повторюсь, я сомневаюсь, что тебе захочется сделать нечто подобное. Ты выглядишь вполне приятной и разумной девушкой.

— Приятной?! — вот так Джейн вряд ли кто-то называл, исключая Алека и еще пары самых близких членов клана. Обычно называли совсем иначе. И не всегда имея на то хотя бы какие-то основания. Вольтури в целом-то не слишком любили, а ее и еще меньше, и даже в клане презрительно звучало за спиной "собачка Владык"...

— А разве нет? Ты весьма воспитанная, вежливая девушка, интересный собеседник, и, судя по твоему участию в судьбе Ребекки, весьма справедливая и умеешь сопереживать. Прекрасный набор, как по мне. Если вернуться к теме — думаю, будет все же уместнее посетить оба места в тандеме. В первом случае мы пообщаемся с Полом вместе, во втором, думаю, я займу внимание Риты, меня она знает и доверяет мне, и дам тебе время изучить их жилище чуть более внимательно. Уверен, кому не стоит общаться с Полом, это все-таки твоему "брату".

— Ну, он, вроде, в курсе, что Бэкка была за ним замужем и...

— Ревность, как и любовь, весьма иррациональная штука. Он даже ко мне ее ревнует, хотя я вообще никогда на нее в этом ключе не смотрел. Зато она на меня поглядывала, как-то даже призналась в своих чувствах... — вампир решительно поднялся, махнув рукой. — Но когда мы познакомились, Бэкс было пятнадцать, и я скорее видел в ней младшую сестру...

— Я тоже была подростком, едва-едва достигла возраста, при котором не рисковала, как тогда считалось, стать Бессмертным Младенцем, — мрачно улыбнулась Джейн. — Нас с Алеком долго не воспринимали всерьез, почти дети же. Кстати, а сколько тебе... Ну... Было?

— Двадцать шесть. По меркам своего времени я был еще молодым, но уже вполне зрелым дворянином, правда, помимо меня в семье имелось еще два старших брата, состояние у нас прохудилось еще к появлению отца, я не из богатых ныне Мортимеров. Я, собственно, не поверишь, собирался стать священником. Учился как раз, помогал настоятелю монастыря. А мы тогда еще, хотя и официально уже нет, но устраивали своего рода тайные "крестовые походы" против вампиров. И как-то раз...

— И как-то раз наткнулись на настоящих вампиров, да? — хмыкнула Джейн, весьма в красках себе подобную сцену представляя. Дем и другие из старших членов клана ведь и рассказывали о таких "походах" священников и крестьян всех мастей.

— Именно. Викки была не из них, просто обнаружила потом меня, раненного, без сознания, не знаю, как, но выжил вот. Пожалела, да и помышляла создать свой клан, как она говорила, и очнулся я уже будучи вампиром сам. Жаловаться, впрочем, не могу. Священник из меня, разумеется, не вышел, да и, честно, я не помню, к какой принадлежал конфессии. Зато я нашел дело по душе, часто практикую.

— Частный сыск?

— Или работа в полиции, хотя это реже, я обычно долго не задерживаюсь нигде. Случай с Бэкс — практически единственное исключение. Больше пяти лет на одном месте, даже странно. Но, думаю, мне не стоит тебе мешать с отдыхом, вечером попробуем встретиться с мистером Холмсом, — мягкая улыбка, тронувшая губы Тобиаса, отчего-то заставила и Джейн, уголками губ, улыбнуться в ответ…

* * *

Джейн и раньше нередко слышала о том, что делать о ком бы то ни было преждевременные выводы — достаточно неблагодарное занятие, и сейчас ей пришлось в этом убедиться с особой яркостью. Приглушенный свет в гостиной, обставленной добротной мебелью черного дерева и кожаными диванами и креслами, создавал успокаивающую и доверительную обстановку, как и книжные шкафы, демонстрировавшие тома книг, преимущественно деловых, посвященных бизнесу, праву, словари… И многочисленные, не всегда дешевые, сувениры и безделушки, судя по всему, привезенные хозяином дома. Последний восседал у кофейного столика, отстраненно рассматривая стакан с виски, и молчал уже несколько минут, пока Джейн и Тобиас, из вежливости делавшие вид, что прихлебывают выдержанное вино, принесенное бизнесменом, переглядывались в ожидании ответа. Холмс оказался, вопреки мнению Джейн, вполне адекватным мужчиной, средних лет, с залысиной на макушке и большой родинкой на подбородке. Мортимер потратил порядка часа, когда парочка выловила его в одном из кафе городка, чтобы убедить Пола в том, что любая им рассказанная информация будет бесценна в деле розыска Ребекки. И, судя по тому, что Джейн и Милл попали в дом Холмса на законных основаниях, убедил.

Впрочем, скучным предприниматель действительно был, широкой эрудицией или непредсказуемостью поступков не отличался, да и, как многие люди его класса, слегка переоценивал роль денег в жизни. Но впечатления человека, который истязал бы жену, не производил… Видимо, ищейка и Тобиас все-таки правы, и Пол здесь не самый активный участник…

— Я впервые ее увидел, когда зашел в цветочный, на нашей улице, только выше, — нарушил молчание мистер Холмс, отставив почти полный бокал в сторону. — Не помню, искал там какую-то мелочь, для дома, только переехал. Решил, тут потише, чем в Лондоне, и все такое… — Хмыкнул он. — Ребекка мне сразу понравилась, красивая девушка, добродушная, смешливая. Я всегда себе жену так и представлял…

— И вы стали за ней ухаживать? — вкрадчиво уточнила Джейн.

— Ну да. Она сначала отшивала меня, мол, нет, не надо… Я не сдавался, помню, как-то раз скупил у них все черные розы, завезли партию, и подарил ей. Это был первый подарок, который она у меня приняла, даже плакала, потом рассказывала, что ее отец очень любил черные розы. Мы как-то… Знаете, в подвешенном состоянии были, можно сказать, вроде и отмахиваться перестала, и даже пару раз согласилась со мной поужинать, но… А потом вдруг однажды сказала, что согласна за меня выйти… Я замуж ее звал и до этого, отшучивалась… — у девушки возникало все более стойкое ощущение, что слова давались мужчине с вящим трудом. — Знаете, я смотрю на нее и вижу на руке напульсник, на запястье. Она раньше никогда их не носила, я сразу понял, что что-то не так. А потом увидел, она под ним шрам прятала.

— А она говорила, откуда он? — мягко прервал его Тобиас, прищурившись.

— Не особо, сказала, неудачно упала, и ножом задела руку. Но я так не думал, у нее странные были отношения с матерью, я, когда познакомился с Ритой, это заметил. Ребекка даже не хотела, чтобы она была на нашей свадьбе, но я настоял, мол, как же традиции, да и все же это мать... Мы тогда впервые сильно поругались как раз, в тот день. И потом она редко Риту навещала, знаете, мне это всегда казалось странным...

— А какие отношения были у вас с Ребеккой? — улыбнулся Мортимер. — Я имею в виду... После того, как вы стали жить вместе?

— Вам рассказывали, что я тварь, которая избивала ее? — ухмыльнулся Холмс. — Это Линдсы придумали. Но я не скажу, что мы жили душа в душу, не буду врать. Ребекка не скрывала, что меня не любит, я страшно ее ревновал, это было. Где-то орал, заставил уйти с работы, бывало, запрещал выходить из дома, это все так, было, и я себя не оправдываю. Но я никогда не трогал ее и пальцем. Да и... Не думаю, что ей плохо жилось. Я ее баловал, получала все, что хотела, машину, одежду, косметику, сертификаты... Книги, она страшно любит читать. Все, что просила... — Обрывочность воспоминаний тоже говорила в пользу Холмса, они не казались отрепетированными, скорее просто, как пришло в голову. — Бэкка хорошая девушка, я не знаю, зачем она за меня выскочила, деньги ее не портили, наоборот, знаете, сколько она на благотворительность отдавала? Да и честно давала понять, что не питает ко мне пламенной любви, не играла. Друзей у нее только не было, тоже странно, разве что рассказывала мне про какого-то коллегу отца, общалась с ним тесно, — Джейн невольно бросила взгляд на Тоби, не двинувшего и бровью. — И Линдсы.

— Кстати, а какие отношения у нее были с Линдсами? — Когда Холмс опустошил-таки бокал и умолк, склонил голову набок Мортимер. — Как вы можете их описать? И... Мы хотели бы попросить вас описать, что произошло в Стамбуле. Рита Грин рассказывала нам, что Ребекка пропала после весьма неприятной сцены между ней, мистером Джастином Линдсом и самой Ритой.

— Нам описывали, что у вас не складывались отношения, — влезла Джейн. — И Ребекка, когда попала в аварию, пыталась от вас сбежать. Мы стараемся узнать о жизни девушки как можно подробнее, это будет полезно для ее розыска.

— Джастин та еще скотина, да и его старший сынок тоже, — лицо Пола ощутимо перекосило, и Джейн с Тобиасом вновь невольно переглянулись. — Бэкка уже дружила с Линдсами, когда я с ней познакомился, дескать, на почве большого внешнего сходства с Лиз. Похожи они правда были сильно, если их плохо знать, можно было спутать. Мне они никогда особо не нравились. Избалованные богачи, да и возраст разный слишком. А Джастин... Мы с ним и по бизнесу пересекались, неприятный тип, нечистый на руку, и по жизни. Только деньги ценил, причем даже не свои большей частью, а покойного брата, и, когда все случилось, с аварией, воспользовался шансом, выдал Ребекку за Лиз. Я не знаю, как они ее убедили, насколько мне известно, у нее была амнезия, и они выставили меня перед ней той еще тварью. Желания возвращаться и меня вспоминать, естественно, у нее не было...

— А как вы поняли, что покойница — не Ребекка? И... Вы ведь сначала опознали ее...

— Там очень мало что осталось, — Холмс тяжело выдохнул, потирая щетинистую щеку. — У Бэкс была татуировка, слева, на плече, маленькая, дракончик, под футболкой могла спрятать. Я не сразу сообразил, что у тела ее не видел...

— Мы понимаем, — кивнул Мортимер. — Вы были потрясены, только что потеряли любимого человека...

— Я пытался поднять шум, Бэкка даже еще из комы тогда не вышла, но Линдс тут подсуетился, там, и все списали, как будто бы я был в состоянии аффекта. И потом я видел, как она приезжала к матери, это тоже показалось странным — знать не хотела, и тут все так мирно, дружелюбно, всегда с подарками... А потом бренд Элоиз появился. Я не мог не узнать, даже если бы сомневался до этого. Я слышал, как Ребекка пела, не раз... И тут вдруг, однажды, Джастин мне сам предлагает, они до этого всячески меня от Бэкс дистанцировали, что, если я им помогу в одном дельце, они вернут мне Ребекку. Помогут вернуть.

— И вы согласились? — вздохнула Джейн.

— Я ведь до сих пор ее люблю, — пожал плечами Холмс. — Я согласился, да, а дельце оказалось довольно мутное — у нее должно было возникнуть впечатление, что я похитил Риту или как-то заставил со мной скрыться, мол, она стала зарываться, хотели проучить. Я не знаю, что там случилось в тот день, я был в отеле, отсыпался, Линдс нас как безумный мотал неделю, вряд ли могу подсказать что-то.

— А... Вопрос немного странный, — кивнул в какой уже раз Тобиас. — Ребекка... Она при вас замолкала? Она, как нам известно, бывали случаи, довольно подолгу не говорила ничего...

— При мне... Нет, пожалуй, не помню такого. Хотя когда мы ругались, она могла не разговаривать со мной, но в принципе разговаривала, с почтальоном там, с продавцами. — Как и следовало ожидать, о проблемах Риты Холмсу тоже особо ничего известно не было, хотя мужчина и охарактеризовал Грин как очень странную женщину, но кое-что интересное, как отметили, уже покинув неожиданно словоохотливого мужчину, призывавшего их найти все-таки беглянку, и Джейн, и Тобиас, он сообщил. О том, что не только друг, но и муж Ребекки никогда не видели ни одного снимка и ни одного видео с девочкой лет до шести... И эта странность вполне могла иметь какое-то отношение к молчанию молодой вампирши...

* * *

Ребекка* * *

"Время ограничено"

Я в который раз за несколько минувших дней прокручивала в голове эти слова, и никак не могла понять, что именно так меня в них смущало. Разговор, судя по всему, шел в тот день между Деметрием, Джейн и Тобиасом о проблемах с моей памятью, но какое время и почему, в таком случае, было сжато? Время, которым я располагаю, чтобы заговорить? Время до того, как меня все-таки должны будут принять в клан? Кстати, меня, кажется, уже давно должны были в него принять! Но спрашивать об этом Дема казалось не лучшей затеей, и в целесообразности оной я порядком сомневалась. Хотя мрачность мужчины с этих позиций приобретала определенную обоснованность — я предполагала, что ограниченность времени была как-то связана с моим принятием в клан и молчанием, и, как еще в самом начале он мне говорил, Деметрий играл в своем роде роль моего куратора. И... отвечал за то, чтобы я-таки заговорила? Просто не хотел на меня давить? И... если я до какого-то момента не заговорю, что будет? Просто попросят покинуть замок или что-то хуже? И что будет с самим ищейкой? Конечно, он рассказывал об уникальности своего дара, и все же...

До обеда, традиционного приводимого Хайди, оставалось еще несколько часов, хотя жажда уже ощутимо жгла горло, и, пока замок жил своей дневной жизнью в форме судов, казней и хлопот по обеспечению безопасности в вампирском мире, я была предоставлена сама себе, вернее было бы сказать, сейчас — собственным мыслям. О тех картинах беззаботной, добродушной, обожавшей детей и животных девушки с немного неформальным стилем одежды и вкусами, что мне предстали в памяти Тоби, о том, что именно означали слова ребят, и какие последствия могло повлечь то, что время бы истекло. И о том, хотела ли бы я сама все вспомнить. Ведь если нет, было бы лучше сказать об этом, и, возможно, хотя бы новых друзей тем самым спасти от лишних проблем...

То, что я увидела в воспоминаниях Тобиаса, единственного пока из всех, кто знал меня долго, даже задолго до аварии, рисовало совсем другую Ребекку, не ту, кто очнулась здесь, в обители самого могущественного клана мира вампиров. Эта Ребекка была достаточно цинична и жестка, мне действительно нравились и новые способности, которыми я понемногу училась владеть, и новые силы, и сама новая жизнь. И все же... Деметрий как-то еще в начале моей второй жизни говорил, что у вампиров нет души, и сейчас я, грустно улыбаясь, осознавала и то, что хотела бы поспорить с ищейкой, присутствовавшим на каком-то серьезном судебном процессе. Ведь если ее действительно нет, что тогда сжималось внутри в те минуты, что я провела, глядя в красивые, светлые, ореховые глаза своего былого друга? Когда я смотрела на пусть немного сумасбродную, но очень добрую девушку, реалистку, но совсем не жестокую, и едва ли способную убивать людей просто чтобы поесть. И едва ли способную вообще кого-то убить или отправить на заведомую смерть.

И пальцы невольно крепче стиснули жалобно треснувшую столешницу.

Я не хотела вспоминать свое прошлое, отчего-то считая, после пробившихся воспоминаний, что в нем, по меньшей мере до аварии, было только плохое, но тогда, несколько дней назад, я видела совсем другие вещи, показавшие, что были и хорошие, светлые моменты. Снежная битва с отцом и Тоби, и потом мы, мокрые, смеющиеся, пили принесенный мамой горячий шоколад с корицей, школьный мюзикл, перед которым я умудрилась вывихнуть колено, и выполняла роль ведущей рассказчицы с гипсом на ноге, и меня под руку водил парнишка из нашего класса, но пела я от души... Только несколько эпизодов моего прошлого, но они заставили меня совершенно иначе взглянуть на то, от чего я еще совсем недавно пыталась убежать. Я понимала, что вернувшиеся воспоминания не смогли бы не отразиться на мне, что, скорее всего, на смену этой Ребекке, новой ее ипостаси, пришла бы та, даже не Бэка, которую помнили Алек, Джейн, Дем, а та девочка, девушка и молодая, наверное, женщина из воспоминаний Тобиаса. Та, что заговорила после четырех месяцев молчания, обнимая щенка, принесенного лучшим другом, та, что уплетала в участке пончики, слушая байки полицейских, та... Та, кто и была все эти годы после аварии мной, только оставшейся где-то под гнетом амнезии и обрушившейся на меня лжи, и моей, и чужой. Вопрос стоял не только в возвращении ко мне воспоминаний, вопрос стоял даже не только в том, что, казалось, мое молчание было опаснее и острее, чем мне говорили, он стоял в другом. В том, хотелось ли мне вновь стать той, прежней Бэккой, до позднего вечера прождавшей, заставив это делать еще и Тоби с отцом, девочку, дочку соседей, задержавшуюся на репетиции танцевального кружка, потому что родители не смогли ее забрать, а было поздно, и дорога до дома была не из лучших. Мне тогда было-то всего шестнадцать. И я ни на минуту не задумалась, зачем мне это было нужно, как вспоминала уже я сама... Или все же хотелось остаться новой собой, куда более сильной, куда более жесткой. Лучшей ли формой меня, или все-таки нет? Ведь даже Деметрий, знавший меня всего ничего, говорил, что прошлая я, пусть и уже изменившаяся после аварии, была лучше.

Столешница треснула сильнее, словно озвучив то, что я так и не смогла сказать вслух. Я понимала, какова будет цена этих воспоминаний, понимала, что, вероятно, настоящей мне было бы непросто принять новую ипостась себя, понимала, что вернется все, и плохое, и хорошее, и то в раннем детстве, что я на самом деле так хотела забыть, кроме болезни матери... Но ведь и слова о нехватке времени не могли не иметь значения, и, хотя я и не думала, что мне стоило знать их истинный смысл, внутренние дела клана есть внутренние дела клана, но болезненно остро я осознавала, что вернуть мне память пытались все, даже, косвенно, Владыка Аро, но только не я сама. Хотя только я сама, на самом деле, могла это сделать. И я готова была отдать ту цену, которой мне стоило бы вернуть себя и, тем самым, помочь тем, кто пытался помочь мне...

И несколько часов до обеда и паузы в судебных процессах вдруг показались очень долгими, а я все время боялась передумать, даже уже когда шла по темным коридорам замка, получив наконец право по нему ходить без конвоя, к кабинету того единственного представителя моей новой семьи, кто в силах был сейчас помочь мне так, как я в этом нуждалась. Дать мне тот единственно нужный толчок, к тому, что лежало в истоках всей моей проблемы. И мне повезло даже избегнуть необходимости просить встречи и ждать ее — Владыка Аро не успел туда вернуться, и, заметив, куда направлялась я, знаком приказал Ренате остановиться.

— Ребекка?

Если чьи-то таланты из известных мне я ценила, то одним из них был дар Господина, руки которого я, с легкого кивка, коснулась, понимая, что никакая бумага не передала бы моего желания полностью. И тонкая, четкая бровь заметно выгнулась.

— Ты уверена в том, что хочешь этого? — как-то странно улыбнулся мужчина. — Настолько, что собиралась просить у меня для этого аудиенции? — Мне оставалось только кивнуть, не отрывая глаз от строгих, слишком правильных черт его лица. — Ну что ж, — задумчиво изрек Владыка, кивнув, — в правилах ведь ничего не сказано о случае, если сама Ребекка захочет просить меня о помощи, верно? — Взгляд пронизывающих холодком глаз скользнул на Ренату.

— Нет, Господин. Ничего. — Отозвалась девушка, опуская голову.

— Прекрасно, — почти торжествующе улыбнулся вампир. — Но, к сожалению, у меня не слишком много времени, поэтому моя помощь сейчас будет очень проста. И, я уверен, она послужит для тебя тем самым толчком, который тебе нужен... — рука с почти отеческой теплотой опустилась на мое плечо. — Извини, я пою несравненно хуже, чем ты, но все-таки... — Когда зазвучали слова песни, пусть даже без музыкального сопровождения, я убедилась и в том, что Владыка слегка лукавил, говоря о плохом качестве пения. Непрофессионально, разумеется, но голос можно было счесть сильным, музыкальным, и он даже почти не фальшивил, напевая негромко:

Hush-a-bye,

Don't you cry,

Go to sleep, little baby.

When you wake

You shall have

All the pretty little horses.

Dapples and grays,

Pintos and bays

All the pretty little horses...

— Владыка? — когда, доведя припев колыбельной, на очень чистом английском, до конца, замолчал мужчина, удивленно подняла глаза Рената. — Колыбельная? Простите, но я... не понимаю...

— Думаю, Ребекка поймет, что я хочу ей этим сказать, — рука скользнула с плеча на щеку, потрепав ее, словно у маленькой девочки. — Тебе ведь ее очень часто пели в детстве, так? Тебе нужно постараться вспомнить, кто, и когда тебе спели ее в последний раз... Я понимаю, что сейчас картина твоих воспоминаний очень разрознена и вызывает у тебя множество вопросов. Но это воспоминание ее свяжет и многое, не сомневайся, для тебя прояснит. И... если ты столкнешься с трудностями, пытаясь это вспомнить, ты можешь обратиться ко мне повторно. — Я понимала, что вторая моя просьба не могла не привести к разговору, который бы оказался тяжелым для меня, и кивнула, проводив взглядом удалившуюся высокую фигуру в строгом одеянии. Пальцы непроизвольно впились в край рукава рубашки, когда в ушах зазвенел совсем другой голос, звонкий, юношеский, напевавший тот же незамысловатый мотив. Мне действительно часто пели ее в детстве, эту колыбельную, именно в этой версии, и я не принимала никакие другие. И вот так же похлопывали по плечу, в такт словам, как Владыка минуту назад, помогая уснуть. Я впервые замолчала, когда мне было шесть лет, и тогда же слышала эту песенку в последний раз. Отец как-то попробовал напеть ее мне, и у меня случилась форменная истерика, и с того дня эта песня, да и... Да и само имя кого-то, кто мне ее пел, были в нашем доме не под запретом, конечно же, но... Мы все долгое время как-то старались избегать этой темы. Какой?..

Я не раз уже погружалась, тренируясь, в чужие жизни, переживая их минуты словно наяву, и давно знала, что мое воздействие длится два-три дня, но сейчас словно наяву я видела крошечный эпизод другой жизни, моей собственной. Дорога с большим потоком транспорта, я, совсем маленькая, и рядом кто-то постарше... Удар, скрежет, страшный хруст, визг... Шин? Тормозов?.. И моментально столпившиеся кругом люди, которые что-то кричали, куда-то звонили, а я даже не могла оторвать глаз от алого пятна, растекавшегося по дорожному покрытию, словно густая, зловещая краска, от темной футболки с логотипом какой-то группы или какого-то фильма, которая показалась вдруг еще темнее. Мне задавали какие-то вопросы, еще очень долго, даже когда уже куда-то увели, и потом в больнице, в участке, но я ничего не говорила. Я ничего не говорила почти год, и отец непрестанно водил меня к врачам и психотерапевтам... И мама лежала где-то в клинике, долго, несколько месяцев, и впервые набросилась на меня, вернувшись оттуда. Я еще не успела заговорить. Она почему-то восприняла это очень остро. Она почему-то стала винить меня в случившемся. Случившемся чем? И... Почему же мне кажется, что отчасти я действительно была в этом виновата?