Гарри Поттер и старуха-процентщица (гет)

Следующие несколько бесконечно долгих месяцев Гарри Поттер провёл в тесной, тёмной, сырой и холодной камере Азкабана, в которой даже не было окна. Юноша лежал, в ожидании смертной казни, на каменном полу на грязной прелой соломе, уже давно потеряв счёт времени и размышляя о смысле жизни.

"Жизнь, она как та самая старуха-процентщица, вначале даёт тебе что-то, а потом требует, чтобы ты вернул ей сполна, в разы больше, чем она давала тебе. В жизни нельзя получать что-то, не возвращая и не давая взамен".

Гарри не считал, что его наказание незаслуженное. Он полностью признавал свою вину, не искажал фактов и не пытался каким-либо образом смягчить себе приговор. Жалел ли он о содеянном? И да, и нет! Он не жалел, что убил Амбридж, но сожалел о том, что жизнь привела его к такому решению, а это, в свою очередь, определило весь печальный исход.

Поттер где-то в глубине души надеялся, что наказание будет милостивее, но судьба (которая и есть та самая "старуха-процентщица") распорядилась иначе, и юноше ничего более не оставалось, как принять свою смерть достойно и с высоко поднятой головой. Но ему не привыкать к этому! Сколько раз, начиная с детского возраста, он осознанно шёл на риск? Не он ли в последний день битвы с Волдемортом шёл тогда умирать в лес, совершенно и полностью отдавая себе отчёт в том, куда и зачем он идёт?

"Но то была совершенно другая смерть в какой-то совершенно другой жизни. Это было героически и благородно, ради всеобщего мира и счастья. А сейчас? Сейчас это было позорно, низко, мерзко и гадко", — думал молодой человек.

Поттер не мог вспомнить, где и когда, в какой момент его жизнь пошла по наклонной? Где он сделал что-то не так? Где он свернул не на ту дорожку? "А, может, изначально весь его жизненный путь был предопределён, и не в его силах было что-то изменить? Но человек ведь не марионетка, ему дано право выбирать. Или не дано?" — так в бесконечных философских мудрствованиях и проходили дни Гарри.

Раздалось лязганье засовов на ржавой железной двери, и в чёрном проёме появился Уолден Макнейр — местный палач, жестокий маньяк и извращенец, который, наверное, убил и замучил за свою жизнь больше, чем любой заключённый этой тюрьмы.

— Поттер, на выход! — скомандовал Макнейр, и на лице его появился звериный оскал.

Гарри с трудом поднялся, от недоедания и плохих условий ноги едва держали его. Палач, ничего больше не говоря, связал за спиной ему руки и повёл куда-то по длинному узкому коридору. Этот путь показался узнику бесконечным. Проходя мимо других камер, Гарри мог видеть сквозь маленькие дверные окошки с железной решёткой их обитателей. Все эти люди были такие же смертники, как и Поттер, и, так же как и он, пребывали здесь в ожидании своего скорбного часа.

Гарри впервые за всё время нахождения в тюрьме позволили полностью вымыться и выдали новую чистую белую рубаху длиной ниже колен. "Мой посмертный саван", — догадался юноша, облачаясь в свою последнюю одежду. После омовения Макнейр привёл его в пустую камеру, где кроме цепей на стене ничего больше не было. Возле дверей стоял ещё один помощник. Поттера прислонили спиной к холодной, шершавой, влажной каменной поверхности и приковали тяжёлыми цепями его ноги и руки. Всё это происходило в полумраке и абсолютной, гнетущей, гробовой тишине. Слышалось только тяжёлое дыхание палачей, лязганье цепей и бешено бьющееся сердце смертника.

В первые мгновения Гарри было очень страшно, у него уже имелся опыт общения с дементорами, и это был малоприятный опыт. Но когда неизбежное невозможно изменить, ничего не остаётся кроме того, чтобы достойно принять его. Поэтому юноша покорно стоял у стены, даже не пытаясь как-либо сопротивляться. Когда палачи закончили свою часть работы, они, ни говоря ни слова, покинули помещение, плотно закрыв за собой дверь, и Гарри оказался один в абсолютной темноте.

Спустя несколько минут дверь вновь открылась, повеяло невозможным холодом и безысходностью. Холод причинял боль, и даже с трудом можно было сделать вдох, настолько сильно морозом обжигало лёгкие. Гарри увидел дементора. "Вот и всё", — горестно подумал юноша. — "Какая она странная, эта жизнь. Вроде и прожил два десятка лет, вроде и столько событий произошло за это время, но, если подумать, в сухом остатке всё это можно уместить на нескольких страницах печатного текста. Неужели и через пятьдесят, шестьдесят или даже семьдесят лет, всё, что человек сможет вспомнить — это немного фактов из собственной биографии и несколько ярких картинок из особо запомнившихся событий?". Если бы сейчас с Гарри в темнице находился ещё один узник, парень задал бы ему вопрос: "Сколько вы прожили лет, и что из них вы можете вспомнить прямо сейчас?".

Дементор. Это существо выглядело как Смерть собственной персоной, только что поднявшаяся из преисподней. Смерть, старуха-процентщица, пришла забрать свой последний долг — жизнь. Дементор протянул к прикованному к стене осуждённому свою костлявую трупную руку со следами разложения, схватил бледного измождённого юношу, лишённого какой-либо возможности двигаться и сопротивляться, за подбородок и приблизился к лицу Поттера, жадно высасывая душу. Гарри затрясло, как при ударе электрическим током, он почувствовал адскую, пронзающую, как острые шпаги, и ошпаривающую, как удары хлыста, боль во всём теле, и из его сжатого спазмами пересохшего горла вырвался нечеловеческий крик, такой, что люди в ближайших камерах пожелали заткнуть себе уши. И перед глазами молодого человека пробежала, как прокрученная на большой скорости кинолента, вся его жизнь, которую, как Гарри думал ещё несколько минут назад, он не мог и вспомнить. Последнее, что он осознал — голос матери "Пожалуйста, только не Гарри" и зелёный луч Авады Кедавры, летящий ему прямо в лицо. После чего наступила кромешная темнота.

Хриплый крик узника резко оборвался, и лишённое души тело Гарри Поттера безвольно повисло на цепях, а насытившийся дементор, изъяв всё до последней капли человеческой души, удалился прочь. Всё, до последней частички грешной души, оставив безжизненное тело, кроме тех двух маленьких частей, надёжно спрятанных в крестражах в Хогвартсе, невольно созданных несчастным юношей, заблудшем в лабиринтах своей собственной жизни.

Труп Гарри Поттера зарыли без лишних церемоний под стенами Азкабана, в тот же день, в простом деревянном гробу в безымянной могиле, и уже спустя несколько лет даже работники тюрьмы, наверное, не смогли бы указать точного места захоронения бывшего национального героя. На следующий день после казни в "Ежедневном пророке" вышла короткая статья посвящённая данному событию, поэтому магический мир был в курсе жизни и смерти "Золотого мальчика". И на этом ещё одна страница истории была закрыта.

Но конец одного — это всегда начало чего-то другого...

ЭПИЛОГ

... Хогвартс 15 лет спустя.

— Тихо ты, не шуми! — Роза Уизли толкнула локтём своего брата Хьюго. — Вот, я достала эту книжку из Запретной секции. Она о крестражах, — таинственным тоном проговорила девочка.

— Вы и вправду верите в то, что Гарри Поттер не умер окончательно и может возродиться? — скептически спросил Лоркан Саламандер, сын Полумны Лавгуд и Рольфа Саламандера.

— Ну, да, больше похоже на очередную выдумку. Был уже один возродившийся, я не верю, что кто-то способен на это ещё раз, — отозвался его брат Лисандер.

— Хотите верьте, хотите нет, а нам наш папа рассказывал, что Гарри оставил частицы своей души! — полушёпотом ответил Хьюго. — И мы собираемся найти эти крестражи и возродить Гарри Поттера.

— Вы сумасшедшие! — хором воскликнули Лоркан и Лисандер.

— Да не шумите вы! — одёрнула их Роза. — Ну вот, расшумелись! Я же предупреждала, что ещё не умею накладывать заглушающие чары, — сказала юная мисс Уизли, глядя в потрёпанную временем Карту мародёров. — Сюда идёт профессор Снейп, нам пора сматываться, остальные детали обсудим позже, — девочка быстро засунула под мантию книгу из Запретной секции, и дети спешно покинули заброшенное помещение...