Слизеринский Лев (джен)

Ноги медленно плыли в тягучем эфире, рыжие волосы сверкали за её спиной. Она бежала непринужденно, весело, беззаботно до раздражения. И я не желал послушно идти за ней — но что-то тащило меня как на аркане. Я не хотел спросить её, простила ли она меня, даже отчего Аслан стал для неё "кошкой драной" мне больше не важно. Она манила и это был сладкий и горький одновременно соблазн.

— Оставь меня. — наконец вывалились из моей гортани слова — Мне нужно продолжить сражение с Сириусом.

— Зачем сражаться с Блэком? — засмеялась она высокомерно — Он наш друг.

— Не пытайся меня обмануть. — твёрдо произнёс я, взмахнув рукой, пытаясь отогнать белую тень — Ты не Лили. Лили не встретила бы меня так. Оставь меня, призрак. У меня есть неоконченное дело.

Лже-Лили рассмеялась опять, накручивая волосы на палец и покачиваясь из стороны в сторону.

— А была ли вообще эта Лили? Что мы знаем о ней? Отличница, лучшая подруга грязнокровным, красавица и умница, гордость школы, неспособная простить личную обиду. Она картинка, а не человек. Её нет. Я — есть. Я — это все Лили на свете, добрые и злые, простившие и забывшие, принявшие и отказавшиеся. И ты без меня не проживешь. Пойдем. Ты же выбрал следовать за мной.

— Сейчас я выбираю следовать за Кое-кем другим. — обрезал я.

Гордячка встрепенулась.

— Ты никто без меня, Сев. Я — твоё "всегда". Без меня, дорогой мой, не сможешь ты стать " хорошим". Я — судья того, хорош ты или плох. Нравишься мне — нравишься всем. Обидел меня — обидел каждого. И погибнешь, как давно мертвая звезда в небе. — прошипела она.

— Ты заговариваешь мне зубы. Моë "всегда" такое же как у всех. Это Тот, кто больше жизни и кто любит белый свет бесконечно. Он — Всегда, Он — Всё. В Нём есть и начало, и конец.

Лже-Лили тряслась и кусала ногти, цветы вокруг неё увядали.

— Кошка...

— Да, ты верно сообразила, обманщица.

— То есть, ты предал свою любовь. Ты обещал любить её... Меня. Любить меня вечно. И оставил. Ты понимаешь, что так ты вообще не станешь "хорошим"?

— Нет, я не предавал Любви. Я лишь познал для неё новую форму, высшую из всех. Самый пылкий эрос холоден перед жаром агапэ. Ты не властна надо мной, " Лили". И я не собирался становиться "хорошим". Я стал Его, " Лили", и принадлежность Ему для меня выше того, что подумают обо мне земные судьи.

Девица чуть не зарыдала. Она упала на колени, запрокинув вверх руки. Её волосы напоминали жертвенный костёр.

— Прошу, прошу не бросай меня! Ты же любишь меня! Ты же закончишься без меня! — заныла она.

— Нет. Тебя не существует. Ты давно побеждена. — я наклонился над ней и властно взял её за подбородок — Ты мертва, Смерть. Пора бы это принять. И как раскололся каменный стол, рассыплешься в прах и ты.

Её подбородок был холоден на ощупь — мои пальцы ощутили белую кость. Лже-Лили развалилась на мелкие осколки, истлело белое платье. В пустой чëрной глазнице светлячком сверкнула радужка цвета непростительного заклятия — и тихо погасла. Я с презрением отбросил череп Смерти, что будто приклеился к моей руке.

В этот момент я вспомнил, что сейчас должен лежать бездыханный на крыше башни, пока зверь ликует над моим телом. Однако я всё ещё чувствовал, как жизнь теплится во мне. Ощущал, как нарастает и подходит, всё ближе и ближе, Львиное целебное дыхание.

— Господин мой! — я с радостью отвернулся от костей Смерти — Господин мой, я проиграл?

Он ответил не сразу — сперва обходил меня и долго дышал на те места, где оставались несовместимые с жизнью раны. Я только сейчас понял, как много крови потерял и как мокра моя одежда. Он касался носом рваных ран от когтей и клыков и они немного — не полностью, но достаточно для ведения боя — затягивались.

— Нет, Северус. — наконец ответил Он и этого было достаточно.

И вновь ощутил я венец на челе — он был легок как никогда, нежно оплетая мои виски. Запахло лилиями, ярко и терпко. Я мягко улыбнулся.

— Ты сумеешь это совершить. Ради Меня и ради них. — произнёс Аслан тихо и мудро — Столкнись с ним ещё один раз. Ты был повенчан со Смертью, Северус. Смерть проникла в тебя и управляла тобой. Но Я пришёл, чтобы обвенчать тебя с Жизнью.

Я поцеловал Его гриву на прощание, лелея в пальцах золотые кудри.

* * *

Зверь не ожидал, что истерзанный им труп встанет на ноги, дотянется до брошенного меча и заковыляет к нему, твердо держа в руках оружие.

Сириус всё ещё стоял у края башни, тяжело дыша. После резко обернулся и ужас наплыл на мрачное лицо.

— Ты... Нюниус, я же убил тебя... — успел произнести в шоке он, прежде чем мой клинок обратился в его сторону.

Рубящий удар, волкособ взревел и снова рванулся вперёд. Но сейчас, несмотря на то, что я находился в состоянии всё ещё потрепанном, мой противник бился в половину силы. Он стал хлипким и медленным, и когда я смотрел на его лицо и тело, то понимал, почему. Несколько обличий давили друг на друга, волк прорезался сквозь пса, пёс — сквозь волка и оба чудища — сквозь человека. Шерсть то появлялась, то исчезала, гротескный звериный нос так и застрял на человеческой морде, язык вываливался в уголке рта. Он не мог справиться со всеми своими масками, они тяготели над ним. Это давало мне преимущество, однако я всё ещё старался держать себя. Не убить, а остановить. И каждый раз, когда я замирал на месте, то ощущал, как Аслан дышит за моей спиной и Его усы касаются моих плеч.

Тяжело дыша, пошатываясь и сжимая мохнатой лапищей рану, Сириус отступал назад, к краю башни. Алая струйка бежала сквозь его пальцы. Я вспомнил, как пообещал Сьюзен, что не оставлю её бывшего любимца истекать кровью. Обещание перед любимой дочерью надо было выполнять. Я скакнул вперёд и успел ухватить его за край порванной одежды, до того как поверженный зверь падёт вниз от бессилия.

Он поглядел на меня со смесью мольбы и ненависти в глазах. Мы долго помолчали, держа зрительный контакт. Потом он проскрипел неживым голосом:

— Мне не нужна твоя жалость... — и закашлялся.

Я молча встряхнул его, кинул на камень пола.

— Показывай рану. — приказал я.

— Мне не нужна твоя жалость!

— Это не для тебя, а для Сьюзен, преданной тобой. — я протянул к нему руки и вовремя отклонился — зверь сжимал в одной из ладоней заострённый осколок и попытался атаковать им меня. К счастью, он только прорезал воздух на расстоянии пары сантиметров от моего горла.

В этот момент на башню выскочила с лестничной клетки Трумпин — смуглая, растрëпанная и напуганная, она успела сбежать от атаки и сейчас, тяжело дыша, бросилась к Сириусу. Невнимательный наблюдатель подумал бы, что ей вела любовь, но это было не так. Она лишь цеплялась за уже сломанную куклу. Подползла к нему, попробовала "прочитать" — он кривил лицо и замахивался осколком даже на неё.

— Мерзавец... — прохрипела Трумпин тоном журящей занудной старухи — Ты не остановишься, пока не истребишь всю свободу и любовь на белом свете.

Она попыталась посмотреть мне в лицо, вычитать из меня всю память и отомстить за поражение, но вдруг её зрачки сузились, она в страхе затряслась, начала показывать пальцем в мою сторону. Мне не надо было даже оборачиваться, чтобы понять, в чём дело. Тепло за моей спиной говорило само за себя.

— Ой... Привет, котик. Кис-кис... — расплылась в ложной улыбке уродливая ведьма — Ты не думай, мы не хотели тебя трогать. Я так-то люблю кошечек. Котики лучше чем люди...

Я молча приставил острие к её горлу.

— Сириус! Гад! — завизжала она, обливаясь потом — Ты не говорил, что он будет такой большой! Я думала, это обычный львенок, ты солгал мне! Даже в воспоминаниях он не был так велик!

Её лицо постоянно менялось, мелькало от детского к взрослому и от мужского к женскому. Чародейка была в смятении — этого Лика не было в её "архиве" и эту память невозможно просто прочитать.

— Ты предаешь меня... — пробормотал Сириус, глядя краем глаза на то, как послушно Трумпин позволяет нагнавшей её группе гномов связать её запястья. Та лишь горько разревелась.

— Все предают меня. — продолжал зверь, гнусно улыбаясь — Вы не нужны мне. Я нашёл его. Я его встретил.

Он поднял горделивый взгляд и без страха встретил Его лик.

— Вот ты снова здесь. — захохотал Сириус.

Аслан молчал — лицо Сириуса отражалось в Его синих глазах. Он молчал — и мне самому становилось тяжело от этой царственной тишины.

— Что, судить меня хочешь! ?

Тишина и мягкий рык-мурчание.

Сириус поднялся на ноги, сделал один шаг навстречу Льву, осколок блеснул в его руке. В иной раз я бы испугался за Аслана — теперь я знал, что бояться нечего.

Бродяга с силой попытался воткнуть осколок в Его шею. Аслан был неподвижен. Всё так же сиял и блестел в своём величии.

Удар. Ещё удар. Истерично и нервно пытался Сириус убить Его, бил и бил своим остриём, стараясь наверняка ранить, чтобы прервать жизнь. Осколок вонзается в мягкую пушистую шерсть, но нет ни крови, ни болезненного рыка. Лев неизменен. Вот уже на алом лице Сириуса выступают крупные слёзы.

— УМРИ! УМРИ ЖЕ! — истошно вопит он, дергаясь как в припадке. Боится смотреть в львиные глаза. Теперь грива обжигает его, как когда-то тавро, которым он пытался мучать Лаванду.

— Бесполезно, сын Адама. — загремел тяжёлый баритон.

— Я ТЕБЕ НЕ СЫН АДАМА! — взревел в обильных слезах Сириус.

Он молил о любви Аслана. Да, как бы странно это не звучало, в этот момент в этом хлипком, волос и жалком трясущимися существе живёт гнусная жажда прикоснуться к этой Любви и забрать её себе всю, подчинить, чахнуть над ней. Он плакал горько, нанося удары то в шею, то в лапы, то в лицо. Его иссохшаяся рука била всё медленнее и медленнее. Наконец он упал на землю. Пал лицом ниц — это было почти как поклон, которого он так боялся. Только не по воле своей, а просто из бессилия.

— Желаешь ты этого или нет, но ты — сын Адама. И тебе придётся нести бремя человечности, сколько тяжело бы оно ни было. Тебя покорила гордыня, Сириус Блэк. Ты слишком возлюбил себя и то, во что ты веришь. Но верил ты в ложь и теперь пришла пора этой лжи рассеяться. Я изгоняю тебя обратно в мир, где тебе придется жить наедине со своей слабостью перед лицом того, что сильнее тебя.

И в этих грозных словах, что как зарождающийся рык, становились всё громче — в них сквозила вся та же Любовь. Любовь, которая у Него есть для всех. И есть ли смысл делить её и рвать на части, когда достаточно уже того, что Он всегда будет любить тебя и всегда будет готов рассказать тебе твою историю?

Слабый человечек, что раньше был Сириусом Блэком попятился назад, с ужасом в глазах. Казалось, он вот-вот соскользнет с края башни. Как же легок он был!

И он почти упал — но не успел. Растворился в воздухе, как облачко пара. Только мелькнули миражом волчий нос да колдуньины глаза.