Гарри Поттер и современная магия (том третий) (джен)

Пролетела зима, отыграли ещё три матча, свои права заявил апрель. К концу подходил очередной, на редкость скучный для такого, как Хогвартс заведения учебный год. Ни тебе тролля, ни василиска, дракона захудалого и того не сыскалось. Тихо, мирно, совершенно спокойно.

Лето также пролетело в один миг, ничего нового ничего интересного, Борея Гарри при помощи Тацуи ещё в том году на крыло поставил. В точности повторив то же, что сделал другой он, разве что на пару-другую лет раньше. В следствии чего был самым беззаветным образом счастлив. Как и кружащей вокруг него прекрасный, как сама зима феникс.

А пока малолетние милорды наслаждались на редкость для Англии погожими деньками, извещённый о придуманном бывшим теперь уже директором Хогвартса предстоящем турнире, директор его нынешний не знал, за что ему хвататься.

В начале каникул уволился очередной преподаватель ЗОТИ, по семейным, как он сам сказал обстоятельствам. Турнир этот опять же, да и попечители и все их отчёты, запросы, пожелания.

От забора и до заката, кажется, так говорилось в той некогда услышанной мастером чар, ныне ставшим уже директором пословице.

В середине августа, не иначе как чудом, удалось отыскать для себя замену и тем избавиться от необходимости каждый день проводить ещё и уроки.

Не все, старших Флитвик всё равно решил оставить себе, а вот для первых трёх, а в дальнейшем, если всё будет хорошо, и четырёх курсов был нанят подходящий на эту должность кандидат.

Маг, человек с континента, отыскался, когда во Францию ездил формальности по поводу турнира утрясать.

Три года как Шармбатон закончил. Хороший, перспективный молодой преподаватель, подмастерье по чарам. Отличные рекомендации, превосходные способности. И личное поручение директрисы Шармбатона за бывшего своего ученика. Чем тебе не портфолио. А если учитывать, что он ещё и к зимней защите на мастера готовится…

В этом году контракт подписали на первые три курса. Жан Люк и про четвёртый спрашивал, мол у них в Шармбатоне тоже по двое преподают, но деление уже с пятого.

Пришлось увиливать, сослаться на малую опытность, и ты мол сначала с тремя попробуй, а если всё хорошо, то со следующего года и четвёртый тебе передам. А там, глядишь, милорды на СОВ пойдут и всё само собой образуется, уже мысленно добавил доброжелательно улыбающийся своему молодому коллеги Флитвик.

Отгремело первое сентября, второе выпадало на среду и первым уроком у четвёртого курса Рейвенкло и Гриффиндора была трансфигурация. Все собрались, расселись за партами, чинно красиво. Пять минут, десять, преподавателя нет.

Вскоре по помещению начали гулять в начале едва слышимые шепотки. Мол Маккошка и на урок опаздывает.

На двадцатой минуте ожидания говорили уже в голос.

Гермиона пыталась припомнить, видела ли она своего декана утром за завтраком. Тогда как извечно таскающийся где-то по близости от ней, скорее всего ради надежды списать домашку, главный раздолбай и лентяй Гриффиндора, Рон Уизли, во всю приставал к соседям на тему поиграть в что не удивительно, имеющегося у него в кармане подрывного дурака. Согласия, правда, пока никто так и не выказал. А Невилл так и вовсе демонстративно отсел. На половину Рейвенкло. Ученики которого, в отличии от вечно живущего по принципу “чтобы такого сделать чтобы ничего не делать” Рона не болтали. Кто-то читал, кто-то погрузился в какую-то понятную ему одному писанину.

Неожиданно дверь в класс отворилась, и показавшийся на пороге юноша со значком старосты факультета Рейвенкло произнёс:

— Собираем вещи и следуем за мной. По приказу директора у вас замена.

— Что, как, почему? — взвыл нестройный многоголосый хор. И лишь рейвенкловцы были уже практически готовы.

— Не могу знать, меня с урока зелий сорвали, велели вас к профессору Жан Люку отвести, — ответил им также ничего толком не знающий староста. После чего проследил за тем, чтобы никто не отстал и не сбежал, и словно первачков отконвоировал всех в находящийся в соседнем коридоре класс профессора чар младших курсов. Того, как оказалось, о их скором прибытии уже известили.

Получивший в первый же день столь неожиданный к своему плану занятия довесок молодой профессор не растерялся и, недолго думая, провёл, как и планировалось, банальное вводное. Первому курсу оно и так обязательное, а четвёртому только на пользу будет. Зазнаваться будут поменьше.

По итогу получилось весьма неплохо. Старшие, за исключением некоторых, практически тут же выхвативших штрафы по части дисциплины, присоединились к процессу. В итогу разбились по группам. По два-три ученика младшеклассника и одному старшему. Как раз на всех малышей хватило.

А в то время, как четвёртый курс вместо трансфигурации внепланово занимался с первым курсом Гриффиндора и Хаффлпаффа заклинаниями, стоящий в полной растерянности в гостиной принадлежащих его заместителю, профессору трансфигурации, а также декану Гриффиндора покоев, уже более года как директор Флитвик, тихо недоумевал.

Вчера всё было в полном порядке, отгремел пир, поприветствовали вновь прибывших, приняли и распределили новеньких. И вот спустя всего несколько часов такое.

Вышедшая к нему из спальни мадам Помфри, вытирая слёзы, тихо покачала головой.

— Мне жаль Филиус, я… это…

— Ничего не поделать, Поппи, — с трудом сдерживаясь, чтобы не сорвать голос откликнулся полугоблин. Одной из отличительных особенностей его не человеческой части, как впрочем, и у всего народа гоблинов, было то, что скорби как таковой ни он, ни тем более чистокровные гоблины никогда не испытывали. Ни по умершим, ни по иным утратам. Никогда вы не увидите рыдающего по усопшему гоблина. Грустить, не забывать, вспоминать в дни для этого отведённые. Всегда, это непреложно и это правильно.

Лить слёзы, ползая на четвереньках, будь то могила, склеп али ещё что со всем этим связанное, никогда. Гоблин и на коленях, немыслимо. Да и могил у их народа из покон веков никогда не было. Тела усопших неизменно, от круга до круга сжигались. Вот только ничто не предвещало. Разошлись после пира, и утром вот такое, как быть, что делать. Учебный год только начался.

Домовики тем временем позаботились о теле. Укутали в простыню, наложили чары, после чего по приказу с трудом сдерживающей слёзы мадам Помфри перенесли оное в отгороженный ширмами, расположенный в лазарете закуток. Директору же предстояло самое сложное, а именно административная часть.

Всех заинтересованных оповестить, родственникам написать, похороны, если таковых не имеется, а в случае Минервы это было именно так, организовать.

Обед прошёл в гнетущей, неестественной для Хогвартса тишине. Уже на всех курсах знали о том, что трансфигурации сегодня не было ни у кого. У старших её попросту отменили. Младших отвели на другие уроки. Все ждали каких бы то ни было объяснений. Лишь Гарри в них не нуждался, вяло ковырял обед и думал о том, чем именно им всё это аукнется. О том, что декан грифов с утра попросту не проснулась, мальчик ещё на заклинаниях узнал. Доставшийся ему один единственный первачок послушно разрабатывал кисть и время, так сказать, появилось.

Время и любопытство, наистрашнейший коктейль, особенно если это время появляется у кого-то из высших магов, а что до любопытства, так оно у Гарри, со слов сенсея, генетическое, от природы то есть.

Но вот поднялся со своего места директор Флитвик. Единожды, громко, так что отдалось эхом, хлопнул в ладоши. Знамёна, до этого нёсшие на себе гербы всех факультетов сменились на черные, украшенные золотым вензелем "H", крайний раз такие видели без малого шестьдесят лет тому назад. В тот день в стенах школы погибла девочка, пятикурсница из Рейвенкло и вот траурные цвета вновь заполнили большой зал.

Ученики помладше завертелись, старшие же начали подниматься, понятие траура для них не было чем-то необычайным, но это приходит исключительно с возрастом. Из четвёртого курса первыми поднялись последовавшие за своим ловцом рейвенкловцы. Спустя миг их действие повторили ученики Слизерина. Первым практически синхронно с Гарри встал сложивший два плюс два Драко, за ним остальные.

Не более минуты и вот уже весь Большой зал стоял на ногах, младшие переглядывались, но, как и старшие, предпочитали молчать. Всколыхнувшиеся от изменившей их магии знамёна затихли и ровно в этот миг заговорил Директор:

— Полагаю, что многие, если не все, уже заметили то, что сегодня все уроки трансфигурации были так или иначе отменены. Причина этого в том, что я с прискорбием вынужден вам сообщить о том, что профессор трансфигурации, а также декан факультета Гриффиндор, Минерва МакГонагалл, скончалась у себя в постели этой ночью. Вчера мы все отмечали первое сентября, веселились, радовались долгожданным встречам, знакомились, готовились получать новые знания. Сегодня же, увы, мы вынуждены скорбеть. Я прошу всех вас не отказать в почтительности и вместе со мной почтить память этого выдающегося, не побоюсь сказать этого слова, педагога. Без малого сорок лет она отдала служению столь сложной науке, как трансфигурация. И столько же преподавала в этих стенах. Через её руки прошло не одно и даже не два поколения магов. Она встретила и проводила пять выпусков, когда блистательных, а когда не очень студентов. И всем из них она неизменно давала максимально высокий уровень. Пожалуй, именно трансфигурация в последние десятилетия была визитной карточкой нашей школы. В способности к волшбе мы, увы, уступаем Шармбатону. Во Франции преподавание заклинаний обращено в буквальном смысле в некую форму искусства. У нас же такой дисциплиной была именно трансфигурация. И я прошу вас, не роняйте планку, а я со своей стороны приложу все усилия к тому, чтобы так было и впредь. Теперь же прошу вас почтить память выдающегося и деятельного члена гильдии трансфигурации минутой молчания.

Тишину, воцарившуюся в Большом зале Хогвартса, казалось бы, можно было пощупать. Все без исключения замерли, а некоторые, повторяя жест директора, приложили руку к левой половине груди. Среди них был и Гарри, и пусть ему на уроках трансфигурации было до неприличия скучно, уважать заслуги старших наставник его научил.

По прошествии ровно одной, показавшийся некоторым вечностью минуты вновь заговорил директор.

— Прошу всех садиться, благодарю вас и да начнётся пир. Уверен, она бы не пожелала того, чтобы мы горевали.

Совершенно беззвучно на столах возникла богатая, но при этом не выглядящая праздничной еда. Все тарелки были исключительно чёрными, и на столах полностью отсутствовало сладкое. В остальном же всё было практически как вчера, лишь только дух веселья отсутствовал. Зал заполняла гнетущая тишина и тихий перестук приборов, и даже вечно голодный шестой Уизли вёл себя не в пример спокойнее. Вяло клевал набранную с блислежайшего блюда куриную отбивную.

Весь Гриффиндорский стол пребывал в состоянии шокового неверия, деканство МакГонагалл казалось им чем-то совершенно незыблемым. Тем, что было и тем, что будет, всегда.