Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

«Бум!» — ракета ударила в паре метров от места, где мы прятались. Если бы не чертова стена, которая еще два столетия назад пережила ядерную бомбардировку, а за прошедшее время умудрилась не рассыпаться в хлам — плохи были бы наши дела.

А ведь как все хорошо начиналось… В теплые коллекторы мы спустились слаженной командой, замочили несколько кротокрысов, а потом наткнулись на банду рейдеров, которые, видимо, выполняли тот же самый квест, что и мы. Разборка с рейдерами много времени не заняла… А я что, зря, что ли, еще на минном поле Ринку научил всякие ловушки разряжать? Ну а пока она ползала со стелс-боем по туннелям, я играл в любимую игру альтернаторского молодняка под названием «разделка человечины на порционные куски». Правда, вот здесь мы с малой поцапались, потому что в ее понимании разделка человечины — это порча ценного по местным меркам лута. Я лишь резонно заметил, что ей все равно все то, что мы нашли, не унести, так что за пару комплектов брони можно не волноваться. Да и не ценятся они: намного выгодней продавать оружие, еду и химию. Или же всякий хлам, но под заказ, то есть заранее опрашивать интересующихся людей, что им нужно, в каких количествах, и сколько именно они готовы нам за доставку заплатить. Малая аргументы признала действенными и больше не возникала.

А потом мы в ходе изучения теплых коллекторов набрели на склад всякого интересного хлама и, что важней — на полузасыпанный выход метро, ведущий в руины Вашингтона. Поскольку в руинах города ни мне, ни ей бывать не доводилось — было принято решение начать ознакомление с этим славным памятником ушедшей цивилизации и…

«Бум!» — снова раздалось за нашими спинами. Рин дернула палкой с прикрепленным к ней бронешлемом, снятым с трупа, и напряженно вздохнула. День близился к закату, а запас выстрелов к гранатомету у супермутанта до сих пор не закончился.

Твари занятные, надо признаться. Мы столкнулись с ними сразу же на выходе из метро и едва успели среагировать. Мощные, явно имеющие человеческое происхождение, но — о, радость — невероятно тупые, эти супермутанты могли доставить немало проблем обычным людям с их замедленной реакцией и отсутствием нужной аммуниции. Хотя представители Братства Стали или Анклава запросто могли справиться с Бестией даже в бою один на один — как и полагается, недостаток силы, ловкости и сноровки люди компенсировали защитным снаряжением и вооружением.

Супермутанты тоже были неплохо вооружены. Где именно они брали охотничьи ружья, штурмовые винтовки и даже миниганы — мне неясно, но использовать это оружие они умели. И если монстр с охотничьим ружьем был не шибко страшен, то вооруженный штурмовкой или миниганом супермутант, стреляющий длиными очередями в направлении «примерно туда» все-таки мог причинить неприятности. Или же…

«Бум!»

Да, или же супермутант с гранатометом, заныкавшийся высоко на балконе и обстреливающий улицу со всем пылом, на который был способен.

План был прост, как валенок — дождаться, пока у тварюги кончатся боеприпасы и уже потом сбить его с верхотуры метким выстрелом или, скажем, той же гранатой. Вот только мы насчитали уже двадцать шесть выстрелов, а боезапас твари, судя по всему, был на достаточном уровне… Или все-таки нет?

«Бум!»

Так, все! Мне это надоело! Я хочу найти где-нибудь поблизости дом и поспать. А еще — хочу, чтобы эту зеленокожую тварь что-то уже убило наконец-то…

— Долго перезаряжается, — лениво произнесла Рин. — Может, попробуем с двух сторон атаковать одновременно — кто-то да попадет?

С учетом того, что две минуты назад это же предложение озвучил я, и белобрысой оно было воспринято в штыки — ее терпение все-таки подошло к концу. К счастью, мое и не думало возвращаться, поэтому ответом на предложение Рин был кивок и поднятая вверх рука.

«Бум!»

Махнув рукой Рин, я первым кинулся в сторону, выскакивая из укрытия. Велик шанс, что мутант следующий выстрел попытается сделать именно в меня. Конечно, паранормальщинку бы хорошо не включать ни мне, ни Ринке. Но лучше уж включить ее мне. А еще лучше — просчитать траекторию движения снаряда и вернуться...

«Вжжж… Бум!»

Он успел выстрелить снова. Как и планировал — в меня. Рин, что же ты медлишь-то, а? Воцарившуюся после выстрела тишину прорезала автоматная очередь. Потом еще одна. И новый взрыв, но на этот раз прозвучавший наверху и бывший слишком мощным, чтобы…

— Ложись! — рявкнул я, сам первый выполняя данную команду. По спине забили куски бетона и если бы не избыточная для человека крепость костей — остались бы от меня только рожки да ножки. В завершение «вечеринки» на ноги едва не упал кусок бетонной плиты. Не увернись я в последний момент — пришлось бы еще и вспоминать основы дисциплины «сборка человека в походных условиях».

— Мэт!

Пожалуй, ради беспокойства за меня в этом голосе не грех было и жизнью рискнуть. На мгновение даже мелькнула шальная мысль построить из себя тяжелораненного, но я ее тут же отмел в сторону. Хотя, было бы приятно, если бы она со мной носилась и возилась, как обычно это делает со своими заболевшими товарищами по команде, на которых отрабатывает свой то ли нереализованный материнский инстинкт, то ли слишком буквальное восприятие фразы «твоя команда — это теперь твоя семья», но и злоупотреблять таким отношением не хотелось…

— Я в норме, — прокашлявшись от бетонной пыли, я бодро вскочил на ноги и принялся всматриваться вверх, пытаясь определить, что именно рвануло и стоит ли ждать второго взрыва. — Стой тут. Жди.

Паркуром я не занимался уже… Давно. Задание, агентура…

— Мэт! — изумленный вскрик донесся уже снизу, в тот самый момент, как тело, памятуя тренировки, взмыло по вертикальной стене, цепляясь за выступы. Глянув вниз, подумал секунду и махнул рукой, призывая подняться ко мне. Возможно, подписывая себе этим смертный приговор. Если разгон способностей все-таки пойдет, верней, уже правильно говорить не «если», а «когда», то в конце концов вернется и память обо всем, в том числе и обо мне. И тогда…

Я зло тряхнул головой и легко вскарабкавшись на балкон, окинул взглядом представшую перед глазами картину. Мысленно усмехнулся. Ну да, этот ящик с боеприпасами стоял таким образом, чтобы в него никоим образом нельзя было попасть с улицы. Но потом пришла Рин. А у нее взорваться может даже то, что взрываться никоим образом и ни при каких обстоятельствах не должно.

Пока осматриваюсь, Ринка умудряется забраться-таки на высоту третьего-четвертого этажа и замереть рядом со мной, обиженно сопя. Не иначе как рассчитывала, что я ее на руках носить буду. Ага, щас, разбежался. В ней, между прочим, шестьдесят с лишним кило. Впрочем, ее обида продлилась ровно до того момента, как она оглянулась по сторонам.

— Вот это вид! — восторженно завопила девчонка, после чего со смешком побежала по крыше впереди меня. Тряхнув головой, усмехаюсь и иду следом за ней. Какой же она, все-таки, ребенок. Меня этот балкон заинтересовал по той же причине, что и супермутанта — было хорошо видно окрестности, а значит — проще пробить уцелевшие дома и незаваленные подходы к ним, чтобы вынести оттуда все, что не приколочено. Но раз ей интересно видами полюбоваться — пусть любуется.

Сам я прошел следом за ней по крыше, посматривая по сторонам на предмет незапертых окон при условии заваленных проходов. Ну, как-то интересовали такие места, куда местные добраться в силу своих примитивных возможностей не могли. Там ведь может найтись что-то полезное. Кроме того — в таком доме можно заночевать не боясь, что ночью кто-то попытается на нас напасть. Конечно, район довольно пустынный, если не считать периодически встречающихся супермутантов, но рисковать лишний раз не хотелось.

— Рин! — только сейчас я замечаю, что девушка куда-то исчезла с крыши. Чертыхнувшись больше по привычке, чем из реального беспокойства, довольно быстро нахожу ее на последнем этаже старого особняка. Судя по всему, до мировой войны здесь жила какая-то зажиточная семейка, ведь очень уж помпезной выглядела обстановка внутри даже сейчас. Местами сохранившаяся резьба на мебели, обрывки балдахинов над кроватями… Мысленно я передернулся. Вот любит же примитивная часть людей тащить в дом как можно больше всяких тряпок, ящиков, хлама… А потом и повернуться толком негде в итоге. И даже двести лет спустя об это все дерьмо спотыкаешься…

В дальнем конце коридора виднелся неяркий бледно-голубой цвет. Точно такой же, как фонарик пип-боя одной белобрысой личности. Мысленно вздохнув и приготовившись прочесть гневную отповедь по теме работы в команде и необходимости предупреждать, если собирается куда-то лезть, я замираю в дверном проеме.

Она даже не обращает внимания на мое появление. Вместо этого Рин следит за роботом-помощником, который замер рядом с двухъярусной кроватью в углу комнаты и, как заклинившая кассета, повторяет одно и то же стихотворение. Губы Рин шевелятся беззвучно, неслышно повторяя эти слова:

Будет ласковый дождь, будет запах земли.

Щебет юрких стрижей от зари до зари,

И ночные рулады лягушек в прудах.

И цветение слив в белопенных садах;

Огнегрудый комочек слетит на забор,

и малиновки трель выткет звонкий узор;

и никто, и никто не вспомянет войну.

Пережито-забыто, ворошить ни к чему.

И ни птица, ни ива слезы не прольёт,

если сгинет с Земли человеческий род.

И весна… и весна встретит новый рассвет,

не заметив, что нас уже нет…

Сделав шаг в комнату замечаю, что на нижнем ярусе лежит истлевший скелет, явно принадлежащий ребенку.

— Мэт… — Рин только сейчас замечает меня, поднимает голову и смотрит долгим взглядом глаза в глаза. Понимаю, что надо что-то сказать или сделать, но абсолютно не знаю, что именно.

Рыдать над встреченными трупами, да еще и двухсотлетней давности — как минимум глупо. Да и она не рыдает. Вместо этого она словно спрашивает у меня что-то, а как я могу дать ответ, если не слышал сам вопрос? Какие вопросы вообще может задать этот, по сути, ребенок?

— Это жизнь, Рин. И это люди. Так было всегда, так будет всегда. Пойдем.

Беру за руку и вывожу за собой из этой комнаты. Вслед нам несется монотонное:

Будет ласковый дождь, будет запах земли.

Щебет юрких стрижей от зари до зари…

Рин молчит. Не произносит ни единого слова. Молча соглашается приготовить ужин, пока я настрою различные ловушки вокруг нашего временного обиталища. Так же молча наблюдает из окна за тем, как я брожу по улицам, собирая все ценное с трупов супермутантов и из окрестных домов. Само собой, беру я только то, что лежит на виду и представляет вполне объективную ценность. Но даже так груз вышел довольно большим. Похоже, что в этом районе Вашингтона не было никого со времен войны. Верней, не было людей. Потому что люди бы уже растащили все на мелкие кусочки. Вон, Мегатонну построили из запчастей для автомобилей со старой свалки. И где теперь эта свалка? Нет ее… Кстати, мне всегда нравились апокалиптические реальности тем, что прекращали цикл бездумного производства и потреблядства, заставляя людей с умом использовать то, что есть, ведь нового ничего не будет.

Уже когда мы сидим на «чердаке» особняка, перебирая найденные мною детали и отделяя «нужное», «не очень нужное» и «нужное, но слишком громоздкое, чтобы утащить вот прямо сейчас», она тихо вздыхает.

— Чем опять душенька недовольна? — с сарказмом уточнил я.

— Это не недовольство. Просто знаешь, я тут думаю… В общем, неважно.

Я лишь пожал плечами и кивнул. Неважно, так неважно. Захочет — сама расскажет.

Первым заваливаюсь спать, отправляя Ринку на балкон, чтобы отследила появление противника в случае чего. Снится какая-то херня, но в этот раз, кажется, обходится без кошмаров. И непонятно, то ли сказывается в лучшую сторону отсутствие нервотрепки, то ли от малой фонит.

* * *

Что ему сказать на вот этот вопрос «чем твоя душенька недовольна». Что я не понимаю мотивов, которые привели людей к войне? Что я не понимаю, зачем вообще нужна была эта война. Никогда не понимала, правда. Когда мы изучали историю в Убежище, в частности — проходили историю третьей мировой, я высказалась, что вместо драки за источники энергии людям было бы лучше просто взять и откинуться в развитии на столетия назад в некоторых сферах. Допустим, медицину назад швырять нельзя, а вот почему бы не пересесть с машин на велосипеды, не ввести «век без телевизоров» и так далее? Ведь, пусть и пришлось бы сильно потесниться в своих желаниях, но планета осталась бы цела. Ее климат, природа, сами люди, в конце концов. Тогда в Убежище меня поднял на смех весь класс. Кто-то даже сказал, что у меня слишком упрощенный, детский взгляд на мир, или как-то так.

И что я увидела, выйдя из Убежища? Что все случилось точно так, как говорила я. Вот только отбрасывание в развитии получилось комплексным. То есть, теперь у человечества нет ни науки, ни медицины, ни технологий. Бонусом к такому принудительному возвращению чуть ли не к первобытно-общинному строю стало сокращение численности человечества, усложнение жизни до хардкорного уровня…

И все ведь видели, к чему все идет! Ведь были построены Убежища, были вложены миллиарды долларов в финансирование той войны… Неужели нельзя было вместо того, чтобы ждать коллапса, что-то сообразить, придумать, предотвратить это все дерьмо? И почему вообще на самом деле люди, которых выбирают лидерами, в итоге заботятся не о благе общества, а об удовлетворении каких-то своих заскоков?

«Это люди»… Мэт произнес это с таким презрением, что… будто он сам не человек. А человек ли? Учитывая, что Коннор — телепат, он может мне и окружающим любую картинку в мозг засунуть. Ну, в принципе так… Может, на самом деле он вовсе не человек, а какой-нибудь… Что-нибудь… Ну правда, он смотрит на людей, как на тараканов каких-то… А может, тараканы на людей смотрят так же, как и люди на них? Ну, при условии, что где-то могут существовать какие-нибудь реально разумные тараканы. Вот это был бы номер. Хотя, наверное, лучше не надо, потому что если тараканы будут гоняться с тапками за людьми, то это будет какой-то слишком сильный разрыв шаблона.

Перед глазами на мгновение возникло изображение таракана с тапком в руке. Правда, почему-то воображение приделало ему на спину стрекозиные крылья. Презрительно окинув меня взглядом, таракан выдал «примитивная» и растворился в окружающем сумраке, а на меня почему-то напало безудержное веселье. Разумные тараканы,с тапочками гоняющиеся за людьми… Это было как-то весело и… Блин, что-то в этом было! Правду говорят, что человек с хорошей фантазией в дури не нуждается.

Беззвучно рассмеявшись, я вернулась к рассматриванию улицы внизу через прицел автомата Мэтью. Кстати, хороший автомат. Правда, тяжеловатый. Нет, удержать-то я его удержу, и стрелять из него смогу без проблем, но скорость передвижения он мне замедлит. Лучше уж пистолетом-пулеметом обзавестись.

Хотя… Многовато будет. Так у меня есть меч, верней — уже два меча, поскольку к моему ятагану Мэт добавил довоенный фабричный «режик». Дробовик, который, опять же, подарил мне Мэт. Ну и пистолет, прихваченный из Убежища, который, по словам того же Мэта в местных условиях не котируется.

Мэт-Мэт-Мэт… Как-то слишком много Мэта, да. И я уже даже не знаю, плохо это или хорошо. То есть, сначала я напарника, конечно, не жаловала, но мы с ним неплохо сработались и сейчас он вроде даже меньше кусаться стал. А еще — он меня без конца защищает. При этом, непонятно почему, поскольку в его это «паранормальным надо держаться вместе» верилось слабо. Ну, если ему на окружающих наплевать, то почему не наплевать конкретно на меня? В качестве кого он вообще меня рассматривает? Женщина? Просто смешно. Вокруг полно баб, у которых сиськи побольше, да и заполучить их проще, чем ко мне клинья подбивать — только пальцем помани. Да и не делал он никаких поползновений таких… Даже когда обнимал, чувствовалось что-то совсем не то. Вроде как родной кто-то. Может, ему нужен друг, напарник и младшая сестра в одном флаконе? Но опять же, почему я, если можно найти кого-то мене проблемного. А у нас и мировоззрение расходится, и отношение к окружающим, и стычки постоянные друг с другом… Эх…

За размышлениями о всяком, о разном, незаметно пролетела вся ночь. Уже перед рассветом я вспомнила, что обещала разбудить Мэтью, когда придет его очередь дежурить. Посмотрела на мирно сопящего в две дырки напарника, поняла, что будить жалко, и вернулась на балкон. И замерла, пораженная увиденным зрелищем.

До самого горизонта по небу расплывалось красноватое зарево рассвета. Далеко над развалинами домов впереди меня медленно показывался «виновник торжества».

Только сейчас я поняла, что впервые в жизни вижу рассвет. В Убежище перепадали только редкие кадры фильмов, где основное внимание все равно уделялось не этому природному явлению, а действиям главных героев. Здесь же, на Столичной Пустоши… Как-то не доводилось. Рассвет либо скрывали металлические стены Мегатонны, либо же я банально отсыпалась после всех похождений. Не знаю, почему, но от увиденного захватило дух. Больше всего хотелось выбраться с балкона вверх на крышу здания. Но… Я ведь вроде как должна охранять…

Стоп. Я должна следить за улицей, чтобы на ней не появилось никого чужого. Сделать это можно и с крыши здания!

Осознав этот момент я запрыгнула на парапет и принялась карабкаться наверх по практически отвесной стене, цепляясь за выступы. Я не знаю, что это за моча мне стукнула в голову и каким чудом я не сорвалась в высоты во время этого акробатического фокуса, но вскоре крыша была достигнута.

Усевшись поудобней, я принялась наблюдать. Сколько длится восход солнца? Час? Два? Нет, наверное все-таки не два, а меньше. Может, время засечь? А зачем? Можно просто полюбоваться этой красотой.

От красноватого начали расходиться золотистые нити. Вовремя вспомнив про свои мотоциклетные очки с затемненными стеклами, которыми пользуюсь время от времени, я достала их из кармана и нацепила на голову. Нет, к черту, так все изображение искажается…

— Рин, мать твою еб!!! — раздался снизу крик, когда солнце взошло. Да, вернуться незамеченной я не успела. Теперь придется либо выслушивать от напарника нотации, либо терпеть троллинг вида «солнца никогда не видела». Впрочем… Полагаю, что оно того стоило.

— Здесь я! — гаркнула сверху и принялась спускаться. Это было сложней и в какой-то момент рука соскользнула. Не успев даже вскрикнуть, я полетела вниз спиной вперед с высоты пятого этажа…

* * *

Конечно, я уже смирился с тем фактом, что «Рин» и «дисциплина» — это несовместимые понятия. Но должен же быть предел ее дурости!

Когда мимо меня полетела вниз тушка девчонки я понял, что в отношении дурости, верней — дури в ее голове, все осталось таким же, как и было в прошлом. Еле удержавшись, чтобы помахать ей вслед ручкой, понаблюдал за тем, как в паре метров от земли ее инстинкты берут верх и тело, извернувшись, приземляется на ноги. После чего Рин с удивлением осматривается по сторонам. Потом вскрикивает «а, точно»! Хлопает себя ладонью по лбу. Подходит к двери, которая давным давно заколочена, стучит в нее пару раз. Снова выдает «а, точно», хлопает себя ладонью по лбу и принимается с тихим сопением карабкаться ко мне на балкон.

— Ну и что это была за херня? — уточняю у нее я. — Какого черта ты вместо того, чтобы разбудить меня и отправиться отсыпаться, полезла на крышу?

— А, это… Ну… — она, явно смутившись, отвела взгляд в сторону. — Просто, ну… Знаешь, когда солнце встает, это так красиво. А я раньше ни разу не видела. Но за улицей я смотрела, так что нехер меня тут обвинять. И вообще — ты мне не отец, так что не начинай читать нотации.

— Не отец, — тихо произнес я. После чего мотнул головой, предлагая убраться с балкона в комнату.

Перед возвращением в Мегатонну привычно упаковали все найденное добро покомпактней, перекинулись парой фраз и даже успели зажевать по куску жареного кротокрыса. Судя по тому, с каким аппетитом хрумкала Ринка — правило «жричедали» не выбила даже сытная жизнь в Убежище.

Портануться решили с площади у метро. Так точно ничего не зацепим и настройки не собьем. И идти недалеко, буквально пара минут.

По пути Рин снова ведет себя, как ребенок. Таращится на витрины магазинов, то и дело забегает вперед, благо что хоть под ноги смотрит на всякий случай, и привычно напевает что-то себе под нос. Мда… Тут еще в плане обучения работать и работать…