Прекрасное их погубило (гет)

Доктор Акира похвалил её за работу, сказав перед уходом, что из неё получится хороший терапевт, если она перестанет принимать всё близко к сердцу. Изуми как-то расплакалась, когда пришла женщина с запущенной болезнью и с ребёнком на руках, и ему пришлось успокаивать пациента, орущего ребёнка и её. «Твоя голова должна быть трезвая. Сердце — спокойное. Ты должна думать лишь о том, как помочь пациенту». Она старалась, но не всегда получалось, в особенности когда приходили молодые в расцвете сил и, смотря на их анализы, становилось понятно — неизлечимо больны.

Домой Изуми не торопилась, Шисуи уехал по делам и уже как неделю отсутствовал. Изредка звонил, чтобы спросить: поела ли она, оделась тепло и вернулись ли вовремя домой (словно она маленький ребёнок, за которым нужен уход). Попрощавшись со всеми, закуталась сильнее в шарф, проверила, не пропустила ли от него сообщение или звонок. Приблизив фотографию с мессенджера, долго пялилась на счастливую рожицу, и проведя по экрану, глупо улыбнулась. Сердце наполнилось щемящей нежностью, так хотелось коснуться его вечно небритого лица, провести по взлохмаченным волосам, потереться о щёку.

— Ты ещё здесь? — спросила появившееся из-за спины старшая медицинская сестра. Изуми, подпрыгнув, тут же спрятала телефон в кармане пальто. — Парня от меня прячешь?

— С.с чего ты взяла? — заикнулась девушка покраснев.

— Видно по твоему лицу. Влюбилась, — засмеялась Наоми, шутливо отмахнувшись, — глаза сияют, улыбка не сходит. Даже походка стала лёгкой.

— Это так заметно, — дотронулась до рта. Встретившись со своим отражением в настенном зеркале, пристально вгляделась в свои черты, пытаясь найти изменения, но видела лишь тени под глазами, усталость и трещинки на губах.

— Влюблённую девушку всегда заметно. Кто-то из наших? Ну, давай, рассказывай, — ткнув локтем в бок, завалила вопросами, — Я его знаю? Рентгенолог? Он давно в твою сторону смотрит.

— Что?! Нет…не из наших. Мы учились с ним вместе в одной школе, недавно встретились и как-то сошлись.

— Похоже на начало увесистого романа. Ладно, я пошла. Мой ненаглядный уже приехал.

— Пока, — прошептала она, печально вздохнув.

Ей тоже хотелось, чтобы её встретил Шисуи, не обязательно у порога больницы. Достаточно открыть дверь, увидеть свет в коридоре, его макушку, выглядывающую из-за угла, наспех приготовленный ужин на столе; почувствовать тёплые крепкие руки на своей талии, вдохнуть запах терпкого одеколона, утонуть в его глазах и понять, что больше не одна и есть смысл возвращаться домой пораньше.

Медленно спускаясь по лестнице, она ловила себя на мысли, что безумно скучает по разбросанным вещам, заляпанному зеркалу и возмущённому крику из ванны: «Чёрт, Изуми! Ты можешь не мыть посуду, когда я принимаю душ!»

Автоматическая дверь открылась, на улице шумела метель. Ледяной колючий ветер ударил в лицо мелкой изморозью, выбивая воздух. Она задержала дыхание, накинула капюшон на голову и прищурившись, посмотрела вдаль. Сквозь пелену мокрого снега, прислонившись к фонарному столбу, съёжившись, без шапки, одиноко стоял Шисуи. Подумав, что ей мерещится, пару раз моргнула, пытаясь отогнать мираж. Парень поднял голову и, заметив её, помахал рукой, двинувшись навстречу. Не успела она сбежать по лестнице, как оказалась в крепких объятьях, холодные губы утянули в поцелуй, не давая опомниться. Касаясь пальцами мокрых щёк, проводя по заиндевелым волосам, Изуми ощущала себя внутри снежного шара, того самого, что папа подарил ей на десятое Рождество, который пылился сейчас на подоконнике в её квартире.

— Почему ты не сказал, что приехал? — спросила, с неохотой оторвавшись от него, пристально вглядываясь в глаза, пытаясь уловить изменения.

— Хотел сделать сюрприз, — просто ответил он, очертив линию губ.

— Но сколько ты стоял здесь? Боже, если бы я задержалась, — ужаснулась она, вспомнив, что хотела остаться.

— Ждал бы всю ночь.

— Ты совсем больной! — возмутилась и тут же улыбнусь. Хоть это было безумием, но в душе она была чертовски рада его появлению и его глупому ожиданию.

— Я готов ждать тебя днями на пролёт под грозовыми тучами, ураганом и жутким снегопадом.

— Не делай так больше, — серьёзно сказала Изуми, понимая, чем чреваты такие выходки.

— Да брось ты, разве ты не обрадовалась тому, что я тебя тут жду, — хитро улыбнулся Шисуи, натягивая её упавший капюшон.

— Обрадовалась, — стыдливо проронила, пряча виновато глаза, — но не стоит повторять.

— В тебе совсем нет романтики. Доктор, может, вы пропишете какое-то лекарство? Кажется, я полюбил самую неромантичную девушку на свете.

— Твоя романтика закончится соплями и температурой. Я призываю к здравому смыслу.

— Но мне нравится это безумие, — засмеялся Шисуи, поднял её и закружил в воздухе, под завывания ветра.

— Верни меня, Шисуи, — сказала Изуми, вцепившись в его руки. Сейчас он и впрямь был похож на сумасшедшего, — поехали домой.

— Мы поедем, только не домой.

— А куда? — приподняла недоверчиво бровь.

— Секрет, — хитро прищурился он, щёлкнув её по носу.

На углу они поймали такси и, тихо сказав водителю адрес, он пересел на заднее сиденье. Щёки его были красными от мороза, снег таял на волосах, превращаясь в прозрачную росу, скатывался каплями дождя по коже, растекался тёмными пятнами по куртке. Он стряхнул с волос мокрый снег, размазал рукой воду по лицу, и откинувшись на сиденье, искоса взглянул на неё.

— Я так соскучился. А ты скучала по мне? — наклонился он, шепнув ей на ухо, и прикусил мочку. Она чуть не пискнула и, посмотрев на макушку водителя, тут же стала серьёзной, напряглась. Целоваться при людях было неловко и непривычно.

— Не здесь, — пресекла Изуми, немного отодвинувшись.

— Как скажешь, — кротко сказал он, взяв её за руку.

По её телу тут же разлилось тепло, спокойствие окутало тёплым одеялом. Шисуи слегка наклонил голову и поцеловал тыльную сторону ладони.

Вспомнился их первый раз, который произошёл неожиданно и непринуждённо, не оправдав всех возложенных на него ожиданий. Думала будут свечи, тихая музыка, красное вино, дорогая гостиница и шёлковые простыни. На этот случай даже прикупила красивое красное кружевное бельё, чёрные чулки в сеточку. Заливаясь краской стыда, оплатила покупку, удивляясь, как люди покупают в интим-магазинах вибраторы, в аптеках лубриканты с презервативами и сохраняют спокойствие. По возвращении спрятала глубоко в шкаф, между вещей, чтобы не увидел раньше времени.

После её признания Шисуи не торопился с близостью, и они прочно сидели на стадии поцелуев и объятий. Возможно, он ждал определённого момента, думала она, и больше не заводила разговоры на тему секса, чтобы не прослыть «озабоченной извращенкой». Единственное, что изменилось с того дня — он перебрался в её постель, донимая объятиями.

В тот день у неё был выходной. Отправив его на работу, она ещё часок провалялась в постели, затем сделала уборку в квартире, закинула всё собранное за несколько дней бельё в машинку, и принялась готовить обед. Неожиданно Шисуи вернулся в середине дня, в паршивом настроении и отказывался говорить, что случилось. Поставив перед ним тарелку с удоном, молча ушла развешивать бельё, решив, если захочет — скажет.

— Я повздорил с начальством, — сказал он, появившись в её комнате. Она оторвалась от книги, загнула лист и, отложив в сторону, села на постели.

— Из-за чего?

— Так, по мелочи. Наверное, я ещё не привык к этой работе, — почесал он затылок, расстегнув рубашку, повесил на вешалку, достал с полки спортивные штаны и футболку. — Я в душ. Пожалуйста, без мытья посуды, — пригрозил пальцем.

— Может…если есть возможность вернуться…ты попросишься обратно, — закусила она губу, убирая белую нитку со спортивных штанов.

— Я не говорю, что мне не нравится. Нужно время освоиться в коллективе. Я не жалуюсь, а говорю, что случилось. А то придумаешь всякого, распереживаешься.

— Я тут подумала, через год я закончу ординатуру и могла бы приехать к тебе. А до этого мы бы могли друг к другу ездить. Если так посмотреть, не так уж и далеко.

— Восемь часов, — ухмыльнулся он. — Я не хочу видеть тебя раз в неделю или месяц, — сказал, присев рядом. Поправил выбившую прядь за ухо, поцеловал в висок, затем в лоб, — больше никогда. Я не жалею ни о чём, и ты не думай об этом. Или ты жалеешь, что связалась со мной? — опрокинув её на постель, нависая сверху, сказал он, — так просто от меня теперь не отделаешься.

— Я даже не думала об этом. Шисуи, почему ты всё превращаешь в шутку, — серьёзно заявила она, приподнявшись на локтях, — нам нужно поговорить об этом.

— Не о чем говорить, — произнёс он в губы и, уткнувшись в шею, поцеловал.

Охнув, она размякла, обвила его руками и, прильнув к нему, слегка прикусила нижнюю губу. Его руки скользнули под кофту, нежно коснулись рёбра, прошлись по животу и перескочив на грудь, стали больно мять. Она простонала ему в рот то ли от боли, то ли от нарастающего желания. Их языки сплелись в жарком танце, не давая сделать долгожданный вздох. Перекатываясь по постели, они захлёбывались в собственной страсти, тонули в стонах, скрипе кровати, шорохе влажных простыней и диком биении сердец. Она не поняла, когда они избавились от одежды, и это было неважно, когда его влажный язык выводил узоры на её животе, очерчивал розовый ареол сосков, проходил по ключице, поднимался выше. Её руки цеплялись за волосы, плечи, царапали спину, пытались притянуть к себе, удержать. Хотелось стать с ним одним целым. Влага бесстыдно текла по бёдрам, пачкая выстиранные простыни. Его рука скользила между ног, принося боль и наслаждение.

— Ты такая мокрая, — промычал он, уткнувшись в изгиб шеи, — я больше не могу.

— Я тоже, — на выдохе сказала она, ощущая его эрекцию.

Он дышал рвано и тяжело, словно бежал стометровку. С трудом приподнявшись на локтях, окинул взглядом комнату, выискивая что-то.

— Что такое? — непонимающе спросила она; ей хотелось, чтобы он поскорее вернулся к ней.

Шисуи молча поднялся и, открыв шкаф, достал презерватив в блистере. Зажав между зубов, вскрыл упаковку. Наблюдая за тем, как он натягивает на член, Изуми залилась краской, не от стыда, а от обжигающего огня, охватившего всё тело. До этого момента мужское достоинство вызывало лишь отвращение и тошноту, позже — равнодушие. На практике ей приходилось брить мужчин перед операцией. Шисуи забрался на кровать и, прижавшись влажным лбом, посмотрел ей в глаза:

— Скажи, что хочешь этого? Что хочешь меня.

— Я хочу тебя Шисуи, — прижимаясь к его телу, зашептала и, откинувшись назад, без капли стеснения раздвинула ноги. Погладив колени, поцеловав бедро, пристроился у входа, чуть приподняв её ногу, толкнулся. Она охнула от внезапной боли, инстинктивно попыталась отстраниться, но он не дал, удерживая её. Он замер. Она недоумённо свела брови, взглянув на его потерянное лицо.

— У тебя что, в первый раз с девственницей.

— Помолчи, — раскраснелся он, отворачиваясь в сторону.

— Так, ты поэтому тянул…

— Ты можешь помолчать, — заткнул он её поцелуем, и двинувшись несколько раз, упал на неё, уткнувшись в грудь.

— И это всё? — неожиданно для себя отметила Изуми. Конечно, она не надеялась в первый раз словить оргазм, но и столь короткого действия не ожидала. Она даже не успела понять, что почувствовала: короткую боль, неприятное распирание и…

— Мне в первый раз устроить тебе марафон? — пробурчал он, поцеловав грудь, — к тому же я был на пределе, и ты слишком сильно меня сжимала.

— Я тебя ни в чём не обвиняю… Все из этого делают нечто такое, а на деле пшик. Пф-ф. «До» мне понравилось намного больше, чем «после».

Не удержавшись Шисуи рассмеялся. Скатившись с неё, стёр со лба проступивший пот и, нащупав её руку, притянул к себе и стал рассматривать её пальчики.

— Тебе не было больно?

— Совсем немного.

— Я думал будет море слёз, крови, крики… получается, зря переживал.

— Ты бы меня спросил, я бы сказала, что море крови уж точно не стоит ожидать.

— В следующий раз покажу тебе звёзды, — повернулся он, целуя её в плечо, — будешь ещё просить, чтобы остановился.

— У тебя ведь что-то случилось помимо работы. Что-то с папой? — осторожно спросила она.

— С чего ты взяла, — помрачнел он.

— Интуиция подсказывает, — она положила голову ему на грудь, сердце его стучало слишком быстро. Шисуи потянулся за подушкой, подложив под голову, посмотрел на неё. Медленно убрал налипшие пряди с её лба.

— Твоя интуиция тебя подводит, — улыбнулся он, — с папой всё хорошо.

— Я тут подумала, может, мне поехать с тобой в Коноху и навестить отца вместе с тобой.

— Зачем? — ритм его сердца участился.

— Ну, я не к тому, чтобы объявить, что мы встречаемся. Просто, скажем, что пересеклись в городе…мне кажется, он будет рад.

— Не будет, — отрезал он. Изуми почувствовала, как сильно напряглись его мышцы, и расслабленное лицо почернело от гнева, — он не хочет видеть людей и скорбные лица.

— Хорошо, только не злись. Я просто предложила.

— Я не злюсь.

— Нет, злишься.

— Изуми, мой отец — моя проблема. У тебя своих полно. Поэтому закроем тему.

Водитель высадил их у парка аттракционов, пожелав доброй ночи. Она смотрела на закрытые ворота, на высокий забор и озадаченно поглядывала на него.

— Тебе напомнить, когда у нас закрываются аттракционы?

— В этом и сюрприз. Мы должны сделать что-то безумное. Я предлагаю перелезть через забор, как в старые добрые.

— Шисуи, это охраняемая территория, и я не хочу провести ночь в тюрьме.

— Тут один охранник, и не думаю, что он что-то заметит в такую метель. Ну, давай! Раньше ты была смелее.

— И откуда ты знаешь, что он один?

— Я пришёл перед закрытием и убедился.

— Сумасшедший. Хорошо, поддень меня, — сказала она, подгоняемая азартом.

Он широко улыбнулся, и присев на корточки, поставил руку, чтобы она смогла оттолкнуться. Следом за ней в сугроб прыгнул Шисуи. Пытаясь подняться, она повалилась на снег и зарылась в него лицом.

— Всё в порядке? Ты не ушиблась? — с беспокойством спросил он, подняв её за грудки.

— Всё хорошо, — сплюнула попавший в рот снег и убрала с лица кашицу.

Метель стихла, или среди аттракционов ей было не разогнаться. Он взял её за руку и повёл вдоль занесённой снегом тропинки. Сиротливые ряды каруселей выглядели до ужаса тоскливо без людей. Да и весь парк в свете тусклой луны, изредка появляющейся из-под нависших облаков, напоминал больше фильм про зомби-апокалипсис. Казалось, выскочит один из-за угла и прокусит плоть. Шисуи остановился у детской карусели с лошадками, перелез через небольшое ограждение и открыл щеколду.

— Проходи.

Заглянув под карусель, достал небольшой пакет. Изуми в недоумении выгнула бровь. Сметая ладонями со ступенек снег, он пригласил сесть. Достав термос и кружку, разлил красноватую жидкость, туманная дымка тут же заклубилась над кружкой. Запахло корицей, гвоздикой и бадьяном.

— Сам варил, — с гордостью заявил он.

Кисло-сладкий вкус с пряными специями приятно раскрылся на языке. Изуми сжала кружку двумя руками и вдохнула рождественский аромат, перед носом возникла небольшая коробка с шоколадными конфетами.

— Очень вкусно, — улыбнулась она, делая второй глоток, закусив шоколадом.

Он поднялся на ступень выше и, присев, обнял, положив голову на её плечо.

— Что делала без меня?

— Работала и ждала тебя, — сказала она, повернув голову, чмокнула его в нос, — а ты?

— Думал о тебе…о нас.

— Ты скучаешь по тем дням?

— Скучаю, — с тёплой тоской сказал он, обнимая её крепче.

— А по нему?

— Тоже. А ты?

— Да. Мне интересно, счастлив ли он, как мы с тобой? Стал ли успешным врачом, спасает ли жизни, как всегда мечтал. Он был частью нашей жизни, и то время…проведённое вместе, было необыкновенно тёплым. Я хочу оставить в памяти только хорошее о нём. Можно?

— Оставляй, — произнёс он, поцеловав скулу, — но если он однажды объявится, знай, я тебя не отдам.

— Ты думаешь, я так легко уйду от тебя? Это была детская, наивная любовь, которая в большей степени была моей фантазией.

— Твоя первая любовь… которую ты пронесла через всю жизнь. Странный разговор, не находишь. У нас свидание, а мы говорим о твоей первой любви.

— Итачи был частью моей жизни, как и твоей.И для тебя, и для меня он значил многое. И мы не можем вычеркнуть его из воспоминаний. И раз уж мы заговорили о первой любви. Кто был твоей? — с любопытством спросила она улыбнувшись.

Метель прекратилась, ветер стих, но мороз подступал к ногам. Издали послышался лай стаи собак.

— А о собаках я не подумал, — сказал он, приподнимаясь, — Изуми, нам надо бежать, но прежде…

Шисуи поднялся чуть выше, открыл железную коробку ключом и включил рубильник. Карусель загорелась жёлтым светом, заиграла музыка, разноцветные лошадки пришли в движение. Она смотрела на эту красоту с открытым ртом, и лишь когда он схватил её за руку и дёрнул вниз, она тут же пришла в себя. Собачий лай приближался, к нему теперь добавился крик охранника. Они бежали сломя голову, скользя и спотыкаясь. Адреналин приливал к груди, кружил голову, и ей казалось, что не так страшно провести ночь в изоляторе, как быть покусанной собаками. Они перепрыгнули через забор и валяясь в снегу, затыкали друг другу рты от смеха. Прямо за стеной, охранник шипел в рацию и орал на собак, которые наперебой заливались воем. Шисуи приблизился к ней, кончики его пушистых ресниц были покрыты белым инеем, он едва коснулся её губ, обдал тёплым дыханием.

— Это ты.

— Что я? — непонимающе прошептала она, заворожено смотря в его тёмные глаза.

— Моя первая любовь, — и она растаяла, как ириска тает в топленом молоке.

Примечания:

Как же мне нравится эта парочка, и так не хочется причинять им боль.( Пожалуй это последняя глава с беззаботными днями.