Еще один мальчик (джен)

— Доигрались, молодые люди? Теперь извольте слушать меня — и только попробуйте пикнуть!

Профессор Макгонагалл чуть не шипела от злости. Дуэлянты, опустив головы, стояли перед ней в небольшой приемной директорского кабинета, а из угда на них хмуро таращился Кикимер.

— Рассаживайтесь... Подальше друг от друга. И чтобы ни одного звука — Кикимер проследит. Я буду вызывать вас на разговор в кабинет, каждого по очереди. Запомните: вы вляпались, как вы любите говорить, и очень крепко. Советую потратить время ожидания, размышляя, что вы мне расскажете. От ваших слов зависит ваше дальнейшее пребывание в школе!

Виноватые дружно опустили головы.

— Раскаиваетесь? Это хорошо, лучше поздно, чем никогда. А я, с вашего позволения, начну? Вы первый, мистер Уизли. Прошу пройти за мной.

Фред встал и вошел в кабинет, дверь за ним захлопнулась.

Вскоре он вышел и молча устремился к выходу из директорских апартаментов, не глядя на своих товарищей. Кикимер проводил его глазами, чтобы убедиться, что приказ директора Макгонагалл "Ни звука, ни взгляда, никаких контактов!" — был выполнен.

За Фредом вызвали Буллера, затем Найла, затем Тайгера...

Очередь Бобби пришла последней.

— Садитесь, юноша, — холодно пригласила директриса и бросила:

— Доигрались?

Бобби сел, устремив на нее внимательный взгляд.

— Ситуация, мистер Грейнджер, следующая: никакой дуэли не было. Иначе мне придется всех вас семерых исключить из школы. Ваши товарищи обдумали мое предложение и согласились. Мы сошлись на таком варианте: Вы пошли с друзьями в Запретный лес, погуляли и вернулись. Мистер Олливандер для смеху метнул в дерево заклятие, на чем ваша прогулка успешно закончилась. Вы согласны?

— Извините, профессор, но нет, — сказал Бобби.

— У меня нет времени уговаривать Вас и тешить Ваше упрямство, мистер Грейнджер. Меня ждет срочная работа.

— Профессор, я тоже изучал Устав Хогвартса и я готов доказывать в суде, что исключение из школы касается не всех семерых, а только меня и Олливандера, двоих. Исключать остальных пятерых незаконно. По Уставу, никому, кроме самих дуэлянтов, кара не угрожает. На исключение идут только Олливандер и я, — сказал Бобби.

— Возможно, Вы и правы, мистер Грейнджер. Спорить не буду. Но Вы согласны, что Вас с Олливандером придется исключить? Вас это устраивает?

— Я знал, на что иду, — спокойно сказал Бобби.

— А мистер Олливандер?

— Я не отвечаю за мистера Олливандера.

— Вот как, — проронила директриса.

— Я заслужил исключение и я готов понести кару.

— Куда же Вы пойдете?

— У меня есть предложения из Дурмстранга, а ЖАБА я могу сдать платно в самом Министерстве, именно так экстерны его сдают, — сказал Бобби.

— Вижу, вы всё продумали.

Бобби промолчал, не сводя глаз с директора.

— Но как насчет мистера Олливандера? Я помню ваш ответ, что Вы за него не отвечаете, не трудитесь его повторять. Но дело в том, мистер Грейнджер, что Вы отвечаете за мистера Олливандера, хотите вы того или нет. По Вашим показаниям ему грозит Азкабан.

— Да, не стоило ему бросаться в людей Авадой Кедаврой, — небрежно сказал Бобби.

— Вы так думаете? У меня есть показания шестерых свидетелей, что мистер Олливандер пошутил. У него не было серьезных намерений.

— Я могу показать Вам мертвое дерево, в которое попало заклятие. В любое удобное для Вас время.

— Благодарю вас, Роберт, это очень любезно с Вашей стороны, — вежливо ответила Макгонагалл. — Учтите, что шестеро свидетелей готовы подтвердить, что мистер Олливандер не имел в виду убивать вас, он просто неудачно пошутил. И следователи поверят им, хотя бы потому, что и Вам, и Олливандеру нет семнадцати лет. Это была не настоящая Авада Кедавра. Вы отличник по курсу Защиты от Темных искусств и поэтому должны знать, что выполнение заклинания Авада Кедавра требует серьезной магической мощи и определенного настроя, которые совершенно непостижимы семнадцатилетнему мальчику. Школьник, способный вызвать полноценную Аваду Кедавру, — большая редкость.

— Значит, Олливандер у нас большой талант.

— Однако, я вижу, что Вы остались совершенно живы и здоровы?

Бобби уставился на директора.

— Авада Кедавра, какой бы она не была, не причинила Вам вреда, все закончилось хорошо, а История не знает сослагательного наклонения «что было бы, если бы». Было то, что было, а всего остального — не было. И надеюсь, что этот урок Вы хорошо усвоили.

— Простите, профессор, но я не понимаю, — упрямо сказал Бобби.

— Почему Вы упорствуете? За применение Непростительного заклятия к человеку, тем более за применение этого Непростительного, нарушителю полагается Азкабан. Вы понимаете это?

— Понимаю. Полностью под мою ответственность, — упрямо сказал Бобби.

— Олливандеру 17 лет, как Вам…

— Мне 16.

— Больше не перебивайте. Ему 17 лет, он даже не начинал жить, а Вы хотите загубить ему жизнь? Вы готовы взять на себя такую ответственность?

— Готов, — коротко отрезал Бобби.

— Ну что ж… Я тоже могла сегодня поступить с Вами по всй строгости. Я могла бы Вас отчислить. Поводов более чем достаточно. Но я поступила с Вами милосердно, Вам не кажется? Вы не отчислены. Так Вам ли требовать строгости и всей кары закона, когда Вы сами чудом избежали отчисления? К Вам были милосердны, имейте милосердие к другим. Если Вы желаете буквального исполнения закона, то закон должен быть строг ко всем в равной степени. Почему только к Олливандеру? К Вам тоже. Или Вы больше не настаиваете?

Макгонагалл посмотрела на Бобби и вздохнула.

— Олливандер пострадал куда больше Вас, юноша. У него нет заманчивых предложений из Дурмстранга, ЖАБА досрочно он не сдаст. И ему кроме Хогвартса больше некуда идти. А в Хогвартсе принято, что тот, кто просит о помощи, всегда ее получает. Если Вы не знали этого раньше, мистер Грейнджер, то усвойте. Мы проявляем милосердие и всегда даем шанс на исправление. Что тоже Вам отлично известно. Напомнить вам, сколько раз Вы сами были на грани отчисления, мистер Грейнджер?

— Я никогда не бросался в одноклассников Авадой Кедаврой, — сказал Бобби.

— Оставьте пустые препирательства, Грейнджер. А теперь давайте начистоту. Вы виноваты в том, что случилось. Вы спровоцировали Олливандера. Вы знали о его порывистом и взрывном характере, Вы отдавали себе отчет, что он неадекватно реагирует на Ваши шутки. Но Вы на свой страх и риск продолжали дразнить его. Я наблюдаю, как Вы постоянно провоцируете Олливандера, в течение многих лет. Вас неоднократно просили перестать заниматься этим, но Вы поступали по-своему. Наконец, Вы доигрались. Но упрямо отказываетесь признать, что сами виноваты.

— Действительно, профессор, мне как-то в голову не приходило, что на шутки принято отвечать Авадой кедаврой, — огрызнулся Грейнджер.

— Вы невыносимы! — вспылила директор, встала и отошла к окну.

Бобби закусил губу.

Его озарило... "Бобби, прошу тебя, дай слово, что Олливандер серьезно не пострадает..."

И он дал слово.

А слово слизеринца тверже алмаза.

И он дал слово своей девушке...

— Простите, профессор, я погорячился, — ровным голосом сказал Бобби. — Я был неправ. Я подумал и решил, что не буду выдвигать обвинения против Олливандера.

— Слава Мерлину, — открыто выдохнула директор.

Бобби встал:

— Я могу быть свободен?

— Подождите.

Бобби снова сел.

— Я должна взять с Вас слово, что об этой истории никто больше не узнает. Такое слово мне уже дали ваши товарищи.

"Чего только мне не приходится делать ради тебя, Лили..."

— Я согласен.

— Вы не пожалеете, что проявили милосердие, мистер Грейнджер. Мистер Олливандер получил выговор, я отменила его право на посещение Хогсмида по субботам и назначила еженедельные отработки вместо субботних прогулок до конца курса. Возможно, взыскание будет продлено и на следующий курс.

Бобби встал.

— Спасибо, профессор. Я всё осознал, что Вы мне сказали, и я никогда не забуду Вашей доброты.

Он попрощался с директором и вышел.

В конце концов, он остается в Хогвартсе, с Лили Луной. А Дурмстранг от нее очень далеко.

Ученый Кот отмечает, что Бобби постарался сдержать данное им слово. Он собрался никому не рассказывать об истории с дуэлью. Даже Лили Луне.

Собственно, ему и не пришлось.

Хотя Фред Уизли дал ту же клятву, что Бобби, тем же вечером он всё рассказал Лили.

Читатели, Ученый Кот не хочет рассказывать дальше.

Как бы я хотел перескочить через последующие события!

Как хотелось бы коротко заявить, что шестой курс прошел без приключений, и перейти к следующей главе, где профессор Слагхорн найдет для Бобби занятие на лето: летнюю трудовую практику.

(Я не удержусь, чтобы не похвастаться этим, забежав вперед — ведь профессор Слагхорн нашел место практики для Бобби на самых законных основаниях. У Бобби был блистательный аттестат по результатам СОВ и грамоты за научные статьи от многих маститых научных журналов. Как известно, с аттестатом СОВ можно уже искать работу, а не только продолжать обучение. У Бобби с его выходными данными могли быть самые выгодные предложения работодателей!)

Как бы хотел Ученый Кот повести рассказ о триумфальной карьере и прочих успехах летнего Бобби...

Но сначала мне придется рассказать о его поражениях.

Я расскажу, как Бобби не желал верить своим ушам, услышав новости о дуэли из уст Лили Луны. Ведь она не должна была ничего знать! Убить бы того, кто проболтался! (Судя по намекам Лили, это был Фред Уизли.)

Как Бобби был потрясен реакцией Лили Луны, которая кричала на него не хуже, чем Макгонагалл: "Доигрался!" и "Я тебя предупреждала!"

Как он безуспешно ждал, что Лили его пожалеет, ведь его чуть не убили...

— Ты сам его спровоцировал, — заявила Лили. — Я знаю Найла четыре года, и он кристально честный человек, не преступник и не убийца,. Я тебе сто раз говорила, что он порядочный человек и хочет всю жизнь посвятить борьбе с Темными Силами, что он спит и мечтает, как его примут в Орден феникса...

— Если его туда примут, пожалуй, для меня Орден феникса на этом накрылся. Неохота состоять в организации, которая берет к себе кого попало. Печально, но думаю, что вы обойдетесь без меня, — усмехнулся Бобби. — И можете сразу присвоить Олливандеру звание Почетного Авадиста-Кедавриста.

— Ну сколько можно издеваться над Найлом, надоело, это не смешно!— вспыхнула Лили.

Бобби смотрел на нее с изумлением.

— Я уже четыре года слушаю, как ты издеваешься над гриффиндорцами, Дамблдором и Орденом феникса. Хватит.

— Хорошо, я больше не буду...

— Потому что при этом ты издеваешься надо мной, ведь я тоже гриффиндорка, у меня вся семья в Ордене феникса, ты не понимаешь?!

— Ты совсем другая...

— Нет, Роберт, я такая же, как другие, и в этом всё дело, — отрезала Лили. — Ты издеваешься над Уизли, а я тоже Уизли. Тебе не нравится Орден феникса, а я мечтаю туда вступить. Как и мой кузен. Как и его друзья.

— Лили, клянусь, что я больше ни разу не помяну твоего кузена...

— Я вообще не понимаю, как ты можешь насмехаться над ним теперь! — взорвалась Лили. — Когда он только что спас тебе жизнь, ты, неблагодарная свинья! Он спас тебе жизнь, как спас Буллер в прошлом году, а ты еще смеешь издеваться над ними?!

Бобби чуть не лишился дара речи.

Он никогда не применял к Лили легилименцию, никогда не подозревал ее, всегда верил на слово...

Но сейчас в нем родилось страшное подозрение.

Больше, чем подозрение...

Он вдруг понял, что оно родилось очень давно, да только он не желал этого замечать. Отгонял его прочь...

Разные мелочи упорно выстраивались в его голове, разные случайности да странности, разные намеки... образуясь в стройный ряд.

Весь Хогвартс давно знал — только он был слеп!

Он в упор посмотрел на Лили Луну.

— И давно ты... с Фредом Уизли?

Лили задохнулась на полуслове. Она не ожидала такого вопроса.

— С прошлого года, наверное... — вслух размышлял Бобби. — Да, где-то в сентябре я заметил это в первый раз... И всё это время ты говорила… что любишь меня… Ах ты [прим. Ученого Кота: абсолютно непечатное, магловское выражение, которое воспитанный джентльмен никогда не применит к даме] !..

Читатели, Ученый Кот скорбит вместе с вами.

Более того — он всё понимает. Он не хотел писать это бранное слово — как Роберт Грейнджер, в общем-то, не хотел его произносить; он пожалел о том, что сказал, в ту же секунду. А позже он готов был отдать весь свой остаток жизни, чтобы не случилось того, что произошло.

Но оно произошло.

Он беспомощно смотрел, как меняется лицо Лили Луны — оно отрешается, отдаляется… Навсегда…

Ученый Кот всё понимает. Я прожил на свете больше пятисот лет, прекрасных лет, и я знал много достойных кошек... Но сколько бы я ни дал, чтобы вернуть тот день из моей глупой юности, когда я был

безрассудным, безмозглым котенком! Когда я сказал Ей, увидев Ее в обществе того похабного рыжего кота... Сказал Ей, что...

И потерял Ее навеки...

Пятьсот лет прошло, но я Ее помню!

...А затем Лили молча повернулась и ушла.

Бобби долго смотрел ей вслед.

Ученый Кот все понимает. Воистину святой должна быть женщина, чтобы выдержать Бобби Грейнджера во всей его красе: с его острым языком и тяжелым характером, со всеми его заскоками и неприятностями. Да есть ли на свете такие женщины?

Увы!

Бобби долго смотрел вслед Лили, а затем развернулся и пошел по холлу Хогвартса.

Больше всего на свете он хотел молча, в одиночку побродить в лесу. Там его всегда отпускало...

— Грейнджер, стоять!

Бобби обернулся.

В холле стоял Фред Уизли с каменным лицом, за ним — его друзья.

— Я тут видел в туалете Плаксы Миртл Лили Луну... Она заперлась там и плачет. Что ты ей сказал?

Бобби молча пошел на выход.

— Стой!

И Бобби сразу что-то остановило, а потом развернуло и притянуло ко Фреду, как игрушку на резинке. Фред опустил свою палочку. Невербальное останавливающее.

— Плакса Миртл мне кое-что рассказала... Про твой разговор с моей кузиной. Как ты ее назвал?

Народу на дворе, привлеченному сплетнями очевидцев, прибыло. И симпатии их были на стороне Фреда — ведь Бобби оскорбил его девушку.

Тем более, этой девушкой была дочь профессора Поттера. Вряд ли Бобби надеялся завоевать симпатии школы, оскорбляя дочь одного из ее учителей — причем, самого популярного учителя.

Собственно говоря, у Бобби и раньше не было в этой школе ни единого друга.

Староста Буллер стоял рядом с Фредом, как скала. Он тоже слышал, как Бобби обозвал студентку с его факультета.

— У тебя грязный язык, Грейнджер, — сказал Фред.

Народ подходил ближе, и общественное мнение горячо сочувствовало Фреду и Лили.

— Грязный язык. Раньше за такое окунали в деготь и валяли в перьях. А теперь…

— А кто мешает нам сделать это теперь, Фред? — спросил Олливандер и улыбнулся. — Кто хочет посмотреть, как мы окунаем Паиньку в деготь и обваляем в перьях?

Народ взвыл от восторга и приготовился им помогать.