Без права на побег (гет)

Девичник — это особый ритуал, магический или маггловский, во время которого даже самые благовоспитанные девушки чувствуют себя вправе напиться до икоты и устроить приключения, о которых утром жалеют с тяжёлой головой и трясущимися руками.

Так и случилось в сентябре тысяча девятьсот семьдесят девятого года, когда мисс Лили Эванс — практичная, умная и чертовски привлекательная ведьма с медно-рыжими волосами и изумрудными глазами — собрала своих подруг на девичник, посвящённый прощанию с вольной жизнью.

Лили, обладавшая упрямым характером, острым умом и склонностью к системному мышлению, всегда знала, чего хочет. И в какой-то момент — к ужасу части преподавателей и ликованию всей школы — она захомутала Джеймса Поттера.

Да-да, того самого Поттера: наследника знатного рода, богача, любимчика квиддичных трибун и самодовольного сердцееда с непослушными чёрными волосами и вечно насмешливой ухмылкой. Самого популярного парня Хогвартса, которого за глаза называли «принцем Мародёров».

А если ты всё-таки ухитрилась приручить такого — ну разве это не повод отпраздновать?

Какой же это успех, если тебе никто не завидует?

Конечно же, на такое событие Лили не могла не пригласить лучших подруг.

Мэри МакДональд — острая на язык, с безупречным вкусом и хронической тягой к скандалам.

Марлин МакКинон — смелая, громкая, чуть сорвиголова, с растрёпанными волосами и неугомонным смехом.

Алиса Прюэтт (будущая Лонгботтом) — рассудительная, спокойная, но с весьма ехидным чувством юмора.

Доротея и Гестия Джонс — сестры, вечно спорящие между собой, но непременно появляющиеся на всех праздниках с одинаковыми сумочками и разными взглядами на жизнь.

И, наконец, Эммелина Вэнс — загадочная, в чёрном, с бокалом вина и полузакрытыми веками, будто присутствовала только телом.

Сама Лили на тот момент снимала небольшую квартиру с отдельным входом в магическом квартале Лондона — уютное светлое гнёздышко на чердаке, где всегда пахло ромашкой, чернилами и яблочным пирогом.

Девичник она решила устроить в кафе «Белый Единорог» — небольшом, но элегантном заведении с льняными скатертями, мерцающими лампами и полками с лавандовым мёдом. Изначально всё шло идеально: девушки сидели за круглым столиком, завидовали Лили (даже Алиса, хоть и делала вид, что нет), обменивались колкими комментариями и злословили с удовольствием, достойным истинных ведьм.

Когда официантка принесла домашний медовый эль, атмосфера окончательно растаяла в смехе. Затем последовал десерт — сливочные тарталетки с облепиховым соусом — и бутылка французского вина, тонкого, сухого, с послевкусием липового цвета.

А потом, как водится, кто-то — кажется, Мэри МакДональд — задумчиво сообщил, что у магглов на таких мероприятиях непременно бывает мужской стриптиз.

Сначала повисла пауза. Потом раздался нервный смешок. Через минуту все уже оживлённо обсуждали, где, как и почему они всё ещё не там.

Разгорячённые, немного навеселе, леди-волшебницы единодушно аппарировали в маггловскую часть Лондона — в сторону разрекламированного клубного заведения, куда Мэри, по её словам, «однажды случайно заглянула по дороге за джинсами».

Там, в полумраке сцены и под грохот танцевальной маггловской музыки, шесть почти приличных ведьм наслаждались весьма неприличным шоу с участием обнажённых по пояс магглов — стриптизёров.

Некоторое время всё шло просто прекрасно. А потом начались проблемы.

После шоу с маггловскими танцорами и дегустации подозрительно крепкого виски в баре под названием “Scarlet Room” атмосфера заметно поменялась. Веселье стало ленивым, словно напитанное дурманом. Некоторые из ведьм уже поглядывали на часы, но уходить никто не спешил.

И тут, как водится, Марлин МакКинон, сев на подлокотник соседнего кресла, обвела всех заговорщицким взглядом и сообщила:

— А вообще, на настоящих волшебных девичниках обязательно должно быть гадание. Без него — не считается. Всё как у прабабушек: костры, зелья, видения. И гадание на замужнюю судьбу невесты.

— Прабабушки у тебя, видимо, были не из Аврорской академии, — фыркнула Доротея Джонс, но в голосе уже звучал интерес.

— Нет, ну а правда, — подхватила Гестия, — у Бенджи Фенвика ведь есть родственница. Самая настоящая Болотная ведьма.

Повисла тишина. Даже весело подпевавшая песне Мэри МакДональд прекратила отбивать ритм пальцами по стакану.

Чистокровные начали трезветь. Быстро.

— Простите, — раздался голос Эммелины Вэнс, тягучий, почти шёлковый, — но их фамилия на самом деле звучит как Фэнвич. А знаете, что это значит на старом бриттском наречии? Болотная ведьма. Их род веками жил в Фенланде. В туманах и трясинах.

Лили Эванс, и без того не слишком довольная тем, как фокус внимания ускользнул от неё, скрестила руки на груди:

— Простите, а кто, собственно, эти болотные ведьмы? И почему все так вздрогнули?

Ответ повис в воздухе на долгий миг, словно колебался, стоит ли его говорить вслух.

— Они… — начала Эммелина, подбирая слова, — особенные. Их пророчества не как у профессора прорицаний. Они не бормочут в полумраке, не толкуют символы седьмого круга.

Болотные ведьмы показывают. Показывают твоё будущее — в водном зеркале, на поверхности которого проступают картины.

И самое страшное: они предлагают выбрать.

— Что значит — выбрать? — нахмурилась Лили.

— А вот так, — медленно произнесла Вэнс. — Они показывают несколько вариантов будущего. Не одно, а сразу всё, что могло бы случиться. И ты должна решить, какой из путей тебе ближе.

Но... выбор, — она замолчала, а потом тихо добавила: — Необратим.

Вновь повисла тишина. Уже настоящая. Даже воздух стал плотным, будто насквозь пропитанным туманом из древнего болота.

А потом Мэри хлопнула в ладоши:

— Ну что, девочки? Поехали к ведьме?

Хмель ещё не выветрился из голов весёлой компании — иначе объяснить их решение было бы трудно. Было всего лишь десять вечера, и, взявшись за руки, хохоча и переговариваясь, они аппарировали… прямиком к миссис Фэнвич.

Юго-западнее Марча, в затопляемой долине, где река Нэн лениво петляла между островками мха и полузатонувших пней, стоял дом — на первый взгляд самый обычный. Типичный английский коттедж, аккуратный, даже элегантный: кремово-серый камень, ровные черепичные скаты, белая калитка с коваными узорами, палисадник, в котором цвели только вереск и дикая мята.

Но был один нюанс.

Дом стоял на сваях. Не на грубых деревянных опорах, как у рыбаков, а на тонких колоннах из тёмного металла с бронзовыми завитками. Будто кто-то поднял его над землёй по древнему ритуалу, отделив от сырой реальности болот.

Трава вокруг была неприлично зелёной для сентября — плотная, густая, словно напитанная светом, который не шёл от солнца. Болота будто раздвинулись, уступая хозяйке клочок устойчивой суши, и тростник, росший по краям, не шелестел, а поклонялся.

К дому вела дорожка из круглых плоских камней, выложенная в спираль. На вид — обычная, но ступени на крыльце менялись каждый раз, как кто-то подходил. Если ты шёл с чистым сердцем, появлялось шесть ступеней, с дурными мыслями — тринадцать.

Сама постройка сохраняла странную, тревожащую симметрию. Но чем дольше на неё смотришь, тем больше замечаешь: окно чуть смещено влево, занавеска шевелится без ветра, в стекле порой задерживается отражение, когда ты уже отошёл.

Именно сюда аппарировали одной прохладной сентябрьской ночью нетрезвые, но чрезвычайно воодушевлённые английские ведьмы.

На крыльцо вышла миссис Фэнвич — высокая, прямая, в сером платье без украшений. Её пепельно-зеленоватые волосы были заплетены в толстую косу, а глаза — светло-зелёные, как вода в омуте. Она выслушала девичий треп со всей серьёзностью, как будто к ней пришли не пьяные подружки, а официальная делегация Министерства магии.

— Гадание — три галлеона, — сказала она без лишней вежливости. — Каждая по очереди. Без сопровождения.

Некоторое молчание — и одобрительный гогот. Деньги нашлись, и хозяйка пригласила их войти.

Внутри было прохладно и необычайно тихо. Ни одного звука: ни скрипа половиц, ни тиканья часов. Только равномерное, почти незаметное дыхание дома. На полках — книги без названий, связки засушенных растений в стеклянных цилиндрах, чайный сервиз с тонкими чашками: в них, как оказалось, чай всегда оставался горячим. Воздух пах болотом, ладаном и запечёнными яблоками.

Над камином висело старинное зеркало, в котором отражались не сами ведьмы, а их тени — тонкие, тёмные, вытянутые, как будто вытоптанные на глади воды.

По вытертому деревянному полу ведьмы прошли в сад.

За ухоженной изумрудной лужайкой начинались заросли тростника, и миссис Фэнвич, не произнеся ни слова, раздвинула стебли руками — как занавес. За ними открылось нечто, что пахло древней магией: плотная влажная темнота, тихое журчание и зеркало, но не из стекла — из чёрной болотной воды, застывшей в каменном круге.

— Проходите по одной, — сказала ведьма. — Остальные — ждите на лужайке.

Тени не любят толпу.

Первой вошла Гестия.

Задержалась она недолго, вышла с каменным лицом, не сказав ни слова, расплатилась с ведьмой и аппарировала прочь — быстро, как будто убегала от чего-то.

Вслед за ней — Доротея.

Та вернулась чуть бледнее, чем была, и сделала то же самое: расплата, молчание, исчезновение. Остальные переглянулись, но ни одна не осмелилась спросить хоть слово. Как будто сама атмосфера сада удерживала их от расспросов — здесь нельзя было говорить вслух о будущем.

Потом вошла Эммелина Вэнс.

Она задержалась чуть дольше и, когда вернулась, была совсем другой. Прямая, как струна, с глазами, в которых мелькнуло что-то решительное, почти опасное. Она просто кивнула ведьме, оплатила сеанс и исчезла в воздухе, даже не глянув на подруг.

Лили смотрела на всё это с всё большей тревогой.

Хмель испарялся из головы ударными темпами. Словно тело всё ещё помнило алкоголь, а разум — уже нет. Интуиция, которой она всегда доверяла, теперь била тревогу как набат.

Что-то было не так.

Очень не так.

Она рассчитывала на весёлый, пусть и странный девичник, на разговоры после, обсуждения, смех, споры о том, кто что увидел. Но никто не хотел обсуждать. Все уходили молча. Как будто несли с собой тайну, с которой нельзя жить рядом с другими.

Мэри МакДональд уже ушла — прежде чем исчезнуть, она взглянула на Лили с жалостью. И это был худший взгляд из всех. Не испуг, не равнодушие, а жалость. Как будто знала, что Лили придётся увидеть.

Сейчас внутрь пошла Марлин МакКиннон.

Прошло много времени. Слишком много. Лили уже начала шагать по траве, туда и обратно, не в силах усидеть. Что-то сжималось внутри. Под ложечкой — неприятный холод, будто пиявка присосалась к самой душе.

И тогда — завеса тростника дрогнула.

Марлин вышла. Бледная. Потрясённая.

Глаза — полные ужаса.

Она остановилась, взглянула на Лили — и в этом взгляде не было ни утешения, ни поддержки. Только страх.

Марлин развернулась и побежала.

Дом распахнул двери, хлопнули ставни, и с улицы раздался хлопок аппарации. Она ушла. Без слов.

Лили осталась одна. На опустевшей лужайке, в которой не было ни единого звука. Только ровное дыхание болота. Тростник зашуршал как будто удовлетворённо.

И тогда она услышала голос. Тихий, ровный, лишённый интонаций:

— Твоя очередь.

Лили, осторожно придерживая тростник, подошла к каменному кругу с темной, словно застывшей в глубине колодца водой.

— Коснись рукой воды, — скомандовала ведьма ровным, безэмоциональным голосом.

Лили подалась вперёд, прикоснулась к поверхности. От её пальца по воде разошлись тонкие кольца, которые быстро растворились в темноте. И вдруг вода словно ожила: на поверхности заиграли картинки, плавно сменяясь, будто кадры из кино.

Вот — свадьба Лили и Джеймса, зал наполнен светом и улыбками.

Вот — война с Пожирателями, битвы, страх и потери.

Вот — беременность и рождение сына — чудесного ребёнка, символа их любви и надежды.

Потом — пророчество, таинственный Альбус Дамблдор, его Фиделиус, словно мерцающий оберег.

И затем… волосы Лили встали дыбом от ужаса. Нет. Нет. Нет!

Она увидела то, чего боялась больше всего — её собственную смерть, глупую и бессмысленную, в Хэллоуин тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Сердце сжалось. Её губы дрожали.

— Я не хочу так умирать! — вырвалось срывающимся голосом. — Я готова бороться, но хочу безопасное будущее!

— Тогда выбери другое, — спокойно сказала ведьма, не меняя выражения лица. — Мы показываем будущее, но выбор — твой.

— А если я всё расскажу Джеймсу и мы уедем? — робко спросила Лили, пытаясь ухватиться за спасительную надежду.

Миссис Фэнвич кивнула в сторону круга. И Лили увидела снова Джеймса, смеющегося над ней, такой же упрямый и несерьёзный, и тот же неизбежный исход — трагедия, несмотря ни на что.

Желание жить, любить, быть вместе горело в ней ярче любого золота Поттеров, но… судьба, казалось, не отступала.

— А если я расторгну помолвку? — отчаянно спросила Лили.

Ведьма улыбнулась тонко, почти беззвучно.

— Магическая помолвка — нечто иное. Её нельзя расторгнуть в одностороннем порядке. Только по обоюдному согласию.

Тишина повисла над каменным кругом, тяжелая и гнетущая.

Лили поняла — выбор есть, но он куда сложнее, чем казалось.

— Я попрошу Джеймса, он поймёт… — с надеждой в голосе произнесла Лили.

Болотная ведьма снова кивнула на круг с водой. И Лили увидела, как её Джеймс с тёмной усмешкой накладывает на неё Обливейт — заклинание забвения.

Весь мир вокруг казался диким сном, но Лили отчётливо понимала: это реальность. Она помнила, как спешила выйти замуж, как уговаривала себя, что надо слушать маму… Но теперь внутри всё горело жаждой жить любой ценой.

— Жить… — вырвалось из неё почти воем.

— Есть одна возможность, — сказала миссис Фэнвич, внимательно глядя на девушку, — но ритуал тёмный.

— Я согласна на всё, лишь бы выжить! — выкрикнула Лили, вцепившись глазами в ведьму.

— Погоди, — голос женщины стал ещё более серьёзным. — Ты можешь поменяться с похожей душой. Она проживёт твою жизнь в твоём теле, а ты — её в её. Тогда вы обе сможете изменить свои судьбы.

— Если я буду жить, это приемлемо, — с трудом произнесла Лили.

— Не спеши, — предостерегла ведьма. — Обменяться можно только один раз. Обратно уже не вернёшься. Ты никогда больше не увидишь своих родных и близких.

— Значит, эта родственная душа должна будет выйти замуж за Поттера и умереть здесь?

— Не обязательно, — ответила миссис Фэнвич. — Магическую помолвку она не заключала. Но свою память ты будешь обязана ей оставить — это условие.

— А выбрать тело я могу?

Ведьма рассмеялась, тихо и зловеще:

— Думаешь, так просто найти подходящую душу для обмена? Учти: почти всегда это другой мир. В каждом мире свои уникальные души — и не всегда они совпадают с нашими.

— Я согласна! — сжала зубы Лили. — Или надо подписать контракт кровью?

— Нет, — спокойно ответила миссис Фэнвич. — Тебе достаточно трижды согласиться и отдать мне то, что будет получено в ходе ритуала.

— И вы не заберёте мою магию?

— Сколько у Новой Крови магии? — загадочно улыбнулась ведьма. — Ваша ценность в сильных детях. Если бы у тебя был Дар, другое дело. Но у тебя его нет. Поздно уже. Давай готовиться к ритуалу.

В её глазах горело предвкушение, и было видно, что самой миссис Фэнвич не терпится приступить.

Лили послушно последовала за миссис Фэнвич в дом. Ведьма уверенно достала из тёмного шкафа заранее приготовленные зелья — прозрачные, мерцающие едва заметным светом.

Ритуал оказался максимально простым и одновременно пугающе древним. В тихом полумраке комнаты Лили трижды выпила каждое из зелий, внимательно слушая, как миссис Фэнвич неспешно читает загадочные катрены. Затем девушка капнула три капли своей крови в центр ритуального узора, вычерченного на полу из мелких серебристых камней.

Всё произошло молча, но воздух словно сгустился — время замедлилось, и Лили почувствовала, как что-то невидимое проникает вглубь её сознания.

После завершения ритуала миссис Фэнвич проводила девушку до дома, заботливо уложила в постель. Мисс Эванс закрыла глаза и мгновенно погрузилась в глубокий, безмятежный сон.

Лилька была девушкой упорной, всегда добивающейся своего. Например, поступить на бюджет в медуниверситет? Фигня вопрос — надо было лишь набрать высокий балл по ЕГЭ. И она работала до седьмого пота, не жалея ни времени, ни сил, но в итоге по нужным предметам получила не меньше девяноста баллов. Несмотря на скептицизм учителей и знакомых, Лилька всё-таки поступила в престижный медицинский вуз.

А вот пробиться на кафедру акушерства и гинекологии Лильке помог их родовой Дар сихерче. Что бабушка Фарида, что сама Лилька могли, взглянув на больного, точно определить его болезнь. Больше всего Ахметзяновым нравилось работать с беременными и роженицами — такие случаи нравились им больше всего. Потому что после ужасов, которые они видели у обычных больных, по ночам было не сомкнуть глаз.

Но, в отличие от бабушки, Лилька не страдала предвзятостью к традиционной медицине. Она работала не покладая рук, готовая справиться с любой задачей и помогать людям, несмотря ни на что.

После третьего курса им всем в ультимативной форме предложили оформить официальное трудоустройство в больницу — такова была жёсткая программа подготовки медиков: работать и учиться одновременно, а спать и есть — когда выпадет редкий свободный час. Лилька не жаловалась, хотя усталость порой давила, наоборот, она усердно зарабатывала репутацию у начальства, не упуская ни одной возможности проявить себя.

Сначала она трудилась в приёмном покое, где шли нескончаемые потоки пациентов с самыми разными недугами и травмами — от банальных порезов до тяжёлых приступов. Её руки быстро научились ловко и чётко выполнять нужные процедуры, а глаза — не упускать ни одного симптома. Но настоящей мечтой Лильки оставалась кафедра акушерства и гинекологии — именно туда она хотела попасть всем сердцем.

Со временем её перевели на приём пациентов, где она работала уже вместе с куратором группы — опытным врачом, который наставлял и подсказывал. Лильке было не жалко ни нервов, ни сил, ведь она шла к своей цели. Помогая преподавателям и кураторам вести приём, иногда выполняя мелкие поручения, девушка незаметно для себя и других «протискивалась» на желанную кафедру.

Её родовой Дар, ограненный бабушкой Фаридой, помогал ей читать пациентов — порой с первого взгляда понимала, что именно беспокоит человека. В акушерстве и гинекологии это было бесценно. И, несмотря на всю сложность и порой неприятные моменты профессии, Лилька не отличалась брезгливостью — напротив, выкладывалась полностью, работая практически без передышек.

В итоге благодаря настойчивости и талантуона сумела выбить себе бюджетное место в ординатуре — редкий и ценный успех, который казался почти фантастикой. Для Лильки же это стало очередной ступенью на пути к мечте.

И тут такой облом: девушка внезапно проснулась в незнакомом месте — голова раскалывалась, будто внутри кто-то неустанно барабанил молотком. Она открыла глаза — потолок был низкий и покрыт тонкими трещинами, а мягкий, но немного затхлый запах старого дерева и пыли плыл по комнате. Это точно не была их с мамой двушка в панельной многоэтажке с её пронзительными звуками большого города и запахом свежего хлеба из соседней пекарни. И уж точно не ординаторская больницы — там всегда слышались голоса, шаги, звон инструментов и гул оборудования.

Рядом с кроватью стояла старая деревянная тумбочка с облупившейся краской, на которой не было привычного смартфона — никакой современной связи, только маленький листок бумаги, скрученный вдвое и немного помятый. Лилька нащупала его пальцами — бумага казалась шероховатой и холодной.

Она попыталась припомнить, с кем и где могла напиться и что отмечать, но голова словно отказывалась сотрудничать: воспоминания разбегались, как разбитое стекло, оставляя лишь мутное ощущение пустоты и тревоги. Не было лиц, не было мест, только тихая паника и ощущение чего-то важного, что ускользало из памяти.

Девушка резким рывком села на кровати и взглянула на смятую бумажку в руке. Какая-то странная записка на крафтовой бумаге — кто вообще сейчас пишет на таком, да ещё чернилами? Лилька нахмурилась и стала всматриваться в почерк, стараясь расшифровать слова. Внезапно её накрыла волна чужих воспоминаний — словно туман, откуда-то извне, из глубины памяти.

Имя на письме — Лили Эванс. Какое-то знакомое, но в то же время далёкое и мутное. Последние шесть лет её жизнь проходили в мире медицинских книг и научных статей, оставляя мало места для всего остального, тем более для каких-то старых, почти забытых имён.

Желудок громко заявил о себе — пора бы и позавтракать. Лилька с трудом сползла с кровати и направилась в душ. Там, под холодным светом тусклой лампочки, она долго разглядывала допотопное оборудование: металлические краны с ржавчиной, облупившуюся кафельную плитку, потертые от времени смесители. Несмотря на странность и устаревший вид, Лилька умудрилась разобраться, как включить воду, и наконец смогла помыться.

Затем она вышла на кухню — маленькую, тесную и пахнущую слегка затхлостью. На старой плите, которая громко урчала при включении, Лилька быстро сварила овсянку — простую, но горячую, чтобы хоть немного утолить голод. Съев, она почувствовала, как голова всё ещё кружится, будто кто-то продолжал кружить её на карусели из боли и дезориентации. Не выдержав, девушка вновь упала на кровать и вскоре погрузилась в тяжелый сон.

Второе пробуждение состоялось уже ближе к вечеру — за окном сгущались длинные сумерки, стены комнаты тонули в оранжево-сером полумраке, а из-за тяжёлых занавесок пробивался тусклый свет. Голова больше не болела, но это, честно говоря, совсем не радовало. Потому что теперь в голове всё лежало по полочкам — как отлаженный медицинский атлас, где каждая дрянь на своём месте.

Лилька мрачно смотрела в потолок и могла с абсолютной уверенностью констатировать: она в полной жопе. Без скидок и соплей. Прямо в самой натуральной.

В голове уютно устроился полный комплект воспоминаний некой, прости господи, Лили Эванс. И тут её наконец осенило, откуда она это имя знала. Из фильмов — из тех, что крутили в новогодние праздники по телевизору, когда она между дежурствами доедала оливье. Гарри Поттер. Мелкий магический олигофрен с синдромом спасателя, вокруг которого крутилось нечто, что с натяжкой можно было назвать сюжетом.

Лилька вздохнула. Она-то считала, что весь этот бред был написан домохозяйкой, чтобы срубить бабла. Мир, конечно, вроде бы и магический, но до нормальной фэнтези-системы как до Луны на каталке. Книги она не читала — ну их. Фанфики тоже обошли стороной — у неё, вообще-то, жизнь была: шестидневки, ночные смены, учёба, потом работа, потом снова учёба.

Но альтернативные версии этой клоунады она знала, хоть желанием не горела. А виной тому были одногруппницы и некоторые пациенты, читающие всякую муть и обсуждающие ее где не просят.

А сейчас что? Простая логика: была себе какая-то рыжая деваха, окрутила богатенького парня с фамилией Поттер — всё шло как по маслу, к свадебному угару и замку с привидениями. Но тут на девичнике, очевидно, что-то пошло не так. Гадание, ритуал, кирпичный завод — и «героическая мисс Эванс» благополучно сдриснула. И, сука, угнала её тело!

— А ничё, что я старше этой девятнадцатилетней дуры? — вслух процедила Лилька, вставая с кровати.

Ей, между прочим, через несколько месяцев двадцать пять! Она уже почти ординатор второго года. С трудом, потом, кровью и кофеином выстроенная жизнь, пусть не сахарная, но своя, настоящая. А теперь она — пигалица в теле из прошлого века, без телефона, без документов и, судя по всему, без вариантов.

Где-то в груди начала шевелиться злость — такая, настоящая, чистая, с горьковатым привкусом отчаяния. Но Лилька знала: паника — последнее дело. Надо думать. Анализировать. Искать выход. Она так делала всегда — и выживала.

Но с решением надо было поспешить — в окно уже барабанила клювом сова с гербом Поттеров на маленьком медальончике у ошейника. Упертая, как почтовый голубь на стероидах. И тут Лильку как молнией хватило: завтра же, мать его, свадьба!

Свадьба. Прекрасный день, когда все улыбаются, вокруг цветочки, фанфары и родственники в рюшах. Только вот не для Лильки. Потому что, как внезапно стало ясно из чужих воспоминаний, эта рыжая идиотка, Лили, сбежала с корабля прямо накануне торжества. Тоже мне, Джулия Робертс хренова!

— Вот же… — Лилька зашипела, потеряв дар членораздельной речи. — Ну и что мне теперь делать?! Выходить замуж за этот зоопарк?!

Её передёрнуло. Один с манией величия, другой с волчарой внутри, третий вообще выглядит так, будто на завтрак ест младенцев. И среди этого фейерверка — мистер Я-Поттер-смотри-как-круто-у-меня-волосы-торчат. Тьфу. Золотую молодежь Лилька на дух не переносила, бездельники и наркоманы все как один. И теперь за одного такого замуж?

И тут в памяти всплыло вчерашнее видение — тот самый ритуал. Комната, полумрак, ведьма с глазами как у голодной кошки. Лилька сразу поняла — не просто так её в эту историю запихнули. Ведьма что-то получила, явно. Что-то нужное и весомое. А значит, можно требовать оплату — хотя бы безопасность и укрытие от всего этого цирка с конями. Пусть ведьмочка выведет её из-под удара — и от рогатого женишка, и от бородатого дедка нетрадиционной ориентации с вечно поблескивающими очками.

Действовать надо было быстро. Лилька схватила чемодан с заклинанием расширения и принялась шустро заталкивать внутрь всё, что выглядело хоть сколько-нибудь полезным: одежда, бумаги, палочка, блокнот с кривыми каракулями. И тут взгляд упал на кольцо. Тонкое, с изящной оправой, искрилось, как будто знало, что с ним хотят расстаться.

Помолвка. Эта дура Лили так и не смогла снять кольцо, оно вонзилось как клещ — потому и согласилась на ритуал обмена. А вот Лильке кольцо поддалось с первого же движения — легко, как будто само хотело уйти.

В это время сова, устав ждать, плюхнулась на стол и протянула лапу. К ней был аккуратно привязан свёрток. Девушка развязала нитку — в руках оказался футляр, один из тех, в которых магические ювелиры хранят фамильные реликвии. Золото, бриллиантики, статус — всё как надо. Всё говорило одно: если она примет это, значит, согласна. Помолвка считается подтверждённой.

— Ну уж нет, — Лилька процедила сквозь зубы. — Мне этот цирк с конями и даром не нужен. И с деньгами не нужен. Я уж как-нибудь сама.

Она собрала кольцо и футляр, аккуратно вложила в мешочек и привязала его к лапе совы. Погладила птицу по шее как профессионал — она и животных за деньги лечила.

— Доставь это Джеймсу Поттеру завтра утром, хорошо? Передай: «не жди».

Сова согласно угукнула, щёлкнула клювом и, расправив крылья, выскользнула в вечернюю тьму. А Лилька не стала тянуть — проверила комнаты, сунула в сумку всё, что могло выдать её пребывание здесь, и, выйдя на холодное каменное крыльцо, с сосредоточенной яростью аппарировала — по памяти той, что раньше жила в этом теле.

Предстояло разобраться с ведьмой. И, возможно, шанс соскочить с навязанного пути.

Дом стоял там же, где и прежде — юго-западнее Марча, в затопляемой долине, где река Нэн лениво ползла среди островков мха и полузатонувших пней, будто старая змея, уставшая от собственной извилистости. С виду это был самый что ни на есть приличный английский коттедж: кремово-серый камень, аккуратная черепичная крыша, белая калитка с коваными узорами и палисадник, где цвели вереск и дикая мята. Честное слово — почти открытка.

Но Лилька прищурилась. Был нюанс.

Коттедж стоял на бронзовых, тонких, как паучьи лапки, металлических сваях. Не на дереве, не на кирпиче — на чём-то чуждом. Казалось, его приподняли над болотом не плотники, а магия. Земля под ним не касалась его напрямую, как будто сам дом не желал мараться.

«Ну точно, английская избушка на курьих ножках», — хмыкнула она про себя.

Вокруг было тихо — слишком тихо. Тростник по краям не шелестел, а будто кланялся. Трава казалась неприлично зелёной для сентября — сочной, плотной, будто напитанной лунным светом. К дому вела спиральная дорожка из плоских камней — один взгляд на неё заставил внутренности сжаться. Слишком правильная форма, слишком живое ощущение. И крыльцо… ступени менялись. Серьёзно? Было шесть, потом — десять. Лилька зябко поёжилась.

Остановившись перед дверью, она хмыкнула и полушутя произнесла:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом.

Глупо, конечно, но она не удержалась. И, как ни странно, сработало. Почти как в той старой фильм-сказке из детства. Дверь со скрипом распахнулась, и из тёмного проёма вывалилась не Баба-Яга, но её явный британский аналог.

Ведьма была худой, словно высушенной болотным ветром, её пепельно-зеленоватые волосы — заплетены в толстую косу, а глаза — светло-зелёные, как вода в омуте. Лилька, сдерживая нервный смешок, мысленно окрестила её Кикиморой. Сравнение так понравилось Лильке, что она даже предвкушающе улыбнулась.

— Доброго вечера вам, госпожа ведьма! — выдала она вежливо, с приличным русским акцентом, не забывая добавить в голос щепотку вызывающей наглости.

Английский она, конечно, учила: и в школе, и в университете, но сейчас на помощь пришли воспоминания Лили Эванс. И всё же это была первая настоящая языковая практика в новом теле. Лилька мысленно похвалила себя за то, что решила спрятаться где подальше от прежних знакомых: если дубина Поттер ещё мог не заметить подвоха, то бородатый дедушка — без шансов.

Кикимора, то есть Болотная ведьма, не проявила ни капли радушия. В её водянисто-зеленых глазах сверкнула откровенная враждебность.

— Чего тебе? — ведьма не церемонилась. Голос у неё был как шорох старых страниц в сыром подвале. И взгляд такой, будто хотела прожечь дыру в Лильке.

На Лили Эванс, возможно, это бы подействовало. Но не на Лильку.

Та закурить бы сейчас не отказалась — с такой компанией это пошло бы на пользу. Но вместо сигареты на лице её появилась усталая, злая ухмылка.

— За долгом пришла, — бросила она просто, не меняя тона. — Ты мне должна, ведьма.

Болотная кикимора аж поперхнулась. На мгновение в её взгляде появилась растерянность — будто она впервые увидела стоящую перед ней девушку. В сущности, так и было.

То, что ведьма сразу не отказалась от долга и не послала её в болотные дали, только убедило Лильку: она на верном пути.

Значит, у кикиморы рыльце в пушку. Магглокровку на ритуал развела — и концы в воду.

Пусть в прошлой жизни Лилька ни люмос на палочке не зажигала, ни экспеллиармусами не бросалась, но колдовать умела. В роду по женской линии таких знающих было хоть отбавляй. Сихерче — не чета английским феечкам. Захотят — вылечат. А захотят — так проклянут, что костей не соберёшь. Парочку таких заговоров бабушка Фарида ей показала, с прищуром, с приговором: «Не балуйся без нужды. Но если мужик слишком липкий — можно».

И Лилька баловалась. Особенно на золотых кавалерах, что липли как мухи на вино.

— Ну что, молчишь? Чем долг отдавать будешь? — голос у неё вдруг стал чуть ниже, чуть старше. В нём послышались нотки спокойные, но железные.

— Быть того не может! — ведьма, похоже, и впрямь была в шоке. — Обмен всегда шёл с магглами!

— А в этот раз облом вышел. — Лилька прищурилась. — Третий раз спрашиваю: будешь долг возвращать?

Она усмехнулась — совсем по-другому, глубже, чем минуту назад. Правило трёх вопросов и трёх согласий — первое, чему её научила бабушка. Слова — это магия. А повторенные трижды — уже цепь.

— Я буду платить! Что ты желаешь, ведьма?

— Верни меня обратно!

— Это невозможно. Обмен только в одну сторону.

— Ой ли?.. — Лилька склонила голову набок, прищурилась. — Меня, между прочим, никто не спрашивал, хочу ли я этого. Там — моя мама. Моя бабушка. Моя любимая работа. А здесь… — она махнула рукой на серое небо, на полузатонувшие деревья, на чужое тело. — Здесь ни хрена моего.

— Нет, ты лукавишь! — оскалилась кикимора. — Обмен возможен только добровольный. Ты бы не оказалась в этом теле, если бы была против!

Лилька задумалась. Последние несколько дней были, мягко говоря, хреновыми. Приперся пьяный папаша — клянчил деньги на выпивку. «Дочка же институт закончила, в ординатуре учится, вот пусть папку и содержит». Спустив родителя с лестницы, Лилька отправилась на дежурство в стационар. Там — операционный день. А потом Демьян Лисовский проходу не давал, пришлось навести сглаз посильнее, чтоб отстал.

Голова гудела ещё за пару дней до того…

Может, от бессонницы, от переутомления, от злости…

Может, и ляпнула что-то.

«Да шайтан бы вас побрал. Хоть бы провалиться»…

Ведьма не врала. Закон добровольного согласия — как закон всемирного тяготения. Не обманешь, не нарушишь.

Значит, долг признаёт. Но вернуть назад — не может.

Лилька устало выдохнула. Хотелось лечь на сухой мох, уткнуться носом в траву и не вставать. Она не была из тех, кто плачет — но сердце сжалось, и зачесалось под рёбрами, как от чужой тоски.

— Спрятать ты меня можешь?

— Это да. — Кикимора кивнула. — Здесь тебя никто не найдёт. Даже если будут искать.

— Тогда так. — Лилька выпрямилась. — Если обратно никак, помоги устроиться тут. В этом… шайтан побери, волшебном мире.

Ведьма задумалась на несколько долгих, тягучих мгновений. В лицо ей вдруг ударил болотный ветер — тяжёлый, пахнущий прелью и мятой. Она кивнула:

— Приемлемая плата. Я согласна. Проходи. Обещаю: помогу устроиться… и не вредить.

Тут Лильку не иначе как шайтан за язык дёрнул:

— И как ты с таким циститом на болотах живёшь? Да ещё и с камнями в почках... Как почечная колика не мучает?

Ведьма резко обернулась. Её глаза вспыхнули тусклым зелёным светом, как болотные огни в тумане.

— Целитель? — в голосе звучала настороженность.

— Кому как, — равнодушно отозвалась Лилька. — А я и табиб, и сихерче — кто как зовёт, кому как понятнее.

— Никогда не слышала таких слов, — удивлённо сказала кикимора и, кажется, даже обрадовалась. — У нас никто не видит болезни без заклинаний.

Лилька пожала плечами. Их семейный Дар — видеть и лечить без палочки и формул — был для неё столь же естественным, как дыхание. А эта болотная ведьма вряд ли что-то понимает в таких тонкостях.

Они вошли в дом. Воздух внутри был влажным и пах мятой, вереском и чем-то непонятным, пряным. Комната, отведённая Лильке, оказалась небольшой, но тёплой: низкие потолки, крашенные стены, затейливо вырезанные наличники на окне. В углу потрескивал камин, и кто-то — или что-то — явно только что сбежало из-под кровати.

Но Лилька была слишком уставшей, чтобы удивляться.

День выдался тяжёлым. Новая реальность, спор с ведьмой, осознание необратимого... Всё навалилось разом. Она только скинула туфли, плюхнулась на простоватую, но мягкую перину — и провалилась в сон.

А снаружи между мхов, под корнями деревьев и в тихой воде тростниковых зарослей начинали шевелиться силы, давно не чувствовавшие дыхания живого дара.

И болото слушало.

Солнечный луч, пробившийся сквозь тонкие шторы, мягко коснулся лица девушки и разбудил её. Лилька лениво потянулась, наслаждаясь ощущением уюта, прежде чем окончательно открыть глаза. На короткое мгновение ей показалось, что всё это — странный, но насыщенный сон. Или плод переутомлённого воображения. Ещё вчера она надеялась проснуться в своей квартире, в родном городе, где всё привычно: окно в многоэтажке, шум с улицы, запах маминых блинов. Но нет.

Перед ней лежала чужая — и всё ещё немного нереальная жизнь.

Комната была просторной, но обставлена с тёплой, почти деревенской простотой. Стены выкрашены в мягкий сливочный цвет, у окна стоял старинный дубовый стол с вазой засушенных цветов. Камин в углу — погасший, но ещё хранивший запах вчерашнего пламени. Кровать, на которой она проснулась, была застелена лоскутным покрывалом в стиле пэчворк, цвета в котором напоминали листья, шотландку и выцветшее лето. Она вчера не удосужилась расстелить постель — так и уснула на покрывале.

С тихим хлопком в комнате появилась домовушка. Маленькое существо с большими глазами и тонкими ручками стояло в ожидании, склонив голову. На ней было аккуратное лоскутное полотенце, выглядевшее скорее как симпатичное платьице, сшитое заботливой рукой. Лилька — а теперь, возможно, уже Лили — разглядывала её с живым интересом.

Во втором фильме Добби показали каким-то нервным уродцем, напоминающим одновременно пиявку и лягушонка. А эта — совсем другая. Сама домовушка казалась воплощением уюта: кругленькая, с тёплым взглядом и чуть смущённой улыбкой. Такой, что даже захотелось улыбнуться в ответ.

— Тисли готова показать благородной гостье купальню, — тоненько пропищала она, немного поклонившись.

У Лильки — да и у Лили, по ощущениям, тоже — утро начиналось не с кофе. Гигиена прежде всего. Так что предложение оказалось как нельзя кстати. Сдерживая желание зевнуть, она достала из чемодана запасную одежду и привычные гигиенические принадлежности: щётку, расчёску, резинку для волос и кусочек любимого мыла — с лавандой и мятой. Какое счастье, что оно тоже попало в этот мир или их вкусы с мисс Эванс совпали.

Лилька шагнула за Тисли, чувствуя, как шершавый каменный пол под босыми ногами неожиданно приятно охлаждает.

Купальня оказалась по-настоящему волшебной. Из рукомойника вода начинала литься сама, стоило лишь поднести руки — без кранов, без рычагов. Лилька невольно отметила про себя, что в обычном мире подобные технологии появились только в двадцать первом веке, да и то не везде.

Старинная ванна с резными ножками в форме львиных лап наполнялась водой сама, а потом — так же бесшумно — опустошалась, будто проглатывая воду в себя. Кружевные занавески на окнах едва колыхались от лёгкого сквозняка. Белые плитки на полу отливали светло-голубым, как фарфор. Даже унитаз был — аккуратный, без привычной кнопки слива. Видимо, магия делала и это за человека.

Приведя себя в порядок, Лилька с затаённым волнением подошла к большому овальному зеркалу в бронзовой раме. Вчера ей было не до того, а в первый день после попадания она и вовсе едва осознавала, что происходит. Сейчас же, чувствуя себя чуть более уверенно, она решилась рассмотреть себя — вернее, то тело, в котором теперь обитала.

Из зеркала на неё смотрела рыжеволосая девушка с зелёными глазами. Лицо — ухоженное, правильные черты. Веснушек не было, и в памяти тут же всплыл эпизод: прежняя хозяйка тела покупала дорогие кремы и зелья с экстрактом жемчуга, чтобы избавиться от них. Лилька всмотрелась внимательнее. Нос — аккуратный, чуть вздёрнутый. Высокие скулы. Полные губы, в которых раньше, возможно, угадывалась кокетливая манерность, сейчас были плотно сжаты — решительно, по-своему.

Она нахмурилась. Уже спустя сутки в этом теле Лилька начала замечать перемены. Черты лица как будто незаметно подстраивались под неё. В зелёных, почти изумрудных глазах появились янтарные искры — оттенок, знакомый ей по зеркалу в родной ванной. Форма носа стала напоминать её собственную — чуть более широкую к низу, мягкую. Губы больше не выглядели оттопыренными, они выражали упорство — её собственное, а не унаследованное.

«В принципе, если подумать… — размышляла она, — никто не мешает чуть подкорректировать внешность. Например, сделать волосы темнее. Это ведь как-то можно — магия всё-таки».

Но размышления прервало громкое, недвусмысленное урчание в животе. Лилька сморщилась — вчерашний рацион ограничился наспех сваренной овсянкой. И это — при таком стрессе.

К счастью, именно в этот момент в купальне с тихим хлопком появилась Тисли.

— Хозяйка ждёт благородную гостью к завтраку, — сообщила она радостно, чуть склоняясь в поклоне.

Лилька только кивнула, уже предвкушая, что может предложить настоящая волшебная кухня.

Надев простое коричневое платье в мелкий белый горошек — одно из тех, что нашлось в чемодане Лили, — девушка спустилась в кухню-столовую. Платье было лёгким, чуть поношенным, но уютным, с мягкой тканью и застёжками на спине. Волосы она заплела в простую косу, чтобы не лезли в лицо.

Кухня оказалась просторной и обжитой, словно сошедшей со страниц книги о старой Англии. Потолочные балки были потемневшими от времени, пол — выложен широкими деревянными досками. Вдоль стены стояла массивная дровяная плита, а вокруг — всевозможная кухонная утварь: медные кастрюли, сковороды, связки сухих трав, подвешенные к потолку. У дальней стены — вместительные шкафы с продуктами и припасами. Возле большого дубового стола — старинный буфет с резными дверцами, за стеклом поблескивала посуда.

За столом, накрытым ослепительно-белой скатертью и сервированным тонким фарфором с золотой каймой, сидела хозяйка дома — та самая болотная ведьма. Сегодня она выглядела куда более опрятно, чем накануне: волосы были зачёсаны, на плечи накинут шерстяной платок с вышивкой, в руках — чашка чая с молоком. По крайней мере, теперь она уже не напоминала ожившую кикимору.

— Доброго утра и приятного аппетита, — миролюбиво поздоровалась Лилька, стараясь быть вежливой, несмотря на внутреннее раздражение.

Ведьма только тяжело вздохнула и, не поднимая взгляда, процедила:

— У тебя слишком сильный акцент для коренной британки.

Лилька прищурилась.

— Лично я вас не просила меня тащить в вашу Британию, — заметила она, не меняя тона.

Ведьма снова поморщилась, как от кислого.

— И приличные девушки так не разговаривают, — добавила она с наставительным укором, словно учительница в начальной школе.

Лилька едко усмехнулась.

— Ну да, конечно. Очевидно, хорошо воспитанные девушки просто воруют чужие тела по соседним мирам.

В комнате повисло неловкое молчание, нарушаемое только лёгким постукиванием ложечки о фарфоровую чашку.

Хозяйка изобразила обиженную невинность, театрально вскинув брови и прильнув к чашке чая с видом благородной мученицы. Завтрак продолжался в тягостном молчании, нарушаемом только звоном столовых приборов и скрипом стула, когда Лилька устроилась поудобнее.

Впрочем, она не стеснялась. Без лишних церемоний положила себе щедрую порцию пышного омлета с зеленью, рядом — хрустящие ломтики жареного бекона. Потом взяла тост — свежий, золотисто поджаренный — и намазала его толстым слоем малинового джема. Чай она наливала себе сама, раздумчиво, наслаждаясь ароматом, но, глянув на кружку хозяйки, буркнула себе под нос:

— Только островные извращенцы могли додуматься портить такой благородный напиток молоком.

Болотная ведьма демонстративно проигнорировала замечание, делая вид, что погружена в созерцание рисунка на скатерти. Лилька доела в своём темпе, не спеша, но с вполне здоровым аппетитом. Закончив, она откинулась на спинку стула и перешла к главному:

— Так, уважаемая... как мне вас называть? Миссис Фенвич? Или вы, быть может, соизволите назвать своё имя, раз уж проявили ко мне такое радушие?

В её голосе прозвучала вежливая язвительность, завуалированная под интерес. На лице играла усмешка — насмешливая, но без откровенной враждебности. Слишком много всего накопилось, чтобы молчать дальше, но пока была возможность договариваться, надо это сделать, и желательно на своих условиях.

Ведьма театрально вздохнула и, сложив руки перед собой, произнесла с ледяным достоинством:

— Моё полное имя — Милдред Беатрис Фэнвич. На людях можешь называть меня тётушка Милдред или, если предпочитаешь официальность, миссис Фэнвич. А теперь надо бы узнать твоё настоящее имя.

— В смысле? Я же Лили Эванс, маглорожденная волшебница, — с невинным выражением проговорила Лилька, хотя сердце её уже начало беспокойно стучать.

Старая ведьма хмыкнула, не скрывая иронии:

— Из тебя магла как из моей метлы — ожерелье с бриллиантами. И ты не могла не заметить, как начинаешь меняться. Сильно не исказишься, конечно, но для посторонних — вполне другой человек. Близкие, увы, раскусят. А имя… Имя у тебя, скорее всего, совсем другое.

— Что, снова хотите замутить какой-нибудь ритуальчик? — насторожилась Лилька. Куда ведет разговор ведьма, ей не нравилось. Ни капельки. Она не Эванс, и доверия к мутным личностям у неё не прибавилось.

— Ну зачем же, — фыркнула та. — Ты ведь прихватила всё, что было в комнате? Вещи, документы?

— А как же. За кого вы меня держите?

— Тогда просто найди диплом об окончании Хогвартса. И прочитай, что там написано.

Лилька озадаченно уставилась на неё, потом, не сказав ни слова, встала из-за стола и направилась наверх, в свою спальню. Пол был тёплым, от солнечного света на деревянных досках проступал узор от занавески с травами. Чемодан стоял у стены, где она его и оставила. Открыв его, девушка быстро нашла коробочку с документами — аккуратную деревянную шкатулку с потёртой крышкой и заклинанием от посторонних глаз.

С замиранием сердца она приоткрыла крышку, достала свиток с сургучной печатью, медленно развернула и прочла имя, выведенное каллиграфическим почерком:

«Лилит Ноэль Гримм».

Милдред Фэнвич прожила достаточно долгую жизнь, чтобы понимать — с этим ритуалом она вляпалась по уши. Всё началось с её глупого племянника, Бенджи Фэнвика. Ну дурак, что с него взять… но всё же родная кровь.

В роду Фэнвич магия всегда была капризной, но сильнейший родовой Дар — тонкое магическое чутьё, предвидение и способность влиять на вероятности — передавался исключительно по женской линии. Ирония судьбы: самой Милдред боги не дали детей, только надежду — на потомство племянника.

Увы, этот болван влез в мутную компанию, именуемую «Орденом Феникса», под предводительством скользкого Альбуса Дамблдора. Милдред не доверяла Альбусу. В его глазах всегда сквозило что-то… расчетливое, хищное. Как у человека, для которого окружающие — всего лишь ресурс, а не живые люди.

Беспокойство подступало уже около месяца: щемящее, липкое чувство, что беда рядом. Но только недавно ведьма решилась взглянуть в Зеркало. То самое, что пряталось в глубине болота за завесой тростника, каменный круг между корней вековой ивы — её зеркало было не стеклянным, а живым, из темной воды, питающейся магией земли.

Дар и в этот раз не подвёл — показал то, что она и боялась увидеть. И подсказал путь, как спасти этого безмозглого, но всё же родного мальчишку.

Зелья и артефакты она собрала быстро. Руки у неё хоть и не такие ловкие, как в молодости, но точность движений осталась. Однако главный вопрос оставался: как зарядить их так, чтобы ни один пронырливый Альбус не пронюхал и не обнулил все её усилия?

Ответ был только один — ритуал переноса.

Во время этого древнего ритуала высвобождался колоссальный поток нейтральной магии — настолько чистой, что на ней можно зарядить всё что угодно. Главное же — такие зелья и амулеты невозможно отследить. Ни через отпечатки магии, ни по следам вмешательства, ни через прорицания.

Всё шло к тому, что выбора у неё не оставалось. Только бы ритуал сработал. Только бы успеть.

Просто сидеть и ждать подходящего момента времени у Милдред не было. Она решилась на простенький ритуальчик — для привлечения клиенток на гадание. Ничего особенного: немного чар, приглушённый зов, тонкая манипуляция вероятностями.

Затем ведьма вновь обратилась к Зеркалу — к той самой болотной воде, древней и чуткой к будущему. Оно помогло выбрать нужную событийную последовательность — ту, что должна привести к цели. Оставалось только дождаться молодых ведьмочек, ищущих совета.

И ожидание было вознаграждено втройне!

Во-первых, Алиса Прюэтт и юная мисс МакКинон — за спасение жизни и правильный выбор развилки — отблагодарили щедро. Настолько щедро, что Милдред даже удивилась: девочки хорошие, но деньги считать умеют. А тут — отвалили целое состояние.

Во-вторых, — и это была настоящая вишенка на торте, — все нужные ей варианты сработали за счёт одной-единственной глупой, избалованной грязнокровки, которая без раздумий согласилась участвовать в ритуале переноса!

Всё складывалось как нельзя лучше. Милдред успела зарядить все артефакты и зелья, впитать в них потоки нейтральной магии, да ещё и сама напиталась халявной силой. И заработала, и дело сделала.

Даже племянничка успела усыпить с помощью Тисли — верной домовушки — и аккуратно вживить ему под кожу нужные артефакты и зелья. Всё шло как по маслу.

Но миссис Фэнвич, увы, забыла одну важную деталь: за всё в этом мире приходится платить. Особенно — за магию.

Почтенная ведьма уже отдыхала после трудов, устроившись у очага с кружкой настойки на хмеле и зверобое, когда на её голову — в самом прямом и переносном смысле — свалилась ОНА.

Гостья.

Девица была похожа на мисс Эванс примерно так же, как сова на гиппогрифа: рыжая, да, но взгляд — чужой, движения — резкие отточенные, речь — обрывистая со странным акцентом, и магия от неё ощущалась незнакомыми, дикими и тягучими потоками. Она оказалась ведьмой, самой настоящей, только называлась как-то мудрёно — не по-английски.

Глубина проблемы дошла до Милдред не сразу. Да, девица трижды потребовала долг — на полном серьёзе, и без намёка на истерику. И ведьму это не насторожило. Но только позже, когда незнакомка уже почивала в гостевой спальне, а сама хозяйка, движимая беспокойством, заглянула в родовой гримуар, ей по-настоящему поплохело.

Открытие было ошеломляющим: если та, чужая, не примет выплату долга — при этом добровольно, по всем правилам магического этикета, — то и Милдред, и её дражайший племянничек окажутся в состоянии магического подчинения. Рабства, если говорить прямо.

Оставалась крохотная надежда: может, незнакомка окажется наивной, сердобольной — словом, мягкой. Но она рассыпалась прахом, как только ведьма нашла в гримуаре трактование слова сихерче.

Сихерче — колдунья и шаманка одновременно, женщина силы у тюркских кочевых народов. А если ещё и с даром целительства — то считай, жрец. Только понятие у тех народов о врачевании было... своеобразное: могли и исцелить, и проклясть. А могли и духов призвать, и это уже совсем было не в британской традиции — такие обряды не проводились со времён пиктов.

Так ничего и не решив, Милдред тяжело вздохнула, отложила гримуар в сторону, выпила зелье сна без сновидений и решила отложить катастрофу до утра. Хоть на ночь забудется.

Утро не принесло ни облегчения, ни надежды — ничего не стало лучше. Милдред мрачно рассматривала в трюмо тонкий, почти незаметный ошейник подчинения и пару изящных браслетов обязательства, проступивших на коже едва заметным серебристым узором.

В голове противно крутилась одна мысль: денежки-то, похоже, придётся отдать пришлой ведьме. Добровольно, с признанием. Но ведьма привычно отмахнулась — а вдруг обойдётся?

Гостья явилась на завтрак позже хозяйки, несмотря на то, что Тисли была отправлена заранее ей помочь. И всё бы ничего, но с первой же минуты девица оправдала самые мрачные ожидания: ела, что хотела и сколько хотела, не стесняясь — как у себя дома. Разговаривала дерзко, с этим своим варварским акцентом, перемешивая слова так, что у Милдред в ушах звенело.

Вот это вот мне теперь, выходит, в общество вводить? — с тоской подумала ведьма, глядя, как та ставит локти, на стол, намазывая тост джемом.

Незнакомка ещё и без колебаний заявила, что сама сюда не рвалась и вообще — всё это не по её воле. Тон, которым это было сказано, окончательно подтвердил: в добровольности ритуала переноса девицу убедить не выйдет. Та ещё ощетинилась при простом намёке на ритуалистику, будто на неё покусились.

Настоящее имя гостьи тоже не принесло радости.

Как на грех — ведьма со странными дарами и кровью известного германского рода, а имя — редкое, звонкое, идеально подходящее для проклятийницы.

Сихерче, чтоб её болотник взял… И Бенжи на ней не женишь…

Лилька сидела в мягком, поскрипывающем кресле, затянутом в потёртый гобелен. Маленькая гостиная дома болотной ведьмы была полутёмной, с невысокими потолками, увешанными пучками сушёных трав и амулетами. В воздухе витал запах полыни, пыли и чего-то травяного.

— Твоя теперешняя фамилия — Гримм, — с расстановкой поясняла миссис Фэнвич, глядя на девушку поверх очков с толстыми круглыми линзами. — Потому что кто-то из твоих родителей, скорее всего отец, принадлежал к этому роду по крови. Это очевидно.

Лилька скептически приподняла бровь. В памяти всплыла последняя — и довольно фееричная — встреча с её родителем, шатавшимся от выпитого и едва стоявшим на ногах. Она фыркнула и отмахнулась:

— Это вряд ли. К немцам мой папаша точно никакого отношения не имеет. Разве что когда-то проездом проезжал мимо Баварии во время пивного фестиваля… и то сомнительно.

Ведьма картинно вздохнула, как будто ей в сотый раз приходилось объяснять азы магического устройства мира недоверчивым неофитам.

— Я говорю о родителе твоего нынешнего тела, — уточнила она с лёгким нажимом. — Здесь фамилия всегда даётся по крови отца. Это старая традиция, и она крепко держится до сих пор. Да и аура у тебя выдает сильную чистокровную ведьму, — добавила она, снимая жуткие очки.

Лилька нахмурилась, подалась вперёд, поставив локти на колени, голос стал чуть напряжённее:

— Тогда почему та Лили называла себя Эванс и была уверена, что она магглокровка?

Миссис Фэнвич скривилась, словно укусила кислую ежевику.

— Потому что её в этом убедили, — буркнула она. — Это часть официальной политики Министерства. Удобная, устоявшаяся. Если у маглорожденных начнут массово находить родственные связи с благородными домами, особенно с «Священными двадцатью восемью»… кто, скажи на милость, тогда будет работать за сикли на фермах и в гоблинских подземельях?

Она фыркнула, явно раздражённая.

— Сил у неё было маловато, ядро слабое. Но вот ребёнок у неё мог бы родиться очень сильным. Чтобы фамилия сквиба и принадлежность к роду проявились, нужен дар, магия, а чтобы дар развился, надо расти, учиться, а не хвостом перед парнями крутить.

— Убедили, — с сомнением протянула Лилька, но спорить не стала.

— Так что, мисс Гримм, — с видом завершённой лекции произнесла миссис Фэнвич, — имя Лилит ещё можно понять. А вот Ноэль… тут уж не скажу. Сама не знаю, откуда взялось.

Лилька только пожала плечами, будто это и впрямь была мелочь:

— Ну, это как раз логично. Потому что я Наильевна. У нас в России только одно имя, а второе — это отчество. Моего отца зовут Наиль. Так что всё просто: Лилия Наильевна — Лилит Ноэль. Только на местный манер.

Миссис Фэнвич прищурилась, пытаясь выудить хоть какое-то рациональное зерно из чужой культуры, но, похоже, ничего не поняла. В её представлении подобные выкладки больше походили на загадочный ритуал.

— М-м… ясно… как-то связано с прежним именем, — буркнула она невпопад, явно сдавшись.

Лилька откинулась на спинку кресла и, сменив тему, с озорным прищуром спросила:

— Ну что, тётушка Милдред, лечиться будем? А то мне, честно говоря, на ваш цистит смотреть совсем не улыбается.

— И в чём, по-твоему, будет заключаться лечение? — ведьма прищурилась, пристально глядя на гостью с явным подозрением.

— Как обычно, — пожала плечами Лилька. — Заговоры, отвары и кое-что ещё. Не волнуйтесь, я сомнительные ритуальчики, от которых половина деревни умирает от поноса, не практикую. Только то, что работает и никому не вредит. У вас травы только местные, что в огороде, или есть ещё что-то в запасе?

Миссис Фэнвич вздохнула, но кивнула и, не говоря ни слова, повела Лильку за собой. За невысокой дверью, спрятанной у выхода на террасу, скрывалась аккуратная зельеварня — узкое помещение, уставленное полками с сушёными травами, банками, ступками и склянками. В углу весело поблёскивал медный котёл, над ним вился тонкий ароматный пар.

Не откладывая дело в долгий ящик, Лилька закатала рукава и сразу принялась за работу.

Ведьма осталась стоять в проёме и с недоверием наблюдала за действиями странной гостьи. Лильке ничего не оставалось, кроме как заняться привычным делом — варить отвары и начитывать заговоры. Она всё делала, как её учили: подбирала нужные травы, толкла их в ступке, отсчитывала капли, вымеряла минуты, шептала слова, но… результат выходил какой-то странный.

Обычные, проверенные временем отвары бурлили в котле чересчур оживлённо, будто в них добавили шампанского, а все травы растворялись бесследно — даже те, что обычно оставляли характерный осадок. Лилька старалась сохранить невозмутимое выражение лица и делать вид, что так и задумано.

А вот последний отвар, тот, что нужно было принимать по ложке в течение недели, вдруг начал мерцать золотистым светом, мягким, как закат над степью. И ещё издавал лёгкое гудение — будто мурлыкал под нос старинную колыбельную.

Миссис Фэнвич, поначалу просто прищурившаяся, теперь таращилась на происходящее с искренним ужасом.

— А палочку ты использовать собираешься? — наконец выдавила она.

Лилька замерла. Ах да. В этом мире магии, по всем правилам Поттерианы, всё полагалось делать при помощи волшебной палочки. Без неё это уже не просто редкость, а почти вызов системе. Но ведь это же отвары, какие тут палки?

— Зачем? Это же просто зелья и заговор, — попыталась возразить она.

— Так. Ступай за своей палочкой. Проверим, как она тебе подходит, — с нажимом произнесла ведьма не терпящим возражений тоном.

Лилька обречённо вздохнула и поплелась в глубь дома. Палочка лежала в чемодане, куда она её вчера запихнула наспех, между бельём и блокнотом с рецептами. Она уже начала забывать, что у неё вообще есть этот официальный атрибут местной магии.

Ведьма молча махнула рукой, приглашая Лильку на террасу, где стоял небольшой плетеный столик из ивовых прутьев. В воздухе пахло мхом, болотной мятой и слабой грозой, затаившейся где-то на горизонте.

— Повторяй заклинания первого курса, — строго сказала миссис Фэнвич и скрестила руки на груди.

Лилька обречённо вздохнула, достала палочку и сосредоточилась. Память, явно унаследованная вместе с телом, подсказывала, как нужно двигать магическим инструментом и что произносить — всё до мелочей, вплоть до акцента на втором слоге. Но стоило попытаться — и магия словно вязла, сопротивлялась, как холодное тесто, не желающее подниматься.

Каждое простейшее заклинание давалось через усилие, будто приходилось продавливать поток сквозь узкое горлышко. Это было мучительно, неудобно и — что самое раздражающее — унизительно.

В конце концов Лилька скривилась, отложила палочку и просто зажгла на кончике указательного пальца мягкий свет.

— Люмос, — пробормотала она почти лениво. Кончик пальца тут же засветился ровным, тёплым сиянием, как фонарик в кармане. Быстро. Легко. По-своему.

Ведьма смерила её выразительным взглядом.

— В общем, ясно, — сухо заключила она. — Палочка мисс Эванс тебе совершенно не подходит.

— Ну класс, — Лилька закатила глаза. — То есть теперь мне что, топать к этому вашему психу Олливандеру, который разговаривает с деревяшками?

В её голосе прозвучало искреннее сомнение. Ей совершенно не хотелось встречаться с типом, который помнит всех своих клиентов в лицо и мог бы задать слишком много лишних вопросов. Особенно если он вдруг решит, что у неё лицо знакомое, да не с той стороны…

— Ну почему же, Гаррик не единственный мастер на всю Британию, — заметила ведьма с деланным спокойствием. — На Ноктюрн-аллее есть и другой — мастер Шайверетч.

Лилька, вспоминая старые фанонные баталии, в которых в своё время бурно участвовали её одногруппницы, да и сами пациенты в больнице, понимающе кивнула:

— А, это тот, который зельевар-отравитель? У него же ещё аптека с прикольным названием. Что-то вроде «Отвары и яды»... или я путаю?

Миссис Фэнвич брезгливо сморщилась, как от запаха тухлого мандрагорового корня.

— Это младший внук того самого Шайверетча. Сейчас лавкой зелий заведует его дочь, вполне благоразумная ведьма. А вот её младший сын, не в пример дедушке, стал артефактором. Причём весьма способным. У него хорошие связи на континенте — в Праге, Лионе и даже в Толедо, если слухи не врут.

Она ненадолго замолчала, оценивающе посмотрела на Лильку и добавила:

— Так что выберем время и сходим тебе за палочкой. С твоей нынешней далеко не уедешь.

На последнее замечание Лилька подозрительно прищурилась, однако вместо того, чтобы продолжить разговор, она плавно перевела тему.

— Миссис Фэнвич, я всё приготовила. Для лечения палочка мне не нужна. Когда приступаем?

Взгляд хозяйки стал ещё более настороженным, но Лилька быстро добавила, почти не замедлив речи:

— Клянусь, что не причиню вреда Милдред Беатрис Фэнвич и сделаю всё возможное, чтобы справиться с её недугом — циститом и выведением камней из почек.

Магия ответила лёгкой вспышкой, как бы подтверждая её слова, щедро озаряя пространство вокруг. Лёгкий, но уверенный свет — как символ её клятвы целительницы.

Милдред помедлила, но наконец кивнула, приняв её слова.

— Хорошо, — сказала она сдержанно. — Начинай. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

После обеда Лилька, решив не терять времени, споила хозяйке все необходимые зелья и приступила к лечению. Она следовала методике своей бабушки — старой и проверенной, но в глубине души надеялась, что это будет достаточно эффективно и в этом мире Милдред.

Единственное, о чём она умолчала, — это то, что одно из зелий имело выраженный седативный эффект. Да, оно расслабляло мускулатуру и облегчало прохождение камней, но и усыпляло пациента. А сон хозяйки очень нужен гостье для определенных целей. Лилька, конечно, не говорила об этом вслух, но подозревала, что все её отвары подействуют куда сильнее, чем она ожидала. Лечение проходило даже лучше, чем она могла надеяться.

Миссис Фэнвич всё ещё пыталась следить за процессом, но её глаза всё чаще сужались, а дыхание становилось всё более ровным. Через несколько минут она тихо захрапела прямо во время лечения, раскинувшись на диване, как будто её не беспокоили ни цистит, ни камни в почках.

Услышав спокойное дыхание Милдред, Тисли тут же появилась в дверях, словно возникла из воздуха, и, поблагодарив Лильку, аккуратно переместила хозяйку в спальню. Девушка наблюдала за этим с лёгким облегчением: всё сработало даже лучше, чем она рассчитывала.

Конечно, обманывать старших было нехорошо, но только не в тех случаях, когда тебя явно водят за нос. Если старшие не хотят быть обманутыми, они не должны лгать сами. А миссис Фэнвич лгала, и Лилька чувствовала это с самого с момента первой встречи. Ведьма что-то скрывала, избегала прямых ответов, вечно переводила разговор на другие темы. Как бы девушка не пыталась подойти с разных сторон, она сталкивалась с молчанием или с уклончивыми ответами или утыкалась в стену молчания.

Когда миссис Фэнвич заявила, что они пойдут на Ноктюрн-аллею за палочкой, личная паранойя Лильки тут же зазвенела тревожным колоколом. Тётка будет платить за неё? За незнакомую девицу, которую видит впервые в жизни? Здесь что-то явно не так. И Лилька понимала: ей нужно во что бы то ни стало выяснить, в чём подвох. Момент был острым, промедление — опасным. Второго шанса могло уже не представиться.

Девушка вышла на террасу и замерла, внимательно оглядывая двор. Место было магическим, и Лилька знала: нужную информацию можно получить у духов, если уметь правильно обратиться к ним. Духи есть повсюду, их мир существует параллельно нашему. Так было и в её родной реальности, и не было причин полагать, что здесь всё иначе.

Они не жалуют чужаков, но с ведьмой и шаманкой духи всегда были на связи. С тех пор как Лилька научилась ходить, её обучали слышать голоса природы — чувствовать присутствие сил, скрытых в растениях, камнях, воде. Она с детства знала, как с ними говорить.

Лилька сосредоточилась и ощутила присутствие — едва уловимое, как тихий шёпот ветра. Это был болотный дух, давно обитающий в этом уголке. Он почтительно отозвался на её зов.

Девушка шагнула вперёд, и тростник, словно узнав её, начал расступаться. Его жёсткие стебли шелестели в унисон, открывая узкую тропинку, ведущую к плакучей иве. Листья дрожали, откликнувшись на невидимый зов ведьмы, и дерево, хранящее старую тайну, склоняло ветви к самой земле.

Под этой зелёной завесой, почти скрытый от глаз, лежал выложенный кольцом круг серых камней. В его центре — омут чёрной воды. Поверхность зеркально поблёскивала в тусклом вечернем свете, чуть колеблясь, словно в ней дышало что-то живое. Воздух вокруг дрожал от напряжения, и казалось, что вода вот-вот заговорит.

Лилька подошла ближе, ощущая, как магия этого места проникает в неё, наполняя внутренней силой и спокойствием. Она присела у края круга, готовясь обратиться к духам и задать свой вопрос.

— Ну что, покажешь мне, что скрывает наша тетушка Милдред? — сказала Лилька, подкармливая духа своей магической силой. — Мне не нужно знать будущее, я сама его сотворю. Покажи мне только суть и прошлое.

Словно почувствовав её намерение, болотный дух мягко отозвался на её магию. Вода в зеркале тихо пошла рябью, и перед Лилькой стали появляться картинки, как кадры фильма, который прокручивается в обратном порядке. Сцены мелькали перед глазами, складываясь в поток воспоминаний, историй и скрытых слоёв реальности. Лилька смотрела, как события прошлого обретают форму и цвет, чувствуя, как магия разливается в ней, а каждый кадр несёт в себе частицу разгадки и понимания.

Через некоторое время девушка, удовлетворённая результатом, поблагодарила духа, передав ему часть своей магии. Затем она встала и направилась на террасу.

— Интересное кино получается, — задумчиво проговорила Лилька, стоя на пороге и смотря в пустое пространство. Щелкнув пальцами, она тихо позвала: — Тисли!

В ответ на её призыв появился лёгкий хлопок, и рядом застыла маленькая домовушка, сложившая ручки на груди.

— Уважаемая ведьма звала Тисли? — спросила она, наклоняя голову.

— Можешь накрыть всё к чаю здесь, на террасе? — девушка сдержанно улыбнулась, обращая внимание на красоту момента.

— Тисли может, — отозвалась домовушка, слегка поклонившись.

Лилька с наслаждением устроилась в кресле, наблюдая, как на плетёный столик сама собой стелется тонкая скатерть. Следом, точно по мановению невидимой руки, появляются чайные приборы, изящные розетки с вареньем и ещё тёплые ароматные булочки. Время, казалось, замедлилось, растеклось мёдом по воздуху, позволяя насладиться каждой мелочью этого волшебного уюта.

Она приняла чашку с горячим чаем, наслаждаясь тем, как тепло расходится по её телу. Взгляд был задумчив, а мысли — острыми, как лезвие. Разгадка была проста, как пять рублей, а вот решение — сложным.

Она — Лилия — в данный момент гостила у глупой и жадной ведьмы, и это было самой раздражающей частью ситуации. Хуже всего было то, что Лилька от неё зависела. Выставить вон её, конечно, не могли, но всё же… Девушка очень надеялась, что «помочь устроиться в этом мире» означало помочь с профессией, а не выдать замуж за туповатого племянника миссис Фэнвич.

«Нужно быть вдвойне осторожной, — подумала она. — Эта болотная кикимора в любой момент может слететь с катушек, если поймет, что я знаю. Рабыня мне не нужна, но помощь и хорошее отношение точно не помешают».

Хозяйка дома проспала весь вечер и всю ночь, чем гостья не преминула воспользоваться. Лилька успела не только расспросить духа особняка о причинах внезапной щедрости миссис Фэнвич, но и основательно покопаться в книжных шкафах её кабинета.

Особенно её внимание привлекла массивная книга в тиснёном переплёте — «Кто есть кто в магической Британии». Издание оказалось настоящей сокровищницей фактов, о которых в фильмах и речи не шло. Лилька с интересом листала страницы, натыкаясь на роды, о существовании которых и не подозревала. Множество фамилий, витиевато вписанных в ткань магической истории, сопровождалось гравюрами гербов, датами исчезновения, указанием специализации рода и даже слухами.

Но ещё больше её увлёк справочник по старым магическим родам Европы. Особенно раздел, посвящённый Гриммам. Как выяснилось, это был не просто род, а целый клан с разветвлённой системой наследия и богатой историей. Их магия охватывала широкий спектр дисциплин — от артефакторики до лечебного ремесла, от работы с заклинаниями до алхимии. Лильке это показалось весьма обнадёживающим.

«Если в роду столько разных людей и специализаций, — подумала она, — то, может, и удастся избежать того неловкого момента, когда тебя выдают замуж за незнакомого мужика ради династического союза… Когда вокруг много народу, легче затеряться».

С удивлением она узнала, что знаменитые братья-сказочники — Якоб и Вильгельм Гримм — действительно принадлежали к этому магическому роду. Оба были магами и в юности писали свои сказки специально для одарённых детей, обладающих волшебством. Только значительно позже они адаптировали эти истории для магглов, превратив древние волшебные предания в фольклорную классику — и при этом вовсе не отказались от учёной карьеры. Лингвисты, культурологи, исследователи — они были широко известны в обычном мире, и принадлежность к магическому сообществу им никак не мешало.

Для Лильки это было настоящим откровением. Немецкие маги, оказывается, вполне могли жить и работать среди обычных людей, не нарушая Статута Секретности, но и не превращая магглов во врагов. Волшебство для них не было поводом для изоляции — никаких «ужасов» жизни среди немагов, наоборот, нормальное сосуществование.

Именно в этот момент Лилька впервые почувствовала зреющее понимание: мир, в который она попала, не ограничен ни маленьким островом Великобритания, ни Хогвартсом, ни министерскими циркулярами. За тонкими страницами древних книг открывался другой магический ландшафт — сложный, многослойный, а главное, не такой чужой, каким казался вначале. И очень сильно отличающейся от того, что показали в фильме.

Утро началось так же, как и накануне, и Лилька поймала себя на мысли, что уже начинает привыкать к этой странной, полной магии жизни. И это казалось… непривычным. Мир вокруг был совсем не таким, каким она его знала: другой ритм, другие правила, магия вместо логики, старинные дома вместо типовых квартир. Но, как ни странно, внутреннего протеста всё это не вызывало. Напротив — будто бы возвращалась в нечто давно забытое, почти родное.

Купальня встретила её мягким светом и свежестью. В резном умывальнике из камня уже журчала тёплая вода — артефактная сантехника, к счастью, работала без сбоев. На окне покачивались кружевные занавески, пропуская рассеянное утро. Зеркало молчало, лишь слегка поблёскивало в раме из белёного дерева. Лилька расчесала волосы щёткой с серебряной инкрустацией, умылась, собрала себя по кусочкам — лицо, дыхание, мысли. Всё казалось тихим и неспешным. Пугающе нормальным.

Закончив с утренними процедурами, она спустилась в столовую. Просторная комната встретила её мягким светом, ароматом свежеиспечённых лепёшек с мёдом и терпким запахом травяного настоя.

За столом уже сидела миссис Фэнвич — в безупречно выглаженном платье тёмно-серого цвета с узким кружевным воротничком. Вид у неё был собранный, и, судя по глазам и выражению лица, она была сегодня в весьма бодром расположении духа.

— Доброе утро, — сухо поприветствовала Лилька пожилую ведьму, опускаясь на своё место.

— Доброе, мисс Гримм, — отозвалась та с лёгкой кивком.

Обе женщины молча занялись едой. Лилька рассеянно жевала, будто на автопилоте, прокручивая в голове утренние размышления и вчерашние открытия. Мозг всё ещё переваривал услышанное — о роде Гриммов, об их странном наследии, вплетённом в магическую ткань этого мира, и о своём неожиданном спокойствии. Она словно жила чужую жизнь… и при этом чувствовала себя в ней всё увереннее.

Рука сама собой потянулась к глиняной баночке с мёдом — знакомое движение, от которого повеяло домашним уютом. Лилька медленно намазывала лепёшку, почти не глядя, погружённая в мысли. Чувство тревоги, которое раньше поднималось по утрам, теперь сменилось тихим оцепенением — словно разум пытался не вспугнуть зыбкое ощущение покоя.

Миссис Фэнвич, в свою очередь, про себя репетировала разговор. Девушке надо было сообщить кое-что важное — новость, которую откладывать было невозможно. Утром, стоило ей лишь подумать о том, чтобы промолчать, как ошейник туго затянулся на горле, напомнив о долге. Гейс не оставляли ей выбора: правда требовала выхода.

Когда завтрак был завершён, Милдред поднялась и жестом пригласила девушку следовать за ней.

— Пройдёмте в кабинет, мисс Гримм, — сухо сказала она. — Думаю, нам стоит поговорить.

Лилька последовала за ней в хорошо знакомую уже комнату, где царил запах старой бумаги, трав и полированного дерева. Миссис Фэнвич указала на кресло:

— Можете сесть где вам угодно.

Девушка устроилась в том же месте, где провела вечер и часть прошлой ночи, листая фолианты и справочники. Кресло было чуть жёсткое, но удобное — с высокой спинкой и узорной обивкой.

Миссис Фэнвич опустилась в противоположное кресло, скрестила руки на коленях и заговорила с тем оттенком официальности, который обычно предшествует важным новостям:

— Итак, мисс Гримм. Сегодня утром мне написала одна моя дальняя родственница. Дама эта — известная сплетница, помешанная на слухах и драмах, происходящих в магическом обществе. Однако надо признать, её источники информации бывают весьма надёжны.

Лилька слегка нахмурилась, заподозрив, что речь снова зашла о ней.

— По её словам, у Джеймса Поттера пропала невеста. Её уже несколько дней активно разыскивают… Мародёры, — с лёгкой брезгливостью произнесла миссис Фэнвич, — если вы понимаете, кто это. А также сам директор Хогвартса — Альбус Дамблдор.

«Шустро они, однако, спохватились… Ещё и двух дней не прошло», — с усмешкой подумала Лилька, но вслух, конечно, ничего не сказала — пусть старшая ведьма говорит дальше.

— Единственное, что им удалось установить, — это то, что девушка исчезла после девичника. На этом, кхм, мероприятии было немало маггловских непристойностей, а завершилось всё гаданиями. Что там произошло, никто не знает. К счастью, они пока не вышли на нас. Но, — ведьма прищурилась, — стало известно, что некто Римус Люпин вчера бродил в окрестностях Марча. Там как раз живёт моя подруга, написавшая письмо. И активно интересовался юной дамой с вашими, мисс Гримм, приметами.

Немолодая ведьма остановилась, переводя дух после такой длинной речи. Лилька сидела в кресле, слушая её монолог с самым невинным выражением лица. Было интересно, к чему Милдред всё это ведет. Лилька точно знала: выгнать её болотная кикимора не сможет — долг и обязательства не позволят. Поэтому она терпеливо ждала продолжения, пристально наблюдая за ведьмой.

Миссис Фэнвич, не дождавшись никакой реакции, раздражённо фыркнула и продолжила:

— Всё это мелкие неприятности, главное, отсидеться, пока переполох не утихнет. Но у вас, считай, нет палочки, а выучить программу Хогвартса необходимо для дальнейшей адаптации. Поэтому придётся сделать вылазку на Ноктюрн-аллею.

Лилька чуть насторожилась, но виду не подала. Ведьма говорила всё тем же сухим тоном, словно обсуждала список покупок, но глаза у неё были напряжённые.

— И тут у нас возникают две проблемы. Первая — мисс Эванс была из тех, кого в нашем мире называют грязнокровками. То есть ничего о магическом мире не знала и знать, судя по всему, не хотела. Поэтому вполне возможно, что оставила после себя кровь, волосы или другие части тела — и не провела обряд отсечения. Это делает вас уязвимой к поиску по крови.

Она помолчала, пристально глядя на девушку, словно проверяя, всё ли до неё доходит.

— Далее. Имя. Вам, мисс Гримм, нужно окончательно принять своё новое имя в этом мире. Только тогда вас перестанут находить совы с почтой для Лили Эванс. Пока вы его не приняли, стоит лишь выйти за охранный периметр чар, и вас сразу атакуют совы.

Голос ведьмы стал холоднее:

— Как бы вам этого ни хотелось, но ритуал отсечения плоти придётся провести. Это вопрос безопасности.

— Вот не можется вам без ваших ритуальчиков, — проворчала Лилька, недовольно поджав губы. — А ведь каждый платы требует?

— Нет, мисс. Признание собственного имени не требует никакой платы, — спокойно ответила миссис Фэнвич, — также платить не требуется, особенно если речь идёт о распоряжении собственной плотью. Вообще, каждая ведьма должна проводить подобные обряды регулярно. Я дам вам книги — сами прочитаете и всё сделаете, пока я буду заниматься делами.

Сказав это, миссис Фэнвич направилась к книжному шкафу, уверенно выбрала оттуда солидный фолиант с золотым тиснением на обложке — «Ритуалы в быту для ведьм и колдунов» — и вручила его гостье. Затем, ни минуты не теряя, поспешно удалилась из комнаты, будто опасаясь, что Лилька сейчас всерьёз возьмётся за расспросы и разговоры.

Девушка задумалась. То, что её искали, было вполне ожидаемо. Но вот оперативность — это уже удивляло. Сегодня был всего второй день её пребывания в доме на болотах, а до этого она едва пришла в себя после переноса. Три дня… И при этом о её побеге стало известно уже позавчера? Вряд ли сова настолько быстро доставила жениху послание. Эта мысль вызвала у Лильки обоснованные сомнения. Ведь когда невеста устраивает девичник, жених в это время должен бы устраивать мальчишник, если, конечно, не собирается соскочить с брачного поезда. Сколько раз она видела, как женихи с утра после вечеринок едва стоят на ногах на собственной свадьбе! Странно это. Или за ней следили? Эта мысль была особенно неприятной. Лилька немного подумала, прикидывая все за и против, и пришла к выводу, что вряд ли. Если бы действительно следили, у дома болотной ведьмы уже стояла бы целая делегация.

Больше всего её занимала другая, куда более болезненная проблема — имя. Принять новое имя означало признать, что возвращение домой невозможно. Это было как удар по самому сердцу, как если бы сама жизнь отвернулась от неё.

Вчера, общаясь с духом, она ещё пыталась найти хоть малейшую щель, через которую можно было бы выбраться, вернуться. Понимала, что духи стихий в этом ей не помогут, но всё равно надеялась. И вот теперь… теперь она лишалась даже этой маленькой искры надежды. В её груди сжалось что-то тяжёлое, что-то холодное, и Лилька почувствовала, как в душе тает последний уголок веры в возвращение.

Пора было выходить из стадии отрицания. Это было очевидно. Но вот как? Как перестать надеяться на невозможное? Как принять, что дорога назад закрыта? Лилька не хотела проходить через истерику. Её и так трясло от неопределённости и всего, что происходило вокруг. Впрочем, торговля уже состоялась, и хоть условия для неё были вполне сносные, но всё же. Болотная ведьма теперь почти в рабстве. И хотя Лилька ни в коем случае не могла показывать этого — ни слабость, ни страх, ни внутреннее смятение, — ей было тяжело. Очень тяжело.

Девушка пыталась вырваться из этой ловушки, переключиться, но чем больше она пыталась, тем сложнее это становилось. Принять, отложить все сомнения… казалось, это будет легче, чем оно есть на самом деле. Но как же тяжело было бы сделать этот шаг. Как тяжело отпустить свою прошлую жизнь.

Ритуал принятия имени оказался странно простым, даже слишком. Лилька быстро нашла его в книге — короткий, без лишних слов и обрядов, что, впрочем, лишь усилило её чувство странной пустоты. Каждое слово казалось тяжёлым, как камень, но она вынуждена была произнести их, не думая, не чувствуя.

«Нужно сделать это», — думала она, стараясь не зацикливаться на мысли, что каждое произнесённое слово отдаляет её от прежней жизни. Она трижды проговорила слова, будто бы не свои, чуждые, но вынужденные:

— Я принимаю своё новое имя в этом мире, Лилит Ноэль Гримм, и помню имя, данное мне при рождении — Лилия Наильевна Ахметзянова.

Последний звук сорвался с её губ, и в этот момент всё её тело напряглось, словно готовое к удару. Но вместо этого... было облегчение. Лёгкость. Неполная, горькая, как освобождение, но освобождение от чего-то важного, того, что уже не вернуть. Слёзы катились по щекам, но это были не слёзы боли. Это были слёзы прощания. Прощания с Лилией Наильевной. С тем, что когда-то было её. Кто она теперь? Лилит Ноэль Гримм? Личность, которую только предстоит осознать?

Но, возможно, всё это и не имело значения. Важно то, что она приняла свой выбор. Приняла неизбежное. И теперь путь назад был отрезан.

Второй ритуал оказался ещё проще, чем она ожидала: короткое заклинание, больше напоминающее заговор на латыни, пару слов, произнесённых без особых усилий, и щепотка магической силы — и вот ритуал завершён. Лилька почувствовала, как магия, словно невидимая волна, омывает её, а затем уходит, оставив лишь лёгкое ощущение завершённости.

Когда она закончила, дверь тихо открылась, и в комнату вошла миссис Фэнвич. На её лице читалось явное облегчение.

— Ну вот, совсем не страшные ритуалы, — произнесла она с легким выдохом.

— Так это потому что я их сама провожу, а не другим доверяю, — с лёгкой усмешкой ответила Лилька, чувствуя себя немного увереннее.

— Тогда давайте перейдём на новый уровень общения, — продолжила ведьма, как бы не замечая её сарказма. — Вы будете звать меня тётушка Милдред, а я вас — по имени.

Лилька приподняла брови, не удержавшись от вопроса:

— И как вы меня будете звать? Лили? А как же совы?

Милдред усмехнулась, её глаза блеснули, а на губах появилась едва заметная улыбка.

— Ну зачем же, — ответила она с ноткой игривости. — Думаю, лучше Лита. Красивое имя, звучное. Сейчас напишу мастеру Шайверетчу, и он назначит нам время. Вдруг у вас окажется сложный подбор палочки?

Лилька не имела ничего против выбора нового инструмента. Более того, ей это даже казалось вполне логичным. Кто, как не опытный мастер, мог бы подобрать её «настоящую» палочку, подходящую к её внутреннему магическому состоянию?

Она кивнула в знак согласия и вновь углубилась в чтение. Книга о ритуалах оказалась на удивление полезной. Текст был понятен, не перегружен теоретическими рассуждениями, а содержал массу практических советов и примеров. Это было именно то, что ей нужно: четкие инструкции, без лишних изысков и туманных теорий. Ведь когда ты оказываешься в мире, где магия — это не просто слова, а закон, правила которого не всегда можно понять с первого раза, такие книги становятся ценным источником знаний.

В голове Лильки уже созревала идея, как использовать это знание в будущем, но пока что ей нужно было успокоиться и привести свои мысли в порядок.

Ближе к обеду прилетела сова с ответом мастера Шайверетча. Он приглашал миссис Фэнвич и мисс Гримм, которую она представила как дальнюю родственницу с континента, завтра в два часа пополудни.

Лилька, получив письмо, задумалась. Это было ожидаемо, но детали, как всегда, требовали уточнений. Вечером предстояло встретиться с мастером, а перед этим надо изменить внешность. Нужно что-то сделать с собой, иначе её могут воспринимать как сбежавшую Эванс. Другая мимика — да, это хорошо, но всё равно стоило изменить больше. Если уж обустраиваться в этом мире, нужно быть готовой к любым неожиданностям.

Она всерьёз задумалась: не может быть, чтобы ведьмы не изобрели стойкую краску для волос? Это был один из тех вопросов, которые нужно решить прямо сейчас, чтобы не сталкиваться с неприятностями позже.

Тётушка Милдред, вошедшая в тот момент, с пониманием кивнула. Она поддержала идею и даже выразила сожаление, что сама не позаботилась о таком «мелком» изменении. Вскоре она провела Лильку в зельеварню и вручила рецепт простого зелья для окрашивания волос, добавив, что нужный оттенок будет получен с помощью магии самой ведьмой. Лилька с интересом прочитала рецепт: сварить это зелье было куда легче, чем их фамильные целительные отвары.

В зельеварне пахло травами и свежим дымом, и Лилька, хоть и не особенно увлекалась зельеварением, с любопытством принялась за дело. Смешав ингредиенты и произнеся нужные заклинания, она почувствовала, как магия зелья уже начинает работать. Всё было готово быстрее, чем она ожидала.

Через час Лилька стояла перед зеркалом, глядя на своё отражение. Волосы стали темнее, не такие ярко-рыжие, как прежде. Веснушки вывела еще Эванс, а на лице появилась какая-то новая, решительная строгость, которой у предшественницы не было и в помине. Сами черты лица не изменились — тот же нос, губы, глаза, но в сочетании с тёмно-рыжими волосами образ стал совершенно новым. Этот образ без труда мог бы стать её собственным, не оставляя ни малейшего следа от Лили Эванс. Лилька ощутила лёгкое облегчение, посмотрев на своё отражение. Кажется, получилось.

Она повернулась к миссис Фэнвич, с интересом следя за её реакцией. Женщина кивнула с одобрением, и девушка почувствовала, как внутри неё растёт уверенность. Лита Гримм идет в народ.

Завтра Ноктюрн-аллея станет первым настоящим испытанием её нового облика. Но сейчас, глядя на своё отражение, Лилька была готова. Впереди было много всего, но она чувствовала, что делает правильный шаг.

В назначенный час мисс Лита Гримм и её дальняя родственница, миссис Фэнвич, появились на аппарационной площадке Ноктюрн-аллеи. Лондонский магический квартал встретил их густым туманом и моросящим дождём, который, казалось, висел в воздухе. Влажность проникала в каждую клеточку тела, а тёмные кирпичные здания, прижимающиеся вдоль широких улиц, загадочно проступали сквозь молочную густоту туманного Альбиона. Это создавало ощущение, что даже время здесь течёт иначе — медленно и неохотно.

Лилька огляделась с интересом. Место было примечательное, но в то же время совершенно не таким, каким она его себе представляла. В фильмах показывали только Косой и Лютный переулки, а на деле всё было совсем иначе. Диагон-аллея — в русском переводе Косой переулок, и Ноктюрн — Лютный шли параллельно друг другу. Да, темные кривые здания действительно имели место, но они располагались в безымянном проулке между двумя улицами. Здесь же, на Ноктюрн-аллее, напротив, архитектура казалась вполне достойной, с высокими зданиями в два-три этажа, выстроенными аккуратно и прямолинейно, как представители славного прошлого. На углу блестели витрины знаменитого магазина «Горбин и Берк», окружённого массивными доходными домами, что придавало этому месту некую величественную атмосферу. Несмотря на характерный для Ноктюрн-аллеи флер, архитектура выглядела как вызов современности, словно шедшая в ногу с самыми устойчивыми и скрытными магическими традициями.

— Это не совсем то, что я ожидала, — пробормотала Лита-Лилька, скользя взглядом по улицам.

Миссис Фэнвич лишь кивнула, словно давно привыкшая к такому контрасту. По все видимости, её не удивляло, как всё это выглядело в глазах неискушенного обывателя. Она уже видела десятки таких мест, где наружность была не всегда столь прозрачной.

Дальше вдоль улицы тянулись лавки с самыми разнообразными вывесками, предназначенными для того, чтобы сразу захватить внимание проходящих мимо. «Древний свиток» — магазин, полный книг и свитков, от которых сложно оторвать взгляд и которые подойдут и для богатых, и для тех, кто ограничен в средствах, если верить рекламе. Рядом, с лёгким таинственным флером, красовалась вывеска «Призрачная завеса», как магнит притягивающая внимание, но в то же время оставляющая ощущение чего-то мрачного, почти пугающего. И, конечно, нельзя пройти мимо «Гроза и пепел» — лавка, предназначенная для ценителей темных артефактов и магии. Каждое название в своей загадочности дразнило воображение, за каждым витком было ощущение опасности, замешанной на магической силе.

Несмотря на атмосферу загадочности и лёгкое зловещее ощущение, лавки и магазины в этой части Ноктюрн-аллеи оказались вполне обыденными для мага-обывателя. Не было того пугающего, всепоглощающего мрака, который Лилька ожидала увидеть, заходя в столь знаменитую часть магического Лондона. Магазинчики с амулетами и прочими предметами, такие как «Отвары и зелья Шайверетча», выглядели органично и буднично, вполне вписываясь в привычный магический быт. Их вывески не кричали о тёмной магии, и, возможно, в этом крылась особая опасность — или, скорее, обманчивое чувство спокойствия. Лилька чувствовала, что за этим внешним фасадом благополучия прячется нечто большее: скрытное, глубинное и непредсказуемое.

Они подошли к небольшому магазинчику, расположившемуся рядом с «Отварами», со странным, на первый взгляд, названием: «Чистая линия». Лилька не сдержала едва заметную усмешку. Английский вариант названия популярного российского бренда косметики был слишком знаком, и в её голове промелькнула мысль, что это может быть просто случайностью. Примерно в этот момент едва не вырвалось: «Серьёзно?» — но на пороге магазина она почувствовала, что нужно оставить эти мысли для себя.

Дверь распахнулась под рукой миссис Фэнвич, и она, слегка придержав её, предоставила Лильке пройти первой. Лёгкий звяк магического колокольчика раздался где-то в глубине магазина, будто сигнализируя о новом посетителе. Лилька шагнула в помещение и с интересом огляделась. Магазин был необычным — совсем не таким, как она себе его представляла, основываясь на фильмах. Здесь не было привычных стеллажей, загромождающих пространство, и уличная витрина сверкала чистотой, создавалось ощущение аккуратности и порядка, что странным образом контрастировало с полумраком, о котором часто писали в романах-фэнтази.

Внутри всё было наполнено загадочными предметами, придававшими помещению особую атмосферу. Лилька обратила внимание на странный круг, выложенный на полу из разных пород дерева. Он был идеально ровным, с чёткими границами, и, хотя девушка не могла понять его назначения, в точности формы и выверенности расположения ощущалось нечто магическое.

Рядом, на массивном дубовом прилавке, стояли стеклянные шары размером с ладонь — около десяти-пятнадцати сантиметров в диаметре. Они лежали так, будто предназначались для какого-то обряда, и Лита, не зная почему, ощутила лёгкое беспокойство… и одновременно — живой интерес.

Из тёмного уголка лавки появился молодой мужчина лет тридцати с чёрными кудрявыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Он был высокого роста, держался уверенно, но в его глазах вспыхивала искорка любопытства.

— Приветствую вас, леди, — произнёс он вежливо, с лёгким кивком головы, но взгляд его слегка задержался на миссис Фэнвич, словно ожидая от неё пояснений.

— Доброго дня вам, мистер Шайверетч, — ответила она, привычно акцентируя внимание на форме обращения. — Позвольте представить вам мою дальнюю родственницу с континента — мисс Лилит Ноэль Гримм.

Лилька, следуя указаниям миссис Фэнвич, плавно наклонила голову и, словно извиняясь за свою непринуждённость, добавила:

— Можно просто Лита.

При этих словах тетушка Милдред не удержалась и картинно закатила глаза, демонстрируя свой неизменный стиль изысканных реверансов, а затем извиняющейся улыбкой обратилась к хозяину лавки.

— Нам бы палочку подобрать, — продолжила Лилька, не обращая внимания на театральные жесты старшей «родственницы», которая продолжала разыгрывать свою роль с изысканной пантомимой. — Из своей я, судя по всему, уже выросла.

Мужчина чуть прищурил глаза, а затем его лицо озарила понимающая улыбка. Судя по всему, он поверил девушке с необычным акцентом, который вписывался в общепринятый образ иностранки и невольно привлекал внимание.

Утром, за завтраком, миссис Фэнвич похвалила Лильку за правильное построение предложений и грамотное использование английских слов. При этом она всё же заметила, что акцент и немного тяжеловесная манера произношения могут сойти за германский — к счастью, большинство англичан всё равно не отличали его от русского. В целом же речь Литы-Лильки звучала куда увереннее и чище, чем у многих здешних магов из восточного Лондона, с которыми ей доводилось иметь дело.

— Ну, разумеется, мисс, — произнёс мужчина с лёгким наклоном головы, показывая, что совершенно не сомневается в её словах. — Встаньте, пожалуйста, сюда.

Он указал на деревянный круг, выложенный на полу, который девушка рассматривала несколько минут назад. Лилька невольно задержала взгляд на этом странном узоре из разных пород дерева, ощущая в нём магическую структуру.

Встав в центр круга, она почувствовала лёгкую щекотку — невесомую волну, пробежавшую по телу. Мастер посмотрел на знаки, понятные только ему, и произнёс:

— Итак, ваше дерево — бузина. Лучше всего подойдёт чёрная. И, вероятно, стоит дополнить её каким-либо металлом. Пройдите, пожалуйста, сюда, — мистер Шайверетч жестом пригласил её к прилавку, на котором покоились стеклянные шары. — Прошу, положите руку на этот шар.

Лита подчинилась, и под её ладонью разлилось мягкое серебристое сияние.

— Ну надо же… как интересно! — Артефактор был явно чем-то доволен. — А теперь — вот этот.

Девушка коснулась второго шара и ощутила лёгкое дуновение свежего ветерка.

— О! Вы — очень интересный клиент, мисс Гримм. Нечасто ко мне заходят маги с континента. Что ж, могу сказать следующее: дерево вашей палочки — бузина. Впрочем, это неудивительно, учитывая род, к которому вы принадлежите. А вот дар… по всей видимости, вы обладаете истинным даром целительства.

— А что, бывает и ложный? — не удержалась Лита-Лилька и тут же удостоилась ещё одного укоризненного взгляда от «тётушки».

— Нет, мисс, — мягко ответил он. — Просто в Британии настоящий дар целительства — редкость. В больнице Святого Мунго работают маги, обладающие определённой силой, предрасположенностью к лечебным чарам и, разумеется, прошедшие обучение в Академии целительства и врачевания при самой больнице. Но настоящим даром владеют лишь двое — Гиппократ Сметвик и Камилл Шаффик. К слову, оба покупали свои палочки у меня, — с лёгкой ухмылкой добавил он, не забыв о саморекламе.

— Ясно… А что с моей палочкой? — напомнила девушка.

— Конечно, мисс. Ваша стихия — воздух. Уверен, если бы вы учились в Хогвартсе, вас определили бы в Рейвенкло. Для сердцевины подойдёт перо гиппогрифа или пегаса. Возможно, и более редкие — например, перо грифона. Но, увы, таких у меня сейчас нет. Впрочем, замечу: выбор сердцевин в моей лавке — самый широкий на всём острове!

Лита-Лилька смотрела на него с выжиданием. Болтливый мастер, уловив взгляд, махнул рукой — и на прилавок мягко опустились три узкие коробочки.

— Попробуйте, мисс. Все три должны подойти.

Девушка приподняла крышку левой коробки и аккуратно взяла палочку в руки. Та отозвалась спокойно, без отторжения, не взбрыкнула, как это делала палочка мисс Эванс, но и отклика не было. Дерево казалось чужим, почти равнодушным.

— Бузина и перо гиппогрифа, — комментировал мистер Шайверетч с профессиональной невозмутимостью.

Лита кивнула и осторожно опустила палочку обратно. Рука потянулась к другой, лежащей справа. Стоило только обхватить рукоять, как палочка вспыхнула: яркий сноп искр вырвался в воздух, закружился и рассыпался звёздной пылью. Внутри что-то отозвалось теплом, но чувство было скорее уважительным, чем личным.

— Чёрная бузина и перо гиппогрифа, — довольно сказал мастер. — Я ведь сразу говорил: обычная бузина — это компромисс, а вам нужно нечто иное, особенное.

Лита мысленно отметила, что самоуверенности этому человеку явно не занимать, и открыла третью коробку — центральную. Внутри лежала изящная, гладкая палочка глубокого тёмного оттенка, с едва заметными серебристыми прожилками, словно внутри древесины запечатлён лунный свет.

Как только пальцы сомкнулись на рукояти, по телу прокатилась лёгкая дрожь. В следующую секунду она ощутила радостный, почти трепетный отклик — как если бы не только она выбрала палочку, но и палочка признала её. Из кончика вырвался яркий луч серебристого света — ровный, чистый, как морозное утро.

— Как я и говорил, — сказал Шайверетч, явно довольный собой. — Трёхкомпонентная: чёрная бузина, лунное серебро и перо пегаса. Такая палочка не просто инструмент — она спутник. Цена — двадцать галлеонов.

Миссис Фэнвич сдержанно поджала губы, но молча отсчитала нужную сумму, не вступая в торг. На её лице читалось недовольство ценой, но возражать она не стала — палочка действительно была достойной.

Лита-Лилька, сияя, прижала новообретённую палочку к груди и с благодарностью посмотрела на артефактора.

— Спасибо вам, мастер Шайверетч. От всей души.

— Рад, что она откликнулась вам, мисс, — склонил голову маг. — Думаю, вы ещё прославитесь в лаймово-зелёных одеяниях целителя Святого Мунго. У вас необычная магия.

Лита ответила ему тёплой, но грустной улыбкой. Она не знала, что принесёт следующий день, но в одном была уверена: если у неё будет шанс идти путём целительства — она пойдёт. Потому что всем сердцем верила: это ее призвание.

Мастер Шайверетч с немногословной вежливостью предложил дамам браслет с функцией расширенного хранения для волшебной палочки — изящный, из чёрной кожи с серебряной застёжкой, он был одновременно практичен и утончён. К удивлению Литы, «тётушка» Милдред, не выказав ни удивления, ни колебания, извлекла из кошелька три галлеона и расплатилась, как будто подобные покупки были для неё делом привычным.

Когда они с Литой вышли за порог лавки, в лицо им ударил тот же липкий, моросящий туман. Улицы Ноктюрн-аллеи тонули в серой дымке, и только бледный свет отражался в мокрой брусчатке. Миссис Фэнвич чуть прищурилась, поправила перчатку и произнесла:

— Мисс Гримм, раз уж мы всё равно здесь, следует заглянуть в респектабельное ателье и заказать вам приличную одежду. Нельзя же юной леди из хорошей семьи разгуливать в ученической мантии с отпоротыми гербами и еще бог весть чьём наряде.

Не дожидаясь возражений, она решительно взяла Литу под руку и направилась прочь от аппарационной площадки, ведя девушку уверенным шагом по извилистым улочкам. Магазины встречались реже, вывески становились скромнее, но здание, у которого они остановились спустя пару кварталов, выглядело основательно и ухоженно.

Это был трёхэтажный дом из светлого камня, фасад которого выделялся на фоне мрачной застройки. На первом этаже светились широкие витрины, а над ними — красивая вывеска с завитушками:

«Одежда на заказ для элегантных ведьм».

В окнах витрины под магической подсветкой плавно вращались манекены — каждый облачён в изысканный наряд: от строгих деловых мантий до утончённых платьев для выхода в свет. Всё здесь дышало вкусом, стилем и достоинством. Лита почувствовала, как внутри у неё оживает модница — всё происходящее было одновременно волнительным и новым.

Дверь в ателье отворилась сама с мелодичным звоном, едва дамы подошли к порогу. Внутри царила уютная атмосфера. Вдоль стены стояли манекены в изящных нарядах, рядом с примерочными кабинками — круглый столик с чайным сервизом и два мягких кресла, обтянутых бархатом.

— Милдред, дорогая! Как я рада тебя видеть! — раздался звонкий голос.

Из двери, ведущей в подсобку, вышла ведьма — по виду ровесница миссис Фэнвич, с пышными серебристыми волосами, собранными в аккуратный валик, и портновской лентой, болтавшейся на шее.

— И я рада встрече, Присцилла, — оскалилась «тётушка», демонстрируя улыбку, больше похожую на оскал акулы. — Но я пришла не за новым нарядом, а с племянницей. Позволь представить: мисс Лилит Гримм. Ей крайне необходимо приличное облачение. Я оплачу.

Если сначала хозяйка не проявляла особого радушия, то после этих слов её выражение лица переменилось. Словно по мановению волшебной палочки, Литу усадили на высокий табурет, и над ней засуетились — летали волшебные линейки и ленты, разматывался рулон ткани, самопишущее перо записывало снятые мерки.

Девушка едва успела вдохнуть, как начался процесс: портновская лента скользила по её плечам, спине и талии. Тем временем две почтенные ведьмы, отойдя чуть в сторону, щебетали с видом старых подруг, оживлённо перескакивая с одной сплетни на другую, обсуждая знакомых и недавние события.

У Литы внутри зрело раздражение. Всё происходящее вызывало стойкое ощущение, что её наряжают к похоронам вкуса. Когда ей поднесли платье в пол из сине-серой ткани с белым кружевным воротничком, терпение лопнуло.

— Прошу прощения, леди, — холодно сказала она, — но я этот ужас не надену.

Она указала на безликое платье.

— Так даже моя «тётушка» не одевается. Из этой ткани, пожалуй, вышли бы неплохие юбка-брюки, но точно не это…

Присцилла удивлённо подняла брови и перевела взгляд на Милдред.

— А что бы вы предпочли, мисс? — в голосе сквозило любопытство.

Лита не стала тратить время. Достав из сумочки блокнот и карандаш, она ловко набросала несколько эскизов. Сначала — вариации на тему юбок-брюк, свободных, но утончённых. Затем — рубашки и блузы с интересным кроем, из плотной ткани и без излишеств. Тёплое платье и мантия, больше похожая на пальто. В конце, немного осмелев, она добавила в список классические брюки.

Две ведьмы молча наблюдали за процессом с изрядной долей скепсиса, переглядываясь, как будто не знали, смеяться ли или восхищаться. Но, когда девушка закончила, Присцилла бегло просмотрела наброски и коротко кивнула:

— Всё очень достойно. И, что важнее, с характером. Вполне подходит для юной леди.

Милдред молча одобрила, а Лита впервые за это время позволила себе расслабиться.

Когда довольные выбором нарядов ведьмы вышли на улицу, уже заметно стемнело. Мокрый воздух наполнялся туманом и запахами магической части вечернего Лондона. Дамы чинно шли под ручку в сторону аппарационной площадки, когда позади раздался резкий почти крик:

— Сири! Она где-то здесь!

— Женишок, чтоб его демоны поимели! И ещё с дружком! — быстрая мысль пронеслась в голове. Лилька вмиг застыла, будто вросла в мостовую. Сердце ухнуло в пятки. Но миссис Фэнвич резко дёрнула её за руку, побуждая двигаться дальше непринуждённым шагом, словно ничего не произошло.

Девушка поблагодарила про себя всех богов, что на ней было новое пальто-мантия — только что сшитое, удобное, не вызывающее ненужных ассоциаций. Очень вовремя ей расхотелось надевать мантию Лили Эванс, пусть даже временно! Это дало шанс остаться незамеченной.

С другой стороны улицы Поттер и Блэк суетились, кружили, оборачиваясь, словно гончие, потерявшие след. Они практически перегородили вход на аппарационную площадку, блуждая у самого края с явным намерением не упустить добычу.

Старшая ведьма не изменила ни выражения лица, ни хода. Только мягко свернула в узкую подворотню, увлекая Лильку за собой. Там, в тени между двумя зданиями, она едва слышно сказала:

— Здесь можно аппарировать. Помнишь, как делали утром? Сосредоточься и доверься мне — у меня опыта больше.

Лилька кивнула, хотя внутри всё сжималось от страха. Она старалась сосредоточиться, как показывала утром миссис Фэнвич, и уже приготовилась к рывку, когда взгляд метнулся на улицу.

Сириус на её глазах превратился в огромного чёрного пса. Вздыбленная шерсть, от тяжёлого дыхания на влажном воздухе шел пар, и — пес сосредоточенно вдохнул. Принюхивается, гад.

Она поняла: ещё миг — и её обнаружат.

В панике Лилька вцепилась в руку Милдред. Ведьма среагировала мгновенно — и в следующую секунду пространство рвануло, закрутилось, и земля ушла из-под ног.

Они вывалились из аппарации на заднем дворе коттеджа болотной ведьмы. Мягкая, прохладная ночь окутала их, камыши тихо шептались на ветру, а в небе мерцали осенние звёзды — яркие, спокойные, бесконечно далекие от лондонского шума и погони.

Тишина звенела, почти оглушала.

— Успели, — выдохнула Лилька, прошла на террасу и, едва добравшись до плетёного кресла, устало в него опустилась.

Рядом в такое же кресло села хозяйка дома — так же молча, так же без сил.

Перед уставшими ведьмами с тихим хлопком появилась домовушка. Поклонившись, она почтительно спросила:

— Где Тисли накрывать ужин — в столовой или на террасе?

Ведьмы переглянулись — и, не сговариваясь, ответили в один голос:

— В столовой.

Обеим хотелось прийти в себя, переодеться и неспешно поужинать в тёплой, уютной атмосфере — подальше от холодного ветра, тумана и лая призрачных гончих прошлого.

После ужина Лилька, уже умытая и переодетая ко сну, лежала в гостевой спальне и неспешно анализировала прошедший день. В целом всё прошло неплохо, особенно если учесть, что в этом мире она всего лишь трое суток.

Щедрость «тётушки» была вполне объяснима: ритуал дорого обошёлся, и теперь та находилась в зависимом положении. Лилька правильно решила — давить не стоит. Безопаснее пока действовать мягко, без требований и давления: ни денег, ни преференций. Слишком мало она знала об этом мире. Ну не считать же за знание так называемый «канон» — клочковатую историю, охватывающую лишь малую часть реальности, да и то с чудовищными ляпами.

Палочка ей понравилась — настолько, что перед сном Лилька не удержалась: снова достала её и повторила несколько заклинаний из учебника чар, найденного в чемодане Эванс. Хоть немного почувствовать себя частью этой новой магической жизни — и проверить, действительно ли всё это происходит с ней.

Единственное, что омрачало вечер, — внезапная, вязкая тоска. Лилька вдруг остро вспомнила маму. Её добрые руки, тёплую улыбку, интонации, которые невозможно спутать. Вспомнился и родной город — знакомыми маршрутами автобусов, не самым чистым метро, запахом выпечки у поворота… Сердце сжалось. Так хотелось узнать, как они там. Всё ли в порядке? Не плачет ли мама по ночам?

С этими мыслями она незаметно для себя провалилась в сон.

И оказалась в странной белой комнате без окон. Свет резал глаза — ровный, холодный, не имеющий источника. Пустота и тишина. И прямо напротив стояла… она сама. Только из прежней жизни. С короткими волосами, в любимом худи и джинсах. Лицо — знакомое до мурашек. Но… что-то в нём было не так. Выражение глаз чужое, будто смотрит не она, а кто-то другой.

— Ну, привет, Лили Эванс. Воровка бесстыжая, — её голос звучал резко, с язвинкой. — Тело сперла… Обратно хочешь?

Лилька сразу поняла, с кем говорит. Узнала до последней черточки.

Её двойник надула губы, картинно, по-детски, но промолчала.

— Молчишь? Ну и правильно. Тогда слушай внимательно.

Голос Лильки стал резким, тяжёлым, почти зловещим, будто каждое слово было камнем, пущенным в гладь озера.

— Раз уж украла моё тело, не вздумай сливать мою жизнь в канализацию. Делай что хочешь — носи мантии, колдуй, жри лягушек — но ординатуру ты закончишь. Обязана. Не для тебя — для меня. Поняла?

Воровка — та, что осталась в ее родном мире, — по-прежнему молчала. Но глаза потемнели, и Лилька знала: каждое слово она впитывает как приказ.

— Бабушке Фариде расскажешь всё как есть. Без вранья. Скажи, что я за тебя попросила. Учти, бабка тебя на раз-два расколет, так что лучше сама выложи всё начистоту. Меньше огребёшь.

Голос сорвался на почти хриплый шепот:

— Только посмей обидеть мою маму… Я тебя и отсюда достану.

Лилька говорила с яростью, с болью — но не жалостью. Это был приговор.

Воровка немного сжалась, будто от физического удара. А потом — робко, на выдохе — спросила:

— Можешь… можешь сказать Джеймсу, что я люблю его?

— Щас! Бегу, спотыкаюсь! — Лилька фыркнула так, что в воздухе, казалось, дрогнула звенящая тишина. — Я, по-твоему, зоофилка? Встреться я сейчас с твоим благоверным — всё, привет, свадьба без права на обжалование! А я, знаешь ли, жить хочу. И иметь право самой выбрать себе нормального парня. А не это… чмо.

— Почему ты так? — почти жалобно, тихо. — Джеймс ведь… хороший…

— То-то ты от него сбежала, пятками сверкая. — Лилька сложила руки на груди, нависла, как прокурор. — Знаешь ли, чмо и мачо — слова похожие, а суть разная. Вот и думай, кто он на самом деле.

Мгновение тишины — и в голосе Лильки зазвучала ледяная ярость:

— Вы с миссис Фэнвич вписали меня сюда без моего согласия. Так что теперь извольте выполнять мои условия. А свои хотелки… засуньте себе в задний проход.

Лилька резко проснулась. В комнате было темно, за окном стояла глухая ночь. Где-то вдалеке шелестел тростник — ветер перебирал его сухие стебли, словно тонкие пальцы на струнах.

«А ведь я ей навязала гейс. Не выполнить его воровка не сможет», — мелькнула мысль, неожиданно чёткая и спокойная.

Этого оказалось достаточно. Тревога отступила, отпустила. Лилька перевернулась на другой бок, устроилась поудобнее — и вскоре снова уснула. На этот раз крепко и без снов, проспав до самого утра.

А утром миссис Фэнвич пребывала в куда более благодушном настроении, чем накануне. День только начинался, но уже ощущался по-другому: легче дышалось, мысль шла яснее, даже завтрак показался вкуснее.

Всё дело было, конечно, в том, что деньги, потраченные вчера на Ноктюрн-аллее, ослабили хватку. Удавка на шее — та самая, незримая, магическая — чуть разжалась. Браслеты больше не давили, не напоминали о себе холодной резью. Да, траты были неприятны… но терпимы. Это было, как ни странно, обнадёживающе.

Старая ведьма впервые за долгое время позволила себе надежду: а вдруг получится? Если ввести эту девчонку в мир грамотно, правильно расставив акценты… возможно, всё ещё можно повернуть себе во благо.

Промелькнула даже одна забавная мысль — старая, как сам магический Лондон: а вдруг Бенжи, балбес и тугодум, но всё же её племянник, не откажется жениться на такой красавице? Девчонка и правда хороша: огонёк в глазах, грация, кровь сильная, лицо будто нарисовано. Жаль только, что мысль пришлось почти сразу отбросить. Не тот случай.

Свободные и сильные ведьмы никогда не позволяли навязывать себе мужей. Они сами выбирали — с вызовом, с принципами, с капризом. Не то что эти родовитые маги — вечно женятся из-за приданого и откупных, из-за фамильных соглашений и глупых брачных контрактов, где за душой пусто, а расчет холодный, как гробовая плита. Ну и доигрались…

Вон, за примером далеко ходить не надо: Поттер с Блэком — живые выродки. В их-то возрасте — и до сих пор даже не помолвлены. Один только глупую грязнокровку обольстил, и та сбежала, как только поняла, во что вляпалась. А вольная ведьма, как только оказалась на её месте, разорвала помолвку в первый же день. С достоинством и без истерик.

Лита-Лилька спокойно завтракала, изредка бросая взгляды на «тётушку». Та буквально ёрзала от нетерпения: казалось, только и ждала, когда гостья наконец закончит трапезу.

Как только домовушка Тисли убрала со стола, миссис Фэнвич пригласила молодую ведьму в кабинет.

— Так, палочка у тебя теперь есть. Время приступить к обучению. Тебе нужно как можно быстрее пройти все семь курсов Хогвартса.

Лилька слушала молча, привычно настороженно, выискивая в каждом слове подвох. Она уже поняла, что с Милдред всё не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Судя по всему, учебников за все курсы у тебя нет? Тогда вот, — ведьма выставила на стол пачку потрёпанных книг. — По ним учился мой племянник. Конечно, у мисс Эванс программа была ещё более сжатой, — усмехнулась Милдред. — Но не думаю, что это проблема.

Лилька пожала плечами — без интереса, но и без раздражения. И отправилась за палочкой в спальню. К труду и учёбе она была привычна. Сомнительно, что местное волшебное образование окажется сложнее, чем учёба в Казанском меде.

Так и вышло. Она даже не заметила, как пролетело время — пришёл обед.

Учебники оказались элементарными, рассчитанными на одиннадцатилетних детей. До обеда Лилька успела пройти весь курс начальных чар и дочитать до четверти Истории магии. Точнее, это стоило бы назвать «историей магического мира Британии», но что есть, то есть.

После обеда Лита-Лилька только устроилась с учебниками, как в кабинет бесшумно вошла миссис Фэнвич. Лицо у неё было заговорщицкое, глаза блестели от едва сдерживаемого возбуждения.

— Вчера на Ноктюрн-аллее мы с тобой сильно промахнулись, — с порога начала она. — Я с утра поболтала с одной приятельницей из Марча, и та рассказала интересное. Оказывается, особняк Поттеров находится в Лондонском магическом квартале, в том самом, где обосновались все эти выскочки и нувориши. И, судя по всему, младший Поттер засёк наш отклик — потому что были мы, как выяснилось, совсем рядом.

Она выдержала паузу, изучая реакцию Лильки, и продолжила:

— Это значит, что, несмотря на твой обряд отсечения, капля крови той грязнокровки уже успела попасть в поисковый артефакт. Не знаю, чем там ценна была эта девица — ни особого дара, ни ума я в ней не заметила, — но следили за ней плотно. Даже побег предусмотрели. Надёжно так, с запасом.

Лита помрачнела. Даже её поверхностных знаний канона хватало, чтобы сложить картинку: всё это подозрительно напоминало игры Дамбигада. А с этим комбинатором она пересекаться совсем не стремилась.

— А как избавиться от слежки через артефакт? — тихо спросила она.

— Никак, — пожала плечами Милдред. — Со временем кровь истощится — и сигнал погаснет. Но до того тебе надо пару месяцев где-нибудь отсидеться. Не высовываться. Поверь, скучать не придётся.

Она кивнула на внушительную стопку книг.

— Учти, это только за первый курс. А помимо школьной программы тебе предстоит выучить ещё и то, что должна знать каждая уважающая себя ведьма.

Лита откосить от учёбы не собиралась. Практика — дело нужное. Особенно зельеварение. К отварам и настоям у неё с детства была склонность — бабушка учила с любовью и строгостью. Делать отвары Лилька умела и, что важнее, любила. А там и зелья освоит.

Так и пошло дело.

С первым курсом Лилька разобралась за неделю. Читала она быстро, а память, натренированная системой высшего образования, работала чётко и без сбоев. Дополнительно миссис Фэнвич выдала ей книгу по бытовым чарам — тем, что в Хогвартсе обычно проходили только на факультативе.

В памяти мисс Эванс такого предмета Лита не обнаружила, но освоила материал с удовольствием. Заклинания легко ложились на язык и движения, а моторика у прежней хозяйки тела, надо признать, была хорошо наработана: заклинания срабатывали быстро, почти автоматически.

Зельеварение ей тоже пришлось по вкусу. Несмотря на дифирамбы, которые пели Лили Эванс в фильмах, в её памяти ничего особенного не отложилось. Лита предпочитала опираться на свои собственные знания и чутьё. Когда начала варить, дело пошло. Травы, точность, терпение — всё это ей было знакомо с детства, бабушка обучала её основам народной медицины строго, но толково.

Второй курс она проглотила за ту же неделю. Объём знаний, по её мнению, был смешным — особенно по сравнению с медицинскими дисциплинами.

А вот третий курс наконец зацепил. Там появились первые учебники по основам рунной магии и арифмантики. Прорицания и уход за магическими тварями она отмела сразу — ерунда. Лечение животных она бы ещё поняла, но просто «уход»? Не её.

Зато руны и арифмантика — это было серьёзно. И, что приятно, прежняя Эванс учила их тоже, так что база уже была. Математику Лита знала отлично: мама была учителем по этому предмету и с детства внушала, что точность важнее красоты. Поэтому необычное, почти сакральное применение математики в магическом мире она приняла с восторгом.

В учебник по высшей арифмантике Лита заглянула из чистого любопытства — и не удержалась: рассмеялась вслух.

Высшая математика рулит. А теория вероятности — творит чудеса.

Неделя с хвостиком на третий курс — это было совсем немного. Она уже изучала материалы четвёртого, когда Милдред принесла газету.

«Джеймс Флимонт Поттер и Марлин МакКинон объявляют о своей свадьбе 31 октября 1979 года. Невеста из небогатой, но чистокровной и уважаемой семьи. А жених — один из самых завидных холостяков магической Британии».

Лита выдохнула. Напряжение, незаметно висевшее над ней всё это время, спало. Мысль о грядущей свадьбе давила больше, чем она сама себе признавалась.

Очень хотелось проклясть придурка посложнее, чем просто стандартным болевым, но тогда, на Ноктюрн-аллее, она едва говорила по-английски — строила фразы, как магистр Йода, и вечно ошибалась в падежах и согласованиях. Кто всерьёз воспримет ведьму, которая не знает даже простейших чар, знакомых любому местному подростку?

Вот и приходилось учиться старательно, не жалея времени. И тут Лита с удивлением заметила, что на четвёртом курсе чары вдруг начали делиться — на мужские и женские. До этого момента был просто общий предмет «Чары».

На её вопрос Милдред лишь чуть заметно пожала плечами и, сдержанно сложив руки на коленях, проговорила:

— Разумеется, дитя моё, колдовство у женщин и мужчин — вещь разная, суть разнородная. Это — знание старое, испытанное. Ведьма, что чрезмерно усердствует в боевой магии, нередко платит за силу дорогой ценой — бесплодием. Про Беллатрикс Лестрейндж только ленивый не шепчет: мол, заплатила она за свои проклятия и дуэльные заклятия утратой чрева.

Милдред цокнула языком, качнула головой.

— А возьми Прюэттов — род боевых магов, берсерков по дару. Женщин своих в отряды не пускают, берегут. Слишком дорога плата.

Она замолчала на миг, взгляд её потускнел, и уже тише, почти про себя сказала:

— Детей долгоживущим магам вообще тяжело даёт судьба. Вот я, например, так и не смогла родить.

Ведьма выпрямилась, словно возвращаясь к делу.

— Одаренных дев нынче не так уж много, а тех, что способны выносить дитя — и вовсе считаные. Вот и прибегают к ритуалам, как Блэки, но, видно, не к добру: в их роду безумие, как проклятие, с кровью течёт. Все, кому положено знать, знают.

«Как изящно она назвала шизофрению»,— с усмешкой подумала Лита.

Позже ей в голову пришла мысль: в их роду передавался ритуал зачатия — не сильно востребованный в её прежнем мире, где от детей чаще стремились избавиться, чем родить. А что если здесь, в мире магии, он станет популярным? Ведь Милдред она вылечила с первого раза — зелье, которое та должна была пить неделю, подействовало за пару дней. Так может, и древний ритуал сработает? Глядишь, и устроиться получится неплохо — те же Лестрейнджи за возможность зачатия могли бы и щедро заплатить.

Но то были лишь туманные мечты. Доверять неизвестной девице со странным акцентом, прибывшей с континента, никто не стал бы, тем более когда дело касалось исцеления или таинств зачатия. А потому Лита продолжала учиться.

Шестой курс стал для неё настоящим рубежом. Если до этого материала хватало на полторы-две недели плотной работы, то теперь уходило по три и более. Но Лита не жаловалась — к концу двух с половиной месяцев она сдавала миссис Фэнвич всё, что успела выучить: и ритуалистику, и основы трансфигурации, и защитную магию.

Миссис Фэнвич осталась довольна. Погоняла по продвинутым разделам ритуалистики, строго опросила по этикету и приличиям, заставила вызубрить том под названием «Ритуалы в быту для ведьм и чародеев». Отступать было некуда.

За всё это время Лита-Лилька ни разу не покидала границ сада болотной ведьмы, но теперь знала магический мир куда лучше, чем в тот день, когда впервые очнулась в этом теле. В шкафу уже давно висела одежда из респектабельного ателье, и всё внутри неё рвалось наружу — хотелось наконец увидеть собственными глазами тот мир, который раньше существовал лишь в фильмах и обрывках рассказов подруг.

Погода за это время переменилась: от ласкового, солнечного сентября не осталось и следа. Сады вокруг дома медленно захирели, облетающие листья прели в высокой траве, а по тропинкам к кухонному крыльцу тянулась влага — холодная, вязкая, будто сама земля выдыхала сыростью.

Туманы опускались над болотом по вечерам, густые, стелющиеся, как старая вуаль. Утром просыпаешься — и уже не видишь изгородь, только силуэты мокрых деревьев, будто нарисованные размытыми чернилами. Дождь моросил почти каждый день — не лил, не хлестал, а сеялся из неба тихий, унылый, моросящий.

На дворе стоял декабрь, но снега так и не было. Когда Лита как-то обронила в разговоре, что всё ждёт белого покрова, Милдред с удивлением вскинула бровь:

— Здесь, в Фенланде, снег — редкость. Иногда и посыплет тонкой пылью, но к земле не пристанет: растает раньше, чем соберётся. Нет, не за день-два — за час. А морозы? — ведьма усмехнулась. — Мы о них разве что в книгах да в старых сказках слышали.

Действительно, воздух был тяжёлым, влажным, будто на вдохе в лёгкие попадала невидимая паутина. Камыши у дальнего края сада шуршали даже в безветрие, и вечерами, сидя у очага с книгой, Лита иногда ловила себя на том, что слушает не слова, а плеск воды за окном — как будто само болото нашёптывало ей что-то на древнем, непонятном языке.

Это случилось в один из тех промозглых, туманных дней, когда воздух будто густел влагой, а дышалось тяжело, как сквозь мокрую вату. Лита как раз помогала украшать дом к Йолю и Рождеству — развешивала пучки остролиста, плела гирлянды из сушёных яблок и корицы, разжигала свечи на окне, чтобы отогнать зимнюю тьму. Вдруг ни с того ни с сего сработал какой-то артефакт на каминной полке в гостиной — раздался лёгкий треск, и воздух дрогнул, как от удара колокола. Магия пробежала по комнате холодной искрой.

Миссис Фэнвич вздрогнула, замерла на миг, а потом, побледнев, выпрямилась и поспешно принялась собираться, причитая под нос:

— В Мунго… срочно… с Бенжи плохо…

Её лицо посерело, движения стали резкими. Лита, улучив момент, шагнула ближе:

— Тётушка, возьмите меня с собой. Может, чем помогу, — сказала она по-английски с лёгким, но всё ещё заметным акцентом.

За прошедшие месяцы миссис Фэнвич изрядно подтянула её в языке: разговорный и письменный английский Литы теперь был твёрдым, уверенным, искажённым разве что интонацией и построением некоторых фраз. Не так, как в день её появления в этом мире, когда она говорила почти как магистр Йода. Теперь окружающие просто принимали её за ведьму с континента — иностранку, но воспитанную и образованную. Даже старая знакомая Милдред из Марча, дама с характером и нюхом на чужаков, признала в Лите «порядочную девушку из приличного рода».

Именно поэтому Лита и не пыталась прикидываться Лили Эванс — смысла в этом не было. Тем более что Джеймс Поттер уже женился. Значит, скорее всего, Гарри Поттер всё же родится — как и в каноне — 31 июля, только вот матерью его будет уже другая. Но это детали. Девушку вполне устраивало, что мелкий олигофрен не станет её сыном, а сама она — останется жива.

Воевать с маньяками, фанатиками и тёмными лордами? Нет уж, благодарствуем. Куда разумнее — лечить. Целительство было делом не только нужным и интересным, но и безопасным… насколько это вообще возможно в магическом мире.

Миссис Фэнвич окинула девушку внимательным, испытующим взглядом с головы до ног, словно решала, готова ли «родственница» предстать перед магическим миром. Затем коротко кивнула:

— Хорошо. Идём. Только оденься прилично.

Лита не заставила себя ждать. Быстро поднявшись в свою комнату, она выбрала строгий, добротный костюм — тёмно-синий жакет с аккуратной вышивкой и классические брюки. На руку она приладила кобуру и с привычной уверенностью вставила в неё палочку. Взглянула в зеркало — серьёзное лицо, собранные волосы, сдержанный взгляд. Ведьма, а не девчонка с улицы. И с достоинством спустилась вниз.

Миссис Фэнвич уже стояла у камина в парадном наряде — в тяжёлой мантии из тёмного бархата с тонким узором из серебряной нити по краю рукавов. Она жестом подозвала Литу ближе, и та послушно шагнула к ней. Вторая рука тётушки мелькнула над очагом, и в пламя легла щепотка зелёного порошка.

— Мунго, — чётко произнесла ведьма.

Пламя взвилось, сменив цвет на изумрудный. Обе женщины шагнули внутрь — и исчезли, растворившись в завихрении летучего пороха, чтобы появиться в холле магической больницы.

Лита вышла следом за миссис Фэнвич и оказалась в огромном помещении с до блеска натёртыми каменными полами. Тусклый зимний свет проникал через высокие окна, отражаясь от гладких стен, будто придавая холлу немного морозного серебра. Воздух пах лекарствами, влажным камнем и чем-то травяным, слегка горьким.

С другой стороны от камина Лилька заметила фонтан с табличкой «Для пожертвований». Вода в нём поблёскивала золотистыми отблесками, и, кажется, монеты на дне двигались сами по себе.

Милдред тут же метнулась к стойке регистрации, за которой скучали две ведьмочки весьма... лёгкомысленного вида. На взгляд Литы, совсем не из тех, кто раздаёт рецепты или бинтует раны.

— Куда положили Бенжи Фэнвика?! Я его единственная родственница! — взволнованно выпалила миссис Фэнвич, пошедшая пятнами, как переспелый помидор.

Ответ был предсказуемо универсальным — и вполне себе интернациональным:

— Ждите, — равнодушно бросила одна из девиц, кивнув в сторону зоны ожидания, где уже маялись пациенты вперемешку с их взвинченными родственниками.

Лита с любопытством разглядывала интерьер магической больницы. В холле, на стенах между окнами и нишами, висели живые портреты целителей. Некоторые из них дремали, прикрыв глаза, другие с явным удовольствием отпускали язвительные комментарии в адрес пациентов в зоне ожидания. И, надо сказать, девушка с ними была во многом согласна.

Ну, вот как, скажите на милость, можно было додуматься до того, чтобы трансфигурировать себе голову в чайник?! А этот полупрозрачный идиот, судя по всему, выпил зелье невидимости! Хотя даже Лита знала — это зелье наносят наружно и потом смывают специальным составом. Видимо, читал инструкцию «наоборот».

И таких персонажей здесь сидела небольшая, но выразительная толпа.

Лилька работала в обычном приёмном покое и повидала там всякого. Жертв ДТП, огнестрел, хороводы алкашей с тяжёлыми отравлениями, бабок, извлекающих из себя по три кулька таблеток. Но таких извращений видеть ещё не доводилось.

Кажется, были правы те пациенты, фанаты «поттерианы», заявляющие, что магия и логика существуют в параллельных вселенных — и ни в коем случае не пересекаются.

От нечего делать Лита подошла к стенду объявлений, висевшему у зоны ожидания. На нём, как и в любой уважающей себя поликлинике, висели десятки бумажек: «Продам котёл, один раз варили», «Сниму комнату у ведьмы без животных», «Куплю мандрагору, недорого».

Но взгляд девушки зацепился за объявление в красной рамке, висящее наверху. Оно явно отличалось от прочих — аккуратно напечатанное зелёными чернилами от имени администрации:

«Приглашаем для обучения профессии целителя. Приём — круглогодично. Нуждающимся предоставляется служебное жильё. Защитившим степень колдомедика — возможность совмещать обучение с работой. Обращаться в кабинет № 202».

Лита нахмурилась. Она не припоминала, чтобы Милдред хоть словом обмолвилась, что поступить в Академию при Святом Мунго на учёбу можно вот так запросто. Без экзаменов, без конкурса, без пыточных собеседований в приёмной комиссии.

Но прежде чем она успела обдумать увиденное, одна из девиц на стойке регистрации окликнула миссис Фэнвич — и та, скорбно поджав губы, решительно направилась к дверям вместе с ней. Видимо, их наконец допустили к драгоценному племянничку.

Ведьмы поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору, залитому холодным светом. Внезапно миссис Фэнвич резко остановилась, схватила Литу за руку и, не дав опомниться, втолкнула в туалетную комнату.

Дверь с глухим щелчком захлопнулась за её спиной. Девушка, ошарашенно уставившись на медно-глянцевитую ручку, не сразу поняла, что происходит. Осознание пришло мгновением позже — Лилька испуганно замерла, затем стремительно задвинула щеколду.

— Здравствуйте, Милдред. Очень печальный повод для нашей встречи, — донёсся из-за двери незнакомый мужской голос, мягкий, учтивый и до жути благородный.

— Типун вам на язык, Альбус! Бенжи жив, а значит, поправится, — отозвалась миссис Фэнвич, и в голосе её впервые дрогнула непривычная тревога. — А вы что тут делаете?

— Я чувствую ответственность за всех своих учеников, — начал голос с пафосом, от которого можно было окоченеть.

«Всё, — мрачно подумала Лита, — понёс высокопарную пургу…»

Дамблдор продолжал изливать свои благородные намерения, пока «тётушка» не просочилась в палату к своему драгоценному Бенжи. А Лита… Лита тем временем лихорадочно стянула с себя штаны и плюхнулась на холодный фаянс в надежде, что за дверью все догадаются, что туалет занят.

Но не тут-то было.

Ручка повернулась.

Дверь дёрнулась.

И в следующий миг — открылась.

Лилька, не раздумывая ни секунды, выдала такой пронзительный визг, что стекло в маленьком окошке дрогнуло. А потом уже совершенно по делу заорала:

— Занято! Шли бы вы отсюда, дедуля! Я тут, между прочим, решаю биологические проблемы!

Дамблдор явно офигел: дверь тут же захлопнулась, а с той стороны посыпались торопливые извинения.

Но Лита не купилась.

Она точно помнила, что закрыла задвижку. Со щелчком. Лично. Значит, этот старый извращенец решил открыть дверь магически, чтобы посмотреть на спутницу миссис Фэнвич?! Спрашивается — зачем?

«Нетушки, — зло подумала Лилька, — пока эта бородатая сволочь не уйдёт, я и с места не сдвинусь. Вот прям приспичило, понимаешь ли! Может, у меня завтрак был с горохом. Или с чем похуже».

Думать о том, что вся девичья компания, ходившая к миссис Фэнвич перед свадьбой гадать, могла втихую настучать директору, было просто страшно. Любая из этих «подружек» Эванс та ещё змеища.

Хоть в окно прыгай.

О! Кажется, ушёл.

Лита шустро оделась и выскользнула в пустой коридор, стараясь не дышать.

Туалетная комната находилась в небольшом расширении на пересечении двух коридоров. Девушка на мгновение замерла и прислушалась — увещевательные речи доносились как раз с той стороны, куда направлялась тетушка Милдред. Значит, возвращаться пока рано.

Она решительно свернула в узкий административный коридорчик, чтобы подождать тетушку. За спиной раздались шаги, и Лита тут же напряглась. Секунда — и взгляд зацепился за табличку: кабинет № 202. Тут же вспомнилось объявление в холле о приёме на обучение целителей.

Раздумывать было некогда. Встреча с Дамблдором, который знал Лили Эванс слишком хорошо, в планы точно не входила. Нос к носу — и всё, прощай все труды и маскировка.

Лита решительно взялась за ручку. Дверь легко поддалась, и она, сама не понимая как, оказалась внутри кабинета.

За большим письменным столом сидел смуглый черноволосый мужчина лет сорока, который с неподдельным изумлением уставился на неё.

— Э-э... здравствуйте, я по объявлению. Там... в холле прочитала, — замялась Лита, ощущая себя не совсем к месту.

Чёрные глаза незнакомца стали ещё шире — казалось, его удивление можно было пощупать руками. Однако он довольно быстро взял себя в руки и вежливо поинтересовался:

— Простите, мисс?..

— Гримм. Лилит Ноэль Гримм, — представилась она.

— Вы говорите, увидели объявление? Можете уточнить, где именно?

— Ну, разумеется, в зоне ожидания. На доске объявлений, где всякая всячина: продам, сдам, куплю… — Она прищурилась, вспоминая. — Оно было написано зелёным шрифтом и обведено красной рамкой.

Лита-Лилька начинала понемногу раздражаться. Её ответы были вполне обычными, но каждый следующий, судя по выражению лица мужчины, только усиливал его охреневание. Глаза у незнакомца уже приобрели почти идеальную округлость.

Мужчина нажал кнопку на каком-то артефакте, стоявшем на краю стола, и чётко произнёс:

— Гиппократ, бросай всё и дуй в двести второй. У нас тут самородок. Не выпущу.

Затем он повернулся к девушке:

— Позвольте представиться, мисс Гримм. Я — Камилл Али Шаффик, мастер-целитель больницы Святого Мунго. А сейчас сюда подойдёт Гиппократ Сметвик, второй мастер-целитель.

— Ну, может, и не второй, а первый, — раздался ироничный голос от двери. В кабинет вошёл высокий светловолосый мужчина с лёгкой ухмылкой.

— Вот, Гиппократ, знакомься. Это мисс Лилит Гримм. Увидела то самое объявление в холле и зашла узнать подробности. А это, мисс Гримм, и есть мастер-целитель Гиппократ Сметвик, о котором я вам говорил.

Сметвик внимательно — даже слишком — посмотрел на Литу. Его глаза, полные искреннего восхищения, будто искали подтверждение чему-то важному.

Лита нахмурилась. Ситуация становилась всё страннее.

— Простите, а что не так с этим объявлением? — наконец не выдержала она, чувствуя, как внутри нарастает лёгкое напряжение. Реакция мужчин казалась ей чрезмерной… почти нереальной.

— Видите ли, юная леди, — с лёгкой улыбкой начал Сметвик, — за последнюю сотню лет по этому самому объявлению в эту самую комнату пришли всего три мага. Это я, уже знакомый вам мастер Шаффик… и вы, мисс Гримм.

Он обменялся с Шаффиком понимающе-воодушевлённым взглядом, а затем продолжил, чуть понизив голос, словно прикасаясь к тайне:

— Этому объявлению больше лет, чем нам всем вместе взятым. Оно зачаровано таким образом, что его могут увидеть только те, у кого есть врождённый дар истинного целителя.

Лита сидела, будто её оглушили заклинанием. В голове крутилась одна-единственная, вполне недоумённая мысль:

«Приплыли…»

Минуту Лита молчала, ошарашенно хлопая глазами, а потом всё-таки решила, что хуже уже не будет, и вернула мужчин к делу:

— Так всё-таки, что с обучением?

Ответил Сметвик, по-прежнему улыбаясь:

— С обучением всё замечательно. Я или мастер Шаффик — любой из нас готов взять вас в ученики. С кем заключать контракт — решите сами, но сделать это придётся прямо сейчас.

Брови Литы взлетели вверх. Впервые в жизни кто-то посторонний на полном серьёзе считал, что её семейный дар — это ценно.

В родном мире врачи, с которыми она работала, и даже научный руководитель с энтузиазмом пользовались её способностями, чтобы продвинуться по службе, нарботать репутацию, нагреть руки или вписать эффектные главы в диссертации. Но саму способность… стеснялись. Официально она не существовала. Пережиток прошлого. Плацебо. Суеверие. Так и говорили, чуть прищурясь: «Это у вас… эм... эмпатическая интуиция, не более. Убедительно, но ненаучно».

Когда Лилька делилась переживаниями с бабулей, та только усмехалась и напоминала, кто и в каких количествах по выходным приезжает к ней — старой сихерче — в пригород Казани. Вся улица заставлена премиальными машинами, пока бабушка Фарида ведёт приём.

Лильке было обидно. Грустно. Но она смирилась. Сложила своё умение в шкатулку с надписью «нельзя, неприлично, непонятно» и научилась молчать.

И вот — сейчас — её дар не просто признали. Его приняли. И предложили путь.

Лита тут же дала себе мысленный подзатыльник. Контракт — это не просто «приглашение». Надо думать головой. Мало она на чужие диссертации работала? Надо выбить себе лучшие условия. И вообще — «сами мы не местные» подходило сейчас идеально.

— Я в общем не против, — сказала она, прищурившись. — Но вы же понимаете, я с континента. Сейчас живу у дальней родственницы — миссис Милдред Фэнвич. Она где-то здесь, племянника своего навещает. Можно её позвать?

— О! — Сметвик заметно оживился. — Я как раз от Бенджи Фэнвика! Одно мгновение — и ваша родственница будет здесь.

Он стремительно выскочил за дверь и через минуту в кабинет вошёл вместе с миссис Фэнвич. Та, завидев Литу, облегчённо выдохнула:

— Слава Мерлину! Нашлась...

Договорить ей не дали.

— Тётушка Милдред, — перебила Лита, — эти джентльмены только что предложили мне заключить контракт на обучение целительству.

Пока она говорила, глаза ведьмы округлялись с каждой фразой. Тут в разговор вступил мистер Шаффик — про себя Лита уже нарекла его Египтянином.

— Миссис Фэнвич, у вашей родственницы — дар истинного целителя. Думаю, вы понимаете, что это значит. Мы готовы немедленно провести освидетельствование в ритуальном зале и заключить ученический контракт. Полагаю, сейчас моя очередь, ведь у мистера Сметвика уже трое учеников.

Сметвик лишь обречённо вздохнул, но не возражал.

— Да, да, разумеется, — отозвалась миссис Фэнвич, всё ещё не до конца оправившись от потрясения. — Я подтверждаю согласие Лилит на ритуал.

Лита только внутренне застонала.

Опять ритуалы. Ещё немного — и у неё начнёт дёргаться глаз.

Выходить в коридор совершенно не хотелось — а вдруг там всё ещё бродит Дамблдор? Но господа целители, к счастью, пригласили ведьм пройти через неприметную дверь с другой стороны кабинета. За ней обнаружилась узкая каменная лестница, и вся честная компания спустилась на два этажа вниз.

Они оказались в просторном зале, а оттуда через одну из боковых дверей вошли в следующую комнату. Помещение оказалось довольно большим, с выгравированными на каменном полу замысловатыми кругами, линиями и символами.

Гиппократ Сметвик легко коснулся палочкой одного из контуров, и тот вспыхнул ровным, мягким белым светом.

— Юная леди, прошу вас, встаньте в круг, — вежливо, но твёрдо сказал он.

Лита не стала спорить и послушно зашла в обозначенную зону. Сметвик и Шаффик заняли позиции по обе стороны от круга, напротив друг друга. Миссис Фэнвич устроилась на скамье для наблюдателей и теперь с нескрываемым интересом следила за происходящим.

Девушка изо всех сил старалась сохранять спокойствие и не выдать волнения. Ведьма из чистокровной семьи по определению не может бояться ритуалов. Просто… у неё только школьные знания и в арсенале — базовый набор обрядов, необходимых порядочной ведьме. Всё остальное пока из разряда «темный лес высокие горы».

Целители подняли палочки и одновременно произнесли незнакомое дамам заклинание. В ту же секунду светящийся рисунок на полу ожил: его линии задрожали, словно струны, и начали переливаться красками.

Чуть больше половины круга озарилось чистым, весенне-зелёным цветом, насыщенным и живым, как молодая трава. Примерно четверть стала глубоко-синей, а оставшийся сектор распался на два оттенка: призрачно-голубой и глухой серо-чёрный, словно пепел после заклинания.

Мужчины переглянулись. Один лёгкий взмах палочки — и круг потух, оставив после себя лишь легкое послевкусие магии в воздухе.

— Действительно, твоя ученица, — тихо констатировал Сметвик.

Его коллега, которого Лита про себя упорно звала Египтянином, усмехнулся уголком губ, но взгляд у него оставался серьёзным.

— Леди, прежде чем мы продолжим, прошу всех четверых присутствующих произнести клятву неразглашения результатов ритуала. — Он перевёл взгляд на миссис Фэнвич. — Мы не сомневаемся в вашей благонамеренности, мадам, но защита от легилименции — дело тонкое. Лучше подстраховаться.

Клятву произнесли быстро. Для Лильки это был первый раз — клясться хранить тайну о самой себе… непривычно, странно, но волнующе.

Шаффик вновь обратился к ней, теперь уже официально:

— Итак, у мисс Гримм проявились четыре дара, взаимосвязанных между собой. Первый — истинное целительство, его вы видели в зелёном секторе. Второй — дар зелий, как вы заметили, сектор синего был у вас не мал. Третий — способность к работе с духами, в некоторых культурах это называется шаманизм. И четвёртый — проклятийный дар. Вы, юная леди, способны не только снимать, но и создавать проклятия, в том числе сложные, нестандартные, темные.

Он выдержал паузу и уже чуть тише добавил:

— Именно поэтому клятва необходима. Ваши способности, как бы это ни было несправедливо, в нынешней магической Британии считаются… скажем так, потенциально опасными. Я настоятельно не рекомендую делиться этой информацией вне круга семьи и самых близких доверенных лиц.

Лилька молча кивнула. Сказанное её не удивило. Всё это — дар к лечению, способность видеть болезни, чувствовать травы и зелья, слышать мир духов и при желании проклясть так, что и с мантией не снимешь, — всё это с ней было и в прошлом мире. Она привыкла об этом не говорить. Не из-за того, что боялась — просто смысла не было.

Но комментировать вслух она, разумеется, не стала. Пусть думают, что девица пребывает в благоговейном молчании.

Обсуждение контракта заняло довольно много времени. Стороны тщательно проговаривали условия, обязанности, исключения и уточнения. Миссис Фэнвич, как выяснилось, вовсе не была милой старушкой на покое: она ловко вставила несколько пунктов, заметно улучшающих стартовые условия для своей подопечной. Особенно интересно звучала оговорка о гарантированном служебном жилье и защите прав ученика в случае конфликта с наставником.

В итоге наставником Литы стал целитель Камилл Али Шаффик. Её будут обучать в числе тройки — у мастера уже имелось двое других учеников, и Лилит становилась третьей в этой небольшой, но явно элитной группе.

Пока что девушка будет жить у тётушки Милдред, но при необходимости может в любой момент переехать в служебное жильё, предоставляемое для целителей. Лита кивала, внимала, подписывала, но в голове всё ещё не укладывался масштаб происходящего. Это было больше, чем просто учеба.

Больница Святого Мунго оказалась не просто лечебным заведением, а целой корпорацией. Комплекс из множества клиник, рассеянных в пространственной складке, был скрыт от постороннего взгляда. В обычном мире существовали лишь замаскированные порталы — в приёмное отделение, откуда пациентов распределяли по внутренним каналам. Каждая клиника специализировалась на своей области и находилась на значительном расстоянии от других, но всё пространство соединялось системой стационарных порталов.

Кроме того, Лилит узнала массу вещей, о которых до этого не подозревала. Все целители и колдомедики, официально заключившие контракт с больницей Святого Мунго, обладали особым статусом неприкосновенности. Их не мог арестовать аврорат без одобрения специальной внутренней комиссии. Они не участвовали в военных конфликтах — ни на одной из сторон. Могли лечить, но не воевать. Юридическая защита распространялась на все действия, совершённые при исполнении обязанностей, кроме случаев, когда внутренний трибунал доказывал нарушение этики.

Мунго имел собственный кампус — с жильём, учебными корпусами, ритуальными залами, библиотекой, лечебницами, садами и даже собственной охраной. По сути, это было государство в государстве, автономная и строго охраняемая структура, существовавшая параллельно магическому сообществу Британии.

Лита впитывала информацию как губка, а внутри росло странное чувство: будто она только что шагнула в мир, который был рядом всегда, но до сегодняшнего дня её попросту не замечал.

Теперь — заметил и впустил. Кажется, впервые с тех пор, как она оказалась в этом мире, ей действительно повезло. Не случайно выжить, не скрыться, не притвориться своей — а быть замеченной. И принятой.

Для Литы и её тётушки целитель Шаффик открыл камин прямо из своего кабинета, напоследок строго напомнив девушке, что завтра он ждёт её к началу дня.

Оказавшись дома, дамы первым делом привели себя в порядок: тёплая вода, смена одежды, немного тишины, чтобы перевести дух. Затем спустились в уютную гостиную, где уже накрыт был ужин.

В доме миссис Фэнвич за едой разговаривать считалось дурным тоном, но сегодняшний день выдался таким насыщенным и тревожным, что о строгих правилах этикета никто и не вспомнил. Когда на столе появился чай и свежий лимонный тарт, принесённый домовушкой Тисли, первая заговорила хозяйка:

— Извини, что пришлось тебя буквально втолкнуть в уборную, — сдержанно произнесла миссис Фэнвич, не глядя на собеседницу, словно всё ещё злилась на себя за столь грубое вмешательство. — Но ты же понимаешь, Альбус, несмотря на весь свой образ чудаковатого старца, опасен. Очень опасен. Бенжи учился в Хогвартсе только до пятого курса, а потом поступил в ремесленное училище. Так что директор, мягко говоря, преувеличивает, когда говорит о своей «ответственности» за бывшего ученика.

Она сделала паузу, приглядываясь, как Лита слушает. Та не перебивала, только крепче обхватила чашку горячего чая.

— Для Дамблдора информация — это всё. Сплетни, компромат, слухи — он собирает их так же тщательно, как травник редкие ингредиенты. А ещё он любит напоминать другим о своих заслугах. Уверена, старый паук специально ждал меня в Святом Мунго у палаты Бенжи — знал, что я там появлюсь. Уж слишком вовремя он оказался рядом.

Она вздохнула, слегка помешивая сахар в чашке, и впервые за вечер позволила себе расслабиться.

— Он меня видел? Узнал? — тихо спросила Лита, отставляя чашку и с тревогой глядя на тётушку.

— Видел — да. Узнал — нет, — хмыкнула миссис Фэнвич, усаживаясь поудобнее. — Он понял, что я пришла с какой-то девицей, но, похоже, решил, что я… пытаюсь сосватать Бенжи.

Лита едва не поперхнулась чаем.

— Ну так вы и хотите, — не без тени улыбки заметила она. — Только не понимаю, какое Дамблдору до этого дело? Ваша семья — это ведь не его забота.

— А вот и нет, — вздохнула тётушка, потянувшись за кусочком тарта. — Ему всё интересно. До всего есть дело. Семейные люди, как правило, живут себе тихо: дом, хозяйство, дети, супружеские заботы. Им не до заговоров и великих миссий. А кто же тогда будет работать на Альбуса?

— Так нанять же можно.

— Ах, вы, молодёжь… — с усталой иронией протянула миссис Фэнвич, отпивая чай. — Всё у вас просто: «нанять», «заплатить»… Только вот наёмникам, между прочим, и правда платить надо, и немало. А тут — за идею, за светлое будущее, за самого Альбуса — работают бесплатно. Более того, ещё и свои семейные деньги несут, как на пожертвование храму.

Она постучала ногтем по фарфоровой чашке.

— Поттер и старший Блэк… знаешь, сколько они влили в этот его Орден? А твой бывший женишок, между прочим, совсем недавно родителей схоронил — и тут же вознамерился особняк продать. Тот, что в Лондонском магическом квартале. Только вот незадача: дом заклят на кровь Поттеров ещё лет двести назад. Такой просто так не продашь, новых хозяев защита не пустит. А деньги уже… — она выразительно подняла брови, — были Альбусу обещаны.

Лита усмехнулась про себя. Миры разные — а суть, как оказалось, одна и та же. В одном — подъездный агент Смит, в другом — «одна бабка сказала» из чистокровного общества. Система работает без сбоев: стоит где-то зашевелиться галлеону — и уже всё известно, обсчитано, перемыто, с приправой из домыслов. У Дамбигада, похоже, уже и завещания пересмотрели, и семейные бюджеты под лупой изучили.

Зато о Пожирателях и их главаре — тишина. Ни слухов, ни шепотков. То ли боялись, то ли та сторона действительно не давала поводов. Или, может, бабки туда просто бояться сунуться — инстинкт самосохранения у них, похоже, посильнее страсти к сплетням.

— Ну а что касается тебя и наших дел, — продолжила миссис Фэнвич, остро взглянув на собеседницу, — я полностью оплачу твоё обучение. Ты ведь не думала, что оно бесплатное?

— Нет, конечно. Я рассчитывала потом отработать, — девушка даже слегка удивилась. В её родном мире бюджетных мест в медицине всегда было мало, а уж в ординатуру почти не попадали без блата или направления от больниц, с последующей отработкой. А здесь — капиталистическая Британия, и на одном маленьком острове столько народа волшебного и не очень… Понятно, что обучение стоит дорого и доступно далеко не каждому.

— Я тебе не говорила, но у меня есть средства. На твоё образование хватит точно. А дальше — сможешь зарабатывать сама, ни от кого не завися.

Если бы Лита не знала о том долге за перенос, она бы сильно удивилась. Сумма, указанная в договоре, в пересчёте на галлеоны выглядела более чем внушительно.

— Спасибо вам огромное. Я буду очень вам благодарна, если вы действительно всё оплатите.

От её внимания не ускользнуло, как ведьма облегчённо выдохнула — прежде чем позволить себе расплыться в широкой, почти домашней улыбке.

— Что, кстати, с вашим племянником? Может, нужна помощь? — осторожно поинтересовалась Лита.

Тётушка Милдред заметно помрачнела, её лицо посуровело.

— Что на самом деле произошло — молчит. Схватил серьёзное проклятие… Я почти уверена, что он пытался проникнуть в чьё-то поместье или дом. Травмы уж больно характерные… Скорее всего, это Орден, клятые энтузиасты, снова спихнули на него какое-то задание. А мой дурак — рад стараться, хвост трубой.

Она сжала губы, глаза полыхнули гневом и тревогой.

— Если бы не мои зелья да артефакты, от него мокрого места бы не осталось. Хоронить было бы нечего. Но сейчас всё в порядке, через неделю будет дома, — ведьма улыбнулась так зло и удовлетворённо, что Лите стало немного не по себе. В этом выражении было нечто хищное, почти триумфальное. — Властью главы семьи я официально запретила племяннику выполнять задания их Орденца и общаться с действующими членами. Пусть попрыгают теперь, голубчики.

Миссис Фэнвич фыркнула, отхлебнула чай и с ядовитой интонацией произнесла:

— Пожалуй, поговорю ещё и с миссис Подмор — пусть её идиот займётся хоть чем-то дельным, а не домушничеством. Позорище на всю Британию! И ведь берётся за такие задания — будто не из приличной семьи, а какой-то уличный бродяга!

После такого насыщенного и, надо признать, весьма полезного чаепития Лита удалилась в свою комнату — предстояло подготовиться к завтрашнему дню. Волнение сидело под кожей, но девушка упрямо старалась держать голову холодной. Всё под контролем.

Сначала — одежда. Она внимательно перебрала вещи, вспоминая форму сотрудников Святого Мунго: никаких канонных мантий, только строгая зелёная туника чуть выше колен и брюки. Практично, лаконично и функционально. Почти то же, что она носила на прошлой работе, разве что рукава здесь были длиной три четверти. И правильно — в мантии с развевающимися рукавами попробуй поставь клизму в приёмном покое или, скажем, промой желудок. Только запутаешься, и пациента прихлопнешь. С этим Лита была категорически согласна.

Она совсем не сомневалась, что практику начнут быстро и с погружением: дежурства, приём, ночные смены — всё как полагается. Таков был её опыт, и наивностью девушка давно не страдала.

Когда, наконец, улеглась и укрылась пледом, привычка разбирать события дня шаг за шагом включилась сама собой. День был словно взрыв — каждый час нес в себе новый поворот, новую угрозу или шанс.

Одно воспоминание заставило её напрячься. Альбус Дамблдор. По словам миссис Фэнвич, он ждал её, но ведь интересовался он совсем другой персоной. Выходит, хотел проверить? Но если так — зачем было лезть в уборную? Мог просто подождать снаружи. Инстинкт снова заныл, как кости бабушки на перемену погоды.

Н-да, так недолго и до паранойи дойти… — подумала она, перевернувшись на другой бок. Хотя, если у тебя паранойя, это ещё не значит, что за тобой не следят.

Ощущение было странным, острым, как тонкая нить между мирами: будто катастрофа прошла совсем рядом. На волосок. На сантиметр. И именно контракт, подписанный сегодня, словно щит в последний момент встал между ней и бедой.

— Спасённая бумагой, — пробормотала Лита, уже погружаясь в сон.

* * *

Утро выдалось ясным, и девушка чувствовала, как волнение и решимость переплетаются внутри. Она была одета как положено: аккуратный брючный костюм из твида, сверху — синее пальто, стилизованное под мантию, всё сшито по фасону из журнала её прошлой жизни. Волосы тщательно уложены во французскую косу, лицо собранное, взгляд уверенный. Из камина в холле больницы Святого Мунго она вышла с прямой спиной и, не теряя ни секунды, направилась в кабинет своего наставника.

Мимо стойки информации Лита прошла быстро, краем уха уловив презрительный хмык одной из девиц — из той породы, что мгновенно оценивает чужаков и незнакомок. Но она и бровью не повела. Что бы там ни думали, она пришла сюда не за одобрением. Не сбавляя шага, девушка пересекла коридор и покинула пределы лечебного корпуса, направляясь в зону порталов.

— Академия, главный корпус, — чётко произнесла она, встав на гравированный круг.

Головокружение — короткое, как вздох, — и через мгновение под ногами уже пружинила изумрудная трава, а перед глазами раскинулось изящное здание в викторианском стиле: стройные башенки, остроконечные крыши, окна с узорной ковкой. Лита глубоко вдохнула аромат свежести и магии, приподняв голову, как будто здоровалась с этим местом.

По мраморным ступеням она поднялась на крыльцо, открыла дубовую дверь и оказалась в просторном холле, откуда направилась в нужное крыло. Вскоре перед ней появился изящный дверной проем из тёмного дерева с аккуратной табличкой:

Кафедра противодействия тёмным проклятиям

Заведующий: Камилл бин Али Шаффик

Сердце Литы слегка ускорило ритм. С этого момента всё становилось по-настоящему.

За дверью оказался просторный учебный класс с наглядными пособиями и информационными стендами вдоль стен. Вдоль правой стены стояли три стола; за двумя из них сидели темноволосый юноша с высокомерным видом и изящная светловолосая девушка. Завидев вошедшую, они с интересом повернули головы и принялись разглядывать Литу.

— Проходите, мисс Гримм, — бросил мистер Шаффик, быстрым шагом переходя из кабинета в аудиторию. — Раздевалка за левой дверью. Переоденьтесь и возвращайтесь.

Лита вернулась в форменной зелёной одежде — строгой, сдержанной, но удобной. Преподаватель, едва взглянув на неё, жестом пригласил присоединиться к остальным.

— Это наша новая студентка — мисс Лилит Ноэль Гримм. Её обучение уже полностью оплачено. Мисс Гримм, знакомьтесь: ваши одногруппники на ближайшие несколько лет — мисс Анабель Гвендолин Риз и мистер Себастьян Эдгар Монтегю.

Каждый из студентов при упоминании своего имени слегка склонил голову в знак приветствия. Анабель смотрела на новенькую с подчеркнутым равнодушием, но слишком уж придирчиво — чисто по-женски оценивая потенциальную соперницу. Себастьян же разглядывал Литу откровенно, с ленивым интересом.

Мажор, точно мажор, с невольным раздражением подумала Лита, и в голове, словно рефлекс, сами собой всплыли варианты бабушкиных проклятий.

— Я попрошу всех вас дать клятвы о неразглашении личных даров друг друга, — голос мистера Шаффика прозвучал глухо и требовательно.

Блондиночка недовольно сморщила аккуратный носик, а Себастьян продолжал смотреть на Литу — теперь с куда большим интересом.

Все трое произнесли клятвы — текст, заранее составленный мистером Шаффиком, был записан на плотном пергаменте и не оставлял лазеек. Формулировки — чёткие, продуманные, безо всяких двусмысленностей. Как только последнее слово было произнесено, преподаватель одобрительно кивнул и начал лекцию.

Лита быстро поняла, что почти ничего не потеряла, присоединившись к занятиям позже остальных. После полного курса медицинского вуза слушать основы анатомии — это как вернуться из школы в детский сад. Но она не жаловалась. Это дало время оценить обстановку — не столько учебную, сколько социальную.

Местное общество было для девушки совершенно новым, и в нём явно действовали собственные, невысказанные правила.

Интересно, зачем Шаффик упомянул, что её курс уже оплачен? Чтобы подчеркнуть статус? Или намекнуть другим, что отчисление ей не грозит?

Фамилия «Монтегю» точно была в фильме — кажется, такой ученик был на Слизерине, чистокровный, из старого рода. Да и похоже на название какого-то английского поместья. А значит, скорее всего — потомственный аристократ.

Гриммы аристократами точно не были. Ученые, исследователи, ремесленники, целители — добротный, пусть и немалочисленный, чистокровный род. Но не голубая кровь. Хотя всё лучше, чем маглокровка Эванс. Но все равно надо быть очень осторожной.

Про фамилию Риз Лита вообще ничего не слышала. Придется вечером пошарить по библиотеке милой тётушки. Интересно, когда она успела оплатить обучение? Видимо, магические обязательства всё-таки прижали сильнее, чем она думала.

Впрочем, теперь большинство проблем позади. Осталось только учиться — спокойно и без лишнего шума. Отчислить её не смогут. А Дамблдор со своими странностями… пусть бреется. В крайнем случае, у неё всегда есть план Б — билет в один конец обратно, в Россию.

— Мисс Гримм, можете повторить, о чём я только что говорил? — мистер Шаффик смотрел прямо на неё. Сбоку раздался сдержанный хмык.

Лита едва заметно усмехнулась. После тех лекций, на которых она с успехом повторяла материал, даже спав на ходу после ночных смен, это было проще простого. Она без запинки пересказала сказанное — почти слово в слово.

— Хорошо, — произнёс преподаватель. В голосе звучала ровность, за которой, впрочем, угадывалось недовольство. Лита сделала вывод, что не стоит испытывать терпение наставника, и сосредоточилась на лекции всерьёз.

Следующим предметом были чары. Их преподавал требовательный мистер Сметвик. В аудитории теперь собралось шестеро студентов — занятия проходили для всего потока. Здесь Лита уже ощутила пробелы: по теории и особенно по практике она явно отставала. Получив задание и список литературы, она отметила для себя, что придётся наверстывать — и быстро.

А вот на зельях почувствовала облегчение. Лита даже мысленно поблагодарила «будущего секс-символа Поттерианы» за то, что он вбивал в пустую голову Эванс основы зельеварения и знания об ингредиентах. Без этой подготовки она бы не прошла ускоренными темпами курс Хогвартса и точно оказалась сейчас в числе отстающих.

После зелий был обеденный перерыв, и тут Литу моментально взяла в оборот девушка из группы Сметвика, а затем присоединилась и одногруппница.

— Привет, — к ней подошла красивая голубоглазая блондинка, — я Фрейя Розье. А ты?

— Лилит Гримм. Можно просто Лита.

Двое других учеников Сметвика — оба парни — держались поодаль, но на девичью компанию поглядывали с интересом, переговариваясь между собой. Девушки в их группе, похоже, были ограничены только Фрейей.

К беседе присоединилась и Анабель Риз — с привычной невозмутимостью она остановилась рядом и неторопливо произнесла:

— А ты с континента? У тебя акцент.

— Да. А что, проблема? — Лита заметно напряглась. Милдред не раз подчёркивала: в Англии прямые вопросы о личном — моветон.

— Нет, ну что ты, — быстро отреагировала Фрейя. — Просто к нам редко приезжают маги с континента, а уж чтобы здесь учились — такое почти не бывает.

Лита решила пресечь расспросы:

— У меня... особые семейные обстоятельства.

— Ты не обижайся, — сказала Фрейя. Несмотря на звучную чистокровную фамилию, в ней чувствовалась лёгкость и доброжелательность. — Нас здесь вообще всего трое девушек: я, Анабель… и теперь ты. Остальные — в основном парни, причём многие постарше, они учатся в общих группах. Так что держимся вместе.

Она слегка улыбнулась и добавила:

— И да, не волнуйся — сегодня, с твоим приходом, мы обновили клятвы о неразглашении. Всё как положено.

— Пойдёмте вместе в буфет? — предложила после паузы Анабель, чуть смягчившись.

Лита пожала плечами — почему бы и нет? Похоже, девочкам просто не хватало общения. Впрочем, она знала: как только начнётся настоящая практика, времени на светские беседы не останется.

После буфета девушки вместе направились в библиотеку, а затем в тренировочный зал. Мисс Розье охотно показала Лите основные чары, которые изучались в начале обучения, — объясняла чётко, терпеливо, с практическими примерами. Анабель же была более сдержанной: в основном наблюдала, не особенно вступая в разговоры. Литу это не смущало — в конце концов, она здесь первый день, какие могут быть претензии? Им ещё вместе учиться и работать, а что там будет дальше — кто знает?

Вечером, уже после ужина девушка наконец добралась до книги с описанием родов Британии. Ризы в ней значились: старинный валлийский род, не слишком многочисленный, не входящий в «древние двадцать восемь», но всё же уважаемый. Среди предков числились друиды, отмечалась сильная склонность к ритуальному целительству. У семьи была собственная клиника в Кардиффе — по меркам магической Британии, Ризы считались весьма респектабельными.

Лита закрыла книгу, нахмурившись. Почему же тогда Анабель смотрела на нее и Розье с таким высокомерием? Ну да, валлийцы, целители, друиды, да богатые — и что? Она не могла до конца понять эту тонкую иерархию среди английских магов. У себя дома всё было проще: знания, сила, мастерство — вот что имело значение. Вон, тот же Демьян Лисовский, сын владельцев крупной сети клиник: деньги папаши были, а уважения не снискал. Великовозрастный балбес — зато богатый. Им пользовались, кто хотел, девицы вешались — как без этого.

А тут всё иначе. Здесь слишком многое строилось на происхождении и на невидимых, но стойких ожиданиях. И деньгах?

Восьмое марта 1980 года Лита встречала уже в кампусе Академии. День казался слегка абсурдным, как сцена из старого фильма, где Штирлиц в одиночестве отмечал 23 февраля в тылу врага. Нет, окружение не было враждебным — скорее непонимающим. Просто для британцев этот праздник ничего не значил.

Фрейе Розье, с которой Лита успела сблизиться за последние месяцы, она объяснила, что в России этот день принято считать женским праздником — и иногда даже символом нового этапа, вроде переезда или смены круга. Шутя добавила, что ей, дескать, вполне подошло бы отметить восьмое марта как смену локации и статуса.

После заключения контракта на обучение жизнь Литы начала входить в привычное русло: учёба — дом. Учиться ей было легко, особенно теперь, когда она снова занималась любимым делом. Но возвращение к практике показало, что смена мира далась ей не так просто, как казалось на первый взгляд.

Единственным по-настоящему новым аспектом оставалась магическая сторона целительства. Анатомия, физиология, клинические алгоритмы — всё это уже давно пройдено, сдано и многократно отработано. Лита с облегчением поняла, что её базовые знания всё ещё приносят пользу.

Вскоре ей пришлось признаться мистеру Шаффику, что до поступления в Академию она училась в маггловском медицинском вузе. О том, что была близка к его завершению, Лита умолчала — формально Эванс числилась девятнадцатилетней. Наставник запросил подтверждение образования, и ей пришлось предъявить диплом Хогвартса. Документ, некогда выданный Лили Эванс, сам собой отражал имя Лилит Ноэль Гримм. К счастью, дальше кабинета мистера Шаффика эта информация не ушла.

Помимо анатомии, зелий и чар в учебной программе оказалось немало других, не менее увлекательных дисциплин: физиологические основы целительства, теория магической терапии, основы ритуалистики. Лита по привычке и старой памяти старалась придерживаться проторенной дорожки — проявляла усердие и проявляла инициативу на почве женского целительства и родовспоможения. Вскоре наставник доверил ей дополнительный блок материалов — обширный теоретический курс по репродуктивной магии.

Как прилежный студент, она внимательно ознакомилась с лекциями, законспектировала, провела сравнительный анализ. А затем надолго погрузилась в ступор.

Нет, Лита прекрасно понимала разницу между художественным вымыслом и реальностью, но после прочитанного канонная история заиграла для неё совсем другими, неожиданно мрачными красками.

Фанон был прав в одном — маги и маглы действительно представляли собой разные виды. Но с кучей нюансов.

Оказалось, маг и магла могли завести ребёнка, но с огромными сложностями, и итог такого союза был предсказуем: ребёнок всегда рождался без дара. Чтобы у младенца проявилась магия, энергетическое ядро обязательно должна была иметь мать. Именно энергетическое, а не магическое — в учебнике это подчёркивалось особо. Сквибка подходила, магла — нет.

Проще говоря, матерью волшебника могла стать волшебница или сквиб, а магла — ни при каких условиях. Маги веками «сеяли дикий овёс», не особо опасаясь, что внебрачные дети вдруг появятся в Хогвартсе. От таких связей рождались обычные люди либо, в лучшем случае, сквибы.

А вот союз волшебницы и магла и вовсе считался бесплодным. Даже среди волшебников, если сила мужчины была существенно ниже силы жены, зачатие становилось сложным. Поэтому в старых чистокровных семьях иногда прибегали к бракам между родственниками сквибами и маглорожденными ведьмами — ради усиления потомства. Но в этом случае зачатие происходило исключительно через ритуал, иначе — бесплодие.

У Литы возник закономерный вопрос: как же тогда появился на свет Том Риддл, тот самый, который стал Волдемортом?

Вот он, учебник, чёрным по белому утверждающий, что это невозможно. И всё же — он родился. Значит, или учебник врал, или… всё было куда сложнее.

Девушку не отпускала мысль. Ей отчаянно хотелось докопаться до истины. И в конце концов она решилась задать вопрос тому, кто по должности обязан был знать ответ — мистеру Шаффику.

Формулировала она осторожно, обтекаемо. Но маг уловил суть. И, что важнее, понял, кого именно она имеет в виду.

— Понимаете ли, мисс Гримм, я бы крайне не советовал вам вмешиваться в старые интриги магической Британии, — голос мистера Шаффика звучал ровно, почти спокойно, но в нем чувствовалась скрытая твёрдость. — Магл никогда не смог бы стать отцом мистера Риддла. В таком случае Меропа просто не зачала бы ребёнка. Думаете, магловские аристократы не пытались породниться с волшебницами и получить одарённых наследников? Это даже не смешно — подобных попыток было уйма, и все они окончились ничем. Против природы не пойдёшь.

Он помолчал, словно давая Лите время осознать услышанное.

— Были, конечно, рода поумнее. Вот, скажем, Монтегю. Их предки веками подсылали женщин к магам, добиваясь хоть какой-то искры. Им потребовалось несколько поколений, прежде чем появился сквиб, достаточно сильный, чтобы заключить ритуальный брак с маглорожденной ведьмой. Умно? В каком-то смысле. Но с введением Статута Секретности магическая и немагическая ветви разошлись — навсегда. Что же касается Гонтов... какими бы безумцами они ни были, даже они понимали: их род вырождается. И что именно задумал старик Марволо, нам, боюсь, не узнать. Но маглом отец его внука быть не мог. Это невозможно. А вот взять кровь соседа — для внешности, для цвета глаз, для какого-нибудь ритуала... — он криво усмехнулся. — Вполне в духе Гонтов.

Он замолчал на миг, глядя на девушку испытующе.

— А кто потом вмешался в их семейные дела, почему Меропа умерла, а мальчик оказался в приюте, лично я вам копаться в этом не советую. Вы обладаете слишком редким и ценным даром, чтобы исчезнуть по глупости — в самом расцвете лет.

Действительно, подумалось Лите, шёл бы этот канон лесом. Умирать или лезть в опасности только потому, что какая-то домохозяйка в своё время удачно монетизировала свою версию «борьбы бобра со ослом», она явно не собиралась.

Но возник новый вопрос: кого же тогда называют полукровками и почему? Спрашивать у Шаффика Лита не решилась, подозревая, что это как раз из разряда «все и так знают». Поэтому вечером, за чаем, она осторожно поинтересовалась у миссис Фэнвич.

— Полукровки?.. — переспросила та с лёгким удивлением, отставив чашку. — Как бы тебе это объяснить, дитя моё...

Она помолчала немного, словно подбирая слова, и заговорила с мягкой, наставнической интонацией:

— Видишь ли, в наши дни далеко не всякая ведьма осведомлена о природе наследия. Многие, по неведению или от легкомыслия, связывают судьбу с маглами, а позднее — приходят в Мунго с вопросами, на которые давно следовало знать ответ. Им объясняют. И браки эти быстро распадаются, оставляя за собой лишь недоумение и тень.

Она сделала паузу и слегка качнула головой.

— Но семью, деточка, редко строят на одной любви. Часто — на выгоде. А среди маглов, как ты, вероятно, знаешь, встречаются весьма состоятельные люди. Вот и происходит… то, что происходит.

Что же до термина «полукровка» — под ним подразумевают потомков магиков, а всё чаще — детей, рождённых от браков с женщинами-сквибами. В особенности среди тех, кто по происхождению прост и не богат, но ищет прочной линии для продолжения рода. Ведь сквибка, хотя и лишена дара, обладает ядром, способным дать жизнь магу. Ну и если маг женится на маглорожденной, их ребенка тоже считают полукровкой.

Она вновь помолчала, а потом добавила, чуть приглушив голос:

— Есть, впрочем, и иной, менее пристойный вариант происхождения подобных детей. Он напрямую вытекает из первого случая, когда ведьма, зачав вне брака, выходит замуж за магла, дабы прикрыть грех.

Лита приподняла бровь.

— И как же она его скроет, если ребёнок окажется магом?

Милдред улыбнулась сдержанно, почти печально:

— А потому-то такие дети и не считаются ровней чистокровным. Кто скажет, кто был настоящим отцом? И почему ведьма пошла за магла? Может, с женатым человеком была связана, а это, дитя моё, — позору не оберёшься. Потому и смотрят на таких искоса.

Но был ещё один вопрос, который Лита давно собиралась прояснить.

— Как я понимаю, магглорожденные — это дети двух сквибов, потомков тех, кто ушёл в мир простецов. Почему же их называют грязнокровками? — спросила она, припомнив, как часто в фанатских теориях обсуждалась эта тема. Там были десятки версий, но Лите было важно услышать, как это объясняют здесь, в этом мире. Всё-таки она жила в теле именно «грязнокровки», а её настоящая семья осталась в иной реальности.

Миссис Фэнвич тяжело вздохнула, словно собираясь с мыслями, а затем произнесла:

— Милочка, это ведь и так должно быть тебе понятно. Магии лишаются не просто так. Уж какие долги и проклятия висят на тех, кто стал сквибом, одному Мерлину ведомо. А коли два сквиба сходятся — всякое может выйти. Это, знаешь ли, лотерея. Если ребёнок родится с даром да свободен окажется от долгов пращуров, такого и впрямь зовут Новой Кровью.

Она помолчала, потянулась подогреть чашку с остывшим чаем.

— Но жизнь — штука непредсказуемая, — продолжила старая ведьма. — Люди рисковать не любят. А потому к таким детям относятся настороженно, будто и не знают, чем он заплатит за чужие грехи. Грязнокровки, хм... Это не столько про происхождение, сколько про страх перед тем, что скрыто в прошлом.

Лита задумалась. Слова миссис Фэнвич, как часто бывало, открывали новые горизонты. Прежде всего она подумала о Лили Эванс... А затем в памяти тут же всплыл другой персонаж — Северус Снейп.

По официальной версии его мать, Эйлин Принц, вышла замуж за магла — Тобиаса Снейпа. Не по любви и, уж конечно, не ради состояния.

Вероятность того, что будущий профессор Снейп — бастард, была очень велика. Скорее всего, его настоящим отцом был маг, о котором мисс Принц не могла никому рассказать. Мысль эта резанула Литу по живому — и странным образом многие несостыковки канона встали на свои места.

И отношение Поттера с Блэком к Снейпу тоже обрело смысл: а что, если их отцы «погуляли» с его матерью? Дети бывают жестоки. Лита представила, как на Слизерине к парню относились чистокровные, и искренне пожалела его. У Северуса не было ни шанса — все прекрасно понимали, кто он есть, а он сам считал своим отцом простого магла.

Но он стал мастером зелий — а это невозможно без успешного окончания учебного заведения и получения как минимум звания колдомедика. Значит, сейчас он должен знать правду: что Тобиас Снейп — не его настоящий отец.

Звания магистра или мастера присуждались Гильдиями, и получить их можно было только после окончания аккредитованного учебного заведения и успешной сдачи квалификационных экзаменов. Соискатель обязан был явиться с дипломом, рекомендациями и заключением наставника. Лита всерьёз задумывалась о том, чтобы после выпуска получить звание мастера-целителя в одной из Гильдий, но это была ещё весьма отдалённая перспектива.

С одногруппниками у неё складывались ровные, нейтральные отношения. Ближе всех она общалась с Фрейей Розье, и плевать ей было и на канон, и на мнение Джоан Роулинг.

Гордячка Риз держалась в стороне, с девочками разговаривала через губу, а на уроках демонстрировала превосходство, вызывавшее раздражение даже у преподавателей. По секрету Фрейя объяснила Лите, что, по мнению многих британцев, маги с континента имели сомнительное происхождение.

— Ха-ха! Это как понимать — за Ла-Маншем магов нет?! Ха-ха! Ну вы, мелкобританцы, даёте! — не удержалась тогда Лита.

С тех пор она с упоением называла чистокровных снобов «мелкобриташками», что особенно злило Риз. Парни, впрочем, воспринимали это шутливо. Как объяснила Фрейя, «свежая кровь с континента» большинству из них казалась очень даже привлекательной.

«Кто о чем, а парни о бабах», — фыркнула про себя Лита, но вслух, разумеется, ничего не сказала.

Тем временем после выписки Бенджи Фенвик перебрался в дом своей тётушки — миссис Фэнвич. Лита видела его лишь мельком: по утрам он ещё спал, когда она уходила в Академию, а вечерами чаще всего запирался у себя в комнате.

Но в те редкие моменты, когда они сталкивались, Литу начинал раздражать его скользкий, маслянистый взгляд. В нём было что-то неприятное, чуть приторное, от чего хотелось поскорее отвернуться и вымыть руки.

С каждым днём мысль о переезде в кампус при Мунго казалась ей всё более заманчивой. Уединения и тишины, конечно, там не будет, но и терпеть Бенжи не придётся. Правда, этот шаг неминуемо повлек бы за собой обстоятельный разговор с миссис Фэнвич, а значит, подведение итогов совместного проживания. И Лита с некоторым беспокойством догадывалась, что результат окажется не в пользу семьи Фэнвич.

Как ни крути, но именно её появление помогло спасти Милдред любимого племянничка. Именно благодаря её вмешательству Бенжи, по сути, остался в живых.

«Ну и кто тут кому должен?» — мрачно подумала она, натягивая перчатки перед выходом в промозглое утро.

К концу февраля их курс ожидал квалификационный экзамен на звание колдомедика. Сдача была обязательной для всех студентов без исключения. После экзамена начинался следующий этап — совмещение теоретической подготовки с работой в стационарах Святого Мунго.

Для Литы это не стало неожиданностью: в родном мире студентов с четвёртого курса спокойно отправляли по клиникам. Единственной, кто открыто выразил недовольство, оказалась Риз — она рассчитывала вернуться в семейную клинику и считала работу в Мунго «унижением статуса».

Шаффик быстро поставил её на место — жёстко и без сантиментов. Он напомнил о контракте, о клятвах и об этике профессии. Возразить Риз ничего не смогла.

Сами экзамены, по меркам бывшей студентки медицинского ВУЗа, показались Лите на удивление простыми. Всего четыре дисциплины, и самой сложной из них все единогласно считали анатомию.

Чары же, хоть и были заметно сложнее школьной программы и куда более энергоёмкими, благодаря медицинской специфике воспринимались как серьёзный, но вполне преодолимый вызов. Лита добросовестно отрабатывала их на тренировочных манекенах — до седьмого пота, с подрагивающими пальцами и зажатой челюстью.

С зельями у неё всё шло заметно легче — навыки пришли быстро, а интуиция подсказывала нужные моменты. Теорию она тоже успела хорошо подтянуть — благо, память у неё была цепкая, особенно на схемы, рецепты и опасные противопоказания.

Ритуалами колдомедики не занимались вовсе — эта область оставалась за пределами их профессиональной подготовки. Так что первые квалификационные испытания — вперёд и с песней. Лита не чувствовала паники, только сосредоточенность и лёгкое нетерпение: ей не терпелось доказать прежде всего себе, что она на своём месте.

Экзамены у всего их потока прошли на редкость спокойно. Без провалов, без истерик, без вызова в кабинет наставника — и это было почти чудом и результатом трудолюбия девушки. Лита с трудом скрывала облегчение: медицинская подготовка, пусть и маггловская, сыграла свою роль.

На следующий же день она подала мистеру Шаффику заявление на предоставление жилья в кампусе Академии. Наставник лишь кивнул — без удивления, скорее даже с одобрением. Ещё через сутки Лита уже осматривала варианты: от студенчески скромных до удивительно просторных для временного жилья. Выбор пал на небольшую, но уютную квартирку с высокими окнами, светлой кладовкой, куда как раз поместится котёл, и мягким светом, падающим на письменный стол — почти идеальное место, чтобы читать по ночам.

Сложность заключалась вовсе не в переезде, а в том, как об этом сказать миссис Фэнвич. И хотя Лита чувствовала благодарность, последнее время её всё чаще тревожил взгляд Бенжи Фенвика. Скользящий, ленивый, неприятно липкий. Он молчал, не говорил ни слова лишнего, но его молчание было хуже открытого хамства.

Девушка всё чаще ловила себя на мысли, что в доме миссис Фэнвич ей стало неуютно. Словно магия дома перестала её оберегать. Переезд в кампус казался не просто шагом к самостоятельности, а актом личной гигиены — магической, ментальной и душевной.

И всё же, собираясь вечером к разговору с миссис Фэнвич, она никак не могла придумать, с чего начать.

Лита решила не откладывать неприятный разговор в долгий ящик. Вернувшись из Академии, она сразу предупредила тётушку Милдред, что вечером им стоит поговорить. После ужина обе уединились в кабинете-библиотеке: комната была надёжно заглушена от любых посторонних ушей, а мерцающий магический свет старинной люстры придавал встрече оттенок формальности.

Лита собралась с духом и перешла к делу без лишних прелюдий:

— Миссис Фэнвич, я очень благодарна вам за помощь и поддержку в адаптации к этому миру. Но, думаю, настал момент, когда мне пора начать жить самостоятельно. Единственное, что всё ещё удерживает меня в вашем доме, — это наши взаимные обязательства, — она изо всех сил старалась говорить уважительно и корректно.

Старая ведьма усмехнулась, но в её взгляде сверкнуло скорее понимание, чем насмешка.

— Обязательства? Только не твои, — сказала она сухо и, подняв левую руку, коснулась запястья кончиком палочки. На бледной коже проступила тонкая вязь магического браслета — символ одностороннего долгового обязательства.

Лита сжала губы. Она хотела избежать именно такого поворота.

— Мы можем заключить магический контракт... добровольно и на равных, — предложила она, но в голосе прозвучала неуверенность.

— Нет уж, — отрезала миссис Фэнвич. — Сделаем так. Ты возьмёшь с собой Тисли. Она хорошая домовушка, тебе симпатизирует. А это, если ты не знаешь, имеет большое значение. В нашем мире хватает историй о родах и семьях, загубленных домовыми эльфами из-за личной неприязни и несовпадения магических потоков.

Лита кивнула, удивлённая, но не возражала.

— Далее, — продолжила ведьма, — я, как глава рода Фэнвич, даю клятву оказывать тебе и твоим потомкам помощь и протекцию, давать советы и разъяснения в пределах разумного.

Лита только открыла рот, чтобы что-то спросить, но миссис Фэнвич подняла руку, опережая её:

— Объясню. Ты спасла мой род от гибели. А за спасение рода плата должна быть равноценной. Вернуть тебя в твой мир я не могу, это невозможно. Но могу и обязана помочь устроиться в этом. У тебя неизбежно будут возникать вопросы, на которые никто другой не сможет ответить, не заподозрив твою суть. Поэтому род Фэнвич берёт на себя обязательство помочь при обращении. Всегда.

Она щёлкнула пальцами.

— Тисли!

Перед ведьмами с тихим хлопком появилась домовушка — как всегда аккуратная, в чистом самошитом платьице с вышитым подолом. Большие глаза сияли, уши слегка дрожали от старания.

— Хозяйка звала Тисли? — почтительно спросила она, поклонившись.

Миссис Фэнвич чуть кивнула.

— Скажи, Тисли, ты бы хотела служить мисс Гримм? Стать её личным домовиком?

Домовушка взглянула на Литу — с восхищением, преданностью, почти обожанием — и тут же зачастила, кивая так, что длинные уши затрепетали, как флажки на ветру:

— Да, да, да! Тисли будет служить уважаемой сильной ведьме! Это большая честь, большая радость, Тисли очень хочет!

Лита опешила. У неё даже дыхание сбилось. Домовик? Её личный домовик? А она вообще справится?.. Она с сомнением повернулась к миссис Фэнвич:

— Я… а я точно потяну? Это же ответственность. Я пока учусь…

Миссис Фэнвич с усмешкой отмахнулась:

— Конечно, справишься. Ты ведь уже работаешь в Св. Мунго и жить собираешься в их кампусе, а там, между прочим, сильный источник магии. Тисли может с ним прекрасно синхронизироваться.

Она на миг задумалась, а потом добавила с прищуром:

— И не думай, что долго будешь незамужней. Уж поверь, такую ведьму долго не оставят без внимания. Сильная, чистокровная, да ещё и не связана родством с британскими семьями — редкая птица. Красивая к тому же. Первым делом начнут проверять на фертильность, уверяю тебя. Слыхано ли такое — свободная ведьма с таким потенциалом?

Лита скривилась.

— Бенжи вон, — продолжила тётушка, — тот и то глаз с тебя не сводит, хоть и никчёмный. Так что будь осторожна. При малейшем подозрении — сразу ко мне. Я не Мерлин, конечно, но защита у меня есть. И юрист семейный имеется для составления брачного контракта.

— А как же ученический контракт? — осторожно уточнила Лита. — Я ведь не могу официально создать семью до завершения обучения...

— Глупости! — отмахнулась старая ведьма. — Забеременеть не сможешь, да, магия блокирует. Но выйти замуж никто не запрещает. Хочешь — заключай магический брак хоть завтра. Так что держи ухо востро и не теряй голову!

Она встала, подошла к комоду, достала оттуда тяжёлый кошель и протянула Лите.

— Вот тебе на первое обустройство. Тут всё по-честному — галлеоны, как положено. Начни новую жизнь достойно. А теперь проведём привязку. — Голос миссис Фэнвич стал торжественным, почти ритуальным. — Я, Милдред Беатрис Фэнвич, глава рода, передаю в уплату долга за спасение моего рода свободной ведьме Лилит Ноэль Гримм свою верную служанку Тисли — для преданной службы и помощи до тех пор, пока сама Лилит не сочтёт возможным её отпустить.

Лита с замиранием сердца взяла из рук старой ведьмы тонкую серебряную иглу, уколола подушечку пальца. Капля крови скатилось вниз и упала прямо на лоб домовушки, засветилась и исчезла, впитавшись, словно её поглотил сам воздух.

В ту же секунду девушка почувствовала странную, но удивительно тёплую и живую связь. Где-то внутри стало тихо и светло, словно в её сердце появился ещё один голос — преданный, готовый служить и защищать.

Она вздрогнула и подняла глаза.

— Ты теперь моя… эльфийка?

— Да, — просияла Тисли с нескрываемым восторгом. — Тисли теперь ваша, хозяйка Ли!

— Так, — строго сказала миссис Фэнвич, — на сегодня хватит откровений. Утро вечера мудренее. Сегодня остаёшься у меня — выспишься, отдохнёшь. Завтра у тебя выходной, и ты переезжаешь. Тисли быстро соберёт всё, что нужно.

Она вдруг хмыкнула, посмотрела на Литу прищуренно.

— Кстати, она теперь твоё приданое. Учти: личный домовик — это очень престижно, особенно в глазах потенциальных женихов. Будущий муж будет доволен. Смотри не прогадай.

Молодая ведьма кивнула, пожелала спокойной ночи и, забрав с собой Тисли, поднялась к себе в комнату. Домовушка бесшумно следовала за ней, сияя от гордости. Вещи собирались быстро: Тисли ловко складывала одежду и мелочи в зачарованный саквояж, попутно нашёптывая заклинания на сохранность. Лита же в это время переодевалась и готовилась ко сну, всё ещё переваривая события вечера. Всё происходило как-то стремительно: разговор, привязка, кошель с галлеонами, обещание защиты… и теперь у неё была собственная эльфийка.

Это было неожиданно, немного страшно, но и невероятно приятно.

Спустя полчаса в комнате воцарилась тишина. Свет погас, и только шелест ветра за окном да негромкое сопение Тисли, устроившейся у двери, нарушали ночной покой.

Девушка давно уже спала наверху, а миссис Фэнвич тем временем подводила итоги в своём кабинете.

Ошейник подчинения начал ослабевать после того, как Лите была куплена палочка — довольно прозрачный знак для старой ведьмы, и Милдред решила проверить это. Затащила подопечную в самое респектабельное ателье на Ноктюрн-аллее — и не прогадала. Впервые за долгое время смогла спокойно проспать целую ночь.

Полный разрыв подчиняющей магии произошёл, когда была окончательно оплачена не только учёба в Академии, но и индивидуальное ученичество. Однако браслеты обязательства оставались. И вот теперь, после передачи домовушки и суммы в триста пятьдесят галлеонов, один из них исчез.

По законам магии — жизнь за жизнь. А у неё, в придачу к спасённому роду, ещё и деньги остались, что заплатили девицы Прюэтт и МакКиннон. Немного, но все хлеб. А договор о сотрудничестве — это вам не рабское подчинение. В общем, Милдред считала, что отделалась дёшево и осталась в прибыли.

Теперь Бенжи не мог покидать дом старшей родственницы. А на Остару его ожидала свадьба — с внучатой племянницей подруги Милдред, Гризельды Марчбэнкс. Ещё недавно перспективы рода выглядели удручающе, но с появлением этой девицы всё повернулось к лучшему. Она явно приносила удачу.

Миссис Фэнвич ничуть не жалела о том, что отдала Тисли. С того самого момента, как в доме появилась пришлая ведьма, верности у домовушки заметно поубавилось — такое случается, когда новая гостья оказывается сильнее хозяйки. То, что Лита умела взаимодействовать с духами, стало ясно уже через пару недель: призрачные обитатели дома буквально впадали в экстаз от её присутствия. Так и место силы можно потерять, если бы девица получше разбиралась в реалиях мира. Так что хорошо, что съезжает. И служанку было не жаль. Тем более, Гризельда обещала передать хорошего домовика из Хогвартса — ближе к экзаменам, через пару-тройку месяцев.

На этой успокаивающей мысли старая ведьма наконец позволила себе прекратить ночные бдения и отправиться спать.

* * *

На следующий день Лита обустраивалась в кампусе. Для себя она выбрала небольшую, но очень уютную квартирку: спальню, совмещённую с гостиной, компактную кухню и крошечную кладовку с вентиляцией — в ней можно было хранить запасы ингредиентов и кое-что варить. Галлеоны от тётушки Милдред пришлись как нельзя кстати: девушка смогла приобрести качественные зельеварческие инструменты, а также запас любимых трав и редких ингредиентов.

Искусство семейных отваров и настоек, переданное бабушкой, Лита забрасывать не собиралась. В планах было сварить все снадобья, что она помнила, и тщательно записать рецепты в личный гримуар. Методику создания магической книги девушка заранее переписала в библиотеке.

После экзаменов студентам дали три дня отдыха, и Лита полностью посвятила их переезду и обустройству. На последний из этих дней выпадал Международный женский день — о котором, впрочем, здесь никто не знал. Тем не менее, Лита решила устроить себе праздник: во-первых, в честь новоселья, а во-вторых, всё же женский день.

Пригласить она решила только Фрею Розье — с Анабель Риз отношения с самого начала не заладились, и девушка решила не портить себе настроение.

Тисли, сияющая от радости, называла Литу «хозяйка Ли» и вложила душу в подготовку угощений и декора. Она с невероятным рвением украсила стол, заварила особый травяной чай и испекла пирожные по старому рецепту.

Увидев домовушку, Фрея поначалу была ошеломлена, но, оправившись, выказала понимание и даже принесла магическую клятву никому не рассказывать об этом.

— Ты ещё не знаешь, а на тебя уже охота готовится, — Фрея многозначительно хмыкнула. — Если кто узнает, что у тебя теперь ещё и личная эльфийка есть… Ха-ха, Монтегю уже на низком старте, Кэрроу интересуется.

Лита скривилась. Она только начала приводить свою жизнь в порядок, учеба была интересной, перспективы — вдохновляющими. Мужчины с их «горизонтальными инициативами» в это не вписывались. Тем более местные, которые желали посадить жену дома на цепи за каменной стеной. Девушка раньше не думала, что может стать феминисткой, но теперь всё чаще ловила себя на подобных мыслях.

Кажется, в первую очередь ей стоило бы завести не гримуар с целительными отварами, а томик семейных проклятий и сглазов — на всякий случай.

— Я, между прочим, сюда не за женихами приехала, а учиться, — отрезала она. — Как раньше говорила, так и сейчас повторяю.

Фрея понимающе кивнула, но в глазах всё ещё плясал весёлый огонёк.

— У меня контракт, — продолжила Лита уже спокойнее. — Будут лезть — поговорю с мистером Шаффиком. Он лично гарантировал защиту от подобных поползновений.

— А если не поймут... — она усмехнулась и щёлкнула пальцами, — сама выпишу воспитательных люлей!

Фрея заметно потеплела к Лите — вечер вышел хорошим, наполненным тихими разговорами, смехом и уютом. За чаем с пирожками они обсуждали всё понемногу — от учебных планов до странностей сокурсников.

Так незаметно и приятно пролетело время. Молодые ведьмы простились лишь поздно вечером, договорившись встретиться утром, ведь впереди был их первый рабочий день в качестве стажёров-целителей.

Девятое марта 1980 года пришлось на воскресенье — первый рабочий день недели у британских магов. Весь день студентов-стажёров знакомили с порядками Приёмного отделения и инструктировали по предстоящей работе. Лите невольно подумалось, что, несмотря на смену стран и вузов, подход везде один — много теории, инструктаж и строгие правила.

С десятого числа все выходили на практику парами. Лита и Фрея, к общей радости, оказались в одной паре. Скривившиеся Монтегю и Риз — в другой. А третью составили ребята из группы Фреи — Каллум Кэрроу и Эрик Доуэлл.

Работа в Приёмном отделении оказалась на удивление привычной: нескончаемый поток пациентов, простейшая диагностика, стандартные процедуры. Разница с прежней жизнью была, конечно, разительная — сделать клизму или промывание желудка одним взмахом палочки… о таком в прошлом мире Лита могла только мечтать. Но даже с магией к вечеру она возвращалась домой измотанная, хоть и довольная. И попадала прямиком в заботливые руки Тисли, которая кормила «хозяйку Ли», хлопотала вокруг неё и искренне гордилась тем, что служит уважаемой целительнице. На сдержанное уточнение Литы, что она всего лишь студентка, домовушка даже не реагировала — для Тисли всё было ясно.

Первую подставу на новой работе Лита и Фрея ощутили в полной мере во время ночного дежурства с двадцатого на двадцать первое марта. Как пояснила подруга, на Остару в Приёмном всегда аншлаг. Двойная обида заключалась в том, что дежурить должна была пара Кэрроу — Доуэлл, но те благополучно свинтили к родственникам, оставив наставникам искать замену. Лита ругала себя: ведь прекрасно знала, что значит работать в праздники, просто не догадалась, что и Остара — тоже праздник, да ещё какой…

К середине смены девушки были единодушны: всё зло — от доморощенных ритуалистов. Приёмное отделение ломилось от жертв безумных, халтурно проведённых обрядов. Лита с горечью вспоминала тех чудаков, которых увидела в первый день в «Мунго» — по сравнению с нынешними, это были просто цветочки.

А как, скажите, назвать троих взрослых особей мужского пола, решивших отпраздновать Остару ритуалом вызова демона похоти? Что именно они там творили — неясно, но результат оказался на редкость наглядным: двоих перемололо взрывной волной буквально в фарш. А за жизнь третьего ведьмы боролись обе — Лита только успела крикнуть регистраторше, чтобы та звала кого-нибудь из мастеров-целителей. Потому что они с Фреей — два стажёра, а в отделении уже начался полный хаос.

Дальше стало только хуже. Начали поступать раненые авроры — по протоколу именно им требовалось оказывать помощь в первую очередь. Уставшие, на взводе, ведьмы метались между койками и носилками, действуя уже почти на автомате. Лита чувствовала, как с каждым новым случаем у неё сдают силы, но останавливаться было нельзя.

И тут Литу прорвало.

Резко развернувшись, она подскочила к стойке регистратуры и, сжав зубы, ткнула пальцем в стол:

— Так, вы идите на сортировку. Немедленно! Тяжёлых — в палату один, средних — в два, лёгких — направо в холл. Действуем быстро! Шевелите булками!

Одна из молодых сотрудниц открыла было рот для возражений, но Лита зыркнула так, что та вздрогнула, пискнула «да, конечно!» и бросилась исполнять приказ.

Вернувшись к Фрее, Лита помогла наложить стазис на несчастного придурка, изуродованного ритуалом. Помощь была оказана, больше они сделать пока не могли. Теперь пациент дожидался профессионального вмешательства в изолированной палате.

Поток пострадавших всё шёл и шёл. Регистрация наконец заработала по-человечески — пациентов начали распределять по отделениям после оказания первой помощи.

И тут ввалился старший целитель травматологического. Взлохмаченный, раздражённый, с перекошенным лицом:

— Что вы там прохлаждаетесь?! Принимайте половину моих, у нас уже катастрофа!

Но Лита не растерялась. Глядя прямо в глаза, она популярно и доходчиво, с применением обсценной лексики, понятной в обоих мирах, объяснила, куда именно он может засунуть свои требования и в каком направлении отправиться вместе с ними.

Работа закипела. Девушки диагностировали и лечили авроров, и, к удивлению Литы, большинство из них были не ранены, а прокляты. Одним хватало заклинаний исцеления и стабилизации прямо в приёмном, других срочно отправляли в отделение проклятий или травм.

Ненадолго стало чуть легче — казалось, порядок понемногу восстанавливается.

И тут в приёмное ворвался старший аврор: в мятой мантии, небритый, с мрачным лицом, как грозовая туча.

— Что тут происходит?! Почему столько пострадавших?! Где целители?! Почему никто не работает?!

Лита сжала зубы. Сказала бы она, где целители… Девушка из последних сил старалась игнорировать его, как привыкла игнорировать хамов в прошлой жизни. Но этот тип мешал. Шумел, прерывал работу, мешал лечить. У неё лопнуло терпение.

— Так! Нахуй — это туда! — чётко и уверенно произнесла Лита по-русски, указывая рукой на дверь. — Выйдите и не мешайте работать!

И именно в этот момент в приёмное, на бегу застёгивая свою зелёную жилетку, которую он носил поверх форменной туники, влетел целитель Шаффик.

Лита зажмурилась, готовясь к выговору. Но вместо ожидаемого окрика раздался спокойный, холодный голос наставника:

— Вы слышали, мистер Муди, что сказала целитель? Вы здоровы и в помощи не нуждаетесь. Покиньте, пожалуйста, отделение и не мешайте работать.

Лита с удивлением открыла глаза. Перед ней стоял Шаффик — спокойный, собранный, как всегда непроницаемый. Муди злобно сверлил взглядом то её, то наставника. Глаз и нога были ещё при нём, но даже в относительно целом виде он выглядел непрезентабельно. От харизмы, которую потом припишут легенде, тут не было ни следа. Хам — он и в Африке хам.

Поняв, что другая сторона конфликта нашла опору, а от Шаффика отделаться не получится, аврор буркнул что-то себе под нос и тяжело зашагал к выходу.

— Так, девушки, показывайте, что у вас, — буднично сказал целитель, будто сцены с аврорами в порядке вещей.

Лита и Фрея повели наставника по палатам, подробно рассказывая о пациентах, принятых решениях и оказанной помощи. Шаффик внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, хмурился, кивал. Похоже, их работа действительно произвела на него хорошее впечатление.

Под конец этой импровизированной экскурсии он сам принялся показывать новые методики: диагностику и снятие проклятий. Внимание он уделял не только пациентам, но и каждой фразе — его объяснения были точными, ясными, без лишней воды.

— Серьёзные проклятия мы начнём проходить со следующей недели. Вы обе получите список литературы. После изучения — эссе. Темы выдам завтра. Не бойтесь, вам всё это по силам, — сказал он, не глядя, перекладывая заполненные девушками карты пациентов с одной полки на другую.

Лита всё ещё с трудом верила, что всё так просто. Никакого выговора? Ни одного замечания? В её прошлом мире за подобные выражения — даже по отношению к хаму — могли последовать дисциплинарные меры.

Но Шаффик прервал её мысли, повернувшись к ней с лёгкой полуулыбкой:

— Мисс Гримм, поздравляю с боевым крещением. Вы действовали чётко, грамотно и с пониманием приоритетов. И не переживайте. Муди… ну, его посылают все. Он давно заслужил. Просто не ожидал услышать это от совсем молодой ведьмы. А вы ему поставили ограничения — и это правильно.

Лита облегчённо выдохнула. Волнение отступило, но внутренняя сосредоточенность осталась. Она кивнула, поблагодарила наставника и поймала на себе взгляд Фреи — усталый, но искренне восхищённый.

И всё бы ничего, но Лита не собиралась забывать подставу с дежурством. Кэрроу и Доуэлл, конечно, свалили «по семейным обстоятельствам», но для неё это выглядело как кидалово. Один раз — ладно. Но, если спустить паразитам сейчас, потом сядут на шею и поедут верхом.

Фрея Розье была несказанно рада — у нее наконец появилась настоящая подруга. До Литы у неё были лишь знакомые да приятельницы, но никто из них не стал по-настоящему близким человеком. Мисс Гримм с первого взгляда произвела на Фрею сильное впечатление: в ней ощущалось нечто знакомое — будто отголосок чего-то давно забытого, но уловить, что именно, девушка никак не могла.

Лита держалась с достоинством, отлично разбиралась в целительстве и анатомии и при этом порой искренне терялась в самых обыденных вещах. Эти странности можно было бы списать на особенности менталитета, но, в конце концов, Европа не так уж сильно отличалась от Британии.

Род Гримм был широко известен и уважаем, к тому же невероятно разветвлён. По слухам, в их семье было в порядке вещей вступать в брак с маглорожденными: якобы Гриммы считали подобные союзы полезными для «обновления крови» и вообще принимали в род всех, кто обладал магическим даром, соответствующим уровню потенциального супруга.

Для Британии это звучало почти как кощунство, но надо признать: сквибов в роду клятых немцев почти не рождалось. Более того, многие из них делали одновременно успешную карьеру в магловском и магическом мирах и, судя по всему, не жалели об этом.

На завуалированные вопросы Лита отвечала крайне скупо и мастерски обходила словесные ловушки и подводные камни. Несмотря на внешнюю простоту в общении, она была себе на уме — предпочитала больше спрашивать, чем рассказывать, и виртуозно переводила разговор на другую тему, если чувствовала подвох.

Фрея была в восторге: в новой подруге не было ни капли слизеринского снобизма, любви к интригам и мелочной подлости. Но и себя Лита в обиду не давала никому. Кэрроу, попытавшийся агрессивно навязывать своё мнение о чистоте крови в её присутствии, быстро получил «по рогам» — эффективно, с помощью неизвестного, но крайне неприятного сглаза, наложенного без использования палочки.

За несколько месяцев общения Фрея узнала, что дар у Литы — родовой, унаследованный от бабки, и называется странным словом «сихерче».

Было, впрочем, и ещё одно наблюдение. Фрея прекрасно говорила по-немецки и по-французски и прекрасно знала, как звучит настоящий немецкий акцент. Только спустя месяц знакомства она наконец поняла, что в произношении Литы слышит не немецкий, а русский акцент.

Озарение пришло неожиданно — во время одной из лекций в Академии.

Как-то, навещая старшую ветвь семьи, Фрея встречалась с наставником кузена Эвана — мистером Долоховым. Его речь и напомнила ей манеру Литы.

Впрочем, поразмыслив, Фрея пришла к выводу, что это вовсе не странно. Если Гриммы действительно принимали в род маглорожденных, то чистокровная ведьма из России на этом фоне выглядела даже весьма респектабельно.

Вот только дикарями мисс Гримм считала вовсе не русских, а англичан. Многие традиции британских чистокровных она называла откровенно смехотворными — например, камни рода. В местной культуре алтарь считался священным накопителем магической силы, которую передавали из поколения в поколение. Лита же уверенно утверждала, что её предки веками кочевали по Великой степи Евразии и в силе лишь прибавляли, обходясь без всяких «камней рода». Да, были у них менгиры, курганы и святилища, но это были общие места силы, принадлежавшие всем, а не какому-то отдельному роду.

— Где юрту установил — там тебе и домен, и замок. Стада подъели траву — снимаешься и идёшь дальше, — объясняла она.

Такой подход вводил мисс Розье в полное замешательство. Уйти от алтаря рода значило, по её убеждению, потерять часть силы. Лита же настаивала, что достаточно развести костёр и призвать духа местности — он подскажет, где поблизости находится ближайший источник силы. Столкнулись два мира, два разных мышления: островное и континентальное. Для одних пространство было ценностью, которую следовало захватывать и удерживать. Для других — непонятно, зачем ограничиваться и привязываться к тому, что в избытке. Лучше использовать все доступные места силы по мере необходимости, чем цепляться за одно-единственное.

И подобных расхождений было множество. Огромное множество.

Правда, Фрея всё чаще задумывалась о том, что её положение далеко не завидное — и она это прекрасно понимала. Единственная дочь младшей ветви — больше её родители, состоящие в дальнем родстве, зачать не смогли. Какой толк в том, что их род входил в «Священные двадцать восемь», если это не приносило ни дохода, ни, соответственно, приданого?

На Британских островах не осталось чистокровных родов, куда можно было бы сосватать Фрею, не рискуя кровосмешением. А брак с полукровкой или маглорождённым старшая ветвь категорически не допустит.

Что самое обидное — все прекрасно знали, к чему приводят близкородственные браки. Портретная галерея Габсбургов служила наглядным предупреждением, знакомым даже британским магам.

Но менять традиции никто не хотел. Жениться внутри «правильного круга» проще — и привычнее. Семья Розье здесь не была исключением — скорее, образцовый пример. Вот и кузен Эван, единственный наследник и главная надежда рода, до сих пор не был женат — подходящей невесты ему так и не нашли. А время уходило. Случись с ним беда — фамилия исчезнет, растворится в тумане истории. И никто даже не вспомнит, что когда-то имя Розье произносили с уважением и трепетом.

Сама Фрея воспользовалась старым правом, закреплённым за семьями из числа «Священных Двадцати Восьми». Когда-то её предки были знаменитыми целителями: возглавляли отделения Св. Мунго, разрабатывали лечебные эликсиры, спасали жизни, и за это Академия при больнице до сих пор предоставляла их потомкам бесплатное обучение. Для дома Розье это было спасением: денег на контракт попросту не было.

Но вместо благословения и поддержки родители устроили грандиозный скандал.

Маман была в истерике, папа — в гневе. Как можно? Как смеет она, дочь древнейшего и благороднейшего рода, собравшаяся лечить... кого? Авроров? Простолюдинов? Магглорожденных? Это же позор, это же падение рода — чуть ли не предательство крови.

Фрея пыталась объяснить. Напоминала, что состояние их семьи когда-то было честно нажито именно целительским ремеслом. Что среди предков не только дуэлянты и политики, но и лекари, очень уважаемые при дворе. Что жить на остатки былого величия и бояться реальности — жалко. Но родители не слушали. Они давно разговаривали с придуманным образом, а не с дочерью.

В результате в доме воцарился холод отчуждения. Почти год Фрея жила в состоянии вооружённого нейтралитета: дома она появлялась лишь для того, чтобы поесть и переночевать. С ней не разговаривали, ей ничего не запрещали, но и не поддерживали.

А она просто не могла больше сидеть сложа руки. Без приданого в свои двадцать два ей нечего было ловить на балах и в салонах, где всё ещё сватали по происхождению. Образование было хоть каким-то шансом и на выживание, и на будущее.

Всё чаще она задумывалась о переезде — в кампус при академии, ближе к своей единственной подруге. Подальше от высоких потолков, выцветших портретов и молчаливых укоров.

* * *

Камилл Али Шаффик происходил из древнего рода магов Лахора, расположенного в историческом Пенджабе. История этого рода восходила ко временам, когда алхимия и целительство были не просто ремеслом, а духовной практикой.

В XVIII веке глава семьи, Али Музаффар Шаффик, служил придворным магом при дворе наваба (влиятельного мусульманского правителя) Лахора. Он был известен как мастер зелий и «тайного дыхания».

Позже, во времена британского владычества, младшая ветвь рода переселилась в Лондон, сумев убедить британскую элиту в своей несомненной полезности. Несмотря на десятилетия жизни в Англии, Шаффики не потеряли связи со своими восточными корнями. Они по-прежнему хранили семейные традиции: молились на рассвете, постились в Рамадан, а в библиотеке бережно хранились тонкие фолианты на персидском языке — наследие старших поколений.

Традиции суфизма лежали в основе целительских практик семьи Шаффик — не как религиозная догма, а как путь постижения скрытой сути человека и мира. Их предки говорили: «Исцеляется не тело, а завеса между телом и истиной».

Отголоски этого подхода чувствовались даже в самых простых лечебных чарах, которые Шаффик творил без резких жестов, почти шёпотом — будто уговаривал магию, а не приказывал ей.

Камилл отнюдь не был первым Шаффиком, работавшим в больнице Святого Мунго. До него здесь трудились многие его родственники. Шаффики, жившие в Британии с конца XVIII столетия, долгие годы чувствовали себя в Туманном Альбионе уверенно, пока ситуация не начала меняться — и весьма заметно — после Второй мировой войны.

Сначала началось превознесение Альбуса Дамблдора, который, в отличие от представителей чистокровных семейств, отдававших долг родине на полях сражений, всю войну просидел в Хогвартсе. Затем произошла какая-то мутная история с дуэлью, после которой декана Гриффиндора начали величать «Великим Светлым» и «победителем Гриндевальда». Кто там кого побеждал — было не совсем ясно. Магическая Британия — деревня маленькая, и все прекрасно знали о «нежной дружбе» двух магов. С чего бы один стал побеждать другого?

Тем не менее, Дамблдора сделали председателем Международной конфедерации магов, несмотря на протесты русской делегации, и затем повторно избрали на этот пост. После окончания двух сроков он возглавил уже британскую делегацию в МКМ. Именно тогда и выяснилось, что русские ничего не забыли: ещё с 1945 года Дамблдор числился у них в международном розыске как военный преступник. В результате визиты политика в некоторые государства могли закончиться арестом и экстрадицией. Однако хитрый маг не унывал и решил строить политическую карьеру у себя дома, в Британии.

Вот тут-то у семьи Шаффик и начались проблемы.

С рвением, достойным лучшего применения, Дамблдор начал борьбу с так называемыми тёмными магами. Первыми под удар попали ритуалисты Святого Мунго. За годы работы в Западной Европе Шаффики переработали своё наследие, адаптировав его так, чтобы максимально эффективно помогать пациентам. Так появились методики, основанные на суфийских принципах внутреннего развития и исцеления.

Эффект был потрясающим. Казалось, что пациенты довольны, лечение действительно помогало. Однако именно эта система вызвала наибольшее раздражение у «Великого Светлого». То, что методика развивала не только тело, но и разум, и духовную составляющую человека, полностью игнорировалось. Самым тяжёлым ударом для Шаффиков стало даже не преследование, а то, что Дамблдора поддержали вчерашние пациенты — те, кто сам был вылечен и, казалось бы, должен был желать другим здоровья.

Методика была закрыта, направление — запрещено. Первым уехал на Восток дед Камилла, затем — отец. К настоящему моменту в Британии из Шаффиков оставались только сам Камилл, две его жены и четверо детей. Мужчина и сам подумывал покинуть Туманный Альбион и перебраться в Пенджаб или Исфахан, где его ждали и практика, и студенты, и настоящая живая магия вместо обречённого запустения на острове.

Но тут в его жизни появилась мисс Гримм.

Дар истинного целительства в наши дни встречался не чаще, чем сияние над пустыней в полночь — редкий, почти забытый. Как человек Востока, Шаффик прекрасно знал о тюркских народах и их кочевой культуре. Их табибы исцеляли всех, кто нуждался: человека, коня, ягнёнка — не делая различий. Но сихерче были особенными. Они были не только лекарями, но и хранителями самой жизни: шаманами, зельеварами, малефиками. Их искусство шло от звёзд и ветров, от земли и жизни.

Увидеть истинную дочь степей на холодных Британских островах было чудом, знамением. И если он, Шаффик, отвернётся от такого дара, разве Аллах простит ему это? Оставить её на поругание мракобесию здешних магов — всё равно что погасить светильник посреди тьмы дремучести.

Чему они могут её научить? Разве что Гиппократ — пока греческую школу целительства не запретили. Но раз уж только у Камилла осталось место для ученика, значит, такова была воля Всевышнего.

Лита полностью оправдывала ожидания наставника: была уважительной, умной и по-настоящему старательной. Единственной, с кем она сблизилась, оказалась мисс Розье — такая же, как и она, одержимая стремлением к знаниям и практике целительства. Жизнь, в отличие от физики, устроена иначе: здесь подобное тянется к подобному, а противоположности чаще всего отталкиваются.

Её свободолюбивый нрав — истинной дочери степей — вызывал у некоторых чистокровных раздражение, и со временем это обернулось мелкими, но подлыми выходками. Дежурство с Фреей они выдержали на отлично, но Лита свято верила: за предательство должна быть расплата. И Кэрроу с Доуэллом запомнят её надолго.

Девушка подмешала им в утренний чай экспериментальный состав — смесь на основе местных традиций зельеварения и смеси семейных рецептов. Зелье было абсолютно безопасным, но с занятным эффектом: оно сделало невидимыми все волосы на теле. Вообще все.

Шаффик давно так не смеялся.

Пока оба молодца в панике носились по отделениям, пытаясь понять, что с ними произошло, Лита успела записать их на недельную отработку в больничном морге. Причём не просто записать — она активировала заявку их собственным магическим отпечатком. Кэрроу даже с учётом статуса своего рода не смог ничего отменить — вся документация выглядела безупречно, как будто это они сами выразили готовность служить на благо науки и посмертной диагностики.

Лита и Фрея при этом выглядели как две невинные леди, вежливо улыбающиеся на любые свирепые взгляды проблемной парочки. После инцидента к ним стали относиться вежливо и с опаской, особенно Монтегю, а целитель Роули, старший патологоанатом, души в них не чаял: до сих пор ни один стажёр не вызывался идти в морг добровольно.

Шаффик был в восторге — он собирался передать деве свои наработанные методики: за неполный год мисс Гримм почти полностью освоила теоретическую часть, некогда утверждённую Министерством для обучения целителей. Её ещё предстояло учить магии крови и основам малефики, а главное, суфийские техники снятия проклятий были попросту незаменимы в серьёзной практике.

И главное, ей можно было доверять. Девушка не давала себя в обиду, ценила знания и обладала тем самым умом и хитростью, которые позволяли их не только усвоить, но и защитить.

* * *

Примерно через месяц после злополучного дежурства — и пару недель спустя их с Фреей феерической мести за подставу — Литу пригласил в кабинет мастер Шаффик. Наставник начал разговор издалека:

— Мисс Гримм, вы в курсе, что через пару месяцев завершите курс Академии целительства и сдадите квалификационный экзамен?

— Э... — Лита моргнула. — Это что, всё?

Она откровенно растерялась: по её мнению, тот объём знаний, что они успели освоить за считанные месяцы, едва дотягивал до уровня медицинского колледжа. Всё было как-то... быстро и поверхностно. Несерьёзно.

— Это всё, что предусмотрено в утверждённой Министерством программе Академии, — невозмутимо пояснил Шаффик. — И заметьте, вы у нас с декабря, тогда как остальные учатся два года. Немного анатомии, базовый набор чар — и вы младший целитель.

Лита молча ждала продолжения. Она отлично помнила, что именно рассказывали и показывали на подписании контракта. И точно знала: при желании министерские распоряжения можно обойти. Шаффик не заставил себя ждать.

— Мы с вами подписали контракт на личное ученичество. Захотите ли продолжить обучение? Многие на этом и останавливаются — достаточно, чтобы работать.

— Конечно хочу, — не задумываясь ответила Лита. — Что от меня требуется?

— Клятва ученика. Вот, ознакомьтесь, — он протянул ей лист пергамента с аккуратным текстом.

Лита внимательно прочитала документ — всё казалось вполне приемлемым. Но один момент заставил её задуматься.

— Сэр, я опасаюсь принудительного замужества. Местные маги — верх наглости и идиотизма. Я желаю выйти замуж только по своей воле и на своих условиях. Прошу включить это условие как защиту.

— Приемлемо, мисс Гримм, — спокойно кивнул Шаффик и внёс необходимые правки.

Они встали друг напротив друга, как это делали веками маги и их ученики, и произнесли обоюдную клятву. Слова, наполненные смыслом и древней силой, слились с тишиной, и в тот же миг Литу окутала волна магии — мягкой, тёплой, с тонким, знакомым ароматом полевых трав Евразии. Она почувствовала, как эта сила проникает в самую глубину, принимая её, соединяясь с её собственной магией, словно возвращение домой.

Лита улыбнулась искренне и спокойно. Было удивительно приятно осознавать, что она действительно сделала правильный выбор.

После произнесения клятвы и подтверждения ученического контракта обучение Литы перешло на новый уровень. Теперь она получила доступ в закрытые клиники больницы Святого Мунго — те, о которых она прежде даже не догадывалась. В фильмах и книгах о госпитале упоминались лишь отдельные эпизоды, поверхностные и отрывочные.

Поэтому, когда Шаффик в своём привычно неторопливом, но цепком стиле устроил для неё однодневную экскурсию по отделениям, в которых ей предстояло стажироваться и работать, Лита чувствовала себя так, будто оказалась в другом мире. Голова шла кругом. Оказалось, что в структуре больницы существовали отдельные клиники — каждая со своей специализацией: клиника снятия проклятий, родовспоможения и гинекологии, хирургическая — на стыке магловской медицины и магических практик. Витражи, гобелены, зачарованные стены, реагирующие на ауру пациента, и воздух, в котором тонко витала смесь чистоты, зелий и систем безопасности — всё дышало скрытой мощью.

Но больше всего Литу удивила специализированная клиника, предназначенная исключительно для маглов и сквибов из обычного мира. Та, что обслуживала высокопоставленных пациентов. Шаффик объяснил, что в этой части госпиталя предусмотрены особые палаты для монарших особ и членов Палаты лордов Британии. Всё было продумано до мелочей — от особой охраны до чар конфиденциальности, которым могли бы позавидовать даже сотрудники Отдела тайн.

Когда в приёмном отделении она заметила Себастьяна Монтегю и тот, небрежно кивнув, поздоровался с ней, Лита только слегка приподняла бровь. Монтегю в идеально сидящем деловом костюме цвета воронова крыла выглядел так, будто принадлежал к этому миру изначально. Скорее всего, так и было.

На этом фоне особенно иезуитской выглядела политика Дамблдора, направленная на «сближение с миром маглов». Лита сдержанно усмехнулась про себя. Зачем сближаться, если все, кому надо, и так тесно взаимодействуют? Магический истеблишмент прекрасно встроился в систему власти еще в средние века. А судьбы остальных, не прошедших по списку, тех, кто «не нужен», никого особенно не волновали.

Лита всё чаще отмечала: магия или нет — суть не меняется. Люди остаются людьми, с теми же амбициями, страхами и хитросплетениями интриг.

Шаффик сосредоточил её обучение на практических дисциплинах — клиниках снятия проклятий, отделениях родовспоможения и гинекологии, лечении сложных, трудно диагностируемых заболеваний, а также работе в ритуальных залах. Эти залы, затянутые чарами, с полами из полированного обсидиана и резными символами, казались одновременно храмом и операционной. Здесь лечили не только тело, но и душу — и ошибки могли стоить очень дорого.

Наставник не церемонился: заваливал Литу заданиями без скидки на подготовку к квалификационному экзамену, словно проверяя, на что она способна под давлением.

Неожиданно и администрация Св. Мунго проявила рвение — вцепилась в девушку зубами, не оторвешь. Ей вменили в обязательные дежурства в общем Приёмном отделении, ссылаясь на «исключительные показатели мисс Гримм» при оказании экстренной помощи аврорам, рядовым пациентам и даже представителям магической стражи.

— У вас, мисс Гримм, редкий талант. Не каждый студент умеет одновременно снять боевое заклятье, стабилизировать пациента и не перегореть, — с ледяной вежливостью прокомментировала миссис Догерти, старший целитель приемного отделения.

Литу это, мягко говоря, не обрадовало. Но, когда узнала, что работать будет в паре с Фреей, чуть расслабилась. Они с подругой составляли сработавшуюся команду и могли держать ситуацию под контролем даже в полном хаосе.

Подруга за это время переехала в кампус и буквально расцвела — теперь на них с Литой оглядывались не только коллеги, но и большинство пациентов мужского пола.

Надо сказать, сама Лита за последние месяцы изменилась сильно. Да, она по-прежнему не забывала красить волосы, но теперь в зеркале отражалась уже совсем не та мисс Эванс, в чьё тело она попала. На момент перехода фигура Эванс тянула на уверенный сорок восьмой российский размер — по меркам начала восьмидесятых, может, это и считалось красивым, но сама Лита каждый раз вздыхала, глядя в зеркало на «сиськастую корову».

Решив, что жить с этим больше не намерена, она привела тело к привычному для себя сорок четвертому размеру. И теперь, чтобы узнать в изящной мисс Гримм прежнюю мисс Эванс, надо было бы сильно постараться.

Май пролетел так стремительно, что Лита и не заметила — словно вычеркнули его из календаря. Первая половина июня и вовсе растаяла в тумане лекций, практики и бессонных ночей. А потом начались экзамены. Лита и Фрея сдали их на высшие баллы, как и полагалось лучшим студенткам курса.

Двадцать девятого июня, уже с чувством облегчения и лёгкой эйфории, они сидели в уютном кафе на Косой аллее — в знаменитом «Белом Единороге» — и праздновали долгожданный финал учебного года. Это место выбрала Фрея, вдохновившись описанием в буклете: кафе подавалось как респектабельное заведение, особенно подходящее для неспешных, камерных посиделок в женской компании.

Всё вроде бы было прекрасно: солнце светило сквозь витражи, в воздухе витал аромат кофе и пряностей, вокруг звучали лёгкие разговоры и смех. Но Литу не покидало смутное беспокойство — будто тонкий, едва уловимый диссонанс в гармонии происходящего. Всё было как-то привычно, до странного… Пожалуй, даже слишком знакомо.

Кафе, казалось бы, она видела впервые. С момента своего появления в этом мире Лита вообще ни разу не бывала на Косой аллее. И всё же чувство дежавю нарастало, будто тень воспоминания медленно выплывала из глубин памяти. И вдруг — словно щёлкнуло в голове — это ведь то самое место, где мисс Эванс отмечала девичник!

Лита огляделась. Вокруг — ни одного знакомого лица, всё иначе, чем в тот вечер, память о котором хранилась в её голове. Обслуживание тоже было другим — к ним с Фреей относились с явным вниманием и радушием, чего Эванс, кажется, не наблюдала. Разница была, но в чём — Лита понять не могла.

Однако ощущение приближающегося поворота, некоего рубежа, оставалось. Ей было дано время — на адаптацию, на наблюдение и интеграцию в новую жизнь. И это время подходило к концу. Она ощущала это всей кожей, всей своей магией.

Посидели они с Фреей замечательно — говорили ни о чём и обо всём, вспоминали смешные случаи, строили планы. А потом Фрея вспомнила, что хотела кое-что приобрести, и исчезла в лавках, а Лита решила просто пройтись.

Вот и поворот. За ним — тот самый домик. Вот знакомый мансардный этаж, где когда-то жила мисс Эванс. А это крыльцо, с которого она — уже в её теле — аппарировала к миссис Фэнвич.

Мысль пришла сама собой, ясная и простая: надо навестить ведьму. И вопросов накопилось, и повод есть — завершение Академии, всё-таки веха.

Лита решила: завтра хороший день для посещения «тётушки» Милдред.

Тридцатое июня выпало для Литы на выходной — по редкой, почти царской щедрости Шаффик выделил ей целых три дня отдыха, чтобы привести себя в порядок перед началом интенсивного этапа обучения. Ещё накануне девушка решила, как проведёт этот день: отправиться навестить свою единственную «родственницу» на Британских островах. Об этом она сразу сообщила Фрее.

Подруга, в отличие от Литы, не имела собственной эльфийки, а потому планировала посвятить день наведению порядка и восстановлению внешнего лоска, не стремясь навязываться с компанией. Её это, судя по всему, вполне устраивало.

После получения милостивого разрешения от Милдред Лита отправилась в гости на болота. Аппарировав на знакомую полянку, девушка сразу увидела уже известный ей коттедж на чугунных сваях, словно вырастающий из земли. Однако теперь её ждал сюрприз: рядом с прежним домом появился второй, очень похожий, но явно поновее и свежее — уютное гнездышко, выстроенное в духе старой Англии, но с намёком на модерн.

Подойдя к крыльцу с меняющимся количеством ступеней, — то ли чары, то ли игра перспективы, — Лита поднялась вверх и постучала в дверь из тёмного дерева бронзовым молоточком. Она ещё не успела отнять руку, как створка мягко открылась, и на пороге появилась сама Милдред — бодрая, в уютной домашней мантии, с добродушной улыбкой:

— Проходи, Лита. Гриспа, накрой стол на террасе!

— Оу, у вас новая домовушка? — удивилась девушка.

— Ну, разумеется, — кивнула Милдред, приглаживая выбившуюся прядь волос. — Гризельда прислала её из Хогвартса. Ты уже слышала о свадьбе моего Бенджи и Сильвии Марчбэнкс?

Лита не смогла сдержать широкой улыбки. Новость о том, что похотливый племянник миссис Фэнвич наконец нашёл себе невесту, вызывала у неё исключительно положительные эмоции. Она тепло поздравила ведьму с расширением клана Фэнвич и, сияя от гордости, похвасталась своим успешным окончанием Академии целительства.

Некоторое время ведьмы сидели на террасе за столиком с ароматным чаем и изысканными пирожными. Они вели неспешную беседу, как того требовал этикет: о погоде, предстоящих свадьбах и завершении учёбы. За гудением болотных цикад, плеском воды в канале и мерным шелестом тростника разговор тек ровно и обыденно. Лишь спустя положенное время, после нужной паузы, миссис Фэнвич, отложив чашку, тихо поинтересовалась:

— У тебя, милочка, появились вопросы? Из тех, что другим не задашь?

— И да, и нет, — призналась Лита, бросив взгляд на медленно ползущие по воде облака. — Вчера мы с Фреей отмечали выпуск в «Белом Единороге». Это то самое заведение, где Эванс праздновала девичник…

— Только не говори, что тебя кто-то узнал, — с прищуром перебила Милдред. — Вряд ли. Особенно теперь, когда ты похудела до состояния щепки.

Лита хмыкнула. Что касается «объёмов Светлой Лили», у неё имелось собственное, весьма критичное мнение, однако вслух она его не озвучила. Вместо этого спокойно продолжила:

— У меня возникло странное чувство, будто что-то грядёт... даже не знаю, как объяснить, — тихо призналась Лита, глядя на чай, в котором колыхались отражения неба и плетёной мебели.

— А в водное зеркало заглянуть ты не хочешь? — с лёгким прищуром спросила миссис Фэнвич.

— Нет, — твёрдо ответила девушка. — Я слишком хорошо знаю, как это устроено. Видение отражает лишь текущий момент, но последующие решения могут всё изменить, и в итоге развилка окажется совсем не такой, какой виделась раньше. К тому же каждый имеет право пройти свои испытания по-своему — так, как считает нужным.

— Хм... ну, тогда есть и способы попроще узнать, что тебя ждёт, — заметила Милдред с загадочной полуулыбкой. — Гриспи, принеси столик для гаданий! Я сейчас, на минуточку.

Она скрылась в прохладе дома, оставив за собой лёгкий аромат лаванды и полынных духов. Через несколько минут вернулась, держа в руках старинную колоду карт — крупные, потёртые временем карты, очень похожие на Таро. Их лицевая сторона мерцала, как будто линии рисунков были вплавлены в пергамент с помощью волшебства.

Лита удивлённо вскинула брови. В прошлом мире её подруги охотно гадали друг другу на обычных игральных колодах или таскались к подозрительным гадалкам на окраине города. Сама Лита гадала исключительно себе сама и дома. Но теперь... В магическом мире, где оживают легенды и зеркала говорят то, что думают, она была готова попробовать.

Тем временем на веранде появился изящный резной столик, который заковылял на своих ножках под управлением домашнего эльфа и послушно застыл перед Литой. Милдред взмахом палочки начала тасовать колоду — неторопливо, с каким-то внутренним ритуалом, словно карты сами чувствовали её руки.

— Смотри внимательно, — сказала она, понизив голос, — это артефактные карты Таро. Нарисованы вручную специальными красками, сваренными по личному заказу у мастера зельевара. На пергаменте, вымоченном в зельях ясновидения и закрепления. В нашей семье они передаются по наследству — от ведьмы к ведьме. — В её голосе звучала нескрываемая гордость.

Тщательно перемешав колоду, ведьма неспешно выровняла карты и протянула их Лите.

— Вынь три карты и разложи в ряд.

Девушка послушно потянулась к колоде. На мгновение пальцы задержались на тёплой, чуть шершавой поверхности карт, пахнущих старой бумагой и травами. Она выбрала три и аккуратно положила их на стол, выстроив в ровную линию.

— Что ты видишь? — мягко спросила хозяйка дома.

Лита перевернула первую карту — Верховная Жрица. Вторая оказалась — Влюблённые. Третья — Рыцарь Кубков. Девушка едва заметно перевела дыхание: слава богу, ни одного Меча.

Гадать на картах она не любила ещё с прошлой жизни — расклады сбывались, но всегда каким-то странным, почти извращённым образом, заставляя сожалеть о том, что знала наперёд. Тем не менее, пришлось вслух озвучить выпавшие карты — как оказалось, до этого момента другая участница гадания их не видела.

— Как думаешь, что это означает? — старая ведьма смотрела на молодую с прищуром, в котором смешались хитрость и любопытство.

— А разве не гадалка толкует карты? — искренне удивилась Лита.

— Ну, разумеется, нет, — в голосе миссис Фэнвич прозвучала лёгкая насмешка. — Жизнь твоя — кто лучше тебя её знает? Всё остальное — магловское шарлатанство.

— Хорошо, — Лита сосредоточилась, призывая интуицию. Значения карт Таро она знала, но каждая имела несколько смыслов, и понять, что именно они хотят сказать в данный момент, удавалось лишь внутренним чутьём. — Первая карта — Верховная жрица. Она символизирует меня: я учусь, применяю свои таланты во благо и иду по верному пути. Дальше — Влюблённые, карта выбора. Я должна принять какое-то решение, и его следствием станет Рыцарь кубков. Правильно?

Милдред смотрела на Литу с загадочной улыбкой. Она повидала немало юных дев, жаждущих заглянуть в водное зеркало и выловить из него самое выгодное будущее. Но мисс Гримм была не из таких. Девушка прекрасно понимала последствия подобных гаданий и желала сама строить свою жизнь. И всё же, как бы ни относились в магической Британии к религии, отрицать волю богов было, по меньшей мере, глупо.

Старая ведьма видела — на судьбе подопечной лежит печать неизвестного божественного начала. События уже сплетены, и избежать их нельзя: развилки остались позади. Но вслух она произнесла лишь:

— Да будет так. И запомни: не спорь с океаном — с ним тебе не справиться. Научись скользить по воде, и всё будет хорошо. Ты убедилась, что опасности нет?

— Да. Спасибо, мне это было важно, — Лита чуть улыбнулась. — А теперь, может, вы расскажете мне последние сплетни?

— О-о! Мисс Гримм взрослеет и начинает вести себя как настоящая ведьма!

Обе ведьмы переместились к чайному столику, на котором, словно по мановению руки, уже красовались новые угощения. Миссис Фэнвич с явным удовольствием принялась делиться последними новостями.

— Недавно разразился жуткий скандал! — заговорила она, откинувшись на спинку стула. — Помнишь, я рассказывала тебе, что твой бывший женишок решил продать семейный особняк?

Лита кивнула. Не то чтобы её особенно занимали дела Поттера, но в данном случае лучше было держать руку на пульсе.

— Так вот, — ведьма заговорщицки понизила голос, — их с молодым Блэком недавно защита вышвырнула за ворота. А его беременную супругу — оставила. Ходят слухи, что всё произошло после того, как наследничек Поттеров принялся раздавать направо и налево семейные реликвии и книги. Говорят, главой семьи Джеймс так и не стал.

Лита про себя подумала, что последнее, в общем-то, неудивительно. Если родовые камни-накопители действительно умели каким-то образом опознавать своих по ауре, то этого олуха вычислили мгновенно. Ещё бы, его дурь светится как маяк в тумане. Впрочем, в каноне он погиб настолько нелепо, что честно заслужил премию Дарвина.

Лита, по своему глубокому убеждению, считала, что подобное чмо не должно было оставлять потомства вовсе. Но ребёнок, как ни крути, в этом не виноват. Ей вспомнилось, как во всех восьми фильмах магическая Британия, по сути, издевалась над слабоумным ребёнком, не давая тому ни шанса. И злость поднялась в ней — не бурей, но тяжёлой, тихой волной.

Джеймс. Проклятый самоубийца, умудрившийся сложить голову самым нелепым образом, наплевав на безопасность семьи, умудрившись подставить под удар собственного умственно отсталого ребёнка.

Однако вмешиваться в события канона она не собиралась. Одно дело — посочувствовать, даже попытаться помочь, если представится случай, и совсем другое — сознательно поставить себя под удар, влезая туда, куда не звали.

Марлин МакКинон, как ни крути, чистокровная ведьма — умная, осторожная, с родом и связями. Это не наивная и недальновидная грязнокровка Эванс. У первой шансы выжить были куда выше.

— Теперь Поттеры все вместе живут в купленном Джеймсом коттедже в Годриковой Лощине, — продолжала повествование Милдред, откинувшись в кресле и поправив на коленях шерстяной плед. — Кстати, МакКиноны вернулись в горную Шотландию, восстанавливают свою овечью ферму. Гризельда слышала, как глава семьи поругался с Альбусом. В чём именно смысл претензий Дамблдора, она не поняла, но Донал, по крайней мере, своих сыновей к делу пристроил, чтобы дурью не маялись.

Н-да… Лита чуть скривила губы. С одной стороны, канон догнал: снова Годрикова Лощина и старый добрый Фиделиус. С другой — семья Марлин явно свинтила из ордена самопального KFC и теперь предпочитала выращивать овец, а не искать самоубийственных приключений на свою пятую точку. Канон пусть и слегка, но всё-таки съехал с рельсов.

Вечер прошёл на редкость приятно: за чашкой терпкого травяного чая и неспешными разговорами о магической политике, слухах и старых историях. Лита чувствовала, что между ними с Милдред постепенно выстраивается что-то вроде негласного союза — осторожного, но прочного.

Пора было прощаться. Ведьмы обменялись лёгкими кивками, довольные друг другом, и миссис Фэнвич, поднявшись, грациозно подошла к камину. Лёгкое движение палочки — и пламя зазеленело.

— Святой Мунго, — чётко произнесла она, указывая Лите путь.

Через несколько секунд с лёгким головокружением после перемещения Лита уже шагала по знакомому коридору больницы, а ещё через пару минут оказалась дома.

После выходных для Литы начался самый приятный этап — учеба, совмещённая с практикой. По старой привычке в качестве основной области для освоения новых навыков девушка выбрала знакомое направление — акушерство и гинекологию. В мире магов это называлось иначе, но суть оставалась прежней.

Рожали ведьмы в двух местах: те, кто победнее, — в приёмном отделении госпиталя, а более обеспеченные — в закрытой специализированной клинике. Лита работала и там, и там. В приёмном отделении царила деловая суета: заклинания вплетались в рутинные медицинские процедуры, а тихие стоны рожениц перемежались с уверенными командами дежурных целителей. В клинике же всё было тише и размереннее — светлые палаты с зачарованными шторами, подавляющими шум, и мягким ароматом лечебных трав создавали атмосферу уюта и защищённости.

Шаффик обучал Литу новым видам магического воздействия, а она делилась с наставником знаниями, полученными от старшей родственницы. Так мастерство студентки росло день за днём.

С Фреей отношения складывались замечательно. Подруга стала личной ученицей мастера Сметвика, к большому неудовольствию своей родни. Лита не считала зазорным раскрыть Фрее те или иные аспекты профессионального мастерства, и мисс Розье отвечала ей тем же, делясь полезными секретами.

Время шло. Мисс Гримм настолько погрузилась в учёбу, что совсем забыла о чаепитии в Фенланде месячной давности. А тем временем канон, словно терпеливый охотник, уже настигал девушку.

В один самый обычный день Литу пригласили принять роды у состоятельной пациентки. Руки у новой ученицы Шаффика были по-настоящему золотыми, и об этом уже успели узнать не только подопечные, но и их родственники.

Когда роды шли к завершению, к девушке подошла свекровь роженицы. Это была дама среднего возраста с усталым, но волевым лицом, в дорогом, хотя и неброском платье. Она попросила:

— Отдайте мне пуповину новорождённого с остатками крови.

Лита насторожилась и холодно уточнила:

— Зачем это вам? Поймите, мы даём серьёзные клятвы, согласитесь, жизнь и здоровье ребёнка — самое ценное, что есть у родителей.

Женщина поджала губы, бросив быстрый взгляд на бейдж:

— Поверьте, мисс… Гримм, я последняя, кто мог бы желать зла собственному внуку.

— Простите, но зачем это вам? Ритуалы родители проведут сами, — Лита прекрасно знала, что для местных магов привязка к их алтарям-накопителям была вопросом первостепенной важности. Как бы она сама к этому ни относилась, в Британии на магии крови держалась вся система признания собственности и магических прав. А укрепление каналов ребёнка здесь традиционно проводили именно через родовые алтари.

— В том-то и дело, что они не будут этого делать, мисс, — с едва заметной досадой ответила женщина. — Мой сын слишком близко принял новомодную теорию Дамблдора о «замшелых традициях». Но так мой внук рискует вырасти слабосилком, а то и вовсе остаться без права на наследство.

Лита могла бы поспорить насчёт слабосилков и сомнительных методов островных умельцев, но вовремя вспомнила, что единственная альтернатива алтарному засилью была разработана именно её учителем на основе магии суфиев… и строго запрещена всё тем же Дамблдором.

— Хорошо, — сказала она после короткой паузы, — я помогу, если вы поклянетесь, что не причините вреда ребёнку и его матери.

В глазах собеседницы мелькнуло уважение вперемешку с удовлетворением.

— Обязательно, мисс Гримм. Не зря нам рекомендовали именно вас как разумную и сильную ведьму.

Лита вернулась в палату. Она негромко читала семейные заговоры на татарском и русском, полностью сосредоточившись на своём деле. Когда роженица откинулась на подушки, а семейная эльфийка обмывала младенца, Лита извлекла плаценту и аккуратно перевязала пуповину с двух сторон.

Выйдя в тихий коридор, она в укромном закутке показала свекрови роженицы заветный свёрток. Но то, что прозвучало дальше, заставило её внутренне вздрогнуть:

— Я, леди Августа Фредерика Лонгботтом, клянусь, что кровь в пуповине моего внука нужна для введения его в род, а также для укрепления здоровья и магии ребёнка. Обязуюсь использовать переданное мне целительницей… — женщина сделала паузу и с ожиданием посмотрела на Литу.

— Лилит Ноэль Гримм, — представилась та.

— …только во благо ребёнка и его семьи, — завершила ведьма.

Лита молча передала пуповину. Миссис Лонгботтом ушла, а девушка медленно направилась в комнату отдыха. Ей было необходимо всё это обдумать.

Оставшись наедине с чашкой ароматного чая, Лита устроилась за небольшим столиком у окна. За мутным стеклом лениво тянулся дождь, барабаня по подоконнику, а в воздухе витал терпкий аромат чабреца и сушёных яблок.

— Tempus Maxima, — тихо произнесла она, взмахнув палочкой. Над столом развернулся полупрозрачный циферблат, и сердце неприятно сжалось: 30 июля 1980 года.

В каноне дату рождения Невилла Лонгботтома она помнила смутно, но знала наверняка — разница с Поттером была минимальная.

Значит… завтра здесь появится бывший женишок?

Алиса, похоже, её не узнала — да и вряд ли у роженицы было время разглядывать акушерку. Но сомнения оставались. Все-таки девушки не были очень близки. Лита поднялась и направилась в угол комнаты, где в простенке между шкафом и ширмой стояло высокое ростовое зеркало в резной дубовой раме.

Отражение встретило её чуть насмешливым взглядом. За почти прошедший год перемены были очевидны. Во-первых, фигура: ничто так не меняет человека, как уменьшение объёмов тела. Во-вторых, цвет волос, теперь более тёмный и насыщенный. Но черты лица остались прежними, и при желании в них всё ещё можно было узнать мисс Эванс. И ещё эти зелёные глаза… слишком узнаваемые, чтобы полностью спрятаться за новой внешностью.

Она глубоко вдохнула, пытаясь отогнать нарастающее волнение. Долго рефлексировать ей никогда не нравилось. Чему быть, того не миновать.

Может, завтра всё-таки пронесёт?..

Не пронесло, поняла она, когда утром Шаффик отправил её в родильное отделение. Всё шло своим чередом, и Лита уже успела погрузиться в привычную суматоху, когда её позвали к очередной состоятельной пациентке.

Стоило войти в палату, как она мгновенно узнала заклятую подружку Эванс — Марлин МакКинон, ныне Поттер. Здесь уж выкручиваться было бессмысленно: семь лет в одной комнате, ближе только семья.

Лита, сохраняя невозмутимость, привычными движениями приступила к осмотру. Заклинания на роженицах применялись только в крайних случаях, и именно поэтому её дар сихерче здесь ценили особенно высоко.

— Привет, Лили, — хрипло выдохнула пациентка, — не думала, что встречу тебя здесь.

Лита подняла лицо и посмотрела бывшей подруге прямо в глаза.

— И тебе здравствуй, Марлин. А теперь прочитай моё имя на бейдже. И если назовёшь меня иначе — пеняй на себя. Роды тебе пусть тогда принимает кто-то другой… например, Фрея.

Она улыбнулась — слишком широко, чтобы это можно было назвать доброжелательной улыбкой. Лита отлично помнила, как ещё в Хогвартсе Марлин сумела поссориться с Розье так, что та наверняка нашла бы способ отомстить, не нарушая клятвы целителя.

Вообще Лита до сих пор не понимала, почему Эванс считала эту нимфетку доброй, честной и искренней. Всё было с точностью до наоборот. Хотя… может, Лили и сама была такой? Скажи мне, кто твой друг — и я скажу, кто ты.

— Ну зачем ты так? — Марлин слегка прищурилась, в голосе звучала почти ласковая насмешка. — Я слышала, мисс Гримм — лучшая. Говорят, применяет какие-то семейные наработки… с континента.

Лита усмехнулась, но в улыбке тепла не было.

— Знаешь, Марлин, мне бояться нечего, — она аккуратно поправила бейдж, чтобы чётко была видна надпись: «Лилит Ноэль Гримм, личная ученица мастера-целителя К. А. Шаффика». — У меня всё хорошо.

На секунду в палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь глухим тиканьем магического хронометра и далёкими звуками шагов в коридоре. Лита отвела взгляд к окну: за стеклом клубились серые тучи, дождь стекал по стеклу тонкими дорожками.

— А вот у тебя… плохо, — тихо добавила она. — О своей семье я никому рассказывать не обязана. Это у вас в Англии все незнакомые маги — потенциальные грязнокровки.

Марлин уже открыла рот, чтобы ответить, но её резко скрутила схватка. Она шумно выдохнула, сжав подлокотники кровати. Лита мгновенно вернулась к работе: лёгкие, уверенные движения, тихие заклинания и напевные заговоры на родном языке. Голос её был мягок и ровен, словно убаюкивал боль.

Марлин, чуть приподняв голову, смотрела на неё с удивлением — будто впервые видела в этой девушке не только старую знакомую, но и настоящего мастера своего дела.

Через несколько минут схватка ослабла, и бывшая подружка, тяжело дыша, проговорила:

— Кто ты вообще? Ты не Лили! Та в жизни ни за что не работала и не собиралась! И она бы никогда не ушла от Поттера — богатый, знаменитый, из старого рода. Чего еще желать?

— М-м-м, может, любви и безопасности? — Лита развела руками, игнорируя первый вопрос. — Знаешь, лично я зоофилией не страдаю, ты сама вышла замуж за этот передвижной зоопарк — так что сама с ними и трахайся. И если хочешь сдать меня своему муженьку, советую хорошо подумать — а оно тебе надо? Или ты правда думаешь, что я не знаю про «великую тайну любви» Блэка и Поттера?

Это Эванс, будучи ещё наивной и невинной девушкой, вряд ли до конца понимала природу отношений своего парня и его дружка. Но не Лита, повидавшая куда больше и давно лишившаяся подобных иллюзий. У девушки было время спокойно всё обдумать и разложить по полочкам доставшиеся воспоминания.

К тому же Августа Лонгботтом ненароком подкинула ей великолепную идею и шанс выкрутиться из щекотливой ситуации. Лита мысленно пообещала: если удастся выйти сухой из воды, к ежедневному намазу она добавит суннат, а, возможно, и нафиль по ночам.

— У меня для тебя есть предложение, — произнесла она, слегка склонив голову. — Могу отдать пуповину с кровью твоего ребёнка. Даже спрячу её в мешочек с расширением так, что никто не найдёт.

Судя по выражению лица Марлин, Лита попала в самое сердце. Та даже замерла, словно перестала дышать. Всё-таки полезно иногда перебирать сплетни, услышанные от пожилых ведьм: информация о потере Поттером родового особняка пришлась как нельзя кстати. Бывшая подружка вряд ли упустит шанс присвоить бесхозную недвижимость для своего ребёнка.

Марлин колебалась ещё пару мгновений, но, похоже, решение было принято.

— Что я тебе буду должна? — тихо спросила она, облизнув пересохшие губы.

— О, всего лишь клятву, — Лита улыбнулась, и в этой улыбке явно было предвкушение.

Текст Лита обдумала заранее — на всякий случай. Но сама афера оформилась в её голове только сейчас. После произнесения обоюдной клятвы Марлин бросила на неё осуждающий взгляд и сказала:

— Это совсем не по-гриффиндорски!

Лита усмехнулась. Она что, серьёзно?

— Жить захочешь — и не так раскорячишься, — отрезала она и вышла из палаты.

Ей предстояло найти мешочек с расширением. Обычно такие держали в запасниках для хранения семейных артефактов, принадлежавших тяжело пострадавшим магам, поступившим без сознания. В начале обучения Лита никак не могла понять, зачем нужны эти вещи, но в данном случае мешочек подходил идеально.

Единственным непредвиденным моментом оказалось то, что пришлось отправить письмо Доналу МакКинону — отцу Марлин — с сообщением о её состоянии и родах.

Вернувшись в отделение, Лита заметила у двери палаты знакомую фигуру. У стены, словно карауля, стоял Аластор Муди — аврор, с которым у них не раз случались шутливые перепалки.

— Что, мистер Муди, вы тайный любовник и отец ребёнка? — не удержалась она от колкости.

— И ты здесь, егоза, — ухмыльнулся Аластор. — Ученики мои попросили приглядеть за женой.

— Извините, но пустить в палату я вас всё равно не могу. Сами понимаете...

— Это да, работа такая. А что, ещё не родился?

Лита бросила взгляд на светящийся узор охранных чар на двери и покачала головой:

— Рано ещё. Идите пока в буфет, что ли, а у меня дел невпроворот.

Муди кивнул, а Лита бесшумно проскользнула в палату.

— Всё сделала: отцу твоему написала и вот мешочек принесла.

Дальше работы было выше крыши — только успевай поворачиваться. Время пролетело незаметно, и к вечеру прибыли МакКиноны. Лита, выбегая за инструментами и зельями, краем уха уловила кусок перепалки и поняла: к дочери их почти всю беременность не подпускали.

— Мы имеем право её увидеть! — резко бросил мужской голос, в котором угадывались стальные нотки отца семейства.

— Приказ есть приказ, — отрезал Аластор Муди. — Пока она под нашей ответственностью, доступ ограничен.

Плотно пасут миссис Поттер, однако… Эванс бы точно не вырвалась.

Роды шли тяжело. Несколько раз в палату заглядывал мастер Шаффик, давая Лите короткие, но точные советы. Наконец, вечером ребёнок появился на свет.

— Корми его скорее, это нужно для восполнения сил, — сказала Лита, осторожно положив маленький, ещё не отмытый от крови и слизи синеватый комочек на грудь Марлин. Та смотрела на младенца с ужасом, будто не верила, что это её ребенок. Ну а что, бабушка Литы всегда так делала, если роды были тяжёлые.

Тем временем мисс Гримм деловито возилась с пуповиной. Марлин, всё же подчинившись совету, осторожно взяла ребёнка, стараясь не смотреть на ловкие, но жутковатые манипуляции с его крохотным телом, и прижала сына к груди. Шаффик негромко произнёс благословение мальчику на арабском, а Лита, даже не пытаясь скрыть уверенность движений, прямо при учителе аккуратно уложила перевязанную пуповину и плаценту в мешочек с расширением, после чего накинула тесёмку на шею молодой матери.

— Будешь должна, — буркнула она.

Марлин слабо кивнула.

Целители, попрощавшись, вышли, и Шаффик пригласил родных войти в палату. Довольная, что всё провернула незаметно, Лита поспешила скрыться в комнате отдыха.

Теперь можно и расслабиться. Лита достала из своего шкафчика пачку магловских сигарет — купила заранее, на случай, если понадобится сбить запах. Из комнаты отдыха открывался выход на широкий балкон, тянувшийся вдоль всего здания. Накинув на себя чары отвлечения внимания, она прикурила от кончика волшебной палочки и неторопливо прошла вдоль стены, останавливаясь напротив окна. Отсюда весь коридор с палатами был как на ладони.

МакКиноны уже вышли от дочери и громко препирались с только что прибывшими Поттером и Блэком. Лита, затянувшись неглубоко — Эванс ведь не курила, — мысленно подвела итоги. Кажется, удалось остаться в тени — это отлично. Подгадила старшему Поттеру? Безусловно. А как Марлин распорядится кровью из пуповины, сомнений не было. Два плюса разом: и пакость сделала, и бывшую подружку с хвоста скинула — теперь ни она, ни её сын не покинут остров, не потеряв в силе. Сама Лита твёрдо решила: после окончания учебы — прочь с Британии, на континент, подальше от этой так называемой Первой магической.

И всё же, что Эванс нашла в этом типе? Невысокий — едва дотянет до метра шестидесяти, на целых полголовы ниже Лили, да ещё с короткими ногами колесом. Лита бы поняла, будь у Поттера предки кочевники, но ведь нет, самый что ни на есть англичанин. Разве что лицо смазливое. Впрочем, до чужих извращений ей дела не было.

Она докурила, стряхнула пепел с перил и ещё раз окинула взглядом пустеющий коридор за окном. Рабочее время постепенно подходило к концу. Немного посидев, прислушалась к доносящимся издалека шагам и приглушённым голосам — надо было подождать, пока народ немного разойдётся.

Немного выждав для верности, девушка переоделась, ещё раз вышла на балкон затянуться напоследок и только потом направилась на выход. Лита нарочно выбрала обходной путь, чтобы не идти мимо известной палаты. Но, едва она свернула, её уши уловили журчащий голос «Великого Светлого» волшебника:

— Ну, разумеется, мальчик мой. Благодарю вас за помощь при таких сложных родах.

Она замерла на месте. Впереди два коридора пересекались, переходя в широкую лестницу, у которой стояли её наставник и — спиной к ней — сам директор Дамблдор. Шаффик заметил ученицу и, правильно поняв её нежелание попадаться на глаза великому светочу, вежливо пригласил его пройти в свой кабинет.

— Как-нибудь в другой раз, мальчик мой, — величаво отклонил приглашение директор. — Сейчас я должен уладить кое-какие дела.

И, не торопясь, он направился в сторону палаты Марлин.

— Давай, поспеши, а то скоро вернётся, — усмехнулся мастер Шаффик, кивая Лите.

Уже на выходе из здания она налетела на Блэка и от неожиданности растеряно заморгала. Но тот лишь скользнул по ней равнодушным взглядом и зашагал дальше. Лита облегчённо выдохнула. Хороший знак: значит, узнать в ней бывшую Эванс могут только те, кто был действительно близок девушке. А Поттер и Блэк к таковым точно не относились. Это обнадёживало.

Вечером 31 июля Лита делилась с Фреей впечатлениями о суматошных днях, проведённых в родильном отделении. Она рассказала о переданных тайком пуповинах — а что такого, молчать её никто не заставлял. Мисс Розье, выслушав, пояснила, что и не заставляли именно потому, что обычно о таких вещах молчали сами. Иначе стоит только дать понять, что готова на подобные предложения, — проблем не оберёшься.

Тогда Лита впервые ясно осознала: сплетни и разговоры — это любимый спорт британских волшебниц. А её предполагаемое родство с миссис Фэнвич, как ни странно, давало в этой игре серьёзное преимущество. Репутация «знающей» обеспечивала ей внимательных слушателей.

Пришлось вспомнить то самое чаепитие в Фэнланде и пересказать новости, услышанные от «тётушки». Тут-то и выяснилось, что вся Косая аллея уже вовсю обсуждает крупный конфуз Светлого Альбуса.

Директор пообещал Мародёрам, что сумеет вскрыть защиту особняка рода Поттеров. Но то ли древние чары оказались ему не по зубам, то ли Флимонт оставил в доме интересные ловушки, — в итоге всё закончилось тем, что самого директора Хогвартса доставили в приёмное отделение Мунго. И надо же было такому случиться, что дежурила в тот день Фрея. Она, не долго думая, позвала Сметвика как наставника.

Уважаемый в Англии целитель, взглянув на пациента, с невозмутимым видом заявил, что видит перед собой следствие мощных чар от воров, и при всём честном народе громогласно поинтересовался: чем таким промышляет господин Альбус Дамблдор в свободное время?

Фрея, рассказывая это, громко и заразительно хохотала. А вот Лите было не до смеха. Она встречала немало подобных Дамблдору людей и прекрасно знала: за добродушной улыбкой старого «шмеля» скрываются злопамятность и мстительность, сродни одному знакомому депутату, которому было абсолютно всё равно, какие разрушения принесёт его месть окружающим.

— Ты понимаешь, что он отомстит, и мало нам не покажется? — мрачно заметила она. — Мунго и так, по мнению Министерства, слишком самостоятелен. Стоит Дамблдору встать во главе Визенгамота — он нас раскатает.

— Ну ты скажешь! — отмахнулась Фрея. — Кто ж его туда допустит, он же из захудалых! Говорят, сил у него много, но после Грин-де-Вальда он ни с кем не сражался. Поэтому председателем Визенгамота ему не быть — его и просто судьёй еле терпят.

Лита даже прикусила язык, чтобы не проболтаться — она-то знала, кто через год займёт кресло председателя. Вот только никакой Первой магической войны вокруг пока и близко не наблюдалось. Работая в Мунго и регулярно дежуря в приёмном, они должны были бы видеть поток жертв стычек или нападений Пожирателей… но ничего подобного не происходило.

Ей, самой обычной девушке, приходилось иметь дело и с чистокровными, и с полукровками и маглорожденными, и особой неприязни между ними она не замечала. Даже Монтегю, относившийся ко всем свысока, не демонстрировал какой-то особой нелюбви к выходцам из большого мира. Да, был один инцидент: маглорожденный пациент сцепился с Кэрроу, решив, что тот сделал что-то не так. Но объяснительную потом писал именно Каллум…

Фрея же, услышав предупреждение подруги, отнеслась к нему серьёзно и пообещала больше не нарываться. Лита, однако, была уверена: мисс Розье уже успела привлечь к себе ненужное внимание.

После событий конца июля Лита ещё неделю приходила в себя, осмысляя вариации канона. Даже согласилась на работу в прозекторской у целителя Роули — место тихое, без бесконечных посетителей, а пациенты там, как она шутливо думала, молчаливые и жалоб не пишут. Каково же было её изумление, когда за столом она увидела недавно вспоминаемого Каллума Кэрроу. На вопрос, что он здесь делает, парень с гордостью показал бейдж с именем и отметкой о своём наставнике — мастере-диагносте и ритуалисте Йоране Хальвдане Роули. Получается, их с Фреей мелкая мстя неожиданно подтолкнула его к выбору пути? Лита была не против.

Интересно, что в Мунго это место называли диагностическим отделением. Здесь не только вскрывали тела и определяли причину смерти — маги жили долго, и прозекторские в привычном для маглов виде попросту не были нужны. В диагностическом же отделении умели выявлять проклятия у живых, мёртвых и даже ещё не родившихся. Список применяемых методик был поистине обширным. В его состав входили ритуальные залы, специальные классы, где студентов обучали работе с проклятиями, и собственные зельеварни. Литу же мастер Шаффик направил сюда в рамках обучения малефицистике — практике снятия проклятий. Неожиданно она увлеклась работой с новым материалом настолько, что перестала смотреть по сторонам… а зря.

Как-то в обеденный перерыв девушка вышла на крыльцо служебного входа и закурила сигарету. Жизнь постепенно вернулась в привычное русло, и ведьма решила не отказываться от старых привычек — например, покурить после работы в морге. Но привычно расслабиться ей не дали.

Вдруг в шею уткнулся кончик волшебной палочки, а за спиной раздался холодный, низкий голос:

— И кто же ты такая? Куда ты дела Лили?

Литу резко развернули, и она оказалась лицом к лицу со смутно знакомым парнем. Мгновение в голове звенела пустота, а затем единственная чёткая мысль всплыла сама собой: «Вот ты какой, северный олень…»

Северус Снейп — признанный секс-символ поттерианы, по которому вздыхают фанатки в её мире от пяти до пятидесяти. Образ, увековеченный Аланом Рикманом, которого фанон успел нарисовать в самых крайних вариациях — от глупой стервозной истерички до мрачного супермена.

Н-да… Реальность оказалась безжалостной. Перед Литой стоял самый обычный парень, каких в её прежнем мире она встречала в соседнем подъезде или за партой в классе. Ни красавец, ни урод, просто типаж «свой в доску». И уж точно не похожий на англичанина от слова «вообще»: густые чёрные волосы без намёка на светлый отблеск, чёрные, чуть прищуренные глаза, смугловатая кожа, прямой нос с аккуратной горбинкой, придающей лицу упрямое выражение.

Одежда вызвала у Литы почти уважительное одобрение: чёрные, немного поношенные джинсы, мягко обтягивавшие ноги, чёрная футболка с логотипом The Cure, натянутая чуть небрежно, и высокие армейские ботинки, отполированные до матового блеска. Весь этот образ сверху прикрывала коротковатая, явно чужая и нарочито незастёгнутая мантия. По тому, как она на нём висела, было видно: носить её он не любил и надевал исключительно «для галочки», как неизбежное зло.

«Интересно… — усмехнулась про себя Лита, — он что, решил меня напугать?»

Страха она не чувствовала ни капли. В её мире подобное — дело привычное: резкий наезд от едва знакомого парня, пытающегося взять нахрапом. Дома девушка не раз оказывалась в таких ситуациях и знала, как себя вести. Поэтому ответила тем же — наездом на наезд.

— Грабли убрал! — произнесла она с холодной насмешкой, демонстративно скосив взгляд на его левую руку, бесцеремонно сжавшую её грудь.

Парень будто обжёгся — резко отдёрнул ладонь и, распахнув глаза, выпалил:

— Где Лили?

— Там, куда смылась, прихватив моё тело, — невозмутимо ответила Лита, даже не моргнув.

— А ты кто такая?

— Читать умеешь? — она чуть повела плечом и кивнула на бейдж.

В лице парня что-то изменилось: удивление ушло, уступив место жёсткой решимости.

— Верни её обратно!

Лита фыркнула и расхохоталась так, что в её смехе прозвенел откровенный вызов:

— Я тебе что, Мерлин? Или, может, Моргана? Могла бы вернуть всё, как было — стояла бы сейчас в другом месте, а не торчала тут.

Он нахмурился, шагнул ближе и крепко схватил её за руку.

— Нам надо поговорить, — произнёс он тихо, но с нажимом. — Пойдём. Я знаю одно место.

— Воу, воу, — девушка подняла руки в универсальном защитном жесте, — у меня ещё четыре с хвостиком часа рабочего времени. Если уйду раньше, Роули меня четвертует, а Кэрроу утопит в унитазе. Так что давай координаты — после работы заскочу.

Снейп помялся, сверля её долгим, испытующим взглядом, потом полез в карман и извлёк оттуда помятый клочок пергамента. На оторванном краю он быстро нацарапал адрес, после чего, зыркнув напоследок, произнёс:

— Ты ведь понимаешь, что, если не придёшь, я всё равно тебя найду?

Лита мысленно усмехнулась: пугали дамочку туфлями на каблуках. Она кивнула, изо всех сил стараясь скрыть улыбку, но уголки губ всё же предательски дрогнули.

После смены девушка забежала в свою квартиру. На встречу с парнем она не собиралась являться в том виде, в каком отходила целый день на работе. Пусть это всего лишь разновидность разборок, но выглядеть она должна безупречно.

Тисли сразу почуяла подвох: хозяйка вернулась, отказалась от ужина, прямиком отправилась в душ и затем начала тщательно прихорашиваться. Домовушка, разумеется, не могла оставить это без внимания. Выведав, что Лита собирается на встречу с каким-то парнем, Тисли засуетилась, переходя в режим няньки. Она принесла чистый костюм из натуральной джинсы, купленный Литой в бутике, затем выудила из шкафа шелковую блузку рубашечного покроя.

Лита, глядя на всё это хлопотное мельтешение, наконец не выдержала:

— Тисли, прошу тебя, только не показывайся на глаза парням, — она бросила выразительный взгляд на эльфийку. — А то оглянуться не успею, как окажусь в каком-нибудь замке на цепи и в строгом ошейнике.

Эльфа закивала так энергично, что длинные уши затрепетали:

— Хозяюшка Ли очень сильная ведьма, такую в любой род возьмут.

— Эй! — Лита вскинула руку. — Даже не вздумай меня сватать! Мне нужен такой парень, который бы не ограничивал меня и понимал. Ясно тебе?

Тисли снова энергично закивала:

— Тисли будет невидимая, маг не заметит. Но Тисли не может оставить хозяюшку одну с мужчиной без присмотра. Хозяйка Ли не знает, какими коварными бывают маги!

Какими козлами бывают мужики, Лита знала прекрасно. И догадывалась, что местные маги от них ушли недалеко. Но расстраивать нянюшку — как она ласково называла эльфийку — совсем не хотелось.

Выйдя на улицу, Лита дошла до аппарационной площадки для персонала, развернула пергамент и прочитала адрес: 77 Highgate West Hill, London. Рядом, на подставке, лежал справочник адресов, она быстро нашла нужную страницу и прочитала рекомендацию: перемещаться лучше в небольшой проулок неподалёку.

Мгновение спустя Лита уже шагнула из вихря аппарации на мокрую брусчатку узкого переулка. Сделала несколько шагов, вышла на улицу и застыла как вкопанная.

Перед ней возвышалось трёхэтажное здание из красного кирпича XVIII века с аккуратно выкрашенными в белый цвет оконными рамами. Но не архитектура заставила её сердце пропустить удар, а тёмная овальная вывеска над дверью: The Flask.

Для миллионов российских фанатов рок-музыки это название звучало почти как заклинание. Ещё в списке культовых мест значился The Hobgoblin, ныне именуемый The Devonshire Arms, но туда одной лучше не соваться, а единственная подруга, Фрея Розье, скорее всего, испытала бы культурный шок от такого заведения.

Лита вздохнула и мысленно встряхнулась. Было у неё подозрение: вредный Снейп назначил встречу именно здесь, чтобы выбить юную ведьму из колеи. И тут ей стало смешно — парень показал место, которое она сама бы искала ещё очень долго. Конечно, в итоге нашла бы, но вот время на такие поиски выделить было очень сложно.

Девушка переступила порог паба The Flask и замерла, жадно вбирая взглядом обстановку. Красные кирпичные стены, приглушённый свет от потускневших латунных бра, лёгкая дымка табачного дыма и терпкий запах старого дерева — всё это обволакивало, создавая ощущение, будто она шагнула в другой мир.

Вдоль одной стены тянулась отполированная до зеркального блеска барная стойка из тёмного дуба, за которой скучал бармен в чёрной рубашке и с серебряным крестом на цепочке. Небольшая сцена, сейчас пустая, выглядела так, словно ждала, когда её оживят гитарные рифы и низкий вокал. Лита легко представила здесь The Sisters of Mercy во главе с Эндрю Элдричем и поняла, почему Снейп выбрал именно это место: здесь было тише и публика поприличнее, чем в The Dev.

За столиками, укрытыми в полутени, сидели завсегдатаи. Кто-то в чёрной кожаной куртке с нашивками Siouxsie and the Banshees, кто-то в рваных джинсах и армейских ботинках, с выкрашенным в ядовито-зелёный ирокезом. На соседнем диванчике девушка в бархатном платье с кружевным воротником лениво водила пальцем по ободку бокала, рядом с ней парень в длинном чёрном плаще и с массивным анхом на груди слушал что-то вполуха. Музыка не гремела — глухой бас и мерный бит лишь подчёркивали атмосферу, а не забивали разговоры.

Северус отыскался в самом дальнем углу зала, за маленьким столиком из тёмного дерева на двоих. Он сидел в полутьме, словно часть интерьера, но всё равно выделялся — вытянутой фигурой, осанкой и внимательным, пронизывающим взглядом. Лита уверенно подошла и, чуть склонив голову, уселась напротив, ощущая, как взгляды нескольких посетителей скользнули по ней и тут же вернулись к своим делам.

— Не думал, что ты придёшь, — сухо заметил Снейп, перед ним стоял наполовину пустой бокал пива.

— Кстати, если хочешь получить правдивые ответы, — Лита наклонилась чуть вперёд, — то сначала дашь клятву о неразглашении.

Она подозвала официантку и заказала ванильный латте без сахара, что явно вызвало у Снейпа любопытство.

— Ты в курсе, что палишься? — насмешливо прищурился он. — Лили терпеть не могла несладкий кофе.

— Тогда понятно, почему она была размером с молодую корову. И клятву либо дашь, либо ничего путного не услышишь.

Снейп склонил голову набок и посмотрел Лите прямо в глаза. Казалось, что по затылку пробежал лёгкий ветерок. Девушка мгновенно сосредоточилась на мысленной картинке с неприличным жестом и с позитивной усмешкой оскалилась.

— Обломись, легилимент доморощенный! Клятва!

Парень мрачно взглянул на неё и медленно произнёс:

— Обоюдная.

Лита не стала спорить. Ещё дома она набросала пример клятвы на пергаменте, который теперь достала и сунула ему под нос. Северус взял листок, внимательно прочитал текст и с лёгким удивлением кивнул.

Девушка поставила магический купол, ограждающий их от посторонних ушей, и вместе они прочитали клятву вслух, скрепив её силой магии.

Когда они закончили, Лита взглянула на собеседника и спросила:

— И что ты хочешь знать?

— Всё, — ответил Северус, — как ты здесь оказалась, почему считаешь Лили воровкой и где она сейчас. И можно ли с ней связаться?

Молодая ведьма вздохнула и спокойно ответила:

— Расскажу. Но думай сам, что возможно, а что нет. Я сама многого не знаю.

Она начала свой рассказ — зачем лгать и что-то скрывать, если правда часто лучший выход. По мере повествования Северус то мрачнел, то выглядел растерянным, то сжимал губы от злости.

Когда она закончила, между ними наступило долгое молчание. Лита отвлеклась на принесённый официанткой кофе, медленно делая глоток. Наконец Северус произнёс:

— Не могу её осуждать. Сам бы я так не поступил, но Лили понимаю.

Лита усмехнулась.

— Значит, не будешь обвинять меня во лжи?

— Какой в этом смысл? — задумчиво ответил он. — Я слишком хорошо знаю Лили, чтобы сомневаться. Это вполне в её духе.

— Ну да, любовь к халяве — она наказуема. Не волнуйся, в моём мире куда безопаснее, чем здесь. И единственное, что ей предстоит, — закончить ординатуру, осталось всего полгода.

Снейп хрипло рассмеялся:

— Ну ты действительно ведьма! Слизерин по тебе плачет!

— Да ладно, — усмехнулась Лита. — Мастер Шайверетч, когда подбирал мне палочку, сказал, что я скорее попала бы на Рейвенкло.

— Ты купила палочку на Ноктюрн-аллее?

— Да, а что?

— Мерлин! — удивлённо прошептал Снейп. — Эванс поменялась с ведьмой из другого мира с помощью тёмной магии! И она ещё до кучи оказалась темной!

— Эй! — Лита подняла палец в защитном жесте. — Я девушка образованная. За тёмную я Каллуму по рогам дала так, что у него пару дней в ушах звенело!

— Лита, — Снейп устало покачал головой, — ты почти полная противоположность Лили. Она ненавидела тёмных магов и всё, что с ними связано. Даже представить её на Ноктюрн-аллее сложно, а уж с палочкой от Шайверетча…

— Так я её и не изображаю, — усмехнулась Лита. — Знаю, что бесполезно.

— Ты отомстила ей самым изощрённым способом, — серьёзно сказал он, — что бы она ни говорила, но работать эта принцесса не любит. А ты заставила её закончить магловскую ординатуру.

Он глубоко вздохнул:

— И ещё… я знаю Эванс с детства. Представляешь, как я удивился, когда увидел девушку, похожую на неё как две капли воды, пахавшую в морге у Роули все три дня, что я за ней наблюдал?

— И зачем наблюдал? — спросила Лита, слегка нахмурившись.

Снейп вздохнул, потом ответил:

— Мы жили по соседству. Я учился в Италии последние два года, а когда вернулся, ко мне обратился мистер Эванс — отец Лили и твой, между прочим. Он очень просил помочь найти пропавшую дочь. По его словам, она исчезла незадолго до свадьбы с Поттером, на которую даже родителей не пригласила. Мистер Эванс безуспешно ищет её уже почти год, — продолжил он. — В пропаже он винит Дамблдора. Тот приходил к ним где-то в октябре прошлого года, но, узнав, что Лили дома не появлялась, свалил и больше не показывался. Не знаешь, что надо Дамблдору?

— Ты меня спрашиваешь? — с лёгкой усмешкой ответила Лита. — Миссис Фэнвич говорила, что ему до всего и всех есть дело. Это всего лишь мои догадки, но, думаю, всё крутится вокруг Поттера, его денег и артефактов.

Она скривилась и добавила:

— Марлин, теперь жена Джеймса, их пасут очень плотно, к ней даже семью не пускают. Я у неё роды принимала, так там весь орден их самопального KFC посменно дежурил в коридоре.

Снейп усмехнулся:

— Почему KFC?

— Потому что Kentucky Fried Chicken.

Северус ржал минуты две, а затем, выпрямившись, сказал серьёзно:

— Знаешь, тебе все-таки нужно встретиться с семьёй, успокоить отца — показать, что с его дочерью всё в порядке.

— С дуба рухнул? — Лита не скрывала ужаса. — Какая я, чёрт возьми, Эванс?

— Нормальная. Даже получше оригинала, — сказал он спокойно. — Не волнуйся, мистер Эванс — тот ещё трудоголик, и его жена тоже не особо внимательная мать. Всё поймёт только сестра, но родителей волновать не станет. Они еще будут гордиться тобой — дочь целительница, пошла по стопам отца.

Он сделал паузу и добавил:

— Или ты не знала, что мистер Эванс в прошлом носил фамилию Гримм? И иммигрировал из Германии после победы над Гриндевальдом? Он — запечатанный.

— А ты откуда это знаешь? — Лита напряглась. Она знала, кто такие запечатанные маги — те, кто работал на Третий рейх, но не совершил серьёзных преступлений. По решению суда им запечатывали магию и ломали палочку. Однако их дети рождались одарёнными, если жёны были сквибами. Интересная история складывалась, подумала девушка.

— Мы с матерью варили ему зелья, — тихо ответил Снейп, — своей семье он не хотел говорить.

— Понятно. Насчёт встречи — обдумаю. В следующую субботу у меня будет свободный день. Вечером смогу встретиться с Эвансами, если ты пойдёшь со мной.

— Ты серьёзно? Насчёт того, чтобы пойти со мной?

— Я их увижу впервые в жизни, а ты хотя бы подскажешь, что к чему. Сама я, без помощи, даже дом их не смогу найти.

Снейп посмотрел на девушку как-то странно и тихо спросил:

— А может, утром? Или до обеда?

Лита вздохнула:

— Если я говорю, что день свободен, это значит, что у меня нет дежурств. Но задания Шаффика никто не отменял — утро я проведу в библиотеке. На следующей неделе мне сдавать зачёт у мастера по проклятиям. Чем, ты думаешь, я у Роули занималась?

По выражению лица Снейпа было ясно: свои мысли он решил оставить при себе. Только вслух уточнил:

— Ты личная ученица Камилла Шаффика?

Лита не уловила подвоха:

— Да, а что?

Парень странно посмотрел на неё, но быстро сменил тему:

— Ничего, просто показалось странным.

В этот момент Лита почувствовала, как лёгкая, почти невесомая ручка Тисли аккуратно теребит её за куртку — домовушка напоминала, что время приличной ведьмы для встречи подошло к концу. Девушка, сославшись на усталость, попрощалась.

К большому удивлению, Северус проводил её до соседнего проулка и дождался, пока она аппарировала.

Дома, за поздним ужином, Лита несколько раз прокручивала в голове их встречу и прощание. Всё это казалось странным — и сама встреча, и поведение дружка Эванс. Впрочем, судя по воспоминаниям, доставшимся ей в наследство, на последних курсах никакой дружбы уже не было. Именно тогда Эванс и начала сдавать в учёбе. И всё же Лита так и не поняла — что это сегодня было?

Северус Снейп был немало озадачен происходящим. Самый молодой мастер зелий в Европе за последние сто лет, а в Британии и вовсе — беспрецедентно молодой, он не мог в течение долгого времени отыскать свою подругу детства. Хотя, если быть честным, никакой подругой Лили уже давно не была — лет пять точно, с конца пятого курса. Но отказать мистеру Эвансу он не смог. Мужчина, потерявший дочь, выглядел измученным и безнадёжным, и Северус, хоть и не давал обещаний, взялся за поиски.

Он был уверен: рыжая лиса давно вышла замуж за Поттера и теперь пожинает плоды своего выбора, запертая в стенах родового особняка. Каково же было узнать, что Эванс сбежала буквально из-под венца!

Снейп прекрасно разбирался в людях и не питал иллюзий насчёт Лили: сама она никогда на такое не решилась бы. Значит, произошло что-то экстраординарное. Но что именно?

Он действовал осторожно: задавал ненавязчивые вопросы, подслушивал, а порой и скользил поверхностной легилименцией. И всё же целостной картины не складывалось. Было лишь известно, что в сентябре она устроила девичник, после которого бесследно исчезла. Уже на следующий день Дамблдор начал поиски — Лили не появилась на собственной свадьбе. Что было само по себе странно. Подключились и мародёры, даже крыса Питер облазил все закоулки Лютного и Ноктюрн аллеи.

А почему именно там? Потому, что Поттер с Блэком в этом месте зафиксировали последний отклик от артефакта с её кровью.

Сопоставив факты, Снейп сделал неожиданное открытие: вся кровь, волосы и прочие частицы, которые могли бы служить для поиска и находились вне поискового артефакта, рассыпались в пыль — так бывает после проведения ритуала отсечения плоти. Но это было невозможно! Лили всегда категорически отрицала любые ритуалы, если их не одобрял Дамблдор. Это не укладывалось ни в одну из известных ему логических схем.

Раз разгадка не поддавалась, Северус решил подойти с другой стороны — женской. Нужно было выяснить, кто был на девичнике и где именно он проходил.

С местом всё оказалось просто: «Белый Единорог» — популярное заведение на Косой аллее для таких мероприятий. Когда он определил и время, оставалось узнать состав гостей. МакКинон точно там была иначе и быть не могло, МакДональд тоже. Алису Лонгботтом достать проблематично, а Марлин, нынешняя миссис Поттер, тем более недоступна. Северус усмехнулся про себя. Не повезло девушке.

В свободном доступе оказалась лишь Мэри МакДональд. Жила она в магловском мире, в небольшом горном городке недалеко от одного из старинных мест силы. Полукровка: отец — шотландский сквиб, мать — маглорожденная. Повстречаться с ней было проще всего.

Снейп подкараулил девушку в одном из обычных кафе и быстро прочитал её воспоминания. Вечеринку она помнила ярко, особенно — мужской стриптиз. Северуса передёрнуло, гадость какая. Чем это нынче развлекаются девицы из приличных семей?

После шоу они всем скопом куда-то аппарировали — и дальше пустота. Как будто взята клятва или непреложный обет. Плохо. И всё же удалось выудить хотя бы список участниц. Кроме сестёр Джонс, была ещё Эммелина Венс, но след той быстро терялся. Что же им такое нагадали?

И у всех, как и у МакДональд, память обрывалась сразу после вечеринки.

Северус нахмурился. Всё указывало на то, что девушки отправились к кому-то из ведьм старой закалки. Если так, всё становилось на свои места… Но узнать, что именно там произошло, теперь было невозможно. Понятно, что гадание повергло нетрезвых девиц в шок. Но вот что именно?

Снейп уже почти отчаялся, когда удача наконец повернулась к нему лицом. Йоран Роули сделал крупный заказ на зелья, а вдобавок потребовалась личная консультация мастера-зельевара. Северус, как всегда, сварил всё безупречно и отправился в диагностическое отделение Святого Мунго.

Он уже собирался уходить, когда взгляд случайно зацепился за фигуру в дальнем конце помещения. Девушка показалась смутно знакомой. Снейп прищурился, глядя внимательнее… и едва не упал от абсурдности увиденного.

В прозекторской, среди стеллажей с зачарованными инструментами и тусклого, почти холодного магического света, стояла Лили Эванс — и сосредоточенно распутывала сложнейшее проклятие.

Северус даже слегка тряхнул головой, надеясь это развидеть. Но ничего не исчезло. Мало того, появились подробности.

Бред.

Эванс… работает? Это было всё равно что увидеть цыгана, который не торгует с рук и не обчищает карманы, а честно трудится на фабрике.

Во-первых, Лили была маглорожденной и видеть магию не могла по ряду объективных причин. Во-вторых, сам мистер Эванс — в прошлом Гримм — жаловался ему и его матери, что дочь из-за избалованности и упрямого характера так и не смогла стать достойной дочерью древнего рода.

Магия, напоминал себе Снейп, — это не только кровь, но и труд, и сила характера. Как метко сказал Долохов: «Бодливой корове бог рогов не даёт». Любящий потасовки маг обычно не имеет дара боевой магии. Мародеры не дадут солгать. А малорожденные с их приземлённым мышлением считали некоторые вещи невозможными, и потому у них редко развивалось магическое зрение. А ведь его надо развивать, маги с ним не рождаются.

Но эта девушка, кем бы она ни была, видела магические потоки отчётливо. Она умело расплетала их, работая с точностью ювелира, сосредоточенно и терпеливо. Это требовало недюжинной силы и невероятной концентрации.

Его подруга детства никогда не умела, да и не стремилась уметь ничего подобного. Но всё же это был единственный след, за который можно было зацепиться. Может, какая-то неизвестная ведьма сумела так мотивировать Лили, что та решила кардинально изменить свою жизнь? Вероятность этого казалась равной нулю, но Северус решил рискнуть и начать наблюдать за загадочной девушкой.

Он принял ещё один заказ и заодно согласился на проект, на который Йоран Роули безуспешно уговаривал его уже несколько месяцев. Параллельно он решил собрать информацию и расспросил Каллума Кэрроу, бывшего слизеринца, что учился в Хогвартсе, пусть и на два курса старше. Ради этого Северус даже раскошелился на обед в столовой для персонала Святого Мунго, хотя обычно избегал тратить деньги на еду.

Сведения оказались неожиданно ценными — и шокирующими. Загадочную девушку звали Лилит Гримм, и она, по словам Кэрроу, была весьма талантлива. Тот точно не знал, но подозревал, что она находится на ученическом контракте у самого Камилла Шаффика. Того самого, что терпеть не мог британских ведьм, а к тому же исповедовал ислам, что в консервативной магической Британии считалось почти скандалом. Но загадочная Лилит справлялась прекрасно и уже приобрела позитивную репутацию у персонала и пациентов, на роды у нее стояла целая очередь.

Восторженный Кэрроу, не замечая, как увлекается, выложил массу деталей. Лита дружила с Фреей Розье, которую настоящая Лили терпеть не могла, умудрилась так отомстить самому Каллуму за подставу с дежурством, что тот теперь боялся лишний раз открывать рот в её присутствии. А ведь Лили, наоборот, всегда побаивалась Кэрроу и даже просила у Северуса защиты от старших слизеринцев под его предводительством.

Это были мелочи, но была и информация посерьёзнее: мисс Гримм сумела меньше чем за год пройти полный курс Академии целительства. Северус, который сам закончил пятилетнюю программу Академии алхимии и зельеварения за два года, прекрасно представлял, какой это объём знаний и какой нужен труд, чтобы выдержать такой темп.

Последней каплей стал случайно подслушанный разговор между незнакомкой и тем же Кэрроу. Тот, видимо, в своей манере пытался переложить на неё часть своих обязанностей. Девушка даже не подняла глаз от схемы проклятия и бросила с ледяной насмешкой:

— А шнурки тебе не погладить?

Как яростно возмущалась Эванс, когда он отвечал кому-то в таком стиле. Лили никогда бы так не сказала. Для неё это было бы грубо и совершенно не в её стиле общения.

Застать мисс Гримм врасплох оказалось проще простого: девушка так зарылась в учёбу, что вокруг хоть дракона води — не заметит.

И всё же, чего это он так нервничает перед встречей? Не свидание же. Да и фиг знает, придёт ли она вообще. Он даже специально, из чистой вредности, пригласил её в место, где, как ему казалось, она будет чувствовать себя как кошка на мокром песке.

А потом… бац! — и правда, которую она вывалила при встрече, шарахнула его как чугунный котёл по голове. Эванс решилась на ритуал переноса? Да она что, совсем кукухой поехала? Хотя… если реально видела свою смерть… Теперь стало понятно, что разбежались по углам девицы — там всем предсказаний досталось. А проблему решили с помощью глупой грязнокровки, да напоролись на сильную ведьму из другого мира. Интересно, кто же так попал?

Но тогда вопрос: Джеймс что, совсем сбрендил, чтобы не озаботиться безопасностью собственного ребёнка? Ладно, грязнокровку он бы без раздумий пустил в расход, но своего сына?.. Или это Блэк ему так мозги вывернул наизнанку? Впрочем, зная эту гоп-компашку, с которой он семь лет парился в одних стенах, Снейп был готов поверить в любой идиотизм. Поттер с Блэком — классические вырожденцы: дары зарыли поглубже, мозги поставили на полку, а сами заняты исключительно пьянками, приколами и своей выдуманной «войнушкой».

МакКинон теперь придётся вертеться как белка в колесе, если она вообще собирается сохранить в целости и себя, и своего ребёнка.

Как следует обдумать встречу он смог только дома, когда по привычке принялся варить зелья для успокоения. Большой Джамал просил кое-что для себя и семьи, а работа за котлом всегда помогала привести мысли в порядок.

Руки автоматически перебирали ингредиенты, отмеряли нужные объёмы, размалывали, перемешивали, а голова в это время работала на полную, анализируя и раскладывая всё по полочкам.

Северус Снейп считался полукровкой. Пока он учился в школе, то искренне верил, что Тобиас Снейп — его родной отец. Мать не спешила разубеждать его в обратном, несмотря на еженедельные скандалы и то, что отчим в глаза называл его бастардом, а её — шлюхой.

Правду он узнал только в Академии алхимии и зельеварения во Флоренции. Там парень выяснил, что маги и маглы вообще не могут иметь совместных детей. А зелья для зачатия в паре сквиб-одарённый достаточно сложны и студенты Академии варили их на первом курсе в качестве экзамена. Как же он тогда кипел от возмущения!

Вернувшись в Англию, он прижал Люциуса к стене и прямо спросил — почему? Малфой выкрутился, но на вопрос так и не ответил. Зато Долохов, британской щепетильностью не страдающий, разложил всё по полочкам, без купюр, объясняя «островные извращения».

— У вас здесь всё просто так, кроме денег, — сказал он тогда. И был абсолютно прав.

На Британских островах благосостояние и респектабельность были возведены в культ. Место самого Снейпа в этой иерархии было в самом низу — не потому, что он слаб или бесталанен, а потому, что беден и не имеет влиятельных покровителей.

Поэтому Северусу оставалась холостяцкая жизнь, пока он не заработает себе право на одарённую жену.

Ещё была надежда на Эванс — многие небогатые маги так и женились, подцепив невесту в Хогвартсе. Но в конце пятого курса эти розовые очки разлетелись осколками внутрь. Он увидел, что британцы — что маги, что маглы — в основе своей одинаковы. И тогда, на берегу Хоглейка, осколками разлетелась его первая детская влюблённость.

Проблемы во взаимоотношениях для него были актуальны ещё и потому, что он унаследовал все дары Принцев, а один из них, менталистика, активировался с половым созреванием. И это оказалось сущим кошмаром, ведь вместе с любыми ментальными дарами приходит эмпатия. А его дар слабым не назовёшь.

Как вообще флиртовать с девушкой, если с первой же секунды ощущаешь её истинное к тебе отношение? С течением времени он научился различать эмоции и мысли, выстраивать ментальный щит, но потребность в уединении никуда не делась. Так он и заработал себе репутацию мрачного социопата и законченного мизантропа.

Северус тяжело вздохнул. Ну а что — будешь тут людей любить, если знаешь их мысли. Тут и святого в мизантропа перекует.

Знать содержимое их кишечников между ушами — удовольствие сильно ниже среднего. Особенно когда понимаешь, насколько богат этот «рацион» у некоторых. А уж походы в бордель для Снейпа были сущей пыткой. Секс с женщиной, которая тебя еле терпит? Спасибо, он это проходил.

Настоящие, нормальные отношения у него появились только в Академии. Итальянские ведьмы и стриги были лишены той чопорности и желания респектабельности, что насмерть душила английских магичек, — с ними он наконец смог почувствовать себя человеком. Там у него появились подруги, которые ценили не только его умение варить зелья.

Тогда Северус и решил: вот расплатится с долгами за учёбу — и уедет. В солнечную Италию или в Грецию. Там, среди юга и моря, он и найдёт себе жену.

Он уже решил, что его спутница жизни будет так же увлечена магией, как и он. Союз двух свободных магов — разве это не прекрасно? Сколько он видел разновидностей магии, сколько одарённых творят чудеса в самых разных уголках мира, колдуют и магичат совершенно по-своему, а здесь? Только палочка и строгие правила.

Римская магическая школа была распространена по всей Европе и частично в странах Британского содружества, но возможности для развития и движения там были ограничены. А если и появлялись какие-то новшества, то только в закрытых анклавах и держались в тайне. Поэтому Северус давно смирился: жену в Англии он себе не найдёт. Слишком высоки были его требования.

И вот теперь он встретил Литу. Откуда она такая взялась? Нарисовалась, не сотрешь.

Девушка, с одной стороны, похожая на Лили, а с другой — её полная противоположность. Трудолюбивая, красивая, магически сильная и, чёрт возьми, талантливая. И что ему теперь делать, если с ней невероятно легко общаться? Он же чисто из вредности пригласил её в The Flask — думал, поморщится, скривится… а она, наоборот, была в восторге!

А этот её акцент? Да он видел немцев и на слух прекрасно отличал языки, а она же говорила чисто как Долохов. Разве что старалась быть грамотнее и тщательно выговаривала слова. Но идиомы, шутки — всё русское. Что, Эванс поменялась с русской ведьмой из другого мира? Ну, её, похоже, приложило знатно… ещё легко отделалась, всего лишь гейсом на окончание обучения.

Надо будет ненавязчиво спросить у Долохова, что означает слово «сихерче». Кэрроу, помнится, когда шептал это, ещё и по сторонам озирался. Ещё чуть-чуть — и кресты бы на себя накладывать начал.

Зелья варились легко и послушно, словно сами знали, в чьих руках находятся. В воздухе стоял густой аромат трав и редких смол, тёплый пар клубился над котлом, тихо шипя и переливаясь янтарными и изумрудными отблесками. Северус работал сосредоточенно, движения его были точны, отточены годами практики — руки сами перебирали ингредиенты, аккуратно отмеряли капли, размешивали, соблюдая идеальный ритм.

Когда он наконец разлил готовое зелье по флаконам, за окном уже стояла глубокая ночь. Луна скользила светом по блестящей поверхности стола, отражаясь в стекле бутылочек. Спать оставалось всего несколько часов — глаза слегка жгло от усталости, но в голове всё ещё гудел ровный рабочий ритм.

Он решил, что завтра непременно встанет пораньше. Всё-таки отдых необходим, иначе в какой-то момент руки начнут ошибаться. Утром ещё предстояло разнести часть заказов и заскочить к Роули — обсудить их общий проект.

С этими мыслями Снейп тщательно запер лабораторию — привычно проверил все чары, задержался, глядя на аккуратные ряды флаконов, будто хотел убедиться, что они на месте. После этого медленно направился в спальню, где, как он надеялся, тишина и сон ненадолго вытеснят беспокойные мысли.

Северус проснулся значительно позже, чем планировал. Тем не менее, перед выходом успел позавтракать. Большой Джамал жил совсем рядом — в соседней секции террасного дома. Приведя себя в порядок, парень захватил коробку с зельями и вышел на улицу.

Прошёл мимо нескольких дверей, миновал защитные руны, выведенные затейливой арабской вязью на кирпичной кладке, и постучал в нужную дверь. Открыл сам хозяин, широкоплечий, в домашнем халате, и пригласил войти. От чая и завтрака зельевар вежливо отказался, и сосед, не настаивая, вынес заранее приготовленные деньги — девяносто четыре фунта.

Пакистанцы, как и большинство выходцев с Востока, не регистрировались в Министерстве магии и селились вперемешку с магглами. В рабочих кварталах Шеффилда их было множество. Все свои проблемы они решали через правление диаспоры, которая фактически подменяла государственные структуры: мигранты с любым вопросом шли туда.

С соседями у Северуса сложились хорошие отношения: он брал оплату в фунтах и без заказов не сидел — люди ценили его зелья и лечение и в деньгах не обижали. Сейчас он по привычке пересчитал оплату, что на Востоке считалось знаком уважения. И вот тут его словно кто за язык дёрнул спросить:

— Джамал, ты не знаешь, что означает слово «сихерче»? — спросил Северус больше из праздного любопытства, чем всерьёз.

Он ожидал чего угодно — недоумённого взгляда, смеха, даже шутки. Но точно не того, что произошло. Здоровенный сосед вдруг осел на колени прямо перед ним и с мольбой в глазах заговорил сбивчиво, умоляя привести к ним «её» для жены — бедняжка уже второй день не могла разродиться.

Северус, ошеломлённый, машинально схватился за голову. Язык так и чесался предложить свои услуги, но вовремя вспомнил, что мужчин к мусульманским женщинам не допускают. Пришлось выслушать сбивчивые объяснения Джамала: «сихерче» — повитуха, целительница, знающая особые обряды для родов. И тут же в памяти всплыли слова Кэрроу о том, что Лита очень удачно принимает детей.

Выбора не оставалось. Северус пообещал поговорить с мисс Гримм и, едва попрощавшись, почти бегом направился домой. Аппарировать было невозможно — ближайшая разрешённая площадка находилась слишком далеко, а через камин он мог сразу попасть в приёмное отделение.

Снейп выскочил из камина как ошпаренный и на мгновение замер, вспоминая вчерашний разговор. Кажется, Лита упоминала дежурство в приёмном отделении с утра… или он всё-таки ослышался?

Он уже сделал шаг к стойке регистрации, когда до него донёсся знакомый голос — звонкий, с лёгкой насмешкой:

— Оу, доброго утречка, мистер Муди! Вы сразу лечиться или начнём с живительной клизмы?

Ответ Муди утонул в его собственном сиплом ворчании, но следующие слова мисс Гримм — «Ну клизма так клизма!» — и сопровождающий их звук — и передёрнулся даже опытный зельевар.

Северус рванул в сторону источника шума и буквально нос к носу столкнулся с Литой.

— Ты что здесь делаешь? — удивлённо прищурилась она. — Мы вроде на субботу договаривались?

Ему было не до выяснений:

— Лита, там срочно нужна сихерче. Женщина не может разродиться вторые сутки. Помоги, пожалуйста, — он умоляюще посмотрел ей в глаза, что с ним случалось крайне редко.

— Да чтоб тебя… — выдохнула она, бросив взгляд на палату. — А мне вот Муди привезли, он от Фреи отказался!

— Давай я Каллума попрошу, он мне не откажет.

— За что ты парня так не любишь? — Лита приподняла бровь. — Да Муди и от него откажется, он же в этом вашем… списке.

— Так Гриммы не менее чистокровны.

— Ты меня об этом спрашиваешь? Я не психиатр! — фыркнула она. — О! Эрик Доуэлл, он может меня подменить. Сможешь с ним договориться?

— Доуэлл? Это который с Рейвенкло? Да, смогу, — кивнул Снейп.

Через несколько минут он уже направлялся договариваться с Эриком, а Лита — к кампусу за нужными отварами. Полчаса спустя они вновь встретились в холле больницы — каждый с видом человека, которому удалось урвать лишний кусок времени.

— Давай через камин, так быстрее, — Северус уверенно взял Литу за руку. Подойдя к массивному камину в холле, он бросил в огонь щепотку зелёного порошка. Пламя вспыхнуло, и через несколько мгновений они шагнули в его гостиную — потрёпанную, но безупречно чистую.

Лита окинула помещение внимательным взглядом. На полу лежал старый, но аккуратно подбитый ковролин приглушённого бордового цвета. Стены, выкрашенные в светло-серый, почти полностью закрывали высокие книжные стеллажи — от пола до потолка, заставленные томами, среди которых мелькали колбы, засушенные растения и аккуратные свитки. В дверном проёме виднелась небольшая кухня с газовой плитой и шкафчиками в стиле 1970-х — такая могла бы встретиться и в старых британских фильмах.

Северус, не задерживаясь, повёл её к входной двери. Выйдя на улицу, Лита невольно огляделась. Снейп, как и многие британцы, жил в террасном доме — тех самых, что в России именовали таунхаусами и относили к элитной застройке.

«И почему российские фанаты называли Снейпа нищим?» — с лёгким недоумением подумала она, вспоминая комментарии своих бывших соотечественников. Хрущёвки в её родном мире выглядели куда беднее, а дворы — менее ухоженно. Перед девушкой раскинулась тихая, чистая улица: ровные ряды аккуратных газонов, низкие живые изгороди, ни соринки на асфальте. У каждого дома — одинаковые тёмно-зелёные баки для мусора, плотно закрытые крышками. Ничего общего с унылыми, серыми пейзажами из фильма про Гарри Поттера. Но Лита уже поняла: реальность и экранное представление о ней редко совпадали.

Вдоль этой линии домов — около двух десятков двухэтажных секций — у каждого был свой вход с небольшой площадкой и выделенным парковочным местом. У некоторых дверей уже стояли автомобили, и ведьма почти не сомневалась: к вечеру их количество вырастет в разы.

Пока Лита осматривалась, Северус подвёл её к соседней двери. Вокруг косяка в строгой, почти геометрической последовательности тянулись аккуратные письмена, выполненные арабской вязью. Чёрные, чуть поблёскивающие на солнце чернила казались частью узора, но магический фон от них ощущался едва уловимой дрожью в воздухе.

Лита заметно напряглась, взгляд её оживился.

— Север… хозяин дома мусульманин? — тихо уточнила она.

— Да. А что? — насторожился он.

— Ничего, — коротко ответила девушка, но уже лезла в карман жакета. Достав оттуда измятую бумажную салфетку, она.без палочки быстро трансфигурировала её в белоснежный хиджаб. Ткань легла на волосы мягкими складками, и Лита привычным движением закрепила её, полностью закрыв голову.

Северус, невольно остановившись, наблюдал за этим с широко раскрытыми глазами, словно только что увидел живого гиппогрифа среди магловской типовой застройки.

— Нельзя женщине входить в дом правоверного с непокрытой головой, — спокойно пояснила она, поправляя край ткани у виска.

Снейп мысленно сделал пометку: непременно выяснить, была ли она мусульманкой до обмена или это влияние Шаффика.

На стук дверь открыл Джамал и, узнав Северуса, приветливо пригласил их войти. Увидев Литу в хиджабе, он что-то быстро заговорил на своём языке, но девушка, мягко улыбнувшись, ответила по-английски, что не понимает, и на всякий случай произнесла пару фраз по-татарски. Теперь уже он не понял её слов, но явно остался впечатлён.

Хозяин, не теряя времени, повёл Литу на второй этаж, где в полутёмной комнате, пахнущей тёплым молоком и травами, лежала роженица. Из обрывков разговора Лита поняла, что это вторая жена Джамала и она уже почти двое суток безуспешно пытается родить.

— Главное, чтобы ребёнок был жив, — мелькнула у Литы сухая, почти профессиональная мысль. — Остальное образуется.

Осмотрев женщину, она поняла, что успела буквально в последний момент. Велела нагреть воды, напоила роженицу тёплым отваром и, положив ладонь на напряжённый живот, начала тихо, почти шёпотом, читать заговоры, медленно поглаживая кожу, успокаивая и мать, и ребёнка.

Обвития пуповины не было — это уже радовало. Но поперечное предлежание… плохо, очень плохо. Лита медленно зашептала заговоры, направленные на «накачивание» околоплодных вод. Она знала: женщине предстоят крайне неприятные ощущения, но другого выхода нет. Так проще спасти и мать, и ребёнка.

В обычной, «официальной» медицине в такой ситуации делали кесарево сечение. Но среди магов подобная операция считалась абсолютным табу. Её бабушка учила её с детства: дитя можно повернуть в утробе руками и словом. Иначе никак — так в степях рожали ещё вплоть до середины двадцатого века. И ничего, все живы и здоровы.

Губы Литы безостановочно шептали заговоры на древнем, почти забытом тюркском наречии. Руки двигались отточено и уверенно, повторяя знакомые, веками отработанные жесты. С каждой минутой напряжение спадало: лицо роженицы теряло смертельную бледность, щеки чуть порозовели, дыхание становилось ровнее.

Лита настолько сосредоточилась на процессе, что перестала замечать время. Всё сузилось до её ладоней, тихого шепота и стонов женщины. И вот, наконец, в комнате раздался первый хриплый, но жизнеутверждающий крик. Девушка облегчённо выдохнула и аккуратно положила на живот матери крошечную, ещё влажную и сморщенную, но такую живую девочку.

— Корми её. Роды были тяжёлыми, это обязательно, — строго велела Лита.

Женщина, не понимающая ни слова по-английски, уловила смысл без перевода. Она поспешно прижала дочь к груди, и крохотная девочка жадно задвигала губами, находя сосок. Молодая целительница облегчённо кивнула. Она сохранила «рубашку», в которой появилась на свет малышка, и пуповину — по старому обычаю это считалось оберегом. Затем велела позвать отца.

В комнату вошёл Джамал. Он был бледен, в лице не осталось ни капли крови. Лишь когда он увидел, как ребёнок уверенно тянется к матери, по его губам прошёл облегчённый вздох. Мужчина едва не осел прямо на пол — так тяжело дались ему эти часы.

Затем последовал поток благодарностей. Джамал говорил долго и сбивчиво, чуть ли не осыпая девушку восточными эпитетами. Лита лишь устало кивала, едва держась на ногах после работы. Но все же решилась спросить:

— Простите… но почему вы не обратились к моему наставнику, мастеру-целителю Шаффику? Он бы вам точно не отказал. Или хотя бы прислал меня значительно быстрее.

Джамал смущённо отвёл глаза. Оказалось, что семья приехала из Пакистана совсем недавно и, как многие мигранты, старалась держаться особняком. К тому же у соседей по общине был печальный опыт обращения в Мунго: то ли недопонимание, то ли равнодушие, но доверия к местным целителям у них не осталось.

Лите пришлось взять на себя роль посредника. Она мягко и подробно рассказала о Шаффике: о том, что он тоже правоверный мусульманин, уважаемый и справедливый человек, готовый помочь своим единоверцам. Слова девушки произвели впечатление: в глазах Джамала мелькнула надежда, и он пообещал непременно обратиться к мастеру.

Когда целительница наконец спустилась вниз, Снейп уже ждал её у двери. Стоило им выйти на улицу, как Лита с удивлением заметила, что солнце уже клонилось к закату. День промчался так стремительно, что казался выскользнувшим из рук, словно песок между пальцами.

Их сопровождал Джамал — высокий и молчаливый, но с внимательным взглядом. Девушка упросила его составить им компанию и заодно оправдать её перед наставником: иначе выговора было не избежать.

Опасения оказались небеспочвенными. Как только они вместе с главой семейства вышли из камина в приёмном зале Святого Мунго, их встретил раздражённый Шаффик. Его суровый вид и сжатые губы красноречивее слов давали понять, что терпение наставника близко к пределу.

Лита не дала наставнику и слова вставить — быстро заговорила, сбивчиво, на одном дыхании:

— Сэр, прошу прощения! Просто пришёл мистер Гилани и умолял помочь его жене. У неё были очень тяжёлые роды — почти двое суток безрезультатных схваток. Перемещать бедняжку было невозможно, но я вызвала на подмогу Доуэлла…

Шаффик, мрачный и явно раздражённый вначале, постепенно начал расслабляться, когда смысл её речи дошёл до него. Его суровое лицо разгладилось, и, повернувшись к Джамалу, он заговорил на урду.

Лита не уловила ни слова, но наблюдала, как Джамал Гилани закивал в ответ и принялся горячо что-то рассказывать. Она облегчённо выдохнула: кажется, встретились два земляка, значит, всё улажено и, возможно, её действительно прикроют. Даже если Муди успел поднять целый кипиш.

Когда наставник наговорился, он вновь повернулся к своей ученице. В голосе всё ещё чувствовалась лёгкая досада, но теперь — без прежней суровости:

— Можешь идти отдыхать. Теперь тебе точно ничего не грозит. Но учти: Муди орал так, что его едва ли не связали в смотровой. Говорит, что целитель его бросил после сражения с Пожирателями.

Лита фыркнула и недоверчиво отмахнулась:

— Пфф, какие ещё Пожиратели? Наверняка снова сцепился с торговцами на Ноктюрн аллее. У него и ран-то не было, всего пара мелких проклятий.

— Всё, иди отдыхай, — отрезал Шаффик, но уголок его губ дрогнул, намекая на скрытую усмешку. — Постараюсь закрепить за тобой статус специалиста по сложным родам и избавить от повинности в приемном отделении.

Вот это было действительно замечательно. Лита просияла, поблагодарила своего мастера и почувствовала, как тяжесть тревоги спадает с плеч.

Она уже собралась уходить, как от стены отделился Снейп и подошёл к ней.

— У тебя есть минутка? — осторожно спросил он.

— Смотря для чего, — ответила Лита, мысленно прощаясь с уютной стряпней своей домовушки.

— Надо поговорить.

Девушка кивнула и предложила:

— Тогда пойдем в столовую, она ещё работает.

Назвать это заведение просто столовой было сложно. На самом деле это больше походило на паб, где днем никто не подавал спиртное, а вечером все превращалось в центр шумных встреч и веселья.

Лита заказала себе и Снейпу сытный ужин. Когда он начал отказываться, она выразилась в своей неповторимой манере:

— Ешь давай, а то ты тощий как магловский велосипед.

Снейп даже слегка вздернул бровь — велосипедом его ещё никто не называл, и никто обычно не проявлял к нему внимания. А тут — вот такое странное, но живое проявление заботы. Он молча начал есть принесённую официантом еду, а взгляд его то и дело скользил на Литу.

Когда первый голод был утолен, Северус глубоко вздохнул и сказал:

— В следующее воскресенье в The Dev будет выступать Bauhaus. Как смотришь на то, чтобы сходить?

Он внимательно следил за Литой, пытаясь уловить её реакцию. А она пребывала в полном офигении: неужели её пригласили на свидание? Не то чтобы она была против, но почему бы и нет, тем более что очень хотелось побывать в знаменитом The Hobgoblin — в 1980 году он называется The Dev — и увидеть концерт знаменитой группы на заре её пути.

— А ты пойдёшь со мной в субботу к родителям Эванс? — осторожно уточнила Лита, слегка наклонив голову.

— Мы же договорились, — пожал плечами Северус. — Если хочешь, то давай встретимся у выхода с магической улочки в Шеффилде?

— А, так ты в Шеффилде живёшь, — Лита моргнула, пытаясь вспомнить название города, куда Роулинг поселила Снейпа — вроде Коукворт, но точно знала, что это выдуманное место. — Хорошо, встретимся там в два часа дня в субботу. А когда начнётся концерт в The Dev?

— После шести вечера. Одной тебе туда лучше не ходить, я могу зайти за тобой в полшестого.

Лита кивнула и продиктовала адрес своей квартиры в кампусе, не забыв мысленно отметить строго наказать нянюшке не показываться Снейпу на глаза.

На этом их совместный вечер подошёл к концу. Северус проводил девушку до парадного входа, а Лита, глядя на аккуратные дома, ловила себя на мысли, как странно уютно и спокойно здесь, вдали от шума магических улиц, и как непривычно легко ей дышалось.

Дома Литу встретила домовушка, сразу принимая строгое выражение лица:

— Хозяйка Ли нашла мага, который ей понравился?

— Так, Тисли, ни под каким видом! — отрезала Лита. — Никто из парней не должен тебя видеть!

Нянюшка хитро прищурилась:

— Муж хозяйки тоже не должен видеть?

— Нет, мужу показываться уже можно. Но не раньше.

Тисли промолчала, щёлкнув пальцами, приготовила постель и позвала девушку в ванну.

Лита, лёжа в постели и наслаждаясь уютным покоем и мягким светом лампы, размышляла о том, как удивительно легко ей удаётся общаться с Северусом. Ни с кем другим из парней в обоих мирах это не выходило так непринуждённо. Интересно, почему?

В субботу Лита с самого утра чувствовала волнение, словно в груди у неё завелись сотни шустрых мышей. Позаниматься в библиотеке удалось лишь немного: буквы упрямо расплывались перед глазами, а мысли то и дело возвращались к предстоящей встрече. Девушка едва заставила себя закончить задание мастера Шаффика и поспешила домой. Там, не находя себе места, она чуть ли не готова была бегать по стенам от нетерпения, пока Тисли, наблюдавшая за хозяйкой с непроницаемым видом, не решилась спросить:

— Куда же ты так торопишься, хозяйка Ли?

Лита остановилась, прикусив губу, и вздохнула:

— Понимаешь… ты ведь знаешь, что я не отсюда. И теперь мне надо встретиться с родителями той девушки, что раньше жила в этом теле. Как я смогу выдать себя за совершенно другого человека?

Домовушка слегка склонила голову набок, её большие глаза мягко блеснули.

— Тисли всего лишь эльф, но Тисли живёт давно, очень давно. Хозяйка Ли — уже четвёртая моя хозяйка. Тисли знает: дети растут и меняются. Хозяйка должна идти и не бояться. Родители будут гордиться такой дочерью.

Почему-то после этих простых слов Лита ощутила, как тревога постепенно отпускает. Действительно, что она теряет? Эвансы ищут дочь — и они её найдут. Девочка училась, от жениха скрывалась, справлялась, как могла. Единственное, что всё же тяготило, — Лили почти не помнила своих родителей. Значит, Лита и вовсе не имела понятия, как отреагируют на неё супруги Эванс.

Ждать больше не было сил, и девушка решила выйти на встречу раньше, почти за час до назначенного времени. Одежду подобрала Тисли: строгий, но женственный костюм с длинной плотной юбкой в пол. Лита критически оглядела себя в зеркале и невольно улыбнулась — выглядела она достойно, даже элегантно.

Спустившись в холл кампуса, девушка направилась к массивному камину — единственному, через который студенты могли перемещаться за пределы Мунго. Огни в топке переливались изумрудными всполохами, и, сделав глубокий вдох, Лита шагнула в пламя.

Выйдя из камина в лавке с неприметным ассортиментом ширпотреба с Косой аллеи, девушка сразу направилась к двери и, шагнув наружу, замерла в изумлении. Вокруг шумел самый обычный вещевой рынок. Захотелось пройти чуть дальше — к проспекту Габдуллы Тукая, — потому что картина перед глазами была до боли знакомой и родной.

Немного поодаль высился магазин «Халяль», за ним — мясной павильон, ещё дальше — фруктовые и овощные развалы. А прямо вокруг британской лавки с общественным камином тянулись ряды с одеждой. Лита с удовольствием вдохнула привычные запахи базара, и сердце кольнуло острой тоской. Как бы ни обустраивалась жизнь здесь, всё равно это оставалось чужбиной. И только сейчас девушка ясно почувствовала, как сильно хочет домой.

Она позволила себе немного задержаться: побродила меж прилавков, разглядывая то товар из дешёвого ширпотреба, то ингредиенты к зельям. Видно было, что в огромной Евразии к Статуту Секретности относятся куда свободнее, чем в Британии.

Вопреки ожиданиям, в Шеффилде оказалась не просто магическая улочка, а целый торговый квартал. Здесь главную роль играли мигранты: вокруг звучали десятки языков, английский же был редкостью. Лита быстро втянулась в атмосферу — за пастилу она успела поторговаться с турком на татарском, тот отвечал по-турецки, но довольно скоро они нашли общий язык и расстались довольные сделкой.

Когда девушка подошла к выходу, где условилась встретиться со Снейпом, оказалось, что прошло уже больше часа. Северус стоял там как вкопанный — угрюмый и терпеливый. Но прогулка по рынку подействовала на Литу благотворно: тревога почти улетучилась, оставив лёгкое волнение.

— Привет, я уж думал, ты не придёшь, — сказал он, едва завидев её.

— Да нет, просто рынок здесь хороший. Вот, пастилу купила, — она с улыбкой показала пакетик.

— Для справки: Лили не любила такие места. И пастилу, как ты её называешь, никогда бы не купила.

— Ой, ну ты зануда! — Лита фыркнула, но тут же добавила, смягчившись: — Извини, если обидела. Но это нормальный рынок, вон там даже халяльный магазин есть. Теперь буду знать, где мясо брать.

— Вот сколько здесь живу — впервые слышу, что там, оказывается, что-то продают…

— Неудивительно, что ты такой тощий, — усмехнулась Лита. — Ничего не ешь и по нормальным магазинам не ходишь.

— Лита, а ты что, жила на Востоке?

— Можно и так сказать. Евразия — большой континент. Я жила в самой большой стране.

— Понятно, — сухо отозвался Северус. Что именно ему стало «понятно», он уточнять не стал. Вместо этого просто предложил: — Аппарируем вместе?

Вышли из пермещения ребята на аккуратной улочке с небольшими отдельно стоящими коттеджами. Снейп взял Литу за руку и уверенно повёл вперёд. Узкая улица утопала в зелени: ровные изумрудные лужайки, аккуратные подъездные дорожки к гаражам, клумбы, где, несмотря на начало осени, ещё цвели яркие цветы. Воздух здесь пах свежескошенной травой и дымком из каминов.

Лита окинула улицу взглядом и смутно вспомнила, что именно здесь жила Лили Эванс — вроде бы через дом отсюда. Но вдруг она остановилась как вкопанная. Северус тут же обернулся и с лёгким удивлением посмотрел на неё.

— Что случилось?

— Ты чувствуешь? Чары. Весь тот дом ими опутан, — Лита кивнула на коттедж, к которому они шли.

Подойдя ближе, девушка вынула палочку и направила на дом проявляющее заклинание. В магическом зрении чары на стенах вспыхнули и засветились, словно рождественская ель.

— Ну класс! — процедила Лита. — Теперь распутывать всю эту мутотень!

Она принялась быстро снимать чужую вязь чар, палочка в её руках мелькала, будто танцевала. Снейп, недолго раздумывая, достал свою палочку и подключился к делу. Минут через десять упорной совместной работы сияние спало, и дом стал выглядеть совершенно обычным.

Они поднялись на крыльцо. Северус взял тяжёлый бронзовый молоток в виде головы льва и решительно постучал в массивную дверь.

Дверь открыл высокий мужчина с зелёными глазами и светло-рыжими волосами. Увидев на крыльце молодых людей, он удивлённо распахнул глаза.

— Ты всё-таки нашёл её, Северус!

— И это было непросто, сэр, — сухо отозвался Снейп. — Мы можем войти? Нам предстоит долгий разговор.

Лита не могла выдавить из себя ни слова. Оставалось лишь молча следить за происходящим, понимая, что долго отмалчиваться всё равно не удастся, но оттягивала этот момент изо всех сил. Мужчина посторонился и распахнул дверь шире, приглашая их внутрь.

— Роуз! У нас гости!

Холл оказался просторнее, чем в доме Снейпа, но всё равно тесноват для внезапных встреч. Поэтому мистер Эванс сразу провёл их в гостиную. Лита даже не успела толком оглядеться, как на неё налетела стройная блондинка средних лет — объятия, поцелуи, звонкий щебет. У девушки пошла кругом голова, а уши заложило от потока слов.

— Лили, доченька! Как же это? Что случилось? Почему ты нам ничего не сказала?

Лита лишь с усилием удержалась, чтобы не закатить глаза. Она прекрасно понимала, почему настоящая Лили ничего не рассказывала родителям: зачем их тревожить? Помочь они всё равно не могли, а переживаниями делу не поможешь.

На лестнице замерла ещё одна высокая блондинка — должно быть, Петунья. Лита с интересом рассматривала девушку, и вдруг пришла мысль: не из зависти ли младшая сестра когда-то третировала старшую? Внешность у Петуньи была на удивление хороша: правильные черты лица, длинная шея, стройная фигура. Но одно бросилось в глаза — она совсем не походила на отца. Скорее на мать. Хотя так почти не бывает: обычно в облике ребёнка проступают черты обоих родителей. Разве что мистер Эванс и впрямь ей не отец… А что? Обычное дело: красивая женщина выходит замуж повторно, а новый муж принимает ребёнка от первого брака. Это многое бы объясняло.

Пока «блудная дочь» терпела объятия родни, миссис Эванс уже успела скомандовать домочадцам накрывать на стол, смерила Снейпа недовольным взглядом, сморщив нос, и одновременно расспрашивала младшую дочь о её делах.

Когда семья собралась в гостиной, Лита, собравшись с духом, выдала сокращённую версию своих похождений. Рассказала правду о своём обучении в Академии у мастера-целителя, но многое намеренно обошла стороной. Зато внимательно отметила разную реакцию слушателей. Отец, гордо расправив плечи, сиял и даже поглядывал на жену с видом человека, который готов сказать: «Вот видишь, у меня дочь — не промах!» Мать же смотрела с нарастающим недоумением — особенно после того, как до неё дошло, что дочь отказалась от брака с ранее выбранным женихом. Петунья источала холодное недоверие и скепсис, глядя на сестру так, будто готова была ткнуть её в первую же не состыковку. И, похоже, что-то заподозрила: слишком уж изучающим был её взгляд. Она ненадолго вышла, а вернувшись, сухо объявила, что стол готов, и пригласила всех в столовую.

За едой, к счастью, воцарилась тишина. «Слава Аллаху, — подумала Лита, — можно хоть немного перевести дух». Она бы с радостью сбежала отсюда подальше, но чувствовала невидимую тяжесть, что держала её на месте. Так же, как она сама когда-то навесила гейс на Лили, кто-то, похоже, наложил обязательства и на неё. В чём именно они заключались, Лита не знала, но нутром ощущала: она обязана позаботиться об Эвансах.

Девушка тяжело вздохнула. Под столом Северус сжал её руку — молчаливый жест поддержки, который помогал держаться. Кажется, это заметила миссис Эванс. Её взгляд вспыхнул, и женщина буквально взвилась:

— Так за кого ты собираешься выходить замуж? — с ледяной улыбкой спросила миссис Эванс, при этом нервно косясь на Снейпа.

Тот, как и все нормальные парни, спокойно ел, не обращая ни малейшего внимания на женский трёп, и даже, кажется, брал пример с мистера Эванса, который невозмутимо наслаждался ужином. А вот Лита от такого наглого вмешательства в свою личную жизнь чуть не подавилась.

— Я пока замуж не собираюсь, — твёрдо сказала она, вытирая губы салфеткой. — Я учусь и хочу стать мастером-целителем, как мой наставник мистер Шаффик. В качестве жениха мне Поттера хватило по самые гланды.

После этих слов миссис Эванс пошла пятнами от возмущения, мистер Эванс едва заметно улыбнулся, а Северус не удержался и тихо хмыкнул. Ну, хоть кто-то наслаждался ситуацией.

Лита же нутром чуяла: маман вот-вот начнёт тяжёлый разговор с промывкой мозгов о «хороших женихах» и о том, как правильно устраивать жизнь. И она прекрасно знала — сдержаться не получится. В прошлом мире, где Лита уже давно была успешной студенткой и будущим врачом, с ней в подобном тоне не разговаривали лет с пяти. Максимум — в детском саду.

И точно — стоило Северусу вежливо отговориться и выйти «покурить», как миссис Эванс перешла в наступление. В её голосе зазвучали нравоучительные ноты, привычные и вязкие, словно сироп: «женщина обязана… семья — это главное… приличный брак…».

Лита даже не слушала весь этот бред. Она слишком хорошо знала подобные лекции. Спасибо опыту сокурсниц в прежнем мире. Там тоже хватало симпатичных девиц, которых злые языки называли «инста-тёлками». Те рвались «устроить жизнь» через удачный брак с каким-нибудь «папиком». И ведь получалось! Мужья действительно оплачивали обучение таких «жён»… правда, ровно до диплома колледжа.

А потом всё складывалось одинаково. Девицу запирали в особняке, чаще загородном, за трёхметровым забором и с охраной. Город? Только с водителем-надзирателем. Встречи с родителями — по расписанию. Подруг? «Тебе это не надо, дорогая». Потом беременность, ребёнок… и ещё парочка детей мужа от первого брака. Вот тебе «счастье»: каменная стена, детский сад, и пополняй его состав почаще. А из развлечений — болтовня по телефону, бесконечные посиделки в интернете да четыре поездки на курорт в год вместе со всем выводком.

И ведь всегда находились добрые родственники или подружки, которые восхищённо говорили: «Вот это удача, вот это счастье!»

Лита видела подобное «счастье» в гробу.

О чём немедленно и заявила маман, глядя ей прямо в глаза.

Визг миссис Эванс взвился на новую ступень — тонкий, почти ультразвуковой. В гостиной дрогнули стёкла, а Петунья едва не расплескала сок. Лита же с ледяным спокойствием вытащила из сумочки пачку сигарет, демонстративно встряхнула, словно проверяя наличие, и ровным голосом сказала:

— Выйду покурю.

И, не дожидаясь истеричного ответа, быстренько шмыгнула за дверь. Последнее, что она увидела краем глаза, — это как миссис Эванс судорожно хватается ртом за воздух, будто в нём внезапно кончился кислород.

Снейп отыскался в так называемом «саду» — так местные называли крошечную лужайку с коротко подстриженной травой, редкими декоративными кустиками и скромными клумбами цветов. Он сидел на деревянной скамейке, мрачно сутулясь, и курил.

Лита подошла, опустилась рядом и прикурила сигарету от кончика палочки.

— Я же говорила: не надо было сюда ходить, — она глубоко затянулась и выпустила дым в сторону забора.

— Мистер Эванс тебе рад, — глухо отозвался Северус. — Ему нравится, что у тебя всё в порядке.

— А миссис Эванс желает, чтобы всё было плохо, — фыркнула Лита. — Хочет подсунуть в женихи очередного богатого пидора.

— А почему сразу пидора? — приподнял бровь Снейп.

— Да потому что у вас на острове почти все аристократы и богачи такие. Вон хоть Дамблдора возьми — как по молодости мутил с Гриндевальдом.

Сигарета выпала у Северуса изо рта. Он тут же щёлкнул пальцами, стряхивая пепел с брюк, и уставился на подругу.

— Ты серьёзно?

— Так говорят. Батильду Бэгшот знаешь?

Старушка Батильда регулярно таскалась в Мунго. И не в приёмное отделение, а прямо в элитную клинику: обследования, рецепты на дорогущие зелья… И там она болтала со всеми, кого поймает, показывала фотки — юный Альбус и его «милый красавчик» Геллерт.

У Снейпа глаза сделались круглее, чем у совы, будто он впервые в жизни услышал, что учителя тоже люди и у них есть личная жизнь, даже такая экзотическая.

И именно в этот момент раздался холодный голос:

— И кто же ты такая?

Лита вздрогнула. На дорожке к скамейке стояла Петунья Эванс, бледная, с прищуром и подбородком, упрямо выставленным вперёд.

— Ну, началось, — закатил глаза Снейп.

Лита только пожала плечами и, словно между делом, подняла палочку. В Петунью полетел мягкий диагностический импульс. Ответ подтвердил версию, о которой спорили многие фанаты Поттерианы: старшая мисс Эванс — сквиб. А раз так — значит, может давать клятвы. Стандартной о неразглашении хватит.

— Ты можешь поклясться, — спокойно сказала Лита, будто констатируя факт.

Северус уважительно глянул на неё и коротко кивнул.

Петунья прищурилась, но, изучив лица обоих и, видимо, почувствовав серьёзность, согласилась. Слова формулы произнёс Снейп, Петунья повторила за ним — и клятва вступила в силу.

Вся троица уселась на скамейке, не забыв повесить защиту от подслушивания. Пришлось Лите выложить историю с самого начала без купюр и недавних умалчиваний.

Петунья слушала так, словно боялась упустить хоть слово. А потом — неожиданно расхохоталась. И Северус — тоже, не выдержал именно на месте с гейсом, наложенным Литой на Лили.

— И что вам так смешно? И тебе, и ему? — Лита обиженно прищурилась.

— Да потому что моя сестрица и правда не собиралась ни учиться, ни работать! — сквозь смех выдавила Петунья. — Она, как ты сказала?.. Тёлка! Вот именно!

— А ты чего ржёшь? — возмутилась Лита, повернувшись к парню.

Северус едва отдышался и, хрипловато хмыкнув, бросил:

— Ты это вслух миссис Эванс сказала? Старик Эванс будет в восторге!

Лита криво усмехнулась. Всё-таки она всегда считала, что у пары Петунья—Северус есть неплохой потенциал. Жаль только, что Роулинг этого так и не заметила.

— Ты уж извини, Петунья, — Лита скрестила руки на груди, — но я считаю абсолютно недопустимым показывать на дверь парню, который нашёл твою сестру, только потому, что он живёт в цветном районе.

Она и не пыталась скрыть раздражение. В её глазах именно миссис Эванс была виновата в том, что Лили избаловали и задали ей курс на «удачное замужество». А ведь неизвестно, куда сами Эвансы в каноне делись — в фильмах их вообще словно стёрли. И всё же кое-что тревожило Литу сильнее. Старые, но явно профессионально поставленные сигналки на доме. Слишком уж профессионально.

— Так это не она просила, — пожала плечами Петунья, — а папа. И сам он до этого точно не додумался.

— Вот отсюда, пожалуйста, поподробнее, — Лита мгновенно подобралась, будто хищник, почуявший добычу.

— Приходил этот ваш хмырь бородатый, — спокойно продолжила Петунья. — Я-то спрятаться успела, но в окошко видела: он что-то делал с мамой и папой. Смотрел в глаза, бормотал, палочкой своей махал. После этого папа вдруг и пошёл к Снейпу. Хотя до того и думать про него забыл.

— Погано, — протянула Лита, нахмурившись. Прикидывала, как Петунья смогла разглядеть, что творится внутри дома с высоким цоколем. По всему выходило, что старшая мисс Эванс залезла на дерево. Хитрая, наблюдательная… «Чем дальше, тем больше она мне нравится», — подумала девушка. — И когда это было?

— Да пару месяцев назад, может, чуть меньше, — ответила Петунья и скрестила руки, как будто бросая вызов: ну и что теперь скажешь?

— Не нравится мне всё это, — мрачно сказал Снейп, оглядывая дом. — Здесь нужна защита.

— Я сделаю, — Лита прищурилась. — Недавно видела в библиотеке подходящую книгу. Но понадобится зелье… чтобы все, кто живёт в этом доме, сдали свою кровь.

— Мерлин, Лита! Это же незаконно! — Северус схватился за голову, как будто от боли.

— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась девушка. — Ты же никому не скажешь. А маглам всё равно никто не поверит.

— Если только, как ты говоришь, бородатый пидор не проверит им память, — скривился Снейп. — А он проверит. Даже свои сигналки не снял. Значит, ждал, что я тебя найду.

— Ладно, — кивнула Лита. — Что предлагаешь?

— Полный ритуал защиты, — отчеканил он. — Личная ученица Шаффика не может его не знать.

— Уговорил, — нехотя согласилась девушка.

— И когда свадьба? — вкрадчиво раздался голос старшей Эванс.

Северус и Лита одновременно обернулись, в недоумении уставившись на Петунью.

— Оу, — усмехнулась та, — голубки ещё об этом не думали. Маман ждет масса неприятных открытий.

— Собираешься заложить? — Лита моментально перешла на деловой тон.

— Скорее помочь, — пожала плечами Петунья. — Сейчас я зайду к родителям и объясню им, что с безопасностью тут швах. Потом зайдёте вы, и они хотя бы вас выслушают.

— Ладно, давай попробуем, — согласилась Лита.

Проследив взглядом, как Петунья скрылась в доме, она нахмурилась:

— Обмен произошёл почти год назад, в сентябре. Тогда же должна была быть свадьба. Почему же Борода приперся только сейчас — в конце июля, начале августа? Есть идеи?

Северус покачал головой: идей у него не было.

— А у меня есть, — губы Литы искривились в горькой усмешке. — В конце июля рожали Алиса Лонгботтом и Марлин МакКинон. Там ошивалась половина KFC во главе с Бородой, особенно Марлин плотно пасли. Догадайся, кто принимал роды?

Снейп напрягся, глаза сузились:

— Вот это действительно погано. И зачем ты во всё это вляпываешься?

— Вляпалась я только один раз — во время обмена, — жёстко ответила Лита. — Всё остальное время я просто стараюсь выжить.

— Ладно, пойдём. — Северус проверил время. — Мы выждали для верности пятнадцать минут.

Когда они подходили к дому, уже издалека доносились ругань и визгливые женские голоса. Лита скривилась, толкнула дверь без стука и шагнула внутрь.

В гостиной кипела отвратительная сцена: разъярённая миссис Эванс размахивала руками, Петунья отвечала на повышенных тонах, мистер Эванс молча наблюдал за ними. Уставшая за день Лита абсолютно не собиралась терпеть этот балаган.

Одним движением она поставила заглушку и, входя, рявкнула так, что стены дрогнули:

— А ну заткнулись все!

Тишина повисла мгновенно, только слышалось тяжёлое дыхание.

— Если хотите жить и не пускать слюни, — отчеканила девушка, сверкая глазами, — все по очереди цедим кровь Северу в пробирки. Как дети, мать вашу за ногу!

— Но, Лили… — робко возразила миссис Эванс, хватаясь за сердце.

— Никаких «Лили»! — отрезала Лита. — Лилит Ноэль Гримм. Кто-то когда-то хотел, чтобы я стала достойным потомком чистокровного рода? Поздравляю, ваше желание исполнилось!

Она смерила родню взглядом и бросила ледяным тоном:

— А теперь — рты закрыли и капаем кровь в пробирки.

Северус молча, с интересом поглядывая на Литу, трансфигурировал из простого блокнотного листа три аккуратные пробирки. Девушка быстро собрала кровь у присутствующих, действуя чётко и без лишних слов. Визит к родителям съел столько сил и терпения, что Лита была зла настолько, что была готова глотать песок и выдувать стекло без особого труда.

Женщины семьи Эванс молча, с обречённым видом, поочерёдно нацедили несколько капель крови в пробирки, которые Северус предусмотрительно подписал. Лита уже думала, что ничего удивительного впереди не будет, но, когда к ней подошёл мистер Эванс, она услышала совсем не то, чего ожидала.

— Знаешь, дочь, — тихо сказал он, и в его голосе прозвучала странная твёрдость, — я не думал, что когда-нибудь скажу это. Но я горжусь тобой.

Лита моргнула.

— Я никогда не заставлял тебя выходить замуж, наоборот — уговаривал учиться, связаться с роднёй на континенте. Жаль, что в тот момент, когда тебе было хуже всего, меня рядом не оказалось… — он вздохнул и на миг прикрыл глаза. — У меня в Австрии живёт сестра. Если ты не против, я свяжусь с ней?

Лита прищурилась.

— А меня там замуж шустро не отдадут? — недоверие в её голосе звучало слишком явственно: она теперь готова была искать матримониальные заговоры против своей персоны буквально в каждом слове.

— Разумеется, нет, — твёрдо покачал головой мистер Эванс. — Гриммы очень отличаются от здешних магов.

— Хорошо, пап, — девушка позволила себе короткую усталую улыбку. — Только давайте по-быстрому проведём ритуал. А то я за эти пару часов так вымоталась, будто отработала смену в приёмном отделении.

Мистер Эванс бросил суровый взгляд на жену, которая уже раскрыла рот для возражений, и дама решила промолчать. Потом кивнул дочери и встал туда, куда она указала.

Катрены и форму ритуала Лита знала наизусть. Само действие не было сложным, но требовало больших затрат магии. Когда всё закончилось, девушка буквально рухнула на диван и с благодарностью приняла предложенный Петуньей перекус. Старшая сестра деловито вынесла поднос с сэндвичами и, пока молодые маги ели, мягко сказала:

— Ты не сердись на маму. Она не специально. Просто она такая… Для неё важно, чтобы дочери были замужем за «хорошей партией».

Лита скептически фыркнула.

— Знаешь, я-то ладно, смогу отбиться. А вот ты смотри в оба. Не то проснёшься в один день и обнаружишь себя замужем за состоятельным боровом лет на двадцать старше.

Петунья звонко рассмеялась:

— Ну, ты скажешь!

А Лита только тяжело вздохнула и с тоской подумала, что в каноне именно так и вышло. Странно, что такая проницательная и саркастичная девушка, как Петунья, в итоге связала свою жизнь с занудным и до отвращения скучным Верноном.

Несмотря на бурные сцены с родителями, Лита распрощалась с семьёй на удивление мирно. Сестра и отец наперебой приглашали её приходить почаще. Мама, правда, даже не спустилась проститься с дочерью, но Лита по этому поводу совсем не переживала. Напротив, она с облегчением подумала, что наконец-то встреча с «семьёй» закончена.

Нет, она была рада познакомиться с мистером Эвансом и Петуньей — с ними было о чём поговорить, в них ощущалась живая искра. Но смутно помнила, что у оригинальной Лили в приоритете всегда были отношения с матерью. У неё самой, дома, было так же: мама занимала центральное место в её жизни. Но насколько же их мамы были разными! Её собственная — образованная, рассудительная, с твёрдыми принципами воспитания; миссис Эванс — избалованная, ограниченная, зацикленная на чужом мнении и «удачном замужестве».

Распрощавшись с Эвансами, Северус и Лита отправились гулять по городу. Сентябрьские сумерки уже опускались на улицы: воздух пах прохладой, над крышами таял тёплый свет заката, а в витринах магазинов и под вывесками кафе одна за другой вспыхивали электрические огни. Шеффилд в этот час выглядел по-своему уютным и оживлённым.

Они свернули в парк, где фонари бросали мягкие золотистые круги на гравийные дорожки, и устроились на скамейке под клёном, который уже начал сбрасывать первые жёлтые листья. Северус достал сигарету, прикурил её щелчком палочки и с привычной неторопливостью выпустил струйку дыма. Лита сделала то же самое — и на мгновение наступила тишина, почти умиротворяющая после всего дневного балагана.

— Хотел тебе сказать… Постарайся больше так не делать. Не показывай свою силу. Многие могут использовать это против тебя.

— Когда это я показывала силу? — Лита скептически прищурилась, делая затяжку.

— Когда сегодня придавила Эвансов магией. А потом — ритуал. Ты вкачала туда прорву магии.

— Ты тоже вкачал, — возразила девушка, — без тебя бы я не справилась.

Северус хмуро усмехнулся, затушив окурок о край скамейки.

— Лита, я был одним из самых сильных студентов на курсе. И к тому же я мужчина. Мой резерв по определению должен быть больше.

— Это ещё почему? — фыркнула она. — Вон Беллатрикс Лестрейндж даст фору любому мужику!

Снейп обречённо вздохнул, словно уже в который раз вел спор с упрямым ребёнком, и откинулся на спинку скамейки.

— Вот именно. И её сила — результат десятилетий направленной селекции и родового алтаря-накопителя. А у тебя и у меня их нет и быть не может. Мы без подготовки провели кровный ритуал защиты… да ещё и после этого колдуем, будто ничего не случилось.

Лита криво усмехнулась:

— Так что сам не распространяйся. Ты в этом плане от меня ничем не отличаешься. Кстати, насчет селекции я как медик бы поспорила.

— Давай дадим взаимную клятву, — неожиданно резко сказал Северус. Его голос стал серьёзным, почти жёстким. — Чтобы даже случайно не проговориться. Есть одна… называется «Полное доверие».

Лита вскинула бровь, всматриваясь в его лицо.

— А ты мне доверяешь? Ты ведь знаешь меня чуть больше недели.

Северус посмотрел на девушку обречённым, но твёрдым взглядом.

— Я менталист и эмпат, — произнёс он спокойно, будто ставя точку в споре. — И да, тебе я доверяю. А ты мне?

Хороший вопрос. Лита замерла, стиснув зубы. Она никому не доверяла. Никогда. Но, если вдуматься… в этом мире она общалась всего с несколькими людьми, и только двое магов знали её настоящую суть: Милдред Фэнвич и Северус. «Тётушке» она доверяла, но всегда держала под контролем, перепроверяла каждое слово и каждый жест. А вот этому угрюмому парню… почему-то верила почти сразу. Хотя знала его всего ничего. «Хороший вопрос», — усмехнулась про себя девушка.

— Знаешь… скорее да, чем нет, — наконец произнесла она. — Но учти: я вообще-то никому не верю.

— Это я уже понял, — Северус усмехнулся уголком губ. — Давай руку.

Он достал из кармана складной нож — старый, с потёртой рукоятью, но остро наточенный. Металл блеснул в сумерках, и без всякой паузы Снейп проткнул подушечку пальца. Лита не дрогнула и повторила его движение.

Они произнесли слова клятвы одновременно, тихо, но с той тяжестью, которую придаёт магия. Воздух вокруг будто задрожал, сделался плотным, как перед грозой. Капли крови, сорвавшиеся с кончиков пальцев, соединились в воздухе и слились в одну, золотым светом разрезав темноту парка. Сияние разгорелось — и исчезло, будто его поглотила сама тьма.

На запястье Литы проступила татуировка: золотая птица с расправленными крыльями. Линии переливались живым светом, словно она вот-вот взмахнёт крыльями. Девушка не сводила глаз с рисунка, поражённая его силой и красотой.

Северус тоже потёр запястье, на секунду задержав ладонь, но ничего не показал. Он даже не прокомментировал разницу, лишь глухо сказал:

— Так, поздно уже. Завтра с утра ты у Роули на диагностике. Тебе пора.

Лита медленно опустила руку, ещё раз скользнув взглядом по золотым очертаниям.

— До завтра, — отозвалась она. — Ты ведь не забыл, что пригласил меня в The Dev?

— Нет, конечно, — кивнул он. — В пять я зайду за тобой.

Она коротко кивнула в ответ. Магия всё ещё звенела в воздухе как тонкий звон колокольчика, когда Лита развернулась и аппарировала в парк перед кампусом, оставив после себя только запах озона и глухой хлопок.

Придя домой, Лита первым делом забралась под душ. Горячая вода сбивала усталость и разгоняла липкие воспоминания о встрече с семьёй. Девушка долго стояла, глядя на запястье: золотая татуировка переливалась, складываясь в изящную фигуру лебедя с раскинутыми крыльями. Красиво — даже завораживающе.

Стоило послать лёгкий ментальный импульс — и кожа становилась чистой, словно рисунка никогда не было. Но стоило расслабиться — и птица вновь всплывала золотым отблеском. В памяти что-то скреблось, намёк на знание, связанное с ритуальными метками на теле. Но вспомнить толком не получалось. «Не опасно — и ладно», — отмахнулась Лита. Завтра подумает. Сейчас же она наскоро перекусила и буквально рухнула в постель, уснув почти мгновенно.

Утро оказалось беспощадным. Девушка проспала — сказалась вчерашняя усталость. Быстро перекусив, она почти бегом добралась до центрального корпуса академии и уже была готова спуститься в диагностическое отделение, как её настиг патронус Фреи.

Из воздуха выпорхнула серебристая птичка — словно трясогузка-переросток. Но голос подруги был далеко не смешным:

— Лита, пожалуйста, помоги! Он умирает! — в отчаянии вскрикнула птичка голосом Фреи. В её тоне сквозила паника, чего за весь почти год знакомства Лита не слышала ни разу.

Холодный ком упал в живот. Девушка ускорила шаги, уже направляясь к ресепшену, чтобы выяснить, где искать целителя Розье, но прямо на выходе из коридора налетела на Каллума Кэрроу.

Не сказав ни слова, он крепко схватил её за руку и потащил вперёд.

— Эй, Калл! — возмутилась Лита, пытаясь идти в ногу. — Меня Фрея ищет, у неё что-то срочное.

— К ней и веду, — коротко бросил Кэрроу, не сбавляя шага. — Все отказались. Шаффик зовёт тебя. Мой босс пока не может стабилизировать состояние, но он не малефик. А кто у нас тут единственный малефик?

— Понятно, — нахмурилась Лита.

Теперь сомнений не оставалось: кого-то из близких Фреи прокляли так сильно, что даже опытные целители не в силах удержать его на грани. И только её, малефика, звали как последнюю надежду.

Коридоры приёмного тянулись холодными белыми кишками, стены пахли зельями и чарами стерилизации. Наконец Кэрроу привёл её к самой дальней двери, за которой явно не было обычной палаты — скорее подсобка, переделанная в срочный изолятор.

Лита даже не успела удивиться. Дверь распахнулась, и на пороге появилась сама мисс Розье. Её обычно безупречный облик был взъерошен: волосы выбились из причёски, в красных заплаканных глазах — напряжение.

— Ты пришла! — коротко бросила Фрея и, не давая опомниться, схватила Литу за локоть, буквально втянув её в помещение.

В небольшой палате места едва хватало для трёх человек. Узкие стены давили, воздух стоял тяжёлый — пахло зельями, гарью и кровью. У стены, на единственной кушетке, неподвижно лежал светловолосый парень. Его кожа казалась почти прозрачной, губы посинели, дыхание прорывалось судорожными рывками.

Сквозь крохотное окошко бывшей подсобки пробивался только тусклый утренний свет. Лита, стиснув зубы, одним движением вызвала несколько шаров «Люмос» — бело-золотые сферы вспыхнули под потолком, разгоняя полумрак. Тени метнулись по стенам, и стало видно, насколько тяжёл пациент.

Не теряя времени, девушка склонилась над ним, пробегая взглядом по ранам и ожогам на коже. Сопутствующие плетения тёмной магии будто извивались в воздухе, цепляясь за тело парня, и уже с первого взгляда было ясно: его прокляли очень умело и очень жестоко.

Мисс Розье, всё это время сжимая руки до побелевших костяшек, говорила торопливо, сбивчиво, едва не всхлипывала:

— Это Эван… Эван Розье. Единственный наследник, единственная надежда рода… Ночью его привезли вместе с отрядом авроров. Они утверждают, что он напал на них в Лютном, когда они выходили на Ноктюрн-аллею. Естественно, командовал Муди. Он и заявил, что Розье — преступник. По протоколу первыми должны были помочь их целители, но вместо этого… — её голос дрогнул. — Эван несколько часов пролежал в коридоре приёмного, без всякой помощи.

Лита нахмурилась.

— А кто дежурил?

— Тонкс, — Розье едва не выплюнула это имя. — Младший целитель. Просто пожал плечами и заявил, что преступников он будет лечить в последнюю очередь.

— Скотина, — выдохнула Лита, сжав кулаки. — Преступник он или нет, решает суд, а не этот мудак.

К шести утра его случайно обнаружил Йоран Роули. И только тогда целитель-диагност отправил патронуса Фрее и Камиллу Шаффику. Вместе им удалось оттащить Эвана от самой грани, стабилизировать дыхание и сбить самый острый приступ боли. Сейчас Шаффик готовил ритуальный зал, чтобы провести полноценное вмешательство.

— А тебе, Лита, поручили попробовать снять сопутствующие плетения.

Мисс Розье резко подняла глаза на девушку, и в этом взгляде впервые читалось не только отчаяние, но и надежда.

Лита глубоко вдохнула. Воздух в палате словно стал гуще, давя на грудь. Она знала: если ошибется сейчас — парень умрёт прямо у неё на глазах.

Лита коротко кивнула и приступила к диагностике. Когда результаты заклинаний сложились в картину, она не выдержала — выматерилась вслух, даже не стесняясь Фреи.

Жизнь медленно ускользала из парня. Целители лишь притормозили процесс, но полностью остановить его так и не смогли. Само проклятие Лита раньше не встречала: узор сложный, многоступенчатый, словно хитроумная головоломка.

«Ну и что это за мерзость? — подумала она. — Чистое макрамé».

В памяти всплыло детство: бабушка по отцу зачем-то записала её в кружок рукоделия. Тогда маленькую Лилю безмерно бесило сидеть и часами возиться с узелками, терпеливо распутывая и завязывая шнурки. Ирония судьбы — навык пригодился именно сейчас.

Она перехватила палочку поудобнее, ухватила проклятое «плетение» за кончик и начала методично, узел за узлом, распутывать. Дело шло мучительно медленно, но всё же шло. Каждый узел поддавался, и тёмная вязь постепенно ослабевала.

Кто-то входил в палату, что-то говорил — Лита даже головы не подняла. Всех посылала коротко и жёстко: «Не мешайте!» Она не собиралась отвлекаться, слишком интересно было довести это до конца.

С каждой минутой напряжение росло: она чувствовала, как проклятие ударит обраткой и должно будет поразить мага, его пославшего. Ну что ж… как говорится, кто ему доктор.

Наконец девушка выпрямилась и глубоко вдохнула. Палата изменилась: на стуле у кушетки тихо дремала Фрея, её ресницы дрожали во сне. Наследник Розье тоже спал, но уже выглядел гораздо лучше — дыхание стало ровным, лицо потеряло смертельную бледность.

Лита перевела взгляд на окно. Солнечный свет потускнел, золотистые тени растянулись по стенам. День клонился к вечеру.

— Это я что… столько часов проклятие распутывала? — пробормотала она, всё ещё не веря, что время так ускользнуло.

В палату почти бесшумно вошёл целитель Шаффик. Лита тут же посторонилась, пропуская наставника к кушетке. Мужчина молча провёл серию быстрых диагностических заклинаний, внимательно следя за их реакцией, и наконец заговорил низким ровным голосом:

— Так, юные леди. Ритуалы снятия проклятия были проведены, до конца его удалить не удалось, но пациент уже перемещён в родовой дом. Там процесс восстановления пойдёт быстрее. — Он сделал паузу, глядя то на Литу, то на Фрею. — Вы, мисс Розье, ничего не видели и не слышали. А вы, мисс Гримм, сегодня весь день работали в диагностическом отделении. Документы уже подготовлены.

Он чуть прищурился и добавил, отчеканивая слова:

— И последнее. Род Розье теперь имеет долг жизни перед мисс Гримм. Вам всё понятно?

— Да, сэр, — ответили девушки в унисон, синхронно кивнув.

В этот момент в палате раздался совершенно неуместный звук: у Литы громко и требовательно заурчал живот. Она поморщилась. Весь её сегодняшний рацион ограничился утренним кофе с булочкой — и то впопыхах.

Шаффик едва заметно усмехнулся уголком губ:

— Идите домой, леди. Отдыхайте. И, мисс Розье, — он перевёл взгляд на Фрею, — за вашим братом уже пришли тётя и дядя. Так что и вы свободны.

Лита молча взяла подругу за руку и почти силой вытянула её из палаты. Они пошли в сторону служебного выхода — благо жить в кампусе удобно: можно переодеться дома и хоть немного прийти в себя.

Вернувшись, девушки поочерёдно приняли душ и наконец позволили себе расслабиться за неспешным ужином. Запах горячей еды и тихий уют их общей комнаты потихоньку вытеснял напряжение прошедшего дня.

Но стоило им начать чувствовать себя людьми, как в дверь раздался резкий, требовательный стук.

Лита нахмурилась. Сердце неприятно кольнуло.

Север? Нет, слишком рано. Всего четыре часа. Тогда кто это?

Она отложила вилку, встала и шагнула к двери, напряжённо прислушиваясь.

Девушка распахнула дверь и столкнулась взглядом с Северусом. Он выглядел непривычно взволнованным, словно пришёл раньше времени не без причины.

— Ты чего так рано? — удивлённо спросила Лита.

— Пустишь? — коротко бросил он.

Лита чуть отступила в сторону, освобождая проход.

— Проходи, мы как раз ужинаем.

Снейп шагнул в прихожую и, пройдя в кухню-столовую, резко замер на пороге. Его взгляд наткнулся на Фрею.

— Мисс Розье, — произнёс он сухо, почти официально. Голос звучал нарочито чопорно и никак не вязался с тем, как он был одет.

На Снейпе была чёрная кожаная куртка, под ней — футболка с белым логотипом Bauhaus, привычные узкие джинсы и тяжёлые ботинки на толстой подошве. Он выглядел так, будто собирался прямиком на концерт в полутёмный рок-клуб, а не в гости к подруге.

— Ну, думаю, представлять вас друг другу не нужно, — неловко заметила Лита, стараясь сгладить нарастающее напряжение.

Фрея переводила взгляд с Северуса на Литу и обратно. В её глазах мелькнуло сначала недоумение, потом — узнавание. И, наконец, медленно оформившееся понимание.

До Литы же в этот момент дошло нечто куда более неприятное.

Если они по отдельности — это одно. Но Снейп рядом с рыжей девушкой, отдалённо похожей на его бывшую школьную подругу? Это уже чистое палево.

Слишком рискованное совпадение. Ведь как знали почти все, Северус никогда не дружил ни с кем из девушек — кроме Лили Эванс.

И теперь показываться вместе с ним перед теми, кто был хоть немного в курсе… могло вызвать куда больше вопросов, чем Лита была готова услышать.

— Мисс Розье, — Северус поднял голову, и его голос прозвучал неожиданно холодно и чётко. — Я вынужден требовать от вас клятву о неразглашении информации о моей подруге.

Кажется, парень тоже прекрасно понял, насколько скользкая ситуация сложилась.

Фрея выпрямилась, и в её глазах мелькнул вызов:

— Во-первых, я уже давала Лите такую клятву. А во-вторых, род Розье имеет перед ней долг жизни. Так что твои подозрения лишние. — Она прищурилась, разглядывая Литу. — Ты и правда Лили Эванс? Я её помню. Но вы… совсем разные.

Лита и Северус переглянулись. Слова застряли у обоих в горле. Ну а что здесь скажешь?

— Понимаю… — после короткой паузы пробормотала Фрея, пытаясь сама сложить картину. — Ты прошла какое-то посвящение. Оно тебя изменило, так?

«Люди умеют придумывать себе правдоподобные объяснения, — подумала про себя Лита. — И Розье не исключение».

— Мой отец… запечатанный, — не удержавшись, подлила масла в огонь девушка. — Ему пришлось уехать из Германии после… известных событий.

Фрея кивнула, словно сложила всё в удобный для себя пазл.

— Понятно. — Она снова прищурилась, но уже с усмешкой. — Так это правда, что ты отказалась выйти замуж за Поттера?

— Я что, похожа на зоофила? — прошипела Лита.

Секунда тишины — и вся компания разразилась смехом. Лёд в комнате наконец треснул, напряжение рассеялось, уступив место лёгкой, почти дружеской атмосфере.

— Почему всем так хочется выдать меня замуж за этот передвижной зоопарк? — фыркнула Лита, отдышавшись после смеха.

— Какой ещё зоопарк? — не поняла Фрея, нахмурив брови.

— Самый обыкновенный, — лениво протянула девушка. — Все мародёры — анимаги. Поттер — олень, Блэк — собака, Петтигрю — крыса. Ну а Люпин… здесь даже напрягаться не надо — он просто оборотень.

Фрея вытаращила глаза так, что они грозили вывалиться из орбит:

— Так вот почему Слагхорн запирал нашу гостиную после захода солнца в полнолуния!

Лита перевела взгляд на Северуса, чуть прищурилась и, словно мимоходом, спросила:

— А он начал это делать не после того, как Блэк спровоцировал тебя на один… хм… крайне неразумный поступок?

Снейп тяжело вздохнул. В тени его лицо показалось ещё резче, чем обычно, а в глазах мелькнула усталость, чуждая его привычной колючей холодности.

— Именно тогда. Я был молодой и глупый. Наивно полагал, что если открою директору глаза, то Люпина выгонят. — На его губах скривилась горькая усмешка. — Как будто Дамблдор мог этого не знать!

— Ясно, — кивнула Лита, задумчиво поигрывая вилкой. — А что же случилось такого, зачем ты прибежал к нам на час раньше?

— Орден Феникса начал действовать, — мрачно произнёс Северус. — Они напали на Эвана Розье прямо на Ноктюрн-аллее. Он возвращался после работы в адвокатской конторе: вчера они выиграли процесс в Международном уголовном суде и решили отметить это в ресторанчике на углу Ноктюрн и Лютного. Эван только вышел — и на него обрушились. Как он сейчас?

— Уже лучше, — тихо ответила Фрея. — Лита весь день распутывала на нём проклятия. Потому и говорю: род Розье признаёт долг жизни. Эван будет жить. Когда мы уходили, тётя и дядя забирали его домой портключом.

Северус прикрыл глаза и шумно выдохнул, будто сбросил с плеч тяжесть. Затем, собравшись, объяснил свою реакцию:

— Через несколько дней Визенгамот будет пересматривать состав. Если бы Эван погиб, их семья полностью вышла бы из Совета, как почти вымороченная. — Его голос дрогнул, но тут же стал холодным и чётким. — Но даже это не главное. На повестке — законы об ужесточении контроля за применением тёмной магии. И именно Эван должен был юридически грамотно сформулировать само понятие. Если его не станет, закон протолкнут без экспертизы, с размытыми формулировками. Первые, кто пострадает, — зельевары. И вы, Святой Мунго, тоже.

Лита нахмурилась. Она слишком ясно представила, как Муди будет «контролировать тёмную магию», и это был тот случай, когда и смех, и грех, и ничего смешного. В груди кольнуло тревожное предчувствие.

Но что-то в голосе Снейпа подсказало ей: он всё же не договаривает.

Пока Лита раздумывала над словами Снейпа, он успел по-быстрому съесть пирог с мясом и уже выглядел готовым к выходу.

— А может, возьмёте меня с собой? — спросила Фрея, глядя на них своими честными голубыми глазами. В её голосе звучала надежда, но и лёгкая неуверенность.

— Э-э… — Лита переглянулась с Северусом и неловко почесала висок. — Послушай, мы идём в такое место, что тебе может и не понравиться. Вот сейчас я переоденусь, а ты сама скажешь — сможешь ли пойти с нами в подобном прикиде.

С этими словами Лита скрылась в своей спальне. На стуле уже лежал приготовленный Тисли комплект: тёмные джинсы и чёрная футболка с логотипом Iron Maiden. Она бы предпочла что-то более готичное, но выбор был невелик: из женских размеров оставались только футболки Sex Pistols, Slade и всё те же Iron Maiden. После недолгих раздумий она остановилась на последних двух — «пистолеты» показались слишком вызывающими.

Обувь оказалась отдельной головной болью. Любимые Grinders ещё не существовали: фирма появится лишь в восьмидесятых и прославится в девяностых. Зато в Лондоне нашлись достойные Dr. Martens — не слишком тяжёлые, но достаточно брутальные, чтобы выдержать давку фан-зоны и защитить пальцы от чужих каблуков.

С футболками и вовсе пришлось смириться: ни Metallica, которая появится только в следующем году, ни уж тем более её любимых групп из будущего пока не существовало. Рок-движение лишь набирало силу, готы только-только отделялись от панков, ещё не оформившись в самостоятельную субкультуру. Тило Вульф из Lacrimosa в этот момент и вовсе ходил пешком под стол, а о многих культовых лидерах грядущих групп никто ещё даже не слышал.

Лита взглянула на себя в зеркало: строгие линии джинсов, тяжёлые ботинки и футболка с белым принтом на чёрном фоне. Вроде бы всё вполне вписывалось в атмосферу The Dev.

Собравшись, Лита вышла в столовую показаться друзьям и поймала на себе два внимательных взгляда — изучающий Северуса и откровенно восторженный Фреи.

— Оу, мистер Снейп, — с лёгкой улыбкой протянула Розье, — обещаю вам с подругой не мешать, но очень прошу взять меня с собой. Я вполне могу одеться в таком стиле, — она обвела рукой наряд Литы. — И, честно, мне нужно отвлечься после всего, что произошло сегодня.

Северус вопросительно посмотрел на Литу. Та коротко кивнула, обещая потом объяснить, что именно имела в виду Фрея.

— Хорошо, мисс Розье, — произнёс он с лёгким вдохом. — Наше мероприятие в шесть. Выйти мы хотели в полшестого, чтобы прийти немного раньше и занять места.

Фрея, довольная полученным разрешением, упорхнула к себе переодеваться. Северус же обернулся к Лите, и та поняла: без объяснений не обойтись. Пришлось пересказать всё, что случилось в Мунго, от поступления Эвана и до прикрытия Шаффиком её способа лечения.

Самый конец её рассказа застала вернувшаяся Фрея. Она вошла в комнату в похожем джинсовом костюме и тёмной футболке, явно вдохновившись нарядом подруги.

— Это, кстати, не всё, — с порога вставила она. — Мы прятали Эвана в подсобке. Муди рвался арестовать его и запереть в камере.

— Он бы просто не дожил до камеры, — мрачно заметила Лита. — Когда я утром пришла, он уже был на грани.

— Потому Сметвик и спрятал его, — подхватила Фрея, — и целый день ругался с начальством. Ты же видела, что с нами возился именно твой Шаффик?

— Будто у меня было время по сторонам смотреть, — буркнула мисс Гримм, вспоминая бесконечные узлы проклятия.

Так, болтая вполголоса, молодые люди вышли из дома и направились к ближайшей аппарционной площадке.

— Куда, кстати, аппарируем? — спросила Фрея, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо, но в глазах плескалось любопытство.

— 33 Kentish Town Road, Camden, London, — отчётливо произнёс Северус и протянул руки. Девушки вложили ладони в его — и через мгновение их втянуло в тугую воронку тройной аппарции.

Они вышли из перемещения в тесном закутке рядом с внутренним двориком трёхэтажного дома. За углом шумела обычная улица, слышались гудки машин и голоса прохожих. Ребята свернули за угол — и перед Литой открылся вид на легендарный клуб. ⁽¹⁾

Сердце у девушки забилось быстрее: она знала, где находится. Ещё не было её любимых групп, до её рождения оставалось два десятилетия, но сама мысль оказаться здесь, у истоков, щекотала душу и заставляла трепетать.

Снаружи бар выглядел неказисто — тёмный кирпичный фасад с облупившейся краской, узкие мутные окна, из которых просачивался тёплый свет. Над входом висела чёрная вывеска с полустёртой надписью The Devonshire Arms, или проще — The Dev. Дверь постоянно хлопала: кто-то выходил покурить, кто-то возвращался с кружкой эля. В воздухе витала привычная для Лондона смесь: табачный дым, запах дешёвого алкоголя и сырая осень.

У входа толпилась публика — кожанки, длинные плащи, джинсы в дырах, густо подведённые глаза. Кто-то сидел прямо на тротуаре, обняв бутылку, кто-то спорил во всё горло о новой пластинке Siouxsie and the Banshees.

Внутри клуб встретил полумраком. Чёрные стены были увешаны афишами грядущих концертов и пожелтевшими плакатами — Bauhaus, Joy Division, Killing Joke. За стойкой бармен с ирокезом лениво протирал стаканы, на полках теснились бутылки, подсвеченные тусклыми жёлтыми лампами. В воздухе висел тяжёлый запах пролитого эля и дешёвых сигарет. Из колонок гремела музыка — жёсткая, постпанковская, бьющая прямо в грудь.

Толпа внутри была разношёрстной. Девушки с яркоокрашенными волосами и кричащим макияжем, парни в чёрных кожанках и длинных пальто, у кого-то в ушах поблёскивали булавки, кто-то щеголял рваными свитерами. Люди смеялись, спорили, уже танцевали, хотя концерт ещё не начался. Бар буквально дышал напряжением и ожиданием — все знали, что вечер будет особенным.

Северус, едва переступив порог, сразу двинулся в сторону, которую знал только он сам, потянув девушек за собой. В глубине зала кучковалась шумная компания — вызывающе одетые юноши и девушки. Лита сразу заметила парня с кислотно-зелёным ирокезом в драных джинсах и высоких сапогах. Рядом стоял высокий гот в длинном кожаном плаще, с огромным крестом на груди и пальцами, усыпанными кольцами. Только подойдя ближе, Лита почувствовала знакомое дрожание магии — вокруг действовали маглоотталкивающие чары.

Компания оживилась при их появлении. Парень с ирокезом щёлкнул пальцами — грохот музыки будто на миг стих, и он с театральным поклоном произнёс:

— Леди, Север! Мы безмерно рады вашему присутствию. Позвольте представиться: Бартемиус Крауч, единственный и неповторимый. — Он толкнул локтем высокого гота. — Наш учёный и поэт — Август Руквуд. А вот этот обаятельный молодой человек, — широким жестом он указал на ухмыляющегося парня в джинсах и с наколками на руках, — Рабастан Лестрейндж.

Представления продолжались. Среди девушек в рваных джинсах и тяжёлом макияже звучали знакомые фамилии — те, что Лита прежде видела только в фильмах и книгах. Её кольнуло странное чувство: всё происходящее казалось нереальным. Это было похоже на фанфик внутри фанфика: живые люди, молодёжь, которая сейчас просто тусовалась в клубе с маглами. Но как эти же люди потом отправлялись в «рейды» и становились символом ужаса? Или это фанон? Или The Dev — на самом деле тайное место встреч Пожирателей смерти?

Лита запуталась в собственных мыслях, но их прервал женский голос. К ним подошла девушка в драных джинсах, с нарочито кричащим макияжем. Она заговорила с Фреей, и та тут же представила Литу — как свою коллегу и личную ученицу Шаффика. Вся компания моментально подобралась и заинтересовано уставилась на девушку, взгляды парней стали внимательными, а Снейп заметно помрачнел.

— Алексис Керроу, — дружелюбно представилась девушка, поправив выбившуюся фиолетовую прядь. — На самом деле — Алекто, но мне не нравится, когда так называют. Так что Алексис, и точка.

Вдруг свет в зале резко погас, и под гул голосов, стук каблуков и шум открывающихся банок пива на сцену выскользнули виновники вечера — Bauhaus. Барти ловко снял заглушающее заклинание, и пространство прорезал первый аккорд — хриплый, мрачный, как удар по нервам. Толпа взорвалась восторженным рёвом.

Лита ощутила, как вибрация баса прошла сквозь пол и отозвалась в груди. Сцена затопилась клубящимся дымом, огни выхватывали то резкие силуэты музыкантов, то вспышки лиц в зале. Атмосфера сгущалась, будто воздух сам стал тяжёлым, пропитанным звуком.

И в этот момент к ней пробрался Северус. Ловко, без лишних слов он оказался у неё за спиной. Его ладони легли на её талию — спокойно, уверенно, так, будто это было само собой разумеющееся. От прикосновения по коже пробежал ток, заглушив даже грохот музыки.

Лита чуть напряглась, но не отстранилась. Северус наклонился ближе, его дыхание коснулось её шеи и затерялось в шуме толпы, в гулкой ритмике барабанов. Постепенно девушку захватили музыка и происходящее на сцене настолько, что мир вокруг перестал существовать. Краем глаза она заметила Фрею рядом с другом Барти — высоким парнем, говорившим с каким-то странным акцентом. Северус всё так же стоял за её спиной, крепко обнимая, и, похоже, отгонял от неё слишком настойчивых парней. Лита не возражала.

Не то чтобы Лита считала себя поклонницей Bauhaus, но сама атмосфера концерта захватила её с головой. Она всегда любила рок-клубы — шумные, дымные, полные живой энергии, — только вот времени на такие вылазки хронически не хватало. А уж увидеть мировые легенды было и вовсе из области фантастики: в Россию они попросту не ездили.

Вечер пролетел быстрее, чем хотелось. Казалось, концерт только-только начался — и вот уже финальные аккорды, свет гаснет, публика начинает расходиться, оставляя за собой запах табака, пролитого эля и гулкие отголоски баса в ушах.

Хорошо ещё, что Фрея успела познакомиться с одним из однокурсников Барти Крауча. Сам Барти оказался неожиданно интересным — больше похожим на заядлого фаната маггловской музыки, чем на адепта Тёмного Лорда. Лита даже усмехнулась про себя: он куда сильнее увлекался Сидом Вишесом, чем какими-то там идеями Волдеморта. А метки на его руке не было — это бросалось в глаза особенно ярко, учитывая его футболку с коротким рукавом.

Оказалось, что младший Крауч учился в Академии магии при Карловом университете в Праге. Парень говорил на двенадцати языках, легко подхватывал любую тему — от древних рун до панк-сцены — и с видимым интересом расспрашивал Литу о её намёках на искусство малефиков.

После концерта он подошёл к ним вместе с Северусом. Барти выглядел немного смущённым, но собрался с духом и спросил, не сможет ли Лита взглянуть на его мать. Миссис Крауч уже несколько лет серьёзно болела.

Девушка не возражала. Тем более что мастер Шаффик недавно выделил ей отдельный кабинет в диагностическом отделении — туда она и пригласила миссис Крауч на следующий день.

Северус проводил её до двери кампуса и всё никак не уходил, пока она, чуть растерянно усмехнувшись, не согласилась: «Хорошо, завтра после работы — прогулка по Лондону». Он удовлетворённо кивнул и только тогда развернулся.

Когда за ним закрылась дверь, Лита прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. Ей было двадцать шесть, учитывая год в этом мире, и она всегда считала себя слишком трезвой, слишком занятой, чтобы позволить себе вот такие глупости. А теперь — сердце колотится, в голове сумятица, и она впервые за долгое время ждёт завтрашнего дня.

Она невольно усмехнулась — от самой себя не ожидала.

Похоже, у неё появился… парень.

1) https://www.tripadvisor.ru/Attraction_Review-g186338-d5917003-Reviews-The_Devonshire_Arms-London_England.html

Вернуться к тексту

Утро выдалось спокойнее, чем вчера: мастер Шаффик позволил прийти на работу к девяти, и кроме визита миссис Крауч у Литы пациентов в расписании не значилось. Мысль вертелась в голове сама собой: засчитает ли мастер снятие вчера проклятия как сданный зачёт по малефицистике? Лита ухмыльнулась про себя и, закончив утренние процедуры, наконец уселась завтракать.

Тисли была в необычайно приподнятом настроении. Она торжественно подала горку золотистых оладий — любимое блюдо хозяйки — и, не удержавшись, прокомментировала:

— Хозяйка Ли нашла себе правильного жениха. Сильный маг, свободный, именно такой и нужен. Только вот знайте, на таких всегда много желающих.

Лита подняла брови, оторвавшись от тарелки.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась она. Ей самой ещё и в голову не приходило видеть в Северусе объект воздыханий волшебниц. По крайней мере, в этой реальности за ним не бегали стаи поклонниц.

— Таких магов старики заставляют подписывать кабальные контракты и служить им до конца жизни.

Лита похолодела. В каноне, наверное, так и вышло: Северус и преподавание… немыслимое сочетание, на которое он бы по доброй воле никогда не согласился.

— Ты знаешь, кто хочет загнать его под контракт?

— Тисли слышала от других эльфов: таких магов много, очень много.

Лита вздохнула. Это она и без Тисли могла предположить.

— Я поговорю с ним сегодня. Предупрежу, чтобы был осторожен.

— За молодым магом нужен постоянный присмотр, — домовушка прищурилась хитро, словно догадывалась больше, чем говорила.

— Мы знакомы совсем недолго, — Лита отвернулась, будто пряча собственные мысли. — А вдруг мы не подойдём друг другу?

Тисли только многозначительно посмотрела на хозяйку и благоразумно промолчала.

Мунго встретил Литу привычной суетой: бегущие туда-сюда стажёры, пациенты в очередях, стрекот заклинаний, сливающийся в единый фон. Она отметилась на стойке регистрации и поспешила в диагностическое отделение. Уже у дверей своего кабинета заметила Барти с изящной, почти прозрачной на вид женщиной.

Краучи пришли даже раньше условленного времени — похоже, их действительно сильно припекло.

Бартемиус выглядел не менее эпатажно, чем накануне в клубе. Он и не подумал сменить цвет волос, только пригладил кислотно-зелёный ирокез набок. Сочетание выбритых висков, ярких волос и тяжёлой серьги в форме черепа с незнакомыми чарами смотрелось вызывающе и почти театрально. Панки — они такие.

— Доброе утро. Позволите вас осмотреть? — мягко обратилась Лита к женщине.

Миссис Крауч едва заметно кивнула, не проронив ни слова. Казалось, даже этот крошечный жест даётся ей с болью. Лита ощутила, как в груди сжалось предчувствие, и принялась за диагностику.

Чары один за другим скользили по хрупкому телу, и девушка замерла: рисунок заклятия был слишком знаком. Она видела его — только в куда более сильной форме — у брата Фреи. Совпадение? Сомнительно. В узоре ощущалась странная чужеродность, словно он был не соткан рукой мага, а наложен как готовая матрица, чужая, давящая.

Лита прикусила губу, подавив желание сразу же браться за снятие. Слишком опасно. Она развернула палочку, выпуская сияющего патронуса, и вызвала Шаффика. Наставник откликнулся мгновенно: похоже, он как раз был где-то поблизости, в отделении у Роули.

— Сэр, прошу прощения, что отвлекаю вас от дел, — Лита почтительно склонила голову. — Но у миссис Крауч я вижу плетения, слишком похожие на вчерашние. Мне кажется, в её случае цель была не убить, а выкачивать её силу и магию, чтобы питать другого мага. Прошлый случай был тем же самым, только отток шёл гораздо быстрее.

Шаффик с достоинством кивнул, глаза его блеснули интересом:

— Верно, мисс Гримм. Вопрос лишь в том, будем ли мы снимать как вчера или попробуем серию ритуалов?

Он был явно доволен проницательностью ученицы.

— Думаю, начну так же, как вчера, — ответила Лита, чувствуя уверенность и вместе с тем осторожное волнение. — Здесь узлов значительно меньше.

Она привычным жестом перехватила палочку, сосредоточилась и шаг за шагом начала развязывать тончайшие нити проклятия. Казалось, заклинание сопротивлялось, словно живое, но рука девушки двигалась твёрдо и размеренно.

Шаффик стоял рядом, внимательно наблюдая за каждым её движением, но не вмешивался. Его молчаливое присутствие было поддержкой и проверкой одновременно. Барти Крауч сидел на стуле у стены, сжав кулаки так, что побелели костяшки, и не отрывал глаз от матери.

Час тянулся бесконечно. Пот на висках Литы холодил кожу, пальцы слегка дрожали от напряжения, но наконец узор поддался, и последняя нить растворилась в воздухе.

Девушка выдохнула, позволив себе откинуться на спинку стула. Пациентка мирно спала на кушетке, её дыхание стало ровным, а бледные щёки порадовали лёгким румянцем.

— Мистер Крауч, я должен настаивать на клятве неразглашения. Думаю, вы понимаете почему, — голос Шаффика был спокоен, но твёрд.

— Разумеется, сэр, — Барти кивнул серьёзно. — В течение двух-трёх дней маг, наложивший это на маму, получит откат. И, судя по тому, что вы сказали о вчерашнем случае, он будет не один. Некролог в Ежедневном пророке подскажет нам имя виновного. А вам, уверен, совершенно не нужно, чтобы его родственники предъявляли претензии вам или вашей ученице.

— Совершенно верно, мистер Крауч, — сухо подтвердил наставник.

Барти произнёс клятву о неразглашении — и сделал это с таким мастерством, что Лита едва удержалась от удивлённого взгляда. Он виртуозно вплёл её и мать в защитный контур, словно делал подобное не впервые.

— Лита, переведи миссис Крауч в отделение недугов от заклятий, — распорядился Шаффик, поднимаясь. — Я объясню всё Гиппократу, он прикроет.

Девушка кивнула и вызвала домовика Мунго. Тот молча щёлкнул пальцами, и спящая пациентка исчезла с кушетки, мягко перенесённая в нужное крыло.

— Мисс Гримм, — осторожно заговорил Барти, — могу я спросить про вчерашний инцидент? Раз уж я всё равно дал клятву.

Лита встретила его взгляд, сдержанный, но полный скрытого напряжения.

— Видите ли, мистер Крауч, это не моя тайна. У любого пациента есть родственники. Если они позволят, я расскажу. Тем более это напрямую касается и вас.

— Когда можно поговорить с этими родственниками? — нетерпение сквозило в его голосе.

— Хоть сейчас. Пойдёмте. Нам в любом случае нужно туда.

Лита повела Барти к лифтам-порталам. Те загудели, мигнули огнями, и через секунду они уже вышли на нужном этаже. Девушка шла уверенно, хорошо зная здешние коридоры, и вскоре толкнула дверь кабинета целителя Сметвика. Внутри за столом оказалась Фрея.

— Привет, — Лита улыбнулась подруге, но почти сразу перешла к делу: — У миссис Крауч обнаружились такие же плетения проклятия, как и у твоего родственника. Барти хочет знать подробности. Клятву он уже дал.

Фрея тяжело вздохнула и, поджав губы, пересказала события вчерашнего дня. Барти слушал внимательно, не перебивая. Когда она закончила, он долго молчал, сидя в кресле, сжав руки в замок. Потом поднял глаза и произнёс глухо:

— Знаете, девочки… в Британии творится какая-то лютая дичь. Мой друг, Регулус Блэк, заперт в отделении Януса Тикки. Официально — «неизлечим». Ладно, у Блэков свои тараканы, там всё непросто, но ведь здесь явно ментальное проклятье. Мама… Она же и мухи не обидит, за что её? А теперь вот думаю — не я ли следующий?

Он попытался усмехнуться, но улыбка вышла кривой.

— Знаешь, Барти, — неожиданно для самой себя сказала Лита, слова словно вырвались сами, — возвращайся-ка ты в Прагу. Учись, занимайся наукой. И мать забери куда-нибудь, ну хоть в Карловы Вары — пусть поправит здоровье. Здесь слишком опасно. У тебя отец — известный политик, а это смертельно опасно для семьи. Как маглы говорят — может внезапно возникнуть избыток свинца в организме.

Фрея удивлённо подняла бровь, но промолчала.

Хоть Лита и твердила себе, что не вмешивается в канон, мысль о судьбе Барти причиняла ей почти физическую боль. Умный, весёлый, любознательный парень, который не состоял ни в каких группировках, не заслуживал такой участи — жуткой смерти через поцелуй дементора в тридцать с хвостиком. Какая нелепая трата жизни! Какая потеря для магической науки!

И кого в этом винить? Писательницу, придумавшую книги для жестоких детей, где чужая смерть лишь украшение сюжета? Или эту прогнившую до костей политическую клоаку, в которой человеческие судьбы ценились меньше, чем лишняя подпись на пергаменте и звон золота в сейфе? Лита не знала. Но вдруг ясно поняла: она не хочет отдавать своих друзей в топку этого конфликта.

Ни Фрею, о которой Роулинг даже не упомянула, а значит, и судьба её в каноне, скорее всего, ничем хорошим не закончилась, особенно после гибели наследника Розье, ни Северуса, которого в исходной истории выжали до последней капли, а потом просто пустили в расход. Если только он сам не додумался сбежать, инсценировав свою смерть.

Она этого не допустит!

Да, будет действовать тихо, не по-гриффиндорски. Но какая из неё львица? Она — свободолюбивая, слишком упрямая, чтобы подчиняться чужим правилам. И если понадобится, уедет сама и увезёт своего парня, Евразия большая. Не отдаст никому.

Барти уважительно посмотрел на Литу и впервые с начала разговора позволил себе улыбнуться. В этом жесте было что-то неожиданное — словно между ними на миг возникло взаимопонимание, редкое и хрупкое.

— Знаете, пожалуй, так и сделаю. А отец пусть сам разбирается, это его карьера, — произнёс он твёрдо, будто окончательно принял решение. — Но вы, мисс Гримм, можете всегда рассчитывать на мою помощь. И да, у магов снайперские винтовки не в ходу, но, как вы знаете, проклятия убивают ничуть не менее эффективно.

Лита чуть напряглась от этого холодного «убивают», но кивнула. Слова Барти прозвучали слишком уверенно — как у человека, которому доводилось проверять подобное на практике.

На этом разговор иссяк, и они распрощались. Девушек ждала работа, но в голове целительницы ещё долго крутились интонации Барти Крауча — смесь решимости и опасной лёгкости.

Весь день Лита работала, но мысли постоянно возвращались к утренней пациентке. На обеде она осторожно расспросила Фрею о состоянии миссис Крауч. Та обнадёжила: с женщиной всё было в порядке, её определили в отдельную палату, убрали последствия проклятия и назначили курс восстановления. Выписку планировали через три дня. Лита почувствовала лёгкую радость и даже гордость — приятно было осознавать, что именно её умения спасли человеку жизнь. В глубине души она была уверена: у Краучей всё сложится хорошо.

И всё же спокойствие омрачала утренняя беседа с Тисли. Домовушка редко говорила пустое, и её слова о возможных опасностях не шли у Литы из головы. Проблемы могли прийти с самой неожиданной стороны, и девушка ловила себя на том, что мысленно репетирует разговор с Северусом, подбирая слова и формулировки.

Собираясь на встречу, она чувствовала лёгкое волнение, которое никак не удавалось унять. И когда парень появился на полчаса раньше, чем они договаривались, Лита даже заподозрила, что он хотел застать её врасплох, возможно, в домашнем, почти интимном виде. Эта мысль вызвала у неё смущение и одновременно улыбку — такого от себя она точно не ожидала.

Молодая пара решила выйти в Лондон через каминную сеть, выбрав «Дырявый котёл». Это было и проще, и быстрее, чем иные способы, к тому же сам паб стоял в сердце города, откуда рукой подать до уютных скверов, тенистых парков и небольших уличных кафе. За пределами камина шум улиц накрыл их словно волна: смешанные запахи дыма, свежего хлеба и уличной пыли, звон трамваев и гул человеческой речи — всё это сразу напомнило Лите, что магический мир и мир маглов живут рядом, переплетаясь, но не пересекаясь. Они двинулись по улице, смешавшись с людским потоком. Лита с удивлением смотрела на многолюдный город: шум, запахи, свет рекламы и звонкий говор десятков голосов казались слишком яркими после тишины магического квартала. Вскоре они оказались на Трафальгарской площади, знакомой ей по школьным учебникам. Белоснежные колонны Национальной галереи и высокий монумент с Нельсоном посреди площади завораживали. Лита поймала себя на том, что улыбается, — раньше она могла лишь разглядывать картинки в книгах, а теперь шла по живому Лондону.

Северус вёл её дальше по Пикадилли. Он говорил немного, но не забывал комментировать — то об архитектуре, то о кафе с нелепыми витринами, то о прохожих. Его суховатые, язвительные замечания, казалось, подчёркивали каждый изгиб улицы, каждую деталь. Лита шагала рядом и с удивлением понимала, что устаёт не только физически — сам ритм города выматывал, слишком непривычный и давящий.

И вдруг перед ней выросли массивные кованые ворота: вход в Гайд-парк. Тень от раскидистых деревьев упала на дорожку, и, едва ступив на гравийную аллею, девушка ощутила долгожданное облегчение — словно шум мегаполиса остался за воротами.

Они шли по тенистой аллее, и вскоре Северус выбрал свободную скамью. Сев, он незаметным движением палочки наложил чары приватности — и у Литы возникло странное ощущение: мир будто отодвинулся, оставив их наедине.

— Сложный день? — спросил он, внимательно заглянув ей в глаза.

— Не то слово… — Лита устало улыбнулась и, собравшись, начала рассказывать. О Барти и его матери, о том, как она снимала плетения и какие выводы сделала вместе с наставником.

Когда она закончила, на губах остался лишь один вопрос, самый тяжёлый:

— А что, если мне предъявят обвинение в убийстве мага? — она замялась, чувствуя, как внутри холодеет. — Насколько я поняла, артефакты такого рода редки и дороги. Значит, случайные люди ими не владеют и кто-то очень влиятельный получит откат.

Северус кивнул — коротко и серьёзно.

— Верно. И получит именно бенефициар, тот, кто тянул к себе украденную силу и жизнь. И, будь уверена, Эван Розье и миссис Крауч не были его единственными жертвами. Так что тебе жалеть не о чем: ты спасла двоих.

Он на мгновение задумался, а потом добавил, понизив голос:

— Но твой наставник прав. Дар малефика в Британии почти под запретом. Когда-то им владели Блэки, но вырождение уничтожило у них этот дар. И не дай боги кто-то узнает, что ты малефик. Последствия будут… неприятными. В лучшем случае — сломают жизнь, в худшем — закуют в цепи и бросят в Азкабан. Поэтому запомни: лечить только под клятву. Без исключений.

— Меня ещё кое-что беспокоит, — Лита помолчала и, наконец, решилась: — Ходят слухи, что на тебя положили глаз какие-то старики. Будто хотят то ли на цепь посадить, то ли контракт кабальный навязать.

Северус вдруг улыбнулся — и эта улыбка показалась светлой, почти счастливой:

— Ты правда обо мне беспокоишься?

Лита закатила глаза, скрывая смущение.

— Север, это серьёзно. Я спрашиваю прямо: ты хотя бы знаешь их имена?

— Конечно, — он фыркнул, будто это было очевидно. — Во-первых, Слагхорн. Во-вторых, Дамблдор. Дальше — всякая мелкая сошка вроде Гектора Дагворта-Грейнджера, этот так вообще нюх потерял. Ну и, разумеется, дядюшка Джулиус Принс, чтоб его демоны имели. Но, — он пожал плечами, — им ничего не светит.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно, — голос его вдруг стал сухим и непривычно резким. — Я уже под покровительством лорда Абраксаса Малфоя.

Слова прозвучали так, что у Литы неприятно кольнуло сердце. В них слышалась не гордость и не благодарность, а скорее… отвращение, будто это покровительство было не выбором, а оковами.

Она нахмурилась и решилась спросить:

— И как же тебя туда занесло?

Северус усмехнулся — коротко, почти горько.

— Долгая история. Но, если хочешь, расскажу.

Лита кивнула.

— Я приехал на зимние каникулы в середине шестого курса, — начал Северус, и голос его сразу стал жёстким, словно камень. — Что-то в груди свербело, предчувствие… мать болела, а отчим ещё раньше влез в какие-то криминальные дела и пропал. Осенью полиция выловила его труп из реки. Мать устроилась на работу, зелья варила для аптеки. Я приехал домой — а там пусто. Соседка, старая кляча, рассказала: мать убили. И сунула мне урну с прахом. Ты в курсе, что у нас на островах почти никого не хоронят? Только крематорий.

Он сжал кулаки, и Лита заметила, как у него побелели костяшки пальцев.

— Я долго не мог поверить, — продолжал он глухо. — Начал узнавать. А потом меня вызвали в полицию. Оказывается, эти гниды подкараулили её у дома — хотели выбить деньги, что отчим спёр. Переусердствовали. Она умерла.

Глаза Северуса на миг потемнели, превратились в бездну.

— Я тогда сорвался. Считал память всем бобби, — усмехнулся он мрачно, — и в тот же вечер нашёл ублюдков. И мне было плевать, что я ещё несовершеннолетний и моя палочка под надзором и на какой-то грёбаный Статут. Я просто пытал этих сволочей. Круцио.

Лита затаила дыхание. Она слишком хорошо понимала, что это значило.

Северус бросил на неё быстрый взгляд и заговорил ещё быстрее, будто боялся остановиться:

— Ну, взяли меня с поличным. Заперли в камере. Маглам память подчистили, а на меня начали всё подряд вешать. Только вот незадача — я студент Хогвартса, а на нас много не повесишь: почти круглый год в школе. Тогда началось… Ко мне в обезьянник кто только не приходил. Один за другим. С рабскими контрактами, с «выгодными» предложениями.

Он усмехнулся коротко, зло.

— А у Малфоя были лучшие условия. Он взял меня на поруки. Учёба за его счёт, а я обязан был отработать всё до последнего галлеона и стать личным зельеваром семьи. А потом и его приятеля… мистера Риддла.

Последние слова Северус произнёс тихо, почти шёпотом, но в них звенела сталь.

— Та-ак, сейчас всё в каком состоянии? — по-деловому спросила Лита.

— Сейчас всё более или менее нормально. Я закончил Академию во Флоренции, меня приняли в Средиземноморскую гильдию, и я смог вернуть бо́льшую часть денег за обучение. Осталось ещё немного, но до конца этого года расплачу́сь. Единственное, у меня контракт — отказать Малфоям и Риддлу в зельях я не смогу. Но, поверь, в моём положении это низкая цена.

Лита молчала. Этот мир оказался совсем не таким, как в каноне Поттерианы: вокруг были настоящие живые люди со всеми достоинствами и недостатками. Как бы она поступила с убийцами своей матери? Девушка прекрасно понимала, что, возможно, в чём-то значительно хуже Снейпа. Дилемма, вставшая во весь рост утром, повторялась. Но теперь к ней добавлялась принесённая клятва об обоюдном доверии и неразглашении. И Лита решилась:

— Север, я хочу тебе кое-что рассказать. Это может показаться безумием… но просто выслушай.

И она начала говорить. Про свой настоящий год рождения. Про мир, в котором жила до того, как оказалась здесь. Про книги Джоан Роулинг — кривое зеркало их реальности, где судьбы переплетены иначе, а имена знакомы до боли.

Пока она рассказывала, лицо Северуса менялось — от удивления до тёмной мрачности и даже до какой-то странной, болезненной радости. Лита не понимала, чему здесь можно радоваться. Страннее всего было другое: она вдруг начала чувствовать его эмоции. Чётко, ясно, хотя ни эмпатией, ни ментальным даром точно не владела.

Когда её слова иссякли, парк уже утонул в ночи. Зажглись мягкие электрические фонари, освещая аллею золотым светом. Северус, словно не раздумывая, выудил из кармана обрывок пергамента, трансфигурировал его в белоснежный платок и осторожно вытер её щёки. И только тогда Лита поняла, что всё это время плакала.

Он обнял её так бережно, будто боялся сломать, прижал к себе и продолжал гладить по голове, тихо проговаривая:

— Всё хорошо. Ещё ничего плохого не случилось. А твоя писательница… она всего лишь интерпретировала события по-своему. Ты больше не одна. Мы справимся вместе. Только не лезь в пекло, как Лили. И тогда всё будет хорошо.

Лита тихо плакала, и вместе со слезами к ней приходило облегчение: сил больше не оставалось носить всё это внутри. Северус молча гладил её по голове, а она поливала его куртку горячими слезами и думала, что, по идее, именно ей следовало бы утешать его. Как бы ни было тяжело, но её мама жива и здорова, пусть и в другом мире, а детство у неё прошло всё же намного лучше, чем у Снейпа. Нет, одна она не уедет. Только вместе.

У Северуса было ощущение, будто ему крепко ударили по голове — мысли разлетелись в разные стороны и никак не желали собраться воедино. Он изначально собирался серьёзно поговорить с Литой о том, что творится вокруг, но разговор неожиданно обернулся совсем иначе: девушка владела весьма любопытной информацией. Многое ещё предстояло проверить, однако то, что она рассказала это именно сейчас, было как нельзя кстати.

Он хорошо понимал, какой груз лёг на плечи девушки, внезапно оказавшейся в чужом мире. Новый язык, чужая культура, иные нормы поведения в обществе — всё это требовало от неё колоссального напряжения. Теперь, немного пообщавшись с мисс Гримм, он уже не сомневался: до обмена она жила где-то в далёкой России. В её речи, в привычках, в особой прямоте чувствовалась иная школа жизни.

Да и примеры были рядом. Тот же Долохов разительно отличался от остальных приближённых Лорда. Один из немногих, он не делил людей на чистокровных и полукровок, и это выделяло его на фоне остальных.

Провожая Литу до кампуса Святого Мунго, Северус внимательно вслушивался в её слова и ловил каждый оттенок её настроения. Он хотел поддержать её, внушить уверенность, показать, что нельзя позволять себе сейчас слабость и отчаяние. И она, сама того не желая, лишь подтвердила: скоро начнётся та самая нехорошая движуха и времени до начала основных событий осталось совсем мало.

На прощание они договорились встретиться завтра, после работы. В этот момент Северус поймал себя на мысли, что ждёт этой встречи с нетерпением.

Он подумал, что теперь сто́ит ускорить выплату долгов, раз уж позволил себе начать отношения с девушкой. Снейп слишком хорошо понимал: оставаться обязанным Малфоям — это игра с огнём, особенно если неизвестные силы вздумают «щипать» их семью. Будущее, описанное той загадочной писательницей из мира Литы, нисколько его не прельщало. Напротив — от одного воспоминания о её словах внутри поднималась холодная решимость. Нужно искать иной выход. И как можно скорее.

Самым разумным казалось заключить контракт с больницей Святого Мунго. Такой шаг обеспечил бы ему защиту и поставил под покровительство уважаемой организации. В этом случае никакая метка ему не грозила. Метки, конечно, существовали, но их получали только избранные — самый ближний круг. Северус в их число не входил. Совсем другое дело — Люциус. Вот у того на руке красовалась эта «прикольная татушка». Но где он, полукровка с заводской окраины, и где Люциус Малфой, богатый наследник древнего рода?

Терять независимость Северусу категорически не хотелось. Несмотря на контракт, он всё ещё обладал определённой свободой: мог сам заключать рабочие соглашения, подрабатывать, главное — вовремя вносить плату, установленную Малфоем. И варить заказанные боссами зелья.

Ну и как же заключить контракт с Мунго? Обращаться к главному целителю? Нет, исключено. А зельевары? Тем более плохая идея: там всё ещё околачивался старый Дагворт-Грейнджер, из которого уже песок сыпался, но желание кататься на чужом горбу у него никуда не делось.

Хотя был и другой вариант — Роули. Тот без лишних вопросов заключит с ним контракт на год: работы у него всегда невпроворот, да ещё и исследования ведутся постоянно. К тому же можно будет привлечь к делу и Литу — как-никак, она единственный доступный малефик.

Мысль нравилась всё больше. И практичная, и выгодная: они будут чаще видеться, да и отгонять от девушки всяких самодовольных ухажёров станет куда проще.

С этими мыслями Северус вошёл в дом, наспех перекусил и направился в спальню. Уже засыпая, он лениво отметил про себя:

«Нет, всё-таки любопытно, кто настолько отбитый, чтобы красть магию и жизнь у старых чистокровных родов? Розье этого точно не простят. Скоро станет известно, кто стоит за этим».

С этой мыслью его и сморил сон. Завтра предстоял ранний подъём: заключение контракта с Йораном он считал делом решённым.

Утро нагрянуло внезапно. Вчерашний вечер выдался удивительно приятным, но вместе с тем выматывающим, и спал Северус без задних ног. Казалось, он только сомкнул веки — и уже в окно стучался рассвет. Полусонный, с тяжёлой головой, он поплёлся в душ, а затем, ещё не до конца проснувшись, — на кухню. Завтрак получился предельно простым: крепкий чёрный кофе и пара суховатых тостов — ровно столько, чтобы окончательно прийти в себя.

Он уже собирался идти в Мунго, когда почтовая сова опустилась на подоконник с утренней почтой. В когтях — свежий выпуск Ежедневного пророка. Северус развернул газету и остолбенел: на первой полосе, в траурной чёрной рамке, мерцала колдография Горация Слагхорна. Под снимком шёл некролог, полный соболезнований и скорбных слов о внезапной кончине бывшего декана Слизерина. Причиной назвали влияние тёмного артефакта, к коллекционированию которых Слагхорн всегда питал слабость. 

Северус аккуратно сложил газету и убрал её во внутренний карман наспех накинутой мантии. Подойдя к камину, он бросил горсть порошка в огонь — пламя послушно вспыхнуло зелёным. Не раздумывая, Снейп шагнул в него и через миг вышел из камина в холле кампуса больницы Святого Мунго.

* * *

После вчерашнего вечера Лита долго ворочалась, сон никак не приходил. Мысли то и дело возвращались к разговору с Северусом, к его неожиданным утешениям и словам поддержки. Веки смежились только после того, как Тисли принесла ей успокоительный отвар.

Утро встретило девушку прекрасным завтраком, приготовленным заботливой домовушкой: стол ломился от горячих булочек, золотистых оладий, фруктов и ароматного чая. Тисли суетилась, стремясь угодить своей хозяйке, и в её движениях читалась почти материнская нежность. Лита уже собиралась встать из-за стола, когда в дверь раздался настойчивый стук.

Она мгновенно насторожилась и сделала Тисли знак скрыться. Когда открыла дверь, предчувствие оправдалось: на пороге стоял Снейп, мрачный и собранный, как всегда.

— Проходи, — сказала Лита, чуть смягчившись. — Ты завтракать будешь?

— Ну… если предложишь, — сдержанно отозвался он.

Парень шагнул в комнату и сел напротив неё. Снейп положил на стол свежий номер Ежедневного пророка и, не дожидаясь приглашения, принялся за оладьи.

Лита взяла газету, пробежала глазами передовицу — и ахнула:

— Слагхорн?.. Он тянул магию и жизнь? Но Эванс помнит его как милого, безобидного старичка!

Северус с явным удовольствием доел оладушек, обмакнув его в сгущённое молоко, и, прищурившись, произнёс:

— Лита, с самого начала было ясно: тот, кто этим занимается, наверняка из числа священных двадцати восьми. У других таких возможностей просто нет. А насчёт «доброго дедушки»… об одном таком ты сама вчера мне рассказывала. Тебе следует знать: деканом Слизерина может стать только очень сильный тёмный маг.

Он чуть наклонился вперёд, заговорив ещё тише, почти доверительно:

— Ты хоть знаешь, сколько лет старик Гораций занимал эту должность? Десятилетия. И интриги он любил не меньше, чем редкие зелья или коллекции артефактов. Просто жить без них не мог. А как ты сама понимаешь… всё имеет свою цену.

Лита, конечно, предполагала, что милый дядечка на посту декана змеиного факультета вряд ли задержался бы надолго.

— А зачем ему тогда этот «Клуб слизней»?

— Как — зачем? Это же светская жизнь. Слагхорн — коллекционер и собирает он, по сути, не только вещи, но и людей. Такой клуб для него — удобная площадка: общение, знакомства, возможность изучать характеры и собирать информацию. Ты ведь вчера рассказала мне о Дамблдоре, а ведь он когда-то занимал похожую должность и выбился в директора исключительно благодаря интригам. Лорд Абраксас упоминал, что пост директора должен был достаться декану Рейвенкло, некоему Абрахаму Смиту, но с ним произошло нечто странное — и кресло в итоге занял Дамблдор. Со Слагхорном они были друзьями, только вот тот предпочитал оставаться в тени. Правда, любовь к интригам редко способствует здоровью и долголетию. Когда магия утекает из волшебника, в ход идут известные артефакты. А подобное всегда неминуемо вызывает откаты.

— Вообще-то, это правда. В книге ясно сказано, что о крестражах мистеру Риддлу рассказал именно Слагхорн. И если он, как ты утверждаешь, был сильным тёмным магом и ровесником Дамблдора, то просто не мог не понимать, что это такое.

— Верно, даже я слышал о крестражах, только в несколько ином контексте, — задумчиво проговорил Северус.

— А в каком именно? — тут же оживилась Лита.

— В тех источниках, которые я изучал в библиотеке Академии во Флоренции, крестражи упоминались как способ особо изощрённой казни мага. В магической Порте существовали ритуалы превращения сильного колдуна в джинна. Часть его души насильно привязывалась к предмету, самого мага убивали, тело сжигали, и вуаля — несчастный навеки оказывался прикован к какой-нибудь лампе.

Лита нахмурилась, у неё не укладывалось это в голове:

— И зачем Риддл решился провести над собой такой эксперимент?

— Понятия не имею, — пожал плечами Снейп. — Да и сомневаюсь, что он на самом деле провёл его так, как сказано в тех трудах. В книге упоминался всего один ритуал, а можно ли их провести несколько — я не знаю. Возможно, это и вовсе невозможно. Но вернёмся к Слагхорну. Ты ведь не знаешь, как он стал мастером зелий?

— Конечно, нет, — искренне удивилась Лита.

— Ну, я делал определённые намёки Лили, — сухо усмехнулся Северус.

Лита пожала плечами: похоже, всё, что не укладывалось в её картину мира, Эванс привычно пропускала мимо ушей.

— Так вот, мастерство он получал в Брюсселе, в Западноевропейской гильдии зельеваров, — продолжил Северус. — Это, между прочим, самая слабая гильдия. Каждая страна сильна в определённой магической сфере — это зависит и от природы, и от ресурсов, и от культурных традиций. Британия никогда не славилась зельеварением: у нас мало сельскохозяйственных угодий для выращивания ингредиентов, почти не водятся магические существа, необходимые для зелий… В общем, база слабая. Поэтому от британцев в этой области мало что ждут.

Он скривил губы в саркастической усмешке:

— Слагги десять лет занимался интригами, прежде чем получил степень подмастерья гильдии. Потом ещё десяток лет подмазывал членов комиссии и в конце концов добился звания мастера. Правда, к тому моменту он уже был деканом Слизерина. Так что забудь о безобидном старичке: ты просто не представляешь, какими схемами он пользовался, чтобы так огрести.

К этому моменту завтрак подошёл к концу.

Лита на ходу быстро укладывала в сумочку всё, что могло понадобиться ей в течение дня, но любопытство пересилило. Она обернулась к Северусу и с прищуром спросила:

— А ты в какой гильдии получил степень мастера?

— В Средиземноморской, — с едва заметной гордостью ответил он. — Это самая крупная и авторитетная гильдия Европы. Представь только: среди комиссии фамилии Медичи, Руджиери, ди Адамо и ещё десятки старинных родов. Там подмазывать бесполезно: либо ты приготовил противоядие и выжил — тогда сдал, либо… нет.

Лита замерла с баночкой эликсира в руках и уставилась на него:

— Подожди, ты хочешь сказать, они поят потенциальных мастеров ядом?

— Конечно, — Северус расправил плечи, в его голосе прозвучала почти мальчишеская гордость. — И, знаешь, почти никто не умирает. Правда, для звания мастера этого мало — нужно ещё представить собственную модификацию сложного зелья.

— Ага, «почти»… — пробормотала Лита, криво усмехнувшись.

— Такова жизнь, — безжалостно отрезал он. Но, заметив, как в глазах девушки мелькнула тревога, поспешил добавить мягче: — Ты не волнуйся. Насколько я знаю, у целителей совсем другие критерии отбора.

— Ну конечно, — с издёвкой подхватила Лита. — Кидают в тебя проклятием и дают задание: снимешь — живи, а не справишься… ну, значит, не судьба.

— Я слышал, что обычно кандидаты приводят с собой ближайшего родственника или супруга, — задумчиво заметил Северус.

— Это в какой ещё гильдии такие порядки? — брови Литы взлетели вверх.

— Кажется, в Римской, которая находится под патронажем Ватикана.

— Ну вот, — фыркнула девушка, защёлкивая сумочку. — Теперь я точно знаю, куда никогда не подам заявление. Я ориентируюсь на Восточную гильдию.

Оживлённо переговариваясь, молодые маги вошли в госпиталь Святого Мунго. Высокие своды холла, мерцающие заклинаниями чистоты и целебной ауры, будто встретили их гулким эхом. Лита уже собиралась направиться к стойке регистрации, как в воздухе замелькал свёрнутый самолётик-пергамент. Он мягко приземлился ей прямо в ладонь.

Развернув его, девушка быстро пробежала глазами строки: распоряжение явиться к наставнику, мастеру Шаффику. И в тот же момент она заметила, что Северус рассматривает такое же сообщение — и тоже от её начальства. Они удивлённо переглянулись и, не сговариваясь, направились к лифтам.

Кабинет Шаффика встретил их строгой тишиной и запахом сухих трав. Наставник сидел за массивным столом, уставленным стопками папок и пузырьками с зельями. В комнате не было ни одного постороннего. Его проницательный взгляд скользнул по вошедшим, и он обратился прямо к Лите:

— Мисс Гримм, — начал он твёрдо, — когда мы заключали с вами контракт, вы и ваша родственница настояли на некоторых дополнительных пунктах. В частности, на том, что я обязан ограждать вас от нежелательного брака.

Лита кивнула, чувствуя, как к щекам приливает жар. Да, такое действительно было.

— Так вот, — продолжил маг, — я желаю знать: вы заключили с мистером Снейпом магическую помолвку добровольно и без принуждения?

— Что?.. — Лита в замешательстве распахнула глаза и тут же повернулась к Северусу.

Тот выглядел не менее ошарашенным: его обычно невозмутимое лицо исказилось от изумления, а глаза буквально полезли из орбит. На щеках появился румянец.

— Сэр, — наконец выдавил Снейп, — мы не заключали помолвку! Зачем нам вас обманывать?

Шаффик не стал спорить. Вместо ответа он резко взмахнул палочкой, и по комнате прошёл лёгкий серебристый импульс диагностического заклятия. На запястьях обоих молодых магов вспыхнул мягкий свет. Чёткие линии — у Литы и у Северуса — сложились в одинаковые узоры: изящные татуировки в форме птицы.

— Если это не помолвка, — холодно спросил наставник, — то что же это?

Лита едва слышно ахнула. Ох, про этот знак она и думать забыла! Слишком многое случилось за последние дни. Северус же стоял неподвижно, не сводя взгляда со своего запястья, где сияла зеркальная копия её символа.

— Это знак клятвы доверия, — наконец произнёс он, глядя Шаффику прямо в глаза. В его голосе прозвучала непривычная твёрдость.

Мастер тяжело выдохнул, опуская палочку.

— Так, молодёжь, рассказывайте, — голос Шаффика прозвучал почти сурово, хотя в нём сквозил неподдельный интерес. — Как было дело? Что говорили, делали?

Северус начал обстоятельно, почти сухим тоном пересказывать события последних дней: их визит к родителям Литы, разговор в парке, неожиданную клятву доверия, данную ими друг другу.

— Мисс Гримм, всё было именно так? — наставник перевёл взгляд на Литу.

Она кивнула: Снейп говорил правду, она это чувствовала каждой клеткой. Но в голове вдруг всплыл совсем иной вечер — гадание у миссис Фэнвич. Что тогда выпало ей на картах? Жрица, Влюблённые и… Король кубков? Или всё-таки Рыцарь? Девушка внутренне усмехнулась: «Интересно девки пляшут…»

Тем временем она заметила, что наставник разглядывает их с едва скрываемым изумлением, словно перед ним оказались не ученики, а редкие экспонаты. «Наверное, впервые видит таких идиотов», — пронеслось у Литы в голове.

— Я, конечно, читал об этом явлении, — наконец произнёс Шаффик, откинувшись на спинку кресла, — но никогда не видел своими глазами. Тем более здесь, на островах. Любопытно было бы проверить вас, мистер Снейп, на диагностическом круге. Держу пари, ваши таланты или, как у вас принято говорить, дары совпадут процентов на восемьдесят. Вы двое — уникальный случай резонанса.

Лита растерянно хлопала ресницами, не понимая всего смысла сказанного. Северус, напротив, заметно напрягся: губы сжались в тонкую линию, плечи чуть подались вперёд, словно он готовился к удару.

— Как я понял, разрывать помолвку вы не собираетесь? — вкрадчиво спросил Шаффик.

Лита вздохнула. При одной только мысли, что золотой лебедь исчезнет с её запястья, сердце болезненно сжалось. Она украдкой посмотрела на своего… жениха? И вдруг увидела в его глазах не холодное равнодушие, а страх. Настоящий, почти отчаянный.

— Нет, сэр, — тихо, но твёрдо сказала она. — Я не хотела бы этого делать. Но… не стану навязываться мистеру Снейпу, если он против.

Шаффик скептически хмыкнул, явно не веря в подобные «если».

— Я тоже не желаю разрывать помолвку, — после короткой паузы произнёс Северус отчётливо и серьёзно, — если только мисс Гримм сама не затребует обратного.

— Хорошо, — кивнул Шаффик, — тогда вы, мисс Гримм, пойдёте в библиотеку и найдёте все возможные материалы о проведённом вами обоими ритуале. Задание понятно?

Лита только молча кивнула. А что здесь скажешь?

— Теперь вы, мистер Снейп, — целитель перевёл взгляд на юношу. — Насколько я знаю, вы мастер зелий Средиземноморской гильдии?

Северус коротко кивнул, сохраняя привычное каменное выражение лица.

— В таком случае я настоятельно рекомендую вам заключить контракт с Мунго и работать в нашей зельеварне. Сейчас начинаются смутные времена, — он кивнул на свежий номер Ежедневного пророка, лежавший на столе, где слабо шевелился портрет Слагхорна в траурной рамке, — и в этих условиях работа здесь будет и вашей безопасностью, и дополнительной защитой для моей ученицы. Лорда Малфоя, — добавил он сухо, — берусь урезонить я.

— Я согласен, — хрипловато проговорил Северус, и в его голосе прозвучало облегчение и решимость.

Спустя полчаса молодая пара вышла из кабинета: Лита — с заданием от наставника, а Северус — со стандартным контрактом зельевара, аккуратно свёрнутым и перевязанным сургучной лентой.

— Что будем делать? — парень вопросительно посмотрел на спутницу.

— Ты идёшь регистрировать контракт в администрации, — ответила она деловито, но с лёгкой улыбкой, — а я — в библиотеку. Искать всё про ритуал. Да и раз уж у нас такие дивные дела, мне хочется тебя кое с кем познакомить. Сегодня напишу письмо и вечером, вместо кафе, пойдём в гости.

— К кому? — Северус приподнял бровь, в голосе звучало больше осторожности, чем любопытства.

— К моей «тётушке» Милдред, — загадочно улыбнулась Лита. — Та, что помогала мне адаптироваться здесь. Короче, до вечера.

Она весело махнула ему рукой и зашагала в сторону библиотеки. Северус задержался на мгновение, глядя ей вслед, будто пытаясь осознать, насколько стремительно изменилась его жизнь. А Лита, спускаясь по лестнице, думала только об одном: помимо поручений и библиотечных исследований ей предстояло ещё как следует разобраться со своей нечаянной помолвкой.

Лита металась по квартире, перебирая наряды и пытаясь подобрать подходящий образ для сегодняшнего вечера. Нельзя же явиться к миссис Фэнвич абы как, тем более если предстоит представить ей собственного жениха. Одной только мысли о встрече хватало, чтобы сердце начинало колотиться чаще: ужасно не хотелось ударить в грязь лицом.

— Хозяйка Ли собирается на свидание со своим женихом? — вкрадчиво поинтересовалась Тисли, возникнув рядом с довольной улыбкой.

— Та-ак! Значит, ты знала, что этот знак означает помолвку? — Лита резко обернулась, в голосе её звучало возмущение. Домовушка и не подумала сказать о переменах, касавшихся её статуса, и это раздражало.

— Хозяюшка ведь не спрашивала, — с видом полного спокойствия ответила эльфийка. — Знаков Тисли не видит, только метки на ауре. А Хозяйка Ли помолвлена по собственной воле с подходящим магом. — Голос её звучал с явным удовлетворением, и было видно, что такой поворот дел Тисли более чем по душе.

А вот Лита не знала, что и думать. Дома она жила с мамой вдвоём лет с семи. С отцом мать разошлась, когда девочка училась в первом классе, и жизнь сразу стала значительно проще. Никто не скандалил, не таскал в дом подозрительные компании и не вонял перегаром на всю квартиру. Правда, у неё был ещё братик по отцу, от первого брака. Они хорошо общались — насколько вообще могли общаться дети с разницей в пять лет. Мама даже дружила с первой женой отца, и, кажется, до самого Литиного попадания они прекрасно ладили.

Поэтому к браку девушка относилась сложно. Как и многие её ровесники, она считала, что сначала нужно пожить вместе, притереться, узнать друг друга, а уж потом — жениться и заводить детей. Или, наоборот, разбежаться и забыть всё как страшный сон. В её жизни как раз такие «страшные сны» и получались, но дальше дело не шло.

Ну не встречался ей парень, способный понять, что работа тоже может быть интересной. Она сама-то не всегда успевала поесть, а здесь — ещё корми парня, готовь завтраки, обеды и ужины. Далеко не все желали делить кухонные обязанности на двоих, особенно мужчины с восточным менталитетом.

А вот здесь, после обмена и попадания в чужой мир, Лита впервые встретила парня, идеально ей подходящего. Такой же трудоголик, как и она, — может часами варить зелья, забыв про еду. Им нравилась похожая музыка, с ним было невероятно легко общаться и, главное, удивительно интересно. Это редкое и восхитительное чувство — когда тебя понимают с полуслова.

И не вина Литы, что этим парнем оказался Северус Снейп. Только не тот киношный образ, по которому вздыхают миллионы фанаток, а настоящий. Самый обычный парень с заводской окраины, талантливый, трудолюбивый и обожавший рок-музыку.

И теперь она не знала, как к этому относиться. Сегодня ей удалось загрузить себя поисками информации и отвлечься от мыслей о помолвке. Но от себя не убежишь. Она точно знала: разрыв помолвки будет ей неприятен. А это значит… что она влюбилась?

— Тисли, мне надо представить жениха миссис Фэнвич. Ты можешь помочь подобрать наряд?

Довольная домовушка важно кивнула и, порывшись в шкафу, вытащила красивый твидовый костюм: юбка-брюки, жакет и тонкая шелковая блузка. Комплект был сшит по фасону из журнала мод из родного мира девушки.

— О-о-о! Спасибо, что бы я без тебя делала!

— Хозяюшка Ли без Тисли ходила бы голодной и неухоженной, — уверенно заявила домовушка.

Лита только закончила одеваться, когда раздался стук в дверь. Она направилась открывать, предвкушая, как Северус понял её слова «одеться прилично». Парень просто уточнил, в дом волшебника или магла они идут — и всё.

Лита открыла дверь и застыла на пороге. Однако, умеет Снейп удивлять! Перед ней стоял тот самый Ужас Подземелий, каким его изображал престарелый Алан Рикман. Единственная разница — в возрасте. Чёрный сюртук, застёгнутый на все пуговицы, чёрные брюки и шерстяная мантия, из которых не выбивалось ни единого оттенка. На этом фоне особенно выделялся белоснежный воротничок рубашки, контрастируя с его внешним видом. Снейпу было всего двадцать, но этот наряд делал его как минимум на пять лет старше.

«Так, здесь у нас уже готовый имидж. Готичненько, нечего сказать». Лите жених нравился больше в джинсах и кожаной куртке, можно даже без футболки — она не против пощупать жениха за организм. А этот образ напоминал скорее чёрную броню, защиту от чужаков.

— Ну как? Это прилично? — Северус стоял перед ней, ожидая её вердикта.

— Готичненько, — усмехнулась Лита, решив, что имидж «Ужаса Подземелий» не сто́ит обсуждать вслух. — Пойдём, нас уже ждут.

Аппарация отнесла молодых людей в сторону от координат, что помнила Лита. Не критично, но придётся прогуляться пешком. Девушка порадовалась своей предусмотрительности — она надела туфли на низком каблуке.

— Может, пока мы идём, ты расскажешь, к кому в гости мы направляемся? А то я толком ничего не знаю, — первым нарушил молчание Северус.

Лита и сама понимала, что нужно рассказать, но вот как начать?

— Ты ведь уже нашёл у своих приятелей в библиотеках что-то про обряд переноса?

— Обмена, но да, нашёл. Кто бы его ни проводил, на магии наварился он знатно. При ритуале обмена высвобождается сильный и чистый поток нейтральной магии. Мы идём к тому, кто так с тобой поступил?

— Ну, в общем, да. Эванс с подругами после вечеринки отправились гадать именно к миссис Фэнвич. И она провела ритуал с Лили, даже проводила ту домой, кажется. Я уже пришла в себя на её квартире в Косом, что она снимала до свадьбы.

— И сколько тогда оставалось до этого славного мероприятия?

— И не говори, еле успела смыться накануне. Первый день я ничего не соображала, пришла в себя только вечером. Как разобралась, в чём прикол, сразу аппарировала сюда. Ведьма своё получила? Эванс своё получила? А меня никто не спросил, поэтому, граждане, либо вертайте всё назад, либо помогайте адаптироваться.

— И как она на это отреагировала?

— Сложно, сначала кочевряжилась, рожу кривила, потом уже начала исправляться.

— И что ты с неё взяла? Или простила долг по доброте душевной?

На второе предположение Лита долго смеялась.

— Ну, где у меня доброта, да ещё душевная? Она оплатила моё обучение в Академии и у Шаффика, потом ещё полностью справила гардероб и купила палочку. Ещё помогла в ускоренном темпе освоить программу Хогвартса и «то, что должна знать каждая порядочная ведьма». И потом — у нас с ней соглашение о сотрудничестве.

Снейп удивлённо помотал головой и сказал:

— Поступи она так с кем-то из чистокровных, была бы сейчас полностью в магическом рабстве со всей семьёй и отдала бы и свою недвижимость, и бо́льшую часть дохода, и, разумеется, что в сейфах найдут.

— Знаешь, я не местная чистокровная, за мной род здесь не стоит. Передо мной стояла задача — обустроиться по максимуму и сохранить нормальные отношения. А то, знаешь, если крысу загонять в угол, она озвереет и на тебя кинется. И что делать?

— Может, ты и права, а для чего ей была нужна такая прорва магии?

— Так, драгоценный племянничек Бенджи же, — Лите пришлось рассказать всю историю, что приключилась с непутёвым Фенвиком, и то, чему она сама была свидетелем.

Северус откровенно веселился:

— Этот прохвост и в школе-то абсолютно упоротый был, что Дамблдор скажет — то истина в последней инстанции. То, что его глава рода из домена не выпускает, новость очень хорошая. Ходили слухи, будто директор хотел обучать того на разрушителя проклятий. Он у фениксовцев специализировался на вскрытии старых домов для всеобщего блага, разумеется.

— Я думала, что они поместья чистокровных грабили…

— Шутишь? Тогда бы их уже всех повыбивали, за такие дела даже отмороженные бандюганы с окраин Лютного не берутся — боятся.

Здесь они дошли до красивой кованой калитки, вокруг которой дрожало воздушное марево чар, и пространство за ней оставалось непроницаемым. Теперь Лите стало всё понятно: утром, когда она писала Милдред, та в ответ сказала, чтобы они позвонили и ждали у прохода. Девушка тогда не придала этому значения. А зря — видно, в деле увеличения клана Фэнвич намечался существенный прогресс. Иначе зачем главе рода так усиливать безопасность усадьбы? И как она принимает клиенток? Но ничего не оставалось — молодые люди, позвонив в колокольчик, остались дисциплинированно ждать хозяев.

— Лита, дорогая, как я рада тебя видеть! — внезапно возникла у калитки миссис Фэнвич.

— Доброго вечера, тётушка! Позвольте представить вам Северуса Снейпа, мастера зелий и моего жениха. Северус, это миссис Милдред Беатрис Фэнвич.

Милдред расплылась в улыбке:

— Очень приятно познакомиться, приятно видеть таких благоразумных магов! Ну, заходите, молодые люди, чай уже на столе! — и открыла калитку для их прохода.

Проход закрылся сразу за их спиной, Северус с интересом осматривался вокруг. Его внимание сразу привлекли густые заросли тростника, тянувшиеся за домом, и узкая тропа, ведущая к зеркально поблескивающей глади болотной воды. Но Лита, заметив его живой интерес, предупреждающе взяла его за руку — и они вместе прошли в дом.

В гостиной дома миссис Фэнвич их ожидал уже накрытый чайный столик. Воздух был пропитан благоухающим ароматом свежезаваренного чая, а на фарфоровых блюдах золотились изящные пирожные, манившие своим видом. Хозяйка, словно заранее готовившаяся к их приходу, пригласила гостей располагаться, чем молодые люди с благодарностью и воспользовались.

Лита помнила наставления самой Милдред: лёгкий чай отличался от полноценного приёма пищи тем, что позволял вести беседу без лишнего официоза. Такие встречи британские ведьмы специально устраивали для обмена новостями, сведениями и — чаще всего — полезной информацией.

Первой заговорила сама хозяйка:

— Жаль, что Эйлин не дожила до этого момента, — произнесла миссис Фэнвич, внимательно посмотрев на Северуса.

Тот словно подобрался, насторожился и тихо спросил:

— Вы знали мою мать?

— Разумеется, юноша. С ней отвратительно поступили родственники со старшей ветви.

— Она мне ничего о Принцах не рассказывала…

— Неудивительно. Джулиус — старый мошенник. Наверное, и к тебе уже клинья подбивает?

— Можно и так сказать, — Северус был явно удивлён.

Милдред на несколько мгновений замолчала и принялась внимательно рассматривать юношу, будто пытаясь разглядеть в его чертах одновременно и знакомые черты Эйлин, и упрямое наследие рода Принцев.

— Я вот что тебе скажу: не осуждай мать, — начала Милдред, её голос потяжелел, стал суровым. — Её род очень сильно пострадал во время последней войны. Когда Октавиус погиб, его супруга, Маддалена, прожила недолго. Эйлин тогда было всего года три. По нашим законам её должны были вырастить в роду и затем выдать замуж. Но Джулиус с отцом, принявшие главенство после гибели старшей ветви, были бедны, как церковные мыши. А единственные деньги, оставшиеся в личном сейфе Октавиуса, завещались дочери. Вот и оставили два жадных мужлана девочку в семье, хотя это было неправильно. Девочку всегда воспитывает мать или, на крайний случай, гувернантка. Но родня пожалела лишний галлеон, и в итоге Эйлин выросла без знаний и воспитания, какие подобают приличной ведьме.

Хогвартс ей оплатили, и даже обучение в Туринской академии — но лишь до среднего уровня. Дальше всё. Эйлин вернулась домой в двадцать лет — совершеннолетняя ведьма. Формально Принцы выполнили условия завещания Октавиуса, а на деле — присвоили её деньги и, дождавшись совершеннолетия, выставили бедняжку на улицу.

Я её подобрала. Жила она у меня какое-то время. Я уже думала взять талантливую девочку себе в компаньонки... да только живот у неё расти начал. Бедняжка в ужасе была, не знала, что от сильного мага можно забеременеть с первого раза. Кто отец — не призналась. Но, как я поняла, это был кто-то из преподавателей. Какая здесь компаньонка? Надо было срочно мужа искать, чтобы грех прикрыть. Нашли мы некоего Снейпа... ну а дальше ты сам знаешь.

Лита слушала, не веря своим ушам. От таких откровений её буквально трясло. Всё стало понятно: ведьма от ребёнка отказаться не могла — это табу. Но почему такой радикальный выбор пал на маглов? Или маги никогда на такое не пошли, да, и девушку бы ославили?

Миссис Фэнвич тем временем продолжала, не давая перевести дух:

— Рожала она у меня здесь, — кивнула Милдред в сторону окна, где за домом колыхались заросли тростника. — Там место силы. Вот потому и вышел ты магом одарённым. А Принцы после твоего рождения получили откат от магии. Так что не вздумай искать у них признания или милости! Их фамильная каменюка тебе без надобности. У тебя самой силы вдосталь, и их дары уже перешли к тебе. Запомните, дети: неважно, как зовётся ваш род — главное, какую магию он несёт и силу крови. Все эти камни, алтари, фамильные украшения — лишь людское, наносное, сотворённое ради денег и сохранения богатств. Настоящая магия всегда течёт в крови, и дары Принцев теперь твои, а со временем перейдут к вашим детям, если будете осторожны.

Глаза Милдред смягчились, и она с неожиданной теплотой посмотрела то на Северуса, то на Литу:

— Я очень рада, что свободная ведьма Лилит выбрала тебя в женихи. Только будьте осторожны, дети. Неприятностей впереди будет немало.

«Вон оно что, Михалыч!» — ошарашенно подумала Лита. Теперь стало ясно, почему Дамблдор так упорно кружил вокруг Северуса, будто вальсировал на почтительном расстоянии, но не выпускал из поля зрения! И Малфои с их манерой разбрасываться золотом: оплатили ему обучение не из благотворительности, а чтобы крепко подсадить на долги и тем самым привязать. Принцы тоже не прочь были провернуть подобное, да только денег у них не осталось, а к тому же магия ускользала будто песок меж пальцев.

Здесь Лита вспомнила Фрею — ведьму из древнего рода, вынужденную учиться бесплатно, потому что род, при всём своём знатном имени, оказался в нищете. Титулы и родовые предания — одно, а ежедневная жизнь и траты — совсем другое. Если ты лорд, ещё не значит, что в сундуке у тебя полным-полно галлеонов.

Но насколько велико это расслоение? Вот миссис Фэнвич: живёт спокойно, не строит мэноров ради пустой гордости, не держит десятки слуг, а вместо этого воздвигла рядом скромный коттедж для семьи племянника — и довольно. Дом ухожен, трапеза изысканна, гостиная дышит уютом — и этого хватает для счастливой, достойной жизни.

А как живут остальные?

Кажется, Лита произнесла этот вопрос вслух.

— Да так и живут, — спокойно ответила Милдред. — Большинство зарабатывает собственным трудом, и далеко не всегда в магическом мире. Я, к примеру, тоже принимаю клиенток из числа маглов — думаешь, только чародейки и колдуны хотят заглянуть в будущее? Стройматериалы для коттеджа тоже в большом мире куплены: камень из обычных каменоломен. Уложен он, конечно, магами с рунами и чарами, но сама основа — оттуда. Богатыми у нас становятся только те, кто умеет зарабатывать в обычном мире. Вот, скажем, Малфои или Лэстрейнджи. А в остальном — каждый живёт своим трудом, и это естественно.

— Малфои предпочитают не афишировать свой заработок среди маглов, — заметил Северус. — Вон Уизли: потеряли угодья под Лондоном — и сразу скатились в нищету.

Лита нахмурилась, не понимая такой логики.

— А зачем скрывать? Это же обычное дело. Большой мир потому и называется больши́м, что он шире и возможностей в нём больше.

— Ну ты скажешь! — усмехнулся Северус. — А как же понты, превосходство «чистой крови»?

— Ага, «чистая кровь» как способ борьбы с конкурентами, — подхватила Лита. — Кто поверил и свернул бизнес, тот и лох. Например, как семья Кэрроу.

Миссис Фэнвич звонко рассмеялась, покачав головой.

— Вот и славно рассудили. Ну что же, молодёжь, пора и делом заняться. Пойдёмте благословение получать, пока солнце не село.

Она поманила ребят пальцем и первой вышла во двор.

Милдред шла уверенно, по узкой тропке между тростником и ивами, — тропке, которую Лита узнала с первого шага. Вечерний воздух был свеж и прозрачен, с болота тянуло сыростью и запахом увядших трав. Девушка крепче сжала ладонь жениха, чувствуя, как он ступает рядом, осторожно, будто тропинка была скрыта от его глаз.

У водного зеркала болотная ведьма остановилась. Поверхность омута лежала тёмной гладью, отражая небо, где уже зажглась первая звезда. Милдред нагнулась, зачерпнула пригоршню воды в серебряную чашу, и жидкость вспыхнула в ней слабым светом, словно в сосуде отразился кусочек небесного сияния.

Ведьма протянула чашу Лите:

— Отпей глоток, дитя. Не бойся — вода чиста. Видишь?

Девушка прищурилась, словно проверяя каждую искру в прозрачной влаге. Серебро чуть звенело в её руках, и Лита уже собиралась отказаться, но здесь Северус склонился к самому её уху и прошептал:

— Вода из магических источников всегда чиста.

Она тихо выдохнула и отпила. Холодная свежесть пробежала по горлу, и сердце забилось быстрее. Потом передала сосуд жениху. Северус отпил также спокойно, и его взгляд, когда он вернул чашу, показался ей необычно серьёзным.

Милдред подняла сосуд над головой, и её голос зазвучал нараспев, словно древняя песнь:

— Как река из истоков сливается в единое русло, так и жизни этого юноши и этой девушки да сольются в одно!

Словно в ответ поднялся ветер. Он разметал волосы Литы и Северуса, качнул тростник у берега. В тишине послышался плеск — будто сама вода согласилась с речами ведьмы. Руки молодой пары переплелись, и в этот миг они ощутили не только прикосновение друг к другу, но и странное тепло, словно сама магия признала их союз.

Милдред опустила чашу и улыбнулась, её лицо стало мягче и светлее:

— Вот теперь вы помолвлены по всем правилам и с благословением старшего рода. Я ввела тебя, Лилит, в этот мир и первая приняла тебя, Северус, у этого омута, — и я же соединяю ваши жизни. Да будет этот день радостным и долгим в памяти!

После ритуала все вместе решили поужинать. Солнце уже скрылось за горизонтом, и, как водится, после трапезы компания собралась в гостиной, чтобы обменяться новостями. Северус первым делом наложил заглушку, за что удостоился уважительного взгляда миссис Фэнвич. По обычаю, слово первой взяла хозяйка.

— Ходят самые разные слухи о смерти Горация Слизнорта, — начала она. — Дамблдор утверждает, будто его проклял Тёмный лорд. А вот Гризельда говорит, что Слизнорт слишком увлёкся запретной магией и в итоге получил воздаяние. Поговаривали, что они с Альбусом и раньше баловались такими опасными вещами, да только попробуй поймать их за руку. Переводить откаты можно лишь до определённого предела, а потом не удивляйся, если начнёшь терять магию. Нам, магам, много даётся — но много и спрашивается.

— Знаете, тут со Слизнортом такое дело… — начала Лита.

И ей пришлось рассказать обо всех случаях снятия тяжёлых проклятий за последнюю неделю. Миссис Фэнвич выслушала внимательно, затем повернулась к Северусу и сказала:

— Северус, ты хоть понимаешь, что ни одна живая душа не должна знать о талантах твоей невесты?

— Конечно, мэм, мы берём клятвы со всех причастных. Там, в «Мунго», об этом позаботился мистер Шаффик, — спокойно ответил Северус.

— Это хорошо. Мастер поступил ровно так, как мы с ним и договаривались, — кивнула миссис Фэнвич, поджав губы. — Но теперь многое встаёт на свои места. Здесь, знаете ли, приключилась занятная история.

Она чуть наклонилась вперёд, понизив голос, словно делилась редкой новостью:

— На днях у Краучей разразился громкий скандал в их особняке в Крауч-Энде. Наследник решительно отказался оставаться в Британии: ещё в прошлом году он уехал в Прагу и уже поступил в университет. Причём оплатил учёбу не из семейного капитала, а из собственного детского сейфа. Глава рода в ярости потребовал, чтобы сын всё бросил и вернулся в Британию. Пригрозил лишить его содержания, но мальчик ответил, что уже взрослый и сможет зарабатывать сам. А самое интересное — миссис Крауч, едва выйдя из «Мунго», отправилась в Карловы Вары на лечение и, разумеется, чтобы быть ближе к сыну. Вот так-то.

— Простите, тётушка, — осторожно вмешалась Лита, — но я не совсем понимаю, чем плохо, если сын учится и сам зарабатывает себе на жизнь?

— Всё зависит от характера главы рода, — сухо пояснила миссис Фэнвич. — А Бартемиус Крауч привык, чтобы всё происходило исключительно по его слову.

— И что же теперь будет?

— Да ничего особенного. Старший Крауч побесится и затихнет, потом наверняка съездит к жене в Карловы Вары и постарается всё забыть. Но, боюсь, младший Крауч в Англии не появится ближайшие пять лет.

— И что же в этом примечательного?

— А то, милочка, что раньше наследник и слова против отца боялся сказать.

Лита задумчиво опустила взгляд в чашку. Мысль показалась ей ободряющей: в той туманной истории с Азкабаном и посадкой собственного сына было слишком много нестыковок.

Разговор постепенно перетёк на более спокойные темы. Северус сдержанным, но увлечённым голосом рассказывал о работе в «Мунго», упомянул о новых исследованиях в отделении мистера Роули. Его чёрные глаза при этом чуть теплее мерцали в свете свечей, зажжённых в кованых подсвечниках, стоявших вдоль стен гостиной. Комната, обставленная в викторианском духе, — тяжёлые кресла, ковёр с выцветшими узорами, витая этажерка с книгами — наполняла беседу уютом старого английского дома.

Миссис Фэнвич, поправив серебристый локон, выскользнувший из её строгого пучка, между делом попросила Литу взглянуть на одну родственницу её сватьи, Гризельды Марчбенкс. Девушка с почтением кивнула, ощущая, как глаза тётушки внимательно следят за каждым её движением.

Когда гости начали собираться домой, за окнами уже царила густая ночь. Луна, едва выглядывающая из-за облаков, серебрила край сада. Милдред поднялась, собираясь открыть камин, а Лита, бросив взгляд на часы, поспешно напомнила:

— Ой, уже почти одиннадцать! Камин в холле кампуса открыт только до десяти.

В глазах миссис Фэнвич промелькнуло нечто странное, тень мысли, словно она что-то уже предвидела. Она повернулась к Снейпу.

— Северус, у тебя дома есть камин?

— Разумеется, — коротко кивнул он.

— Он сейчас открыт на приём?

— Для меня — да. Только нужен пароль.

Хозяйка чуть улыбнулась и отошла в сторону, жестом приглашая молодых людей к очагу. Старинный камин, обрамлённый резным дубом, отбрасывал на стены мягкое золотистое свечение. Северус взял щепоть порошка, ловко бросил её в огонь — пламя вспыхнуло изумрудным вихрем, озарив гостиную мистическим светом. Лита, невольно крепче сжав его ладонь, шагнула рядом с ним.

— Иттрий, — отчётливо произнёс Снейп.

В тот же миг они исчезли в зелёных сполохах и вышли уже в тесной гостиной на Спиннер-энд, где пахло старыми книгами и сыростью, а за окнами мерцал одинокий фонарь.

Лита уже хотела пойти к выходу, как её остановили за руку.

— Куда ты собралась? — Северус притянул её ближе.

— Так домой пора, завтра ведь на работу…

В гостиной стояла полутьма. Зеленоватое пламя в камине уже погасло, оставив после себя лёгкий запах золы. Тени дрожали на стенах, придавая комнате странную камерность, словно молодые люди были здесь совсем одни в целом мире.

Они замерли, глядя друг другу в глаза. Взгляд Северуса был внимательным, чуть колючим, но в нём пряталось что-то ещё — неуверенность или желание. Он медленно наклонился и коснулся её губ.

Время остановилось. Лита почувствовала, как сердце сбилось с ритма, а в ушах осталась только тишина. Единственная мысль, мелькавшая где-то на краю сознания, была о том, что, кажется, сегодня домой она не придёт. И это её нисколько не тревожило.

* * *

Утром Северус проснулся в удивительно хорошем настроении. После душа он ещё несколько минут любовался спящей Литой. Девушка выглядела особенно красиво — белокожая, изящная, хрупкая, словно фарфоровая статуэтка. Тёмно-рыжие волосы мягкими волнами рассыпались по подушке; они отличались от огненно-алых прядей Лили, но подходили Лите куда больше. Несмотря на общие черты лица, спутать девушек было невозможно. Северус и сам, возможно, не поверил, что обе занимали одно и то же тело, если бы не видел этого собственными глазами.

Спускаясь на первый этаж, он вдруг насторожился. На кухне явно кто-то был. Судя по запаху, там готовили: доносился аромат омлета, сладковатое тепло панкейков и горьковатая нота свежесваренного кофе. Северус нахмурился — он прекрасно помнил, что выпил последнюю чашку ещё вчера и как раз собирался заглянуть в магазин за продуктами.

Войдя на кухню, он застыл. У старой магловской газовой плиты, которой пользовался неохотно, стояла домовушка в аккуратном самосшитом платьице и переднике.

— Э-э… ты кто такая? И как сюда попала? Я не давал тебе доступа в дом!

Домовушка обернулась и почтительно присела в реверансе.

— Муж хозяйки и не должен давать доступ эльфам, — пискляво ответила она. — Достаточно, если его даёт жена. Хозяйка Ли — жена хозяина Северуса, а Тисли теперь семейный эльф, — последние слова были произнесены с гордостью.

От таких новостей парень тяжело опустился на стул и ошалело посмотрел на левое запястье. Вокруг него золотилась вязь магического браслета, гармонично вплетая в себя рисунок лебедя. Снейп шаг за шагом вспоминал вчерашний вечер: кажется, ритуал, проведённый миссис Фенвич, был не совсем помолвкой. Скорее — магическим бракосочетанием. И как ловко она подвела их к консумации! Она же и скрепила нерасторжимый магический брак. Мерлин, он ей должен, этой тётке тупого Фенвика! Везёт же некоторым на родственников. Хотя и ему повезло тоже: надо же, эта ведьма принимала роды у его матери. Пожалуй, никто, кроме неё, не смог бы заключить ритуальный брак между ними. Милдред Фенвич — первая, кто принял Северуса в этом мире, и она же ввела в него Литу.

Конечно, рановато для брака: им всего по двадцать, но ведь не обязательно сразу заводить детей. Это и в голову не укладывалось — он теперь женатый мужчина, и у них есть эльф. Откуда вообще у Литы домовушка? Без «тётушки» здесь явно не обошлось.

Северус медленно осознавал всю глубину проблемы. Его жена — чистокровная ведьма, не имеющая родства с британскими магами, да ещё и настолько сильная, что может без усилий содержать своей магией домовика. За такую ему голову оторвут, даже не задумываясь. Но Литу он никому не отдаст. Она его женщина. Пусть статус Снейпа, несмотря на звание мастера, всё ещё недостаточно хорош. Теперь оставалось самое трудное — сказать обо всём самой молодой жене. И нутро подсказывало, что просто не будет.

Кухня пахла непривычно домашним уютом: аромат свежесваренного кофе, горячего хлеба и сладкого джема смешивался с запахом зелени из омлета. Всё это никак не вязалось со строгим мрачным пространством, где обычно пахло травами, пылью и старым деревом. Маленькая Тисли в аккуратном платьице и переднике сноровисто сервировала стол: чашки, тарелки, панкейки — или «оладьи», как их упорно называла Лита.

Северус, наплевав на растерянность, сел. Он был голоден как волк и впервые за долгое время позволил себе отодвинуть тревоги в сторону.

Наверху в спальне раздались тихие шаги — Лита проснулась. Хлопнула дверь душа, зашумела вода. Через несколько минут девушка спустилась, одетая в джинсовую юбку и мягкий джемпер. На пороге кухни она замерла, внимательно оглядывая обстановку: накрытый стол, домовушка в передничке, странно напряжённый Северус с чашкой в руке.

— Тисли, а что здесь происходит? — спросила Лита прищурившись.

— Завтрак, хозяйка Ли. Вам с хозяином Северусом скоро на работу, — деловито отрапортовала эльфийка.

Лита перевела взгляд на неожиданно притихшего парня, молча оттянула рукав на левой руке. Несколько секунд она рассматривала золотистый браслет с вплетённым в узор лебедем.

— Н-да… Снейп, ну ты попал, — протянула она.

— Почему это «попал»? Меня всё устраивает, — пожал плечами зельевар, стараясь скрыть неловкость.

— Это ты со мной ещё толком не знаком. Если сомневаешься, можешь расспросить Кэрроу, — усмехнулась Лита.

— Кстати… — Северус обрадовался возможности сменить тему. — А что за зелье вы тогда использовали?

Она посмотрела на него испытующе, слишком уж проницательно, и, наконец, ответила:

— От темы-то не отвлекайся. Записи зелий я тебе покажу, и, может, вместе изобретём что-нибудь интересное. Но есть нюанс: я уже испытала на практике настойчивый интерес британских чистокровных придурков. И у меня сильное подозрение, что за брак со мной тебя порвут на британский флаг.

Северус только вздохнул — приятно осознавать, что ему досталась умная жена, — и сказал:

— Пока у нас контракт с Мунго, мы в относительной безопасности. Можно ещё попросить прикрыть миссис Фэнвич. Желательно тебе посмотреть родственницу Гризельды Марчбэнкс — она, конечно, не аристократка, но дама очень влиятельная и член Визенгамота.

— Радует, что ты не упоминаешь в качестве защиты некоего мистера Риддла, и это «относительно» меня напрягает, — усмехнулась Лита.

Новобрачный шумно вздохнул и ответил:

— Солнышко, для справки: этот мой работодатель является одним из нескольких влиятельных криминальных боссов магического и большого миров. Ходить к нему за защитой — дело очень неблагодарное и грозящее кабальными условиями. Ещё неизвестно, что лучше. Я предпочитаю решать всё сам.

— Согласна, раз такие дела, — кивнула девушка, мысленно отмечая логичность ситуации, в отличие от канона. Волдеморт в роли крёстного отца смотрелся неплохо, жаль, что крышей поехал.

— А лорд Малфой тоже захочет припахать тебя для собственной выгоды. Этого нам совсем не надо, так что Мунго — хороший выход, — добавил Северус, слегка морщась при мысли о возможных последствиях.

— Понятненько, значит, решаем проблемы по мере их возникновения, — протянула Лита, слегка усмехнувшись.

— Да и замужней даме нечего делать в кампусе, — сказал Северус, устало опершись на стол. — Перебирайся сюда. Тебе помочь собрать вещи?

Девушка внимательно посмотрела на него, оценивая серьёзность слов.

— Ты уверен? Может, получше узнаем друг друга? Я-то не против, но обычно парни сбега́ли от меня через пару недель.

— Их проблемы, я тоже далеко не подарок, — ответил Северус с лёгкой усмешкой, скрестив руки на груди.

Лита снова прищурилась, оценивая мужа, и добавила:

— Пугали Винни-Пуха мёдом. Ну что, пойдём работать? Нам ещё с Шаффиком объясняться.

Мастер Шаффик уже ожидал их в своём кабинете. Просторное помещение было аккуратно обставлено, на полках стояли колбы с настойками, свитки и книги, в окно проникал мягкий утренний свет, делая кабинет тёплым и уютным. Его суровый взгляд тут же остановился на новобрачных. Лите пришлось слегка приукрасить произошедшее:

— Доброе утро, сэр. Мы тут вчера заключили магический брак, всё по чести, в месте силы рода Фэнвич. Тётушка, как мой магический наставник, провела ритуал.

Северус молчал, наблюдая за обстановкой и стараясь не отсвечивать. Целитель окинул их внимательным взглядом, будто проверяя, нет ли подвоха, и наконец заговорил:

— Если это было обоюдное решение, то я тоже благословляю ваш союз. Пока вы здесь работаете, вам ничего не грозит. Но вы оба умные маги и должны понимать: как только контракты будут завершены, я не смогу гарантировать вам защиту. Поэтому после ученического контракта я бы рекомендовал вам, мисс Гримм, вернее, миссис Снейп, заключить стандартный трудовой договор с Мунго или покинуть магическую Британию.

Лита тихо кивнула, а Северус едва заметно сжал плечи, обдумывая дальнейшие шаги. Кабинет Шаффика наполнялся солнечным светом, мягко подсвечивались настойки, книги и свитки, создавая ощущение, что здесь, среди привычной обстановки, они в безопасности.

Лита только вздохнула: наставник был прав, она и сама об этом думала.

— Сэр, я смогу защитить свою семью, — сказал Северус. — И если для этого придётся уехать из страны, я обязательно это сделаю. Меня здесь ничего не держит, кроме контракта с Малфоем. А зелья для него можно варить хоть в Австралии.

Мистер Шаффик улыбнулся, отмечая решимость юноши.

— Я хочу, чтобы вы знали, молодые люди: когда обучение миссис Снейп будет окончено, я покину этот остров и не смогу больше защитить вас. Учиться вам, юная леди, осталось не больше года.

Лита кивнула, понимая сказанное. Второй магической, как описывали в фаноне, здесь не было. Или она шла не так явно, но противостояние продолжалось, а странные события и подозрительные движения неимоверно её напрягали. Газеты она не читала, а если кого-то убивали, то могла и не знать. В работу девушка погружалась с головой, почти не замечая окружающего, где уж здесь следить за политикой.

Молодая целительница уже успела убедиться, что автор саги трактовала события слишком вольно. Возможно, Пожиратели и существовали, но если Том Риддл был криминальным боссом, то и помощники у него были соответствующие. Тогда всё вставало на свои места. Северус проводил дни исключительно за исследованиями и зельями, в рейдах не участвовал и, судя по всему, участвовать не собирался. Метки на его руке не было — Лита ночью разглядела это достаточно ясно.

Она сильно сомневалась, что холёные слизеринцы из памяти Лили Эванс могли участвовать в погромах и нападениях. Вечеринки и пьянки — да сколько угодно. Но грязная работа и мажоры? Вряд ли. В этом их мир был уж слишком похож на её родной.

На этом беседа завершилась, и они вышли из кабинета начальства.

— Я к Роули, а ты? — Северус посмотрел на неё, ожидая ответа.

— А я сегодня в гинекологию, или женское отделение, как здесь говорят.

— Тогда до вечера. Не забудь, мы сегодня собираемся и переезжаем, — он поцеловал её в щёку и направился к порталу-лифту.

Лита смотрела своему нечаянному мужу вслед и думала, что, может быть, в этот раз у неё всё получится. Северус не станет тем, кто исчезнет из её жизни, как это бывало прежде с другими парнями. Но где-то глубоко внутри всё равно таилась лёгкая тревога — слишком часто её надежды рушились. Теперь у неё есть Тисли, и хозяйственные заботы можно смело переложить на её плечи: завтраки, обеды, ужины. А значит, они с мужем смогут заниматься своим любимым делом. Пусть у каждого оно своё, зато оба были прирождёнными трудоголиками, и, может быть, именно это станет их общей опорой.

Прошло уже два месяца с тех пор, как Лита перебралась в дом на Спиннер-энд. Даже мысленно она боялась называть это браком: слово казалось слишком весомым. Но отношения с Северусом складывались удивительно гармонично. Конечно, не без шероховатостей: характер у неё был непростой, да и он умел быть резким. Однако настоящих ссор за всё это время почти не случалось — лишь пара мелких размолвок в лаборатории, когда девушка перевезла туда свой инструмент и набор трав.

Северус, всегда придирчивый к мелочам, скептически отозвался о её простеньких котлах и самодельных заготовках. Лита вспыхнула, они обменялись колкими репликами, но этой же ночью примирились столь бурно, что спор мгновенно потерял всякий смысл.

Своё новое положение молодая пара предпочитала не афишировать: чем меньше знают посторонние, тем безопаснее. Однако от внимательного взгляда Фреи Розье ничего не укрылось. Она мгновенно всё поняла и с присущей ей откровенностью первой поздравила их с магическим браком, пожелав счастья и долгой совместной жизни.

Тисли, энергичная домовушка, за считаные дни превратила запущенный дом в обитаемое место: скрипучие полы блестели от чистоты, запах сырости исчез, окна вновь пропускали свет. Теперь старый дом выглядел почти уютно, особенно вечерами, когда в камине потрескивали дрова.

Пожалуй, это и был их «медовый месяц» — без путешествий и отелей, но с привычной работой и бесконечными экспериментами. Лишь ночи иногда становились медовыми: иногда — страстные, иногда — уставшие и тихие, когда оба засыпали сразу же, едва коснувшись подушки.

Жизнь в рабочем районе Шеффилда Лите неожиданно пришлась по душе. Рядом находились магазины с вывесками «Халяль», маленький шумный рынок с фруктами и специями, а люди здесь были куда приветливее, чем чопорные британские волшебники. Среди белых жителей в окру́ге оставались только они с Северусом да одинокая старушка на другом конце улицы.

По утрам Лита просыпалась от мелодичного пения муэдзина из мечети неподалёку — и это до слёз напоминало ей родной дом. Постепенно она познакомилась со всеми соседями-мигрантами из Пакистана. Людей немало занимала девушка в хиджабе с явно европейской внешностью, и она быстро стала своей среди чужих.

В пакистанской диаспоре оказалось много волшебников — каждый со своим даром, с восточным пониманием магии, в котором чувствовался неповторимый колорит и традиции предков. Уже через неделю после того, как они с Северусом решили жить вместе, по всему району разнеслась весть: местный зельевар взял в жёны сихерче. Более того — «старшей женой». Литу смущало это слово: «старшей» значило, что может появиться и «младшая». Пришлось уточнить у мужа. Тот сперва только хватал ртом воздух, а потом долго и горячо клялся, что для него есть и будет лишь одна жена.

Тем временем к их дому потянулся нескончаемый поток клиентов. Слух о молодой целительнице разнёс Джамал, чьей жене Лита помогла принять роды несколькими месяцами ранее. Отказывать соседям девушка не умела, и вскоре стало ясно: семье Снейп голод и нужда не грозят.

Шаффик горячо одобрил такую практику — тем более что выходцы из Пакистана не спешили регистрироваться в Министерстве магии и отдавать своих детей в Хогвартс. Хотя одарённых детей в районе хватало, их учили в школах самой общины.

Кроме того, неподалёку жили и чернокожие переселенцы с Карибских островов. Ходили слухи, что среди них немало приверженцев религии вуду. Во всяком случае, несколько женщин, которых Лита успела увидеть на рынке, своим обликом и манерой держаться сильно напоминали мамбо.

Тисли тоже пришлась по душе жизнь в доме на Спиннер-энд. Её новые хозяева были сильными магами, а вокруг находилось столько всего интересного. Домовушка часто сопровождала Литу на рынок и там успела перезнакомиться со всеми торговцами, которые обладали магическим зрением — будь то чародеи или сквибы.

«Для покупки продуктов для хозяев», — так объясняла свой энтузиазм Тисли, и возразить ей было трудно.

За несколько месяцев дом заметно преобразился: стены теперь сияли свежей краской, на полу лежали ковры — подарки благодарных пациентов, а книги в библиотеке Северуса выглядели ухоженными и крепкими. Даже одежда хозяина изменилась: Снейп больше не походил на вечно мрачного затворника. Он стал появляться в чистых, добротных мантиях, а домовушка поддерживала их в образцовом порядке, словно гордилась тем, что её хозяин выглядит безупречно.

Других домовых эльфов в окру́ге не водилось, но Тисли охотно делилась с Литой наблюдениями. Она рассказывала, что пакистанцы не нуждаются в эльфах — у них издавна принято призывать духов-прислужников. А ещё, по её словам, неподалёку обитал настоящий джин. На вопрос хозяйки «где именно?» домовушка без тени сомнений ткнула пальцем в сторону мечети и соседнего дома муллы.

Ноябрь 1980-го подходил к концу. Погода, как водится, не радовала редкими солнечными днями, а за окном уже начинался «сезон летающего забора». Шторма и проливные дожди вокруг острова в это время года были обычным делом.

Лита отдыхала после работы, когда в дверь постучали. Открывать всегда ходила Тисли — маглы их дом всё равно не замечали. Через минуту домовушка вернулась и сообщила, что на пороге стоит сильная ведьма и просит помощи. Пришлось прервать отдых и выйти в прихожую.

У входа стояла одна из мамбо, сложив руки на груди. Женщина заговорила, но Лита ничего не поняла: вроде бы речь шла по-английски, но слова сливались в непонятный поток. Тисли перевела:

— У них молодая жена хозяина рожает. Впервые… и очень трудно.

Целительница выглянула на улицу и скривилась: ветер рвал деревья, дождь лил как из ведра. Но деваться было некуда. Бабушка всегда говорила: «Для сихерче любой час — вовремя, и любая погода — хорошая». Лита кивнула афроангличанке и пошла собираться.

Через пять минут она уже выходила на улицу — в длинном дождевике с плотно застёгнутым воротом, держа в руке тяжёлый саквояж.

— Показывай дорогу, — сказала девушка по-русски.

И та, к удивлению Литы, поняла. Молча повернулась и широким жестом пригласила следовать за собой.

Идти оказалось недалеко: всего через две улицы, в третьем с конца террасном доме жила большая семья чернокожих магов. Лита машинально вспомнила Кингсли Шеклболта из канона и подумала, что он выглядел каким-то «обангличанившимся» на фоне этой семьи. Здесь всё было иначе: громкие голоса, запахи пряностей и ладана, дети на крыльце, теснота и жизнь, кипящая в каждом углу.

В задней части дома иммигранты пристроили ещё пару комнат в два этажа и прикрыли их маглоотталкивающими чарами. Именно там, на верхнем этаже, и находилась роженица — совсем юная девушка. Очередные трудные роды.

Лита сняла дождевик, очистила руки заклинанием и сразу взялась за дело. Несколько минут ушло, чтобы понять, в чём проблема. Роженица оказалась сквибом, а ребёнок — сильным магом. Ещё в Средние века такие роды почти всегда заканчивались трагедией, если вовремя не звали целителя: женщина умирала, не справившись с нагрузкой. Сквиб мог «дать миру» мага, но расплачивался за это собственным здоровьем. За всё в этой жизни требовалась плата.

В местной магической традиции полагалось готовить особые зелья и проводить ритуалы, но теперь было уже поздно: нужные отвары варились индивидуально, а Северус был занят у Роули в Мунго. Пока его позовёшь, пока он приготовит зелья — время будет упущено.

Оставалось одно: действовать по старинному способу, как учила бабушка. Лита зажгла сухую полынь и запела тихий призыв духов на помощь.

Она была полностью сосредоточена на работе и не заметила, как расширились глаза «мамбо». Не заметила и того, как по лестнице стали подниматься любопытные родственники — вся семья, привлечённая звуками песни и запахом горящей травы и творящейся магией, собралась на втором этаже.

Дело пошло куда легче, и через некоторое время ребёнок появился на свет — здоровая девочка. Молодая мать спала глубоким целительным сном, её дыхание было ровным, а лицо наконец расслабилось после долгих мучений.

Лита выпрямилась, вытерла со лба испарину и уже собиралась уходить, но, обернувшись, замерла. На пороге комнаты выстроилась целая семья — мужчины, женщины, дети. Впереди стояла сухонькая старуха, очевидно, глава рода. Она упёрла костлявые руки в бока и смотрела на Литу с радостным восхищением, в её взгляде читалось предвкушение. Старуха что-то заговорила на своём наречии, и девушка только растерянно качнула головой.

— Бабушка говорит, из тебя выйдет сильная мамбо, — пояснила одна из девочек.

— Мне всё равно, — резко ответила Лита. — Я сихерче. Моё умение — только моё, и на ваше я его не променяю. Меня учила моя бабушка, и наша сила не имеет ничего общего с вашей.

Старуха улыбнулась беззубым ртом и вдруг заговорила на английском, с резким акцентом:

— Я учить многих мамбо. Сила, власть — белые любят.

Лита фыркнула. Дело сделано, а отпускать её не спешат. Она достала сигареты, закурила и, не раздумывая, трансфигурировала из тряпья удобный стул. Устроилась поудобнее и глубоко затянулась дымом. Молчать было невежливо, но и поддаваться на подначки старухи она не собиралась.

— Белые люди бывают разные, — спокойно заметила она. — Там, откуда я родом, чёрные жить не любят. Холодно слишком.

— Здесь не так холодно, — хитро ответила бабка.

— А я не здешняя, — Лита сделала ещё одну затяжку и перевела взгляд на женщину, которая её позвала. — Я помогла твоей родственнице?

Та кивнула, и целительница твёрдо продолжила:

— Тогда зачем все эти разговоры? Моё колдовство — это моё искусство. Чужого мне не нужно.

Бабка снова что-то пробормотала, а затем, перестав притворяться, спросила прямо:

— Как ты смогла прийти из другого мира?

Лита чуть не выронила сигарету. Сердце ухнуло вниз. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — мелькнуло у неё в голове. Эта старуха что, действительно видит?

— Обратно хочешь? — с прищуром спросила она, вглядываясь Лите в глаза.

Девушка замерла. Летом она бы ответила «да» не раздумывая. Но сейчас… Оставить здесь Северуса одного? От одной мысли сердце болезненно сжалось. Она знала: исчезни она, и канон снова пойдёт по своим рельсам. Но дело было даже не в этом. Она просто не могла так поступить с любимым. Теперь она ясно понимала, что действительно любит мужа и уходить одна не станет. А обмениваться местами с кем-то невиновным — тем более.

Лита выдержала взгляд старухи и твёрдо произнесла:

— Нет.

Старуха расхохоталась, её сморщенное лицо разошлось складками. Потом она кивнула и сказала:

— Ну всё, поняла про свою жизнь? Лоа просят за тебя. Говорят, скучаешь по дому?

— Скучаю, — призналась Лита. — Но здесь я никого не брошу. А мама и бабушка… они живут своей жизнью. Я выросла и теперь должна строить свою семью.

Старуха снова оскалилась щербатым ртом и неожиданно отчётливо произнесла:

— Приходи, если помощь нужна будет.

— И вы тоже заходите, если что, — пожала плечами Лита вставая. — Знаете, где меня искать.

Она вышла в дождливую ночь. Ветер подхватывал капли, швыряя их в лицо, но дорога домой показалась короткой. Никто не встретился ей на пути, и вскоре она уже сидела на кухне, согревая ладони о кружку горячего шоколада.

Мысли возвращались к дому адептов вуду. Тяжёлая, давящая аура, словно густой туман, наполняла то место. Такое бывает только у очень сильных магов. Лита задумчиво посмотрела в окно, где дождь барабанил по стёклам.

«Интересно, — подумала она, — неужели Дамблдор и Волди вовсе не самые могущественные маги на острове? Может, в книгах речь шла только о магической Британии, а те, кто живёт рядом, просто не хотят иметь с ней ничего общего?..»

* * *

Последнее время Северус Снейп был просто неприлично счастлив. Ему всё ещё с трудом верилось, что он женат на самой прекрасной ведьме на свете. Дом перестал напоминать унылую берлогу холостяка и постепенно обретал уют, которого Северус никогда прежде не знал. Его жена встречала его теплом и доверием, а не колкостью или холодным равнодушием, и даже в минуты разногласий он ощущал за её словами заботу. Для менталиста его уровня это было особенно важно — он видел, что Лита и в самом деле испытывает к нему искренние чувства.

Шаффик, как и обещал, прикрывал их с женой где мог, но некоторые перемены невозможно было скрыть. Северус изменился: стал спокойнее, ухоженнее, увереннее в себе. Коллеги заметили перемены и реагировали по-разному: кто-то поздравлял и говорил слова поддержки, другие косились неприязненно, будто чужое счастье бросало им вызов.

Особенно отличился Каллум Кэрроу. Как-то раз он ухмыльнулся и спросил:

— Вот скажи, Снейп, что у тебя есть такого, чего нет у меня? Почему Гримм выбрала именно тебя?

Вопрос застал врасплох, и Северус, не подумав, ляпнул:

— Харизма. Я очень харизматичен.

Похоже, до Кэрроу смысл не дошёл, но у самого Северуса после этой реплики настроение заметно улучшилось.

Работа в Мунго шла прекрасно. Снейп быстро собирал необходимые суммы для погашения долга и вскоре заметил, что столь быстрое облегчение финансового бремени явно не радует лорда Малфоя. Он обсудил ситуацию с Литой, и они решили немного замедлить выплаты. Это было разумное решение: часть средств они откладывали в накопления, заказы от соседей и диаспор Шеффилда приносили стабильный доход в фунтах, а галлеоны, получаемые из Мунго, надёжно хранились в сейфе Гринготтса.

С головой погружённый в работу и семейные хлопоты, Северус почти забыл о том странном рассказе Литы про книги её мира, где, словно в зеркале, отражалась их жизнь. Тогда он не придал этому значения, но вскоре стало ясно: в этих историях есть то, что невозможно списать на случайность.

В один из дождливых ноябрьских дней он шёл по Ноктюрн-аллее после встречи с поставщиком ингредиентов. Надо было не только завезти новый список, но и лично проверить качество товара, предназначенного для лаборатории в Мунго. Мрачная аллея утопала в лужах, воздух был густ от сырости и запаха прелых трав, когда позади раздался знакомый голос:

— Северус, мальчик мой, не уделишь мне немного времени?

Снейп резко обернулся. Под куполом отталкивающих воду чар стоял Альбус Дамблдор, директор Хогвартса, и смотрел на него с выжидательной мягкостью, за которой скрывалось цепкое любопытство.

— Доброго дня, директор, — вежливо поздоровался Северус. — У меня дела, поэтому много времени уделить вам не смогу.

Сказать «нет» и пройти мимо было проще всего, и сначала он именно так и хотел поступить. Но память услужливо подсунула рассказ Литы о книгах, и парень решил всё-таки узнать, чего добивается «светлейший» Альбус.

— Я не задержу тебя надолго, Северус, — с лёгкой улыбкой ответил директор и распахнул дверь таверны «Старая Ворожея».

Снейп скользнул взглядом по вывеске и почти физически ощутил, как напряглись внутренние щиты. Ментальные барьеры он захлопнул наглухо, словно ставни в непогоду.

Каменный пол был выскоблен до блеска, из очага тянуло теплом, в воздухе витали ароматы тушёного мяса и пряных трав. Магические лампы давали ровный золотистый свет, а за отдельными кабинками чинно беседовали маги и ведьмы. Всё выглядело слишком правильно, слишком гостеприимно. «Это тебе не «Кабанья голова» младшего Дамблдора», — холодно отметил Северус и, не скрывая настороженности, сел за предложенный столик напротив директора.

— Так чего же вы хотели, директор? — Северусу не терпелось поскорее уйти: дома его ждала Лита, и её общество было для него куда приятнее пустых разговоров с почтенными политиками.

На лице Альбуса играла его знаменитая «добрая» улыбка, но глаза оставались настороженными, холодными, и от этого диссонанса становилось лишь неуютнее.

Альбус не спешил. Он внимательно разглядывал бывшего ученика, сохраняя на лице добрую, почти отеческую улыбку — и именно её несоответствие холодному взгляду настораживало больше всего.

— Я слышал, ты достиг определённых успехов, мальчик мой? — мягко начал директор.

Северус внутренне скривился. Лита была права: это его вечное «мальчик» и «девочка» служит лишь одной цели — выбить собеседника из равновесия. Удивительно, что раньше он не замечал очевидного.

— Прикладываю все силы, директор, — сухо отозвался он. — Труд, и ничего иного.

— Ну-ну, — Дамблдор слегка склонил голову, делая вид, что любуется упорством собеседника. — Никогда не подозревал тебя в лености. Скорее в... излишнем увлечении тёмными искусствами.

«Вот и понеслась высокопарная пурга», — с иронией подумал Северус, но на лице невольно мелькнула тень раздражения.

Директор уловил её мгновенно. Улыбка исчезла, в глазах мелькнуло что-то холодное и оценивающее.

— Северус, у тебя ещё есть возможность вернуться к свету, — начал директор с мягкой, почти отеческой интонацией. — Я понимаю, в Хогвартсе многие, особенно гриффиндорцы, допускали по отношению к тебе несправедливость…

Снейп едва заметно вздохнул. Снова эти нравоучения. Он смотрел на сияющее лицо напротив и невольно задавался вопросом: что же ему на самом деле нужно? Если миссис Поттер — это Марлин Маккинон, то при чём здесь он? Или старику действительно нужны его умения — и в зельеварении, и в ментальной магии? Мысль об этом кольнула холодом. В таком случае Лита может оказаться под ударом. Счастливая семейная жизнь при таком сценарии для него не предусматривалась.

— На следующей неделе я устраиваю собеседование для кандидатов на должность преподавателя Хогвартса, — продолжал Дамблдор, делая вид, что не замечает его напряжения. — Вакансия зельевара свободна, и я хотел бы предложить её тебе, Северус.

— Благодарю, директор, — спокойно ответил парень, — но это сейчас совершенно невозможно. У меня контракт с Мунго и обязательства по старым договорам. Даже времени на ваше собеседование не хватит.

На лице Альбуса промелькнула тень досады. Он тяжело вздохнул и произнёс с нажимом:

— Как ты знаешь, мы понесли тяжёлую утрату. Гораций Слагхорн был замечательным другом и учителем… нам его очень не хватает. А деканом факультета должен быть гильдейский мастер, имеющий право набирать учеников.

«То-то Слагхорн много учеников брал, — с иронией подумал Северус. — Ленивый был, как тюлень. Чтобы ему попались черти работящие».

Вслух же он произнёс сухо, но подчёркнуто вежливо:

— Сэр, я вас услышал. Примите мои искренние соболезнования. Но в данный момент я не могу принять ваше предложение. И, простите, вынужден откланяться — меня ждут в Мунго.

Он кивнул собеседнику, поднялся и вышел в промозглый вечер. Капли дождя зашипели на куполе защитного заклинания, и мгновение спустя Северус уже исчез, аппарировав прямо к порогу своего дома.

Альбус Дамблдор долго стоял у окна таверны. В его глазах больше не осталось ни фальшивого тепла, ни мягкой доброжелательной улыбки — лишь холодное внимание, способное видеть всё насквозь и фиксировать в памяти каждый важный момент.

После той встречи на Ноктюрн-аллее прошло три недели. Никто больше не подходил к Северусу с намёками или сомнительными предложениями. В тот же вечер он поделился с Литой разговором с директором Хогвартса, а она, в свою очередь, рассказала мужу о своём странном опыте — помощи роженице из семьи магов, практиковавших вуду. Удивительно, что оба события произошли в один и тот же день. Но позже никаких эксцессов не случалось, и молодая пара постепенно вернулась к привычной жизни.

Однако Лита всё чаще отмечала перемены в атмосфере «Святого Мунго». В приёмном отделении становилось тревожно оживлённо: слишком много пациентов с тяжёлыми травмами и редкими, специфическими проклятиями. Девушка всё чаще ловила себя на мысли — так ли выглядела магическая война?

Тем временем Шаффик принял у неё итоговые экзамены по малефицистике, и обучение перешло на новый этап — репродуктивную магию. Эта область целительской практики включала сложные ритуалы и особые зелья, выравнивающие магический потенциал супругов, а также коррекцию женских и мужских патологий. Объём знаний был огромен, и Лита вновь пропала в библиотеке, штудируя книги по указанию мастера. Лишь после того как все задания были выполнены, она вернулась к дежурствам и тогда особенно отчётливо заметила: количество пострадавших с боевыми травмами и проклятиями продолжает расти.

— Север, как думаешь… вот это и есть магическая война? — Лита откинулась на спинку стула, крутя вилку в пальцах. В её голосе звучала тревога, которую она уже не могла скрывать.

— Понятия не имею, — ответил он без особого интереса, пожав плечами. — Ты же знаешь, я в лаборатории пропадаю целыми днями. — Он сделал глоток чая и как бы между делом добавил: — Разве что в том тренировочном лагере для молодёжи, куда я приходил ставить боевые чары, теперь идёт настоящая муштра.

— Лагерь? — насторожилась Лита. — Где именно?

— За Лютным, на свободных землях, — бросил Северус рассеянно.

— Лютный — это… Ноктюрн-аллея? — уточнила она, нахмурив брови.

— Нет, конечно. — Северус усмехнулся. — Лютный — один из переулков между Косой и Ноктюрн аллеями. Там есть проход в целую локацию: фермы, деревушки, да и просто полно народа. Авроры туда нос не кажут. Вот на одной из ферм и находится лагерь мистера Риддла.

Лита резко привстала и схватила мужа за руку, сжала пальцы на его запястье и уставилась на рукав.

— Ну-ка, показывай! — её глаза метали искры. — Вдруг ты метку прячешь?

Северус хохотнул и покорно закатал рукава, открывая предплечья — чистые, без следа каких-либо символов.

— Нет у меня метки, — с улыбкой сказал он. — Я что, сам себе враг?

Он помолчал, а затем нахмурился:

— Хотя… Люциус последнее время стал делать странные намёки. Всё про «великую миссию», «судьбу» и прочее.

— Поехала телега в рай! — вспыхнула Лита, хлопнув ладонью по столу так, что ложка подпрыгнула. — Он что, у вас Дамблдором покусанный?

— Иногда и похуже, — хмыкнул Северус. — Но я делаю вид, что не понимаю его намёков. Пока прокатывает. — Он устало потёр переносицу. — Да и, честно говоря, я не видел, чтобы мистер Риддл творил то, что описано в той книге, о которой ты рассказывала. Я всего лишь наёмный работник. Хотя, — он скривился, — Малфоям точно не понравится, если я решу уйти на вольные хлеба.

— Знаешь, Север, — Лита посмотрела на мужа серьёзно, — похоже, мой наставник был прав. У нас меньше года, чтобы решить все свои дела и смыться куда подальше. Иначе ничего хорошего не выйдет. Тебя упекут в Азкабан и выпустят под клятвы Великому Светочу, а меня… или в расход пустят, или за кусок хлеба пырять заставят.

Северус и сам уже не раз прокручивал это в голове. Долг Малфоям он вполне мог выплатить и из-за границы — условия контракта позволяли.

— Я согласен, — тихо сказал он. — Здесь меня кроме этого дома ничего не держит. Если придётся срочно продать, Джамал давно предлагал за него приличную цену. Но куда мы поедем? У моей матери было наследство от её бабушки — небольшой домик в Греции, в магическом поселении. Она рассказывала, что до войны семья ездила туда отдыхать. Дом находится в деревушке на склоне над морем, рядом с узкими улочками и белёными домиками. Но вот где именно, я не знаю.

— Так, — Лита тут же перешла на деловой тон, — а ты вообще откуда об этом доме знаешь? И почему Принцы не наложили на него лапу?

— Потому что это было приданое моей прабабки, выделенное ей во вдовью долю, — пояснил Северус. — На такую собственность никто из рода права не имеет, она передаётся только по завещанию. Так получилось, что дом унаследовала моя бабушка Маддалена, но во время войны ехать туда она не решилась. А потом, по её завещанию, он перешёл к моей матери. Мы собирались уехать в Грецию, когда я закончу Хогвартс. Но… — голос его дрогнул, и он осёкся. — Не повезло.

Лита мягко взяла мужа за руку. Северус до сих пор не мог отпустить боль утраты. Смерть матери стала для него раной, которая не заживала: он даже не успел попрощаться с ней. Тело было кремировано задолго до его возвращения из школы.

В голове Литы сразу нарисовалась картина: солнечная Греция, море цвета сапфира, магическое поселение, где среди обычных туристов незаметно жили волшебные семьи. Белые стены, увитые виноградом, ароматы лавра и розмарина и домик, где они могли бы наконец спрятаться от всех этих интриг и чувствовать себя в безопасности.

— Север, а документы остались? — тихо спросила Лита, стараясь отвлечь мужа от тяжёлых воспоминаний.

— Да, сейчас, — кивнул он и быстро поднялся наверх. Через две минуты вернулся со шкатулкой — тёмной, с медными накладками.

Лита погрузилась в изучение бумаг. Пожелтевшие страницы пахли пылью и старым пергаментом. В документах было подробно описано строение дома, даже упоминалось название поселения, но никаких ориентиров или карты не оказалось. Теперь стало понятно, почему Северус говорил, что не знает, где именно искать этот дом. Впрочем, это не выглядело неразрешимой проблемой — придётся разбираться на месте.

— Значит так, — деловым тоном заключила она, — надо заранее продумать, каким способом мы будем покидать остров. Сейфами Гринготтса мы сможем пользоваться с континента?

Северус поднял взгляд, удивившись самому вопросу:

— Конечно. Когда я учился во Флоренции, постоянно пользовался своим сейфом. Его ещё моя мать открыла.

— Отлично, — кивнула Лита. — Тогда нужно будет связаться с Эвансами и попробовать уговорить их переехать.

— Думаю, это не так сложно, — после небольшой паузы ответил он. — Сейчас кризис, и мистеру Эвансу уже предлагали работу за границей.

Лита усмехнулась, едва заметно покачав головой:

— Там ещё миссис Эванс есть, а с ней всё куда сложнее. Но поговорить надо. Что-то мне подсказывает, что в покое их всё равно не оставят.

Северус помолчал, а потом вдруг резко сменил тему:

— Знаешь, хватит о делах. В субботу в The Dev будут играть The Cure. Давай выберемся вместе. Нам обоим нужен отдых, хоть немного отвлечься.

— Согласна, — улыбнулась Лита.

Северус притянул жену к себе, заключил в крепкие объятия. И в тот момент стало ясно: зачем ждать выходных, если можно расслабиться и забыть обо всём прямо сейчас?

* * *

В субботу Лита тщательно собралась, и они с Северусом аппарировали по знакомому адресу. The Dev встретил их привычной суетой и шумной тусовкой — здесь царил дух новой моды: стремительно набирающего обороты панка. Музыка гремела так, что вибрации отдавались в груди, а у стойки толпилась разношёрстная компания: кожаные куртки, ирокезы, цепи и заклёпки.

Молодые супруги, как и в прошлый раз, направились к дальним столикам, где обычно собирались маги. Но в этот вечер их оказалось заметно меньше. Лита невольно выразила удивление и тут же получила объяснение: начался учебный год, и большинство ребят разъехались по местам учёбы.

О Барти Крауче младшем Лита уже знала. Среди отсутствующих значились и Рабастан Лестрейндж, студент магической Сорбонны факультета права, и двое одноклассников Севера — Эйвери и Мальсибер. Первый теперь жил в Париже и учился на художника, второй — в Турине.

За её просвещение в этот вечер взялся Август Руквуд. Он с лёгкой усмешкой рассказывал, что сам недавно окончил Салемскую Высшую магическую академию и сейчас работает в исследовательском центре при Отделе Тайн.

Лита слушала, и её не отпускала мысль: канон, в котором дети богатых семей сплошь изображались бездельниками и террористами, казался всё более нелепым. Разве не странно? Возьмём хотя бы Барти Крауча. Парень, который сдал все ЖАБА на высший балл, по определению должен был продолжать обучение, а не болтаться без дела. Да, конечно, жаль, что в Британии закрыли магический колледж в Кембридже, но кто мешал родителям отправить детей учиться за границу?

— Август, скажи, пожалуйста, — Лита наклонилась вперёд, почти касаясь локтем липкого стола, и старалась перекричать гул голосов и музыку, — в Мунго за последнее время всё больше пациентов с тяжёлыми травмами и проклятиями. Это связано с войной, о которой все говорят?

Руквуд задумчиво покачал стакан, где остатки обычного виски мерцали в свете неоновых ламп, и чуть усмехнулся:

— Смотря что называть войной. В обычном мире сейчас бушует ИРА, а Ежедневный пророк каждую их акцию с радостью приписывает Пожирателям. Кто они такие и чем на самом деле занимаются — никто не знает. А Дамблдор… — Август хмыкнул, — вещает со страниц газет про некоего тёмного лорда Волан-де-Морта. И намекает, что это Томас Риддл, один из кандидатов в министры.

— А что, выборы уже скоро? — Лита с трудом перекричала внезапный визг электрогитары.

— Летом, — кивнул Август. — Кампания стартовала ещё в начале октября. В этот раз чуть позже обычного — всё из-за смерти Слагхорна. Все так показательно скорбели…

Воздух в The Dev был пропитан запахом дешёвого пива, дыма и чего-то пряного, явно не из магловских сигарет. За соседними столиками спорили и смеялись компании в кожаных куртках, кто-то громко подпевал музыке, разливая напитки.

— Всем привет! — в этот момент сквозь шум пробились Фрея Розье и Алексис Кэрроу. Девушки ловко протиснулись мимо танцующих панков и уселись рядом, словно дома.

— Лита, — с игривой усмешкой начала Алексис, — мой кузен Каллум до сих пор обижен, что ты вышла за Снейпа.

— Ага, — сверкнула глазами Лита. — Извини, конечно, что не спросила у твоего кузена разрешения. Но, знаешь, я его даже не рассматривала в кандидаты. Жить ему, что ли, надоело? Ходил бы теперь вечно про́клятый и кухонной утварью побитый.

Фрея прыснула в кулак:

— За что ты так его?

— За всё хорошее, — холодно отрезала Лита. Она не терпела никаких претензий к своему выбору.

В этот момент зал взорвался восторженным гулом: на сцену вышли The Cure. Красные прожекторы ослепляли, толпа качнулась вперёд, поднялись руки с кружками и сигаретами. Сквозь этот хаос Северус пробрался к Лите, обнял её за талию, прижав к себе так уверенно и спокойно, будто вокруг не бушевала толпа.

Концерт был потрясающим: вибрация басов отдавалась в груди, под ногами дрожал деревянный пол, голоса и музыка смывались в одно безумное море звука. Лита впервые за долгие недели позволила себе расслабиться, почувствовала, как напряжение уходит. Уже на выходе, когда воздух снаружи показался удивительно свежим и прохладным после прокуренного зала, она извинилась перед Алексис и Фреей за свою резкость.

— Да ладно, я тоже после смены на людей кидаюсь, — рассмеялась Фрея, — а ты ещё умудряешься лечить магов из диаспор.

После концерта все были в приподнятом настроении, и компания направлялась к небольшому скверу — удобному месту для перемещения такой большой группы. Вечер казался спокойным, но тишину внезапно разорвал резкий свист: воздух прорезали первые проклятия.

В следующее мгновение начался настоящий ад. Тёмное заклятие с силой ударило в Алексис — девушка вскрикнула и повалилась на землю. Рядом упал совсем молодой парень, застигнутый ударом врасплох.

Лита вскинула голову и увидела впереди группу фигур в чёрных плащах и серебристо-белых масках. Маски поблёскивали в свете фонарей, движения быстрые и слаженные — Пожиратели смерти.

— Круговая оборона! — громко крикнул Северус. Его голос прорезал хаос, и ребята без лишних вопросов рассыпались вокруг раненых, прикрывая их со всех сторон.

Лита упала на колени рядом с Алексис. Диагностические чары вспыхнули в её руках, показывая картину повреждений. Всё было слишком серьёзно, заклятия слишком сложные, чтобы снимать их прямо в бою. Её задача — стабилизировать пострадавших и выиграть время.

Внезапно вокруг девушки вспыхнул щит. Она едва не выругалась, но тут же поняла, в чём дело: снаружи в её защиту ударили два мощных проклятия. Сила их была такой, что воздух загудел, щит задрожал, но выдержал.

— Тисли! — перекрыл шум голос Северуса. — Уводи хозяйку и перенеси раненых в гостиную!

Едва он произнёс приказ, Лита ощутила на руке крохотную лапку домовушки — и мир вокруг дёрнулся. В следующее мгновение она уже стояла в собственной гостиной, с трудом переводя дыхание, а рядом начали появляться раненые.

С облегчением Лита увидела Фрею на ногах — та держала палочку уверенно, хотя лицо оставалось бледным. Северуса всё не было видно. Чтобы не терзать себя ожиданием, Лита решительно взяла палочку и сосредоточилась на лечении.

Мальчишки отделались царапинами и лёгкими ожогами, их удалось быстро стабилизировать. С Алексис было куда хуже: заклятие могло лишить девушку возможности иметь детей. Лита и Фрея работали в четыре руки, не теряя ни секунды, и вскоре дыхание пострадавшей выровнялось, а страшные чары удалось убрать.

Выдав гостям необходимые зелья, подруги отправили всех по домам через камин. Лишь Алексис оставили на диване — пусть поспит до утра, так будет безопаснее.

— Может, чаю? — предложила Лита, чувствуя, как усталость давит на плечи.

Она не успела взяться за чайник: пламя в камине вспыхнуло ярко-зелёным, и оттуда шагнул высокий светловолосый мужчина, безупречно одетый, с выверенными манерами. Его холодный взгляд скользнул по комнате, задержавшись на девушках.

— Э-э… извините, мисс, а вы кто? — он замер, заметив Фрею. — О! Мисс Розье?

Лита мгновенно перехватила палочку покрепче. Какой-то хлыщ явился в их дом без приглашения и ещё осмеливается спрашивать, кто она!

— Тот же вопрос, мистер… — в голосе её звучало возмущение, а взгляд ясно говорил: ещё шаг — и вломлю.

Фрея поспешила вмешаться, сглаживая ситуацию:

— Доброго вечера, Люциус. Позвольте представить: это мисс Лилит Гримм, моя подруга, коллега и личная ученица мастера-целителя Шаффика. Лита, а это Люциус Малфой, наследник старинного рода.

— Очень приятно, — холодно процедила Лита так, что вежливость звучала почти как оскорбление.

Пока Люциус разглядывал её с интересом, Фрея поджала губы и добавила:

— На нас напали Пожиратели. Мы с Литой только что закончили лечить пострадавших.

— Понимаю, — тон Малфоя мгновенно стал деловым, холодным. Его взгляд скользнул к дивану. — А что с мисс Кэрроу?

— Она пострадала сильнее других, — ответила Лита. — До утра пусть поспит, а потом примет зелье и отправится домой.

— Понятно. — Люциус кивнул. — А где Северус?

— Он остался там, — тихо сказала Фрея. — На нём весь бой держался.

Сердце Литы болезненно сжалось.

— Прошу прощения за вторжение, дамы, — сказал Люциус мягче. — Но, когда Северус вернётся, передайте ему: пусть свяжется со мной.

— Если вернётся и будет в сознании… — вырвалось у Литы.

Малфой посмотрел на неё внимательнее. В его холодных глазах мелькнуло понимание, и голос стал почти успокаивающим:

— Леди, мистер Снейп — один из лучших учеников Антона Долохова. Боевая магия — его стихия. Поверьте, он вернётся.

Он ещё раз извинился, бросил в камин горсть порошка и произнёс:

— Малфой-манор.

Пламя сомкнулось за его спиной, оставив в комнате тяжёлую тишину.

Девушки только устроились на кухне, когда в гостиной раздался тихий хлопок и протяжный стон. Лита рванула обратно — и замерла. На пороге стоял Северус, бледный, с напряжённым лицом, а на нём почти без сил висел Август Руквуд.

Фрея без слов выхватила палочку, помогла аккуратно перелевитировать Августа в кресло, а во второе почти рухнул сам Снейп. Лита кинулась к мужу с диагностикой — и едва не выругалась: никаких повреждений, кроме лёгкого магического истощения.

— И что это было? — её голос звенел от сдержанного волнения. — Можете сказать, кто на нас напал?

Ответил Август. Его дыхание было сбивчивым, на лице проступали болезненные тени. Диагностика показывала сильное истощение и несколько неприятных ушибов.

— Ну… ответы вам, девочки, точно не понравятся, — глухо сказал он. — Нападение было организованным. Цель — именно вы. Лита и Алексис. Такое впечатление, что нападавшие сами не знали, которая из вас им нужна. Но вот что хуже всего: у нас с Севером возникло подозрение, будто это был Аврорат. Голос Муди я слышал слишком ясно, не спутаешь. А если учесть, как они были одеты… дело пахнет хуже драконьего навоза.

— Провокация, — сухо добавил Северус. Он сидел, откинувшись в кресле, глаза блестели от усталости, но голос оставался холодно-рассудочным. — Они точно поджидали нас после концерта. Это не случайность. За нами следили, знали, где будем и когда.

Лита ощутила ледяной комок в животе. Где Муди — там и её бывший жених. А он без приятеля никогда не обходится. Слова Руквуда про «навоз» были ещё мягкими. Хотя это вряд ли Аврорат, скорее их орден самопального KFC устроил маски-шоу.

Но одна мысль пронзила её особенно остро. Если бы она пострадала или погибла, куда бы направился Северус? За помощью к Шаффику и миссис Фэнвич — сейчас это казалось очевидным. Но ведь его старые школьные знакомцы ничего такого не знают. Они действуют по привычке. И тогда зачем им её муж? Почему они не оставят его в покое?

Марлин Маккинон в целом была девушкой доброй: зря никого не проклинала, не любила интриги и жила, как умела. Семь лет она делила комнату с Лили Эванс — «грязнокровкой» в полном смысле этого слова. Особых талантов у соседки не наблюдалось, зато хватало другого дара: умения стравливать людей и виртуозно манипулировать как ровесниками, так и взрослыми.

Конфликт со слизеринцами вспыхнул у Лили почти с первого дня. Те слишком быстро распознавали её простенькие приёмы и устраивали ответные акции, давая отпор «грязнокровке». По мнению Марлин, правильно делали: иначе Лили никакой меры не знала. Вон как командует тем полукровкой, а он, дурачок, слушается, хотя в силах превосходит её раз в пять. Но мелкая гадючка ухитрилась стравить своего единственного друга и помощника в учёбе с Поттером и Блэком — и на этом фоне сумела привлечь внимание Джеймса.

У Поттера взыграл охотничий инстинкт: есть «добыча» и есть соперник — значит, надо отобрать и присвоить. Все Мародёры, если вдуматься, жили по наитию инстинктов. Слишком сильной была в них анимагическая составляющая.

Марлин как-то расспрашивала бабушку — подмастерье трансфигурации — о том, почему так происходит. Ответ был прост: начинать заниматься анимагией можно лишь с двадцати одного года, до того допустима лишь подготовка. Ранняя трансформация опасна: животная ипостась слишком сильно давит на разум, лишает критического восприятия и способности мыслить логически.

Весь Гриффиндор знал, что Мародёры — анимаги, а Люпин — оборотень. Скрыть это было почти невозможно, когда живёшь с ними бок о бок. Многие потому и сторонились их компании. К седьмому курсу Поттер почти ничего вокруг себя не замечал, слушая только тех, кого признавал «вожаками». Упрямый, фанатичный эгоист — вот кем стал последний наследник старинного рода.

С Блэком семья поступила жёстко: после обретения животной ипостаси его лишили статуса наследника и выставили за дверь, выделив дом и содержание. Ну надо же, чёрный кобель — точнее не придумаешь: распутный, вечно ищущий приключений и не знающий удержу. Крыса Питер и волк Люпин ещё меньше походили на людей, их Марлин побаивалась и старалась держаться подальше.

Глупышка Эванс, разумеется, ничего подобного не замечала. Она не понимала и не хотела видеть, что, несмотря на всю свою популярность, ни одна из чистокровных ведьм не стремилась выходить замуж за мародёров. Хотя вроде богатые, сильные, весёлые.

От девичника Марлин тоже ничего особенно не ждала — всё вышло случайно. Но когда в водном зеркале она увидела своё будущее, то застыла соляным столбом, а затем разрыдалась. Миссис Фэнвич успокоила её, и они долго вместе искали подходящую развилку, сливая воспоминания для главы рода.

Тот действовал решительно: едва узнал о виде́нии, тут же, в ту же ночь отправился к ведьме. Заплатили немало, да и сама провидица, по словам отца, что-то сумела получить с грязнокровки. Но главное — всё сработало. Правда, единственная развилка, гарантирующая безопасность семьи, имела слишком много условий. Тем не менее глава рода отдал распоряжение, и Маккиноны продали свой небольшой бизнес и перебрались обратно в горную Шотландию.

Совет Кланов встретил их настороженно: не каждому по душе было их родство с сассенахами. Но всё же приняли в круг — пока лишь на правах наблюдателей. Без эксцессов не обошлось: невестки сыновей главы громко возмущались тяжёлыми условиями жизни на ферме и отсутствием привычного комфорта. Это вам не удобный дом в городе, зато защита куда надёжнее, чем в магическом квартале Лондона, где новые дома уже подпадали под жёсткие запреты на ритуалы по магии крови. Здесь же весь клан собрался вместе, заселив целиком маленькую деревушку, что некогда принадлежала их предкам. Младшего сына уже успели женить, а впереди ждала свадьба Марлин с Поттером.

Выходить за мужеложца девушке не хотелось. Да, он богат, популярен, но, в отличие от магглорожденной Эванс, она слишком хорошо знала, какие ужасы могут скрываться за фасадом благопристойности. Чего стоил один только пример Блэков.

Отец убедил Дамблдора согласиться на брак, придя и подробно рассказав семье о критериях выбора матери для наследника Поттеров, которые установил старый интриган. Дело было в том, что эта уважаемая и респектабельная семья давно не обновляла кровь, и самого жениха уже можно было назвать вырожденцем. Из всех даров старого рода у Джеймса проявилась только артефакторика, да и ту он развивать не стремился. Поэтому Дамблдор искал для своего подопечного жену с обновлённой кровью, желательно магглорожденную и не имеющую родственников на острове. Донал Маккинон заверил Альбуса, что его жена — магглорожденная и мать всех его детей, включая наследника, и Марлин как раз подходит для брака. Старик помялся, но согласился, посетовав, что Макдональд, услышав о возможной свадьбе с Поттером, рванула во всю прыть в США поступать в Салемский колледж, хотя изначально не планировала учиться вообще. Джеймса, разумеется, никто не спрашивал — тот был слишком занят своими забавами с Блэком.

Свадьба вышла в меру пышной и на вид вполне благопристойной — но этим всё и ограничилось. Их совместную жизнь приличной назвать было трудно. Марлин даже предлагала мужу раздельное проживание и хотя бы видимость приличной семьи. В ответ же слышала лишь упрёки и оскорбления. Позднее, на Самайн, был проведён ритуал. Всё происходило при участии профессора Дамблдора и родителей Марлин. Перед самим обрядом девушка заучивала катрены и принимала зелья, чтобы гарантировать зачатие.

Беременность наступила сразу, но вместо радости Поттер устроил скандал, заявив, что, согласно их магическому контракту, он больше не намерен исполнять супружеские обязанности. Этот эпизод стал первым тревожным звоночком. Вскоре после этого Джеймс лишился права доступа в ритуальный зал, однако молодая женщина не имела ни малейшего представления, почему это произошло.

Дальше — больше. Самой Марлин близость с Поттером была в тягость, и, несмотря на ссоры, она искренне поддерживала его отсутствие в своей спальне. Но этот упрямый баран решил перекроить их равный брак в подчинённый союз, а новый ритуал провести вместе с Блэком не в алтарном зале, куда вход для него уже был закрыт, а прямо в гостиной над ним. Магия рода, усиленная накопителем, отреагировала мгновенно — и обоих «изобретателей» выбросила из семейного особняка без права доступа.

О случившемся Марлин узнала лишь следующим утром за завтраком, когда получила истеричное письмо от обиженного муженька. Она даже не сразу поняла, что обоих придурков буквально вышвырнуло за ворота. Особняк ей нравился — величественное викторианское здание в респектабельном районе, где каждое имение принадлежало древним и состоятельным родам. Вот это был настоящий статус! Потерять всё это Марлин решительно не хотела, тем более что в ней уже росла новая жизнь — ещё неизвестная, но уже горячо любимая.

Поэтому миссис Поттер немедленно написала отцу, спрашивая совета: что же делать дальше? Донал Маккинон ответил быстро и чётко: сто́ит сделать вид, будто и её магия отвергла, вышвырнув прочь из дома. Так она и поступила — тщательно закрыла особняк, а затем, воспользовавшись камином, переместилась в родительский дом.

Поттер явился за женой уже на следующий день — очевидно, по настоянию Дамблдора. Родители Марлин едва успели привязать к ней домовика и облачить дочь во все имеющиеся артефакты-защиты. Муженёк, не теряя времени, переместил её в старый коттедж в Годриковой лощине — небольшой, добротный, с заметными на стенах следами былой роскоши. Когда-то здесь селили любовниц прежние главы рода Поттер, и теперь дом дышал историей, одновременно уютной и тревожной.

Лишь спустя несколько дней молодая женщина поняла, где именно оказалась: это был тот самый дом, в котором должна была погибнуть Эванс. Только теперь на месте Лили оказалась она сама. Ирония судьбы была горька: всё это затевалось лишь ради спасения семьи, а сама Марлин теперь чувствовала странное напряжение и ответственность за каждый шаг в этом знакомом и в то же время чужом пространстве.

Женщине пришлось напрячь память, чтобы вспомнить каждую деталь из водного зеркала болотной ведьмы. Там она видела развилки, варианты будущего, но многое зависело от того, где и как пройдут роды.

Родителей к ней больше не пускали, зато всё чаще появлялись фениксовцы с расспросами и нравоучениями. Особенно досаждал Муди: он пытливо выспрашивал об особняке Поттеров, о том, как именно её вышвырнула магия, что она чувствовала в тот момент. Марлин боялась лгать, справедливо рассудив, что опытный аврор с его нюхом и подозрительностью без труда уловит ложь. Но пришлось сказать, что выбросило её через камин к родителям, где и нашёл супругу Джеймс.

Порой заглядывал сам Дамблдор. Старик любил устраивать собрания Ордена Феникса прямо в их коттедже, словно это было его законное место. Возмущаться Марлин не решалась: ещё сотрут память или сделают что похуже. Она ясно понимала — муж и его дружок Блэк ни во что её не ставили, а саму судьбу женщины решали за закрытыми дверями.

Оставалось только ждать и готовиться. Пока позволяли, она выходила на улицы Годриковой лощины, стараясь запомнить каждый дом, каждую тропинку, и украдкой слала письма родителям. Для ответов она арендовала абонентский ящик на почте, оформив его на имя Лилиан Дож.

Время шло. Марлин обустраивала детскую комнату и ни на миг не сомневалась: у неё родится сын. Мысль, что с помощью его крови она сможет привязать к себе алтарь и особняк рода Поттеров вместе с накопителем, согревала её сердце. Смерть Джеймса её нисколько не тревожила — туда ему и дорога. Гораздо больше заботил вопрос с Блэком, а ещё сильнее раздражало бездумное транжирство мужа: тот щедро черпал из личного сейфа, явно рассчитывая после рождения наследника получить доступ и к сейфам рода.

К концу июля Марлин ясно почувствовала: время близко, сын вот-вот появится на свет. Она всё настойчивее требовала от мужа и руководства Ордена помощи целителя при родах. Дамблдор, выслушав её доводы, немедленно согласился и даже отчитал Джеймса за беспечность. Поэтому тридцать первого числа днём женщина уже лежала в респектабельной клинике святого Мунго.

Каково же было её удивление, когда в палату вошла мисс Гримм — та самая целительница, которую рекомендовали как непревзойдённый талант. У Марлин даже дыхание перехватило: первое, что пришло ей в голову, — перед ней Лили Эванс! Черты лица, рыжеватый оттенок волос — сердце ухнуло вниз. Но стоило присмотреться внимательнее, как иллюзия рассыпалась.

Это была совсем не Эванс. Девица лишь отдалённо напоминала одноклассницу, и сходство ограничивалось внешностью. В остальном — перед Марлин стояла настоящая ведьма: чужая, сильная, незнакомая. Она говорила с лёгким акцентом, пела заговоры на странном языке, и в каждом слове ощущалась древняя, первозданная мощь. На её фоне Эванс выглядела жалкой пародией на волшебницу, и от этого сравнения у Марлин внутри всё похолодело.

И больше всего потрясло молодую женщину то, что эта «псевдо-Лили» предложила ей помощь, о которой она и мечтать не смела. Сначала миссис Поттер обрадовалась: если денег не требует, значит, всё сделает задаром. Но радость быстро сменилась возмущением — незнакомка подсунула такую изощрённо составленную клятву, что у бывшей гриффиндорки в буквальном смысле закипела кровь. Как так-то?!

Но чужестранка сделала всё честь по чести: вызвала Донала МакКинона, а пуповину с кровью аккуратно уложила в артефактный мешочек, будто древнюю реликвию. Марлин ясно осознавала: одной лишь клятвой этот долг не покрыть. Если ей и суждено было выжить в этой переделке, то только благодаря Лилит Гримм, внезапно ставшей их с сыном спасительницей.

После родов Марлин удалось уговорить мужа допустить к младенцу семейного домовика. Всего-то потребовалось снять все заглушающие чары на два дня — и Поттер, уставший и раздражённый, согласился почти без споров. Вот тогда супруга и пошла на хитрость: незаметно подмешала в чай зелье забвения обоим мародёрам.

Утром ни один из них не вспомнил ни о домовике, ни о данном разрешении — присутствовать во всех домах рода Поттер. Джеймс же, несмотря на то, что был выброшен из родового особняка, по-прежнему оставался наследником. А это означало, что по условиям равного брака жена обязана была согласовывать с ним каждое своё решение.

Как только Марлин окрепла после родов, в ту же ночь эльфийка перенесла её на улицу Глициний, к родовому особняку Поттеров. Лунный свет серебрил решётчатые ворота, и молодая женщина без препятствий вошла внутрь. Но путь к ритуальному залу оказался куда сложнее. Каждый шаг отзывался тяжестью на сердце, и трижды ей пришлось произнести клятву — сохранить и воспитать наследника достойным магом.

Да, кругом одни долги и обязательства, но зато она жива. А ведь в первом видении должна была умереть ещё этой весной восьмидесятого года. Может быть, хотя бы чужестранка оставит её в покое и не станет требовать невозможного?

Алтарь встретил её гулкой тишиной, в которой словно слышался шёпот предков. Каменные стены дышали холодом, резьба на плитах мерцала в отблесках свечей. Марлин осторожно вынула мешочек с пуповиной и кровью сына, вылила её на алтарь и срывающимся голосом произнесла катрены из кодекса рода Поттер.

Мгновение — и воздух в зале словно стал гуще. Жаркая волна магии прошла по её телу, пробирая до костей. Женщина вскрикнула — на запястье, прямо под кожей, вспыхнул узор из переплетённых линий. Они горели золотисто-алым пламенем, складываясь в древний знак. Это была печать регента рода.

Марлин, едва переводя дыхание, смотрела на символ, постепенно угасавший до серебристого оттиска. Она дрожала — от ужаса и восторга одновременно. Повезло. Род признал её. Теперь главное — не упустить момент и найти порт-ключ для себя и сына.

В кабинете главы рода пахло старым деревом и магией. Марлин подошла к массивному сейфу, выпустила немного своей силы — замки послушно щёлкнули. Искать пришлось недолго: в роду артефакторов порт-ключи были всегда. Дед Джеймса, Генри Поттер, прославился как мастер в их создании. Вот они — аккуратно уложенные, с надписями!

Молодая женщина дрожащими пальцами достала небольшой изящный кулон, рассчитанный на женщину и ребёнка, пробивающий любые барьеры. А рядом лежал и детский — именно то, что нужно, чтобы подстраховаться. Всё. Дело сделано. Теперь назад — пока Джеймс с приятелем не заметили её отсутствия.

Последний месяц лета прошёл на удивление спокойно. Поттер почти не докучал жене ни вниманием, ни скандалами. В сентябре он и вовсе исчезал на целые дни, возвращаясь глубокой ночью. С ноября Марлин фактически оказалась запертой в коттедже: муж и его друг неделями не появлялись дома, оставив категорический запрет покидать жилище. Без помощи эльфийки справляться было бы невозможно.

Изредка заглядывал Дамблдор, ещё реже — Минерва МакГонагалл. Оба заводили бесконечные разговоры о «силе любви» и «светлом пути». Марлин слушала их с каменным лицом, но внутри её тошнило от этой сладкой патетики. После пары таких визитов она твёрдо велела эльфийке не показываться никому, кроме родителей. Доверять она перестала абсолютно всем.

В начале декабря Джеймс вернулся. С ним вернулись и шумные пирушки, и разгульные попойки с Блэком. Днём мужчины по-прежнему исчезали, но по вечерам от них несло гарью, железом и смертью. Страх постепенно заползал в сердце Марлин. Куда ещё эти двое втянут её и ребёнка? На осторожные расспросы муж и его друг реагировали одинаково — язвительными насмешками или грубым приказом «заткнуться и не лезть».

Расплата пришла в сочельник — первое Рождество в Годриковой лощине. Никакой ели в доме не было, но Марлин всё же накрыла праздничный ужин. Не для Поттера и Блэка — для себя и маленького Генри.

Она уже укладывала сына, когда снизу донёсся шум. В доме были посторонние. Слышались свист заклинаний, глухие удары, чьи-то крики. Сердце Марлин ухнуло вниз. В ладони она сжала изящный кулон — порт-ключ. Активировать? Но, если воспользуется им сейчас, пути назад уже не будет.

Она прислушалась к себе. Ни тревоги, ни ощущения неминуемой опасности — тишина. Между тем шум схватки в гостиной стих. Осторожно приоткрыв дверь, Марлин вышла на лестницу и затаила дыхание.

— Ну что, Поттер, — раздался внизу резкий голос, — чего тебе понадобилось от моей жены?

Знакомый голос заставил её напрячься. Северус Снейп? Слизеринец? И — женат? Любопытство пересилило осторожность. Марлин спустилась на несколько ступеней и наклонилась, выглянув между резными балясинами.

Снизу открывалась вся гостиная: у камина стоял молодой мужчина в чёрном плаще — кажется, она припоминала его среди старшекурсников Рейвенкло. Чуть в стороне — Снейп. Он был в короткой кожаной куртке и тёмно-синих магловских брюках; говорил именно он, а второй лишь прикрывал его. На полу, связанный по рукам и ногам, валялся Джеймс рядом с Блэком. Оба сверкали глазами, злобно и бессильно.

— А то что, Нюниус? — выплюнул Блэк, злобно скаля зубы.

— Я просто прочитаю это сам, — в голосе Снейпа слышался ледяной холод, и в каждой ноте дрожала ярость. — Мне не улыбается копаться в ваших кишечниках между ушами, так что деликатности не ждите. Ещё раз спрашиваю, — продолжил он, сверля мародёров чёрными глазами, — зачем вы напали на мою жену? Для чего околачиваетесь в Шеффилде?

— На пожирательскую подстилку! — прошипел Поттер.

— Забавно, — отозвался второй визитёр, его интонации были спокойны, но в словах проскальзывало презрение. — Маски и мантии Пожирателей были именно на вас. А подстилками вы осмеливаетесь называть наших женщин. Не находите ли это странным, джентльмены?

Мародёры заёрзали, отчаянно пытаясь освободиться, но путы лишь впивались сильнее, не давая ни малейшего шанса.

— Хорошо, как пожелают хозяева, — процедил Снейп. — Август, держи Поттера.

Он взмахнул палочкой, и Блэк с глухим стуком упал в кресло. Холодно добавил:

— Легилименс!

Закончив, снова скомандовал:

— Август, давай второго. Легилименс!

Через несколько мгновений Джеймс и Сириус сидели в креслах, скованные по рукам и ногам. Их глаза потускнели, стеклянный блеск делал их пустыми, словно изнутри высосали саму душу.

Марлин, набравшись смелости, спустилась по лестнице ниже. В свете камина лица мужчин казались особенно суровыми. Она пригляделась ко второму визитёру и вспомнила: это Август Руквуд, староста Рейвенкло. В школе о нём отзывались как о рассудительном и спокойном парне.

— Доброго вечера, — голос её дрогнул, но она взяла себя в руки. — Скажите, пожалуйста, что натворили мой муж и его приятель? Кто-то пострадал?

— И вам вечер добрый, миссис Поттер, — вежливо склонил голову Руквуд. — К счастью, лишь чудом и благодаря труду колдомедиков все остались живы.

— И тебе здравствовать, Марлин, — холодно бросил Снейп, обернувшись к ней. — Твой муженёк со своей собачкой играют в Пожирателей смерти и нападают на мирных жителей. Вот, например, Алексис Кэрроу они прокляли без всякой причины.

Сердце Марлин болезненно сжалось. Снейп был в своём праве: по старым законам при удачном нападении Джеймс обязан будет выплатить виру. И здесь её осенило — на ком мог жениться Северус? А если его жена и вправду мисс Гримм, то миссис Поттер вовек не расплатится. Более того, откат обрушится на неё саму: за мужа, осмелившегося поднять руку на целителя, принявшего роды наследника. Такие маги считались неприкосновенными.

— Мистер Снейп, ваша жена ведь целитель? — голос Марлин дрогнул, едва не сорвался на шёпот.

Северус лишь коротко кивнул, не произнеся ни слова. Его спокойствие было ледяным, неподвижным, словно тень, и в этом молчании ощущалась предельная уверенность в своем праве.

— Я, как регент рода Поттер, приношу извинения за поступки Джеймса Поттера, — отчётливо произнесла Марлин. Каждое слово отдавало металлом. — И разрешаю вам поступить с ним так, как сочтёте нужным.

Она уважительно поклонилась гостям и удалилась в детскую.

Там, рядом с кроваткой сына, силы окончательно оставили её. Ведьма тихо опустилась на стул, уткнулась лицом в ладони, и слёзы потекли сами собой. Сколько ещё придётся пережить? Сколько вериг навесить на собственные плечи ради того, чтобы просто выжить? Она прекрасно знала: за всё приходится платить, и магия ритуалов всегда требует платы. А здесь ставкой были жизни. Получалось, что с этой весны она живёт в долг у самой Судьбы.

Внизу, в гостиной, слышалась возня — глухие шаги, звонкое эхо чар, приглушённые голоса. Это длилось больше часа, пока наконец не хлопнула дверь. Домовичка тут же известила хозяйку, что благородные гости покинули дом.

Марлин спустилась. Гостиная выглядела так, будто в ней царил обычный уютный покой: всё было чисто, аккуратно, словно и не было здесь ни схватки, ни связанных хозяев. Поттер с Блэком валялись в своей спальне на первом этаже и громко храпели, не подозревая о собственном бессилии.

Женщина выдохнула с облегчением. Значит, завтра муженёк с дружком ничего не вспомнят о вечернем визите. Зная Снейпа и его таланты, Марлин не сомневалась: он вывернул их мозги наизнанку, лишь бы защитить свою женщину.

Острое чувство зависти болезненно кольнуло её сердце. Любовь и безопасность? — так сказала та самозваная «Лили». И ведь, кажется, получила желаемое. В отличие от неё само́й. И впервые Марлин ясно осознала, насколько огромна разница между ними: Снейп ради своей жены пойдёт на всё, без колебаний и страха, а её собственный муж, единственный человек, который должен был заботиться о ней и ребёнке, способен лишь разрушать и губить. Этот горький контраст впился в душу острой иглой, оставив странное, ледяное ощущение собственной беспомощности.

После нападения Северус почти неделю где-то пропадал. Он возвращался домой поздно, молча раздевался и сразу ложился спать. Когда Лита просыпалась, его уже не было.

Она пыталась найти мужа в лаборатории при Мунго, но там Снейп появлялся лишь на два часа в день. Потом за ним заходил Руквуд — и вместе они исчезали в неизвестном направлении.

Миссис Снейп глупой никогда не была и прекрасно понимала, чем занят её муж. Если даже она сумела узнать лающий смех Сириуса Блэка среди нападавших, то Северус — и подавно. Единственное, чего Лита боялась, — парень может угодить в ловушку, тщательно расставленную противником. Девушка надеялась, что у него за спиной есть надёжный напарник. Август Руквуд производил впечатление человека умного и осторожного: сначала всё обдумывает, выстраивает план, а лишь потом начинает действовать.

Со своей стороны Лита начала реализовывать собственные задумки по эвакуации семьи с острова. Она перебрала все пути отступления. Магические отбросила сразу: они точно будут под пристальным надзором. Оставались всего четыре варианта: самолёт, паром, поезд и автомобиль. Недавно открылся тоннель под Ла-Маншем, и именно автомобильный путь Лита решила оставить как приоритетный.

Но для любого побега требовались документы из «большого мира». А это означало лишь одно: придётся встретиться с семьёй Эванс. Мысль была неприятной, но переговорить с отцом было необходимо. Лита решила сделать это на рождественские праздники, заодно «порадовать» маман известием о своём браке с Северусом. Слушать её визги совсем не хотелось, но слово «надо» никто не отменял. Впрочем, девушку утешала мысль, что у неё появится возможность хоть немного поломать шаблон напыщенной стерве.

Однако утром двадцать четвёртого декабря в дверь их дома постучали, и Тисли, высунувшись в прихожую, окликнула хозяйку:

— Пришла сквиб, сестра хозяйки Ли.

Лита удивилась, но всё же пригласила Петунью в дом.

— Так и знала, что найду тебя здесь, — выдохнула старшая мисс Эванс, раскрасневшаяся от холода и быстрой ходьбы.

— Это было так очевидно? — вяло поинтересовалась девушка.

— Для меня — да. За остальных не скажу. Ну что, как тебе здесь живётся? Вокруг ведь ни одного англичанина, — с любопытством спросила Петунья, оглядываясь.

— А с чего ты решила, что я в прошлом англичанка? — Лита прищурилась.

— Хм, действительно, это многое объясняет, — протянула сестра. — Ты ведь и на базары мигрантов в этих странных платках ходишь?

Ведьма устало вздохнула:

— Это называется хиджаб. И замужней женщине в обществе правоверных неприлично появляться с непокрытой головой.

— Ого! — усмехнулась Петунья. — Значит, вы поженились по-своему? Ну, тогда придётся зарегистрироваться по-нормальному — и желательно до того, как живот станет заметен. Чтобы потом самим стыдно не было.

Лита лишь глубоко вздохнула. Магловский брак она как раз планировала подгадать к побегу с острова: прекрасный повод выехать за границу. Молодая пара едет в свадебное путешествие — чем не легенда? Она немного подумала и всё же поделилась этой идеей с сестрой.

Петунья даже оживилась:

— Кстати, у нас новости. Отец списался со своей сестрой… ну, ты помнишь, из Гриммов. Она теперь живёт в Австрии, работает в уважаемой клинике. Так вот, её начальство предложило отцу место и даже пообещало посодействовать в снятии печати с его магии.

— А это вообще возможно? — Лита нахмурилась. — Снятие печати? Мы ведь даже не знаем, за что его тогда осудили.

— Лита! — с жаром возразила Петунья. — Папа тогда только университет закончил! Он ничего не успел натворить. Лишь проходил стажировку в одной из клиник, связанных с Третьим Рейхом. Тогда всех врачей, кто хотя бы краем оказался рядом, скопом собрали и запечатали — без суда и следствия. Папа решил, что в Германии ему не выжить, и уехал: Англия или Америка были тогда единственным шансом. На родине он бы не нашёл себе ни жены, ни работодателя. А теперь вернуться на континент — хорошая мысль. Даже мама это признала. Так что поженим вас, и в путь!

— Свадьба — звучит, конечно, романтично, — усмехнулась Лита, хотя уголки губ дрогнули нервно. — Но кое-кто бородатый наверняка прознает. И тогда нам с Севером небо с овчинку покажется. Поэтому только простая регистрация. Максимум — посидим в ресторане. Лучше так: регистрацию здесь, а ресторан уже в Вене.

Петунья помрачнела, и глаза её стали серьёзными, тревожными:

— Не хочу тебя расстраивать, но Дамблдор уже приходил. Неделю назад. Его что-то не пустило в дом — будто сам дом выталкивал его. Но он подкараулил маму у ограды… и я видела, как он попытался залезть к ней в голову. Прямо вот так, взглядом впился, а губы едва шевелились. У него не получилось — мама потом всё вспомнила и была в ярости. Она сказала, что это мерзость и насилие, и потребовала отца немедленно переезжать.

Лита закрыла глаза, выдохнула и, почти молясь, произнесла:

— Слава Аллаху! Я уже голову ломала, какие доводы им придумать, а Дамблдор сам подсобил. Только одно: мне всё равно нужно встретиться с отцом.

— Это да. Собственно, я поэтому и пришла, — сказала Петунья, поправляя палантин, на котором ещё не успели растаять снежинки. — Папа будет ждать тебя двадцать шестого в Лондоне. Есть пожелания, где именно?

Лита на миг задумалась. Она провела пальцем по холодному подоконнику, словно вычерчивая маршрут, и вдруг в голову пришла подходящая мысль:

— Записывай: 77 Highgate West Hill, London. Кафе называется The Flask.

— Надеюсь, это приличное место, — скептически приподняла бровь Петунья. — В полдень он будет там один.

Лита вспомнила шумные предрождественские улицы и осторожно уточнила:

— Но он собирается ехать в Лондон в самый разгар каникул?

— Кафе работают, — отмахнулась сестра. — Мы уже готовимся к переезду. Отец хотел и тебя увезти сразу, но я напомнила, что ты учишься. Тогда он послал меня. Ты же знаешь, на меня ментальная магия не действует, поэтому твои маги меня недолюбливают.

«Любопытные подробности вылезают», — отметила про себя Лита, но вслух лишь мягко сказала:

— Хорошо, что ты пришла. Я всегда рада тебя видеть. Так значит, вы все встречаете Рождество в одном из лондонских отелей?

— А как ты догадалась?

— Это же очевидно. Вещи уже упакованы? И дом наверняка выставлен на продажу?

Петунья вздохнула, скривив губы:

— Сначала нужно снять вашу магию, иначе сделка невозможна. Но половина вещей уже в контейнерах. Маман в ужасе от бардака и переезда.

Лита внутренне усмехнулась. Она похвалила себя за то, что заранее провела ритуалы отторжения частиц тела. «Надо бы и для родителей подготовить подобные — мало ли», — мелькнула мысль.

Петунья поднялась, собираясь уходить. Лита задержала её, обняла крепче, чем обычно, а затем, поколебавшись, предложила:

— Давай Тисли перенесёт тебя до гостиницы.

Сестра оживилась и с радостью согласилась. Лите стало спокойнее: всё-таки семья оставалась рычагом влияния, и лучше держать её в безопасности.

Но звоночек был тревожный. Дамблдор — это не тот глупый и вредный старичок, каким его любят изображать в фанфиках. В реальности он политик с огромными возможностями и практически безграничными ресурсами. И если теперь, как мать Поттера, Лита для него бесполезна, то ищет он её уже в другом качестве — как жену Северуса. Его единственная слабость в школе, на которую давили и директор, и мародёры. И, судя по всему, собираются использовать этот рычаг и дальше.

Правильно она поступала, что избегала многолюдных магических мест. О браке они с Северусом открыто не объявляли, в Министерстве магии не регистрировались — так делают многие волшебники, предпочитая тихие союзы без лишней огласки. Тихо поженились и просто живут себе. Но Эванс на такое бы никогда не пошла: ей подавай пышную церемонию с белым платьем, толпой гостей и подружками невесты, чтобы все вокруг ахали от зависти. Здесь же этого не было — и Лита почти не сомневалась, что в Ордене Феникса наверняка поручали кому-то собрать сведения об их отношениях. Но никаких подтверждений не нашли. Поэтому оставались в сомнении: есть ли у Снейпа жена или нет?

А ведь парень изменился. Став увереннее в себе, жёстче в поступках. Но причина этих перемен оставалась для непосвящённых тайной. Именно поэтому целью Ордена оказывались обе девушки, которые держались рядом со Снейпом.

Мысли Литы прервал резкий стук магического молоточка по двери — знак, что за порогом находится колдун.

С тихим хлопком в комнате появилась Тисли. Уши домовушки печально поникли, огромные глаза казались готовыми выскочить из орбит.

— Хозяйка Ли, — тонким голоском пробормотала она, — у двери очень сильный маг. Он спрашивает хозяина Северуса.

Лита осторожно подошла к двери и приоткрыла её. На пороге стоял незнакомец. Девушка с недоумением уставилась на мужчину, пытаясь уловить, где же она могла его видеть раньше. Облик казался странно знакомым. И вдруг щёлкнуло: да это же вылитый Геннадий Зюганов, только моложе и с чуть более густой шевелюрой! А если прищуриться — так и вовсе напоминал Хрюна Моржова из сатирического мультфильма.

Мысль промелькнула так быстро, что Лита даже не успела сдержаться, и слова сами сорвались с губ на чистом русском языке:

— Здрасте… Простите, а вы кто?

— О, как! — удивлённо протянул мужчина и тоже ответил на русском. Его голос был низким, мягко раскатистым. — Доброго дня, барышня. Я Антон Семёнович Долохов. Ищу Северуса. Он дома?

Лита с интересом разглядывала соотечественника. Если память её не подводила, в фильмах мелькал персонаж с таким же именем — Антонин Долохов. Правда, тогда Литу всегда смущало: почему у мужика женское имя? На экране же он выглядел устрашающе — чернобородый, с безумным, полным ярости взглядом. Похоже, образ подбирали специально, чтобы в очередной раз закрепить в массовом сознании карикатурный портрет «типичного русского». Борода и дикие глаза — и сразу понятно, откуда он.

Но человек, стоявший сейчас перед ней, совсем не походил на киношного злодея. Гладковыбритое лицо, короткие русые волосы, холодные серые глаза и заметные залысины на лбу — всё это делало его похожим на известного российского политика начала двадцать первого века, чем на фанатика из сказки про тёмных волшебников.

— Извините, но Северус ещё не вернулся, — спокойно ответила девушка на вопрос гостя.

— А вы, барышня, как к вам обращаться? — голос незнакомца звучал вежливо, но за мягкостью чувствовалась привычка командовать.

Лита на мгновение замялась. Стоит ли открыто говорить о браке с Северусом, особенно человеку, явно связанному с Тёмным Лордом и местным криминалом? Осторожно произнесла:

— Моё имя Лилит. Но можете звать меня Лита, мне так привычнее.

— Понятно, — протянул Долохов, чуть прищурив глаза. — В дом пригласите, барышня Лита?

— Клятва гостя — и заходите, — пожала плечами девушка.

Мужчина усмехнулся и, кивнув, произнёс клятву гостя в одном из самых жёстких её вариантов. Поклонился и переступил порог.

Как хозяйка дома, Лита пригласила его в гостиную и велела Тисли накрыть чайный столик. Она не сомневалась, что разговор предстоит серьёзный, и оказалась права.

Антон Семёнович устроился в кресле, взял изящную чашку с ароматным чаем, сделал глоток и внимательно, испытующе посмотрел на девушку.

— Вы в курсе, чем Северус занимался последнюю неделю? — негромко спросил он, внимательно разглядывая собеседницу.

Лита тяжело вздохнула. Она подозревала, что интересует гостя, но ей всей душой хотелось держаться подальше от магических разборок. Только кто же ей даст?

— Он мне не говорит, — призналась она. — Но догадываюсь, что он ищет тех, кто напал на нас около The Dev.

— Их уже опознали и почти установили местоположение ваших злоумышленников. Вы ведь понимаете, кто это?

Девушка снова выдохнула, уже с оттенком раздражения:

— Ещё бы не понимать. Муди я, считай, через день штопаю — я ему даже процедуры дополнительные прописываю, а он всё равно бегает жаловаться на меня заведующей. Практически все британские маги успели полежать в Мунго по нескольку раз. Так что да, минимум троих я узнала, а насчёт остальных — сильно догадываюсь.

— Так вот, у вас здесь, оказывается, много всяких-разных защитников… — протянул Долохов, делая паузу.

— Каких ещё защитников? — настороженно перебила Лита.

— А вы, барышня, и не в курсе? — мужчина чуть приподнял бровь. — Вас защищают практически все пакистанские маги и местные мамбо. Вот буквально на днях мистер Поттер и мистер Блэк пытались прорваться к вашему дому… так их скрутила одна маленькая чернокожая девчушка. Да так проучила, что дорогу сюда они забудут надолго.

Лита замерла в изумлении. Она знала, что мамбо и пакистанцы относились к ней с симпатией, но чтобы вот так, открыто встали на её защиту?..

— Я просто лечила их родственников, — растерянно произнесла она. — А Север варит им зелья. И всё.

Долохов усмехнулся, покачав головой:

— И всё? Поверьте, в России, если кто-то тронет деревенского целителя у магов, то, мягко говоря, живым он не уйдёт. Так что в этом квартале можете быть уверены — вас здесь не дадут в обиду. А вот за пределами… вряд ли кто-то сумеет гарантировать вам безопасность.

Лита нахмурилась. Это она и сама прекрасно понимала.

Разговор прервали тихие шаги в прихожей: вернулись Северус с Августом. Оба выглядели уставшими, но довольными. Увидев в гостиной жену в компании незваного гостя, Снейп сразу насторожился, словно подобрался внутренне.

— Здравствуйте, мистер Долохов, — произнёс он сухо, но сдержанно.

— И я вас приветствую, — Антон Семёнович вежливо кивнул. — Слыхал, ваша операция по курощению бандитов прошла успешно? А мы тут с миссис Снейп как раз ваши приключения обсуждали.

— Всё прошло… нормально, — мрачно бросил Северус, вглядываясь в гостя.

Лита первой решила снять напряжение и пригласила мужчин к столу. Она тут же направилась в кухню-столовую, чтобы помочь Тисли накрыть на стол. Праздничные блюда уже ждали своего часа, и вскоре все расселись за большим столом.

Сначала мужчины сидели угрюмо, словно каждый был погружён в собственные мысли. Но еда и тепло очага сделали своё дело: лица немного просветлели, и за разговорами о погоде и предстоящем Рождестве атмосфера постепенно смягчилась.

А вот после ужина Долохов, нетерпеливо потирая руки, всё же вернул беседу к делу.

— Итак, молодёжь, — начал он, устроившись в кресле. — Сегодня вы решили потрясти на предмет информации Поттера с его дружком. Ну так поделитесь, что удалось нарыть?

Северус поморщился, словно вспомнил нечто крайне неприятное:

— Знали бы вы, что хранится в той помойке, которую они называют мозгами… Но для нас там не так много, как хотелось бы. Публично обличить Дамблдора нечем, руководил операцией Муди. А в остальном у них в голове сплошная пропаганда: «тёмные маги, пожиратели смерти, тёмный лорд» и прочая чушь. Причём все их акции раз за разом списывают на «пожирателей».

Он криво усмехнулся:

— После такого эти идиоты искренне верят, будто они светлый орден Феникса. Да это же самопальный KFC какой-то, а не орден! А по факту нападения их целями были — мы. Август и я. Им дан приказ нападать на наши семьи.

Лита нахмурилась, слушая, как муж продолжил:

— Впрочем, соседская девчонка на днях уже успела Поттера проклясть и каких-то лоа на них с Блэком натравила. С тех пор им снятся жуткие сны, да и в личной жизни пошли серьёзные проблемы. К тому же недавно у них объявили о каком-то пророчестве. И теперь Дамблдор спешно прячет Поттеров. Только делает это из рук вон плохо: Джеймс уверен, будто сидит под Фиделиусом, но на деле… мы с Августом спокойно вошли и вышли. Там всего лишь пара простейших сигналок и какое-то странное заклятие маскировки.

— Это всё-таки Фиделиус, Север, — вмешался Август. — Но какой-то модифицированный. Настоящее заклинание никого бы не пропустило. И сотворил его явно не хозяин дома и не хозяйка.

Он усмехнулся уголком губ:

— Кстати, миссис Поттер стала регентом рода, пока её муженёк дурака валяет. Есть подозрение, что леди просто ждёт, когда этого идиота прикончат, и тогда она спокойно заживёт с сыном в своё удовольствие.

Лита скрестила руки на груди и подумала, что в целом Марлин была права: некоторых горбатых только могила исправит.

— Плохие дела, ребятки, — голос Долохова был спокоен, но в этой сдержанной интонации чувствовался опыт человека, привыкшего просчитывать десятки шагов вперёд. — Вам бы сейчас на дно залечь. Есть мысли, как это сделать?

В комнате воцарилась короткая пауза. Северус нахмурился, взгляд его стал тяжёлым, но ответила первой Лита.

— Мы понимаем, — сказала она тихо, но уверенно. — Но мне нужно закончить обучение. До сентября будущего года. Хотя пути отступления мы уже ищем.

Северус кивнул, и, словно подтверждая её слова, крепче обнял жену, прижимая к себе. В этом жесте читалось и согласие, и желание дать понять Долохову: Лита под его защитой.

— Вот ещё что хотел уточнить, — заговорил Антон Семёнович после короткой паузы. Он чуть наклонился вперёд, его серые глаза блеснули живым интересом. — Ходят слухи, будто ученица Шаффика — настоящая сихерче. Это правда?

Лита непонимающе моргнула. Подвоха она пока не чувствовала.

— Ну да, — ответила просто. — А что? Как бы я лечила такую прорву народа — и в Мунго, и здесь?

Долохов откинулся в кресле и, сцепив пальцы на животе, усмехнулся.

— Дело в том, барышня, что эти уважаемые дамы — коренные жительницы Евразии. Европу они не жалуют, а ваши острова — тем более.

В его голосе скользнула едкая насмешка, словно он делал пометку про «страну чудаков на туманном болоте».

— Обстоятельства бывают разные, — холодно парировала Лита.

— Тогда у меня встречное предложение, — Долохов выпрямился, его взгляд стал деловым, почти чиновничьим. — Провести шаманский обряд гадания на бараньих потрохах.

Лита тяжело вздохнула и потёрла виски.

— Не в потрохах там дело, дяденька, — устало пояснила она. — А в привлечении на свежую кровь духов. Провести можно, но для этого нужна степь или место, хоть немного похожее на неё. Так что если вам просто погадать охота — идите к миссис Фэнвич. С ней проще.

— Будет вам степь, — буркнул Долохов, словно уже мысленно отмечая нужное место на карте. — Как только сезон штормов закончится. А уважаемая Милдред… Ха! Она никого из нас к себе не пустит. Ей подавай глупых девиц, на которых можно попрактиковаться. Ворожея она что надо, но любит слишком уж финтить. А вот настоящий обряд — это другое дело. На нём можно получить не только ответы, но и направить жизнь в нужное русло.

Он говорил без нажима, но каждое слово звучало веско, словно за ними скрывалось больше, чем он позволял показать.

— Я не против, — спокойно отозвалась Лита, хотя где-то глубоко внутри холодком отозвалась лёгкая настороженность. — Но у меня вопрос. Что нужно доблестному русскому СВР от убогих британских магов?

Северус чуть заметно напрягся, Август приподнял бровь, а Долохов негромко усмехнулся, разрядив обстановку:

— Да ничего особенного, барышня. Просто кое-какая группа нацистских преступников умудрилась избежать ответственности.

После этих слов повисла короткая пауза, и разговор сам собой начал угасать. Антон Семёнович неторопливо допил чай, поднялся и, поздравив хозяев с наступающими праздниками, вежливо поклонился перед уходом. За ним распрощался и Руквуд, оставив супругов в долгожданной тишине и покое.

В доме стало тихо. В камине лениво потрескивали поленья, рождественская ёлка отбрасывала мягкие блики на стены гостиной. Северус притянул жену к себе и, склонившись к её уху, прошептал:

— Я так за тебя испугался… Теперь Поттер и Блэк даже близко к тебе не подойдут.

Лита приподняла брови и с любопытством взглянула на мужа:

— И что же ты сделал?

— Ничего особенного, — устало, но удовлетворённо ответил Северус. — Просто они перестанут тебя замечать. Для них будет невозможно допустить сам факт твоего существования.

Она удивлённо улыбнулась:

— То есть ты буквально вырезал меня из их восприятия?

— Если объяснять просто — да, — кивнул он.

Лита облегчённо выдохнула, в её взгляде мелькнула тёплая искорка:

— Ну и славно.

Северус тихо усмехнулся, подхватил её на руки и, прильнув к губам, промурлыкал почти шёпотом:

— Тогда пошли… отметим наш первый совместный Сочельник.

Он понёс её вглубь дома, а за окнами, сквозь зимнюю темноту, мерцали рождественские огоньки — как будто и сама ночь благословляла их маленькое семейное чудо.

Встреча в кафе The Flask прошла спокойнее, чем ожидала Лита. Всё утро она готовилась к тяжёлому разговору, представляла резкие вопросы, недовольство, даже осуждение. Но Северус настоял, что она не должна идти одна, и теперь сидел рядом, словно тихо напоминая: «Я рядом, я прикрою».

Отец девушки слушал их внимательно, чуть склоняя голову, как будто прислушиваясь не только к словам, но и к тому, что скрыто. В его взгляде не было холодности — скорее усталость и осторожность, но и желание понять так резко повзрослевшую дочь.

Северус говорил уверенно, выверенно, как всегда. Его фразы были чёткими, логичными, сдержанными. Он не давил, но всё время направлял разговор в нужное русло. Лита вставляла реплики, позволяя мужу задавать тон, а сама лишь держалась рядом.

Когда речь зашла о браке и необходимости получить магловские документы для большого мира, отец выслушал их особенно внимательно. Несколько раз он кивнул, и Лите показалось, что он перепроверяет каждое слово не на достоверность, а на искренность.

К её удивлению и облегчению, мистер Эванс не стал спорить. Он только тяжело вздохнул и сказал, что обязательно поможет, согласился заняться оформлением бумаг так, будто это было для него естественным шагом.

Свадебное путешествие в любое время года действительно считалось у британских властей достаточной причиной для законного выезда за границу, и Лита ощутила лёгкое облегчение: пусть она и планировала всё тщательно, наличие официальных документов значительно упрощало их задачу.

Сразу после праздников мастер Шаффик пригласил супругов в свой кабинет — просторную комнату с высокими стеллажами, заваленными старыми фолиантами и пузырьками с зельями. Он поставил перед ними цель, требующую сосредоточенности и терпения: разработать комплекс зелий и ритуалов, способных помочь в зачатии даже в сложных, практически безнадёжных случаях. Для Литы и Северуса это было интересно и одновременно волнительно — им предстояло сочетать знания алхимии и целительства, работать на пределе своих возможностей. Молодые маги с энтузиазмом начали обсуждать формулы, сравнивать методы и приступили к экспериментам, погружаясь в работу с такой степенью концентрации, словно весь остальной мир перестал существовать.

Однако привычное погружение в исследования постоянно нарушалось тревогой и ощущением утекающего времени — странным, почти физическим чувством, которое не отпускало обоих. Лита уже подготовила несколько сценариев безопасного отъезда и тщательно проанализировала все варианты. Тоннель под Ла-Маншем работал в режиме реверсивного движения, но был ещё не до конца достроен. Пока там кипели работы, самым надёжным путём оставался паром, который они и предпочли. Девушка понимала: если действовать осторожно, это один из самых надёжных путей. К тому же поезда следовали прямо к паромам, а пассажиры с автомобилями считались более респектабельными и меньше привлекали внимание. Этот нюанс давал надежду, что их передвижения не станут тщательно отслеживать. Всё-таки маги в большинстве своём водить так и не научились.

Прежде всего им следовало приобрести автомобиль. Чтобы не упустить ни одной возможности, Лита и Северус регулярно просматривали газетные объявления, сверялись с расписаниями паромов и строили возможные маршруты, проверяя тарифы и ограничения. Каждый найденный факт становился частью единого плана, постепенно вырастающего в картину продуманного и безопасного отъезда. Лита порой с тревогой смотрела на мужа, сидевшего рядом за газетой: в его чёрных глазах таились и напряжённая сосредоточенность, и тихая уверенность, и твёрдая решимость.

Иногда Лита ловила себя на мысли, что всё это планирование похоже на игру: какой маршрут окажется самым безопасным, где они смогут скрыться незаметно и как избежать вмешательства магического надзора. Но чем глубже она вникала в детали, тем яснее становилось: их работа с Северусом превращается не просто в подготовку к побегу, а в испытание доверия, терпения и умения действовать вместе.

Как-то за завтраком Северус просматривал свежий выпуск The Star и наткнулся на интересное объявление:

VW CAMPER VAN, 1974, cream/green, reliable runner, MOT till Oct, some rust, needs TLC, ideal for trips. £900 o. n. o. Call Dave evenings 0742—56879.

(Фольксваген-кемпер, 1974 г., бежево-зелёный, на ходу, техосмотр до октября. Есть ржавчина, требует ухода, но отлично подойдёт для поездок. Цена £900 (или ближайшее предложение). Звонить Дейву по вечерам: 0742—56879)

— Лита, глянь, хорошее предложение, всего девятьсот фунтов, — сказал он, поднимая бровь. — Можно ещё поторговаться. Если хочешь, перекрасим и закосим под хиппи, тогда точно никто не узнает.

— Тебя за хиппи при всём желании не примут, — усмехнулась Лита. — Лучше оставить наш привычный прикид, в котором мы тусуемся в клубе. Получится живо и натурально. Вдруг ещё кого придётся «захватить». Паром до Кале плывёт полтора часа, но пассажиры проводят время в общем зале или буфетах. Надо вести себя естественно — мало ли что.

Девушка взяла газету и внимательно прочитала объявление.

— Надо посмотреть. Сегодня после работы созвонимся и пойдём: кажется, это недалеко.

После работы Северус позвонил по указанному номеру, используя обычный телефон в Мунго, который активно использовался как персоналом, так и пациентами. Вечером они с Литой аппарировали по адресу, указанному продавцом, и оказались в приличном районе Шеффилда с аккуратными дуплексами, окружёнными ухоженными лужайками.

В дверь одного из домов они позвонили, сверяясь с записями. Им открыл респектабельный мужчина лет сорока пяти. Увидев потенциальных покупателей, он улыбнулся:

— Молодёжь! Проходите, мы с женой своё уже отпутешествовали, теперь ваша очередь.

Лита сначала не поняла, о чём он говорит, пока мужчина не открыл двери гаража. Там стоял настоящий хиппи-мобиль — нежно-салатового цвета, с надписью Peace & Love на боку и, что удивительно, леворульный. Хозяин аккуратно выгнал машину на лужайку перед домом, и молодая пара с интересом осмотрела её изнутри.

К своему удивлению, Лита узнала, что модель является модификацией Volkswagen Transporter. Хотя привычные квадратные формы появятся гораздо позже. Внутри всё было чисто и аккуратно: складывающиеся сиденья, примитивная газовая плитка, складной столик и небольшие шкафчики. Всё это создавало атмосферу непринуждённых путешествий. Девушке сразу захотелось закинуть в багаж вещи и отправиться колесить по Европе — а там и до Азии рукой подать.

Северус долго и обстоятельно торговался с хозяином и в конце концов сговорился на восемьсот пятьдесят фунтов наличными. Сделка явно пришлась по душе продавцу. Улыбаясь, он с ностальгией заметил, что они с женой, будучи хиппи, исколесили на этом фольксвагене пол-Европы и всю Британию вместе с друзьями и гитарой.

Лита с мужем переглянулись: эта покупка казалась не просто удачным приобретением, но и маленьким шагом к свободе и новым приключениям.

Северус подписал логбук, получил на руки документы и ключи, после чего уверенно уселся на водительское сиденье.

— Ты умеешь водить машину? — недоверчиво спросила Лита, приподняв бровь.

Северус важно кивнул:

— Разумеется. И права у меня тоже есть.

— Тогда и мне придётся получить, — задумчиво произнесла Лита. — Дома у меня они были, я водила машину.

Она на мгновение замолчала, вспоминая свой тёмно-синий «Матизик», на котором раньше наматывала километры по родному городу. В памяти всплыла лёгкая, почти уютная атмосфера тех поездок: запах свежего воздуха, шум шин по асфальту, ощущение полной свободы. Но воспоминания внезапно оборвались — мысль, что машинка сейчас принадлежит Эванс, была неприятной. Интересно, как её замена выкручивалась? Водить она точно не умеет, а среди документов Лили не было ничего похожего на водительские права. Сердце чуть учащённо забилось: девушку накрыл приступ ностальгии, впереди ещё больше забот и сложностей, чем она могла представить.

* * *

После покупки машины Лита наконец позволила себе немного расслабиться и с головой погрузилась в работу. Совместное исследование с Северусом должно было стать не только их первым общим проектом, но и её «дипломной» работой. Первые намётки уже появились: за основу они взяли один старый семейный ритуал из родного мира Литы.

Девушка поделилась и бабушкиными рецептами отваров, достала свои тетрадные записи с аккуратными пометками на полях, запах сушёных трав от них навевал воспоминания о зельеварне миссис Фенвич. Северус отнёсся к ним с привычной дотошностью: какие-то формулы взял в работу, другие безжалостно раскритиковал. На этом они и сцепились. Лита горячо отстаивала опыт поколений, муж же упирал на логику и строгие алхимические законы. Спор вышел бурным, но именно в этом жарком столкновении родились новые, неожиданные идеи.

Позже Северус признал: в ряде случаев старинные семейные рецепты сихерче могут оказаться весьма полезны. Для Литы же всё происходящее выглядело абсолютно естественно — обычный рабочий процесс, где трение лишь оттачивает результат.

Тем временем исследование вышло на новую стадию — этап испытаний. Теперь молодым магам требовались добровольцы, готовые рискнуть ради науки.

Как говорится, ничто не предвещало беды. Лита направлялась в лабораторию, где они с мужем бок о бок занимались исследованиями. Узкий коридор вёл к знакомой двери с латунной ручкой. За стенами пахло травами и реагентами, и, уже собираясь пройти к кладовой за ингредиентами, девушка уловила приглушённые голоса.

Один из них принадлежал Северусу, второй звучал смутно знакомо — холодный, чуть насмешливый баритон.

— Неужели ты не хочешь оказаться в числе избранных? — говорил он. — Тебе дана возможность стать частью внутреннего круга, почти равным нам! А ты всё говоришь о каких-то исследованиях в Мунго…

Лита затаила дыхание и прижалась к дверному косяку.

— Кстати, о них, Люциус, — невозмутимо возразил муж. — Нам для второго этапа крайне нужны пары, испытывающие сложности с зачатием. Вы с Нарциссой могли бы поучаствовать.

Собеседник поперхнулся, едва сохранив надменность.

— Пожалуй, немного позже. Но сестра Нарси вполне может согласиться. Если примешь решение, она будет рада стать частью эксперимента.

— Я тебя услышал, — голос Северуса оставался спокойным, будто ледяным. — Но мой ответ остаётся прежним. Я предпочитаю сохранять нейтралитет. Разве мистер Риддл недоволен качеством зелий?

Судя по резкой паузе, этот вопрос пришёлся младшему Малфою не по душе. Он поспешил сменить тему, сделав вид, что ничего не произошло:

— Кстати, о зельях. Вот список необходимых препаратов. Сроки — в конце. Был рад повидаться, Северус.

Лита юркнула в подсобку, стараясь не выдать присутствия. В тесном помещении пахло сушёными корнями, горечью полыни и сладостью вереска. Она подождала, пока визитёр покинет лабораторию, и только потом решилась выйти.

Северус сидел за рабочим столом, освещённый тусклым светом магической лампы. На полках за его спиной поблёскивали колбы с густыми настоями, в воздухе витали едкие пары. Он склонился над длинным пергаментом со списками, пальцем отмечая пункты.

— И давно ты так отбиваешься от Малфоя? — тихо спросила Лита, в её голосе звучала ироничная теплота.

Северус вздохнул, поднял на неё благодарный взгляд и ответил:

— Последний месяц — точно. Но знаешь, что странно? Кроме него никто подобных предложений не делает. Я бываю в штаб-квартире Вальпургиевых рыцарей часто, приношу заказы… и тишина. Ни метки, ни намёка. Начинаю думать, что это личная инициатива Люциуса. Хочет блеснуть перед папашей.

— Кстати, — Лита склонила голову набок, слегка улыбнувшись, — а что там у тебя с долгами перед Малфоями?

— Готов погасить хоть сейчас, но знаешь, что? — Северус чуть помедлил и продолжил: — Зелья, которые принёс Люциус, — часть из них предназначена для больных драконьей оспой. Я поузнавал — болезнь никуда не делась. Старшие Поттеры умерли от неё, потом заболел отец Уолдена Макнейра. А теперь Малфои принесли очень специфический список. Поможешь мне? Хочу попробовать сварить одно из твоих зелий.

Лита кивнула и занялась травами, понимая, что история принимает неожиданный оборот.

Через два дня в лабораторию зашёл мастер Шаффик. Суровый, сдержанный, но в голосе чувствовалась важность.

— Ко мне обратился Корвус Лестрейндж, — сообщил он. — Его невестка желает участвовать в ваших экспериментах. Так что у нас уже есть первая добровольная подопытная.

На следующий день в смотровой появились Беллатрикс и её муж. Лита под пристальным взглядом наставника провела диагностику и назначила курс зелий. Случай оказался непростым: разница в магическом потенциале и сама направленность даров делали союз Лестрейнджей почти несовместимым. Девушка невольно удивлялась, зачем заключали такой брак? Но вопросы оставила при себе — она хорошо запомнила объяснения миссис Фэнвич: деньги и бизнес диктуют свои законы, никак не связанные с магией.

Попутно Лите пришлось снять с Беллатрикс несколько старых, но неприятных проклятий. Работала она сосредоточенно, стараясь не думать о том, что её пациентка — та самая безумная Белла, имя которой уже шёпотом произносили в коридорах.

В конце февраля настал момент итогового ритуала. Лита вместе с Северусом подготовила всё необходимое, но проводить обряд должны были сами супруги. Девушка ни за что не согласилась бы присутствовать на чужом ритуале зачатия — это слишком личное. После обряда оставалось лишь ждать результата.

А очередь на экспериментальное лечение уже выстраивалась — первая пара только открыла ворота к новому, и многие хотели повторить их шаг.

Лита совсем закрутилась: поток семейных пар не иссякал, и вскоре они для неё слились в единый непрерывный ряд, различимый лишь по медицинским картам и заметкам. Девушка и не заметила, как промелькнул февраль и наступил март.

Хмурым мартовским днём они с Северусом сидели в столовой для персонала и неспешно обедали, когда к ним подсела Фрея Розье.

— Приветствую вас, мистер и миссис Снейп, — как всегда бодро поздоровалась подруга Литы. — Вы слышали новости? Кстати, у вас обоих вид — словно вас через мясорубку прогнали. Лита, пациентов всегда больше, чем целителей, мне это сам мастер Сметвик говорит. Вам бы отдохнуть.

Она с аппетитом принялась за мясной пирог, а Лита вяло подумала, что подруга права: отдых ей был жизненно необходим. Северусу тоже, но с его трудоголизмом всё куда сложнее.

Тем временем Фрея, прожевав, продолжила:

— У меня две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

— Всё равно, — мрачно отозвалась Лита. — Чувствую, обе окажутся одинаковыми.

— Это тебя Северус заразил своей готичностью, — усмехнулась Фрея, бросив хитрый взгляд на парня, который спокойно занимался стейком. — Так вот, хорошая новость: миссис Лестрейндж ждёт ребёнка.

Лита и Северус в один голос застонали.

— И ты называешь это хорошей новостью? — Лита покосилась на подругу. — Сейчас ещё большая толпа набежит!

— Не о том думаете, голубки. Мистер Корвус Лестрейндж заплатил Мунго очень приличную сумму, и как минимум треть достанется вам обоим. Кстати, в документах по эксперименту вы значитесь как супруги Снейп.

Северус с женой переглянулись. Деньги приходились весьма кстати — найдут они или нет дом бабушки Эйлин, всё равно придётся тратиться.

— А плохая новость какая? — спросил Северус.

Фрея сделала драматическую паузу и сообщила:

— Лорд Малфой заболел драконьей оспой. Какая-то странная форма, зелье Брунхильды не помогает. И лорд Лестрейндж тоже слёг.

Она выжидательно посмотрела на Литу.

— Что ты так на меня смотришь? — устало возмутилась та. — Я не вирусолог. Здесь нужно исследование в магловских биолабораториях заказывать. Или хотя бы диагностику на предмет ядов провести — мало ли что.

— Я передам это наставнику, — Фрея задумчиво посмотрела на Северуса. — Думаю, на яды он обязательно проверит лорда Малфоя. И да — лечить его подрядили нас вместе с учителем Сметвиком.

— Правильно, — вмешалась Лита, поправляя чашку на блюдце. — Я себе взяла другую специализацию, должен же кто-то заниматься магическими инфекциями. Только хотелось бы эпидемии избежать. Можно как-нибудь разузнать про перуанского ядозуба и как английские маги могли от него заразиться? — в её голосе прозвучал тонкий намёк.

Фрея кивнула, сосредоточенно глядя в окно на хмурое мартовское небо.

— Обязательно спрошу, — пообещала она. — Но, знаешь, идея с ядами тоже может дать неожиданный результат.

Она допила чай, собрала сумку и уже на ходу бросила:

— Всё, мне пора, всем пока!

Северус проводил взглядом уходящую подругу жены и повернулся к Лите, опершись локтем о стол.

— И много жертв у драконьей оспы, по версии твоей писательницы? — сухо спросил он.

— Если я правильно помню, — тихо ответила Лита, устало опершись локтями о стол, — практически всё старшее поколение. 

Северус на мгновение задумался, скользнув взглядом по столовой: свет падал через влажные окна, отражаясь на полированных столешницах, шум вокруг казался приглушённым.

— У меня тут мысль нарисовалась, — продолжил он, слегка нахмурившись, — как можно соскочить с долгов у Малфоя. Пока идёт эта суета, мы можем выплатить весь долг через банк, и они не заметят, что контракт уже исполнен. И тогда продлить его у них не получится.

— Могут заметить, — протянула Лита, отставляя чашку на блюдце. — Главный замес ещё впереди. Хотя мысль здравая. Только, мне кажется, стоит немного подождать.

Она поднялась из-за стола, поправив мантию, и Северус сразу последовал за ней. Его движение было плавным, почти хищным, и всё же в том, как он приоткрыл перед женой тяжёлую дубовую дверь столовой, сквозила забота.

— Ты не говорила, конкретно лорд Абраксас выживет? — тихо уточнил он, придерживая створку, чтобы Лита вышла первой.

— Кажется, нет, — она задумчиво качнула головой. — К тысяча девятьсот девяносто первому году, когда в Хогвартс поступил Гарри Поттер, у Малфоев верховодил уже Люциус. Узнать бы только, что именно ждёт впереди…

Они вышли в парк, где мартовский ветер мягко трепал голые ветви и гнал серые облака по небу. Молодые супруги шли под руку по аллее, и неспешность их прогулки будто сглаживала тревогу, вызванную недавним разговором.

— Кстати, насчёт «узнать», — продолжил Северус, — Долохов прислал письмо. Он нашёл подходящее место для ритуала — в окрестностях Солсбери. Несколько его приятелей напросились принять участие. Он предлагает конец марта, но последнее слово за тобой.

— В равноденствие и проведём, — решила Лита после паузы. — И я хотела бы пригласить Фрею.

— Здравое решение, — Северус чуть скривил губы. — У Розье сейчас разброд и шатание. Вроде перед тобой долг жизни, а ты им пока ничего не говоришь.

— Если припрёт, спрошу, — пожала плечами Лита. — Насколько я помню, такие долги деньгами не отдают. Дальше видно будет.

Северус посмотрел на неё исподлобья, и уголки его рта дрогнули в едва заметной улыбке.

— Кстати, — сказал он, — ты мне обещала рассказать и показать, что такое Империя ситхов.

В глазах Литы зажглась искорка веселья.

— А то! Недалеко есть кинотеатр, там сейчас проходит неделя «Звёздных войн». Недавно вышла вторая часть. Аппарируем?

Она уже смеялась, и в её голосе слышалось озорство. Северус обнял жену за талию, прижал ближе, и в тот же миг они с хлопком исчезли, оставив пустую аллею, по которой только ветер гонял рябь на лужах.

Джеймс Поттер искренне считал себя добрым, справедливым и, что уж скрывать, весьма порядочным молодым человеком. Всё, что он делал, относилось исключительно к светлой магии. Разве могло быть иначе? Ведь всем известно: Гриффиндор — лучший факультет, кузница героев и защитников света!

Правда, насчёт остальных факультетов можно было поспорить. Но в одном Джеймс был твёрдо уверен: жениться он сможет только на девушке из Гриффиндора. Ни о каких там немках из древних европейских семей и речи быть не могло! Вот Лили Эванс — другое дело. Красивая, добрая, покладистая… и, что греха таить, весьма привлекательная. Да, это будущая супруга, именно она. А значит, никакому «Нюнчику» (так Поттер презрительно звал своего давнего соперника) ничего не обломится. Нечего отдавать девушку со светлого факультета в лапы тёмных магов!

Только вот судьба распорядилась иначе. Лили похитили — прямо перед свадьбой! — коварные слуги тьмы. Джеймс и Сириус были уверены: девушку собирались принести в жертву на жутких алтарях. Они бросились на поиски, и последний магический след привёл их на Ноктюрн-аллею. По своей воле Лили туда бы никогда не отправилась — значит, в похищении снова замешан этот скользкий Нюнчик.

Но сколько бы они ни искали школьного врага, в Англии его не оказалось. Выяснилось, что он уже второй год учится во Флоренции, да ещё и в каком-то престижном учебном заведении. Джеймс только удивлялся: неужели добровольно можно связать себя с подобной скукотищей?

Кстати, родители и ему прочили «серьёзное» образование — хотели отправить в Швейцарию учиться на артефактора. Но Джеймс упёрся: никакой мрачной, тёмной зауми, Поттеры должны оставаться светлым родом! Родители, мягко говоря, не оценили. Отец, тяжело вздохнув, процедил сквозь зубы про «малолетнего идиота» и заявил, что внука будет обучать лично. А насчёт брака с «грязнокровкой» старый упрямец и слышать не хотел.

Здесь в дело вмешался сам директор Дамблдор. Он дал Джеймс флакончик с зельем — «для умягчения сердца». Всего несколько капель в бокал на рождественском приёме в Министерстве, и родители наверняка изменят мнение. Видимо, сработало бы. Но судьба снова сыграла злую шутку: родители Поттера неожиданно заболели драконьей оспой. Болезнь оказалась смертельной.

После похорон и траура Джеймс торжественно объявил о своей помолвке с Лили. Девушка сияла от счастья, словно парила в облаках. И всё было бы прекрасно… если бы её не украли.

Не то чтобы Джеймс был по-настоящему влюблён — скорее уж нет, чем да. Но Лили всё равно оставалась для него трофеем, символом победы и успеха. И только убедившись, что Нюнчик не имеет отношения к её похищению, Поттер наконец немного успокоился. В конце концов, у него всегда есть Сири, а с ним тоже хорошо.

Джеймс искренне считал, что всегда знает, как правильно поступать. Более того, судьба будто подтверждала его уверенность: его собственные мысли и решения удивительным образом совпадали с мнением директора Дамблдора. Разве могло быть иначе? Значит, он тоже светлый, самый мудрый и прозорливый волшебник — раз повторяет за Альбусом слово в слово.

Зачем сомневаться в учителе, если тот поддерживает их с Сири? Директор открыто говорил о ханжеском обществе и устаревших чистокровных традициях, вдохновляя молодых гриффиндорцев бороться с предрассудками.

Правда, нашёлся один неприятный тип — Шеклболт. Этот противный зануда позволил себе посмеяться над их чувствами и бросил колкость: мол, ещё ни один мужчина в истории не родил ребёнка, даже с магией и ритуалами. Джеймс тогда страшно возмутился: как можно так узко мыслить, когда впереди новая эпоха?

Потом Альбус подобрал для Джеймса ещё одну кандидатуру — Марлин МакКинон. По сравнению с Лили она казалась серой мышкой: худая, плоская, с бледным лицом и взглядом, в котором ясно читалось презрение. Девица смотрела на Поттера так, будто он был для неё пустым местом — а то и хуже.

Джеймс в сердцах сравнил её с Мэри Макдональд: у той хотя бы была фигура, а веснушки легко убирались зельями. «Вот Мэри я бы ещё рассмотрел, — сказал он однажды Дамблдору, — а Марлин… нет уж». Но Макдональд внезапно рванула в Америку учиться. «Что им всем надо?» — недоумевал Поттер. Как можно променять такого классного парня, как он, на какую-то скучную американскую заумь?

И всё же пришлось готовиться к свадьбе с Марлин.

Незадолго до свадьбы Муди, ухмыляясь, даже предлагал им с Сири подшутить над МакКинонами: мол, нарядиться в чёрные балахоны, побросаться огнём и напугать их до полусмерти. Идея, конечно, весёлая, но невыполнимая. Мордредовы шотландцы укрылись в пространственной складке Грампианских гор. Попасть туда постороннему почти невозможно, да ещё и их бешеные кланы выставляли постоянные дозоры. Зачем, спрашивается, всё это? Есть же Министерство магии, есть Орден Феникса — пусть они охраняют, а не шотландские дикари.

Свадьба с Марлин выдалась тоскливой до зевоты — повеселиться им с Сириусом так и не дали. Блэка, к слову, сперва вообще хотели выставить за ворота, но потом, под клятвенные заверения, смилостивились. В ту же ночь, по старым порядкам, последовал ритуал плодородия: ради зачатия наследника Джеймсу пришлось всю ночь «радовать» супругу — сперва на каменном ложе в ритуальном зале под взглядами почтенной публики, потом уже на брачном. Утром молодой муж был зол и раздражён: вот ведь докатился — женат на чистокровной страхолюдине. Хорошо хоть гриффиндорка, и то утешение.

До выпускницы факультета доблестного Годрика Марлин недотягивала ни на йоту. На людях разыгрывала из себя образцовую супругу, а за спиной — вела какие-то мутные делишки. Муди и про это шептал. Но Джеймс Поттер был уверен: его не обманешь. Жена должна знать своё место и держаться в ежовых рукавицах, а не разгуливать где попало.

Правда, после рождения наследника что-то пошло не так. Марлин словно расцвела — стала напоминать леди, да и фигура заметно округлилась. Даже привлекательность в ней прорезалась. Только вот мужа в своей спальне она больше видеть не желала — всё её внимание теперь занимал сын, и, похоже, она кормила его сама. С виду всё шло как обычно, но мелкие перемены копились, и к Рождеству мир вдруг вывернулся для Джеймса наизнанку.

Мысли полезли самые нелепые. Например, о том, что Лили Эванс, возможно, сбежала сама. Глупость, с какой стати? И всё же память подсовывала настойчивые слова директора: присмотрись к молодой целительнице, принимавшей роды у Марлин. Джеймс тогда и внимания не обратил на эту «швабру», а Дамблдор убеждал: приглядись, может, узнаешь. Но что там узнавать? Его Лили — мягкая, пышная, весёлая, с ней всё было легко и ясно. А эта Гримм видела только свои целительские трактаты и заклинания, суровая да скорая на расправу. За любой прикол могла приложить серьёзным проклятием. И это — Лили? Пусть директор такие шутки при себе держит!

Однако однажды Джеймс заметил ту ведьму в обществе Нюнчика. Тот сиял от удовольствия, распушив хвост, и увивался за девицей, а та и не возражала. Вот это уже заинтересовало Поттера с Сириусом. Наглому Нюнчику следовало преподать урок. С какой стати этот урод должен быть счастлив? Тёмным магам такого не полагается.

Муди загорелся идеей мгновенно, и уже через полчаса их отряд, собравшись наспех, аппарировал в один из самых сомнительных уголков магловского Лондона. The Dev — паб для рокеров и панков — утопал в электрическом гуле гитар, низких басов и тяжёлого запаха дешёвого пива. Из приоткрытых окон вырывались аккорды странной магловской музыки, перемешиваясь с грубым хохотом и пьяными выкриками. У входа толклись крепкие парни в коже и заклёпках, девушки с неоновыми волосами и сигаретами, а вдоль стены стояли облупленные байки, обвешанные цепями.

Улица была узкой и грязной: битое стекло хрустело под сапогами, стены домов покрывала граффити, фонари моргали тусклым светом. Именно здесь, в полутёмном проулке у бара, и устроили засаду.

Ничего не подозревающая компания магов как раз сворачивала к скверу недалеко от The Dev, когда впереди вспыхнули заклинания. Первым отреагировал Снейп: щит вырос перед ним мгновенно, словно стена, и он тут же взял командование на себя. Джеймс скрипнул зубами — всё как в школе, Нюнчик снова держался собраннее всех, сволочь.

Особенно бесило другое: его девица, Гримм, едва завидев раненых, кинулась к ним. Она присела прямо на асфальт, не обращая внимания на грязь и битое стекло, и принялась лечить, вытаскивая из сумки зелья и ловко орудуя палочкой. «Нашлась здесь целительница!» — презрительно усмехнулся Джеймс и ударил по ней мощным проклятием. Но Снейп встал стеной: щит отбил заклятие так легко, словно это было брошенное яблоко.

Дальше началась настоящая неразбериха. Снейп вызвал домовика, и один за другим раненые и девушки стали исчезать прямо с мостовой. Джеймс онемел от ярости: откуда у этого слизеринского нищеброда эльф?! Это же прерогатива старых родов, а не сальноволосого ублюдка!

В тот же миг его накрыла волна магии — вязкой, давящей, гулкой. Поттер едва удержался на ногах, уши заложило, в глазах потемнело. Откат. За что? Только за то, что он атаковал целителя, принимавшего роды наследника? Но это же старые, замшелые традиции — они же потеряли силу! Их давно никто не соблюдает!

Однако тёмные уже перешли в наступление. Их заклинания рвали воздух, вспыхивали на фоне тусклого света фонарей и ярких неоновых вывесок бара. Магия смешивалась с грохотом музыки — словно сама улица дышала хаосом. А потом дверь The Dev распахнулась, и изнутри выбежали новые фигуры с палочками наготове. Подмога явно пришла к противникам.

Муди коротко крикнул отступать. Их отряд, спотыкаясь о битое стекло и скользя по пивным лужам, отступил, прикрываясь щитами. Самое яркое, что запомнил Джеймс из этого боя, — визгливый гитарный рифф из распахнутых дверей паба и презрительная улыбка Снейпа, когда тот прикрывал свою девицу.

Дом встретил Джеймса тишиной и привычным уютом, но тревога не отпускала. Сначала воспоминания казались смазанными, будто дурной сон. Но после Рождества картины вспыхнули вновь и теперь уже не давали покоя.

Интуиция, всегда выручавшая при жизни родителей, настойчиво подсказывала: пора налаживать отношения с женой и избавляться от Блэка. Но Джеймс прекрасно понимал: Сириус этого никогда не допустит. Да и сам он — разве готов? Налаживание отношений требует терпения, труда, а ему подавай драйв: борьбу с Волдемортом, схватки с тёмными магами, риск и приключения!

И всё же грызущий вопрос не отпускал: почему у него такое странное чувство, будто от его, Джеймса, выбора зависит нечто гораздо большее, возможно, даже собственная жизнь?

* * *

Ритуал воззвания к духам назначили на вечер двадцать первого марта. За день до этого Лита носилась по рынку в поисках варгана — слишком поздно вспомнила о простом и действенном способе общения с потусторонними силами. Она ведь не шаманка с бубном и костяными ожерельями и не друид с вековыми ритуалами в крови. Сихерче обычно договариваются с духами напрямую, но варган значительно облегчал настройку и делал контакт чище.

Инструмент, на первый взгляд редкий и экзотический, оказался куда ближе, чем она думала. В палатке торговца в китайском квартале Сохо Лондона Лита впервые увидела десяток разных варганов — от простых железных до тонко выгравированных, явно восточного происхождения. Девушка удивилась, но потом признала: это вполне логично. Китайцы ведь никогда не подписывали Статут Секретности, а их письменная культура насчитывала более пяти тысяч лет. Магия для них была неотъемлемой частью быта, и многие вещи существовали одновременно в обоих мирах.

До этого Лита успела изрядно намучиться: на магическом рынке Шеффилда ничего подходящего не оказалось. В отчаянии она пожаловалась соседке, и та подсказала заглянуть в китайский квартал. Там, в Сохо, рынок был общий и для маглов, и для магов — а сами британцы не всегда могли отличить одних от других. Так что Лита и Северус отправились туда вместе и довольно быстро нашли добротный варган.

Покупка словно сняла камень с души. Но едва они вышли с рынка, мужу пришла в голову новая идея — на этот раз куда более практичная. Северус предложил заранее подготовить машину к грядущему путешествию и спрятать её поблизости от Дувра, чтобы в нужный момент не тратить время на дорогу.

Задача оказалась не самой простой: где найти место для надёжной стоянки? Но трудности их не испугали. Северус взял на себя техническую часть: отдал автомобиль в сервис, где машину полностью привели в порядок, заменили ходовую и добавили пару усовершенствований. Лита взялась помогать с поиском укромного места. Так, постепенно, обычные заботы переплелись с магическими приготовлениями: всё должно было быть готово ко дню весеннего равноденствия, когда ритуал будет особенно силен.

За ужином Лита с Северусом оживлённо обсуждали детали предстоящего отъезда: что заранее уложить в машину, какие магические модификации внести в конструкцию, как замаскировать следы. Они сходились в одном: место стоянки должно быть полноценным схроном, защищённым не хуже, чем родовой дом. Вот только где найти подобное убежище?

И здесь неожиданно вмешалась Тисли:

— Хозяйке Ли нужно место, где можно спрятаться? Тисли знает такое в Лондоне.

Супруги переглянулись, на миг растерявшись. Услышать подобное от домовушки они никак не ожидали.

— Что ты имеешь в виду, Тисли? — осторожно спросила Лита.

— Тисли знает место, где раньше жили её старые хозяева, — эльфийка понизила голос и опустила голову. — Защита там разрушена, но её можно починить.

— А где именно это место? — заинтересовался Северус.

— Старые хозяева жили недалеко от Косой аллеи.

Северус нахмурился, на секунду задумавшись, и ответил уже более собранным тоном:

— Кажется, я понимаю, о чём речь. Во время Лондонского блица несколько новых магических кварталов сильно пострадали. Тогда же там стоял полевой лагерь больницы святого Мунго. Бомбёжка уничтожила не только его, но и дома, на которых ещё не успели как следует укрепить защиту. Тисли… твои хозяева погибли во время войны?

Домовушка мелко закивала, прижимая к груди длинные руки, и поёжилась.

— Тисли была тогда совсем молодой, её послали за продуктами. А когда вернулась… хозяев уже не было. Тисли искала их, долго искала, но больше никогда не нашла.

В комнате повисла тягостная тишина. Лита ощутила, как у неё внутри что-то кольнуло: смесь сострадания и тревоги. Северус молчал, но в его глазах мелькнула тень, будто он мысленно уже строил план.

На следующее утро, ещё до работы, они с Тисли аппарировали по указанным координатам. Лита крепче схватилась за руку мужа: впереди их ждала неизвестность — или шанс обрести укрытие, где можно будет скрыться от любых врагов.

Местечко, по мнению Литы, было жутким. Когда-то здесь шумел жилой квартал: аккуратные коттеджи, ухоженные палисадники, детские крики во дворах. Теперь же всё поселение выглядело вырванным из другой эпохи и застывшим между мирами.

Для маглов это место оставалось обычным пустырём на юго-востоке Лондона: заросшие бурьяном фундаменты, ржавые обломки и кучки кирпичей, валяющихся где попало. Но волшебники видели иную картину.

Во время Лондонского блица сюда угодила серия бомб, и магическая защита квартала не выдержала. Пространственная ткань разорвалась, улицу словно вывернуло наизнанку. Дома встали под диким углом, некоторые будто утонули в земле, а часть застывшей складки искривила само пространство. С тех пор квартал оставался перекошенным, словно застывшим в миг катастрофы.

Маглы обходили пустырь стороной, считая его про́клятым местом. Для магов же опасность была очевидна: воздух здесь густел, словно наполнялся невидимыми волнами, звуки искажались, и человек мог внезапно потеряться между слоями пространства.

— Да-а-а… — протянул Северус, осматриваясь с живым интересом. — Если провести пару ритуалов, здесь всё можно исправить. Пространство, конечно, сократится, — он указал рукой на дальние полуразрушенные коттеджи, — ту часть вытолкнет в обычный мир. Но процентов семьдесят поселения останется в складке. Нам этого хватит с головой. А магически защищённая земля — вложение куда более выгодное, чем золото.

Лита всматривалась в пейзаж. Поселением то, что окружало их, назвать было трудно: перекошенные фундаменты, обвалившиеся стены, крыши, снесённые взрывной волной. На поляне, искривлённой лентой Мёбиуса, всё выглядело одновременно реальным и нереальным. Домовушка махала рукой с края огромной кучи битого кирпича, указывая на место, где когда-то стоял её дом.

Внутри полуразрушенного коттеджа хозяев Тисли уцелел подвал. Лита, протискиваясь через перекошенный дверной проём, ощутила запах сырости и гари, будто время здесь так и не пошло дальше сорок первого года. Если, как говорил Северус, укрепить пространство ритуалами и подлатать защиту, подвал мог превратиться в надёжное убежище. Машину же можно было спрятать за полуобвалившимися стенами. Для чужого глаза это выглядело как груда кирпичей, но после восстановления складки укрытие будет надёжнее любой иллюзии.

— Ты знаешь, как это сделать? — спросила Лита, внимательно разглядывая неровные стены. — Я ведь не очень разбираюсь в пространственной магии.

— В прошлом году читал у Люциуса книгу по структуре трёхмерных чар и ритуалов, — ответил Северус с лёгкой тенью гордости. — Самая сложная часть — это создание складки. Но здесь всё давно сделано, ещё во время войны. В сорок первом это было новое поселение, его защиту только начали напитывать, вот она и не выдержала.

— А как так вышло? — не унималась Лита.

— Да просто, — Северус вдохнул влажный весенний воздух и хмыкнул. — Захватили землю, поставили магглотталкивающие чары и жили спокойно, не думая о последствиях. А когда пришла война — ритуалы и чары оказались слишком слабыми. Для их запитывания нужно хотя бы пять лет. У них этого времени не было.

Он немного помолчал и добавил уже тише:

— Сами ритуалы всё ещё рабочие. Именно поэтому здесь так всё перекосило. Надо лишь правильно замкнуть контур, тогда часть развалин уйдёт в магловский мир, а остальное станет полноценной складкой.

— Но если всё так просто, почему никто до сих пор не сделал? — задумчиво спросила Лита. — Ты ведь сам говоришь, место ценное.

Северус криво усмехнулся:

— Потому что для этого нужна сила. Колоссальная. Обычным магам не под силу, а чистокровным это неинтересно: у них есть свои родовые земли. Нам же проще. Я сварю зелья для подпитки ритуала, ты призовёшь духов для усиления и охраны. Вместе мы справимся.

Лита снова огляделась. Поляна, словно застывшая во времени, дышала чужой болью. Она насчитала около десятка разрушенных домов. Несколько десятков жизней оборвались здесь в один миг, и это ощущалось почти физически. Да, энергия гибели подпитала магию пространства, но само место было неуютным, тревожным, будто стонало и болело.

И всё же в этом крылась их выгода: сюда не сунутся ни маглы, ни осторожные волшебники. Квартал, забытый обоими мирами, мог стать их идеальным тайным укрытием.

На день весеннего равноденствия, двадцать первого марта, был назначен ритуал. Лита волновалась: всё-таки сама она подобных обрядов никогда не проводила, только присутствовала в роли наблюдателя.

За день до этого в дом Снейпов прилетела неприметная серая сова, оставив письмо с координатами для аппарации и заверениями, что и место, и животные для жертвоприношения полностью готовы.

За час до заката молодые супруги переместились в указанную точку. Солсберийская равнина встретила их простором и туманами. Назвать это степью можно было лишь с большой натяжкой, но сейчас, в конце марта, когда нежная весенняя трава только пробивалась сквозь серо-золотистые клочья прошлогодней, местность действительно походила на бескрайний простор Евразийских степей. Лишь влажный воздух и клубящийся предзакатный туман разрушали это впечатление. Там, где гуляют вольные ветра, такой туман не задержался бы, но здешний, словно живой, цепко держался за землю, накрывая равнину зыбкой пеленой.

Из белёсой дымки вынырнула фигура. Антон Семёнович Долохов. Он уверенно подошёл к супругам, слегка приподняв руку в приветствии.

— Доброго вечера, мистер и миссис Снейп. Мы все в сборе, пройдёмте к месту ритуала?

Северус коротко кивнул, взял Литу за руку, и они последовали за старшим магом.

Шли недолго. Туман редел, и вскоре они оказались на просторном лугу. В самом центре было сложено высокое кострище из хвороста и поленьев, подготовленное заранее.

— Как только начнём ритуал, туман сам собой рассеется, — с добродушной уверенностью заметил Долохов. — Здесь, на лугах Уилтшира, ветра добрые, они помогут. Ну а теперь давайте я вас со всеми познакомлю.

Он махнул рукой, указывая на высокого рыжего мужчину с грубоватыми чертами, больше похожего на крестьянина, чем на мага:

— Это Уолден Макнейр, наш спонсор. Животное для жертвы — баран из его стада.

Затем Долохов повернулся к следующему участнику, и голос его стал заметно почтительнее:

— Мистер Томас Марволо Риддл. Северус, вы уже знакомы, а вот барышня — нет.

Перед ней стоял высокий брюнет с холодной харизмой, одетый по моде пятидесятых. Его нельзя было назвать стариком, но и юность осталась позади. Образ Риддла напоминал героев фильмов про мафиози, словно он шагнул прямо из кадра «Крёстного отца». Тёмный Лорд на безумца совсем не походил. Он держался в стороне, курил, неторопливо выпуская дым, и наблюдал за окружающими взглядом человека, привыкшего контролировать каждую деталь. Симпатичный, даже обаятельный мужчина, но в этой привлекательности чувствовалась опасность: словно маска, скрывающая настоящего хищника.

— Ну и последние, но не по значению, — продолжил Долохов, — Рудольфус Лестрейндж и Амикус Кэрроу.

Мужчины чуть склонили головы в знак приветствия.

Лита рассматривала их с пристальным интересом. В её голове не укладывалось: только что ей представили весь ближний круг печально известного Волдеморта.

Мистера Лестрейнджа Лита знала хорошо: совсем недавно они с Северусом завершили совместную работу по репродуктивной магии с ним и его женой Беллатрикс. А вот Амикуса Кэрроу девушка встречала лишь мельком: пару раз во время визитов того к племяннику Каллуму.

Немного подумав, девушка решила не зацикливаться на их громких именах. В конце концов, они здесь ради ритуала, и для неё важно было сосредоточиться на предстоящей роли. Солнце уже клонилось к закату, и время неумолимо приближало момент начала действа.

Северус аккуратно расстелил на траве заранее приготовленный плед, и Лита устроилась на нём, доставая варган. Первый глухой звук, вибрирующий где-то в груди, прокатился над равниной, а за ним разлилась протяжная мелодия — звуки, будто пришедшие из дальних восточных степей Евразии.

Закрыв глаза, Лита погрузилась в воспоминания. Перед её мысленным взором оживали картины детства: лето, бескрайние пастбища, колышущийся ковыль и отары, кочующие вслед за солнцем. Она, дед и бабушка всё лето путешествовали по степи, жили в юрте, а встречные неизменно принимали их за башкир. Дед лишь усмехался, покачивая головой: «Люди всё дальше уходят от корней, забывают, кем они были». Эти слова звучали в памяти Литы теперь так же ясно, как раньше, наполняя её внутренней силой.

Музыка текла, связывая прошлое и настоящее. С каждой нотой Лита ощущала, как пространство вокруг откликается звукам варгана: воздух становился плотнее, туман принимал причудливые формы, а сердце билось в такт мягкому, завораживающему ритму.

Через некоторое время Лита почувствовала тепло — сначала едва уловимое, потом всё более ощутимое. В нос ударил запах дыма, и до слуха донеслось мягкое потрескивание поленьев. Она открыла глаза: в центре луга разгорался костёр, его оранжевые языки пламени озаряли сгущающиеся сумерки.

Собравшись, девушка положила варган на колени, взяла в руки костяной нож и глубоко вздохнула. Настало время призыва — и ритуал начался.

Дома они с Северусом несколько раз тщательно разобрали порядок действий, проверили все детали, записали для каждого участника слова, которые предстояло произнести самому. Суть обряда была проста и вместе с тем величественна: в момент весеннего равноденствия, когда преграда между миром людей и миром духов становилась тоньше всего, любой мог обратиться к ним и задать свои сокровенные вопросы. У каждого они были свои, поэтому и слова произносились негромко, шёпотом — чтобы их услышали только предназначенные адресаты.

Жертвой становился баран: его кровь предназначалась духам, а плоть должна была объединить участников ритуала. Над костром Антон Семёнович подвесил большой чугунный котёл, и Лита, сосредоточенно работая, бросала туда куски свежей баранины, которые мгновенно зашипели в раскалённом жире. Воздух наполнился густым пряным запахом, смешавшимся с дымом костра.

Сидящие вокруг казались уже не совсем людьми. Их лица, освещённые огнём, теряли привычные черты, а глаза отражали нечто недоступное этому миру, будто каждый смотрел куда-то далеко за пределы физической оболочки. Мир словно сдвинулся, и Лита ощущала: все они были наполовину здесь, а наполовину там, по другую сторону границы бытия.

К тому времени, как она закончила мешать плов, солнце окончательно скрылось за горизонтом. Сумерки сгущались, и вместе с ними крепло ощущение надвигающегося незримого. Лита села рядом с Северусом, крепко сжала его руку, и вместе они произнесли заветные слова на старом тюркском наречии.

— Ну наконец-то, — прозвучал рядом знакомый голос. — Я уж думала, что ты так и не решишься, и придётся мне простоять здесь всю ночь впустую!

Лита резко повернулась и замерла. У самого края костра, в пляшущем свете огня, стояла её бабушка Фарида. Та самая — с мягкой родной улыбкой, которую Лита помнила с детства.

— Бабушка?.. — голос Литы дрогнул, а глаза расширились от изумления. Она всматривалась в знакомые черты женщины, стоявшей у костра, сомневаясь в реальности происходящего. Пламя отражалось в её глазах, отбрасывая мерцающие тени на землю, а лёгкий ветер колыхал искры, которые плавно взмывали в туманную ночь. Северус предостерегающе сжал её ладонь, напоминая, что даже в ритуальных виде́ниях нужно сохранять осторожность.

Взгляд Фариды — строгий, но одновременно тёплый и одобрительный, — скользнул на него, задержался на миг, будто оценивая. Затем она кивнула и, слегка улыбнувшись, произнесла:

— Ну, знакомь нас, внучка.

Лита торопливо выдохнула, чувствуя, как в груди стучит сердце:

— Это Северус, бабушка. Но как ты здесь оказалась?

Старая сихерче покачала головой, словно недоумевая, что внучка задаёт столь очевидный для неё вопрос.

— Времени у нас немного. Пусть наши миры и параллельны, но мир духов для них общий. — Она на мгновение отвела взгляд, будто прислушиваясь к чему-то далёкому, и, перехватив невысказанное в глазах Литы сомнение, добавила: — Ты правильно поняла. Сейчас я в трансе. Дед держит меня на той стороне своими силами, без него я бы сюда не добралась. Но тебе пока так делать нельзя, мала ещё.

Северус, до этого молча наблюдавший за разговором, всё же вмешался:

— Вы действительно бабушка Литы?

Фарида резко вскинула голову, в её глазах мелькнул огонёк гордости и непреклонности.

— Разумеется, я её бабушка. И не могла оставить без ответа, что какая-то безродная слабосилка решила занять её место. Свою внучку я везде отыщу и найду способ пообщаться.

Лита сглотнула, на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами, и едва слышно спросила:

— Она хоть цела?

Лицо бабушки смягчилось.

— Да что ей сделается! Уже родила двойню — девочка, будущая сихерче. Так что не тревожься, у нас всё хорошо. — Она перевела взгляд на Северуса, затем снова на внучку и с едва заметной улыбкой добавила: — А у тебя, как я вижу, тоже всё неплохо. Мать будет рада.

Лита улыбнулась и с живым воодушевлением начала рассказывать бабушке о своих недавних приключениях. Северус слушал, удивляясь не только самой встрече, но и тому, как легко понимал каждое слово их быстрой и мелодичной речи. Временами Фарида обращалась к нему, задавая простые прямые вопросы, на которые он отвечал честно, без лишних размышлений. По её лицу было видно: старшая сихерче осталась довольна зятем и приняла его без колебаний.

Под конец Лита всё же решилась задать главный вопрос, тревоживший её с самого начала:

— Бабушка, я так хотела знать, что ждёт нас впереди, а пришла ты. Может, скажешь нам, что видишь?

Пожилая сихерче тяжело вздохнула, словно собираясь с силами, и заговорила медленно, почти напевно, будто каждое слово было частью древнего заклинания:

— Самое опасное я отогнала от вас этой ночью. Но скоро сама увидишь: события повернутся совсем иначе, чем прежде. Однако уезжать вам придётся обязательно. Этого избежать нельзя — будущей осенью выйдет последний срок. Вы готовитесь правильно, но запомни: на острове, окружённом океаном, власть степных духов слаба. Здесь властвуют силы водные, и вступать с ними в борьбу вам ни к чему. Это чужая битва. Поэтому — уходите. Пока они не властны над вами.

Она замолчала и после короткой паузы, словно вспомнив что-то важное, добавила с мягкой улыбкой:

— И ещё: мой вам свадебный подарок.

Фарида сунула руку за пазуху и извлекла двух крошечных пушистых котят. Их шерсть искрилась в свете костра, будто впитывала огонь. Женщина протянула их внучке и её мужу:

— Берите. Это дар мира духов — примите его с должным уважением.

Лита осторожно протянула ладони и взяла своего котёнка, тот жалобно пискнул и тут же уткнулся мордочкой ей в пальцы. Северус, немного растерявшись, принял второго. Оба с любопытством рассматривали маленьких зверьков, удивлённые и восхищённые одновременно.

— Бабушка! — воскликнула Лита, узнав породу. — Да это же дикие манулы, их невозможно приручить!

Фарида фыркнула и строго посмотрела на внучку:

— Подходы надо знать!

Затем её взгляд остановился на Северусе. На миг в нём мелькнуло что-то тёплое, одобрительное.

— Пора мне уходить, — сказала она тихо. — Но запомни, теперь ты член нашей семьи. А своих мы защищаем до последнего. Помни об этом. И береги мою внучку.

Здесь внезапно подул ветер с моря, разогнал густой туман над поляной, и, когда Лита подняла взгляд на то место, где ещё мгновение назад стояла её бабушка, там уже никого не было. Словно и не существовало.

Обряд завершился. Люди, сидевшие вокруг костра, медленно приходили в себя: кто-то моргал, словно стряхивая наваждение, кто-то озирался с недоумением, не понимая, где оказался и что с ним произошло. Мужчины переговаривались вполголоса, делились обрывками впечатлений, но при этом избегали смотреть друг другу в глаза — слишком личным и странным оказался этот опыт.

Постепенно напряжение рассеялось, и над поляной установилась почти будничная, даже домашняя атмосфера — словно всё происходящее превратилось в обычный выезд на природу. Как и положено по традиции, каждый должен был съесть мясо барана, принесённого в жертву, и молодая сихерче напоминала об этом.

Лита накладывала горячий, пахнущий специями плов по глиняным плошкам. Её благодарили, кивали, принимая угощение, а сама она в этот момент была погружена в свои мысли. Картина встречи с бабушкой всё ещё стояла перед глазами не отпуская.

Взгляд, брошенный искоса на мужа, подсказал: Северус думает о том же. Его пальцы машинально гладили нечто невидимое под курткой — призрачного котёнка, прячущегося от чужих глаз. Оба зверька были надёжно скрыты под одеждой хозяев, и это решение казалось естественным. Интуиция подсказывала: о таком даре не должны знать посторонние. Это был подарок только для них двоих.

Наконец плов был доеден, котёл очищен магией, и участники ритуала, обменявшись короткими прощаниями и благодарностями, один за другим растворились в воздухе, аппарируя каждый в свою сторону.

Лита и Северус вернулись в гостиную своего дома в Шеффилде. Первым делом они выпустили котят на свободу — и произошло нечто странное. Зверьки пробежали по комнате, внимательно обнюхали каждый угол, а затем с удивительной грацией хищников внезапно прыгнули прямо на грудь хозяев и исчезли, словно растворились в их телах.

В груди Литы разлилось мягкое, согревающее тепло, похожее на ласковый огонь. Она взглянула на Северуса и сразу поняла: он ощущает то же самое. Котята были явно необычными.

Молодые супруги встретились взглядом — и в следующую же секунду в гостиной оказались два больших пушистых кота с хищными прищуренными глазами. Их густая шелковистая шерсть переливалась серебристо-серыми бликами, а в каждом их движении ощущалась первобытная, скрытая сила степных хищников.

Из кухни выглянула Тисли, и её руки невольно взметнулись вверх, полные удивления и восторга:

— Хозяйка Ли, хозяин Северус… сильные анимаги!

Раздался двойной хлопок, и на ковре вновь сидели двое людей — Лита и Северус. Они ещё не успели полностью осознать происходящее, а вокруг всё ещё витало ощущение чудесного и необъяснимого.

— Вот это подарок, так подарок, — Северус не скрывал восхищения, глядя на Литу. — Твоя бабушка умеет удивлять.

Лита улыбнулась, и её глаза заискрились от радости.

— Не то слово, — тихо сказала она. — Она у меня всегда такая. Аниформа — именно то, что нам нужно. Манулы — очень дикие коты, обитают только на континенте. Здесь же мы сможем сойти за обычных домашних.

— Манул? — приподнял бровь Северус, внимательно рассматривая жену. — Что это за зверь?

— Степной кот, — пояснила Лита. — Немного больше обычной домашней кошки, зато невероятно пушистый. Считается, что его невозможно приручить… но бабушке, как видишь, удалось.

Она посмотрела на мужа с лёгким восторгом и добавила:

— Значит, теперь нам доступна анимагия.

Северус слегка улыбнулся, опершись локтем о стол:

— В нашей ситуации это очень кстати. Мне нравится именно шаманский вариант — он проще и безопаснее того, что использует Макгонагалл.

Лита кивнула, и в груди у неё разлилось лёгкое чувство эйфории. Теперь всё должно получиться, в аниформе она ощущала мир духов целиком: каждый шорох, каждое движение воздуха, едва уловимое дыхание окружающего пространства — всё откликалось на её присутствие. Северус оказался абсолютно прав: их маленькая семья получила дар, позволяющий общаться с духами без ритуалов и дополнительных инструментов.

Тисли позвала хозяев на вечерний чай. Несмотря на сытость после ритуала, они с удовольствием устроились за столиком, наслаждаясь ароматами свежезаваренного чая.

— Знаешь, милая, — сказал Северус, опершись локтем о стол и слегка наклонившись к жене, — думаю, твоя бабушка была права. Надо форсировать подготовку и закрепить контроль над тем поселением. Чую филейной частью: скоро начнётся та самая вакханалия, о которой ты предупреждала. А укромное место нам ой как пригодится… И, возможно, придётся кого-то ещё прятать.

Лита улыбнулась и посмотрела на него с пониманием: здесь их мысли совершенно совпадали.

— Знаешь, дорогой, ты абсолютно прав. Ритуалы помнишь наизусть, или мне сто́ит покопаться в библиотеке?

— Я уже скопировал их, — ответил Северус. — Так что завтра на рассвете начнём. Как ты говоришь: «утро вечера мудренее».

Северус сделал глоток чая, медленно опуская чашку и слегка улыбаясь:

— Я уверен: у нас всё получится.

Лита кивнула, сжимая чашку в руках, и почувствовала, как изнутри разливается не просто тепло, а тихая уверенность, подаренная им сегодняшним вечером. Граница между мирами слегка приоткрылась, оставив после себя новые возможности, которые им предстоит использовать.

Ночь опускалась на улицы Шеффилда, тихо шевеля листья на деревьях и убаюкивая мир вокруг. В их гостиной рождалось чувство тихого счастья и гармонии. Впереди их ждал следующий день, полный новых испытаний, открытий и приобретений, и Лита знала: с Северусом рядом она готова встретить всё, что приготовит им судьба.

После шаманского ритуала Лита и Северус всерьёз занялись устройством собственной складки пространства. Первое время всё казалось сложным и непосильным, но постепенно работа пошла на лад. Как говорится: глаза боятся — руки делают. И чем глубже они погружались в процесс, тем яснее становилось, что пространство можно подчинить себе, если действовать постоянно и терпеливо.

К середине апреля перекосы были устранены, а все лишние пути и прорехи аккуратно закрыты. Складывалось впечатление, будто сама реальность постепенно поддавалась их воле, становясь крепкой и упорядоченной. Теперь никто посторонний не мог случайно забрести в их тайное убежище. А на месте бывших пустошей и искривлённых переходов возникла солнечная поляна — зелёный оазис, защищённый от чужих глаз.

Молодая пара быстро привыкла проводить там время: устраивая пикники, сидя на мягкой траве, слушая пение птиц. Северус с присущей ему практичностью откуда-то притащил старую палатку с расширением пространства. И Лита превратила её в уютный домик на их поляне. Вечерами они с мужем зажигали свечи, укрывались от прохладного ветра и позволяли себе редкую роскошь — забывать о делах, разговаривать без спешки и просто быть рядом.

К концу апреля — началу мая оформление складки пространства было завершено. Северус первым предложил перенести сюда часть их вещей. Мысль была разумная: до них уже доходили тревожные вести о незнакомых магах европейской наружности. Те вели себя слишком настойчиво, а порой и откровенно агрессивно: устраивали провокации на магическом рыночке в Шеффилде и даже пытались подобраться к Спиннерс Энд.

Лита не стала откладывать меры предосторожности. Перелистывая свои записи, она выбрала ритуал защиты и призвала на помощь пару слабых духов стихий. Теперь они стерегли вход в их небольшой домик в Шеффилде с улицы и заднего двора, куда выходила дверь кухни. Северус внимательно наблюдал за процессом и, оценив результат, предложил возвести подобную защиту и вокруг пространственной складки.

Сказано — сделано. Правда, ритуал призыва и привязки требовал времени и кропотливой работы: неделю они провели, обустроившись в палатке. Но в тёплые весенние дни это вовсе не тяготило, а, напротив, создавало ощущение долгожданного романтичного отдыха на природе. Всё вокруг дышало обновлением, и сама жизнь будто давала им время насладиться друг другом, прежде чем напомнить о грядущих испытаниях.

Наступил май. Дождливые дни ранней весны остались позади, и теперь солнце щедро заливало всё вокруг своим светом. Сад оживал: в воздухе витали ароматы распустившихся цветов, над клумбами гудели пчёлы, а молодая зелень играла яркими красками.

Лита позволила себе редкую роскошь — безмятежный отдых. После напряжённой трудовой недели она наслаждалась покоем в их с Северусом доме в Шеффилде. Девушка устроилась на заднем дворе, около небольшой лужайки за домом, рядом с кухонной дверью, на вымощенной плиткой площадке. Это было её любимое место: уютное, надёжно укрытое от ветра и словно созданное для тихих и тёплых семейных посиделок.

Тисли, заботливая и проворная, накрыла для хозяйки чайный столик. На белой скатерти поблёскивал фарфор, из чайника поднимался тонкий пар, в воздухе витал аромат чёрного чая с лёгкими травяными нотами. Рядом на блюде красовались пирожные, нежные и аппетитные, будто только что из волшебной кондитерской. Лита откинулась на спинку плетёного стула, сделала глоток и позволила себе улыбнуться. Всё вокруг дышало покоем и весной.

Небольшой импульс от духа-стража подал сигнал хозяйке, как тревожный звон колокола. В воздухе сгустилось нечто чужое, липкое, словно сама тьма притаилась неподалёку. Девушка замерла, прислушиваясь к ощущениям: рядом был чужак — сильный маг, и от него ощутимо исходила тёмная магия, неприятной вибрацией прокатываясь по двору.

Собравшись, Лита подняла палочку и просканировала заклинанием задний двор. Сигнал отклика быстро вывел её к самому углу соседского забора, где под кронами сирени лежала куча старых камней — остатки после давно забытых строительных работ. Именно оттуда исходила тревожная пульсация.

Приглядевшись, девушка различила на нагретом солнцем блоке огромную змею. Чешуя её мерцала желтоватым металлическим отливом, глаза горели тусклым янтарём. Рептилия была настолько крупной, что Лита даже не сразу решилась предположить её вид. Но главное — именно от неё исходила вязкая, гнетущая волна мрака.

— Не может быть… — прошептала Лита, взмахом палочки посылая диагностическое заклятие.

Ответ чар ошеломил целительницу: перед ней находилась про́клятая анимаг — змея. Сердце на миг пропустило удар. Редкое, почти невозможное проклятие, которое навсегда заключало ведьму или волшебника в звериной оболочке. Где-то она об этом слышала…

Любопытство победило осторожность. Лита шагнула ближе и решилась заговорить:

— Извините, мадам. Я могу попытаться вам помочь. Я целитель из больницы святого Мунго и ученица мастера Шаффика. Вы понимаете меня?

Змея не шелохнулась. Лишь лениво моргнула, будто и не слышала слов. Лита напряглась: да, конечно — змеи глухи к человеческой речи. Они чувствуют вибрацию, движение, видят тепло, но слова для них пустой звук.

И всё же жалость к несчастной про́клятой кольнула сердце девушки. Она не могла просто оставить потенциального пациента без помощи. Целительница поспешила в лабораторию мужа и достала небольшой артефакт-переводчик — серебристый браслет с рунными вставками. Северус использовал его, когда собирал яд для зелий: устройство усиливало ментальную составляющую мага и транслировало слова напрямую в сознание рептилии.

Лита сжала браслет в ладони, ощущая лёгкий холод металла, и подумала: если он функционирует с обычными змеями, то и с анимагом обязан сработать.

Необычная пациентка всё так же лежала на тёплом камне, где Лита оставила её перед походом в лабораторию. Змея казалась недвижимой, но в воздухе витало напряжение, словно сама земля затаила дыхание.

Лита защёлкнула серебристый браслет на запястье, ощутив прохладный укол металла. Настроившись, как объяснял Северус, она сосредоточилась на рептилии и заговорила, одновременно направляя слова прямо в её сознание:

— Мадам, вы слышите меня?

Змея вздрогнула и зашевелилась, недоверчиво озираясь вокруг. Янтарные глаза блеснули — в них впервые промелькнуло осмысленное выражение.

— Меня зовут Лилит, — продолжила девушка спокойно, словно обращалась к самой обычной пациентке. — Я ученица мастера-целителя и практикующий малефик. Вы не возражаете, если я попробую снять ваше проклятие? Предупреждаю: будет неприятно, возможно, больно. Но результат сто́ит того — вы снова обретёте здоровье и истинный облик.

На мгновение воцарилась тишина. Змея словно не верила происходящему, то ли поражённая возможностью такого общения, то ли обессиленная от долгих страданий. Затем её голова чуть качнулась, и Лита ясно различила кивок.

— Замечательно, — шепнула она, облегчённо выдохнув.

Девушка принесла из дома низкий табурет и уселась рядом с неожиданной пациенткой. В её руках привычно возникла палочка. Работа предстояла кропотливая: сперва выделить все узлы проклятия с помощью особого диагностического заклятия, затем разорвать их потоком сырой силы малефика, одновременно распутывая.

— М-да, — пробормотала она, сосредоточенно вглядываясь в сеть тёмных чар, окутывавших тело ведьмы-змеи. — Дел невпроворот.

Но руки двигались уверенно. С прошлого года Лита набралась опыта: она лечила и жертв древних ритуалов, и пострадавших от проклятий, и даже одержимых духами. Каждая схватка с тьмой укрепляла её мастерство.

Заклятие оказалось старым, почти наверняка родовым, вплетённым в саму ткань жизни несчастной. Первый блок был самым трудным — путаным, словно клубок враждебных нитей. Лита так увлеклась работой, что и не заметила, как пролетело время. Её отвлёк лишь голос Тисли, звенящий у двери:

— Хозяйка, пора обедать. Вам нужен отдых, иначе силы иссякнут.

— Отдохни-с… потом с новыми-с с-силами продолжишь-с, — прошипела сама змея, её голос прозвучал заметно мягче.

И в этот момент Лита уловила перемену: тяжёлое напряжение вокруг рептилии ослабло, в янтарных глазах впервые появилась слабая искра надежды.

Лита отправилась обедать, строго наказав Тисли не забыть накормить пациентку. Отдых действительно был необходим: сил ушло куда больше, чем она предполагала, но усталость не мешала чувству живого интереса к делу. Её захватывало то, что происходило: каждая новая загадка проклятия словно бросала вызов её знаниям и умениям.

Перед тем как вернуться к работе, девушка заглянула в лабораторию — там, среди привычного запаха трав и стеклянного звона колб, она достала укрепляющий эликсир. Лишним он точно не будет. Вопрос лишь в том, успеет ли она завершить снятие чар до вечера? Северус обещал вернуться поздно: у них с Роули намечался очередной прорыв в исследованиях.

Мысль мелькнула внезапно: а что, если использовать экспериментальное зелье мужа для нейтрализации вредоносной магии? Идея показалась настолько разумной, что Лита сразу же открыла шкафчик с готовыми образцами и выбрала несколько нужных флаконов.

После истории с Розье и миссис Крауч наставник Шаффик поставил перед исследователями задачу: создать зелье, способное подавлять действие проклятий. Работа шла трудно, результаты появлялись медленно и далеко не всегда соответствовали ожиданиям, но всё же определённый успех был достигнут. Не идеальный, но достаточный, чтобы попробовать в таком особом случае.

Пациентка имела дело с сильным многоступенчатым заклятием, и, что особенно важно, проклятие было родовым: оно передавалось по женской линии и досталось ей не по собственной вине. Лита почти не сомневалась, что несчастная пережила отсечение от рода и предательство близких. Вероятнее всего, её попросту вышвырнули за порог, не попытавшись ни помочь, ни понять.

Зелье предстояло наносить на узлы проклятия наружно, пипеткой, капля за каплей. Но именно в этом и заключалась сложность: увидеть эти самые узлы был способен только малефик, а таких, как Лита, в Британии оставалось очень мало.

Однако отказаться от попытки она не могла. Помочь про́клятому магу значило не только выполнить долг целителя, но и доказать самой себе, что даже тьма многовекового проклятия может быть побеждена. А клятву о неразглашении можно будет затребовать позже — это дело техники.

Лита вернулась со связкой флаконов в ставший привычным уголок двора, где царила полутень и тишина. Каменные плиты здесь ещё хранили тепло проходящего дня, а в воздухе витал лёгкий запах трав, высаженных вдоль ограды. Пациентка — большая жёлтая змея — уже лежала в центре площадки, свернувшись кольцами, недвижимая и вместе с тем насторожённая.

Девушка опустилась рядом и без промедления продолжила работу, начатую утром. Капля за каплей, точно и бережно она наносила зелье на узлы проклятия. Чёрные нити, свивавшиеся в тугую сеть, шипели и тихо расползались, будто туман под лучами солнца. Стало заметно легче — теперь не требовалось вливать в распутывание чёрных нитей магию целыми потоками. Работа пошла быстрее и спокойнее.

Лита время от времени делала короткие паузы, чтобы отпить восстанавливающее зелье, и почти не заметила, как один из последних узлов вдруг растворился, а следом раздался громкий хлопок, эхом прокатившийся по двору.

На площадке, мощёной старыми плитами, освещённой дрожащим магическим огоньком, возникла человеческая фигура. Там, где ещё мгновение назад свила свои кольца змея в тёмных узлах проклятия, теперь лежала абсолютно обнажённая женщина — худенькая китаянка лет сорока.

Она была измученной и истощённой, щёки впали, но в глазах светилось невыразимое счастье. Женщина с благоговейной радостью рассматривала свои худые руки, будто не веря, что они снова принадлежат ей. По её щекам скатывались крупные слёзы — тяжёлые, освобождающие.

Лита сразу же протянула ей укрепляющее зелье и заставила осторожно отпить несколько глотков. Затем огляделась. Вечер уже уступил место ночи: над двором раскинулось бархатное небо, усыпанное звёздами. Тисли, стоявшая неподалёку, держала над головой хозяйки магический светильник — мягкий золотистый свет окутывал их всех, придавая происходящему почти священный оттенок.

Диагностика показала, что проклятие почти снято, остались лишь слабые отголоски в глубинных слоях магической структуры. Лита выдохнула с облегчением и, улыбнувшись, сказала:

— Так, мадам, сейчас вы примете душ, и мы поужинаем вместе. Скоро вернётся мой муж, он выпишет вам нужные зелья. А завтра мы с вами завершим работу — проклятие почти исчезло, но нам обеим нужно отдохнуть.

— Спасибо… я уже не надеялась, — голос женщины звучал глухо и неуверенно, словно она отвыкла от человеческой речи.

«А ведь именно так и есть, — подумала Лита. — Она слишком долго жила в облике змеи и почти утратила способность говорить».

Поддержав женщину за локоть, девушка помогла ей подняться и, заботливо закутав в тёплый плед, поданный Тисли, медленно повела её в дом.

Лита сама накрыла на стол, попросив Тисли помочь пациентке привести себя в порядок. Женщина ещё плохо держалась на ногах — проклятие отняло у неё почти все магические и жизненные силы, и каждый шаг давался с большим трудом. Но ничего критичного: энергия постепенно восстанавливалась, пусть и медленно.

Через некоторое время гостья, чисто вымытая и аккуратно одетая в чистый халат Литы, спустилась к столу. Девушка уже начала трапезу и кивком пригласила пациентку присоединиться. Женщина с трудом удерживала вилку в руке, осторожно пережёвывая каждый кусок мяса, словно заново учась доверять своим ощущениям. Её движения были неловкими, взгляд слегка растерянным — даме было непросто привыкнуть к человеческому телу после длительного пребывания в животной форме.

Лита с тихой грустью подумала о непомерной жестокости магического мира к своим жителям. Она сама раньше накладывала проклятия, но всегда вплетала в них алгоритмы отмены, оставляя возможность избавления. А здесь — за грехи предков — невинная женщина, ещё ребёнком, была обречена на потерю разума и смерть в облике животного. Мысль о такой несправедливости вызвала омерзение: девушка мысленно пожелала, чтобы все снятые сегодня плетения обрушились откатом на тех, кто действительно виноват в этом, а не на детей или случайных жертв.

Алчность — бич мира магии. И в этом мире уживаются невообразимо прекрасное и одновременно ужасное, чудесное и страшное, то, что хочется любить, и то, о чём предпочитаешь не думать, закрывая глаза.

Камин в гостиной мягко загудел, вспыхнув зелёным пламенем. По стенам побежали дрожащие тени, наполняя дом живым мерцанием и согревая прохладу вечера. Из огня шагнул Северус и, заметив жену, невольно улыбнулся.

— Лита, я дома! — произнёс он и с лёгкой нерешительностью остановился на пороге кухни. — У нас гости? — спросил он, чуть приподняв бровь.

— Скорее новая пациентка, — ответила Лита, улыбаясь. — Приводи себя в порядок, ужинай, нам нужна твоя консультация как мастера-зельевара.

Северус кивнул, поприветствовал незнакомую даму лёгким поклоном и поднялся в ванную. Через несколько мгновений раздался шум текущей воды.

— Ваш муж — мастер-зельевар? — осторожно, с акцентом спросила китаянка, стараясь подобрать слова.

— Да, а что?

— Что-то в нём мне знакомо, — сказала гостья, задумчиво улыбаясь, — но в Британии зельевары редкость. Обычно у вас они становятся мастерами лишь в зрелом возрасте.

— Да, слышала о таком. Кажется, этот дар оккупировали итальянцы?

Женщина улыбнулась мягко, взгляд её стал теплее:

— Не только. Все народы, живущие вокруг Средиземного моря, искусны в зельях. Если не знать его имени, легко подумать, что он тоже оттуда.

Лита перевела разговор на более нейтральную тему. Всё, что касалось прошлого Северуса, он воспринимал слишком близко к сердцу.

— Скажите, как мне вас называть? Я Лита, а мой муж — Северус.

— Моё имя Мэй, — тихо ответила пациентка. — Когда-то так меня звал тот единственный, кто любил по-настоящему. Для остальных я была Нагайной — это мой сценический псевдоним.

В этот момент на кухню вошёл Северус. Услышав последние слова, он едва заметно вздрогнул, и Лита ясно почувствовала, как муж напрягся. Девушка мягко коснулась его руки, успокаивая, и он постепенно расслабился. Но обсуждать подобные вещи за столом у британцев не принято.

— Приятного аппетита, леди, — сдержанно и вежливо произнёс хозяин дома, сохраняя безупречную английскую чопорность.

После ужина Лита перенесла разговор в гостиную и подробно изложила мужу всё, что произошло во дворе: появление змеи, диагностику и снятие проклятия. Постепенно лицо Северуса смягчилось, напряжение ушло. В завершение он сам проверил Мэй диагностическими чарами, после чего произнёс:

— Госпожа Мэй, проклятие почти снято, остались лишь слабые отголоски. Сейчас вы испытываете сильное магическое и физическое истощение — в вашей ситуации это естественно. Рекомендую зелье сна без сновидений, а завтра, когда аура успокоится, мы с Литой завершим снятие остаточных узлов. Всю следующую неделю вам придётся соблюдать постельный режим, восстановление займёт время. Я выпишу необходимые зелья, а Тисли проследит за их регулярным приёмом. После курса лечения вы полностью восстановитесь. И ещё: прошу вас дать клятву о неразглашении дара моей жены — думаю, причины очевидны.

— Спасибо вам, мистер Снейп, — тихо сказала Мэй. — Я далеко не бедная женщина и могу расплатиться с вами за лечение. И, уверяю вас, никогда не забуду, что сделали для меня вы и ваша жена.

Она улыбнулась и дала клятву о неразглашении. Северус и Лита помогли даме подняться и проводили в спальню, подготовленную Тисли. Там госпожа Мэй приняла зелье и уснула лёгким, спокойным сном выздоравливающего человека.

Супруги Снейп тихо удалились в свою комнату, чтобы остаться наедине.

Северус тяжело вздохнул, устало опершись на дверной косяк, и посмотрел на жену с лёгкой тревогой:

— Лита, скажи мне честно, как тебе удалось найти змею мистера Риддла и вернуть ей человеческий облик?

В этот момент до Литы наконец дошло, что именно вызывало странное ощущение «дежа вю». Ещё один «фильм» от отчаянной британской домохозяйки — и опять в окружающей её реальности. Девушка тихо выругалась:

— Мать вашу за ногу! Я вылечила проклятие маледиктуса за один день!

Лёгкий холодок пробежал по спине, но вместе с ним пришло тихое удовлетворение: невозможное стало возможным, и теперь та, кто когда-то была змеёй, снова могла жить среди людей. Остальные… что же? Великий Тёмный лорд и компания клювом щёлкали или просто не хотели помогать?

Золотистый луч утреннего солнца мягко скользнул по лицу спящей женщины. Она тревожно заворочалась, ресницы дрогнули, и через мгновение Мэй распахнула глаза. Уже восьмое утро подряд она встречала в человеческом облике. При желании могла вновь обратиться в змею, ставшую её аниформой, но сама мысль о превращении пугала до дрожи. Слишком долго она жила в той шкуре, слишком прочно свыклась с холодными кольцами, скользящими по земле, и ядовитым шипением. Женщина почти разучилась верить, что снова сможет быть человеком.

И вдруг — чудо. На её пути оказалась юная ученица целителя, обладавшая редким даром малефика. Девушка ещё не знала, что проклятие маледиктуса необратимо, и именно это незнание открыло дверь в невозможное. Да и сама молодая семейная пара Снейпов казалась удивительной: она — будущий целитель, он — мастер, зельевар; столь редкий союз в Англии, где подобные таланты встречаются нечасто.

Но чудо не отменяло прошлого. В последние месяцы разум Мэй всё чаще подводил её. Человеческая часть сознания угасала, уступая место змеиной. Договор с мистером Риддлом о сотрудничестве оказался расторгнутым, когда мужчина прямо признал невозможность снять с неё проклятие. Отчаяние и безысходность погнали её прочь от одного из самых сильных магов острова.

Сколько и где она скиталась после этого, Нагайна вспомнить уже не могла. В памяти зияли провалы, смазанные картины. Казалось, сама жизнь обрывалась и начиналась заново в случайных местах. Но однажды она почти наугад ощутила нечто знакомое: крепкую защиту, подчинённого воле шамана духа-хранителя. Тогда человеческое зрение в змеином облике почти отказало, и Мэй, полностью отдавшись инстинктам, устремилась к этому источнику, ведо́мая магией, знакомой ещё с далёкого детства.

Когда-то маленькой девочкой она жила в доме родителей. Тогда ещё никто не знал, проявится ли в ней родовое проклятие. Всё остальное пришло потом — годы испытаний, одиночество, бессилие перед маледиктусом и страх потерять себя окончательно.

Женщина глубоко вздохнула, словно стараясь убедить себя, что воздух действительно наполняет лёгкие, и осторожно поднялась с постели. Каждое движение требовало дополнительного контроля, тело только училось быть человеческим и не доверяло самой хозяйке. Приходилось отслеживать каждый шаг, движение руки, наклон головы — всё, что прежде казалось естественным.

Мэй словно заново осваивала простые истины: училась ходить, держать ложку или перо, вспоминала, как пользоваться гигиеническими принадлежностями, как сидеть за столом без змеиных движений и рывков. Но самым трудным было возвращение памяти. Рептилия не могла хранить человеческие воспоминания, а проклятие делало её именно змеёй — полностью и без остатка.

Только на второй день, когда утром супруги Снейп в четыре руки сняли последние осколки проклятия, из глубин сознания Мэй начали подниматься образы, давно стёртые. Сначала это были смутные картины — лица, голоса, фрагменты домов, запах дождя над каменными улицами. А потом воспоминания вспыхнули ярче, обрели цельность, и женщина наконец вспомнила себя прежнюю.

Она снова произнесла своё имя. В памяти встала семья, родной дом и далёкая жизнь в Америке, которую женщина когда-то считала навсегда потерянной.

Больше всего Мэй поразила дата, которую она узнала из уст своей спасительницы: 8 мая 1981 года. Женщина замерла, словно ударенная молнией. Ей было почти восемьдесят. Полную дату рождения память упрямо не выдавала, но где-то на краю сознания теплилось воспоминание: она появилась на свет осенью 1902 года и всегда знала, что младше Криденса всего на год.

— Миссис Снейп, могу я попросить вас отправить письмо моему мужу? — голос её дрогнул, но в глазах впервые за долгие годы вспыхнула надежда.

— Госпожа Мэй! Вы вспомнили! Это замечательный знак, — Лита улыбнулась, не скрывая радости. — Напишите письмо и отдайте Тисли, она всё отправит.

Неожиданная пациентка, воскрешённая из полузабвения, была для молодой четы Снейп одновременно чудом и тайной. О случившемся нельзя было говорить вслух: слишком опасно. Северус и Лита прекрасно понимали, что подобное открытие может привлечь не только внимание, а беду.

В Мунго Мэй идти отказалась наотрез. Она слишком хорошо знала коварство магического общества, его жадность до секретов и тягу к экспериментам. О прошлом своём она говорила скупо, но о будущем — много и настойчиво. Долгие часы она проводила с Литой, объясняя ей, как опасно доверять чужим обещаниям.

— Никогда — слышишь? — никогда не полагайся только на слова, — твёрдо говорила она, глядя на девушку серьёзными глазами. — Заключай контракт — магический, письменный — любой: лишь бы имел силу. Люди обманчивы, Лита. Даже самые близкие.

И в этих словах слышался не только совет, но и горькая исповедь человека, слишком хорошо познавшего предательство.

Супруги Снейп сразу пришлись Мэй по сердцу. Она с редкой теплотой наблюдала за их отношениями: казалось, их медовый месяц и не думал заканчиваться. Полный магический брак, заключённый по всем правилам, не приносил ни тени сожаления. Северус относился к жене с вниманием и бережностью, умноженными вдвое его суровым характером, а Лита отвечала искренней любовью и заботой. Порой было трудно уловить, где кончается инициатива одного и начинается забота другого — они словно жили единым дыханием.

Окрепнув настолько, чтобы вновь держать перо, Мэй написала письмо. Каждое слово давалось нелегко — рука дрожала, сердце то и дело замирало от волнения. Она тщательно взвешивала каждую фразу, помня, что письмо может попасть не в те руки. Наконец, сложив лист и запечатав конверт, женщина доверила его Тисли, наказав домовушке отправить международной почтой с особой осторожностью и строгой конфиденциальностью. Более всего Мэй страшили родственники мужа — могущественные, влиятельные, не стеснённые никакими моральными рамками.

Долгожданный ответ задержался. Время текло медленно, и, дождавшись первых недель безвестности, Мэй почти потеряла надежду. И всё же однажды чудо произошло.

Это был самый обычный вечер после рабочего дня. Северус с Литой только успели вернуться домой, сменить мантии и привести себя в порядок, когда в тишине раздался настойчивый звонок в дверь. Мэй, сидевшая в кресле, вздрогнула, сердце её забилось чаще.

Северус подошёл и открыл. За порогом стоял мужчина, и Мэй ещё до того, как его увидела, услышала знакомый, до боли любимый голос:

— Доброго вечера, мистер Снейп. Моё имя Криденс Бербоун. Я ищу свою жену, миссис Мэйлин Бербоун. Она написала мне письмо и указала этот адрес.

Северус слегка склонил голову и сдержанно, но уважительно ответил:

— Конечно, сэр. Мы давно вас ожидаем. Прошу, входите.

Он пропустил гостя в тесную прихожую, пахнущую книгами, травами и свежезаваренным чаем.

* * *

Об очередном «опусе домохозяйки» Лита старалась даже не вспоминать. В её учебных курсах проклятие маледиктуса упоминалось лишь вскользь, как почти мифическая редкость, а на практике вовсе не встречалось. Девушка была искренне убеждена: перед ней не про́клятая от рождения женщина, а волшебница, застрявшая в аниформе змеи. И лечила она пациентку, исходя именно из этого предположения. И ведь получилось!

К странностям магического мира Лита давно привыкла: если лечение прошло успешно и безопасно — значит, всё в порядке. Но слова мужа заставили навеянный мельком просмотренным фильмом смутный образ всплыть в памяти. Кажется, там было целых три части, но последние две показались настолько скучными, что она смотрела их вполглаза. Смутно помнился какой-то цирк, китаянка, парень… или всё это уже перемешалось в памяти?

Осторожные расспросы Мэй выявили серьёзные провалы в её воспоминаниях. Северус предположил систематическое применение обливиэйта, но позднее признал: часть утраченных фрагментов могла быть вызвана и самим проклятием. Пришлось в спешке модифицировать зелья для восстановления памяти и испытывать их на пациентке, благо Мэй не возражала и даже проявила интерес к процессу.

Через неделю воспоминания начали восстанавливаться: образы прошлого становились ярче, события выстраивались в связное полотно. В тот момент Мэй впервые попросила связаться с мужем. Для Северуса это стало важным знаком: если женщина вспомнила близкого человека, значит, процесс идёт правильно.

А вот Лита никак не могла отделаться от странного ощущения. Ей упорно чудилось, что тот парень, Криденс, о котором теперь зашла речь, в фильме погиб… и, если она не ошибалась, имел какое-то прямое отношение к Дамблдору.

Тем временем Мэй успела достаточно подробно рассказать супругам Снейп о своей жизни рядом с Томом Риддлом. Когда-то, ещё много лет назад, она заключила с ним соглашение: он обещал попытаться снять проклятие маледиктуса. Риддл действительно вёл исследования и, как вспоминала женщина, делал это честно, но всё же больше был занят иной, откровенно незаконной деятельностью. Правда, криминальная карьера будущего Тёмного лорда Мэй никогда особенно не волновала. Лита прекрасно понимала её: когда на тебе лежит проклятие, считавшееся неснимаемым, ты готов заключить договор хоть с самим дьяволом.

Но всё изменилось после того самого ритуала в день весеннего равноденствия. Лита, погружённая в собственные заботы, тогда и не подумала, что участников обряда было много — и каждый воспринял увиденное по-своему.

Рудольфус, к примеру, в спешке увёз беременную Беллатрису к родственникам во Французские Альпы: рожать миссис Лестрейндж должна была только там, в узкоспециализированной клинике. Макнейр внезапно проявил живейший интерес к членству рода в Совете Горных кланов Шотландии и почти перестал участвовать в политических интригах Англии.

Сам же Том Риддл после ритуала резко изменился. Он словно помешался на собственном здоровье: заказывал у Северуса редчайшие и крайне дорогие зелья, причём о назначении некоторых из них зельевар мог лишь догадываться. Что бы он ни увидел вечером равноденствия, это явно до глубины души напугало его.

Нет, Мэй не строила иллюзий и рассказала молодой паре всё, что знала. Томас Риддл никогда не был «белым и пушистым», но и то, что писали о нём в последнее время газеты, выглядело настоящим бредом. Да, он торговал наркотиками, контролировал значительную часть магической торговли и нелегального бизнеса, — вряд ли это можно назвать деятельностью благонравного мага. Но зачем ему терроризировать избирателей, убивать маглов и маглорожденных, нарываться на гнев немагических властей, которые прекрасно знали о существовании магического мира и его особенностях?

Дураком мистера Риддла назвать было нельзя.

А между тем «Ежедневный Пророк» печатал одну заказную статью за другой. Формально газета принадлежала четырём старым родам — Поттерам, Блэкам, Малфоям и Фоули. Но у каждого из владельцев хватало собственных проблем: Поттеры скончались три года назад при странных обстоятельствах, наследник не спешил принимать дела; Блэки тонули в семейных скандалах и наследственных тяжбах; Абраксас Малфой доживал последние месяцы; а Фоули предпочитали держаться в тени, не вмешиваясь в разборки.

В итоге выходило так, что газета публиковала материалы анонимных заказчиков, а английские читатели верили всему написанному.

— Всё это, — тихо сказала Мэй почти шёпотом, — не могло пройти мимо мистера Риддла. Я спросила его о последних опытах прямо, без обходных слов… и он ответил резко, почти грубо.

Она на мгновение замолчала, будто погружаясь в воспоминания.

— Оказалось, что искать решение моей… проблемы он бросил ещё несколько лет назад. Проклятие не снималось, и его это устраивало. Вместо надежды он предложил мне «честь»… стать фамильяром Тёмного лорда. — Она вздохнула, плечи её дрогнули. — Для той, что уже почти потеряла последнюю надежду, это был удар. Я начала стремительно превращаться в змею и тогда поняла: рядом с Томом мне больше не место.

Голос Мэй стал тише, почти как будто она боялась быть услышанной:

— Даже в полуживотном состоянии я понимала, что Риддл готовится к сложным ритуалам. Но неожиданно помощь пришла от Амикуса Кэрроу. Он пробрался в наши покои и оставил книгу по ритуалистике. Она была раскрыта на нужной странице. Последнее, что я запомнила, — рисунок старого, сложного обряда снятия проклятия крестражей.

Она на мгновение замолчала, глаза её блеснули.

— Давным-давно, — начала Мэй, словно увлекая слушателей в тень былых лет, — ещё когда я была совсем юной и слишком наивной, верящей в чудеса, я тогда искала ответы в книгах о проклятиях. Ни одна не помогла, но в памяти отложилось многое. Особенно истории о древних ритуалах.

Говорили, что по всей магической Азии некогда были распространены артефакты, способные исполнять желания. Их следы остались даже в сказаниях, в «Тысяче и одной ночи». Помните лампу Алладина? — она улыбнулась блёклой улыбкой. — Так вот, это всего лишь отголосок куда более мрачной легенды.

Суть была проста и ужасна: сильного мага ритуально убивали, душу делили и часть привязывали к предмету, и получался раб-джинн, заключённый в железо или камень. И почти никогда такие пленники не знали освобождения.

— Томас быстро понял, — голос её стал тише, будто она боялась подслушивания, — что и его ждёт подобная участь. Стоило умереть — и он станет узником. Чтобы избежать этого, он создал крестражи. Разделил душу на части, сделал множество якорей, дабы уменьшить шанс быть прикованным рабским контрактом навеки.

Она на мгновение замолчала, взгляд её потемнел.

— Но после ритуала на Остару он изменился, — тихо добавила Мэй. — Похоже, он нашёл способ снять проклятие крестражей. А значит, знает, как собрать все осколки обратно.

С этими словами в комнате стало как-то холоднее, и Лита с Северусом переглянулись.

— И самый первый? — осторожно спросила Лита.

Мэй пожала плечами, взгляд её был задумчивым:

— Если судить по схеме ритуала, чтобы снять проклятие, все осколки должны быть собраны магом. Иначе никак.

Северус кивнул, соглашаясь, но в глазах его мелькнуло беспокойство.

— Я тоже читал о способах казни магов, — тихо сказал он, — но без деталей. Интересно, правда, что ждать от работодателя после этого ритуала?

Мэй покачала головой, в её глазах было растерянное непонимание:

— Честно говоря, я понятия не имею.

— Думаю, это можно уточнить у Кэрроу, — вмешалась Лита, слегка улыбаясь. — Как думаешь, он вообще станет отвечать?

— Вряд ли, — усмехнулся Северус, — но я знаю, кто может помочь и заодно проверить нашу работу. Через улицу живёт замечательная семейка мамбо… для них такие магические штучки — обычное дело.

Лита быстро нацарапала несколько строк в записке и велела Тисли отнести её соседям. Домовушка заметно поёжилась: шумных мамбо она побаивалась и явно не горела желанием попадаться им на глаза, но перечить хозяйке не решилась. Через несколько минут Тисли вернулась с ответом — жрицы Вуду согласились заглянуть и посмотреть на их пациентку, а заодно проконсультировать супругов Снейп.

Лита относилась ко всем делам с Риддлом и его душой предельно равнодушно: пусть он хоть десять раз себя располосует, девушке было всё равно. Но слишком многое зависело от его устойчивости и адекватности — Северус работал на него, а ещё нужно было закрыть контракт с Малфоем. Лето предстояло жаркое не только по погоде — предвыборная кампания в магическом мире Британии будет в самом разгаре. А что начнётся осенью, после сентябрьских выборов и подсчёта голосов, Лита представляла слишком хорошо. Именно тогда и закрутится та самая история, которая когда-нибудь позволит некой «даме с воображением» настрочить семь книг. Политика в магическом мире была ещё грязнее, чем она привыкла думать, — от оппонентов можно было ждать любых гадостей.

В назначенный час на пороге появилась сама матриарх — та самая старуха-мамбо, что и в первую их встречу показалась Лите сморщенной, словно сушёный чернослив. Маленькая, согнутая, но с удивительно живыми глазами, она вошла в гостиную дома Снейпов и окинула присутствующих цепким, внимательным взглядом.

— Хорошая работа, — коротко произнесла она, ткнув костлявым пальцем в сторону Мэй. — Но дураков всё равно учить надо.

И, неожиданно плюнув в сторону китаянки, громко хмыкнула. Мэй вздрогнула от неожиданности.

— Не тебе, не бойся, — усмехнулась старуха. — Лоа шепчут: плохо детей проклинать, вот теперь пусть сами со своим проклятием и возятся.

Она хрипло рассмеялась, звук был похож на скрежет сухих веток, а потом внезапно оборвала смех и серьёзно посмотрела на Литу.

— Лоа пошлю присматривать за непутёвым магом. Все части соберут, даже если он сам не захочет, — с очевидным удовольствием заявила мамбо, словно ей доставляло радость ставить на место зарвавшихся британцев.

Лита лишь улыбнулась и предложила старухе чашку крепкого чая с пирожками — простое угощение, которое, как ей казалось, могло примирить любые магические традиции.

Перед уходом старуха задержалась у кресла, где сидела Мэй, и внимательно, почти испытующе посмотрела на женщину. Потом тихо произнесла несколько фраз на незнакомом тягучем языке, от которого у Литы по спине пробежали мурашки.

Мэй вздрогнула, словно очнулась от сна, и вдруг ответила на том же языке — легко, без запинки. Сухое лицо мамбо тронула едва заметная улыбка. Она кивнула, пробормотала короткую фразу и, не прощаясь, направилась к двери. Шаги её стихли за порогом, и в доме вновь воцарилась тишина.

Лита удивлённо взглянула на Мэй, и та, заметив её вопрос, улыбнулась чуть смущённо, но с радостным блеском в глазах:

— Скоро приедет мой муж, — сказала она тихо. — Жрица передала: с ним всё в порядке. И… я вспомнила своё полное имя. Меня зовут Мэйлин Бербоун.

В комнате повисла лёгкая, почти торжественная пауза. Лита и Северус переглянулись: имя возвращало женщине её прошлое, делало её вновь собой. И, возможно, именно с этого начиналась новая глава её жизни.