Без права на побег (гет)

Девичник — это особый ритуал, магический или маггловский, во время которого даже самые благовоспитанные девушки чувствуют себя вправе напиться до икоты и устроить приключения, о которых утром жалеют с тяжёлой головой и трясущимися руками.

Так и случилось в сентябре тысяча девятьсот семьдесят девятого года, когда мисс Лили Эванс — практичная, умная и чертовски привлекательная ведьма с медно-рыжими волосами и изумрудными глазами — собрала своих подруг на девичник, посвящённый прощанию с вольной жизнью.

Лили, обладавшая упрямым характером, острым умом и склонностью к системному мышлению, всегда знала, чего хочет. И в какой-то момент — к ужасу части преподавателей и ликованию всей школы — она захомутала Джеймса Поттера.

Да-да, того самого Поттера: наследника знатного рода, богача, любимчика квиддичных трибун и самодовольного сердцееда с непослушными чёрными волосами и вечно насмешливой ухмылкой. Самого популярного парня Хогвартса, которого за глаза называли «принцем Мародёров».

А если ты всё-таки ухитрилась приручить такого — ну разве это не повод отпраздновать?

Какой же это успех, если тебе никто не завидует?

Конечно же, на такое событие Лили не могла не пригласить лучших подруг.

Мэри МакДональд — острая на язык, с безупречным вкусом и хронической тягой к скандалам.

Марлин МакКинон — смелая, громкая, чуть сорвиголова, с растрёпанными волосами и неугомонным смехом.

Алиса Прюэтт (будущая Лонгботтом) — рассудительная, спокойная, но с весьма ехидным чувством юмора.

Доротея и Гестия Джонс — сестры, вечно спорящие между собой, но непременно появляющиеся на всех праздниках с одинаковыми сумочками и разными взглядами на жизнь.

И, наконец, Эммелина Вэнс — загадочная, в чёрном, с бокалом вина и полузакрытыми веками, будто присутствовала только телом.

Сама Лили на тот момент снимала небольшую квартиру с отдельным входом в магическом квартале Лондона — уютное светлое гнёздышко на чердаке, где всегда пахло ромашкой, чернилами и яблочным пирогом.

Девичник она решила устроить в кафе «Белый Единорог» — небольшом, но элегантном заведении с льняными скатертями, мерцающими лампами и полками с лавандовым мёдом. Изначально всё шло идеально: девушки сидели за круглым столиком, завидовали Лили (даже Алиса, хоть и делала вид, что нет), обменивались колкими комментариями и злословили с удовольствием, достойным истинных ведьм.

Когда официантка принесла домашний медовый эль, атмосфера окончательно растаяла в смехе. Затем последовал десерт — сливочные тарталетки с облепиховым соусом — и бутылка французского вина, тонкого, сухого, с послевкусием липового цвета.

А потом, как водится, кто-то — кажется, Мэри МакДональд — задумчиво сообщил, что у магглов на таких мероприятиях непременно бывает мужской стриптиз.

Сначала повисла пауза. Потом раздался нервный смешок. Через минуту все уже оживлённо обсуждали, где, как и почему они всё ещё не там.

Разгорячённые, немного навеселе, леди-волшебницы единодушно аппарировали в маггловскую часть Лондона — в сторону разрекламированного клубного заведения, куда Мэри, по её словам, «однажды случайно заглянула по дороге за джинсами».

Там, в полумраке сцены и под грохот танцевальной маггловской музыки, шесть почти приличных ведьм наслаждались весьма неприличным шоу с участием обнажённых по пояс магглов — стриптизёров.

Некоторое время всё шло просто прекрасно. А потом начались проблемы.

После шоу с маггловскими танцорами и дегустации подозрительно крепкого виски в баре под названием “Scarlet Room” атмосфера заметно поменялась. Веселье стало ленивым, словно напитанное дурманом. Некоторые из ведьм уже поглядывали на часы, но уходить никто не спешил.

И тут, как водится, Марлин МакКинон, сев на подлокотник соседнего кресла, обвела всех заговорщицким взглядом и сообщила:

— А вообще, на настоящих волшебных девичниках обязательно должно быть гадание. Без него — не считается. Всё как у прабабушек: костры, зелья, видения. И гадание на замужнюю судьбу невесты.

— Прабабушки у тебя, видимо, были не из Аврорской академии, — фыркнула Доротея Джонс, но в голосе уже звучал интерес.

— Нет, ну а правда, — подхватила Гестия, — у Бенджи Фенвика ведь есть родственница. Самая настоящая Болотная ведьма.

Повисла тишина. Даже весело подпевавшая песне Мэри МакДональд прекратила отбивать ритм пальцами по стакану.

Чистокровные начали трезветь. Быстро.

— Простите, — раздался голос Эммелины Вэнс, тягучий, почти шёлковый, — но их фамилия на самом деле звучит как Фэнвич. А знаете, что это значит на старом бриттском наречии? Болотная ведьма. Их род веками жил в Фенланде. В туманах и трясинах.

Лили Эванс, и без того не слишком довольная тем, как фокус внимания ускользнул от неё, скрестила руки на груди:

— Простите, а кто, собственно, эти болотные ведьмы? И почему все так вздрогнули?

Ответ повис в воздухе на долгий миг, словно колебался, стоит ли его говорить вслух.

— Они… — начала Эммелина, подбирая слова, — особенные. Их пророчества не как у профессора прорицаний. Они не бормочут в полумраке, не толкуют символы седьмого круга.

Болотные ведьмы показывают. Показывают твоё будущее — в водном зеркале, на поверхности которого проступают картины.

И самое страшное: они предлагают выбрать.

— Что значит — выбрать? — нахмурилась Лили.

— А вот так, — медленно произнесла Вэнс. — Они показывают несколько вариантов будущего. Не одно, а сразу всё, что могло бы случиться. И ты должна решить, какой из путей тебе ближе.

Но... выбор, — она замолчала, а потом тихо добавила: — Необратим.

Вновь повисла тишина. Уже настоящая. Даже воздух стал плотным, будто насквозь пропитанным туманом из древнего болота.

А потом Мэри хлопнула в ладоши:

— Ну что, девочки? Поехали к ведьме?

Хмель ещё не выветрился из голов весёлой компании — иначе объяснить их решение было бы трудно. Было всего лишь десять вечера, и, взявшись за руки, хохоча и переговариваясь, они аппарировали… прямиком к миссис Фэнвич.

Юго-западнее Марча, в затопляемой долине, где река Нэн лениво петляла между островками мха и полузатонувших пней, стоял дом — на первый взгляд самый обычный. Типичный английский коттедж, аккуратный, даже элегантный: кремово-серый камень, ровные черепичные скаты, белая калитка с коваными узорами, палисадник, в котором цвели только вереск и дикая мята.

Но был один нюанс.

Дом стоял на сваях. Не на грубых деревянных опорах, как у рыбаков, а на тонких колоннах из тёмного металла с бронзовыми завитками. Будто кто-то поднял его над землёй по древнему ритуалу, отделив от сырой реальности болот.

Трава вокруг была неприлично зелёной для сентября — плотная, густая, словно напитанная светом, который не шёл от солнца. Болота будто раздвинулись, уступая хозяйке клочок устойчивой суши, и тростник, росший по краям, не шелестел, а поклонялся.

К дому вела дорожка из круглых плоских камней, выложенная в спираль. На вид — обычная, но ступени на крыльце менялись каждый раз, как кто-то подходил. Если ты шёл с чистым сердцем, появлялось шесть ступеней, с дурными мыслями — тринадцать.

Сама постройка сохраняла странную, тревожащую симметрию. Но чем дольше на неё смотришь, тем больше замечаешь: окно чуть смещено влево, занавеска шевелится без ветра, в стекле порой задерживается отражение, когда ты уже отошёл.

Именно сюда аппарировали одной прохладной сентябрьской ночью нетрезвые, но чрезвычайно воодушевлённые английские ведьмы.

На крыльцо вышла миссис Фэнвич — высокая, прямая, в сером платье без украшений. Её пепельно-зеленоватые волосы были заплетены в толстую косу, а глаза — светло-зелёные, как вода в омуте. Она выслушала девичий треп со всей серьёзностью, как будто к ней пришли не пьяные подружки, а официальная делегация Министерства магии.

— Гадание — три галлеона, — сказала она без лишней вежливости. — Каждая по очереди. Без сопровождения.

Некоторое молчание — и одобрительный гогот. Деньги нашлись, и хозяйка пригласила их войти.

Внутри было прохладно и необычайно тихо. Ни одного звука: ни скрипа половиц, ни тиканья часов. Только равномерное, почти незаметное дыхание дома. На полках — книги без названий, связки засушенных растений в стеклянных цилиндрах, чайный сервиз с тонкими чашками: в них, как оказалось, чай всегда оставался горячим. Воздух пах болотом, ладаном и запечёнными яблоками.

Над камином висело старинное зеркало, в котором отражались не сами ведьмы, а их тени — тонкие, тёмные, вытянутые, как будто вытоптанные на глади воды.

По вытертому деревянному полу ведьмы прошли в сад.

За ухоженной изумрудной лужайкой начинались заросли тростника, и миссис Фэнвич, не произнеся ни слова, раздвинула стебли руками — как занавес. За ними открылось нечто, что пахло древней магией: плотная влажная темнота, тихое журчание и зеркало, но не из стекла — из чёрной болотной воды, застывшей в каменном круге.

— Проходите по одной, — сказала ведьма. — Остальные — ждите на лужайке.

Тени не любят толпу.

Первой вошла Гестия.

Задержалась она недолго, вышла с каменным лицом, не сказав ни слова, расплатилась с ведьмой и аппарировала прочь — быстро, как будто убегала от чего-то.

Вслед за ней — Доротея.

Та вернулась чуть бледнее, чем была, и сделала то же самое: расплата, молчание, исчезновение. Остальные переглянулись, но ни одна не осмелилась спросить хоть слово. Как будто сама атмосфера сада удерживала их от расспросов — здесь нельзя было говорить вслух о будущем.

Потом вошла Эммелина Вэнс.

Она задержалась чуть дольше и, когда вернулась, была совсем другой. Прямая, как струна, с глазами, в которых мелькнуло что-то решительное, почти опасное. Она просто кивнула ведьме, оплатила сеанс и исчезла в воздухе, даже не глянув на подруг.

Лили смотрела на всё это с всё большей тревогой.

Хмель испарялся из головы ударными темпами. Словно тело всё ещё помнило алкоголь, а разум — уже нет. Интуиция, которой она всегда доверяла, теперь била тревогу как набат.

Что-то было не так.

Очень не так.

Она рассчитывала на весёлый, пусть и странный девичник, на разговоры после, обсуждения, смех, споры о том, кто что увидел. Но никто не хотел обсуждать. Все уходили молча. Как будто несли с собой тайну, с которой нельзя жить рядом с другими.

Мэри МакДональд уже ушла — прежде чем исчезнуть, она взглянула на Лили с жалостью. И это был худший взгляд из всех. Не испуг, не равнодушие, а жалость. Как будто знала, что Лили придётся увидеть.

Сейчас внутрь пошла Марлин МакКиннон.

Прошло много времени. Слишком много. Лили уже начала шагать по траве, туда и обратно, не в силах усидеть. Что-то сжималось внутри. Под ложечкой — неприятный холод, будто пиявка присосалась к самой душе.

И тогда — завеса тростника дрогнула.

Марлин вышла. Бледная. Потрясённая.

Глаза — полные ужаса.

Она остановилась, взглянула на Лили — и в этом взгляде не было ни утешения, ни поддержки. Только страх.

Марлин развернулась и побежала.

Дом распахнул двери, хлопнули ставни, и с улицы раздался хлопок аппарации. Она ушла. Без слов.

Лили осталась одна. На опустевшей лужайке, в которой не было ни единого звука. Только ровное дыхание болота. Тростник зашуршал как будто удовлетворённо.

И тогда она услышала голос. Тихий, ровный, лишённый интонаций:

— Твоя очередь.

Лили, осторожно придерживая тростник, подошла к каменному кругу с темной, словно застывшей в глубине колодца водой.

— Коснись рукой воды, — скомандовала ведьма ровным, безэмоциональным голосом.

Лили подалась вперёд, прикоснулась к поверхности. От её пальца по воде разошлись тонкие кольца, которые быстро растворились в темноте. И вдруг вода словно ожила: на поверхности заиграли картинки, плавно сменяясь, будто кадры из кино.

Вот — свадьба Лили и Джеймса, зал наполнен светом и улыбками.

Вот — война с Пожирателями, битвы, страх и потери.

Вот — беременность и рождение сына — чудесного ребёнка, символа их любви и надежды.

Потом — пророчество, таинственный Альбус Дамблдор, его Фиделиус, словно мерцающий оберег.

И затем… волосы Лили встали дыбом от ужаса. Нет. Нет. Нет!

Она увидела то, чего боялась больше всего — её собственную смерть, глупую и бессмысленную, в Хэллоуин тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Сердце сжалось. Её губы дрожали.

— Я не хочу так умирать! — вырвалось срывающимся голосом. — Я готова бороться, но хочу безопасное будущее!

— Тогда выбери другое, — спокойно сказала ведьма, не меняя выражения лица. — Мы показываем будущее, но выбор — твой.

— А если я всё расскажу Джеймсу и мы уедем? — робко спросила Лили, пытаясь ухватиться за спасительную надежду.

Миссис Фэнвич кивнула в сторону круга. И Лили увидела снова Джеймса, смеющегося над ней, такой же упрямый и несерьёзный, и тот же неизбежный исход — трагедия, несмотря ни на что.

Желание жить, любить, быть вместе горело в ней ярче любого золота Поттеров, но… судьба, казалось, не отступала.

— А если я расторгну помолвку? — отчаянно спросила Лили.

Ведьма улыбнулась тонко, почти беззвучно.

— Магическая помолвка — нечто иное. Её нельзя расторгнуть в одностороннем порядке. Только по обоюдному согласию.

Тишина повисла над каменным кругом, тяжелая и гнетущая.

Лили поняла — выбор есть, но он куда сложнее, чем казалось.

— Я попрошу Джеймса, он поймёт… — с надеждой в голосе произнесла Лили.

Болотная ведьма снова кивнула на круг с водой. И Лили увидела, как её Джеймс с тёмной усмешкой накладывает на неё Обливейт — заклинание забвения.

Весь мир вокруг казался диким сном, но Лили отчётливо понимала: это реальность. Она помнила, как спешила выйти замуж, как уговаривала себя, что надо слушать маму… Но теперь внутри всё горело жаждой жить любой ценой.

— Жить… — вырвалось из неё почти воем.

— Есть одна возможность, — сказала миссис Фэнвич, внимательно глядя на девушку, — но ритуал тёмный.

— Я согласна на всё, лишь бы выжить! — выкрикнула Лили, вцепившись глазами в ведьму.

— Погоди, — голос женщины стал ещё более серьёзным. — Ты можешь поменяться с похожей душой. Она проживёт твою жизнь в твоём теле, а ты — её в её. Тогда вы обе сможете изменить свои судьбы.

— Если я буду жить, это приемлемо, — с трудом произнесла Лили.

— Не спеши, — предостерегла ведьма. — Обменяться можно только один раз. Обратно уже не вернёшься. Ты никогда больше не увидишь своих родных и близких.

— Значит, эта родственная душа должна будет выйти замуж за Поттера и умереть здесь?

— Не обязательно, — ответила миссис Фэнвич. — Магическую помолвку она не заключала. Но свою память ты будешь обязана ей оставить — это условие.

— А выбрать тело я могу?

Ведьма рассмеялась, тихо и зловеще:

— Думаешь, так просто найти подходящую душу для обмена? Учти: почти всегда это другой мир. В каждом мире свои уникальные души — и не всегда они совпадают с нашими.

— Я согласна! — сжала зубы Лили. — Или надо подписать контракт кровью?

— Нет, — спокойно ответила миссис Фэнвич. — Тебе достаточно трижды согласиться и отдать мне то, что будет получено в ходе ритуала.

— И вы не заберёте мою магию?

— Сколько у Новой Крови магии? — загадочно улыбнулась ведьма. — Ваша ценность в сильных детях. Если бы у тебя был Дар, другое дело. Но у тебя его нет. Поздно уже. Давай готовиться к ритуалу.

В её глазах горело предвкушение, и было видно, что самой миссис Фэнвич не терпится приступить.

Лили послушно последовала за миссис Фэнвич в дом. Ведьма уверенно достала из тёмного шкафа заранее приготовленные зелья — прозрачные, мерцающие едва заметным светом.

Ритуал оказался максимально простым и одновременно пугающе древним. В тихом полумраке комнаты Лили трижды выпила каждое из зелий, внимательно слушая, как миссис Фэнвич неспешно читает загадочные катрены. Затем девушка капнула три капли своей крови в центр ритуального узора, вычерченного на полу из мелких серебристых камней.

Всё произошло молча, но воздух словно сгустился — время замедлилось, и Лили почувствовала, как что-то невидимое проникает вглубь её сознания.

После завершения ритуала миссис Фэнвич проводила девушку до дома, заботливо уложила в постель. Мисс Эванс закрыла глаза и мгновенно погрузилась в глубокий, безмятежный сон.

Лилька была девушкой упорной, всегда добивающейся своего. Например, поступить на бюджет в медуниверситет? Фигня вопрос — надо было лишь набрать высокий балл по ЕГЭ. И она работала до седьмого пота, не жалея ни времени, ни сил, но в итоге по нужным предметам получила не меньше девяноста баллов. Несмотря на скептицизм учителей и знакомых, Лилька всё-таки поступила в престижный медицинский вуз.

А вот пробиться на кафедру акушерства и гинекологии Лильке помог их родовой Дар сихерче. Что бабушка Фарида, что сама Лилька могли, взглянув на больного, точно определить его болезнь. Больше всего Ахметзяновым нравилось работать с беременными и роженицами — такие случаи нравились им больше всего. Потому что после ужасов, которые они видели у обычных больных, по ночам было не сомкнуть глаз.

Но, в отличие от бабушки, Лилька не страдала предвзятостью к традиционной медицине. Она работала не покладая рук, готовая справиться с любой задачей и помогать людям, несмотря ни на что.

После третьего курса им всем в ультимативной форме предложили оформить официальное трудоустройство в больницу — такова была жёсткая программа подготовки медиков: работать и учиться одновременно, а спать и есть — когда выпадет редкий свободный час. Лилька не жаловалась, хотя усталость порой давила, наоборот, она усердно зарабатывала репутацию у начальства, не упуская ни одной возможности проявить себя.

Сначала она трудилась в приёмном покое, где шли нескончаемые потоки пациентов с самыми разными недугами и травмами — от банальных порезов до тяжёлых приступов. Её руки быстро научились ловко и чётко выполнять нужные процедуры, а глаза — не упускать ни одного симптома. Но настоящей мечтой Лильки оставалась кафедра акушерства и гинекологии — именно туда она хотела попасть всем сердцем.

Со временем её перевели на приём пациентов, где она работала уже вместе с куратором группы — опытным врачом, который наставлял и подсказывал. Лильке было не жалко ни нервов, ни сил, ведь она шла к своей цели. Помогая преподавателям и кураторам вести приём, иногда выполняя мелкие поручения, девушка незаметно для себя и других «протискивалась» на желанную кафедру.

Её родовой Дар, ограненный бабушкой Фаридой, помогал ей читать пациентов — порой с первого взгляда понимала, что именно беспокоит человека. В акушерстве и гинекологии это было бесценно. И, несмотря на всю сложность и порой неприятные моменты профессии, Лилька не отличалась брезгливостью — напротив, выкладывалась полностью, работая практически без передышек.

В итоге благодаря настойчивости и талантуона сумела выбить себе бюджетное место в ординатуре — редкий и ценный успех, который казался почти фантастикой. Для Лильки же это стало очередной ступенью на пути к мечте.

И тут такой облом: девушка внезапно проснулась в незнакомом месте — голова раскалывалась, будто внутри кто-то неустанно барабанил молотком. Она открыла глаза — потолок был низкий и покрыт тонкими трещинами, а мягкий, но немного затхлый запах старого дерева и пыли плыл по комнате. Это точно не была их с мамой двушка в панельной многоэтажке с её пронзительными звуками большого города и запахом свежего хлеба из соседней пекарни. И уж точно не ординаторская больницы — там всегда слышались голоса, шаги, звон инструментов и гул оборудования.

Рядом с кроватью стояла старая деревянная тумбочка с облупившейся краской, на которой не было привычного смартфона — никакой современной связи, только маленький листок бумаги, скрученный вдвое и немного помятый. Лилька нащупала его пальцами — бумага казалась шероховатой и холодной.

Она попыталась припомнить, с кем и где могла напиться и что отмечать, но голова словно отказывалась сотрудничать: воспоминания разбегались, как разбитое стекло, оставляя лишь мутное ощущение пустоты и тревоги. Не было лиц, не было мест, только тихая паника и ощущение чего-то важного, что ускользало из памяти.

Девушка резким рывком села на кровати и взглянула на смятую бумажку в руке. Какая-то странная записка на крафтовой бумаге — кто вообще сейчас пишет на таком, да ещё чернилами? Лилька нахмурилась и стала всматриваться в почерк, стараясь расшифровать слова. Внезапно её накрыла волна чужих воспоминаний — словно туман, откуда-то извне, из глубины памяти.

Имя на письме — Лили Эванс. Какое-то знакомое, но в то же время далёкое и мутное. Последние шесть лет её жизнь проходили в мире медицинских книг и научных статей, оставляя мало места для всего остального, тем более для каких-то старых, почти забытых имён.

Желудок громко заявил о себе — пора бы и позавтракать. Лилька с трудом сползла с кровати и направилась в душ. Там, под холодным светом тусклой лампочки, она долго разглядывала допотопное оборудование: металлические краны с ржавчиной, облупившуюся кафельную плитку, потертые от времени смесители. Несмотря на странность и устаревший вид, Лилька умудрилась разобраться, как включить воду, и наконец смогла помыться.

Затем она вышла на кухню — маленькую, тесную и пахнущую слегка затхлостью. На старой плите, которая громко урчала при включении, Лилька быстро сварила овсянку — простую, но горячую, чтобы хоть немного утолить голод. Съев, она почувствовала, как голова всё ещё кружится, будто кто-то продолжал кружить её на карусели из боли и дезориентации. Не выдержав, девушка вновь упала на кровать и вскоре погрузилась в тяжелый сон.

Второе пробуждение состоялось уже ближе к вечеру — за окном сгущались длинные сумерки, стены комнаты тонули в оранжево-сером полумраке, а из-за тяжёлых занавесок пробивался тусклый свет. Голова больше не болела, но это, честно говоря, совсем не радовало. Потому что теперь в голове всё лежало по полочкам — как отлаженный медицинский атлас, где каждая дрянь на своём месте.

Лилька мрачно смотрела в потолок и могла с абсолютной уверенностью констатировать: она в полной жопе. Без скидок и соплей. Прямо в самой натуральной.

В голове уютно устроился полный комплект воспоминаний некой, прости господи, Лили Эванс. И тут её наконец осенило, откуда она это имя знала. Из фильмов — из тех, что крутили в новогодние праздники по телевизору, когда она между дежурствами доедала оливье. Гарри Поттер. Мелкий магический олигофрен с синдромом спасателя, вокруг которого крутилось нечто, что с натяжкой можно было назвать сюжетом.

Лилька вздохнула. Она-то считала, что весь этот бред был написан домохозяйкой, чтобы срубить бабла. Мир, конечно, вроде бы и магический, но до нормальной фэнтези-системы как до Луны на каталке. Книги она не читала — ну их. Фанфики тоже обошли стороной — у неё, вообще-то, жизнь была: шестидневки, ночные смены, учёба, потом работа, потом снова учёба.

Но альтернативные версии этой клоунады она знала, хоть желанием не горела. А виной тому были одногруппницы и некоторые пациенты, читающие всякую муть и обсуждающие ее где не просят.

А сейчас что? Простая логика: была себе какая-то рыжая деваха, окрутила богатенького парня с фамилией Поттер — всё шло как по маслу, к свадебному угару и замку с привидениями. Но тут на девичнике, очевидно, что-то пошло не так. Гадание, ритуал, кирпичный завод — и «героическая мисс Эванс» благополучно сдриснула. И, сука, угнала её тело!

— А ничё, что я старше этой девятнадцатилетней дуры? — вслух процедила Лилька, вставая с кровати.

Ей, между прочим, через несколько месяцев двадцать пять! Она уже почти ординатор второго года. С трудом, потом, кровью и кофеином выстроенная жизнь, пусть не сахарная, но своя, настоящая. А теперь она — пигалица в теле из прошлого века, без телефона, без документов и, судя по всему, без вариантов.

Где-то в груди начала шевелиться злость — такая, настоящая, чистая, с горьковатым привкусом отчаяния. Но Лилька знала: паника — последнее дело. Надо думать. Анализировать. Искать выход. Она так делала всегда — и выживала.

Но с решением надо было поспешить — в окно уже барабанила клювом сова с гербом Поттеров на маленьком медальончике у ошейника. Упертая, как почтовый голубь на стероидах. И тут Лильку как молнией хватило: завтра же, мать его, свадьба!

Свадьба. Прекрасный день, когда все улыбаются, вокруг цветочки, фанфары и родственники в рюшах. Только вот не для Лильки. Потому что, как внезапно стало ясно из чужих воспоминаний, эта рыжая идиотка, Лили, сбежала с корабля прямо накануне торжества. Тоже мне, Джулия Робертс хренова!

— Вот же… — Лилька зашипела, потеряв дар членораздельной речи. — Ну и что мне теперь делать?! Выходить замуж за этот зоопарк?!

Её передёрнуло. Один с манией величия, другой с волчарой внутри, третий вообще выглядит так, будто на завтрак ест младенцев. И среди этого фейерверка — мистер Я-Поттер-смотри-как-круто-у-меня-волосы-торчат. Тьфу. Золотую молодежь Лилька на дух не переносила, бездельники и наркоманы все как один. И теперь за одного такого замуж?

И тут в памяти всплыло вчерашнее видение — тот самый ритуал. Комната, полумрак, ведьма с глазами как у голодной кошки. Лилька сразу поняла — не просто так её в эту историю запихнули. Ведьма что-то получила, явно. Что-то нужное и весомое. А значит, можно требовать оплату — хотя бы безопасность и укрытие от всего этого цирка с конями. Пусть ведьмочка выведет её из-под удара — и от рогатого женишка, и от бородатого дедка нетрадиционной ориентации с вечно поблескивающими очками.

Действовать надо было быстро. Лилька схватила чемодан с заклинанием расширения и принялась шустро заталкивать внутрь всё, что выглядело хоть сколько-нибудь полезным: одежда, бумаги, палочка, блокнот с кривыми каракулями. И тут взгляд упал на кольцо. Тонкое, с изящной оправой, искрилось, как будто знало, что с ним хотят расстаться.

Помолвка. Эта дура Лили так и не смогла снять кольцо, оно вонзилось как клещ — потому и согласилась на ритуал обмена. А вот Лильке кольцо поддалось с первого же движения — легко, как будто само хотело уйти.

В это время сова, устав ждать, плюхнулась на стол и протянула лапу. К ней был аккуратно привязан свёрток. Девушка развязала нитку — в руках оказался футляр, один из тех, в которых магические ювелиры хранят фамильные реликвии. Золото, бриллиантики, статус — всё как надо. Всё говорило одно: если она примет это, значит, согласна. Помолвка считается подтверждённой.

— Ну уж нет, — Лилька процедила сквозь зубы. — Мне этот цирк с конями и даром не нужен. И с деньгами не нужен. Я уж как-нибудь сама.

Она собрала кольцо и футляр, аккуратно вложила в мешочек и привязала его к лапе совы. Погладила птицу по шее как профессионал — она и животных за деньги лечила.

— Доставь это Джеймсу Поттеру завтра утром, хорошо? Передай: «не жди».

Сова согласно угукнула, щёлкнула клювом и, расправив крылья, выскользнула в вечернюю тьму. А Лилька не стала тянуть — проверила комнаты, сунула в сумку всё, что могло выдать её пребывание здесь, и, выйдя на холодное каменное крыльцо, с сосредоточенной яростью аппарировала — по памяти той, что раньше жила в этом теле.

Предстояло разобраться с ведьмой. И, возможно, шанс соскочить с навязанного пути.

Дом стоял там же, где и прежде — юго-западнее Марча, в затопляемой долине, где река Нэн лениво ползла среди островков мха и полузатонувших пней, будто старая змея, уставшая от собственной извилистости. С виду это был самый что ни на есть приличный английский коттедж: кремово-серый камень, аккуратная черепичная крыша, белая калитка с коваными узорами и палисадник, где цвели вереск и дикая мята. Честное слово — почти открытка.

Но Лилька прищурилась. Был нюанс.

Коттедж стоял на бронзовых, тонких, как паучьи лапки, металлических сваях. Не на дереве, не на кирпиче — на чём-то чуждом. Казалось, его приподняли над болотом не плотники, а магия. Земля под ним не касалась его напрямую, как будто сам дом не желал мараться.

«Ну точно, английская избушка на курьих ножках», — хмыкнула она про себя.

Вокруг было тихо — слишком тихо. Тростник по краям не шелестел, а будто кланялся. Трава казалась неприлично зелёной для сентября — сочной, плотной, будто напитанной лунным светом. К дому вела спиральная дорожка из плоских камней — один взгляд на неё заставил внутренности сжаться. Слишком правильная форма, слишком живое ощущение. И крыльцо… ступени менялись. Серьёзно? Было шесть, потом — десять. Лилька зябко поёжилась.

Остановившись перед дверью, она хмыкнула и полушутя произнесла:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом.

Глупо, конечно, но она не удержалась. И, как ни странно, сработало. Почти как в той старой фильм-сказке из детства. Дверь со скрипом распахнулась, и из тёмного проёма вывалилась не Баба-Яга, но её явный британский аналог.

Ведьма была худой, словно высушенной болотным ветром, её пепельно-зеленоватые волосы — заплетены в толстую косу, а глаза — светло-зелёные, как вода в омуте. Лилька, сдерживая нервный смешок, мысленно окрестила её Кикиморой. Сравнение так понравилось Лильке, что она даже предвкушающе улыбнулась.

— Доброго вечера вам, госпожа ведьма! — выдала она вежливо, с приличным русским акцентом, не забывая добавить в голос щепотку вызывающей наглости.

Английский она, конечно, учила: и в школе, и в университете, но сейчас на помощь пришли воспоминания Лили Эванс. И всё же это была первая настоящая языковая практика в новом теле. Лилька мысленно похвалила себя за то, что решила спрятаться где подальше от прежних знакомых: если дубина Поттер ещё мог не заметить подвоха, то бородатый дедушка — без шансов.

Кикимора, то есть Болотная ведьма, не проявила ни капли радушия. В её водянисто-зеленых глазах сверкнула откровенная враждебность.

— Чего тебе? — ведьма не церемонилась. Голос у неё был как шорох старых страниц в сыром подвале. И взгляд такой, будто хотела прожечь дыру в Лильке.

На Лили Эванс, возможно, это бы подействовало. Но не на Лильку.

Та закурить бы сейчас не отказалась — с такой компанией это пошло бы на пользу. Но вместо сигареты на лице её появилась усталая, злая ухмылка.

— За долгом пришла, — бросила она просто, не меняя тона. — Ты мне должна, ведьма.

Болотная кикимора аж поперхнулась. На мгновение в её взгляде появилась растерянность — будто она впервые увидела стоящую перед ней девушку. В сущности, так и было.

То, что ведьма сразу не отказалась от долга и не послала её в болотные дали, только убедило Лильку: она на верном пути.

Значит, у кикиморы рыльце в пушку. Магглокровку на ритуал развела — и концы в воду.

Пусть в прошлой жизни Лилька ни люмос на палочке не зажигала, ни экспеллиармусами не бросалась, но колдовать умела. В роду по женской линии таких знающих было хоть отбавляй. Сихерче — не чета английским феечкам. Захотят — вылечат. А захотят — так проклянут, что костей не соберёшь. Парочку таких заговоров бабушка Фарида ей показала, с прищуром, с приговором: «Не балуйся без нужды. Но если мужик слишком липкий — можно».

И Лилька баловалась. Особенно на золотых кавалерах, что липли как мухи на вино.

— Ну что, молчишь? Чем долг отдавать будешь? — голос у неё вдруг стал чуть ниже, чуть старше. В нём послышались нотки спокойные, но железные.

— Быть того не может! — ведьма, похоже, и впрямь была в шоке. — Обмен всегда шёл с магглами!

— А в этот раз облом вышел. — Лилька прищурилась. — Третий раз спрашиваю: будешь долг возвращать?

Она усмехнулась — совсем по-другому, глубже, чем минуту назад. Правило трёх вопросов и трёх согласий — первое, чему её научила бабушка. Слова — это магия. А повторенные трижды — уже цепь.

— Я буду платить! Что ты желаешь, ведьма?

— Верни меня обратно!

— Это невозможно. Обмен только в одну сторону.

— Ой ли?.. — Лилька склонила голову набок, прищурилась. — Меня, между прочим, никто не спрашивал, хочу ли я этого. Там — моя мама. Моя бабушка. Моя любимая работа. А здесь… — она махнула рукой на серое небо, на полузатонувшие деревья, на чужое тело. — Здесь ни хрена моего.

— Нет, ты лукавишь! — оскалилась кикимора. — Обмен возможен только добровольный. Ты бы не оказалась в этом теле, если бы была против!

Лилька задумалась. Последние несколько дней были, мягко говоря, хреновыми. Приперся пьяный папаша — клянчил деньги на выпивку. «Дочка же институт закончила, в ординатуре учится, вот пусть папку и содержит». Спустив родителя с лестницы, Лилька отправилась на дежурство в стационар. Там — операционный день. А потом Демьян Лисовский проходу не давал, пришлось навести сглаз посильнее, чтоб отстал.

Голова гудела ещё за пару дней до того…

Может, от бессонницы, от переутомления, от злости…

Может, и ляпнула что-то.

«Да шайтан бы вас побрал. Хоть бы провалиться»…

Ведьма не врала. Закон добровольного согласия — как закон всемирного тяготения. Не обманешь, не нарушишь.

Значит, долг признаёт. Но вернуть назад — не может.

Лилька устало выдохнула. Хотелось лечь на сухой мох, уткнуться носом в траву и не вставать. Она не была из тех, кто плачет — но сердце сжалось, и зачесалось под рёбрами, как от чужой тоски.

— Спрятать ты меня можешь?

— Это да. — Кикимора кивнула. — Здесь тебя никто не найдёт. Даже если будут искать.

— Тогда так. — Лилька выпрямилась. — Если обратно никак, помоги устроиться тут. В этом… шайтан побери, волшебном мире.

Ведьма задумалась на несколько долгих, тягучих мгновений. В лицо ей вдруг ударил болотный ветер — тяжёлый, пахнущий прелью и мятой. Она кивнула:

— Приемлемая плата. Я согласна. Проходи. Обещаю: помогу устроиться… и не вредить.

Тут Лильку не иначе как шайтан за язык дёрнул:

— И как ты с таким циститом на болотах живёшь? Да ещё и с камнями в почках... Как почечная колика не мучает?

Ведьма резко обернулась. Её глаза вспыхнули тусклым зелёным светом, как болотные огни в тумане.

— Целитель? — в голосе звучала настороженность.

— Кому как, — равнодушно отозвалась Лилька. — А я и табиб, и сихерче — кто как зовёт, кому как понятнее.

— Никогда не слышала таких слов, — удивлённо сказала кикимора и, кажется, даже обрадовалась. — У нас никто не видит болезни без заклинаний.

Лилька пожала плечами. Их семейный Дар — видеть и лечить без палочки и формул — был для неё столь же естественным, как дыхание. А эта болотная ведьма вряд ли что-то понимает в таких тонкостях.

Они вошли в дом. Воздух внутри был влажным и пах мятой, вереском и чем-то непонятным, пряным. Комната, отведённая Лильке, оказалась небольшой, но тёплой: низкие потолки, крашенные стены, затейливо вырезанные наличники на окне. В углу потрескивал камин, и кто-то — или что-то — явно только что сбежало из-под кровати.

Но Лилька была слишком уставшей, чтобы удивляться.

День выдался тяжёлым. Новая реальность, спор с ведьмой, осознание необратимого... Всё навалилось разом. Она только скинула туфли, плюхнулась на простоватую, но мягкую перину — и провалилась в сон.

А снаружи между мхов, под корнями деревьев и в тихой воде тростниковых зарослей начинали шевелиться силы, давно не чувствовавшие дыхания живого дара.

И болото слушало.

Солнечный луч, пробившийся сквозь тонкие шторы, мягко коснулся лица девушки и разбудил её. Лилька лениво потянулась, наслаждаясь ощущением уюта, прежде чем окончательно открыть глаза. На короткое мгновение ей показалось, что всё это — странный, но насыщенный сон. Или плод переутомлённого воображения. Ещё вчера она надеялась проснуться в своей квартире, в родном городе, где всё привычно: окно в многоэтажке, шум с улицы, запах маминых блинов. Но нет.

Перед ней лежала чужая — и всё ещё немного нереальная жизнь.

Комната была просторной, но обставлена с тёплой, почти деревенской простотой. Стены выкрашены в мягкий сливочный цвет, у окна стоял старинный дубовый стол с вазой засушенных цветов. Камин в углу — погасший, но ещё хранивший запах вчерашнего пламени. Кровать, на которой она проснулась, была застелена лоскутным покрывалом в стиле пэчворк, цвета в котором напоминали листья, шотландку и выцветшее лето. Она вчера не удосужилась расстелить постель — так и уснула на покрывале.

С тихим хлопком в комнате появилась домовушка. Маленькое существо с большими глазами и тонкими ручками стояло в ожидании, склонив голову. На ней было аккуратное лоскутное полотенце, выглядевшее скорее как симпатичное платьице, сшитое заботливой рукой. Лилька — а теперь, возможно, уже Лили — разглядывала её с живым интересом.

Во втором фильме Добби показали каким-то нервным уродцем, напоминающим одновременно пиявку и лягушонка. А эта — совсем другая. Сама домовушка казалась воплощением уюта: кругленькая, с тёплым взглядом и чуть смущённой улыбкой. Такой, что даже захотелось улыбнуться в ответ.

— Тисли готова показать благородной гостье купальню, — тоненько пропищала она, немного поклонившись.

У Лильки — да и у Лили, по ощущениям, тоже — утро начиналось не с кофе. Гигиена прежде всего. Так что предложение оказалось как нельзя кстати. Сдерживая желание зевнуть, она достала из чемодана запасную одежду и привычные гигиенические принадлежности: щётку, расчёску, резинку для волос и кусочек любимого мыла — с лавандой и мятой. Какое счастье, что оно тоже попало в этот мир или их вкусы с мисс Эванс совпали.

Лилька шагнула за Тисли, чувствуя, как шершавый каменный пол под босыми ногами неожиданно приятно охлаждает.

Купальня оказалась по-настоящему волшебной. Из рукомойника вода начинала литься сама, стоило лишь поднести руки — без кранов, без рычагов. Лилька невольно отметила про себя, что в обычном мире подобные технологии появились только в двадцать первом веке, да и то не везде.

Старинная ванна с резными ножками в форме львиных лап наполнялась водой сама, а потом — так же бесшумно — опустошалась, будто проглатывая воду в себя. Кружевные занавески на окнах едва колыхались от лёгкого сквозняка. Белые плитки на полу отливали светло-голубым, как фарфор. Даже унитаз был — аккуратный, без привычной кнопки слива. Видимо, магия делала и это за человека.

Приведя себя в порядок, Лилька с затаённым волнением подошла к большому овальному зеркалу в бронзовой раме. Вчера ей было не до того, а в первый день после попадания она и вовсе едва осознавала, что происходит. Сейчас же, чувствуя себя чуть более уверенно, она решилась рассмотреть себя — вернее, то тело, в котором теперь обитала.

Из зеркала на неё смотрела рыжеволосая девушка с зелёными глазами. Лицо — ухоженное, правильные черты. Веснушек не было, и в памяти тут же всплыл эпизод: прежняя хозяйка тела покупала дорогие кремы и зелья с экстрактом жемчуга, чтобы избавиться от них. Лилька всмотрелась внимательнее. Нос — аккуратный, чуть вздёрнутый. Высокие скулы. Полные губы, в которых раньше, возможно, угадывалась кокетливая манерность, сейчас были плотно сжаты — решительно, по-своему.

Она нахмурилась. Уже спустя сутки в этом теле Лилька начала замечать перемены. Черты лица как будто незаметно подстраивались под неё. В зелёных, почти изумрудных глазах появились янтарные искры — оттенок, знакомый ей по зеркалу в родной ванной. Форма носа стала напоминать её собственную — чуть более широкую к низу, мягкую. Губы больше не выглядели оттопыренными, они выражали упорство — её собственное, а не унаследованное.

«В принципе, если подумать… — размышляла она, — никто не мешает чуть подкорректировать внешность. Например, сделать волосы темнее. Это ведь как-то можно — магия всё-таки».

Но размышления прервало громкое, недвусмысленное урчание в животе. Лилька сморщилась — вчерашний рацион ограничился наспех сваренной овсянкой. И это — при таком стрессе.

К счастью, именно в этот момент в купальне с тихим хлопком появилась Тисли.

— Хозяйка ждёт благородную гостью к завтраку, — сообщила она радостно, чуть склоняясь в поклоне.

Лилька только кивнула, уже предвкушая, что может предложить настоящая волшебная кухня.

Надев простое коричневое платье в мелкий белый горошек — одно из тех, что нашлось в чемодане Лили, — девушка спустилась в кухню-столовую. Платье было лёгким, чуть поношенным, но уютным, с мягкой тканью и застёжками на спине. Волосы она заплела в простую косу, чтобы не лезли в лицо.

Кухня оказалась просторной и обжитой, словно сошедшей со страниц книги о старой Англии. Потолочные балки были потемневшими от времени, пол — выложен широкими деревянными досками. Вдоль стены стояла массивная дровяная плита, а вокруг — всевозможная кухонная утварь: медные кастрюли, сковороды, связки сухих трав, подвешенные к потолку. У дальней стены — вместительные шкафы с продуктами и припасами. Возле большого дубового стола — старинный буфет с резными дверцами, за стеклом поблескивала посуда.

За столом, накрытым ослепительно-белой скатертью и сервированным тонким фарфором с золотой каймой, сидела хозяйка дома — та самая болотная ведьма. Сегодня она выглядела куда более опрятно, чем накануне: волосы были зачёсаны, на плечи накинут шерстяной платок с вышивкой, в руках — чашка чая с молоком. По крайней мере, теперь она уже не напоминала ожившую кикимору.

— Доброго утра и приятного аппетита, — миролюбиво поздоровалась Лилька, стараясь быть вежливой, несмотря на внутреннее раздражение.

Ведьма только тяжело вздохнула и, не поднимая взгляда, процедила:

— У тебя слишком сильный акцент для коренной британки.

Лилька прищурилась.

— Лично я вас не просила меня тащить в вашу Британию, — заметила она, не меняя тона.

Ведьма снова поморщилась, как от кислого.

— И приличные девушки так не разговаривают, — добавила она с наставительным укором, словно учительница в начальной школе.

Лилька едко усмехнулась.

— Ну да, конечно. Очевидно, хорошо воспитанные девушки просто воруют чужие тела по соседним мирам.

В комнате повисло неловкое молчание, нарушаемое только лёгким постукиванием ложечки о фарфоровую чашку.

Хозяйка изобразила обиженную невинность, театрально вскинув брови и прильнув к чашке чая с видом благородной мученицы. Завтрак продолжался в тягостном молчании, нарушаемом только звоном столовых приборов и скрипом стула, когда Лилька устроилась поудобнее.

Впрочем, она не стеснялась. Без лишних церемоний положила себе щедрую порцию пышного омлета с зеленью, рядом — хрустящие ломтики жареного бекона. Потом взяла тост — свежий, золотисто поджаренный — и намазала его толстым слоем малинового джема. Чай она наливала себе сама, раздумчиво, наслаждаясь ароматом, но, глянув на кружку хозяйки, буркнула себе под нос:

— Только островные извращенцы могли додуматься портить такой благородный напиток молоком.

Болотная ведьма демонстративно проигнорировала замечание, делая вид, что погружена в созерцание рисунка на скатерти. Лилька доела в своём темпе, не спеша, но с вполне здоровым аппетитом. Закончив, она откинулась на спинку стула и перешла к главному:

— Так, уважаемая... как мне вас называть? Миссис Фенвич? Или вы, быть может, соизволите назвать своё имя, раз уж проявили ко мне такое радушие?

В её голосе прозвучала вежливая язвительность, завуалированная под интерес. На лице играла усмешка — насмешливая, но без откровенной враждебности. Слишком много всего накопилось, чтобы молчать дальше, но пока была возможность договариваться, надо это сделать, и желательно на своих условиях.

Ведьма театрально вздохнула и, сложив руки перед собой, произнесла с ледяным достоинством:

— Моё полное имя — Милдред Беатрис Фэнвич. На людях можешь называть меня тётушка Милдред или, если предпочитаешь официальность, миссис Фэнвич. А теперь надо бы узнать твоё настоящее имя.

— В смысле? Я же Лили Эванс, маглорожденная волшебница, — с невинным выражением проговорила Лилька, хотя сердце её уже начало беспокойно стучать.

Старая ведьма хмыкнула, не скрывая иронии:

— Из тебя магла как из моей метлы — ожерелье с бриллиантами. И ты не могла не заметить, как начинаешь меняться. Сильно не исказишься, конечно, но для посторонних — вполне другой человек. Близкие, увы, раскусят. А имя… Имя у тебя, скорее всего, совсем другое.

— Что, снова хотите замутить какой-нибудь ритуальчик? — насторожилась Лилька. Куда ведет разговор ведьма, ей не нравилось. Ни капельки. Она не Эванс, и доверия к мутным личностям у неё не прибавилось.

— Ну зачем же, — фыркнула та. — Ты ведь прихватила всё, что было в комнате? Вещи, документы?

— А как же. За кого вы меня держите?

— Тогда просто найди диплом об окончании Хогвартса. И прочитай, что там написано.

Лилька озадаченно уставилась на неё, потом, не сказав ни слова, встала из-за стола и направилась наверх, в свою спальню. Пол был тёплым, от солнечного света на деревянных досках проступал узор от занавески с травами. Чемодан стоял у стены, где она его и оставила. Открыв его, девушка быстро нашла коробочку с документами — аккуратную деревянную шкатулку с потёртой крышкой и заклинанием от посторонних глаз.

С замиранием сердца она приоткрыла крышку, достала свиток с сургучной печатью, медленно развернула и прочла имя, выведенное каллиграфическим почерком:

«Лилит Ноэль Гримм».

Милдред Фэнвич прожила достаточно долгую жизнь, чтобы понимать — с этим ритуалом она вляпалась по уши. Всё началось с её глупого племянника, Бенджи Фэнвика. Ну дурак, что с него взять… но всё же родная кровь.

В роду Фэнвич магия всегда была капризной, но сильнейший родовой Дар — тонкое магическое чутьё, предвидение и способность влиять на вероятности — передавался исключительно по женской линии. Ирония судьбы: самой Милдред боги не дали детей, только надежду — на потомство племянника.

Увы, этот болван влез в мутную компанию, именуемую «Орденом Феникса», под предводительством скользкого Альбуса Дамблдора. Милдред не доверяла Альбусу. В его глазах всегда сквозило что-то… расчетливое, хищное. Как у человека, для которого окружающие — всего лишь ресурс, а не живые люди.

Беспокойство подступало уже около месяца: щемящее, липкое чувство, что беда рядом. Но только недавно ведьма решилась взглянуть в Зеркало. То самое, что пряталось в глубине болота за завесой тростника, каменный круг между корней вековой ивы — её зеркало было не стеклянным, а живым, из темной воды, питающейся магией земли.

Дар и в этот раз не подвёл — показал то, что она и боялась увидеть. И подсказал путь, как спасти этого безмозглого, но всё же родного мальчишку.

Зелья и артефакты она собрала быстро. Руки у неё хоть и не такие ловкие, как в молодости, но точность движений осталась. Однако главный вопрос оставался: как зарядить их так, чтобы ни один пронырливый Альбус не пронюхал и не обнулил все её усилия?

Ответ был только один — ритуал переноса.

Во время этого древнего ритуала высвобождался колоссальный поток нейтральной магии — настолько чистой, что на ней можно зарядить всё что угодно. Главное же — такие зелья и амулеты невозможно отследить. Ни через отпечатки магии, ни по следам вмешательства, ни через прорицания.

Всё шло к тому, что выбора у неё не оставалось. Только бы ритуал сработал. Только бы успеть.

Просто сидеть и ждать подходящего момента времени у Милдред не было. Она решилась на простенький ритуальчик — для привлечения клиенток на гадание. Ничего особенного: немного чар, приглушённый зов, тонкая манипуляция вероятностями.

Затем ведьма вновь обратилась к Зеркалу — к той самой болотной воде, древней и чуткой к будущему. Оно помогло выбрать нужную событийную последовательность — ту, что должна привести к цели. Оставалось только дождаться молодых ведьмочек, ищущих совета.

И ожидание было вознаграждено втройне!

Во-первых, Алиса Прюэтт и юная мисс МакКинон — за спасение жизни и правильный выбор развилки — отблагодарили щедро. Настолько щедро, что Милдред даже удивилась: девочки хорошие, но деньги считать умеют. А тут — отвалили целое состояние.

Во-вторых, — и это была настоящая вишенка на торте, — все нужные ей варианты сработали за счёт одной-единственной глупой, избалованной грязнокровки, которая без раздумий согласилась участвовать в ритуале переноса!

Всё складывалось как нельзя лучше. Милдред успела зарядить все артефакты и зелья, впитать в них потоки нейтральной магии, да ещё и сама напиталась халявной силой. И заработала, и дело сделала.

Даже племянничка успела усыпить с помощью Тисли — верной домовушки — и аккуратно вживить ему под кожу нужные артефакты и зелья. Всё шло как по маслу.

Но миссис Фэнвич, увы, забыла одну важную деталь: за всё в этом мире приходится платить. Особенно — за магию.

Почтенная ведьма уже отдыхала после трудов, устроившись у очага с кружкой настойки на хмеле и зверобое, когда на её голову — в самом прямом и переносном смысле — свалилась ОНА.

Гостья.

Девица была похожа на мисс Эванс примерно так же, как сова на гиппогрифа: рыжая, да, но взгляд — чужой, движения — резкие отточенные, речь — обрывистая со странным акцентом, и магия от неё ощущалась незнакомыми, дикими и тягучими потоками. Она оказалась ведьмой, самой настоящей, только называлась как-то мудрёно — не по-английски.

Глубина проблемы дошла до Милдред не сразу. Да, девица трижды потребовала долг — на полном серьёзе, и без намёка на истерику. И ведьму это не насторожило. Но только позже, когда незнакомка уже почивала в гостевой спальне, а сама хозяйка, движимая беспокойством, заглянула в родовой гримуар, ей по-настоящему поплохело.

Открытие было ошеломляющим: если та, чужая, не примет выплату долга — при этом добровольно, по всем правилам магического этикета, — то и Милдред, и её дражайший племянничек окажутся в состоянии магического подчинения. Рабства, если говорить прямо.

Оставалась крохотная надежда: может, незнакомка окажется наивной, сердобольной — словом, мягкой. Но она рассыпалась прахом, как только ведьма нашла в гримуаре трактование слова сихерче.

Сихерче — колдунья и шаманка одновременно, женщина силы у тюркских кочевых народов. А если ещё и с даром целительства — то считай, жрец. Только понятие у тех народов о врачевании было... своеобразное: могли и исцелить, и проклясть. А могли и духов призвать, и это уже совсем было не в британской традиции — такие обряды не проводились со времён пиктов.

Так ничего и не решив, Милдред тяжело вздохнула, отложила гримуар в сторону, выпила зелье сна без сновидений и решила отложить катастрофу до утра. Хоть на ночь забудется.

Утро не принесло ни облегчения, ни надежды — ничего не стало лучше. Милдред мрачно рассматривала в трюмо тонкий, почти незаметный ошейник подчинения и пару изящных браслетов обязательства, проступивших на коже едва заметным серебристым узором.

В голове противно крутилась одна мысль: денежки-то, похоже, придётся отдать пришлой ведьме. Добровольно, с признанием. Но ведьма привычно отмахнулась — а вдруг обойдётся?

Гостья явилась на завтрак позже хозяйки, несмотря на то, что Тисли была отправлена заранее ей помочь. И всё бы ничего, но с первой же минуты девица оправдала самые мрачные ожидания: ела, что хотела и сколько хотела, не стесняясь — как у себя дома. Разговаривала дерзко, с этим своим варварским акцентом, перемешивая слова так, что у Милдред в ушах звенело.

Вот это вот мне теперь, выходит, в общество вводить? — с тоской подумала ведьма, глядя, как та ставит локти, на стол, намазывая тост джемом.

Незнакомка ещё и без колебаний заявила, что сама сюда не рвалась и вообще — всё это не по её воле. Тон, которым это было сказано, окончательно подтвердил: в добровольности ритуала переноса девицу убедить не выйдет. Та ещё ощетинилась при простом намёке на ритуалистику, будто на неё покусились.

Настоящее имя гостьи тоже не принесло радости.

Как на грех — ведьма со странными дарами и кровью известного германского рода, а имя — редкое, звонкое, идеально подходящее для проклятийницы.

Сихерче, чтоб её болотник взял… И Бенжи на ней не женишь…

Лилька сидела в мягком, поскрипывающем кресле, затянутом в потёртый гобелен. Маленькая гостиная дома болотной ведьмы была полутёмной, с невысокими потолками, увешанными пучками сушёных трав и амулетами. В воздухе витал запах полыни, пыли и чего-то травяного.

— Твоя теперешняя фамилия — Гримм, — с расстановкой поясняла миссис Фэнвич, глядя на девушку поверх очков с толстыми круглыми линзами. — Потому что кто-то из твоих родителей, скорее всего отец, принадлежал к этому роду по крови. Это очевидно.

Лилька скептически приподняла бровь. В памяти всплыла последняя — и довольно фееричная — встреча с её родителем, шатавшимся от выпитого и едва стоявшим на ногах. Она фыркнула и отмахнулась:

— Это вряд ли. К немцам мой папаша точно никакого отношения не имеет. Разве что когда-то проездом проезжал мимо Баварии во время пивного фестиваля… и то сомнительно.

Ведьма картинно вздохнула, как будто ей в сотый раз приходилось объяснять азы магического устройства мира недоверчивым неофитам.

— Я говорю о родителе твоего нынешнего тела, — уточнила она с лёгким нажимом. — Здесь фамилия всегда даётся по крови отца. Это старая традиция, и она крепко держится до сих пор. Да и аура у тебя выдает сильную чистокровную ведьму, — добавила она, снимая жуткие очки.

Лилька нахмурилась, подалась вперёд, поставив локти на колени, голос стал чуть напряжённее:

— Тогда почему та Лили называла себя Эванс и была уверена, что она магглокровка?

Миссис Фэнвич скривилась, словно укусила кислую ежевику.

— Потому что её в этом убедили, — буркнула она. — Это часть официальной политики Министерства. Удобная, устоявшаяся. Если у маглорожденных начнут массово находить родственные связи с благородными домами, особенно с «Священными двадцатью восемью»… кто, скажи на милость, тогда будет работать за сикли на фермах и в гоблинских подземельях?

Она фыркнула, явно раздражённая.

— Сил у неё было маловато, ядро слабое. Но вот ребёнок у неё мог бы родиться очень сильным. Чтобы фамилия сквиба и принадлежность к роду проявились, нужен дар, магия, а чтобы дар развился, надо расти, учиться, а не хвостом перед парнями крутить.

— Убедили, — с сомнением протянула Лилька, но спорить не стала.

— Так что, мисс Гримм, — с видом завершённой лекции произнесла миссис Фэнвич, — имя Лилит ещё можно понять. А вот Ноэль… тут уж не скажу. Сама не знаю, откуда взялось.

Лилька только пожала плечами, будто это и впрямь была мелочь:

— Ну, это как раз логично. Потому что я Наильевна. У нас в России только одно имя, а второе — это отчество. Моего отца зовут Наиль. Так что всё просто: Лилия Наильевна — Лилит Ноэль. Только на местный манер.

Миссис Фэнвич прищурилась, пытаясь выудить хоть какое-то рациональное зерно из чужой культуры, но, похоже, ничего не поняла. В её представлении подобные выкладки больше походили на загадочный ритуал.

— М-м… ясно… как-то связано с прежним именем, — буркнула она невпопад, явно сдавшись.

Лилька откинулась на спинку кресла и, сменив тему, с озорным прищуром спросила:

— Ну что, тётушка Милдред, лечиться будем? А то мне, честно говоря, на ваш цистит смотреть совсем не улыбается.

— И в чём, по-твоему, будет заключаться лечение? — ведьма прищурилась, пристально глядя на гостью с явным подозрением.

— Как обычно, — пожала плечами Лилька. — Заговоры, отвары и кое-что ещё. Не волнуйтесь, я сомнительные ритуальчики, от которых половина деревни умирает от поноса, не практикую. Только то, что работает и никому не вредит. У вас травы только местные, что в огороде, или есть ещё что-то в запасе?

Миссис Фэнвич вздохнула, но кивнула и, не говоря ни слова, повела Лильку за собой. За невысокой дверью, спрятанной у выхода на террасу, скрывалась аккуратная зельеварня — узкое помещение, уставленное полками с сушёными травами, банками, ступками и склянками. В углу весело поблёскивал медный котёл, над ним вился тонкий ароматный пар.

Не откладывая дело в долгий ящик, Лилька закатала рукава и сразу принялась за работу.

Ведьма осталась стоять в проёме и с недоверием наблюдала за действиями странной гостьи. Лильке ничего не оставалось, кроме как заняться привычным делом — варить отвары и начитывать заговоры. Она всё делала, как её учили: подбирала нужные травы, толкла их в ступке, отсчитывала капли, вымеряла минуты, шептала слова, но… результат выходил какой-то странный.

Обычные, проверенные временем отвары бурлили в котле чересчур оживлённо, будто в них добавили шампанского, а все травы растворялись бесследно — даже те, что обычно оставляли характерный осадок. Лилька старалась сохранить невозмутимое выражение лица и делать вид, что так и задумано.

А вот последний отвар, тот, что нужно было принимать по ложке в течение недели, вдруг начал мерцать золотистым светом, мягким, как закат над степью. И ещё издавал лёгкое гудение — будто мурлыкал под нос старинную колыбельную.

Миссис Фэнвич, поначалу просто прищурившаяся, теперь таращилась на происходящее с искренним ужасом.

— А палочку ты использовать собираешься? — наконец выдавила она.

Лилька замерла. Ах да. В этом мире магии, по всем правилам Поттерианы, всё полагалось делать при помощи волшебной палочки. Без неё это уже не просто редкость, а почти вызов системе. Но ведь это же отвары, какие тут палки?

— Зачем? Это же просто зелья и заговор, — попыталась возразить она.

— Так. Ступай за своей палочкой. Проверим, как она тебе подходит, — с нажимом произнесла ведьма не терпящим возражений тоном.

Лилька обречённо вздохнула и поплелась в глубь дома. Палочка лежала в чемодане, куда она её вчера запихнула наспех, между бельём и блокнотом с рецептами. Она уже начала забывать, что у неё вообще есть этот официальный атрибут местной магии.

Ведьма молча махнула рукой, приглашая Лильку на террасу, где стоял небольшой плетеный столик из ивовых прутьев. В воздухе пахло мхом, болотной мятой и слабой грозой, затаившейся где-то на горизонте.

— Повторяй заклинания первого курса, — строго сказала миссис Фэнвич и скрестила руки на груди.

Лилька обречённо вздохнула, достала палочку и сосредоточилась. Память, явно унаследованная вместе с телом, подсказывала, как нужно двигать магическим инструментом и что произносить — всё до мелочей, вплоть до акцента на втором слоге. Но стоило попытаться — и магия словно вязла, сопротивлялась, как холодное тесто, не желающее подниматься.

Каждое простейшее заклинание давалось через усилие, будто приходилось продавливать поток сквозь узкое горлышко. Это было мучительно, неудобно и — что самое раздражающее — унизительно.

В конце концов Лилька скривилась, отложила палочку и просто зажгла на кончике указательного пальца мягкий свет.

— Люмос, — пробормотала она почти лениво. Кончик пальца тут же засветился ровным, тёплым сиянием, как фонарик в кармане. Быстро. Легко. По-своему.

Ведьма смерила её выразительным взглядом.

— В общем, ясно, — сухо заключила она. — Палочка мисс Эванс тебе совершенно не подходит.

— Ну класс, — Лилька закатила глаза. — То есть теперь мне что, топать к этому вашему психу Олливандеру, который разговаривает с деревяшками?

В её голосе прозвучало искреннее сомнение. Ей совершенно не хотелось встречаться с типом, который помнит всех своих клиентов в лицо и мог бы задать слишком много лишних вопросов. Особенно если он вдруг решит, что у неё лицо знакомое, да не с той стороны…

— Ну почему же, Гаррик не единственный мастер на всю Британию, — заметила ведьма с деланным спокойствием. — На Ноктюрн-аллее есть и другой — мастер Шайверетч.

Лилька, вспоминая старые фанонные баталии, в которых в своё время бурно участвовали её одногруппницы, да и сами пациенты в больнице, понимающе кивнула:

— А, это тот, который зельевар-отравитель? У него же ещё аптека с прикольным названием. Что-то вроде «Отвары и яды»... или я путаю?

Миссис Фэнвич брезгливо сморщилась, как от запаха тухлого мандрагорового корня.

— Это младший внук того самого Шайверетча. Сейчас лавкой зелий заведует его дочь, вполне благоразумная ведьма. А вот её младший сын, не в пример дедушке, стал артефактором. Причём весьма способным. У него хорошие связи на континенте — в Праге, Лионе и даже в Толедо, если слухи не врут.

Она ненадолго замолчала, оценивающе посмотрела на Лильку и добавила:

— Так что выберем время и сходим тебе за палочкой. С твоей нынешней далеко не уедешь.

На последнее замечание Лилька подозрительно прищурилась, однако вместо того, чтобы продолжить разговор, она плавно перевела тему.

— Миссис Фэнвич, я всё приготовила. Для лечения палочка мне не нужна. Когда приступаем?

Взгляд хозяйки стал ещё более настороженным, но Лилька быстро добавила, почти не замедлив речи:

— Клянусь, что не причиню вреда Милдред Беатрис Фэнвич и сделаю всё возможное, чтобы справиться с её недугом — циститом и выведением камней из почек.

Магия ответила лёгкой вспышкой, как бы подтверждая её слова, щедро озаряя пространство вокруг. Лёгкий, но уверенный свет — как символ её клятвы целительницы.

Милдред помедлила, но наконец кивнула, приняв её слова.

— Хорошо, — сказала она сдержанно. — Начинай. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

После обеда Лилька, решив не терять времени, споила хозяйке все необходимые зелья и приступила к лечению. Она следовала методике своей бабушки — старой и проверенной, но в глубине души надеялась, что это будет достаточно эффективно и в этом мире Милдред.

Единственное, о чём она умолчала, — это то, что одно из зелий имело выраженный седативный эффект. Да, оно расслабляло мускулатуру и облегчало прохождение камней, но и усыпляло пациента. А сон хозяйки очень нужен гостье для определенных целей. Лилька, конечно, не говорила об этом вслух, но подозревала, что все её отвары подействуют куда сильнее, чем она ожидала. Лечение проходило даже лучше, чем она могла надеяться.

Миссис Фэнвич всё ещё пыталась следить за процессом, но её глаза всё чаще сужались, а дыхание становилось всё более ровным. Через несколько минут она тихо захрапела прямо во время лечения, раскинувшись на диване, как будто её не беспокоили ни цистит, ни камни в почках.

Услышав спокойное дыхание Милдред, Тисли тут же появилась в дверях, словно возникла из воздуха, и, поблагодарив Лильку, аккуратно переместила хозяйку в спальню. Девушка наблюдала за этим с лёгким облегчением: всё сработало даже лучше, чем она рассчитывала.

Конечно, обманывать старших было нехорошо, но только не в тех случаях, когда тебя явно водят за нос. Если старшие не хотят быть обманутыми, они не должны лгать сами. А миссис Фэнвич лгала, и Лилька чувствовала это с самого с момента первой встречи. Ведьма что-то скрывала, избегала прямых ответов, вечно переводила разговор на другие темы. Как бы девушка не пыталась подойти с разных сторон, она сталкивалась с молчанием или с уклончивыми ответами или утыкалась в стену молчания.

Когда миссис Фэнвич заявила, что они пойдут на Ноктюрн-аллею за палочкой, личная паранойя Лильки тут же зазвенела тревожным колоколом. Тётка будет платить за неё? За незнакомую девицу, которую видит впервые в жизни? Здесь что-то явно не так. И Лилька понимала: ей нужно во что бы то ни стало выяснить, в чём подвох. Момент был острым, промедление — опасным. Второго шанса могло уже не представиться.

Девушка вышла на террасу и замерла, внимательно оглядывая двор. Место было магическим, и Лилька знала: нужную информацию можно получить у духов, если уметь правильно обратиться к ним. Духи есть повсюду, их мир существует параллельно нашему. Так было и в её родной реальности, и не было причин полагать, что здесь всё иначе.

Они не жалуют чужаков, но с ведьмой и шаманкой духи всегда были на связи. С тех пор как Лилька научилась ходить, её обучали слышать голоса природы — чувствовать присутствие сил, скрытых в растениях, камнях, воде. Она с детства знала, как с ними говорить.

Лилька сосредоточилась и ощутила присутствие — едва уловимое, как тихий шёпот ветра. Это был болотный дух, давно обитающий в этом уголке. Он почтительно отозвался на её зов.

Девушка шагнула вперёд, и тростник, словно узнав её, начал расступаться. Его жёсткие стебли шелестели в унисон, открывая узкую тропинку, ведущую к плакучей иве. Листья дрожали, откликнувшись на невидимый зов ведьмы, и дерево, хранящее старую тайну, склоняло ветви к самой земле.

Под этой зелёной завесой, почти скрытый от глаз, лежал выложенный кольцом круг серых камней. В его центре — омут чёрной воды. Поверхность зеркально поблёскивала в тусклом вечернем свете, чуть колеблясь, словно в ней дышало что-то живое. Воздух вокруг дрожал от напряжения, и казалось, что вода вот-вот заговорит.

Лилька подошла ближе, ощущая, как магия этого места проникает в неё, наполняя внутренней силой и спокойствием. Она присела у края круга, готовясь обратиться к духам и задать свой вопрос.

— Ну что, покажешь мне, что скрывает наша тетушка Милдред? — сказала Лилька, подкармливая духа своей магической силой. — Мне не нужно знать будущее, я сама его сотворю. Покажи мне только суть и прошлое.

Словно почувствовав её намерение, болотный дух мягко отозвался на её магию. Вода в зеркале тихо пошла рябью, и перед Лилькой стали появляться картинки, как кадры фильма, который прокручивается в обратном порядке. Сцены мелькали перед глазами, складываясь в поток воспоминаний, историй и скрытых слоёв реальности. Лилька смотрела, как события прошлого обретают форму и цвет, чувствуя, как магия разливается в ней, а каждый кадр несёт в себе частицу разгадки и понимания.

Через некоторое время девушка, удовлетворённая результатом, поблагодарила духа, передав ему часть своей магии. Затем она встала и направилась на террасу.

— Интересное кино получается, — задумчиво проговорила Лилька, стоя на пороге и смотря в пустое пространство. Щелкнув пальцами, она тихо позвала: — Тисли!

В ответ на её призыв появился лёгкий хлопок, и рядом застыла маленькая домовушка, сложившая ручки на груди.

— Уважаемая ведьма звала Тисли? — спросила она, наклоняя голову.

— Можешь накрыть всё к чаю здесь, на террасе? — девушка сдержанно улыбнулась, обращая внимание на красоту момента.

— Тисли может, — отозвалась домовушка, слегка поклонившись.

Лилька с наслаждением устроилась в кресле, наблюдая, как на плетёный столик сама собой стелется тонкая скатерть. Следом, точно по мановению невидимой руки, появляются чайные приборы, изящные розетки с вареньем и ещё тёплые ароматные булочки. Время, казалось, замедлилось, растеклось мёдом по воздуху, позволяя насладиться каждой мелочью этого волшебного уюта.

Она приняла чашку с горячим чаем, наслаждаясь тем, как тепло расходится по её телу. Взгляд был задумчив, а мысли — острыми, как лезвие. Разгадка была проста, как пять рублей, а вот решение — сложным.

Она — Лилия — в данный момент гостила у глупой и жадной ведьмы, и это было самой раздражающей частью ситуации. Хуже всего было то, что Лилька от неё зависела. Выставить вон её, конечно, не могли, но всё же… Девушка очень надеялась, что «помочь устроиться в этом мире» означало помочь с профессией, а не выдать замуж за туповатого племянника миссис Фэнвич.

«Нужно быть вдвойне осторожной, — подумала она. — Эта болотная кикимора в любой момент может слететь с катушек, если поймет, что я знаю. Рабыня мне не нужна, но помощь и хорошее отношение точно не помешают».

Хозяйка дома проспала весь вечер и всю ночь, чем гостья не преминула воспользоваться. Лилька успела не только расспросить духа особняка о причинах внезапной щедрости миссис Фэнвич, но и основательно покопаться в книжных шкафах её кабинета.

Особенно её внимание привлекла массивная книга в тиснёном переплёте — «Кто есть кто в магической Британии». Издание оказалось настоящей сокровищницей фактов, о которых в фильмах и речи не шло. Лилька с интересом листала страницы, натыкаясь на роды, о существовании которых и не подозревала. Множество фамилий, витиевато вписанных в ткань магической истории, сопровождалось гравюрами гербов, датами исчезновения, указанием специализации рода и даже слухами.

Но ещё больше её увлёк справочник по старым магическим родам Европы. Особенно раздел, посвящённый Гриммам. Как выяснилось, это был не просто род, а целый клан с разветвлённой системой наследия и богатой историей. Их магия охватывала широкий спектр дисциплин — от артефакторики до лечебного ремесла, от работы с заклинаниями до алхимии. Лильке это показалось весьма обнадёживающим.

«Если в роду столько разных людей и специализаций, — подумала она, — то, может, и удастся избежать того неловкого момента, когда тебя выдают замуж за незнакомого мужика ради династического союза… Когда вокруг много народу, легче затеряться».

С удивлением она узнала, что знаменитые братья-сказочники — Якоб и Вильгельм Гримм — действительно принадлежали к этому магическому роду. Оба были магами и в юности писали свои сказки специально для одарённых детей, обладающих волшебством. Только значительно позже они адаптировали эти истории для магглов, превратив древние волшебные предания в фольклорную классику — и при этом вовсе не отказались от учёной карьеры. Лингвисты, культурологи, исследователи — они были широко известны в обычном мире, и принадлежность к магическому сообществу им никак не мешало.

Для Лильки это было настоящим откровением. Немецкие маги, оказывается, вполне могли жить и работать среди обычных людей, не нарушая Статута Секретности, но и не превращая магглов во врагов. Волшебство для них не было поводом для изоляции — никаких «ужасов» жизни среди немагов, наоборот, нормальное сосуществование.

Именно в этот момент Лилька впервые почувствовала зреющее понимание: мир, в который она попала, не ограничен ни маленьким островом Великобритания, ни Хогвартсом, ни министерскими циркулярами. За тонкими страницами древних книг открывался другой магический ландшафт — сложный, многослойный, а главное, не такой чужой, каким казался вначале. И очень сильно отличающейся от того, что показали в фильме.

Утро началось так же, как и накануне, и Лилька поймала себя на мысли, что уже начинает привыкать к этой странной, полной магии жизни. И это казалось… непривычным. Мир вокруг был совсем не таким, каким она его знала: другой ритм, другие правила, магия вместо логики, старинные дома вместо типовых квартир. Но, как ни странно, внутреннего протеста всё это не вызывало. Напротив — будто бы возвращалась в нечто давно забытое, почти родное.

Купальня встретила её мягким светом и свежестью. В резном умывальнике из камня уже журчала тёплая вода — артефактная сантехника, к счастью, работала без сбоев. На окне покачивались кружевные занавески, пропуская рассеянное утро. Зеркало молчало, лишь слегка поблёскивало в раме из белёного дерева. Лилька расчесала волосы щёткой с серебряной инкрустацией, умылась, собрала себя по кусочкам — лицо, дыхание, мысли. Всё казалось тихим и неспешным. Пугающе нормальным.

Закончив с утренними процедурами, она спустилась в столовую. Просторная комната встретила её мягким светом, ароматом свежеиспечённых лепёшек с мёдом и терпким запахом травяного настоя.

За столом уже сидела миссис Фэнвич — в безупречно выглаженном платье тёмно-серого цвета с узким кружевным воротничком. Вид у неё был собранный, и, судя по глазам и выражению лица, она была сегодня в весьма бодром расположении духа.

— Доброе утро, — сухо поприветствовала Лилька пожилую ведьму, опускаясь на своё место.

— Доброе, мисс Гримм, — отозвалась та с лёгкой кивком.

Обе женщины молча занялись едой. Лилька рассеянно жевала, будто на автопилоте, прокручивая в голове утренние размышления и вчерашние открытия. Мозг всё ещё переваривал услышанное — о роде Гриммов, об их странном наследии, вплетённом в магическую ткань этого мира, и о своём неожиданном спокойствии. Она словно жила чужую жизнь… и при этом чувствовала себя в ней всё увереннее.

Рука сама собой потянулась к глиняной баночке с мёдом — знакомое движение, от которого повеяло домашним уютом. Лилька медленно намазывала лепёшку, почти не глядя, погружённая в мысли. Чувство тревоги, которое раньше поднималось по утрам, теперь сменилось тихим оцепенением — словно разум пытался не вспугнуть зыбкое ощущение покоя.

Миссис Фэнвич, в свою очередь, про себя репетировала разговор. Девушке надо было сообщить кое-что важное — новость, которую откладывать было невозможно. Утром, стоило ей лишь подумать о том, чтобы промолчать, как ошейник туго затянулся на горле, напомнив о долге. Гейс не оставляли ей выбора: правда требовала выхода.

Когда завтрак был завершён, Милдред поднялась и жестом пригласила девушку следовать за ней.

— Пройдёмте в кабинет, мисс Гримм, — сухо сказала она. — Думаю, нам стоит поговорить.

Лилька последовала за ней в хорошо знакомую уже комнату, где царил запах старой бумаги, трав и полированного дерева. Миссис Фэнвич указала на кресло:

— Можете сесть где вам угодно.

Девушка устроилась в том же месте, где провела вечер и часть прошлой ночи, листая фолианты и справочники. Кресло было чуть жёсткое, но удобное — с высокой спинкой и узорной обивкой.

Миссис Фэнвич опустилась в противоположное кресло, скрестила руки на коленях и заговорила с тем оттенком официальности, который обычно предшествует важным новостям:

— Итак, мисс Гримм. Сегодня утром мне написала одна моя дальняя родственница. Дама эта — известная сплетница, помешанная на слухах и драмах, происходящих в магическом обществе. Однако надо признать, её источники информации бывают весьма надёжны.

Лилька слегка нахмурилась, заподозрив, что речь снова зашла о ней.

— По её словам, у Джеймса Поттера пропала невеста. Её уже несколько дней активно разыскивают… Мародёры, — с лёгкой брезгливостью произнесла миссис Фэнвич, — если вы понимаете, кто это. А также сам директор Хогвартса — Альбус Дамблдор.

«Шустро они, однако, спохватились… Ещё и двух дней не прошло», — с усмешкой подумала Лилька, но вслух, конечно, ничего не сказала — пусть старшая ведьма говорит дальше.

— Единственное, что им удалось установить, — это то, что девушка исчезла после девичника. На этом, кхм, мероприятии было немало маггловских непристойностей, а завершилось всё гаданиями. Что там произошло, никто не знает. К счастью, они пока не вышли на нас. Но, — ведьма прищурилась, — стало известно, что некто Римус Люпин вчера бродил в окрестностях Марча. Там как раз живёт моя подруга, написавшая письмо. И активно интересовался юной дамой с вашими, мисс Гримм, приметами.

Немолодая ведьма остановилась, переводя дух после такой длинной речи. Лилька сидела в кресле, слушая её монолог с самым невинным выражением лица. Было интересно, к чему Милдред всё это ведет. Лилька точно знала: выгнать её болотная кикимора не сможет — долг и обязательства не позволят. Поэтому она терпеливо ждала продолжения, пристально наблюдая за ведьмой.

Миссис Фэнвич, не дождавшись никакой реакции, раздражённо фыркнула и продолжила:

— Всё это мелкие неприятности, главное, отсидеться, пока переполох не утихнет. Но у вас, считай, нет палочки, а выучить программу Хогвартса необходимо для дальнейшей адаптации. Поэтому придётся сделать вылазку на Ноктюрн-аллею.

Лилька чуть насторожилась, но виду не подала. Ведьма говорила всё тем же сухим тоном, словно обсуждала список покупок, но глаза у неё были напряжённые.

— И тут у нас возникают две проблемы. Первая — мисс Эванс была из тех, кого в нашем мире называют грязнокровками. То есть ничего о магическом мире не знала и знать, судя по всему, не хотела. Поэтому вполне возможно, что оставила после себя кровь, волосы или другие части тела — и не провела обряд отсечения. Это делает вас уязвимой к поиску по крови.

Она помолчала, пристально глядя на девушку, словно проверяя, всё ли до неё доходит.

— Далее. Имя. Вам, мисс Гримм, нужно окончательно принять своё новое имя в этом мире. Только тогда вас перестанут находить совы с почтой для Лили Эванс. Пока вы его не приняли, стоит лишь выйти за охранный периметр чар, и вас сразу атакуют совы.

Голос ведьмы стал холоднее:

— Как бы вам этого ни хотелось, но ритуал отсечения плоти придётся провести. Это вопрос безопасности.

— Вот не можется вам без ваших ритуальчиков, — проворчала Лилька, недовольно поджав губы. — А ведь каждый платы требует?

— Нет, мисс. Признание собственного имени не требует никакой платы, — спокойно ответила миссис Фэнвич, — также платить не требуется, особенно если речь идёт о распоряжении собственной плотью. Вообще, каждая ведьма должна проводить подобные обряды регулярно. Я дам вам книги — сами прочитаете и всё сделаете, пока я буду заниматься делами.

Сказав это, миссис Фэнвич направилась к книжному шкафу, уверенно выбрала оттуда солидный фолиант с золотым тиснением на обложке — «Ритуалы в быту для ведьм и колдунов» — и вручила его гостье. Затем, ни минуты не теряя, поспешно удалилась из комнаты, будто опасаясь, что Лилька сейчас всерьёз возьмётся за расспросы и разговоры.

Девушка задумалась. То, что её искали, было вполне ожидаемо. Но вот оперативность — это уже удивляло. Сегодня был всего второй день её пребывания в доме на болотах, а до этого она едва пришла в себя после переноса. Три дня… И при этом о её побеге стало известно уже позавчера? Вряд ли сова настолько быстро доставила жениху послание. Эта мысль вызвала у Лильки обоснованные сомнения. Ведь когда невеста устраивает девичник, жених в это время должен бы устраивать мальчишник, если, конечно, не собирается соскочить с брачного поезда. Сколько раз она видела, как женихи с утра после вечеринок едва стоят на ногах на собственной свадьбе! Странно это. Или за ней следили? Эта мысль была особенно неприятной. Лилька немного подумала, прикидывая все за и против, и пришла к выводу, что вряд ли. Если бы действительно следили, у дома болотной ведьмы уже стояла бы целая делегация.

Больше всего её занимала другая, куда более болезненная проблема — имя. Принять новое имя означало признать, что возвращение домой невозможно. Это было как удар по самому сердцу, как если бы сама жизнь отвернулась от неё.

Вчера, общаясь с духом, она ещё пыталась найти хоть малейшую щель, через которую можно было бы выбраться, вернуться. Понимала, что духи стихий в этом ей не помогут, но всё равно надеялась. И вот теперь… теперь она лишалась даже этой маленькой искры надежды. В её груди сжалось что-то тяжёлое, что-то холодное, и Лилька почувствовала, как в душе тает последний уголок веры в возвращение.

Пора было выходить из стадии отрицания. Это было очевидно. Но вот как? Как перестать надеяться на невозможное? Как принять, что дорога назад закрыта? Лилька не хотела проходить через истерику. Её и так трясло от неопределённости и всего, что происходило вокруг. Впрочем, торговля уже состоялась, и хоть условия для неё были вполне сносные, но всё же. Болотная ведьма теперь почти в рабстве. И хотя Лилька ни в коем случае не могла показывать этого — ни слабость, ни страх, ни внутреннее смятение, — ей было тяжело. Очень тяжело.

Девушка пыталась вырваться из этой ловушки, переключиться, но чем больше она пыталась, тем сложнее это становилось. Принять, отложить все сомнения… казалось, это будет легче, чем оно есть на самом деле. Но как же тяжело было бы сделать этот шаг. Как тяжело отпустить свою прошлую жизнь.

Ритуал принятия имени оказался странно простым, даже слишком. Лилька быстро нашла его в книге — короткий, без лишних слов и обрядов, что, впрочем, лишь усилило её чувство странной пустоты. Каждое слово казалось тяжёлым, как камень, но она вынуждена была произнести их, не думая, не чувствуя.

«Нужно сделать это», — думала она, стараясь не зацикливаться на мысли, что каждое произнесённое слово отдаляет её от прежней жизни. Она трижды проговорила слова, будто бы не свои, чуждые, но вынужденные:

— Я принимаю своё новое имя в этом мире, Лилит Ноэль Гримм, и помню имя, данное мне при рождении — Лилия Наильевна Ахметзянова.

Последний звук сорвался с её губ, и в этот момент всё её тело напряглось, словно готовое к удару. Но вместо этого... было облегчение. Лёгкость. Неполная, горькая, как освобождение, но освобождение от чего-то важного, того, что уже не вернуть. Слёзы катились по щекам, но это были не слёзы боли. Это были слёзы прощания. Прощания с Лилией Наильевной. С тем, что когда-то было её. Кто она теперь? Лилит Ноэль Гримм? Личность, которую только предстоит осознать?

Но, возможно, всё это и не имело значения. Важно то, что она приняла свой выбор. Приняла неизбежное. И теперь путь назад был отрезан.

Второй ритуал оказался ещё проще, чем она ожидала: короткое заклинание, больше напоминающее заговор на латыни, пару слов, произнесённых без особых усилий, и щепотка магической силы — и вот ритуал завершён. Лилька почувствовала, как магия, словно невидимая волна, омывает её, а затем уходит, оставив лишь лёгкое ощущение завершённости.

Когда она закончила, дверь тихо открылась, и в комнату вошла миссис Фэнвич. На её лице читалось явное облегчение.

— Ну вот, совсем не страшные ритуалы, — произнесла она с легким выдохом.

— Так это потому что я их сама провожу, а не другим доверяю, — с лёгкой усмешкой ответила Лилька, чувствуя себя немного увереннее.

— Тогда давайте перейдём на новый уровень общения, — продолжила ведьма, как бы не замечая её сарказма. — Вы будете звать меня тётушка Милдред, а я вас — по имени.

Лилька приподняла брови, не удержавшись от вопроса:

— И как вы меня будете звать? Лили? А как же совы?

Милдред усмехнулась, её глаза блеснули, а на губах появилась едва заметная улыбка.

— Ну зачем же, — ответила она с ноткой игривости. — Думаю, лучше Лита. Красивое имя, звучное. Сейчас напишу мастеру Шайверетчу, и он назначит нам время. Вдруг у вас окажется сложный подбор палочки?

Лилька не имела ничего против выбора нового инструмента. Более того, ей это даже казалось вполне логичным. Кто, как не опытный мастер, мог бы подобрать её «настоящую» палочку, подходящую к её внутреннему магическому состоянию?

Она кивнула в знак согласия и вновь углубилась в чтение. Книга о ритуалах оказалась на удивление полезной. Текст был понятен, не перегружен теоретическими рассуждениями, а содержал массу практических советов и примеров. Это было именно то, что ей нужно: четкие инструкции, без лишних изысков и туманных теорий. Ведь когда ты оказываешься в мире, где магия — это не просто слова, а закон, правила которого не всегда можно понять с первого раза, такие книги становятся ценным источником знаний.

В голове Лильки уже созревала идея, как использовать это знание в будущем, но пока что ей нужно было успокоиться и привести свои мысли в порядок.

Ближе к обеду прилетела сова с ответом мастера Шайверетча. Он приглашал миссис Фэнвич и мисс Гримм, которую она представила как дальнюю родственницу с континента, завтра в два часа пополудни.

Лилька, получив письмо, задумалась. Это было ожидаемо, но детали, как всегда, требовали уточнений. Вечером предстояло встретиться с мастером, а перед этим надо изменить внешность. Нужно что-то сделать с собой, иначе её могут воспринимать как сбежавшую Эванс. Другая мимика — да, это хорошо, но всё равно стоило изменить больше. Если уж обустраиваться в этом мире, нужно быть готовой к любым неожиданностям.

Она всерьёз задумалась: не может быть, чтобы ведьмы не изобрели стойкую краску для волос? Это был один из тех вопросов, которые нужно решить прямо сейчас, чтобы не сталкиваться с неприятностями позже.

Тётушка Милдред, вошедшая в тот момент, с пониманием кивнула. Она поддержала идею и даже выразила сожаление, что сама не позаботилась о таком «мелком» изменении. Вскоре она провела Лильку в зельеварню и вручила рецепт простого зелья для окрашивания волос, добавив, что нужный оттенок будет получен с помощью магии самой ведьмой. Лилька с интересом прочитала рецепт: сварить это зелье было куда легче, чем их фамильные целительные отвары.

В зельеварне пахло травами и свежим дымом, и Лилька, хоть и не особенно увлекалась зельеварением, с любопытством принялась за дело. Смешав ингредиенты и произнеся нужные заклинания, она почувствовала, как магия зелья уже начинает работать. Всё было готово быстрее, чем она ожидала.

Через час Лилька стояла перед зеркалом, глядя на своё отражение. Волосы стали темнее, не такие ярко-рыжие, как прежде. Веснушки вывела еще Эванс, а на лице появилась какая-то новая, решительная строгость, которой у предшественницы не было и в помине. Сами черты лица не изменились — тот же нос, губы, глаза, но в сочетании с тёмно-рыжими волосами образ стал совершенно новым. Этот образ без труда мог бы стать её собственным, не оставляя ни малейшего следа от Лили Эванс. Лилька ощутила лёгкое облегчение, посмотрев на своё отражение. Кажется, получилось.

Она повернулась к миссис Фэнвич, с интересом следя за её реакцией. Женщина кивнула с одобрением, и девушка почувствовала, как внутри неё растёт уверенность. Лита Гримм идет в народ.

Завтра Ноктюрн-аллея станет первым настоящим испытанием её нового облика. Но сейчас, глядя на своё отражение, Лилька была готова. Впереди было много всего, но она чувствовала, что делает правильный шаг.

В назначенный час мисс Лита Гримм и её дальняя родственница, миссис Фэнвич, появились на аппарационной площадке Ноктюрн-аллеи. Лондонский магический квартал встретил их густым туманом и моросящим дождём, который, казалось, висел в воздухе. Влажность проникала в каждую клеточку тела, а тёмные кирпичные здания, прижимающиеся вдоль широких улиц, загадочно проступали сквозь молочную густоту туманного Альбиона. Это создавало ощущение, что даже время здесь течёт иначе — медленно и неохотно.

Лилька огляделась с интересом. Место было примечательное, но в то же время совершенно не таким, каким она его себе представляла. В фильмах показывали только Косой и Лютный переулки, а на деле всё было совсем иначе. Диагон-аллея — в русском переводе Косой переулок, и Ноктюрн — Лютный шли параллельно друг другу. Да, темные кривые здания действительно имели место, но они располагались в безымянном проулке между двумя улицами. Здесь же, на Ноктюрн-аллее, напротив, архитектура казалась вполне достойной, с высокими зданиями в два-три этажа, выстроенными аккуратно и прямолинейно, как представители славного прошлого. На углу блестели витрины знаменитого магазина «Горбин и Берк», окружённого массивными доходными домами, что придавало этому месту некую величественную атмосферу. Несмотря на характерный для Ноктюрн-аллеи флер, архитектура выглядела как вызов современности, словно шедшая в ногу с самыми устойчивыми и скрытными магическими традициями.

— Это не совсем то, что я ожидала, — пробормотала Лита-Лилька, скользя взглядом по улицам.

Миссис Фэнвич лишь кивнула, словно давно привыкшая к такому контрасту. По все видимости, её не удивляло, как всё это выглядело в глазах неискушенного обывателя. Она уже видела десятки таких мест, где наружность была не всегда столь прозрачной.

Дальше вдоль улицы тянулись лавки с самыми разнообразными вывесками, предназначенными для того, чтобы сразу захватить внимание проходящих мимо. «Древний свиток» — магазин, полный книг и свитков, от которых сложно оторвать взгляд и которые подойдут и для богатых, и для тех, кто ограничен в средствах, если верить рекламе. Рядом, с лёгким таинственным флером, красовалась вывеска «Призрачная завеса», как магнит притягивающая внимание, но в то же время оставляющая ощущение чего-то мрачного, почти пугающего. И, конечно, нельзя пройти мимо «Гроза и пепел» — лавка, предназначенная для ценителей темных артефактов и магии. Каждое название в своей загадочности дразнило воображение, за каждым витком было ощущение опасности, замешанной на магической силе.

Несмотря на атмосферу загадочности и лёгкое зловещее ощущение, лавки и магазины в этой части Ноктюрн-аллеи оказались вполне обыденными для мага-обывателя. Не было того пугающего, всепоглощающего мрака, который Лилька ожидала увидеть, заходя в столь знаменитую часть магического Лондона. Магазинчики с амулетами и прочими предметами, такие как «Отвары и зелья Шайверетча», выглядели органично и буднично, вполне вписываясь в привычный магический быт. Их вывески не кричали о тёмной магии, и, возможно, в этом крылась особая опасность — или, скорее, обманчивое чувство спокойствия. Лилька чувствовала, что за этим внешним фасадом благополучия прячется нечто большее: скрытное, глубинное и непредсказуемое.

Они подошли к небольшому магазинчику, расположившемуся рядом с «Отварами», со странным, на первый взгляд, названием: «Чистая линия». Лилька не сдержала едва заметную усмешку. Английский вариант названия популярного российского бренда косметики был слишком знаком, и в её голове промелькнула мысль, что это может быть просто случайностью. Примерно в этот момент едва не вырвалось: «Серьёзно?» — но на пороге магазина она почувствовала, что нужно оставить эти мысли для себя.

Дверь распахнулась под рукой миссис Фэнвич, и она, слегка придержав её, предоставила Лильке пройти первой. Лёгкий звяк магического колокольчика раздался где-то в глубине магазина, будто сигнализируя о новом посетителе. Лилька шагнула в помещение и с интересом огляделась. Магазин был необычным — совсем не таким, как она себе его представляла, основываясь на фильмах. Здесь не было привычных стеллажей, загромождающих пространство, и уличная витрина сверкала чистотой, создавалось ощущение аккуратности и порядка, что странным образом контрастировало с полумраком, о котором часто писали в романах-фэнтази.

Внутри всё было наполнено загадочными предметами, придававшими помещению особую атмосферу. Лилька обратила внимание на странный круг, выложенный на полу из разных пород дерева. Он был идеально ровным, с чёткими границами, и, хотя девушка не могла понять его назначения, в точности формы и выверенности расположения ощущалось нечто магическое.

Рядом, на массивном дубовом прилавке, стояли стеклянные шары размером с ладонь — около десяти-пятнадцати сантиметров в диаметре. Они лежали так, будто предназначались для какого-то обряда, и Лита, не зная почему, ощутила лёгкое беспокойство… и одновременно — живой интерес.

Из тёмного уголка лавки появился молодой мужчина лет тридцати с чёрными кудрявыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Он был высокого роста, держался уверенно, но в его глазах вспыхивала искорка любопытства.

— Приветствую вас, леди, — произнёс он вежливо, с лёгким кивком головы, но взгляд его слегка задержался на миссис Фэнвич, словно ожидая от неё пояснений.

— Доброго дня вам, мистер Шайверетч, — ответила она, привычно акцентируя внимание на форме обращения. — Позвольте представить вам мою дальнюю родственницу с континента — мисс Лилит Ноэль Гримм.

Лилька, следуя указаниям миссис Фэнвич, плавно наклонила голову и, словно извиняясь за свою непринуждённость, добавила:

— Можно просто Лита.

При этих словах тетушка Милдред не удержалась и картинно закатила глаза, демонстрируя свой неизменный стиль изысканных реверансов, а затем извиняющейся улыбкой обратилась к хозяину лавки.

— Нам бы палочку подобрать, — продолжила Лилька, не обращая внимания на театральные жесты старшей «родственницы», которая продолжала разыгрывать свою роль с изысканной пантомимой. — Из своей я, судя по всему, уже выросла.

Мужчина чуть прищурил глаза, а затем его лицо озарила понимающая улыбка. Судя по всему, он поверил девушке с необычным акцентом, который вписывался в общепринятый образ иностранки и невольно привлекал внимание.

Утром, за завтраком, миссис Фэнвич похвалила Лильку за правильное построение предложений и грамотное использование английских слов. При этом она всё же заметила, что акцент и немного тяжеловесная манера произношения могут сойти за германский — к счастью, большинство англичан всё равно не отличали его от русского. В целом же речь Литы-Лильки звучала куда увереннее и чище, чем у многих здешних магов из восточного Лондона, с которыми ей доводилось иметь дело.

— Ну, разумеется, мисс, — произнёс мужчина с лёгким наклоном головы, показывая, что совершенно не сомневается в её словах. — Встаньте, пожалуйста, сюда.

Он указал на деревянный круг, выложенный на полу, который девушка рассматривала несколько минут назад. Лилька невольно задержала взгляд на этом странном узоре из разных пород дерева, ощущая в нём магическую структуру.

Встав в центр круга, она почувствовала лёгкую щекотку — невесомую волну, пробежавшую по телу. Мастер посмотрел на знаки, понятные только ему, и произнёс:

— Итак, ваше дерево — бузина. Лучше всего подойдёт чёрная. И, вероятно, стоит дополнить её каким-либо металлом. Пройдите, пожалуйста, сюда, — мистер Шайверетч жестом пригласил её к прилавку, на котором покоились стеклянные шары. — Прошу, положите руку на этот шар.

Лита подчинилась, и под её ладонью разлилось мягкое серебристое сияние.

— Ну надо же… как интересно! — Артефактор был явно чем-то доволен. — А теперь — вот этот.

Девушка коснулась второго шара и ощутила лёгкое дуновение свежего ветерка.

— О! Вы — очень интересный клиент, мисс Гримм. Нечасто ко мне заходят маги с континента. Что ж, могу сказать следующее: дерево вашей палочки — бузина. Впрочем, это неудивительно, учитывая род, к которому вы принадлежите. А вот дар… по всей видимости, вы обладаете истинным даром целительства.

— А что, бывает и ложный? — не удержалась Лита-Лилька и тут же удостоилась ещё одного укоризненного взгляда от «тётушки».

— Нет, мисс, — мягко ответил он. — Просто в Британии настоящий дар целительства — редкость. В больнице Святого Мунго работают маги, обладающие определённой силой, предрасположенностью к лечебным чарам и, разумеется, прошедшие обучение в Академии целительства и врачевания при самой больнице. Но настоящим даром владеют лишь двое — Гиппократ Сметвик и Камилл Шаффик. К слову, оба покупали свои палочки у меня, — с лёгкой ухмылкой добавил он, не забыв о саморекламе.

— Ясно… А что с моей палочкой? — напомнила девушка.

— Конечно, мисс. Ваша стихия — воздух. Уверен, если бы вы учились в Хогвартсе, вас определили бы в Рейвенкло. Для сердцевины подойдёт перо гиппогрифа или пегаса. Возможно, и более редкие — например, перо грифона. Но, увы, таких у меня сейчас нет. Впрочем, замечу: выбор сердцевин в моей лавке — самый широкий на всём острове!

Лита-Лилька смотрела на него с выжиданием. Болтливый мастер, уловив взгляд, махнул рукой — и на прилавок мягко опустились три узкие коробочки.

— Попробуйте, мисс. Все три должны подойти.

Девушка приподняла крышку левой коробки и аккуратно взяла палочку в руки. Та отозвалась спокойно, без отторжения, не взбрыкнула, как это делала палочка мисс Эванс, но и отклика не было. Дерево казалось чужим, почти равнодушным.

— Бузина и перо гиппогрифа, — комментировал мистер Шайверетч с профессиональной невозмутимостью.

Лита кивнула и осторожно опустила палочку обратно. Рука потянулась к другой, лежащей справа. Стоило только обхватить рукоять, как палочка вспыхнула: яркий сноп искр вырвался в воздух, закружился и рассыпался звёздной пылью. Внутри что-то отозвалось теплом, но чувство было скорее уважительным, чем личным.

— Чёрная бузина и перо гиппогрифа, — довольно сказал мастер. — Я ведь сразу говорил: обычная бузина — это компромисс, а вам нужно нечто иное, особенное.

Лита мысленно отметила, что самоуверенности этому человеку явно не занимать, и открыла третью коробку — центральную. Внутри лежала изящная, гладкая палочка глубокого тёмного оттенка, с едва заметными серебристыми прожилками, словно внутри древесины запечатлён лунный свет.

Как только пальцы сомкнулись на рукояти, по телу прокатилась лёгкая дрожь. В следующую секунду она ощутила радостный, почти трепетный отклик — как если бы не только она выбрала палочку, но и палочка признала её. Из кончика вырвался яркий луч серебристого света — ровный, чистый, как морозное утро.

— Как я и говорил, — сказал Шайверетч, явно довольный собой. — Трёхкомпонентная: чёрная бузина, лунное серебро и перо пегаса. Такая палочка не просто инструмент — она спутник. Цена — двадцать галлеонов.

Миссис Фэнвич сдержанно поджала губы, но молча отсчитала нужную сумму, не вступая в торг. На её лице читалось недовольство ценой, но возражать она не стала — палочка действительно была достойной.

Лита-Лилька, сияя, прижала новообретённую палочку к груди и с благодарностью посмотрела на артефактора.

— Спасибо вам, мастер Шайверетч. От всей души.

— Рад, что она откликнулась вам, мисс, — склонил голову маг. — Думаю, вы ещё прославитесь в лаймово-зелёных одеяниях целителя Святого Мунго. У вас необычная магия.

Лита ответила ему тёплой, но грустной улыбкой. Она не знала, что принесёт следующий день, но в одном была уверена: если у неё будет шанс идти путём целительства — она пойдёт. Потому что всем сердцем верила: это ее призвание.

Мастер Шайверетч с немногословной вежливостью предложил дамам браслет с функцией расширенного хранения для волшебной палочки — изящный, из чёрной кожи с серебряной застёжкой, он был одновременно практичен и утончён. К удивлению Литы, «тётушка» Милдред, не выказав ни удивления, ни колебания, извлекла из кошелька три галлеона и расплатилась, как будто подобные покупки были для неё делом привычным.

Когда они с Литой вышли за порог лавки, в лицо им ударил тот же липкий, моросящий туман. Улицы Ноктюрн-аллеи тонули в серой дымке, и только бледный свет отражался в мокрой брусчатке. Миссис Фэнвич чуть прищурилась, поправила перчатку и произнесла:

— Мисс Гримм, раз уж мы всё равно здесь, следует заглянуть в респектабельное ателье и заказать вам приличную одежду. Нельзя же юной леди из хорошей семьи разгуливать в ученической мантии с отпоротыми гербами и еще бог весть чьём наряде.

Не дожидаясь возражений, она решительно взяла Литу под руку и направилась прочь от аппарационной площадки, ведя девушку уверенным шагом по извилистым улочкам. Магазины встречались реже, вывески становились скромнее, но здание, у которого они остановились спустя пару кварталов, выглядело основательно и ухоженно.

Это был трёхэтажный дом из светлого камня, фасад которого выделялся на фоне мрачной застройки. На первом этаже светились широкие витрины, а над ними — красивая вывеска с завитушками:

«Одежда на заказ для элегантных ведьм».

В окнах витрины под магической подсветкой плавно вращались манекены — каждый облачён в изысканный наряд: от строгих деловых мантий до утончённых платьев для выхода в свет. Всё здесь дышало вкусом, стилем и достоинством. Лита почувствовала, как внутри у неё оживает модница — всё происходящее было одновременно волнительным и новым.

Дверь в ателье отворилась сама с мелодичным звоном, едва дамы подошли к порогу. Внутри царила уютная атмосфера. Вдоль стены стояли манекены в изящных нарядах, рядом с примерочными кабинками — круглый столик с чайным сервизом и два мягких кресла, обтянутых бархатом.

— Милдред, дорогая! Как я рада тебя видеть! — раздался звонкий голос.

Из двери, ведущей в подсобку, вышла ведьма — по виду ровесница миссис Фэнвич, с пышными серебристыми волосами, собранными в аккуратный валик, и портновской лентой, болтавшейся на шее.

— И я рада встрече, Присцилла, — оскалилась «тётушка», демонстрируя улыбку, больше похожую на оскал акулы. — Но я пришла не за новым нарядом, а с племянницей. Позволь представить: мисс Лилит Гримм. Ей крайне необходимо приличное облачение. Я оплачу.

Если сначала хозяйка не проявляла особого радушия, то после этих слов её выражение лица переменилось. Словно по мановению волшебной палочки, Литу усадили на высокий табурет, и над ней засуетились — летали волшебные линейки и ленты, разматывался рулон ткани, самопишущее перо записывало снятые мерки.

Девушка едва успела вдохнуть, как начался процесс: портновская лента скользила по её плечам, спине и талии. Тем временем две почтенные ведьмы, отойдя чуть в сторону, щебетали с видом старых подруг, оживлённо перескакивая с одной сплетни на другую, обсуждая знакомых и недавние события.

У Литы внутри зрело раздражение. Всё происходящее вызывало стойкое ощущение, что её наряжают к похоронам вкуса. Когда ей поднесли платье в пол из сине-серой ткани с белым кружевным воротничком, терпение лопнуло.

— Прошу прощения, леди, — холодно сказала она, — но я этот ужас не надену.

Она указала на безликое платье.

— Так даже моя «тётушка» не одевается. Из этой ткани, пожалуй, вышли бы неплохие юбка-брюки, но точно не это…

Присцилла удивлённо подняла брови и перевела взгляд на Милдред.

— А что бы вы предпочли, мисс? — в голосе сквозило любопытство.

Лита не стала тратить время. Достав из сумочки блокнот и карандаш, она ловко набросала несколько эскизов. Сначала — вариации на тему юбок-брюк, свободных, но утончённых. Затем — рубашки и блузы с интересным кроем, из плотной ткани и без излишеств. Тёплое платье и мантия, больше похожая на пальто. В конце, немного осмелев, она добавила в список классические брюки.

Две ведьмы молча наблюдали за процессом с изрядной долей скепсиса, переглядываясь, как будто не знали, смеяться ли или восхищаться. Но, когда девушка закончила, Присцилла бегло просмотрела наброски и коротко кивнула:

— Всё очень достойно. И, что важнее, с характером. Вполне подходит для юной леди.

Милдред молча одобрила, а Лита впервые за это время позволила себе расслабиться.

Когда довольные выбором нарядов ведьмы вышли на улицу, уже заметно стемнело. Мокрый воздух наполнялся туманом и запахами магической части вечернего Лондона. Дамы чинно шли под ручку в сторону аппарационной площадки, когда позади раздался резкий почти крик:

— Сири! Она где-то здесь!

— Женишок, чтоб его демоны поимели! И ещё с дружком! — быстрая мысль пронеслась в голове. Лилька вмиг застыла, будто вросла в мостовую. Сердце ухнуло в пятки. Но миссис Фэнвич резко дёрнула её за руку, побуждая двигаться дальше непринуждённым шагом, словно ничего не произошло.

Девушка поблагодарила про себя всех богов, что на ней было новое пальто-мантия — только что сшитое, удобное, не вызывающее ненужных ассоциаций. Очень вовремя ей расхотелось надевать мантию Лили Эванс, пусть даже временно! Это дало шанс остаться незамеченной.

С другой стороны улицы Поттер и Блэк суетились, кружили, оборачиваясь, словно гончие, потерявшие след. Они практически перегородили вход на аппарационную площадку, блуждая у самого края с явным намерением не упустить добычу.

Старшая ведьма не изменила ни выражения лица, ни хода. Только мягко свернула в узкую подворотню, увлекая Лильку за собой. Там, в тени между двумя зданиями, она едва слышно сказала:

— Здесь можно аппарировать. Помнишь, как делали утром? Сосредоточься и доверься мне — у меня опыта больше.

Лилька кивнула, хотя внутри всё сжималось от страха. Она старалась сосредоточиться, как показывала утром миссис Фэнвич, и уже приготовилась к рывку, когда взгляд метнулся на улицу.

Сириус на её глазах превратился в огромного чёрного пса. Вздыбленная шерсть, от тяжёлого дыхания на влажном воздухе шел пар, и — пес сосредоточенно вдохнул. Принюхивается, гад.

Она поняла: ещё миг — и её обнаружат.

В панике Лилька вцепилась в руку Милдред. Ведьма среагировала мгновенно — и в следующую секунду пространство рвануло, закрутилось, и земля ушла из-под ног.

Они вывалились из аппарации на заднем дворе коттеджа болотной ведьмы. Мягкая, прохладная ночь окутала их, камыши тихо шептались на ветру, а в небе мерцали осенние звёзды — яркие, спокойные, бесконечно далекие от лондонского шума и погони.

Тишина звенела, почти оглушала.

— Успели, — выдохнула Лилька, прошла на террасу и, едва добравшись до плетёного кресла, устало в него опустилась.

Рядом в такое же кресло села хозяйка дома — так же молча, так же без сил.

Перед уставшими ведьмами с тихим хлопком появилась домовушка. Поклонившись, она почтительно спросила:

— Где Тисли накрывать ужин — в столовой или на террасе?

Ведьмы переглянулись — и, не сговариваясь, ответили в один голос:

— В столовой.

Обеим хотелось прийти в себя, переодеться и неспешно поужинать в тёплой, уютной атмосфере — подальше от холодного ветра, тумана и лая призрачных гончих прошлого.

После ужина Лилька, уже умытая и переодетая ко сну, лежала в гостевой спальне и неспешно анализировала прошедший день. В целом всё прошло неплохо, особенно если учесть, что в этом мире она всего лишь трое суток.

Щедрость «тётушки» была вполне объяснима: ритуал дорого обошёлся, и теперь та находилась в зависимом положении. Лилька правильно решила — давить не стоит. Безопаснее пока действовать мягко, без требований и давления: ни денег, ни преференций. Слишком мало она знала об этом мире. Ну не считать же за знание так называемый «канон» — клочковатую историю, охватывающую лишь малую часть реальности, да и то с чудовищными ляпами.

Палочка ей понравилась — настолько, что перед сном Лилька не удержалась: снова достала её и повторила несколько заклинаний из учебника чар, найденного в чемодане Эванс. Хоть немного почувствовать себя частью этой новой магической жизни — и проверить, действительно ли всё это происходит с ней.

Единственное, что омрачало вечер, — внезапная, вязкая тоска. Лилька вдруг остро вспомнила маму. Её добрые руки, тёплую улыбку, интонации, которые невозможно спутать. Вспомнился и родной город — знакомыми маршрутами автобусов, не самым чистым метро, запахом выпечки у поворота… Сердце сжалось. Так хотелось узнать, как они там. Всё ли в порядке? Не плачет ли мама по ночам?

С этими мыслями она незаметно для себя провалилась в сон.

И оказалась в странной белой комнате без окон. Свет резал глаза — ровный, холодный, не имеющий источника. Пустота и тишина. И прямо напротив стояла… она сама. Только из прежней жизни. С короткими волосами, в любимом худи и джинсах. Лицо — знакомое до мурашек. Но… что-то в нём было не так. Выражение глаз чужое, будто смотрит не она, а кто-то другой.

— Ну, привет, Лили Эванс. Воровка бесстыжая, — её голос звучал резко, с язвинкой. — Тело сперла… Обратно хочешь?

Лилька сразу поняла, с кем говорит. Узнала до последней черточки.

Её двойник надула губы, картинно, по-детски, но промолчала.

— Молчишь? Ну и правильно. Тогда слушай внимательно.

Голос Лильки стал резким, тяжёлым, почти зловещим, будто каждое слово было камнем, пущенным в гладь озера.

— Раз уж украла моё тело, не вздумай сливать мою жизнь в канализацию. Делай что хочешь — носи мантии, колдуй, жри лягушек — но ординатуру ты закончишь. Обязана. Не для тебя — для меня. Поняла?

Воровка — та, что осталась в ее родном мире, — по-прежнему молчала. Но глаза потемнели, и Лилька знала: каждое слово она впитывает как приказ.

— Бабушке Фариде расскажешь всё как есть. Без вранья. Скажи, что я за тебя попросила. Учти, бабка тебя на раз-два расколет, так что лучше сама выложи всё начистоту. Меньше огребёшь.

Голос сорвался на почти хриплый шепот:

— Только посмей обидеть мою маму… Я тебя и отсюда достану.

Лилька говорила с яростью, с болью — но не жалостью. Это был приговор.

Воровка немного сжалась, будто от физического удара. А потом — робко, на выдохе — спросила:

— Можешь… можешь сказать Джеймсу, что я люблю его?

— Щас! Бегу, спотыкаюсь! — Лилька фыркнула так, что в воздухе, казалось, дрогнула звенящая тишина. — Я, по-твоему, зоофилка? Встреться я сейчас с твоим благоверным — всё, привет, свадьба без права на обжалование! А я, знаешь ли, жить хочу. И иметь право самой выбрать себе нормального парня. А не это… чмо.

— Почему ты так? — почти жалобно, тихо. — Джеймс ведь… хороший…

— То-то ты от него сбежала, пятками сверкая. — Лилька сложила руки на груди, нависла, как прокурор. — Знаешь ли, чмо и мачо — слова похожие, а суть разная. Вот и думай, кто он на самом деле.

Мгновение тишины — и в голосе Лильки зазвучала ледяная ярость:

— Вы с миссис Фэнвич вписали меня сюда без моего согласия. Так что теперь извольте выполнять мои условия. А свои хотелки… засуньте себе в задний проход.

Лилька резко проснулась. В комнате было темно, за окном стояла глухая ночь. Где-то вдалеке шелестел тростник — ветер перебирал его сухие стебли, словно тонкие пальцы на струнах.

«А ведь я ей навязала гейс. Не выполнить его воровка не сможет», — мелькнула мысль, неожиданно чёткая и спокойная.

Этого оказалось достаточно. Тревога отступила, отпустила. Лилька перевернулась на другой бок, устроилась поудобнее — и вскоре снова уснула. На этот раз крепко и без снов, проспав до самого утра.

А утром миссис Фэнвич пребывала в куда более благодушном настроении, чем накануне. День только начинался, но уже ощущался по-другому: легче дышалось, мысль шла яснее, даже завтрак показался вкуснее.

Всё дело было, конечно, в том, что деньги, потраченные вчера на Ноктюрн-аллее, ослабили хватку. Удавка на шее — та самая, незримая, магическая — чуть разжалась. Браслеты больше не давили, не напоминали о себе холодной резью. Да, траты были неприятны… но терпимы. Это было, как ни странно, обнадёживающе.

Старая ведьма впервые за долгое время позволила себе надежду: а вдруг получится? Если ввести эту девчонку в мир грамотно, правильно расставив акценты… возможно, всё ещё можно повернуть себе во благо.

Промелькнула даже одна забавная мысль — старая, как сам магический Лондон: а вдруг Бенжи, балбес и тугодум, но всё же её племянник, не откажется жениться на такой красавице? Девчонка и правда хороша: огонёк в глазах, грация, кровь сильная, лицо будто нарисовано. Жаль только, что мысль пришлось почти сразу отбросить. Не тот случай.

Свободные и сильные ведьмы никогда не позволяли навязывать себе мужей. Они сами выбирали — с вызовом, с принципами, с капризом. Не то что эти родовитые маги — вечно женятся из-за приданого и откупных, из-за фамильных соглашений и глупых брачных контрактов, где за душой пусто, а расчет холодный, как гробовая плита. Ну и доигрались…

Вон, за примером далеко ходить не надо: Поттер с Блэком — живые выродки. В их-то возрасте — и до сих пор даже не помолвлены. Один только глупую грязнокровку обольстил, и та сбежала, как только поняла, во что вляпалась. А вольная ведьма, как только оказалась на её месте, разорвала помолвку в первый же день. С достоинством и без истерик.

Лита-Лилька спокойно завтракала, изредка бросая взгляды на «тётушку». Та буквально ёрзала от нетерпения: казалось, только и ждала, когда гостья наконец закончит трапезу.

Как только домовушка Тисли убрала со стола, миссис Фэнвич пригласила молодую ведьму в кабинет.

— Так, палочка у тебя теперь есть. Время приступить к обучению. Тебе нужно как можно быстрее пройти все семь курсов Хогвартса.

Лилька слушала молча, привычно настороженно, выискивая в каждом слове подвох. Она уже поняла, что с Милдред всё не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Судя по всему, учебников за все курсы у тебя нет? Тогда вот, — ведьма выставила на стол пачку потрёпанных книг. — По ним учился мой племянник. Конечно, у мисс Эванс программа была ещё более сжатой, — усмехнулась Милдред. — Но не думаю, что это проблема.

Лилька пожала плечами — без интереса, но и без раздражения. И отправилась за палочкой в спальню. К труду и учёбе она была привычна. Сомнительно, что местное волшебное образование окажется сложнее, чем учёба в Казанском меде.

Так и вышло. Она даже не заметила, как пролетело время — пришёл обед.

Учебники оказались элементарными, рассчитанными на одиннадцатилетних детей. До обеда Лилька успела пройти весь курс начальных чар и дочитать до четверти Истории магии. Точнее, это стоило бы назвать «историей магического мира Британии», но что есть, то есть.

После обеда Лита-Лилька только устроилась с учебниками, как в кабинет бесшумно вошла миссис Фэнвич. Лицо у неё было заговорщицкое, глаза блестели от едва сдерживаемого возбуждения.

— Вчера на Ноктюрн-аллее мы с тобой сильно промахнулись, — с порога начала она. — Я с утра поболтала с одной приятельницей из Марча, и та рассказала интересное. Оказывается, особняк Поттеров находится в Лондонском магическом квартале, в том самом, где обосновались все эти выскочки и нувориши. И, судя по всему, младший Поттер засёк наш отклик — потому что были мы, как выяснилось, совсем рядом.

Она выдержала паузу, изучая реакцию Лильки, и продолжила:

— Это значит, что, несмотря на твой обряд отсечения, капля крови той грязнокровки уже успела попасть в поисковый артефакт. Не знаю, чем там ценна была эта девица — ни особого дара, ни ума я в ней не заметила, — но следили за ней плотно. Даже побег предусмотрели. Надёжно так, с запасом.

Лита помрачнела. Даже её поверхностных знаний канона хватало, чтобы сложить картинку: всё это подозрительно напоминало игры Дамбигада. А с этим комбинатором она пересекаться совсем не стремилась.

— А как избавиться от слежки через артефакт? — тихо спросила она.

— Никак, — пожала плечами Милдред. — Со временем кровь истощится — и сигнал погаснет. Но до того тебе надо пару месяцев где-нибудь отсидеться. Не высовываться. Поверь, скучать не придётся.

Она кивнула на внушительную стопку книг.

— Учти, это только за первый курс. А помимо школьной программы тебе предстоит выучить ещё и то, что должна знать каждая уважающая себя ведьма.

Лита откосить от учёбы не собиралась. Практика — дело нужное. Особенно зельеварение. К отварам и настоям у неё с детства была склонность — бабушка учила с любовью и строгостью. Делать отвары Лилька умела и, что важнее, любила. А там и зелья освоит.

Так и пошло дело.

С первым курсом Лилька разобралась за неделю. Читала она быстро, а память, натренированная системой высшего образования, работала чётко и без сбоев. Дополнительно миссис Фэнвич выдала ей книгу по бытовым чарам — тем, что в Хогвартсе обычно проходили только на факультативе.

В памяти мисс Эванс такого предмета Лита не обнаружила, но освоила материал с удовольствием. Заклинания легко ложились на язык и движения, а моторика у прежней хозяйки тела, надо признать, была хорошо наработана: заклинания срабатывали быстро, почти автоматически.

Зельеварение ей тоже пришлось по вкусу. Несмотря на дифирамбы, которые пели Лили Эванс в фильмах, в её памяти ничего особенного не отложилось. Лита предпочитала опираться на свои собственные знания и чутьё. Когда начала варить, дело пошло. Травы, точность, терпение — всё это ей было знакомо с детства, бабушка обучала её основам народной медицины строго, но толково.

Второй курс она проглотила за ту же неделю. Объём знаний, по её мнению, был смешным — особенно по сравнению с медицинскими дисциплинами.

А вот третий курс наконец зацепил. Там появились первые учебники по основам рунной магии и арифмантики. Прорицания и уход за магическими тварями она отмела сразу — ерунда. Лечение животных она бы ещё поняла, но просто «уход»? Не её.

Зато руны и арифмантика — это было серьёзно. И, что приятно, прежняя Эванс учила их тоже, так что база уже была. Математику Лита знала отлично: мама была учителем по этому предмету и с детства внушала, что точность важнее красоты. Поэтому необычное, почти сакральное применение математики в магическом мире она приняла с восторгом.

В учебник по высшей арифмантике Лита заглянула из чистого любопытства — и не удержалась: рассмеялась вслух.

Высшая математика рулит. А теория вероятности — творит чудеса.

Неделя с хвостиком на третий курс — это было совсем немного. Она уже изучала материалы четвёртого, когда Милдред принесла газету.

«Джеймс Флимонт Поттер и Марлин МакКинон объявляют о своей свадьбе 31 октября 1979 года. Невеста из небогатой, но чистокровной и уважаемой семьи. А жених — один из самых завидных холостяков магической Британии».

Лита выдохнула. Напряжение, незаметно висевшее над ней всё это время, спало. Мысль о грядущей свадьбе давила больше, чем она сама себе признавалась.

Очень хотелось проклясть придурка посложнее, чем просто стандартным болевым, но тогда, на Ноктюрн-аллее, она едва говорила по-английски — строила фразы, как магистр Йода, и вечно ошибалась в падежах и согласованиях. Кто всерьёз воспримет ведьму, которая не знает даже простейших чар, знакомых любому местному подростку?

Вот и приходилось учиться старательно, не жалея времени. И тут Лита с удивлением заметила, что на четвёртом курсе чары вдруг начали делиться — на мужские и женские. До этого момента был просто общий предмет «Чары».

На её вопрос Милдред лишь чуть заметно пожала плечами и, сдержанно сложив руки на коленях, проговорила:

— Разумеется, дитя моё, колдовство у женщин и мужчин — вещь разная, суть разнородная. Это — знание старое, испытанное. Ведьма, что чрезмерно усердствует в боевой магии, нередко платит за силу дорогой ценой — бесплодием. Про Беллатрикс Лестрейндж только ленивый не шепчет: мол, заплатила она за свои проклятия и дуэльные заклятия утратой чрева.

Милдред цокнула языком, качнула головой.

— А возьми Прюэттов — род боевых магов, берсерков по дару. Женщин своих в отряды не пускают, берегут. Слишком дорога плата.

Она замолчала на миг, взгляд её потускнел, и уже тише, почти про себя сказала:

— Детей долгоживущим магам вообще тяжело даёт судьба. Вот я, например, так и не смогла родить.

Ведьма выпрямилась, словно возвращаясь к делу.

— Одаренных дев нынче не так уж много, а тех, что способны выносить дитя — и вовсе считаные. Вот и прибегают к ритуалам, как Блэки, но, видно, не к добру: в их роду безумие, как проклятие, с кровью течёт. Все, кому положено знать, знают.

«Как изящно она назвала шизофрению»,— с усмешкой подумала Лита.

Позже ей в голову пришла мысль: в их роду передавался ритуал зачатия — не сильно востребованный в её прежнем мире, где от детей чаще стремились избавиться, чем родить. А что если здесь, в мире магии, он станет популярным? Ведь Милдред она вылечила с первого раза — зелье, которое та должна была пить неделю, подействовало за пару дней. Так может, и древний ритуал сработает? Глядишь, и устроиться получится неплохо — те же Лестрейнджи за возможность зачатия могли бы и щедро заплатить.

Но то были лишь туманные мечты. Доверять неизвестной девице со странным акцентом, прибывшей с континента, никто не стал бы, тем более когда дело касалось исцеления или таинств зачатия. А потому Лита продолжала учиться.

Шестой курс стал для неё настоящим рубежом. Если до этого материала хватало на полторы-две недели плотной работы, то теперь уходило по три и более. Но Лита не жаловалась — к концу двух с половиной месяцев она сдавала миссис Фэнвич всё, что успела выучить: и ритуалистику, и основы трансфигурации, и защитную магию.

Миссис Фэнвич осталась довольна. Погоняла по продвинутым разделам ритуалистики, строго опросила по этикету и приличиям, заставила вызубрить том под названием «Ритуалы в быту для ведьм и чародеев». Отступать было некуда.

За всё это время Лита-Лилька ни разу не покидала границ сада болотной ведьмы, но теперь знала магический мир куда лучше, чем в тот день, когда впервые очнулась в этом теле. В шкафу уже давно висела одежда из респектабельного ателье, и всё внутри неё рвалось наружу — хотелось наконец увидеть собственными глазами тот мир, который раньше существовал лишь в фильмах и обрывках рассказов подруг.

Погода за это время переменилась: от ласкового, солнечного сентября не осталось и следа. Сады вокруг дома медленно захирели, облетающие листья прели в высокой траве, а по тропинкам к кухонному крыльцу тянулась влага — холодная, вязкая, будто сама земля выдыхала сыростью.

Туманы опускались над болотом по вечерам, густые, стелющиеся, как старая вуаль. Утром просыпаешься — и уже не видишь изгородь, только силуэты мокрых деревьев, будто нарисованные размытыми чернилами. Дождь моросил почти каждый день — не лил, не хлестал, а сеялся из неба тихий, унылый, моросящий.

На дворе стоял декабрь, но снега так и не было. Когда Лита как-то обронила в разговоре, что всё ждёт белого покрова, Милдред с удивлением вскинула бровь:

— Здесь, в Фенланде, снег — редкость. Иногда и посыплет тонкой пылью, но к земле не пристанет: растает раньше, чем соберётся. Нет, не за день-два — за час. А морозы? — ведьма усмехнулась. — Мы о них разве что в книгах да в старых сказках слышали.

Действительно, воздух был тяжёлым, влажным, будто на вдохе в лёгкие попадала невидимая паутина. Камыши у дальнего края сада шуршали даже в безветрие, и вечерами, сидя у очага с книгой, Лита иногда ловила себя на том, что слушает не слова, а плеск воды за окном — как будто само болото нашёптывало ей что-то на древнем, непонятном языке.

Это случилось в один из тех промозглых, туманных дней, когда воздух будто густел влагой, а дышалось тяжело, как сквозь мокрую вату. Лита как раз помогала украшать дом к Йолю и Рождеству — развешивала пучки остролиста, плела гирлянды из сушёных яблок и корицы, разжигала свечи на окне, чтобы отогнать зимнюю тьму. Вдруг ни с того ни с сего сработал какой-то артефакт на каминной полке в гостиной — раздался лёгкий треск, и воздух дрогнул, как от удара колокола. Магия пробежала по комнате холодной искрой.

Миссис Фэнвич вздрогнула, замерла на миг, а потом, побледнев, выпрямилась и поспешно принялась собираться, причитая под нос:

— В Мунго… срочно… с Бенжи плохо…

Её лицо посерело, движения стали резкими. Лита, улучив момент, шагнула ближе:

— Тётушка, возьмите меня с собой. Может, чем помогу, — сказала она по-английски с лёгким, но всё ещё заметным акцентом.

За прошедшие месяцы миссис Фэнвич изрядно подтянула её в языке: разговорный и письменный английский Литы теперь был твёрдым, уверенным, искажённым разве что интонацией и построением некоторых фраз. Не так, как в день её появления в этом мире, когда она говорила почти как магистр Йода. Теперь окружающие просто принимали её за ведьму с континента — иностранку, но воспитанную и образованную. Даже старая знакомая Милдред из Марча, дама с характером и нюхом на чужаков, признала в Лите «порядочную девушку из приличного рода».

Именно поэтому Лита и не пыталась прикидываться Лили Эванс — смысла в этом не было. Тем более что Джеймс Поттер уже женился. Значит, скорее всего, Гарри Поттер всё же родится — как и в каноне — 31 июля, только вот матерью его будет уже другая. Но это детали. Девушку вполне устраивало, что мелкий олигофрен не станет её сыном, а сама она — останется жива.

Воевать с маньяками, фанатиками и тёмными лордами? Нет уж, благодарствуем. Куда разумнее — лечить. Целительство было делом не только нужным и интересным, но и безопасным… насколько это вообще возможно в магическом мире.

Миссис Фэнвич окинула девушку внимательным, испытующим взглядом с головы до ног, словно решала, готова ли «родственница» предстать перед магическим миром. Затем коротко кивнула:

— Хорошо. Идём. Только оденься прилично.

Лита не заставила себя ждать. Быстро поднявшись в свою комнату, она выбрала строгий, добротный костюм — тёмно-синий жакет с аккуратной вышивкой и классические брюки. На руку она приладила кобуру и с привычной уверенностью вставила в неё палочку. Взглянула в зеркало — серьёзное лицо, собранные волосы, сдержанный взгляд. Ведьма, а не девчонка с улицы. И с достоинством спустилась вниз.

Миссис Фэнвич уже стояла у камина в парадном наряде — в тяжёлой мантии из тёмного бархата с тонким узором из серебряной нити по краю рукавов. Она жестом подозвала Литу ближе, и та послушно шагнула к ней. Вторая рука тётушки мелькнула над очагом, и в пламя легла щепотка зелёного порошка.

— Мунго, — чётко произнесла ведьма.

Пламя взвилось, сменив цвет на изумрудный. Обе женщины шагнули внутрь — и исчезли, растворившись в завихрении летучего пороха, чтобы появиться в холле магической больницы.

Лита вышла следом за миссис Фэнвич и оказалась в огромном помещении с до блеска натёртыми каменными полами. Тусклый зимний свет проникал через высокие окна, отражаясь от гладких стен, будто придавая холлу немного морозного серебра. Воздух пах лекарствами, влажным камнем и чем-то травяным, слегка горьким.

С другой стороны от камина Лилька заметила фонтан с табличкой «Для пожертвований». Вода в нём поблёскивала золотистыми отблесками, и, кажется, монеты на дне двигались сами по себе.

Милдред тут же метнулась к стойке регистрации, за которой скучали две ведьмочки весьма... лёгкомысленного вида. На взгляд Литы, совсем не из тех, кто раздаёт рецепты или бинтует раны.

— Куда положили Бенжи Фэнвика?! Я его единственная родственница! — взволнованно выпалила миссис Фэнвич, пошедшая пятнами, как переспелый помидор.

Ответ был предсказуемо универсальным — и вполне себе интернациональным:

— Ждите, — равнодушно бросила одна из девиц, кивнув в сторону зоны ожидания, где уже маялись пациенты вперемешку с их взвинченными родственниками.

Лита с любопытством разглядывала интерьер магической больницы. В холле, на стенах между окнами и нишами, висели живые портреты целителей. Некоторые из них дремали, прикрыв глаза, другие с явным удовольствием отпускали язвительные комментарии в адрес пациентов в зоне ожидания. И, надо сказать, девушка с ними была во многом согласна.

Ну, вот как, скажите на милость, можно было додуматься до того, чтобы трансфигурировать себе голову в чайник?! А этот полупрозрачный идиот, судя по всему, выпил зелье невидимости! Хотя даже Лита знала — это зелье наносят наружно и потом смывают специальным составом. Видимо, читал инструкцию «наоборот».

И таких персонажей здесь сидела небольшая, но выразительная толпа.

Лилька работала в обычном приёмном покое и повидала там всякого. Жертв ДТП, огнестрел, хороводы алкашей с тяжёлыми отравлениями, бабок, извлекающих из себя по три кулька таблеток. Но таких извращений видеть ещё не доводилось.

Кажется, были правы те пациенты, фанаты «поттерианы», заявляющие, что магия и логика существуют в параллельных вселенных — и ни в коем случае не пересекаются.

От нечего делать Лита подошла к стенду объявлений, висевшему у зоны ожидания. На нём, как и в любой уважающей себя поликлинике, висели десятки бумажек: «Продам котёл, один раз варили», «Сниму комнату у ведьмы без животных», «Куплю мандрагору, недорого».

Но взгляд девушки зацепился за объявление в красной рамке, висящее наверху. Оно явно отличалось от прочих — аккуратно напечатанное зелёными чернилами от имени администрации:

«Приглашаем для обучения профессии целителя. Приём — круглогодично. Нуждающимся предоставляется служебное жильё. Защитившим степень колдомедика — возможность совмещать обучение с работой. Обращаться в кабинет № 202».

Лита нахмурилась. Она не припоминала, чтобы Милдред хоть словом обмолвилась, что поступить в Академию при Святом Мунго на учёбу можно вот так запросто. Без экзаменов, без конкурса, без пыточных собеседований в приёмной комиссии.

Но прежде чем она успела обдумать увиденное, одна из девиц на стойке регистрации окликнула миссис Фэнвич — и та, скорбно поджав губы, решительно направилась к дверям вместе с ней. Видимо, их наконец допустили к драгоценному племянничку.

Ведьмы поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору, залитому холодным светом. Внезапно миссис Фэнвич резко остановилась, схватила Литу за руку и, не дав опомниться, втолкнула в туалетную комнату.

Дверь с глухим щелчком захлопнулась за её спиной. Девушка, ошарашенно уставившись на медно-глянцевитую ручку, не сразу поняла, что происходит. Осознание пришло мгновением позже — Лилька испуганно замерла, затем стремительно задвинула щеколду.

— Здравствуйте, Милдред. Очень печальный повод для нашей встречи, — донёсся из-за двери незнакомый мужской голос, мягкий, учтивый и до жути благородный.

— Типун вам на язык, Альбус! Бенжи жив, а значит, поправится, — отозвалась миссис Фэнвич, и в голосе её впервые дрогнула непривычная тревога. — А вы что тут делаете?

— Я чувствую ответственность за всех своих учеников, — начал голос с пафосом, от которого можно было окоченеть.

«Всё, — мрачно подумала Лита, — понёс высокопарную пургу…»

Дамблдор продолжал изливать свои благородные намерения, пока «тётушка» не просочилась в палату к своему драгоценному Бенжи. А Лита… Лита тем временем лихорадочно стянула с себя штаны и плюхнулась на холодный фаянс в надежде, что за дверью все догадаются, что туалет занят.

Но не тут-то было.

Ручка повернулась.

Дверь дёрнулась.

И в следующий миг — открылась.

Лилька, не раздумывая ни секунды, выдала такой пронзительный визг, что стекло в маленьком окошке дрогнуло. А потом уже совершенно по делу заорала:

— Занято! Шли бы вы отсюда, дедуля! Я тут, между прочим, решаю биологические проблемы!

Дамблдор явно офигел: дверь тут же захлопнулась, а с той стороны посыпались торопливые извинения.

Но Лита не купилась.

Она точно помнила, что закрыла задвижку. Со щелчком. Лично. Значит, этот старый извращенец решил открыть дверь магически, чтобы посмотреть на спутницу миссис Фэнвич?! Спрашивается — зачем?

«Нетушки, — зло подумала Лилька, — пока эта бородатая сволочь не уйдёт, я и с места не сдвинусь. Вот прям приспичило, понимаешь ли! Может, у меня завтрак был с горохом. Или с чем похуже».

Думать о том, что вся девичья компания, ходившая к миссис Фэнвич перед свадьбой гадать, могла втихую настучать директору, было просто страшно. Любая из этих «подружек» Эванс та ещё змеища.

Хоть в окно прыгай.

О! Кажется, ушёл.

Лита шустро оделась и выскользнула в пустой коридор, стараясь не дышать.

Туалетная комната находилась в небольшом расширении на пересечении двух коридоров. Девушка на мгновение замерла и прислушалась — увещевательные речи доносились как раз с той стороны, куда направлялась тетушка Милдред. Значит, возвращаться пока рано.

Она решительно свернула в узкий административный коридорчик, чтобы подождать тетушку. За спиной раздались шаги, и Лита тут же напряглась. Секунда — и взгляд зацепился за табличку: кабинет № 202. Тут же вспомнилось объявление в холле о приёме на обучение целителей.

Раздумывать было некогда. Встреча с Дамблдором, который знал Лили Эванс слишком хорошо, в планы точно не входила. Нос к носу — и всё, прощай все труды и маскировка.

Лита решительно взялась за ручку. Дверь легко поддалась, и она, сама не понимая как, оказалась внутри кабинета.

За большим письменным столом сидел смуглый черноволосый мужчина лет сорока, который с неподдельным изумлением уставился на неё.

— Э-э... здравствуйте, я по объявлению. Там... в холле прочитала, — замялась Лита, ощущая себя не совсем к месту.

Чёрные глаза незнакомца стали ещё шире — казалось, его удивление можно было пощупать руками. Однако он довольно быстро взял себя в руки и вежливо поинтересовался:

— Простите, мисс?..

— Гримм. Лилит Ноэль Гримм, — представилась она.

— Вы говорите, увидели объявление? Можете уточнить, где именно?

— Ну, разумеется, в зоне ожидания. На доске объявлений, где всякая всячина: продам, сдам, куплю… — Она прищурилась, вспоминая. — Оно было написано зелёным шрифтом и обведено красной рамкой.

Лита-Лилька начинала понемногу раздражаться. Её ответы были вполне обычными, но каждый следующий, судя по выражению лица мужчины, только усиливал его охреневание. Глаза у незнакомца уже приобрели почти идеальную округлость.

Мужчина нажал кнопку на каком-то артефакте, стоявшем на краю стола, и чётко произнёс:

— Гиппократ, бросай всё и дуй в двести второй. У нас тут самородок. Не выпущу.

Затем он повернулся к девушке:

— Позвольте представиться, мисс Гримм. Я — Камилл Али Шаффик, мастер-целитель больницы Святого Мунго. А сейчас сюда подойдёт Гиппократ Сметвик, второй мастер-целитель.

— Ну, может, и не второй, а первый, — раздался ироничный голос от двери. В кабинет вошёл высокий светловолосый мужчина с лёгкой ухмылкой.

— Вот, Гиппократ, знакомься. Это мисс Лилит Гримм. Увидела то самое объявление в холле и зашла узнать подробности. А это, мисс Гримм, и есть мастер-целитель Гиппократ Сметвик, о котором я вам говорил.

Сметвик внимательно — даже слишком — посмотрел на Литу. Его глаза, полные искреннего восхищения, будто искали подтверждение чему-то важному.

Лита нахмурилась. Ситуация становилась всё страннее.

— Простите, а что не так с этим объявлением? — наконец не выдержала она, чувствуя, как внутри нарастает лёгкое напряжение. Реакция мужчин казалась ей чрезмерной… почти нереальной.

— Видите ли, юная леди, — с лёгкой улыбкой начал Сметвик, — за последнюю сотню лет по этому самому объявлению в эту самую комнату пришли всего три мага. Это я, уже знакомый вам мастер Шаффик… и вы, мисс Гримм.

Он обменялся с Шаффиком понимающе-воодушевлённым взглядом, а затем продолжил, чуть понизив голос, словно прикасаясь к тайне:

— Этому объявлению больше лет, чем нам всем вместе взятым. Оно зачаровано таким образом, что его могут увидеть только те, у кого есть врождённый дар истинного целителя.

Лита сидела, будто её оглушили заклинанием. В голове крутилась одна-единственная, вполне недоумённая мысль:

«Приплыли…»

Минуту Лита молчала, ошарашенно хлопая глазами, а потом всё-таки решила, что хуже уже не будет, и вернула мужчин к делу:

— Так всё-таки, что с обучением?

Ответил Сметвик, по-прежнему улыбаясь:

— С обучением всё замечательно. Я или мастер Шаффик — любой из нас готов взять вас в ученики. С кем заключать контракт — решите сами, но сделать это придётся прямо сейчас.

Брови Литы взлетели вверх. Впервые в жизни кто-то посторонний на полном серьёзе считал, что её семейный дар — это ценно.

В родном мире врачи, с которыми она работала, и даже научный руководитель с энтузиазмом пользовались её способностями, чтобы продвинуться по службе, нарботать репутацию, нагреть руки или вписать эффектные главы в диссертации. Но саму способность… стеснялись. Официально она не существовала. Пережиток прошлого. Плацебо. Суеверие. Так и говорили, чуть прищурясь: «Это у вас… эм... эмпатическая интуиция, не более. Убедительно, но ненаучно».

Когда Лилька делилась переживаниями с бабулей, та только усмехалась и напоминала, кто и в каких количествах по выходным приезжает к ней — старой сихерче — в пригород Казани. Вся улица заставлена премиальными машинами, пока бабушка Фарида ведёт приём.

Лильке было обидно. Грустно. Но она смирилась. Сложила своё умение в шкатулку с надписью «нельзя, неприлично, непонятно» и научилась молчать.

И вот — сейчас — её дар не просто признали. Его приняли. И предложили путь.

Лита тут же дала себе мысленный подзатыльник. Контракт — это не просто «приглашение». Надо думать головой. Мало она на чужие диссертации работала? Надо выбить себе лучшие условия. И вообще — «сами мы не местные» подходило сейчас идеально.

— Я в общем не против, — сказала она, прищурившись. — Но вы же понимаете, я с континента. Сейчас живу у дальней родственницы — миссис Милдред Фэнвич. Она где-то здесь, племянника своего навещает. Можно её позвать?

— О! — Сметвик заметно оживился. — Я как раз от Бенджи Фэнвика! Одно мгновение — и ваша родственница будет здесь.

Он стремительно выскочил за дверь и через минуту в кабинет вошёл вместе с миссис Фэнвич. Та, завидев Литу, облегчённо выдохнула:

— Слава Мерлину! Нашлась...

Договорить ей не дали.

— Тётушка Милдред, — перебила Лита, — эти джентльмены только что предложили мне заключить контракт на обучение целительству.

Пока она говорила, глаза ведьмы округлялись с каждой фразой. Тут в разговор вступил мистер Шаффик — про себя Лита уже нарекла его Египтянином.

— Миссис Фэнвич, у вашей родственницы — дар истинного целителя. Думаю, вы понимаете, что это значит. Мы готовы немедленно провести освидетельствование в ритуальном зале и заключить ученический контракт. Полагаю, сейчас моя очередь, ведь у мистера Сметвика уже трое учеников.

Сметвик лишь обречённо вздохнул, но не возражал.

— Да, да, разумеется, — отозвалась миссис Фэнвич, всё ещё не до конца оправившись от потрясения. — Я подтверждаю согласие Лилит на ритуал.

Лита только внутренне застонала.

Опять ритуалы. Ещё немного — и у неё начнёт дёргаться глаз.

Выходить в коридор совершенно не хотелось — а вдруг там всё ещё бродит Дамблдор? Но господа целители, к счастью, пригласили ведьм пройти через неприметную дверь с другой стороны кабинета. За ней обнаружилась узкая каменная лестница, и вся честная компания спустилась на два этажа вниз.

Они оказались в просторном зале, а оттуда через одну из боковых дверей вошли в следующую комнату. Помещение оказалось довольно большим, с выгравированными на каменном полу замысловатыми кругами, линиями и символами.

Гиппократ Сметвик легко коснулся палочкой одного из контуров, и тот вспыхнул ровным, мягким белым светом.

— Юная леди, прошу вас, встаньте в круг, — вежливо, но твёрдо сказал он.

Лита не стала спорить и послушно зашла в обозначенную зону. Сметвик и Шаффик заняли позиции по обе стороны от круга, напротив друг друга. Миссис Фэнвич устроилась на скамье для наблюдателей и теперь с нескрываемым интересом следила за происходящим.

Девушка изо всех сил старалась сохранять спокойствие и не выдать волнения. Ведьма из чистокровной семьи по определению не может бояться ритуалов. Просто… у неё только школьные знания и в арсенале — базовый набор обрядов, необходимых порядочной ведьме. Всё остальное пока из разряда «темный лес высокие горы».

Целители подняли палочки и одновременно произнесли незнакомое дамам заклинание. В ту же секунду светящийся рисунок на полу ожил: его линии задрожали, словно струны, и начали переливаться красками.

Чуть больше половины круга озарилось чистым, весенне-зелёным цветом, насыщенным и живым, как молодая трава. Примерно четверть стала глубоко-синей, а оставшийся сектор распался на два оттенка: призрачно-голубой и глухой серо-чёрный, словно пепел после заклинания.

Мужчины переглянулись. Один лёгкий взмах палочки — и круг потух, оставив после себя лишь легкое послевкусие магии в воздухе.

— Действительно, твоя ученица, — тихо констатировал Сметвик.

Его коллега, которого Лита про себя упорно звала Египтянином, усмехнулся уголком губ, но взгляд у него оставался серьёзным.

— Леди, прежде чем мы продолжим, прошу всех четверых присутствующих произнести клятву неразглашения результатов ритуала. — Он перевёл взгляд на миссис Фэнвич. — Мы не сомневаемся в вашей благонамеренности, мадам, но защита от легилименции — дело тонкое. Лучше подстраховаться.

Клятву произнесли быстро. Для Лильки это был первый раз — клясться хранить тайну о самой себе… непривычно, странно, но волнующе.

Шаффик вновь обратился к ней, теперь уже официально:

— Итак, у мисс Гримм проявились четыре дара, взаимосвязанных между собой. Первый — истинное целительство, его вы видели в зелёном секторе. Второй — дар зелий, как вы заметили, сектор синего был у вас не мал. Третий — способность к работе с духами, в некоторых культурах это называется шаманизм. И четвёртый — проклятийный дар. Вы, юная леди, способны не только снимать, но и создавать проклятия, в том числе сложные, нестандартные, темные.

Он выдержал паузу и уже чуть тише добавил:

— Именно поэтому клятва необходима. Ваши способности, как бы это ни было несправедливо, в нынешней магической Британии считаются… скажем так, потенциально опасными. Я настоятельно не рекомендую делиться этой информацией вне круга семьи и самых близких доверенных лиц.

Лилька молча кивнула. Сказанное её не удивило. Всё это — дар к лечению, способность видеть болезни, чувствовать травы и зелья, слышать мир духов и при желании проклясть так, что и с мантией не снимешь, — всё это с ней было и в прошлом мире. Она привыкла об этом не говорить. Не из-за того, что боялась — просто смысла не было.

Но комментировать вслух она, разумеется, не стала. Пусть думают, что девица пребывает в благоговейном молчании.

Обсуждение контракта заняло довольно много времени. Стороны тщательно проговаривали условия, обязанности, исключения и уточнения. Миссис Фэнвич, как выяснилось, вовсе не была милой старушкой на покое: она ловко вставила несколько пунктов, заметно улучшающих стартовые условия для своей подопечной. Особенно интересно звучала оговорка о гарантированном служебном жилье и защите прав ученика в случае конфликта с наставником.

В итоге наставником Литы стал целитель Камилл Али Шаффик. Её будут обучать в числе тройки — у мастера уже имелось двое других учеников, и Лилит становилась третьей в этой небольшой, но явно элитной группе.

Пока что девушка будет жить у тётушки Милдред, но при необходимости может в любой момент переехать в служебное жильё, предоставляемое для целителей. Лита кивала, внимала, подписывала, но в голове всё ещё не укладывался масштаб происходящего. Это было больше, чем просто учеба.

Больница Святого Мунго оказалась не просто лечебным заведением, а целой корпорацией. Комплекс из множества клиник, рассеянных в пространственной складке, был скрыт от постороннего взгляда. В обычном мире существовали лишь замаскированные порталы — в приёмное отделение, откуда пациентов распределяли по внутренним каналам. Каждая клиника специализировалась на своей области и находилась на значительном расстоянии от других, но всё пространство соединялось системой стационарных порталов.

Кроме того, Лилит узнала массу вещей, о которых до этого не подозревала. Все целители и колдомедики, официально заключившие контракт с больницей Святого Мунго, обладали особым статусом неприкосновенности. Их не мог арестовать аврорат без одобрения специальной внутренней комиссии. Они не участвовали в военных конфликтах — ни на одной из сторон. Могли лечить, но не воевать. Юридическая защита распространялась на все действия, совершённые при исполнении обязанностей, кроме случаев, когда внутренний трибунал доказывал нарушение этики.

Мунго имел собственный кампус — с жильём, учебными корпусами, ритуальными залами, библиотекой, лечебницами, садами и даже собственной охраной. По сути, это было государство в государстве, автономная и строго охраняемая структура, существовавшая параллельно магическому сообществу Британии.

Лита впитывала информацию как губка, а внутри росло странное чувство: будто она только что шагнула в мир, который был рядом всегда, но до сегодняшнего дня её попросту не замечал.

Теперь — заметил и впустил. Кажется, впервые с тех пор, как она оказалась в этом мире, ей действительно повезло. Не случайно выжить, не скрыться, не притвориться своей — а быть замеченной. И принятой.

Для Литы и её тётушки целитель Шаффик открыл камин прямо из своего кабинета, напоследок строго напомнив девушке, что завтра он ждёт её к началу дня.

Оказавшись дома, дамы первым делом привели себя в порядок: тёплая вода, смена одежды, немного тишины, чтобы перевести дух. Затем спустились в уютную гостиную, где уже накрыт был ужин.

В доме миссис Фэнвич за едой разговаривать считалось дурным тоном, но сегодняшний день выдался таким насыщенным и тревожным, что о строгих правилах этикета никто и не вспомнил. Когда на столе появился чай и свежий лимонный тарт, принесённый домовушкой Тисли, первая заговорила хозяйка:

— Извини, что пришлось тебя буквально втолкнуть в уборную, — сдержанно произнесла миссис Фэнвич, не глядя на собеседницу, словно всё ещё злилась на себя за столь грубое вмешательство. — Но ты же понимаешь, Альбус, несмотря на весь свой образ чудаковатого старца, опасен. Очень опасен. Бенжи учился в Хогвартсе только до пятого курса, а потом поступил в ремесленное училище. Так что директор, мягко говоря, преувеличивает, когда говорит о своей «ответственности» за бывшего ученика.

Она сделала паузу, приглядываясь, как Лита слушает. Та не перебивала, только крепче обхватила чашку горячего чая.

— Для Дамблдора информация — это всё. Сплетни, компромат, слухи — он собирает их так же тщательно, как травник редкие ингредиенты. А ещё он любит напоминать другим о своих заслугах. Уверена, старый паук специально ждал меня в Святом Мунго у палаты Бенжи — знал, что я там появлюсь. Уж слишком вовремя он оказался рядом.

Она вздохнула, слегка помешивая сахар в чашке, и впервые за вечер позволила себе расслабиться.

— Он меня видел? Узнал? — тихо спросила Лита, отставляя чашку и с тревогой глядя на тётушку.

— Видел — да. Узнал — нет, — хмыкнула миссис Фэнвич, усаживаясь поудобнее. — Он понял, что я пришла с какой-то девицей, но, похоже, решил, что я… пытаюсь сосватать Бенжи.

Лита едва не поперхнулась чаем.

— Ну так вы и хотите, — не без тени улыбки заметила она. — Только не понимаю, какое Дамблдору до этого дело? Ваша семья — это ведь не его забота.

— А вот и нет, — вздохнула тётушка, потянувшись за кусочком тарта. — Ему всё интересно. До всего есть дело. Семейные люди, как правило, живут себе тихо: дом, хозяйство, дети, супружеские заботы. Им не до заговоров и великих миссий. А кто же тогда будет работать на Альбуса?

— Так нанять же можно.

— Ах, вы, молодёжь… — с усталой иронией протянула миссис Фэнвич, отпивая чай. — Всё у вас просто: «нанять», «заплатить»… Только вот наёмникам, между прочим, и правда платить надо, и немало. А тут — за идею, за светлое будущее, за самого Альбуса — работают бесплатно. Более того, ещё и свои семейные деньги несут, как на пожертвование храму.

Она постучала ногтем по фарфоровой чашке.

— Поттер и старший Блэк… знаешь, сколько они влили в этот его Орден? А твой бывший женишок, между прочим, совсем недавно родителей схоронил — и тут же вознамерился особняк продать. Тот, что в Лондонском магическом квартале. Только вот незадача: дом заклят на кровь Поттеров ещё лет двести назад. Такой просто так не продашь, новых хозяев защита не пустит. А деньги уже… — она выразительно подняла брови, — были Альбусу обещаны.

Лита усмехнулась про себя. Миры разные — а суть, как оказалось, одна и та же. В одном — подъездный агент Смит, в другом — «одна бабка сказала» из чистокровного общества. Система работает без сбоев: стоит где-то зашевелиться галлеону — и уже всё известно, обсчитано, перемыто, с приправой из домыслов. У Дамбигада, похоже, уже и завещания пересмотрели, и семейные бюджеты под лупой изучили.

Зато о Пожирателях и их главаре — тишина. Ни слухов, ни шепотков. То ли боялись, то ли та сторона действительно не давала поводов. Или, может, бабки туда просто бояться сунуться — инстинкт самосохранения у них, похоже, посильнее страсти к сплетням.

— Ну а что касается тебя и наших дел, — продолжила миссис Фэнвич, остро взглянув на собеседницу, — я полностью оплачу твоё обучение. Ты ведь не думала, что оно бесплатное?

— Нет, конечно. Я рассчитывала потом отработать, — девушка даже слегка удивилась. В её родном мире бюджетных мест в медицине всегда было мало, а уж в ординатуру почти не попадали без блата или направления от больниц, с последующей отработкой. А здесь — капиталистическая Британия, и на одном маленьком острове столько народа волшебного и не очень… Понятно, что обучение стоит дорого и доступно далеко не каждому.

— Я тебе не говорила, но у меня есть средства. На твоё образование хватит точно. А дальше — сможешь зарабатывать сама, ни от кого не завися.

Если бы Лита не знала о том долге за перенос, она бы сильно удивилась. Сумма, указанная в договоре, в пересчёте на галлеоны выглядела более чем внушительно.

— Спасибо вам огромное. Я буду очень вам благодарна, если вы действительно всё оплатите.

От её внимания не ускользнуло, как ведьма облегчённо выдохнула — прежде чем позволить себе расплыться в широкой, почти домашней улыбке.

— Что, кстати, с вашим племянником? Может, нужна помощь? — осторожно поинтересовалась Лита.

Тётушка Милдред заметно помрачнела, её лицо посуровело.

— Что на самом деле произошло — молчит. Схватил серьёзное проклятие… Я почти уверена, что он пытался проникнуть в чьё-то поместье или дом. Травмы уж больно характерные… Скорее всего, это Орден, клятые энтузиасты, снова спихнули на него какое-то задание. А мой дурак — рад стараться, хвост трубой.

Она сжала губы, глаза полыхнули гневом и тревогой.

— Если бы не мои зелья да артефакты, от него мокрого места бы не осталось. Хоронить было бы нечего. Но сейчас всё в порядке, через неделю будет дома, — ведьма улыбнулась так зло и удовлетворённо, что Лите стало немного не по себе. В этом выражении было нечто хищное, почти триумфальное. — Властью главы семьи я официально запретила племяннику выполнять задания их Орденца и общаться с действующими членами. Пусть попрыгают теперь, голубчики.

Миссис Фэнвич фыркнула, отхлебнула чай и с ядовитой интонацией произнесла:

— Пожалуй, поговорю ещё и с миссис Подмор — пусть её идиот займётся хоть чем-то дельным, а не домушничеством. Позорище на всю Британию! И ведь берётся за такие задания — будто не из приличной семьи, а какой-то уличный бродяга!

После такого насыщенного и, надо признать, весьма полезного чаепития Лита удалилась в свою комнату — предстояло подготовиться к завтрашнему дню. Волнение сидело под кожей, но девушка упрямо старалась держать голову холодной. Всё под контролем.

Сначала — одежда. Она внимательно перебрала вещи, вспоминая форму сотрудников Святого Мунго: никаких канонных мантий, только строгая зелёная туника чуть выше колен и брюки. Практично, лаконично и функционально. Почти то же, что она носила на прошлой работе, разве что рукава здесь были длиной три четверти. И правильно — в мантии с развевающимися рукавами попробуй поставь клизму в приёмном покое или, скажем, промой желудок. Только запутаешься, и пациента прихлопнешь. С этим Лита была категорически согласна.

Она совсем не сомневалась, что практику начнут быстро и с погружением: дежурства, приём, ночные смены — всё как полагается. Таков был её опыт, и наивностью девушка давно не страдала.

Когда, наконец, улеглась и укрылась пледом, привычка разбирать события дня шаг за шагом включилась сама собой. День был словно взрыв — каждый час нес в себе новый поворот, новую угрозу или шанс.

Одно воспоминание заставило её напрячься. Альбус Дамблдор. По словам миссис Фэнвич, он ждал её, но ведь интересовался он совсем другой персоной. Выходит, хотел проверить? Но если так — зачем было лезть в уборную? Мог просто подождать снаружи. Инстинкт снова заныл, как кости бабушки на перемену погоды.

Н-да, так недолго и до паранойи дойти… — подумала она, перевернувшись на другой бок. Хотя, если у тебя паранойя, это ещё не значит, что за тобой не следят.

Ощущение было странным, острым, как тонкая нить между мирами: будто катастрофа прошла совсем рядом. На волосок. На сантиметр. И именно контракт, подписанный сегодня, словно щит в последний момент встал между ней и бедой.

— Спасённая бумагой, — пробормотала Лита, уже погружаясь в сон.

* * *

Утро выдалось ясным, и девушка чувствовала, как волнение и решимость переплетаются внутри. Она была одета как положено: аккуратный брючный костюм из твида, сверху — синее пальто, стилизованное под мантию, всё сшито по фасону из журнала её прошлой жизни. Волосы тщательно уложены во французскую косу, лицо собранное, взгляд уверенный. Из камина в холле больницы Святого Мунго она вышла с прямой спиной и, не теряя ни секунды, направилась в кабинет своего наставника.

Мимо стойки информации Лита прошла быстро, краем уха уловив презрительный хмык одной из девиц — из той породы, что мгновенно оценивает чужаков и незнакомок. Но она и бровью не повела. Что бы там ни думали, она пришла сюда не за одобрением. Не сбавляя шага, девушка пересекла коридор и покинула пределы лечебного корпуса, направляясь в зону порталов.

— Академия, главный корпус, — чётко произнесла она, встав на гравированный круг.

Головокружение — короткое, как вздох, — и через мгновение под ногами уже пружинила изумрудная трава, а перед глазами раскинулось изящное здание в викторианском стиле: стройные башенки, остроконечные крыши, окна с узорной ковкой. Лита глубоко вдохнула аромат свежести и магии, приподняв голову, как будто здоровалась с этим местом.

По мраморным ступеням она поднялась на крыльцо, открыла дубовую дверь и оказалась в просторном холле, откуда направилась в нужное крыло. Вскоре перед ней появился изящный дверной проем из тёмного дерева с аккуратной табличкой:

Кафедра противодействия тёмным проклятиям

Заведующий: Камилл бин Али Шаффик

Сердце Литы слегка ускорило ритм. С этого момента всё становилось по-настоящему.

За дверью оказался просторный учебный класс с наглядными пособиями и информационными стендами вдоль стен. Вдоль правой стены стояли три стола; за двумя из них сидели темноволосый юноша с высокомерным видом и изящная светловолосая девушка. Завидев вошедшую, они с интересом повернули головы и принялись разглядывать Литу.

— Проходите, мисс Гримм, — бросил мистер Шаффик, быстрым шагом переходя из кабинета в аудиторию. — Раздевалка за левой дверью. Переоденьтесь и возвращайтесь.

Лита вернулась в форменной зелёной одежде — строгой, сдержанной, но удобной. Преподаватель, едва взглянув на неё, жестом пригласил присоединиться к остальным.

— Это наша новая студентка — мисс Лилит Ноэль Гримм. Её обучение уже полностью оплачено. Мисс Гримм, знакомьтесь: ваши одногруппники на ближайшие несколько лет — мисс Анабель Гвендолин Риз и мистер Себастьян Эдгар Монтегю.

Каждый из студентов при упоминании своего имени слегка склонил голову в знак приветствия. Анабель смотрела на новенькую с подчеркнутым равнодушием, но слишком уж придирчиво — чисто по-женски оценивая потенциальную соперницу. Себастьян же разглядывал Литу откровенно, с ленивым интересом.

Мажор, точно мажор, с невольным раздражением подумала Лита, и в голове, словно рефлекс, сами собой всплыли варианты бабушкиных проклятий.

— Я попрошу всех вас дать клятвы о неразглашении личных даров друг друга, — голос мистера Шаффика прозвучал глухо и требовательно.

Блондиночка недовольно сморщила аккуратный носик, а Себастьян продолжал смотреть на Литу — теперь с куда большим интересом.

Все трое произнесли клятвы — текст, заранее составленный мистером Шаффиком, был записан на плотном пергаменте и не оставлял лазеек. Формулировки — чёткие, продуманные, безо всяких двусмысленностей. Как только последнее слово было произнесено, преподаватель одобрительно кивнул и начал лекцию.

Лита быстро поняла, что почти ничего не потеряла, присоединившись к занятиям позже остальных. После полного курса медицинского вуза слушать основы анатомии — это как вернуться из школы в детский сад. Но она не жаловалась. Это дало время оценить обстановку — не столько учебную, сколько социальную.

Местное общество было для девушки совершенно новым, и в нём явно действовали собственные, невысказанные правила.

Интересно, зачем Шаффик упомянул, что её курс уже оплачен? Чтобы подчеркнуть статус? Или намекнуть другим, что отчисление ей не грозит?

Фамилия «Монтегю» точно была в фильме — кажется, такой ученик был на Слизерине, чистокровный, из старого рода. Да и похоже на название какого-то английского поместья. А значит, скорее всего — потомственный аристократ.

Гриммы аристократами точно не были. Ученые, исследователи, ремесленники, целители — добротный, пусть и немалочисленный, чистокровный род. Но не голубая кровь. Хотя всё лучше, чем маглокровка Эванс. Но все равно надо быть очень осторожной.

Про фамилию Риз Лита вообще ничего не слышала. Придется вечером пошарить по библиотеке милой тётушки. Интересно, когда она успела оплатить обучение? Видимо, магические обязательства всё-таки прижали сильнее, чем она думала.

Впрочем, теперь большинство проблем позади. Осталось только учиться — спокойно и без лишнего шума. Отчислить её не смогут. А Дамблдор со своими странностями… пусть бреется. В крайнем случае, у неё всегда есть план Б — билет в один конец обратно, в Россию.

— Мисс Гримм, можете повторить, о чём я только что говорил? — мистер Шаффик смотрел прямо на неё. Сбоку раздался сдержанный хмык.

Лита едва заметно усмехнулась. После тех лекций, на которых она с успехом повторяла материал, даже спав на ходу после ночных смен, это было проще простого. Она без запинки пересказала сказанное — почти слово в слово.

— Хорошо, — произнёс преподаватель. В голосе звучала ровность, за которой, впрочем, угадывалось недовольство. Лита сделала вывод, что не стоит испытывать терпение наставника, и сосредоточилась на лекции всерьёз.

Следующим предметом были чары. Их преподавал требовательный мистер Сметвик. В аудитории теперь собралось шестеро студентов — занятия проходили для всего потока. Здесь Лита уже ощутила пробелы: по теории и особенно по практике она явно отставала. Получив задание и список литературы, она отметила для себя, что придётся наверстывать — и быстро.

А вот на зельях почувствовала облегчение. Лита даже мысленно поблагодарила «будущего секс-символа Поттерианы» за то, что он вбивал в пустую голову Эванс основы зельеварения и знания об ингредиентах. Без этой подготовки она бы не прошла ускоренными темпами курс Хогвартса и точно оказалась сейчас в числе отстающих.

После зелий был обеденный перерыв, и тут Литу моментально взяла в оборот девушка из группы Сметвика, а затем присоединилась и одногруппница.

— Привет, — к ней подошла красивая голубоглазая блондинка, — я Фрейя Розье. А ты?

— Лилит Гримм. Можно просто Лита.

Двое других учеников Сметвика — оба парни — держались поодаль, но на девичью компанию поглядывали с интересом, переговариваясь между собой. Девушки в их группе, похоже, были ограничены только Фрейей.

К беседе присоединилась и Анабель Риз — с привычной невозмутимостью она остановилась рядом и неторопливо произнесла:

— А ты с континента? У тебя акцент.

— Да. А что, проблема? — Лита заметно напряглась. Милдред не раз подчёркивала: в Англии прямые вопросы о личном — моветон.

— Нет, ну что ты, — быстро отреагировала Фрейя. — Просто к нам редко приезжают маги с континента, а уж чтобы здесь учились — такое почти не бывает.

Лита решила пресечь расспросы:

— У меня... особые семейные обстоятельства.

— Ты не обижайся, — сказала Фрейя. Несмотря на звучную чистокровную фамилию, в ней чувствовалась лёгкость и доброжелательность. — Нас здесь вообще всего трое девушек: я, Анабель… и теперь ты. Остальные — в основном парни, причём многие постарше, они учатся в общих группах. Так что держимся вместе.

Она слегка улыбнулась и добавила:

— И да, не волнуйся — сегодня, с твоим приходом, мы обновили клятвы о неразглашении. Всё как положено.

— Пойдёмте вместе в буфет? — предложила после паузы Анабель, чуть смягчившись.

Лита пожала плечами — почему бы и нет? Похоже, девочкам просто не хватало общения. Впрочем, она знала: как только начнётся настоящая практика, времени на светские беседы не останется.

После буфета девушки вместе направились в библиотеку, а затем в тренировочный зал. Мисс Розье охотно показала Лите основные чары, которые изучались в начале обучения, — объясняла чётко, терпеливо, с практическими примерами. Анабель же была более сдержанной: в основном наблюдала, не особенно вступая в разговоры. Литу это не смущало — в конце концов, она здесь первый день, какие могут быть претензии? Им ещё вместе учиться и работать, а что там будет дальше — кто знает?

Вечером, уже после ужина девушка наконец добралась до книги с описанием родов Британии. Ризы в ней значились: старинный валлийский род, не слишком многочисленный, не входящий в «древние двадцать восемь», но всё же уважаемый. Среди предков числились друиды, отмечалась сильная склонность к ритуальному целительству. У семьи была собственная клиника в Кардиффе — по меркам магической Британии, Ризы считались весьма респектабельными.

Лита закрыла книгу, нахмурившись. Почему же тогда Анабель смотрела на нее и Розье с таким высокомерием? Ну да, валлийцы, целители, друиды, да богатые — и что? Она не могла до конца понять эту тонкую иерархию среди английских магов. У себя дома всё было проще: знания, сила, мастерство — вот что имело значение. Вон, тот же Демьян Лисовский, сын владельцев крупной сети клиник: деньги папаши были, а уважения не снискал. Великовозрастный балбес — зато богатый. Им пользовались, кто хотел, девицы вешались — как без этого.

А тут всё иначе. Здесь слишком многое строилось на происхождении и на невидимых, но стойких ожиданиях. И деньгах?

Восьмое марта 1980 года Лита встречала уже в кампусе Академии. День казался слегка абсурдным, как сцена из старого фильма, где Штирлиц в одиночестве отмечал 23 февраля в тылу врага. Нет, окружение не было враждебным — скорее непонимающим. Просто для британцев этот праздник ничего не значил.

Фрейе Розье, с которой Лита успела сблизиться за последние месяцы, она объяснила, что в России этот день принято считать женским праздником — и иногда даже символом нового этапа, вроде переезда или смены круга. Шутя добавила, что ей, дескать, вполне подошло бы отметить восьмое марта как смену локации и статуса.

После заключения контракта на обучение жизнь Литы начала входить в привычное русло: учёба — дом. Учиться ей было легко, особенно теперь, когда она снова занималась любимым делом. Но возвращение к практике показало, что смена мира далась ей не так просто, как казалось на первый взгляд.

Единственным по-настоящему новым аспектом оставалась магическая сторона целительства. Анатомия, физиология, клинические алгоритмы — всё это уже давно пройдено, сдано и многократно отработано. Лита с облегчением поняла, что её базовые знания всё ещё приносят пользу.

Вскоре ей пришлось признаться мистеру Шаффику, что до поступления в Академию она училась в маггловском медицинском вузе. О том, что была близка к его завершению, Лита умолчала — формально Эванс числилась девятнадцатилетней. Наставник запросил подтверждение образования, и ей пришлось предъявить диплом Хогвартса. Документ, некогда выданный Лили Эванс, сам собой отражал имя Лилит Ноэль Гримм. К счастью, дальше кабинета мистера Шаффика эта информация не ушла.

Помимо анатомии, зелий и чар в учебной программе оказалось немало других, не менее увлекательных дисциплин: физиологические основы целительства, теория магической терапии, основы ритуалистики. Лита по привычке и старой памяти старалась придерживаться проторенной дорожки — проявляла усердие и проявляла инициативу на почве женского целительства и родовспоможения. Вскоре наставник доверил ей дополнительный блок материалов — обширный теоретический курс по репродуктивной магии.

Как прилежный студент, она внимательно ознакомилась с лекциями, законспектировала, провела сравнительный анализ. А затем надолго погрузилась в ступор.

Нет, Лита прекрасно понимала разницу между художественным вымыслом и реальностью, но после прочитанного канонная история заиграла для неё совсем другими, неожиданно мрачными красками.

Фанон был прав в одном — маги и маглы действительно представляли собой разные виды. Но с кучей нюансов.

Оказалось, маг и магла могли завести ребёнка, но с огромными сложностями, и итог такого союза был предсказуем: ребёнок всегда рождался без дара. Чтобы у младенца проявилась магия, энергетическое ядро обязательно должна была иметь мать. Именно энергетическое, а не магическое — в учебнике это подчёркивалось особо. Сквибка подходила, магла — нет.

Проще говоря, матерью волшебника могла стать волшебница или сквиб, а магла — ни при каких условиях. Маги веками «сеяли дикий овёс», не особо опасаясь, что внебрачные дети вдруг появятся в Хогвартсе. От таких связей рождались обычные люди либо, в лучшем случае, сквибы.

А вот союз волшебницы и магла и вовсе считался бесплодным. Даже среди волшебников, если сила мужчины была существенно ниже силы жены, зачатие становилось сложным. Поэтому в старых чистокровных семьях иногда прибегали к бракам между родственниками сквибами и маглорожденными ведьмами — ради усиления потомства. Но в этом случае зачатие происходило исключительно через ритуал, иначе — бесплодие.

У Литы возник закономерный вопрос: как же тогда появился на свет Том Риддл, тот самый, который стал Волдемортом?

Вот он, учебник, чёрным по белому утверждающий, что это невозможно. И всё же — он родился. Значит, или учебник врал, или… всё было куда сложнее.

Девушку не отпускала мысль. Ей отчаянно хотелось докопаться до истины. И в конце концов она решилась задать вопрос тому, кто по должности обязан был знать ответ — мистеру Шаффику.

Формулировала она осторожно, обтекаемо. Но маг уловил суть. И, что важнее, понял, кого именно она имеет в виду.

— Понимаете ли, мисс Гримм, я бы крайне не советовал вам вмешиваться в старые интриги магической Британии, — голос мистера Шаффика звучал ровно, почти спокойно, но в нем чувствовалась скрытая твёрдость. — Магл никогда не смог бы стать отцом мистера Риддла. В таком случае Меропа просто не зачала бы ребёнка. Думаете, магловские аристократы не пытались породниться с волшебницами и получить одарённых наследников? Это даже не смешно — подобных попыток было уйма, и все они окончились ничем. Против природы не пойдёшь.

Он помолчал, словно давая Лите время осознать услышанное.

— Были, конечно, рода поумнее. Вот, скажем, Монтегю. Их предки веками подсылали женщин к магам, добиваясь хоть какой-то искры. Им потребовалось несколько поколений, прежде чем появился сквиб, достаточно сильный, чтобы заключить ритуальный брак с маглорожденной ведьмой. Умно? В каком-то смысле. Но с введением Статута Секретности магическая и немагическая ветви разошлись — навсегда. Что же касается Гонтов... какими бы безумцами они ни были, даже они понимали: их род вырождается. И что именно задумал старик Марволо, нам, боюсь, не узнать. Но маглом отец его внука быть не мог. Это невозможно. А вот взять кровь соседа — для внешности, для цвета глаз, для какого-нибудь ритуала... — он криво усмехнулся. — Вполне в духе Гонтов.

Он замолчал на миг, глядя на девушку испытующе.

— А кто потом вмешался в их семейные дела, почему Меропа умерла, а мальчик оказался в приюте, лично я вам копаться в этом не советую. Вы обладаете слишком редким и ценным даром, чтобы исчезнуть по глупости — в самом расцвете лет.

Действительно, подумалось Лите, шёл бы этот канон лесом. Умирать или лезть в опасности только потому, что какая-то домохозяйка в своё время удачно монетизировала свою версию «борьбы бобра со ослом», она явно не собиралась.

Но возник новый вопрос: кого же тогда называют полукровками и почему? Спрашивать у Шаффика Лита не решилась, подозревая, что это как раз из разряда «все и так знают». Поэтому вечером, за чаем, она осторожно поинтересовалась у миссис Фэнвич.

— Полукровки?.. — переспросила та с лёгким удивлением, отставив чашку. — Как бы тебе это объяснить, дитя моё...

Она помолчала немного, словно подбирая слова, и заговорила с мягкой, наставнической интонацией:

— Видишь ли, в наши дни далеко не всякая ведьма осведомлена о природе наследия. Многие, по неведению или от легкомыслия, связывают судьбу с маглами, а позднее — приходят в Мунго с вопросами, на которые давно следовало знать ответ. Им объясняют. И браки эти быстро распадаются, оставляя за собой лишь недоумение и тень.

Она сделала паузу и слегка качнула головой.

— Но семью, деточка, редко строят на одной любви. Часто — на выгоде. А среди маглов, как ты, вероятно, знаешь, встречаются весьма состоятельные люди. Вот и происходит… то, что происходит.

Что же до термина «полукровка» — под ним подразумевают потомков магиков, а всё чаще — детей, рождённых от браков с женщинами-сквибами. В особенности среди тех, кто по происхождению прост и не богат, но ищет прочной линии для продолжения рода. Ведь сквибка, хотя и лишена дара, обладает ядром, способным дать жизнь магу. Ну и если маг женится на маглорожденной, их ребенка тоже считают полукровкой.

Она вновь помолчала, а потом добавила, чуть приглушив голос:

— Есть, впрочем, и иной, менее пристойный вариант происхождения подобных детей. Он напрямую вытекает из первого случая, когда ведьма, зачав вне брака, выходит замуж за магла, дабы прикрыть грех.

Лита приподняла бровь.

— И как же она его скроет, если ребёнок окажется магом?

Милдред улыбнулась сдержанно, почти печально:

— А потому-то такие дети и не считаются ровней чистокровным. Кто скажет, кто был настоящим отцом? И почему ведьма пошла за магла? Может, с женатым человеком была связана, а это, дитя моё, — позору не оберёшься. Потому и смотрят на таких искоса.

Но был ещё один вопрос, который Лита давно собиралась прояснить.

— Как я понимаю, магглорожденные — это дети двух сквибов, потомков тех, кто ушёл в мир простецов. Почему же их называют грязнокровками? — спросила она, припомнив, как часто в фанатских теориях обсуждалась эта тема. Там были десятки версий, но Лите было важно услышать, как это объясняют здесь, в этом мире. Всё-таки она жила в теле именно «грязнокровки», а её настоящая семья осталась в иной реальности.

Миссис Фэнвич тяжело вздохнула, словно собираясь с мыслями, а затем произнесла:

— Милочка, это ведь и так должно быть тебе понятно. Магии лишаются не просто так. Уж какие долги и проклятия висят на тех, кто стал сквибом, одному Мерлину ведомо. А коли два сквиба сходятся — всякое может выйти. Это, знаешь ли, лотерея. Если ребёнок родится с даром да свободен окажется от долгов пращуров, такого и впрямь зовут Новой Кровью.

Она помолчала, потянулась подогреть чашку с остывшим чаем.

— Но жизнь — штука непредсказуемая, — продолжила старая ведьма. — Люди рисковать не любят. А потому к таким детям относятся настороженно, будто и не знают, чем он заплатит за чужие грехи. Грязнокровки, хм... Это не столько про происхождение, сколько про страх перед тем, что скрыто в прошлом.

Лита задумалась. Слова миссис Фэнвич, как часто бывало, открывали новые горизонты. Прежде всего она подумала о Лили Эванс... А затем в памяти тут же всплыл другой персонаж — Северус Снейп.

По официальной версии его мать, Эйлин Принц, вышла замуж за магла — Тобиаса Снейпа. Не по любви и, уж конечно, не ради состояния.

Вероятность того, что будущий профессор Снейп — бастард, была очень велика. Скорее всего, его настоящим отцом был маг, о котором мисс Принц не могла никому рассказать. Мысль эта резанула Литу по живому — и странным образом многие несостыковки канона встали на свои места.

И отношение Поттера с Блэком к Снейпу тоже обрело смысл: а что, если их отцы «погуляли» с его матерью? Дети бывают жестоки. Лита представила, как на Слизерине к парню относились чистокровные, и искренне пожалела его. У Северуса не было ни шанса — все прекрасно понимали, кто он есть, а он сам считал своим отцом простого магла.

Но он стал мастером зелий — а это невозможно без успешного окончания учебного заведения и получения как минимум звания колдомедика. Значит, сейчас он должен знать правду: что Тобиас Снейп — не его настоящий отец.

Звания магистра или мастера присуждались Гильдиями, и получить их можно было только после окончания аккредитованного учебного заведения и успешной сдачи квалификационных экзаменов. Соискатель обязан был явиться с дипломом, рекомендациями и заключением наставника. Лита всерьёз задумывалась о том, чтобы после выпуска получить звание мастера-целителя в одной из Гильдий, но это была ещё весьма отдалённая перспектива.

С одногруппниками у неё складывались ровные, нейтральные отношения. Ближе всех она общалась с Фрейей Розье, и плевать ей было и на канон, и на мнение Джоан Роулинг.

Гордячка Риз держалась в стороне, с девочками разговаривала через губу, а на уроках демонстрировала превосходство, вызывавшее раздражение даже у преподавателей. По секрету Фрейя объяснила Лите, что, по мнению многих британцев, маги с континента имели сомнительное происхождение.

— Ха-ха! Это как понимать — за Ла-Маншем магов нет?! Ха-ха! Ну вы, мелкобританцы, даёте! — не удержалась тогда Лита.

С тех пор она с упоением называла чистокровных снобов «мелкобриташками», что особенно злило Риз. Парни, впрочем, воспринимали это шутливо. Как объяснила Фрейя, «свежая кровь с континента» большинству из них казалась очень даже привлекательной.

«Кто о чем, а парни о бабах», — фыркнула про себя Лита, но вслух, разумеется, ничего не сказала.

Тем временем после выписки Бенджи Фенвик перебрался в дом своей тётушки — миссис Фэнвич. Лита видела его лишь мельком: по утрам он ещё спал, когда она уходила в Академию, а вечерами чаще всего запирался у себя в комнате.

Но в те редкие моменты, когда они сталкивались, Литу начинал раздражать его скользкий, маслянистый взгляд. В нём было что-то неприятное, чуть приторное, от чего хотелось поскорее отвернуться и вымыть руки.

С каждым днём мысль о переезде в кампус при Мунго казалась ей всё более заманчивой. Уединения и тишины, конечно, там не будет, но и терпеть Бенжи не придётся. Правда, этот шаг неминуемо повлек бы за собой обстоятельный разговор с миссис Фэнвич, а значит, подведение итогов совместного проживания. И Лита с некоторым беспокойством догадывалась, что результат окажется не в пользу семьи Фэнвич.

Как ни крути, но именно её появление помогло спасти Милдред любимого племянничка. Именно благодаря её вмешательству Бенжи, по сути, остался в живых.

«Ну и кто тут кому должен?» — мрачно подумала она, натягивая перчатки перед выходом в промозглое утро.

К концу февраля их курс ожидал квалификационный экзамен на звание колдомедика. Сдача была обязательной для всех студентов без исключения. После экзамена начинался следующий этап — совмещение теоретической подготовки с работой в стационарах Святого Мунго.

Для Литы это не стало неожиданностью: в родном мире студентов с четвёртого курса спокойно отправляли по клиникам. Единственной, кто открыто выразил недовольство, оказалась Риз — она рассчитывала вернуться в семейную клинику и считала работу в Мунго «унижением статуса».

Шаффик быстро поставил её на место — жёстко и без сантиментов. Он напомнил о контракте, о клятвах и об этике профессии. Возразить Риз ничего не смогла.

Сами экзамены, по меркам бывшей студентки медицинского ВУЗа, показались Лите на удивление простыми. Всего четыре дисциплины, и самой сложной из них все единогласно считали анатомию.

Чары же, хоть и были заметно сложнее школьной программы и куда более энергоёмкими, благодаря медицинской специфике воспринимались как серьёзный, но вполне преодолимый вызов. Лита добросовестно отрабатывала их на тренировочных манекенах — до седьмого пота, с подрагивающими пальцами и зажатой челюстью.

С зельями у неё всё шло заметно легче — навыки пришли быстро, а интуиция подсказывала нужные моменты. Теорию она тоже успела хорошо подтянуть — благо, память у неё была цепкая, особенно на схемы, рецепты и опасные противопоказания.

Ритуалами колдомедики не занимались вовсе — эта область оставалась за пределами их профессиональной подготовки. Так что первые квалификационные испытания — вперёд и с песней. Лита не чувствовала паники, только сосредоточенность и лёгкое нетерпение: ей не терпелось доказать прежде всего себе, что она на своём месте.

Экзамены у всего их потока прошли на редкость спокойно. Без провалов, без истерик, без вызова в кабинет наставника — и это было почти чудом и результатом трудолюбия девушки. Лита с трудом скрывала облегчение: медицинская подготовка, пусть и маггловская, сыграла свою роль.

На следующий же день она подала мистеру Шаффику заявление на предоставление жилья в кампусе Академии. Наставник лишь кивнул — без удивления, скорее даже с одобрением. Ещё через сутки Лита уже осматривала варианты: от студенчески скромных до удивительно просторных для временного жилья. Выбор пал на небольшую, но уютную квартирку с высокими окнами, светлой кладовкой, куда как раз поместится котёл, и мягким светом, падающим на письменный стол — почти идеальное место, чтобы читать по ночам.

Сложность заключалась вовсе не в переезде, а в том, как об этом сказать миссис Фэнвич. И хотя Лита чувствовала благодарность, последнее время её всё чаще тревожил взгляд Бенжи Фенвика. Скользящий, ленивый, неприятно липкий. Он молчал, не говорил ни слова лишнего, но его молчание было хуже открытого хамства.

Девушка всё чаще ловила себя на мысли, что в доме миссис Фэнвич ей стало неуютно. Словно магия дома перестала её оберегать. Переезд в кампус казался не просто шагом к самостоятельности, а актом личной гигиены — магической, ментальной и душевной.

И всё же, собираясь вечером к разговору с миссис Фэнвич, она никак не могла придумать, с чего начать.

Лита решила не откладывать неприятный разговор в долгий ящик. Вернувшись из Академии, она сразу предупредила тётушку Милдред, что вечером им стоит поговорить. После ужина обе уединились в кабинете-библиотеке: комната была надёжно заглушена от любых посторонних ушей, а мерцающий магический свет старинной люстры придавал встрече оттенок формальности.

Лита собралась с духом и перешла к делу без лишних прелюдий:

— Миссис Фэнвич, я очень благодарна вам за помощь и поддержку в адаптации к этому миру. Но, думаю, настал момент, когда мне пора начать жить самостоятельно. Единственное, что всё ещё удерживает меня в вашем доме, — это наши взаимные обязательства, — она изо всех сил старалась говорить уважительно и корректно.

Старая ведьма усмехнулась, но в её взгляде сверкнуло скорее понимание, чем насмешка.

— Обязательства? Только не твои, — сказала она сухо и, подняв левую руку, коснулась запястья кончиком палочки. На бледной коже проступила тонкая вязь магического браслета — символ одностороннего долгового обязательства.

Лита сжала губы. Она хотела избежать именно такого поворота.

— Мы можем заключить магический контракт... добровольно и на равных, — предложила она, но в голосе прозвучала неуверенность.

— Нет уж, — отрезала миссис Фэнвич. — Сделаем так. Ты возьмёшь с собой Тисли. Она хорошая домовушка, тебе симпатизирует. А это, если ты не знаешь, имеет большое значение. В нашем мире хватает историй о родах и семьях, загубленных домовыми эльфами из-за личной неприязни и несовпадения магических потоков.

Лита кивнула, удивлённая, но не возражала.

— Далее, — продолжила ведьма, — я, как глава рода Фэнвич, даю клятву оказывать тебе и твоим потомкам помощь и протекцию, давать советы и разъяснения в пределах разумного.

Лита только открыла рот, чтобы что-то спросить, но миссис Фэнвич подняла руку, опережая её:

— Объясню. Ты спасла мой род от гибели. А за спасение рода плата должна быть равноценной. Вернуть тебя в твой мир я не могу, это невозможно. Но могу и обязана помочь устроиться в этом. У тебя неизбежно будут возникать вопросы, на которые никто другой не сможет ответить, не заподозрив твою суть. Поэтому род Фэнвич берёт на себя обязательство помочь при обращении. Всегда.

Она щёлкнула пальцами.

— Тисли!

Перед ведьмами с тихим хлопком появилась домовушка — как всегда аккуратная, в чистом самошитом платьице с вышитым подолом. Большие глаза сияли, уши слегка дрожали от старания.

— Хозяйка звала Тисли? — почтительно спросила она, поклонившись.

Миссис Фэнвич чуть кивнула.

— Скажи, Тисли, ты бы хотела служить мисс Гримм? Стать её личным домовиком?

Домовушка взглянула на Литу — с восхищением, преданностью, почти обожанием — и тут же зачастила, кивая так, что длинные уши затрепетали, как флажки на ветру:

— Да, да, да! Тисли будет служить уважаемой сильной ведьме! Это большая честь, большая радость, Тисли очень хочет!

Лита опешила. У неё даже дыхание сбилось. Домовик? Её личный домовик? А она вообще справится?.. Она с сомнением повернулась к миссис Фэнвич:

— Я… а я точно потяну? Это же ответственность. Я пока учусь…

Миссис Фэнвич с усмешкой отмахнулась:

— Конечно, справишься. Ты ведь уже работаешь в Св. Мунго и жить собираешься в их кампусе, а там, между прочим, сильный источник магии. Тисли может с ним прекрасно синхронизироваться.

Она на миг задумалась, а потом добавила с прищуром:

— И не думай, что долго будешь незамужней. Уж поверь, такую ведьму долго не оставят без внимания. Сильная, чистокровная, да ещё и не связана родством с британскими семьями — редкая птица. Красивая к тому же. Первым делом начнут проверять на фертильность, уверяю тебя. Слыхано ли такое — свободная ведьма с таким потенциалом?

Лита скривилась.

— Бенжи вон, — продолжила тётушка, — тот и то глаз с тебя не сводит, хоть и никчёмный. Так что будь осторожна. При малейшем подозрении — сразу ко мне. Я не Мерлин, конечно, но защита у меня есть. И юрист семейный имеется для составления брачного контракта.

— А как же ученический контракт? — осторожно уточнила Лита. — Я ведь не могу официально создать семью до завершения обучения...

— Глупости! — отмахнулась старая ведьма. — Забеременеть не сможешь, да, магия блокирует. Но выйти замуж никто не запрещает. Хочешь — заключай магический брак хоть завтра. Так что держи ухо востро и не теряй голову!

Она встала, подошла к комоду, достала оттуда тяжёлый кошель и протянула Лите.

— Вот тебе на первое обустройство. Тут всё по-честному — галлеоны, как положено. Начни новую жизнь достойно. А теперь проведём привязку. — Голос миссис Фэнвич стал торжественным, почти ритуальным. — Я, Милдред Беатрис Фэнвич, глава рода, передаю в уплату долга за спасение моего рода свободной ведьме Лилит Ноэль Гримм свою верную служанку Тисли — для преданной службы и помощи до тех пор, пока сама Лилит не сочтёт возможным её отпустить.

Лита с замиранием сердца взяла из рук старой ведьмы тонкую серебряную иглу, уколола подушечку пальца. Капля крови скатилось вниз и упала прямо на лоб домовушки, засветилась и исчезла, впитавшись, словно её поглотил сам воздух.

В ту же секунду девушка почувствовала странную, но удивительно тёплую и живую связь. Где-то внутри стало тихо и светло, словно в её сердце появился ещё один голос — преданный, готовый служить и защищать.

Она вздрогнула и подняла глаза.

— Ты теперь моя… эльфийка?

— Да, — просияла Тисли с нескрываемым восторгом. — Тисли теперь ваша, хозяйка Ли!

— Так, — строго сказала миссис Фэнвич, — на сегодня хватит откровений. Утро вечера мудренее. Сегодня остаёшься у меня — выспишься, отдохнёшь. Завтра у тебя выходной, и ты переезжаешь. Тисли быстро соберёт всё, что нужно.

Она вдруг хмыкнула, посмотрела на Литу прищуренно.

— Кстати, она теперь твоё приданое. Учти: личный домовик — это очень престижно, особенно в глазах потенциальных женихов. Будущий муж будет доволен. Смотри не прогадай.

Молодая ведьма кивнула, пожелала спокойной ночи и, забрав с собой Тисли, поднялась к себе в комнату. Домовушка бесшумно следовала за ней, сияя от гордости. Вещи собирались быстро: Тисли ловко складывала одежду и мелочи в зачарованный саквояж, попутно нашёптывая заклинания на сохранность. Лита же в это время переодевалась и готовилась ко сну, всё ещё переваривая события вечера. Всё происходило как-то стремительно: разговор, привязка, кошель с галлеонами, обещание защиты… и теперь у неё была собственная эльфийка.

Это было неожиданно, немного страшно, но и невероятно приятно.

Спустя полчаса в комнате воцарилась тишина. Свет погас, и только шелест ветра за окном да негромкое сопение Тисли, устроившейся у двери, нарушали ночной покой.

Девушка давно уже спала наверху, а миссис Фэнвич тем временем подводила итоги в своём кабинете.

Ошейник подчинения начал ослабевать после того, как Лите была куплена палочка — довольно прозрачный знак для старой ведьмы, и Милдред решила проверить это. Затащила подопечную в самое респектабельное ателье на Ноктюрн-аллее — и не прогадала. Впервые за долгое время смогла спокойно проспать целую ночь.

Полный разрыв подчиняющей магии произошёл, когда была окончательно оплачена не только учёба в Академии, но и индивидуальное ученичество. Однако браслеты обязательства оставались. И вот теперь, после передачи домовушки и суммы в триста пятьдесят галлеонов, один из них исчез.

По законам магии — жизнь за жизнь. А у неё, в придачу к спасённому роду, ещё и деньги остались, что заплатили девицы Прюэтт и МакКиннон. Немного, но все хлеб. А договор о сотрудничестве — это вам не рабское подчинение. В общем, Милдред считала, что отделалась дёшево и осталась в прибыли.

Теперь Бенжи не мог покидать дом старшей родственницы. А на Остару его ожидала свадьба — с внучатой племянницей подруги Милдред, Гризельды Марчбэнкс. Ещё недавно перспективы рода выглядели удручающе, но с появлением этой девицы всё повернулось к лучшему. Она явно приносила удачу.

Миссис Фэнвич ничуть не жалела о том, что отдала Тисли. С того самого момента, как в доме появилась пришлая ведьма, верности у домовушки заметно поубавилось — такое случается, когда новая гостья оказывается сильнее хозяйки. То, что Лита умела взаимодействовать с духами, стало ясно уже через пару недель: призрачные обитатели дома буквально впадали в экстаз от её присутствия. Так и место силы можно потерять, если бы девица получше разбиралась в реалиях мира. Так что хорошо, что съезжает. И служанку было не жаль. Тем более, Гризельда обещала передать хорошего домовика из Хогвартса — ближе к экзаменам, через пару-тройку месяцев.

На этой успокаивающей мысли старая ведьма наконец позволила себе прекратить ночные бдения и отправиться спать.

* * *

На следующий день Лита обустраивалась в кампусе. Для себя она выбрала небольшую, но очень уютную квартирку: спальню, совмещённую с гостиной, компактную кухню и крошечную кладовку с вентиляцией — в ней можно было хранить запасы ингредиентов и кое-что варить. Галлеоны от тётушки Милдред пришлись как нельзя кстати: девушка смогла приобрести качественные зельеварческие инструменты, а также запас любимых трав и редких ингредиентов.

Искусство семейных отваров и настоек, переданное бабушкой, Лита забрасывать не собиралась. В планах было сварить все снадобья, что она помнила, и тщательно записать рецепты в личный гримуар. Методику создания магической книги девушка заранее переписала в библиотеке.

После экзаменов студентам дали три дня отдыха, и Лита полностью посвятила их переезду и обустройству. На последний из этих дней выпадал Международный женский день — о котором, впрочем, здесь никто не знал. Тем не менее, Лита решила устроить себе праздник: во-первых, в честь новоселья, а во-вторых, всё же женский день.

Пригласить она решила только Фрею Розье — с Анабель Риз отношения с самого начала не заладились, и девушка решила не портить себе настроение.

Тисли, сияющая от радости, называла Литу «хозяйка Ли» и вложила душу в подготовку угощений и декора. Она с невероятным рвением украсила стол, заварила особый травяной чай и испекла пирожные по старому рецепту.

Увидев домовушку, Фрея поначалу была ошеломлена, но, оправившись, выказала понимание и даже принесла магическую клятву никому не рассказывать об этом.

— Ты ещё не знаешь, а на тебя уже охота готовится, — Фрея многозначительно хмыкнула. — Если кто узнает, что у тебя теперь ещё и личная эльфийка есть… Ха-ха, Монтегю уже на низком старте, Кэрроу интересуется.

Лита скривилась. Она только начала приводить свою жизнь в порядок, учеба была интересной, перспективы — вдохновляющими. Мужчины с их «горизонтальными инициативами» в это не вписывались. Тем более местные, которые желали посадить жену дома на цепи за каменной стеной. Девушка раньше не думала, что может стать феминисткой, но теперь всё чаще ловила себя на подобных мыслях.

Кажется, в первую очередь ей стоило бы завести не гримуар с целительными отварами, а томик семейных проклятий и сглазов — на всякий случай.

— Я, между прочим, сюда не за женихами приехала, а учиться, — отрезала она. — Как раньше говорила, так и сейчас повторяю.

Фрея понимающе кивнула, но в глазах всё ещё плясал весёлый огонёк.

— У меня контракт, — продолжила Лита уже спокойнее. — Будут лезть — поговорю с мистером Шаффиком. Он лично гарантировал защиту от подобных поползновений.

— А если не поймут... — она усмехнулась и щёлкнула пальцами, — сама выпишу воспитательных люлей!

Фрея заметно потеплела к Лите — вечер вышел хорошим, наполненным тихими разговорами, смехом и уютом. За чаем с пирожками они обсуждали всё понемногу — от учебных планов до странностей сокурсников.

Так незаметно и приятно пролетело время. Молодые ведьмы простились лишь поздно вечером, договорившись встретиться утром, ведь впереди был их первый рабочий день в качестве стажёров-целителей.

Девятое марта 1980 года пришлось на воскресенье — первый рабочий день недели у британских магов. Весь день студентов-стажёров знакомили с порядками Приёмного отделения и инструктировали по предстоящей работе. Лите невольно подумалось, что, несмотря на смену стран и вузов, подход везде один — много теории, инструктаж и строгие правила.

С десятого числа все выходили на практику парами. Лита и Фрея, к общей радости, оказались в одной паре. Скривившиеся Монтегю и Риз — в другой. А третью составили ребята из группы Фреи — Каллум Кэрроу и Эрик Доуэлл.

Работа в Приёмном отделении оказалась на удивление привычной: нескончаемый поток пациентов, простейшая диагностика, стандартные процедуры. Разница с прежней жизнью была, конечно, разительная — сделать клизму или промывание желудка одним взмахом палочки… о таком в прошлом мире Лита могла только мечтать. Но даже с магией к вечеру она возвращалась домой измотанная, хоть и довольная. И попадала прямиком в заботливые руки Тисли, которая кормила «хозяйку Ли», хлопотала вокруг неё и искренне гордилась тем, что служит уважаемой целительнице. На сдержанное уточнение Литы, что она всего лишь студентка, домовушка даже не реагировала — для Тисли всё было ясно.

Первую подставу на новой работе Лита и Фрея ощутили в полной мере во время ночного дежурства с двадцатого на двадцать первое марта. Как пояснила подруга, на Остару в Приёмном всегда аншлаг. Двойная обида заключалась в том, что дежурить должна была пара Кэрроу — Доуэлл, но те благополучно свинтили к родственникам, оставив наставникам искать замену. Лита ругала себя: ведь прекрасно знала, что значит работать в праздники, просто не догадалась, что и Остара — тоже праздник, да ещё какой…

К середине смены девушки были единодушны: всё зло — от доморощенных ритуалистов. Приёмное отделение ломилось от жертв безумных, халтурно проведённых обрядов. Лита с горечью вспоминала тех чудаков, которых увидела в первый день в «Мунго» — по сравнению с нынешними, это были просто цветочки.

А как, скажите, назвать троих взрослых особей мужского пола, решивших отпраздновать Остару ритуалом вызова демона похоти? Что именно они там творили — неясно, но результат оказался на редкость наглядным: двоих перемололо взрывной волной буквально в фарш. А за жизнь третьего ведьмы боролись обе — Лита только успела крикнуть регистраторше, чтобы та звала кого-нибудь из мастеров-целителей. Потому что они с Фреей — два стажёра, а в отделении уже начался полный хаос.

Дальше стало только хуже. Начали поступать раненые авроры — по протоколу именно им требовалось оказывать помощь в первую очередь. Уставшие, на взводе, ведьмы метались между койками и носилками, действуя уже почти на автомате. Лита чувствовала, как с каждым новым случаем у неё сдают силы, но останавливаться было нельзя.

И тут Литу прорвало.

Резко развернувшись, она подскочила к стойке регистратуры и, сжав зубы, ткнула пальцем в стол:

— Так, вы идите на сортировку. Немедленно! Тяжёлых — в палату один, средних — в два, лёгких — направо в холл. Действуем быстро! Шевелите булками!

Одна из молодых сотрудниц открыла было рот для возражений, но Лита зыркнула так, что та вздрогнула, пискнула «да, конечно!» и бросилась исполнять приказ.

Вернувшись к Фрее, Лита помогла наложить стазис на несчастного придурка, изуродованного ритуалом. Помощь была оказана, больше они сделать пока не могли. Теперь пациент дожидался профессионального вмешательства в изолированной палате.

Поток пострадавших всё шёл и шёл. Регистрация наконец заработала по-человечески — пациентов начали распределять по отделениям после оказания первой помощи.

И тут ввалился старший целитель травматологического. Взлохмаченный, раздражённый, с перекошенным лицом:

— Что вы там прохлаждаетесь?! Принимайте половину моих, у нас уже катастрофа!

Но Лита не растерялась. Глядя прямо в глаза, она популярно и доходчиво, с применением обсценной лексики, понятной в обоих мирах, объяснила, куда именно он может засунуть свои требования и в каком направлении отправиться вместе с ними.

Работа закипела. Девушки диагностировали и лечили авроров, и, к удивлению Литы, большинство из них были не ранены, а прокляты. Одним хватало заклинаний исцеления и стабилизации прямо в приёмном, других срочно отправляли в отделение проклятий или травм.

Ненадолго стало чуть легче — казалось, порядок понемногу восстанавливается.

И тут в приёмное ворвался старший аврор: в мятой мантии, небритый, с мрачным лицом, как грозовая туча.

— Что тут происходит?! Почему столько пострадавших?! Где целители?! Почему никто не работает?!

Лита сжала зубы. Сказала бы она, где целители… Девушка из последних сил старалась игнорировать его, как привыкла игнорировать хамов в прошлой жизни. Но этот тип мешал. Шумел, прерывал работу, мешал лечить. У неё лопнуло терпение.

— Так! Нахуй — это туда! — чётко и уверенно произнесла Лита по-русски, указывая рукой на дверь. — Выйдите и не мешайте работать!

И именно в этот момент в приёмное, на бегу застёгивая свою зелёную жилетку, которую он носил поверх форменной туники, влетел целитель Шаффик.

Лита зажмурилась, готовясь к выговору. Но вместо ожидаемого окрика раздался спокойный, холодный голос наставника:

— Вы слышали, мистер Муди, что сказала целитель? Вы здоровы и в помощи не нуждаетесь. Покиньте, пожалуйста, отделение и не мешайте работать.

Лита с удивлением открыла глаза. Перед ней стоял Шаффик — спокойный, собранный, как всегда непроницаемый. Муди злобно сверлил взглядом то её, то наставника. Глаз и нога были ещё при нём, но даже в относительно целом виде он выглядел непрезентабельно. От харизмы, которую потом припишут легенде, тут не было ни следа. Хам — он и в Африке хам.

Поняв, что другая сторона конфликта нашла опору, а от Шаффика отделаться не получится, аврор буркнул что-то себе под нос и тяжело зашагал к выходу.

— Так, девушки, показывайте, что у вас, — буднично сказал целитель, будто сцены с аврорами в порядке вещей.

Лита и Фрея повели наставника по палатам, подробно рассказывая о пациентах, принятых решениях и оказанной помощи. Шаффик внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, хмурился, кивал. Похоже, их работа действительно произвела на него хорошее впечатление.

Под конец этой импровизированной экскурсии он сам принялся показывать новые методики: диагностику и снятие проклятий. Внимание он уделял не только пациентам, но и каждой фразе — его объяснения были точными, ясными, без лишней воды.

— Серьёзные проклятия мы начнём проходить со следующей недели. Вы обе получите список литературы. После изучения — эссе. Темы выдам завтра. Не бойтесь, вам всё это по силам, — сказал он, не глядя, перекладывая заполненные девушками карты пациентов с одной полки на другую.

Лита всё ещё с трудом верила, что всё так просто. Никакого выговора? Ни одного замечания? В её прошлом мире за подобные выражения — даже по отношению к хаму — могли последовать дисциплинарные меры.

Но Шаффик прервал её мысли, повернувшись к ней с лёгкой полуулыбкой:

— Мисс Гримм, поздравляю с боевым крещением. Вы действовали чётко, грамотно и с пониманием приоритетов. И не переживайте. Муди… ну, его посылают все. Он давно заслужил. Просто не ожидал услышать это от совсем молодой ведьмы. А вы ему поставили ограничения — и это правильно.

Лита облегчённо выдохнула. Волнение отступило, но внутренняя сосредоточенность осталась. Она кивнула, поблагодарила наставника и поймала на себе взгляд Фреи — усталый, но искренне восхищённый.

И всё бы ничего, но Лита не собиралась забывать подставу с дежурством. Кэрроу и Доуэлл, конечно, свалили «по семейным обстоятельствам», но для неё это выглядело как кидалово. Один раз — ладно. Но, если спустить паразитам сейчас, потом сядут на шею и поедут верхом.

Фрея Розье была несказанно рада — у нее наконец появилась настоящая подруга. До Литы у неё были лишь знакомые да приятельницы, но никто из них не стал по-настоящему близким человеком. Мисс Гримм с первого взгляда произвела на Фрею сильное впечатление: в ней ощущалось нечто знакомое — будто отголосок чего-то давно забытого, но уловить, что именно, девушка никак не могла.

Лита держалась с достоинством, отлично разбиралась в целительстве и анатомии и при этом порой искренне терялась в самых обыденных вещах. Эти странности можно было бы списать на особенности менталитета, но, в конце концов, Европа не так уж сильно отличалась от Британии.

Род Гримм был широко известен и уважаем, к тому же невероятно разветвлён. По слухам, в их семье было в порядке вещей вступать в брак с маглорожденными: якобы Гриммы считали подобные союзы полезными для «обновления крови» и вообще принимали в род всех, кто обладал магическим даром, соответствующим уровню потенциального супруга.

Для Британии это звучало почти как кощунство, но надо признать: сквибов в роду клятых немцев почти не рождалось. Более того, многие из них делали одновременно успешную карьеру в магловском и магическом мирах и, судя по всему, не жалели об этом.

На завуалированные вопросы Лита отвечала крайне скупо и мастерски обходила словесные ловушки и подводные камни. Несмотря на внешнюю простоту в общении, она была себе на уме — предпочитала больше спрашивать, чем рассказывать, и виртуозно переводила разговор на другую тему, если чувствовала подвох.

Фрея была в восторге: в новой подруге не было ни капли слизеринского снобизма, любви к интригам и мелочной подлости. Но и себя Лита в обиду не давала никому. Кэрроу, попытавшийся агрессивно навязывать своё мнение о чистоте крови в её присутствии, быстро получил «по рогам» — эффективно, с помощью неизвестного, но крайне неприятного сглаза, наложенного без использования палочки.

За несколько месяцев общения Фрея узнала, что дар у Литы — родовой, унаследованный от бабки, и называется странным словом «сихерче».

Было, впрочем, и ещё одно наблюдение. Фрея прекрасно говорила по-немецки и по-французски и прекрасно знала, как звучит настоящий немецкий акцент. Только спустя месяц знакомства она наконец поняла, что в произношении Литы слышит не немецкий, а русский акцент.

Озарение пришло неожиданно — во время одной из лекций в Академии.

Как-то, навещая старшую ветвь семьи, Фрея встречалась с наставником кузена Эвана — мистером Долоховым. Его речь и напомнила ей манеру Литы.

Впрочем, поразмыслив, Фрея пришла к выводу, что это вовсе не странно. Если Гриммы действительно принимали в род маглорожденных, то чистокровная ведьма из России на этом фоне выглядела даже весьма респектабельно.

Вот только дикарями мисс Гримм считала вовсе не русских, а англичан. Многие традиции британских чистокровных она называла откровенно смехотворными — например, камни рода. В местной культуре алтарь считался священным накопителем магической силы, которую передавали из поколения в поколение. Лита же уверенно утверждала, что её предки веками кочевали по Великой степи Евразии и в силе лишь прибавляли, обходясь без всяких «камней рода». Да, были у них менгиры, курганы и святилища, но это были общие места силы, принадлежавшие всем, а не какому-то отдельному роду.

— Где юрту установил — там тебе и домен, и замок. Стада подъели траву — снимаешься и идёшь дальше, — объясняла она.

Такой подход вводил мисс Розье в полное замешательство. Уйти от алтаря рода значило, по её убеждению, потерять часть силы. Лита же настаивала, что достаточно развести костёр и призвать духа местности — он подскажет, где поблизости находится ближайший источник силы. Столкнулись два мира, два разных мышления: островное и континентальное. Для одних пространство было ценностью, которую следовало захватывать и удерживать. Для других — непонятно, зачем ограничиваться и привязываться к тому, что в избытке. Лучше использовать все доступные места силы по мере необходимости, чем цепляться за одно-единственное.

И подобных расхождений было множество. Огромное множество.

Правда, Фрея всё чаще задумывалась о том, что её положение далеко не завидное — и она это прекрасно понимала. Единственная дочь младшей ветви — больше её родители, состоящие в дальнем родстве, зачать не смогли. Какой толк в том, что их род входил в «Священные двадцать восемь», если это не приносило ни дохода, ни, соответственно, приданого?

На Британских островах не осталось чистокровных родов, куда можно было бы сосватать Фрею, не рискуя кровосмешением. А брак с полукровкой или маглорождённым старшая ветвь категорически не допустит.

Что самое обидное — все прекрасно знали, к чему приводят близкородственные браки. Портретная галерея Габсбургов служила наглядным предупреждением, знакомым даже британским магам.

Но менять традиции никто не хотел. Жениться внутри «правильного круга» проще — и привычнее. Семья Розье здесь не была исключением — скорее, образцовый пример. Вот и кузен Эван, единственный наследник и главная надежда рода, до сих пор не был женат — подходящей невесты ему так и не нашли. А время уходило. Случись с ним беда — фамилия исчезнет, растворится в тумане истории. И никто даже не вспомнит, что когда-то имя Розье произносили с уважением и трепетом.

Сама Фрея воспользовалась старым правом, закреплённым за семьями из числа «Священных Двадцати Восьми». Когда-то её предки были знаменитыми целителями: возглавляли отделения Св. Мунго, разрабатывали лечебные эликсиры, спасали жизни, и за это Академия при больнице до сих пор предоставляла их потомкам бесплатное обучение. Для дома Розье это было спасением: денег на контракт попросту не было.

Но вместо благословения и поддержки родители устроили грандиозный скандал.

Маман была в истерике, папа — в гневе. Как можно? Как смеет она, дочь древнейшего и благороднейшего рода, собравшаяся лечить... кого? Авроров? Простолюдинов? Магглорожденных? Это же позор, это же падение рода — чуть ли не предательство крови.

Фрея пыталась объяснить. Напоминала, что состояние их семьи когда-то было честно нажито именно целительским ремеслом. Что среди предков не только дуэлянты и политики, но и лекари, очень уважаемые при дворе. Что жить на остатки былого величия и бояться реальности — жалко. Но родители не слушали. Они давно разговаривали с придуманным образом, а не с дочерью.

В результате в доме воцарился холод отчуждения. Почти год Фрея жила в состоянии вооружённого нейтралитета: дома она появлялась лишь для того, чтобы поесть и переночевать. С ней не разговаривали, ей ничего не запрещали, но и не поддерживали.

А она просто не могла больше сидеть сложа руки. Без приданого в свои двадцать два ей нечего было ловить на балах и в салонах, где всё ещё сватали по происхождению. Образование было хоть каким-то шансом и на выживание, и на будущее.

Всё чаще она задумывалась о переезде — в кампус при академии, ближе к своей единственной подруге. Подальше от высоких потолков, выцветших портретов и молчаливых укоров.

* * *

Камилл Али Шаффик происходил из древнего рода магов Лахора, расположенного в историческом Пенджабе. История этого рода восходила ко временам, когда алхимия и целительство были не просто ремеслом, а духовной практикой.

В XVIII веке глава семьи, Али Музаффар Шаффик, служил придворным магом при дворе наваба (влиятельного мусульманского правителя) Лахора. Он был известен как мастер зелий и «тайного дыхания».

Позже, во времена британского владычества, младшая ветвь рода переселилась в Лондон, сумев убедить британскую элиту в своей несомненной полезности. Несмотря на десятилетия жизни в Англии, Шаффики не потеряли связи со своими восточными корнями. Они по-прежнему хранили семейные традиции: молились на рассвете, постились в Рамадан, а в библиотеке бережно хранились тонкие фолианты на персидском языке — наследие старших поколений.

Традиции суфизма лежали в основе целительских практик семьи Шаффик — не как религиозная догма, а как путь постижения скрытой сути человека и мира. Их предки говорили: «Исцеляется не тело, а завеса между телом и истиной».

Отголоски этого подхода чувствовались даже в самых простых лечебных чарах, которые Шаффик творил без резких жестов, почти шёпотом — будто уговаривал магию, а не приказывал ей.

Камилл отнюдь не был первым Шаффиком, работавшим в больнице Святого Мунго. До него здесь трудились многие его родственники. Шаффики, жившие в Британии с конца XVIII столетия, долгие годы чувствовали себя в Туманном Альбионе уверенно, пока ситуация не начала меняться — и весьма заметно — после Второй мировой войны.

Сначала началось превознесение Альбуса Дамблдора, который, в отличие от представителей чистокровных семейств, отдававших долг родине на полях сражений, всю войну просидел в Хогвартсе. Затем произошла какая-то мутная история с дуэлью, после которой декана Гриффиндора начали величать «Великим Светлым» и «победителем Гриндевальда». Кто там кого побеждал — было не совсем ясно. Магическая Британия — деревня маленькая, и все прекрасно знали о «нежной дружбе» двух магов. С чего бы один стал побеждать другого?

Тем не менее, Дамблдора сделали председателем Международной конфедерации магов, несмотря на протесты русской делегации, и затем повторно избрали на этот пост. После окончания двух сроков он возглавил уже британскую делегацию в МКМ. Именно тогда и выяснилось, что русские ничего не забыли: ещё с 1945 года Дамблдор числился у них в международном розыске как военный преступник. В результате визиты политика в некоторые государства могли закончиться арестом и экстрадицией. Однако хитрый маг не унывал и решил строить политическую карьеру у себя дома, в Британии.

Вот тут-то у семьи Шаффик и начались проблемы.

С рвением, достойным лучшего применения, Дамблдор начал борьбу с так называемыми тёмными магами. Первыми под удар попали ритуалисты Святого Мунго. За годы работы в Западной Европе Шаффики переработали своё наследие, адаптировав его так, чтобы максимально эффективно помогать пациентам. Так появились методики, основанные на суфийских принципах внутреннего развития и исцеления.

Эффект был потрясающим. Казалось, что пациенты довольны, лечение действительно помогало. Однако именно эта система вызвала наибольшее раздражение у «Великого Светлого». То, что методика развивала не только тело, но и разум, и духовную составляющую человека, полностью игнорировалось. Самым тяжёлым ударом для Шаффиков стало даже не преследование, а то, что Дамблдора поддержали вчерашние пациенты — те, кто сам был вылечен и, казалось бы, должен был желать другим здоровья.

Методика была закрыта, направление — запрещено. Первым уехал на Восток дед Камилла, затем — отец. К настоящему моменту в Британии из Шаффиков оставались только сам Камилл, две его жены и четверо детей. Мужчина и сам подумывал покинуть Туманный Альбион и перебраться в Пенджаб или Исфахан, где его ждали и практика, и студенты, и настоящая живая магия вместо обречённого запустения на острове.

Но тут в его жизни появилась мисс Гримм.

Дар истинного целительства в наши дни встречался не чаще, чем сияние над пустыней в полночь — редкий, почти забытый. Как человек Востока, Шаффик прекрасно знал о тюркских народах и их кочевой культуре. Их табибы исцеляли всех, кто нуждался: человека, коня, ягнёнка — не делая различий. Но сихерче были особенными. Они были не только лекарями, но и хранителями самой жизни: шаманами, зельеварами, малефиками. Их искусство шло от звёзд и ветров, от земли и жизни.

Увидеть истинную дочь степей на холодных Британских островах было чудом, знамением. И если он, Шаффик, отвернётся от такого дара, разве Аллах простит ему это? Оставить её на поругание мракобесию здешних магов — всё равно что погасить светильник посреди тьмы дремучести.

Чему они могут её научить? Разве что Гиппократ — пока греческую школу целительства не запретили. Но раз уж только у Камилла осталось место для ученика, значит, такова была воля Всевышнего.

Лита полностью оправдывала ожидания наставника: была уважительной, умной и по-настоящему старательной. Единственной, с кем она сблизилась, оказалась мисс Розье — такая же, как и она, одержимая стремлением к знаниям и практике целительства. Жизнь, в отличие от физики, устроена иначе: здесь подобное тянется к подобному, а противоположности чаще всего отталкиваются.

Её свободолюбивый нрав — истинной дочери степей — вызывал у некоторых чистокровных раздражение, и со временем это обернулось мелкими, но подлыми выходками. Дежурство с Фреей они выдержали на отлично, но Лита свято верила: за предательство должна быть расплата. И Кэрроу с Доуэллом запомнят её надолго.

Девушка подмешала им в утренний чай экспериментальный состав — смесь на основе местных традиций зельеварения и смеси семейных рецептов. Зелье было абсолютно безопасным, но с занятным эффектом: оно сделало невидимыми все волосы на теле. Вообще все.

Шаффик давно так не смеялся.

Пока оба молодца в панике носились по отделениям, пытаясь понять, что с ними произошло, Лита успела записать их на недельную отработку в больничном морге. Причём не просто записать — она активировала заявку их собственным магическим отпечатком. Кэрроу даже с учётом статуса своего рода не смог ничего отменить — вся документация выглядела безупречно, как будто это они сами выразили готовность служить на благо науки и посмертной диагностики.

Лита и Фрея при этом выглядели как две невинные леди, вежливо улыбающиеся на любые свирепые взгляды проблемной парочки. После инцидента к ним стали относиться вежливо и с опаской, особенно Монтегю, а целитель Роули, старший патологоанатом, души в них не чаял: до сих пор ни один стажёр не вызывался идти в морг добровольно.

Шаффик был в восторге — он собирался передать деве свои наработанные методики: за неполный год мисс Гримм почти полностью освоила теоретическую часть, некогда утверждённую Министерством для обучения целителей. Её ещё предстояло учить магии крови и основам малефики, а главное, суфийские техники снятия проклятий были попросту незаменимы в серьёзной практике.

И главное, ей можно было доверять. Девушка не давала себя в обиду, ценила знания и обладала тем самым умом и хитростью, которые позволяли их не только усвоить, но и защитить.

* * *

Примерно через месяц после злополучного дежурства — и пару недель спустя их с Фреей феерической мести за подставу — Литу пригласил в кабинет мастер Шаффик. Наставник начал разговор издалека:

— Мисс Гримм, вы в курсе, что через пару месяцев завершите курс Академии целительства и сдадите квалификационный экзамен?

— Э... — Лита моргнула. — Это что, всё?

Она откровенно растерялась: по её мнению, тот объём знаний, что они успели освоить за считанные месяцы, едва дотягивал до уровня медицинского колледжа. Всё было как-то... быстро и поверхностно. Несерьёзно.

— Это всё, что предусмотрено в утверждённой Министерством программе Академии, — невозмутимо пояснил Шаффик. — И заметьте, вы у нас с декабря, тогда как остальные учатся два года. Немного анатомии, базовый набор чар — и вы младший целитель.

Лита молча ждала продолжения. Она отлично помнила, что именно рассказывали и показывали на подписании контракта. И точно знала: при желании министерские распоряжения можно обойти. Шаффик не заставил себя ждать.

— Мы с вами подписали контракт на личное ученичество. Захотите ли продолжить обучение? Многие на этом и останавливаются — достаточно, чтобы работать.

— Конечно хочу, — не задумываясь ответила Лита. — Что от меня требуется?

— Клятва ученика. Вот, ознакомьтесь, — он протянул ей лист пергамента с аккуратным текстом.

Лита внимательно прочитала документ — всё казалось вполне приемлемым. Но один момент заставил её задуматься.

— Сэр, я опасаюсь принудительного замужества. Местные маги — верх наглости и идиотизма. Я желаю выйти замуж только по своей воле и на своих условиях. Прошу включить это условие как защиту.

— Приемлемо, мисс Гримм, — спокойно кивнул Шаффик и внёс необходимые правки.

Они встали друг напротив друга, как это делали веками маги и их ученики, и произнесли обоюдную клятву. Слова, наполненные смыслом и древней силой, слились с тишиной, и в тот же миг Литу окутала волна магии — мягкой, тёплой, с тонким, знакомым ароматом полевых трав Евразии. Она почувствовала, как эта сила проникает в самую глубину, принимая её, соединяясь с её собственной магией, словно возвращение домой.

Лита улыбнулась искренне и спокойно. Было удивительно приятно осознавать, что она действительно сделала правильный выбор.

После произнесения клятвы и подтверждения ученического контракта обучение Литы перешло на новый уровень. Теперь она получила доступ в закрытые клиники больницы Святого Мунго — те, о которых она прежде даже не догадывалась. В фильмах и книгах о госпитале упоминались лишь отдельные эпизоды, поверхностные и отрывочные.

Поэтому, когда Шаффик в своём привычно неторопливом, но цепком стиле устроил для неё однодневную экскурсию по отделениям, в которых ей предстояло стажироваться и работать, Лита чувствовала себя так, будто оказалась в другом мире. Голова шла кругом. Оказалось, что в структуре больницы существовали отдельные клиники — каждая со своей специализацией: клиника снятия проклятий, родовспоможения и гинекологии, хирургическая — на стыке магловской медицины и магических практик. Витражи, гобелены, зачарованные стены, реагирующие на ауру пациента, и воздух, в котором тонко витала смесь чистоты, зелий и систем безопасности — всё дышало скрытой мощью.

Но больше всего Литу удивила специализированная клиника, предназначенная исключительно для маглов и сквибов из обычного мира. Та, что обслуживала высокопоставленных пациентов. Шаффик объяснил, что в этой части госпиталя предусмотрены особые палаты для монарших особ и членов Палаты лордов Британии. Всё было продумано до мелочей — от особой охраны до чар конфиденциальности, которым могли бы позавидовать даже сотрудники Отдела тайн.

Когда в приёмном отделении она заметила Себастьяна Монтегю и тот, небрежно кивнув, поздоровался с ней, Лита только слегка приподняла бровь. Монтегю в идеально сидящем деловом костюме цвета воронова крыла выглядел так, будто принадлежал к этому миру изначально. Скорее всего, так и было.

На этом фоне особенно иезуитской выглядела политика Дамблдора, направленная на «сближение с миром маглов». Лита сдержанно усмехнулась про себя. Зачем сближаться, если все, кому надо, и так тесно взаимодействуют? Магический истеблишмент прекрасно встроился в систему власти еще в средние века. А судьбы остальных, не прошедших по списку, тех, кто «не нужен», никого особенно не волновали.

Лита всё чаще отмечала: магия или нет — суть не меняется. Люди остаются людьми, с теми же амбициями, страхами и хитросплетениями интриг.

Шаффик сосредоточил её обучение на практических дисциплинах — клиниках снятия проклятий, отделениях родовспоможения и гинекологии, лечении сложных, трудно диагностируемых заболеваний, а также работе в ритуальных залах. Эти залы, затянутые чарами, с полами из полированного обсидиана и резными символами, казались одновременно храмом и операционной. Здесь лечили не только тело, но и душу — и ошибки могли стоить очень дорого.

Наставник не церемонился: заваливал Литу заданиями без скидки на подготовку к квалификационному экзамену, словно проверяя, на что она способна под давлением.

Неожиданно и администрация Св. Мунго проявила рвение — вцепилась в девушку зубами, не оторвешь. Ей вменили в обязательные дежурства в общем Приёмном отделении, ссылаясь на «исключительные показатели мисс Гримм» при оказании экстренной помощи аврорам, рядовым пациентам и даже представителям магической стражи.

— У вас, мисс Гримм, редкий талант. Не каждый студент умеет одновременно снять боевое заклятье, стабилизировать пациента и не перегореть, — с ледяной вежливостью прокомментировала миссис Догерти, старший целитель приемного отделения.

Литу это, мягко говоря, не обрадовало. Но, когда узнала, что работать будет в паре с Фреей, чуть расслабилась. Они с подругой составляли сработавшуюся команду и могли держать ситуацию под контролем даже в полном хаосе.

Подруга за это время переехала в кампус и буквально расцвела — теперь на них с Литой оглядывались не только коллеги, но и большинство пациентов мужского пола.

Надо сказать, сама Лита за последние месяцы изменилась сильно. Да, она по-прежнему не забывала красить волосы, но теперь в зеркале отражалась уже совсем не та мисс Эванс, в чьё тело она попала. На момент перехода фигура Эванс тянула на уверенный сорок восьмой российский размер — по меркам начала восьмидесятых, может, это и считалось красивым, но сама Лита каждый раз вздыхала, глядя в зеркало на «сиськастую корову».

Решив, что жить с этим больше не намерена, она привела тело к привычному для себя сорок четвертому размеру. И теперь, чтобы узнать в изящной мисс Гримм прежнюю мисс Эванс, надо было бы сильно постараться.

Май пролетел так стремительно, что Лита и не заметила — словно вычеркнули его из календаря. Первая половина июня и вовсе растаяла в тумане лекций, практики и бессонных ночей. А потом начались экзамены. Лита и Фрея сдали их на высшие баллы, как и полагалось лучшим студенткам курса.

Двадцать девятого июня, уже с чувством облегчения и лёгкой эйфории, они сидели в уютном кафе на Косой аллее — в знаменитом «Белом Единороге» — и праздновали долгожданный финал учебного года. Это место выбрала Фрея, вдохновившись описанием в буклете: кафе подавалось как респектабельное заведение, особенно подходящее для неспешных, камерных посиделок в женской компании.

Всё вроде бы было прекрасно: солнце светило сквозь витражи, в воздухе витал аромат кофе и пряностей, вокруг звучали лёгкие разговоры и смех. Но Литу не покидало смутное беспокойство — будто тонкий, едва уловимый диссонанс в гармонии происходящего. Всё было как-то привычно, до странного… Пожалуй, даже слишком знакомо.

Кафе, казалось бы, она видела впервые. С момента своего появления в этом мире Лита вообще ни разу не бывала на Косой аллее. И всё же чувство дежавю нарастало, будто тень воспоминания медленно выплывала из глубин памяти. И вдруг — словно щёлкнуло в голове — это ведь то самое место, где мисс Эванс отмечала девичник!

Лита огляделась. Вокруг — ни одного знакомого лица, всё иначе, чем в тот вечер, память о котором хранилась в её голове. Обслуживание тоже было другим — к ним с Фреей относились с явным вниманием и радушием, чего Эванс, кажется, не наблюдала. Разница была, но в чём — Лита понять не могла.

Однако ощущение приближающегося поворота, некоего рубежа, оставалось. Ей было дано время — на адаптацию, на наблюдение и интеграцию в новую жизнь. И это время подходило к концу. Она ощущала это всей кожей, всей своей магией.

Посидели они с Фреей замечательно — говорили ни о чём и обо всём, вспоминали смешные случаи, строили планы. А потом Фрея вспомнила, что хотела кое-что приобрести, и исчезла в лавках, а Лита решила просто пройтись.

Вот и поворот. За ним — тот самый домик. Вот знакомый мансардный этаж, где когда-то жила мисс Эванс. А это крыльцо, с которого она — уже в её теле — аппарировала к миссис Фэнвич.

Мысль пришла сама собой, ясная и простая: надо навестить ведьму. И вопросов накопилось, и повод есть — завершение Академии, всё-таки веха.

Лита решила: завтра хороший день для посещения «тётушки» Милдред.

Тридцатое июня выпало для Литы на выходной — по редкой, почти царской щедрости Шаффик выделил ей целых три дня отдыха, чтобы привести себя в порядок перед началом интенсивного этапа обучения. Ещё накануне девушка решила, как проведёт этот день: отправиться навестить свою единственную «родственницу» на Британских островах. Об этом она сразу сообщила Фрее.

Подруга, в отличие от Литы, не имела собственной эльфийки, а потому планировала посвятить день наведению порядка и восстановлению внешнего лоска, не стремясь навязываться с компанией. Её это, судя по всему, вполне устраивало.

После получения милостивого разрешения от Милдред Лита отправилась в гости на болота. Аппарировав на знакомую полянку, девушка сразу увидела уже известный ей коттедж на чугунных сваях, словно вырастающий из земли. Однако теперь её ждал сюрприз: рядом с прежним домом появился второй, очень похожий, но явно поновее и свежее — уютное гнездышко, выстроенное в духе старой Англии, но с намёком на модерн.

Подойдя к крыльцу с меняющимся количеством ступеней, — то ли чары, то ли игра перспективы, — Лита поднялась вверх и постучала в дверь из тёмного дерева бронзовым молоточком. Она ещё не успела отнять руку, как створка мягко открылась, и на пороге появилась сама Милдред — бодрая, в уютной домашней мантии, с добродушной улыбкой:

— Проходи, Лита. Гриспа, накрой стол на террасе!

— Оу, у вас новая домовушка? — удивилась девушка.

— Ну, разумеется, — кивнула Милдред, приглаживая выбившуюся прядь волос. — Гризельда прислала её из Хогвартса. Ты уже слышала о свадьбе моего Бенджи и Сильвии Марчбэнкс?

Лита не смогла сдержать широкой улыбки. Новость о том, что похотливый племянник миссис Фэнвич наконец нашёл себе невесту, вызывала у неё исключительно положительные эмоции. Она тепло поздравила ведьму с расширением клана Фэнвич и, сияя от гордости, похвасталась своим успешным окончанием Академии целительства.

Некоторое время ведьмы сидели на террасе за столиком с ароматным чаем и изысканными пирожными. Они вели неспешную беседу, как того требовал этикет: о погоде, предстоящих свадьбах и завершении учёбы. За гудением болотных цикад, плеском воды в канале и мерным шелестом тростника разговор тек ровно и обыденно. Лишь спустя положенное время, после нужной паузы, миссис Фэнвич, отложив чашку, тихо поинтересовалась:

— У тебя, милочка, появились вопросы? Из тех, что другим не задашь?

— И да, и нет, — призналась Лита, бросив взгляд на медленно ползущие по воде облака. — Вчера мы с Фреей отмечали выпуск в «Белом Единороге». Это то самое заведение, где Эванс праздновала девичник…

— Только не говори, что тебя кто-то узнал, — с прищуром перебила Милдред. — Вряд ли. Особенно теперь, когда ты похудела до состояния щепки.

Лита хмыкнула. Что касается «объёмов Светлой Лили», у неё имелось собственное, весьма критичное мнение, однако вслух она его не озвучила. Вместо этого спокойно продолжила:

— У меня возникло странное чувство, будто что-то грядёт... даже не знаю, как объяснить, — тихо призналась Лита, глядя на чай, в котором колыхались отражения неба и плетёной мебели.

— А в водное зеркало заглянуть ты не хочешь? — с лёгким прищуром спросила миссис Фэнвич.

— Нет, — твёрдо ответила девушка. — Я слишком хорошо знаю, как это устроено. Видение отражает лишь текущий момент, но последующие решения могут всё изменить, и в итоге развилка окажется совсем не такой, какой виделась раньше. К тому же каждый имеет право пройти свои испытания по-своему — так, как считает нужным.

— Хм... ну, тогда есть и способы попроще узнать, что тебя ждёт, — заметила Милдред с загадочной полуулыбкой. — Гриспи, принеси столик для гаданий! Я сейчас, на минуточку.

Она скрылась в прохладе дома, оставив за собой лёгкий аромат лаванды и полынных духов. Через несколько минут вернулась, держа в руках старинную колоду карт — крупные, потёртые временем карты, очень похожие на Таро. Их лицевая сторона мерцала, как будто линии рисунков были вплавлены в пергамент с помощью волшебства.

Лита удивлённо вскинула брови. В прошлом мире её подруги охотно гадали друг другу на обычных игральных колодах или таскались к подозрительным гадалкам на окраине города. Сама Лита гадала исключительно себе сама и дома. Но теперь... В магическом мире, где оживают легенды и зеркала говорят то, что думают, она была готова попробовать.

Тем временем на веранде появился изящный резной столик, который заковылял на своих ножках под управлением домашнего эльфа и послушно застыл перед Литой. Милдред взмахом палочки начала тасовать колоду — неторопливо, с каким-то внутренним ритуалом, словно карты сами чувствовали её руки.

— Смотри внимательно, — сказала она, понизив голос, — это артефактные карты Таро. Нарисованы вручную специальными красками, сваренными по личному заказу у мастера зельевара. На пергаменте, вымоченном в зельях ясновидения и закрепления. В нашей семье они передаются по наследству — от ведьмы к ведьме. — В её голосе звучала нескрываемая гордость.

Тщательно перемешав колоду, ведьма неспешно выровняла карты и протянула их Лите.

— Вынь три карты и разложи в ряд.

Девушка послушно потянулась к колоде. На мгновение пальцы задержались на тёплой, чуть шершавой поверхности карт, пахнущих старой бумагой и травами. Она выбрала три и аккуратно положила их на стол, выстроив в ровную линию.

— Что ты видишь? — мягко спросила хозяйка дома.

Лита перевернула первую карту — Верховная Жрица. Вторая оказалась — Влюблённые. Третья — Рыцарь Кубков. Девушка едва заметно перевела дыхание: слава богу, ни одного Меча.

Гадать на картах она не любила ещё с прошлой жизни — расклады сбывались, но всегда каким-то странным, почти извращённым образом, заставляя сожалеть о том, что знала наперёд. Тем не менее, пришлось вслух озвучить выпавшие карты — как оказалось, до этого момента другая участница гадания их не видела.

— Как думаешь, что это означает? — старая ведьма смотрела на молодую с прищуром, в котором смешались хитрость и любопытство.

— А разве не гадалка толкует карты? — искренне удивилась Лита.

— Ну, разумеется, нет, — в голосе миссис Фэнвич прозвучала лёгкая насмешка. — Жизнь твоя — кто лучше тебя её знает? Всё остальное — магловское шарлатанство.

— Хорошо, — Лита сосредоточилась, призывая интуицию. Значения карт Таро она знала, но каждая имела несколько смыслов, и понять, что именно они хотят сказать в данный момент, удавалось лишь внутренним чутьём. — Первая карта — Верховная жрица. Она символизирует меня: я учусь, применяю свои таланты во благо и иду по верному пути. Дальше — Влюблённые, карта выбора. Я должна принять какое-то решение, и его следствием станет Рыцарь кубков. Правильно?

Милдред смотрела на Литу с загадочной улыбкой. Она повидала немало юных дев, жаждущих заглянуть в водное зеркало и выловить из него самое выгодное будущее. Но мисс Гримм была не из таких. Девушка прекрасно понимала последствия подобных гаданий и желала сама строить свою жизнь. И всё же, как бы ни относились в магической Британии к религии, отрицать волю богов было, по меньшей мере, глупо.

Старая ведьма видела — на судьбе подопечной лежит печать неизвестного божественного начала. События уже сплетены, и избежать их нельзя: развилки остались позади. Но вслух она произнесла лишь:

— Да будет так. И запомни: не спорь с океаном — с ним тебе не справиться. Научись скользить по воде, и всё будет хорошо. Ты убедилась, что опасности нет?

— Да. Спасибо, мне это было важно, — Лита чуть улыбнулась. — А теперь, может, вы расскажете мне последние сплетни?

— О-о! Мисс Гримм взрослеет и начинает вести себя как настоящая ведьма!

Обе ведьмы переместились к чайному столику, на котором, словно по мановению руки, уже красовались новые угощения. Миссис Фэнвич с явным удовольствием принялась делиться последними новостями.

— Недавно разразился жуткий скандал! — заговорила она, откинувшись на спинку стула. — Помнишь, я рассказывала тебе, что твой бывший женишок решил продать семейный особняк?

Лита кивнула. Не то чтобы её особенно занимали дела Поттера, но в данном случае лучше было держать руку на пульсе.

— Так вот, — ведьма заговорщицки понизила голос, — их с молодым Блэком недавно защита вышвырнула за ворота. А его беременную супругу — оставила. Ходят слухи, что всё произошло после того, как наследничек Поттеров принялся раздавать направо и налево семейные реликвии и книги. Говорят, главой семьи Джеймс так и не стал.

Лита про себя подумала, что последнее, в общем-то, неудивительно. Если родовые камни-накопители действительно умели каким-то образом опознавать своих по ауре, то этого олуха вычислили мгновенно. Ещё бы, его дурь светится как маяк в тумане. Впрочем, в каноне он погиб настолько нелепо, что честно заслужил премию Дарвина.

Лита, по своему глубокому убеждению, считала, что подобное чмо не должно было оставлять потомства вовсе. Но ребёнок, как ни крути, в этом не виноват. Ей вспомнилось, как во всех восьми фильмах магическая Британия, по сути, издевалась над слабоумным ребёнком, не давая тому ни шанса. И злость поднялась в ней — не бурей, но тяжёлой, тихой волной.

Джеймс. Проклятый самоубийца, умудрившийся сложить голову самым нелепым образом, наплевав на безопасность семьи, умудрившись подставить под удар собственного умственно отсталого ребёнка.

Однако вмешиваться в события канона она не собиралась. Одно дело — посочувствовать, даже попытаться помочь, если представится случай, и совсем другое — сознательно поставить себя под удар, влезая туда, куда не звали.

Марлин МакКинон, как ни крути, чистокровная ведьма — умная, осторожная, с родом и связями. Это не наивная и недальновидная грязнокровка Эванс. У первой шансы выжить были куда выше.

— Теперь Поттеры все вместе живут в купленном Джеймсом коттедже в Годриковой Лощине, — продолжала повествование Милдред, откинувшись в кресле и поправив на коленях шерстяной плед. — Кстати, МакКиноны вернулись в горную Шотландию, восстанавливают свою овечью ферму. Гризельда слышала, как глава семьи поругался с Альбусом. В чём именно смысл претензий Дамблдора, она не поняла, но Донал, по крайней мере, своих сыновей к делу пристроил, чтобы дурью не маялись.

Н-да… Лита чуть скривила губы. С одной стороны, канон догнал: снова Годрикова Лощина и старый добрый Фиделиус. С другой — семья Марлин явно свинтила из ордена самопального KFC и теперь предпочитала выращивать овец, а не искать самоубийственных приключений на свою пятую точку. Канон пусть и слегка, но всё-таки съехал с рельсов.

Вечер прошёл на редкость приятно: за чашкой терпкого травяного чая и неспешными разговорами о магической политике, слухах и старых историях. Лита чувствовала, что между ними с Милдред постепенно выстраивается что-то вроде негласного союза — осторожного, но прочного.

Пора было прощаться. Ведьмы обменялись лёгкими кивками, довольные друг другом, и миссис Фэнвич, поднявшись, грациозно подошла к камину. Лёгкое движение палочки — и пламя зазеленело.

— Святой Мунго, — чётко произнесла она, указывая Лите путь.

Через несколько секунд с лёгким головокружением после перемещения Лита уже шагала по знакомому коридору больницы, а ещё через пару минут оказалась дома.

После выходных для Литы начался самый приятный этап — учеба, совмещённая с практикой. По старой привычке в качестве основной области для освоения новых навыков девушка выбрала знакомое направление — акушерство и гинекологию. В мире магов это называлось иначе, но суть оставалась прежней.

Рожали ведьмы в двух местах: те, кто победнее, — в приёмном отделении госпиталя, а более обеспеченные — в закрытой специализированной клинике. Лита работала и там, и там. В приёмном отделении царила деловая суета: заклинания вплетались в рутинные медицинские процедуры, а тихие стоны рожениц перемежались с уверенными командами дежурных целителей. В клинике же всё было тише и размереннее — светлые палаты с зачарованными шторами, подавляющими шум, и мягким ароматом лечебных трав создавали атмосферу уюта и защищённости.

Шаффик обучал Литу новым видам магического воздействия, а она делилась с наставником знаниями, полученными от старшей родственницы. Так мастерство студентки росло день за днём.

С Фреей отношения складывались замечательно. Подруга стала личной ученицей мастера Сметвика, к большому неудовольствию своей родни. Лита не считала зазорным раскрыть Фрее те или иные аспекты профессионального мастерства, и мисс Розье отвечала ей тем же, делясь полезными секретами.

Время шло. Мисс Гримм настолько погрузилась в учёбу, что совсем забыла о чаепитии в Фенланде месячной давности. А тем временем канон, словно терпеливый охотник, уже настигал девушку.

В один самый обычный день Литу пригласили принять роды у состоятельной пациентки. Руки у новой ученицы Шаффика были по-настоящему золотыми, и об этом уже успели узнать не только подопечные, но и их родственники.

Когда роды шли к завершению, к девушке подошла свекровь роженицы. Это была дама среднего возраста с усталым, но волевым лицом, в дорогом, хотя и неброском платье. Она попросила:

— Отдайте мне пуповину новорождённого с остатками крови.

Лита насторожилась и холодно уточнила:

— Зачем это вам? Поймите, мы даём серьёзные клятвы, согласитесь, жизнь и здоровье ребёнка — самое ценное, что есть у родителей.

Женщина поджала губы, бросив быстрый взгляд на бейдж:

— Поверьте, мисс… Гримм, я последняя, кто мог бы желать зла собственному внуку.

— Простите, но зачем это вам? Ритуалы родители проведут сами, — Лита прекрасно знала, что для местных магов привязка к их алтарям-накопителям была вопросом первостепенной важности. Как бы она сама к этому ни относилась, в Британии на магии крови держалась вся система признания собственности и магических прав. А укрепление каналов ребёнка здесь традиционно проводили именно через родовые алтари.

— В том-то и дело, что они не будут этого делать, мисс, — с едва заметной досадой ответила женщина. — Мой сын слишком близко принял новомодную теорию Дамблдора о «замшелых традициях». Но так мой внук рискует вырасти слабосилком, а то и вовсе остаться без права на наследство.

Лита могла бы поспорить насчёт слабосилков и сомнительных методов островных умельцев, но вовремя вспомнила, что единственная альтернатива алтарному засилью была разработана именно её учителем на основе магии суфиев… и строго запрещена всё тем же Дамблдором.

— Хорошо, — сказала она после короткой паузы, — я помогу, если вы поклянетесь, что не причините вреда ребёнку и его матери.

В глазах собеседницы мелькнуло уважение вперемешку с удовлетворением.

— Обязательно, мисс Гримм. Не зря нам рекомендовали именно вас как разумную и сильную ведьму.

Лита вернулась в палату. Она негромко читала семейные заговоры на татарском и русском, полностью сосредоточившись на своём деле. Когда роженица откинулась на подушки, а семейная эльфийка обмывала младенца, Лита извлекла плаценту и аккуратно перевязала пуповину с двух сторон.

Выйдя в тихий коридор, она в укромном закутке показала свекрови роженицы заветный свёрток. Но то, что прозвучало дальше, заставило её внутренне вздрогнуть:

— Я, леди Августа Фредерика Лонгботтом, клянусь, что кровь в пуповине моего внука нужна для введения его в род, а также для укрепления здоровья и магии ребёнка. Обязуюсь использовать переданное мне целительницей… — женщина сделала паузу и с ожиданием посмотрела на Литу.

— Лилит Ноэль Гримм, — представилась та.

— …только во благо ребёнка и его семьи, — завершила ведьма.

Лита молча передала пуповину. Миссис Лонгботтом ушла, а девушка медленно направилась в комнату отдыха. Ей было необходимо всё это обдумать.

Оставшись наедине с чашкой ароматного чая, Лита устроилась за небольшим столиком у окна. За мутным стеклом лениво тянулся дождь, барабаня по подоконнику, а в воздухе витал терпкий аромат чабреца и сушёных яблок.

— Tempus Maxima, — тихо произнесла она, взмахнув палочкой. Над столом развернулся полупрозрачный циферблат, и сердце неприятно сжалось: 30 июля 1980 года.

В каноне дату рождения Невилла Лонгботтома она помнила смутно, но знала наверняка — разница с Поттером была минимальная.

Значит… завтра здесь появится бывший женишок?

Алиса, похоже, её не узнала — да и вряд ли у роженицы было время разглядывать акушерку. Но сомнения оставались. Все-таки девушки не были очень близки. Лита поднялась и направилась в угол комнаты, где в простенке между шкафом и ширмой стояло высокое ростовое зеркало в резной дубовой раме.

Отражение встретило её чуть насмешливым взглядом. За почти прошедший год перемены были очевидны. Во-первых, фигура: ничто так не меняет человека, как уменьшение объёмов тела. Во-вторых, цвет волос, теперь более тёмный и насыщенный. Но черты лица остались прежними, и при желании в них всё ещё можно было узнать мисс Эванс. И ещё эти зелёные глаза… слишком узнаваемые, чтобы полностью спрятаться за новой внешностью.

Она глубоко вдохнула, пытаясь отогнать нарастающее волнение. Долго рефлексировать ей никогда не нравилось. Чему быть, того не миновать.

Может, завтра всё-таки пронесёт?..

Не пронесло, поняла она, когда утром Шаффик отправил её в родильное отделение. Всё шло своим чередом, и Лита уже успела погрузиться в привычную суматоху, когда её позвали к очередной состоятельной пациентке.

Стоило войти в палату, как она мгновенно узнала заклятую подружку Эванс — Марлин МакКинон, ныне Поттер. Здесь уж выкручиваться было бессмысленно: семь лет в одной комнате, ближе только семья.

Лита, сохраняя невозмутимость, привычными движениями приступила к осмотру. Заклинания на роженицах применялись только в крайних случаях, и именно поэтому её дар сихерче здесь ценили особенно высоко.

— Привет, Лили, — хрипло выдохнула пациентка, — не думала, что встречу тебя здесь.

Лита подняла лицо и посмотрела бывшей подруге прямо в глаза.

— И тебе здравствуй, Марлин. А теперь прочитай моё имя на бейдже. И если назовёшь меня иначе — пеняй на себя. Роды тебе пусть тогда принимает кто-то другой… например, Фрея.

Она улыбнулась — слишком широко, чтобы это можно было назвать доброжелательной улыбкой. Лита отлично помнила, как ещё в Хогвартсе Марлин сумела поссориться с Розье так, что та наверняка нашла бы способ отомстить, не нарушая клятвы целителя.

Вообще Лита до сих пор не понимала, почему Эванс считала эту нимфетку доброй, честной и искренней. Всё было с точностью до наоборот. Хотя… может, Лили и сама была такой? Скажи мне, кто твой друг — и я скажу, кто ты.

— Ну зачем ты так? — Марлин слегка прищурилась, в голосе звучала почти ласковая насмешка. — Я слышала, мисс Гримм — лучшая. Говорят, применяет какие-то семейные наработки… с континента.

Лита усмехнулась, но в улыбке тепла не было.

— Знаешь, Марлин, мне бояться нечего, — она аккуратно поправила бейдж, чтобы чётко была видна надпись: «Лилит Ноэль Гримм, личная ученица мастера-целителя К. А. Шаффика». — У меня всё хорошо.

На секунду в палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь глухим тиканьем магического хронометра и далёкими звуками шагов в коридоре. Лита отвела взгляд к окну: за стеклом клубились серые тучи, дождь стекал по стеклу тонкими дорожками.

— А вот у тебя… плохо, — тихо добавила она. — О своей семье я никому рассказывать не обязана. Это у вас в Англии все незнакомые маги — потенциальные грязнокровки.

Марлин уже открыла рот, чтобы ответить, но её резко скрутила схватка. Она шумно выдохнула, сжав подлокотники кровати. Лита мгновенно вернулась к работе: лёгкие, уверенные движения, тихие заклинания и напевные заговоры на родном языке. Голос её был мягок и ровен, словно убаюкивал боль.

Марлин, чуть приподняв голову, смотрела на неё с удивлением — будто впервые видела в этой девушке не только старую знакомую, но и настоящего мастера своего дела.

Через несколько минут схватка ослабла, и бывшая подружка, тяжело дыша, проговорила:

— Кто ты вообще? Ты не Лили! Та в жизни ни за что не работала и не собиралась! И она бы никогда не ушла от Поттера — богатый, знаменитый, из старого рода. Чего еще желать?

— М-м-м, может, любви и безопасности? — Лита развела руками, игнорируя первый вопрос. — Знаешь, лично я зоофилией не страдаю, ты сама вышла замуж за этот передвижной зоопарк — так что сама с ними и трахайся. И если хочешь сдать меня своему муженьку, советую хорошо подумать — а оно тебе надо? Или ты правда думаешь, что я не знаю про «великую тайну любви» Блэка и Поттера?

Это Эванс, будучи ещё наивной и невинной девушкой, вряд ли до конца понимала природу отношений своего парня и его дружка. Но не Лита, повидавшая куда больше и давно лишившаяся подобных иллюзий. У девушки было время спокойно всё обдумать и разложить по полочкам доставшиеся воспоминания.

К тому же Августа Лонгботтом ненароком подкинула ей великолепную идею и шанс выкрутиться из щекотливой ситуации. Лита мысленно пообещала: если удастся выйти сухой из воды, к ежедневному намазу она добавит суннат, а, возможно, и нафиль по ночам.

— У меня для тебя есть предложение, — произнесла она, слегка склонив голову. — Могу отдать пуповину с кровью твоего ребёнка. Даже спрячу её в мешочек с расширением так, что никто не найдёт.

Судя по выражению лица Марлин, Лита попала в самое сердце. Та даже замерла, словно перестала дышать. Всё-таки полезно иногда перебирать сплетни, услышанные от пожилых ведьм: информация о потере Поттером родового особняка пришлась как нельзя кстати. Бывшая подружка вряд ли упустит шанс присвоить бесхозную недвижимость для своего ребёнка.

Марлин колебалась ещё пару мгновений, но, похоже, решение было принято.

— Что я тебе буду должна? — тихо спросила она, облизнув пересохшие губы.

— О, всего лишь клятву, — Лита улыбнулась, и в этой улыбке явно было предвкушение.

Текст Лита обдумала заранее — на всякий случай. Но сама афера оформилась в её голове только сейчас. После произнесения обоюдной клятвы Марлин бросила на неё осуждающий взгляд и сказала:

— Это совсем не по-гриффиндорски!

Лита усмехнулась. Она что, серьёзно?

— Жить захочешь — и не так раскорячишься, — отрезала она и вышла из палаты.

Ей предстояло найти мешочек с расширением. Обычно такие держали в запасниках для хранения семейных артефактов, принадлежавших тяжело пострадавшим магам, поступившим без сознания. В начале обучения Лита никак не могла понять, зачем нужны эти вещи, но в данном случае мешочек подходил идеально.

Единственным непредвиденным моментом оказалось то, что пришлось отправить письмо Доналу МакКинону — отцу Марлин — с сообщением о её состоянии и родах.

Вернувшись в отделение, Лита заметила у двери палаты знакомую фигуру. У стены, словно карауля, стоял Аластор Муди — аврор, с которым у них не раз случались шутливые перепалки.

— Что, мистер Муди, вы тайный любовник и отец ребёнка? — не удержалась она от колкости.

— И ты здесь, егоза, — ухмыльнулся Аластор. — Ученики мои попросили приглядеть за женой.

— Извините, но пустить в палату я вас всё равно не могу. Сами понимаете...

— Это да, работа такая. А что, ещё не родился?

Лита бросила взгляд на светящийся узор охранных чар на двери и покачала головой:

— Рано ещё. Идите пока в буфет, что ли, а у меня дел невпроворот.

Муди кивнул, а Лита бесшумно проскользнула в палату.

— Всё сделала: отцу твоему написала и вот мешочек принесла.

Дальше работы было выше крыши — только успевай поворачиваться. Время пролетело незаметно, и к вечеру прибыли МакКиноны. Лита, выбегая за инструментами и зельями, краем уха уловила кусок перепалки и поняла: к дочери их почти всю беременность не подпускали.

— Мы имеем право её увидеть! — резко бросил мужской голос, в котором угадывались стальные нотки отца семейства.

— Приказ есть приказ, — отрезал Аластор Муди. — Пока она под нашей ответственностью, доступ ограничен.

Плотно пасут миссис Поттер, однако… Эванс бы точно не вырвалась.

Роды шли тяжело. Несколько раз в палату заглядывал мастер Шаффик, давая Лите короткие, но точные советы. Наконец, вечером ребёнок появился на свет.

— Корми его скорее, это нужно для восполнения сил, — сказала Лита, осторожно положив маленький, ещё не отмытый от крови и слизи синеватый комочек на грудь Марлин. Та смотрела на младенца с ужасом, будто не верила, что это её ребенок. Ну а что, бабушка Литы всегда так делала, если роды были тяжёлые.

Тем временем мисс Гримм деловито возилась с пуповиной. Марлин, всё же подчинившись совету, осторожно взяла ребёнка, стараясь не смотреть на ловкие, но жутковатые манипуляции с его крохотным телом, и прижала сына к груди. Шаффик негромко произнёс благословение мальчику на арабском, а Лита, даже не пытаясь скрыть уверенность движений, прямо при учителе аккуратно уложила перевязанную пуповину и плаценту в мешочек с расширением, после чего накинула тесёмку на шею молодой матери.

— Будешь должна, — буркнула она.

Марлин слабо кивнула.

Целители, попрощавшись, вышли, и Шаффик пригласил родных войти в палату. Довольная, что всё провернула незаметно, Лита поспешила скрыться в комнате отдыха.

Теперь можно и расслабиться. Лита достала из своего шкафчика пачку магловских сигарет — купила заранее, на случай, если понадобится сбить запах. Из комнаты отдыха открывался выход на широкий балкон, тянувшийся вдоль всего здания. Накинув на себя чары отвлечения внимания, она прикурила от кончика волшебной палочки и неторопливо прошла вдоль стены, останавливаясь напротив окна. Отсюда весь коридор с палатами был как на ладони.

МакКиноны уже вышли от дочери и громко препирались с только что прибывшими Поттером и Блэком. Лита, затянувшись неглубоко — Эванс ведь не курила, — мысленно подвела итоги. Кажется, удалось остаться в тени — это отлично. Подгадила старшему Поттеру? Безусловно. А как Марлин распорядится кровью из пуповины, сомнений не было. Два плюса разом: и пакость сделала, и бывшую подружку с хвоста скинула — теперь ни она, ни её сын не покинут остров, не потеряв в силе. Сама Лита твёрдо решила: после окончания учебы — прочь с Британии, на континент, подальше от этой так называемой Первой магической.

И всё же, что Эванс нашла в этом типе? Невысокий — едва дотянет до метра шестидесяти, на целых полголовы ниже Лили, да ещё с короткими ногами колесом. Лита бы поняла, будь у Поттера предки кочевники, но ведь нет, самый что ни на есть англичанин. Разве что лицо смазливое. Впрочем, до чужих извращений ей дела не было.

Она докурила, стряхнула пепел с перил и ещё раз окинула взглядом пустеющий коридор за окном. Рабочее время постепенно подходило к концу. Немного посидев, прислушалась к доносящимся издалека шагам и приглушённым голосам — надо было подождать, пока народ немного разойдётся.

Немного выждав для верности, девушка переоделась, ещё раз вышла на балкон затянуться напоследок и только потом направилась на выход. Лита нарочно выбрала обходной путь, чтобы не идти мимо известной палаты. Но, едва она свернула, её уши уловили журчащий голос «Великого Светлого» волшебника:

— Ну, разумеется, мальчик мой. Благодарю вас за помощь при таких сложных родах.

Она замерла на месте. Впереди два коридора пересекались, переходя в широкую лестницу, у которой стояли её наставник и — спиной к ней — сам директор Дамблдор. Шаффик заметил ученицу и, правильно поняв её нежелание попадаться на глаза великому светочу, вежливо пригласил его пройти в свой кабинет.

— Как-нибудь в другой раз, мальчик мой, — величаво отклонил приглашение директор. — Сейчас я должен уладить кое-какие дела.

И, не торопясь, он направился в сторону палаты Марлин.

— Давай, поспеши, а то скоро вернётся, — усмехнулся мастер Шаффик, кивая Лите.

Уже на выходе из здания она налетела на Блэка и от неожиданности растеряно заморгала. Но тот лишь скользнул по ней равнодушным взглядом и зашагал дальше. Лита облегчённо выдохнула. Хороший знак: значит, узнать в ней бывшую Эванс могут только те, кто был действительно близок девушке. А Поттер и Блэк к таковым точно не относились. Это обнадёживало.

Вечером 31 июля Лита делилась с Фреей впечатлениями о суматошных днях, проведённых в родильном отделении. Она рассказала о переданных тайком пуповинах — а что такого, молчать её никто не заставлял. Мисс Розье, выслушав, пояснила, что и не заставляли именно потому, что обычно о таких вещах молчали сами. Иначе стоит только дать понять, что готова на подобные предложения, — проблем не оберёшься.

Тогда Лита впервые ясно осознала: сплетни и разговоры — это любимый спорт британских волшебниц. А её предполагаемое родство с миссис Фэнвич, как ни странно, давало в этой игре серьёзное преимущество. Репутация «знающей» обеспечивала ей внимательных слушателей.

Пришлось вспомнить то самое чаепитие в Фэнланде и пересказать новости, услышанные от «тётушки». Тут-то и выяснилось, что вся Косая аллея уже вовсю обсуждает крупный конфуз Светлого Альбуса.

Директор пообещал Мародёрам, что сумеет вскрыть защиту особняка рода Поттеров. Но то ли древние чары оказались ему не по зубам, то ли Флимонт оставил в доме интересные ловушки, — в итоге всё закончилось тем, что самого директора Хогвартса доставили в приёмное отделение Мунго. И надо же было такому случиться, что дежурила в тот день Фрея. Она, не долго думая, позвала Сметвика как наставника.

Уважаемый в Англии целитель, взглянув на пациента, с невозмутимым видом заявил, что видит перед собой следствие мощных чар от воров, и при всём честном народе громогласно поинтересовался: чем таким промышляет господин Альбус Дамблдор в свободное время?

Фрея, рассказывая это, громко и заразительно хохотала. А вот Лите было не до смеха. Она встречала немало подобных Дамблдору людей и прекрасно знала: за добродушной улыбкой старого «шмеля» скрываются злопамятность и мстительность, сродни одному знакомому депутату, которому было абсолютно всё равно, какие разрушения принесёт его месть окружающим.

— Ты понимаешь, что он отомстит, и мало нам не покажется? — мрачно заметила она. — Мунго и так, по мнению Министерства, слишком самостоятелен. Стоит Дамблдору встать во главе Визенгамота — он нас раскатает.

— Ну ты скажешь! — отмахнулась Фрея. — Кто ж его туда допустит, он же из захудалых! Говорят, сил у него много, но после Грин-де-Вальда он ни с кем не сражался. Поэтому председателем Визенгамота ему не быть — его и просто судьёй еле терпят.

Лита даже прикусила язык, чтобы не проболтаться — она-то знала, кто через год займёт кресло председателя. Вот только никакой Первой магической войны вокруг пока и близко не наблюдалось. Работая в Мунго и регулярно дежуря в приёмном, они должны были бы видеть поток жертв стычек или нападений Пожирателей… но ничего подобного не происходило.

Ей, самой обычной девушке, приходилось иметь дело и с чистокровными, и с полукровками и маглорожденными, и особой неприязни между ними она не замечала. Даже Монтегю, относившийся ко всем свысока, не демонстрировал какой-то особой нелюбви к выходцам из большого мира. Да, был один инцидент: маглорожденный пациент сцепился с Кэрроу, решив, что тот сделал что-то не так. Но объяснительную потом писал именно Каллум…

Фрея же, услышав предупреждение подруги, отнеслась к нему серьёзно и пообещала больше не нарываться. Лита, однако, была уверена: мисс Розье уже успела привлечь к себе ненужное внимание.

После событий конца июля Лита ещё неделю приходила в себя, осмысляя вариации канона. Даже согласилась на работу в прозекторской у целителя Роули — место тихое, без бесконечных посетителей, а пациенты там, как она шутливо думала, молчаливые и жалоб не пишут. Каково же было её изумление, когда за столом она увидела недавно вспоминаемого Каллума Кэрроу. На вопрос, что он здесь делает, парень с гордостью показал бейдж с именем и отметкой о своём наставнике — мастере-диагносте и ритуалисте Йоране Хальвдане Роули. Получается, их с Фреей мелкая мстя неожиданно подтолкнула его к выбору пути? Лита была не против.

Интересно, что в Мунго это место называли диагностическим отделением. Здесь не только вскрывали тела и определяли причину смерти — маги жили долго, и прозекторские в привычном для маглов виде попросту не были нужны. В диагностическом же отделении умели выявлять проклятия у живых, мёртвых и даже ещё не родившихся. Список применяемых методик был поистине обширным. В его состав входили ритуальные залы, специальные классы, где студентов обучали работе с проклятиями, и собственные зельеварни. Литу же мастер Шаффик направил сюда в рамках обучения малефицистике — практике снятия проклятий. Неожиданно она увлеклась работой с новым материалом настолько, что перестала смотреть по сторонам… а зря.

Как-то в обеденный перерыв девушка вышла на крыльцо служебного входа и закурила сигарету. Жизнь постепенно вернулась в привычное русло, и ведьма решила не отказываться от старых привычек — например, покурить после работы в морге. Но привычно расслабиться ей не дали.

Вдруг в шею уткнулся кончик волшебной палочки, а за спиной раздался холодный, низкий голос:

— И кто же ты такая? Куда ты дела Лили?

Литу резко развернули, и она оказалась лицом к лицу со смутно знакомым парнем. Мгновение в голове звенела пустота, а затем единственная чёткая мысль всплыла сама собой: «Вот ты какой, северный олень…»

Северус Снейп — признанный секс-символ поттерианы, по которому вздыхают фанатки в её мире от пяти до пятидесяти. Образ, увековеченный Аланом Рикманом, которого фанон успел нарисовать в самых крайних вариациях — от глупой стервозной истерички до мрачного супермена.

Н-да… Реальность оказалась безжалостной. Перед Литой стоял самый обычный парень, каких в её прежнем мире она встречала в соседнем подъезде или за партой в классе. Ни красавец, ни урод, просто типаж «свой в доску». И уж точно не похожий на англичанина от слова «вообще»: густые чёрные волосы без намёка на светлый отблеск, чёрные, чуть прищуренные глаза, смугловатая кожа, прямой нос с аккуратной горбинкой, придающей лицу упрямое выражение.

Одежда вызвала у Литы почти уважительное одобрение: чёрные, немного поношенные джинсы, мягко обтягивавшие ноги, чёрная футболка с логотипом The Cure, натянутая чуть небрежно, и высокие армейские ботинки, отполированные до матового блеска. Весь этот образ сверху прикрывала коротковатая, явно чужая и нарочито незастёгнутая мантия. По тому, как она на нём висела, было видно: носить её он не любил и надевал исключительно «для галочки», как неизбежное зло.

«Интересно… — усмехнулась про себя Лита, — он что, решил меня напугать?»

Страха она не чувствовала ни капли. В её мире подобное — дело привычное: резкий наезд от едва знакомого парня, пытающегося взять нахрапом. Дома девушка не раз оказывалась в таких ситуациях и знала, как себя вести. Поэтому ответила тем же — наездом на наезд.

— Грабли убрал! — произнесла она с холодной насмешкой, демонстративно скосив взгляд на его левую руку, бесцеремонно сжавшую её грудь.

Парень будто обжёгся — резко отдёрнул ладонь и, распахнув глаза, выпалил:

— Где Лили?

— Там, куда смылась, прихватив моё тело, — невозмутимо ответила Лита, даже не моргнув.

— А ты кто такая?

— Читать умеешь? — она чуть повела плечом и кивнула на бейдж.

В лице парня что-то изменилось: удивление ушло, уступив место жёсткой решимости.

— Верни её обратно!

Лита фыркнула и расхохоталась так, что в её смехе прозвенел откровенный вызов:

— Я тебе что, Мерлин? Или, может, Моргана? Могла бы вернуть всё, как было — стояла бы сейчас в другом месте, а не торчала тут.

Он нахмурился, шагнул ближе и крепко схватил её за руку.

— Нам надо поговорить, — произнёс он тихо, но с нажимом. — Пойдём. Я знаю одно место.

— Воу, воу, — девушка подняла руки в универсальном защитном жесте, — у меня ещё четыре с хвостиком часа рабочего времени. Если уйду раньше, Роули меня четвертует, а Кэрроу утопит в унитазе. Так что давай координаты — после работы заскочу.

Снейп помялся, сверля её долгим, испытующим взглядом, потом полез в карман и извлёк оттуда помятый клочок пергамента. На оторванном краю он быстро нацарапал адрес, после чего, зыркнув напоследок, произнёс:

— Ты ведь понимаешь, что, если не придёшь, я всё равно тебя найду?

Лита мысленно усмехнулась: пугали дамочку туфлями на каблуках. Она кивнула, изо всех сил стараясь скрыть улыбку, но уголки губ всё же предательски дрогнули.

После смены девушка забежала в свою квартиру. На встречу с парнем она не собиралась являться в том виде, в каком отходила целый день на работе. Пусть это всего лишь разновидность разборок, но выглядеть она должна безупречно.

Тисли сразу почуяла подвох: хозяйка вернулась, отказалась от ужина, прямиком отправилась в душ и затем начала тщательно прихорашиваться. Домовушка, разумеется, не могла оставить это без внимания. Выведав, что Лита собирается на встречу с каким-то парнем, Тисли засуетилась, переходя в режим няньки. Она принесла чистый костюм из натуральной джинсы, купленный Литой в бутике, затем выудила из шкафа шелковую блузку рубашечного покроя.

Лита, глядя на всё это хлопотное мельтешение, наконец не выдержала:

— Тисли, прошу тебя, только не показывайся на глаза парням, — она бросила выразительный взгляд на эльфийку. — А то оглянуться не успею, как окажусь в каком-нибудь замке на цепи и в строгом ошейнике.

Эльфа закивала так энергично, что длинные уши затрепетали:

— Хозяюшка Ли очень сильная ведьма, такую в любой род возьмут.

— Эй! — Лита вскинула руку. — Даже не вздумай меня сватать! Мне нужен такой парень, который бы не ограничивал меня и понимал. Ясно тебе?

Тисли снова энергично закивала:

— Тисли будет невидимая, маг не заметит. Но Тисли не может оставить хозяюшку одну с мужчиной без присмотра. Хозяйка Ли не знает, какими коварными бывают маги!

Какими козлами бывают мужики, Лита знала прекрасно. И догадывалась, что местные маги от них ушли недалеко. Но расстраивать нянюшку — как она ласково называла эльфийку — совсем не хотелось.

Выйдя на улицу, Лита дошла до аппарационной площадки для персонала, развернула пергамент и прочитала адрес: 77 Highgate West Hill, London. Рядом, на подставке, лежал справочник адресов, она быстро нашла нужную страницу и прочитала рекомендацию: перемещаться лучше в небольшой проулок неподалёку.

Мгновение спустя Лита уже шагнула из вихря аппарации на мокрую брусчатку узкого переулка. Сделала несколько шагов, вышла на улицу и застыла как вкопанная.

Перед ней возвышалось трёхэтажное здание из красного кирпича XVIII века с аккуратно выкрашенными в белый цвет оконными рамами. Но не архитектура заставила её сердце пропустить удар, а тёмная овальная вывеска над дверью: The Flask.

Для миллионов российских фанатов рок-музыки это название звучало почти как заклинание. Ещё в списке культовых мест значился The Hobgoblin, ныне именуемый The Devonshire Arms, но туда одной лучше не соваться, а единственная подруга, Фрея Розье, скорее всего, испытала бы культурный шок от такого заведения.

Лита вздохнула и мысленно встряхнулась. Было у неё подозрение: вредный Снейп назначил встречу именно здесь, чтобы выбить юную ведьму из колеи. И тут ей стало смешно — парень показал место, которое она сама бы искала ещё очень долго. Конечно, в итоге нашла бы, но вот время на такие поиски выделить было очень сложно.

Девушка переступила порог паба The Flask и замерла, жадно вбирая взглядом обстановку. Красные кирпичные стены, приглушённый свет от потускневших латунных бра, лёгкая дымка табачного дыма и терпкий запах старого дерева — всё это обволакивало, создавая ощущение, будто она шагнула в другой мир.

Вдоль одной стены тянулась отполированная до зеркального блеска барная стойка из тёмного дуба, за которой скучал бармен в чёрной рубашке и с серебряным крестом на цепочке. Небольшая сцена, сейчас пустая, выглядела так, словно ждала, когда её оживят гитарные рифы и низкий вокал. Лита легко представила здесь The Sisters of Mercy во главе с Эндрю Элдричем и поняла, почему Снейп выбрал именно это место: здесь было тише и публика поприличнее, чем в The Dev.

За столиками, укрытыми в полутени, сидели завсегдатаи. Кто-то в чёрной кожаной куртке с нашивками Siouxsie and the Banshees, кто-то в рваных джинсах и армейских ботинках, с выкрашенным в ядовито-зелёный ирокезом. На соседнем диванчике девушка в бархатном платье с кружевным воротником лениво водила пальцем по ободку бокала, рядом с ней парень в длинном чёрном плаще и с массивным анхом на груди слушал что-то вполуха. Музыка не гремела — глухой бас и мерный бит лишь подчёркивали атмосферу, а не забивали разговоры.

Северус отыскался в самом дальнем углу зала, за маленьким столиком из тёмного дерева на двоих. Он сидел в полутьме, словно часть интерьера, но всё равно выделялся — вытянутой фигурой, осанкой и внимательным, пронизывающим взглядом. Лита уверенно подошла и, чуть склонив голову, уселась напротив, ощущая, как взгляды нескольких посетителей скользнули по ней и тут же вернулись к своим делам.

— Не думал, что ты придёшь, — сухо заметил Снейп, перед ним стоял наполовину пустой бокал пива.

— Кстати, если хочешь получить правдивые ответы, — Лита наклонилась чуть вперёд, — то сначала дашь клятву о неразглашении.

Она подозвала официантку и заказала ванильный латте без сахара, что явно вызвало у Снейпа любопытство.

— Ты в курсе, что палишься? — насмешливо прищурился он. — Лили терпеть не могла несладкий кофе.

— Тогда понятно, почему она была размером с молодую корову. И клятву либо дашь, либо ничего путного не услышишь.

Снейп склонил голову набок и посмотрел Лите прямо в глаза. Казалось, что по затылку пробежал лёгкий ветерок. Девушка мгновенно сосредоточилась на мысленной картинке с неприличным жестом и с позитивной усмешкой оскалилась.

— Обломись, легилимент доморощенный! Клятва!

Парень мрачно взглянул на неё и медленно произнёс:

— Обоюдная.

Лита не стала спорить. Ещё дома она набросала пример клятвы на пергаменте, который теперь достала и сунула ему под нос. Северус взял листок, внимательно прочитал текст и с лёгким удивлением кивнул.

Девушка поставила магический купол, ограждающий их от посторонних ушей, и вместе они прочитали клятву вслух, скрепив её силой магии.

Когда они закончили, Лита взглянула на собеседника и спросила:

— И что ты хочешь знать?

— Всё, — ответил Северус, — как ты здесь оказалась, почему считаешь Лили воровкой и где она сейчас. И можно ли с ней связаться?

Молодая ведьма вздохнула и спокойно ответила:

— Расскажу. Но думай сам, что возможно, а что нет. Я сама многого не знаю.

Она начала свой рассказ — зачем лгать и что-то скрывать, если правда часто лучший выход. По мере повествования Северус то мрачнел, то выглядел растерянным, то сжимал губы от злости.

Когда она закончила, между ними наступило долгое молчание. Лита отвлеклась на принесённый официанткой кофе, медленно делая глоток. Наконец Северус произнёс:

— Не могу её осуждать. Сам бы я так не поступил, но Лили понимаю.

Лита усмехнулась.

— Значит, не будешь обвинять меня во лжи?

— Какой в этом смысл? — задумчиво ответил он. — Я слишком хорошо знаю Лили, чтобы сомневаться. Это вполне в её духе.

— Ну да, любовь к халяве — она наказуема. Не волнуйся, в моём мире куда безопаснее, чем здесь. И единственное, что ей предстоит, — закончить ординатуру, осталось всего полгода.

Снейп хрипло рассмеялся:

— Ну ты действительно ведьма! Слизерин по тебе плачет!

— Да ладно, — усмехнулась Лита. — Мастер Шайверетч, когда подбирал мне палочку, сказал, что я скорее попала бы на Рейвенкло.

— Ты купила палочку на Ноктюрн-аллее?

— Да, а что?

— Мерлин! — удивлённо прошептал Снейп. — Эванс поменялась с ведьмой из другого мира с помощью тёмной магии! И она ещё до кучи оказалась темной!

— Эй! — Лита подняла палец в защитном жесте. — Я девушка образованная. За тёмную я Каллуму по рогам дала так, что у него пару дней в ушах звенело!

— Лита, — Снейп устало покачал головой, — ты почти полная противоположность Лили. Она ненавидела тёмных магов и всё, что с ними связано. Даже представить её на Ноктюрн-аллее сложно, а уж с палочкой от Шайверетча…

— Так я её и не изображаю, — усмехнулась Лита. — Знаю, что бесполезно.

— Ты отомстила ей самым изощрённым способом, — серьёзно сказал он, — что бы она ни говорила, но работать эта принцесса не любит. А ты заставила её закончить магловскую ординатуру.

Он глубоко вздохнул:

— И ещё… я знаю Эванс с детства. Представляешь, как я удивился, когда увидел девушку, похожую на неё как две капли воды, пахавшую в морге у Роули все три дня, что я за ней наблюдал?

— И зачем наблюдал? — спросила Лита, слегка нахмурившись.

Снейп вздохнул, потом ответил:

— Мы жили по соседству. Я учился в Италии последние два года, а когда вернулся, ко мне обратился мистер Эванс — отец Лили и твой, между прочим. Он очень просил помочь найти пропавшую дочь. По его словам, она исчезла незадолго до свадьбы с Поттером, на которую даже родителей не пригласила. Мистер Эванс безуспешно ищет её уже почти год, — продолжил он. — В пропаже он винит Дамблдора. Тот приходил к ним где-то в октябре прошлого года, но, узнав, что Лили дома не появлялась, свалил и больше не показывался. Не знаешь, что надо Дамблдору?

— Ты меня спрашиваешь? — с лёгкой усмешкой ответила Лита. — Миссис Фэнвич говорила, что ему до всего и всех есть дело. Это всего лишь мои догадки, но, думаю, всё крутится вокруг Поттера, его денег и артефактов.

Она скривилась и добавила:

— Марлин, теперь жена Джеймса, их пасут очень плотно, к ней даже семью не пускают. Я у неё роды принимала, так там весь орден их самопального KFC посменно дежурил в коридоре.

Снейп усмехнулся:

— Почему KFC?

— Потому что Kentucky Fried Chicken.

Северус ржал минуты две, а затем, выпрямившись, сказал серьёзно:

— Знаешь, тебе все-таки нужно встретиться с семьёй, успокоить отца — показать, что с его дочерью всё в порядке.

— С дуба рухнул? — Лита не скрывала ужаса. — Какая я, чёрт возьми, Эванс?

— Нормальная. Даже получше оригинала, — сказал он спокойно. — Не волнуйся, мистер Эванс — тот ещё трудоголик, и его жена тоже не особо внимательная мать. Всё поймёт только сестра, но родителей волновать не станет. Они еще будут гордиться тобой — дочь целительница, пошла по стопам отца.

Он сделал паузу и добавил:

— Или ты не знала, что мистер Эванс в прошлом носил фамилию Гримм? И иммигрировал из Германии после победы над Гриндевальдом? Он — запечатанный.

— А ты откуда это знаешь? — Лита напряглась. Она знала, кто такие запечатанные маги — те, кто работал на Третий рейх, но не совершил серьёзных преступлений. По решению суда им запечатывали магию и ломали палочку. Однако их дети рождались одарёнными, если жёны были сквибами. Интересная история складывалась, подумала девушка.

— Мы с матерью варили ему зелья, — тихо ответил Снейп, — своей семье он не хотел говорить.

— Понятно. Насчёт встречи — обдумаю. В следующую субботу у меня будет свободный день. Вечером смогу встретиться с Эвансами, если ты пойдёшь со мной.

— Ты серьёзно? Насчёт того, чтобы пойти со мной?

— Я их увижу впервые в жизни, а ты хотя бы подскажешь, что к чему. Сама я, без помощи, даже дом их не смогу найти.

Снейп посмотрел на девушку как-то странно и тихо спросил:

— А может, утром? Или до обеда?

Лита вздохнула:

— Если я говорю, что день свободен, это значит, что у меня нет дежурств. Но задания Шаффика никто не отменял — утро я проведу в библиотеке. На следующей неделе мне сдавать зачёт у мастера по проклятиям. Чем, ты думаешь, я у Роули занималась?

По выражению лица Снейпа было ясно: свои мысли он решил оставить при себе. Только вслух уточнил:

— Ты личная ученица Камилла Шаффика?

Лита не уловила подвоха:

— Да, а что?

Парень странно посмотрел на неё, но быстро сменил тему:

— Ничего, просто показалось странным.

В этот момент Лита почувствовала, как лёгкая, почти невесомая ручка Тисли аккуратно теребит её за куртку — домовушка напоминала, что время приличной ведьмы для встречи подошло к концу. Девушка, сославшись на усталость, попрощалась.

К большому удивлению, Северус проводил её до соседнего проулка и дождался, пока она аппарировала.

Дома, за поздним ужином, Лита несколько раз прокручивала в голове их встречу и прощание. Всё это казалось странным — и сама встреча, и поведение дружка Эванс. Впрочем, судя по воспоминаниям, доставшимся ей в наследство, на последних курсах никакой дружбы уже не было. Именно тогда Эванс и начала сдавать в учёбе. И всё же Лита так и не поняла — что это сегодня было?

Северус Снейп был немало озадачен происходящим. Самый молодой мастер зелий в Европе за последние сто лет, а в Британии и вовсе — беспрецедентно молодой, он не мог в течение долгого времени отыскать свою подругу детства. Хотя, если быть честным, никакой подругой Лили уже давно не была — лет пять точно, с конца пятого курса. Но отказать мистеру Эвансу он не смог. Мужчина, потерявший дочь, выглядел измученным и безнадёжным, и Северус, хоть и не давал обещаний, взялся за поиски.

Он был уверен: рыжая лиса давно вышла замуж за Поттера и теперь пожинает плоды своего выбора, запертая в стенах родового особняка. Каково же было узнать, что Эванс сбежала буквально из-под венца!

Снейп прекрасно разбирался в людях и не питал иллюзий насчёт Лили: сама она никогда на такое не решилась бы. Значит, произошло что-то экстраординарное. Но что именно?

Он действовал осторожно: задавал ненавязчивые вопросы, подслушивал, а порой и скользил поверхностной легилименцией. И всё же целостной картины не складывалось. Было лишь известно, что в сентябре она устроила девичник, после которого бесследно исчезла. Уже на следующий день Дамблдор начал поиски — Лили не появилась на собственной свадьбе. Что было само по себе странно. Подключились и мародёры, даже крыса Питер облазил все закоулки Лютного и Ноктюрн аллеи.

А почему именно там? Потому, что Поттер с Блэком в этом месте зафиксировали последний отклик от артефакта с её кровью.

Сопоставив факты, Снейп сделал неожиданное открытие: вся кровь, волосы и прочие частицы, которые могли бы служить для поиска и находились вне поискового артефакта, рассыпались в пыль — так бывает после проведения ритуала отсечения плоти. Но это было невозможно! Лили всегда категорически отрицала любые ритуалы, если их не одобрял Дамблдор. Это не укладывалось ни в одну из известных ему логических схем.

Раз разгадка не поддавалась, Северус решил подойти с другой стороны — женской. Нужно было выяснить, кто был на девичнике и где именно он проходил.

С местом всё оказалось просто: «Белый Единорог» — популярное заведение на Косой аллее для таких мероприятий. Когда он определил и время, оставалось узнать состав гостей. МакКинон точно там была иначе и быть не могло, МакДональд тоже. Алису Лонгботтом достать проблематично, а Марлин, нынешняя миссис Поттер, тем более недоступна. Северус усмехнулся про себя. Не повезло девушке.

В свободном доступе оказалась лишь Мэри МакДональд. Жила она в магловском мире, в небольшом горном городке недалеко от одного из старинных мест силы. Полукровка: отец — шотландский сквиб, мать — маглорожденная. Повстречаться с ней было проще всего.

Снейп подкараулил девушку в одном из обычных кафе и быстро прочитал её воспоминания. Вечеринку она помнила ярко, особенно — мужской стриптиз. Северуса передёрнуло, гадость какая. Чем это нынче развлекаются девицы из приличных семей?

После шоу они всем скопом куда-то аппарировали — и дальше пустота. Как будто взята клятва или непреложный обет. Плохо. И всё же удалось выудить хотя бы список участниц. Кроме сестёр Джонс, была ещё Эммелина Венс, но след той быстро терялся. Что же им такое нагадали?

И у всех, как и у МакДональд, память обрывалась сразу после вечеринки.

Северус нахмурился. Всё указывало на то, что девушки отправились к кому-то из ведьм старой закалки. Если так, всё становилось на свои места… Но узнать, что именно там произошло, теперь было невозможно. Понятно, что гадание повергло нетрезвых девиц в шок. Но вот что именно?

Снейп уже почти отчаялся, когда удача наконец повернулась к нему лицом. Йоран Роули сделал крупный заказ на зелья, а вдобавок потребовалась личная консультация мастера-зельевара. Северус, как всегда, сварил всё безупречно и отправился в диагностическое отделение Святого Мунго.

Он уже собирался уходить, когда взгляд случайно зацепился за фигуру в дальнем конце помещения. Девушка показалась смутно знакомой. Снейп прищурился, глядя внимательнее… и едва не упал от абсурдности увиденного.

В прозекторской, среди стеллажей с зачарованными инструментами и тусклого, почти холодного магического света, стояла Лили Эванс — и сосредоточенно распутывала сложнейшее проклятие.

Северус даже слегка тряхнул головой, надеясь это развидеть. Но ничего не исчезло. Мало того, появились подробности.

Бред.

Эванс… работает? Это было всё равно что увидеть цыгана, который не торгует с рук и не обчищает карманы, а честно трудится на фабрике.

Во-первых, Лили была маглорожденной и видеть магию не могла по ряду объективных причин. Во-вторых, сам мистер Эванс — в прошлом Гримм — жаловался ему и его матери, что дочь из-за избалованности и упрямого характера так и не смогла стать достойной дочерью древнего рода.

Магия, напоминал себе Снейп, — это не только кровь, но и труд, и сила характера. Как метко сказал Долохов: «Бодливой корове бог рогов не даёт». Любящий потасовки маг обычно не имеет дара боевой магии. Мародеры не дадут солгать. А малорожденные с их приземлённым мышлением считали некоторые вещи невозможными, и потому у них редко развивалось магическое зрение. А ведь его надо развивать, маги с ним не рождаются.

Но эта девушка, кем бы она ни была, видела магические потоки отчётливо. Она умело расплетала их, работая с точностью ювелира, сосредоточенно и терпеливо. Это требовало недюжинной силы и невероятной концентрации.

Его подруга детства никогда не умела, да и не стремилась уметь ничего подобного. Но всё же это был единственный след, за который можно было зацепиться. Может, какая-то неизвестная ведьма сумела так мотивировать Лили, что та решила кардинально изменить свою жизнь? Вероятность этого казалась равной нулю, но Северус решил рискнуть и начать наблюдать за загадочной девушкой.

Он принял ещё один заказ и заодно согласился на проект, на который Йоран Роули безуспешно уговаривал его уже несколько месяцев. Параллельно он решил собрать информацию и расспросил Каллума Кэрроу, бывшего слизеринца, что учился в Хогвартсе, пусть и на два курса старше. Ради этого Северус даже раскошелился на обед в столовой для персонала Святого Мунго, хотя обычно избегал тратить деньги на еду.

Сведения оказались неожиданно ценными — и шокирующими. Загадочную девушку звали Лилит Гримм, и она, по словам Кэрроу, была весьма талантлива. Тот точно не знал, но подозревал, что она находится на ученическом контракте у самого Камилла Шаффика. Того самого, что терпеть не мог британских ведьм, а к тому же исповедовал ислам, что в консервативной магической Британии считалось почти скандалом. Но загадочная Лилит справлялась прекрасно и уже приобрела позитивную репутацию у персонала и пациентов, на роды у нее стояла целая очередь.

Восторженный Кэрроу, не замечая, как увлекается, выложил массу деталей. Лита дружила с Фреей Розье, которую настоящая Лили терпеть не могла, умудрилась так отомстить самому Каллуму за подставу с дежурством, что тот теперь боялся лишний раз открывать рот в её присутствии. А ведь Лили, наоборот, всегда побаивалась Кэрроу и даже просила у Северуса защиты от старших слизеринцев под его предводительством.

Это были мелочи, но была и информация посерьёзнее: мисс Гримм сумела меньше чем за год пройти полный курс Академии целительства. Северус, который сам закончил пятилетнюю программу Академии алхимии и зельеварения за два года, прекрасно представлял, какой это объём знаний и какой нужен труд, чтобы выдержать такой темп.

Последней каплей стал случайно подслушанный разговор между незнакомкой и тем же Кэрроу. Тот, видимо, в своей манере пытался переложить на неё часть своих обязанностей. Девушка даже не подняла глаз от схемы проклятия и бросила с ледяной насмешкой:

— А шнурки тебе не погладить?

Как яростно возмущалась Эванс, когда он отвечал кому-то в таком стиле. Лили никогда бы так не сказала. Для неё это было бы грубо и совершенно не в её стиле общения.

Застать мисс Гримм врасплох оказалось проще простого: девушка так зарылась в учёбу, что вокруг хоть дракона води — не заметит.

И всё же, чего это он так нервничает перед встречей? Не свидание же. Да и фиг знает, придёт ли она вообще. Он даже специально, из чистой вредности, пригласил её в место, где, как ему казалось, она будет чувствовать себя как кошка на мокром песке.

А потом… бац! — и правда, которую она вывалила при встрече, шарахнула его как чугунный котёл по голове. Эванс решилась на ритуал переноса? Да она что, совсем кукухой поехала? Хотя… если реально видела свою смерть… Теперь стало понятно, что разбежались по углам девицы — там всем предсказаний досталось. А проблему решили с помощью глупой грязнокровки, да напоролись на сильную ведьму из другого мира. Интересно, кто же так попал?

Но тогда вопрос: Джеймс что, совсем сбрендил, чтобы не озаботиться безопасностью собственного ребёнка? Ладно, грязнокровку он бы без раздумий пустил в расход, но своего сына?.. Или это Блэк ему так мозги вывернул наизнанку? Впрочем, зная эту гоп-компашку, с которой он семь лет парился в одних стенах, Снейп был готов поверить в любой идиотизм. Поттер с Блэком — классические вырожденцы: дары зарыли поглубже, мозги поставили на полку, а сами заняты исключительно пьянками, приколами и своей выдуманной «войнушкой».

МакКинон теперь придётся вертеться как белка в колесе, если она вообще собирается сохранить в целости и себя, и своего ребёнка.

Как следует обдумать встречу он смог только дома, когда по привычке принялся варить зелья для успокоения. Большой Джамал просил кое-что для себя и семьи, а работа за котлом всегда помогала привести мысли в порядок.

Руки автоматически перебирали ингредиенты, отмеряли нужные объёмы, размалывали, перемешивали, а голова в это время работала на полную, анализируя и раскладывая всё по полочкам.

Северус Снейп считался полукровкой. Пока он учился в школе, то искренне верил, что Тобиас Снейп — его родной отец. Мать не спешила разубеждать его в обратном, несмотря на еженедельные скандалы и то, что отчим в глаза называл его бастардом, а её — шлюхой.

Правду он узнал только в Академии алхимии и зельеварения во Флоренции. Там парень выяснил, что маги и маглы вообще не могут иметь совместных детей. А зелья для зачатия в паре сквиб-одарённый достаточно сложны и студенты Академии варили их на первом курсе в качестве экзамена. Как же он тогда кипел от возмущения!

Вернувшись в Англию, он прижал Люциуса к стене и прямо спросил — почему? Малфой выкрутился, но на вопрос так и не ответил. Зато Долохов, британской щепетильностью не страдающий, разложил всё по полочкам, без купюр, объясняя «островные извращения».

— У вас здесь всё просто так, кроме денег, — сказал он тогда. И был абсолютно прав.

На Британских островах благосостояние и респектабельность были возведены в культ. Место самого Снейпа в этой иерархии было в самом низу — не потому, что он слаб или бесталанен, а потому, что беден и не имеет влиятельных покровителей.

Поэтому Северусу оставалась холостяцкая жизнь, пока он не заработает себе право на одарённую жену.

Ещё была надежда на Эванс — многие небогатые маги так и женились, подцепив невесту в Хогвартсе. Но в конце пятого курса эти розовые очки разлетелись осколками внутрь. Он увидел, что британцы — что маги, что маглы — в основе своей одинаковы. И тогда, на берегу Хоглейка, осколками разлетелась его первая детская влюблённость.

Проблемы во взаимоотношениях для него были актуальны ещё и потому, что он унаследовал все дары Принцев, а один из них, менталистика, активировался с половым созреванием. И это оказалось сущим кошмаром, ведь вместе с любыми ментальными дарами приходит эмпатия. А его дар слабым не назовёшь.

Как вообще флиртовать с девушкой, если с первой же секунды ощущаешь её истинное к тебе отношение? С течением времени он научился различать эмоции и мысли, выстраивать ментальный щит, но потребность в уединении никуда не делась. Так он и заработал себе репутацию мрачного социопата и законченного мизантропа.

Северус тяжело вздохнул. Ну а что — будешь тут людей любить, если знаешь их мысли. Тут и святого в мизантропа перекует.

Знать содержимое их кишечников между ушами — удовольствие сильно ниже среднего. Особенно когда понимаешь, насколько богат этот «рацион» у некоторых. А уж походы в бордель для Снейпа были сущей пыткой. Секс с женщиной, которая тебя еле терпит? Спасибо, он это проходил.

Настоящие, нормальные отношения у него появились только в Академии. Итальянские ведьмы и стриги были лишены той чопорности и желания респектабельности, что насмерть душила английских магичек, — с ними он наконец смог почувствовать себя человеком. Там у него появились подруги, которые ценили не только его умение варить зелья.

Тогда Северус и решил: вот расплатится с долгами за учёбу — и уедет. В солнечную Италию или в Грецию. Там, среди юга и моря, он и найдёт себе жену.

Он уже решил, что его спутница жизни будет так же увлечена магией, как и он. Союз двух свободных магов — разве это не прекрасно? Сколько он видел разновидностей магии, сколько одарённых творят чудеса в самых разных уголках мира, колдуют и магичат совершенно по-своему, а здесь? Только палочка и строгие правила.

Римская магическая школа была распространена по всей Европе и частично в странах Британского содружества, но возможности для развития и движения там были ограничены. А если и появлялись какие-то новшества, то только в закрытых анклавах и держались в тайне. Поэтому Северус давно смирился: жену в Англии он себе не найдёт. Слишком высоки были его требования.

И вот теперь он встретил Литу. Откуда она такая взялась? Нарисовалась, не сотрешь.

Девушка, с одной стороны, похожая на Лили, а с другой — её полная противоположность. Трудолюбивая, красивая, магически сильная и, чёрт возьми, талантливая. И что ему теперь делать, если с ней невероятно легко общаться? Он же чисто из вредности пригласил её в The Flask — думал, поморщится, скривится… а она, наоборот, была в восторге!

А этот её акцент? Да он видел немцев и на слух прекрасно отличал языки, а она же говорила чисто как Долохов. Разве что старалась быть грамотнее и тщательно выговаривала слова. Но идиомы, шутки — всё русское. Что, Эванс поменялась с русской ведьмой из другого мира? Ну, её, похоже, приложило знатно… ещё легко отделалась, всего лишь гейсом на окончание обучения.

Надо будет ненавязчиво спросить у Долохова, что означает слово «сихерче». Кэрроу, помнится, когда шептал это, ещё и по сторонам озирался. Ещё чуть-чуть — и кресты бы на себя накладывать начал.

Зелья варились легко и послушно, словно сами знали, в чьих руках находятся. В воздухе стоял густой аромат трав и редких смол, тёплый пар клубился над котлом, тихо шипя и переливаясь янтарными и изумрудными отблесками. Северус работал сосредоточенно, движения его были точны, отточены годами практики — руки сами перебирали ингредиенты, аккуратно отмеряли капли, размешивали, соблюдая идеальный ритм.

Когда он наконец разлил готовое зелье по флаконам, за окном уже стояла глубокая ночь. Луна скользила светом по блестящей поверхности стола, отражаясь в стекле бутылочек. Спать оставалось всего несколько часов — глаза слегка жгло от усталости, но в голове всё ещё гудел ровный рабочий ритм.

Он решил, что завтра непременно встанет пораньше. Всё-таки отдых необходим, иначе в какой-то момент руки начнут ошибаться. Утром ещё предстояло разнести часть заказов и заскочить к Роули — обсудить их общий проект.

С этими мыслями Снейп тщательно запер лабораторию — привычно проверил все чары, задержался, глядя на аккуратные ряды флаконов, будто хотел убедиться, что они на месте. После этого медленно направился в спальню, где, как он надеялся, тишина и сон ненадолго вытеснят беспокойные мысли.

Северус проснулся значительно позже, чем планировал. Тем не менее, перед выходом успел позавтракать. Большой Джамал жил совсем рядом — в соседней секции террасного дома. Приведя себя в порядок, парень захватил коробку с зельями и вышел на улицу.

Прошёл мимо нескольких дверей, миновал защитные руны, выведенные затейливой арабской вязью на кирпичной кладке, и постучал в нужную дверь. Открыл сам хозяин, широкоплечий, в домашнем халате, и пригласил войти. От чая и завтрака зельевар вежливо отказался, и сосед, не настаивая, вынес заранее приготовленные деньги — девяносто четыре фунта.

Пакистанцы, как и большинство выходцев с Востока, не регистрировались в Министерстве магии и селились вперемешку с магглами. В рабочих кварталах Шеффилда их было множество. Все свои проблемы они решали через правление диаспоры, которая фактически подменяла государственные структуры: мигранты с любым вопросом шли туда.

С соседями у Северуса сложились хорошие отношения: он брал оплату в фунтах и без заказов не сидел — люди ценили его зелья и лечение и в деньгах не обижали. Сейчас он по привычке пересчитал оплату, что на Востоке считалось знаком уважения. И вот тут его словно кто за язык дёрнул спросить:

— Джамал, ты не знаешь, что означает слово «сихерче»? — спросил Северус больше из праздного любопытства, чем всерьёз.

Он ожидал чего угодно — недоумённого взгляда, смеха, даже шутки. Но точно не того, что произошло. Здоровенный сосед вдруг осел на колени прямо перед ним и с мольбой в глазах заговорил сбивчиво, умоляя привести к ним «её» для жены — бедняжка уже второй день не могла разродиться.

Северус, ошеломлённый, машинально схватился за голову. Язык так и чесался предложить свои услуги, но вовремя вспомнил, что мужчин к мусульманским женщинам не допускают. Пришлось выслушать сбивчивые объяснения Джамала: «сихерче» — повитуха, целительница, знающая особые обряды для родов. И тут же в памяти всплыли слова Кэрроу о том, что Лита очень удачно принимает детей.

Выбора не оставалось. Северус пообещал поговорить с мисс Гримм и, едва попрощавшись, почти бегом направился домой. Аппарировать было невозможно — ближайшая разрешённая площадка находилась слишком далеко, а через камин он мог сразу попасть в приёмное отделение.

Снейп выскочил из камина как ошпаренный и на мгновение замер, вспоминая вчерашний разговор. Кажется, Лита упоминала дежурство в приёмном отделении с утра… или он всё-таки ослышался?

Он уже сделал шаг к стойке регистрации, когда до него донёсся знакомый голос — звонкий, с лёгкой насмешкой:

— Оу, доброго утречка, мистер Муди! Вы сразу лечиться или начнём с живительной клизмы?

Ответ Муди утонул в его собственном сиплом ворчании, но следующие слова мисс Гримм — «Ну клизма так клизма!» — и сопровождающий их звук — и передёрнулся даже опытный зельевар.

Северус рванул в сторону источника шума и буквально нос к носу столкнулся с Литой.

— Ты что здесь делаешь? — удивлённо прищурилась она. — Мы вроде на субботу договаривались?

Ему было не до выяснений:

— Лита, там срочно нужна сихерче. Женщина не может разродиться вторые сутки. Помоги, пожалуйста, — он умоляюще посмотрел ей в глаза, что с ним случалось крайне редко.

— Да чтоб тебя… — выдохнула она, бросив взгляд на палату. — А мне вот Муди привезли, он от Фреи отказался!

— Давай я Каллума попрошу, он мне не откажет.

— За что ты парня так не любишь? — Лита приподняла бровь. — Да Муди и от него откажется, он же в этом вашем… списке.

— Так Гриммы не менее чистокровны.

— Ты меня об этом спрашиваешь? Я не психиатр! — фыркнула она. — О! Эрик Доуэлл, он может меня подменить. Сможешь с ним договориться?

— Доуэлл? Это который с Рейвенкло? Да, смогу, — кивнул Снейп.

Через несколько минут он уже направлялся договариваться с Эриком, а Лита — к кампусу за нужными отварами. Полчаса спустя они вновь встретились в холле больницы — каждый с видом человека, которому удалось урвать лишний кусок времени.

— Давай через камин, так быстрее, — Северус уверенно взял Литу за руку. Подойдя к массивному камину в холле, он бросил в огонь щепотку зелёного порошка. Пламя вспыхнуло, и через несколько мгновений они шагнули в его гостиную — потрёпанную, но безупречно чистую.

Лита окинула помещение внимательным взглядом. На полу лежал старый, но аккуратно подбитый ковролин приглушённого бордового цвета. Стены, выкрашенные в светло-серый, почти полностью закрывали высокие книжные стеллажи — от пола до потолка, заставленные томами, среди которых мелькали колбы, засушенные растения и аккуратные свитки. В дверном проёме виднелась небольшая кухня с газовой плитой и шкафчиками в стиле 1970-х — такая могла бы встретиться и в старых британских фильмах.

Северус, не задерживаясь, повёл её к входной двери. Выйдя на улицу, Лита невольно огляделась. Снейп, как и многие британцы, жил в террасном доме — тех самых, что в России именовали таунхаусами и относили к элитной застройке.

«И почему российские фанаты называли Снейпа нищим?» — с лёгким недоумением подумала она, вспоминая комментарии своих бывших соотечественников. Хрущёвки в её родном мире выглядели куда беднее, а дворы — менее ухоженно. Перед девушкой раскинулась тихая, чистая улица: ровные ряды аккуратных газонов, низкие живые изгороди, ни соринки на асфальте. У каждого дома — одинаковые тёмно-зелёные баки для мусора, плотно закрытые крышками. Ничего общего с унылыми, серыми пейзажами из фильма про Гарри Поттера. Но Лита уже поняла: реальность и экранное представление о ней редко совпадали.

Вдоль этой линии домов — около двух десятков двухэтажных секций — у каждого был свой вход с небольшой площадкой и выделенным парковочным местом. У некоторых дверей уже стояли автомобили, и ведьма почти не сомневалась: к вечеру их количество вырастет в разы.

Пока Лита осматривалась, Северус подвёл её к соседней двери. Вокруг косяка в строгой, почти геометрической последовательности тянулись аккуратные письмена, выполненные арабской вязью. Чёрные, чуть поблёскивающие на солнце чернила казались частью узора, но магический фон от них ощущался едва уловимой дрожью в воздухе.

Лита заметно напряглась, взгляд её оживился.

— Север… хозяин дома мусульманин? — тихо уточнила она.

— Да. А что? — насторожился он.

— Ничего, — коротко ответила девушка, но уже лезла в карман жакета. Достав оттуда измятую бумажную салфетку, она.без палочки быстро трансфигурировала её в белоснежный хиджаб. Ткань легла на волосы мягкими складками, и Лита привычным движением закрепила её, полностью закрыв голову.

Северус, невольно остановившись, наблюдал за этим с широко раскрытыми глазами, словно только что увидел живого гиппогрифа среди магловской типовой застройки.

— Нельзя женщине входить в дом правоверного с непокрытой головой, — спокойно пояснила она, поправляя край ткани у виска.

Снейп мысленно сделал пометку: непременно выяснить, была ли она мусульманкой до обмена или это влияние Шаффика.

На стук дверь открыл Джамал и, узнав Северуса, приветливо пригласил их войти. Увидев Литу в хиджабе, он что-то быстро заговорил на своём языке, но девушка, мягко улыбнувшись, ответила по-английски, что не понимает, и на всякий случай произнесла пару фраз по-татарски. Теперь уже он не понял её слов, но явно остался впечатлён.

Хозяин, не теряя времени, повёл Литу на второй этаж, где в полутёмной комнате, пахнущей тёплым молоком и травами, лежала роженица. Из обрывков разговора Лита поняла, что это вторая жена Джамала и она уже почти двое суток безуспешно пытается родить.

— Главное, чтобы ребёнок был жив, — мелькнула у Литы сухая, почти профессиональная мысль. — Остальное образуется.

Осмотрев женщину, она поняла, что успела буквально в последний момент. Велела нагреть воды, напоила роженицу тёплым отваром и, положив ладонь на напряжённый живот, начала тихо, почти шёпотом, читать заговоры, медленно поглаживая кожу, успокаивая и мать, и ребёнка.

Обвития пуповины не было — это уже радовало. Но поперечное предлежание… плохо, очень плохо. Лита медленно зашептала заговоры, направленные на «накачивание» околоплодных вод. Она знала: женщине предстоят крайне неприятные ощущения, но другого выхода нет. Так проще спасти и мать, и ребёнка.

В обычной, «официальной» медицине в такой ситуации делали кесарево сечение. Но среди магов подобная операция считалась абсолютным табу. Её бабушка учила её с детства: дитя можно повернуть в утробе руками и словом. Иначе никак — так в степях рожали ещё вплоть до середины двадцатого века. И ничего, все живы и здоровы.

Губы Литы безостановочно шептали заговоры на древнем, почти забытом тюркском наречии. Руки двигались отточено и уверенно, повторяя знакомые, веками отработанные жесты. С каждой минутой напряжение спадало: лицо роженицы теряло смертельную бледность, щеки чуть порозовели, дыхание становилось ровнее.

Лита настолько сосредоточилась на процессе, что перестала замечать время. Всё сузилось до её ладоней, тихого шепота и стонов женщины. И вот, наконец, в комнате раздался первый хриплый, но жизнеутверждающий крик. Девушка облегчённо выдохнула и аккуратно положила на живот матери крошечную, ещё влажную и сморщенную, но такую живую девочку.

— Корми её. Роды были тяжёлыми, это обязательно, — строго велела Лита.

Женщина, не понимающая ни слова по-английски, уловила смысл без перевода. Она поспешно прижала дочь к груди, и крохотная девочка жадно задвигала губами, находя сосок. Молодая целительница облегчённо кивнула. Она сохранила «рубашку», в которой появилась на свет малышка, и пуповину — по старому обычаю это считалось оберегом. Затем велела позвать отца.

В комнату вошёл Джамал. Он был бледен, в лице не осталось ни капли крови. Лишь когда он увидел, как ребёнок уверенно тянется к матери, по его губам прошёл облегчённый вздох. Мужчина едва не осел прямо на пол — так тяжело дались ему эти часы.

Затем последовал поток благодарностей. Джамал говорил долго и сбивчиво, чуть ли не осыпая девушку восточными эпитетами. Лита лишь устало кивала, едва держась на ногах после работы. Но все же решилась спросить:

— Простите… но почему вы не обратились к моему наставнику, мастеру-целителю Шаффику? Он бы вам точно не отказал. Или хотя бы прислал меня значительно быстрее.

Джамал смущённо отвёл глаза. Оказалось, что семья приехала из Пакистана совсем недавно и, как многие мигранты, старалась держаться особняком. К тому же у соседей по общине был печальный опыт обращения в Мунго: то ли недопонимание, то ли равнодушие, но доверия к местным целителям у них не осталось.

Лите пришлось взять на себя роль посредника. Она мягко и подробно рассказала о Шаффике: о том, что он тоже правоверный мусульманин, уважаемый и справедливый человек, готовый помочь своим единоверцам. Слова девушки произвели впечатление: в глазах Джамала мелькнула надежда, и он пообещал непременно обратиться к мастеру.

Когда целительница наконец спустилась вниз, Снейп уже ждал её у двери. Стоило им выйти на улицу, как Лита с удивлением заметила, что солнце уже клонилось к закату. День промчался так стремительно, что казался выскользнувшим из рук, словно песок между пальцами.

Их сопровождал Джамал — высокий и молчаливый, но с внимательным взглядом. Девушка упросила его составить им компанию и заодно оправдать её перед наставником: иначе выговора было не избежать.

Опасения оказались небеспочвенными. Как только они вместе с главой семейства вышли из камина в приёмном зале Святого Мунго, их встретил раздражённый Шаффик. Его суровый вид и сжатые губы красноречивее слов давали понять, что терпение наставника близко к пределу.

Лита не дала наставнику и слова вставить — быстро заговорила, сбивчиво, на одном дыхании:

— Сэр, прошу прощения! Просто пришёл мистер Гилани и умолял помочь его жене. У неё были очень тяжёлые роды — почти двое суток безрезультатных схваток. Перемещать бедняжку было невозможно, но я вызвала на подмогу Доуэлла…

Шаффик, мрачный и явно раздражённый вначале, постепенно начал расслабляться, когда смысл её речи дошёл до него. Его суровое лицо разгладилось, и, повернувшись к Джамалу, он заговорил на урду.

Лита не уловила ни слова, но наблюдала, как Джамал Гилани закивал в ответ и принялся горячо что-то рассказывать. Она облегчённо выдохнула: кажется, встретились два земляка, значит, всё улажено и, возможно, её действительно прикроют. Даже если Муди успел поднять целый кипиш.

Когда наставник наговорился, он вновь повернулся к своей ученице. В голосе всё ещё чувствовалась лёгкая досада, но теперь — без прежней суровости:

— Можешь идти отдыхать. Теперь тебе точно ничего не грозит. Но учти: Муди орал так, что его едва ли не связали в смотровой. Говорит, что целитель его бросил после сражения с Пожирателями.

Лита фыркнула и недоверчиво отмахнулась:

— Пфф, какие ещё Пожиратели? Наверняка снова сцепился с торговцами на Ноктюрн аллее. У него и ран-то не было, всего пара мелких проклятий.

— Всё, иди отдыхай, — отрезал Шаффик, но уголок его губ дрогнул, намекая на скрытую усмешку. — Постараюсь закрепить за тобой статус специалиста по сложным родам и избавить от повинности в приемном отделении.

Вот это было действительно замечательно. Лита просияла, поблагодарила своего мастера и почувствовала, как тяжесть тревоги спадает с плеч.

Она уже собралась уходить, как от стены отделился Снейп и подошёл к ней.

— У тебя есть минутка? — осторожно спросил он.

— Смотря для чего, — ответила Лита, мысленно прощаясь с уютной стряпней своей домовушки.

— Надо поговорить.

Девушка кивнула и предложила:

— Тогда пойдем в столовую, она ещё работает.

Назвать это заведение просто столовой было сложно. На самом деле это больше походило на паб, где днем никто не подавал спиртное, а вечером все превращалось в центр шумных встреч и веселья.

Лита заказала себе и Снейпу сытный ужин. Когда он начал отказываться, она выразилась в своей неповторимой манере:

— Ешь давай, а то ты тощий как магловский велосипед.

Снейп даже слегка вздернул бровь — велосипедом его ещё никто не называл, и никто обычно не проявлял к нему внимания. А тут — вот такое странное, но живое проявление заботы. Он молча начал есть принесённую официантом еду, а взгляд его то и дело скользил на Литу.

Когда первый голод был утолен, Северус глубоко вздохнул и сказал:

— В следующее воскресенье в The Dev будет выступать Bauhaus. Как смотришь на то, чтобы сходить?

Он внимательно следил за Литой, пытаясь уловить её реакцию. А она пребывала в полном офигении: неужели её пригласили на свидание? Не то чтобы она была против, но почему бы и нет, тем более что очень хотелось побывать в знаменитом The Hobgoblin — в 1980 году он называется The Dev — и увидеть концерт знаменитой группы на заре её пути.

— А ты пойдёшь со мной в субботу к родителям Эванс? — осторожно уточнила Лита, слегка наклонив голову.

— Мы же договорились, — пожал плечами Северус. — Если хочешь, то давай встретимся у выхода с магической улочки в Шеффилде?

— А, так ты в Шеффилде живёшь, — Лита моргнула, пытаясь вспомнить название города, куда Роулинг поселила Снейпа — вроде Коукворт, но точно знала, что это выдуманное место. — Хорошо, встретимся там в два часа дня в субботу. А когда начнётся концерт в The Dev?

— После шести вечера. Одной тебе туда лучше не ходить, я могу зайти за тобой в полшестого.

Лита кивнула и продиктовала адрес своей квартиры в кампусе, не забыв мысленно отметить строго наказать нянюшке не показываться Снейпу на глаза.

На этом их совместный вечер подошёл к концу. Северус проводил девушку до парадного входа, а Лита, глядя на аккуратные дома, ловила себя на мысли, как странно уютно и спокойно здесь, вдали от шума магических улиц, и как непривычно легко ей дышалось.

Дома Литу встретила домовушка, сразу принимая строгое выражение лица:

— Хозяйка Ли нашла мага, который ей понравился?

— Так, Тисли, ни под каким видом! — отрезала Лита. — Никто из парней не должен тебя видеть!

Нянюшка хитро прищурилась:

— Муж хозяйки тоже не должен видеть?

— Нет, мужу показываться уже можно. Но не раньше.

Тисли промолчала, щёлкнув пальцами, приготовила постель и позвала девушку в ванну.

Лита, лёжа в постели и наслаждаясь уютным покоем и мягким светом лампы, размышляла о том, как удивительно легко ей удаётся общаться с Северусом. Ни с кем другим из парней в обоих мирах это не выходило так непринуждённо. Интересно, почему?

В субботу Лита с самого утра чувствовала волнение, словно в груди у неё завелись сотни шустрых мышей. Позаниматься в библиотеке удалось лишь немного: буквы упрямо расплывались перед глазами, а мысли то и дело возвращались к предстоящей встрече. Девушка едва заставила себя закончить задание мастера Шаффика и поспешила домой. Там, не находя себе места, она чуть ли не готова была бегать по стенам от нетерпения, пока Тисли, наблюдавшая за хозяйкой с непроницаемым видом, не решилась спросить:

— Куда же ты так торопишься, хозяйка Ли?

Лита остановилась, прикусив губу, и вздохнула:

— Понимаешь… ты ведь знаешь, что я не отсюда. И теперь мне надо встретиться с родителями той девушки, что раньше жила в этом теле. Как я смогу выдать себя за совершенно другого человека?

Домовушка слегка склонила голову набок, её большие глаза мягко блеснули.

— Тисли всего лишь эльф, но Тисли живёт давно, очень давно. Хозяйка Ли — уже четвёртая моя хозяйка. Тисли знает: дети растут и меняются. Хозяйка должна идти и не бояться. Родители будут гордиться такой дочерью.

Почему-то после этих простых слов Лита ощутила, как тревога постепенно отпускает. Действительно, что она теряет? Эвансы ищут дочь — и они её найдут. Девочка училась, от жениха скрывалась, справлялась, как могла. Единственное, что всё же тяготило, — Лили почти не помнила своих родителей. Значит, Лита и вовсе не имела понятия, как отреагируют на неё супруги Эванс.

Ждать больше не было сил, и девушка решила выйти на встречу раньше, почти за час до назначенного времени. Одежду подобрала Тисли: строгий, но женственный костюм с длинной плотной юбкой в пол. Лита критически оглядела себя в зеркале и невольно улыбнулась — выглядела она достойно, даже элегантно.

Спустившись в холл кампуса, девушка направилась к массивному камину — единственному, через который студенты могли перемещаться за пределы Мунго. Огни в топке переливались изумрудными всполохами, и, сделав глубокий вдох, Лита шагнула в пламя.

Выйдя из камина в лавке с неприметным ассортиментом ширпотреба с Косой аллеи, девушка сразу направилась к двери и, шагнув наружу, замерла в изумлении. Вокруг шумел самый обычный вещевой рынок. Захотелось пройти чуть дальше — к проспекту Габдуллы Тукая, — потому что картина перед глазами была до боли знакомой и родной.

Немного поодаль высился магазин «Халяль», за ним — мясной павильон, ещё дальше — фруктовые и овощные развалы. А прямо вокруг британской лавки с общественным камином тянулись ряды с одеждой. Лита с удовольствием вдохнула привычные запахи базара, и сердце кольнуло острой тоской. Как бы ни обустраивалась жизнь здесь, всё равно это оставалось чужбиной. И только сейчас девушка ясно почувствовала, как сильно хочет домой.

Она позволила себе немного задержаться: побродила меж прилавков, разглядывая то товар из дешёвого ширпотреба, то ингредиенты к зельям. Видно было, что в огромной Евразии к Статуту Секретности относятся куда свободнее, чем в Британии.

Вопреки ожиданиям, в Шеффилде оказалась не просто магическая улочка, а целый торговый квартал. Здесь главную роль играли мигранты: вокруг звучали десятки языков, английский же был редкостью. Лита быстро втянулась в атмосферу — за пастилу она успела поторговаться с турком на татарском, тот отвечал по-турецки, но довольно скоро они нашли общий язык и расстались довольные сделкой.

Когда девушка подошла к выходу, где условилась встретиться со Снейпом, оказалось, что прошло уже больше часа. Северус стоял там как вкопанный — угрюмый и терпеливый. Но прогулка по рынку подействовала на Литу благотворно: тревога почти улетучилась, оставив лёгкое волнение.

— Привет, я уж думал, ты не придёшь, — сказал он, едва завидев её.

— Да нет, просто рынок здесь хороший. Вот, пастилу купила, — она с улыбкой показала пакетик.

— Для справки: Лили не любила такие места. И пастилу, как ты её называешь, никогда бы не купила.

— Ой, ну ты зануда! — Лита фыркнула, но тут же добавила, смягчившись: — Извини, если обидела. Но это нормальный рынок, вон там даже халяльный магазин есть. Теперь буду знать, где мясо брать.

— Вот сколько здесь живу — впервые слышу, что там, оказывается, что-то продают…

— Неудивительно, что ты такой тощий, — усмехнулась Лита. — Ничего не ешь и по нормальным магазинам не ходишь.

— Лита, а ты что, жила на Востоке?

— Можно и так сказать. Евразия — большой континент. Я жила в самой большой стране.

— Понятно, — сухо отозвался Северус. Что именно ему стало «понятно», он уточнять не стал. Вместо этого просто предложил: — Аппарируем вместе?

Вышли из пермещения ребята на аккуратной улочке с небольшими отдельно стоящими коттеджами. Снейп взял Литу за руку и уверенно повёл вперёд. Узкая улица утопала в зелени: ровные изумрудные лужайки, аккуратные подъездные дорожки к гаражам, клумбы, где, несмотря на начало осени, ещё цвели яркие цветы. Воздух здесь пах свежескошенной травой и дымком из каминов.

Лита окинула улицу взглядом и смутно вспомнила, что именно здесь жила Лили Эванс — вроде бы через дом отсюда. Но вдруг она остановилась как вкопанная. Северус тут же обернулся и с лёгким удивлением посмотрел на неё.

— Что случилось?

— Ты чувствуешь? Чары. Весь тот дом ими опутан, — Лита кивнула на коттедж, к которому они шли.

Подойдя ближе, девушка вынула палочку и направила на дом проявляющее заклинание. В магическом зрении чары на стенах вспыхнули и засветились, словно рождественская ель.

— Ну класс! — процедила Лита. — Теперь распутывать всю эту мутотень!

Она принялась быстро снимать чужую вязь чар, палочка в её руках мелькала, будто танцевала. Снейп, недолго раздумывая, достал свою палочку и подключился к делу. Минут через десять упорной совместной работы сияние спало, и дом стал выглядеть совершенно обычным.

Они поднялись на крыльцо. Северус взял тяжёлый бронзовый молоток в виде головы льва и решительно постучал в массивную дверь.

Дверь открыл высокий мужчина с зелёными глазами и светло-рыжими волосами. Увидев на крыльце молодых людей, он удивлённо распахнул глаза.

— Ты всё-таки нашёл её, Северус!

— И это было непросто, сэр, — сухо отозвался Снейп. — Мы можем войти? Нам предстоит долгий разговор.

Лита не могла выдавить из себя ни слова. Оставалось лишь молча следить за происходящим, понимая, что долго отмалчиваться всё равно не удастся, но оттягивала этот момент изо всех сил. Мужчина посторонился и распахнул дверь шире, приглашая их внутрь.

— Роуз! У нас гости!

Холл оказался просторнее, чем в доме Снейпа, но всё равно тесноват для внезапных встреч. Поэтому мистер Эванс сразу провёл их в гостиную. Лита даже не успела толком оглядеться, как на неё налетела стройная блондинка средних лет — объятия, поцелуи, звонкий щебет. У девушки пошла кругом голова, а уши заложило от потока слов.

— Лили, доченька! Как же это? Что случилось? Почему ты нам ничего не сказала?

Лита лишь с усилием удержалась, чтобы не закатить глаза. Она прекрасно понимала, почему настоящая Лили ничего не рассказывала родителям: зачем их тревожить? Помочь они всё равно не могли, а переживаниями делу не поможешь.

На лестнице замерла ещё одна высокая блондинка — должно быть, Петунья. Лита с интересом рассматривала девушку, и вдруг пришла мысль: не из зависти ли младшая сестра когда-то третировала старшую? Внешность у Петуньи была на удивление хороша: правильные черты лица, длинная шея, стройная фигура. Но одно бросилось в глаза — она совсем не походила на отца. Скорее на мать. Хотя так почти не бывает: обычно в облике ребёнка проступают черты обоих родителей. Разве что мистер Эванс и впрямь ей не отец… А что? Обычное дело: красивая женщина выходит замуж повторно, а новый муж принимает ребёнка от первого брака. Это многое бы объясняло.

Пока «блудная дочь» терпела объятия родни, миссис Эванс уже успела скомандовать домочадцам накрывать на стол, смерила Снейпа недовольным взглядом, сморщив нос, и одновременно расспрашивала младшую дочь о её делах.

Когда семья собралась в гостиной, Лита, собравшись с духом, выдала сокращённую версию своих похождений. Рассказала правду о своём обучении в Академии у мастера-целителя, но многое намеренно обошла стороной. Зато внимательно отметила разную реакцию слушателей. Отец, гордо расправив плечи, сиял и даже поглядывал на жену с видом человека, который готов сказать: «Вот видишь, у меня дочь — не промах!» Мать же смотрела с нарастающим недоумением — особенно после того, как до неё дошло, что дочь отказалась от брака с ранее выбранным женихом. Петунья источала холодное недоверие и скепсис, глядя на сестру так, будто готова была ткнуть её в первую же не состыковку. И, похоже, что-то заподозрила: слишком уж изучающим был её взгляд. Она ненадолго вышла, а вернувшись, сухо объявила, что стол готов, и пригласила всех в столовую.

За едой, к счастью, воцарилась тишина. «Слава Аллаху, — подумала Лита, — можно хоть немного перевести дух». Она бы с радостью сбежала отсюда подальше, но чувствовала невидимую тяжесть, что держала её на месте. Так же, как она сама когда-то навесила гейс на Лили, кто-то, похоже, наложил обязательства и на неё. В чём именно они заключались, Лита не знала, но нутром ощущала: она обязана позаботиться об Эвансах.

Девушка тяжело вздохнула. Под столом Северус сжал её руку — молчаливый жест поддержки, который помогал держаться. Кажется, это заметила миссис Эванс. Её взгляд вспыхнул, и женщина буквально взвилась:

— Так за кого ты собираешься выходить замуж? — с ледяной улыбкой спросила миссис Эванс, при этом нервно косясь на Снейпа.

Тот, как и все нормальные парни, спокойно ел, не обращая ни малейшего внимания на женский трёп, и даже, кажется, брал пример с мистера Эванса, который невозмутимо наслаждался ужином. А вот Лита от такого наглого вмешательства в свою личную жизнь чуть не подавилась.

— Я пока замуж не собираюсь, — твёрдо сказала она, вытирая губы салфеткой. — Я учусь и хочу стать мастером-целителем, как мой наставник мистер Шаффик. В качестве жениха мне Поттера хватило по самые гланды.

После этих слов миссис Эванс пошла пятнами от возмущения, мистер Эванс едва заметно улыбнулся, а Северус не удержался и тихо хмыкнул. Ну, хоть кто-то наслаждался ситуацией.

Лита же нутром чуяла: маман вот-вот начнёт тяжёлый разговор с промывкой мозгов о «хороших женихах» и о том, как правильно устраивать жизнь. И она прекрасно знала — сдержаться не получится. В прошлом мире, где Лита уже давно была успешной студенткой и будущим врачом, с ней в подобном тоне не разговаривали лет с пяти. Максимум — в детском саду.

И точно — стоило Северусу вежливо отговориться и выйти «покурить», как миссис Эванс перешла в наступление. В её голосе зазвучали нравоучительные ноты, привычные и вязкие, словно сироп: «женщина обязана… семья — это главное… приличный брак…».

Лита даже не слушала весь этот бред. Она слишком хорошо знала подобные лекции. Спасибо опыту сокурсниц в прежнем мире. Там тоже хватало симпатичных девиц, которых злые языки называли «инста-тёлками». Те рвались «устроить жизнь» через удачный брак с каким-нибудь «папиком». И ведь получалось! Мужья действительно оплачивали обучение таких «жён»… правда, ровно до диплома колледжа.

А потом всё складывалось одинаково. Девицу запирали в особняке, чаще загородном, за трёхметровым забором и с охраной. Город? Только с водителем-надзирателем. Встречи с родителями — по расписанию. Подруг? «Тебе это не надо, дорогая». Потом беременность, ребёнок… и ещё парочка детей мужа от первого брака. Вот тебе «счастье»: каменная стена, детский сад, и пополняй его состав почаще. А из развлечений — болтовня по телефону, бесконечные посиделки в интернете да четыре поездки на курорт в год вместе со всем выводком.

И ведь всегда находились добрые родственники или подружки, которые восхищённо говорили: «Вот это удача, вот это счастье!»

Лита видела подобное «счастье» в гробу.

О чём немедленно и заявила маман, глядя ей прямо в глаза.

Визг миссис Эванс взвился на новую ступень — тонкий, почти ультразвуковой. В гостиной дрогнули стёкла, а Петунья едва не расплескала сок. Лита же с ледяным спокойствием вытащила из сумочки пачку сигарет, демонстративно встряхнула, словно проверяя наличие, и ровным голосом сказала:

— Выйду покурю.

И, не дожидаясь истеричного ответа, быстренько шмыгнула за дверь. Последнее, что она увидела краем глаза, — это как миссис Эванс судорожно хватается ртом за воздух, будто в нём внезапно кончился кислород.

Снейп отыскался в так называемом «саду» — так местные называли крошечную лужайку с коротко подстриженной травой, редкими декоративными кустиками и скромными клумбами цветов. Он сидел на деревянной скамейке, мрачно сутулясь, и курил.

Лита подошла, опустилась рядом и прикурила сигарету от кончика палочки.

— Я же говорила: не надо было сюда ходить, — она глубоко затянулась и выпустила дым в сторону забора.

— Мистер Эванс тебе рад, — глухо отозвался Северус. — Ему нравится, что у тебя всё в порядке.

— А миссис Эванс желает, чтобы всё было плохо, — фыркнула Лита. — Хочет подсунуть в женихи очередного богатого пидора.

— А почему сразу пидора? — приподнял бровь Снейп.

— Да потому что у вас на острове почти все аристократы и богачи такие. Вон хоть Дамблдора возьми — как по молодости мутил с Гриндевальдом.

Сигарета выпала у Северуса изо рта. Он тут же щёлкнул пальцами, стряхивая пепел с брюк, и уставился на подругу.

— Ты серьёзно?

— Так говорят. Батильду Бэгшот знаешь?

Старушка Батильда регулярно таскалась в Мунго. И не в приёмное отделение, а прямо в элитную клинику: обследования, рецепты на дорогущие зелья… И там она болтала со всеми, кого поймает, показывала фотки — юный Альбус и его «милый красавчик» Геллерт.

У Снейпа глаза сделались круглее, чем у совы, будто он впервые в жизни услышал, что учителя тоже люди и у них есть личная жизнь, даже такая экзотическая.

И именно в этот момент раздался холодный голос:

— И кто же ты такая?

Лита вздрогнула. На дорожке к скамейке стояла Петунья Эванс, бледная, с прищуром и подбородком, упрямо выставленным вперёд.

— Ну, началось, — закатил глаза Снейп.

Лита только пожала плечами и, словно между делом, подняла палочку. В Петунью полетел мягкий диагностический импульс. Ответ подтвердил версию, о которой спорили многие фанаты Поттерианы: старшая мисс Эванс — сквиб. А раз так — значит, может давать клятвы. Стандартной о неразглашении хватит.

— Ты можешь поклясться, — спокойно сказала Лита, будто констатируя факт.

Северус уважительно глянул на неё и коротко кивнул.

Петунья прищурилась, но, изучив лица обоих и, видимо, почувствовав серьёзность, согласилась. Слова формулы произнёс Снейп, Петунья повторила за ним — и клятва вступила в силу.

Вся троица уселась на скамейке, не забыв повесить защиту от подслушивания. Пришлось Лите выложить историю с самого начала без купюр и недавних умалчиваний.

Петунья слушала так, словно боялась упустить хоть слово. А потом — неожиданно расхохоталась. И Северус — тоже, не выдержал именно на месте с гейсом, наложенным Литой на Лили.

— И что вам так смешно? И тебе, и ему? — Лита обиженно прищурилась.

— Да потому что моя сестрица и правда не собиралась ни учиться, ни работать! — сквозь смех выдавила Петунья. — Она, как ты сказала?.. Тёлка! Вот именно!

— А ты чего ржёшь? — возмутилась Лита, повернувшись к парню.

Северус едва отдышался и, хрипловато хмыкнув, бросил:

— Ты это вслух миссис Эванс сказала? Старик Эванс будет в восторге!

Лита криво усмехнулась. Всё-таки она всегда считала, что у пары Петунья—Северус есть неплохой потенциал. Жаль только, что Роулинг этого так и не заметила.

— Ты уж извини, Петунья, — Лита скрестила руки на груди, — но я считаю абсолютно недопустимым показывать на дверь парню, который нашёл твою сестру, только потому, что он живёт в цветном районе.

Она и не пыталась скрыть раздражение. В её глазах именно миссис Эванс была виновата в том, что Лили избаловали и задали ей курс на «удачное замужество». А ведь неизвестно, куда сами Эвансы в каноне делись — в фильмах их вообще словно стёрли. И всё же кое-что тревожило Литу сильнее. Старые, но явно профессионально поставленные сигналки на доме. Слишком уж профессионально.

— Так это не она просила, — пожала плечами Петунья, — а папа. И сам он до этого точно не додумался.

— Вот отсюда, пожалуйста, поподробнее, — Лита мгновенно подобралась, будто хищник, почуявший добычу.

— Приходил этот ваш хмырь бородатый, — спокойно продолжила Петунья. — Я-то спрятаться успела, но в окошко видела: он что-то делал с мамой и папой. Смотрел в глаза, бормотал, палочкой своей махал. После этого папа вдруг и пошёл к Снейпу. Хотя до того и думать про него забыл.

— Погано, — протянула Лита, нахмурившись. Прикидывала, как Петунья смогла разглядеть, что творится внутри дома с высоким цоколем. По всему выходило, что старшая мисс Эванс залезла на дерево. Хитрая, наблюдательная… «Чем дальше, тем больше она мне нравится», — подумала девушка. — И когда это было?

— Да пару месяцев назад, может, чуть меньше, — ответила Петунья и скрестила руки, как будто бросая вызов: ну и что теперь скажешь?

— Не нравится мне всё это, — мрачно сказал Снейп, оглядывая дом. — Здесь нужна защита.

— Я сделаю, — Лита прищурилась. — Недавно видела в библиотеке подходящую книгу. Но понадобится зелье… чтобы все, кто живёт в этом доме, сдали свою кровь.

— Мерлин, Лита! Это же незаконно! — Северус схватился за голову, как будто от боли.

— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась девушка. — Ты же никому не скажешь. А маглам всё равно никто не поверит.

— Если только, как ты говоришь, бородатый пидор не проверит им память, — скривился Снейп. — А он проверит. Даже свои сигналки не снял. Значит, ждал, что я тебя найду.

— Ладно, — кивнула Лита. — Что предлагаешь?

— Полный ритуал защиты, — отчеканил он. — Личная ученица Шаффика не может его не знать.

— Уговорил, — нехотя согласилась девушка.

— И когда свадьба? — вкрадчиво раздался голос старшей Эванс.

Северус и Лита одновременно обернулись, в недоумении уставившись на Петунью.

— Оу, — усмехнулась та, — голубки ещё об этом не думали. Маман ждет масса неприятных открытий.

— Собираешься заложить? — Лита моментально перешла на деловой тон.

— Скорее помочь, — пожала плечами Петунья. — Сейчас я зайду к родителям и объясню им, что с безопасностью тут швах. Потом зайдёте вы, и они хотя бы вас выслушают.

— Ладно, давай попробуем, — согласилась Лита.

Проследив взглядом, как Петунья скрылась в доме, она нахмурилась:

— Обмен произошёл почти год назад, в сентябре. Тогда же должна была быть свадьба. Почему же Борода приперся только сейчас — в конце июля, начале августа? Есть идеи?

Северус покачал головой: идей у него не было.

— А у меня есть, — губы Литы искривились в горькой усмешке. — В конце июля рожали Алиса Лонгботтом и Марлин МакКинон. Там ошивалась половина KFC во главе с Бородой, особенно Марлин плотно пасли. Догадайся, кто принимал роды?

Снейп напрягся, глаза сузились:

— Вот это действительно погано. И зачем ты во всё это вляпываешься?

— Вляпалась я только один раз — во время обмена, — жёстко ответила Лита. — Всё остальное время я просто стараюсь выжить.

— Ладно, пойдём. — Северус проверил время. — Мы выждали для верности пятнадцать минут.

Когда они подходили к дому, уже издалека доносились ругань и визгливые женские голоса. Лита скривилась, толкнула дверь без стука и шагнула внутрь.

В гостиной кипела отвратительная сцена: разъярённая миссис Эванс размахивала руками, Петунья отвечала на повышенных тонах, мистер Эванс молча наблюдал за ними. Уставшая за день Лита абсолютно не собиралась терпеть этот балаган.

Одним движением она поставила заглушку и, входя, рявкнула так, что стены дрогнули:

— А ну заткнулись все!

Тишина повисла мгновенно, только слышалось тяжёлое дыхание.

— Если хотите жить и не пускать слюни, — отчеканила девушка, сверкая глазами, — все по очереди цедим кровь Северу в пробирки. Как дети, мать вашу за ногу!

— Но, Лили… — робко возразила миссис Эванс, хватаясь за сердце.

— Никаких «Лили»! — отрезала Лита. — Лилит Ноэль Гримм. Кто-то когда-то хотел, чтобы я стала достойным потомком чистокровного рода? Поздравляю, ваше желание исполнилось!

Она смерила родню взглядом и бросила ледяным тоном:

— А теперь — рты закрыли и капаем кровь в пробирки.

Северус молча, с интересом поглядывая на Литу, трансфигурировал из простого блокнотного листа три аккуратные пробирки. Девушка быстро собрала кровь у присутствующих, действуя чётко и без лишних слов. Визит к родителям съел столько сил и терпения, что Лита была зла настолько, что была готова глотать песок и выдувать стекло без особого труда.

Женщины семьи Эванс молча, с обречённым видом, поочерёдно нацедили несколько капель крови в пробирки, которые Северус предусмотрительно подписал. Лита уже думала, что ничего удивительного впереди не будет, но, когда к ней подошёл мистер Эванс, она услышала совсем не то, чего ожидала.

— Знаешь, дочь, — тихо сказал он, и в его голосе прозвучала странная твёрдость, — я не думал, что когда-нибудь скажу это. Но я горжусь тобой.

Лита моргнула.

— Я никогда не заставлял тебя выходить замуж, наоборот — уговаривал учиться, связаться с роднёй на континенте. Жаль, что в тот момент, когда тебе было хуже всего, меня рядом не оказалось… — он вздохнул и на миг прикрыл глаза. — У меня в Австрии живёт сестра. Если ты не против, я свяжусь с ней?

Лита прищурилась.

— А меня там замуж шустро не отдадут? — недоверие в её голосе звучало слишком явственно: она теперь готова была искать матримониальные заговоры против своей персоны буквально в каждом слове.

— Разумеется, нет, — твёрдо покачал головой мистер Эванс. — Гриммы очень отличаются от здешних магов.

— Хорошо, пап, — девушка позволила себе короткую усталую улыбку. — Только давайте по-быстрому проведём ритуал. А то я за эти пару часов так вымоталась, будто отработала смену в приёмном отделении.

Мистер Эванс бросил суровый взгляд на жену, которая уже раскрыла рот для возражений, и дама решила промолчать. Потом кивнул дочери и встал туда, куда она указала.

Катрены и форму ритуала Лита знала наизусть. Само действие не было сложным, но требовало больших затрат магии. Когда всё закончилось, девушка буквально рухнула на диван и с благодарностью приняла предложенный Петуньей перекус. Старшая сестра деловито вынесла поднос с сэндвичами и, пока молодые маги ели, мягко сказала:

— Ты не сердись на маму. Она не специально. Просто она такая… Для неё важно, чтобы дочери были замужем за «хорошей партией».

Лита скептически фыркнула.

— Знаешь, я-то ладно, смогу отбиться. А вот ты смотри в оба. Не то проснёшься в один день и обнаружишь себя замужем за состоятельным боровом лет на двадцать старше.

Петунья звонко рассмеялась:

— Ну, ты скажешь!

А Лита только тяжело вздохнула и с тоской подумала, что в каноне именно так и вышло. Странно, что такая проницательная и саркастичная девушка, как Петунья, в итоге связала свою жизнь с занудным и до отвращения скучным Верноном.

Несмотря на бурные сцены с родителями, Лита распрощалась с семьёй на удивление мирно. Сестра и отец наперебой приглашали её приходить почаще. Мама, правда, даже не спустилась проститься с дочерью, но Лита по этому поводу совсем не переживала. Напротив, она с облегчением подумала, что наконец-то встреча с «семьёй» закончена.

Нет, она была рада познакомиться с мистером Эвансом и Петуньей — с ними было о чём поговорить, в них ощущалась живая искра. Но смутно помнила, что у оригинальной Лили в приоритете всегда были отношения с матерью. У неё самой, дома, было так же: мама занимала центральное место в её жизни. Но насколько же их мамы были разными! Её собственная — образованная, рассудительная, с твёрдыми принципами воспитания; миссис Эванс — избалованная, ограниченная, зацикленная на чужом мнении и «удачном замужестве».

Распрощавшись с Эвансами, Северус и Лита отправились гулять по городу. Сентябрьские сумерки уже опускались на улицы: воздух пах прохладой, над крышами таял тёплый свет заката, а в витринах магазинов и под вывесками кафе одна за другой вспыхивали электрические огни. Шеффилд в этот час выглядел по-своему уютным и оживлённым.

Они свернули в парк, где фонари бросали мягкие золотистые круги на гравийные дорожки, и устроились на скамейке под клёном, который уже начал сбрасывать первые жёлтые листья. Северус достал сигарету, прикурил её щелчком палочки и с привычной неторопливостью выпустил струйку дыма. Лита сделала то же самое — и на мгновение наступила тишина, почти умиротворяющая после всего дневного балагана.

— Хотел тебе сказать… Постарайся больше так не делать. Не показывай свою силу. Многие могут использовать это против тебя.

— Когда это я показывала силу? — Лита скептически прищурилась, делая затяжку.

— Когда сегодня придавила Эвансов магией. А потом — ритуал. Ты вкачала туда прорву магии.

— Ты тоже вкачал, — возразила девушка, — без тебя бы я не справилась.

Северус хмуро усмехнулся, затушив окурок о край скамейки.

— Лита, я был одним из самых сильных студентов на курсе. И к тому же я мужчина. Мой резерв по определению должен быть больше.

— Это ещё почему? — фыркнула она. — Вон Беллатрикс Лестрейндж даст фору любому мужику!

Снейп обречённо вздохнул, словно уже в который раз вел спор с упрямым ребёнком, и откинулся на спинку скамейки.

— Вот именно. И её сила — результат десятилетий направленной селекции и родового алтаря-накопителя. А у тебя и у меня их нет и быть не может. Мы без подготовки провели кровный ритуал защиты… да ещё и после этого колдуем, будто ничего не случилось.

Лита криво усмехнулась:

— Так что сам не распространяйся. Ты в этом плане от меня ничем не отличаешься. Кстати, насчет селекции я как медик бы поспорила.

— Давай дадим взаимную клятву, — неожиданно резко сказал Северус. Его голос стал серьёзным, почти жёстким. — Чтобы даже случайно не проговориться. Есть одна… называется «Полное доверие».

Лита вскинула бровь, всматриваясь в его лицо.

— А ты мне доверяешь? Ты ведь знаешь меня чуть больше недели.

Северус посмотрел на девушку обречённым, но твёрдым взглядом.

— Я менталист и эмпат, — произнёс он спокойно, будто ставя точку в споре. — И да, тебе я доверяю. А ты мне?

Хороший вопрос. Лита замерла, стиснув зубы. Она никому не доверяла. Никогда. Но, если вдуматься… в этом мире она общалась всего с несколькими людьми, и только двое магов знали её настоящую суть: Милдред Фэнвич и Северус. «Тётушке» она доверяла, но всегда держала под контролем, перепроверяла каждое слово и каждый жест. А вот этому угрюмому парню… почему-то верила почти сразу. Хотя знала его всего ничего. «Хороший вопрос», — усмехнулась про себя девушка.

— Знаешь… скорее да, чем нет, — наконец произнесла она. — Но учти: я вообще-то никому не верю.

— Это я уже понял, — Северус усмехнулся уголком губ. — Давай руку.

Он достал из кармана складной нож — старый, с потёртой рукоятью, но остро наточенный. Металл блеснул в сумерках, и без всякой паузы Снейп проткнул подушечку пальца. Лита не дрогнула и повторила его движение.

Они произнесли слова клятвы одновременно, тихо, но с той тяжестью, которую придаёт магия. Воздух вокруг будто задрожал, сделался плотным, как перед грозой. Капли крови, сорвавшиеся с кончиков пальцев, соединились в воздухе и слились в одну, золотым светом разрезав темноту парка. Сияние разгорелось — и исчезло, будто его поглотила сама тьма.

На запястье Литы проступила татуировка: золотая птица с расправленными крыльями. Линии переливались живым светом, словно она вот-вот взмахнёт крыльями. Девушка не сводила глаз с рисунка, поражённая его силой и красотой.

Северус тоже потёр запястье, на секунду задержав ладонь, но ничего не показал. Он даже не прокомментировал разницу, лишь глухо сказал:

— Так, поздно уже. Завтра с утра ты у Роули на диагностике. Тебе пора.

Лита медленно опустила руку, ещё раз скользнув взглядом по золотым очертаниям.

— До завтра, — отозвалась она. — Ты ведь не забыл, что пригласил меня в The Dev?

— Нет, конечно, — кивнул он. — В пять я зайду за тобой.

Она коротко кивнула в ответ. Магия всё ещё звенела в воздухе как тонкий звон колокольчика, когда Лита развернулась и аппарировала в парк перед кампусом, оставив после себя только запах озона и глухой хлопок.

Придя домой, Лита первым делом забралась под душ. Горячая вода сбивала усталость и разгоняла липкие воспоминания о встрече с семьёй. Девушка долго стояла, глядя на запястье: золотая татуировка переливалась, складываясь в изящную фигуру лебедя с раскинутыми крыльями. Красиво — даже завораживающе.

Стоило послать лёгкий ментальный импульс — и кожа становилась чистой, словно рисунка никогда не было. Но стоило расслабиться — и птица вновь всплывала золотым отблеском. В памяти что-то скреблось, намёк на знание, связанное с ритуальными метками на теле. Но вспомнить толком не получалось. «Не опасно — и ладно», — отмахнулась Лита. Завтра подумает. Сейчас же она наскоро перекусила и буквально рухнула в постель, уснув почти мгновенно.

Утро оказалось беспощадным. Девушка проспала — сказалась вчерашняя усталость. Быстро перекусив, она почти бегом добралась до центрального корпуса академии и уже была готова спуститься в диагностическое отделение, как её настиг патронус Фреи.

Из воздуха выпорхнула серебристая птичка — словно трясогузка-переросток. Но голос подруги был далеко не смешным:

— Лита, пожалуйста, помоги! Он умирает! — в отчаянии вскрикнула птичка голосом Фреи. В её тоне сквозила паника, чего за весь почти год знакомства Лита не слышала ни разу.

Холодный ком упал в живот. Девушка ускорила шаги, уже направляясь к ресепшену, чтобы выяснить, где искать целителя Розье, но прямо на выходе из коридора налетела на Каллума Кэрроу.

Не сказав ни слова, он крепко схватил её за руку и потащил вперёд.

— Эй, Калл! — возмутилась Лита, пытаясь идти в ногу. — Меня Фрея ищет, у неё что-то срочное.

— К ней и веду, — коротко бросил Кэрроу, не сбавляя шага. — Все отказались. Шаффик зовёт тебя. Мой босс пока не может стабилизировать состояние, но он не малефик. А кто у нас тут единственный малефик?

— Понятно, — нахмурилась Лита.

Теперь сомнений не оставалось: кого-то из близких Фреи прокляли так сильно, что даже опытные целители не в силах удержать его на грани. И только её, малефика, звали как последнюю надежду.

Коридоры приёмного тянулись холодными белыми кишками, стены пахли зельями и чарами стерилизации. Наконец Кэрроу привёл её к самой дальней двери, за которой явно не было обычной палаты — скорее подсобка, переделанная в срочный изолятор.

Лита даже не успела удивиться. Дверь распахнулась, и на пороге появилась сама мисс Розье. Её обычно безупречный облик был взъерошен: волосы выбились из причёски, в красных заплаканных глазах — напряжение.

— Ты пришла! — коротко бросила Фрея и, не давая опомниться, схватила Литу за локоть, буквально втянув её в помещение.

В небольшой палате места едва хватало для трёх человек. Узкие стены давили, воздух стоял тяжёлый — пахло зельями, гарью и кровью. У стены, на единственной кушетке, неподвижно лежал светловолосый парень. Его кожа казалась почти прозрачной, губы посинели, дыхание прорывалось судорожными рывками.

Сквозь крохотное окошко бывшей подсобки пробивался только тусклый утренний свет. Лита, стиснув зубы, одним движением вызвала несколько шаров «Люмос» — бело-золотые сферы вспыхнули под потолком, разгоняя полумрак. Тени метнулись по стенам, и стало видно, насколько тяжёл пациент.

Не теряя времени, девушка склонилась над ним, пробегая взглядом по ранам и ожогам на коже. Сопутствующие плетения тёмной магии будто извивались в воздухе, цепляясь за тело парня, и уже с первого взгляда было ясно: его прокляли очень умело и очень жестоко.

Мисс Розье, всё это время сжимая руки до побелевших костяшек, говорила торопливо, сбивчиво, едва не всхлипывала:

— Это Эван… Эван Розье. Единственный наследник, единственная надежда рода… Ночью его привезли вместе с отрядом авроров. Они утверждают, что он напал на них в Лютном, когда они выходили на Ноктюрн-аллею. Естественно, командовал Муди. Он и заявил, что Розье — преступник. По протоколу первыми должны были помочь их целители, но вместо этого… — её голос дрогнул. — Эван несколько часов пролежал в коридоре приёмного, без всякой помощи.

Лита нахмурилась.

— А кто дежурил?

— Тонкс, — Розье едва не выплюнула это имя. — Младший целитель. Просто пожал плечами и заявил, что преступников он будет лечить в последнюю очередь.

— Скотина, — выдохнула Лита, сжав кулаки. — Преступник он или нет, решает суд, а не этот мудак.

К шести утра его случайно обнаружил Йоран Роули. И только тогда целитель-диагност отправил патронуса Фрее и Камиллу Шаффику. Вместе им удалось оттащить Эвана от самой грани, стабилизировать дыхание и сбить самый острый приступ боли. Сейчас Шаффик готовил ритуальный зал, чтобы провести полноценное вмешательство.

— А тебе, Лита, поручили попробовать снять сопутствующие плетения.

Мисс Розье резко подняла глаза на девушку, и в этом взгляде впервые читалось не только отчаяние, но и надежда.

Лита глубоко вдохнула. Воздух в палате словно стал гуще, давя на грудь. Она знала: если ошибется сейчас — парень умрёт прямо у неё на глазах.

Лита коротко кивнула и приступила к диагностике. Когда результаты заклинаний сложились в картину, она не выдержала — выматерилась вслух, даже не стесняясь Фреи.

Жизнь медленно ускользала из парня. Целители лишь притормозили процесс, но полностью остановить его так и не смогли. Само проклятие Лита раньше не встречала: узор сложный, многоступенчатый, словно хитроумная головоломка.

«Ну и что это за мерзость? — подумала она. — Чистое макрамé».

В памяти всплыло детство: бабушка по отцу зачем-то записала её в кружок рукоделия. Тогда маленькую Лилю безмерно бесило сидеть и часами возиться с узелками, терпеливо распутывая и завязывая шнурки. Ирония судьбы — навык пригодился именно сейчас.

Она перехватила палочку поудобнее, ухватила проклятое «плетение» за кончик и начала методично, узел за узлом, распутывать. Дело шло мучительно медленно, но всё же шло. Каждый узел поддавался, и тёмная вязь постепенно ослабевала.

Кто-то входил в палату, что-то говорил — Лита даже головы не подняла. Всех посылала коротко и жёстко: «Не мешайте!» Она не собиралась отвлекаться, слишком интересно было довести это до конца.

С каждой минутой напряжение росло: она чувствовала, как проклятие ударит обраткой и должно будет поразить мага, его пославшего. Ну что ж… как говорится, кто ему доктор.

Наконец девушка выпрямилась и глубоко вдохнула. Палата изменилась: на стуле у кушетки тихо дремала Фрея, её ресницы дрожали во сне. Наследник Розье тоже спал, но уже выглядел гораздо лучше — дыхание стало ровным, лицо потеряло смертельную бледность.

Лита перевела взгляд на окно. Солнечный свет потускнел, золотистые тени растянулись по стенам. День клонился к вечеру.

— Это я что… столько часов проклятие распутывала? — пробормотала она, всё ещё не веря, что время так ускользнуло.

В палату почти бесшумно вошёл целитель Шаффик. Лита тут же посторонилась, пропуская наставника к кушетке. Мужчина молча провёл серию быстрых диагностических заклинаний, внимательно следя за их реакцией, и наконец заговорил низким ровным голосом:

— Так, юные леди. Ритуалы снятия проклятия были проведены, до конца его удалить не удалось, но пациент уже перемещён в родовой дом. Там процесс восстановления пойдёт быстрее. — Он сделал паузу, глядя то на Литу, то на Фрею. — Вы, мисс Розье, ничего не видели и не слышали. А вы, мисс Гримм, сегодня весь день работали в диагностическом отделении. Документы уже подготовлены.

Он чуть прищурился и добавил, отчеканивая слова:

— И последнее. Род Розье теперь имеет долг жизни перед мисс Гримм. Вам всё понятно?

— Да, сэр, — ответили девушки в унисон, синхронно кивнув.

В этот момент в палате раздался совершенно неуместный звук: у Литы громко и требовательно заурчал живот. Она поморщилась. Весь её сегодняшний рацион ограничился утренним кофе с булочкой — и то впопыхах.

Шаффик едва заметно усмехнулся уголком губ:

— Идите домой, леди. Отдыхайте. И, мисс Розье, — он перевёл взгляд на Фрею, — за вашим братом уже пришли тётя и дядя. Так что и вы свободны.

Лита молча взяла подругу за руку и почти силой вытянула её из палаты. Они пошли в сторону служебного выхода — благо жить в кампусе удобно: можно переодеться дома и хоть немного прийти в себя.

Вернувшись, девушки поочерёдно приняли душ и наконец позволили себе расслабиться за неспешным ужином. Запах горячей еды и тихий уют их общей комнаты потихоньку вытеснял напряжение прошедшего дня.

Но стоило им начать чувствовать себя людьми, как в дверь раздался резкий, требовательный стук.

Лита нахмурилась. Сердце неприятно кольнуло.

Север? Нет, слишком рано. Всего четыре часа. Тогда кто это?

Она отложила вилку, встала и шагнула к двери, напряжённо прислушиваясь.

Девушка распахнула дверь и столкнулась взглядом с Северусом. Он выглядел непривычно взволнованным, словно пришёл раньше времени не без причины.

— Ты чего так рано? — удивлённо спросила Лита.

— Пустишь? — коротко бросил он.

Лита чуть отступила в сторону, освобождая проход.

— Проходи, мы как раз ужинаем.

Снейп шагнул в прихожую и, пройдя в кухню-столовую, резко замер на пороге. Его взгляд наткнулся на Фрею.

— Мисс Розье, — произнёс он сухо, почти официально. Голос звучал нарочито чопорно и никак не вязался с тем, как он был одет.

На Снейпе была чёрная кожаная куртка, под ней — футболка с белым логотипом Bauhaus, привычные узкие джинсы и тяжёлые ботинки на толстой подошве. Он выглядел так, будто собирался прямиком на концерт в полутёмный рок-клуб, а не в гости к подруге.

— Ну, думаю, представлять вас друг другу не нужно, — неловко заметила Лита, стараясь сгладить нарастающее напряжение.

Фрея переводила взгляд с Северуса на Литу и обратно. В её глазах мелькнуло сначала недоумение, потом — узнавание. И, наконец, медленно оформившееся понимание.

До Литы же в этот момент дошло нечто куда более неприятное.

Если они по отдельности — это одно. Но Снейп рядом с рыжей девушкой, отдалённо похожей на его бывшую школьную подругу? Это уже чистое палево.

Слишком рискованное совпадение. Ведь как знали почти все, Северус никогда не дружил ни с кем из девушек — кроме Лили Эванс.

И теперь показываться вместе с ним перед теми, кто был хоть немного в курсе… могло вызвать куда больше вопросов, чем Лита была готова услышать.

— Мисс Розье, — Северус поднял голову, и его голос прозвучал неожиданно холодно и чётко. — Я вынужден требовать от вас клятву о неразглашении информации о моей подруге.

Кажется, парень тоже прекрасно понял, насколько скользкая ситуация сложилась.

Фрея выпрямилась, и в её глазах мелькнул вызов:

— Во-первых, я уже давала Лите такую клятву. А во-вторых, род Розье имеет перед ней долг жизни. Так что твои подозрения лишние. — Она прищурилась, разглядывая Литу. — Ты и правда Лили Эванс? Я её помню. Но вы… совсем разные.

Лита и Северус переглянулись. Слова застряли у обоих в горле. Ну а что здесь скажешь?

— Понимаю… — после короткой паузы пробормотала Фрея, пытаясь сама сложить картину. — Ты прошла какое-то посвящение. Оно тебя изменило, так?

«Люди умеют придумывать себе правдоподобные объяснения, — подумала про себя Лита. — И Розье не исключение».

— Мой отец… запечатанный, — не удержавшись, подлила масла в огонь девушка. — Ему пришлось уехать из Германии после… известных событий.

Фрея кивнула, словно сложила всё в удобный для себя пазл.

— Понятно. — Она снова прищурилась, но уже с усмешкой. — Так это правда, что ты отказалась выйти замуж за Поттера?

— Я что, похожа на зоофила? — прошипела Лита.

Секунда тишины — и вся компания разразилась смехом. Лёд в комнате наконец треснул, напряжение рассеялось, уступив место лёгкой, почти дружеской атмосфере.

— Почему всем так хочется выдать меня замуж за этот передвижной зоопарк? — фыркнула Лита, отдышавшись после смеха.

— Какой ещё зоопарк? — не поняла Фрея, нахмурив брови.

— Самый обыкновенный, — лениво протянула девушка. — Все мародёры — анимаги. Поттер — олень, Блэк — собака, Петтигрю — крыса. Ну а Люпин… здесь даже напрягаться не надо — он просто оборотень.

Фрея вытаращила глаза так, что они грозили вывалиться из орбит:

— Так вот почему Слагхорн запирал нашу гостиную после захода солнца в полнолуния!

Лита перевела взгляд на Северуса, чуть прищурилась и, словно мимоходом, спросила:

— А он начал это делать не после того, как Блэк спровоцировал тебя на один… хм… крайне неразумный поступок?

Снейп тяжело вздохнул. В тени его лицо показалось ещё резче, чем обычно, а в глазах мелькнула усталость, чуждая его привычной колючей холодности.

— Именно тогда. Я был молодой и глупый. Наивно полагал, что если открою директору глаза, то Люпина выгонят. — На его губах скривилась горькая усмешка. — Как будто Дамблдор мог этого не знать!

— Ясно, — кивнула Лита, задумчиво поигрывая вилкой. — А что же случилось такого, зачем ты прибежал к нам на час раньше?

— Орден Феникса начал действовать, — мрачно произнёс Северус. — Они напали на Эвана Розье прямо на Ноктюрн-аллее. Он возвращался после работы в адвокатской конторе: вчера они выиграли процесс в Международном уголовном суде и решили отметить это в ресторанчике на углу Ноктюрн и Лютного. Эван только вышел — и на него обрушились. Как он сейчас?

— Уже лучше, — тихо ответила Фрея. — Лита весь день распутывала на нём проклятия. Потому и говорю: род Розье признаёт долг жизни. Эван будет жить. Когда мы уходили, тётя и дядя забирали его домой портключом.

Северус прикрыл глаза и шумно выдохнул, будто сбросил с плеч тяжесть. Затем, собравшись, объяснил свою реакцию:

— Через несколько дней Визенгамот будет пересматривать состав. Если бы Эван погиб, их семья полностью вышла бы из Совета, как почти вымороченная. — Его голос дрогнул, но тут же стал холодным и чётким. — Но даже это не главное. На повестке — законы об ужесточении контроля за применением тёмной магии. И именно Эван должен был юридически грамотно сформулировать само понятие. Если его не станет, закон протолкнут без экспертизы, с размытыми формулировками. Первые, кто пострадает, — зельевары. И вы, Святой Мунго, тоже.

Лита нахмурилась. Она слишком ясно представила, как Муди будет «контролировать тёмную магию», и это был тот случай, когда и смех, и грех, и ничего смешного. В груди кольнуло тревожное предчувствие.

Но что-то в голосе Снейпа подсказало ей: он всё же не договаривает.

Пока Лита раздумывала над словами Снейпа, он успел по-быстрому съесть пирог с мясом и уже выглядел готовым к выходу.

— А может, возьмёте меня с собой? — спросила Фрея, глядя на них своими честными голубыми глазами. В её голосе звучала надежда, но и лёгкая неуверенность.

— Э-э… — Лита переглянулась с Северусом и неловко почесала висок. — Послушай, мы идём в такое место, что тебе может и не понравиться. Вот сейчас я переоденусь, а ты сама скажешь — сможешь ли пойти с нами в подобном прикиде.

С этими словами Лита скрылась в своей спальне. На стуле уже лежал приготовленный Тисли комплект: тёмные джинсы и чёрная футболка с логотипом Iron Maiden. Она бы предпочла что-то более готичное, но выбор был невелик: из женских размеров оставались только футболки Sex Pistols, Slade и всё те же Iron Maiden. После недолгих раздумий она остановилась на последних двух — «пистолеты» показались слишком вызывающими.

Обувь оказалась отдельной головной болью. Любимые Grinders ещё не существовали: фирма появится лишь в восьмидесятых и прославится в девяностых. Зато в Лондоне нашлись достойные Dr. Martens — не слишком тяжёлые, но достаточно брутальные, чтобы выдержать давку фан-зоны и защитить пальцы от чужих каблуков.

С футболками и вовсе пришлось смириться: ни Metallica, которая появится только в следующем году, ни уж тем более её любимых групп из будущего пока не существовало. Рок-движение лишь набирало силу, готы только-только отделялись от панков, ещё не оформившись в самостоятельную субкультуру. Тило Вульф из Lacrimosa в этот момент и вовсе ходил пешком под стол, а о многих культовых лидерах грядущих групп никто ещё даже не слышал.

Лита взглянула на себя в зеркало: строгие линии джинсов, тяжёлые ботинки и футболка с белым принтом на чёрном фоне. Вроде бы всё вполне вписывалось в атмосферу The Dev.

Собравшись, Лита вышла в столовую показаться друзьям и поймала на себе два внимательных взгляда — изучающий Северуса и откровенно восторженный Фреи.

— Оу, мистер Снейп, — с лёгкой улыбкой протянула Розье, — обещаю вам с подругой не мешать, но очень прошу взять меня с собой. Я вполне могу одеться в таком стиле, — она обвела рукой наряд Литы. — И, честно, мне нужно отвлечься после всего, что произошло сегодня.

Северус вопросительно посмотрел на Литу. Та коротко кивнула, обещая потом объяснить, что именно имела в виду Фрея.

— Хорошо, мисс Розье, — произнёс он с лёгким вдохом. — Наше мероприятие в шесть. Выйти мы хотели в полшестого, чтобы прийти немного раньше и занять места.

Фрея, довольная полученным разрешением, упорхнула к себе переодеваться. Северус же обернулся к Лите, и та поняла: без объяснений не обойтись. Пришлось пересказать всё, что случилось в Мунго, от поступления Эвана и до прикрытия Шаффиком её способа лечения.

Самый конец её рассказа застала вернувшаяся Фрея. Она вошла в комнату в похожем джинсовом костюме и тёмной футболке, явно вдохновившись нарядом подруги.

— Это, кстати, не всё, — с порога вставила она. — Мы прятали Эвана в подсобке. Муди рвался арестовать его и запереть в камере.

— Он бы просто не дожил до камеры, — мрачно заметила Лита. — Когда я утром пришла, он уже был на грани.

— Потому Сметвик и спрятал его, — подхватила Фрея, — и целый день ругался с начальством. Ты же видела, что с нами возился именно твой Шаффик?

— Будто у меня было время по сторонам смотреть, — буркнула мисс Гримм, вспоминая бесконечные узлы проклятия.

Так, болтая вполголоса, молодые люди вышли из дома и направились к ближайшей аппарционной площадке.

— Куда, кстати, аппарируем? — спросила Фрея, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо, но в глазах плескалось любопытство.

— 33 Kentish Town Road, Camden, London, — отчётливо произнёс Северус и протянул руки. Девушки вложили ладони в его — и через мгновение их втянуло в тугую воронку тройной аппарции.

Они вышли из перемещения в тесном закутке рядом с внутренним двориком трёхэтажного дома. За углом шумела обычная улица, слышались гудки машин и голоса прохожих. Ребята свернули за угол — и перед Литой открылся вид на легендарный клуб. ⁽¹⁾

Сердце у девушки забилось быстрее: она знала, где находится. Ещё не было её любимых групп, до её рождения оставалось два десятилетия, но сама мысль оказаться здесь, у истоков, щекотала душу и заставляла трепетать.

Снаружи бар выглядел неказисто — тёмный кирпичный фасад с облупившейся краской, узкие мутные окна, из которых просачивался тёплый свет. Над входом висела чёрная вывеска с полустёртой надписью The Devonshire Arms, или проще — The Dev. Дверь постоянно хлопала: кто-то выходил покурить, кто-то возвращался с кружкой эля. В воздухе витала привычная для Лондона смесь: табачный дым, запах дешёвого алкоголя и сырая осень.

У входа толпилась публика — кожанки, длинные плащи, джинсы в дырах, густо подведённые глаза. Кто-то сидел прямо на тротуаре, обняв бутылку, кто-то спорил во всё горло о новой пластинке Siouxsie and the Banshees.

Внутри клуб встретил полумраком. Чёрные стены были увешаны афишами грядущих концертов и пожелтевшими плакатами — Bauhaus, Joy Division, Killing Joke. За стойкой бармен с ирокезом лениво протирал стаканы, на полках теснились бутылки, подсвеченные тусклыми жёлтыми лампами. В воздухе висел тяжёлый запах пролитого эля и дешёвых сигарет. Из колонок гремела музыка — жёсткая, постпанковская, бьющая прямо в грудь.

Толпа внутри была разношёрстной. Девушки с яркоокрашенными волосами и кричащим макияжем, парни в чёрных кожанках и длинных пальто, у кого-то в ушах поблёскивали булавки, кто-то щеголял рваными свитерами. Люди смеялись, спорили, уже танцевали, хотя концерт ещё не начался. Бар буквально дышал напряжением и ожиданием — все знали, что вечер будет особенным.

Северус, едва переступив порог, сразу двинулся в сторону, которую знал только он сам, потянув девушек за собой. В глубине зала кучковалась шумная компания — вызывающе одетые юноши и девушки. Лита сразу заметила парня с кислотно-зелёным ирокезом в драных джинсах и высоких сапогах. Рядом стоял высокий гот в длинном кожаном плаще, с огромным крестом на груди и пальцами, усыпанными кольцами. Только подойдя ближе, Лита почувствовала знакомое дрожание магии — вокруг действовали маглоотталкивающие чары.

Компания оживилась при их появлении. Парень с ирокезом щёлкнул пальцами — грохот музыки будто на миг стих, и он с театральным поклоном произнёс:

— Леди, Север! Мы безмерно рады вашему присутствию. Позвольте представиться: Бартемиус Крауч, единственный и неповторимый. — Он толкнул локтем высокого гота. — Наш учёный и поэт — Август Руквуд. А вот этот обаятельный молодой человек, — широким жестом он указал на ухмыляющегося парня в джинсах и с наколками на руках, — Рабастан Лестрейндж.

Представления продолжались. Среди девушек в рваных джинсах и тяжёлом макияже звучали знакомые фамилии — те, что Лита прежде видела только в фильмах и книгах. Её кольнуло странное чувство: всё происходящее казалось нереальным. Это было похоже на фанфик внутри фанфика: живые люди, молодёжь, которая сейчас просто тусовалась в клубе с маглами. Но как эти же люди потом отправлялись в «рейды» и становились символом ужаса? Или это фанон? Или The Dev — на самом деле тайное место встреч Пожирателей смерти?

Лита запуталась в собственных мыслях, но их прервал женский голос. К ним подошла девушка в драных джинсах, с нарочито кричащим макияжем. Она заговорила с Фреей, и та тут же представила Литу — как свою коллегу и личную ученицу Шаффика. Вся компания моментально подобралась и заинтересовано уставилась на девушку, взгляды парней стали внимательными, а Снейп заметно помрачнел.

— Алексис Керроу, — дружелюбно представилась девушка, поправив выбившуюся фиолетовую прядь. — На самом деле — Алекто, но мне не нравится, когда так называют. Так что Алексис, и точка.

Вдруг свет в зале резко погас, и под гул голосов, стук каблуков и шум открывающихся банок пива на сцену выскользнули виновники вечера — Bauhaus. Барти ловко снял заглушающее заклинание, и пространство прорезал первый аккорд — хриплый, мрачный, как удар по нервам. Толпа взорвалась восторженным рёвом.

Лита ощутила, как вибрация баса прошла сквозь пол и отозвалась в груди. Сцена затопилась клубящимся дымом, огни выхватывали то резкие силуэты музыкантов, то вспышки лиц в зале. Атмосфера сгущалась, будто воздух сам стал тяжёлым, пропитанным звуком.

И в этот момент к ней пробрался Северус. Ловко, без лишних слов он оказался у неё за спиной. Его ладони легли на её талию — спокойно, уверенно, так, будто это было само собой разумеющееся. От прикосновения по коже пробежал ток, заглушив даже грохот музыки.

Лита чуть напряглась, но не отстранилась. Северус наклонился ближе, его дыхание коснулось её шеи и затерялось в шуме толпы, в гулкой ритмике барабанов. Постепенно девушку захватили музыка и происходящее на сцене настолько, что мир вокруг перестал существовать. Краем глаза она заметила Фрею рядом с другом Барти — высоким парнем, говорившим с каким-то странным акцентом. Северус всё так же стоял за её спиной, крепко обнимая, и, похоже, отгонял от неё слишком настойчивых парней. Лита не возражала.

Не то чтобы Лита считала себя поклонницей Bauhaus, но сама атмосфера концерта захватила её с головой. Она всегда любила рок-клубы — шумные, дымные, полные живой энергии, — только вот времени на такие вылазки хронически не хватало. А уж увидеть мировые легенды было и вовсе из области фантастики: в Россию они попросту не ездили.

Вечер пролетел быстрее, чем хотелось. Казалось, концерт только-только начался — и вот уже финальные аккорды, свет гаснет, публика начинает расходиться, оставляя за собой запах табака, пролитого эля и гулкие отголоски баса в ушах.

Хорошо ещё, что Фрея успела познакомиться с одним из однокурсников Барти Крауча. Сам Барти оказался неожиданно интересным — больше похожим на заядлого фаната маггловской музыки, чем на адепта Тёмного Лорда. Лита даже усмехнулась про себя: он куда сильнее увлекался Сидом Вишесом, чем какими-то там идеями Волдеморта. А метки на его руке не было — это бросалось в глаза особенно ярко, учитывая его футболку с коротким рукавом.

Оказалось, что младший Крауч учился в Академии магии при Карловом университете в Праге. Парень говорил на двенадцати языках, легко подхватывал любую тему — от древних рун до панк-сцены — и с видимым интересом расспрашивал Литу о её намёках на искусство малефиков.

После концерта он подошёл к ним вместе с Северусом. Барти выглядел немного смущённым, но собрался с духом и спросил, не сможет ли Лита взглянуть на его мать. Миссис Крауч уже несколько лет серьёзно болела.

Девушка не возражала. Тем более что мастер Шаффик недавно выделил ей отдельный кабинет в диагностическом отделении — туда она и пригласила миссис Крауч на следующий день.

Северус проводил её до двери кампуса и всё никак не уходил, пока она, чуть растерянно усмехнувшись, не согласилась: «Хорошо, завтра после работы — прогулка по Лондону». Он удовлетворённо кивнул и только тогда развернулся.

Когда за ним закрылась дверь, Лита прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. Ей было двадцать шесть, учитывая год в этом мире, и она всегда считала себя слишком трезвой, слишком занятой, чтобы позволить себе вот такие глупости. А теперь — сердце колотится, в голове сумятица, и она впервые за долгое время ждёт завтрашнего дня.

Она невольно усмехнулась — от самой себя не ожидала.

Похоже, у неё появился… парень.

1) https://www.tripadvisor.ru/Attraction_Review-g186338-d5917003-Reviews-The_Devonshire_Arms-London_England.html

Вернуться к тексту