Времена иные (гет)

Вечер обещал быть холодным и снежным. В сгущающихся сумерках туда-сюда сновали толпы народу — новогодние распродажи. Будь в этом городе больше сородичей, Роланд сказал бы, что для вампиров наступило благодатное время, но здесь, с необъятными доменами, ни один, даже самый слабый и юный вампир не мог бы пожаловаться на голод.

Летописец энергично шёл по неубранным улицам — городские службы в очередной раз не справлялись, но брать такси он бы ни за что не стал: студёный воздух охлаждал в нём бьющее через край раздражение и неуместную, даже смешную для такого почтенного возраста, обиду. Сегодня у него должен был состояться разговор с паном Вишневецким. По правде говоря, он уже давно ожидал, когда подвернётся случай, — с тех самых пор, как новообращённая панна Гурова принесла ему заключение о том, что книга в его руках — копия.

Это было хорошо. Это говорило о том, что с минскими сородичами можно иметь дело, по крайней мере, в мелочах подлости они ему устраивать не будут. Вопрос был лишь в том, как заключить союз, одновременно дав понять, что книга находится в Минске до тех пор, пока ему, Роланду, это выгодно.

Светофор загорелся красным, и Летописец остановился вместе с группой студентов, оживлённо что-то обсуждающих. Отчасти он даже был благодарен городу, в котором сейчас был временно заточен: за эти неспешные прогулки, за малое количество сородичей, которые могли бы его побеспокоить, за гостиницу, в которой не приходилось думать об охране.

У него давно не было столько времени — с тех самых пор, как он получил известия об исчезновении всех манускриптов, кроме одного, того, который по счастливой случайности был описан полицией смертных и на момент масштабного ограбления находился в участке.

Тогда с его стороны было неосмотрительно отдавать реликвию в руки Вежновца, но ситуация требовала от него немедленного вмешательства не участием в судьбе книги, а торопливым, если не сказать истеричным, поиском союзников, возобновлением старых контактов и налаживанием новых — и всё это следовало делать с улыбкой на лице, ни словом не обмолвившись о надвигающейся катастрофе.

Потому что Шабаш изучит их и рано или поздно догадается, что не обязательно держать книгу в руках или даже просто владеть ею, чтобы колдовать. И хоть на это потребуется некоторое время, с учётом того, что её магию бесполезно учить со слов, кризис был неизбежен. А цена всех этих союзов и договоров возрастёт многократно. Особенно это касалось клана Тремер — единственных, с точки зрения Роланда, кто мог бы кое-что противопоставить магии Книги.

То, что Казимир вмешается в его планы, сейчас было для Роланда очевидным. Минский князь был почти неприлично молод, решителен и имел достаточно оригинальный подход к управлению городом, который можно было описать одной ёмкой фразой: «Князь лично...». Так вот, князь лично забрал книгу себе, считая, что позаботиться о ней лучше других. Тут Роланд со вздохом поправил себя — справедливо считая.

Шахматы — изящный предлог для дружеской беседы. И то, что Казимир не стал пренебрегать этим предлогом, было хорошим знаком. Роланд знал: успех любых переговоров зависит от того, насколько стороны изначально настроены если не на доверие, то на взаимную выгоду.

Фигуры неторопливо задвигались по расчерченным клеткам. Беседа текла плавно, Роланд не торопил события — они не шабашиты, чтобы рявкать друг на друга, выясняя, кто сильнее. Всё и так было довольно очевидно... Во всяком случае, ему так казалось.

Казалось — пока он, упомянув вскользь импульсивность некоторых неонатов, не подошёл к главному вопросу.

— Я не хотел бы вмешивать в это дело Внутренний круг… — начал он осторожно.

— Отчего же? — в серых глазах Казимира плеснулась холодная насмешка. — Дело действительно важное. И если у тебя возникли сомнения — зови юстициаров, рыцарь. Формальности будут соблюдены.

Летописец замер. Этого он не ожидал. Неужели у Казимира действительно нет книги? Эта мысль была подобна удару кинжалом в спину. Это не просто делало их встречу бессмысленной — это вновь ставило ситуацию на грань катастрофы. Старые методы не работали. Даже если сейчас придётся открыть больше карт, чем планировалось, нельзя было позволять Вечной Борьбе поглотить и этот хрупкий фронт.

— Я могу, но не хотел бы делать этого, — твёрдо парировал Роланд. — Да, мы, почтенные старейшины, можем вечно заниматься этой вознёй: жертвовать пешками, разменивать фигуры — это надоевшее до тошноты безобразие. Я знаю, ты видишь меня в смерти своего сира. У меня тоже есть к тебе претензии. И так далее, и тому подобное. — Он сделал паузу, глядя Казимиру прямо в глаза. — Скажу прямо: если мы продолжим эти дрязги, все книги окажутся в руках у наших общих врагов. И тогда...

Роланд провёл рукой над шахматной доской. Фигурки — и его, и противника — послушно попадали набок, издав тихий стук.

— ...шахматы будут уже никому не интересны.

С минуту пан Вишневецкий молчал, созерцая хаос на доске. Он не решал сейчас — он, скорее, в последний раз взвешивал решение, принятое давно.

— Одни догадки, летописец, пусть даже и верные, мало чего стоят, — наконец произнёс он спокойно. — А доказательств у тебя нет. — С этими словами он взял одну, нет, две свои пешки и аккуратно поставил их обратно на доску, на самые передовые позиции. — Но что интереснее… почему ты лично занимаешься этим? Ведь лично? Без сомнения, вопрос значим для всей Башни из Слоновой Кости.

— Потому что и ты, и я знаем: Башня сильна, лишь пока всё спокойно. Пока мы держим неонатов в страхе, а Шабаш — в кулаке. Но случись настоящая буря... — Роланд горько усмехнулся. — Все, и я в том числе, будут заботиться лишь о сохранности собственного домена. Если не собственной шкуры. А книга не будет иметь никакой ценности в скрюченных пальцах какого-нибудь автарха, уснувшего в глубоком склепе. Магию Книг необходимо изучать. И не Тремерам. Она нужна нам. Всем.

Он позволил себе понимающе улыбнуться, видя, как в глазах Казимира исчезает насмешка, уступая место холодному, расчётливому интересу.

Фигурки снова были расставлены на доске, и старейшины приступили к настоящим переговорам — с обсуждением целей, задач и участников. Сложная партия только начиналась, но теперь, наконец, оба игрока видели перед собой не противника, а партнёра по столь же опасной, сколь и необходимой игре.

— Что касается неонатки, — когда основные соглашения были достигнуты, Казимир коснулся второстепенной темы, — Алиса показала определённую перспективность. Но сырой материал требует огранки.

— Я предлагаю временное решение, — Роланд аккуратно передвинул ладью. — На период поиска остальных фолиантов Алиса будет работать под моим наблюдением. Она доказала умение действовать как по инструкциям, так и самостоятельно.

Казимир изучал шахматную доску, его пальцы небрежно вращали чёрную пешку.

— Её сир... — князь сделал паузу, выбирая слова. — Серафим всегда отличался своеобразными методами. Возможно, его исчезновение стало для неё даже благом.

Роланд кивнул, сохраняя нейтральное выражение лица. В его сознании уже складывалась мозаика: стремительное обращение неонатки, её неожиданная находчивость в деле с книгой — и теперь странно своевременный уход её сира. Слишком много совпадений для одного города. Слишком много для одной молодой вентру.

— Порой обстоятельства складываются удивительным образом, — осторожно заметил Летописец. — Как будто кто-то заранее расставил фигуры на доске.

Взгляды старейшин встретились. Роланд не произнёс вслух вопроса: не была ли Алиса с самого начала проектом Казимира? И если да — то почему?