Без права на побег (гет)

Прошло уже два месяца с тех пор, как Лита перебралась в дом на Спиннер-энд. Даже мысленно она боялась называть это браком: слово казалось слишком весомым. Но отношения с Северусом складывались удивительно гармонично. Конечно, не без шероховатостей: характер у неё был непростой, да и он умел быть резким. Однако настоящих ссор за всё это время почти не случалось — лишь пара мелких размолвок в лаборатории, когда девушка перевезла туда свой инструмент и набор трав.

Северус, всегда придирчивый к мелочам, скептически отозвался о её простеньких котлах и самодельных заготовках. Лита вспыхнула, они обменялись колкими репликами, но этой же ночью примирились столь бурно, что спор мгновенно потерял всякий смысл.

Своё новое положение молодая пара предпочитала не афишировать: чем меньше знают посторонние, тем безопаснее. Однако от внимательного взгляда Фреи Розье ничего не укрылось. Она мгновенно всё поняла и с присущей ей откровенностью первой поздравила их с магическим браком, пожелав счастья и долгой совместной жизни.

Тисли, энергичная домовушка, за считаные дни превратила запущенный дом в обитаемое место: скрипучие полы блестели от чистоты, запах сырости исчез, окна вновь пропускали свет. Теперь старый дом выглядел почти уютно, особенно вечерами, когда в камине потрескивали дрова.

Пожалуй, это и был их «медовый месяц» — без путешествий и отелей, но с привычной работой и бесконечными экспериментами. Лишь ночи иногда становились медовыми: иногда — страстные, иногда — уставшие и тихие, когда оба засыпали сразу же, едва коснувшись подушки.

Жизнь в рабочем районе Шеффилда Лите неожиданно пришлась по душе. Рядом находились магазины с вывесками «Халяль», маленький шумный рынок с фруктами и специями, а люди здесь были куда приветливее, чем чопорные британские волшебники. Среди белых жителей в окру́ге оставались только они с Северусом да одинокая старушка на другом конце улицы.

По утрам Лита просыпалась от мелодичного пения муэдзина из мечети неподалёку — и это до слёз напоминало ей родной дом. Постепенно она познакомилась со всеми соседями-мигрантами из Пакистана. Людей немало занимала девушка в хиджабе с явно европейской внешностью, и она быстро стала своей среди чужих.

В пакистанской диаспоре оказалось много волшебников — каждый со своим даром, с восточным пониманием магии, в котором чувствовался неповторимый колорит и традиции предков. Уже через неделю после того, как они с Северусом решили жить вместе, по всему району разнеслась весть: местный зельевар взял в жёны сихерче. Более того — «старшей женой». Литу смущало это слово: «старшей» значило, что может появиться и «младшая». Пришлось уточнить у мужа. Тот сперва только хватал ртом воздух, а потом долго и горячо клялся, что для него есть и будет лишь одна жена.

Тем временем к их дому потянулся нескончаемый поток клиентов. Слух о молодой целительнице разнёс Джамал, чьей жене Лита помогла принять роды несколькими месяцами ранее. Отказывать соседям девушка не умела, и вскоре стало ясно: семье Снейп голод и нужда не грозят.

Шаффик горячо одобрил такую практику — тем более что выходцы из Пакистана не спешили регистрироваться в Министерстве магии и отдавать своих детей в Хогвартс. Хотя одарённых детей в районе хватало, их учили в школах самой общины.

Кроме того, неподалёку жили и чернокожие переселенцы с Карибских островов. Ходили слухи, что среди них немало приверженцев религии вуду. Во всяком случае, несколько женщин, которых Лита успела увидеть на рынке, своим обликом и манерой держаться сильно напоминали мамбо.

Тисли тоже пришлась по душе жизнь в доме на Спиннер-энд. Её новые хозяева были сильными магами, а вокруг находилось столько всего интересного. Домовушка часто сопровождала Литу на рынок и там успела перезнакомиться со всеми торговцами, которые обладали магическим зрением — будь то чародеи или сквибы.

«Для покупки продуктов для хозяев», — так объясняла свой энтузиазм Тисли, и возразить ей было трудно.

За несколько месяцев дом заметно преобразился: стены теперь сияли свежей краской, на полу лежали ковры — подарки благодарных пациентов, а книги в библиотеке Северуса выглядели ухоженными и крепкими. Даже одежда хозяина изменилась: Снейп больше не походил на вечно мрачного затворника. Он стал появляться в чистых, добротных мантиях, а домовушка поддерживала их в образцовом порядке, словно гордилась тем, что её хозяин выглядит безупречно.

Других домовых эльфов в окру́ге не водилось, но Тисли охотно делилась с Литой наблюдениями. Она рассказывала, что пакистанцы не нуждаются в эльфах — у них издавна принято призывать духов-прислужников. А ещё, по её словам, неподалёку обитал настоящий джин. На вопрос хозяйки «где именно?» домовушка без тени сомнений ткнула пальцем в сторону мечети и соседнего дома муллы.

Ноябрь 1980-го подходил к концу. Погода, как водится, не радовала редкими солнечными днями, а за окном уже начинался «сезон летающего забора». Шторма и проливные дожди вокруг острова в это время года были обычным делом.

Лита отдыхала после работы, когда в дверь постучали. Открывать всегда ходила Тисли — маглы их дом всё равно не замечали. Через минуту домовушка вернулась и сообщила, что на пороге стоит сильная ведьма и просит помощи. Пришлось прервать отдых и выйти в прихожую.

У входа стояла одна из мамбо, сложив руки на груди. Женщина заговорила, но Лита ничего не поняла: вроде бы речь шла по-английски, но слова сливались в непонятный поток. Тисли перевела:

— У них молодая жена хозяина рожает. Впервые… и очень трудно.

Целительница выглянула на улицу и скривилась: ветер рвал деревья, дождь лил как из ведра. Но деваться было некуда. Бабушка всегда говорила: «Для сихерче любой час — вовремя, и любая погода — хорошая». Лита кивнула афроангличанке и пошла собираться.

Через пять минут она уже выходила на улицу — в длинном дождевике с плотно застёгнутым воротом, держа в руке тяжёлый саквояж.

— Показывай дорогу, — сказала девушка по-русски.

И та, к удивлению Литы, поняла. Молча повернулась и широким жестом пригласила следовать за собой.

Идти оказалось недалеко: всего через две улицы, в третьем с конца террасном доме жила большая семья чернокожих магов. Лита машинально вспомнила Кингсли Шеклболта из канона и подумала, что он выглядел каким-то «обангличанившимся» на фоне этой семьи. Здесь всё было иначе: громкие голоса, запахи пряностей и ладана, дети на крыльце, теснота и жизнь, кипящая в каждом углу.

В задней части дома иммигранты пристроили ещё пару комнат в два этажа и прикрыли их маглоотталкивающими чарами. Именно там, на верхнем этаже, и находилась роженица — совсем юная девушка. Очередные трудные роды.

Лита сняла дождевик, очистила руки заклинанием и сразу взялась за дело. Несколько минут ушло, чтобы понять, в чём проблема. Роженица оказалась сквибом, а ребёнок — сильным магом. Ещё в Средние века такие роды почти всегда заканчивались трагедией, если вовремя не звали целителя: женщина умирала, не справившись с нагрузкой. Сквиб мог «дать миру» мага, но расплачивался за это собственным здоровьем. За всё в этой жизни требовалась плата.

В местной магической традиции полагалось готовить особые зелья и проводить ритуалы, но теперь было уже поздно: нужные отвары варились индивидуально, а Северус был занят у Роули в Мунго. Пока его позовёшь, пока он приготовит зелья — время будет упущено.

Оставалось одно: действовать по старинному способу, как учила бабушка. Лита зажгла сухую полынь и запела тихий призыв духов на помощь.

Она была полностью сосредоточена на работе и не заметила, как расширились глаза «мамбо». Не заметила и того, как по лестнице стали подниматься любопытные родственники — вся семья, привлечённая звуками песни и запахом горящей травы и творящейся магией, собралась на втором этаже.

Дело пошло куда легче, и через некоторое время ребёнок появился на свет — здоровая девочка. Молодая мать спала глубоким целительным сном, её дыхание было ровным, а лицо наконец расслабилось после долгих мучений.

Лита выпрямилась, вытерла со лба испарину и уже собиралась уходить, но, обернувшись, замерла. На пороге комнаты выстроилась целая семья — мужчины, женщины, дети. Впереди стояла сухонькая старуха, очевидно, глава рода. Она упёрла костлявые руки в бока и смотрела на Литу с радостным восхищением, в её взгляде читалось предвкушение. Старуха что-то заговорила на своём наречии, и девушка только растерянно качнула головой.

— Бабушка говорит, из тебя выйдет сильная мамбо, — пояснила одна из девочек.

— Мне всё равно, — резко ответила Лита. — Я сихерче. Моё умение — только моё, и на ваше я его не променяю. Меня учила моя бабушка, и наша сила не имеет ничего общего с вашей.

Старуха улыбнулась беззубым ртом и вдруг заговорила на английском, с резким акцентом:

— Я учить многих мамбо. Сила, власть — белые любят.

Лита фыркнула. Дело сделано, а отпускать её не спешат. Она достала сигареты, закурила и, не раздумывая, трансфигурировала из тряпья удобный стул. Устроилась поудобнее и глубоко затянулась дымом. Молчать было невежливо, но и поддаваться на подначки старухи она не собиралась.

— Белые люди бывают разные, — спокойно заметила она. — Там, откуда я родом, чёрные жить не любят. Холодно слишком.

— Здесь не так холодно, — хитро ответила бабка.

— А я не здешняя, — Лита сделала ещё одну затяжку и перевела взгляд на женщину, которая её позвала. — Я помогла твоей родственнице?

Та кивнула, и целительница твёрдо продолжила:

— Тогда зачем все эти разговоры? Моё колдовство — это моё искусство. Чужого мне не нужно.

Бабка снова что-то пробормотала, а затем, перестав притворяться, спросила прямо:

— Как ты смогла прийти из другого мира?

Лита чуть не выронила сигарету. Сердце ухнуло вниз. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — мелькнуло у неё в голове. Эта старуха что, действительно видит?

— Обратно хочешь? — с прищуром спросила она, вглядываясь Лите в глаза.

Девушка замерла. Летом она бы ответила «да» не раздумывая. Но сейчас… Оставить здесь Северуса одного? От одной мысли сердце болезненно сжалось. Она знала: исчезни она, и канон снова пойдёт по своим рельсам. Но дело было даже не в этом. Она просто не могла так поступить с любимым. Теперь она ясно понимала, что действительно любит мужа и уходить одна не станет. А обмениваться местами с кем-то невиновным — тем более.

Лита выдержала взгляд старухи и твёрдо произнесла:

— Нет.

Старуха расхохоталась, её сморщенное лицо разошлось складками. Потом она кивнула и сказала:

— Ну всё, поняла про свою жизнь? Лоа просят за тебя. Говорят, скучаешь по дому?

— Скучаю, — призналась Лита. — Но здесь я никого не брошу. А мама и бабушка… они живут своей жизнью. Я выросла и теперь должна строить свою семью.

Старуха снова оскалилась щербатым ртом и неожиданно отчётливо произнесла:

— Приходи, если помощь нужна будет.

— И вы тоже заходите, если что, — пожала плечами Лита вставая. — Знаете, где меня искать.

Она вышла в дождливую ночь. Ветер подхватывал капли, швыряя их в лицо, но дорога домой показалась короткой. Никто не встретился ей на пути, и вскоре она уже сидела на кухне, согревая ладони о кружку горячего шоколада.

Мысли возвращались к дому адептов вуду. Тяжёлая, давящая аура, словно густой туман, наполняла то место. Такое бывает только у очень сильных магов. Лита задумчиво посмотрела в окно, где дождь барабанил по стёклам.

«Интересно, — подумала она, — неужели Дамблдор и Волди вовсе не самые могущественные маги на острове? Может, в книгах речь шла только о магической Британии, а те, кто живёт рядом, просто не хотят иметь с ней ничего общего?..»

* * *

Последнее время Северус Снейп был просто неприлично счастлив. Ему всё ещё с трудом верилось, что он женат на самой прекрасной ведьме на свете. Дом перестал напоминать унылую берлогу холостяка и постепенно обретал уют, которого Северус никогда прежде не знал. Его жена встречала его теплом и доверием, а не колкостью или холодным равнодушием, и даже в минуты разногласий он ощущал за её словами заботу. Для менталиста его уровня это было особенно важно — он видел, что Лита и в самом деле испытывает к нему искренние чувства.

Шаффик, как и обещал, прикрывал их с женой где мог, но некоторые перемены невозможно было скрыть. Северус изменился: стал спокойнее, ухоженнее, увереннее в себе. Коллеги заметили перемены и реагировали по-разному: кто-то поздравлял и говорил слова поддержки, другие косились неприязненно, будто чужое счастье бросало им вызов.

Особенно отличился Каллум Кэрроу. Как-то раз он ухмыльнулся и спросил:

— Вот скажи, Снейп, что у тебя есть такого, чего нет у меня? Почему Гримм выбрала именно тебя?

Вопрос застал врасплох, и Северус, не подумав, ляпнул:

— Харизма. Я очень харизматичен.

Похоже, до Кэрроу смысл не дошёл, но у самого Северуса после этой реплики настроение заметно улучшилось.

Работа в Мунго шла прекрасно. Снейп быстро собирал необходимые суммы для погашения долга и вскоре заметил, что столь быстрое облегчение финансового бремени явно не радует лорда Малфоя. Он обсудил ситуацию с Литой, и они решили немного замедлить выплаты. Это было разумное решение: часть средств они откладывали в накопления, заказы от соседей и диаспор Шеффилда приносили стабильный доход в фунтах, а галлеоны, получаемые из Мунго, надёжно хранились в сейфе Гринготтса.

С головой погружённый в работу и семейные хлопоты, Северус почти забыл о том странном рассказе Литы про книги её мира, где, словно в зеркале, отражалась их жизнь. Тогда он не придал этому значения, но вскоре стало ясно: в этих историях есть то, что невозможно списать на случайность.

В один из дождливых ноябрьских дней он шёл по Ноктюрн-аллее после встречи с поставщиком ингредиентов. Надо было не только завезти новый список, но и лично проверить качество товара, предназначенного для лаборатории в Мунго. Мрачная аллея утопала в лужах, воздух был густ от сырости и запаха прелых трав, когда позади раздался знакомый голос:

— Северус, мальчик мой, не уделишь мне немного времени?

Снейп резко обернулся. Под куполом отталкивающих воду чар стоял Альбус Дамблдор, директор Хогвартса, и смотрел на него с выжидательной мягкостью, за которой скрывалось цепкое любопытство.

— Доброго дня, директор, — вежливо поздоровался Северус. — У меня дела, поэтому много времени уделить вам не смогу.

Сказать «нет» и пройти мимо было проще всего, и сначала он именно так и хотел поступить. Но память услужливо подсунула рассказ Литы о книгах, и парень решил всё-таки узнать, чего добивается «светлейший» Альбус.

— Я не задержу тебя надолго, Северус, — с лёгкой улыбкой ответил директор и распахнул дверь таверны «Старая Ворожея».

Снейп скользнул взглядом по вывеске и почти физически ощутил, как напряглись внутренние щиты. Ментальные барьеры он захлопнул наглухо, словно ставни в непогоду.

Каменный пол был выскоблен до блеска, из очага тянуло теплом, в воздухе витали ароматы тушёного мяса и пряных трав. Магические лампы давали ровный золотистый свет, а за отдельными кабинками чинно беседовали маги и ведьмы. Всё выглядело слишком правильно, слишком гостеприимно. «Это тебе не «Кабанья голова» младшего Дамблдора», — холодно отметил Северус и, не скрывая настороженности, сел за предложенный столик напротив директора.

— Так чего же вы хотели, директор? — Северусу не терпелось поскорее уйти: дома его ждала Лита, и её общество было для него куда приятнее пустых разговоров с почтенными политиками.

На лице Альбуса играла его знаменитая «добрая» улыбка, но глаза оставались настороженными, холодными, и от этого диссонанса становилось лишь неуютнее.

Альбус не спешил. Он внимательно разглядывал бывшего ученика, сохраняя на лице добрую, почти отеческую улыбку — и именно её несоответствие холодному взгляду настораживало больше всего.

— Я слышал, ты достиг определённых успехов, мальчик мой? — мягко начал директор.

Северус внутренне скривился. Лита была права: это его вечное «мальчик» и «девочка» служит лишь одной цели — выбить собеседника из равновесия. Удивительно, что раньше он не замечал очевидного.

— Прикладываю все силы, директор, — сухо отозвался он. — Труд, и ничего иного.

— Ну-ну, — Дамблдор слегка склонил голову, делая вид, что любуется упорством собеседника. — Никогда не подозревал тебя в лености. Скорее в... излишнем увлечении тёмными искусствами.

«Вот и понеслась высокопарная пурга», — с иронией подумал Северус, но на лице невольно мелькнула тень раздражения.

Директор уловил её мгновенно. Улыбка исчезла, в глазах мелькнуло что-то холодное и оценивающее.

— Северус, у тебя ещё есть возможность вернуться к свету, — начал директор с мягкой, почти отеческой интонацией. — Я понимаю, в Хогвартсе многие, особенно гриффиндорцы, допускали по отношению к тебе несправедливость…

Снейп едва заметно вздохнул. Снова эти нравоучения. Он смотрел на сияющее лицо напротив и невольно задавался вопросом: что же ему на самом деле нужно? Если миссис Поттер — это Марлин Маккинон, то при чём здесь он? Или старику действительно нужны его умения — и в зельеварении, и в ментальной магии? Мысль об этом кольнула холодом. В таком случае Лита может оказаться под ударом. Счастливая семейная жизнь при таком сценарии для него не предусматривалась.

— На следующей неделе я устраиваю собеседование для кандидатов на должность преподавателя Хогвартса, — продолжал Дамблдор, делая вид, что не замечает его напряжения. — Вакансия зельевара свободна, и я хотел бы предложить её тебе, Северус.

— Благодарю, директор, — спокойно ответил парень, — но это сейчас совершенно невозможно. У меня контракт с Мунго и обязательства по старым договорам. Даже времени на ваше собеседование не хватит.

На лице Альбуса промелькнула тень досады. Он тяжело вздохнул и произнёс с нажимом:

— Как ты знаешь, мы понесли тяжёлую утрату. Гораций Слагхорн был замечательным другом и учителем… нам его очень не хватает. А деканом факультета должен быть гильдейский мастер, имеющий право набирать учеников.

«То-то Слагхорн много учеников брал, — с иронией подумал Северус. — Ленивый был, как тюлень. Чтобы ему попались черти работящие».

Вслух же он произнёс сухо, но подчёркнуто вежливо:

— Сэр, я вас услышал. Примите мои искренние соболезнования. Но в данный момент я не могу принять ваше предложение. И, простите, вынужден откланяться — меня ждут в Мунго.

Он кивнул собеседнику, поднялся и вышел в промозглый вечер. Капли дождя зашипели на куполе защитного заклинания, и мгновение спустя Северус уже исчез, аппарировав прямо к порогу своего дома.

Альбус Дамблдор долго стоял у окна таверны. В его глазах больше не осталось ни фальшивого тепла, ни мягкой доброжелательной улыбки — лишь холодное внимание, способное видеть всё насквозь и фиксировать в памяти каждый важный момент.