Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

Главное в жизни — никогда не сдаваться... Кажется, именно с этих слов начинались все пафосные речи великих героев кинематографа прошлых столетий. "Никогда не сдавайся", "всегда смотри только вперед"... А каково было бы им, окажись они в такой ситуации, когда смотреть, в принципе, некуда? Когда все, что окружало тебя, весь твой крохотный, защищенный мир, разлетается на тысячи осколков... Как будто никогда и не существовало всего этого, словно все последние годы относительно счастливой жизни в разрушенном мире были просто сном... Только аудиозаписи могут подтвердить, что еще несколько недель назад была жива Кэтрин Андерсон. Впрочем, нет... Еще — моя память. Память, которая раз за разом заставляет вспоминать эту кошмарную ночь... Ночь, когда судьба забрала у меня одну жизнь, вместо нее подарив другую — маленькую и беспомощную. Несколько недель назад у меня родилась дочь. Мы с Кэт долго мечтали о том, какой она будет. Единственное, на чем мы так и не сошлись — так это имя ребенка. Впрочем, Мэдисон быстро нашла способ решения этой небольшой проблемы, предложив назвать ребенка в честь одного из родителей. На том споры и утихли. Ты носишь ее имя — маленький, вечно барахтающийся комочек счастья.

Мы с тобой в месте, совершенно неподходящем для нас двоих — как для меня, так и для тебя. Мы в баре города Мегатонны, где каждый вечер собирается местное отребье, которое при малейшей возможности словно готовится разорвать нас с тобой на куски — именно такое у меня складывается ощущение. Но — возможно, причиной служит пистолет на боку — нападать на меня никто не спешит. Что мы здесь делаем, спросишь ты? Возможно, я делаю единственное правильное решение в своей жизни — я ухожу, забирая тебя с собой, как можно дальше от этого огромного, страшного, жестокого мира, в котором не место никому, а тем более — маленькому ребенку. Что тебя бы ждало здесь, где царит хаос, процветают работорговля и насилие? Где за каждый глоток воды и просроченный солсбери-стейк идет война не на жизнь, а на смерть? Вот и я думаю, что ровным счетом ничего хорошего. Именно поэтому я ухожу. Ухожу в убежище 101. Представляешь, малыш, в некоторых из этих убежищ, созданных до начала ядерной войны, до сих пор живут люди. Там царят достаток и процветание, нет необходимости добывать еду, подобно диким зверям. Впрочем, все это становится доступным только если я соглашусь жить по правилам этого убежища. Правило первое — всегда и во всем подчиняться смотрителю. Правило второе — честно выполнять свою работу. И, наконец, третье правило — никогда не говорить о том, что на поверхности тоже можно жить. Знаешь, может это и неправильно, что мне придется врать тебе всю жизнь, но... Но если этого потребует твоя безопасность — я обязательно сделаю это, Кэтрин...

За размышлениями время ожидания проходит незаметно. В назначенный час двери бара открываются, впуская небольшую группу вооруженных людей. Старший в этой четверке — смотритель Альфонс Альмодовар, глава сто первого убежища, расположенного неподалеку от Мегатонны.

— Мистер Андерсон, вы подумали над моими словами? Я не могу больше задерживаться в этом городишке и если вы не дадите свое согласие сейчас, еще одного шанса может и не быть.

— Я согласен, сэр, — я поднимаю на Смотрителя уставший взгляд. — Вот только, вы уже наверняка поняли, что я пойду в Убежище не один...

— Я уже вижу, — Смотритель проницательно смотрит на сверток в моих руках. В этом свертке мирно посапываешь ты — маленькое голубоглазое чудо, которое спит большую часть суток. Иногда мне даже кажется, что ты видишь какие-то сны... Ведь могут же видеть сны совсем крохотные дети? — Но имейте в виду — нам нужен доктор, а не бездельник... Что же до ребенка — думаю, что ваш сын не станет большой проблемой.

— У меня дочь, — поправляю его я.

— У меня тоже. Значит, будем... как это называлось до войны... дружить семьями, да, доктор? И, как я уже говорил, можете не беспокоиться — дочь не станет большой проблемой.

В этот момент девочка открыла глаза и повернулась лицом ко мне. Ребенок улыбнулся, а я почему-то понял, что эта улыбка — своеобразное опровержение словам Смотрителя... Понял, но вслух ничего не сказал. Вместо этого я молча пожал протянутую руку Смотрителя и вышел следом за ним из бара. Все так же не говоря ни слова, мы покинули Мегатонну. Всего лишь три часа спустя я заполнил необходимые документы и принялся разбирать немудреные пожитки. Сытая девочка не пыталась качать права, спокойно лежа в маленькой кроватке.

— Ну что же, доченька, добро пожаловать домой, — я устало улыбнулся ребенку. Малышка словно бы понимала, что я имею в виду... Или же мне это просто казалось?

Всего лишь три часа спустя я, заполнив несколько документов, разбирал вещи в нашей небольшой двухкомнатной... квартире, наверное? Тут у многих именно такие квартиры, состоящие из двух комнат. Одна — проходная, которая служит гостиной, а вторая — спальня. Впрочем, в нашем случае это твоя комната. Детская.

За моей спиной раздаются шаги. Думая, что это Смотритель, я поворачиваюсь и неожиданно сталкиваюсь с невысокой миловидной женщиной. Темно-каштановые волосы в беспорядке рассыпаны по плечам, глаза задорно блестят, а на губах приятная улыбка.

— О, надо полагать, я имею честь говорить с новым доктором? — Не дождавшись ответа, женщина протягивает мне руку. — Я Беатрис. Приятно познакомиться...

— Джеймс. Джеймс Андерсон, — безучастно отвечаю я, глядя на прекрасную незнакомку. Прекрасной ее назвать, конечно же, сложно, но определенная доля привлекательности присутствует.

— О, у вас такой милый малыш...

— Это девочка, — в который раз за этот нелегкий день говорю я.

— К сожалению, пол в первый год жизни определить очень и очень сложно, — поддерживает беседу женщина. — Я живу тут по соседству, так что если понадобиться помощь — обращайтесь.

— У вас свои дети наверняка...

— О, нет, что вы... Просто мне поневоле приходится возиться с малышами.

— И много тут детей?

— Ну, я бы не сказала, что много... По крайней мере, сверстников вашей дочери точно человек десять наберется... Так что ты не будешь одинокой, малышка, — Беатрис присела на корточки прямо перед кроваткой, а ты, Кэтрин... ты в этот момент удивленно распахиваешь глаза и, мне кажется, что ты смотришь на эту женщину с непередаваемой, нечеловеческой злобой. В следующий момент ты начинаешь плакать — громко, без слез. Просто кричишь, словно показывая, что этой женщине лучше уйти. Что это? Ревность? Но разве маленькие дети могут ревновать, ненавидеть? Эти все чувства — невольное достояние взрослых...

— Кажется, она не очень любит незнакомцев. Пожалуй, мне лучше уйти, — Беатрис делает несколько шагов к выходу из комнаты и неожиданно цепляется каблуком ботинка за дверной порог. С трудом, но у нее получается сохранить равновесие. Смущенная, женщина уходит, а ты... Ты улыбаешься. Впрочем, ты почти всегда улыбаешься, так чему тут удивляться?

Десять лет спустя...

Десять лет.. Кто-то скажет, что это важная дата в жизни, первый юбилей, а ты... Ты слишком быстро взрослеешь — лишь это многие обитатели убежища могут сказать о тебе. Иногда, доченька, ты поражаешь окружающих своей начитанностью и грамотностью — в то время, когда твои ровесники читают комиксы, ты увлекаешься приключенческими романами конца восемнадцатого века. В то время, что другие девочки играют в куклы, ты часами сидишь с Джонасом, осваивая компьютеры, изучение которых по учебной программе будет проходить через три года. Но вместе с тем... Мне очень не нравится, что из-за этого ты отдаляешься от своих сверстников. Сегодня твой день рождения, но почему-то, украшая вместе с Аматой этот зал кафетерия, я чувствую, что делаю что-то не так, что этот праздник надо было провести как-то по-другому... Вот только как? Я пригласил нескольких детей твоего возраста в надежде, что ты хотя бы в свой день рождения сможешь справиться со своей странной скованностью и застенчивостью. Может быть, у тебя получится найти новых друзей, ведь это так важно для ребенка твоего возраста...

* * *

Я бегу. Непонятно, куда вообще можно бежать и как увернуться от летящей прямо на тебя лавины всепожирающего пламени. Я хочу кричать от страха, а после того, как огонь настигает меня — от боли... Но я не могу. Не потому, что не хочу, а потому, что не имею права. Вместо этого я, словно в замедленной съемке, выпускаю из рук оружие и просто закрываю глаза. Последнее, что до меня доносится — чей-то отчаянный крик. Я... умираю?

Просыпаться от этого кошмара уже вошло в привычку. Когда он стал мне сниться впервые? Пожалуй, практически с рождения я пытаюсь во сне убежать от огня. Пытаюсь? Нет, весь ужас ситуации в том, что я смирно ожидаю, пока меня убьют. Я не рассказываю об этом сне отцу. Не потому, что не доверяю, а потому, что знаю — смысла в этом не будет никакого. Как обычно, он посоветует постараться ущипнуть себя во сне, чтобы проснуться, или еще какую-нибудь ерунду, которую взрослые обычно советуют детям. Но я уже не ребенок, что бы он сам об этом не говорил.

Все утренние процедуры у меня занимают от силы три минуты — отец по этому поводу шутит, что я прямо как солдат в армии. После быстрой пробежки до общего санузла, замечаю на тумбочке письмо. От отца, судя по всему. Что достаточно логично — кто еще мог оставить мне записку в запертой квартире?

"Доченька, приходи к 12 в кафе. У меня есть для тебя дело".

Ну и какое дело на этот раз? Как обычно, попросит либо помочь перебрать папки, либо передать Стэнли забытые им в клинике инструменты, либо еще что-нибудь в этом духе. Как правило, именно такую вот муторную работу отец гордо называет "делом", а я удостаиваюсь титула "незаменимого помощника" и талончика на шоколадку. Ну и пусть — в принципе, меня это устраивает. Зато потом после так называемого "дела" можно спокойно пойти к Джонасу и целый день просидеть за компьютером или книгами.

Вздохнув, я наскоро повязала волосы в два хвостика и, бросив напоследок мимолетный взгляд в зеркало (ну мало ли, вдруг пасту зубную плохо смыла), топаю в кафе. Странно, почему отец назначил встречу там — вроде бы, обычно мы встречались в клинике...

Столовая, гордо именующаяся кафетерием, находится буквально в нескольких минутах ходу от наших с отцом комнат. Поэтому я особо не торопилась, зная, что у меня еще больше часа на все про все. Сегодня мне исполняется десять лет. Не знаю, у кого как, но у меня эта дата ассоциируется лишь с получением собственного портативного компьютера. Вот и вся польза от этого, пожалуй. К сожалению, перед тем, как мне выдадут "Пип-Бой", придется вытерпеть занудное сюсюканье как минимум двух десятков человек. Впрочем, от смотрителя сюсюканья я однозначно не дождусь и, пожалуй, я ему даже за это благодарна. В отличии от моего отца, этот человек отлично понимает, когда гражданин убежища перестает быть ребенком. И если папуля, Беатрис и прочие будут со мной сюсюкать, наверное, до самой смерти, то Человек Номер Один никогда и не думал так поступать.

За размышлениями я и не заметила, как дошла до библиотеки. Странно, сегодня ведь выходной... Почему нигде не видно взрослых? Где мистер Бротч, наш школьный учитель, или же бабуля Палмер, которая только и занимается, что целыми днями перечитывает старые кулинарные журналы? Ладно, в принципе, это и к лучшему — в тишине и покое мне никто не помешает спокойно читать. Не будет этих безмозглых сюсюканий в стиле "ой, ты такая маленькая, ты не бери эту толстенную книгу, в ней картинок совсем нет"... С трудом у меня получилось передвинуть лестницу к нужной секции. Художественная литература меня мало занимала, по крайней мере, сейчас. Будучи человеком, как говорили окружающие, "слишком развитым для своего возраста", утром я изучаю, так сказать, учебную программу. То, что учебная программа соотвествует детям возраста на три года меня старше, меня, честно говоря, мало волнует. Ну разумеется, какой же стыд уметь решать системы уравнений, в то время, как твои сверстники таблицу умножения до сих пор не выучили! А я вот решаю. И ничего. Папа волнуется, но с другой стороны — а что он ожидал? Научить дочь читать в три года, писать и считать в четыре... Учитывая, что мои сверстники начали учиться чтению и письму в 6 лет — становится понятным, почему я опережаю школьную программу на два года. И нечему тут удивляться — Джонас вон тоже "вундеркиндом" был и ничего...

Бурча про себя, я залезла на верхнюю полку и достала диск с учебной программой введения в биологию. Уж что-что, а этот предмет я уже поневоле немного знала, что немудрено, учитывая тот факт, что мой папа — единственный врач на все убежище. Честно говоря, ни у кого вопросов не возникает о том, какое меня ждет будущее. Само собой, я буду помогать папе, потом Джонасу и когда-нибудь стану доктором! По крайней мере, все так думают. Что думаю об этом я сама, значения не имеет, по крайней мере, для них.

Просидев почти час в библиотеке, я сделала несколько записей в тетрадь и отправилась на встречу с отцом. Будем надеяться, что много времени у меня его поручения не займут... Свет в кафе был выключен. Что же, я как обычно пришла первой. В принципе, это не так уж и странно — у папы в клинике могут быть пациенты, которых нужно осмотреть, а я... Я пока что как перекати-поле. Школа, разумеется, занимает определенное количество времени, но это же не полный рабочий день, как у взрослых... Ну вот, я снова "витаю в облаках". Сделав шаг по направлению к выключателю, я едва не оглохла от криков.

— С днем рождения!

— Сюрприз!

— Поздравляю!

Ой!!! Сколько вас тут?! Ослепленная светом, я зажмурилась, а когда открыла глаза — увидела папу, за спиной которого стояли Смотритель, его дочь Амата, офицер Гомес и Стенли. Чуть поодаль за столами сидели миссис Палмер и... А Буч, Мак и Хеннон что тут забыли?

— Стенли, ты слишком быстро включил свет. Ослепил бедного ребенка, — папа довольно улыбнулся и сделал шаг вперед. Ну вот, сейчас будет патетическая речь...

— С днем рождения, солнышко...

Вот не надо меня при всех называть солнышком, заинькой, лапочкой и так далее! Сколько можно говорить — меня зовут Кэтрин, как максимум — можно обратиться "Кэт" или по фамилии... Но нет — все дружно зовут "солнышком", "зайкой" и прочими сюсюканьями. Сопли! Тем временем, речь папы продолжалась.

— Поверить не могу, что тебе уже десять лет...

В календарь загляни... Вот почему все поздравления начинаются с таких дурацких фраз? Что, нельзя было что-то новенькое придумать хотя бы в этот раз.

— Я так тобой горжусь...

Еще бы тебе мной не гордиться! В мой дневник лучше не заглядывать, если с собой нет мятных леденцов — столько там тошнотворных сюсюканий, какую ты замечательную дочь воспитал! Я не бью мелких, как Буч Делория, не бью окна в этом кафе, как вышеупомянутый, со старшими всегда исключительно вежлива и приветлива! Как видишь, полностью оправдываю твои ожидания...

— Если бы только твоя мать...

И пошло-поехало... Ты знаешь, как меня это бесит? Что ты все время это говоришь... Если бы... Если бы мама была жива, да, все было бы по другому. Вот только из нас двоих, похоже, именно я являюсь человеком наиболее трезвым и адекватным, потому что понимаю, что мама НЕ ВЕРНЕТСЯ! Она умерла, дав жизнь мне. Это, пожалуй, единственное и самое позорное пятно в моей биографии — то, что я своим рождением разрушила вашу счастливую семью... Вот только я не вижу смысла в этих "если"... Они причиняют лишь боль, потому что мы оба знаем, что "если" никогда не настанет.

— Поздравляю, юная мисс. Мне не нужно говорить тебе, что сегодня особый день, верно? — слово взял Альмондовар-старший, решив прекратить трогательную семейную сцену, по непонятному недоразумению вынесенную на всеобщее обозрение. Да, не нужно говорить мне о том, что сегодня особый день, я итак это знаю. Сегодня — тот самый день, когда я, вместо того, чтобы заниматься интересными вещами, стою тут и слушаю все, что вы мне говорите. А на самом деле — больше всего я хочу схватить ближайший стул, швырнуть его в окно и сбежать подальше от этого "праздника". Вот только я знаю, что никогда не наберусь решимости поступить так... Просто потому, что я должна оправдывать ожидания... Просто потому, что несмотря на весь этот, на мой взгляд, дурацкий фарс, я знаю, что ты папа, и ты, Амата, старались для меня. Наверное, именно поэтому я сейчас улыбаюсь, делая вид, что поражена и что мне очень весело.

— Сегодня тебе исполняется десять лет, а это значит, что ты начинаешь участвовать в общей работе. Как смотритель, вручаю тебе твой личный Пип-Бой 3000. Привыкай к нему. Завтра ты получишь первое рабочее задание.

Заметив выражение моего лица, Смотритель еле удержался, чтобы не расхохотаться. А что? Я стою тут, с гордым видом, как на церемонии награждения какими-то медалями... Ну, для меня Пип-бой лучше всякой медали будет...

— Руку вперед протяни, — шепотом подсказал мне отец. Я послушно вытянула вперед левую руку ладонью вниз и крепко зажмурилась — непонятно, почему, но что-то мне стало... страшновато.

Что-то холодное прикоснулось к руке, а секундой спустя левое запястье словно заковали в тиски. Так... А как мне теперь под Пип-Боем почесать? В следующую секунду тиски разжались, а внутренння поверхность устройства словно приклеилась к коже. Ах, да — это, стало быть, настройка биометрических параметров, Стэнли мне об этом рассказывал.

— Веселись — это твой праздник. Десять лет бывает только раз в жизни, так что наслаждайся! — услышав голос отца я открыла глаза и поняла, что нахожусь, в мягко говоря, неадекватном положении — несколько минут стояла, закрыв глаза и вытянув руку вперед. Буч что-то шепнул Уолли и мальчик захохотал. Чудесно... Ну их кто сюда позвал?

— С днем рождения! Хаха! Судя по твоему лицу, сюрприз удался, — Амата стояла почти вплотную ко мне и поэтому от ее крика я чуть не оглохла второй раз за день. — Твой папа боялся, что ты обо всем догадаешься, но я сказала ему, чтобы не волновался, ведь тебя так просто обвести вокруг пальца.

Амата Альмондовар в своем репертуаре... Самодовольная дочурка смотрителя, которой не терпится покрасоваться за счет окружающих... Конечно же, это наверняка она подкинула отцу идею сделать мне "сюрприз"... Называет себя подругой, но при этом даже не задумалась поинтересоваться, нужны ли мне эти шарики с серпантином и компашкой Буча в комплекте.

— Как здорово, Амата, спасибо тебе большое! — я подпрыгнула на месте несколько раз, захлопав в ладоши и оглядываясь по сторонам. Ну а что мне еще делать? Подруга почти с младенчества, вместе росли. Ах, да, еще — она дочь смотрителя, что само по себе внушает ужас всем окружающим... К ней даже Буч цепляться боится, предпочитая отыгрываться на мне.

— Всегда пожалуйста. Но на самом деле все сделал твой папа — я только помогала украшать зал. Да, кстати, угадай, что я подарю тебе на день рождения?

— Хм... Свидание с Фредди Гомесом? — в шутку предположила я. Фредди... странный мальчик, но все равно очень хороший. Он либо сидит все время безвылазно в своей комнате, либо торчит в библиотеке. Собственно, на почве любви к книгам и началась наша дружба, которая длится вот уже три года... А еще — я иногда даю ему списывать математику, когда он не успевает сделать заданное мистером Бротчем. Когда я болела, именно Фредди приходил меня навестить и всегда приносил задания со школы. Так что, пожалуй, именно Фредди мой самый лучший друг, а не Амата, которая себя таковой считает.

— Ха! Вот уж не знала, что тебе нравятся мальчики, особенно — уродец Фредди!

От этой фразы Аматы у меня в голове словно что-то щелкает. Я стою несколько секунд словно в странном ступоре, краем уха слышу фразу:

— Видимо, комикс "Грогнак-Варвар" мне надо отдать кому-то другому, а не тебе...

— Закрой свой рот, Альмодовар и следи за языком, — очень тихо отвечаю я. — Фредди Гомес — мой друг. Кстати, свой дурацкий комикс оставь себе — в отличии от тебя, я давно перешла на книги... — горло перехватывает странный спазм, последние слова вырываются обрывками и я отворачиваюсь от Аматы, чувствуя, как меня колотит дрожь.

— Кэт... Кэт, я правда не хотела ничего такого сказать... Я просто... — Амата сбита с толку. Ну еще бы, всегда вежливая Кэтрин Андерсон вдруг выдает такие вот "перлы"... Но мне уже надоело быть хорошей, доброй и пушистой. — Ну если бы я знала, то я бы действительно устроила вам свидание... Ну пожалуйста, не плачь...

Меня начинает трясти от хохота.

— Амата, да успокойся ты! И извини за то, что я сказала. Насчет свидания — это была шутка, но свое мнение о моем друге лучше держи при себе, договорились?

— Ты... Я-то думала, что ты плачешь... — Амата облегченно вздыхает, а я улыбаюсь еще шире.

— Я никогда не плачу, Амата. И да — спасибо тебе. Но комикс мне не нужен.

— Ну вот... А что тогда тебе подарить?

— Эм... Какую-нибудь книгу? Только не сказки, умоляю... А так — мне ничего не нужно, все вроде есть.

— Ладно, не буду тебя задерживать — у многих наверняка найдутся для тебя подарки, — улыбнувшись, Амата первая разжимает объятья. Мне становится стыдно за то, то я плохо думала о ней с утра... Может, это на меня праздник так влияет? Ладно, девочка, которая никогда не плачет, время собирать подарки! Надо же мне хоть какое-то удовольствие от этого праздника получить.

В этот момент послышался вопль Аматы, жужжание циркулярной пилы и мне на голову хлонулся кусок праздничного торта. Так, тупой робот-помощник не рассчитал силу и вместо того, чтобы порезать торт, разметал его по всей площади кафетерия. Вот только почему все гости остались чистенькими, а моя голова теперь похожа на не пойми что?

Со стороны компашки Буча послышался веселый смех. Придурки, что с них взять. Папа учил, что на больных не обижаются. Вот и я не обиделась, вместо этого просто сняв с головы большую часть торта и откусив большой кусище.

— М-м-м, с заварным кремом. Мой любимый. Извините, ребята, но кажется, угощение в этот раз обломится только имениннику, то есть мне.

Первой рассмеялась Амата. Следом хохотнул Стенли, потом мой отец. Всем весело. Ну и мне, в принципе, тоже. Весело хотя бы из-за выражения лица Буча. Он так надеялся, что я заплачу от того, что он посмеялся надо мной. Буч, тебе пора бы уже запомнить, что я — НИКОГДА не плачу! Ладно, перед тем, как собирать подарки, мне придется пойти и смыть с волос остатки торта. Но ничего — это не самое худшее, что может произойти в жизни, верно?

Когда я вернулась, праздник был в самом разгаре. Отсутствовала я минут десять от силы — этого времени вполне хватило, чтобы смыть остатки торта и высушить голову, так что в моем облике больше ничего не напоминало о недавнем происшествии с праздничным тортом. Бабуля Палмер теперь сидела не одна — прямо напротив нее расположился смотритель собственной персоной.

— Надеюсь, ты ценишь вклад Аматы в этот праздник. Ты ей очень нравишься, вот уж не знаю почему, — заметил Смотритель, вставая из-за стола и направляясь к офицеру Гомесу.

— Конечно, я ей нравлюсь. Я всем нравлюсь, — скривившись, заметила я. Еще бы — идеальный ребенок, которого всем ставят в пример...

— Да? А я слышал другое... — с этими словами Смотритель удалился, оставив меня в некоторой растерянности. Впрочем, долго мне размышлять над его словами не удалось — внимание быстро переключилось на миссис Палмер.

— Праздник удался? Боже мой, тебе уже десять лет исполнилось. А ведь твой папа, кажется, только вчера пришел... Ох, не слушай мои бредни... Ты же ждешь подарка, верно?

ДА!!! Бабуля, дай ты мне наконец этот вкусный, сладкий рулетик, я так соскучилась по домашней еде. Увы, но большей частью мне приходиться питаться в столовке... Мысли пронеслись примерно такие, в то время, как фразы несколько отличались. Вернее, фраза была одна. Как и положено, я опустила глаза и, улыбнувшись, произнесла:

— О, вам совсем необязательно было приносить мне подарок, миссис Палмер.

— Вздор! — возразила бабушка. — Что, десятилетние не любят подарки? Вот, держи — специально для тебя испекла сдобный рулет. И заходите с Аматой почаще к нам с Джонасом, а то скоро совсем на себя похожи не будете со столовской едой-то.

В этом вся бабуля Палмер — кулинарный бог Убежища. Последним, к кому я хотела подойти, был Стенли — начальник ремонтного отдела и создатель моего Пип-Боя по совместительству. Проходя мимо столика Буча, я успела услышать следующие реплики:

— Я вот удивляюсь, как ее хлипкая лапка не сломалась под этим Пип-Боем?

— Что это? Одна из моделей 3000А? Настоящий металлолом! Боюсь, тебе каждый день придется его заводить...

— С днем рождения, тупица, ахахаха!

Собственно, именно с этими людьми отец не терял надежды меня подружить. Вот спрашивается, о чем мы можем общаться? Я знаю столько всего, а это отребье... До сих пор читает комиксы, обижает всех, кто младше... Вздохнув, я подошла к Стенли.

— Как вам новый Пип-бой, мисс? Нормально сидит?

— Он хороший, — улыбнулась я. — Вот только Уолли сказал, что это металлолом. Он дурак, да?

— Нельзя такое говорить, — улыбнулся мужчина. — Даже если это является правдой, — заговорщицки подмигнув, Стенли принялся объяснять. — Серия "А", хоть и потяжелей остальных моделей, но в то же время и надежней. На него можно бомбу сбросить, а работать все равно будет. Примерно лет 10-20 не придется в нем копаться.

— Спасибо! — обрадованно воскликнула я. Вот уж что-что, а бережливость к вещам отец мне так и не привил... на мне буквально горели комбинезоны, ботинки, бейсболки. Даже резинки для волос постоянно рвались. А еще — не проходило и недели, чтобы я что-то не сломала. Причем, каждый раз все было случайно... Но некоторые мне не верили. Главное, что папа понимал, что я не нарочно, а на остальных если честно, плевать!

— Кстати, вот, держи! Заболтался и совсем забыл про подарок, — Стенли протянул мне красную детскую бейсболку. Круто!

— Спасибо, Стенли!

Так, вроде больше никаких дел не предвидится? Значит, я могу сесть спокойно в уголок и схомячить подаренный рулет... Стоп, что за слово "схомячить"? Схомячить-хомяк... С той точки зрения, что хомяки держат еду за щеками? Мне, кажется, в одной из книг попадалась такая картинка...

Я села за столик и повнимательней рассмотрела новый пип-бой. Из девайсов — наушники. НАУШНИКИ?! Стенли, спасибо тебе! Зато теперь мне не нужно просить у папы включить музыкальную систему. К сожалению, мне не совсем нравится та музыка, что играет на нашем радио, но... но выбора нет — эта радиостанция одна-единственная.

Однако, стоило мне настроиться провести ближайшие пять минут в обществе вкусного рулета и относительно любимой музыки, как рядом со мной раздался голос Буча.

— Я хочу есть, а этот дурацкий робот испортил весь торт! Дай-ка мне булочку, которую тебе дала бабуля Палмер!

Буч... Ты совсем не умеешь просить. Конечно, мне уже достался единственный уцелевший кусок торта, прилетевший прямо мне в руки, то есть на голову... Но, с другой стороны, почему я должна отдавать ему рулет, особенно учитывая, что он меня все время пытается обидеть? Если не отдать ему рулет, он меня побьет...

— Буч, а может поделимся? Половину тебе, а половину — мне. По-моему, это будет честно, — улыбнувшись, я поворачиваюсь к хулигану. В этот момент в моей голове происходит что-то странное — я вижу повернувшегося к нам офицера Гомеса, замечаю, что на нас смотрят Амата и мой папа... Я слышу ответ:

— "А может поделимся"... Тебе пять лет, что ли? Я сказал — гони булку и целиком!

— Да ты похоже голоден, бедненький... Что, мамочка снова пропила все талоны на еду? — я произнесла это, не меняя позы и выражения лица. Никто из присутствующих, судя по всему, не заподозрил, что именно я сказала, а я сама слишком поздно осознала смысл фразы...

Я знала, что за этим последует...

— Не смей так говорить, сволочь! — Буч бьет меня кулаком в плечо, а в следующий момент рядом с ним оказывается офицер Гомес, который хватает хулигана за шиворот и отвешивает крепкий подзатыльник.

— Ты что творишь, паршивец! Бить девочку на ее же дне рождения... С тобой все в порядке, Кэт? Что произошло?

— Он хотел отобрать у меня подарок. Я сказала, что мы можем поделить рулет пополам, но он отказался и потребовал весь. Но ведь это мой подарок и я его не отдала! — выражение лица у меня самое что ни на есть испуганное. В голове царит некое смятение, ибо неизвестно, откуда во мне проснулся мастер подстав и махинаций. Глянув на Буча, я с трудом сдержала смех, настолько потерянным выглядел забияка.

— Да вы знаете, что она мне сказала! Она врет! — Буч в кои-то веки говорит правду, но вот ирония — ему никто не верит. А мне... Странно, мне ведь должно быть гадко от того, что я соврала, что я поступаю нечестно... Но внутренний голос почему-то утверждает, что это было правильно, что Буч это заслужил. Ведь он сам хотел поступить нечестно. С этой точки зрения всех героев приключенческих книг можно записать в негодяи, но почему-то их все равно считают героями. А если они делают плохие вещи, но результат оказывается благим? Как тогда отличать, когда можно соврать, а когда этого сделать нельзя?

Я полностью погрузилась в свои мысли и не заметила, как пространство вокруг меня опустело — Буч снова ушел за столик к своим друзьям, а офицер Гомес отправился к барной стойке говорить с моим отцом. И предметом разговора явно будет выходка Буча. Что же, Кэтрин Андерсон, поздравляю с первой и пока что единственной победой над хулиганом. Тем временем за столиком Буча возник какой-то спор. Кажется, меня объявят персоной нон-грата... Вот влипла. Но с другой стороны — шоу того стоило.

В этот момент ко мне подошел отец.

— Тебя Буч снова достает?

— Не волнуйся, пап. Все в порядке — я с ним справлюсь.

— Вот как... Пойдем со мной.

— Зачем, если не секрет? — я послушно встала из-за стола и пошла за отцом.

— Мы с Джонасом приготовили тебе небольшой сюрприз. Кстати, а что ты на самом деле сказала Бучу?

— "Да ты, похоже голоден, бедняжка. Что, мамочка снова пропила все талоны на еду" — дословно процитировала я. — Ну а что мне еще было делать? Ты притащил эту компанию на мой день рождения, так они мало того, что явились без подарка, так еще и мне будут портить так называемый "праздник"? Я этого не потерплю. И если у меня не хватает сил справляться с ними физически, буду применять хитрость.

— Не могу сказать, что одобряю твои действия...

— Тогда незачем было приглашать тех, кто меня ненавидит, на мой праздник. Впрочем, прости, это скорей твой праздник — ведь затевалось все для того, чтобы послушать похвалы о том, какая у тебя замечательная доченька, верно?

— Солнышко, ну почему ты так остро реагируешь на подобное? Тебе пора перестать быть такой замкнутой и завести, наконец, друзей...

Я не стала говорить, не стала спорить. Какой смысл доказывать что-то человеку, который меня не слышит? Он действительно думает, что у меня может быть что-то общее с отребьем вроде Делории и его компашки? Он действительно думает, что я соглашусь променять книги, компьютер и вечера у Джонаса на компанию сверстников, с которыми мне и поговорить не о чем? Он считает меня замкнутой?!

— Ничего ты не понимаешь, папа... — прошептала я так тихо, чтобы он не услышал.

Тем временем мы дошли до поворота коридора и столкнулись с Беатрис. Если бы мои волосы не были завязаны в два хвостика за ушами, они наверняка встали дыбом. Я терпеть не могу эту подхалимку! Тупая! Безмозглая! Тварь! Которая! Клеится! К моему! Отцу!

— Боже мой, девонька! Праздник удался? Поверить не могу, что тебе уже десять лет!

Фразу у папы скопипастила? Нет? Что же, у тебя не хватает фантазии.

— Прекратите говорить со мной так, будто мне пять лет, — да, грубо. Но правда, сколько можно сюсюкать?

— О, Боже! — Беатрис делает вид, что умиляется, однако в глазах женщины мелькает недобрый огонек. — Какая милая девочка. Разумеется, тебе не пять лет, а десять и, конечно же, с тобой уже нужно разговаривать как со взрослой. Кстати, вот, мой тебе подарок на день рождения, — Беатрис протянула мне сложенную бумажку, разрисованную в стиле "а-ля поздравительная открытка для маленького ребенка".

— Что это? — спросила я, не спеша принимать подарок.

— Стих, конечно же!

— Спасибо, но я не могу его принять. К сожалению, при виде любой поэзии у меня начинается vomitus (лат. рвота).

И прежде, чем до Беатрис дошел смысл мною сказанного, я схватила отца за рукав и потащила за собой по коридору, увлекая в сторону выхода на реакторный уровень.

— Кэт, зачем ты это сделала? — в голосе отца звучит неприкрытое осуждение моего поступка.

— Сделала что? Сказала правду? Тебя не поймешь, папа... Когда вру — не нравится, когда говорю правду — тоже. Может, мне язык себе отрезать, дабы не допускать досадных ошибок?

— Разумеется, не стоит идти на такие крайности. Однако, мне совершенно непонятно, за что ты так ненавидишь Беатрис, причем практически с самого рождения. Она — добрая и милая женщина...

— Она — подхалимка, в словах которой нет ни слова правды! Ты думаешь, она меня так любит? Да все ее мысли о том, как захомутать себе нормального мужика, а кандидат, пока что, увы, только один — ты! И, к сожалению, к тебе в виде балласта прилагаюсь я, вот она и выстилается передо мной!

— Я не могу тебя понять... — пробормотал отец.

— Не можешь? Или не хочешь?

— Солнышко, твоя ревность абсолютно неуместна. Во-первых, между мной и Беатрис абсолютно ничего не было и быть не может. Я понимаю, что у тебя сейчас такой период — дети воспринимают все с таким максимализмом... Во-вторых, тот факт, что я твой отец, вовсе не означает, что я должен принадлежать тебе, как вещь или раб...

— А заметь, я этого и не говорила. Просто знаешь... Я не знаю, пап, возможно, я сейчас скажу грубость, но... Кто тебе мешает? Найди себе какую-нибудь женщину, живите вместе, если хотите, только при этом не надо впутывать в это меня! Ты понимаешь, как меня бесят слова Беатрис о том, что я ей — как дочь? Ты понимаешь, каково это — видеть, что ей на самом деле плевать на меня, но при этом она пресмыкается, чтобы подобраться поближе к тебе... Впрочем, нет... Вряд ли ты меня понимаешь.

— Я уже давно тебя не понимаю, милая... Иногда мне кажется, что...

— Что?

— Неважно. Прости меня пожалуйста.

— Пап... вообще-то это я должна извиняться. Перед тобой за то, что наговорила.

— Запомните, юная мисс — извиняется не тот человек, который виноват, а чаще всего тот, кто дорожит отношениями, — отец улыбнулся и, опустившись на корточки, протянул мне мизинец. — Ну что, мир?

Боже, папа... Как же это по-детски. Тем не менее, я держу свои мысли при себе, протягивая в ответ мизинец и после процедуры "примирения пальцев" обнимаю отца. А он подхватывает меня на руки и несет в сторону лестницы. Я стараюсь не смотреть на серые стены и не вслушиваться в монотонный гул вентиляционных систем, представляя, что мы сейчас не тут, в Убежище, а в каком-нибудь доме, в таком, как были до войны — с цветными обоями, собственной ванной и зеленой лужайкой, которую видно из окна. Перед глазами на мгновение возникла картина огромной, зеленой поляны, которой, казалось бы, конца и края не будет...

— С днем рождения, малыш! — видение рассеялось, словно его и не было, а открыв глаза, я увидела Джонаса — папиного ассистента и, по-совместительству, моего друга. В руках у него было пневматическое ружье. Мне дадут пострелять?

— Это тебе! — Джонас протянул мне пневматику. Я недоверчиво покосилась на приятеля, а после перевела взгляд на отца. — Док, кажется, она нам не верит...

— Оно настоящее, хоть и не убойное. Мы с Джонасом нашли его здесь и несколько недель занимались починкой. Знаешь, как порой трудно найти маленькую пружинку? Хорошо, что Буч "потерял" свой выкидной нож...

Я расхохоталась. Приятно получить стоящий подарок. И вдвойне приятно осознавать, что при этом пострадал твой враг.

Я осторожно взяла ружье в руки. Странно, но у меня складывается ощущение, что я когда-то стреляла... Впрочем, с учетом того, что я прочитала несколько книг об истории холодного и огнестрельного оружия, такое ощущение удивления особо не вызывало.

— Ну, что скажешь? Хочешь попробовать?

— Кого убивать будем? — с улыбкой уточнила я.

— Полегче! Это всего лишь пневматика, но вполне опасная.

— Ружье Red Ryder. Относится к категории пружинно-поршневой пневматики. Обладает нарезным стволом с двенадцатью насечками, механическим прицелом, деревянным прикладом с металлическими вставками. При выстреле выделяется энергия 7 джоулей, что дает "шарику" калибра 4,5 начальную скорость от 100 до 350 метров в секунду в зависимости от качества используемой пружины, — почти дословно процитировала я отрывок из книги. — В руках умелого стрелка такая винтовка будет достаточно опасной. К примеру, если попасть человеку в глаз с расстояния менее десяти метров, можно добиться летального исхода в случае проникновения снаряда...

— Так, все, достаточно, — оборвал меня Джонас. — Иногда у меня складывается ощущение, что у меня под носом растет хладнокровный киллер. Тебе десять лет, а ты так спокойно об этом разговариваешь...

— О, прости, — я улыбнулась. — В таком случае, вам следовало бы дарить мне наборы для вышивания крестиком, а не книги по вооружению и пневматическое ружье. Так где можно пострелять?

— Иди за мной, — папа повел меня по коридору в сторону небольшого тупичка. — Кстати, Джонас, ты разве не в курсе, что наша "маленькая девочка" — будущий медик? По крайней мере, знание латыни уже достаточно на уровне, — отец расхохотался, а следом за ним засмеялся Джонас. — Так что для нее такое поведение вполне нормально. Кстати, а вот и твое стрельбище.

Конец тупика был перегорожен перевернутым на бок шкафчиком. А в нескольких метрах впереди находились три мишени. Класс! Прямо-таки, настоящий полигон.

— Ну, что скажешь? Можешь спускаться сюда и стрелять, когда захочешь.

— Здорово! Спасибо тебе, пап... А можно я сейчас... попробую...

— А зачем, по-твоему, я тебя сюда привел. Давай, продемонстрируй нам искусство стрельбы!

Искусство не искусство, но первые тридцать выстрелов у меня абсолютно не удались. Начать с того, что переламывать пневматику в стволе оказалось намного сложней, чем я представляла себе, читая книгу. Во-вторых, держа оружие в руках очень сложно прицелиться, поскольку руки по непонятной причине начинают дрожать. Ну и в третьих — сила отдачи, согласно книге, была абсолютно небольшой, так почему у меня все плечо, судя по ощущениям, стало одним сплошным синяком?

Результатом почти двухчасовых мучений стали три удачных выстрела. Целилась я, правда, очень долго, но кого это волнует. Руки дрожать перестали, а отдача уже не казалась такой зверской. Возможно, потому, что я уже не чувствовала правую руку.

У меня оставалось достаточно много шариков, однако я решила пополнить боезапас. Для этого надо было перелезть через шкаф и хорошенько так поползать по "стрельбищу" в поисках разлетевшихся по всему помещению шариков. Однако, едва я оказалась рядом с мишенями, произошло нечто непредвиденное.

Впрочем, радтараканы для нашего убежища были явлением хоть и редким, но не из ряда вон выходящим. Поэтому когда один такой экземпляр выполз на свет, я не заорала от ужаса. Хотя могла бы, поскольку эта тварь размером сантиметров пятьдесят-семьдесят.

Дальнейшие события заняли, наверное, меньше секунды. Краем глаза я заметила кинувшихся в мою сторону отца и Джонаса, в то время, как жуткая тварь оказалась на уровне моего лица. Они умные — норовят броситься на лицо или укусить за шею. Ребенка, такого как я, радтаракан может запросто загрызть насмерть за каких-то две-три секунды. За мгновение до того, как насекомое атаковало, я успела выставить перед собой обе руки, в которых было зажато ружье и, совершив сильный толчок, всем весом тела оттолкнуть от себя таракана. Сама я при этом полетела на пол, но ружье из рук не выпустила. Понимая, что подняться уже не успею, я приготовилась почувствовать всю прелесть укуса насекомого, однако в этот момент в таракана ударило что-то. Тварь развернулась, бросаясь в сторону человека, посмевшего напасть на нее. А в моих руках по-прежнему было ружье.

В этот момент время словно... остановилось. В голове не осталось ни единой мысли, кроме понятия "враг" и "опасность". Враг... Опасность... Враг — это всегда опасность, а опасность провоцирует действие, приводящее к избавлению от нее...

Рывком поднимаюсь на одно колено и навскидку стреляю в таракана. Я не целилась, однако словно стала единым целым со своим оружием. Пуля отскочила от панциря насекомого, не нанеся какого-либо вреда, а таракан снова повернулся ко мне, совершая прыжок. Враг, опасность и действие, направленное на избавление от опасности и, соответственно, от врага... Палец нажимает на спусковой крючок, голова насекомого отделяется от тела, которое продолжает лететь на меня по инерции. Я делаю перекат в сторону, одновременно перезаряжая ружье и приняв упор на одно колено, держу под прицелом неподвижное тело на полу.

В этот момент возвращается реальное течение времени. Наверное, это происходит в тот момент, когда отец подхватывает меня на руки, обнимая и прижимая к себе. Ружье падает на пол, а я удивленно смотрю на папу. Он сейчас сам на себя непохож...

— Пап, у тебя руки трясутся...

Он не отвечает, еще крепче прижимая меня к себе.

— Пап, ну прости, я больше не буду... Но ведь все в порядке, верно? Па-а-ап… У меня ребра болят, не надо меня так сжимать.

— Прости, — тихо шепчет он, чуть ослабляя хватку, но не выпуская меня.

— Я и сама могу стоять! — я вырываюсь, отступаю на два шага назад. После чего разворачиваюсь и бросаюсь к выходу с реакторного отсека. Уже рядом с библиотекой понимаю, что забыла на реакторном уровне ружье, но скорей всего — это к лучшему, ведь не хватало еще, чтобы меня кто-то из охранников увидел. Пневматика-то боевая! Хотя... какая она боевая. С другой стороны — с радтараканом-то я справилась. Понять бы еще, что это было...

В библиотеке по-прежнему было пусто. Хотя нет — у самой стены, в дальнем, неосвещенном углу, сидел спиной ко мне парень года на три старше. Хм... Дик Уолсон, кажется. Помнится, месяца три назад он приходил к отцу в клинику на плановый осмотр. Как, впрочем, и все его остальные одноклассники. Поскольку учились мы с ним в разных классах и жили достаточно далеко друг от друга, я с ним никогда не общалась, да и он просто не обращал внимание на бегающую мелюзгу. Как оказалось впоследствии — зря.

Достаточно странным было видеть этот кадр в библиотеке — по мимолетным слухам и таким же мимолетным знакомствам, я успела составить о парне мнение, как о хулигане сродни Бучу. С той лишь разницей, что Дик не цеплялся к младшим и слабым, все время проводя в компании сверстников и периодически выясняя с ними отношения на кулаках. Вот и сейчас, подойдя поближе, я вижу содранные костяшки пальцев и понимаю, что лучше бы мне убежать подальше. Вроде бы он слабых не трогает, но мало ли...

Однако, в этот момент я уже увидела тетрадку Дика, в которой на удивление ровным, разборчивым почерком было записано математическое задание. Так, что тут у нас? Решить уравнение... На данный момент парень сидит и нервно покусывает кончик ручки, пытаясь найти те самые два верных решения. Судя по исчирканным листкам лежащего рядом черновика — решения не находились.

— Икс первое равно четырем, икс второе равно семи.

— Что? — хмуро посмотрев на меня, парень хотел уже было отвернуться и продолжить неблагодарный труд "найти именно те числа, что указаны в ответах учебника".

— Первый ответ — четверка, второй — семерка. Это полное квадратное уравнение, его можно решить только через дискриминант. Ты старше меня и не знаешь таких простых вещей — стыдно!

— Зато ты смотрю, маленькая а лезешь, куда не просят.

Как ни странно, чувства страха этот угрюмый на вид парень у меня не вызывал.

— А ты попроси.

— Что?

— Попроси помочь. В этом нет ничего плохого — попросить помочь другого человека разобраться с проблемами. К тому же — люди всегда должны помогать друг другу. Мне папа так говорит.

— Так... Сиди здесь и никуда, слышишь, никуда не уходи! — прокричав эти слова, парень быстро подхватил свои тетрадки, сумку с учебниками и на полном ходу вылетел из библиотеки.

— Да я, собственно, никуда и не собиралась, — пробормотала я, садясь за этот же стол, где сидел Дик. Взгляд зацепился за странное маленькое устройство, оставленное странным парнем. К устройству прилагались небольшие наушники — точно такие же были у меня в кармане. Плеер, что ли? Да, точно — их же собирает каждый в шестом классе на одном из уроков. Получается, что Дик как минимум в шестом.. Везет — я только-только четвертый заканчиваю.

На мгновение, лишь на мгновение усомнившись в правильности своего поступка, я все же взяла наушники и приложила их к своим ушам. В конце-концов, музыка ведь все равно играет? Так почему нельзя послушать? Я ведь не собираюсь этот плеер себе забирать — просто, пока он тут лежит, а Дик не вернулся, я посижу и...

Моя близость к тебе не знает границ

И вопросы всегда ждут ответа.

А доверие в нас, а не в тысячах лиц

Посему важно только лишь это.

Странно... Кажется, это гитара... Такая красивая мелодия. Изредка мелодия прерывалась ударами по чему-то тяжелому, но потом мне эти звуки стали казаться... правильными, хотя и мелодия с их использованием стала напоминать марш. Ну, или еще какую-то торжественную музыку.

Открывал я себя с разных сторон

Наша жизнь как две стороны света.

Слова мои — это не крик тех ворон

Посему важно только лишь это.

Почему такую музыку не крутят по радио убежища? Кто этот человек, который поет так красиво? Странно, голос его мне незнаком. Значит ли это, что песня принадлежит еще к тем временам, когда люди жили там, снаружи? Каждое утро вместо серых стен видели бескрайнее небо с перистыми облаками и радостно встречали новый день, подставляя лицо лучам солнечного света. Наверное, именно так все и было — иначе как бы они могли писать такую красивую музыку? Сочинять такие... правильные слова.

Доверие я нахожу и в тебе

Песня нового дня еще ведь не спета.

Новый взгляд на проблемы в тебе и во мне

Посему важно только лишь это.

Да... Важно то, что будет дальше. Какая-то странная песня... Почему-то у меня щеки мокрые... Почему-то я вместо того, чтобы тихо и спокойно сидеть, начинаю отстукивать по столу ритм рукой и даже пытаюсь подпевать. Но замолкаю, потому что понимаю, что петь такую взрослую, красивую песню писклявым детским голосом — просто преступление.

О мнениях других я не гадаю

Я только на нас уповаю

Потому, что я знаю.

Последние аккорды. Музыка затихает. Причем обрывается как-то резко... Да, просто кто-то сорвал с моей головы наушники. Уже поворачиваясь, понимаю, что скорей всего, мне влетит за то, что взяла без спроса чужую вещь...

— Я не хотела ничего плохого, честно! Просто взяла послушать, я бы не забрала... — поворачиваюсь, и понимаю, что за моей спиной полукругом стоит компания из троих парней и одной девочки. Причем, одним из парней как раз-таки является мой новый знакомый.

— А почему плачешь?

— Не знаю... песня вот понравилась... — смутившись, понимаю, что плакала, возможно, впервые в жизни и.. да, и это видели посторонние.

— Знаю. Есть у Металлики такие песни, да и у других групп тоже. Тебе, я так понимаю, "Остальное не важно" попалось?

— Ну да... А...

— Дик, может познакомишь нас со своей новой подружкой?

"Эй, Пол, кто она — твоя новая девушка? Может представишь нас своей новой подружке?" — кажется, именно так подкалывали Хэннона Уолли Мак и Буч Делория просто за то, что он со мной поздоровался и сказал пару слов о празднике... Кажется, эти ребята такие же... Ой, ну а ведь Дик слушает такую хорошую музыку и вдруг оказался таким плохим... Что же мне делать? Убежать? Вряд ли получится — догонят, их много, а я одна. Сейчас мне больше всего хотелось, чтобы в библиотеку кто-нибудь зашел. И спросил, не обижают ли меня большие ребята. К сожалению, все, кто мог сделать подобное, на данный момент все еще в кафетерии...

— А, да, конечно. Это дочка дока, Кэтрин. Знакомься, это Марк, Ханна и Джордж.

— Очень приятно, — дежурно произнесла я и принялась настороженно изучать своих новых знакомых. Вроде ребята как ребята, только старше наших.

— Ты давай, не тяни, говори про эти свои... дискриминанты, — наконец-то произнес Дик после секундного молчания.

— А, ну тут все просто. Смотрите, — я взяла предложенный лист бумаги и принялась пояснять ребятам, как решаются эти уравнения.

— Подожди, а если дискриминант меньше нуля, то что тогда? Из него же корень не извлечь.

— Пиши, что решений нет.

— Не бывает так! — нахмурилась Ханна. — В жизни всегда есть выход, решение проблемы! Значит и в уравнении должно быть.

А ведь действительно, получается, что должно быть...

— Значит, просто пока его никто не нашел, — авторитетно заявляется Джордж — самый младший в компании. — Слушай, а ведь я теперь понял, как это все проворачивать...

— А разве вам в классе не сказали, как решать, перед тем, как задание на дом дать?

— Да... Вообще-то это не задания, это... это так... — вдруг смутились все четверо. — Мы книгу взяли, а там все как-то непонятно написано, заумно особо...

— Учебник Вассельшмана от редакции тридцать девятого года?

— А откуда ты... — ошарашенно уставился на меня Марк, доселе предпочитавший отмалчиваться.

— Сама пробовала читать и ничего не поняла. Может, он для совсем взрослых написан. Смотрите, вот тут должно быть понятно, — я забралась на стремянку, которая была передвинута как раз к нужному стеллажу и, забравшись на самый верх, достала точно такую же книгу, как та, что лежала у меня дома. — Ее почему-то на самый верх засунули, хотя, как по мне — с ней работать намного проще. Просто она толще и тут сразу примеры даны с разбором.

Ребята переглянулись между собой и полезли за такими же книгами. Про меня они, казалось бы, позабыли. Ну что же, может это и к лучшему...

Я тихо вышла из библиотеки и только зашла за угол, как мне в лицо плеснули водой. Пока я пыталась понять. что происходит и протереть глаза, Буч — а моим противником был именно он, ударил меня ногой в живот. Отлетев к стене и больно ударившись об эту самую стену затылком, я попыталась вскочить и дать хулигану отпор. Куда там — этот мерзкий, подлый парень грамотно все рассчитал. Может быть, в воду добавил чего, чтобы дольше глаза терла. Почему-то мне не пришло в голову позвать никого на помощь...

Глухой удар, но, как ни странно — не по моему телу. Открыв, наконец, глаза, обнаруживаю Джорджа, который как раз-таки выкручивает руки отчаянно плачущему Бучу. Зрелище — плачущий Буч, было настолько смешным, что я даже про боль забыла.

— А теперь повторяй за мной, — парень приложил хулигана лбом об пол. — Я, подонок и мерзавец...

— Я, подонок и мерзавец... — сквозь слезы пробормотал Буч, которому деваться-то было некуда. Ведь парень старше на два года — это не девочка-ровесница, которую подкараулил в темном углу.

— Прошу прощения у Кэтрин...

— Прошу прощения у Кэтрин...

— И торжественно клянусь...

— И торжественно клянусь...

Взгляд Буча обещал мне, как свидетелю его позора, как минимум месяц жестокой травли.

— Что мое грязное хлебало...

— Что мое грязное хлебало...

— Никто и никогда не увидит...

Буч и это покорно повторил. Я просто поражаюсь, как много можно решить не только добрым словом, но и кулаком пополам с добрым словом.

— Рядом с ней — самой красивой девочкой в убежище.

Я зашлась краской. Нет, задним умом я понимала, что Джордж предложил такую формулировку только ради того, чтобы еще больше унизить Буча. Да и какая из меня красавица-то со слипшимися от воды волосами, покрасневшими глазами и, как оказалось, несколькими довольно заметными царапинами на лице.

Но самое веселое, что Буч и это повторил! После чего, получив внушительного пинка для ускорения, исчез за поворотом коридора.

— Если еще раз объявится, зови меня, или Марка, или Дика.

— Спа... Спасибо, только я не думаю, что у меня будет время бежать за помощью. Слушай, а ты не можешь меня вот так вот... научить? — я сделала шаг назад, принимая боевую стойку, но поскользнулась в луже воды и упала на пол, ударившись затылком. Ну вот что за день такой! День рождения называется! Сначала торт на голову, потом эта Беатрис, радтаракан, да еще и Буч! И в довершение еще такое несуразное падение!

— Именно вот так научить не могу — я такой трюк рискну повторить только с каской на голове, — парень протянул мне руку, помогая подняться. — Слушай, а приходи завтра после уроков в заброшенный музыкальный класс?

Я поежилась — тот сектор убежища хоть и не находился под запретом на посещение, но было в нем настолько жутко, что никто из детей туда не лез. Мало приятного — гулкие пустые коридоры и такие же пустые комнаты, в лабиринте которых можно потеряться навсегда. А орать, в случае чего бесполезно — рядом только технические отсеки, а следовательно — за шумом оборудования никто не услышит и не придет в случае чего.

Но... Но ведь эти ребята были так добры ко мне! Не обижали, не обзывали "заучкой"... Джордж вон даже заступился, а Дик не стал ругаться за плеер...

— Да, кстати, я ведь тебе от Дика передать хотел. Вот, — Джордж протянул мне ладонь, на которой лежал тот самый блестящий серебристый плеер.

— Но я... ну... я же...

Смотрю на столь желанную игрушку, и при этом почему-то не могу заставить себя протянуть руку и цапнуть неожиданно привалившее счастье.

— Бери-бери, у Дика все равно этих агрегатов наклепано штук пять, скоро уже солить будет, — Джордж уверенно вложил в мою ладонь подарок и сжал мой кулак. — Так что, придешь завтра после занятий?

Я пару секунд смотрю на этого странного парня, который стал моим другом всего лишь за несколько минут. Он другой, да и его компания. Они не похожи на моих одноклассников — им также, как и мне, нравится изучать что-то новое, они слушают такую хорошую музыку, а еще — хорошо дерутся, по крайней мере Джордж. Он ведь сам щуплый, ростом с Буча, который, наоборот, слишком здоровый для своих одиннадцати лет. И так раскатал хулигана, которого весь наш класс боится!

— Я приду! Обещаю! — страх перед заброшенными темными коридорами пропал непонятно куда. — Честное слово! — это я прокричала уже на бегу. Так, теперь домой, обработать царапины и постараться не проболтаться папе, а то точно никуда меня не пустит! Я ведь помню, что у Дика репутация хулигана, но... но он не такой, как Буч! Я хочу с ним дружить. А еще — с веселым Джорджем, молчаливым Марком и той девочкой, Ханной. Ну и что, что они меня старше? Зато с ними будет интересно...

Примечание к части

Четвертая партия бреда пошла! Кстати, ничего, что я тут детство ГГ в красках расписываю? Просто мне тех моментов, что показаны в оригинальном Фоле, недостаточно для обоснуя логики, поведения и умений Кэтрин.

С трудом досидев до конца занятий, я первой выскочила из класса, едва не позабыв на столе сумку с учебниками. Домой забегать не стала, поскольку мне совершенно в другой конец. Так, Джордж сказал, что мне нужен старый музыкальный класс. Хорошо, где этот музыкальный класс искать? По старым поблекшим указателям я все же нашла нужный коридор, а сам кабинет искать не пришлось — достаточно было идти на громкий девичий смех.

Переступив порог заброшенного класса, я обомлела. Здесь так уютно и красиво! В горшках на подоконниках размещены цветы, изготовленные из яркой бумаги, на столе у стены возвышается рабочий проектор, на той же стене натянуто белое полотнище, служащее экраном. На каждой из пяти тумбочек присутствовали красивые, вязаные крючком салфетки разных цветов. На сиденьях кресел, одно из которых было свободным, располагались такие же вязаные подушки, чтобы не сидеть на жестком. На полу — ни следа пылинки, а рядом со входом, у стенки, стоит ряд тапочек, одни из которых — совсем новые. Тапочки переделаны, судя по всему из старых ботинок — просто удалены каблуки и голенища, а внутри проложены мягкие и теплые стельки. Обстановка в старом музыкальном классе совсем не вязалась с тем, что я ожидала увидеть и невольно мне стало стыдно за то, что я явилась сюда, не причесавшись и не переодевшись в другую одежду. Хотя, какая разница, какой из комбинезонов с номером надевать — все равно они все одинаковые! А у ребят вещи были совершенно... не "убежищными" — связанные свитера и явно сшитые самостоятельно джинсы. Неужели Ханна это все сама сделала? Надо же... Такой порядок...

— Эм... Я...

— Тебя как раз и ждали! — Дик, сидящий ближе всех, кивком головы указал мне на тапочки. — Переобувайся и заходи давай.

— А? Да... Конечно же, я...

— Так, у тебя какой размер одежды? — деловито уточнила Ханна.

— Эм... Ну...

— Так, ну если что — штанины подкатаешь, — девочка схватила меня за руку и потянула за собой, в неприметную дверь в конце комнаты. Ух ты! Да это же... Самый настоящий зал! С матрасами на полу, с "шведской стенкой" и канатами, а еще — с большим книжным стеллажом у дальней стены, на котором, судя по всему, находились вполне уместные журналы и книги на спортивную тематику.

Плотно закрыв дверь, Ханна зашла мне за спину и следующее, что я почувствовала — расстегивающаяся молния на комбинезоне.

— Эй!

Моих возмущений никто не слышал — повалив меня на пол и стянув комбинезон с ног, девочка все также спокойно надела мне через голову симпатичный голубой пуловер со схематично вышитым котенком. На ноги предлагались такие же джинсы, как и у остальных в группе. Джинсы были перешиты из старого комбинезона, но смотрелись куда лучше, чем новый, только из упаковки, привычный прикид жителя убежища.

Рука Ханны осторожно потянула резинки с моих волос. Впрочем, два моих хвостика тут же закрепили другими, красивыми резинками. Такие же, как и мои, только обвязанные и с симпатичными цветочками. Смутившись, вспоминаю о своем раздолбайстве...

— Ханна, я это... Не надо... Я все равно часто вещи рву или теряю.

— Красивые вещи сама рвать не захочешь. И следить будешь, чтобы не потерять. А этим пронумерованным убожествам только в утилизаторе и место, — деловито заявляет девочка, после чего жестом приказывает мне подняться на ноги и, обойдя вокруг, смотрит на плоды своих трудов. — Ну вот, другое дело. Пойдем к остальным.

Дик, увидев меня, довольно присвистнул. Марк и Джордж, переглянувшись, хлопнулись в ладоши.

— Может... Объясните, наконец, что происходит?

— Присоединишься к нам?

— А...

— Так, давайте лучше я ей все объясню, ладно? — Джордж кивком головы предложил мне сесть на стул, таким образом, я оказалась прямо напротив него.

Парень один за другим выложил передо мной на стол пять учебников.

— Думаю, на примере математики будет понятно, тебе ведь знакомо все, что в этих учебниках написано, верно? Начни с самой старой книги, пожалуйста.

Голоса ребят звучали до странного серьезно и торжественно. Что же я должна увидеть в этих учебниках? Беру первую книгу, открываю заглавие, читаю. Потом — второй учебник, также просмотр заглавия и нескольких тем. Уже на третьей книге я понимаю, что именно хотели мне показать ребята, на пятой же мои сомнения окончательно развеиваются.

— Обучающая программа тупее с каждым годом. Те книги, по которым учились дети, попавшие на самые первые годы заселения сразу после того, как убежише закрыли изучали в пятом классе то, что нам будут преподавать только в десятом.

— Именно. Как думаешь, зачем это делается?

Собственные рассуждения, наблюдения... Вдруг я понимаю, что всем этим я могу поделиться с ребятами, потому что... Да, потому что мы мыслим одинаково.

— Потому что с каждым годом потребности жителей убежища сводятся к минимуму. Если в начале заселения стояла цель сохранения человечества со всеми его культурными ценностями, идеалами и стремлениями, то сейчас речь идет лишь о сохранении популяции. Я знаю, глупо когда об этом говорит маленькая девочка...

— Нет, Кэтрин. Это не глупо. Это — страшно. Сама подумай — раз за разом из подрастающего поколения стремятся сделать полное быдло и... посмотри на своих одноклассников и попробуй сказать, что это не удалось?

— Смотрителю не нужны на территории убежища, в замкнутом пространстве, люди думающие, знающие. Смотрите, — я протянула им листок, на котором было написано стихотворение Беатрис. Прочитав этот "стих" вчера, когда отец принес мне его в комнату и сказал, что от подарков отказываться неудобно, я ужаснулась той судьбе, которую женщина мне пророчила. Рабочая пчела... Надо же, как точно. А ведь верно — сейчас, при разговоре с ребятами, обрывки мыслей вдруг приобретали ясность, выдавая удручающую картину. А действительно — разве это нормально: десятилетние дети не интересуются ничем, кроме комиксов и еды, образовательная программа рассчитана только на освоение базовых алгоритмов работы... Медикам, инженерам, учителям повезло чуть больше, но их все равно будут воспитывать ограниченными, узкоспециализированными. При этом прививая поколение за поколением мысль о том, что... что ничего, кроме работы и удовлетворения первичных потребностей им не нужно.

Все это я на удивление ровным и спокойным голосом рассказывала ребятам, словно сдавая некий... вступительный экзамен. Джордж лишь усмехался, Ханна — одобрительно улыбалась, а Марк и Дик сохраняли то странное спокойствие, словно проникнувшись торжественностью момента. Когда я замолчала, воцарилась секундная тишина, которая, впрочем, тут же была прервана Диком.

— Видишь ли то, о чем ты говоришь сейчас, я понял два года назад. Мне было лет столько же, сколько тебе. Мы с Ханной тогда решили, что...

— Не покоримся системе. Так, как можем не покоряться. Мы будем учиться, находить старые учебники и журналы...

— Почему же все эти старые... улики не уничтожили?

— Уничтожать нельзя — таким образом, согласно конституции Америки, ущемляются права граждан убежища. Отбить интерес — намного проще. Сделать так, что никто не полезет на верхнюю полку за старым учебником математики, убрать на верхний стеллаж подборку довоенных журналов, в которых описываются приемы самбо... Как показала практика — все сработало, до нас никто всем этим не заинтересовался, — Ханна обвела руками вокруг, словно показывая мне не учебные материалы, а само помещение. Заметив, что я немного недопонимаю ситуацию, девочка пояснила.

— Смотри, раньше все это крыло было оживленным, буквально гудело, как растревоженный улей. Мы выбрали два самых дальних помещения — спортзал и музыкальный класс, но тут еще очень много комнат, где раньше учили рисовать, шить, вырезать поделки из бумаги и дерева.

— Откуда в Убежище дерево?

— Завезли перед тем как... В общем, часть кружков со временем прикрыли из-за, как сказал прошлый смотритель "недостатка ресурсов". Хорошо, допустим, древесины действительно взять негде, но почему нельзя петь? Танцевать? Драться? Прыгать на скакалке?

— А что такое скакалка? И почему... ну понятно, что вы здесь... но я-то вам зачем.

— Ты такая же, как и мы, — прямо заявил Джордж. — Ты изучаешь программу на пару лет вперед, я это уже заметил. Ну и вчера, в коридоре, ты предпочла не потребительский подход — звать на помощь меня или кого-то из ребят, а попросила научить тебя драться. Присоединяйся к нам! Здесь интересно и можно хоть ненадолго снимать эти жуткие комбинезоны и носить нормальную одежду, общаться на другие темы, кроме работы и уроков. А еще — мы можем научить тебя всему, что знаем сами и учиться дальше вместе. А потом, когда вырастем, начнем учить правильно других детей в убежище! Чтобы смотрителю обломилось.

— Я согласна. Я... Я хочу учиться, — торжественно заявила я. — А... А с чего у вас начинают? Ну, просто я кроме школьной программы и холодного/стрелкового оружия ничего не знаю. Ну, правда, еще кое-что по медицине, но мало совсем...

— И это называется — ничего не знаю? Знаешь много, будешь знать еще больше. Пойдем? — ребята встали со своих мест, после чего взяли какие-то странные длинные веревки. Только это не веревки, а какие-то резиновые...

— Называется скакалка. Пойдем, научим тебя прыгать. Да, кстати, можно называть тебя по-другому? Ну, чтобы не Кэтрин и не Кэт... Просто это банально как-то. Мы друг друга стараемся нестандартными именами называть.

— Ну... Знаете что, а зовите меня Рин!

Ребята согласно закивали. Кид (Дик наоборот), Ани(Ханна), Реджи(Джордж) и Твен (Марк попросил вместо его имени использовать фамилию известного в прошлом детского писателя). А я... Теперь есть две части одной Кэтрин Андерсон. Одна из них — Кэт, девочка-ботаник, замкнутый и не имеющий друзей персонаж, а другая — веселая и компанейская Рин, которая теперь получила нет... даже не друзей — трех братьев и одну умную и красивую старшую сестру.

Именно тогда в сером, противном убежище для меня открылся новый, полный ярких красок мир. Ребята, которые стали моими друзьями, помогли мне узнать много нового. Зачем учиться, казалось бы, если есть все, что нужно, а требуется от тебя не так уж много? Рассуждая таким образом, наши соотечественники... сокамерники, правильней будет сказать, рискуют стать новой популяцией подземных обезьян. Вот будет прикол, если люди будущего этих "обезьян" откопают? Так, стоп! Этого — не будет! Ведь Джордж и остальные ребята сказали, что если мы научимся сами, то потом, когда вырастем, можем научить других детей и, таким образом, выправить эту противную систему общего отупения!

* * *

Прошло всего лишь два месяца с этого злополучного дня рождения. Почему злополучного? К сожалению, десятый день рождения своей дочери я иначе не называю. Ей пришлось драться с радтараканом — маленькой девочке, которая до этого привыкла во всем полагаться на меня. Может быть, что-то в этот момент произошло и она... перестала мне доверять. Потому что в тот момент, когда я ее обнял, мне на секунду показалось, что моя дочь исчезла, а ее место заняло какое-то агрессивное существо, единственным правилом которого было "убей или будь убитым". Осматривая труп радтаракана я заметил, что выстрелы были сделаны... да, слишком точно. Господи, о чем я только думаю — это просто стресс, выброс адреналина. Причем, поговорить с дочерью о том моменте по душам у меня не получилось — Кэт всегда говорила одно и то же: испугалась за себя и за меня, потом как-то само получилось... Господи, получается, что я не верю ее словам? Да, Джеймс Андерсон, у тебя отлично получается себя накручивать. Ну что плохого в ее сегодняшнем поступке, по сути?

Я окинул взглядом сидящий напротив меня предмет размышлений, который, верней, которая, не испытывала никакого раскаянья по поводу произошедшего и разворачивала третью по счету шоколадную конфету, вазочка с которыми стояла у меня на столике.

Единственное, что напоминало в облике дочери о произошедшем — покрасневший нос. Бучу повезло меньше — пришлось промывать ребенку глаза и мазать мазью опухшие веки.

Ах, да, в чем, собственно, дело...

Буч как обычно пристал к Кэтрин, однако девочка, вместо того, чтобы сообщить о произошедшем мистеру Бротчу, вытащила руку из кармана и щедро сыпанула в лицо хулигану горсть молотого красного перца. При этом, конечно же, сама оказавшись неспособной покинуть место преступления по причине начавшегося безостановочного чихания. Как раз в этот момент подошел мистер Бротч, который оценил ситуацию и сразу же привел ко мне заливисто смеющуюся и периодически чихающую дочь, а также принес плачущего от боли, перца и унижения и такого же чихающего Буча.

И вот сейчас я пытаюсь внушить дочери, что ее способ поведения — неправильный, но судя по всему, я почему-то перестал быть для нее авторитетом. Почему, впрочем, я не понимаю. Ведь я всегда старался быть для нее хорошим примером памятуя о том, что дети всегда идут по стопам родителей.

— Кэтрин, солнышко, пойми...

— У солнышка сел аккумулятор.

— Прости, что?

— Я есть хочу, — пояснила девочка, ненавязчиво вытаскивая из вазочки последнюю конфету.

— А, да, конечно... После того, как договорим.

— Тогда договаривай быстрей.

— А что — ты куда-то торопишься?

— Хочу поиграть с друзьями. Это ведь не запрещено пока что, я надеюсь?

Все, я снова наталкиваюсь на странную стену агрессии. Впрочем, возможно, у нее раньше начался подростковый период? Или же просыпаются какие-то женские инстинкты, желание отвоевать себе личное пространство, которого не так много в закрытом убежище?

— Нет, конечно же, не запрещено. Просто я хотел бы избежать в дальнейшем подобных ситуаций.

— Хорошо, пап, я зарежу Буча пластмассовым ножом, а труп съем.

Мои глаза медленно полезли на лоб. Господи, что это за создание и где мой ребенок?

"Создание" тем временем деловито поправило распустившийся было хвостик и уточнило у меня:

— Ну так я пойду, поем? Или у тебя еще конфеты есть?

— Иди, доченька, — вздохнул я, понимая, что отец из меня никудышный. Психолог, впрочем, тоже. Накапав себе в стакан валерьянки, я залпом выпил остро пахнущую жидкость и принялся за рабочие дела, на время забыв о странном отчуждении, которое демонстрировала ко мне Кэтрин, при этом весьма умело прикрывая свои истинные эмоции какими-то жуткими шутками.

Прошло три года с того момента, как я познакомилась с ребятами. Все это время Ани, Кид, Реджи и Твен были рядом со мной, учили меня всему-всему... Оказывается, с другими детьми может быть очень интересно. Интересно было заниматься спортом под руководством Джорджа, который разбирался во всем, что касалось рукопашного боя. Разумеется, если бы рядом был один из довоенных тренеров, получивших реальное образование, рядом с ним Реджи казался бы тем, кем был на самом деле — ребенком. Но мы воспринимали его как гуру.

Точно таким же "гуру" была Ханна, которая научила меня готовить, вышивать красивые салфеточки, вязать крючком и спицами. Как оказалось — нитки были в свободном доступе и, взяв из автомата пару катушек, можно было обеспечить себя увлекательным занятием как минимум на неделю. А еще — Ханна постепенно приучала меня и мальчишек к аккуратности, назначала дежурных, в обязанности которых входило убирать после наших занятий...

Молчаливый Марк взял на себя все, касающееся техники. Неделями мы чинили старые микросхемы, перебирали кинескопы... Поразительно, какой "перерасход ресурсов" на самом деле существует в убежище — техники легко списывали вполне рабочие вещи и отправляли их в утилизатор, каждый день Марк подкарауливал у бака и прежде, чем запускался процесс "прессовки", доставал оттуда кучу ценных деталей.

Второй свой плеер я собрала сама. И сама же забила его под завязку музыкой старых симфоник-метал групп. Апокалиптика, Найтвиш, Вишн Тэмптэйшн — оказывается, до войны их было так много. Хотя, я подозреваю, что было еще больше, просто в убежище оказались образцы далеко не всей музыки, которая имела место быть в том, довоенном мире.

Под руководством все того же Марка я в двенадцатилетнем возрасте начала продираться сквозь дебри физики за два года до того, как мы должны были начать ее изучать. Оказывается, на практическом примере законы Ньютона, Архимеда и прочих гигантов мысли были намного понятней, чем в учебнике. А понимая это все, получалось намного быстрей применять формулы, решать задачи и даже заняться созданием собственного прибора. Впрочем, проект прибора был пока что только у меня в голове, о том, как осуществить эту задумку ни я, ни Твен, не представляли. Действительно, как можно создать устройство, которое будет подбирать возможные пароли на компьютер, выводить их на экран и давать подсказки на количество правильных букв в том или ином слове? Так ведь хакерство и игрой может стать, а... а вдруг получится? Ну, не прямо сейчас, конечно же, а когда-нибудь.

Дик... Дик у нас был, что называется, истинным ценителем искусства. Музыка, кино, литература, исторические памятники — под его руководством все подвергалось тотальному изучению. На пип-бое у меня скопилась куча книг, старых фотографий, существенно расширилась аудиотека...

На экране напротив меня замерло лицо человека, который улыбается, сжимая в руке красную ленточку. Фильм "Эквилибриум". Странно, вроде бы как обычный боевик, но было в его смысле, в самом фильме что-то, цепляющее потаенные струны души. Мы знали, что на самом деле этих людей не убивали в реальности, мы знали, что на самом деле не было никакого "Прозиума", что Мэри Брайан никогда не существовало — ее роль сыграла женщина, которая после съемок благополучно снималась еще в десятке фильмов. Мы же знали, что никто не погиб, почему же плакали?

Также было с Гаттакой и "В — значит Вендетта" — еще двумя фильмами, просмотр которых у нас был запланирован на сегодня. Разумеется, мы делали перерывы, отвлекаясь на боевые приемы, прыжки на скакалках, подтягивания, отжимания, правила оказания первой помощи и поведения в экстремальных ситуациях...

О, а вот данная тема как раз-таки была возложена на меня. Впрочем, никаких сложностей она для меня не представляла, поскольку я часто бывала в клинике, имела свободный доступ к книгам отца, лежащим у него на столе в кабинете, а еще — периодически заходила к Джонасу, в компьютере у которого также было масса интересных сведений.

Досмотрев до конца фильм, мы доели шоколадный рулет, который готовили с утра вместе с Ханной и, держась за руки с девочкой, вышли из "домика" первыми. Как обычно — прошли технические коридоры и, обсуждая фильм, отправились в библиотеку. Мне надо было делать домашнюю работу, а Ханна отправилась исключительно "за компанию". Также, как и я, она не любила общество своих одноклассников, за исключением Дика, Твена и Реджи, проводила все свободное время с группой мальчишек, что привело к тому, что по Убежищу о ней теперь ползли самые противные слухи. Как будто она и Дик вместе... Да даже если и так — если они... трахаются, какое право имеют остальные обитатели совать нос в их жизнь? Чушь это — на самом деле если бы между ними что-то было, я бы знала. К тому же, для Ханны понятие "инцест" наверняка сродни преступлению, а они с Кидом, как ни крути, брат и сестра, хоть и двоюродные. Но оба очень классные, хоть и слывут хулиганами. Ну было дело — подрались пару раз со старшеклассниками, так было из-за чего!

Я включила в наушниках музыку. Не ту, что обычно крутила по аудиоплееру, а нашу, убежищную, которая появилась всего пару месяцев назад.

Группа "Андеграунд". Никто и никогда их не видел, хотя периодически все гадали о том, кто же может скрываться за столь звучным названием. Пели всегда двое — парень и девушка, еще четверо играли на разных инструментах. Получается, что группа подростков, состоящая из шести человек, где-то тут, в убежище, записывает песни и никто об этом не знает!

Песни, разумеется, были не собственными — всего лишь попытка подобрать аккорды и мотивы старых мелодий, но звучала эта музыка даже на записи не в пример красивей, чем фонограммы. Это была ЖИВАЯ ЗАПИСЬ — единственная за последние несколько десятилетий. Аудиофайлы гуляли по классам, переписывались с пип-боя на пип-бой, с каждым днем шумиха вокруг группы только лишь нарастала. Мне тоже было бы интересно узнать, кто эти странные ребята. К сожалению, на записях были только песни и ничего больше — ни слов, ни приветствий, ни каких-либо пожеланий... Я подозревала, что кто-то из моих приятелей имеет к этой группе отношение, но... но почему тогда они не рассказали мне? Сплошная загадка.

В библиотеке было пусто и темно. Включив свет, я села за один из столов и, достав из рюкзака учебники и тетради, углубилась в сочинение по литературе. Любимая книга, любимые литературные герои... Ох, мистер Бротч, как же однотипно! Самое смешное, что все мои одноклассники каждый раз писали одно и то же — про Грогнака-Варвара и Капитана Космоса. И это в тринадцать-то лет!

Так... Что можно взять на этот раз? О, Джеймс Крюс! Тим Талер и проданный смех — чем не тема для сочинения? Наклонившись над столом, начинаю писать:

"Тим Талер (второе название — Проданный смех) — фантастическая сказка, созданная на основании древних легенд, основанных на религиозных предубеждениях и предрассудках. В основу сюжетной канвы лег миф о Сатане, который периодически заключает со смертными сделки, забирая что-то, принадлежащее им от природы. В случае Тима Талера предметом такой сделки стал его смех.

Мне понравилось это произведение своими героями, ведь даже перед лицом страшной опасности, которой, по сути, является господин Треч, не спасовали и не ударились в панику а придумали способ перехитрить главного антагониста повести его же методом.

Не бояться неприятностей, не унывать, всегда искать выход из любой беды, невзирая ни на что — вот чему учит нас этот рассказ. Кроме того, он показывает, что в мире полно вещей, которые на самом деле нельзя приобрести никакими бесчестными путями — друзей, любовь. Что есть вещи, которые ни в коем случае нельзя отдавать посторонним. Увы, но большинство наших современников об этом просто забывают, легко жертвуя тем, что делает нас людьми: моральными принципами, убеждениями, порой даже друзьями и близкими.

Правильно ли это? В чем причины такого поведения? Некоторые поступают так из страха перед судом общественности, иным же важна материальная выгода (как Тиму Талеру). К сожалению, в реальной жизни при "продаже смеха" ничего хорошего с человеком по определению случиться не может."

Так, куда-то меня не туда унесло... Ну вроде сойдет для Бротча. Лист тетрадки полностью исписан, причем достаточно мелким почерком, а следовательно — норматив соблюден. Все, домашка по литературе сделана! Математика...

Решение восьми примеров заняло у меня ровно шестнадцать минут. И то только потому, что пришлось записывать все проводимые вычисления. Эх, тупая программа, совершенно тупая...

За математикой следовали основы безопасности жизнедеятельности. Тоже ничего сложного — еще одно "сочинение" на тему "почему спички детям не игрушки". Так и получилось, что освободилась я ровно через сорок минут после того, как начала выполнять домашнюю работу. Все — свобода! Только шесть вечера... Ай, черт, отец же с работы вернулся еще полчаса назад! Все, не избежать мне объяснений.

— Я дома, — произнесла я, переступая порог отцовской комнаты. Так уж выходило, что попасть незамеченной к себе я не могла — отцовская спальня была проходной. Впрочем, сам папа по привычке называл свою комнату кабинетом.

— Где ты была?

— Сидела с другом в библиотеке.

— Нехорошо врать, Кэтрин. Я говорил с Аматой — она сообщила мне, что не видела тебя вот уже две недели.

Только сейчас я заметила дочь смотрителя, сидящую на стуле возле стены.

— Нехорошо обманывать, — осуждающе говорит мне девочка.

— А я и не сказала, что была с Аматой, — с вызовом вскинула подбородок я. — Кроме того, не помню, чтобы мы с тобой были друзьями, Альмондовар.

Амата изумленно вытаращилась на меня. Да, а что ты хотела, "подруга"! Могла бы просто сказать отцу, что не знаешь, где я на данный момент — зачем было выкладывать все подробности, что "ты меня не видела больше недели".

— Кстати, ты соврала — мы с тобой ежедневно видимся на занятиях. Лично мне общения с тобой уже там хватает с переизбытком.

— Так все же, Кэтрин, где ты была?

— Со мной, — раздался голос за моей спиной. Человека я узнала и, слава богу, мне хватило выдержки сдержать удивленный вскрик. — Кэт, так ты мне собираешься давать книгу, или я в другой раз зайду?

— А, Фредди. Здравствуй, — отец с подозрением посмотрел на меня и на мальчика, стоящего за моей спиной, после чего еще раз уточнил. — Так ты про него говорила?

— А ты считаешь, что моим единственном другом должна стать эта крыса? — я кивнула на Амату.

— Я бы попросил тебя воздержаться от подобных выражений в моем присутствии.

— Отлично, тогда пожалуйста, выйди на пару минут и я сообщу еще раз мисс Альмондовар свое мнение о ней.

— Кэт, думаю, что мы должны будем серьезно поговорить о твоем поведении.

— Отдам Фредди книгу, провожу его, тогда и поговорим, — уточнила я. — Или мне уже запрещено провести время со своим другом?

Да, как удобно разговаривать с моим отцом. Главное, на каждой фразе уточнять "неужели мне это запрещено", почаще заявлять ему о правах ребенка и категорично настаивать на том, что я не обязана делиться с ним своими секретами. Да, знаю, плохо. Да, знаю, любой другой нормальный отец давным давно засветил мне по роже. И этим, увы, только усугубил бы и без того натянутые отношения.

Меня бесят его подозрения. Мне страшно, что он узнает правду о моей дружбе с ребятами и запретит мне с ними общаться. Я знаю, что даже если он это сделает — я все равно буду нарушать запрет, тайком бегая в заброшенное крыло.

Я быстро зашла в свою комнату, вытащила из тумбочки первый попавшийся приключенческий роман и вернулась к ожидающему меня мальчику.

— Спасибо, — пробормотала я, едва мы отошли на достаточное от нашей квартиры расстояние.

— Не за что. Тем более, я твой должник.

Фредди, в отличии от Аматы, помнит добро. Да какое там добро — всего лишь принесла ему пару раз домашние задания и помогала решать те примеры, с которыми он не справлялся. А Амату сколько раз от Буча и компании спасала — и ничего. Крыса она и есть крыса. Возможно, в чем-то Делория прав — тех, кто лезет не в свое дело, периодически надо отучать от излишней сознательности. А то нашлась тут, "детектрисса лжи".

— Кэт, возможно, мне не стоит лезть в ваши с отцом отношения, но... лгать действительно нехорошо. И Амату я понимаю — она просто беспокоится о тебе, чтобы ты не влезла в неприятности.

О, началось! Старше меня всего на три месяца и туда же — учить! Впрочем, это неудивительно — мальчишке старательно прививали мысль "защищать слабых", что, впрочем, не мешало ему задирать тех ребят, с которыми он был на равных. В этом, пожалуй, мы с ним были немножко похожи. А еще — у него также, как и у меня, совсем нет друзей. Впрочем, у меня-то есть он, да еще и компания ребят, да и у него, получается, есть я...

— Да отец сам тот еще лгун, — хмыкнула я.

— Что ты имеешь в виду?

— А тебе можно кое-что рассказать? Кое-что важное?

— Валяй.

Были у меня кой-какие сомнения. Сомнения, которыми по определенным причинам с ребятами из компании я делиться не хотела. Не то что бы я не доверяла им, просто... Да, просто не хотела, чтобы они начали меня жалеть. А они могли, особенно Ани.

— Пойдем в библиотеку, кое-что покажу.

Я схватила Фредди за рукав и потащила за собой, в знакомую с раннего детства комнату. На то, чтобы достать со стеллажа нужную книгу, у меня ушло буквально пару минут, после чего я начала сбивчиво пояснять.

— Ты видел фотографию моей мамы? Ну, она у отца на столе стоит в кабинете, да и дома есть парочка.

— Конечно же, видел.

— И что ты о ней скажешь?

Фредди как-то странно замялся.

— Ну... она...

— Она темнокожая. Отец светлый. И попалась мне книжка интересная, про антропологию. Так вот, что я тебе скажу: темные гены — они являются доминантными, то есть по любому проявятся у ребенка. То есть, у негра и европейца родится метис — ребенок с характерными большими губами, темным цветом кожи, а также темными глазами. Смотри, — я ткнула пальцами в несколько картинок, которые как раз показывали наглядные случаи такой вот "метисации". Безусловно, люди на них изображены были красивые, но и себя я не считала уродкой. — И найди хоть одно сходство со мной. Где обещанные этой книгой большие губки? Где курчавые, темные жесткие волосы? Почему у меня вместо них два светлых жиденьких хвостика, елки-палки? А почему у меня скулы практически не выступают вперед, как обещает вот эта картинка? А где моя темная кожа? Нет, я понимаю, пребывание в убежище оно влияет на цвет кожных покровов, но посмотри на Пола Хэннона! Викки Хеннон — светловолосая женщина с зелеными глазами, а каким родился сын!

— То есть, ты полагаешь...

— Я не полагаю — я уверена в том, что женщина, изображенная на той фотографии не является моей биологической матерью. Да и по поводу отца есть существенные сомнения.

— Ну, мне кажется, что на дока ты похожа...

— Только на первый взгляд. Смотри сюда, — я снова начала листать книгу, демонстрируя Фредди очередную группу картинок и показывая, в какие строки нужно вчитаться внимательней.

— Западные европейцы...

— Папа типичный их представитель. А вот почему у меня лицо пошире, нос подлинней и губы уже и меньше по ширине? Лоб выше, опять же...

— Ну, люди ведь друг на друга не полностью похожи, — неуверенно пробормотал Фредди.

— А ты сюда посмотри, умник, — я перелистнула несколько страниц.

— Беломоро-балтийская раса... — начал читать Фредди и я дала ему пару минут на то, чтобы пробежать глазами описание. После чего снова перелистнула страницу, на которой были изображены несколько вариантов лиц, наиболее характерных для данного фенотипа людей.

— Вот, вот и вот. А теперь снова посмотри сюда, сиречь на мой хлебальник.

— Ну... Похоже намного больше, чем прошлые картинки, — признал Фредди. — А кто эти "беломоро-балтийские" твои?

— Это славяне, Фред. Белорусы, поляки, северные русские. Сам понимаешь, я не профессор антропологии, чтобы точно определить свою расу, но для того, чтобы не заметить наличие всех характерных признаков в одном экземпляре и не дотумкать, что я из них — надо быть совсем тупой.

— Так... Ну-ка, закатай рукав.

— Вторичный волосяной покров? Да пожалуйста, — я послушно подняла рукав комбинезона, демонстрируя редкие светлые волосы. — Знаешь, все вот девчонки сейчас мучаются, как от "растительности" избавиться, ибо некрасиво, а у меня даже на лобке ничего не видно. Упс, я этого не говорила, ладно? — я смутилась. Все-таки, периодически я забываю, что Фредди — парень и что разговаривать с ним на определенные темы просто неприлично.

— Хорошо. Едем дальше... Пигментация...

— Помнишь, Буч нас с Аматой в солярии запер год назад? Так вот, пока нас нашли, мы уже до красноты загорели — я потом неделю облезала. И ненамного темней оказалась, в результате.

— Допустим. Что тут дальше — рост? Ну, пока ты не взрослая, судить сложно, вроде как все остальные девчонки. Пропорции лица... Наклонись ближе.

Делаю то, что приказано, едва не соприкасаясь с Фредди носами. Парень листает книжку, смотрит на меня, потом снова в книжку, снова на меня. Пять минут спустя он откладывает в сторону книгу и, задумавшись, смотрит прямо перед собой.

— Ты от... мистеру Андерсону об этом сказала?

— Нет.

— Почему? Ведь очень просто пройти ДНК-тест, уверен, он тебе не откажет...

— Он единственный медик в этом убежище, Фредди! Что ему мешает подделать результат экспертизы? Или же незаметно подменить свой образец ДНК образцом моего настоящего отца?

— Слушай, ну ты прямо детектив раздуваешь, из...

— Из мухи слона делаю. Знаю. В любом случае, сейчас я выяснить ничего не смогу. Если задать отцу прямой вопрос — он наверняка отмажется "возможностью редкого исключения из правил".

— Но ведь такое исключение действительно может быть!

— Перестань, Фредди! Я тебя умоляю — вот все родились метисами, а я прямо тот самый, единственный и неповторимый экземпляр один на миллион!

— Что?

В книге статистика есть этих "исключений". Еще довоенная, разумеется. Так вот, вероятность рождения у африканца и европейца ребенка без явно выраженных признаков негроидной расы составляет одна десятитысячная процента, то есть из миллиона всех метисов только один ребенок будет таким вот...

— Ну, может ты и есть это самое исключение?

— Шанс один к миллиону, так что сомневаюсь. Скорей всего, мой псевдопапаша просто лжет. А все остальные его покрывают.

— Ну и как ты оказалась у него в дочерях тогда? Полагаешь, док мог прибить твоих настоящих предков ради того, чтобы получить на руки сопливого младенца? И Смотритель с остальными ему это позволили?

— Ну, это уже совсем крайний случай, конечно... Возможно, родители просто умерли и доктор Андерсон взял меня к себе.

— Тогда ты должна быть ему благодарна.

— За ложь, да. Если даже это так, он должен был мне все рассказать! Не в пять лет, конечно же, но хотя бы сейчас. Мне тринадцать, Фредди.

— А может и четырнадцать, и пятнадцать. Или же наоборот — двенадцать.

— Ты о чем?

— Возраст твой, возможно, тоже не верен. Мало ли — фальшивую дату рождения записали, чтобы замести все следы.

— Ты... Ты мне веришь?

— Я лишь отрабатываю все версии, — мальчик принял серьезный вид, а я с трудом сдержала улыбку, настолько это смешно выглядело со стороны. Но сдержалась, чтобы не обидеть друга. — Кэт, ну вот ты знаешь то, что ты знаешь. И что ты теперь будешь делать?

— Пока — выжидать. А дальше — время покажет. Первый закон: в любой непонятной ситуации — действуй по ситуации.

— Какой закон?

И тут я задумалась: действительно, какой? Откуда у меня это правило? А, верно...

— Это мое главное правило. Вот я и буду ему следовать.

— А, кстати, я ведь что к тебе шел! — Фредди хлопнул себя ладонью по лбу и полез за плеером. — У меня же новый альбом Андеграунда теперь есть!

— Да ладно? Дай перекачать!

— За этим и шел, — парень нажал несколько кнопок на своем пип-бое и я привычно включила свой "ашник" (как я его называла), на прием файлов. — Кстати, ты не поверишь — они свои имена назвали!

— Да ладно? Скажи.

Что-то слишком часто я стала употреблять фразу "да ладно"...

— Ну, правда это не имена, а псевдонимы... Какие-то Кид, Реджи, Ани и Твен.

Так, ну сегодня мне точно к ребятам не вырваться — время позднее, да и отец заподозрит, если я опять куда-то уйду, но завтра... Ох, и получите вы у меня, скрытные вы... С другой стороны, я подозревала о причастности своих друзей к Андеграунду — ведь Кид учил всех нас нотной грамоте, меня — играть на клавишах, Ани — на виолончели, Твена — на барабанах, Реджи — на гитаре, ну а сам гордо оккупировал скрипку. Мы ведь сами находили и настраивали старые инструменты и... Да, в составе Андеграунда не было клавишника!

— Они сказали еще, что у них еще есть какой-то Рин вроде-бы, но пока с ними не играет.

"Не какой-то, а какая-то" — едва не сорвалось с моего языка, но я вовремя прикусила его, чтобы не спалиться. Ну, ребята! Ну, погодите! Устрою я вам завтра после обеда Варфоломеевскую Ночь!

Примечание к части

Так, еще одна часть "доканонных" событий. Впечатления и тапки в отзывы, пожалуйста. В следующей главе — интриги, скандалы, расследования, но в основном скандалы.

Едва за Кэтрин закрылась дверь, я принял, пожалуй, самое опрометчивое решение в своей жизни, которое, впрочем, казалось мне единственно верным. Решительно войдя в комнату дочери, я открыл комод и начал изучать его содержимое. Следом досмотру подверглась школьная сумка, после я заглянул под кровать.

Амата беспокоилась о Кэтрин. Странная замкнутость, отчужденность. После занятий в школе дочь пропадает, ежедневно, практически на все время вплоть до моего возвращения из клиники! Раньше, до своих десяти лет, она была, конечно же, такой же нелюдимой и редко общалась со сверстниками, но по крайней мере, всегда находилась у меня на виду и я мог быть уверен, что она не встрянет в какую-нибудь историю, не спутается с плохой компанией.

Видно было, что прибытие Фредди просто совпало с возвращением Кэтрин домой и поэтому он решил выручить подругу, сказав, что та все время была с ним. У мальчика несколько извращенные понятия о дружбе и взаимопомощи, впрочем, возможно, для него помочь подруге — дело чести. Амата... Насколько сильно теперь ухудшатся ее отношения с дочерью и есть ли между ними хоть капля той дружбы, которую я видел всего лишь три года назад? Тогда, по крайней мере, Кэтрин ходила с Аматой в класс, они вместе приходили, общались... А сейчас выясняется, что моей дочери по каким-то причинам неприятно общество Аматы. Даже более того — она считает дочь смотрителя... крысой. На уголовном жаргоне это слово эквивалентно "предающему своих", "ворующему у своих". И меня удивляет, что дочь выражается на лексиконе довоенных заключенных. Где она могла узнать эти слова? Впрочем, доброхотов полно. Именно поэтому я сейчас роюсь в ее вещах, опасаясь найти там что-то...

В тумбочке лежал пакетик со странным белым порошком. Я почувствовал, что на моей голове прибавилась пара седых волос, кстати, сами волосы приняли "вертикальную стойку".

— Ты роешься в моих вещах, — спокойный голос дочери раздался за спиной. Непривычно спокойный. Не вопрос, не возмущение. Просто констатация факта.

— Что это такое? — я взял в руки пакетик с веществом.

— Наркота. Ширяюсь на досуге от нелегкой жизни..

Все тот же спокойный голос. Не отрицает. Признает. Или же издевается? Господи, как я могу лечить обитателей этого убежища, если не в состоянии понять своего собственного ребенка? Как я мог проворонить ее "новое увлечение"? Черт меня подери, это же я во всем виноват! Всегда старался объяснить, как плохо тем, кто принимает наркотики, употребляет алкоголь и табак, при этом забывая о том, как сладок запретный плод!

Слова "запретный плод" вызвали у меня в голове еще одно "озарение", после чего я снова полез в тумбочку дочери, уже боясь увидеть "их". Господиииии!!! Пачка презервативов действительно обнаружилась под ворохом нижнего белья. Господииииии!!!

— Что это? — просипел я.

— Гандоны, — пояснила мне дочь, глядя как на тупого.

— И что ты с ними делаешь?

— А ты как думаешь?

И все это с непроницаемым выражением лица.

Поняв, что неприятной находкой больше, неприятной находкой меньше — значения не имеет, я снова погрузился в исследование тумбочки. На свет появилась полупустая бутылка водки, бутылка пива, какие-то таблетки без маркировки, ссыпанные в баночку, а также пара механических деталей непонятного назначения. Апофеозом стала пачка шприцов, какая-то колба и внушительная бутылка столярного клея. Завершил "картину маслом" журнал с полуголыми женщинами. О, господи, я понимаю, если бы это были мужчины, но... За что мне это?! Когда я успел упустить своего собственного ребенка?!

Трясущимися руками я сгреб весь найденный скарб в охапку, после чего, подумав, все же переложил улики в непрозрачный пакет. Схватив за руку дочь, я кинулся в сторону клиники, на ходу вызывая Джонаса. Да, разумеется, у ассистента выходной, но мне как никогда нужна его помощь, в противном случае я словлю сердечный приступ еще на этапе анализа крови Кэтрин.

Странно спокойная дочь послушно шла за мной, куда ведут. Ни паники, ни страха перед будущей ломкой... Спокойно, Джеймс, еще не все потеряно, возможно — ты сумеешь ей помочь. Кому я вру — доподлинно известно, что снять наркомана с иглы практически невозможно, что уж говорить о сочетании со всеми остальными способами проведения досуга.

* * *

— Все чисто, док, — доложил Джонас. Я все это время сидел на стуле, хватаясь за сердце и нервно теребя в руках то карандаши, то скрепки. Кэтрин сидела напротив меня, по-прежнему не выражая никаких эмоций на лице.

— А порошок?

— Краситель.

— КРАСИТЕЛЬ?!

— Так мы к гинекологии переходим, или нет? У меня есть дела поинтересней, чем с вами сидеть — одним широким движением дочь расстегивает молнию комбинезона. Джонас моментально отворачивается и пулей вылетает из кабинета, а мне почему-то становится стыдно. Девочка же, сидящая напротив меня, уже спустила до колен трусы и без толики страха или стыда раздвинула ноги.

— Ты из-за стола встанешь, или тебе и так видно, что шире тампона там ничего не бывало?

— Тампона? У тебя что...

— Да еще три месяца назад.

— Почему я ничего об этом не знаю?

— Я должна была написать рапорт по этому случаю?

— Ты должна была обратиться за помощью в...

— В чем? Жалоб нет, начался цикл в пределах установленных для этого сроков, ни разу не нарушался, не сопровождался болью или обильной кровопотерей. А тампонов у нас только одна разновидность на все убежище, так что в помощи с выбором я тоже не нуждалась.

— Почему не прокладки?

— Промежность в них преет, — откровенно говорит дочь. — Да и протекают периодически, надоело кровь с трусов отстирывать.

— Оденься, пожалуйста.

Когда девочка выполнила требуемую манипуляцию, я нажал на кнопку вызова ассистента.

— Заходи, Джонас.

— Не могу не спросить...

— Лучше не спрашивай... — предупреждающе произнес я. Мой ребенок — это мой ребенок и нечего тут...

— Я ни с кем не сношалась ни в одну дырку, не делала нелегальных абортов, не беременна, не балуюсь глубокой мастурбацией инородными предметами. Что еще тебя интересует?

Теперь я понял, что это было. Это был ВЫЗОВ, самый настоящий! Вместо того, чтобы начать оправдываться, девочка спокойно приняла заблаговременно навешенный на нее ярлык и не стала ничего объяснять. Но зачем? Почему?

— Кэт, я вообще-то хотел уточнить, зачем тебе понадобился столь странный набор вещей? — уточнил Джонас.

— Кстати, а таблетки...

— Обычная перекись, док! Итак, по порядку.

Первым в "списке" оказался журнал с полуголыми женщинами.

— Глянь на обложку, — пояснила ассистенту дочь.

— "Парикмахерское искусство от А до Я"?! — Джонас два раза перечитал название, прежде чем понял, что именно держит в руках. — Но почему женщины полуголые?!

— Может, для того, чтобы мужчины в этот журнал иногда заглядывали? А может, у издательства был контракт с производителями нижнего белья на скрытую рекламу? Вернись в прошлое и спроси.

— Это, — в руке Джонаса возник пакет с красителем.

— Открой седьмую страницу журнала.

— И?!

— Ленту видишь? Там белая, с зелеными разводами, мне нужна была черная, только с красными. В автомате же я нашла ленту нужного цвета, а рисовала разводы сама, кисточкой.

И тут я вспомнил! Ее костюм на Хэллоуин, где она решила изобразить из себя вампира! Я так и не смог выяснить, откуда взялось то красно-черное платье и кто помог ей сделать прическу! А прическа была именно такая, как на развороте журнала... Только да — у моей дочери волосы придерживала не бело-зеленая, а черно-красная лента.

— Теперь это, — в руке Джонаса появилась бутылка пива.

— Инструкцию к прическе прочитай.

— При избыточной чувствительности к химическим лакам заменить оные можно, нанеся на волосы небольшое количество пива перед укладкой... — Джонас начал давиться хохотом и передал журнал мне.

— Не хотела волосы химией травить, вот и взяла пиво.

— Таблетки перекиси.

— Отчищала краситель с волос после праздника. Оказалось, что он их пачкает. А производитель нагло врет, что "покрашенные данным составом вещи не линяют".

— Водка.

— Для придания устойчивости красителю нужно было обработать спиртосодержащим раствором. А тут Элен Делория как раз полупустую бутылку не допила, захрапев прямо на полу кафетерия. Я и прихватила, все равно она с похмелья не вспомнит, где шкалик оставила.

Теперь уже хохотать начал я. Показал на странные механические детали, рядом с которыми дочь тут же поставила столярный клей.

— Пряжку делала. Ту, которая на талии была. Для этого выдернула пару дуг отсюда, винтик отсюда, скрепила все столярным клеем. Плохо держалось, кстати — сразу же после праздника пряжка отвалилась.

— Колба.

— Ну а в чем я по-твоему перекись разводила?

— Шприцы.

— А как бы я еще отмерила "ровно пять миллилитров воды на энное количество порошкообразного красителя"?

— Ну а это тебе зачем?! — я указал на лежащую передо мной пачку презервативов.

— Ну, там же в прическе нужны маленькие незаметные резинки...

— Так...

— А в автомате только темные, сразу видно будет. Поэтому я нашинковала гандон и таким образом, получила нужное количество бесцветных резинок.

Конвульсивно содрогнувшись от смеха, Джонас упал прямо на пол и начал РЖАТЬ. Я был близок к тому, чтобы тоже упасть. Но не от смеха, а от счастья. В обморок.

— А почему ты все сразу мне не сказала?

— Потому что ты примитивная углеродная форма жизни, привыкшая мыслить исключительно штампами. Если у человека есть секреты — то он обязательно делает что-то плохое и противозаконное. Если у него есть водка и пиво — он обязательно их пьет. На полуголых женщин любой человек обязан... ну, ты меня понял. Ах, да, еще потому, что подонков надо наказывать.

— Наказала?! Довольна?! — по лицу текли слезы смеха, руки дрожали еще сильней, а общее состояние было теперь совсем плохим: зрение потеряло четкость, голова начала кружиться и было такое ощущение, что пол куда-то уходит из-под ног.

— Не надо обвиняющих речей — ты сам во всем виноват. Требуешь доверия, а от самого тебя этого самого доверия не дождешься. Считаешь, что биологическое родство и мое положение младшей в семье просто обязывает сделать тебя посвященным во все мои тайны? Ошибаешься. Каждый человек имеет право на СВОЮ жизнь и СВОЕ личное пространство, а ты эти понятия нарушаешь практически все время. Я пошла домой. Надеюсь, что мне не потребуется составлять рапорт на предназначение каждой вещи в моей комнате?

Не дождавшись ответа, девочка встала из-за стола и с гордо поднятой головой пошла к выходу.

— Док, — ассистент подал мне стакан с успокоительным. Недолго думая, я махнул колбу с жидкостью и налил в эту же самую колбу водки из "заначки" дочери.

— Ты будешь?

— Наливайте, док, — судя по всему, Джонас сам был в чуть менее шоковом состоянии, чем я.

Разошлись мы только под утро.

* * *

С момента "допроса" прошло три месяца и многое в моей жизни переменилось. Во-первых, отец на длительное время "завял" со своими придирками по поводу моих "исчезновений". А это было как раз кстати, поскольку мы с ребятами теперь занимались не только самообразованием, но и записью новых альбомов "Андеграунда". Среди моих одноклассников именно я, то есть мифическая фигура пианистки и, по совместительству — бэк-вокалистки группы, вызывает самый настоящий ажиотаж. Если остальные ребята из "Андеграунда" были старше, а следовательно — недосягаемы, то Рин наверняка была кем-то из одноклассников, но кем? Некоторое время парни вились вокруг Аматы, потом переключились на Лайзу Гарнмауд. В конце концов, девочка "под большим секретом" созналась, что да — именно она и есть младший участник группы Андеграунд.

К сожалению, не избежал ее "очарования" и Фредди, который вот уже целый месяц следовал за барышней по пятам, нося за ней сумку, занимая очередь в столовой... Смотреть противно! Самое обидное, что он это все говорил мне — настоящей Рин, которая никогда бы не позволила, чтобы кто-то перед ней так унижался! Почему унижался? Да потому, что Лайза, когда его не было рядом, осмеивала Фреда, называя его уродом и "социопатом" (где слово хоть такое выучила, шлюха тупая?!). Сказать об этом Фреду напрямую я не осмеливалась, поскольку он бы или не поверил мне, или же я бы оказалась в том положении, что и Амата три месяца назад. Наверняка меня бы сочли стукачкой, сказали, что лезу я не в свое дело и... и много чего еще.

Также я не хотела, чтобы меня сочли предательницей — именно поэтому я не могла рассказать о том, что на самом деле "прекрасная девушка с красивым голосом и светлой душой" (как он сам охарактеризовал Рин после прослушивания одной из кассет) на самом деле вовсе не нуждается в том, чтобы за ней бегали, высунув язык. Ее расположения не нужно добиваться рабским служением, ей не нужны бесконечные комплименты по поводу совершенства ее фигуры, превосходности ума и просто изумительного юмора, потому что на самом деле она прекрасно знает, что обладает вполне приличным средним телосложением, не отличается особой внешней привлекательностью — мила, конечно, но разве бывают некрасивые люди? Мне таковые не встречались... Она знает о том, что умна, но, признаем честно, в большинстве случаев у нее от этого ума одно горе. У настоящей Рин чувство юмора соответствует давнему довоенному обозначению "мама врач и папа гробовщик работают на семейном подряде". Настоящей Рин не нужно было этого почитания — хватило бы лишь взаимности чувств.

Глупо, да? Влюбиться в собственного друга и одноклассника, при этом зная, что ты для него — всего лишь "свой парень". Что для него стала идеалом крашеная сука, которая присваивает себе твои заслуги и умения. Меня лишь одно удивляет: почему НИКТО из многочисленных поклонников не попросил Лайзу спеть? Неужели действительно им настолько нужен был идол для поклонения? Возможно, это еще одна причина, по которой Андеграунд не открывал окружающим своих истинных лиц — мы не хотели быть идолами, мы не хотели быть для всех прежде всего группой, не хотели этого раболепия. Раз уж людям свойственно проявлять такие глупые чувства, пусть лучше они будут предназначены мифическим фигурам, нежели точно таким же слабым и падким на лесть существам.

— Я даже имя ее на пароль поставил, — хвастается мне Фредди.

— Прости, что?

— Ты что, не слушаешь то, что я говорю?

Фред, я готова слушать все, что ты скажешь. Помогать с проблемами и решать вопросы. Или же просто выслушать, буде тебе понадобиться выговориться. Но лишь одно не могу слушать — этот влюбленный щебет, который предназначен человеку, который этого дара, твоей любви, и вовсе недостоин. Почему же меня потянуло на метафоры? Черт подери, что со мной вообще происходит?! Да, вот такая ты, сука, любовь...

— Я говорю, что приятно, когда имя любимой девушки навсегда остается в памяти компьютера как первые символы, что ты ввел при начале работы...

На словах "любимая девушка" сердце предательски защемило, но последующая фраза Фреда вызвала несанкционированный приток кислорода к мозгу, что не случалось со мной вот уже три месяца.

— Фред! Я говорила тебе, что ты гений?! — не удержавшись, я обняла друга и, чмокнув на прощание в щеку (непростительное поведение, но думаю, Фред это спишет на мою "сумасбродность" — могу ведь я хоть так его поцеловать?), несусь по коридору в сторону нашего "домика".

— Твен! — с порога кричу я, привычно переобуваясь в тапочки и переодеваясь в скромное домашнее платье, пару которых мы с Ани сшили для себя месяц назад. — Твен, я знаю, как нам доделать хакерскую программу! Я поняла, слышишь?! Мы сможем взломать любой компьютер, если...

— Что ты орешь? — осадил меня Марк, который от моего ора выронил паяльник себе на ногу и сейчас явно с трудом сдерживался, чтобы не высказать обо мне все, что думает, в самой нецензурной форме.

— Я знаю, как...

— Я понял, что ты знаешь. Но давай ты вдохнешь, выдохнешь, выпьешь воды, успокоишься и потом все по порядку расскажешь, м?

— Да, я... я сейчас, я быстро! — кидаюсь я к графину с водой, по пути выравнивая дыхания.

Меня зовут Кэтрин Андерсон, но среди Андеграунда — единственной моей отдушины в этом убежище, я известна как Рин. Мне тринадцать лет, меня все считают заучкой и ботаником, но не рискуют обижать, потому что к высокому ай кью у меня, вопреки "заштампованному" мнению о ботаниках, прилагается несколько десятков накаченных мышц и знание большого количества бойцовских приемов. Я впервые влюбилась, у меня есть "второе я", которое я, подобно многим подросткам, тщательно скрываю ото всех. В моей жизни есть тайна, которую я планирую раскрыть и масса возможностей, которые я использую на полную катушку! Если, конечно же, не помру от скуки прежде, чем эти возможности обнаружу.

Эх, а ведь возможности посыпались на меня как из ведра. Ну словно накаркала!

Примечание к части

https://yadi.sk/i/jEy44rifkm5iGQ — иллюстрация к главе от юзера Кадык Цезаря:). Спасибо за вклад в художественное оформление к фику:).

Три недели я практически не вылезала из "домика" — верней, вылезала, конечно же, но только на занятия и на ночевку домой. Впрочем, даже обязательных ночевок в собственной комнате я избегала, когда отец был на ночном дежурстве. Методом проб, ошибок и великого научного тыка мы с Твеном целых три недели создавали нашу хакерскую программу, авторство которой, впрочем, друг полностью переложил на меня. Дескать, моя личная разработка и все дела... Да без помощи Твена мне в жизни бы не справиться с ее созданием, потому что одно дело — теория (до которой, кстати, я только через несколько месяцев после возникновения мысли о хакерстве додумалась), а другое — сделать эту теорию реальной, практической программой, при помощи которой можно будет хакнуть терминал клиники. Да, а зачем бы я еще так с этой программой носилась, по-вашему? Возможно, единственным источником истинных сведений о моей истории станет медицинская картотека. Надеюсь, что из-за конфиденциальности информации и невозможности взлома убежищных компьютеров отец не утруждал себя полной переделкой моей медицинской карты, а, что самое важное, своей собственной и документов матери. Сведения о покойниках хранятся, если я не ошибаюсь, в течении ста лет по регламенту, а следовательно, у меня есть все шансы найти в картотеке и историях болезни что-то, что прольет свет на мою настоящую биографию.

Мысли о программе заняли меня настолько, что больше не оставалось времени ни на что: ни на общение с Фредди, ни на посторонние занятия, ни на репетиции группы. Киду даже пришлось пригрозить нам с Твеном полное исключение из состава, если мы не свернем свои исследования в кратчайшие сроки и не займемся, наконец, прямыми обязанностями ударника и клавишника. Ну и бэк-вокалистки. Впрочем, понятие "бэк" мы теперь почти не применяли — в последнем нашем альбоме из десяти песен целых три принадлежали одной из моих любимых групп Вишн Тэмптэйшн. Проблема при записи была в том, что у солистки той группы был очень высокий голос и Ани оказалась не в состоянии "дотянуть" на такую высоту. Именно поэтому "пищать" стала я, собственно, это еще одна причина повышения популярности Рин среди людей моего возраста. А после этого мы с Ани стали петь на два голоса, причем у каждой была своя партия — моя повыше, Ани же оставалась на уровне своего честного второго сопрано с соответствующим диапазоном возможностей. Ну а у меня при попытке воспроизвести низкие звуки ничего не получалось. Ну правильно — пискля она и есть пискля.

— Это здесь вы родились, и здесь же умрете. Ибо в убежище сто один никто не войдет, и никто не выйдет, — патетично завершил свою речь смотритель, а я сидела на задней парте и с трудом сдерживала скучающие зевки. Разумеется, за прошедшее с момента моего десятилетия время отношение мое к смотрителю было окончательно пересмотрено — сейчас он воспринимался не иначе, как еще один "винтик системы отупевания", как называли мы образовательную программу. И правда — будучи главным в убежище, Альфонс Альмондовар не сделал ничего, что могло бы обернуть вспять программу деградации, уже, казалось бы, прописанную в наших генах. Ну а правильно — зачем ему думающие люди, знающие, понимающие? Над стадом баранов ведь контроль удерживать намного проще — достаточно лишь создать вокруг себя иллюзию силы. Почему я называю нашу службу безопасности иллюзией силы? Да потому, что я ни разу с момента получения очередным "охранником" официального звания и новой униформы не видела его особо усердно тренирующимся. Так, раз в год сдавали нормативы, которые, впрочем, и я сейчас в свои четырнадцать сдам без особых усилий. Единственным преимуществом "охранника" перед обычным жителем, была броня и дубинка, отбери их — и получишь такого же слабого и беззащитного перед лицом реальной опасности человека.

— У кого-нибудь еще есть вопросы?

— Это правда, что мы никогда не сможем выйти отсюда? — раздается испуганный голос откуда-то с передних парт. Хм, одну из девочек все же напугали патетические речи нашего главы.

— Мисс Кэндалл, конечно же, мы не сможем выйти наружу хотя бы по той причине, что запечатанные снаружи двери невозможно открыть.

— А если нас найдут? — вступила в разговор Сьюзи Мак — верная подружка Кристины.

— Кто? — задал логичный вопрос Смотритель — Или вы, мисс Мак, предполагаете, что после массированной ядерной атаки хоть кто-то выжил? Мы последний бастион человечества — помните об этом...

Дальше последовала еще одна патетическая тирада, после которой урок наконец-то был окончен.

Фредди прошел мимо меня, даже не поздоровавшись. Он что, обиделся?

— Эй, Фред...

Парень даже не обернулся. Я растерянно посмотрела ему вслед, не понимая, что случилось.

— Да отстань ты, несчастная любовь у человека, не видишь разве? — обратилась ко мне Сьюзи Мак.

— Ты о чем?

Обычно я со Сьюзи и ее подругой Кристиной не общаюсь. От слова "совсем". Мы с ними не друзья и никогда не будем друзьями. Между нами сохраняются ровные и спокойные отношения, впрочем, у меня точно такие же отношения с подавляющим большинством одноклассников.

— О, ты разве не знаешь? Хотя да — я и забыла, что ты не в курсе даже наших современных музыкальных новинок.

А вот тут ты ошибаешься, Мак — еще как в курсе. Более того — принимаю непосредственное участие в их записи. Но тебе это знать необязательно.

— Поясни, пожалуйста, в чем дело, — заинтересованно уточняю я.

Несмотря на довольно прохладные отношений между мной и Сьюзи, она, как и многие другие девушки, любила посплетничать. И сейчас наличие благодарного слушателя, то есть меня, развязало ей язык.

— Ну, он же все за Лайзой ухлестывал, — девочка набрала в грудь побольше воздуха и скороговоркой выпалила. — Так вот — она не Рин! Две недели назад вышел альбом Андеграунда, а у Лайзы как раз горло болело так, что говорить не могла. Вот и получается, что она — не Рин. А уродец Фредди ни настоящей Рин, и Лайзе и даром не нужен! — расхохотавшись, девочка выбежала из класса, а я задумчиво опустилась за парту.

Что ж, по крайней мере одно радует — Лайза больше не сможет использовать мое имя. Впрочем, свято место пусто не бывает — скоро появится очередная "подозреваемая", например сейчас все парни смотрят на Кристину Кэндалл — подружку Сьюзи. Она ведь красивая, соответствует довоенным модельным стандартам, а все почему-то так уверены, что Рин, Ани и остальные ребята обязательно имеют фигуры подиумных звезд, сногсшибательную внешность и прочие атрибуты идолов. Интересно, что бы они сказали, увидев процесс записи "богами" музыки?

"Рин, Рин, мать твою, кончай жрать и пили за клавиши"

"Мне все равно сейчас не петь".

"Я сказал — марш за клавиши".

"А зачем тогда "кончай жрать"?"

"Когда ты ешь, у тебя мозг полностью отключается и пальцы по клавишам не попадают".

"А ты, Кид, когда психуешь, в такт не попадаешь".

"Что?!"

"Эй, ребята, давайте не будем собачиться."

"Заткнись и возьми свою виолончель, Ани. Рин, прекрати чавкать, мать твою!"

И все в таком же духе. Не вяжется с представлениями об "идолах", верно?

Мысли снова перекинулись на Фредди. Я видела, что после этого урока он ушел сам не свой. И, честно говоря, зная своего друга, полагаю, что причина отнюдь не в "отношениях" с Лайзой — к травле со стороны одноклассников Фред привык, да и... Ну серьезно — почему тогда он на прошлых уроках был абсолютно нормальным и периодически попинывал засыпающую меня, ехидно уточняя, чем же я занималась всю ночь, что сейчас стремлюсь наверстать упущенные восемь часов сна. Получив подробный маршрут пешего тура с эротическим уклоном, парень от меня отставал на какие-то 15 минут, но потом снова принимался доставать подколками. Может, причина в том, что сказал смотритель? Ну да, его тирада производила впечатление, но... Ой, непохоже, чтобы Фредди было можно легко напугать. Он ведь не Кэндалл и Мак.

Не переставая размышлять над странным поведением друга, я поплелась домой. Пара минут на то, чтобы прихватить полотенце, мочалку и шампунь. Еще пара — на прогулку к ближайшей душевой. В планах были контрастный душ и поход "в домик" часов эдак на "дцать" — отец сегодня на ночном дежурстве в клинике, так что можно будет переночевать с ребятами. Да, мне из всей нашей компании только одной "повезло" с практически тотальным контролем — матери Кида было просто наплевать, где шарабахается сынок, родители Ани работали допоздна и на передвижения дочери просто не обращали внимания, Реджи был сиротой, о котором заботился папаша Мерка. Мужчина при этом вполне логично считал, что если парни пропадают ночами где-нибудь, но лишь бы не дома — это вполне нормальное явление и лишь надо вовремя обеспечивать обоих отпрысков изделиями резиновой промышленности во избежание всевозможных казусов. Именно поэтому четверка достаточно часто оставалась на ночь в "домике", а я... Ну а я эту возможность получало только два дня через два, да и то — лишний раз старалась не рисковать — мало ли, вдруг отец за чем-нибудь домой зайдет. Маловероятно, конечно же, ну а если?

Душевая была закрыта. Не поняла юмора... Нет, когда каждый запирает кабинку, в которой моется — это одно, а вот когда на замке вся секция, такое бывает... Да никогда такого не бывает!

Мне показалось, или внутри послышался какой-то звук? Так, мне это уже не нравится — мало ли, что там происходит за запертой дверью.

— Эй, а ну немедленно откройте!

Ни звука.

Я стукнула кулаком по двери и внезапно что-то почувствовала. Было ощущение, что там, за дверью душевой, вот вот произойдет что-то непоправимое. Стоп, по всем правилам — мне нужно сообщить о странности ближайшему офицеру охраны, вот только... Почему-то я знала, что счет идет на секунды. Что же там происходит?

Одним движением выдергиваю спрятанную в волосах шпильку и быстро копаюсь в замке. С учетом того, что взлому меня Реджи учил как раз при помощи такой же душевой — запирал замок изнутри и заставлял меня его открывать, сложностей не возникло. Восемь секунд — и дверь открыта.

Мне вот интересно, а что бы случилось, если бы на моем месте оказался тогда другой человек? С нормальными реакциями, со стандартным набором эмоций, со стандартной системой психики? Думаю, произошло бы что-то плохое, но к худшему или лучшему, замок душевой тогда взломала именно я.

* * *

Я сидел в кабинете и привычно изучал рабочие бумаги. Дежурство в клинике было делом достаточно привычным и, если не возникало чрезвычайных ситуаций, необременительным. Самое сложное было до обеда — осмотр немногочисленных пациентов, назначение лекарств и все в таком духе. Остальное время я мог спокойно проводить в кабинете "на всякий пожарный", чтобы каждый обитатель убежища при необходимости мог связаться со мной и получить помощь или консультацию. При этом жителям даже не нужно было приходить в клинику — кнопка экстренной связи с врачом была даже в санузлах. Впрочем, кому может понадобиться врач в туалете? Нет, всякое бывает, конечно же, но...

Треск интеркома прерывает размышления. Входящий вызов с устройства, расположенного в душевой неподалеку от нашей квартиры.

— Да, — подивившись прихотям судьбы, я включаю связь и готовлюсь услышать поток бессмысленных жалоб "там режет, тут колет", а следом — дать рекомендацию предполагаемому пациенту прийти на обследование в клинику, но...

— Прихвати офицера Гомеса и бегом сюда со всем необходимым — с Фредом произошел несчастный случай, артериальное кровотечение с большой кровопотерей.

Голос Кэтрин спокоен, словно принадлежит не человеку, а роботу, лишенному всяких эмоций.

— Так, слушай внимательно...

— Я уже сделала все, что могла. Давай быстрей в душевую.

Зачем нужен Герман, я не понял, но было в голосе Кэтрин что-то такое, что заставило меня... да, подчиниться ей и, связавшись с офицером, работающим неподалеку, столь же кратко объяснить ему ситуацию. К месту встречи мы подошли одновременно.

Душевая была закрыта по непонятной мне пока что причине. Однако, когда Кэтрин, находящаяся внутри вместе с Фредди открыла мне дверь, все встало на свои места.

На кафеле Фредди, бледный как смерть и без сознания, тело его укрыто джинсовой курткой моей дочери. На левой руке — жгут поверх одежды, сама конечность согнута таким образом, чтобы кисть прижималась к плечу и закреплена ремнем. Кэт — странно спокойная, показывает нам с офицером Гомесом бритвенное лезвие и кивает на большое пятно крови на полу. Да тут все вокруг, казалось, стало красным.

Последующие два часа смазываются в памяти неясным пятном. Первым делом транспортируем Фредди в клинику, дочь почему-то странно себя ведет — перед уходом вдруг разворачивается и срывает со стены зеркало, швыряя его на пол. Кроваво-красное пятно на полу дополняется грудой осколков. Ни я, и Джонас, ни офицер Гомес не придаем значение произошедшему. Но сейчас, два часа спустя, когда Фредди лежит в палате под наблюдением Джонаса, а в кабинете напротив меня сидит бледный до синевы Герман и все также странно спокойная дочь, я не знаю, что ей сказать. Верней даже — я боюсь с ней заговорить. Это не моя Кэтрин, а какой-то чужой человек — хладнокровный, расчетливый, безэмоциональный. Пусть вначале такую реакцию можно списать на действие адреналина и на мое воспитание — правила оказания первой помощи дочь выучила раньше, чем азбуку. Вот только сейчас она как раз-таки должна начать вести себя, как нормальный ребенок. Как нормальный человек! Как я, нервно заглатывающий таблетки валерьянки и запивающий их водой. Как офицер Гомес со своими расширенными зрачками и периодически прошибающим холодным потом — первыми признаками стрессового состояния. А она?

— Кэтрин, я...

Я хотел сказать ей, что все самое страшное позади. Что я о ней беспокоился. Что она молодец. Что с ее другом теперь будет все в порядке. Хотя, вот тут я бы душой покривил — все зависит от того, переживет мальчик ближайшие 12-16 часов, или нет. Мы с Джонасом, конечно же, сделали все возможное, чтобы пережил, но точно пока что ничего сказать нельзя. Ассистент контролирует показатели приборов и при малейших изменениях состояния подростка тут же даст мне знать.

Дочь же понимает мою попытку заговорить как требование. Требование объяснить, что произошло. Господи, да никогда и ни за что я бы не стал допрашивать ребенка, которому довелось увидеть ТАКОЕ сразу же после трагедии! Консультация психотерапевта, полный покой и постельный режим — вот что прописывали в данной ситуации единогласно все инструкции. Но моя Кэт, судя по всему, в инструкции не вписывалась.

— Когда я подошла к душевой, она была закрыта. Но за дверью кто-то был, поскольку раздался звук. Думаю, что это было как раз тогда, когда Фредди упал, вот я и услышала. Но я сочла запертую дверь выходкой хулиганов и вскрыла замок шпилькой, намереваясь навалять ребятам по шее. Увидела Фредди и сразу же вызвала тебя, и вас, Герман.

При звуке своего имени офицер встрепенулся и каким-то странным, безучастным взглядом посмотрел на мою дочь.

— Продолжай, — глухо произнес он, видимо догадавшись, что от него требовалась какая-то реакция.

Так получилось, что Кэтрин перехватила инициативу разговора. Из всех нас она сейчас — самый и адекватный и трезвомыслящий человек, который, как оказалось, до мелочей продумал ВСЕ! Когда она успела? Неужели за те три минуты, что ждала меня, Джонаса и офицера Гомеса? Возможно... Или же она думала обо всем этом сейчас, когда сидела в моем кабинете, абсолютно одна, запертая?

Тут до меня доходит, что я, когда закрыл ее здесь, не дал каких-то успокоительных лекарств, не произнес ничего утешающе-подбадривающего... Она не нуждалась в этом? Или же имело место то самое, рациональное "помогать надо тому, кому действительно нужна помощь". Два часа... Я долбанных два часа зашивал разрезанную вдоль артерию, дезинфицировал рану, дважды запускал реанимационные аппараты... Страшно представить, что было бы, зайди Кэт всего лишь секунд на сорок позже. Страшно представить, что было бы, если бы мне пришлось уделять внимание двоим пациентам одновременно.

— Я сразу все поняла и поэтому спрятала бритву. Кстати, вот, — на стол передо мной было водружено лезвие, которым бедный мальчик... Господи, даже думать страшно.

— Ты же сказала, что несчастный случай... — прохрипел Герман, сглотнув, и глядя на лезвие так, будто оно было опасной змеей. Заметив этот взгляд, я поспешил убрать улику с глаз долой, чтобы не нервировать еще одного пациента. Не может быть — Кэтрин в психоэмоциональном состоянии сильней нас двоих, вместе взятых. Со мной все понятно — когда от тебя зависит чужая жизнь, ты невольно сталкиваешься с таким вот "мандражем", когда все позади и невероятное напряжение исчезает, оставляя после себя пустоту. Герман... Фредди — его единственный сын, такое состояние мужчины полностью понятно. Но Кэтрин? Ведь Гомес-младший ей как брат...

— Да. Лучше будет, если для всех остальных это будет несчастным случаем. Вы знаете наш класс, офицер Гомес, папа. Вы знаете, в каком серпентарии мы живем. Фредди не понравится, если за его спиной будут шептаться по поводу случившегося или же в лицо сюсюкать и причитать о том, какой он бедный-несчастный. Именно поэтому я разбила зеркало перед тем, как мы ушли. Общеизвестно, что организм подростков не всегда справляется с нагрузками развития. Думаю, именно это и произошло на этот раз — парню стало нехорошо, он зашел в душевую, чтобы умыться, а когда падал — постарался ухватиться за зеркало, висящее на стене на соплях. Неудачно упал на один из осколков. Именно поэтому он сейчас в больнице.

Девочка даже не поняла, насколько сейчас облегчила жизнь и мне, и офицеру Гомесу и Фредди. Но теперь мне нужно знать кое-что еще...

— Кэт, ты единственная в своем классе, кто тесно общается с моим сыном. Что могло заставить его...

— Кажется, я знаю ответ, — внутренне холодея, произношу я.

— Вы думаете, началось то, о чем вы нас предупреждали? — обреченно спрашивает меня Герман.

— Дело не только в ДСУ, мне кажется.

— Откуда ты знаешь? — смотрю на дочь я. Уже готовлюсь к самым печальным последствиям, поскольку разглашение врачебной тайны...

— Да все убежище знает, — "обрадовала" меня дочь. — И, кстати, дело не в тебе и не во мне. Просто у миссис Гомес очень много лучших подруг, у которых раздвоенный язык функционирует отдельно от мозга.

— Именно поэтому ты позвала вместе со своим отцом меня, "забыв" про Пеппер?

— Да. Я вернусь к причине по которой, возможно, все произошло. Я пока сидела тут, как раз думала над этим.

— Говори, — офицер снова вытер пот со лба и зябко поежился. Видно было, что ему нехорошо.

— Герман, вам лучше лечь и...

— Не стоит, я в порядке, — грубо оборвал меня Гомес и выжидающе посмотрел на дочь.

— До пятого урока все было нормально. Ну, то есть, Фредди себя как обычно вел — меня будил, я огрызалась, он снова будил... Договорились домой идти вместе. А на последнем уроке к нам пришел Смотритель и врубил свою зомбошарманку. Дескать, мы — последний бастион человечества. Ну, девчонки начали задавать вопросы, мол, а правда мы не сможем отсюда выйти? Смотритель сказал, что дверь заварена снаружи. Потом кто-то спросил, а что, если эту дверь откроют те, кто остался там? А этот подонок сказал, что там никого нет. Видите ли, в ядерном Армагеддоне выжить попросту невозможно. А Фредди также, как и мы все, глубоко в душе верит в сказку о том, что убежище однажды могут обнаружить и выпустить нас. О том, что мы можем когда-нибудь, пусть через много лет спустя, увидеть небо, почувствовать ветер... Я... Мы часто с ним об этом говорили, как, впрочем, и другие ребята между собой.

Все понятно. Крах мечты, отсутствие смысла жизни. Пожалуй, наша самая большая проблема в том, что Фредди Гомес достаточно умный мальчик и прекрасно знает о перспективах жизни в убежище со своим заболеванием. И поэтому решил, что раз изменение ситуации к лучшему невозможно, стоит закончить все сейчас. Он не первый и не последний, кому пришла в голову такая мысль. За прошлый год у меня было восемь случаев самоубийства. Никого спасти не удалось — находили людей уже мертвыми.

Была, конечно же, другая категория "суицидников" — люди, которые хватали острый предмет и, легонько черканув себя по запястью при пяти свидетелях, театрально валились в обморок. В случае с Фредди все сложней — если бы не счастливое стечение обстоятельств, мальчик бы умер. Подросток знал о том, что ему понадобится максимум две минуты, чтобы все закончилось. Никаких вскрываний вен в холодной воде — продольный разрез по артерии и шансов на спасение практически нет. Вытянем ли мы его? Забавно, мы... В какой момент я невольно причислил свою дочь к полноценным взрослым обитателям убежища? Ей ведь всего четырнадцать лет...

— Док! — резкий окрик Джонаса заставил меня вскочить и кинуться в палату. Да, так и есть — изменения в показаниях приборов, причем — самые неутешительные. От усталости не остается ни следа — это хорошо, даже при условии, что она вернется потом сторицей. Начинаю отдавать команды, вводить лекарства в вены. За одним препаратом мне надо отлучиться в кабинет.

— Фредди... — сидящий в кресле офицер Гомес смотрит словно сквозь меня. Зрачки расширены до предела, замечаю тремор конечностей.

— Герман, лягте на кушетку и успокойтесь. Вот, выпейте.

Понимаю, что простыми таблеточками тут не обойтись.

— Джонас...

Хочу приказать ассистенту посидеть с Германом и проконтролировать, чтобы он не начал делать глупостей или же не впал в бессознательное состояние.

— Пап, все в порядке, я с ним побуду. Иди.

Разворачиваюсь и ухожу, оставляя в кабинете Германа и Кэт. Очередная порция медицинских манипуляций, в ходе которых я периодически поднимаю взгляд на прозрачное окно кабинета. Уже под конец процедур я замечаю, что Гомес лежит на кушетке спиной ко мне и неотрывно смотрит на Кэтрин, которая как раз сидит рядом с ним и держит за руку. При этом девочка выглядит как-то странно. В ее облике сейчас есть что-то пугающее. Но что? Все то же отсутствие эмоций на лице? Странное спокойствие во взгляде? На мгновение мне кажется, что ее глаза светятся каким-то странным сиянием. Господи, только видений от усталости мне не хватало!

Отец вышел из кабинета, а я "взяла в обработку" офицера Гомеса, на досуге решив поразмышлять о странных взглядах папаши, которые тот бросал в мою сторону все это время. С медицинской точки зрения состояние Германа было ненормальным, но с человеческой — он чуть не потерял единственного ребенка, так что можно понять и эти трясущиеся руки, и почти полное отсутствие реакции на внешние раздражители. Женщины обычно начинают плакать, обвинять окружающих в случившемся несчастье. С мужчинами в этом плане сложней — они не приучены избавляться от негативных эмоций таким методом. Им с детства внушают, что слезы и крик — это что-то плохое.

Из-за такого устройства психики большинство представителей противоположного пола отличались скрытностью, нежеланием сообщать о своих проблемах посторонним. А это уже, в свою очередь, могло преобразовываться в самые неблагоприятные ситуации — алкоголизм, нерно-психические расстройства. Вплоть до попыток суицида, вроде предпринятой Фредом.

— Герман, — обращаюсь к мужчине по имени, уже успев выяснить в течение предыдущей беседы, что слова "офицер Гомес" являются для него каким-то обобщенным термином, на который он не реагирует.

Вздрогнул, поднял на меня глаза. Меня словно с головой захлестнули отчаяние и паника.

— Где сейчас ваша жена?

— На работе, наверное. Или же дома.

— Вы знаете точно?

Ну же, давай, подключай другие свои эмоции. Хотя бы заинтересуйся, зачем мне это знать. Вступи в диалог.

— Обычно она в два уже дома.

— А сейчас сколько времени?

— Не знаю.

— А часов разве нет?

Офицер отсутствующим взглядом уставился на экран своего пип-боя.

— Полшестого.

— Утра или вечера?

— Тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для шуток?!

Есть! Паника и безнадежность по прежнему здесь, но теперь я чувствую что-то еще. Злость. Точно, злость направленную на меня за неприемлемую, на взгляд офицера, шутку.

— Значит, ваша жена сейчас дома?

— Да. Не понимаю, зачем тебе это знать.

Вторая пошла! Так, теперь надо придумать, зачем мне понадобилась Пеппер Гомес, верней, сведения о ее местоположении. Впрочем, не буду я ничего придумывать.

— На всякий случай, офицер.

Слово "офицер" теперь вызвало ту же реакцию, что и обычное обращение по имени. Так, уже прогресс. А может — таблетки начали действовать.

— Кстати, где ты взяла ключ от душевой?

К уже имеющемуся коктейлю из паники, безнадежности и злости добавилось чувство долга. Да, он ведь представитель СБ, значит просто обязан знать, как я открыла душевую. Так... тема-то опасная. Того и гляди разговор опять съедет на Фредди и Гомес снова впадет в прострацию.

— Офицер, у вас в детстве одноклассники нормальные были? Ну, были такие, как Буч, Пол, Уолли?

Тоже, в принципе, шаги по краю — при разговоре о других детях он не сможет не думать о своем собственном, но на слово "душевая" у старшего Гомеса еще долго будет негативная реакция.

— Разные были.

— А вас в подсобке запирали? Ну в той, что за классом, где мистер Бротч еще старые карты, геологические образцы и прочую муть хранит?

— Было пару раз. Однажды я так до утра просидел, да еще и нагоняй от учителя получил за то, что оказался там. У нас ведь не Бротч был, а этакий занудливый старикашка.

— Я тоже боялась, что мне влетит, когда меня там закрыли. Ну и не хотелось просидеть в темноте. Хорошо, что у меня заколка оказалась... Я после этого ее всегда с собой ношу, как талисман.

Ложь, но только частично — на самом деле, заколки я под резинки пропихивала еще до того случая, когда придурки закрыли меня в подсобке.

Лицо мужчины искажает болезненная гримаса. Наплыв эмоций теперь совсем иной — паника сменяется усталостью, безнадежность остается в небольших количествах, ведущим чувством сейчас становится осознание.

— Что такое? — спрашиваю я, вставая со своего места и, сделав два шага к Гомесу, осторожно опускаю руку ему на плечо.

— Если бы ты последовала инструкциям... Если бы ты пошла за дежурным офицером вместо того, чтобы ломать дверь...

Да, то Фредди, скорей всего, был бы уже мертв. Но с Гомесом на эту тему говорить не следует. Его итак начинает трясти из-за "отката".

— Этого не произошло. И уже не произойдет.

Осторожно придерживаю мужчину за плечо на случай, если тот вдруг упадет.

— Вам надо отдохнуть.

— Я в порядке, — возражает, но не сопротивляется. Вместо этого, пошатнувшись, все же пересаживается на кушетку.

В два щелчка растегиваю крепления бронежилета. Не возражает. Не проявляет агрессию. Тянусь к кобуре.

— Не надо...

— Все нормально, я положу на стол — потом заберете. Ложитесь.

— Не стоит, я порядке. Там мой сын, я не могу...

"Вы все равно ему сейчас ничем не поможете", — самая прямая формулировка моих мыслей. Проблема в том, что в своем состоянии Гомес выделит лишь ключевые слова "не поможете", после чего не совсем адекватное подсознание эти слова преобразует в "уже не помочь".

— Слушайте меня, — прямой приказ. Подчинение прямым приказам вбито практически в каждого из нас с рождения. Поэтому я уверена в том, что осознанно или нет, офицер будет воспринимать все, что я сейчас скажу. — Когда Фредди очнется, ему нужна будет помощь близкого человека. Ваша помощь. Если вы сами останетесь в своем нынешнем состоянии — вы вызовете у него негативные эмоции по поводу происходящего. Вы ведь не хотите этого, верно?

Взгляд глаза в глаза. Он смотрит на меня и, медленно кивнув, ложится на кушетку. Вот и хорошо, вот и славно. Постепенно берет контроль над своими эмоциями, избавляясь от страха, паники и безнадежности при помощи элементарных логических доводов, некоторые из которых даны были в моих фразах, а некоторые — являлись своего рода исходом из первых.

Дотянувшись до полки, беру плед и накрываю им офицера. Стаскиваю ботинки и, подоткнув импровизированное одеяло, сажусь рядом.

— Поспите.

— Но... — последняя попытка сопротивления. Последний, практически бессознательный страх, что без него тут все развалится, что если не будет следить за ситуацией — она изменится к худшему.

— Спите. Мы с отцом разбудим, когда Фредди станет лучше.

"Или хуже", конечно. Но вот про то, что стать все может хуже или совсем плохо, только-только пришедшему в адекватное состояние офицеру лучше не напоминать.

Отпустив руку заснувшего мужчины, я словно прихожу в себя. Что это сейчас было, мать вашу за ногу да об стену? Почему я словно... нет, не словно... Почему я чувствовала то же, что и он? Почему вместо того, чтобы испугаться новых ощущений, использовала их для контроля за его состоянием под действием той или иной фразы? Как я могла знать, какое из моих слов окажет нужное действие, а какие смысловые сочетания лучше не употреблять? Нет, вот как раз последнее я могла знать из многочисленных книг по психологии, но вот...

В окно видно Джонаса и отца. Первый стоит спиной ко мне, второй же слишком редко смотрит сюда, в кабинет. Мгновенно оценивая ситуацию, я неспешной походкой прохожу к столу отца и сажусь за компьютер, положив ноги на стол. Он знает, что я, бывая в клинике, предпочитаю сидеть на его месте. Он не заподозрит, зачем на самом деле я села сюда. Корпус монитора находится торцом к нему, экраном ко мне и если я очень осторожно выполню задуманное... Мне же от силы минуты две-три понадобится на взлом, и еще примерно столько же — на "слив" всех данных в свой пип-бой. Надеюсь только, что емкости хватит. Впрочем, должно хватить...

Мгновенно выброшенный из пип-боя провод с разъемом подключается в нужное гнездо. Запускаю компьютер отца. Еще две-три секунды — передо мной загорается набор из слов, одно из которых, вероятно и есть нужный мне пароль. Так мало символов? Отец, неужели ты так низко ценишь мои способности... Впрочем, ты о них вообще ничего не знаешь... И не узнаешь. Так, что тут у нас... Давайте раскинем мозгами... Попытка первая — первое слово в строке. Два верных символа, но каких... Сосредоточившись, включаю на время логику. Слова, которые содержаться на экране мне ничего не говорят. Все, кроме одного. Атль... Атль — это ацтекский бог воды, а судя по тому, как помешан на воде мой папа... Верней, он помешан на цитатке из Библии, где бормочется что-то про воду, но сути дела это не меняет. Атль. Есть.

Абсолютно бесшумно компьютер включается. Запускаю копирование данных. Есть. Теперь мне нужно три минуты. Всего лишь три минуты.

За стеклом начинается какая-то суета. Экранов мне отсюда не видно, а жаль — по ним я по крайней мере могла понять, что происходит. Впрочем, будем честны — ситуация в чем-то на руку мне.

Нет, я не бесчувственная сука. Мне жалко Фреда. Скажем прямо — я сделала все, чтобы спасти его жизнь до прихода наших родителей. Но он сам виноват в том, что умирает. Сделал глупость, даже не осознавая, что лишает себя самого важного и дорогого, что у него есть. Эмоции? На данный момент их у меня нет. Разумеется, если бы я знала, что если я начну биться в истерике, то со Фредом все станет в порядке — так бы и поступила. А сейчас в этом какой смысл? От меня ничего не зависит, совесть моя чиста, никакого влияния на судьбу друга я не имею.

Почему я оправдываюсь сама перед собой за свое поведение, которое кажется странным моему отцу? Стоп... Откуда я знаю, что ему кажется? Нет, так и есть — я снова чувствую все то же, что люди вокруг меня. Герман Гомес спокоен — он спит, хотя и есть вокруг него что-то от той тревоги, которая буквально заполняла собой маленькое помещение. Джонас... Джонас даже не особо понимает, что происходит, кроме того, что перед ним — очередной "трудный подросток" с креном на сведении счетов с жизнью. Джонас возмущен глупостью Фредди, но активно задавливает это чувство, понимая, что такой укор в адрес мальчика не делает ему чести. Фредди... От него просто панический страх... Но не там, в палате, а тут, за моей спиной...

Протягиваю руку назад, ее тут же сжимает ледяная ладонь.

— Фред... — одними губами шепчу я, от страха не зная, куда деваться. Не от своего страха — от его. Поворачиваюсь, стараясь, чтобы это выглядело естественно.

— Ты... видишь меня? — в вопросе слышится странное облегчение.

— И чувствую. Не знаю, почему. Не уходи, Фред. Не надо.

— Я не хочу уходить... Мне страшно... Тут так холодно. Выход закрыт. Они все тут... Хотят, чтобы я ушел с ними. Им тоже страшно... Я не хочу...

За спиной Фреда появилась неясная тень. Лишь силуэт в комбинезоне, но я понимала, ЧТО это и от осознания того, что только я вижу... да, будем прямолинейны — я сейчас чувствую не только эмоции живых, но и вижу покойников и.. и тех, кто готов к ним присоединиться.

Внимание тени почему-то переключается на меня. Словно щупальца начинают душить, перекрывая доступ кислороду.

— Фред... Фред сделай что-нибудь... Они меня тоже хотят забрать. Они заберут меня!

Пытаюсь сказать ему, что все, что требуется — взять контроль над собственым страхом. Постараться... Да, не пойми как вернуться в свое собственное тело. Тогда это существо потеряет интерес к нему... до определенного момента.

— Фред... Фред, вернись... Ты нужен мне...

До последнего мгновения я не выпускаю его руку, сама при этом стараясь вернуть свое сознание на уровень реальности, отсечь то, что находиться за Гранью, при этом не забыв перетянуть на "нашу" сторону друга. Но вместо него лезет та тень, которая не понимает, что ей нельзя здесь быть! Что ее тело давно сожжено, осталась лишь горстка пепла, которая по непонятным причинам не может быть тут.

— Пошла прочь, тварь. Тебе здесь не место.

Спокойный голос Фреда возвращает меня к реальности. Или же это был писк пип-боя о завершении копирования информации?

Суета за стеклом заканчивается. Выключаю компьютер, встаю из-за стола и подхожу ближе к окну, чтобы видеть экраны приборов. Да, так и есть — жизненные показатели стабилизируются. Конечно же, до нормы еще далеко и в сознание Фред вряд ли придет, но рискну предположить, что все будет хорошо. Ведь не могло это все мне привидеться? Пытаюсь понять, что чувствуют окружающие. Нет, не выходит. Возможно, это к лучшему — только не хватало мне чужих эмоций в дополнение к собственному кавардаку в голове.

Оказываюсь я дома лишь после десяти вечера. Уже готовлюсь расслабиться и погрузиться в царство Морфея, но нет — вместо этого почему-то начинаю изучать информацию из компьютера отца, находя все новые и новые подозрительные моменты. Черт подери, сейчас мне как никогда нужен кто-то, с кем можно было бы поделиться своими догадками, которые казались мне самой невероятными... Но лишь без этой информации, которая служила реальным доказательством, показывая, что мои подозрения были обоснованными и, кроме того, эти данные также открывают завесу над самой большой ложью в истории нашего Убежища. Ложью, за которую Альмондовару и его приспешникам придется в один прекрасный день расплатиться. Возможно даже, передо мной.

Лишь под утро я засыпаю сном... Ах, да, если бы без сновидений...

— Итак, первым делом ты должна научиться ставить блок на свои собственные психокинез и телепатию, — невидимый собеседник ходит за моей спиной, распаляясь все больше и больше.

— Арми, ты меня учить будешь, или в красноречии практиковаться?

— Рин, если ты не будешь меня слушать...

— Слушаю, слушаю, затыкаюсь и слушаю, — я одергиваю камуфляжную куртку, но лицом к собеседнику не поворачиваюсь. — Так мы идем после занятий... куда-нибудь?

— Эм... Да... Я хотел... Кхм...

— Я слушаю, — опираюсь спиной на грудную клетку мужчины, оказавшегося за моей спиной. Чувствую чужую неуверенность, как свою собственную. Демоны! И это — безжалостный руководитель группы зачистки.

— Бывший руководитель группы зачистки, — мягко поправляет он меня. — А теперь — еще один из твоих придурков-подчиненных.

— Ну, я бы не назвала тебя придурком, — протягиваю руку назад и глажу парня по коротко стриженой голове. — Просто лапочка. Особенно в той форме...

— Не напоминай. Мне. Об этом. Никогда.

— Чего так? Мне нравится твоя форма.

— А мне не нравится, когда меня тискают, сюсюкают со мной и кормят из бутылки с соской со словами "утипусечка моя".

Я с трудом сдержала смех.

— Да ладно тебе! Ты лапочка — это даже Электра сказала... И Дашка точно также считает.

Собеседник поперхнулся воздухом.

— Мы вернемся к энергетическим щитам?

Из странного сна вырвал звук будильника. Черт подери!!! Опять топать в класс... Ладно, будем надеяться, что у меня получится выспаться на уроках.

Прошло больше двух недель с того случая в душевой. На мое счастье, идея с несчастным случаем была легко подхвачена одноклассниками и их родителями, никто и предположить не мог о том, что на самом деле случилось с Фредом. И слава всем известным богам — не хватало еще ему только насмешек из разряда "ты слабак". Да, возможно, слабак, но какое до этого должно быть дело окружающим? Неизвестно еще, как они бы поступили в его ситуации и в его состоянии. Скорей всего, точно также. Ну серьезно — от осознания того, что кроме нас, людей больше нет, любой с катушек слетит. Девчонки после той лекции смотрителя все сами не свои ходили, а я... А у меня теперь были причины сомневаться в справедливости слов Альфонса Альмондовара, моего отца и всего старшего поколения жителей убежища. А еще — мне нужен был человек, с которым можно поделиться своими размышлениями и подозрениями. Кроме того — Фредди самому не помешало бы узнать кое-что из тех данных, что я слила с компьютера отца.

Проблема была лишь в одном — сам Фредди со мной разговаривать не хотел. Ни под каким соусом. Стоило мне зайти к нему в палату, как парень притворялся спящим или же просто отворачивался к стене, отказываясь отвечать на вопросы. Осложнялось все тем, что все наши кратковременные свидания проходили не тет-а-тет, а под наблюдением либо офицера Гомеса, либо моего отца, либо Джонаса.

Слава всем известным богам, что сегодня Фред возвращается домой. Поскольку мы живем по соседству, никаких сложностей в том, чтобы попасть в его комнату ночью, у меня не возникнет. Дело в том, что параллельно всем квартирам на нашем уровне идет вентиляционная шахта, выходы из которой прикрыты традиционными решетками на четырех шурупах. Вывинтив нижние два, я получила возможность забраться в вентиляционную трубу, при этом оставив наличие "лаза" незаметным для отца. Главное — потом ставить на место болты, впрочем, вряд ли мой рассеянный папаша обратит внимание на такую мелочь.

Дождавшись, пока отец уйдет на ночное дежурство и наступит глухая ночь, я приступила к выполнению задуманного. Вентиляционная труба встретила меня глухим шумом вытяжных систем и, как ни странно — практически девственной чистотой. Это хорошо — позволит сохранить нормальный внешний вид, если вдруг мне придется в спешном порядке вернуться обратно.

Комната Фреда встретила меня привычной темнотой и тишиной. Парень был один, что не могло не радовать. Разумеется, офицер Гомес-то на ночном дежурстве, а Пеппер... Пеппер настолько тупа и истерична, что к Фредди ее не подпускали, поскольку сразу же после того, как она видела сына, начинался концерт с причитаниями и подвываниями. И это еще она не знает о том, что произошло на самом деле!

— Эй, Фред, — тихо позвала я.

Парень сел на кровати и, судя по всему, заозирался. Мне виден лишь силуэт, поэтому о его реакции я могу только судить. Хотя могу предположить, то реакция эта самая негативная. Ну еще бы — голос, а никого рядом нет.

— Эй, без кипиша. Это Кэтрин. Я в вентиляционной шахте. Давай сюда подваливай, только тихо — не хватало еще всех на рога поднять.

— Убирайся. Я не хочу с тобой разговаривать.

Почему, интересно? Ах, да, я же нарушила права и свободы человека. По мнению Фредди, я должна была дать ему спокойно сдохнуть и не продолжать влачить бессмысленное и жалкое существование с сомнительной миссией продолжения остатков рода человеческого.

— А мне и не нужно, чтобы ты со мной разговаривал. Мне нужно, чтобы ты меня слушал, тупица. Короче, я взломала терминал отца и нашла много интересного.

— Мне это неинтересно.

— Ну, буду краткой. Альфонс Альмондовар соврал про то, что убежище запечатано, по крайней мере, еще четырнадцать лет назад оно таковым не было.

— Оригинальный способ поднять мне настроение. Ха-ха, — кисло ответил Фредди.

— А если подумать? Человек может соврать, документация — никогда. Скажи, почему в картотеке за все двести лет существования убежища нет ни одного человека с фамилией Андерсон?

— Ну... Твой отец мог взять фамилию матери.

— А мать не имела родителей и произошла от радтараканов, да? Тогда должны были быть сведения о ее родителях с фамилией Андерсон. О ней, носящей фамилию Андерсон. Ну, или о родителях отца, хотя бы один из которых должен был носить фамилию Андерсон. Но их нет. Кроме того — я тут еще много чего интересного нарыла, ну да ладно, если ты не хочешь слушать...

— Стой! — тихо окрикнул меня парень. — Что еще ты нашла?

— Э, нет. Подробности — лицом к лицу при личной встрече.

— Ты с ума сошла? После произошедшего меня еще фиг знает сколько времени не выпустят отсюда!

— А, то есть ты уже хочешь выйти из своей комнаты?

— О том, что произошло...

— Знают только четыре человека: наши отцы, Джонас и я. Все остальные считают, что тебе просто стало плохо, при падении ты зацепил зеркало и неудачно упал на один из осколков. Так что в класс можешь возвращаться спокойно.

— Что, ты даже мне лекцию не прочитаешь по теме "так делать нельзя"?

— Я сама делаю многое из того, что делать нельзя. К тому же, не вижу смысла говорить о том, что произошло. Оставим прошлое прошлому и увидимся на днях где-нибудь на нейтральной территории.

— А как я отсюда выберусь?

— О, это уже тебе голову ломать придется, как притвориться пай-мальчиком. Я тебе здесь, увы, не помощник.

В этот момент дверь комнаты зашипела и зажегся свет. Я прильнула к стене, чтобы не быть замеченной сквозь решетку.

— Фредди? — на пороге стоял офицер Гомес собственной персоной. Надо же — ослушался прямых приказов и улизнул с дежурства, дабы проведать отпрыска. — Ты не спишь?

— Да вот, как видишь. Пожрать что-нибудь есть?

Ай-да Фредди! Несомненно, вид с аппетитом жующего отпрыска порадует Гомеса-старшего. Главное, не переиграй!

На то, чтобы уползти по вентиляции в свою комнату, у меня ушло ровно две минуты. Ладно, посмотрим, как быстро Фреду удастся переубедить старших в собственной вменяемости.

* * *

— Доброе утро! — голос за спиной произвел впечатление разорвавшейся под ногами бомбы..

— Кха-кха... Фред, блять... — просипела я, пытаясь прокашляться от попавшей не в то горло ядер-колы.

— И тебе доброе утро. Так о чем ты там хотела со мной поговорить? Имей в виду, если все, что ты мне говорила вчера, было только уловкой...

— Ну это ты уже сам решишь. Пошли давай.

Оказавшись в библиотеке, я включила пипбой и принялась самым спокойным тоном пояснять.

— Видишь ли, сведения и о живых, и об умерших жителях убежища принято хранить триста лет. Да, не смотри на меня такими глазами — у меня вот здесь находится информация обо всех, кто жил у убежище, начиная с момента его основания. И вот что интересно...

— Я тут подумал... Отец ведь просто мог сменить фамилию твою и свою. Ну... По приколу, что ли.

— Я тоже об этом подумала. А теперь смотри сюда. Сейчас мы можем точно судить о моем возрасте, ну в рамках "указанные в карте данные плюс-минус пару лет". Теперь смотри сюда — вот списки детей, появившихся на свет в этот временной промежуток. Ни одной смерти, всех перечисленных здесь ребят мы хорошо знаем, но вот загадка — почему нет записи о моем рождении?

— Ну...

— Еще одна тебе информация для размышления. Первая запись, сделанная отцом, имеет дату на два месяца позже даты моего рождения. Имей в виду — мужики в декрет не уходят.

— Он мог быть ассистентом.

— Мог. Но не был. Доктором номер один был некто... Габриэль Крохсман. Ассистировала ему женщина — Энжела Крохсман. На момент появления отца в убежище первый был мертв, а вторая — его дочь, помогала отцу еще в течении трех лет, после чего вышла на пенсию и год спустя тихо мирно скончалась во сне. Ну а что поделать — возраст-то у тетушки почтенный был, за шестьдесят перевалило.

— Получается, что вы с отцом возникли словно из ниоткуда...

— Да, Фред. Взрослый мужик и девочка двух месяцев от роду. Матери с нами, насколько я могу понять, уже не было. По поводу моих сомнений в нашем с отцом генетическом родстве ты уже знаешь, не буду тебе об этом напоминать.

— Это что же получается? Кто-то вышел из убежища, впустил твоего отца, после чего двери снова закрыли, а нам все врут, что они не подлежат открытию?

— Да.

— Но почему никто об этом не догадался и не...

— А вот теперь, Фредди, заткнись, выпей воды и слушай меня внимательно. И смотри сюда.

— Что это.

— Десять лет назад на убежище была совершена атака радтараканов. В ходе беспорядков погибли четверо людей. Обрати внимание на их возраст. На то, что они учились в одном классе в свое время. Это были не случайные смерти, а организованная группа. Все четверо тесно дружили между собой...

— Ты хочешь сказать... ты предполагаешь, что...

— Трупы нашли офицеры Кэндалл, Мак, Вулф, Парк, О"Брайан, Ричардс, Хэннон.

— Послушай...

— Едем дальше. Семь лет назад снова произошла атака радтараканов. Погибли трое. Опять же, все были примерно одного возраста и дружили между собой. Официальной причиной смерти стали радтараканы. Стоит ли говорить о том, что нашла трупы вышеуказанная группа офицеров, стоящая у Смотрителя... на особом счету?

— Служба безопасности просто... убила тех, кто пытался... кто хотел... Это невозможно... Это неправильно...

— Слушай дальше. Пять лет назад произошло ровно то же самое. Схема отработана, как... как конвейер, понимаешь? Снова два трупа, на этот раз только два.

— И "нашли" их тех же офицеры?

— Верно. И мне знаешь что пришло в голову?

— Что?

— Смотри сюда, — я снова показываю списки фамилий. — Смерть приписывается всем из вот этого списка, так? При этом подробное описание трупов...

Фредди побледнел. Господи, какая же я дура... Зачем я ему рассказываю все это?! Я ведь как лучше хотела...

— Все, все. Прости меня. Я больше не буду об этом говорить.

— Нет уж... Договори, пожалуйста.

— Короче, получается так, что о существовании некоторых тел объявлено, но при этом нет детального описания о многочисленных повреждениях и укусах... ну, я вот и думаю — а что, если и тел-то не было?

— Полагаешь, что они... Что кто-то из этих ребят мог...

— Да, сбежать. И я намерена это проверить сегодня ночью.

— Будешь вскрывать урны в крематории?

— Да. Не бойся — тебя с собой не зову.

— Вот еще! Я иду с тобой!

— Отлично. Заодно и посмотрим на дверь, ведущую к выходу. Сдается мне, что много интересного узнаем. А сейчас успокойся и пойдем на занятия.

— Кэт, а откуда ты узнала, что... ну... Что эти ребята друзьями были?

— Пообщалась немного с Беатрис. Пожалей меня, — я уткнулась лбом в плечо друга и деланно всхлипнула.

— Я смотрю, перспектива близкого общения с пеплом умерших тебя пугает намного меньше, чем общение с самым главным треплом Убежища?

— А тебя разве нет? Тогда ты сейчас пойдешь к Беатрис кое-что уточнить.

— Ни за что!

Глянув на часы, я поняла, что разговор придется отложить — не хватало еще снова получить нагоняй от Бротча за опоздание. Впрочем, мне ли привыкать к дисциплинарным взысканиям?

* * *

— А вот еще один анекдот. Идет женщина по кладбищу, страшно ей, аж жуть! Ну, следом ее мужик догоняет, идут дальше вместе, с ним ей почему-то совсем нестрашно. А он еще веселый такой попался, анекдоты травит, развлекает разговором. А потом, значит, когда до ограды доходят, она ему и говорит такая: "Молодой человек, какой же вы приятный собеседник, аж жуть прошла". А он ей такой: "Это еще что, вот видела бы ты меня при жизни"...

— Заткнись и открывай урну, — пискнула я, стараясь, чтобы другу не слишком слышно было клацанье моих зубов. Атмосфера крыла смерти была как минимум пугающей, но реальный мандраж наступал после того, как я осознавала, что будет с нами, если вдруг кто-то обнаружит нас здесь. Да ничего не будет — мы либо сдохнем при очередной "атаке радтараканов", либо же просто словим передозировку какого-нибудь препарата.

— Открываю. Опа, а тут пусто, — Фред весело присвистнул, продемонстрировал мне пустой ящик без следов пепла некой Элис Макграунд.

Ну что же, по результатам всех трех "атак радтараканов" каждый раз пропадали по одному-двое ребят старше нас лет на пять-семь. Взрослые попыток сбежать не делали, а вот молодежь, видимо, рано или поздно прокапывалась сквозь паутину лжи, сплетенную Альфонсом Альмондоваром и стремилась покинуть убежище, полагая, что за его стенами скрывается прекрасный и полный жизни мир.

— Почему никто не возвращался? — снова и снова уточняет у меня Фредди, когда мы идем к направлению выхода.

— Думаю, просто каждый раз на двери меняли пароль. Или же ребята просто погибали.

— Почему ты так думаешь?

— Фред, посмотри на нас, на всех нас! Мы же ничего не умеем, не знаем, как жить! Все, что мы можем — найти дорогу к автомату с едой. А там, снаружи...

— Но ведь Смотритель врет, что там ничего нет!

— Там есть люди. Они выжили, наверняка. Мой отец и я — прямое тому доказательство. Вот только мне кажется, что не все так просто. Представь себе — там полный ядерный коллапс. То есть, нет ни законодательной системы, ни налаженных транспортных путей. Промышленность, сельское хозяйство — ничего этого нет, а если и есть, то в ничтожно малых количествах. Нехватка самых необходимых ресурсов приводит к тому, что правом на них располагает тот, кто сильней.

— То есть ты хочешь сказать, что если мы выберемся отсюда сейчас...

— Мы просто сдохнем, Фред. Два ребенка. Без знаний, без вооружения. Без ничего, понимаешь? А тебе что, так хочется наружу?

— А ты еще спрашиваешь! Вот если бы убежище просто открыли, если бы Альмондовара заменил кто-то нормальный...

— Подожди... Повтори ка еще раз то, что ты сказал.

— А ты еще...

— Нет, нет. Вот последнюю фразу, про Альмондовара. Если бы его заменил кто-то нормальный... Знаешь, а есть в этом что-то... здравомыслящее.

— У тебя есть идея?

— Ну не то, что бы совсем уж идея. Так, надо поговорить с парой надежных людей.

— Не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать, Фред. Лучше всего будет, если ты забудешь и о нашем утреннем разговоре, и о том, что мы увидели сейчас в урнах. Все равно вот прямо сейчас мы ничего сделать не сможем.

— Мы еще хотели посмотреть на дверь...

— Мы как раз туда идем, о нет, позволь, уже пришли. Ну тупость-то какая!

— Ты о чем? — уточнил у меня Фред.

Я лишь, едва не задыхаясь от хохота. показала ему на обычную дверь, которая была заварена по всем швам с нашей стороны.

— Так говоришь, снаружи запечатана?

Все-таки я заржала. Следом за мной расхохотался и Фред. Ладно, будем надеяться, что когда-нибудь мы сможем открыть эту дверь и... Ну, лично я не планирую жить снаружи — главное, чтобы был туда доступ ну и хоть посмотреть, что там. Увидеть других людей хотя бы издали. А то надоело здесь до смерти!

— Да подожди ты! Пап, я правда не...

Я не слушал уже ничего. Моя дочь, которой не так давно исполнилось пятнадцать лет, связалась с группой подростков с самой плохой репутацией в убежище! Мало ей было сверстников? Дружила бы тогда с Бучем Делорией и его "Туннельными Змеями", но эти четверо...

— Послушай, я все объясню, — Кэт пытается вырваться, но я не особо хочу ее слушать.

— Нет, это ты меня послушай. Твоя компания причастна к пропаже наркотических препаратов из моего сейфа. Я прекрасно знаю о твоем искусстве взлома и также осведомлен о твоих знаниях про систему безопасности в клинике. Только ты одна могла отключить камеры, пробраться внутрь, после чего утащить из моего кабинета препараты из этого списка!

Сорвался на крик. Не хотел, но пришлось. Ладно, кровь Кэтрин я проверил — в ней нет и следа наркотиков. Единственная причина, по которой смотритель пока не уведомлен о произошедшем — это мое желание разобраться во всем самостоятельно и постараться смягчить участь собственной дочери. Она не употребляет наркоту — это очевидно. Но именно она, скорей всего, взяла препараты, после чего передала их своим "друзьям". Ох уж эти "друзья"! С этими друзьями разговор будет отдельный, но не у меня, а у непосредственно администрации убежища.

— Только я, да?! Хрен тебе, старый ублюдок! Я не позволю сделать из себя и из своих друзей козлов отпущения!

— Хорошо, возможно, это действительно сделала не ты. Могла ли ты сказать о системах безопасности кому-то?

— Нет, я никому о них не говорила. И поверь — мои друзья здесь не при чем. Да, я не говорила тебе о них, но только потому, что...

— Меня не интересуют твои оправдания и отмазки. Надо было думать раньше о том, с какой компанией водиться. Вы все вместе пропадаете черт-те где целыми днями, ты возвращаешься домой за полночь и знаешь что, Кэтрин Андерсон — мне это надоело! Видимо, я действительно слишком мало уделял тебе внимания и позволил распуститься, встав на один уровень с отребьем вроде Уолсона.

— Не смей называть так Дика! Кто ты такой, чтобы судить?! Ты же ничего о нас не знаешь...

— Верно, если бы не Амата — я даже бы не узнал о том, что ты связалась с этими отщепенцами и малолетними бандитами.

— И сюда эта крыса влезла... — зло прошептала дочь.

— Не смей так говорить об Амате. Она — замечательная и порядочная во всех отношениях девушка, которая никогда бы не позволила себе совершать какие-то глупости...

— В отличии от меня. Да, я знаю. Так я могу теперь идти на концерт, или ты меня задерживаешь?

— Да, думаю, я так и поступлю. Не беспокойся — я обязательно схожу сам в актовый зал, сделаю фото и видеосъемку с первого живого концерта Андеграунда и если ты будешь все это время хорошо себя вести, то возможно — скажу тебе, кем на самом деле являются Кид, Реджи, Ани, Твен и Рин. Раз уж ты так фанатеешь от этой группы.

— Можно подумать, ты сам не переписывал у меня все альбомы...

— Не скрою, мне тоже нравится эта музыка. И поэтому я получу двойное удовольствие от этого концерта. А ты сиди здесь и думай над своим поведением.

— Как скажете, мистер Андерсон. Имейте в виду — если запрете меня здесь — больше не смейте называть меня дочерью.

— Как скажете, мисс Кэтрин, — так же спокойно и холодно произнес я, после чего вышел из комнаты дочери, закрыв за собой дверь.

Пару таблеток валерьянки для успокоения нервов. Как бы то ни было — мне действительно нечего ей предъявить. Кроме дружбы с самой сомнительной компанией в этом убежище. Бесконечного вранья и лжи. Я не люблю, когда из меня делают дурака. Особенно — когда это делает мой собственный ребенок.

Так, ну все. Сейчас я схожу на этот концерт, успокоюсь... Не пойти я все равно не могу — мое присутствие, как главного и единственного врача в убежище, там просто обязательно.

Хм, а мне самому интересно, кто эта пятерка певцов и музыкантов. Вот занимаются же люди полезной и приятной вещью — создают музыку, поднимают настроение жителям убежища. А моя что? Моя пропадает черт-те где, без конца дерется, хамит по поводу и без. И судя по всему, началось это как раз после того, как она сошлась с той компанией. Как она при этом умудрилась не скатиться по учебе, а даже наоборот — улучшить и без того высокие результаты, для меня было загадкой. Впрочем, эта успеваемость была своего рода ширмой, которая была призвана избавить дочь от ненужных расспросов. Действительно, увидев в табелях теснящиеся двойки вместо привычных пятерок, я бы сразу же забеспокоился и не я один. Меня удивляет, что внеклассные занятия Кэтрин неизвестно чем не насторожили Бротча — школьного учителя. Впрочем, как он сам говорил, его первостепенной задачей была успеваемость учеников, а после того, как они покидали класс, никто за ними не следил.

За мрачными мыслями о собственном ребенке я добрался до актового зала, который по случаю праздника был украшен логотипами Андеграунда, серпантином и воздушными шарами. С логотипом ребята не особо заморачивались — просто взяли букву "А" и поместили ее в шестеренку, отчасти похожую на дверь убежища.

— Здравствуйте, мистер Андерсон, — поздоровалась со мной Амата.

Странно, что она еще здесь. Как по мне — именно эта девочка могла быть младшей солисткой группы. Кто же, как не Амата с ее звенящим голоском. Возможно, смотритель знает об этом и лишь поэтому одобрил существование Андеграунда, включив большинство их песен в ротацию радиопрограммы. Кстати, разрешение на этот концерт тоже дал Смотритель. Забавным показалось то, что мы не знаем, придут ребята, или нет. Поскольку лиц их никто не видел, никто с ними не контактировал... Впрочем, на доске объявлений прямо под предложением провести концерт кто-то написал маркером: "ОК, мы обязательно будем. А.". Собственно, только поэтому многочисленные фанаты группы, в основном подростки, так ждали этого дня. И Кэтрин тоже... При мысли о дочери сердце сжалось — как она там? А может, действительно ни в чем не виновата, а я на нее зря надавил? Ей ведь важен концерт...

Впрочем, важен он большей части населения в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. Ну, еще и некоторым взрослым. Интрига вокруг Андеграунда набирала обороты вот уже два года, так что вполне логично было видеть забитый до отказа актовый зал, в котором яблоку негде было упасть.

Прислонившись к стене, я включил камеру и принялся ждать, когда же на сцену выйдут ребята. В этот момент занавес опустился, скрывая музыкальные инструменты. Ну ребята, устроили же интригу. Стоп, куда пропала Амата? Значит, я прав был в своих подозрениях! Вот Кэтрин будет удивлена, узнав, что на самом деле "крыса" — Рин. Хотя... Имя Аматы больше подходит к сокращению "Ани", но ведь Ани и остальные, насколько можно судить по ранним записям группы, старше второй солистки года на два-три. В последний год выхода новых песен эта разница, впрочем, сошла на нет.

Зазвучала музыка. Тихая мелодия на скрипке, которой вторили клавиши. Еще секунд двадцать спустя добавилась виолончель, последним элементом стали ударные. Музыка внезапно из лирической стала энергичной. Занавес медленно поднялся и я почувствовал, что ноги намертво приклеились к полу, а спина — к стене.

Прямо по центру сцены стоял Дик Уолсон со скрипкой в руках. Именно он выводил ту печально-красивую мелодию. Зал мгновенно притих, рассматривая других участников группы.

По обе стороны от Дика на том же уровне, что и он, находились две девочки, в одной из которых я мгновенно узнал Ханну. Лица второй пока что не видно — на данный момент освещение оставило девочку чуть в тени, да к тому же — она склонилась над клавишами. Чуть поодаль, второй линией сидят еще два парня из компании Дика — один за барабанами, второй — с гитарой. Гитарист пока что отдыхает, поскольку в этой песне гитары нет.

В этот момент начался первый куплет песни. Девочки запели одновременно. Ани-Ханна выводила нижнюю партию, вторая девочка перешла на верхние ноты. Вживую это звучало еще красивей, чем на записи. Многообразие инструментов, две вокалистки... Верней, вокалиста-то три, но Кид в этой песне участия не принимал.

— Ой, что, уже началось? Вот так всегда, выйдешь на минутку, а потом все пропустишь... — тихий шепот Аматы заставил меня изумленно вздрогнуть. Но если на сцене не она, то кто? Ладно, по крайней мере, с основным составом понятно.

— Рин не видно. Жаль, — тихо пробормотала Амата.

— Еще увидишь.

Песня завершилась. Раздались аплодисменты и одобрительные крики. По рядам пробежали шепотки, однако гул вскоре стих.

— Ну вы играть дальше будете?! Ребята! — раздался голос с передних рядов.

— Обязательно, — отвечает Дик в микрофон. После чего дает знак клавишнице и девочка делает несколько первых аккордов, которые тут же подхватывают остальные. Странное сочетание — клавиши, гитара, скрипка, виолончель и барабаны, но каким-то образом у ребят получилось сделать его органичным и приятным для человеческого слуха.

На этот раз поет одна Рин — лишь на припев к ней подключается Дик. Ани молчит, сосредоточенно играя свою партию на виолончели. Перед первым куплетом младшая солистка поднимает голову и я наконец могу разглядеть ее лицо. Кэтрин уверенно перебирает клавиши и, улыбнувшись в зал, наклоняется к микрофону. Сильный, уверенный, чистый голос разносится через усилители над притихшей публикой.

Я потеряна в темноте...

И надежны сломлены тишиной.

Я хочу прокричать тебе:

Неужели не слышишь мой стон?

Я надежды не упущу,

Где ты есть, мне знать не дано,

Но уверена, что отыщу

Тебя в сердце... так глубоко...

Маленькая девочка... Ей всего лишь пятнадцать. А почему-то по ее песне можно подумать, что ей уже довелось пережить все, о чем она поет. Настолько живой кажется музыка. Настолько искренни чувства. Почему я ничего не знал об этом? Неужели, милая моя, ты считала, что я не одобрю твоего увлечения? И ребята... неужели они все это время пропадали в каком-то скрытом месте лишь для того, чтобы записывать свои альбомы... Как забавно... Я думал, что знаю о своей дочери все, тем более был я уверен в том, что знаю все о "плохой компании", с которой девочка связалась.

Я где-то тебя отыщу,

Но мне надо знать, куда мне идти.

Не узнав правды, я не умру,

Лишь она мою душу освободит.

Я потеряна в темноте...

Я пытаюсь найти твой путь,

Мне нужно знать, как ты и где..

Мне нужно знать...

Я хочу к тебе прильнуть,

Обнять и не отпускать.

Я уверена, что ты далеко.

Где-то в небе, где другим не достать...

Так спокойней, но душе нелегко,

Где ты? Мне нужно понять...

— Невероятно! — тихо вскрикивает Амата рядом со мной, прижимая руки к губам.

Еще бы... Она тоже, как и я, искренне боялась того, что Кэтрин куда-то влезет, найдет неприятности, а вместо этого... Вместо этого получается, что эти "плохие ребята" — лучшее, что есть в нашем убежище. И моя дочь — одна из них. Но почему тогда она это скрывала? Непонятно.

И где б ты ни был,

Я всегда иду за тобой.

Мне нужно знать, несмотря ни на что,

Лишь знание принесет мне покой...

Голос смолкает, следом за ним постепенно стихают и звуки музыки.

Следом четыре песни других групп, в которых нет женских голосов и поэтому поет один Дик. Этот парень, которого все считают хулиганом, забиякой и криминальным элементом. Кто бы мог подумать, что он играет? И ни на чем-нибудь, а на скрипке — одном из самых сложных инструментов.

Пятнадцать песен из последнего альбома — это стандартная программа их концерта. Однако, сразу после этого прекратить игру ребятам не дали — последовали просьбы сыграть и спеть еще четыре самых популярных песни. Разумеется, на этом бы зрители не остановились, но Смотритель встал со своего места и категорично заявил, что на этом сегодняшний концерт заканчивает. Пообещал лишь, что если группа не будет против, он даст разрешение устраивать такие выступления хотя бы раз в месяц. Таким образом, компромисс был достигнут. Конечно же, сразу никто не разбегался — зрители, в основном дети и подростки, выстроились в очередь за получением автографов.

Ни остальные ребята, ни моя дочь явно не ожидали такого. Тем не менее, подростки честно расписывались в предложенных блокнотах, книгах, даже на руках малолетних представителей убежища. Разумеется, основной поток внимания был направлен на солистов — Кида и Ани, но барабанщик, гитарист и клавишница тоже вниманием обделены не были. И Кэтрин, судя по всему, несколько растерялась.

Смотрю со стороны на дочь. Все те же привычные два хвостика, на этот раз, впрочем, повседневный облик несколько изменен наличием ленты на волосах и чего-то блестящего в конструкции резинок. Перевожу внимание на костюмы группы. Ничего особо сложного — длинные пуловеры, джинсы и джинсовые же куртки. Но Кэтрин... Я не могу понять, когда изменилась моя дочь. Забавно — вот еще с утра я видел маленькую девочку, которая подозревалась в таком ужасном деянии... О, Господи! Я совсем забыл и про кражу препаратов, и про обвинения в адрес Кэтрин и ребят... Надо вернуться в клинику и еще раз осмотреть там все. После чего — пробить список подозреваемых.Потому что это явно не Андеграунд.

Однако, уходить сейчас не хочу — стою чуть в стороне, любуюсь дочерью. Компания друзей покидает зал последними в сопровождении нескольких особо прилипчивых фанатов. Подросткам задают вопросы, когда же они соберутся снова записать альбом, какие группы прошлых времен они еще планируют взять "в обработку" и многое, многое другое. Ани и Кид стараются отвечать на вопросы, Реджи и Твен идут чуть позади них, стараясь избегать лишнего внимания, а Рин... Стоп, а где моя дочь?

Толпа людей рассасывается и я вижу Фредди и Кэтрин, стоящих напротив друг друга. Мальчик что-то говорит моей дочери, после чего протягивает вперед руку, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Кэтрин делает шаг навстречу и обнимает Фреда, что-то радостно щебеча. Парень по-братски целует ее в макушку и тоже что-то отвечает. Жестикулируя между собой, пара друзей идут следом за остальными.

— Кэтрин! — окликаю я дочь. Хочу извиниться за произошедшее несколько часов назад, попросить прощения за подозрения в адрес ее и ребят, но...

— Вы что-то хотели, мистер Андерсон? — сухо спрашивает дочь.

— Солнышко, ну зачем же...

— Может, я и солнышко, но вам не светит, — по-хамски отвечает девочка.

— Рин, ну зачем ты так с нашим доктором? Он ведь не хотел верно? Подумаешь, купился на всеобщие сплетни о том, что мы — компания шлюх, наркоманов и бандитов, ну да разве нельзя простить такую слабость?

Реджи вернулся незаметно. Впрочем, как и остальные участники группы.

— Мы тут решили, чтобы вы на нашу сестренку больше не наезжали, сдать вам кровь на предмет содержания наркотических веществ.

— Не нужно, я вам верю.

— Нет, не верите, иначе бы не предприняли попытку сорвать наше выступление, — подает голос Ани. — Давайте уже раз и навсегда решим вопрос о нашем моральном облике, чтобы больше в будущем подобных проблем не возникало. Ибо знаете, мы не любим, когда наших друзей травят всякие...

— Между прочим, я ее отец, — уточняю я.

— Ага. Биологический, — хмыкает Кэтрин. — Этого недостаточно, знаешь ли. Семьей мы от родства ДНК с тобой не становимся.

Кровь я у четверых участников группы все же взял на анализ. Как и ожидалось, результаты были чистыми, за исключением наличия небольшого количества мед-икс в организме Марка. Но этот мед-икс я сам ввел ему утром, удаляя подпорченный зуб.

— Отлично, раз на этом все, мы пойдем, — Дик Уолсон поднялся и кивком головы велел остальным следовать за собой. Мы с дочерью остались одни.

— Кэтрин, солнышко.

— Да, мистер Андерсон?

Вот и как теперь мне с ней разговаривать, жить? Если бы Фредди ее не выпустил, я вообще не знаю, что бы случилось. Я-то думал — а почему она так рвется на этот концерт, считал все обычной фанатской любовью, а оказалось на самом деле, что моя дочь — замечательная пианистка, певица... И нашла себе верных, хороших друзей.

— Нам надо поговорить...

— Не надо мне с тобой ни о чем говорить! А я еще, дура, хотела тебе помочь с расследованием и сказать, кто спиздил твою наркоту! А вместо этого ты мне даже рассказать ничего не дал — запер двери и ушел, чуть не сорвал мне концерт! Из-за тебя я знаешь как друзей чуть не подвела?!

Из всей обвинительной тирады я выделил только "кто спиздил твою наркоту" как самый приоритетный момент.

— Скажи мне, кто это сделал!

— А вот хуй тебе! Сам разбирайся со своими проблемами, раз такой взрослый и умный! Меня же ты легко обвинил, вот и ищи своего нарика сам. А то опять наслушаюсь от тебя по поводу своих навыков и умений много лестного и интересного! — выпалила девочка и выскочила из клиники.

— Кэтрин, стой!

Сразу я за ней побежать не мог. Пока закрыл клинику, пока погасил свет и поставил сигнализацию... Именно за эти несколько минут я едва не потерял своего ребенка.

В квартире было темно. Это меня сразу же насторожило, но окончательно в объятья паники я попал, когда включил свет. Девочка лежала на полу в моем кабинете, судя по пустой ампуле рядом — ей что-то вкололи. Пульс... Нитевидный. Дыхание едва заметно. Пока пытался откачать девочку, вызвал Джонаса. Господи, за что? Неужели...

В мыслях промелькнула ее фраза, сказанная в запале... Неужели она действительно знала о том, кто это сделал? Судя по всему — да. Иначе зачем бы еще ее убивать? Мысль о том, что она могла сделать это сама, я тут же отмел — моя дочь ни за что и никогда бы не стала сводить счеты с жизнью. Значит, кто-то другой, но кто? Как мне найти ублюдка прежде, чем он или она предпримет очередную попытку добраться до Кэтрин?

— Док, мы больше ничего не можем сделать, — на мое плечо легла рука ассистента. За спиной стоял офицер Гомес, который явно вспоминал ту ситуацию два года назад. Да уж, все идентично — ребенок в критическом состоянии, насмерть перепуганный отец и невозможность составить какой-либо дальнейший прогноз.

— Герман, найдите этого ублюдка, — тихо прошептал я.

Мужчина лишь кивнул мне, понимая, что сейчас лучше ничего не говорить. Я врач и знаю, что доза обычного сердечного препарата, введенная в кровь моей дочери, равна трем смертельным. Кто бы ни был убийца — он явно перестраховался. Сейчас жизнь Кэтрин висит на волоске и неизвестно, когда эта тонкая нить оборвется. Я не знаю, что мне делать. У меня больше ничего не осталось. Ничего.

— Оставьте меня, — едва слышно пробормотал я, когда Джонас попытался увести меня из палаты.

Ассистент подчинился, оставляя меня с дочерью один на один. Я знаю, что она меня все равно не слышит, но почему говорю ей то, что должен был сказать еще утром, до концерта, до этого... происшествия? Говорю, что люблю, что ни за что не позволю ей уйти куда бы то ни было. К сожалению, меня никто не спрашивает о том, хочу ли я ее отпускать. Да и она сама не спросит — просто уйдет в течении нескольких часов. Пожалуй, меня в этой ситуации радует лишь одно — что она ничего не почувствует.

Беру девочку за руку, после чего сажусь рядом с койкой и просто утыкаюсь лбом ей в бок. За что, Господи? Неужели мало было всего, что я потерял, всего произошедшего с проектом и с женой, так теперь еще и Кэтрин? Неужели такова вселенская справедливость — лишать жизни существо, которое ее достойно больше, чем кто-либо?

Писк кардиограммы. Прерывистая. Прерывистая. Прерывистая. Прямой писк режет по ушам. Вот и все. Сердце отказало. Повторный запуск бесполезен, еще более бесполезны мои слезы. Но именно сейчас я плачу. Пять минут непрерывного писка. Слезы, льющиеся по щекам. Рука, крепко сжатая в моей собственной...

Встаю и отключаю бесполезный аппарат. Снимаю с тела Кэтрин датчики. В последний раз провожу рукой по светлым, чуть взъерошенным волосам, привычно собранным в два хвостика за ушами.

— Прости... — тихо шепчу, уже не пытаясь вытереть слезы.

Ресницы чуть дрогнули. Нет, этого не может быть, у меня просто галлюцинации! Смерть наступает через пять минут после остановки сердца, здесь же прошло как минимум семь, если не восемь! Лекарство, которое ей ввели, практически за несколько минут достигает сердца и при большой дозе вызывает полный некроз сердечной мышцы! Мне показалось, мне просто показалось...

Протягиваю руку и дотрагиваюсь до шеи дочери. Ровный, отчетливый пульс. Прикладываю ухо к груди. Сердце бьется. Дышит девочка тихо, но вполне нормально. Она спит. Просто спит.

— Док, — в палату заходит Джонас, не понимая таращится на мое лицо.

— Она просто спит.

— Конечно же, док, — Джонас начинает потихоньку приближаться ко мне, явно готовясь скрутить в бараний рог потерявшего разум начальника.

— Да нет же! Послушай, я серьезно говорю. Проверь пульс. Может, у меня конечно, глюки, но...

С некоторой опаской, не выпуская меня из виду, Джонас протягивает руку к шее лежащей на койке Кэтрин. Глаза ассистента становятся похожи на блюдечки.

— Это невозможно...

Беру пробу крови. Понимаю, что ничего не понимаю. В крови нет ни намека на тот препарат, вместо него ее организм вырабатывает рекордное количество стволовых клеток! Невероятно! Получается, что она просто регенерирует поврежденные ткани за рекордно короткие сроки!

— Джонас...

— Док...

— Джонас, если об этом кто-то узнает — ты труп, — предупреждаю ассистента я.

— Понял, док. А что тогда...

— Ну ошиблись, несмертельной доза оказалась. Так и пиши — индивидуальные особенности организма.

— Так и запишу, док.

Попытки разбудить Кэтрин ни к чему не привели. Поэтому мы решили оставить девочку в покое, лишь оставив на ночь охрану у дверей клиники. Офицер Гомес вызвался провести ночь у дверей клиники, так как все понимали, что преступник предпримет вторую попытку уничтожить свидетеля. Если бы мы только знали, как скоро это произойдет.

* * *

Разбудил меня писк пип-боя — поступило входящее сообщение. Как я вообще смог заснуть после сегодняшних событий — не представляю. Сначала оказалось, что Рин — это ни кто иная, как Кэтрин Андерсон — живущая со мной по соседству девочка, которая за все годы жизни стала восприниматься не иначе, как эдакая младшая шебутная сестренка. Несерьезная малышка с двумя хвостиками. Буквально за последние два года мое мнение о ней кардинально изменилось. Был даже момент, когда я ее ненавидел. Ровно до того момента, как она рассказала мне о данных, найденных в терминале отца и до той ночи, когда мы ходили изучать содержимое стены смерти, верней, отдельно взятых урн с интересующими нас именами.

Любая бы еще на стадии взлома отцовского компьютера заверещала от ужаса и отступила. Наверняка! Я ведь знаю девчонок, живущих в Убежище. Отличается только Кэтрин. Порой я не могу понять — как она умудряется сохранять свой оптимизм и задор? Впрочем, это лучше, чем то существо, что словно проскальзывает сюда, когда она становится серьезной. Это... Это что-то непередаваемое, но когда Кэт начинает рассуждать о вещах, касающихся нашей безопасности, военных тонкостей и прочего — меня бросает в дрожь, поскольку привычная одноклассница-соседка исчезает, а на ее месте словно возникает другое существо, которое умеет убивать и даже, я бы сказал, получает какое-то эстетическое удовольствие от этого процесса.

И вот сегодня едва не убили ее. Меня отец сразу же загнал сюда и запер, не пожелав толком ничего объяснять. Я пытался кричать, выбивать двери, просил пустить меня к Кэт... Или к Рин — я теперь не знаю, как ее называть.

Глянув на экран пип-боя, я несколько раз вчитался в сообщение от Кэтрин, осмысливая написанное.

"Эй, привет, не спишь? Слушай, будь другом — припри че-нить пожрать нормального. Наши родаки не знают, что я очухалась, на входе стоит дежурит твой папаша, так что будь осторожней. Прись через незапертую вентиляционную шахту возле класса. Кстати, если тебя заперли — выбраться можешь через нашу квартиру. Сначала по вентиляции в мою комнату, ключ от входной двери я всегда держу в вазе с ручками-карандашами и прочей мутью.

П.С. Если ты не понял — под "че-нить пожрать" понимается жрачка с большим количеством калорий, соли, сахара и специй, а не та бурда, которую у нас варганят для больных и несчастных.

П.П.С. Не отвечай на сообщение — пип-бой пищит очень палевно, просто вали сюда вместе с едой. Если не придешь — буду считать, что струсил."

Вот зараза ты, Кэтрин! Ладно, что мне светит в крайнем случае? Ну, получу от отца формальный нагоняй. При этом давайте учтем, что после произошедшего два года назад мой отец радуется всем моим хулиганским выходкам, как знаку, символизирующему нормальное для подростка психическое состояние. Ну а я что? Я стараюсь периодически "успокаивать" предка, как могу. В прошлый раз мы с Кэтрин его так "успокоили", что неделю просидели под домашним арестом. А ведь всего-то подумаешь — переделали предкам бритвы в шокеры. Ну подумаешь, что у них теперь нервный тик при виде бритвенных принадлежностей! Эка невидаль! Вы еще от унитазов не шарахаетесь, потому что не знаете о том, какой сюрприз мы вам готовим.

Добравшись до автомата с едой мелкими перебежками, я набил большой нешуршащий пакет всем, что под руку попадется и поспешил в больницу. Как и говорила Кэт — попасть в ее палату через вентиляцию оказалось проще простого. Девочка уже ждала меня, сидя на кровати в одной больничной пижаме.

— О, спасибо за жрачку, бро, — едва слышно прошептала она, принимая увесистый пакет и тут же, судя по движению белого пятна пижамы, пряча добычу под кроватью.

— Почему ты отцу не скажешь, что уже очухалась?

— Я в засаде сижу. Жду ту тварь, которая мне сорок миллиграмм дезоксифилотона вколола, — поделилась планами девочка.

— И ты позволила?

— Фред, я не помню ничего, вообще! Только домой зашла, а тут на лицо тряпка, ну и... и все.

— Хлороформ?

— Хлороформом так сразу не усыпишь. Что-то помощней.

— Кэт, ты знаешь, кто это сделал?

— Знаю, но ты мне все равно не поверишь без доказательств.

— И все же.

— Детский писатель, — хмыкнула Кэтрин.

— Прости, кто?

— Включи эрудицию, она наверняка еще где-то осталась.

— Подожди, ты имеешь в виду Клайва Льюиса? Друга наших родителей? Кэт, да этого не может...

— Знаю, что не может. И тем не менее, это сделал именно он. Лучше не спрашивай, откуда я это знаю.

— А откуда...

— Фред, я же сказала, что ничего пока что тебе не скажу. За жрачку спасибо, вали давай обратно.

— Нет, ну охренеть просто! — возмутился я. — Значит, бегу к ней в ночное время, рискуя репутацией, целостью кожного покрова ягодиц, свободой передвижения на ближайшую неделю, а она...

— Вот и не рискуй. Топай давай.

— Кэт! Кэт, здесь, в вентиляции, кто-то есть, — на мгновение мне показалось, что волосы на голове встали дыбом.

— Быстро прыгай сюда.

Выполняю указанное.

— Лезь под кровать и что бы ни случилось, Фредди, слышишь, не вылезай!

— Почему?

— Прошу тебя. Я не хочу, чтобы ты случайно попал под удар.

— Что ты задумала?

Я узнал этот голос. Именно таким голосом она рассказывала мне о происходящем в убежище в течении нескольких лет. Готов поспорить, что она сейчас — то самое существо, готовое убивать. Неужели она задумала избавиться от врага раз и навсегда? Но как и... Нет, стоп, я должен этому помешать, я должен вылезти и помочь ей... Или навредить еще больше.

— Спокойно, Фредди, спокойно... Все в порядке, — уверенный спокойный голос рассеял мои сомнения. Я замер под кроватью, стараясь не показывать свое присутствие посторонним.

Я вижу только ноги. Четыре ноги, которые приближаются к кровати, на которой лежит Рин. Впрочем, вряд ли она еще здесь, на постели. Я как никто другой знаю о ее реакции и о том, что она обладает определенными боевыми навыками. Даже предположить не могу, где она получает их, но...

— Ауч!

— Что за черт? — раздаются голоса двух мужчин, в одном из которых я без всяких проблем узнаю "детского писателя", верней, его тезку — Клайва Льюиса. Второй голос принадлежит его племяннику Гарварду — парню, старше нас с Кэтрин всего на один год.

Тихий шелест надо мной.

— Вот и все, — тихо шепчет один из мужчин.

— Красиво уколы подушкам ставите, мальчики, — раздается голос Кэтрин, после чего начинается возня.

Вспыхивает свет и в палату врывается мой отец с дубинкой наголо и доктор Андерсон. Именно в этот момент Кэт бросает на пол старшего Льюиса, который, впрочем, не оставляет попыток подняться. Племянник при этом лежит чуть поодаль, странно скорчившись.

— Ты убила его, сука! Ты его убила! — в запале кричит Клайв, глядя на находящегося чуть поодаль Гарварда, над которым склонился док.

— Не только его, уважаемый. Вы тоже умерли. Еще тридцать секунд назад, — девочка улыбается и показывает на стойку возле своей кровати. — Обычный витамин В6 очень плохо сочетается с препаратами, которыми вы обдолбались для храбрости перед тем, как идти убивать маленькую беззащитную девочку. К сожалению, я ничего этого не знала, просто схватив первое попавшееся под руку для обороны. Не так ли, папа, офицер Гомес?

— Кэт, ты... Ты же...

— Думаю, так все и было, — мой отец чуть кивает и презрительно смотрит на Клайва, который неловко качнулся вперед и практически сразу рухнул рядом с племянником. — Я даже думаю, что витамины тут не при чем, мисс Андерсон. Подумаешь, обычная передозировка. С наркоманами такое случается. Что скажете, доктор?

— Да, конечно. Разумеется, я заполню все необходимые заключения и... Кэт, ты точно в порядке?

— А должна быть не в порядке? — с вызовом спрашивает его девочка.

— Надеюсь, что это действительно так. Поговорим потом, наедине, хорошо?

Мой отец и доктор Андерсон вытащили тела из палаты и куда-то унесли их. Я было попытался вылезти из-под кровати, но почему-то не смог сделать и движения. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. К сожалению, отец и доктор сразу же вернулись и начали говорить с Кэтрин, уточняя определенные моменты. Например, откуда девочка узнала о том, кто именно взял наркотики.

— Все просто. Гарвард выкинул пустой шприц в мусорку рядом с классом. Вот я и подумала, а кто же ему мог наркоту дать? Ну, это должен быть человек, который хорошо знает тебя и кому ты доверяешь. Вот так вот. А потом видимо он меня и пытался прибить. Ну и сегодня они решили прийти сюда вместе, чтобы уж наверняка.

— Мне нужно уладить дела с охраной, — сообщил мой отец. — Написать рапорт смотрителю и все такое. Пара наркоманов умерли от несчастного случая — это никого не удивит. Ну, посудачат немного, конечно...

— Отлично, Герман. И спасибо за все.

— Не стоит. Как бы то ни было, я должник Кэтрин. И сейчас просто делаю то, что должен.

— И как давно вы решили поступать по чести и совести, а не по инструкциям? — голос моей подруги чуть насмешлив, но я печенкой чую, что за этим невинным вопросом скрывается что-то важное.

— Примерно с тех пор, когда понял, что любые инструкции формальны, что знания не могут быть плохими и лишь от человека зависит, как распоряжаться имеющими сведениями и полномочиями.

— Вот как? Интересно. Смотрителя, главное, об этой своей точке зрения в известность не ставьте.

— Конечно, юная леди, — мой отец козырнул и скрылся за дверью палаты. Кэтрин и док остались один на один и я невольно стал свидетелем их откровенного разговора, верней, окончательного разрыва.

— Кэт, послушай...

— В чем дело, мистер Андерсон?

— Ты понимаешь, что только что убила людей.

— Людей? Не думаю.

— Прости, что?

— Ты понимаешь под понятием "человек" физическую оболочку. Тело. Если у него две ноги и две руки, если оно разговаривает, то оно — уже человек. У меня несколько иные критерии оценивания. Человеком считается лишь существо с определенным моральным обликом. Человек, совершающий хладнокровное убийство другого человека без веских причин в это понятие не вписывается. Пойми — одно дело похитить какие-то ампулы... Да, с наркотиками, но все же — это простая кража без какого-либо вреда окружающим. А совсем другое — убийство человека, который не поднимал на него оружие. В момент, когда Льюис попытался меня убить, человеком для меня он быть перестал.

— Но ты же убила...

— Но ведь не человека. К тому же, все просто. Либо я их, либо они меня. К сожалению, ваша высокопрофессиональная охрана даже не подумала о возможности попасть в палату через вентиляцию. Именно поэтому я, без обид, не доверила никому свою жизнь, решив сама разобраться с проблемой. И не тебе учить меня морали, понял? Все, что от тебя требуется сейчас — подделать пару медицинских заключений, а тебе это не впервой. Правда, в этот раз заказчиком будет не служба безопасности, а я, ну да сути дела не меняет.

— Солнышко, я не понимаю, о чем ты...

— Моника Грэйсом, Джессика Холден, Дженис Каннистел, Эндон Квэрел, Шиуна Хакаси, Мира Томплисон, Грег Ричардс... Кстати, я так и не могу понять, как офицер мог убить собственного сына... Мне дальше продолжать? Во всех случаях эти люди пытались покинуть убежище, во всех случаях СБ оказывалась быстрей, хитрей и, конечно же, лучше вооружена. Во всех случаях открывался какой-нибудь люк и Убежище заполняли тараканы. Большинство дверей закрывалось, воцарялась паника, которую активно поддерживал смотритель по радио словами "не паникуйте". После кратковременной атаки насекомых объявлялось о трагической кончине группы людей возраст которых был чуть старше моего и во всех случаях добрый доктор активно строчил медицинские заключения о смерти в результате многочисленных укусов. Мне вот интересно, для маскировки черепно-мозговых травм и переломов ты эти трупы сам кусал, имитируя радтараканов, или СБ-шники помогали?

— Кэт, я...

— Даже не смей оправдываться, ублюдок. Запомни раз и навсегда — никогда не оправдывайся передо мной в содеянном. Никогда не смей попрекать меня ложью, поскольку сам ты лжешь больше моего. Никогда не смей заставлять меня прогибаться под Смотрителя, как это делаешь сам. И никогда, слышишь, никогда не произноси слова вроде "я сделал это ради тебя". Не смей прикрываться моим именем, ясно тебе? Вся причина твоих поступков — твоя собственная слабость и нежелание справляться с проблемами. Именно по этой причине ты сбежал в убежище. Именно по этой причине ты обрек меня подыхать здесь, лишив права голоса и выбора, где мне жить — на поверхности или здесь. Именно ты причина всех своих собственных несчастий и неудач. И именно тебе когда-либо придется расхлебывать все, что ты сделал за свою жизнь. Как только я выйду из больницы — сразу же перееду к Ани. И ты подтвердишь свое добровольное согласие на мой переезд, после чего мы постараемся свести наши свидания к минимуму — к необходимой процедуре осмотров в твоей долбанной клинике.

Док глубоко вздохнул и надолго замолчал.

— Хорошо. Если ты так этого хочешь и действительно считаешь меня таким... Знаешь, ты действительно в чем-то права, я ведь не сделал ничего, чтобы... когда... Ладно, чего уж теперь говорить. Прошлого все равно не вернуть и неправильные действия не отменить. Может, действительно пришло время отвечать... Обещаю, я больше не буду тебя беспокоить.

Мужчина вышел из палаты, закрыв за собой дверь. Кэтрин быстро вскочила с койки, задернула жалюзи на окнах и нагнулась ко мне.

— Ты в порядке?

Выбраться получилось только с ее помощью — то ли руки затекли, то ли до сих пор мандраж не прошел.

— Да, я...

Девочка протянула ко мне руку, но я дернулся, и Кэт поспешно отодвинулась от меня.

— Фредди, послушай. Все в порядке. Людям свойственно считать чудовищами тех, кто отличается от них. Знаю, я должна сейчас биться в истерике по поводу содеянного, понимаю — для тебя большой шок то, что я вот это вот сделала абсолютно осознанно, но оставлять их в живых было опасно. Мало ли, что они могли натворить? А Смотритель сурово, то бишь летально наказывает только молодежь, стремящуюся уйти на поверхность, а нарики... Ну что, пролечили бы их, выпустили, вот только не слезают такие с иглы. Представь, сколько людей могло пострадать в будущем от их рук?

— Да я не про то... Я не за них... Ты, ты понимаешь, что ты... Что тебя убить могли!

— Не ори, — девочка чуть толкает меня руками в грудь. Я падаю на койку, Рин нависает надо мной. — Не убили же. Я правильно понимаю, что меня не боятся?

— Да нет, что ты, мне всегда нравились опасные девочки...

— Прямо даже нравились. Мистер Гомес, мне это считать прямым признанием или косвенным намеком?

Закрываю глаза и чуть прикасаюсь своими губами к ее. Забываю и о том, что мы находимся в больнице, и о том, как много за этот день произошло. Все, что имеет значение — этот странный поцелуй. Обычно во всяких романтических бреднях пишут, что поцелуи сладкие. А как по мне — они со вкусом гамбургеров.

Рин обнимает меня за плечи, я, в свою очередь, кладу одну свою руку ей на талию, а вторую — на затылок. Приятно ее обнимать.

К сожалению, шаги в коридоре разрушают идиллию. Стрелой метнувшись наверх, я скрываюсь в вентиляционной шахте, умоляя всевышнего, чтобы никто и никогда не узнал о моем присутствии в больнице этим вечером.

Примечание к части

Третья партия бреда на сегодня, товарищи!

Вопреки моим опасениям, Фредди довольно быстро сошелся с ребятами. Разве что с вечно угрюмым Твеном не общался, но признаем честно — этого парня всегда больше интересовала техника, чем люди. С Андеграундом он только потому, что здесь не приказывают строго "общайся" — можно просто сидеть и слушать разговоры других, при этом копаясь в очередном механическом устройстве. Нет, при желании, потрепаться с Твеном можно, но... Да, только про технику. Собственно, я с ним сблизилась на этапе записи хакерской программы.

— Ладно, хорошо, переходим к художникам эпохи возрождения... Эх, всегда любил эту тему, — Кид довольно потирает руку об руку.

— Из-за обилия голых баб? — уточнила Ани. — А ну на место!

Последняя фраза адресовывалась мне и Фреду, которые все это время были вынуждены находиться в не самых удобных позах: я на поперечном шпагате, а Фред, по причине отсутствия нужной растяжки, в "березке". Впрочем, березка получалась корявая. Ничего, научим. Если захочет учиться, конечно.

Причина же, по которой Ани заставила нас принять столь странные позиции, заключалась вовсе не в необходимости гимнастических упражнений, а в том, что при иных обстоятельствах она рисковала не досчитаться как минимум двух горячих тарталеток с шоколадом. А разведенные или приподнятые ноги несколько мешали нашим двум телам эти самые тарталетки стырить.

Мученически вздохнув, Фред выровнял "березку" и принялся тихо ждать, когда великий кулинар Андеграунда отвлечется.

В больнице я провела всего лишь пять дней, уже две недели как выписалась и первым делом перебралась к Ани, благо та по причине достижения восемнадцати лет начала жить отдельно от родителей. Фактически в нашем распоряжении были те же две комнаты, вот только делила я жилплощадь теперь с настоящей подругой, старшей сестрой и, кстати, очень хорошим кулинаром. Единственным недостатком являлось отсутствие смежной вентиляционной шахты с квартирой Фреда, ну эту беду мы с моим парнем как-нибудь переживем.

Шумихи никакой вокруг того дела с кражей не поднимали — в интересах Смотрителя было не раздувать скандал, чтобы не подрывать авторитет Службы Безопасности, а в моих целях было, чтобы о том происшествии как можно быстрей забыли.

— Так вот, — Дик снова вернулся к теме разговора, рассказывая нам о Ренессансе. О времени, когда искусство возрождалось во всем своем великолепии, когда каждое новое здание становилось шедевром. На экране перед нами появлялись и исчезали величественные католические храмы, дворцы и резиденции королей, а также просто красивые пейзажи с венецианскими каналами, заполненными водой. С гондольерами и их пассажирами, а также со всевозможными карнавалами, где в веренице разноцветных масок можно было отвлечься от повседневной суеты, целиком погрузившись в атмосферу праздника.

— Я тут, кстати, нарисовал одного гондольера с прекрасной синьориной, — ехидно отметил Реджи, поворачивая лист с рисунком к нам. Простой карандашный набросок, как и другие работы Реджи, сразу же вызвал ажиотаж. Как и на многих других картинах, парень изобразил находящихся в комнате людей, верней, нас с Фредом, в несколько иной обстановке.

— Ой, а Рин тут так на куколку похожа. И не подумаешь, что хулиганка мелкая. А ну на место!

Поздно — одна тарталетка была стырена и тут же по-братски разделена с Фредом. К тому моменту, как Ани догнала меня и врезала полотенцем по спине (легонько, больше для вида, нежели для причинения боли), спасти вкусное лакомство было уже невозможно.

— Ага, а Фред этакий брутальный мачо.

— Да ну тебя!

— Фред, да ты только посмотри! Правда же красиво!

Когда парень наконец-то взглянул на рисунок, лицо его расплылось в довольной улыбке.

Действительно, хорошо бы оказаться там, на картине. В легкой гондоле, которая вот-вот перевернется. Хотелось придерживать шляпку для того, чтобы ветер не сорвал ее и не растрепал прическу. Чтобы над нами было чистое голубое небо, а по обеим сторонам — берега канала с кипящей жизнью. Вот там вот стирали бы белье женщины, а вот здесь — гуляли маленькие дети под присмотром гувернантки. На той стороне как раз проходили бы господин со знатной дамой, в красивых нарядах и обязательно в карнавальных масках!

— Так, все, малую унесло в дебри мечтаний. Тарталетки остынут, Рин!

При мысли о тарталетках призрачные мечты о Венеции прошлых лет как сдуло. Через пять минут я сидела за столом вместе с остальными ребятами и, хохоча, слушала очередную смешную историю, которых Реджи знал великое множество.

Так уж получилось, что все свободное время проводилось здесь, в старых классах. Когда ребята были не на работе, а у нас с Фредом заканчивались занятия, все сразу прибегали в пустое крыло. В принципе, сюда мог зайти кто угодно, но не заходил. До сегодняшнего дня.

После обеда мы перешли к практическим боевым занятиям. В этот раз были выбраны тренировочные мечи, найденные в незапамятные времена в ворохе остального хлама, населявшего заброшенный коридор. Мне в партнеры путем простой жеребьевки достался Твен, Ани как обычно оказалась в паре с Диком, а Реджи вызвался научить Фредди.

Встав в боевую стойку, я поставила меч наизготовку и приготовилась отражать удары.

— Нападайте, кардинал Ришелье!

— Эй, если я Ришелье, то ты, получается, Дартаньян?

— Нет, я Портос, — блокирую первую атаку и начинаю свою встречную.

— А почему именно Портос?

— Пожрать потому что любит, — высказалась со своего конца зала Ани. В этот момент Фред выбил меч из руки Реджи.

— Я поддался! Правда! — говорит нам парень.

— Верим, верим, — все также разбившись по парам, мы продолжаем отрабатывать сложные восьмерки и выпады, делая так, чтобы даже этот странный пластиковый меч при желании мог стать серьезным оружием в руках.

— Кхм... Я не помешаю? — со стороны входа раздался смущенный вежливый голос.

— Офицер Гомес! — радостно вскрикнула я, первой бросаясь мужчине навстречу.

При виде сына, который заливисто расхохотался, в очередной раз выбив меч из руки Реджи, лицо Германа приняло какое-то странное выражение... Вселенского счастья, что ли?

— Заваливайте, офицер. Пришли к нам морально разлагаться? — уточняет Дик.

— Вам как — побухать, ширнуться, или сразу сауну с блядями? — подхватывает кузена Ани.

— Ребят, не надо! — пытаюсь их уговорить я. — Он нормальный, не то что эти ублюдки.

— Прошу прощения, офицер. Нам просто уже надоело каждый раз выслушивать мнение ваших коллег о нашей компании.

— О, я здесь не для того, чтобы читать нотации. К тому же, вы явно в этом не нуждаетесь. Просто зашел посмотреть, как вы тут обустроились.

— А как вы узнали...

— Я сказал. Или вы думаете, что школьный учитель настоящий лопух? Так вот, я не лопух. Я знаю, что вы периодически тырите у меня старые карты, учебную литературу и всевозможные дополнительные принадлежности, но почему-то продолжаю складывать их на то же место и даже, заметьте, мисс Андерсон, не стал менять замок, который уже весь истерзан вашими заколками.

Я покраснела, почувствовав... Да, стыд.

— Ну, полно о прошлом. Пригласите войти, может быть?

Уже пятнадцать минут Гомес и Бротч сидят в нашем спортзале, потягивая горячий чай и закусывая тарталетками, приготовленными Ани. Ну и заодно смотрят, как мы отрабатываем рукопашные атаки.

Ну и заодно, конечно же, они рассматривают нашу одежду. Фредди на данный момент щеголяет в новом пуловере, почти новых джинсах (моих, кстати — дала поносить, пока ему новые не сбацаем. А что — все равно у него задница тощая!). и футболке. На мне и остальных участниках Андеграунда примерно такой же набор вещей, но каждый старается чем-то отличаться от остальных. Ибо индивидуальность — это то, за что каждый из нас держится, как за собственную жизнь. Потому что без этой индивидуальности при снятии "домашней" одежды и экипировки костюма убежища мы рискуем раз и навсегда раствориться в безликой массе людей, которые, подобно муравьям, озабочены лишь тремя проблемами в жизни: едой, работой и воспроизводством себе подобных.

Перед уходом офицер и учитель желают нам удачи, а также сообщают о том, что наше убежище по прежнему законспирировано и о его местонахождении не узнает никто, в том числе и Смотритель. Это приятно. Нет, разумеется, даже если до Альмондовара дойдут слухи о месте, где мы собираемся, сделать он ничего не сможет, поскольку крыло не закрыто официально и не запрещено к посещению. Вот только лично мне бы хотелось иметь этакое убежище в убежище, о котором не знает никто, кроме самых близких людей.

При упоминании о близких мысли непроизвольно съехали на отца. Как он там? Не видела его уже две недели, почему-то у меня такое ощущение, как будто я своим переездом сделала что-то гадкое. Что-то... неправильное. В нашем последнем разговоре я столько ему наговорила. Самое смешное, что предъявлялся каждый его поступок, каждая его вина, в ответ на его претензии ко мне. Ну, конечно же, я врала, но разве он мне не врал? Начиная с самого рождения? Разве не он поддерживал эту ложь, которую соткали вокруг двери убежища Альмондовар и его приспешники? Разве из-за этой лжи не страдали люди? Но почему отец тогда соглашался сохранять тайну? Может, там действительно все настолько паршиво, что лучше жить в безопасном убежище... Я ведь не была там в сознательном возрасте, а значит — судить не могу.

С другой стороны — а если бы отец предпринял попытку рассказать нашему поколению о том, что мир за пределами убежища не вымер... Разве не стало бы только хуже? Как ни странно, но я не видела никаких хороших вариантов развития ситуации. В первом случае молодежь массово бы кинулась "исследовать просторы родины". Нет, некоторым, таким как Фредди, возможно, лучше выбраться на поверхность, чем жить в окружении серых стен, ну а как быть с людьми, которые привыкли к этим стенам, которые ничего кроме них не видели и не представляют ситуации, в которой нельзя было бы решить конфликт путем простой жалобы охране или Смотрителю... А там... Если судить о том, что я узнала о человечестве за свой небольшой период жизни — там наверняка идет бойня. Ежедневная, непрекращающаяся. За немногочисленные ресурсы, за воду, за лекарства... Смогли ли бы мои ровесники выжить там? Думаю, нет. Кинулись бы они все, как стадо баранов, на выход, едва объявят об открытии дверей? Думаю, да... Сколько бы из них выжило? Пожалуй, только Андеграунд. Остальные, даже если им дать оружие, скорей прострелят себе ноги, чем сумеют защитить свою жизнь. Тупиковый путь. И это только в том случае, если открыть убежище мирным путем с согласия всех граждан и Смотрителя, чего нынешний смотритель по определению не допустит... И вот тогда наступает вариант наиболее вероятный: бунт. И что это даст? Прежде всего, большое количество "жертв радтараканов". И без того немногочисленное население разделится на два лагеря, просто перебив друг друга. Что дальше? Если победит смотритель, убежище снова запечатают, постаравшись скрыть правду до следующего бунта, а если повстанцы, то мы, опять же, получим стадо неконтролируемых баранов, которые ринутся наружу и быстро сдохнут либо от облучения, либо от рук местных аборигенов, которые, я уверена, не блещут радушием и дружелюбием. Замкнутый цикл, в который меня невольно втянул отец. Получается, что единственный способ выбраться для меня станет как минимум риском потерять кого-то из близких. А я не хочу их терять, поэтому... Впрочем, мне лишь оставалось надеяться, что наш с ребятами план сработает и вопросы на КОЗУ не заменят. Ну а что, когда этот дурацкий тест сдавали ребята, все — и смотритель, и охранники и даже Бротч, который, как известно, дураком не был, приняли тот факт, что Твен станет сменным мастером, вероятным Смотрителем, Ани — медиком убежища (после долгих совещаний мы решили эту должность оставить за подругой, потому что в противном случае той пришлось бы лезть в психотерапевты, что могло вызвать у программы определенные подозрения по поводу честности ответов). Реджи доставалась должность начальника научного отдела, который, опять же, в перспективе, может стать главой убежища, а Дик теперь под руководством Бротча осваивал профессию школьного учителя. Нам с Фредом оставалось поделить между собой семейную психотерапию и инспектора преданности убежищу. Впрочем, особых конфликтов при дележке не возникало — мозгоправа беру себе я, а парень будет "инспектировать", по сути — помогать СБ под руководством смотрителя осуществлять свои функции.

Вот так вот просто — шесть ребят занимают ключевые посты в убежище. Смотрителем становится, как ни крути, либо "научник", либо "сменник" (кстати, Альмондовар именно этим путем в свое время пришел на эту должность, так что ничего нового мы не привнесли). Остальные "силовики" обеспечивают надежный аппарат управления. А тем временем, медики и учителя активно начинают насаждать несколько иную программу, чем была применяемая в прошлые годы. Новое поколение будет уже другим. Охрана будет другой — реально обученной, подготовленной к опасности. Если заставить людей учиться, усваивать знания на протяжении трех поколений, то уже четвертое рефлекторно будет стремиться заниматься тем же, чем и предки, то есть повышать свой уровень образования, причем под образованием я имею в виду не только всевозможные учебные дисциплины, но и боевые способности, силовые возможности... Именно тогда можно будет официально "раскупорить" убежище для того, чтобы совершать небольшие экспедиции на поверхность с целью исследования окружающей местности и сбора разведывательной информации про аборигенов.

Даже сейчас, на бумаге, наш план казался чем-то невыполнимым, фантастическим, грандиозным. И тем не менее мы, теперь уже вшестером, активно взялись за претворение его в жизнь.

Тьфу ты! Почему ноги сами принесли меня к двери клиники? Впрочем, да, с учетом того, как много мыслей у меня в последнее время об отце, это неудивительно. Зайти, что ли? С другой стороны, а зачем? Я ведь сама не хотела его видеть? А почему тогда пришла? Ладно, зайду, хоть посмотрю, как у него дела.

— Снова ты? Что на этот раз? — уточнил отец, не поднимая глаз от терминала.

— Да ничего, собственно. Если мешаю, зайду в другой раз.

— Кэт... Я не ожидал, что ты придешь, — отец поднял на меня взгляд и потер глаза, уставшие от долгого сидения за компьютером.

— Да я, собственно, тоже не ожидала. Так, мимо шла, решила заскочить и узнать, как дела.

— Вроде нормально.

— Чем занят?

— Ты не поверишь — пытаюсь понять, как ты взломала мой терминал. Откуда ты узнала пароль, ведь я его не записывал, держал в голове...

— Не трудись — все равно ничего не найдешь. Я написала хакерскую программу, которую применяю к терминалу напрямую со своего пип-боя. И терминал твой был взломан почти два года назад. Могу назвать точную дату — третье ноября.

— Это же день, когда...

— Да, я надолго тогда осталась одна в твоем кабинете. И хакнула комп, благо пароль несложный. Узнала много интересного, конечно же.

— Кто еще знает?

— Хочешь отстрелом свидетелей на досуге заняться?

— Вовсе нет. Просто надеюсь что те, кому ты об этом рассказала, достаточно умны, чтобы не ставить в известность о новых сведениях не пойми кого.

— Они знают, кому не стоит о таком знать. За это вообще можешь не париться. Но и извинений не дождешься — мне надоело без конца слушать твою ложь. Слушай, я тут хотела спросить... Ты только не лги мне, но если не хочешь — не отвечай. Кто моя настоящая мама?

— Вот именно про это я тебе не врал. Никогда.

— Ну ты сам веришь в то, что говоришь? Разве может родиться у белого и черного светлый? Верней даже, совсем светлый. Да еще и со славянскими чертами лица...

— Подменить тебя не могли — даже не надейся. Я всю дорогу от лаборатории до убежища держал тебя на руках, боясь, что украдут, — чуть усмехнулся отец, отодвигая от себя клавиатуру компьютера. — Хочешь чаю?

— Что за лаборатория? Чем вы занимались?

— Я... Я не хочу об этом говорить.

— Снова очень щекотливый вопрос — вы точно не экспериментировали с человеческой ДНК? Не пытались создать этакого сверхчеловека-франкенштейна?

— О чем ты?

На лице отца искреннее удивление. Такое подделать невозможно.

— В том шкафу у тебя пусто, вот в том есть какой-то небольшой предмет, а вот в том — донорская кровь.

— Как ты...

— Не знаю, пап. Каким-то образом я способна почувствовать нахождение живого существа на расстоянии. Чувствую, в каких ящиках и шкафах нет ничего, а в каких присутствуют предметы неорганического происхождения. Иногда я чувствую эмоции окружающих людей. В моменты опасности моя реакция и скорость увеличиваются в полтора-два раза с обычной, кстати, эта "обычная" скорость у меня тоже достаточно хорошая, но это можно списать на тренировки... Мы с тобой оба знаем, что мои регенерационные способности позволили избавиться от тройной смертельной дозы опасного препарата и, более того — полностью восстановить сердечную мышцу. У тебя были пациенты, которые, получив такую немножко несовместимую с жизнью травму уже через пять часов после ее нанесения просыпались с мыслью "че бы пожрать" и строили планы по захвату преступников? А были у тебя пациенты, которые после этого случая выписывались как ни в чем не бывало и привычно сдавали норматив по физическим нагрузкам? Так кто же я?

— Ты человек. Ты мой ребенок, моя девочка. Все остальное неважно, поверь...

— Тебе — нет. Но не мне. Я хочу знать, что я за существо, есть ли еще такие, как я. Знаешь, что это? — достаю бутылку ядер-колы.

Отец кивает.

— Это мои два рада облучения, — открываю бутылку и демонстративно выпиваю. — А теперь давай, замеряй.

— Если ты так настаиваешь, — отец привычно лезет за аппаратом, прислоняет его к моей коже. — Хм, наверное сломался.

— А может, просто радов мало? Хотя он ведь у тебя на других и половину рада брал. Так что получается — эти самые рады пшик...

— Знаешь, Кэтрин, я иногда думал об этом. Верней, последнее время думал, после того, как... Ты пойми, у тебя мозг и сердце не работали целых семь минут! После этого невозможно прийти в себя и на следующий день наяривать гамбургеры как ни в чем не бывало! Знаешь, на пустошах часто говорили о том, что люди могут адаптироваться, что появятся рано или поздно те, кто будут устойчивы к негативным факторам окружающей среды. Не знаю... Возможно, ты действительно первое тому подтверждение.

— Что же, спасибо на том, что не объявляешь сумасшедшей и не прописываешь хлорпромазин до конца дней.

— Куда ты?

— Домой иду, чего и тебе советую.

— Да, конечно. Зайдешь еще на днях?

Я лишь кивнула и вышла из клиники, отправившись в квартиру Ханны. Может и зайду, особенно если учесть, что уже через два месяца сдача КОЗЫ... Ах, да, еще же завтра мой день рождения... Тяжелый будет денек...

Примечание к части

Все, четвертая глава за сегодня и я иду спать!

— Эй, Амата, хочешь, покажу тебе настоящую туннельную змею? Пойдем на склад... — парень толкнул меня рукой к стене, паскудно осклабившись.

— Помогите, кто-нибудь! — закричала я. Бесполезно — одноклассники, спешащие на сдачу экзамена, отворачивались и проходили мимо, ведь никому не хотелось связываться с Туннельными Змеями.

Я закрыла глаза и еле сдержала слезы. Надо только подождать, пока этим ублюдкам надоест издеваться. Все равно они мне ничего серьезного не сделают. Верней, я надеюсь, что не сделают. Почему никто из одноклассников не вмешивается? Ну ладно, вмешиваться не хотят, но ведь можно же хотя бы учителю сказать, чтобы он на помощь пришел...

— Что тут происходит? — от толпы отделилась невысокая светловолосая девушка.

Кэтрин Андерсон. Человек, с котрым отношения у меня последние лет пять как минимум не ладились. "Крыса", "стукачка", "папочкина шестерка" — какими только званиями не была я удостоена за эти годы.

— Не твое дело. Иди, куда шла — мы и без тебя разберемся.

— А может тебе пойти в пеший тур эротического содержания, пока я еще готова тебя туда отправить, а не в ближайшее медучреждение?

— А может мы с ребятами отправим тебя к папочке кости вправлять? — Буч сделал шаг по направлению к Кэтрин и слегка дернул ту за хвостик. — Иди отсюда, пока прическа цела.

Кэт демонстративно опустила сумку на пол и стукнула кулаком о кулак.

— Ребята, кажется, зануде нужен еще один урок, — Буч первым кинулся на Кэт, словил едва заметный удар кулаком в лоб и шмякнулся на спину. Тем временем Хэннон зашел Кэтрин за спину. Однако, у этой девицы явно были глаза на спине, поскольку руки Пола были перехвачены в воздухе, после чего Кэт резко наклонилась и хулиган перелетел через нее, приземлившись как раз на начинающего подниматься Буча.

— И это банда? Да у ребенка конфетку отобрать сложней, чем вас отлупить.

Уолли Мак разозлился, что стало его ошибкой — с криком бросившись на Кэт, он оказался пойман в какой-то странный захват. Девушка выкрутила его руку, заставляя нагнуться ниже, а когда хулиган это сделал — пинком в зад отправила его на Буча и Хэннона.

— Мы еще с тобой пересечемся! — зло пообещала троица, покидая поле боя и потирая ушибленные/отдавленные конечности. На заднице Уола четко виднелся отпечаток подошвы маленького женского ботинка.

— Спасибо, без тебя бы эти придурки не свалили. Не понимаю, почему они ко мне привязались? Неужели только из-за того, что мой папа смотритель...

— Кончай врать самой себе.

То, что она со мной заговорила, было настолько неожиданным, что я поначалу даже растерялась. После нашумевшего концерта несколько месяцев назад, верней, после того, как я ровно перед этим самым концертом сообщила ее отцу о том, с кем водится Кэт, девушка со мной разговаривать перестала. Либо просто молчала, либо нецензурно посылала и называла крысой. И тут вдруг целое предложение.

— Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Пора бы тебе уже понять, Альмондовар, что стукачей нигде не любят.

— Да? А что, я должна молчать об их делишках? Между прочим, каждый человек обязан сообщать о нарушениях и любых несанкционированных действиях, в том числе и направленных на причинение ему физического или морального вреда.

— Это то, что написано в инструкции. А на деле все несколько иначе, — Кэтрин прислонилась к стене рядом со мной и повернулась лицом. — Прежде всего каждый человек должен брать на себя ответственность за свои собственные поступки и осознавать, какие последствия влечет за собой каждое его действие.

— А, то есть надо отворачиваться и проходить мимо, когда эти хулиганы кого-то обижают, или же что-то вытворяют?

— Именно так. Целее будешь.

— Если бы ты еще сама следовала своим советам, — возразила я. Непонятно почему, но слова Кэтрин меня задели. По ее мнению, я должна была также, как и остальные, делать вид, что ничего не происходит? Позволять Бучу и его отребью обижать младшеклассников, издеваться над девчонками и все в таком духе?

— В отличии от тебя, я никогда не привлекаю третьих лиц к решению проблемы. Если ты мешаешь им сама, то и отвечать за это должна сама. А ты у нас начинаешь звать на помощь папу. Получается в результате, что все — эдакое отребье, а одна Амата Альмондовар белая и пушистая. Это малость злит, знаешь ли. Ладно, Буч. А вот когда ты доносишь на человека, который тебя считает другом и доверяет тебе, это вообще последнее дело. Предательство, по сути.

— Послушай, если ты про тот случай...

— Верней, про все те случаи. Множественное число. Начиная с десяти лет ты планомерно докладываешь моему отцу, где я, с кем я... А тебе не приходило в голову, что я не хочу, чтобы он об этом знал? А то, что ты лезешь в чужую семью и чужие отношения?

— Я никогда не смотрела с этой точки зрения. Мне все время казалось, что ты влезешь куда-нибудь...

— Даже если я влезу — я разберусь со своими проблемами самостоятельно. Без третьих лиц. И без тебя. Это право человека на самостоятельность. И пока человек не переступает определенные рамки, установленные социумом и законом, лучше это право на самостоятельность не нарушать. Если нарушаешь — будь готова получить люлей.

— Складно у тебя все получается. А сама вон лезешь.

— И заметь, своих люлей огребаю без малейшего писка. Правда, в последнее время больше отвешиваю... Кстати, ты не забыла, что тебе надо побежать к папе и рассказать о сегодняшней драке? А то я уже соскучилась по его пиздец как уютному и милому кабинетику и приветливому, лучащемуся человеколюбием, лицу.

Я должна была сказать о драке в тот день. Но почему-то не сказала. Были ли причиной слова Кэтрин, или же дело в другом? Отец ведь действительно не стал бы разбираться, кто первый начал и кто виноват — просто запихнул бы в кутузку всех участников драки. Потому что так, видите ли, требует закон. Может, Кэт действительно в чем-то права — вовсе необязательно подчиняться законам... Сколько раз она незаслуженно выслушивала нотации от своего отца по моей вине? А ведь я хотела, как лучше.

Потом я поняла, в чем была разница между нами. Я всегда старалась придерживаться всех установленных порядков и норм, а Рин же за годы жизни выработала свой собственный список правил, которым и следовала вне зависимости от их соотношения с официальным законодательством. И в этот раз она наверняка поступит точно также. Вот только сомневаюсь я в том, что у нее хватит сил справиться со всеми, кого послал мой отец за ней. Я впервые столкнулась с его жестокостью сегодня, впервые в жизни мне было страшно смотреть на него. И если бы я только знала, что этот день будет последним и что в этот раз я видела его истинное лицо... Возможно, тогда все бы пошло иначе, но увы — прошлого не изменить.

Миновав последний коридор, я переждала, пока офицер Кэндалл завернет за угол и что есть мочи побежала в сторону комнаты Кэтрин.

Темно и тихо. Судя по всему, она еще спит. Дверь не заперта. Шарю рукой по стене в поисках выключателя, однако в этот момент к шее прикасается что-то холодное.

Вспыхивает свет и я невольно жмурюсь. Чуть повернув голову влево замечаю, что Кэтрин полностью одета и даже вооружена странным мечом, острие которого и находится рядом с моей шеей.

— И что дочь смотрителя делает в столь ранний час одна, в моей комнате и при оружии?

Вопрос с привычным для Рин ехидством и сарказмом.

— Я как раз собиралась тебя разбудить...

— Выстрелом в голову? Что, папаша принял тебя в почетную расстрельную команду? Не думала, что твоих хлипких нервишек хватит для этой работы.

— О чем ты говоришь?

— А ты не понимаешь? Пистолет на землю, Амата. И без глупостей. Любое твое лишнее движение будет расценено мной, как акт агрессии.

— А, то есть теперь ты мне не доверяешь?

— С чего бы мне доверять дочери человека, который только что дал приказ на мое уничтожение?

— Ты-то откуда об этом знаешь?

— Я подключилась к частоте охраны, чтобы быть в курсе событий. Интересно, чем вызвано столь повышенное внимание к моей персоне...

— Твой отец ушел наружу, понимаешь?! Сбежал ночью, а теперь в убежище кругом радтараканы, мой отец в ярости... Его люди они... они убили Джонаса!

— Кто?

— Я... Я не знаю! Ты вообще не о том думаешь! Тебе самой надо бежать. У меня есть план...

— Кури сама свой план. Я и без тебя разберусь, что делать.

— Ах, так?! Ну да, конечно же! Я и забыла, какая ты у нас крутая. Отлично, тогда удачи в изолированном убежище с радтараканами на каждом шагу и охраной под каждой дверью.

— Что, твой папочка уже и радтараканов выпустил? Ну тогда точно керосином дело пахнет. За кем еще пошли охранники?

— Ты имеешь в виду своих друзей из Андеграунда? Нет, больше никого не трогали. Смотритель считает, что ты напрямую причастна к побегу...

— Нет, Амата. Он меня не поэтому убить хочет. Он хочет уничтожить последнего, как ему кажется, человека, который знает о его преступлении против жителей убежища.

— Что? Какое... Какие преступления? Ты что несешь?

Мой пип-бой сообщил о приеме новых файлов.

— Здесь вся информация. Почитай на досуге. А мне пора идти.

В этот момент раздалось шипение входной двери. Кэтрин толкнула меня на кровать, а сама встала посреди комнаты с мечом наизготовку.

— А, вот ты где! — офицер Кэндалл стоял в дверях и сейчас я не узнавала этого человека. Подобно дикому зверю, почуявшему добычу, он смотрел на мою подругу. Словно уже представлял, как будет забивать ее дубинкой, находящейся в руках.

— Сдавайтесь и я пощажу вас, — спокойно произносит Кэтрин.

Мне страшно от ее голоса. Это не та девочка, которую я знала. Это какое-то чужое существо. Словно что-то высшее. Сильнейшее. Она смотрит на Кэндалла, как на мертвеца. Или как на мусор под ногами. Что она собирается делать?

— Знаешь, как ты будешь плакать, когда я тебя буду бить?

Мужчина кровожадно облизнул губы и кинулся на девушку. Я настолько испугалась, что даже не попыталась встать и помочь. Впрочем, Кэтрин не нуждалась в моей помощи.

Увернувшись от атаки Кэндалла, Рин оказалась за его спиной и полоснула мужчину по горлу.

— Слишком медленно, — прошептала она, опуская оружие. Я с ужасом смотрела на то, как девушка начинает шарить по карманам мертвого офицера, явно в поисках чего-то ценного. Не найдя стоящих вещей, Рин стянула с мертвеца бронежилет и надела его на меня, невзирая на вялые сопртивления.

— Ну все, я пошла? Можешь наблевать прямо здесь, я все равно возвращаться не собираюсь.

Смотрит-то как презрительно... А мне действительно с трудом удается удерживать рвотные позывы. А еще — страшно прикасаться к собственному телу, на котором помимо стандартного костюма убежища теперь еще и броня.

— Лучше не оставайся здесь надолго — именно сюда придут в первую очередь люди твоего отца, если я с ними разминусь.

Рин вытерла кровь с меча об одежду мертвого офицера и направилась к выходу.

— Это не меч, Амата, а ятаган, — бросила она напоследок. Входная дверь закрылась с тихим шумом.

Я лишь бессильно опустилась на койку и зарыдала, стараясь не глядеть на мертвого Кэндалла. Как Кэтрин могла убить человека, которого мы знали с рождения?! Спохватившись, я поняла, что так и не сделала того, за чем пришла — не дала ей пистолет и заколки для взлома и не сообщила, что путь наружу открывается в кабинете моего отца.

* * *

Выскочив из своих комнат, я практически сразу же столкнулась с тремя радтараканами. Первые два полегли от ятагана (спасибо Твену за вовремя сделанный клинок — балансировка, конечно же, не ахти, но для войны с местной охраной вполне пригодится), третьего убил удар бейсбольной биты.

— Надеялась слинять без меня?

— Нет, что ты, Фред. Как раз собиралась зайти и пригласить замочить на досуге пару-тройку агрессивно настроенных охранников. Кстати...

— Не трудись, я уже все знаю — не одна ты способна взломать частоту связи охранников. Ну так что, побежали?

— Фред, я не хочу тебя в это впутывать и...

— Слушай, Рин, иди к черту со своей опекой, а? Можно подумать, без тебя я не в состоянии в это впутаться?

Да, в этом весь Фредди Гомес — лучший друг, одно время побывший даже парнем. Нет, дальше поцелуев у нас дело так и не зашло, детская влюбленность не стала чем-то большим, а может — оно и к лучшему. Разошлись без всяких ссор, остались лучшими друзьями, он потом встречался с Кристиной Кэндалл и параллельно помогал мне отбиваться от ставших настырными ухаживаний Буча.

Вспомнишь про гавно — вот и оно: не к ночи упомянутый Буч показался в коридоре, вытаращив глаза и что-то восклицая про радтараканов и свою маму, которая одна с этими тварями в комнате оказалась.

— Помогите! Помогите мне... — всхлипнув, парень остановился напротив меня.

— Ты что, тараканов боишься? — подначила я.

— Да, я их до смерти ненавижу! — снова всхлипнул Буч. Да, Делория, ты так и не изменился — храбрец только на словах и перед заведомо слабым противником, а как доходит до дела и серьезной заварушки, ты становишься соплей.

— Ну так будь мужиком. Это же твоя единственная семья. Что, собственная шкура дороже?

— Да у меня даже оружия нет!

— Держи, — я кинула хулигану полицейскую дубинку, взятую как честный трофей с трупа Кэндалла.

— Откуда это у тебя? Спасибо! — парень схватил оружие и рысью кинулся обратно. Мы с Фредом все же пошли за ним, исключительно на всякий случай. Ибо вполне понятно, что этот "герой" с радтараканами в одиночку не справится.

Квартира Буча встретила нас тишиной и запахом горелого мяса. Пройдя в дальнюю комнату, мы увидели Элен Делорию, которая как раз хлебнула из горлышка бутылки и указала на валяющихся на полу жареных тараканов.

— Выпьете со мной, ребята? Закуска вон есть...

Буча вырвало. Почти на меня — едва отскочить успела.

— Ой ты ж смотри, какие мы брезгливые, — процедила Делория и повернулась уже ко мне. — А ты бушь?

— Мне бежать надо, — улыбнулась я и спиной попятилась к двери.

— А, ну это... Иди давай.

Оставив бледно-зеленого Буча на попечении мамашки, мы с Фредди вылетели из комнаты и направились в сторону кафетерия, едва сдерживая смех. Да уж, мамаша у Буча не промах. Алкашня, а додумалась поджечь противных насекомых. Явно для этого использована была почти вся спиртовая заначка, но судя по довольному виду Элен — дело того стоило. Да уж, тот еще Буч герой... Спасибо, что хоть дубинку не забыл вернуть.

Спереди замаячила фигура офицера охраны.

— Подожди, девочка!

Офицер Гомес!

Короткий рывок вперед, взмах ятаганом — и на пол валится радтаракан, который как раз хотел броситься на спину мужчине.

— Кроме своей крайне низкой реакции офицеры охраны также забывают об элементарном правиле: спиной надо всегда стоять к стене, — я убрала ятаган.

— Кхм... Спасибо.

— Не стоит.

— Офицер Кэндалл отправился за тобой...

— Он мертв. Пытался меня убить, я защищалась.

— А это уже смотритель решит. Убить эту тварь, — раздался голос начальника охраны Хэннона с противоположной стороны коридора. По обе стороны от него стояли офицеры Вулф и Парк. Фредди резко толкнул отца, парень с мужчиной покатились вниз по лестнице. Я осталась с тремя охранниками один на один. Те видимо, уже считали себя победителями. Зря. Определенно зря...

Прежде, чем Вулф и Парк дотянулись до пистолетов, я бросила в троицу самодельный взрывпакет. Миг — и бронежилеты, ткань и кожу начала разъедать химическая реакция двух кислот. Заорав от боли, мужчины принялись кататься по полу. Не поможет.

Три удара мечом — и для них все кончено.

— Вы в порядке? — помогаю подняться офицеру Гомесу, который смотрит сначала на меня, потом переводит ошарашенный взгляд на собственного сына, который до этого оставался вне его поля зрения.

— Я все ему объясню, — Фредди одновременно и ставит меня в известность, и спрашивает о разрешении.

— Давай. Я вернусь за тобой через пять минут — надеюсь, этого времени тебе хватит. Сама пока посмотрю, что в клинике творится.

В клинике творился полный бардак, впрочем, это не помешало мне разжиться небольшим количеством стимуляторов и кое-каких препаратов, в том числе и запрещенных к выдаче без рецепта. Какая уже, нахуй, разница? Я все равно ухожу, плевать мне на разрешения. А нам с Фредди эти медикаменты ой как понадобятся. К тому же, даже если мы по-максимуму затаримся лекарствами, забрав максимально возможную грузоподъемность — здесь, в убежище, их все равно останется в сотни, тысячи раз больше. Имеющихся тут запасов хватит еще на девятьсот лет, а это намного больше срока хранения всех имеющихся препаратов и продуктов. Так что угрызений совести я не чувствовала, методично опустошая полки и контейнеры.

Когда я вернулась к точке встречи, Герман Гомес имел вид одновременно ошарашенный, задумчивый и удрученный.

— Клянусь тебе, я ничего не знал...

— Именно поэтому вы еще живы, офицер, — "успокоила" его я.

— Фредди, сынок, я не знаю, что тебе сказать...

— Ничего не говори, пап, ладно? Береги себя и... Не знаю, может, еще увидимся.

— И вы берегите друг друга, ребята, — офицер скривился, видимо, с трудом сдерживая слезы. Ну да, конечно же, отпускает сына с невменяемым монстром в неизвестность...

— Я никогда не считал тебя монстром, Рин. Возможно, ты — единственный светлый лучик в этом убежище. Тебя будет не хватать.

— Да ладно вам, офицер. Я тут быстро покрошу еще четверых подонков и свалю на поверхность, посмотрю, что там и как. На днях загляну, посмотрю, как вы тут себя ведете, — замолола языком я. Главное — говорить, все что угодно, лишь бы не расплакаться самой, лишь бы не показать свою слабость.

Гомес-старший проводил нас до двери в Атриум, после чего мы снова пошли вдвоем. Впрочем, долго нам скучать в одиночестве не позволили.

— Мы должны вернуться в свои комнаты, — начала моя жена.

— Как ты не понимаешь? Мы уйдем отсюда прямо как доктор! Я никому не позволю нас остановить!

Скажем честно — я больше бахвалился, чем реально мог что-то предпринять. Именно поэтому мы до сих пор не сделали ни шагу вперед, так и продолжая стоять за одной из колонн в отдалении от засады, устроенной офицерами О'Брайаном и Ричардсом.

Вот казалось бы, мы все продумали: затарились медикаментами, продуктами, я даже полицейскую дубинку стырил, но... Увы, двое взрослых тридцатилетних людей сейчас не могли решить простую задачу — как справиться с двумя охранниками, перекрывающими путь к свободе.

— Привет, народ. Че дурью маетесь? — на мое плечо легла тяжелая рука и я еле удержался, чтобы не заорать. Повернувшись, оказался лицом к лицу с Кэтрин — дочерью доктора Андерсона. Несомненно, девчонка решила попытаться сбежать следом за отцом, не дожидаясь, пока люди смотрителя разберутся с ней.

— Той же дурью, что и ты, — уточняет Мэри. — Сбежать хотим отсюда.

— А вы уверены? Имейте в виду, там, снаружи, наверняка автоматов с едой нет. И медиков хороших, кстати, тоже.

— Зато там валютой служат бутылочные крышки, которых лично у нас уже накопилось великое множество. И еще — там не будет "странных смертей", "атак радтараканов"... Лучше уж сдохнуть на воле, чем здесь.

— Ключевое слово в вашем случае — "сдохнуть". Немного неверная установка, не кажется? — усмехнулся Фредди. — Кстати, у нас тоже крышки есть. Не особо много правда, по триста штук на человека.

— У нас тысяча на двоих, — сообщаю я. Уже понимаю, что девчонка сейчас потребует себе часть этих "денег" взамен на помощь с проходом наружу и... Черт, а ведь придется делиться. Впрочем, возможно, это будет лучшим выходом из...

— Так, нам надо в кабинет смотрителя, наверх. Охранники стерегут заваренную дверь — она нам ничем не поможет, — сообщает девчонка, после чего задумчиво морщит лоб. — А кто дежурит-то?

— Ричардс и О'Брайан.

— А, ну это меняет дело.

Кэт и Фредди, стараясь держаться в тени, бесшумно становятся по обе стороны дверного проема, после чего Кэт активирует кнопку открывания дверей. Как и ожидалось — в проход сразу полетели пули из двух пистолетов, но поскольку ребята держались за стеной, остались целы и невредимы. Дождавшись паузы в стрельбе, Рин что-то кинула в охранников. Послышалось странное шипение и крики боли. Два выстрела. Все тихо.

— Кроме того, они еще и не знают, что работая в паре, оружие надо по очереди перезаряжать. Тупые, совершенно тупые. Так привыкли убивать только беззащитных подростков, что против реальных противников ничего не стоят, — процедила Рин, странно щурясь. Убрав пистолет, девушка повернулась к нам. — Это ваш последний шанс уйти в свои комнаты. Камеры отключены и ваша попытка побега останется втайне для всех. Вы можете пойти с нами, но я не гарантирую вашу безопасность, равно как и не могу обещать, что выйдя на поверхность, мы останемся вместе.

Логично. Хотя, признаться честно, нам-то как раз очень пригодится эта девица. Про ее Андеграунд ходили самые разные слухи, заставляющие задуматься. Группа подростков, которая во всем опережала школьную программу, отлично дралась и явно проводила досуг не за просмотром старых сериалов. Вот чем она швырнула в охранников?

— Берется пакет, разделенный на две части. В одну часть заливается одна кислота, во вторую — другая, — Кэт показала нам маленький пакетик, который помещался в ладони. — Поодиночке эти кислоты органического происхождения являются абсолютно безопасными, можно прикасаться к ним руками. Они не разъедают прочный полиэтиллен, в луже из такой кислоты можно поплавать, отделавшись легким покраснением кожи. Однако, при химической реакции между этими двумя кислотами лучше от них держаться подальше. Глубокие химические ожоги, жидкость оказывается способна проплавить даже прочный бронежилет... Главное — бросить так, чтобы перегородка лопнула. Стрелять умеете?

— Ну...

— Так "ну", или умеете?

— В тире умеем.

— Короче, пока без пистолетов обойдетесь — не хватало еще, чтобы в нас случайно шмальнули. Вот, держите, — Рин протягивает нам по дубинке, однако увидев, что у меня в руках уже есть одна, убирает второе подношение обратно за спину.

Два подъема, три поворота и мы возле знакомой Рин не понаслышке "кутузки". Однако, в этот раз происходящее в зарешеченном кабинете не ограничивается безобидным отчитыванием очередного провинившегося ребенка — офицер Мак ударяет Амату Альмондовар по лицу дубинкой и снова требует у девушки указать, где находится Кэтрин Андерсон.

Падает Мак на пол с проломленным черепом прежде, чем понимает, кто его убил. Фредди берет наизготовку биту и зверем смотрит на Смотрителя. Альмондовар достает пистолет.

— Я предлагаю вам сдаться, Альфонс Альмондовар. Вы обвиняетесь в сокрытии информации об истинном состоянии убежища. Вы обвиняетесь в нарушении прав и свобод граждан. Вы обвиняетесь в убийстве Моники Грэйсом, Джессики Холден, Дженис Каннистел, Эндона Квэрела, Шиуны Хакаси, Миры Томплисон, Грега Ричардса, Кларка Маккензи, Дена...

— Довольно. Добавим сюда убийство Тома и Мэри Холден, Фредерика Гомеса, Кэтрин Андерсон... — прерывает Альмондовар тираду девушки и рывком достав пистолет, жмет на спусковой крючок.

Кэтрин толкает меня на Мэри, мы оба падаем на пол. Тем же временем Фредди валит с ног Амату. Кэтрин уворачивается от второго выстрела смотрителя, третий ему уже совершить не удается — девушка резким движением выбивает пистолет из руки смотрителя и направляет острие меча в лицо Альфонсу.

— Не заставляйте меня убивать вас на глазах у вашей дочери. Сдавайтесь. Последний шанс. В камеру. И без глупостей.

— Ты! Это все твоя вина! Ты за это ответишь, тварь!

Обезумев то ли от гнева, то ли от ускользающей власти, Смотритель решается на отчаянный шаг. Впрочем, возможно, он понимал, что как только Кэтрин уйдет, охранники и жители убежища, некоторые из которых уже получили информацию о всех вышеперечисленных "подвигах", просто устроят Альфонсу Суд Линча. Как бы то ни было, Смотритель резко вытаскивает руку из кармана и бросает в Кэтрин горсть какого-то порошка. Судя по запаху — специи. Да уж, против девчонки был использован ее же метод, вот только увы — оказался он не столь действенным, как предполагал смотритель. Потому что едва он успел подхватить с пола оказавшуюся поблизости дубинку мертвого офицера Мака и замахнуться, намереваясь ударить девчонку, в горло ему воткнулся ятаган..

— Дурак... — из-под закрытых век Кэтрин текли слезы, но девушка крепко сжимала рукоять своего меча в левой руке. При этом она стояла спиной к Смотрителю, который медленно осел на пол, все еще пытаясь что-то сказать и рефлекторно остановить кровь, алой струей хлещущую из разорванных артерий. — Я способна убить даже вслепую...

— Папочка! — Амата поднялась с пола и кинулась к телу отца.

— Амата, я... — Кэтрин, по-прежнему не открывая глаз, повернулась к девушке и твердо положила руку ей на плечо.

— Убирайся! Убирайся, ты... ты чудовище!

Кэт молча кивнула и, к моему удивлению, вполне твердым шагом вышла из помещения. Я поспешил догнать ее и взять за руку, за вторую руку ее тут же взял Фред.

— Не стоит. Моя двигательная память позволяет без помех пройти по этому коридору даже в полной темноте.

Пока Кэтрин промывала глаза в фонтанчике возле кабинета, мы с Фредом и Мэри обсуждали произошедшее, верней — младший Гомес рассказывал нам о том, что имела в виду Кэтрин, обвиняя смотрителя.

— Ну вот и все. Можем идти. Если вы, конечно же, собираетесь продолжать свой путь в компании чудовища.

Девушка стояла напротив нас в расслабленной позе, удерживая в левой руке клинок, покрасневший от крови смотрителя. Чудовище? Пожалуй, нет. Стоящий перед нами человек казался чем-то иным, чем-то более светлым, чистым... Как ангел-каратель, который легко и непринужденно прошелся по убежищу, убивая всех виновных в его бедах, приподнимая завесу лжи над истиной, что прятал смотритель и спасая своих спутников, подобно Моисею. Вот сейчас она явно собралась открыть нам врата рая... Так, что-то куда-то не туда меня понесло...

Кабинет смотрителя был взломан ценой трех заколок и семи неприличных слов. Примерно столько же еще более нецензурных слов и пять минут времени ушло на терминал смотрителя.

— Посмотрите сюда, — пригласила нас девушка.

Да уж, информация была самой располагающей. Во-первых, атаку радтараканов легко можно было прекратить с этого терминала, всего лишь перекрыв один из вентиляционных клапанов в северной части убежища. Дистанционно. С терминала смотрителя. После чего по всему убежищу распылялся инсектицид — безопасный для людей, но смертельный для насекомых. Что Кэтрин и сделала за то время, что мы с Мэри и Фредди изучали полевые отчеты и инструкции программы Волт-Тек. Жаль, что ничего, кроме намеков на некую технологию ГЭКК, которую наше убежище не получило и приказал придерживаться инструкций из какого-то конверта, не было. А жаль. Впрочем, нам и так достаточно информации для размышлений. Тем временем Кэт включила радиостанцию, явно намереваясь записать какое-то сообщение. Мы притихли, давая возможность девушке сказать свое последнее слово перед тем, как уйти наружу.

— Я знаю, многие из вас сейчас задаются вопросом — а что же, собственно, происходит? Прежде всего рекомендую всем успокоиться — как и прошлые атаки радтараканов, текущая практически не представляет опасности — все насекомые будут уничтожены в течении трех минут, для граждан, оставшихся в запертых комнатах, опасности не было и быть не могло. Сама радатака была акцией, уже давно спланированной и применяемой Альфонсом Альмондоваром для прикрытия своих делишек, в частности — для убийства тех, кто стремился выбраться из убежища.

Я не знаю, что там, за стальной дверью, но мне известно, что я родилась там и сейчас просто возвращаюсь домой. Я знаю, это убежище было домом для меня в течении долгих лет и мне никогда не найти достаточно слов, чтобы отблагодарить тех людей, что приютили меня здесь, дали защиту и обеспечили всеми теми знаниями, что позволят мне стать чем-то большим, нежели простым, незащищенным куском мяса.

Те, кто хотел убить меня сейчас, не осознавали этого, предполагая, что им противостоит еще один незащищенный подросток, который станет легкой добычей вооруженных людей в броне. Они забыли о том, что любая броня не дает стопроцентной защиты, а применять оружие без мозга не рекомендуется. Они поплатились за это, равно как и поплатятся те, кто еще хоть раз посмеет убить людей лишь за желание воспользоваться своим законным правом хотя бы одним глазком увидеть мир, находящийся снаружи.

Старшее поколение — вовсе не нужно сейчас хвататься за валидол. Я никоим образом не призываю всех сваливать из убежища, более того — я уверена в том, что данное убежище по-прежнему является одним из немногих безопасных мест в выжженом ядерным апокалипсисом мире. Я лишь прошу вас — не надо больше лжи. Пусть ваши дети знают, что мы — не последние, что есть кроме нас другие люди. И что когда-нибудь они смогут выйти за стальную дверь и увидеть небо хотя бы один раз в своей жизни.

На пип-бои некоторых из вас от меня уже пришли файлы и папки, которые я настоятельно рекомендую изучить, прежде чем ломиться наружу. Это данные исследовательских экспедиций, кое-какая информация об окружающем мире, с которым, признайтесь, большинство из вас встретиться пока что не готово. Всему свое время — помните об этом.

Кроме того, в этих файлах содержатся видеозаписи всего произошедшего со мной за последние несколько часов. Я хочу, чтобы вы знали о том, что я лишь защищалась сама и защищала других людей, убивая этих мерзавцев и подонков. Я давала каждому из них шанс, а некоторым — даже два, но они не воспользовались ими. Я знаю — многие из вас будут считать меня убийцей, чудовищем, палачом. Возможно, так это и есть. Возможно, вы предпочтете забыть правду. Мое дело было лишь в одном — дать вам этот выбор. Дать вам информацию для размышления отличную от той пропаганды, что день за днем насаждали вам люди Альфонса Альмондовара. Верите вы или нет этому — мне, в общем-то безразлично. Но знайте — если вы позовете на помощь и я к тому моменту все еще буду жива, то обязательно вернусь снова. Кэтрин Андерсон, конец связи.

Девушка выключила микрофон и нажала несколько кнопок на клавиатуре. Наконец-то, желанный потайной туннель, который позволит нам выбраться наружу.

Темно, впереди слышится шелест радтаракана, которого Кэтрин заставляет убить нас с женой.

— Для практики вам.

С задачей мы справляемся. Ну еще бы — с дубинкой в руках мне и сам черт не брат, хотя... Кто его знает, что там, снаружи?

Вой сирены, сопровождающий открытие двери в убежище, кажется мне ангельской музыкой, сопровождающей открытие ворот рая для праведников. Кэтрин первая делает шаг наружу, мы идет следом.

— Ну что, не передумали? — спрашивает нас девушка.

— Никак нет, командир, — хором отвечаем мы с женой, больше для того, чтобы подколоть Рин, или же...

Нет, всего лишь за каких-то полчаса мы стали самой настоящей командой и именно шебутная дочка доктора стала нашим признанным лидером. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку мы с Мэри, хоть и были старше по возрасту, явно не обладали и десятой долей знаний, что запихнула в свою голову девчонка за время жизни в убежище.

Кивнув, Рин нажимает кнопки на пульте и дверь за нашими спинами закрывается под вой сирены. Темный туннель, старые скелеты под ногами и грубая дощатая дверь, которая представляет собой нечто вроде последнего рубежа на пути к дневному свету. Кстати, этот самый свет пробивается через щели, словно призывая побыстрей выскочить наружу.

— Куда поперся?! А ну, стоять! — Рин тормозит меня и достает из сумки две пары солнцезащитных очков и тюбик крема для загара.

— Мы же в солярии загорали, может, нам и не будет страшно солнце?

— Вы загорали в солярии, который представлял собой аналог того, довоенного солнца. Мы не знаем, что случилось с озоновым слоем и насколько силен уровень солнечной радиации. Поэтому на лицо — крем и очки, на голову — капюшоны, на руки — перчатки, — командует девушка.

Эх... А ведь логично... Проведя все необходимые манипуляции, я наконец-то получаю возможность выйти наружу. Толкнув деревянную дверь, первым делаю шаг в поток света. В неизвестность. Наружу. Прощай, убежище 101! Привет тебе, новый мир! Я Том Холден, рад с тобой познакомиться!

* * *

Реакция моих попутчиков была вполне ожидаемой — как только все оказались снаружи, так сразу посмотрели вверх и медленно сползли по гостеприимной каменной стеночке на столь же гостеприимную потрескавшуюся землю.

— Спокойно, девочки-мальчики. Дышим в пакетики, глазки закрыли, по сторонам не смотрим, могу подержать за руку. А нет, руки у меня только две, давайте сами за меня держитесь. Не надо отрывать от меня куски, просто дотроньтесь. Я с вами, все нормально...

Все это я равномерно проговаривала, усаживая напарников вдоль стеночки, раздавая вышеупомянутые пакетики и гладя бедных жителей подземного мира по головам. Хуже всех пришлось Фреду — с учетом специфики его заболевания, такая стрессовая ситуация была сильным ударом. С другой стороны — не возьми я его с собой наружу — удар был бы еще более болезненным.

Том пришел в себе первым и занялся своей женой, по-прежнему, впрочем, стараясь не глядеть наверх. Мне же не оставалось ничего иного, кроме как сесть рядом с Фредом и крепко его обняв, приводить в доказательство невозможности "упасть на небо" законы великой науки физики, которую Фред, благо, изучал на том же уровне, что и я.

— Прости, я просто... Я не знал... Не предполагал, что будет так... Я... Я оклемаюсь... Соберусь, я сейчас...

— Все нормально. Времени у нас столько, сколько потребуется. Давайте пока что зайдем обратно, внутрь?

Пять минут спустя мы сидели рядком в туннеле и запивали первые стрессы ядер-колой. Фред по-прежнему бледный, остальные тоже на ногах почти не держатся. Эх, честно — я предполагала, что моя первая экспедиция на поверхность будет проходить в компании Андеграунда с соответствующими снаряжением, подготовкой... А тут — наспех собранная команда из практически случайных людей. Нет, Фред конечно же, не случайный, а вот Холдены... Ладно, авось адаптируются.

— А почему ты... Почему с тобой ничего не произошло? Там ведь страшно так, там ведь много... Места так много! — спрашивает у меня Мэри.

— Как ты рассмотрела? Там же все светом залито — вдалеке не разглядеть! — вступает в разговор Том.

— Я не знаю. Возможно дело в том, что мое подсознание твердо усвоило информацию о том, что я родилась там. А вы слишком долго верили в ложь, что там никого и ничего нет. Так и получается, что я воспринимаю мир на поверхности как естественную среду обитания, а вы — как враждебный, а то и вовсе несуществующий участок реальности.

— Сколько много умных слов, — пробормотал Том, поморщившись. — Так что делать будем?

— Ко второму рейду наружу готовы? Увеличим время на три минуты, постарайтесь разглядеть все вокруг, дышите ровно и глубоко...

Слушают, раскрыв рты. Как детки няньку. Впрочем, это и есть теперь мои детки. Все трое, блин! Ладно, прорвемся.

— Свобода-а-а-а! — радостно верещала Мэри два часа спустя, швыряя в нас комьями сухой земли. В ответ в хулиганку полетели найденные пустые консервные банки, тут же, рядом с входом в убежище, был найден естественный рельеф, исполняющий роль окопов и разгорелась полномасштабная войнушка, которая, впрочем, продлилась от силы полчаса и завершилась полной нашей с Фредом победой над четой Холденов.

Ну что тут у нас? Все трое еще немного не в себе, однако сейчас уже больше чувствуется эйфория, чем тот страх неизвестного. Эйфорию можно легко погасить старым добрым командирским напутствием, но пока что я не чувствую вокруг ничего враждебного. Фредди я по-прежнему стараюсь держать за руку, на всякий случай успокаиваю себя тем, что необходимый набор медикаментов на случай, если ему вдруг станет хреново, у меня с собой есть. Надеюсь только, что он не успел подцепить зависимость от хлорпромазина, хотя.. Сколько он его уже не принимал? Месяца три с последней "хандры"? Так что, думаю, все обойдется.

— Куда рванул?! — снова прикрикнула я на Холдена.

— Так это... Вот же она — Мегатонна. Туда и пойдем.

— Нет, ребята. Сначала мы пойдем на развалины Спрингвейла, потому что, во-первых, именно туда идет проторенная дорога, а во-вторых, нам всем нужно время привыкнуть к обстановке.

— Нормальные герои всегда идут в обход?

— Именно, миссис Холден.

Дружной колонной по двое мы двинулись в сторону остовов строений неподалеку. Спрингвейл. Ну-ка посмотрим, какие сюрпризы ты нам преподнесешь...

Примечание к части

Еще одна главка. Ну что, выбрались они на пустошь, да... Правда, состав группы для Ринки стал немного сюрпризом — она-то так надеялась, что в компашке будут пара человек из Андеграунда, ну да ладно...

— Здравствуй, моя прекрасная Америка. С вами ваш президент Джон Генри Эдем...

— Ну и что это такое? — спросил у меня Фред, глядя на летающего в паре метров над землей круглого робота.

— Не знаю. Что-то вроде радио, только с улучшенной системой самозащиты, — я кивком головы указала на лазерную пушку, находящуюся в нижней части корпуса робота. — В любом случае, пока мы его не трогаем, оно не представляет опасности.

Мы разбрелись по ближайшим развалинам, рассматривая остовы домов и груды мусора на предмет хоть чего-нибудь ценного. Результатом поисков стали сейф и железный шкаф. Прочные. Запертые. Повозившись с заколками, я извлекла на свет божий несколько бутылок алкоголя, основательно заржавевший пистолет, а также три гранаты и несколько доз препаратов наркотического характера. Хм...

Спрятав находки поглубже в сумку и молясь, чтобы местное правительство, буде таковое имеется, ничего не заподозрило и не предъявило мне обвинений в хранении запрещенных веществ, я заметила неподалеку подозрительно целый домик и жестом приказала напарникам следовать за собой. Есть люди или дом заброшен? Друзья там или враги?

Открыв дверь, я уставилась прямиком в дуло пистолета, который держала трясущимися руками дамочка лет эдак тридцати на вид. Хм... Ну, будь я мужиком — сказала бы, что у нее симпатичная задница и первоклассные сиськи, а так... Баба как баба. Волосы светлые, до плеч, одета в потрепанные штаны и куртку серого цвета. Нервная — того и гляди начнет стрелять "в молоко".

— Кто вы? Откуда вы? Вас что, Мориарти послал?

— Кто ты? Откуда ты? Кто такой Мориарти? — широко улыбнувшись, я продемонстрировала пустые на данный момент руки. — Успокойся, если бы меня послали тебя убить, я бы сразу зашла с оружием. А так — просто мимо шли и решили посмотреть, кто в теремочке живет. Опусти пушку, ладно? Кстати, я Рин, приятно с тобой познакомиться. Это Фредди, Мэри и Том, они со мной.

— Сильвер, — представилась женщина, убирая пистолет в кобуру на поясе. — Ладно, заваливайте. Только без глупостей.

Двадцать минут спустя мы сидели вокруг круглого стола на кухне, наяривая прихваченные из убежища готовые обеды. Так я и думала — дружелюбное отношение первого встречного аборигена оказалось можно купить за улыбку, доброе слово и какую-нибудь жрачку. А может, Сильвер просто надоело жить здесь одной и она была рада хоть каким-то слушателям.

Рассказала свою историю о работе проституткой в баре Мегатонны. О том, как решила уйти на покой, прихватив все честно заработанное, а Колин Мориарти — хозяин салуна, решил в последний момент отменить принятое решение. О том, как сбежала и осела здесь, в Спрингвейле молясь, чтобы ее не нашли люди Колина. Как ни странно, но о своем пристрастии к алкоголю и наркотикам Сильвер также сообщила без всяких отпираний, отрицаний и "я в любой момент могу бросить".

— Мы не выдадим тебя Колину, — сообщила я, когда Сильвер замолчала. — Более того, я предлагаю тебе заработать... скажем, пятьдесят крышек, идет?

— Я больше не оказываю услуг...

— Я разве похожа на потенциального клиента? Видишь ли, Сильвер, мы несколько часов назад вышли из убежища неподалеку отсюда. На поверхности впервые, правил и порядков не знаем, а следовательно — представляем собой легкую мишень для влипания в неприятные ситуации. Кроме того, наши комбинезоны представляют своего рода мишень, словно кричащую "привет, ребята, мы из Рая, у нас с собой дохера интересного, нападайте!". В общем, найди нам всем какую-нибудь менее броскую одежду, расскажи о потенциальных друзьях и противниках, сообщи о том, какая цена у какого товара должна быть, чем можно и нельзя торговать... А я тебе отсыплю крышечек за доброе дело.

Да уж, кто же от денег откажется? Надо признать, что Сильвер свои крышки отработала со всей отдачей, рассказав нам и про рейдеров, и про супермутантов, про мутировавших насекомых и диких зверей, про работорговцев и наемников "Когтя", про Изгоев и Братьев Стали. Кроме того, она сообщила о том, что наркотические препараты можно найти в продаже практически у любого караванщика, одним из самых ценных товаров является очищенная вода. Я узнала, что такую одежду, как дала мне Сильвер — такой же костюмчик, как у нее самой, только чуть поновей, можно купить за две-три крышки, а вот за упаковку только что съеденного горячего обеда придется отдать уже пять.

В результате четырехчасового разговора я стала богаче на несколько достаточно качественных рисунков, по которым можно было узнать броню всевозможных рейдеров, была уведомлена о том, что такие разновидности брони лучше не носить — пристрелят, не разобравшись... В общем, плодотворно у нас время прошло. Рисунки делались здесь же, в пип-боях ребят, файлы передавались и обменивались. Компьютеры Сильвер посоветовала тоже не сильно светить, однако ясно было, что излишне опухшая рука под одеждой тоже будет привлекать внимание. Ну да ладно — это мы переживем.

В Мегатонну на разведку я отправилась одна, оставив друзей на попечении Сильвер и уведомив, чтобы не волновались, если я вдруг задержусь дольше, чем на обещанные пару часов. Остальные, конечно же, возмущались принятым решением, но больше для вида. Мы ведь все понимали, что у легковооруженной, хоть и не хрупкой, девушки, меньше шансов вызвать агрессию, чем у отряда с баулами и бряцающими дубинками-битами-пистолетами-частями брони явно снятыми с трупов. И при этом именно я лучше всех подготовлена как раз для ответа на возможную агрессию.

Город соответствовал изображению на картинке — за три десятка лет с момента, когда были сделаны фотографии, Мегатонна практически не изменилась. Медленным шагом под прицелом снайперской винтовки я подошла к воротам, держа руки чуть поднятыми. Что мы имеем? Пара бомжей в обносках, сидящих неподалеку, робот, охраняющий вход и снайпер наверху, который все это время смотрел на меня исключительно через прицел. Что же, меры предосторожности здесь на уровне, что казалось вполне естественным и разумным.

— Добро пожаловать в Мегатонну. Бомба совершенно безопасна. Слово даем. Идет оценка угрозы. Уровень угрозы — минимальный. Открыть ворота.

С гулким скрежетом створки разъехались, явив моему взору еще одни ворота, на этот раз открывающиеся "ручным" методом.

— Пожалуйста, проходите.

А что — этот робот вполне вежлив для жестянки, способной покрошить меня на куски за несколько секунд.

— Нужно перекусить? Посетите "Латунный фонарь".

О как? Да в нем еще и скрытые таланты рекламщика? Все, я хочу себе такую же жестянку. Хотя... Кроме Протектронов есть еще и "Мистеры Храбрецы", такие, как Энди... Вот это был бы реально крутой робот. Эх, не о том я думаю. Поняв, что приглашение и разрешение войти было получено, я сделала несколько шагов вперед и толкнула тяжелую створку ворот, впервые в жизни проходя в человеческий город.

* * *

— Будь я проклят! Опять новенькие, — пробормотал себе под нос я, осматривая очередную пришелицу из внешнего мира. По сути, Мегатонна не являлась закрытым городом, однако с целью предотвращения конфликтов и отсеивания всевозможных криминальных элементов еще на этапе входа в город я предпочитал самолично встречать пришельцев и проводить краткий инструктаж касательно правил поведения и жизни в моем городе. Жить? Да пусть живут, пока места в общем доме хватает и крышки у пришельцев есть. Главное, чтобы беды не натворили.

Итак, напротив меня стоит эфемерное создание женского пола, причем "эфемерное" я после мимолетного осмотра сразу же взял в кавычки. Несмотря на то, что мордашка девицы напоминала детскую, с соответствующими прической и мимикой, под курткой явно были заметны контуры бронежилета, да и видно было, что достаточно обширная задница и широкие плечи — это явно не кость или жир, а мышечная масса. Так что зря Энди "минимальный" уровень дал, определенно зря.

Тем временем небесное создание таращилось на меня широко открытыми синими глазищами и дружелюбно улыбалось во все тридцать два. Кстати, очень чистые тридцать два. Да и сама она какая-то... как будто только что вылезла из химического душа с тройной дезинфекцией. Волосы блестят, кожа чистотой сияет... Отмечаю на руке под курткой странную "опухоль" и понимаю, что имею дело с очередным беженцем из убежища неподалеку. Ну вот за что мне эта морока? Будет в окрестностях Мегатонны через пару дней ее труп, жалко девчонку. Но что поделать — такова жизнь. Ладно, пока она вполне себе жива и невредима, приступлю-ка я к выполнению своих прямых обязанностей шерифа.

— Меня зовут Лукас Симмс. Я местный шериф. И мэр тоже, когда надо. Раз уж ты оказалась в моем городе, советую не обижать моих людей и не влезать в неприятности — не хочу тратить пули на твою жалкую шкуру. Все понятно?

— Симпатичный у вас тут город, шериф. Приятно познакомиться, я Кэтрин Андерсон. И да — я все поняла. Усвоение информации под прицелом снайперской винтовки проводится действительно намного быстрей, чем в обычных обстоятельствах.

Хм... Она заметила Стокгольма? Возможно, этот кадр не так безнадежен, как я себе представлял. Но время покажет.

— Что же, раз мы начали знакомство с дружелюбия и хороших манер... — начал я.

— То может вы поможете маленькой потерявшейся девочке найти ее папу? Разве не этим все шерифы занимаются? Он должен был прийти сюда часов эдак... десять назад.

— Двенадцать, если быть точней. Мужчина в комбинезоне вашего убежища и с таким же устройством как то, что ты прячешь под одеждой.

— Он здесь? — девушка чуть сощурилась, выжидающе уставившись на меня. По выражению лица невозможно понять, о чем она думает, но явно о чем-то неприятном.

— Уже нет. Он провел много времени в баре, с Колином Мориарти. Можешь поговорить с ним, но я считаю своим долгом предупредить тебя: Колин Мориарти тебе не друг, что бы он сам по этому поводу не говорил.

Еще несколько вопросов. Обстоятельных, надо сказать, вопросов. О порядках в городе, о местной инфраструктуре (откуда они там, в убежище, слова-то такие знают), о медицине, о возможных жизненных условиях... Да уж, этот сущий ребенок явно смотрел на жизнь более обстоятельно и трезво, чем его предшественники.

— Ночевать можно либо у Мориарти на юге города, либо в Общинном доме. В любом случае, никаких привилегий и преимуществ жизнь в городе, кроме безопасности, не дает. Вода есть, но за нее придется платить, то же самое касается еды и медицинского обслуживания. Благотворительностью тут никто не занимается. Также советую держаться подальше от этой штуки... — я указал рукой на виднеющуюся отсюда атомную бомбу, лежащую в луже радиоактивной воды.

В отличии от других обывателей города, девочка среагировала вовсе не так спокойно.

— А ничего, что эта "штука" — атомная бомба с имплозивной схемой взрыва, которая при активации от вашего города атома на атоме не оставит?! Кто вообще додумался вокруг этой штуки город построить?!

От кажущегося спокойствия девочки не остается и следа — отчаянная жестикуляция, явно с трудом сдерживаемые нецензурные высказывания и сомнения в психической полноценности создателей мегатонны полностью показывали характер находящегося передо мной человека. Нет, не опасна. Всего лишь ребенок. Маленький, наивный ребенок, который, тем не менее, знает об опасности атомных бомб.

— Вы хоть блок управления нейтронным инициированием взрыва вытащили? А резервный баллон с ДТ-смесью?

Во взгляде девчонки проскальзывала отчаянная надежда, что кто-то до нее все же додумался провести вышеописанную процедуру.

— Блок управления? Резервный баллон? Ты вообще о чем? Ты что, знаешь, как ее разрядить?

— Знаю. Но делать этого не буду, — обрубила девица. — Одно дело на картинке все это смотреть, а другое дело — самой лезть. Мне жить пока что охота, поэтому я просто предпочту свалить из города как можно быстрей.

Хм. Логично. Лукас Симмс, ты ведь не собирался на самом деле доверять деактивацию атомной бомбы девице, которой едва стукнуло... Кстати, сколько ей там? Лет семнадцать, шестнадцать, двадцать?

Небесное создание упорхнуло в сторону салуна Мориарти, а я продолжил заниматься привычными делами. Уже час спустя мысли о новой странной пришелице выветрились из головы — когда тебе приходится заботиться о населении целого города, улаживая все скандалы и ссоры начиная от мелких бытовых и заканчивая серьезными конфликтами, поневоле не до всяких там белобрысых...

Именно это я и собирался высказать девице, которая нарисовалась напротив меня. Я на тот момент как раз собирался в арсенал, чтобы поместить туда кое-что из оружия, добытого старателями в ходе рейда на рейдеров. Однако, девчонка эта, как там ее... Кэтрин Андерсон, явно решила помешать мне спокойно завершить рабочий день.

— Шериф! Эй, шериф! Да подождите, демоны вас подери!

— У тебя минута. Не больше.

— Мне предложили взорвать бомбу. Звать этого типа мистером Берком, однако он явно не сам до столь "гениального" шага додумался. Дал мне детонатор, который при подсоединении к бомбе способен вызвать ее подрыв. Я уложилась в свою минуту? — девочка протянула мне на ладони вышеупомянутый детонатор. Волосы по всему телу поневоле зашевелились, стоило мне представить, что бы случилось, окажись данное создание не таким добропорядочным и законопослушным.

— Берк все еще там?

— Да, однако пробудет там недолго. Мы договорились, что я подсоединю к бомбе детонатор и сразу же уберусь из города, встреча и окончательный расчет должны были состояться послезавтра в Тэмпенни Тауэре. Разумеется, это если бы все прошло нормально и бомба не взорвалась раньше времени вместе со мной.

— Доказательства какие-нибудь есть, кроме твоих слов?

— Голосовой записи хватит? Я незаметно включила микрофон на своем пип-бое, наш разговор записан, — девочка закатала рукав и что-то щелкнула на своем компьютере.

-"нужен кто то не из этого города. Кто-то, кто захотел бы немного... подзаработать", — зазвучал на записи мужской голос. Отчетливо, даже невзирая на фоновой шум происходящего в это время в салуне.

"Возможно. Мне нужно знать подробности, чтобы согласиться или отказаться от этой работы".

"Видишь ли, девочка. Я представляю людей, в чьих интересах сделать так, чтобы эта помойка исчезла с лица земли. Может, я ошибся и тебе нравится этот город?"

"Город, где нет ни одного приличного туалета. Я удивляюсь, что по мне еще блохи не бегают."

Голос девочки на записи звучал с истинной брезгливостью. Я не удивляюсь тому, что Берк поверил в то, что она говорила.

"Так значит, ты в деле?"

"Я уже говорила — зависит от суммы, которую вы мне предложите."

"Сто крышек."

"Мистер Берк, вам самому не смешно? Разрядить бомбу будет менее опасно, причем уверена, местный шериф заплатит мне за это ту же сумму, что предложили вы. Накиньте еще крышек... скажем, четыреста. Ну или же удачи вам в поисках другого добровольца. Уверена, их будет очень много — возможно даже, кто-то из них окажется способен прочитать пару слов и отличить правую руку от левой."

"А ты не промах, девочка. Что же — договорились. Вот детонатор. Как подготовишь бомбу к взрыву — отправляйся в Тэнпенни-Тауэр, это на юго-западе. Сроку тебе два дня, но будет лучше, если ты окажешься там раньше."

"Что насчет моего аванса?"

"О, даже так! Поразительно, каких деловых людей порой можно встретить в этом захудалом городишке."

Запись оборвалась.

— И сколько дал, если не секрет?

— Не секрет — сто крышек я с него содрала. Ну шериф, право же, наверняка Берк что-то заподозрил бы в случае моего быстрого и легкого согласия без каких-либо торгов. Ну так что предпринимать-то будем?

— Идешь со мной в салун. Берем Берка. Тащим в кутузку. Допрашиваем. Узнаем имя заказчика. А дальше я уже подключу своих людей, чтобы разобраться с этим... кхм... делом.

Кэтрин лишь согласно кивнула мне и одернула куртку, скрывая пип-бой. К салуну Мориарти мы подошли в полном молчании, я первым зашел внутрь и сразу же отправился в одну из задних комнат.

— Так и знал, добром это не кончится. Что же, придется все делать самому...

Берк психанул. Это было его ошибкой. Потому что прежде, чем он дотянулся до своего пистолета с глушителем, я прошил автоматной очередью его ногу и повалил ублюдка на пол. За спиной послышался странный щелчок.

— Берегись! — вскрикнула Кэтрин. Когда я обернулся, один из посетителей салуна лежал на полу в луже собственной крови. Рядом валялся нож, который доморощенный киллер, видимо, собирался всадить мне в спину. А второй подонок, тоже с ножом, отступил чуть назад, прикрываясь моей попутчицей. К горлу девушки было прижато лезвие ножа, второй рукой сообщник Берка крепко держал ее поперек груди.

Раздались крики и немногочисленные посетители неорганизованным стадом ломанулись на выход. Бармен и хозяин, очевидно, позабыли про ненависть друг к другу и дружно забились под стойку, явно не горя желанием приходить нам на помощь. Что же, этого следовало ожидать. И тем не менее, я не смог предположить, что Берк здесь будет не один. Вот черт, где же были мои мозги... Сам в пекло полез и девчонку не пойми за каким чертом с собой потащил.

— Без глупостей, шериф. Автомат на землю.

— Даже не думай, — тихо прошипела мне девушка. Глянув ей глаза в глаза, я отрицательно качнул головой и выпустил из рук автомат. Даже если мы сейчас захватим Берка и узнаем имя заказчика, даже если у моих друзей получится избавить нас от этого "доброжелателя"... Пройдет немного времени и появится какой-нибудь другой маньяк с желанием взорвать мой город. Рисковать единственным человеком, который знает, как обезопасить атомную боеголовку, я не мог.

— Разряди ее, девочка, — едва слышно прошептал я, чувствуя, как к затылку прикасается дуло пистолета. Внезапно девочка качнулась чуть назад, перехватывая руку с ножом и опрокидывая противника через себя. И тут же перерезая его глотку трофейной "выкидушкой". Берк, все это время державший меня на мушке, совершил ошибку — выстрелил в девочку, совершенно забыв обо мне.

Удар ногой назад, что-то жгучее впивается в правое плечо, мимо моего лица пролетает что-то блестящее, а Берк с грохотом падает на пол, ломая столик. Не обращая внимания на боль в плече, кидаюсь к лежащей на полу девушке. На груди видна дырка от пули, но крови нет. Вспоминаю про то, что под курткой у нее бронежилет и облегченно вздыхаю. В этот момент пришелица открывает свои синие глаза и несколько секунд таращится на меня.

— Так, шериф, вам надо к местному "светильнику", то бишь к врачу.

Сам знаю, что надо. А еще — надо показать ему девчонку, потому что бронежилет-бронежилетом, а прямое попадание пули по ребрам еще никому здоровья не прибавляло. Сейчас-то она хорохорится, да и адреналин действует, а вот риск внутреннего кровоизлияния или чего-то там еще никто не отменял. Быстро обыскав мертвого Берка и обнаружив лишь небольшой карманный компьютер довоенного образца (где же он взял такой раритет, да еще рабочий?!), я, стараясь не обращать внимание на боль в простреленном плече, кивком головы указал девчонке на выход из салуна.

— Да уж, сходила на разведку, называется... — пробормотала та, придерживая дверь, чтобы я мог выйти. Путь до клиники доктора Черча прошел в полном молчании.

Док Черч был типичным представителем медработников Пустоши — циничный, вечно всем недовольный, но дело свое знающий. На то, чтобы вытащить пулю из моего плеча, зашить, обработать и перевязать рану у него ушло от силы полчаса. Все это время девица тихо сидела в приемной, не подавая голоса.

— Давай ее осмотри, — приказал доку я.

— Не нужно, — качнула головой девочка.

— Дома распоряжаться будешь, а здесь пока что я шериф, а вот он, — я кивнул на дока Черча, — врач.

Ну, девицу-то можно понять — далеко не каждая согласится светить одной из интимных частей своего тела перед незнакомым мужиком. Но с другой стороны — врач по определению пола не имеет.

Из-за ширмы раздался хохот дока Черча и фырканье девицы.

— В чем дело-то?

В этот момент девица вышла из-за ширмы, при этом похудев... Да, эдак размера на два в груди. В руке девица держала два небольших мешочка, судя по всему, с бутылочными крышками.

— Ну я в общем, нашла куда спрятать, замаскировав под "естественный рельеф". Все равно под броником не видно.

Да уж, "естественный" рельеф у девицы был куда менее внушительным и под курткой не просматривался, а уж под бронежилетом — тем более.

— В общем, часть удара на себя броник взял, а уже все остальное... — девица хихикнула и запихнула мешочки во внутренние карманы куртки. — Я же говорила, что все со мной в порядке, а вы не верили. Поставили, блин, девушку в неудобное положение. Как рука?

— Жить буду, не дождешься, — ответил я, невольно потирая занемевшее от обезболивающего плечо. — Иди за мной, есть разговор.

В принципе, никто ее не обязывал выполнять требуемое. И если честно, я ожидал, что она сейчас попрощается, развернется и уйдет. Это было бы вполне естественно. Но почему-то Кэтрин покорно пошла рядом со мной, даже не интересуясь, куда мы направляемся. Доверие? Да неужели? Надо будет отучить ее от этой черты характера на досуге. Но потом, после решения другого важного вопроса.

— Шериф, слушайте, по поводу Берка и... Знаю, я не должна была его убивать и... — девица виновато опустила голову. Я лишь раздосадованно выругался про себя. Этот милый настырный цветочек спас мне жизнь и сейчас извиняется за то, что не взял преступника живым! Господи, куда катится этот мир?

— Не нужно оправдываться. Я вообще-то твой должник. Должен был догадаться, что не один он будет.

— Как? Этих двоих от остальных было не отличить. Также сидели за столиками, трепались, бухали... Типовые обыватели, блин. И где моя жопочуйка в этот момент была...

— Ты про что?

— Ну, знаете, выражение такое есть "жопой чую". Вот у меня и есть эта "жопочуйка". Только вот иногда она не вовремя глохнет, когда я расслабляюсь и чувствую себя в безопасности. Я ведь тоже думала, что Берк там один и что он не решится открывать стрельбу в людном месте. Да и остальные посетители бара были при оружии — почему никто не пришел вам на помощь? Неужели всем наплевать?

Ребенок... Наивный, маленький ребенок... Напичканный знаниями, умеющий драться, но оттого не менее глупый во всем, что касается человеческих взаимоотношений.

— Видишь ли, я тебе открою большой секрет — но да, всем наплевать. Даже если ты будешь подыхать посреди улицы, никто не подойдет и тебе не поможет. За редким исключением в пару-тройку человек.

— Да уж, узнаю атмосферу родного убежища.

— Ну прости, что не оправдали твои ожидания своим моральным обликом.

— Да особо ожиданий никаких не было. Просто мне всегда казалось, что общие проблемы должны людей сближать, а в вашем городе почему-то я этого не видела.

— Потому что у этих людей нет проблем. Те, кого ты видела — они пришлые, как и ты. С Ривет-Сити, с других небольших поселений. Как правило, приходят к нам, потому что это один из крупнейших торговых городов, потому что рядом караванные пути... — неловко повернувшись, я задел раненным плечом какую-то трубу и стиснул зубы от боли.

Девчонка, заметив, что я остановился, обернулась.

— Все нормально — поспешил успокоить ее я и продолжил. — Как видишь, им и не было резона нам помогать. Я удивлен, если честно, что ты не сбежала. Думал, что в случае, если что-то пойдет не так, ты — первая, кто сделает ноги.

— Я своих не бросаю. Это правило, — резко ответила девочка и отвернулась, демонстративно глядя в сторону.

— Прости. Не хотел обидеть.

Может, познакомить эту идеалистку с Сонорой? Уверен, эти две дамочки подружатся между собой с первой минуты знакомства.

— Я не обиделась, — ответила девочка.

— Старшим врать нехорошо, — подначил ее я.

Фырканье в ответ.

— Пришли, — проинформировал ее я и, с трудом достав ключи, принялся отпирать дверь собственного дома. Получалось плохо — темнота, да еще и раненное плечо скорости открытия замка не способствовали.

Девочка щелкнула что-то на своем компьютере и направила поток света на замок, давая мне возможность видеть, куда вставлять ключ.

— Проходи, только тихо. Харден спит уже.

— А кто такой Харден?

— Сын мой, — тихо прошептал я и осторожно прошел на кухню. Странно, девочка идет за мной абсолютно бесшумно, я даже обернулся чтобы убедиться, что она все еще там, за моей спиной. — Садись. Голодная?

— Нет.

Ну что же, на нет суда нет. Мое дело предложить.

— Шериф, а можно мне КПК, который вы у Берка вытащили?

— Он все равно зашифрованный, толку-то ноль с него.

— Ну, все, что можно зашифровать, легко можно взломать...

— Тоже в теории?

— Архивы клиники убежища и компьютер смотрителя можно считать практикой?

Снова в голосе обида. Ну до чего же вредное создание мне попалось!

— Можно, — я протянул ей компьютер, решив, что хуже все равно не будет. Ну а вдруг у нее действительно получится его взломать.

Девочка вытащила из рукава небольшой провод, подсоединила кпк к своему пип-бою, и начала нажимать кнопки, поминая чью-то мать, извращенные сексуальные позиции и множество интересных мест, где создатель данного компьютера, мистер Берк и его заказчик просто обязаны побывать. Я прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Так, не спать!

— Готово.

Что? Пять минут на взлом компьютера?! Серьезно?!

— Уже имею стойкое желание поменять пароль в терминале арсенала.

— Бесполезно, — уведомила меня девочка. — Программа считывает из памяти компьютера первые символы, которые вводились сразу же после запуска, то есть пароль. При этом сразу же становится известно, какие символы нажимались, подбирается комбинация вероятных последовательностей, а также вычисляется количество символов, которое содержится в пароле. Самое сложное — это когда используются одновременно и большие, и маленькие буквы, и цифры, и дополнительные символы, однако путем простейшего подбора пароль можно найти за несколько минут. Единственная сложность — при каждом включении дается четыре попытки, после четвертой программа безопасности терминала его блокирует. Но у меня получилось обойти это ограничение, сконструировав свою программу таким образом, чтобы она стирала из памяти терминала сведения о взломе. Таким образом, мне всего лишь нужно включать компьютер, делать три попытки подбора и в случае неудачи — перезагружать и начинать сначала.

— Та-а-а-ак, хакер доморощенный. Имей в виду...

— Хватит уже мне угрожать, — девочка вскочила на ноги и уставилась на меня своими синими глазищами. — Если бы я хотела взломать ваш чертов арсенал, то уже давно сделала бы это и съебалась в неизвестном направлении, а не направляла созданную программу вам, между прочим, на благо. И уж точно не рассказывала бы вам о принципе ее действия.

Мне показалось, что еще немного — и это создание разрыдается от обиды.

— Ну все, прости старого перестраховщика. Живя в этом городке, поневоле приобретаешь себе в постоянные спутники паранойю, — поднял я левую руку вверх.

— Ладно, прощаю. Но это в последний раз, — девочка сложила руки на груди и исподлобья уставилась на меня. Ребенок, какой же это ребенок...

— Честное слово, — я протянул левую руку мизинцем вперед. — Мир?

— Как по-детски, шериф.

— Кто бы говорил.

Я взял КПК Берка и несколько минут вчитывался в последние сообщения, полученные им от некоего Алистера Темпенни. Что же, единственный плюс в том, что Берк надеялся на свой пароль и избежал шифрования имен и контактов. Да уж, получается, что Берк из людей Алистера Тенпенни. Впрочем, это объясняет и наличие у него исправной довоенной техники, и место встречи, которое он назначил девушке. Вот черт. Только этого мне не хватало.

Тенпенни-Тауэр. Неприступный небоскреб, жители которого находятся под надежной защитой хорошо обученной охраны. И лучше всех защищен, конечно же, владелец этого здания, проживающий на самом верху. Подобраться к Тенпенни за последние лет двадцать пытались очень многие, но увы — ни одна попытка успехом не увенчалась.

И сейчас мой город вдруг стал поперек глотки старому безумцу. Конечно же, тот понимал, что просто напасть на Мегатонну и перебить всех жителей не в состоянии даже его охрана и поэтому решил избавиться от этой помехи столь неординарным и, надо признать эффективным способом. Я знаю о том, что Темпенни не из тех, кто отступает на полпути. И не из тех, кто легко прощает вставших ему поперек дороги людей. Вывод — скоро в Мегатонне снова появится человек, желающий взорвать атомную бомбу. Второй логичный вывод — за сидящей напротив меня девицей начнется охота. Третий логичный вывод — нужно как можно быстрей избавиться от опасности, исключив возможность взрыва бомбы.

— Тебе придется разрядить эту бомбу, Кэтрин.

— Рин.

— Что?

— Обычно меня зовут Рин. Не люблю свое полное имя. И за разрядку бомбы возьмусь, только если вы перед этим эвакуируете всех обитателей города на расстояние тридцати километров от возможного эпицентра взрыва.

— Это исключено.

— Почему?

— Ответ один — Дети Атома. Эти придурки вокруг бомбы только что хороводы не водят. Каждый месяц кто-нибудь из них дохнет от радиации, но паломников и прихожан от этого меньше не становится. Если они узнают, что кто-то покусился на их священную реликвию, они тут нам такое устроят...

— А просто перебить этих "детишек" не вариант?

— Просто убивать людей за их веру?

— А, то есть рискнуть остальными жителями не пойми ради чего — это нормально. А эвакуировать всех, как я говорю, пристрелив десяток недовольных — это, значит, неправильно, да? Я не пойму вашей логики, Лукас.

— А ты думаешь, что остальные построятся в шеренгу и покорно уйдут с насиженного места? Рин, у большинства этот город, дома и старый хлам — единственное дорогое, что есть в жизни.

— Единственное дорогое, что есть в жизни — это сама жизнь, демоны вас дери! То есть получается, что я должна незаметно разрядить атомную боеголовку...

— Кстати, да. Именно "незаметно". Дети Атома в принципе, достаточно безобидное религиозное течение и в свое время оказали огромную помощь строительству города...

— Вокруг атомной бомбы, — девочка закрыла лицо одной рукой. — У меня нет слов. Даже нецензурных.

— Насколько сложно будет разрядить бомбу? Что для этого потребуется? Как много времени это займет?

— По сути, времени это займет немного — она устроена таким образом, чтобы при отсутствии взрыва можно было бы легко устранить его дальнейшую вероятность. Внутреннее устройство такой бомбы было существенно изменено после трагичных событий две тысячи пятьдесят третьего года, когда был уничтожен Тель-Авив. Во избежание повторения подобного события, сиречь, использования оружия третьими лицами, в США с тех пор создавались бомбы, которые были... не совсем готовыми, то есть определенные детали, отвечающие за взрыв, запихивались в корпус чуть ли не вручную непосредственно перед применением. Таким образом правительство США надеялось исключить вероятность несанкционированного использования ядерного оружия кем-то иным, кроме людей, ответственных за проведение взрывов. Да, знаю, что это тупо звучит — бегать вокруг бомб и запихивать в них недостающие детали перед тем, как отправить в полет, но в этом вся довоенная Америка.

— И это как раз те части, которые ты назвала... Резервный баллон и блок управления нейтронным инициированием взрыва?

— Да. Я лично удивлена, что электроблок не коротнуло за это время — рядом ведь вода и... В общем, это еще одна причина, по которой я не хочу в это дело лезть. У вас что тут, нет ни одного нормального сапера? А Братство Стали как же? А ученые из Ривет-Сити? Что, неужели среди них нет человека, который справился бы с разрядкой атомной бомбы?

— Первое — даже если они и есть, их знания столь же лишены практики, как и твои. Сама понимаешь — то, что эта бомба не взорвалась, из ряда вон выходящее событие, все остальные снаряды, выпущенные двести лет назад, либо активировались сразу же, либо... Ну, либо лежат где-то. В любом случае, кроме нашей бомбы, я нигде ничего подобного не видел. Причина вторая — у меня может не оказаться времени на поиск этих "экспертов-саперов". Тенпенни наверняка постарается в ближайшие дни разобраться с этим делом. То есть пришлет не кого-то для поиска подходящего исполнителя, а самого исполнителя.

— Думаете, он за пару дней найдет нужного человека?

— Не думаю — знаю. Подсоединить детонатор, в принципе, не так сложно.

— Если без мгновенного взрыва всего вокруг — то сложно, а если же подсоединить так, чтобы можно было уйти...

— Да просто не скажет он о вероятности такого исхода, понимаешь?! — не выдержал я тупости девицы. — Подзовет какого-нибудь идиота с пустошей, пообещает ему круглую сумму и даст детонатор, не сказав, что этот вышеупомянутый идиот скорей всего взлетит на воздух при попытке его подключить. И мы с этим идиотом взлетим, а мне совсем не нравится сидеть здесь и трястись в ожидании, когда же все вокруг рванет! — неловко дернув правой рукой, я тут же зашипел от резкой боли и схватился за раненное плечо.

— Пап?

Со второго этажа донесся голос сына. Вот же ж! Ну сам виноват — не надо было орать, разбудил все-таки ребенка.

Тем временем Харден быстро спустился вниз, на кухню, и сразу же побежал ко мне.

— Папа, ты в порядке? Рука болит, да?

— Ничего у меня не болит. Вот смотри, — в доказательство своей якобы правоты сгибаю и разгибаю правую руку, крепко стиснув зубы, чтобы не зашипеть от боли.

К счастью, Харден привычен к такого рода происшествиям со мной и не заостряет внимание на пустяковой, по сути, ране.

— А ты действительно можешь разрядить бомбу? Разряди ее, пожалуйста, — ребенок подходит к Кэтрин и несколько секунд смотрит открытым взглядом глаза в глаза. Тем самым взглядом, перед которым не могу устоять даже я. Да уж, Харден всегда мог состроит умильную рожицу, когда ему было что-то нужно. К сожалению, данный случай явно не из той категории.

— Ладно, ладно. Разряжу. Только перестань на меня так смотреть, хорошо? — пробурчала Кэтрин, опуская голову.

— Вот и хорошо. Я тогда пошел спать.

— Вот шкет мелкий, — буркнула девица, когда сын ушел к себе.

Я лишь криво усмехнулся.

— Имей в виду, ты обещала.

— Да куда ж я, блин, денусь с подводной лодки. Ладно, дождусь, пока совсем темно станет и отправлюсь на деактивацию.

— Я пойду с тобой.

— Ну уж нет, шериф. Все равно вы ничем мне там помочь не сможете, а от местных религиозных фанатиков драпать лучше в одиночку, если я вдруг на них наткнусь.

— Что тебе нужно из инструментов?

— "Отвертка абнакновенная", какая-нибудь сумка, чтобы все это вытащенное добро унести и... А, да, еще ножницы.

— А ножницы-то тебе зачем?

— А провода мне зубами перекусывать?

— Ладно. Будет тебе и отвертка, и сумка.

Быстро пошарившись по шкафам со всевозможным хламом, я кинул девице все необходимое. Та на лету поймала отвертку и сумку, после чего посмотрела на свой компьютер.

— Одиннадцать часов сорок пять минут. Бля!

— Что такое?

— Да так. Ничего. Просто я в семь ушла на пару часов. Вот мне ребята надают по шее.

— Что за ребята?

— Я с ними из убежища выбралась. Фредди, Мэри и Том. Они пока что в Спрингвейле остались у одной нашей знакомой.

— У Сильвер, что ли?

— А как вы узнали? Что с вами?

Что-что... Пулевое ранение, вот что. И если до текущего момента еще чувствовалось влияние местной анестезии, то сейчас моя шкура познает на себе все прелести пуль мелкого калибра. И не только шкура. Оперевшись было рукой об стол, чтобы не упасть, я почувствовал, как кто-то уверенно подхватил меня под руку и подвел к дивану.

— Спасибо, — пробормотал я. Голова кружилась, по телу разливалась странная слабость и очень хотелось спать. Так, а вот спать как раз не надо.

— Сильвер сбежала от Мориарти несколько недель назад. Я знал, что она в Спрингвейле. Там вполне безопасно, если не считать опасностью рейдеров, что засели в старой школе. Впрочем, они пока что зализывают раны после прошлого налета на Мегатонну, который мы благополучно отбили и вряд ли рискнут высунуть носы из своего убежища. А эти твои ребята... Они кто? Такие же, как и ты?

— Ну... Фред он инспектор преданности убежищу, правда, пока что на стажировке. Том и Мэри ремонтники...

— Ремонтники, говоришь? Уолтеру уже давно нужен кто-то, кто помог бы разбираться с очистителем. Он сам уже старый, знаешь ли, в таком возрасте на карачках трубы не чинят.

— Ну, Том и Мэри с этим справятся, если нужно.

Да уж, полезные кадры посбегали из убежища. Два ремонтника, а это, как ни крути — достаточно полезные люди здесь, в Мегатонне. Девочка, которая, судя по всему, напичкана знаниями обо всем на свете. Фред... Инспектор... Стрелять небось, хорошо умеет. Хотя... В кого им там, в убежище, стрелять? С другой стороны — милое создание со смешными хвостиками вполне в состоянии выпутаться из практически безнадежной ситуации "а-ля заложник". Почему же она так отличается от тех, кто сбегал из убежища раньше?

— А ты сама-то кто, чудо природы?

— Семейный психотерапевт, — буркнуло "чудо".

— Это что, шутка?

— Неа. Если вы про все остальное, то это самостоятельное обучение выходящее, так сказать, за рамки стандартной школьной программы. За девять лет можно добиться очень неплохих результатов, знаете ли.

— Ясно все с тобой, — я несколько раз моргнул, прогоняя сонливость. — Слушай, какова вероятность, что деактивация пойдет не так?

— По сути, минимальна. Если бомба не взорвалась до сих пор, то возможно, какие-то пусковые механизмы повреждены... Или же там вообще все внутри сгнило за две сотни лет-то... Но все равно — риск взрыва остается и, шериф...

— Ты уже дала слово, — хмыкнул я.

— Да, знаю.

Полчаса ожидания прошли в абсолютной тишине. Если честно — я успел заснуть еще до того, как девица ушла. Хорош шериф, называется... С другой стороны — ко мне в дом вломиться мог рискнуть только полный псих — даже Харден умеет обращаться с оружием лучше большинства местных. А девчонка... Что же, у меня не было причин ожидать подлости с ее стороны. Слишком наивным было это не по годам разумное создание. Слишком... добрым, что ли? Странно, что она даже не завела разговор о цене за свои услуги сапера. Любой из местных первым делом обсудил бы стоимость разрядки бомбы, постаравшись выдоить побольше, а эта...

Примечание к части

Ну вот как-то так. В следующей главе — явление нового главного героя.

Это была плохая идея. Верней — это была одна из самых авантюрных и безрассудных идей, на которые я соглашалась в течении своей непродолжительной жизни. Впрочем, какая разница — двум смертям все равно не бывать, а от одной можно и не шарахаться, ибо все равно догонит, не сегодня — так завтра. С этими частично фаталистичными, а частично — паникерскими мыслями я отправилась к центру города, прямо к лежащей в радиоактивной луже атомной бомбе.

Бр-р-р... Ну и мерзкие же ощущения, когда вода заливается в ботинки. С другой стороны — кирзачей тут мне не предложили, так что воспримем как временные неудобства и продолжим, верней, начнем. На мое счастье — крышка, дающая доступ к страшной начинке атомной бомбы, находилась в полуметре над водой, так что если я сама не налью внутрь воды — электрика не закоротит. А налить внутрь воды просто физически невозможно. Черт, а если провода повреждены? А я как раз стою ногами в луже — останутся от меня одни лишь уши... А, блин, поздно уже что-то придумывать. Тем более, того и гляди, мимо кто-нибудь да пойдет, а меня тут все же можно увидеть — тусклый свет фонаря над "Латунным Фонарем" позволял при приближении достаточно четко разглядеть копошение вокруг бомбы.

Крышка поддалась подозрительно легко. Я-то думала, что все за это время заржавело или сгнило... Но для гниения сплав оказался слишком прочным, а для воздействия ржавчины — полностью неуязвимым. Видимо, на века строили. Страшно представить, что где-то еще могут оставаться хранилища таких боеголовок, оставшиеся со времен войны.

Так, что тут у нас... Продолговатый баллон с ДТ смесью... Есть. Так, теперь надо его осторожно вытащить... Стоп! А где же блок управления нейтронным инициированием? Почему его здесь нет? Так, то есть как это, нет? Впрочем, да — его действительно нет — лишь болтаются обрезки проводов, явно не радтараканами перерезанные.

— Не это ищешь?

Голос за спиной заставляет выхватить трофейную "выкидушку" и метнуть ее на звук. Уже после того, как нож долетел до цели, до моего сознания дошло, что это, возможно, было лишь дружеское приветствие.

С другой стороны, этот тип сам виноват — нехрен было пугать со спины.

— У тебя всегда столь дружественная реакция на незнакомцев? — Высокий мужчина подкидывал в руке мой, верней, почти мой, нож и снова ловил его.

— Нет, только на тех, кто подходит со спины. Как правило, от такого рода "незнакомцев" ничего ждать хорошего не приходится.

— Ну, если бы я хотел подойти к тебе со спины — поверь, я с мог бы это сделать абсолютно незаметно и при этом не ставя в известность о своем присутствии, — мужчина обошел лужу по краю и остановился неподалеку от меня. — Так ты это ищешь, или нет? — незнакомец протянул мне вторую ладонь, в которой находилось устройство, полностью соответствующее указанному в убежищных книгах описанию нейтронного блока управления.

— Откуда вы знаете? — нахмурилась я, быстро цапнув предложенное и делая несколько шагов назад, готовясь в любой момент драпнуть в тень домов. И в то же время прекрасно понимая, что человек, который оказался способен поймать брошенный мною нож, наверняка сможет догнать меня, куда бы я ни побежала. Да еще и куда бежать, я не знаю, а он тут явно дольше меня и в нагромождении местных "улиц" ориентируется лучше.

— На то, чтобы подсоединить детонатор, у тебя бы ушло куда меньше времени, да и к тому же — пришлось бы подходить с другой стороны. Вывод — ты не активируешь бомбу. На этих психов из церкви Атома, прущихся от радиации, ты тоже непохожа, да и не станет никто из них разбирать "святыню" на запчасти. Вывод — ты собираешься разрядить боеголовку и как раз столкнулась с тем, что кто-то вытащил блок управления до тебя. Я нигде не ошибся? — незнакомец убрал руки за спину и, прищурившись, посмотрел на меня.

Вот и что у него на уме? Вроде бы, он сам сказал, что вытащил этот блок управления до меня. Но почему тогда не прихватил баллон с ДТ-смесью? Зачем ему понадобилось обезопасить город, при этом ничего и никому не сказав? Зачем говорить об этом мне?

Я посмотрела на находящийся у меня в руке блок управления. Да, еще один вопрос — зачем отдавать эту штуку мне?

Надо было достать все же долбанный баллон с ДТ смесью. Но поворачиваться к этому типу спиной? При условии, что я сама фактически дала ему "выкидушку"?

— Нож вернете?

— Неа, — протянул незнакомец, демонстративно пряча теперь уже не мою "выкидушку" в карман.

Вот гад! С другой стороны — обмен вполне честный.

— Ну так ты будешь доставать баллон, или подождем, пока начнем светать, чтобы как можно больше народу оказалось уведомлено о проводимой здесь работе?

Гад! Чертыхнувшись, я сжала кулак и, пересилив себя, все же повернулась спиной к этому чудаку. Парой минут спустя баллон был извлечен из бомбы, закинут в сумку в компанию к блоку управления, а крышка — благополучно возвращена на место. Ну вот и все — никто ничего не заметит, молитесь дальше спокойно, чудаки.

Взгляд снова зацепился за незнакомца, который все это время стоял на краю лужи и словно чего-то ждал. Или просто смотрел на меня? Хм, не люблю, когда мне сверлят взглядом спину, но тут уж ничего не поделать.

— Зачем вы...

— Ты.

— Что?

— Обращайся ко мне на ты.

— Хорошо... Так зачем ты вынул блок управления?

— А разве это не очевидно? На случай, если Берк все же найдет себе беспринципного подонка, который согласится подсоединить к этой штуке детонатор. Не пойми меня неправильно — я не питаю никакой симпатии к этому городу и его примитивным жителям, но... Как-то достаточно взрывов атомных бомб уже было в этом мире, не находишь?

— Ты знал о том, что Берк собирается взорвать город? Почему не сказал ничего шерифу?

— Ты же видела этого шерифа. Ну признайся хотя бы самой себе — этому здоровому добряку явно не хватает мозгов и хитрости. Хотя — такие простодушные правдолюбцы, пожалуй, тоже нужны. Да и доказательств у меня столь впечатляющих, как те, что предоставила Симмсу ты, не было.

— А что, тебе тоже предложили взорвать город?

— Мне? Нет, ну что ты... Я не выгляжу, как маленькая потерявшаяся девочка, выбравшаяся из чистого места в этот отстойник. Стараюсь, знаешь ли, сливаться с местностью во избежание неприятностей. Поэтому внимания Берка не привлек, просто решил — дай-ка я дерну на всякий случай этот нейтронный блок.

— А почему тогда баллон не вытащил?

— Ну уж нет — я не собираюсь делать за тебя всю работу. Ты ведь подписалась разрядить бомбу — ты ее разрядила. Так что давай-ка беги к папочке Лукасу с радостными новостями.

— Мы вместе должны пойти! Ты ведь тоже ее разряжал — по сути-то, баллон можно было и не вытаскивать, все равно без блока инициирования эта бомба не смогла бы взорваться даже с детонатором!

— Знакомый героизм, правдолюбие, излишняя доверчивость, честность, примитивность и простота мышления... Почему из тебя это не выбили до сих пор, а? Слушай, не то, чтобы у меня были какие-то проблемы с законом, но я не хочу в это влезать, пойми правильно. Мне будет намного проще, если ты сейчас отправишься к шерифу, расскажешь ему о том, что ты САМА вытащила всю эту хрень из бомбы, при этом забыв до определенного момента о нашем сегодняшнем разговоре.

— И до какого же определенного момента?

— Ну, скажем, до нашей завтрашней встречи в Латунном Фонаре часов эдак... в десять утра, идет?

— Я не согласна...

— А я, если ты заметила, не спрашиваю твоего согласия. Ты либо приходишь, либо нет. Если ты говоришь Симмсу обо мне и приходишь — меня ты в условленном месте не найдешь.

Надутый индюк! Да с чего бы это мне идти с тобой на встречу? Я даже имени твоего не знаю! Хотя... Он ведь помог разрядить бомбу... С другой стороны — я и сама могла бы с этим справиться. Почему он не собирается идти со мной к шерифу отчитываться о проделанной работе? Может, у них были какие-то конфликты, а я об этом не знаю. Черт подери, да этот мужик — какой-то высокомерный, надутый...

— Напыщенный, отмороженный... Не стесняйся в эпитетах, девочка моя, все равно ничего нового ты мне не сообщишь — все это я уже слышал десятки, верней даже, сотни тысяч раз от представителей высокопримитивных сапиенсов.

— Я.. Э...

Вот блин, я что, вслух начала говорить все, о чем думала? И сама не заметила... Вот черт!

— Так ты выскажешься, или я пошел?

— Стой, а как те...

Незнакомец сделал два шага в тень и словно растворился. Кинувшись к проулку между домами, где он исчез, я ничего не обнаружила. Блин горелый! Я даже не знаю, как его зовут! Может, мне вообще все это привиделось? Ну, галлюцинации от перенапряжения или что-то такое... Потянувшись рукой к поясу, я обнаружила отсутствие "выкидушки". Нет, не привиделось. А, черт тебя дери! Почему я вообще заговорила с этим незнакомым типом? Нафиг мне подозрительные знакомства со странными чудаками? Почему мне и в голову не пришло о том, что он может представлять опасность для меня... И почему у меня такое странное чувство, как будто я уже встречалась с этим мужчиной. Да где я могла с ним встретиться, если в этой темноте даже лица толком не разглядеть?!

А, чтоб вас! В конце концов, бомба — разряжена, все детали — у меня в сумке, ноги — промокли. Надо возвращаться к шерифу, пока он не начал беспокоиться.

Ну да, беспокоиться он будет, как же! Пожалуй, в чем-то мой новый знакомый был прав — Лукас Симмс был добродушным и доверчивым здоровяком, который умудрился задрыхнуть и даже не проснуться от того, что я зашла в его дом. Кстати, дверь была не заперта, а значит — он спал уже тогда, когда я уходила.

— Ну что, все нормально? — уточняет у меня Харден, свесившись с перил второго этажа.

— Как видишь, мы еще живы, — фыркнула я. — Не свались.

— Пап...

— Не надо, не буди, — зашипела на мальчишку я и осторожно уселась в кресло, ожидая, пока шериф сам проснется. Пусть отдыхает. Да и мне самой поспать не помешает. Блин, там же ребята волнуются... В этот момент мне на пип-бой пришло сообщение от Фредди.

"Ну и где ты? Мы тут успели вынести рейдеров в Школе Спрингвейла, сидим, делим добычу (наркота — Сильвер, все остальное — нам). Ты там скоро? Что, никак видами налюбоваться не можешь? Возвращайся быстрей — есть же дела поинтересней, чем в городе торчать."

Быстро набираю ответ.

"Не спорю. Я тут тоже немного развлеклась — замочила на пару с местным шерифом троицу ублюдков, обезвредила атомную бомбу и познакомилась с очень подозрительным типом. Сидите пока у Сильвер — ворота Мегатонны ночью ни вам, ни мне никто не откроет. С утра увидимся."

Долгое пятнадцатиминутное молчание, выражающее стадию офигевания Фреда и остальной компании с моей способности влипать в неприятности. Короткое "ок" в качестве ответа. Ну вот, кажется, с дальнейшим планом мы определились. Эх, ладно — до рассвета еще времени много, можно и подрыхнуть. Стянув с ног мокрые ботинки и поставив их поближе к гудящему вентилятору, я забралась с ногами в кресло и благополучно задрыхла.

* * *

— Мы еще дышим. А значит — кое-кто не облажался, — раздался у меня над ухом тихий голос шерифа. Открыв глаза, я зевнула, разогнула затекшие ноги и я лишь после всего вышеперечисленного кивнула и показала Симмсу сумку.

— Баллон со смесью можете сдать местным для производства самодельных гранат, буде у вас кто-то этим занимается... А этот блок управления можете либо выкинуть, либо отдать, к примеру, мне — разберу, вытащу пару деталек на личные нужды, а обратно как собирать, ненавязчиво забуду.

— Блок оставь себе, а баллон закинешь Мойре в магазин "На кратере". Деньги с этого барахла тоже можешь оставить — считай, это тебе плата за разрядку бомбы.

О вчерашнем происшествии в облике шерифа напоминала лишь легкая бледность и синяки под глазами. Ну и повязка на плече, которую, впрочем, практически не видно под плащом.

— Хорошо, — я перевела взгляд на часы. Что тут у нас... Хм, шесть сорок пять. Если я права, то уже через полчаса ворота города будут открывать для караванщиков, местных обывателей и пришельцев. И если я также все правильно понимаю, скоро припрутся мои попутчики, с которыми Симмс наверняка захочет познакомиться. Имеет смысл переться в Спрингвейл? Думаю, нет.

— Да, и вот что еще, девочка. Почему бы тебе не поселиться здесь? Нам нужны такие люди, как ты. Ну и твои ремонтники, само собой. Держи ключ от дома. На вид, конечно же, не бог весть что...

Халява! Лафа! Жизнь — сладкая малина! Наверное, эмоции мои были написаны у меня на лице, потому что шериф довольно хохотнул и протянул мне ключ, а заодно — странную бумагу, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся свидетельством о собственности на дом.

— Серьезно? Просто так, не пойми за что, отдавать место в городе первому встречному?

А ведь тот незнакомец прав — шериф действительно слишком доверчив и признаем, отчасти наивен. Есть в нем какая-то странная вера в людей, что ли... Впрочем, если бы все люди были такими — мир, несомненно, был бы намного лучше.

— Если ты напрашиваешься на очередную порцию комплиментов и похвал в свой адрес, то прямо заявляю — не дождешься. Марш давай, мне еще ворота открывать.

— Ага, спасибо! — крикнула я и, первой выскочив из дома, понеслась в сторону ворот, за которыми меня уже наверняка поджидали приятели.

Встреча прошла сумбурно, быстро и почти дружески — я отделалась парой тумаков от Фреда, лекций по тему собственной непунктуальности от Мэри и молчаливым укоризненным взглядом от Тома, который сейчас практически не просматривался под горами навьюченного на него барахла.

— Топайте за мной, — приказала спутникам я, снимая с бедного Тома часть груза и взваливая его на свой далеко не хилый хребет.

— А куда мы? — спросила Мэри.

— Увидишь, куда...

Так, над Латунным фонарем... если я не ошибаюсь, то именно вот это строение и есть нужный мне дом. Да, так и есть — ключ подходит, а значит — нам сюда. Ну, что тут у нас... Хм, пыль, грязь, паутина по углам...

— И куда мы пришли?

— Жить здесь будем, — огрызнулась на Фреда я. — Кому не нравится — может попроситься обратно в убежище или валить ночевать в общий дом.

— Эй, Кэтрин, я ничего такого не имел в виду.

— Прости. Я сорвалась. Просто тут столько всего произошло...

Пока разбирали хлам, вычищали пыль из углов и чинили робота-помощника при помощи прихваченных из убежища деталей и разобранного на части нейтронного блока, вытащенного незнакомцем из бомбы, я рассказала о произошедшем вчера в красках и в лицах, при этом регулярно поглядывая на часы.

Фред, заметив этот жест, уточнил.

— Я правильно понимаю, что ты пойдешь на встречу с незнакомым мужиком?

— Ага. Не знаю, почему, но мне кажется, что ему можно доверять. Ну ладно, времени-то у нас еще два часа, так что пока что предлагаю сгонять в магазинчик "На кратере" и спихнуть все лишнее барахло.

— Сейчас, я только закончу помощника настраивать, — пробурчал Том, копающийся в отключенном роботе.

— Да копайся на здоровье, все равно кто-то должен дом теперь охранять.

— Спасибо за столь почетную миссию, — весело огрызнулся ремонтник.

— Кстати, ребята, вам двоим я нашла работу. Поговорите с Уолтером на водоочистной станции.

— Быстрая ты, однако. Я так понимаю, обширного списка вакансий тут не предвидится...

— Правильно понимаешь, Мэри. Либо в городе работай на водоочистителе, либо бери ружье в зубы и вали на Пустоши добывать себе на пропитание, ибо, сама понимаешь, тех крышек, что у нас есть и что мы выручим за продажу всякого барахла, нам хватит от силы на пару месяцев жизни. А потом начнутся трудности.

— Да я, собственно, ничего против не имею. Лучше уж тут, чем в Убежище.

В голосе женщины, впрочем, уже не было той эйфории, что звучала когда мы только собирались сделать первый шаг за порог родного Сто Первого. Понимает уже, видимо, что Альфонс Альмондовар был далеко не самой страшной опасностью в ее жизни. Ну действительно, понятно, почему побежала я — меня бы просто прибили. Фред — тоже все вполне объяснимо. А эти двое... Ну пришлось брать, и как бы не вышло нам с приятелем это боком. Впрочем, как впоследствии оказалось — боялась я за парочку абсолютно зря.

Первым делом мы отправились в магазинчик "На кратере" — единственное место в этом городе, где можно было сбагрить окровавленную рейдерскую броню, полурабочие пушки и прочий хлам, который ребята выволокли из разрушенной школы. Пока шли — Фред в деталях описывал приключения по "выносу банды", состоящей, впрочем, всего из пяти человек, которых группа застала врасплох.

Владелицей магазина "На кратере" оказалась Мойра Браун — рыжая девица... впрочем, нет, все-таки женщина лет эдак за тридцать. Просто голос молодой, вот и... Ну ладно, не о том речь.

— Эй, а вы из убежища! — заорала она, едва увидела наши пип-бои.

— Все. Конец маскировке, — прокомментировал Фредди. Я лишь досадливо вздохнула. Нет, ну а на что мы надеялись.

Дама тем временем принялась решительно уговаривать нас рассказать хоть немного о жизни под землей. Хм... А мне она почему-то нравится, смешная. Этакий полусумасшедший гений в полуразрушенном мире.

— Ну так как первые впечатления от жизни на поверхности? — уточнила она у нас. Ребята что-то промямлили в ответ, я же дала волю фантазии.

— Это просто восхитительно! Потолка в главной комнате вообще не видно!

Мойра разразилась смехом.

— Да, это ты еще не видела, как сложно менять ту большую лампочку! Кстати, это ведь ты вчера устроила поножовщину в салуне Мориарти?

— Ничего я не устраивала! Те мудаки первые начали, я только защищалась.

— Ой, да ладно, не о том речь. Слушай, я тут пишу одну книгу, ну верней, собираюсь написать. Что-то вроде руководства по выживанию в современных условиях. Ну, где доставать еду, медикаменты, как отбиваться от всяких опасных тварей. Может, займешься на досуге исследованиями.

— М... А делать что придется?

— Ну, для начала надо постараться поискать еду в старых развалинах. Тут недалеко есть старый Супермарт, возможно — там получится найти еду и лекарства. В общем, я тебе буду говорить, что делать и чем заниматься. В качестве платы будешь получать крышки, химию, препараты, боеприпасы там всякие... Может, подарю парочку своих собственных изобретений, если будет, за что.

— Знаешь, я над этим подумаю, — поразмыслив, ответила я.

— Окей, я буду ждать!

— Рин, ты же не собираешься серьезно этим заниматься? Верно? — спросила у меня Мэри, едва мы вышли из магазинчика, став богаче на пару сотен крышек и облегчив вес рюкзаков на несколько десятков килограмм ненужного хлама.

— А почему нет? Влипать в приключения у меня отлично получается, а тут за это еще и платить обещают.

— Ох, ну дело твое... — Мэри прикусила нижнюю губу и снова посмотрела на меня. — А что, ты узнала в салуне что-то насчет дока?

— Не думаю, что мне хочется соваться снова в салун после произошедшего вчера... Да и ясно уже, что папы в этом городе давно нет. И я вот что думаю, ребята... Он мне ясно в аудиозаписи, которую я нашла в клинике, дал понять, что не хочет, чтобы я его искала. И знаете — я не буду шарабахаться по пустошам в поисках этого беглого придурка. Надоест бегать — сам пусть меня ищет. А я займусь чем-то более привлекательным и полезным, чем искать человека, которому я нахрен не нужна. Вон, с этим странным типом встречусь, может он что предложит.

— Я даже стесняюсь представить, что именно он может тебе предложить, — хихикнул Фред.

— Не о том думаешь, пошляк. Просто... Ребят, я не знаю почему...

— Но мне кажется, что этому мужику можно доверять, — закатив глаза, Фред произнес фразу, которую я за все утро сказала ему уже, наверное, раз двадцать. — Дело твое, Рин, но будь осторожней.

— Осторожность — мое второе имя.

— А первое твое имя — задница, ищущая приключений.

— Фред!

— А что, разве неправда?

Переругивались мы всю дорогу до дома. И за завтраком. И во время тестирования робота-помощника. И когда делили между собой пустые шкафы, в которые предлагалось распихивать хлам. И когда подключали холодильник. Вот именно на этапе ремонта холодильника я бросила взгляд на часы. Десять минут одиннадцатого!

— Твою мать! Ребят, я опаздываю! Скоро буду, — прокричала я на ходу. Выскочив из дома я, недолго думая, сократила путь вниз при помощи двух прыжков. Сначала — на крышу церкви Детей Атома, а потом — на землю, как раз рядом с лужей в которой лежала теперь уже разряженная бомба. Так, а вот, кажется, и знакомый незнакомец — сидит за барной стойкой на улице и, демонстративно глядя на меня, подкидывает хорошо знакомую "выкидушку".

— Ты опоздала, — заявил незнакомец, едва я приблизилась к нему на расстояние двух шагов. — Отдышись, отряхнись от грязи и запомни, что сигать по крышам далеко не самая лучшая идея.

— Я и не говорила, что приду, — буркнула я. — Но все равно извини. И не воспитывай меня — ты мне не отец. А по поводу внешнего вида — лучше не цепляйся, если не хочешь узнать массу новых слов.

— Поверь мне, девочка — ничего нового я от тебя узнать не могу просто по определению.

Высокомерный сноб! Почему я вообще вместо того, чтобы уйти, сижу сейчас с ним и разговариваю...

— Короче, есть одно дело. Дамочка из магазинчика " На кратере" предложила мне...

— Поучаствовать в написании руководства по выживанию на пустошах? Знаю, мне она то же самое предложила.

— Ты можешь хоть иногда заткнуться и не перебивать старших? Господи, как этому созданию не отрезали язык за два десятка лет жизни.

— Мне девятнадцать. Давайте ближе к делу.

— Если выйдем прямо сейчас — как раз успеем к вечеру вернуться. Посмотрим, что там за Супермарт, какие находки можно обнаружить и каких интересных персонажей встретить. Ну и заодно посмотрим, на что ты годишься.

Черт подери! Этот тип явно собирается меня оценивать!

— Не слишком ты много на себя берешь? Знаешь, лучше действовать одной, чем в компании с таким, как ты.

— Ну пошло-поехало... Слушай, если я тебя сейчас окуну с головой вон в ту лужицу, у нас диалог пойдет на лад, как думаешь?

Видно было, что я сама и то, что я говорю, кажется этому странному типу смешным. И это меня... Да, как минимум задевало. Причем, задевало настолько, что хотелось тут же развернуться и уйти. Что я и сделала. Однако, этот тип оказался куда настырней, чем я думала и пошел за мной.

— Ладно, Рин. Не с того мы начали наше знакомство, я смотрю.

— И продолжать его я не намерена.

— И что? Отправишься одна в Супермарт?

— А почему бы и нет? Могу сама, могу кого-то из своих друзей взять, кто не будет командовать и без конца насмехаться надо мной. Это бесит, знаешь ли.

— Почему-то я не замечал, что у тебя аллергия на юмор.

— Смотря какой юмор! Твой "юмор" не похож на дружеские шутки. Эдакая распальцовка "вы тут все тупые, примитивные, безмозглые, но вот он я — один единственный, неповторимый, сияю подобно звезде в небесах!". Даже если ты знаешь и умеешь больше, чем все обитатели этого города, вместе взятые, не нужно считать всех вокруг и меня в том числе эдакими ползающими червячками! А если ты так считаешь — будь готов к тому, что с тобой никто не захочет дружить!

Да уж, действительно... напоминает монолог десятилетней девочки из какого-нибудь дебильного мультфильма довоенных времен. С другой стороны — я всегда говорила то, что думаю и так, как я это понимаю.

— Начать с того, что уж по крайней мере тебя я точно не считаю, как ты выразилась, червячком. Был вчера в баре, когда ты устроила то представление с метанием ножей.

— А, то есть ты спокойно смотрел, как на меня и на шерифа нападают эти бандиты, но при этом не сделал даже попытки помочь? Сбежал со всеми остальными лохами из бара, а сейчас тут рисуешься? Хорош герой! И этот человек берет на себя смелость мною командовать. Знаешь, я с таким же успехом могу радтараканов себе в напарники взять. А, хотя да — радтараканы будут даже лучше. Они, по крайней мере, не будут издеваться.

— Не спорю. А еще — у тебя всегда под рукой будет источник халявного мяса. Ах, да, правда радиоактивного... Впрочем, а когда тебя пугала радиация, к которой ты полностью невосприимчива?

От слов этого типа меня прошиб холодный пот. Он что, знает? Но как... Кто мог сказать ему? Неужели отец? Да нет — зачем папа стал бы разговаривать с этим типом... И уж тем более — сообщать какую-то информацию обо мне.

— Как видишь, знакомство со мной может открыть тебе доступ к достаточно интересной информации... Не считай это испытанием, но пойми меня правильно — мне нужно знать, что тебе можно доверять прежде, чем рассказывать тебе больше.

— О чем рассказывать?

— А ты разве не хочешь узнать, откуда это все у тебя? Регенерация, невосприимчивость к радиации... Ах, да, забыл еще феноменальную память и реакции, в которых с тобой могут сравниться разве что местные наемники с тридцатилетним стажем.

— И скажи, какой мне смысл доверять такому человеку, как ты? Если ты не помог мне вчера, то что помешает тебе бросить меня в случае какой-нибудь заварушки?

— Ладно, я смотрю, ты прямо хочешь сделать мне стыдно. Хорошо, я признаюсь. Вчера помочь не мог, потому что, пардон, был в неходячем состоянии. А в тихом лежачем. Под стойкой. Две бутылки виски, знаешь ли, помогают неплохо справиться с неприятностями, но при этом вызывают сильное нарушения координации. Сомневаюсь, что бухое в хлам тело могло бы тебе помочь.

— Ага, еще начни мне заливать, что за последующие пару-тройку часов ты успел протрезветь и вышел побеседовать со мной при луне.

— Именно так. Ну не то, что бы до конца протрезветь, ну так... Не пойми превратно — я не алкоголик, просто иногда в жизни бывают ситуации, когда хочется унестись в какую-нибудь другую реальность.

Что-то не складывалось в словах типа... По крайней мере, от него не пахло перегаром вчера. Скрывает что-то еще? Хм... Ладно, пожалуй, это самый безрассудный и, возможно, последний безрассудный поступок в моей жизни, но...

— Может, имя свое хотя бы назовешь для начала?

— Ах, да, забыл. Мэтью. Мэтью Коннор, если быть точней. Так мы идем, или как? До вечера как раз будем дома, то бишь в родном свинарнике... Господи, как они здесь живут...

— А ты что, здесь не живешь?

— Признаться, я не собирался надолго задерживаться в этом городишке. Но кажется, мои планы теперь несколько поменялись.

— Ну что же, тогда добро пожаловать в реальный мир, свинья Мэтью Коннор.

— Это почему же я свинья?

— А потому что видишь вокруг только свинарник!

— Зараза мелкая.

— Паразит крупный.

— А почему это я паразит?

— А почему тогда я зараза?

Переглянувшись, мы усмехнулись и пожали друг другу руки. Вот так вот. Просто. Как-то странно я с людьми знакомлюсь...

— Слушай, Мэт. Последний вопрос. Знаю, возможно, глупым покажется... А мы точно нигде не встречались?

— Ну разве что в другой жизни, потому что меня в твое убежище даже по пьяни занести не могло, сама понимаешь... Тебе хватит полчаса, чтобы собраться?

— Думаю, да... Ты здесь будешь?

— Логичный вопрос — а где же еще. Я привык все свое таскать с собой, — мужчина кивнул на достаточно вместительный рюкзак за спиной, который, впрочем, сейчас был практически пустым.

Кивнув напоследок, я поспешила обратно домой. Кинув в рюкзак бутылку ядер-колы, солсбери стейк и перченые яйца, я напялила под куртку бронежилет, прикрепила к ремню поверх куртки четыре запасных обоймы и даже, исключительно на всякий случай, взяла одну из ранее обнаруженных гранат. Мэри и Фред за моими сборами наблюдали с круглыми глазами.

— Не могу не спросить...

— Начинаю работу над РВП. Отправляюсь в Супермарт с тем типом, кстати, его зовут Мэтью Коннор. Буду вечером. Не скучайте!

— Черт-те что творится! — выругалась мне вслед Мэри.

Когда я снова появилась перед Мэтью, он укоризненно посмотрел на меня и покачал головой.

— Ты опоздала.

— Две минуты? Это ты называешь опозданием?

— Смотря в какой ситуации. К примеру, если ты занимаешься деактивацией противопехотной или крышко-мины, то даже промедление в две секунды может стоить тебе жизни. Не говоря уже о всевозможных внештатных ситуациях.

Черт подери! Опять меня этот говнюк жизни учит! И, хотелось бы знать, по какому праву? Ну старше он меня, но ненамного — лет на десять-пятнадцать максимум.

Прошлая моя прогулка по Столичной Пустоши не сопровождалась никакими знаменательными событиями. В этот же раз, видимо, природа с лихвой решила компенсировать мне длительное отсутствие положительных и отрицательных впечатлений, послав нам с Мэтью для начала парочку гигантских муравьев. Впрочем, проблемой они не стали — лично я на радтараканах натренировалась в искусстве шинковки так, что первый муравей, бросившийся на меня, лишился головы раньше, чем смог понять, что именно происходит. Тем временем Мэтью размозжил голову своему противнику монтировкой (уж лучше бы свою разбил, придурок!).

— Что? Да, знаю, не эстетично. Зато, как говорил классик: дешево, надежно и практично.

— Не припомню, чтобы в хоть одном произведении классической литературы упоминалось данное высказывание.

— Тю! Рин, ты начинаешь поражать меня своим занудством. Я же не про литературу говорил, а про кино. Ты хоть знаешь, что это такое — старые фильмы... Эх...

Я лишь крепче стиснула зубы, уже жалея, что отправилась с этим самодовольным чурбаном на совместное дело. О, а что, если я не буду с ним разговаривать? Ну, просто молчать? Хотя, он все равно будет комментировать каждое мое действие.

Так и было, в принципе... Этот человек явно решил довести меня до белого каления, вызывая желание удавить его на ближайшем дереве. К сожалению, деревьев поблизости не наблюдалось.

Едва мы оказались возле Супермарта, на нас тут же накинулись двое рейдеров. Причем со стрелковым оружием. Так, ну у первого надо однозначно выбивать из рук что-то стрекочущее короткими очередями. А вот у второго пистолетик, похоже, сродни тому, которым мне угрожала Сильвер — пули летели с грохотом и скрежетом, кажется, я даже отсюда слышу визг давно не смазанных подвижных частей оружия. Короткое ругательство... Так и есть — заклинило. Эх, ну что за люди... Достаю прихваченный из убежища пистолет с десятимиллиметровым калибром.

Однако прежде, чем успеваю высунуться из за колонны, которая служит мне укрытием, в дело вступает Мэтью, укладывая рейдеров двумя выстрелами из дробовика.

— Ну детка, так дело не пойдет. Ты по тараканам стрелять из этого собралась, или по рейдерам?

Молчу. Стискиваю крепче зубы. Мысленно представляю, как мои руки сжимаются на бычьей шее этого ублюдка.

— Если ты подаришь мне свой дробовик или другое оружие, то, возможно...

— Да на, держи, мне не жалко, — Мэт пихнул мне в руки дробовик, сам достав из под куртки обрез.

И вот тут я малость прихуела. Нет, одно дело, когда это чучело надо мной издевалось. Другое — когда на вполне логичное замечание он не сдулся, а поделился оружием. Поступки этого человека и его слова несколько не укладывались в общую картину наших взаимоотношений и стоило мне составить однозначное мнение о Мэтью Конноре, как его очередная выходка заставляла это самое мнение изменить.

— Мы внутрь пойдем? Нет ну куда ты, ну блин... Голодающая, оставь в покое автомат с ядер-колой, мы обязательно его взломаем на обратном пути. Внутри может быть добыча поинтересней...

Оставив в покое несчастную машину, я покорно поплелась следом за Мэтом в сторону ближайших к нам дверей большого супермаркета.

Ну что я могу сказать. Во-первых, рейдеры тупые. Они настолько обдолбаны своей химией, что не в состоянии реально оценивать угрозу, прятаться от противников, нападать исподтишка... Едва скрипнула дверь, как ближайшая к нам рейдерша заорала:

— Время убивать!

И кинулась на Мэтью. С каким-то обрезком трубы. Против мужика с обрезом и девицы с дробовиком, ага. Выстрел из обреза привлек внимание еще троих придурков, с дальнего конца зала слышались крики четвертого.

И у этого четвертого как раз-таки была штурмовая винтовка, которая сразу же загнала нас с Мэтью за ближайшую кассу. Впрочем, с учетом того, что двоих рейдеров мы убили, а еще один был вооружен каким-то жалким подобием пистолета, нужно было лишь дождаться, когда рейдер перезарядит оружие.

Рядом приземлилась граната. Прежде, чем Мэтью успел что-то предпринять, я подняла ее, выдернула чеку и бросила обратно. Взрыв был классный — обвалились остатки штукатурки с потолка, рейдеров нашинковало осколками и основательно приложило этой самой штукатуркой по голове. Добив бедолаг, чтобы не мучились, мы с напарником принялись мародерствовать.

— Лопату надо было брать, блять, — выругался Мэт полтора часа спустя, когда мы разгребли, наконец, очередной завал и вытащили на свет божий неисправный холодильник. Так, ну тут у нас все давно протухло и сгнило... А что это там за пара металлических ящиков?

Еще пятнадцать минут спустя мы стали обладателями двух ящиков c вермишелью быстрого приготовления и солсбери-стейками. Ну прямо-таки мечта гурмана! Дальше решили не копать, ограничившись тем, что уже добыли. В конце-концов, мы все равно больше не унесем при всем желании.

Лекарства в небольшом количестве нашлись в аптеке. Верней, до войны там был уголок аптечных препаратов, однако сейчас, кроме всего прочего, рейдеры организовали там целый склад с химией.

— Ну прямо-таки мечта наркомана, — присвистнул Мэт, подбирая с пола дозы психо, винта и коробки с ментатами. Да уж, шикарненько здесь рейдеры обустроились, ничего не скажешь.

— Мы вернулись, кто нибудь откройте... Стоп, тут что-то неладно... — раздалось со стороны входа. Вот мать вашу!

Мэт первым кинулся к терминалу робота-контроллера.

— Ты думаешь, что сможешь это взломать? — самодовольно уточнила я.

— Маленькая поправка — я уже это взломал. Если ты считаешь, что подобная примитивная техника станет для меня препятствием — ты глубоко заблуждаешься...

— Самодовольный болван, — прошипела я себе под нос. Тем временем робот активировался. Ну, что я могу про него сказать? Протектрон, как протектрон. Две лазерных пушки, железный корпус, по которому сразу же, как робот вышел из аптеки, принялись палить рейдеры. Нас-то он не тронул, благо — Мэт активировал какую-то фигню, называемую ай-ди картой. Робот карту взял, посоветовал нам не высовываться... Хотя, справедливо ли было нас называть "законопослушные граждане"? Тем не менее, рекомендации робота "покинуть опасный район" мы вняли, затаившись в аптеке.

— Ставлю на то, что робот их всех уделает, — Мэт потер переносицу и выжидающе уставился на меня.

Я что, должна сейчас что-то сказать? Начать спорить? Хм, а вот фиг тебе — буду молчать!

— Ну и долго твоя по природе болтливая натура выдержит игру в молчанку? — мужчина как-то тепло усмехнулся, глядя на меня, а я снова принялась исподтишка рассматривать его. Ну, мужик как мужик. Возраст — лет тридцать, может — тридцать пять... А может и все сорок, но хорошо сохранился... Выше меня примерно на голову, светло-русый, глаза зеленые... Среднее телосложение ну и... и все, пожалуй. Мало чем отличается от остальных обывателей этого уничтоженного ядерной войной мира, так почему же у меня такое ощущение, что я его где-то видела? И даже, более того — знаю? И как истолковать этот его взгляд, которым он сверлит мою спину, когда думает, что я его не вижу?

— Мне кажется, робот уже закончил зачистку, — я встала с корточек и, стараясь не глядеть на Мэтью, первой вышла из аптечного закутка. Пригнувшись, впрочем. Так, судя по моим ощущениям — никого, кроме робота и нас с Мэтом, тут нет. Ну и ладно, не больно-то надо, меньше патронов тратить!

Путь до Мегатонны у нас прошел в полном молчании. Ну наконец-то, тишина и покой.

— Ну и как раскопки? — уточнила у нас Мойра, едва мы переступили порог магазина "На кратере".

Мэтью лишь глухо выругался, потирая измазанные в грязи ладони. Переведя взгляд на свои руки, я обнаружила столь же удручающую картину.

— В том то и дело, что раскопки. Сначала нужно найти развалины, в которых предположительно что-то осталось. Потом — перебить обитателей этих развалин, которые вовсе не горят желанием делиться добычей. А потом уже копать, как негры. Тем не менее, при желании можно найти много интересного, — принялся пояснять он.

— Правда, иногда из торта может выпрыгнуть робот-убийца и помочь огневой мощью... — я перехватила инициативу и вкратце пересказала наши приключения.

Мойра периодически вклинивалась в нашу с Мэтом речь, перебивая, дополняя, или же задавая уточняющие вопросы. В конце концов нас отпустили восвояси, подарив дезинфекант для продуктов и вдоволь накормив шашлыком из игуаны. Напоследок мы договорились встретиться завтра с утра у Мойры.

Я, наконец, решила поговорить с Мэтью об одном важном деле. Верней сказать, решить важный вопрос.

— Слушай, Мэт... Я хочу поговорить и... Это касается бомбы.

— Бомба, бомба, бомба... да забудь ты про эту бомбу.

— Да нет, я о другом. Понимаешь, мне за разрядку этой бомбы шериф в городе домик подарил.

— Ну я-то тут при чем?

Нет, он или нарочно издевается, или действительно тупой, как пробка! Заметив, что я уже готова кинуться на него с кулаками, Коннор успокаивающе поднял руки вверх.

— Слушай, малая, я понимаю, что ты у нас отличаешься благородством и идиотским "мне чужого не надо". Но давай договоримся — эту тему больше не поднимать. Мне есть где жить, местная прописка лично мне не горит, а тебе и особенно твоим дохлым спутникам наоборот, нужно зацепиться в этом городе. Считай это... подарком, идет? Ну и возможно, компенсацией за испорченные мною нервные клетки. Договорились, ну и ладненько! До завтра.

Мэт быстро рванул наверх, в сторону салуна, а я осталась стоять рядом с магазином, щелкая клювом и пытаясь собрать мозги в кучу. Дома, заметив, что я сижу и таращусь в стену отсутствующим взглядом, Фред решил уточнить — что, собственно, случилось. Пришлось рассказать в подробностях и о странном поведении Мэтта, и о его строгости и придирчивости, каким-то непонятным образом сочетающейся с чуть ли не братской заботой. О том, что у меня такое чувство, будто я его знаю давным-давно и даже в его дурацких подколках и чувстве собственного превосходства есть что-то знакомое... Фред лишь сообщил мне, что я перегрелась на солнце и посоветовал отоспаться перед завтрашним днем. Последовав его совету, я растянулась на всю длину кровати и практически мгновенно заснула.

— Доброе утро, шериф, — привычно поздоровалась я, проходя мимо здоровяка в плаще и с автоматом за спиной. — Как рука?

— Двадцать четыре.

— Что?

— Ты уже двадцать четвертый человек, который меня спрашивает об этом и которому я отвечаю: не дождешься. Кстати, я видел тебя в компании с этим типом.

— Вы про Мэтью?

— Что у тебя с ним за дела?

— Ну так, пошарились по развалинам в поисках жрачки и лекарств. Повоевали с рейдерами по пути. Вот, сегодня думаем чем еще таким заняться. А что?

— Мой тебе совет: держись от него подальше, девочка.

— Вы что-то знаете о нем?

— Да так... Разные слухи ходят.

— И вы этим слухам верите?

— Слухи просто так не возникают. Поселился тут недавно, говорят, что раньше вел дела с работорговцами и наркоторговцами. Второе еще более менее приемлемо и понятно, но вот торговля людьми...

— Этому есть реальное подтверждение? Ну, что-то кроме слов и "вроде бы", "если бы".

— Девочка, если бы действительно было что-то такое, я бы его давно из города выкинул. А так... Нова говорила, что он когда мусор выбрасывает, там все время шприцы какие-то... Нарик, не иначе.

И вот тут я крепко задумалась. О странных переменах в настроении Мэтью, о том, как он то отчитывает меня подобно строгому отцу семейства, то ведет себя как мой ровесник и старый знакомый, то угрюмо молчит, то сыплет налево-направо дурацкими шутками и сомнительными комплиментами.

Вспомнились слова о том, что он, видите ли, не мог помочь нам с шерифом, потому что был пьян... Мы разговаривали с ним через пару часов после происшествия, но от него не пахло спиртным! Я бы почувствовала... Так что в словах шерифа про химию был определенный резон и... И я теперь точно не знаю, что делать. Мэтью ведь не сделал мне ничего плохого, даже наоборот — бомбу разрядить помог, дробовик подарил... Не знаю я теперь, что и думать о нем. С другой стороны — а если он действительно из наркоманов? Им ведь свойственны всякие там... причуды. Особенно когда долго нет дозы. Вот и что мне делать?

— Ты опоздала, — раздался над ухом голос этого странного персонажа.

— Пять минут не опоздание, — огрызнулась я. Хм, я и не заметила, как за размышлениями незаметно подошла к магазинчику "На кратере". Что же, теперь еще от одного совместного дела не отвертеться и... Надо будет присмотреться к этому странному чудаку, порасспрашивать. Ну а мало ли — вдруг Симмс не зря меня предупреждал.

На этот раз нравоучений я не дождалась — Мэтью лишь угрюмо кивнул мне и первым прошел внутрь. Я несколько помедлила перед тем, как войти следом за ним. В основном для того, чтобы подумать. Итак, что мы имеем? Мы имеем массу слухов, которые, в принципе, ничем не подтверждаются. Ну, право же, у меня самой одно время в тумбочке нашли такой шикарный набор компроматов, что отца потом Джонас всю ночь валерьянкой отпаивал. Так что слухи — это слухи, но пока я сама не увижу, как Мэт ширяется, лучше им не верить. Посмотрим на вещи реальней: он не питает симпатии к местным, но при этом вытащил нейтронный блок управления из бомбы, чтобы она не взорвалась, если Берк найдет идиота, готового подсоединить детонатор. То есть — не любит, но и пустить на фарш этот "свинарник" не дал. Ко мне у него тоже отношение неоднозначное: без конца издевается и подкалывает по поводу и без оного, стремится во всем показать свое превосходство надо мной (взять хотя бы тот случай со взломом робота в Супермарте), но при этом старается защитить, прикрыть спину, вон дробовик подарил... И, как бы глупо это не звучало, я почему-то начала к нему привязываться.

— А вот и вы! — радостно приветствовала нас Мойра. — Не обращайте внимания на запах, я тут немного... переусердствовала с опытами.

— Слава богу, хоть что-то способно заглушить вонь этого прекрасного городка, — пробормотал себе под нос Мэт. Я лишь неодобрительно зыркнула на него, напомнив самой себе побеседовать с напарником насчет его манеры поведения. Ну ладно, Мойре видимо, наплевать, кто там и что говорит, ну а если Мэтью потянет пофилосовствовать рядом с кем-то более... патриотичным, что ли? Мне лично мои зубы дороги пока что... Нет, я местных не боюсь, но зачем же прямо вот так вот нарываться? Доказать свою крутость? Просто побрюзжать?

— Ну и какой оригинальный способ самоубийства ты для нас приготовила на сегодня? — уточнила я.

— О, зачем же так сразу... Ну, хотелось бы провести исследование о влиянии радиации на человеческий организм и...

— Мы пас, — сразу же сказал Мэт. — Без обид, но на это приключение тебе придется поискать других добровольцев.

— Ребята, но вы же рано или поздно все равно нахватаете радиации...

— Увы и ах, но лично я нет, — вздохнула я и, помявшись пару секунд, рассказала Мойре о своей особенности. Та секунду потаращилась на меня, ожидаемо попросила пробу крови для исследования. Да на держи, что мне, жалко что ли пару шприцов плазмы?

— А ты, Мэтью, что, тоже из этих...

— Да, я обладаю устойчивостью к радиации. Той же самой, которая присутствует у нее. Поскольку один образец у тебя уже есть, я не вижу смысла давать тебе еще один такой же для сравнения. Уж будь добра, довольствуйся тем, что есть, — резко обрубил Мэт. — И давай навсегда закроем тему нашей необычности, если ты хочешь, чтобы мы продолжали сотрудничество.

— О, само собой, — в голосе Мойры была слышна странная грусть, но в то же время — и понимание. — Ладно, тогда за вами — прогулка на минное поле. Это небольшой город, который, как говорят, кишит минами. Было бы неплохо, если бы вы там полазили, ну и заодно, принесли мне парочку мин для исследований.

— Моя алчная натура жаждет узнать, что же мы получим за столь... самоубийственную миссию? — уточняет Мэтью прежде, чем я успеваю слово вставить.

— Будет логично, если за работу со взрывчаткой вы получите еще немного взрывчатки. Ну и, само собой, за вами то, что вы вытащите с самого города. Местные-то туда не суются, говорят — призраки водятся. А может, просто мин боятся.

Перспектива разряжать мины меня не пугала. Схуяли, я ведь с бомбой справилась! Да и Мэт со взрывчаткой работать умеет. Эх, ладно, саперы-любители, живем все равно один раз и все равно, как ни крути, светит мне убиться на прекрасной Столичной Пустоши. Ну правда, не назад же в Убежище проситься?

Мэтью, судя по всему, обладал примерно таким же мнением по данному вопросу, поскольку на Минное Поле идти согласился практически не раздумывая. К сожалению, в этот раз предстояла нам прогулка в края достаточно дальние... Ну, по меркам Столичной Пустоши. День туда, ночь там, день обратно, и это еще если не заблудимся по пути или не нарвемся на какие-нибудь неприятности. Эх, что-то мне не нравится перспектива ночевать хер пойми где с незнакомым мужиком... ну да делать нечего, я уже согласилась.

Фред на мое заявление "иду на прогулку по минному полю, буду через три дня" среагировал достаточно спокойно... Ну как спокойно — обозвал ебанутой, постарался забаррикадировать дверь за то время, что я собиралась и конкретно заявил, что с Мэтью хер пойми куда я смогу пойти только через его, Фредди Гомеса, труп. Да ладно, мне что, жалко что ли! Тем более я все равно сильней. И дерусь лучше, хахаха! Ну, убивать я его не стала, конечно же — так, быстро повалила на пол и выскочила за дверь. Когда я спустилась к Латунному фонарю, мне вслед долетело жизнеутверждающее:

— Убьешься — домой не приходи, идиотка хренова!

— Ну что, пойдем? — уточнила я у Мэтью, проверяя экипировку. Так, дробовик — одна штука. Патроны к дробовику — сто штук, ятаган — одна штука, крышки — двадцать штук (исключительно на всякий случай). Жопа, ищущая приключений — одна штука, руки из жопы растущие прилагаются — две штуки, ноги быстро бегающие — две штуки, голова — одна штука, мозг — ноль штук. Все на месте, ничего не забыли, лишнего не взяли, я готова идти. Еп твою мать, а почему у меня такой мандраж? Неужели из-за мин? Или из-за Мэтью...

— Ты...

— Опоздала, я знаю.

— Вообще-то я хотел спросить, в порядке ли ты. Но да, ты действительно опоздала, — Мэтью резко повернулся ко мне спиной и первым прошел к выходу из города. Мне кажется, или шериф, привычно прогуливающийся у ворот, метнул на спину моего спутника прямо-таки убийственный взгляд? И сразу же мне глаза страшные сделал: мол, предупреждал я тебя на счет этого типа. Предупреждали, шериф, предупреждали, ну а что делать... Ничего не поделать. Не одной же мне на минное поле идти.

* * *

— Ура! Мы заблудились! — заявила я шесть часов ходу спустя. Действительно, куда-то не туда мы отклонились, судя по всему, потому что вместо предполагаемой пустынной местности с остатками крупной автомобильной дороги перед нами была самая настоящая свалка. Нет, разумеется, свалкой сейчас весь этот мир можно считать, но это явно склад всех отбросов с довоенной эпохи. Громады машин, летающих когда-то в воздухе, даже какие-то жуткие вагончики, подобных которым мне на Столичной пустоши видеть еще не доводилось.

Впереди послышались стрельба и крики. А еще — собачий вой и лай. Причем, было в этом вое что-то такое, что заставило меня броситься вперед, невзирая на попытку Мэта остановить от столь необдуманного шага. Один выстрел рейдеру в спину из дробовика — и он валится замертво, собака в это же время цепляется в горло второму противнику и тут же поворачивается ко мне.

— Мэт, нет! — я бросаюсь между моим спутником и собакой таким образом, чтобы загородить последнюю от выстрела. Что-то такое в собачьих глазах... Не могу передать словами. И еще — я чувствую странную тоску и страх, исходящие от этого существа. Словно бы пес не знает, что теперь делать, куда идти и как жить. Я знаю, что с ним будет, если его отпустить — очередной одичавший несчастный зверь, бросающийся на путников с целью добыть пропитание.

— Иди сюда. Иди ко мне, маленький. Что такое, хозяина потерял, бедняжка?

— Ты его еще оближи, — начал учить меня Мэт, когда я крепко обняла пса и начала чесать его за ушами, невольно улыбаясь когда в ответ раздалось радостное пыхтение.

— Мэт, ты либо научишься контролировать свой паскудный характер, либо же нам придется расстаться, — я понимаю, что именно сейчас как нельзя лучший момент для того, чтобы поговорить о всем происходящем.

— Ты о чем?

— Я о твоих репликах по поводу местных обитателей, по поводу меня и даже по поводу этой собаки. Что мы все тебе сделали, что ты такой озлобленный? Лично я и этот бедный песик уж точно непричастны к каким-либо неприятностям, с тобой в прошлом произошедших, так какого, извиняюсь, хера, ты срываешь свою злость на нас? Зачем ты провоцируешь местных чуть ли не на драку своими репликами? Так хочется отхватить от кого-нибудь по зубам?

— Я сам кому хочешь надаю по зубам.

— И ты считаешь, что подобное делает тебе чести? Нарочно раздраконить заведомо слабого противника, который при этом достаточно миролюбив и не желает тебе вреда, просто ради того, чтобы дать волю своей злобе?

— При чем тут моя злоба?

— Да при том, что окружающее пространство вокруг тебя ею просто пропиталось! Я не знаю, почему ты вынужден задерживаться в городе, который тебе не нравится. Если тебе так уж тут невыносимо плохо, почему бы не прекратить плеваться на всех ядом и не уйти... куда-нибудь? В другое место, где трава зеленей, верней, где эта трава вообще есть...

— Я смотрю, ты прямо влюбилась в прекрасную Столичную Пустошь. Сразу видно, что нигде кроме этой драной пустыни не бывала, вот и кажется тебе эта местность абсолютно идеальной, — глаза Мэта сейчас стали по-настоящему злыми. Невольно мне стало жутко от того, что я разозлила этого типа. Нет, он и так был на взводе, но именно сейчас объектом его злости стала я. И тем не менее, непонятно по какой причине, я продолжила гнуть свою линию.

— Мэтью, тем не менее, ты не прав. Я знаю, что это место неидеально. У него, как и у любого другого, есть свои достоинства и недостатки. Мне не все здесь нравится, но тем не менее, я не вижу причины вести себя, как последняя свинья. Да, Мегатонна достаточно... оригинальный городок с одним санузлом на всю деревню. Да, местный шериф — не наигравшийся в ковбоев бесхитростный... как ты там сказал... не помню уже. Но во всем есть хорошая сторона. По крайней мере, в этот город мы всегда сможем вернуться и чувствовать себя в безопасности. А шериф... Он был добр ко мне. Встретил...

— Начал привычно угрожать...

— Работа у него такая — угрожать. Как только я с ним нормально поговорила, нормально, понимаешь, Мэтью? Без этой твоей распальцовки "вы тут грязные, тупые и примитивные, один я такой крутой и невъебенно умный"... Так вот, как только я с ним нормально поговорила, так между нами сразу же установились нормальные, даже я бы сказала, дружеские отношения. То же самое касается всех остальных людей и существ, даже этой собаки.

— О, давай ты попробуешь поговорить с рейдерами? Уверен, у тебя прекрасно получится.

— Я говорю не о изначально враждебных к нам людях и существах, а о тех, которые могут стать таковыми после твоего блядского отношения. Вот выстрелил бы ты в эту собаку — и что тогда? Ну покусала бы она нас, мы ее убили и что с этого было бы хорошего? Трупом одного животного больше?

— О, а ты предлагаешь взять ее с собой, кормить с сосочки, любить холить и лелеять, дабы было больше в этой пустыне добра, любви, тепла... Знаешь, ты такая же идиотка, каким я был много лет назад. И поверь — ничем хорошим это для тебя не кончится. Тебя либо подставят, либо убьют — одно из двух.

— И сделает это, скорей всего, человек. Вот знаешь, мне почему-то кажется, что собака меня точно не предаст. В отличии от человека.

— Ты... Ты меня сейчас имела в виду? — голос Мэтью дрогнул. Мне это не показалось — действительно тон такой, как будто... будто мне не стоило это произносить ни в коем случае. — И... Чем же я дал тебе повод столь... нелестно думать обо мне? Неужели только тем, что рассуждаю иначе, гляжу на вещи более практично с высоты своего возраста и опыта?

И тут я не нашлась что ответить. Действительно, у каждого есть своя точка зрения. Свой, как правильно сказал Мэт, опыт, на который тот опирается. У меня этого опыта, признаем, маловато. А Мэт... Что же с человеком может произойти такого, что он может приобрести такую... циничность суждений, грубость слов и при этом... Да, почему-то при всем при этом я понимаю, что вот это вот внешнее — это шелуха, напускная грубость, за которой прячется вполне нормальный и, я бы даже сказала, добрый человек. По крайней мере, ко мне он добрый. Пока дело не касается вот таких вот споров.

Надо как-то уйти с этой достаточно... щекотливой темы. Да, я пока что не доверяю этому типу потому что просто мало его знаю, наверное. Еще и слухи эти, верить которым мне бы не хотелось.

— Когда я жила в убежище, у меня была подруга, Амата. Ну как, подруга... Мы с ней общались практически с самого рождения, отец мой все время впаривал мне, что уж лучше этой девочки мне компании не найти. Я полагалась на его опыт, думая, что он мне точно ничего плохого не посоветует и не подскажет, лет до десяти. После достижения сего возраста я предпочла обществу Аматы компанию ребят на несколько лет старше меня. У ребят этих в убежище была самая... плохая репутация. Что на них, и на меня соответственно, только не вешали, какие ярлыки не клеили — и наркоманы, и развратники, и хулиганы... А мы просто предпочитали собираться вместе, вдали ото всех, читали старые книги, учились драться... Это с ними я научилась всему тому, что сейчас применяю здесь, на Пустошах. Они оставались верны мне, до последнего, один из них даже пошел со мной сюда, на Столичную Пустошь.

— И к чему это...

— Сложно объяснять, дай договорить. Так вот, они, дружбу с которыми отец мне даже пытался запретить, оказались именно такими, какими я их представляла — добрыми, честными, справедливыми, верными. А Амата? Прекрасная девочка, которая докладывала своему папе обо всех моих перемещениях, которая крысила на меня, на всех остальных и которую я, тем не менее, всегда выручала. Знаешь, как она мне отплатила? В день моего побега, когда я в очередной раз спасла ее? Она назвала меня чудовищем, Мэтью. Впрочем, возможно, данное определение отчасти справедливо — выйдя на поверхность, я оставила за собой восемь трупов, одним из которых был ее отец. Я давала всем второй шанс, каждый раз перед тем, как они шли в атаку, я говорила о том, что если они опустят оружие и сдадутся, то я не трону их, просто уйду. То же самое я сказала Смотрителю, но он не внял моим предупреждениям и получил в горло вот этот самый ятаган. И знаешь — да, я на отношениях с этим человеком сильно обожглась, по крайней мере, для моего возраста и общего отсутствия опыта это была первая серьезная такая оплеуха. Но тем не менее, одна, десять, даже сто неудач — еще не причина ненавидеть всех остальных. Люди же не должны отвечать за грехи других! Они не виноваты в том, что по каким-то причинам нам не нравится место, где мы находимся, что нас кто-то когда-то предал или пытался убить. Они — другие. Абстрактные личности. И как эти личности будут относиться к тебе — зависит, прежде всего, от твоего отношения. Не хочешь ни с кем сближаться — карты в руки, держи всех на расстоянии, но провоцировать агрессию зачем? А собаку я себе оставлю. С соски ее кормить не надо, думаю, обычная пища ее вполне устроит, может даже смогу с ней охотиться и добывать свежее мясо. Кроме того — эта собака порвала двух рейдеров без нашей помощи, так что это дополнительная силовая поддержка нашему небольшому и вовсе не такому дружному, как я хотела бы, отряду.

Мэт повернулся ко мне спиной и, ни слова не говоря, пошел прочь.

— Стой! Ну куда ты?

— Раз тебе теперь собаки дороже людей, раз ты не считаешь наш отряд дружным, раз ты мне не доверяешь и лишаешь меня права на свою точку зрения и видение ситуации — нам с тобой не по пути, — зло процедил мужчина.

В этот момент пес рванул вперед и, схватив Мэтью за рукав куртки, потащил его назад, ко мне.

— Мэт, пожалуйста вернись, успокойся, и выслушай меня. Да, я знаю, что тебе неприятно было слышать все то, что я говорю, но ты сам меня на это спровоцировал, признай. В общем, как бы то ни было, прости и... Слушай, я не знаю, что с тобой такого произошло, что ты стал... таким. Но не надо так себя вести. Со мной, с другими людьми. Дай шанс самому себе, в конце концов.

— Все, начались полоскания мозгов с перетягиванием на светлую сторону. Как из тебя до сих пор этого не выбили?

— Можешь попробовать выбить. Кто кого перебодает, как два барана на мосту из детской сказки.

— Да я тебя опытом задавлю.

— А я тебя — энтузиазмом и верой в свои собственные слова.

— Получается, что я в свои слова не верю, что ли?

— Ну... несмотря на достаточно... неоднозначное и порой неприемлемое поведение, ты не демонстрируешь качеств, которые присущи рейдерам, бандитам и прочим ублюдкам. Это о многом говорит. Еще бы научить тебя более... добродушно воспринимать ситуацию — и вообще все заебись.

— Серьезно? Ты? Меня? Учить? Девочка моя, а тебе не кажется, что все должно быть наоборот? А то получится у нас, как в поговорке...

— Яйца курицу учат, я знаю.

— Вообще-то не учат.

— А я за обмен опыта между поколениями. Как по мне, молодежи тоже есть чему научить старших, например, вере в лучшее, не так ли? Вот пристрелил бы ты собаку...

— Да хватит уже о собаке! Бери ты свою собаку! Только не надоедай мне, умоляю. Так, нам надо... туда! — уверенно, но как-то неопределенно Мэт махнул рукой в северном направлении. В этот момент рукав куртки несколько задрался, обнажив характерные для инъекций синяки.

Вот черт! Самое страшное не то, что я это заметила, а то, что я невольно дала это понять Мэту. Мужчина странно прищурился, глядя мне глаза в глаза:

— Я не наркоман, понятно тебе? И не надо так смотреть.

Может, действительно, не нарик? Ну, болеет чем-нибудь, или обезболивающее колол некоторое время?

Хотя нет... На больного данный персонаж не тянет при всем желании: слишком быстро бегает, слишком метко стреляет, слишком много циничных фраз произносит. Больные в массе своей не такие. Ранений на нем никаких не было, ну, по крайней мере, я бы заметила какие-то повязки или еще что в этом роде... А вот перемены в настроении, которые я у него наблюдала, как раз-таки характерны для наркоманов. Что делать, что делать, что делать?! Господи, зачем я только пошла с ним черт-те куда? Почему не послушалась шерифа? Что же теперь делать, что, что, что?!

Бежать! Разумеется, прежде всего, надо бежать. Вот только маленький нюанс — у этого типа оружие. Вырубить, а потом бежать? Нет, вырубить я его смогу только если нападу неожиданно, а неожиданно напасть он мне не позволит — у него реакция намного лучше, чем у меня, вспомнить хотя бы эпизод с "выкидушкой". Самый верный вариант — постараться сбежать ночью. С Псиной. Авось, сможем добраться до Мегатонны вдвоем. О том, что можно постараться завершить это задание и разойтись уже в Мегатонне, я не думала— слишком велик был риск, что ночь я просто не переживу.

— Да ничего я не смотрю. Понятно, что не нарик. Болеешь?

— А что, если да?

— Да ничего — просто спросила, — я пожала плечами и демонстративно повернулась к Коннору спиной. Что-то вроде знака доверия, хотя скорей, не доверия, а безнадежности — все равно он меня может убить в любую секунду.

— Пойдешь со мной, собачка? Пойдешь, да... Уйти моя маленькая, моя хорошая... — я повалила пса на землю и почесала его пузо. — Сидеть!

Собака послушно села. Команды "лежать" и "апорт" были выполнены с точностью. Хм, кажется, его учили...

— Ищи патроны, мальчик, — вдруг произнес Мэт, а пес понятливо поставил торчком уши и неожиданно кинулся к трупу одного из рейдеров. Миг — и в руках Мэтью небольшая запасная обойма к штурмовой винтовке.

— Ай, какой молодец. Слушай, Рин, а ты права была — кажется, эта собака может быть полезной. И это... Прости, что я тут тебе наговорил. Был неправ.

Ага, все понятно. Хочет усыпить бдительность. Ладно, примем игру.

— Да все в порядке. Ты тоже извини — меня что-то понесло не в ту степь... Это вообще не мое дело, как ты с окружающими общаешься и все такое...

— Ну да, это не твое дело, но ты все равно в это лезешь. Пожалуй, за это тебя все и любят, — Мэт как-то совсем по-доброму улыбнулся и снова посмотрел на меня. Словно извиняясь, но за что? На мгновение я даже забыла о том, насколько опасен теперь для меня этот человек. Но только на мгновение. Тем временем Мэт гладил "полезную" собаку, а пес явно отвечал ему взаимностью, перетаскав к ногам моего спутника найденные боеприпасы, пару штурмовых винтовок, несколько доз химии, которые, видимо, были у мародера — мертвого хозяина собаки, тело которого находилось неподалеку. Черт подери, а ведь кажется, в Мегатонну мне придется бежать в одиночку. А вдруг Псина примет сторону Мэтью Коннора, а не мою?

Как бы то ни было, сейчас я топаю следом за Мэтью, лишь надеясь, что на этот раз он меня приведет действительно к Минному Полю, а не к очередной свалке на встречу с очередной порцией приключений.

Итак, судя по всему, пришли. Ну, что я могу сказать про Минное поле — город как город. Верней, до войны это был какой-то небольшой коттеджный поселок на несколько домов, а сейчас... Сейчас бы он ничем не отличался от других останков цивилизации, если бы не знание о том, что где-то тут, на дороге, между домами и просто под ногами может валяться десяток-другой смертельно опасных мин. Как там говорится в известном анекдоте: если вы нашли мину, будьте готовы подпрыгнуть на тридцать метров и равномерно рассредоточиться по окружающему пространству? Ох, как бы мне невольно не стать воплощением этого самого анекдота в реальной жизни...

В этот момент где-то впереди что-то пискнуло. Собственно, на этом моя история могла бы вовсе не благополучно закончиться, если бы не Псина, который резко дернул меня зубами за рукав куртки, увлекая в ближайшую придорожную канаву. Рядом со мной в тот же момент оказался Мэтью.

Впереди, примерно там, где стояла я, но чуть дальше, прозвучал взрыв. Кажется, у одной из старых машин, стоящих возле дороги, повредился реактор. Последующий за этим грохот еще одного взрыва и разлетающиеся во все стороны куски металлической обшивки от вышеупомянутой машины показывали, что я не ошиблась в своих суждениях.

— Мэт, это что, мина была? — пискнула я, по-прежнему не рискуя вылезать из нашего укрытия.

— Хуже, девочка моя — это снайпер. Вон там вот, — Мэт указал рукой направление, в котором располагался стрелок, — А теперь давай-ка, не отрывая голову и зад от земли, поползла на локтях в обход. За мной, раз-два! — и он рассмеялся.

Что в этом смешного?! Лично мне было абсолютно не весело, когда я едва не подохла. Если бы не Псина... Переведя взгляд на собаку, я поняла причину смеха Мэтью — команду "не отрывать зад и голову от земли" песик принял за свой счет и сейчас старательно выполнял это указание, по-пластунски двигаясь следом за Мэтом. Да уж, действительно несколько комичное зрелище. Вздохнув, я поспешила последовать за спутниками.

Вполне разумным казалось, что Мэт решил обойти снайпера с фланга. Не менее резонным было и его предложение ползти друг за другом след с след, поскольку мин тут было не просто много — они кишмя кишели! По мине на квадратный метр. Кто бы их не ставил — чувак явно перестраховался.

Поблизости что-то пискнуло, я сразу же метнулась на звук и, прижав рукой мину к земле, второй, свободной передней конечностью, быстро нащупала нужный проводок и выдернула его из паза. Одна есть! Ну, в смысле, одна самостоятельно разряженная мина есть, у Мэта их вообще уже штук двадцать. Так, кажется, задание "прихватить подарочек для Мойры" мы выполнили. Нет, разумеется, без снайпера было бы проще, вот только данный субьект, видимо, предусмотрен в качестве сувенира для нас.

Обход, верней, так называемый "обполз" снайпера с фланга прошел на ура. Невольное опоздание сыграло нам на руку — начало темнеть и поэтому даже сквозь прицел снайперской винтовки разглядеть нас с Мэтью и Псиной было очень проблематично. Но у столь кстати спустившейся на Столичную Пустошь темноты было две стороны медали. Плохая сторона была в том, что нам становилось все сложней и сложней разряжать ловушки, поскольку ориентироваться приходилось буквально на слух. Некстати взорвавшаяся мина могла не только нанести вред нам, но и выдать наше местоположение затаившемуся в нескольких десятках метров снайперу.

— Пристрелим, или ты с ним поговоришь? — едко уточнил у меня Мэтью. Нет, ну вот... Все, у меня просто нет слов! — Не надейся — взглядом убить меня не получится. Ладно, стреляю... — Мэт поднял руку с пистолетом вверх и пальнул навскидку. — Ну вот и все. Можем встать с карачек, снайпера больше нет. Но про мины не забывай.

Что, на звук пристрелил снайпера, находящегося в добром десятке метров, да еще и на возвышении? Да ни в жизнь не поверю! Допустим, находящегося рядом человека действительно можно почувствовать, я это по себе знаю, применяла на практике. Можно почувствовать просто... интуитивно чье-то присутствие в зоне двадцати-тридцати метров. Но вот так вот, чтобы прямо руку поднял и пиф-паф...

Рядом жалобно заскулил Псина и потерся мордой о мою ногу. Погладив собаку, я, по-прежнему ползком, двинулась в сторону дислокации снайпера: пока не увижу его труп — ни за что не поверю, что у Мэта получилось его прикончить.

* * *

Не верю! Снайпер валяется, мертвый, с дыркой точно посередине лба! Такого не бывает! Человек так точно сделать не сможет! С высоты трех этажей окидываю взглядом окружающую местность. Мы с Мэтом были... примерно там, да. Вот, как раз остов дома, за которым мы провалялись добрых три минуты, но... но как? Ничего ведь не видно, тут бы не споткнуться, не то что в человека попасть. Да, на этом человеке достаточно светлая одежда, но... Но, мать-перемать вашу, ее же оттуда, где мы лежали, не видно! Разумеется, я не Соколиный Глаз, но и нарушениями зрения никогда не страдала, честно читая даже самые нижние строчки тестового плаката.

— Налюбовалась? — раздался над ухом голос моего опасного спутника. Так, не передергиваться от ужаса — наверняка заметит и пристрелит. Черт подери, вот что же это за тип такой? Хотя... Может от наркотических веществ малость восприятие повысилось и он теперь видит дальше, чем обычные люди? Данное объяснение казалось единственно разумным на тот момент, поэтому я решила придерживаться этой теории.

— Да ты прямо прирожденный снайпер, — ответила я, — Ну что, пойдем шариться по домам в надежде, что уж хоть в помещениях мин не будет?

— Именно так мы и поступим, девочка моя.

"Девочка моя"... было что-то в этом обращении отталкивающее. Я хотела было попросить Мэтью не обращаться больше ко мне так, но потом вспомнила об одной проблеме и решила, что лучше уж не буду его лишний раз нервировать. Тем более, потерпеть осталось-то от силы пару часов. Вот ляжем спать и тогда уже я по тихому сбегу.

Уже пару минут спустя я поняла, что осуществить этот план будет далеко не так просто, как я ожидала. Начать с того, что Мэтью спать, как он сам выразился, не собирался. Впрочем... Может, он заснет, а я тихонько мимо прокрадусь, вдруг получится?

Капитальный шмон домов решили отложить на утро — слишком рискованно было гулять по заминированному городу в полной темноте. На ночлег устроились в том доме где, предположительно обитал снайпер. Ну, или кто-то еще до этого снайпера, поскольку помимо вполне удобных и даже достаточно чистых кроватей в строении обнаружилась рабочая печка с наполовину заполненным газовым баллоном, несколько упаковок еще не испортившейся еды в холодильнике, а также всякая дополнительная снедь вроде чипсов и жевательных пастилок.

— Можешь спать наверху.

— А ты...

— Слушай, тебе же сказали — иди наверх и спи, какое из моих слов тебе непонятно? — процедил Мэтью, поворачиваясь ко мне. Было такое ощущение, что зеленые глаза даже светиться начали от злости.

— Ладно, как скажешь, — быстро ответила я и поспешила ретироваться. Второй этаж. Второй, мать его, этаж! Да я отсюда спрыгну из окна и сбегу без каких-то дополнительных приспособлений. И это хорошо. Главное, дождаться, пока Мэтью заснет. Впрочем, с чего я взяла, что он заснет? Ну будем надеяться, что до него быстро дойдет: караулить вход в дом, находящийся в центре заминированного города — однозначно плохая идея. Впрочем, кто сказал, что он караулит дом? Может быть, он как раз-таки караулит меня? Страх словно сжимал находящуюся во мне пружину до предела. Еще немного — и я начну совершать необдуманные поступки и делать глупости, хотя... Основную глупость я сделала, когда не вняла предупреждениям Лукаса Симмса и отправилась с Мэтью Коннором в этот проклятый поход.

Прошло добрых два часа, в течение которых я тихо лежала на своей кровати, не делая даже попыток пошевелиться. Решив, что выждала достаточно, я принялась было открывать окно, но вовремя передумала — слишком сильно скрипят створки, надо будет точно убедиться, что спутник спит. С одной стороны, конечно же, бросать спящего, хоть и агрессивного наркомана со странными способностями — это как-то подло. Но с другой — он остается в безопасном месте, при своих вещах (я даже дробовик, выданный ранее, оставила на столе в "своей комнате", чтобы меня уж точно никто не смог упрекнуть в воровстве). Есть, конечно же, риск, что он пустится в погоню за мной по какой-то одной ему понятной причине. Рационально было бы его убить, да. Но почему-то я не могу себя заставить даже подумать об этом.

На цыпочках спустившись вниз, я облегченно вздохнула — Мэтью сидел в дверном проеме, привалившись спиной к стене и уронив голову на руки. Ура, заснул! Однако, прежде, чем я успела уйти обратно на второй этаж и приступить к осуществлению планов побега, заметила рядом с рукой Коннора пустой шприц, явно не из под витамина С. В этот момент мужчина вздрогнул и потянулся к своей сумке дрожащей рукой. Достал еще один шприц, который тут же составил компанию первому. И именно в этот недобрый час Мэтью вдруг обернулся назад. Глаза мутные, лицо серое, самого его трясет — явный признак надвигающейся ломки. Отлично, наркота подействует... Ну максимум через пару минут, за это время мне надо быть как можно дальше отсюда.

— Рин, я... — мужчина с трудом встал на ноги, хватаясь за дверной косяк. Сделал шаг по направлению ко мне, потом второй, третий. Когда мы оказались практически лицом к лицу, странный ступор отпустил меня и я, развернувшись, бросилась наверх. Уже на пороге комнаты мужчина догнал меня и, дернув за шиворот куртки, повалил на кровать. Перекатившись через себя, я оказалась как раз рядом с закрытым окном. Времени на раздумья не было — сгруппировавшись, я бросилась прямо в окно, выбивая плечом стекло и остатки сгнившей рамы. По боку что-то царапнуло, кажется, осколки неплохо располосовали мои ноги. Не до этого сейчас — бежать, бежать, еще раз бежать! Где-то вокруг меня раздавались взрывы, но, кажется, я развила достаточно большую скорость чтобы мины срабатывали уже после того, как я окажусь вне радиуса их действия. Иначе как еще объяснить то нечеловеческое везение, когда я, ломанувшись в направлении "примерно туда", не подорвалась на первом же снаряде?

Выдохлась я, наверное, только через полчаса сумасшедшего кросса. Удивительно, что на меня еще не напала какая-нибудь местная тварь. Черт, я же практически без оружия... Ну, ятаган есть, конечно же, но... Ладно, черт подери, раньше надо было думать и хватать с собой на Минное поле не только дробовик, но еще и хотя бы небольшой пистолет "про запас". Хотя бы из расчета, что дробовик может элементарно сломаться.

Очень хотелось есть, еще больше — спать. Ранки на ногах и многочисленные садины на правом боку нестерпимо щипало, в горле комом стояли слезы. Мало тебе было приключений, дура, да? Экстрима захотелось? Свою крутую банду сколотить — этакий отряд замечательных ребят, которые превратят Пустоши в собственную игровую площадку и методично перережут всех "плохих парней". Фильмов дебильных голливудских пересмотрела и забыла, что жизнь — это не сериальчик со спецеффектами, а крайне жестокая и опасная штука, где каждый норовит тебя как минимум использовать, как максимум — убить?

Осмотревшись вокруг, я поняла, что, вдобавок ко всем прочим неприятностям, еще и потерялась. Нет, по сторонам света я ориентируюсь, дорогу до Мегатонны, думаю, тоже найду... Вот только где я оказалась, что мне делать ночью в этой темной пустыне и главное — как не нарваться на Коннора, который наверняка пустится вдогонку за мною? В этот момент в руку ткнулся холодный собачий нос. Было это несколько неожиданно и я не сумела сдержать вскрика. Более того — кинулась кувырком в сторону и взяла ятаган наизготовку. Впрочем, оружие я тут же опустила, когда поняла, что обладателем носа является ни кто иной, как пес, подобранный мною на свалке.

— Что, мальчик, тоже решил сбежать от этого нарика? Правильно, собака. Давай ко мне, хороший мой, мы и вдвоем не пропадем... — не сдержавшись, я разревелась во весь голос, крепко обхватив пса руками и уткнувшись лицом в меховой загривок.

В этот момент я и почувствовала приближение людей. Это не рейдеры — точно. По крайней мере, эти трое... хотя нет — четверо, еще один идет позади остального отряда. Так вот, по крайней мере на данный момент никто из этих троих не испытывал ко мне агрессии. И это хорошо. Надо подойти к ним и, прежде всего, узнать дорогу до Мегатонны. Еще неплохо было бы купить еды, если они согласятся мне ее продать — два десятка бутылочных крышек, прихваченных в кармане, уж точно обеспечат меня хотя бы лапшой быстрого приготовления. Ну, а если повезет — то и чем-нибудь более калорийным. Может быть, это охотники? Сильвер рассказывала мне о них — группы людей, которые добывают свежее мясо на пустошах, отстреливая болотников, яогаев, кротокрысов и одичавших собак. Собак... со мною ведь Псина — а вдруг он тоже станет предметом охоты этих людей?

— Так, собачка, все хорошо, ты спрячься пока, ладно? Сиди здесь и пока я не позову — не иди, понял? Сидеть, мальчик, сидеть...

Я заставила Псину залечь между двумя большими валунами, успокоила поскуливающего пса, который, видимо, решил, что новая хозяйка собирается его бросить, и поспешила на встречу с людьми.

Так и есть — охотники! На молодчиках однотипная черная броня, вооружены легко, но достаточно... современно — у одного штурмовая винтовка, у двух других мощные "Магнумы", а возглавляет шествие парень с лазерным пистолетом.

— Здравствуйте, — привлекла к себе внимание я, поднимая руки и показывая, что нападать не собираюсь.

Парни переглянулись между собой и поспешили ко мне. Черт, а может, это плохая идея была? Все-таки я как бы особь женского полу, да еще и одна, в такой глуши... Черт, Кэтрин, а у тебя слишком завышенная самооценка.

— Так-так, да это же святоша из убежища... А мы тебя повсюду ищем. За твою голову назначена неплохая награда, — говорил парень с лазерным пистолетом, в то время как двое других брали меня в прицелы "Магнумов". Тип со штурмовой винтовкой куда-то делся — не иначе, отправился искать моих возможных спутников. Или же просто затаился в темноте. Или на стреме стоять остался, мало ли! Меня вообще не это волновать должно.

Хм, ну поскольку шериф меня предупреждал о том, что за мною начнется охота, новостью встреча с этими, как оказалось, охотниками за головами, для меня не стала. Вот только проблема — у меня только ятаган, а у них... Эх, была не была — прежде, чем парни успевают хоть что-то сообразить, я резко вскидываю руку с мечом в руке и, полоснув парня с лазерной пушкой ножом по горлу, готовлюсь использовать трофейное оружие. А вот хрен вам — броня у них явно намного прочней, чем я рассчитывала и, что самое важное — слишком прочная для того, чтобы пробить ее одним касанием клинка. Нет, возможно, прикладывай я большую силу и бей с размаха, подобного казуса бы не произошло, а так... А так мою руку вывернули, верное оружие вырвали, а меня саму, как ни странно, передумали убивать сразу.

— Какая же грубая девочка. Нехорошо, — зашептал мне на ухо тип, щекоча горло ножом. От типа пахло спиртным и сигаретами, одна его рука привычно обхватила меня поперек груди, при этом парнишка явно старался эту самую грудь общупать. Ну да, нащупаешь ты полуторный размер под курткой и бронежилетом. Будь мы один на один — я бы уже освободилась и прикончила его, но ситуация усложнялась ровно на двух наемников с магнумами и еще одного — с винтовкой. Впрочем, и так понятно, что живой они меня не отпустят — так что, собственно, терять?

Привычно перехватываю руку с ножом и, отклонившись назад, делаю резкий рывок. Мда, в броне они тяжелей, но результат того, в принципе, стоил — пока тип падал через меня, двое с пистолетами открыли стрельбу и как раз-таки попали по своему. Я же тем временем метнулась в сторону отлетевшего лазерного пистолета. Есть, пушка у меня!

Пуля... Пуля перед самым моим носом. Ничего, что она висит в воздухе? А, нет, все нормально — махнув рукой заставляю пулю упасть на землю. Парни, видимо, решив, что промазали, открывают беспорядочную стрельбу, по очереди перезаряжая оружие. Прямо напротив меня зависает еще десяток пуль. Ребята, вы серьезно? Двигатель находящегося метрах в пяти от нас автомобиля взрывается, а после чего ошметки самого автомобиля летят в сторону двоих с "Магнумами". Хм, красиво. Правда, видимо, ни одного целого комплекта брони мне не достанется. Жаль, определенно жаль — мне нравится покрой, да и защита у этой униформы наверняка лучше, чем у моего бронежилета, прикрывающего лишь корпус, да и то не весь.

Сзади раздается стрельба — очередь из штурмовой винтовки. Падаю на землю, стараясь слиться с поверхностью. Судя по всему, парень обошел меня сзади и теперь надеялся отомстить за павших напарников или, что более вероятно, забрать себе заслуженную награду за мою голову. Интересно, сколько предлагают? Может, по примеру великого полководца Суворова, принести этим ребятам свою голову самостоятельно? Хм, занятная мысль. Очередь неожиданно смолкла, а следом место боя осветила вспышка еще одного взрыва, куда более сильного, нежели предыдущий. Черт, неужели это тоже я что-то... Нет, я только машину, да и находилась она совершенно в другой стороне. Неужели этот идиот со штурмовкой пальнул куда-то не туда?

Кто-то толкает меня на землю, сам становясь спиной ко мне. Мужчина, теперь я вижу, что это Мэтью, вскидывает руки и летящая на нас лавина огня и железа словно ударяется о какой-то барьер. Мэтью Коннор... Черт, я ведь думала, что сбежала, я же... Неужели погнался за мной?

Под рукой ощущалось что-то жесткое. Так и есть — рукоятка моего ятагана. Удачно же я нашла оружие, выброшенное наемником. Вскочив на ноги, готовлюсь защищаться. Тем временем в сознании, конечно же, оформляется мысль, что этот странный человек спас мою жизнь и что... Да ничего! Непонятно еще, зачем он меня спас. Выбирая между Мэтью Коннором и наемниками, лучше уж остановить свой выбор на последних — от них по крайней мере знаешь, чего ожидать.

Вспышка еще одного небольшого взрыва освещает место событий. Чуть левее от меня — остовы домов Минного Поля, лишь в десятке метров отсюда. Я что, бегала кругами? Вот блин... нет, я знала конечно же, о том, что оставшись без ориентиров на местности, человек может начать движение по кругу, но никогда не думала, что это произойдет со мной.

— Рин, я...

И тут до меня доходит, что именно я только что видела. И главное — что делала сама! Я остановила пули в воздухе, причем так просто, словно делала это всегда! Это же... нереально! Это мистика какая-то. Или же просто пьяный бред... А нет, не складывается — я ничего не пила. Черт, а этот наркоман, оказывается, еще и... этим... телекинезом владеет. Ой, чует мое сердце, надо сматываться от него. Делаю два шага назад, крепко сжимая правой рукой ятаган. Я кажется, жаловалась на темноту? Так вот, здесь почему-то светло, как днем! А ведь всего-то догорающая в отдалении машина и большая цистерна с остатками топлива, взорванная Мэтью. Ну, или тем типом, стрелявшим из штурмовой винтовки.

— Не подходи ко мне, — пятясь назад, я левой рукой нащупываю лазерный пистолет. Черт подери, там же батарейка села, надо поставить новый заряд... Ох, черт, придется с ятаганом выкручиваться.

— Подожди, я могу все объяснить тебе и...

— Не подходи!!! — завопила я, заметив, что Мэт сделал пару неуверенных шагов по направлению ко мне. Слишком неуверенных.

— Стреляй уже, — одними губами прошептал мужчина, после чего, покачувшись, попытался схватиться за что-то, чтобы не упасть. Не найдя никакой опоры, Мэтью рухнул на колени и начал заваливаться на бок. Черт, какого я тут стою?!

Метнувшись к Мэтью, поддерживаю его за плечи, не давая упасть. К демонам это все! Поведение его наверняка можно объяснить чем-то... Он же мне жизнь спас, а я что, брошу его вот в таком вот состоянии одного? Наркотики... Хрен его знает...

— Это мед-Х, — тихо шепчет Мэт, — Обезболивающее. Когда совсем плохо... помогает... немного... Пойдем, а? Пока меня окончательно не накрыло.

Кивнув, помогаю мужчине встать на ноги и веду в сторону дома. Так, насколько я помню, вот этот участок мы как раз разминировали, а значит — здесь идти безопасно. Псина бегает вокруг нас кругами, встревоженно поскуливая, а у меня на душе скребут кошки. Ясно было, что Мэтью плохо из-за того барьерчика, который он поставил, защищая нас от взрыва цистерны. И было ясно, кто в этом виноват...

И в результате мы снова оказались вдвоем, посреди заминированного города, при этом с Мэтом не пойми что, а ни нормальных лекарств, ни нормального врача в радиусе нескольких сотен миль не найти. Черт, вот куда я опять влезла, что натворила, и, главное, как теперь все это дерьмо разгрести, при этом в нем не захлебнувшись? Да уж, слишком часто в последнее время мне приходится искать ответ на этот вопрос...

— Нет, нет и еще раз нет! Даже не надейся — за девчонкой ты в своем нынешнем состоянии не отправишься.

— И кто мне запретит? Ты? — я, усмехнувшись, наблюдаю за своим непосредственным начальником и приятелем по совместительству.

— Ты не понимаешь что ли ничего, а? Она сейчас обычный человек! Причем не та Айрин Шепард, которая по определению не испытывала никаких проблем от странностей других, а девица, выросшая в четырех стенах и не видевшая ничего, кроме с детства знакомых коридоров, понимаешь?! Ее приучили бояться всего неизвестного, а ты... Ты же обнаружишь себя в два счета!

— Не кричи, — поморщился я. Снова начала болеть голова и я стиснул зубы, чтобы не застонать. Возвращаться в больничный отсек и прописываться там на ближайшие пару месяцев не хотелось, да и понимали прекрасно и Девид, и я, что тогда уж точно не получится выполнять предписание наших великих медиков "только никаких волнений". Мне будет намного проще и легче, если я окажусь там, с девчонкой, на передовой.

— Не кричу, — сбавил тон Девид. — Но должен тебя предупредить: с вероятностью в сто процентов она тебя пристрелит, как только ты покажешь ей хоть один из своих фокусов.

— Фокусов не будет. Так я могу идти? Имей в виду: запретишь — я все равно сбегу. Как обычно.

— Как же ты меня достал...

— Мне считать это выражение альтернативой разрешению?

— Удачи тебе в Д-Гамма 213, — долетело мне в след. Не особо нужна мне ваша удача, а вот патронов бы побольше не помешало, ибо чует мое сердце — личность, известная, как Рин, наверняка найдет на свою задницу большое количество приключений.

Что же, не стоит удивляться тому, что мы просчитались. Все мы — я, Девид и аналитики Базы, причастные к этому делу. Судя по всему, у Кэтрин Андерсон, Айрин Шепард и Арэйн Шеллад была еще одна общая черта, помимо души — действия и реакции ни одной из них нельзя было просчитать при помощи стандартных способов. Подумать только, следы от инъекций на руке ее перепугали до полусмерти, а застреленный "навскидку" снайпер лишь вызвал "крайнее удивление, граничащее с охуеванием".

Не стоило пытаться остановить ее, когда она сбежала. Возможно, это бы не привело к таким последствиям для меня, но... Но вот насчет ее самой я не уверен. Скорей всего, эти наемники ее бы просто убили. Вот какого тебе понадобилось лезть в это дерьмо с атомной бомбой, Рин? И главное, теперь стоит вопрос — а кто же настучал на тебя "Когтям"? Шериф? Нет, непохоже. Он лопух, конечно же, но никак не предатель. Тогда кто?

Волна боли снова проходит по телу и я, стиснув покрепче зубы, откидываюсь на спинку кровати.

— Рин, у меня там, в сумке... — говорить получается с трудом, а говорить надо, потому что без этого чертова препарата, из-за которого весь сыр-бор разгорелся, я рискую получить болевой шок со всеми его "приятными" последствиями.

Девчонка понятливо кивает и спускается вниз, к оставленным вещам. Возращается минуту спустя с упаковкой препаратов. Так, пару шприцов сейчас, еще два — минут через сорок и ночь я нормально перенесу. Главное — не психовать... Не попсихуешь тут, как же! Теперь думай, что этот аленький цветочек выкинет, пока я буду не в состоянии ее контролировать. Ой, не надо врать самому себе — можно подумать, я ее когда-нибудь мог контролировать... Ни я, ни кто-то другой! Поди пойми, что у нее сейчас в мозгах творится.

Трясущимися руками пытаюсь надорвать упаковку. Получается плохо, верней сказать — совсем не получается.

— Давай помогу.

— Я сам.

— Мэт...

Да черт с тобой, на, держи. Можно подумать, мне жалко. Сообщаю сквозь стиснутые зубы о нужной мне дозировке и уже через пару минут морфин начинает действовать — ломота в теле отпускает, руки дрожат чуть меньше, да и свет не так режет глаза. Но разговаривать и даже думать по прежнему больно. А надо.

— Так, давай по порядку свои вопросы, постараюсь ответить в меру сил и возможностей.

— Не надо, отдыхай. Утром поговорим, — протестует девушка.

Приподнявшись на локте, пристально рассматриваю ее. Верить, или нет? Вроде бы вот прямо сейчас на бежать никуда не должна, но... Хрен ее знает. Это же Рин собственной персоной и какая моча ебнет ей в голову уже через пару минут — догадаться невозможно. С другой стороны... Рассказывать ей все сейчас будет явно опрометчивым и, я бы даже сказал, глупым поступком.

— Ладно. Только при одном условии.

— Я слушаю.

— Я просыпаюсь, а ты рядом. Рядом, блять, а не где-то там на Пустошах, понятно? Думаю, одной самостоятельной прогулки тебе с лихвой хватило, давай не будем все усложнять.

— Прости... — девушка неожиданно подалась вперед, обнимая меня за плечи и, уткнувшись носом в шею, скороговоркой выпалила. — Я, правда, просто не знала что и думать. Шериф мне про тебя такого наговорил, мол слухи ходят и про работорговлю и про... про наркоту тоже. Я... Я же не знала, не могла понять... А ты ничего не говорил, вот и...

Угу. Я и сам знаю, что когда меня "накрывает", становлюсь похож на наркомана во время ломки. А еще добавим сюда мой замечательный характер и проблему адаптации к низшим техническим мирам типа этого и получаем классического нарика с перепадами настроения и непредсказуемыми реакциями. Мог бы догадаться, что девчонка меня таким же посчитает. Про летающие в воздухе предметы тем временем в тираде Рин не промелькнуло ни единого слова. Что, значит "фокусы" показывать можно? Прямо-таки гора с плеч, блять...

Пару раз провожу рукой по светлым волосам и обнимаю объект своих тревог душевных, прижимая к себе.

— Все нормально. Твоя реакция и... и все остальное тоже. Привычно, я бы сказал. Ну так что, не влезешь никуда до утра?

— Угу, — чудо в перьях шмыгнуло носом пару раз и уставилось на меня взглядом виноватой собаки. Ох уж эти глазки... Так, не поддаваться! Помни, что эта милая малышка все еще может тебя пристрелить за милую душу! Или уже не может? А, хрен с ним — на свежую голову разберусь. А пока — спать, спать и еще раз спать.

Спалось... Да практически не спалось. Провалялся большую половину ночи, крепко стиснув зубы и стараясь лишний раз не шевелиться. Вырубиться получилось лишь за час до рассвета, а проснувшись я, само собой, обнаружил, что в комнате нет никого, кроме меня. Твою ж мать! Я так и знал, как чувствовал прямо-таки! Ну и куда она влезла за эти шесть-семь часов?! Стараясь не напоминать себе, что раньше этой девчонке хватало для нахождения приключений на свою белобрысую башку максимум трех минут, я метнулся к лестнице и тут же расслабленно выдохнул, услышав копошение на первом этаже. Следом раздался восторженный лай пса, которого она подобрала и я понял, что на этот раз, кажется, пронесло.

Спускался на кухню уже степенной походкой и сразу же увидел доселе неизвестное науке зрелище: Рин, которая что-то готовила на плите. Готовила, мать вашу! Так, а это точно она? Да, точно.

— Доброе утро, — привестствовала меня девица, снимая с огня кастрюльку с чем-то аппетитно пахнущим.

— Стесняюсь спросить — это вообще жрать безопасно?

Сказал и тут же об этом пожалел. Да, просто отлично у меня получается рушить только-только выправившиеся отношения. И я еще надеялся, что справлюсь с таким простым, казалось бы, делом — вернуть Рин на Базу, при этом не нанеся вреда ее психике и здоровью.

Самобичевание прерывает... смех? Да, смех.

— Мэт, ты просто лапочка, я тебе говорила? На тебе и проверим, можно это есть, или нет, согласен?

— Пляшу от радости, — хмыкнул я и уселся за стол.

Что тут у нас? А, все понятно — суп из быстрорастворимой лапши и браминьего мяса. Ну что же, для местных продуктов весьма неплохо. Я бы даже сказал, замечательно. Хотя есть мне не хотелось. А надо. Благо, стряпня хоть съедобная получилась...

— Мэт... Я вот тут спросить хочу...

Так, а теперь начинается самая сложная часть — расспросы и ответы на них. Самый простой путь, которому можно последовать в любую секунду — разрушить преграду между Рин прошлой и Рин настоящей. Благо, отличаются они немногим, и, технически, воспринять свое прошлое она сможет более менее адекватно. По крайней мере, на девяносто процентов я в этом уверен. Но вот остальные десять... Собственно, именно из-за них весь этот сыр-бор "втереться в доверие и потихоньку натаскать, приучая к мысли о собственной необычности".

— Ну спрашивай, раз хочешь. За спрос крышек не берут.

— Как я вот это вот делаю? — Рин махнула рукой и стоящий в отдалении штабель из пустых банок полетел на землю. — Почему я иногда ощущаю на себе эмоции других людей, могу определить наличие или отсутствие вещей в контейнерах, чувствую на расстоянии присутствие кого-то другого?

— Добавь еще сюда же устойчивость к радиации, скорость реакции, превосходные для твоего возраста и телосложения физические возможности...

— Ну, допустим, реакцию и физические возможности можно объяснить еще тренировками. А вот все остальное...

— Но и на все остальное ты ответ знаешь, не так ли? Но хочешь услышать подтверждение от меня.

— Можно и так сказать.

Так... А теперь выкрутиться без информации о параллельных мирах, Базе и прочей совсем уж сверхъестественной для обычного человека хреномути.

— Определенный процент людей всегда обладал более высоким развитием, нежели окружающие. По сути, у большинства людей мозг единовременно функционирует на четыре-пять процентов своего реального потенциала. И уже на семи-восьми процентах мы получаем все перечисленное тобой.

— То есть, получается, я что-то вроде гения, да?

— Именно. Только окружающим по этому поводу особо не трепись. Люди здесь дремучие, еще сожгут, как святая инквизиция ведьму. Ну или просто пристрелят. Впрочем, есть еще субчики, которые с радостью пустят тебя на опыты.

— А ты что умеешь, кроме вот этого вот... Ну, то, что ты вчера вытворял.

— Да по сути все то же, что и ты, только в силу опыта и возраста у меня эти способности более развиты. Технику взламываю, телекинез, опять же. Если ты улавливаешь лишь эмоции и общий настрой, то я уже полноценно могу читать мысли окружающих, в том числе и твои.

— Чем докажешь?

— Меня не было в салуне во время ваших разборок с мистером Берком — раз. Там, возле бомбы, я тебя увидел впервые и при этом практически сразу же начал обращаться к тебе по имени Рин. А называла ты его только шерифу тет-а-тет.

— А сейчас мысли мои можешь прочитать?

— Нет. Сейчас предпочту лишний раз не напрягаться.

— Прости, — Рин вспомнила о вчерашнем происшествии и малость посмурнела. — Мэт, еще можно вопрос — а что с тобой происходит?

— Скажем так — несчастный случай пару месяцев назад. Собственно, после того, как этот случай со мной произошел, я и отправился в отпуск на прекрасную Столичную Пустошь. Предваряя твои вопросы — нет, с тобой ничего подобного не произойдет, если сама себе нервную систему не перепалишь особо удачными выходками.

— Тебе можно как-нибудь помочь? Ну, вылечить вот это...

— К сожалению, нет. Только ждать, пока нервная система сама себя отрегенерирует, ну и избегать дальнейших на нее нагрузок. Ну, а если избегать не получается — то обдолбаться обезболивающим и отлежаться где-нибудь в безопасном месте, — я потер переносицу и уставился на девицу. — Еще вопросы?

— Откуда ты? Ну, просто... Ты, получается, знаешь обо мне все, а я о тебе ничего кроме имени, которое, возможно, и не настоящее вовсе.

В груди предательски защемило. Когда я в последний раз использовал свое настоящее имя? Да практически никогда — все время какие-то псевдонимы, клички... Не знаешь ты меня... Знаешь ты меня, Рин, очень хорошо знаешь... Но не узнаёшь — и это хорошо.

— Просто... Мэт, у меня такое чувство, что мы с тобой уже где-то встречались и даже...

— А еще — рядом со мной ты по непонятной причине чувствуешь себя в безопасности, доверяешь и знаешь, что я не в состоянии причинить тебе вред.

— Как ты узнал? А, хотя да, телепат же.

— Это ни при чем. Просто это обычное свойство, присущее любому человеку — в кругу себе подобных чувствовать себя защищенным. По поводу твоего дежавю сказать ничего не могу — ты сама понимаешь, что мы с тобой не могли пересечься нигде до той встречи возле бомбы.

— Угу. Еще вопрос — зачем тебе возиться со мной? Ну, ты прости, но у меня такое ощущение, что...

Да, девочка моя, что незнакомый тебе мужик питает к тебе определенный интерес. И к твоим навыкам тоже.

— Это простая логика, Рин. В одиночку совсем скучно, с обычными людьми я предпочитаю не связываться, поскольку... сама понимаешь. А тут такой сюрприз на поверхность вылез.

— Ты так и не сказал, откуда ты родом? Ничего не рассказал о себе.

— Не хочу. И не буду. Слушай, давай договоримся — не пытайся узнать о моем прошлом, не лезь ко мне в душу и мы поладим. Если я сочту нужным что-то тебе рассказать — я это сделаю.

— Ладно, но последний вопрос — ты точно не причастен к тому, в чем тебя подозревают?

— Уверяю, у этих слухов нет никакой реальной подоплеки. Ну, насчет наркоторговли... Сбываю тут местным караванщикам найденную химию. Покупаю, само собой, морфин. Ну и все. Надеюсь, что это ты не считаешь преступлением.

— Не считаю, — девчонка чуть улыбнулась. — По домам шариться идешь, или мне в одиночку валить?

— Разделимся. Мины разряжать я тебя научил, что делать ты знаешь. Все барахло, что найдешь, тащи сюда.

Девчонка кивнула и первой вышла за дверь.

— Мои дома те, что по левой стороне!

— Это почему же?

— А на них замки легче взламывать.

— Да что там взламывать? Хороший телекинетический удар и дверка сама откроется. Навсегда.

— Мэт... Я тебе говорила, что ты гений?

— Я это знаю.

— А еще — что ты самовлюбленный павлин?

— Это я тоже знаю.

Переругивались мы недолго — разделиться пришлось уже на развилке. Рин пошла к дальним двум домам, которые уцелели непонятно каким чудом. Ну а мне достался большой домик рядом с нашим, ну и тот, где мы ночевали.

И закипела работа. Результатом восьмичасовых раскопок стал внушительная груда всевозможных металлических деталей, запчастей и даже кое-какое оружие, правда, в очень паршивом состоянии. Хлам весь по уговору стаскивался к порогу "нашего" дома.

— Мэт... Мэт, да тут килограмм семьдесят и это только то, что наверху лежало и мы похватали! Как мы это унесем?!

— На горбу.

— А ты не охуел?!

Я же принялся в деталях обрисовывать девице перспективу тащиться либо по ночной Пустоши, либо по полуденной жаре с тяжеленным рюкзаком за плечами. Обрисовал так красочно, что Рин аж похныкивать начала. Видимо, от нетерпения проверить все сказанное на практике.

— Да ладно, расслабься. Шучу я.

Как там Девид сказал? "Никаких фокусов"?! Так вот, фокусам девица была более чем рада.

— Сама понимаешь, о системе ни слова никому, а то я ее частично собрал, частично... э... позаимствовал не совсем законным путем, — инструктировал я малявку, интегрируя ей в пип-бой так называемый "Фаст Трэвел".

— Это я теперь могу в любую точку мира попасть за секунду? — восторженный писк малявки надо было слышать.

— Нет, нет и нет! Во-первых, попасть можно только туда, где ты уже побывала. То есть, в твоем случае всего-то выбор: Супермарт, вход в твое Убежище, Мегатонна, Спрингвейл и свалка, где мы пса нашли. В общем, как только будет найдена подходящая точка для сохранения координат, пип-бой тебя об этом уведомит. Ориентирование проходит по довоенной карте, параметры точные, я уже проверял — в стене не застрянешь. Единственное, что вокруг должно быть достаточно спокойно, поскольку для срабатывания системы необходимо минуты три простоять неподвижно, пока будут высчитаны координаты.

— Слушай, а ты мне объяснишь потом, как эти телепорты работают?

Да ты сама все это прекрасно знаешь! Верней, знала... Ох, черт, а что, если я начну ей объяснять и произойдет то, чего я так боюсь? Ведь если она поймет, кто я на самом деле... Так, не думать о плохом!

— А если меня увидят? Ну, что я переношусь?

— Так, ну тут будет два варианта: убить свидетелей, или же стереть им память. Первое сама сможешь сделать, со вторым я, так и быть, помогу.

— Ты... Ты шутишь, верно? Убивать людей только за то, что они увидели что-то необычное...

Девочка моя, мне и за меньшее убивать приходилось! Разумеется, вслух я этого не сказал, лишь кивнув ей — мол, шучу.

— Так, ну тебе за пол и возраст я, так и быть, по пять кило скину, но свои двадцать пять ты честно от Спрингвейла до Мегатонны допрешь, поняла?

Девица кивнула и принялась собирать сумки. Еще два часа ушло на то, чтобы укомплектовать найденное барахло в большущие рюкзаки к бокам которых цеплялось все, что не поместилось внутрь. Лично мне девчонка сейчас напоминала маленького сердитого вьючного мула.

— Хватит надо мною ржать!

— Не пугай меня своим выражением лица, я хомячков не боюсь.

— Тресну скороваркой.

— Это ты можешь, я знаю, — о том, как Рин "мочила" неугодных ей кухонной утварью в Башне Бдения и Киркволле, на Базе ходили страшные легенды.

Что-то буркнув себе под нос, девица замерла и приготовилась к быстрому путешествию. Очень захотелось мне в этот момент сказать, что я пошутил и нам придется переть все это на себе пешком... Но тогда она бы меня точно пристрелила, поэтому с судьбой я решил не играть.

Уже к вечеру мы были в Мегатонне и сдавали отчет о проделанной работе Мойре. Ну что же, неплохо дела продвигаются. Глядишь, действительно что-то путное с книгой выйдет. Смотрю на Ринку. Сидит, рисует мины и вычерчивает схемы, которыми нужно руководствоваться при разрядке. Что-то объясняет Мойре. Что, мало тебе науки, еще хочешь по Пустошам погулять? Впрочем, альтернативы все равно не предвидиться — придется нам прогуляться в Теплые Коллекторы в поисках кротокрысов.

Расходимся уже глубокой ночью. Она — домой, к своим товарищам из убежища, а я — в салун. Перед этим пришлось полчаса отнекиваться от приглашения "зайти на огонек". Ну что поделать, не люблю я людей, особенно таких примитивных, как здешние обитатели. Они мне платят взаимностью, кстати. Это Ринка умудряется везде находить хорошие стороны и подстраиваться под любые условия, а я... Эх, кому я вру? Во мне ведь тоже есть эта романтика, иначе хрен бы я поперся на Столичную Пустошь! Хрен бы я вообще тогда в альтернаторы поперся, начнем с этого.

Первое, что мне бросилось в глаза при входе домой — отсутствие части вещей и деталей. Первая мысль — ограбление, была отметена начисто, ведь рободворецкий спокойно продолжал шуметь встроенным в корпус пылесосом где-то на втором этаже. Пробежавшись на второй этаж, я отметила, что исчезли только вещи, принадлежащие Холденам. Так, это уже интересно. И что я пропустила? Неужели парочка насытилась жизнью в прекрасном постапокалиптическом мире и отправилась проситься обратно в Убежище?

Стук входной двери и голос Мэри, которая что-то довольно напевала себе под нос, заставили меня распрощаться с этой гипотезой и, перемахнув через перила, прыгнуть вниз с намерением узнать, в чем же дело.

— Короче, ты ведь знаешь о том, что тут у Берка был дом? Ну, у того самого Берка, которого...

— Которого я замочила, да, я помню. Подожди... — до меня дошел смысл сказанного Мэри. — Ты хочешь сказать, что...

— Да! Шериф сказал, что мы с Томом можем там жить. Потому что пока он все равно не видит среди пришельцев никакой более подходящей кандидатуры на получение гражданства, так не лучше ли расселить нашу не совсем семейку? Тем более, признаем честно, ключики от этого домика были даны тебе и...

— Мэри, — я досадливо поморщилась. Лично я чувствовала себя немного не в своей тарелке из-за этих самых ключей. Ведь бомбу я разряжала не в одиночку, да и вообще...

— В общем, мы теперь живем на нижнем уровне, неподалеку от церкви Детей Атома. Все-таки, своя жилплощадь — она и на пустошах своя жилплощадь.

— Можно подумать, мы тут друг другу сильно мешали... — хмыкнула я.

— Нет, конечно же. Но все равно...

— Да поняла я все. Собраться, может, помочь?

— Нет, мы уже, собственно, все сделали. Я пришла только Уодсворта перепрограммировать, чтобы убирал не только здесь, но и у нас.

— А, ну тогда ясно.

— А ты рассказывай давай, как сходила?

— Как видишь, нормально. Да правда — нечего особо рассказывать. Ну попались нам наемники, которые меня убить хотят. Ну пара десятков мин. Собачку вот завела... И все, собственно.

— Ути какая прелесть, — Мэри, судя по всему, только сейчас заметила Псину и, присев на корточки принялась тискать собаку. — А можно я его заберу?

В этот момент пес чуть присел и, прижавшись задней половиной тела к моим ногам, сдержанно зарычал. Мэри испуганно одернула руку.

— Как видишь, псинка против. Да и вообще — не предназначен он, судя по всему, для жизни в закрытых помещениях. Его обучили по запаху припасы искать, команды там всякие выполнять...

— Вы в этом с ним похожи.

— Ты так думаешь? — озадаченно спросила я.

— Ну конечно. И он и ты «не предназначены» для нормальной адекватной жизни. Вот чем ты завтра займешься?

А действительно, чем? Ну, я планировала зайти за Мэтью, потом к Мойре узнать насчет работы. Если не будет работы, то... мда. Действительно получается, что я предпочту прошляться весь день, а то и несколько дней, по Пустошам, или же буду просто шарахаться по городу в поисках приключений на свою задницу, но не смогу спокойно сидеть на одном месте.

Пока я раздумывала над словами подруги, той и след простыл. Псина у моих ног неожиданно принялся жалобно поскуливать, то и дело поглядывая... ну да, на холодильник. Черт меня подери, сама ничего не жрала с утреца — это ладно, но как я могла забыть покормить собаку? Эх, Рин, безответственное ты чучело... правильно Мэт сказал...

В холодильнике неожиданно обнаружилась полная кастрюля чего-то очень вкусного. Рядом с кастрюлей лежала записка:

«Жрать подано, бэйби. Разогрей и постарайся не взорвать плиту. Если ты еще не дома — я тебя прибью, когда вернешься. Фред.»

Выполнив инструкции, я села обедать, то есть ужинать, перед этим, впрочем, предложив Псине разделить со мной пайку. Возражений не последовало и поэтому Фред застал полную идиллию и гармонию взаимоотношений.

— Так, судя по тому, что вы даже чавкаете синхронно, я делаю предположения, что это — твой новый друг, — посмотрел парень на собаку, расположившуюся под столом наедине со своей порцией.

— А что хоть за мясо-то? — спросила я. Ведь явно свежатинка, а не пайки двухсотлетней давности.

— Нравится?

— Очень! — заверила парня я.

— Кротокрысы. Нам Сильвер о них рассказывала, помнишь? Мы с ребятами наткнулись на них, когда разбирали хлам неподалеку. Ну и, соответственно, часть продали в Латунный Фонарь, а часть разобрали по домам.

На вкус мясо кротокрыса напоминало постную говядину. Возможно, при других обстоятельствах я бы начала вопить о жесткости продукта, или же о... Ой, кому я вру — никогда я не выделывалась особо, а уж живя на Пустошах, привередничать и вовсе не стоит.

— Ну, рассказывай, как сходила?

Я вкратце пересказала приятелю наши с Мэтью приключения на Свалке и на Минном поле. Впрочем, о некоторых вещах я все же предпочла умолчать — о выяснении отношений со спутником и, конечно же, о неожиданно проявившемся телекинезе. Не то, чтобы я не доверяла Фреду... Просто тогда бы пришлось рассказывать и про способности Мэтью, а это уже значит — выдавать чужие тайны. Несмотря на общую болтливость, когда дело касалось не только меня, я могла держать язык за зубами.

— А нас шериф отправил на Супермарт. Ну, раз вы вдвоем выбили рейдеров оттуда, то мы и сунулись забрать все, что только можно.

— Много набрали?

— А то! Вы, конечно же, сдернули то, что сверху лежало: амуницию и оружие бандитов, препараты, еду, но покопавшись, мы нашли еще продуктов, а также кучу металла и всякие запчасти. Генераторы тут ветхие, водоочиститель без конца чинить надо... вторая группа на школу Спрингвейла пошла, тоже нашли много чего интересного. Муравьев поубивали, а это мясо...

— В общем, все крутятся-вертятся и свою жизнь обеспечивают.

Я с улыбкой рассматривала сидящего напротив парня. За те несколько дней, что прошли с момента нашего побега из убежища, Фред здорово изменился. И дело не только в появившемся «естественном загаре», слое грязи и облупленном носе.

Просто я впервые в жизни видела его таким счастливым. И болтливым, кстати. Фред, которого я помню по Убежищу отличался редкой угрюмостью и нелюдимостью и порой, признаем, с ним было очень сложно общаться. А сейчас передо мной сидит веселый компанейский парень, который стал намного уверенней, сильней... При этом радует, что Фред не теряет головы: не собирается лезть в неведомые дали, отправляться в совсем уж рискованные экспедиции и корчить из себя опытного исследователя. Как это делала я. Впрочем, меня оправдывают странные возможности и наличие не менее странного напарника, который стоит десятка обычных людей.

Собака, опять же, появилась... Кстати, довольно интересная собака. Псина был странным, непохожим на одичавших собак. С густой, лоснящейся шерстью, с крепкими когтями и зубами. Чистый, кстати, насколько это возможно в условиях бесконечных прогулок по Столичной Пустоши. По крайней мере, никаких признаков блох, клещей и еще каких-то там паразитов я у него не нашла.

Единственное, что отличало Псину от «образцовых» собак — разного цвета глаза. Впрочем, гетерохромия не является большой проблемой, даже наоборот, придает долю необычности. Эх, ну и компания подобралась — все сплошь «необычные». Хотя — чему тут удивляться? Я всегда умудрялась влипать в странные истории и сводить знакомство с ненормальными личностями.

Стоп? А когда это — всегда? Я ведь только несколько дней, как вылезла на поверхность. Какие-то странные мысли в голову начали лезть. Как будто мои и в то же время — чьи-то еще...

— Вали спать — у тебя уже глаза слипаются, — погнал меня приятель.

— Не командуй, — огрызнулась я. После чего начала разбирать вещи. Верней, ту часть вещей, что не была продана Мойре сразу же по возвращении с Минного Поля.

Несколько книг, кое-какая еда, парочка бутылок с ядер-колой, несколько мотков проволоки — все это выгружалось прямо на пол.

— И для чего это все? — заинтересованно уточнил у меня Фред, когда на пол полетел и вовсе странный хлам.

— Не знаю, — честно ответила я, выгружая поверх горы хлама пару лезвий от газонокосилок. — Мэтью сказал, что это может пригодиться.

— А, ну если Мэтью сказал, — многозначительно хмыкнул Фред.

— Это... сарказм?

— Не то что бы... Прости, но Рин, которую я знал, никогда не подчинялась никому, а уж в особенности — не стала бы слушать малознакомого мужика.

— Фред, а среди наших, в Убежище, разве был хоть один нормальный взрослый? Бротч еще куда ни шло, ну да он нами не рвался командовать... Офицерье все редкостные ублюдки, кроме пары человек. Отец твой нормальный, но признаем — он, как и мой, предпочитал просто плыть по течению надеясь, что всякие там неприятности его не коснутся. Я не хочу никого обидеть, пойми правильно, но Мэт... он другой.

— Никак, влюбилась? — поддел меня приятель.

— Нет, — пораскинув мозгами на эту тему, я все же признала, что никаких амурных чувств к Мэтью не испытываю. Хотя, признаем, пока что наши отношения напоминали общеизвестную сказку «принц спасает попавшую в беду принцессу». Вот только не тяну я на принцессу, да и Мэт если и похож на кого из сказочных героев, то уж точно не на рохлю в короне. — Просто он... Сложно это объяснить, Фред. Та его выходка с бомбой чего стоит. Да, он без конца подтрунивает надо мной, местами его шутки действительно напоминают издевки, но все же... Он возится со мной, учит чему-то новому, приходит на помощь, когда надо... Когда на нас нападают, он не прячется от опасности и не думает о своей шкуре, а становится рядом со мной спина к спине. Порой с ним бывает очень сложно, но...

— Все понятно. Ты инстинктивно ищешь замену отцу, который и до своего побега твоим требованиям не соответствовал. А тут такой подходящий экземпляр встретился.

— В этом ты, кстати, тоже прав. И опять мы на моего отца съехали в разговоре...

— Рин, вот еще кое-что... У меня приемник ловит местную радиостанцию — «Новости Галактики». Главный там некий Тридогнайт и вот что интересно — сегодня утром...

— Он рассказывал о «парне, по имени Джеймс, который сегодня пришел ко мне, в эту студию», — хмыкнула я. — Я слышала эту передачу на Минном Поле. Как раз завтрак варганила под его болтовню.

Фред наклонился к куче хлама и принялся помогать мне перебирать рассыпанные пригоршней гильзы и патроны, сортируя их по кучкам. Ну а что поделать — в процессе сбора боеприпасов и всякого хлама у меня не было времени заниматься сортировкой: все скидывалось в рюкзак по принципу «потом разберемся».

— А, то есть ты уже знаешь. Тогда все нормально. Твое решение по поводу отсутствия необходимости поисков папаши по прежнему в силе?

— А почему ты так этим интересуешься, Фред?

— Рин, я просто поддерживаю разговор. Ну и пытаюсь понять ход твоих мыслей.

— Ход моих мыслей? Да пожалуйста! Мой папаша свалил, хуй пойми куда, меня не предупредив. Запись, которую он мне оставил в клинике, явно поясняет, что он не хочет, чтобы я его искала и вообще мол, девочка моя, взрослая ты теперь плыви сама, как знаешь.

— Но ведь он не мог знать, что Смотритель обвинит во всем тебя. Он оставлял тебя в безопасном Убежище, а не на Столичной Пустоши в окружении мутантов и чудовищ.

— Да в Аду безопасней будет, чем в нашем Убежище! И это он тоже знал! И догадаться мог бы, на кого переведет стрелки Альмондовар и кто будет отвечать за его побег! Джонаса убили, если бы не мои умения и навыки — я бы составила ему компанию и никто, понимаешь, никто бы и никогда ни о чем не узнал! И отец бы ничего не узнал! И не стал бы возвращаться, чтобы узнать, как у меня дела!

— Рин, ты чего на меня орешь-то?

— Прости, Фред. Просто эти разговоры... выбивают из колеи. Неприятно говорить об отце, вспоминать все то плохое, что творилось в прошлом... В одном он был прав — я взрослый человек и сама могу о себе позаботиться.

— Ты — да. А что, если ему нужна твоя помощь?

— Не думаю. Он прекрасно знал, на что я способна. Если не удосужился сообщить мне о своих планах и предложить составить компанию, то... Да и где мне его искать?

— Вообще-то можно было бы поговорить с Тридогнайтом.

— Ага, сунуться в центр Вашингтона, где куча этих... супермутантов? Спасибо, я не такая двинутая, как мой папаша. Если он смог добраться до «Новостей Галактики» в одиночку, то значит — не такой уж он и беспомощный. Кроме того, я готова поспорить на все, что угодно, что видеть он меня будет не рад.

— Ага. Первые слова его сто пудов будут «почему ты ушла из убежища, разве я не говорил тебе оставаться в безопасности и не предпринимать никаких шагов относительно поисков меня-единственного-родимого?».

— Готова спорить, примерно это он и скажет, — вздохнула я. — В общем, Фред, я не знаю. Может быть когда-нибудь я соскучусь настолько, что кинусь искать блудного папашу, вот только... пока что этот момент не настал.

Я окинула взглядом гору хлама, которую предстояло привести в порядок: почистить ржавчину с металлических частей, снять полезное и выкинуть то, что не пригодно к использованию в каком-бы то виде и так далее.

— Иди спать, Рин, я сам этим займусь, — Фред проследил за направлением моего взгляда и сделал верные выводы.

— Да ладно, я и сама справлюсь. Неохота тебя напрягать.

— А что напрягать-то? Как по мне — все более-менее честно: один тащит добычу, другой занимается приведением ее в нормальный вид.

— Ну, тогда я должна была готовить то мясо, что ты притащил.

— Ловлю на слове, тогда — с тебя завтрак. Идет?

— Идет, — я привычно «дала пять» другу и потопала на второй этаж по железной лестнице. С уходом Холденов в доме стало непривычно много места. Каждому по небольшой комнатке-спальне, свободная часть второго этажа и, конечно же, кухня на первом. Прямо-таки довоенный коттедж.

Переодевшись в пижаму (дань традиции), я плюхнулась в кровать и накрылась одеялом. Тут же на меня влезла чья-то тяжелая туша.

— Псин, а ты не оборзел? — дежурно уточнила я, но гнать собаку не стала. В конце-концов, до войны ведь спали в обнимку со всякими там болонками, пуделями и кошками? Вот и у меня болонка... Правда, пес будет потяжелей и более грозный...

Так и заснула — вслушиваясь в довольное пыхтение сытого пса, который, благодаря мне, обрел нового хозяина и новый дом.

* * *

Что может быть лучше, чем навернуть с утреца пораньше свежесваренного мяса? Вот и я говорю, что ничего. Для полноты картины не хватало еще свежих овощей, а не бульонных кубиков в качестве заправки... ага, ага... и губозакаточную машинку в студию.

Какие, нафиг, овощи на Столичной Пустоши? Как говорится, спасибо за то, что есть. Мутафрукты правда были, а еще — можно было покупать у фермеров браминье молоко. Но в остальном — пайки из прошлого и собственные охотничьи навыки в помощь.

Фредди вчера рассказывал про местных жителей. Мол, жизнь тяжелая тут, радиация, болезни от нее всякие... Ну, мы неплохо устроились, в принципе. Лично я спокойно пью радиоактивную воду и ядер-колу без всяких последствий для организма. Для остальных членов нашей компании есть пункт выдачи очищенной воды и Уодсворт, который умудряется собирать конденсат и, соответственно, давать дополнительных пару литров воды в неделю. Насчет голода претензии местных вообще кажутся странными — тех же кротокрысов, по словам Фреда, за чертой города водится видимо-невидимо. Причем, размножаются эти зверюшки с рекордной скоростью. Муравьи, опять же... Ну а те, кому хватает смелости, охотятся и на дичь покрупней.

В общем, я прихожу к выводу, что все беды человека — от его нежелания оторвать задницу от сиденья и отправиться что-либо делать. Да, охотиться опасно, добывать полезные вещи в руинах — тяжело, но... но мать вашу, изменится ли что-либо от простого сиденья на жопе и нытья? Вот и я о том же, что ничего. Так что, главная проблема человечества — по прежнему лень. Радиоактивная вода, конечно же, тоже не положительный момент, но она скорей на втором месте в списке неприятностей.

А на третьем — отсутствие квалифицированных врачей. К примеру, в той же Мегатонне местный док Черч вполне в состоянии справиться с перевязкой и дезинфекцией ран, но вряд ли сможет вылечить какое-нибудь сложное заболевание. И дело не только в том, что большинство местных врачей — самоучки. В конце концов, мой отец с Пустошей, а следовательно — не посещал никаких специализированных учебных заведений. Но тем не менее, с наличием профессиональной аппаратуры он был в состоянии лечить практически все, что поддается лечению. Медикаменты, аппараты — это все имеет первостепенное значение. И, увы, если этого нет — не поможет никакое мастерство.

За размышлениями над ситуацией прошла подготовка к завтраку и сам завтрак. Фред еще спал, будить его я не стала — просто оставила полкастрюли супа для него в холодильнике и, свистнув Псине, отправилась в магазинчик «На кратере».

Мойра, в свою очередь, сообщила, что средство против кротокрысов было готово вчера, но ночью она решила несколько его доработать и...

— Короче говоря, когда нам заходить? — уточнила я, поняв, что работы на сегодня не предвидится.

— Давай послезавтра. Думаю, за два дня я все же смогу приготовить нужный химический состав. Кстати, а где Мэтью?

— Сама его с утра не видела. Думала, что он уже здесь, — честно ответила я. Сердце кольнула тревога — все же зря я его вчера отпустила после того, что было ночью.

Быстро попрощавшись с Мойрой, я дернула в сторону салуна Мориарти. Надеюсь, что о том происшествии с Берком все успели малость подзабыть.

Непонятно — то ли посетители были другими, то ли тут поножовщины и перестрелки в порядке вещей, но внимания на меня никто из малочисленных клиентов заведения не обратил. Впрочем, шериф упоминал о том, что народ здесь постоянно меняется — скорей всего, свидетели того «неприятного происшествия» уже давно убрались из города по своим делам, а сейчас их место заняли новые посетители.

Решив, что по поводу постояльцев лучше всего говорить с барменом, я приблизилась к стойке. Малость облысевший человек стоял ко мне спиной и протирал стаканы. Да уж, чем бы еще бармен занимался...

— Извините, можно вас на минутку? — уточнила я, присаживаясь за стойку.

Мужчина повернулся ко мне лицом, одновременно делая шаг на свет. и все заготовленные ранее слова вылетели у меня из головы. Впрочем, уже пару секунд спустя я взяла себя в руки. О гулях мне Сильвер рассказывала, как, впрочем, и о данном бармене, которого зовут, если я правильно запомнила, Харя.

— Чего изволите? — как-то едко уточнил он у меня, видимо, заметив смену эмоций на моем лице.

— Простите, не могли бы вы подсказать...

Жестяная тарелка выпала из рук бармена на пол. Впрочем, тот явно оставил падение посуды без внимания — вместо этого гуль таращился на меня во все глаза также, как и я до этого на него: с немым изумлением и долей священного ужаса.

— Погоди... Ты что, не наорешь на меня? Не ударишь даже?

— А... почему я должна так сделать? — спросила я и тут же прикусила язык. Действительно, вопрос прозвучал как издевательство. Что можно ждать от, как выразился Мэт, «примитивных» аборигенов? Правило «отличаешься от других — будешь изгоем» я не раз ощущала на себе, хотя разумеется, речь шла не о внешних отличиях. Харе просто не повезло оказаться гулем. — Прости, идиотский вопрос. Я Рин, рада с тобой познакомиться, — я протянула руку поверх стойки. Глаза бармена стали вовсе круглыми, но руку мне он пожал. Хм, наощупь рука гуля мало отличается от человеческой, кроме определенной... кхм... шероховатости. Но ожидаемого чавканья гниющего мяса от прикосновения к руке Хари не последовало. Так что по теме «ходячий труп» я бы с местными сильно поспорила. Хотя да — с точки зрения эстетики тот еще видок, но кого она волнует, эта эстетика.

— Мерзость какая. Меня бы стошнило, — откомментировал сидящий в отдалении мужик.

— Ну так иди проблюйся, желательно за пределы сего славного заведения, — неожиданно раздался за моей спиной голос, после чего на плечо легла рука Мэтью.

Мужик нервно сглотнул и резко передумал вставать. И говорить. И даже, кажется, дышать. Похоже, мой напарник успел себе сколотить репутацию не только наркомана и работорговца, но и очень конфликтного отморозка, с которым лучше не связываться.

Последующий поступок Мэтью меня удивил — он привычно (!) пожал руку бармену, после чего положил на стол ключи от номера, несколько бутылочных крышек и кивком приказал мне убраться от стойки. После того, как я села за столик в самом дальнем углу, Мэт о чем-то тихо заговорил с Харей.

Что это за секреты?! Хотя, я уже привыкла к тому, что Коннор — фрукт шифрующийся и почти не обиделась. Ключевое слово «почти», да... О том, как отомстить напарнику за любовь к тайнам, я решила подумать позже, потому что сейчас это сделать не получится — меня отвлекли. Сделала это сидящая за соседним столиком девушка моих лет, может даже чуть старше.

— Я тебя не помню. Недавно в городе, да?

Ну вот, началось. Умоляю тебя, как тебя там, мне неинтересно с тобой знакомиться и, более того, я вовсе не хочу узнавать ничего о твоей семье, родственниках до десятого колена, планах на будущее и так далее.

— Ну допустим. Может, ты сразу перейдешь к делу. Что тебе от меня нужно?

— Меня Люси зовут. Люси Вест. Что же, раз ты предпочитаешь «сразу к делу», то сообщаю: я заметила тебя еще в прошлый раз, когда ты вместе с шерифом устроила небольшой аттракцион. Ну и сделала логичный вывод, что раз уж ты не боишься драться с бандитами, то и Пустоши для тебя как дом родной. В отличии от меня. Курьером поработать не хочешь?

— М... Наркоту перевозить не возьмусь, рабов тоже, — фыркнула я. — Но тебе, судя по всему, и не это нужно, верно?

— Верно. У меня родные живут в поселке к северо-востоку отсюда. День пути туда, день пути назад.

— А современные условия жизни к прогулкам не располагают, — завершила ее фразу я.

— Именно. По крайней мере, у меня нет ни достаточных боевых навыков, ни подходящей экипировки. В отличии от тебя.

Я забросила руку назад и провела ею по стволу дробовика, подаренного Мэтью. Да, само собой, девица в бронежилете и с большой пушкой вызывает определенную долю... уважения. А репутация приводит к тому, что к «боевику» начинают обращаться «гражданские» за всевозможной помощью в делах, требующих применения физической силы, ловкости, скорости, выносливости и так далее.

— Так что передать нужно? — уточнила я. Конечно же, по виду этой достаточно аккуратной, но в то же время — потрепанной белобрысой личности понятно, что много денег с нее не получить. А если взять не деньги а, к примеру, информацию? О местах, куда можно залезть, допустим... Я ведь ничего о Пустошах не знаю, да и Мэтью, судя по всему, откуда-то издалека... Ох, но только соглашаться на работу буду лишь при условии, что посылка не весит как две меня...

— Письмо, — прервала мои самокопания Люси. — Денег у меня, конечно же, нет — все что было, ушло на хибару в этом городе, но поверь — мой отец в состоянии заплатить тебе.

— У меня есть идея получше, — хмыкнул Мэтью, который непонятно как успел снова оказаться за моей спиной. — Ты ведь знаешь, где находятся интересные местечки, где двое вооруженных и хорошо обученных людей могут поживиться? Нас интересует все — старые склады, магазины, просто логова банд...

— Старое убежище подойдет? Только там дверь запечатана еще до войны и как ее открыть, лично я не знаю, да и никто у нас в Арефу не знает. Но у тебя эта штука на руке, я так понимаю, не для красоты висит, — Люсия кивнула на мой Пип-Бой.

Вполне логично, что если обитатель Убежища выбрался наружу, то и в другое Убежище он вполне в состоянии пробраться. Ну, по крайней мере, если не знать подробностей моего побега, то подобная мысль логична. Разубеждать Люси я не стала — коротко кивнув, попросила продолжать.

Из салуна мы с Мэтью вышли полчаса спустя. Во внутреннем кармане куртки напарника лежало письмо некоим Дэвису и Матильде Вэст, а у меня в пип-бое появился многообещающий маркер местоположения Убежища номер 106.

Примечание к части

после долгого перерыва, как обычно, я разродилась куском проды.

— Что же, я рад, что по крайней мере расизм тебе не привили, — начал Мэтью разговор, едва мы вышли за ворота Мегатонны. Дорога, вопреки ожиданиям, была абсолютно чистой, кроме того — едва скрывшись с глаз случайных прохожих, мы перенеслись к Школе Спрингвейла, откуда идти было намного ближе. На целый час меньше, а время — деньги.

— И снова ты начинаешь разговор с оскорблений. А потом удивляешься, почему я тебя не перевариваю, — фыркнула я. Честно говоря — подъебы напарника в какой-то момент перестали бесить, я даже начала получать какое-то удовольствие от общения с этой язвой. С другой стороны — выбора у меня особо не было. Либо вот такой вот язвительный и противный, но проверенный в опасных ситуациях, либо же снова начинать знакомство со случайным человеком и риском получить пулю в спину... Не мое это. Да и почему-то интуиция не подсказывала мне никого из встреченных ранее персонажей в качестве компаньона. А интуиции своей я привыкла доверять, особенно в выборе спутников для боевых ситуаций.

— Это не оскорбление. Просто, так скажем, я осведомлен об американской системе обучения и прихожу от нее в состояние, которое очень далеко от восторга.

— Я тоже, — хмыкнула я, вспоминая тупую школьную программу, которая в старших классах стала совсем отстойной. — Прикинь, нас после распределения по специальностям вообще учить перестали чему бы то ни было, кроме этой самой специальности. Ни высшей математики, ни физики, ни химии, ни анатомии... Черт, да мои сограждане и слов таких-то не знают, не то что предметов...

— Ну, зато все носят гордое звание специалистов своего дела, — фыркнул Мэтью. — Распыляться на все и сразу тоже не особо правильно: все-таки надо уметь делать качественно хотя бы одно дело.

— И что теперь? Давайте не будем преподавать ремонтникам английский язык: им ведь все равно писать ничего не надо, так зачем им грамматика с орфографией! А учителям по литературе нафиг не нужна математика: мозги ведь для того, чтобы о Шекспире рассуждать, не нужны!

— Опять же, крайность получается. И так плохо, и так плохо. Но ты, я смотрю, из золотой середины.

— Из Андеграунда я, — лениво протянула я прежде, чем осознала необходимость долго и нудно объяснять Мэтью все про нашу компанию, про музыкальную группу, про ночные посиделки «в домике» и необходимость бесконечно шифровать дружбу с ребятами от отца...

И почему-то я начинаю все это объяснять. Рассказывать, а он лишь внимательно слушает и даже не вставляет уточняющих вопросов и ехидных комментариев. Не прерывает меня в стиле «родителей надо уважать», когда я называю отца идиотом, который верил слухам и сплетням. Не указывает, что врать как минимум неправильно, даже если речь идет всего лишь о желании иметь свои собственные тайны, свой маленький мирок, в который не будет доступа другим людям, какими бы родными они не были.

Прервать рассказ приходится лишь один раз, когда на нас нападает странное существо, напоминающее... зеленого медведе-дракона. Их называют Яо-Гаи. Мясо вкусное, именно поэтому Мэт вырезает из туши несколько крупных кусков и, тщательно завернув, прячет в наши сумки. Можно будет угостить новых знакомых в Арефу, ну и самим поесть, конечно же. Как ни крути, а ночевать-то нам придется в поселке.

Спохватываюсь я лишь неподалеку от Убежища 106.

— Прости, не знаю, что на меня нашло... Речь вроде о совсем другом шла, а потом...

— Да все нормально, — Мэтью махнул рукой. — Рад, что ты мне доверяешь.

Я пару секунд непонимающе смотрела на напарника, а потом потребовала объяснений.

— Ну а какие тебе объяснения нужны, Рин? Знаком я с тобой достаточно долго, чтобы сделать определенные выводы о твоем характере, психологии и даже линии поведения.

— Вот как! И что же за выводы ты сделал, психолог хренов?

— Человек ты достаточно общительный, но лишь когда дело касается тех тем, что тебя за живое не задевают. Ты охотно часами слушаешь чужое нытье, утешаешь и подбадриваешь этих всех нытиков, но сама душу никому не открываешь. Открыто демонстрируешь всевозможные положительные чувства, но если тебе по-настоящему хреново, срабатывает рефлекс «буду улыбаться всем назло». Стараешься искать во всем хорошее, но при этом сохраняешь связь с реальностью... ну, понимаешь, что дерьма вокруг много и в ближайшее время просвета не предвидится. Понять, что тебе совсем хреново от всего этого можно, только если довести до белого каления — тогда ты в запале высказываешь все, как есть.

— Хм... — неопределенно выдала я. Что поделать, Мэт действительно хороший психолог. Если, конечно же, он и в самом деле составил эти выводы на основании проведенных вместе нескольких дней, а не банально влез в мои мысли. — Возвращаясь к теме гулей... Сомневаюсь я, что человеку можно пожать руку так же безопасно, как Харе.

— Туберкулез, гепатит, дизентерия, всякие там ОРВИ... — принялся перечислять Мэт. — Это я только про те болезни, которые известны с довоенного времени, а уж про то, что возникло в последние десятилетия, подозреваю, не знают даже местные врачи.

— Для жителя сей славной Пустоши ты изумительно хорошо осведомлен, по крайней мере в вопросах всего, что касается медицины.

— Ты опять принимаешься исподтишка выпытывать у меня, кто я и откуда?! — секунду назад спокойный и дружелюбный напарник сорвался на крик.

Похоже, с психикой-то у него действительно не все в порядке. С другой стороны: а кто из нас сейчас нормальный?

— Я просто поддерживаю разговор, успокойся, — зло прошипела я. — Тебя не разберешь: то ты сам лезешь общаться и лучишься дружелюбием, то начинаешь орать, как будто тебя на части режут. Не хочешь — не говори, я не заставляю, но нахрена вымещать на мне свою злость непонятно на что?

— Это не злость, это... неважно, — осекся Мэтью и, поправив вещмешок на плече, демонстративно пошел чуть впереди, даже не оглядываясь.

Ну вообще чудесно! Какого хера он на меня наехал? Ну что я такого спросила плохого? Всего лишь поинтересовалась, откуда у него взялись достаточно обширные медицинские познания. Большинство местных, я уже убедилась, и слов вроде «ОРВИ», «гепатит» и «туберкулез» не знают. Впрочем то, что Мэтью не со Столичной Пустоши — видно невооруженным глазом. И по интеллекту, и по характеру. Местным свойственен стадный инстинкт, в то время как мой напарник наделен некоторой долей... социопатии, скажем. То есть людей не переваривает ни в каком случае. Но почему тогда возится со мной? Только из-за того, что я обладаю примерно такими же способностями, что и он сам?

Может быть, он тоже из Убежища? Ну, не из нашего, Сто Первого — там я знала всех и каждого, а скажем из... На этом мысли оборвались — других убежищ в округе Колумбия я не знала, верней, имела понятие о том, что они существуют и не более того. Хотя нет, если бы Мэт был из убежища, у него наверняка был бы пип-бой, такой же как у меня, или очень похожий. А может, он его снял?

— Могу я спросить... — осторожно начала я.

— Твои выводы верны лишь в одном пункте — я действительно не люблю людей. Что же до твоего вопроса...

— Не смей лезть в мои мысли! — крик вышел не предупреждающим, а испуганным. Да и я сама была напугана, верней даже, не напугана... Просто неприятно, когда другой человек имеет доступ к чему-то твоему, личному, что касается только тебя. И что не хочется открывать другим.

— А ты не смей лезть в мое прошлое. Оно тебя не касается.

— Ой ли? — неожиданно вырвалось у меня. — Если оно меня не касается, то почему ты чуть ли не в истерике бьешься, когда я хотя бы косвенно задеваю эту тему в разговоре? Почему ты не сказал, к примеру, на вопрос о медицине, что ты талантливый самоучка с тягой к знаниям и, к примеру, доступом к одной из старых библиотек в свое время? Или что тебя воспитывали люди, которые имели понятие о том, что означает «среднее школьное образование»?!

— Потому что не хочу врать. Правду тоже говорить не хочу. И вообще — знай свое место. То, что мы с тобой вместе шляемся по пустошам, вовсе не делает нас... — Мэт осекся и некоторое время смотрел перед собой невидящим взглядом.

— Нам пора идти, — тихо произнесла я, ставя точку в этом бессмысленном споре. После чего пошла на этот раз первой.

Не делает нас... никем, да, в этом он прав. Проблема в том, что живя в убежище, я не привыкла относить людей к такой категории «никто». Слишком малое количество населения на одной площади приводило к тому, что каждый человек был тебе как родственник. Пусть и не самый любимый, иногда даже ненавидимый, но все же... И вот сейчас я оказалась за пределами своего уютного мирка и... и ничего. Отец неизвестно где, из друзей на поверхности со мной оказались лишь те, о которых, по большому счету, надо было беспокоиться мне самой, а не им за меня. Появились какие-то жуткие тайны и паранормальная хрень, а интуиция подсказывает мне, что дальше будет еще хуже... А единственный человек, который что-то знает и может помочь мне во всем этом разобраться, ведет себя хуже, чем уроды из компашки Буча. Я что, маленькая девочка, с которой можно «сейчас дружу, через полчаса не дружу»?!

В глазах защипало от злых слез. Впрочем, Рин, давай будем честны сами с собой — Мэт тебе ну ничего не обещал. Другом его первой назвала ты, он же не ответил в этом плане... взаимностью, что ли. Ты ему доверяешь, он тебе — нет. Ты привязалась к единственному человеку, который на тебя немного похож, а он... А ты для него никто. Ник-то. И что, ты думала, что после того случая на Минном Поле что-то изменится? После той ночевки, после тех разговоров...

Почему между двумя людьми, которые вынуждены вместе сосуществовать какое-то время, должны быть какие-то чувства? Да, обязательным условием является отсутствие ненависти и отвращения, но является ли такой же обязательной дружба и доверие? Нет, определенная толика доверия, опять же, присутствовать должна, но только когда дело касается реальных боевых ситуаций. Надо быть уверенной, что напарник не пустит пулю в спину, не убежит, бросив на произвол судьбы и... и все — этого достаточно! Так почему я считала, что должно быть что-то большее? Какая же я дура...

Видимо, Фред был прав. Интуитивно я ищу замену. Отцу, Андеграунду — всему тому, что было дорого в Убежище и чего я лишилась, убежав на Пустошь.

Взгляд зацепился за полуобрушенный мост в отдалении. Судя по всему, это и есть нужное нам Арефу. В следующий же миг рефлексы заставили меня броситься на землю. Мда, вот зря я Псину сегодня с собой не взяла — он бы меня еще раньше предупредил о том, что впереди засада. О, точно, единственный мой настоящий друг — это собака! Так и будем жить, судя по всему...

— Странно, процесс не должен был идти так быстро, — озабоченно пробормотал себе под нос Мэтью. — Рин, нас отсюда все равно не видно и нам, кстати, тоже. Скала ведь.

Твою ж мать! Об особенностях рельефа я не подумала. И, кстати, о том, что в реальности господа рейдеры находились от нас метрах в пятидесяти. И о том, что снайпера у них нет... Стоп, откуда я все это знаю?! Как я это все делаю? Невольно вспомнился тот снайпер, которого Мэт застрелил на Минном Поле.

На раздумья времени уже две минуты спустя не осталось — пришлось доставать оружие и нападать на бандитов исподтишка. Что у нас получилось просто отменно — прежде, чем те сообразили, что на них напали, двое упали замертво. Еще трое слегли, пока выясняли, с какой именно стороны ведется огонь. Но потом несладко пришлось нам — со стороны полуобрушенного моста раздались самые настоящие выстрелы самого настоящего минигана. Про то, что это был миниган, Мэт меня потом просветил — в тот момент, что мы пытались спрятаться в развалинах, рассуждать о характеристиках оружия просто не было времени.

Очередная атака бойца с тяжелым оружием просто захлебнулась. И когда я нашла его труп, верней, подошла к этому трупу, чтобы его обшмонать, то обнаружила, что он абсолютно невредим на первый взгляд. Более близкий осмотр не выявил также никаких повреждений — ушибов там, ссадин, ран... От чего же он умер?

— Примерно так рождаются легенды о людях, умеющих убивать взглядом, — раздался за моей спиной голос Мэтью. — Зная о функционировании сердечно-сосудистой системы человека можно подобрать импульс, который вызовет остановку сердца.

— А о том, что меня этим самым импульсом зацепить может, ты не думал?

— Давай скажем так — для того, чтобы убить здоровую двадцатилетнюю девицу, которая не отличается никакими вредными привычками и, вдобавок, обладает определенной долей ненормальности, понадобится усилие раз в пять больше для того, чтобы убрать такой вот прокуренный кусок дерьма.

Кивнув, я посчитала диалог завершенным. Ну действительно, сам же сказал, что мы с ним эти... как их... никем нас тот факт, что мы вместе путешествуем, не делает, так зачем с ним лишний раз разговаривать?

— Ну все, приехали. Теперь начались детские обиды, — пробормотал себе под нос Мэтью. — Вот скажи мне: что тебе все время не нравится? Разговариваю — не так, шучу — не так, молчу — не так, грублю — не так, не грублю — тоже не слава богу. Дать бы тебе пиздюлей хороших, чтобы своими мыслями меня в заблуждение не вводила.

— А тебе бы дать тех же самых, чтобы в мысли чужие не лез.

— И опять ей все не слава богу. Слушай, я уже не понимаю, чего тебе от меня надо.

— Ничего мне от тебя не надо, — зло прошипела я.

Наверное, здесь весь фокус в том, что я сама не знаю, чего мне надо. О, точно! Знаю! Пирога от Ани, молчаливого Твена рядом, пару смешных историй от Реджи и не менее интересных познавательных рассказов от Кида. Чтобы Ани меня наконец-то подстригла, а то все руки никак не доходили, чтобы... чтобы они все были рядом! Со мной! А не это вот хрен пойми что, которое не понимает о важности личного пространства, не хочет ни о чем разговаривать и на простой вопрос отвечает агрессией. Правду ведь говорят — старый друг лучше новых двух, а у меня получается один новый, и тот мне не друг, а старых пришлось аж пятерых оставить там, в Убежище!

Чем я думала, черт подери?! Надо было найти их тогда! Найти и уговорить вместе бежать на поверхность. И сейчас бы рядом со мной шли бы они, а не мужик с неопределенным прошлым и неопределенными способностями, от которого и не знаешь толком, что ожидать.

Что, Мэтью Коннор, думаешь, я бы без тебя не справилась?! Черта с два! Справилась бы и еще как! Ты вовсе не такой уж незаменимый. Да, мои друзья не имеют никаких наворотов, не могут останавливать пули на лету, но... но я готова что угодно отдать, чтобы вместо Мэтью рядом был кто-то из них.

Коннор — он... странно, вроде бы как и дурного ничего о нем сказать не могу, ну в смысле,предъявить какие-то серьезные обвинения. Наоборот — во всех наших неприятностях пока что была виновата я и если кому и стоило разбрасываться обвинениями в адрес напарника, так это ему.

— Короче все идет к тому, что ты на ностальгию о прошлом тратишь больше времени, чем на мысли о чем-то по-настоящему важном. Да — я не такой, как твои друзья, хотя бы потому, что мне дерьма пришлось нахлебаться больше, чем всем вам вместе взятым. В связи с этим я приобрел определенную долю нелюбви к двуногим представителям местной фауны, а также дурную привычку мониторить мысли напарников на предмет "не замышляют ли что против меня". Кроме того, я считаю, что для того, чтобы назвать человека другом, надо с ним вместе пуд соли съесть, а тебя я знаю несколько дней и что ты за человек и что способна выкинуть, не представляю в принципе. Причину смены моего настроения ты уже знаешь, еще раз все объяснять я не вижу смысла. И кстати — абсолютно не считаю, что привычка по-идиотски ржать украшает человека, поэтому и не особо люблю шутить. Я боец, а не клоун, ты это уже могла понять. На этом тему моего поведения, образа мышления и жизни советую закрыть. Тем более, что мы, похоже, пришли.

В этот же момент раздался выстрел, выбивший из под наших ног осколки асфальта. Также быстро я вскинула руку с оружием и наверняка выстрелила бы в ответ, если бы Мэтью не ударил меня по рукам, направляя выстрел вверх.

— Вот это я понимаю — салют так салют... — пробормотал он себе под нос.

В этот момент над небольшой баррикадой, сложенной из всякого хлама, показалось лицо мужчины "слегка за пятьдесят".

— Погодите-ка! Да вы не из них! А я чуть было вас не пристрелил.

— Пристрелил бы ты, со своим косоглазием и жопорукостью, как же, — едва слышно буркнул себе под нос мой напарник. После чего добавил уже погромче: — Ну моя подруга вас тоже чуть было не убила, так что мы квиты. И в следующий раз рекомендую смотреть, прежде чем давить на гашетку, а то у нас рефлексы, сами понимаете...

— Я Эван Кинг, местный шериф. Что вам нужно в Арефу?

— Надо будет при встрече с Симмсом попросить у него прощения, — хмыкнул Мэт и, повернувшись ко мне, совсем тихо пояснил. — Я-то думал, он один такой наивный идиот, а тут оказывается, таких толпа и один другого краше.

Черт меня подери, да когда же ему надоест брюзжать? Закрепив за спиной дробовик, я обратилась к Эвану Кингу.

— Добрый день, надо полагать. Меня зовут Рин и я с посланием от Люси. Где я могу найти... Дэвиса и Матильду Вэст, если я правильно помню?

— Их дом в дальнем конце поселка, в тупике.

После этого мужчина потерял к нам всякий интерес и снова занял свою позицию на баррикаде, напряженно всматриваясь вдаль. Решив уточнить на обратном пути, в чем причина такой настороженности, я первой пошла по обрушенному мосту.

С точки зрения неприступности Арефу был просто идеальным. Основой для города послужил типовой арочный мост через реку. До войны, видимо, он был частью какой-то магистрали, а сейчас одна его половина полностью обрушилась, тем самым позволяя зайти наверх только с одной стороны. А эту единственную дорогу шириной чуть более десятка метров мог перегородить один человек с хорошей пушкой.

Всего в поселке было шестнадцать домов, стоящих по обе стороны моста. Нужное нам строение действительно находилось в так называемом "тупике", то есть прямо за ним располагался обрыв... Честно — не для слабонервных жизнь в таком месте. А ну как мост обрушится? Высота-то приличная, метров тридцать до земли, то есть до воды.

На стук никто не ответил. На громкий крик "мистер и миссис Вэст, откройте пожалуйста, я от Люси" тоже не последовало никакой реакции. Хм... Может, семейная пара отправилась в гости к кому-то из соседей? Однако прежде, чем я предложила напарнику поискать кого-то из местных и уточнить, где именно можно найти чету Вэстов, Мэтью толкнул дверь от себя.

— Незаперто, — хмыкнул он и быстрей молнии достал из-под куртки обрез. Я прикинула, что с дробовиком просто не пройду в дверной проем, а поэтому лишь положила правую ладонь на эфес ятагана, который до сих пор таскала с собой за неимением другого холодного оружия.

Дом Вэстов встретил нас могильной тишиной. Сразу же у входа стоял платяной шкаф, который немного загораживал обзор. Чуть привыкнув к темноте, я различила слева двухъярусную кровать, а за шкафом, чуть поодаль — еще одну койку, на которой ничком лежала женщина. Рядом с кроватью также без движения лежало тело мужчины. В том, что они мертвы, сомнений не было, но на всякий случай я все же подошла и проверила пульс на шеях. Черт подери, да они уже окоченели! Внезапно рукой я наткнулась еще на кое-что.

— Мэт, а ну посвети мне.

— Девочка моя, я отлично вижу в темноте и могу уже тебе сказать: да, ты права в своих выводах, на их шеях действительно укусы. Добавим, что человеческие. И добавим, что крови в телах не осталось ни капли. Я от себя еще могу прибавить, что тот, кто нанес эти укусы, достаточно часто бывает в заброшенных туннелях метро — характерные частички... Ай, ладно, ты все равно нихера не поймешь.

— Самодовольный мудак, — едва слышно прошипела я сквозь зубы.

— Между прочим, я тебя не оскорблял. И она еще удивляется, почему с ней никто не дружит. Добрее надо быть, терпеливей и, кстати, про разницу в возрасте помнить. Не всем понравится, знаешь ли, когда их какая-то пигалица кроет.

Отвечать и начинать очередной спор желания не было. Тем более, что ситуация явно неподходящая — у нас тут два трупа и непонятно, что к чему и что делать дальше. В этот момент дверь дома скрипнула и прежде, чем я сообразила что-либо, Мэтью повалил меня на пол и чуть ли не ногой затолкнул под двухъярусную кровать. А сам взял на прицел дверной проем, в котором как раз показались несколько человек. Среди них был уже знакомый нам Эван Кинг. Возглавлял шествие какой-то мужчина. Лет сорока на вид, может даже чуть моложе. Мужчина как мужчина — коротко стриженные темные волосы, такая же куртка, как у меня... Ничего примечательного. Кроме, как оказалось, паранойи.

— Я слышал крики, Кинг! И не думаю, что с твоей стороны было разумно впускать в город не пойми кого.

В этот момент мужчина заметил тела на кровати и Мэтью с оружием. И, естественно, не придумал ничего лучше, как вскинуть какой-то нож и метнуться на моего напарника с воплем каким-то неразборчивым.

Мэт как-то слишком спокойно перехватил руку в оружием и едва заметным глазу движением заломил типу руку за спину, удерживая его задницей к себе в такой пикантной позе, что будь у меня немного более пошлая фантазия...

"Фантазировать потом будешь." — раздался в голове голос напарника, после чего тот обратился к замершим в дверях людям.

— Эти трупы уже окоченеть успели. Если вам не хватает этого в качестве доказательства нашей непричастности к убийству, то вы идиоты.

Эван опустил оружие и, повернувшись лицом к толпящимся за его спиной людям, в руках которых были, в основном, примечательные образцы современного бытового вооружения вроде ножей и скалок, попросил их разойтись по домам. Что было выполнено практически в мгновение ока. После этого старик попросил Мэтью отпустить Кэна Юэрса (как, оказалось, звали этого параноика) и приступил к объяснению ситуации.

Приступил, надо сказать, достаточно невнятно.

— Мы знаем, что это были они! Во время последнего нападения...

— Секундочку, — я выкатилась из-под кровати и приняла вертикальное положение. — Кто такие эти ваши "они"?

— Это Семья!

— Рейдеры? Работорговцы? Бандиты? — проведя рукой по лицу, принялся уточнять Мэтью таким тоном, как будто стоящий напротив него человек был полным идиотом.

— Каннибалы или что-то вроде того, — пояснил нам Кинг наконец-то. — Сначала они просто нападали на наших браминов, которые паслись неподалеку. Их кровь... ее словно выпили!

— Так каннибалы или кровопийцы? — нервы начали не выдерживать уже у меня.

— Да все равно, кто они! Главное, что я знаю — это они убили Дэвиса, Матильду и... секундочку, а где Иэн?

— Кто такой Иэн? — я уже совсем перестала что-либо понимать. Мэтью тем временем указал мне на койки. Ах, да... Я ведь с самого начала заметила. Допустим, та, на которой лежат тела, принадлежала семейной паре. Соответственно, на двухъярусной спала Люси и кто-то еще, потому что в этом случае смысл устанавливать двухъярусную кровать просто напросто отсутствует.

— Их сын. Младший брат Люси. Наверное, семья забрала его с собой.

— Нахрена им пацан... сколько там ему...

— Пятнадцать.

— Нахрена им пацан пятнадцати лет от роду? — попытался Мэтью подловить нашего рассказчика на лжи. — Если они только убивают и выпивают кровь... В качестве живых доноров люди рациональные предпочли бы забрать всех. Ну, допустим, одного могли бы убить случайно во время потасовки, но... — в этот момент мужчина осекся и посмотрел на тела.

"Заверши разговор, пожалуйста, я сейчас кое-что проверю..."

— Как думаете, мальчик может быть еще жив? И если да, то где нам искать его, или эту Семью? Мы с напарником предполагаем, что они прячутся на одной из заброшенных станций метро, не знаете здесь неподалеку такие?

— Сенека разве что, это к востоку отсюда. Часов пять-шесть ходу примерно. Станцию отсюда хорошо видно, если смотреть с самой высокой точки. Развалины не пропустите.

— Отлично. Значит, мы пойдем и посмотрим, что можно сделать, — произнесла я.

Мэтью встал с корточек и, ни слова ни говоря, вышел наружу. Мне ничего не оставалось, кроме как быстро попрощаться с Кингом и двинуться следом за ним.

— Мэт!

Мужчина не отзывался. Догнав, я схватила его за локоть, от чего Мэт вздрогнул.

— Прости, — я поспешила было убрать руку, вспомнив, что лично сама не особо люблю, когда меня малознакомые личности лапают, но он не дал мне этого сделать, с силой стиснув мои пальцы. Так что Арефу мы покинули фактически держась за руки. Странное такое ощущение... нет, не то, что возникает, когда к тебе прикасается особь противоположного пола, а именно то самое чувство... Даже не знаю, на что это похоже, но снова возникло представление о том, что я уже встречалась с Коннором. Что я его знаю. А он — меня. А еще — что по каким-то причинам ему важна я и в то же время — по той же непонятной причине он отталкивает меня, едва мы начинаем сближаться.

А еще — мало кому из своих немногочисленных друзей я позволяла вот так вот ухватить себя за ладонь и тащить неизвестно куда. Только отцу, пожалуй...

— Ты прекратишь когда-нибудь уже это нытье?! Отец, друзья... Когда ты уже поймешь, что они где-то там, хрен пойми где, и не знаю, как твоим приятелям из Андеграунда, но твоему папаше точно наплевать на то, чем ты занимаешься и что делаешь. А я, между прочим, здесь.

Непонятно почему, но в горле встал тугой ком. Стоп! Я ведь ничего такого не чувствую... Ну, про приятелей из Андеграунда Мэт точно неправ — они бы меня не бросили. То, что я родному отцу нахер не нужна — это я уже давно поняла и никаких сногсшибательных эмоций у меня реплика Мэта вызвать попросту не могла. Если только...

В этот момент Мэт резко вырвал свою ладонь и странное ощущение комка в горле пропало, словно бы его и не было. Так это что, не я, а... он?

— Я заметил одну странность, когда осматривал трупы Вэстов. Видишь ли, когда на человека нападает кто-то опасный, он попытается либо защищаться, либо убежать. В нашем случае хотя бы один из Вэстов должен был кинуться в сторону двери, или схватиться за нож, висящий на поясе. Этого не было, а значит — Дэвис и Матильда знали убийцу. Либо же Эван нам в чем-то соврал, что тоже вероятно.

Все это Мэтью говорит на ходу, при этом сам он идет впереди меня и лица я его, естественно, не вижу. В голове щелкают реле... Почему он так взъерепенился, стоило мне только подумать о близких? Да еще и эта реплика "а я, между прочим, здесь". В сочетании с "партнерство не делает нас друзьями (да, он последнее слово не договорил, но именно оно, я уверена, подразумевалось)" эта реплика была... ну... более чем странной.

— А ну стой, — я кинулась вперед и повисла на спине напарника, крепко обхватив того за плечи.

— Ну допустим, стою. И что дальше?

Холодный тон Мэтью свел на нет все желание подбодрить, сказать что-нибудь веселое или каким-то еще образом сгладить это дурацкое недоразумение между нами. Хотелось сказать, что мне понравилось ходить с ним за руку (глупость какая), что рядом с ним я чувствую себя на самом деле намного лучше, чем с отцом, что он лучше меня понимает и, самое главное — что ему можно рассказать много вещей, о которых нельзя было даже упомянуть при обычных людях, которыми мои друзья из Убежища являлись. Чтобы он не ревновал особо к этим моим воспоминаниям, ведь сейчас мы с ним вместе и кажется, вполне способны продолжать вечеринку под названием "убей себя об Пустошь". Но вместо этого я лишь бормотнула:

— Ничего, просто...

— Тогда прекрати виснуть на мне, как обезьяна и давай двигай ногами. Лично я не хочу ночевать под открытым небом из-за того, что тебе приспичило опять поныть или пофилософствовать.

И все — странное чувство тепла и какого-то прямо-таки семейного уюта исчезло, оставив после себя привычную пустоту и, я бы даже сказала, боль. Впрочем, действительно так и есть — было больно. Как будто я что-то потеряла от этих слов. Часть себя или как-то так... Демонстративно сложив руки на груди, я отступила за спину Мэта и оставшееся расстояние до станции Сенека мы проделали в полном молчании. Однообразные кусты чахлой травы и вывороченные камни автодорог навевали тоску, как, впрочем, и тот факт, что за все время пути нам не встретилось даже завалящегося кротокрыса в качестве противника.

В качестве места для ночевки Мэт выбрал заброшенный магазинчик. Вызвавшись дежурить первую половину ночи, я уселась на пороге и, зажав в руках дробовик, принялась смотреть вдаль. Маловероятно, конечно же, что нас заметила какая-нибудь банда и решила напасть, когда уснем, но вероятность остается всегда и рисковать не хотелось.

Моя смена прошла спокойно. Разбудив Мэтью, я завалилась на продавленный матрас.

— Возьми мое одеяло, здесь ночами бывает холодно. Сама понимаешь, эти разбитые стекла не служат преградой для холодного воздуха, да и дверь отсутствует, как таковая.

Я промолчала. Сделала вид, что сплю. Нафиг мне не нужно ничего от тебя, Коннор. У меня тоже гордость есть, и я не собака, чтобы меня то за руку брать и чуть ли не обнимать, а то — отшвыривать прочь, как надоевшую игрушку. Уже либо определись с тем, кто я тебе, либо вообще не надо никаких взаимоотношений, кроме деловых.

Интересно, что сейчас делают наши ребята там, в убежище? Небось собрались компанией в нашем "домике" и обсуждают очередное произведение искусства. Ани тем временем наверняка печет какую-нибудь вкуснотищу и ругается на тех, кто посмеет стырить кусочек до того, как печенье будет готово.

Нет... Не ругается. Ведь обычно она МЕНЯ так гоняла! А меня больше там нет и... и...

Из глаз градом полились слезы. Крепко сцепив зубами ворот куртки, чтобы не завыть в голос, я лежала на боку, прижав колени к груди и как никогда раньше чувствовала себя одинокой.

— Не надо, — вдруг отчетливо раздался над ухом голос Мэтью. Оказывается, напарник умудрился бесшумно подойти ко мне и сейчас нависал надо мной. Обернувшись, я успела заметить протянутую к моей голове руку и вторую, в которой был зажат край одеяла, которым Мэтью все же собирался меня укрыть.

— Не смей меня трогать, — спокойный тон... Такой холодный. В какой-то момент у меня возникает ощущение, что это говорю не я, а кто-то другой, живущий глубоко внутри меня. Тот же самый человек, который просыпается, когда я оказываюсь в экстремальных ситуациях. То самое нечто, которое накладывало жгут на изрезанную руку Фредди, одновременно продумывая возможную отмазку. Которое говорило после этого с офицером Гомесом и которое лежало на койке в темной больничном отсеке, сжимая в руке шприц с опасным для злоупотребляющих наркотой веществом. То самое нечто, которое презрительно смотрело на перепуганную Амату, натягивая на нее бронежилет убитого офицера Кендалла. — Прикосновения друзей и близких я еще готова терпеть, но ты мне никто.

Мэтью спокойно убрал руки за спину и вернулся на свое место у входа, больше не сказав ни слова. А я, как ни странно, почувствовала странное облегчение. Словно разобралась с проблемой, или же решила трудную задачу.

Хотя я ее, в принципе, и решила. Как напарник Мэтью всем хорош — реакцией, скоростью, паранормальными феньками, опять же. Я знаю, что он меня не бросит, случись что и со своей стороны постараюсь отплатить ему тем же, случись какая-нибудь неприятность. Для того, чтобы лазать вместе по Пустошам, выполнять поручения Мойры и шариться по заброшенным зданиям вовсе не нужно быть друг другу близкими друзьями, знающими друг о друге все и понимающими друг друга с полуслова. Достаточно быть верными напарниками. Да, пожалуй это меня устраивает — чисто деловые отношения. Ты ведь сам этого хотел, верно, Мэтью? Ну так теперь все так и будет. Не бойся — больше я ни за что не буду проводить параллели между тобой и своими друзьями, потому что "друг" и "партнер" это две разные вещи. И больше я их не спутаю, будь уверен.

Примечание к части

Так, теперь я переключилась на третий фаллоут, потому что у меня он идет без лагов после перехода с линукса обратно на винду (тьфу-тьфу-тьфу).

Как обычно — с вас выделенные ошибки в паблик бете и пинки по поводу безрамотности/отсутствия сюжета и экшОна/длительного отсутствия проды.

Перекусив остатками вчерашнего ужина (шашлыком из яо-гая), мы с Мэтью приняли решение спуститься в туннель метро. Будет там эта банда... как ее... Семья, или нет — неизвестно, но надо же с чего-то начинать поиски.

Первым шел напарник — толкнул старую решетчатую дверь, которая ответила протяжным скрипом. Мэт поморщился и, видимо, мысленно выругался. С такими дверями про конспирацию можно забыть — если в радиусе пяти метров есть хоть один враг — он уже осведомлен о нашем проникновении.

После яркого света столичной пустоши туннель метро казался очень темным. И в то же время — родным. Ведь именно в таких туннелях, хоть и более благоустроенных, прошло мое детство. А соответственно — как бы там ни было, коробка из железа и камня, расположенная под толщей земли, будет моему сердцу намного милей, чем вольные просторы.

Под ногами что-то зашуршало. Черт, вот умели же индейцы и всякие там приключенцы ступать по джунглям так, чтобы никто их приближения не слышал. С другой стороны — во времена индейцев и приключенцев под ногами не валялись крошки каменной плитки, не торчала из стен старая арматура и вообще — пейзажи окружающие были намного приятней, чем то, что сейчас видела я. Глаза быстро привыкли к полумраку и вот я уже различаю остатки былого великолепия — мелкую плитку, которой выложены стены, ряды старых ржавых торгоматов и привычный холодильник с ядер-колой.

— Сколько Ринку не корми — она на жрачку смотрит, — рассмеялся Мэт. В голос. Смех казался каким-то жутким, неестественным. Как, впрочем, и его интерпретация моего имени. С какого бодуна он взял эту... Рин-ку? Причем тут "ку"?

— Извини, ориентируюсь на руский вариант произношения твоего имени. Мне так будет проще.

— На русский? — с удивлением переспросила я, прекращая бесплодные попытки красться. В конце концов, мы если что вдарим телекинезом по врагам так, что мало им не покажется. Ай, хотя с учетом того, что до этого я практиковалась только на штабеле из банок — смогу ли попасть по живому существу? Нет, моральных терзаний у меня от убийства себе подобных с пятнадцатилетнего возраста не возникало, но вот как быть с тем, что большинство целей движется и делает это, кстати, достаточно быстро?

— В русской интерпретации твое имя звучит Екатерина.

— Е-ка-те-ри-на... Тьфу, блять, ну и по-дурацки! — обиженно выркнула я. Мне и Кэтрин не особо нравилось, хотя бы потому, что дали его в честь кого-то. Вроде как обязали равняться на мать, которую я никогда не знала. Нет, разумеется, я благодарна ей за то, что она дала мне жизнь и все такое, но... но не могли что ли они еще и нормальное имя дать? Не распространенное, не в честь кого-то...

— Ага. Сокращенно — Катька. Ну а ты у меня будешь Ринкой.

Я подавила порыв треснуть напарника прикладом дробовика отчасти лишь потому, что знала — эта сволочь наверняка успеет увернуться. Черт, вот ходит такой навороченный, о исключительности своей верещит, стремится кругом подчеркнуть факт наличия хорошего образования, боевого обучения...

— Короче, к чему это нытье? — прервал очередной приступ рефлексии Мэтью. К этому моменту мы с напарником подошли к перекрестку. В довоенные времена туннель здесь разветвлялся на три стороны, но сейчас проход, ведущий к эскалаторам, был завален наглухо. Напарник предложил пойти налево, я — направо. Возможно, окажись Мэт чуть менее уступчивым, мы бы остались спорить на этом перекрестке до скончания веков, но так как он все же уступил — мы отправились направо.

— К тому, что мог бы и мне что-нибудь интересное показать, а не только выебываться.

— Нет.

Небольшой коридорчик вывел нас...

— Ну да, кто куда, а эта либо к еде, либо в дерьмо...

Да, правильно, мы вышли к старым туалетам. Причем, едва Мэт договорил, как из ближайшего помещения на нас кинулись три штуки кротокрысов. Одного я сбила выстрелом из дробовика, что называется, на подлете. Мэт даже не стал доставать оружие — один взмах руки, хруст позвонков и для зверей все кончено.

— Теперь может все-таки пойдем в другом направлении? — ехидно уточнил у меня Коннор и первым двинулся по коридору обратно. Дойдя до перекрестка, он все также ни слова не говоря отправился в коридор, который выбрал изначально. Иногда у меня возникает ощущение. что ему просто наплевать на то, иду я за ним или нет. Мог бы хоть раз оглянуться...

— Не вижу смысла оглядываться, если нет риска, что кто-то нападет со спины. А в этом случае первый удар прилетит по тебе, так что советую для начала не сопли на кулак мотать, а за тылом следить. С твоим нынешним раздолбайством всевозможные навыки и способности развивать просто опасно. И прежде всего — для тебя самой.

Невыносимый! Гадкий! Урод! Теперь он мне будет эту историю на Минном Поле припоминать до скончания веков. А между прочим, если бы сразу сказал правду и пояснил, что к чему, то ничего бы не было. Конечно же, он не обязан меня был тогда спасать от наемников — как говорится, сдохла бы и туда и дорога, никто бы особо не расстроился. Но спасти ради того, чтобы обращаться со мной, как с нашкодившим котенком... Это уже ни в какие ворота не лезет!

— Ага, хороший четырехпудовый котеночек...

— Мэтью, а ведь я знаю, почему ты не хочешь меня учить. Ты просто боишься, что если я разовью свои собственные способности, то мне нахуй не будет нужен такой, как ты, в качестве напарника, — неожиданно произношу я. Неожиданно для самой себя. Также, как оттолкнула вчера его.

— Верно, — хмыкнул мужчина. — И не будет мне на ком практиковаться в изящной словесности.

Он что, не обиделся? Да любой бы другой...

— Я не любой другой. Я такой единственный и неповторимый. Стой. Эй, я знаю, что ты там. Выходи и без глупостей — мы вооружены.

Последние две фразы напарник произнес в черноту туннеля.

Там послышалось копошение и минуту спустя перед нами во весь рост встал гуль в белом комбинезоне. Как я могла его не заметить и даже не почувствовать присутствия?

"Научись менять диапазон. Они ощущаются не так, как люди, так что на первых порах будет непривычно."

Мне срочно надо научиться ставить ментальный щит. Стоп, откуда я слово такое знаю и... Ай, небось из фантастики. Впрочем, происходящее вокруг эту самую фантастику здорово напоминает.

"Я бы скорей назвал это постапокалиптическим боевиком с элементами фэнтези, но ты в целом права. А щит от телепата моего уровня не спасет."

Диалог занял доли секунды и, само собой, наш новый пока что еще незнакомый гуль его не слышал. Вместо этого он уточнил больше у меня, чем у Мэтью.

— Вы здесь для того, чтобы украсть мои секреты?

— Какие секреты? — заинтересованно подалась вперед я. Нет, ну на данный момент нас интересует Семья, но если тут пахнет какими-то секретами, то после завершения дельца в Арефу можно будет более детально разобраться в какой-нибудь местной тайне... Ну, или найти клад...

"Или губозакаточную машинку..." — хмыкнул Мэтью. — "Слушай, ну ты же не считаешь, что он, как идиот, сейчас тебе все выложит?"

— Секрет того, как изготовить ультра-винт, конечно же!

"Прости, я был прав — он действительно идиот. Вот вас и тянет друг к другу, двух наивных... хм... существ, каждый из которых не в состоянии не то что секрет — дерьмо в собственной заднице удержать."

"Если бы я не могла хранить чужие секреты, о кое-какой паранормальной хрени уже знала бы вся Пустошь и ты бы не со мной сейчас разговаривал, а продуктивно общался с добрыми дядями в белых халатах. Ну, или недобрыми дядями с автоматами."

И снова я говорю прежде, чем подумаю. Мэтью едва заметно вздрагивает, но делает вид, что ничего не произошло.

— Ай, черт, проговорился... — начал было гуль. — Ладно, раз уж такое дело... Можете мне помочь?

— Гнать винт? Не, извини, это немного не ко мне. Я в наркоте не шарю. В отличии от некоторых.

Краем глаза я заметила даже в этом освещении, как побледнело лицо напарника. Черт, да что со мной творится такое? И опять такое чувство, что это не я говорю, а кто-то другой. И при этом этот кто-то очень негативно к Мэтью относится. По непонятной причине. Нет, ну своими подколками он меня задолбал, но бить по самому больному месту в ответ на шутки, пусть и идиотские, никогда не было в моем стиле. Хотя, может дело в том, что мне просто стало обидно и я вполне естественным образом начала себя защищать? Да, пожалуй — еще пара таких ответов, ударов по рукам на попытку прикутать одеялком и утешить, как маленькую — и напарник либо сам от меня сбежит, либо научится следить за языком. Да, я младше. Да, у меня мало опыта, верней — и вовсе нет. Но это же не повод издеваться? Если каждый будет насмехаться над тем, кто слабее, или над теми, кто что-то не может сделать по каким-либо причинам, это ведь ад, а не жизнь будет!

"Милочка, ты уже живешь в аду, так что привыкай."

"Черта с два!" — яростно пронеслось в моих мыслях и в этот момент произошло что-то. Я словно бы увидела его со стороны. Яркий свет, который залил все вокруг и на мгновение, но все же как-то изменил... видение окружающей реальности, что ли... Просто все на мгновение выцвело, а потом... Потом я поняла, что постоянное ощущение чьего-то присутствия в моей голове начисто испарилось и с торжествующей улыбкой посмотрела на напарника. Сказать, что он был ошарашен — это ничего не сказать.

— Этого не должно было быть! Да что за чертовщина с тобой творится?! — налетел он было на меня, но потом все же соизволил вспомнить, что мы тут как бы не одни и повернулся к гулю. — Значит так, уважаемый, твоя идея использовать для наркоты сахарные бомбы мне абсолютно не нравится — я охотней их слопаю сам или вот этой скормлю. А теперь пропусти-ка нас к техническому тоннелю — пора повидаться с Семьей.

— Они живут в депо Мерешти. За моей лабораторией есть проход. Баррет, пропусти их, но проследи, чтобы без глупостей!

Оказывается, здесь еще есть и какой-то Баррет. Гуль тоже, как оказалось. Его темная броня позволяла слиться со стеной и стать незаметным для стороннего наблюдателя, которым я являлась. Впрочем, Мэт его наверняка увидел, но мне этого само собой разумеется, не сообщил.

Пока я раздумывала над этими странностями, напарник схватил меня рукой за предплечье и потянул за собой в указанном гулем направлении. Вслед нам донесся недоуменный вопль гуля в белом костюме:

— Мужик, а как ты узнал про сахарные бомбы-то? Я же ничего еще сказать не успел...

Но мы его, само собой разумеется, слушать не стали. Разговор напарник снова начал, когда мы оказались в одном из технических туннелей и даже расправились с двумя "прописавшимися" в этом самом туннеле болотниками.

— Кто тебя научил ставить ментальный щит? Что еще ты могла вытворять, пока жила в Убежище?

— Что, мысли мои теперь прочитать не можешь, да, так сразу на разговор потянуло?

— Рин, послушай меня, это все... это все серьезно и опасно, прежде всего, для тебя. Я не знаю, что тому причиной, но твое развитие идет слишком быстро даже с учетом неблагоприятной окружающей среды. Может быть, дело все в том... — Мэтью внезапно осекся и уже привычно принялся смотреть словно сквозь меня.

— В чем? Ну же, Коннор. Сказал "а", говори "б".

— Неважно. В любом случае, старайся пока что лишний раз эти все сверхъестественные феньки не использовать — выдастся свободное время, займусь твоим обучением.

— Еще двадцать минут назад ты и слышать ничего об этом не хотел.

— Обстоятельства изменились. Слушай, пойми правильно — у меня было когда-то инструкторское звание по такого рода вопросам, вот только учитель из меня всегда был не ахти.

— Инструкторское звание? Ты хочешь сказать, что где-то в мире есть место, где учат вот этому вот всему... ну там, предметы взглядом двигать, в чужие мысли лезть?

— Не только этому. Много есть вещей, о которых жители Столичной Пустоши не имеют никакого понятия. И не имели те, что жили до конца света. Но что, если я тебе скажу, что таких как мы с тобой на самом деле сотни, тысячи, десятки тысяч? Что если сообщу о том, что существуют другие миры, где тот же телекинез является обыденным явлением, швыряться огненными шарами может каждый пятый, а залезть в мысли другому — каждый второй?

— Что, правда? А космические звездолеты? А... А путешествия на другие планеты?

— Умерь свой щенячий восторг, — провел Мэтью рукой по лицу. — Да, все это есть и все это существует. Но это не значит, что ты можешь взять и портануться в другой мир знакомиться с аборигенами.

— Небось, и какая-нибудь база контроля временно-пространственными потоками имеется, которая это все отслеживает, чтобы никто и никуда без особых там разрешений и не по делу не высовывался.

Мэтью в этот момент как-то странно на меня посмотрел.

— В чем дело? Что я не так сказала?

— Ничего особенного. Да, организация такая есть, более того — именно так она и называется. Пока давай на этом закончим увлекательную экскурсию по другим мирам и займемся, наконец-то, делом. Если вспомнишь, то ты сама подрядилась разобраться с проблемами Арефу и найти пропавшего невесть куда ребенка, которого утащили в неизвестном направлении, скорей всего, эти самые бандиты из Семьи.

— Насколько я помню, подрядилась не я одна.

— Да с чего ты взяла? Я просто иду с тобой. Пока что.

Вот как? Этот надутый индюк еще мне намекает, что может меня бросить в любую минуту? Ну спасибо, учту! Тем не менее, переводить ссору на новый виток я не стала, молча двинувшись по туннелю, вырубленному в скалах в довоенные времена. Туннель этот вывел нас к рельсам, следовательно — пока что мы с напарником движемся в правильном направлении.

Блуждать по туннелям долго не пришлось — у моего напарника оказалась еще одна приятная особенность — чувствовать присутствие других людей на достаточно далеком расстоянии и при этом даже сквозь стены. Черт, вот бы мне так. А хотя нет — не надо. А то стану такой же сволочью, которая предпочитает не нормально отношения выстраивать и завоевывать доверие, а просто влезть в мозги другому человеку. Ха-ха, зато сейчас в мои он не влезет и это меня радует.

Один из коридоров был практически полностью перегорожен сошедшим с рельс поездом. И тем не менее, Мэтью уверенно повел меня туда. Я было собиралась сказать о том, что ни один вменяемый человек не согласится каждый раз проходить домой, обтираясь об ржавые остовы вагонов и рискуя основательно ободраться. Но промолчала и, как выяснилось, не зря. Потому что разыскиваемая нами Семья действительно жила в конце этого коридора, верней — там находился так называемый форпост, охраняемый здоровенным мужиком (наемником, судя по повадкам), вооруженным до зубов.

— Да, эта Семейка мало того что каннибалы и психи, так еще и параноики. Просто чудесно.

— Кое-что обсудить надо. Щит сними, — едва слышно прошептал мне Мэтью.

Кхм... Ну уж дудки! Смогу ли я поставить его обратно или это был единичный случай. Хотя... Не помню я, чтобы напарник хоть раз заговорил со мной просто так. Может быть, действительно важное что-то сообщить хочет?

Тем временем наемник нас заметил.

— Эй, вы чего здесь шаритесь? Давайте проваливайте, если жизнь дорога.

— Мы не уйдем, — твердо заявила я. — Я ищу парня по имени Иэн Вест, у меня для него письмо от сестры. И я хочу знать, что тут происходит и что вы с ним сделали.

— А, значит новенького нашего ищешь? Ну ладно, проходи, только без глупостей. И громилу своего оставь здесь, мне его рожа не нравится.

Ну, я сама от Мэтью не в восторге, если честно. Наемник молодец — быстро просек, кто тут в состоянии перекрошить в одиночку целую банду, а кто просто маленькая безобидная девочка, хоть и с дробовиком.

— Щит, Рин, — снова прошипел мне Коннор. Я отмахнулась, повернулась к наемнику.

— Большое спасибо. Обещаю, я не буду причинять неприятности.

— Очень на это надеюсь, — мужик толкнул решетчатые ворота и закрыл их на ключ за моей спиной.

Как снять щит? Хм... Что-то важное напарник хотел сказать... Так... а как я его включила? Не пойму ничего... Закрыла глаза, открыла — ничего не произошло. Да уж, судя по всему, если создать «заслонку» от телепата можно интуитивно и в порыве злости, то снять ее просто так не получится.

Он что-то хотел сказать о каннибалах... Что именно? Мы ведь и так знали, что присутствующие здесь бандиты относятся к тем, кто пьет кровь других людей, причем далеко не в фигуральном выражении. Думай, Рин, думай... Что еще можно о них сказать? Ну, наверное по умолчанию предположить, что они не каннибалы на самом деле. Ну а что — меня однажды в алкоголики-наркоманы записали, думаю — прослыть каннибалом или еще каким-нибудь извращенцем в наше время проще простого.

Или же... Стоп, они не каннибалы, они пьют кровь. Это немного другое. Во-вторых, в Арефу нам сказали о том, что Семья предпочитает совершать налеты по ночам. Вроде как ритуальные традиции какие-то, или что? Днем ведь лучше видно, а ночным зрением они не обладают как Мэт... или обладают? Внезапно на меня накатило, что называется, озарение. Я вспомнила, где встречала одновременно светобоязнь и жажду крови, а также кто именно кусал своих жертв за шею, выпивая кровь до последней капли. Вампиры, мать вашу! Но ведь их не бывает, разве нет? Впрочем, мне Мэтью меньше часа назад сообщил о том, что бывают другие миры, параллельные вселенные с разным уровнем развития и... черт меня подери, почему бы не существовать еще и вампирам?

Ну или не вампирам, а мутантам каким-нибудь. Есть же «зомби» — гули, есть супермутанты — зеленокожие уродцы наподобие орков или огров из старых фильмов и мультиков. Вампиры в данном случае могут чем-то вписаться в контекст окружающего мира.

Туннель оборвался, внезапно я поняла, что нахожусь в центре довольно большого помещения, которое в прежние времена, ну то есть до войны, выполняло функции зоны ожидания поезда. Да, все верно — вдалеке указывались очертания эскалаторов, по бокам от меня находились так называемые платформы. Единственное, чего не хватало — это поездов. Настоящих, в смысле, а не этих ржавых остовов, на которые мы сегодня наткнулись в тоннелях.

— Так-так, кажется у нас гости. Дорогуша... А, нет, ты девочка. Жаль, я уже было обрадовалась.

Прямо напротив меня замерла коротко стриженная девица на вид примерно одних со мной лет. Вау, вот это свезло так свезло! Не сказать, чтобы я когда-нибудь любила общество своих сверстников (Андеграунд не в счет, да и не сверстники мне большинство из них), но перспектива болтать не со здоровыми вооруженными мужиками, а с более-менее безопасной на вид девушкой меня несказанно порадовала.

— Чему обрадовалась? — заинтересованно уточнила я, хотя уже прекрасно понимала, чему. Костюмчик девушки один в один копировал тот, что носила Нова, занимающаяся проституцией в салуне. Не сказать, чтобы я ее особо разглядывала, но успела заметить, что она была единственной, кто ходил почти с голой грудью. Вот и она такая же. Не сказать, чтобы я особо порицала таких людей и их поведение, но и одобрения у меня они не вызывали никакого. Но тут уж, как говорится — не судите, да не судимы будете. Так что пока меня не заставляют носить такой же костюмчик и не липнут ко мне с предложениями «развлечемся, дорогуша», я буду относиться нормально. Ну, то есть нейтрально.

— Думала, мальчик какой пришел. А ты, кстати, что здесь делаешь? Вроде Вэнс меня про новеньких не предупреждал. Я Брианна, кстати.

— Мое имя Рин. Рада с тобой познакомиться. Нет, Вэнс действительно не мог тебя предупредить, потому что о моем появлении здесь не знал. Все нормально, вреда я никому не хочу причинять, ваш парень на входе меня пропустил.

— А, Роберт. Ну ему-то можно доверять. Он здесь появился после того, как Вэнса от работорговцев спас. С тех пор с нами.

— С кем — с вами?

— Деточка моя, мы — Семья. Самая опасная банда на Столичной Пустоши. Не переходи нам дорогу, если жизнь дорога.

Ну вот, малолетка переключилась на дешевые понты. А жаль, ведь разговор только начал клеиться. Что мы выяснили? Мы выяснили, что в банду эту принимают либо по-знакомству, либо по еще какому-нибудь критерию. Может ли быть этим критерием тяга к человечинке? Да запросто!

В этот момент за спиной Брианны появилась фигура мужчины в темном плаще.

— Иди, девочка, дальше я сам разберусь.

Бриана тут же испарилась, словно бы ее и не было, а мужчина тем временем обратился ко мне:

— Меня зовут Вэнс. Так зачем ты здесь?

— Меня зовут Кэтрин Андерсон, можно просто Рин. Я ищу Иэна Веста. У меня было письмо от Люси к его родителям, но так как они умерли...

— Я знаю об этом. И Иэн знает. То, что произошло в Арефу... Впрочем, не имеет смысла начинать объяснять все человеку, который не знает о нас ровным счетом ничего.

— Ну... Предположим, что я знаю, кто вы такие. Что дальше?

— Вот как? Ты меня прямо заинтересовала... И что же тебе в голову взбрело, глядя на наше сообщество? — мужчина обвел рукой вокруг, словно бы предлагая мне взглянуть на окружающую обстановку.

— Здесь все не так, как в других поселениях. Я большую часть жизни провела под землей, но даже для меня здесь слишком темно. Полагаю, что рядовой обитатель Столичной Пустоши просто не найдет дорогу в этой темноте. Вывод — ваше зрение позволяет располагаться здесь с комфортом. Зная, что на Арефу вы предпочитали нападать по ночам, могу предположить, что к «ночному зрению» добавляется светобоязнь. Ну и то, чем вы питаетесь... Лично мне не встречались люди, которые переходили бы на ваш рацион добровольно, а следовательно — для вас кровь сродни... нет, не наркотику, но думаю, что в ней просто содержатся те вещества, которые ваша кровь не вырабатывает. Полагаю, что без нее, свеженькой и красной, большинство из вас просто загнется. Могу вам в качестве... аналогии, что ли, представить так называемых вампиров из древних ужастиков.

— Твоя проницательность меня удивляет. Ты попала в точку. А теперь еще один вопрос — ты не боишься, что станешь нашим следующим блюдом?

— Отравитесь, — фыркнула я. — А вообще — нет, не боюсь. Насколько мне известно, из Регуляторов выходят только ногами вперед, — я кивнула на плащ мужчины. — И не думаю, что твои принципы позволят уничтожение безобидного человека, который пришел с миром.

— А про Регуляторов ты откуда знаешь? Неужели Сонора стала совсем неоперившихся птенцов брать...

— Мне один знакомый про них рассказывал. И про униформу — я кивнула на плащ Вэнса, который был практически полной копией того, что красовался на Лукасе Симмсе.

А точнее — рассказывала про них Сильвер еще в первый мой день на поверхности. А на память я никогда не жаловалась.

— Так что произошло в Арефу? Что с Иэном? Тот парень на входе, Брианна его Робертом назвала... Он сказал, что Иэн ваш... новенький? Но разве эта аномалия или мутация, из-за которой вы не можете без крови, она не врожденная?

— Вообще-то нет. Если у таких, как мы, родится ребенок — то да, ему передастся это нарушение. Собственно, именно поэтому правила Семьи запрещают размножаться. Что же до истоков этой, как ты говоришь, мутации... Ты что-нибудь слышала о ВРЭ? И что-нибудь знаешь о так называемом конце света?

— Термин ВРЭ... кажется, впервые слышу. Что же до истории... Ну я знаю, что долгое время до того, как упали бомбы, велась война между Америкой и Китаем. Изучала даты конфликтов, знаю об аннексии Канады, конфликте в Анкоридже, также мне известно, что именно в результате этой войны получилось то, что мы имеем вокруг. Радиация, мутанты...

— Умная девочка. Вот только частично причиной мутаций является не радиация, а различные штаммы Вируса Рукотворной Эволюции. Про Новую Чуму знаешь?

— Ну... болезнь была такая лет двести назад. Еще подозревали все, что ее намеренно создали китайцы. Вирусное оружие и все такое... А почему вы спрашиваете? Странно, но такое ощущение, что я Бротчу экзамен по истории сдаю. Это мой школьный учитель.

— Честно? В каком-то роде это и есть экзамен. Ты уж прости, но мне моим подопечным приходилось объяснять все, начиная с нуля. Так вот, возвращаясь к теме ВРЭ — сложно сказать, откуда он появился. Некоторые говорили, что его разработкой занимались китайцы, другие винят во всем правительство довоенных США. Суть проекта была такова — создать вирус, который позволит расширить возможности человеческого организма. Дать возможность выживать в окружающей среде, которая уже тогда была далека от идеала, придать иммунитет к заболеваниям, ускорить регенерационные процессы и тому подобное. Получилось ли у исследователей сделать что-нибудь подобное — неизвестно, но именно из-за мутировавшего ВРЭ появились гули, супермутанты, каннибалы...

— А вампиры?

— По сути, мы тоже относимся к последней категории. Скажем так — когда со мной это произошло, я начал искать причину каннибализма, как таковую. Собственно, тогда и стало понятно, что интересует не столько даже человечина, а именно кровь. Причем, неважно — человека, животного...

— И в каких количествах нужна кровь? Ты уж извини, но мне кажется, что пять литров, содержащихся в человеке, просто не поместятся в желудке у одного вампира.

— Если ты про родителей Иэна в Арефу — да, кровь выпили мы. Что же до того, кто их убил... Помнишь, я уже говорил о том, что такие особенности не проявляются с рождения, а, в большинстве случаев, являются приобретенными.

— А Иэн? Что ты с ним сделал... Подожди, ты хочешь сказать, что он — тоже каннибал?

— Вампир, — мягко поправил меня Вэнс. — Да, он такой же, как и мы. Поскольку он даже не мог понять, что с ним происходит и рядом не было того, кто поможет взять способности под контроль — случившееся обернулось трагедией. Что же насчет твоей цели визита сюда...

— Слушай, Вэнс. Дай мне поговорить с Иэном. Все-таки у него еще осталась сестра и, думаю, раз она просила меня это письмо передать — оно действительно важно.

— Джастин пытался с ним поговорить, но...

— Но я не Джастин — раз. Я вообще извне, думаю — это тот самый случай, когда может сработать эффект попутчика.

— Психология? И где этому тебя научили?

— Я ведь уже сказала, что большую часть жизни, точнее — все ее время вплоть до последней недели, провела под землей. Убежище 101, слышал о таком?

— А, это то самое, где смотритель-маразматик поддерживает миф о невозможности выхода на поверхность.

— Поддерживал. Смотритель-маразматик словил от меня удар ятаганом в кадык. Нет, я вообще-то предпочитаю решать проблемы разговором, но если до заварушки все же доходит, мне есть что продемонстрировать врагам. Кстати, я удивлена, что ты знаешь об убежищах.

— Не о всех. Есть сто первое, оно недалеко от Мегатонны, периодически в него пытаются попасть, но через дверь до местных обитателей не докричаться. Есть еще восемьдесят седьмое, но тот район совсем гиблый — радиация, супермутанты, добираться очень далеко. В любом случае, попасть в эти убежища ни у кого так и не получилось. С Иэном, так и быть, пообщайся — ты вроде сообразительная, может действительно получится у тебя его разговорить. Вверх по эскалатору и налево, вторая дверь с левой стороны.

Сообщив напоследок пароль от запертой комнаты, Вэнс отошел от меня на несколько шагов и словно растворился в окружающей темноте. Бррр, ну и мрачное же местечко это Мерешти! Темно, ни черта не видно... Хотя, стоп... Вот по поводу «не видно» я бы сильно поспорила — за время разговора с Брианной и Вэнсом мои глаза привыкли к полумраку и сейчас я смогла разглядеть практически все, что меня окружало. К эскалатору шла мимо обеденных столов, на которых, кстати, вовсе не было всевозможной атрибутики кровавых пиршеств. Пара стаканов с чем-то прозрачным (вода? Или водка?), кусок засохшего браминьего мяса (жареного, кстати), ну и по мелочи — тарелки, вилки, надкусанный мутафрукт... Хотя если им по сути надо по стакану крови в неделю для того, чтобы нормально жить и существовать... Ну правда, я как-то по-другому себе представляла их. Опять же, ориентируясь на описание Кинга. У страха глаза велики? Или есть какой-то скрытый пиршественный зал, где все, как полагается (реки из крови невинных жертв, пыточные инструменты и тому подобное)? Маловероятно. На вид члены Семьи ничем не отличались от остальных обитателей пустоши. Что же до пристрастия к крови... Ну, тут есть две точки зрения. Первая — абстрактная. Есть люди, которые обладают страстью к деньгам и ради денег готовы убить себе подобного, не раздумывая. Есть те, кто готов убивать просто ради удовольствия. И они живут. Так чем хуже местные «вампиры» из Мерешти? Вроде бы порядки у них относительно нормальные — ну там, не размножаться, для удовольствия не убивать, опять же... Налет на Арефу... Да, это плохо, не спорю. Ну а какой у них выход? Жрать что-то надо, как ни крути. В этом они отлично вписываются в хищнический закон «слабых убивают первыми». Арефу... Ну, на такой маленький поселок и так нападают — рейдеры, работорговцы, опять же, хищники всякие. Иначе зачем там Кинг с пушкой на баррикаде?

С человеческой точки зрения — верней, с точки зрения потенциального «главного блюда» на столе кровососов — я их действия не приемлю. Но выход... Где же выход? Можно просто их всех убить. Здесь живет десять человек. Да, они вооружены, но я уверена, что на звуки стрельбы и мой крик прибежит Мэтью и тогда им сильно не поздоровится. Ну и не забываем, что я обладаю достаточно хорошей реакцией. Другое дело, что они на своей земле и... Почему-то вообще мне идея драться с тем же Вэнсом не нравится категорически. Не только потому, что есть риск проиграть, но и все по тому же фактору «абстрактной точки зрения». Хорошо было бы найти, конечно же, нормальный выход из проблемы. Как говорится, и Семья сытая, и Арефу целый...

Ага, как говорится, мечтай, Шепард. Стоп... Откуда вообще это выражение в голове взялось, «мечтай Шепард». Кто вообще этот Шепард?

Дверь, закрытая на замок, который открывался с терминала, появилась передо мной словно из ниоткуда. Ай, блять, темно же. Впечатавшись в эту самую дверь носом, я потеряла ход своих мыслей и, потирая нос, решила все же заняться тем, ради чего я здесь. То бишь разобраться с доставкой письма Люси и... и что дальше? Надо как-то поговорить с Иэном, но о чем? Что я вообще ему могу сказать после всего этого и... и зачем мне это вообще нужно? Я только подрядилась доставить письмо адресату и я это сделаю, а потом... Нет, оставить все в подвешенном состоянии тоже немного... неправильно.

Дверь открылась. Я сделала шаг вперед и оказалась в комнате, которую можно было бы смело назвать карцером из-за скудности обстановки. Впрочем, все остальные помещения, в том числе и дом покойных Вестов, и мое собственное жилище в Мегатонне, подходили под определение «барак», так что «карцер» был даже более привилегированной версией. Ну там, один в комнате, никаких проблем с соседями, никакой толчеи на общей кухне, никаких «мыть сортир по очереди». Хм... забавно. У меня дома во-первых, нет сортира, во-вторых, нет толчеи, потому что готовим мы с Фредом по очереди, да и я редко дома бываю и в то же время я почему-то называю свой дом бараком. Сравниваю с обстановкой Убежища? Да, пожалуй. Там мебель была почище, одеяла поновей, да и стены не обшарпанные.

— Ты... Ты что здесь... Люси! — мне на шею бросилось что-то. При ближайшем рассмотрении это «что-то» оказалось довольно крепким парнем чуть повыше меня. На данный момент это «нечто» повисло у меня на шее и чуть ли не плачем зашлось, что-то бормоча про «что я натворил», «я не хотел» и все такое. Да понимаю я, что он этого не хотел. Черт подери, да у обычных людей есть такое понятие, как «состояние аффекта», когда не отвечаешь за свои действия.

Сама не понимая, что делаю, я обняла Иэна. В этот момент в голове что-то щелкнуло и в тот же самый момент возникло то самое чувство. Ощущение чужих эмоций. Странно, и в то же время как-то привычно. Как будто в голове уже заложены знания о том, как этой особенностью пользоваться.

Тем временем парень отстранился и как-то растерянно произнес:

— Ты не она... Что тебе... вам нужно?

— Меня Рин зовут. Ты Иэн Вест, верно? Поди тебя найди.

— Может я и не хочу, чтобы меня искали.

— И тем не менее — Кинг попросил меня тебя разыскать. После того, что случилось в Арефу...

— Можно подумать, что я не знаю, что случилось в Арефу! Ты понимаешь, что это я... — парень осекся и, сделав пару неуверенных шагов, уселся на единственный находящийся в комнате стул. Не найдя, куда приткнуться, я села на пол. Ну правда — не на кровать же мне забираться. Да и далеко достаточно будет, а так — мы с младшим Вэстом как раз друг напротив друга оказались.

— Я знаю. Вэнс мне все рассказал. То, что ты сделал...

— Да я их своими руками убил, понимаешь?! Собственных родителей! Не удивлен, что Кинг в ярости и что он меня ищет теперь...

— Ты ошибаешься. Он за тебя волновался. Думал, что Семья увела тебя против воли.

— Волновался он, как же... Единственный человек, кто за меня действительно беспокоился после того, как все это началось — это Люси, моя сестра. А потом она просто пропала и я даже не знаю, что с ней.

— По пунктам — Люси жива, она в Мегатонне. Возможно, что до этого письма, — я протянула руку за пазуху и положила перед Иэном конверт, — были написаны и другие, но то ли она давала крышки за доставку предоплатой и ее банально «кидали», то ли кроме меня и моего напарника никто через Пустоши не смог добраться. Потому что вполне верно сказано — здесь нет никаких опасностей, кроме рейдеров, работорговцев, случайных мин и диких животных.

Трясущимися руками парень надорвал конверт и вытащил несколько листов бумаги, на которых довольно ровным и убористым почерком было написано все то, что Люси хотела передать своим родителям.

Как ни странно, но эти строчки Иэна не интересовали — достав из кармана пузырек с какой-то прозрачной жидкостью, парень аккуратно, вылил ее на кусок ткани, после чего прижал эту влажную тряпку к листам бумаги. Я за его манипуляциями наблюдала с некоторой долей изумления.

— Видишь? Это как невидимые чернила в старых книгах.

— Слушай, а полезная штука... Дай рецептик, а? — протянула я. Все-таки может пригодиться такого рода «чистописание». Хотя, с кем и от кого мне шифроваться? Разве что только любовника от законного мужа прятать... Тьфу, Рин, ну ты и пошлятина...

— Она пишет, что скучает по мне... Интересуется, не появлялись ли у меня приступы. Просит прощения за то, что убежала, не попрощавшись. Я думал, что она бросила меня... Что она испугалась и убежала. Но почему тогда она ушла?

— Ну, думаю, девочка просто решила посмотреть, как выглядит большой город. Работу может нашла себе — все-таки, на дом в Мегатонне деньги откуда-то у нее появились.

— Да, знаю... Она копила тайком от родителей. Мы хотели уйти вместе... Понимаешь, жить там, где родители нас не найдут и чтобы она была все время рядом и... — младший Вэст смахнул слезы с глаз, после чего поднялся со стула, сел на пол прямо напротив меня и начал рассказывать.

Как и сказал Вэнс — нарушение обмена веществ и проявляющаяся вслед за этим тяга к человеческой плоти в большинстве случаев не являются врожденными. Возможно, проявляются в период полового созревания, или же под действием стрессовой ситуации. У Иэна первый такой приступ произошел в десять лет, когда они с сестрой увидели неизвестного бродягу, собиравшегося украсть одного из браминов — двухголовых коров, которые обеспечивали местных обитателей молоком, а после смерти — шкурами и мясом, а поэтому являлись достаточно ценными животными.

Йэн добежал до неизвестного первым и закричал, чтобы он не смел трогать коров, иначе придут взрослые и мало не покажется. Неизвестный рассмеялся и толкнул мальчика, тот упал, ударился головой... Собственно, с этого момента и начинаются приключения Иэна. Борьба с голодом, желание вцепиться в горло собственным родителям...

— Люси, понимаешь... она все время рядом была и когда это начиналось, крепко меня держала и я... Отключался и в то же время — немного сохранял над собой контроль. А тут... Произошло неизвестно что и я... Очнулся я просто сидя над их телами, потом Вэнс выбил дверь, увел меня...

Все понятно. А кровь выпили пришедшие с Вэнсом члены Семьи. С точки зрения логики — не пропадать же добру. С одной стороны — нет фактически ничего святого, с другой — да пусть не заикается о святости человек, который шмонает трупы поверженных врагов и раздевает их вплоть до исподнего, оставляя гнить под жарким солнцем Столичной Пустоши.

Рассматриваю лицо Иэна. Мордашка, как мордашка. Смазливенький такой, темненький, с пухлыми детскими губками... на Буча чем-то похож. Наверное, тем, что ноет, едва стоит столкнуться с проблемами. Тут же я себя одернула — если Делория действительно ныл, то у Иэна-то самая настоящая трагедия, без всяких шуток. И разобраться, увы, с его собственными чувствами и мыслями никто, кроме него самого, не сможет.

Тем временем парень заканчивает рассказ как раз на том самом моменте, когда Вэнс логично решил, что ему стоит побыть одному и запер дверь, чтобы никто из любопытствующих его не беспокоил. Самое странное в том, что за запертой дверью парень действительно чувствует себя абсолютно спокойно, мол, уж находясь под замком он никому вреда причинить не сможет.

— Я ведь... ты не понимаешь, я теперь сам даже не знаю, кто я! Урод, монстр, нечеловек! — парень захлебывается словами и неожиданно принимается смотреть на меня. Так, вот сейчас самое время мне заговорить.

— Как говорится — по пунктам. Нет, ты не урод, вполне себе человек. Мутант... ну, возможно, с учетом того, что все живущие в современном мире не соответствуют довоенным стандартам «нормального человека», на которые, тем не менее, все ориентируются при определении человека, как такового. Если говорить о уродах... Ну я знала одного, верней даже нескольких. Видишь ли, в Убежище, где я провела девятнадцать лет своей жизни была давняя традиция — врать молодежи, что выхода на поверхность нет, а еще — убивать тех, кто этот выход пытался открыть и сбежать. Одним из таких убитых был Грег Ричардс, сын одного из офицеров, которые принимали прямое участие в ликвидации беглецов. Так вот — этот офицер Ричардс и есть урод и нечеловек. Не слишком понятный пример? Хорошо, вот тебе еще один — два наркомана в поисках дозы взломали сейф с запрещенными медикаментами. Когда они поняли, что одна маленькая пятнадцатилетняя девочка догадалась об их маленькой тайне, один из них залез к ней в квартиру и едва не отправил на тот свет. А когда оказалось, что девочка выжила, они пошли убивать ее уже вдвоем просто из-за того, что она могла их выдать. Вот они уроды.

— А я тогда кто?

— Человек. Пусть и не совсем обычный, но все же...

— А смерть моих родителей...

— Знаешь, однажды я услышала такой термин... ЕСО. Расшифровывается просто — ебаное стечение обстоятельств. Люси не знала, как тебе помочь, но все же сдерживала твои приступы. Потом она ушла. Нет, не бросила, ты не подумай, и не испугалась — судя по тому, что я узнала о ней из твоих рассказов — она далеко не пугливая истеричка, более того — человек достаточно дальновидный. Видишь ли, тащить пятнадцатилетку не пойми куда... Это тоже был не выход. А так... Она ведь в письме говорит о том, что постарается забрать тебя к себе в конце месяца, верно? Ты прости, я ведь тоже читала, хоть и «с изнанки» — бумага тонкая, все слова просвечивают.

— Да, она хотела... Но не знаю, захочет ли она теперь... После того, что произошло... Сможет ли она простить меня...

— За что прощать? Ты ни в чем не виноват. Если бы ты встретился с Вэнсом раньше и он бы тебе все это объяснил...

— То я был бы в курсе того, что происходит. Стакан крови в неделю — это...

— Да, стандартный пакет для переливания довоенного формата. Законсервированная кровь для ваших нужд тоже подходит, я так думаю. Пакет в неделю — и твоя проблема решена. Никакого голода, никаких проблем. Конечно же, если на тебя нападут... Ну в данном случае это будут проблемы нападающих.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что тебе рано или поздно придется вернуться в Арефу, Иэн. А еще я снова повторю тебе, что своим страхам надо смотреть в лицо. Пожалуй, еще стоить заметить, что ты — единственный из нас, кому есть куда возвращаться, — в дверном проеме стоял Вэнс. Поразительно, я не почувствовала его приближения. Стоп... Я вообще никого здесь не чувствую. Ни Вэнса, ни сидящего рядом Иэна... Странно, только сейчас заметила. Получается, что любой мутировавший экземпляр, будь он гуль или «вампир», или еще кто-нибудь, находится за гранью моего восприятия? Нет, ну так совсем неинтересно, надо будет исправлять это недоразумение.

После слов главы Семьи воцарилась тишина. Я молчала потому, что было просто нечего сказать.

«Ой ли! Девочка моя, по-моему, тебе всегда есть, что сказать».

Суууука! Неужели я сняла «щит», когда прощупывала Иэна...

«Коннор, вали нахуй из моей головы!»

«Ай-ай-ай, девочка моя, какая же ты... негостеприимная. Я всего лишь хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Мало ли — вампиры все-таки.»

«Ты тоже понял?»

«Да въехал, хоть и не сразу. Связал «Мерешти», укусы на шее, желание выпить человеческой кровушки...»

«Мерешти? Я думала, что это так станция называется сама по себе...»

«Уй дура... А еще и образованной считаешься. Мерешти — это название одного из сел в Румынии, верней когда-то это было село в Румынии. А Румыния, верней ее часть, одно время относилась к так называемой Трансильвании, которая, в свою очередь, являлась родиной графа Дракулы.»

— Вы... Наверное вы действительно правы. Пожалуй, я соберу барахло и вернусь в Арефу. Объясню все Кингу, напишу ответ Люси... Постараюсь это все как-то пережить, — подвел итог нашим с Вэнсом стараниям Иэн. Разговор с Мэтью пришлось временно прекратить.

— Если понадобится помощь или совет — ты знаешь, где меня найти, — кивнул Вэнс. — Обратись к Алану, пусть он тебя отведет, ну и заодно поможет в разговоре с Кингом, если что.

— Стой, Вэнс, — неожиданно произношу я. После чего встаю с пола и медленно подхожу к главе Семьи. — Что с Арефу? Ты ведь понимаешь, что убивать кого-то из жителей и пить их кровь — не выход.

— Полагаю, ты можешь предложить другой вариант.

— Вампиры ведь могут пить любую кровь. И донорскую тоже, верно?

Вэнс кивнул мне на выход из комнаты. Ах, да, все-таки не стоит обсуждать такие вещи при Иэне. Ему ведь только пятнадцать, да и проблем пока что очень много.

— Это действительно так. Несколько лет назад я выжил на развалинах больницы, питаясь найденными пакетами донорской крови.

— Пакет на рыло — и вам не нужно заморачиваться поиском кровушки в течении недели, верно?

— Не рыло...

— Прости, пожалуйста. У меня просто стиль речи такой... С матами и нелестными эпитетами, просто не обращай внимания. Я никого не хочу оскорбить или унизить, просто когда волнуюсь или боюсь, что не смогу правильно донести до другого свою мысль, начинаю либо говорить слишком сложно, либо так, как будто у меня две судимости.

— Хорошо, я не буду на этом зацикливаться. Продолжай.

— Сколько вас тут? Десять, не больше, верно? Не парься, это не разведка боем и не попытка прощупать почву на случай возможной драки, просто я по количеству мест за столами посчитала.

— Нас даже меньше десяти. Меня, Брианну и Роберта ты уже знаешь. Есть еще Карл, Алан и моя жена Холли. Ну и Иэн, естественно.

— Всего семь. Теперь смотри расклад — в Арефу живет около двух десятков взрослых людей. Получается, что на одного вампира трое... По сто миллилитров раз в неделю взять — это вообще без проблем.

«Малая, стой! Ты что творишь, мать твою?! Мало было на Столичной пустоши дерьма, теперь еще и вампиры появятся?!»

«Они тоже люди, Мэт. И раз существуют рейдеры, которые убивают ради денег, работорговцы, которые обрекают людей на участь куда более страшную, чем смерть и...»

«Не надо патетики. Я тебя понял. Только имей в виду — у такого мира нет будущего. Рано или поздно либо Арефу возмутится, либо вампиры оборзеют.»

«Рано или поздно мы вообще все умрем, Мэт. А я просто хочу дать им шанс. И людям, и вампирам. Они имеют на это право.»

«Да с чего ты...»

«Потому что я так решила. Разговор окончен.»

Бамс! Закрыв, а потом снова открыв глаза, я ставлю на свое сознание уже знакомый барьер. Забавно, но у меня иногда возникает ощущение, что я вижу его как бело-синюю оболочку, когда смотрю сквозь плотно сомкнутые веки. Ну, вроде как не чернота или краснота перед глазами, а вот это бело-синее нечто. После чего продолжаю, как ни в чем не бывало.

— Во все времена существовали определенные... экономические взаимоотношения между людьми. Хочешь пить или есть — плати, собираешься ночевать не на голой земле, а в уютной кровати — плати. Хочешь, чтобы тебя защищали — плати за охрану и так далее. Даже на так называемую «бесплатную» полицию собирали деньги в виде налогов. Так почему не существовать таким же взаимоотношениям между людьми и вампирами? Арефу небольшой город и, уверена, у них достаточно врагов и проблем. Рейдеры, дикие животные, работорговцы... Что еще я упустила?

— Наемники «Когтя», — протянул Вэнс. — Если что это группировка наемников, которые, так скажем...

— Знаю, они за мою голову уже награду в тысячу крышек объявили.

— Кому это ты так досадила?

— Некоему Алистеру Тенпенни. Бомбу в Мегатонне разрядила, соответственно — избавила старикана от мечты о прекрасном виде на горизонте. Вот он, видимо, и расщедрился. Больше я вроде никому насолить не успела пока что.

— Да... А Роберт-то посчитал тебя из вас двоих наименее опасной...

— Потому что так и есть. У напарника и опыта побольше, и реакция получше и, кстати, тот отряд Когтей, что за мной явился, как раз таки он на куски распидорасил, я просто верещала от восторга, хлопала в ладоши и просила выступить на «бис». И как уже говорила — предпочитаю решать конфликты мирным путем, а оружие пускаю в ход в самом крайнем случае.

— Полагаю, наш с Арефу конфликт ты собираешься решить именно таким образом? Чтобы жители при необходимости решали нашу проблему с кровью, а мы, естественно, взамен защищали их от нападений? И наши интересы удовлетворены, и им жить легче... Примет ли такое предложение Эван Кинг?

— Скорей всего, да. Выбора-то у него особо тоже нет. Он прекрасно понимает, что долго Арефу не протянет, а если еще и вы нападать начнете...

— Я тебя понял, — за разговором мы с Вэнсом дошли до неработающего эскалатора и спустились вниз. — Карл, у тебя есть бумага и ручка, или карандаш?

Откуда-то слева показался мужчина. Мама, когда он мылся последний раз?! Нет, я понимаю, что гигиена у местных не в почете, но даже покрытая пылью одежда Иэна и бомжеватая небритость Вэнса меркли по сравнению с засаленной, нечесанной шевелюрой и бородой, в которой застряли крошки от какой-то жратвы. Лицо Карла украшала боевая раскраска, сформированная естественным путем из потеков пота и грязи. Когда мужчина сделал шаг по направлению к нам, я также инстинктивно дернула за спину Вэнса. Карл, впрочем, на мои маневры внимания не обратил. Или же сделал вид, что не обратил?

Вэнс сел за стол и принялся писать письмо. Я через плечо заглядывать не стала, поскольку во-первых — это дурной тон, а во-вторых — прекрасно знала, о чем идет речь. Глава Семьи наверняка постарается описать как все произошедшее с Иэном, так и предложить Арефу то самое мирное соглашение, о котором мы только что говорили. Карл, потеряв к нам всякий интерес, снова двинулся в сторону своего склада и прилавка. Да, у них тут действительно есть склад, а прилавок свидетельствует о том, что Карл выполняет функции торговца. Логично, в принципе — надо же им где-то брать оружие, боеприпасы, одежду и броню. Насчет еды... Ну, компания вооруженных до зубов людей найдет, что поймать похавать на ужин.

— Попалась! — раздался за спиной едва слышный вскрик, на плечо легла чья-то рука...

Все дальнейшее произошло слишком быстро и честно говоря — я даже не поняла, что случилось. Когда я обернулась, чье-то тело уже оторвалось от пола на пару метров и с криком пролетело в сторону прилавка Карла, основательно об этот самый прилавок приложившись. Обернувшись, я успел заметить, что Вэнс вскочил со своего места и сейчас смотрел на меня, как на неизвестно что. Внезапно стало как-то совсем темно.

«Рин! Рин, не отключайся, слышишь? Прошу тебя, говори со мной, отвечай! Рин!»

Да, этот телепатический крик Мэтью и было последним, что я запомнила.

Примечание к части

Не проверялось, не редактировалось. Просьба отметить ошибки в паблик бете, ну и заодно отпинать, если есть за что.

Пришла в себе от ощущения, что меня сейчас вывернет наизнанку. Впрочем, ощущение это практически сразу же пропало после того, как на лоб легла чья-то прохладная ладонь. Появилось странное покалывание в кончиках пальцев, потом — все тело окутало странное тепло и возникло ощущение, как будто я плыву куда-то по очень теплой воде. Верней, в чем-то теплом, похожем на воду, но при этом — пригодном для дыхания. Иначе ведь, если бы это была именно вода, я бы задохнулась и умерла, верно?

"Рин, пожалуйста, говори со мной. Нет, не так... Просто думай, я услышу то, что ты хочешь сказать."

Чей-то голос. Очень теплый, родной. Сразу вызывает очень хорошие эмоции. Тем не менее, вспоминаю о том, что надо задавать вопросы.

"Кто это?"

"Я."

Странно, но меня удовлетворил этот ответ. Не было в тот момент никакого желания уточнять, что "я бывают разные", требовать от собеседника идентификации личности. На самом деле — меня волновали вопросы куда более насущные.

"Я ведь никого не убила? Тот человек ведь наверняка не хотел ничего дурного, а я..."

Из глаз полились слезы. Впрочем, применимо ли понятие "глаза" и "слезы" в том случае, когда ты просто перестала чувствовать свое тело, как таковое?

"Никто не пострадал. Не бойся. А Джастину не повредит лишний раз усвоить, что не ко всем можно подкрадываться со спины. Он вообще тебя за Брианну принял, но это уже его проблемы. Не твои. Не бойся. Никто на тебя не злится."

Последние фразы собеседника вообще стали отрывочными и словно бы... Да, словно бы доносились уже сквозь вату.

В какой-то момент получается открыть глаза и я вижу над собой склонившуюся женщину. Лет тридцать пять, может сорок, но выглядит нормально. То есть не заплывшая жиром, вполне себе фигуристая, с короткой стрижкой и чистыми волосами и лицом, что для условий Столичной Пустоши само по себе достижение.

— Где я? Кто вы? — более менее связно просипела я.

— Холли, жена Вэнса. В Мерешти. Твой брат о тебе беспокоился, — быстро произнесла женщина.

Брат? Я удивленно посмотрела на нее и уже в тот момент поняла, что речь идет о Мэтью. И поторопилась пояснить незнакомке ее ошибку.

— Прости. Просто вы оба достаточно похожи, чтобы принять вас за семью. Да и он сказал, что ты — единственный родной человек для него.

Глаза полезли на лоб. Я точно сплю. Серьезно? Мэт так сказал?! Про меня?! Ущипните меня, я точно сплю.

— Как давно я здесь? — уточнила я, понимая, что времени наверняка прошло достаточно много. По ощущениям — я выспалась, а следовательно, как минимум часов семь-восемь. Ответ меня ошарашил еще больше, чем откровения Мэта при незнакомых людях.

— Три дня. Твой... приятель от тебя ни на шаг не отходил.

И тут я поняла, что поставила себя в очень невыгодное положение с точки зрения взаимоотношений с Мэтом. За его дочь меня принять нереально, это факт — он выглядит старше, но не настолько. За сестру — да, еще можно, пожалуй, да и относится он ко мне соотвествующе. Но вот что подумает человек, который слышал от этого самого Мэтью, что я ему самый родной человек и при этом кровное родство я сама стала отрицать... Блять, ну точно Холли теперь решила, что мы с Мэтом любовники или что-то в этом роде. Забавно — но по непонятной мне причине я не могу рассматривать его в таком ракурсе даже в шутку. Почему? Разница в возрасте? Нет, сомневаюсь — в принципе, в том же убежище мне это никогда не мешало рассматривать мужчин лет на десять-пятнадцать старше в качестве возможных партнеров.

Нет, я никогда не висла на представителях противоположного пола, но тем не менее, запросто могла отметить, что у того вот — сильные руки, у этого — красивые глаза, а этот наверняка отлично целуется. С Мэтом такого не возникало? Почему? Иногда мне начинало казаться, что стоит только собрать список всевозможных странностей, как получится вывести какую-то важную формулу, или получить знание, которое бы объяснило все. Начиная от моих собственных странностей и заканчивая поведением напарника.

— Где Мэт? — подумав, спросила я. Как ни крути, а больше задерживало здес смысла не имеет — я наверняка могу встать... Да, точно, я встала. И даже идти могу! А гостеприимством новых знакомых мы и так, я думаю, злоупотребили.

— Спит в общем зале. Он от тебя все это время не отходил.

После слов Холли что-то оборвалось внутри. Странно так, как минимум странно. Поведение Мэта... Оно полностью не соответствовало каким-то стандартам. Его отношение ко мне... ну не относятся так к человеку, которого знают несколько дней!

Общим залом называлась площадка, на которую в былые времена попадали люди сразу же при входе в метро. Сейчас же выход был завален, так что сразу в месте, где начинались эскалаторы, получался небольшой тупичок, из которого в комнату, где сидел до этого Иэн и в ту, где сейчас находилась я, вел небольшой коридорчик. Видимо, раньше это были какие-то служебные помещения.

Коннор действительно нашелся на одной из коек. Спал, неловко подвернув руку под голову. Одеяло давно слетело на пол, впрочем, напарник этого во сне, понятное дело, не почувствовал. Присаживаюсь на корточки, чтобы поднять его и невольно останавливаю взгляд на лице спящего. Осунулся, под глазами темные круги... Одновременно почувствовала и стыд за то, что заставила за себя беспокоиться и странное удовлетворение. Хотя почему странное? Пожалуй, в последние дни я себя чувствую как выброшенная на помойку собака, а тут хоть кто-то беспокоится.

Мэт во сне поежился. Вот блин! Не хватало еще, чтобы заметил, как я на него таращусь... Еще подумает что-то не то... А впрочем, кто говорит, что он способен подумать что-то не то? У меня вот при взгляде на него и мысли единой про это самое "не то" не возникает. За кого там Холли его приняла, за моего брата? Ну и пусть будет как брат. А там разберемся, что к чему.

Накрываю спящего одеялом и, заметив, что с противоположного конца зала за мной внимательно следят глаза молодого парня, делаю несколько шагов по направлению к нему. По тому, как он попятился, нервно прижимая кулаки к груди, понимаю, что это тот самый Джастин, который умудрился спутать меня с Брианной (хотя у нас даже прически разные, не то что комплекция) и огреб от меня хороший удар телекинезом, ибо правильно голос сказал — нехуй подходить со спины к кому ни попадя. Тем не менее, извиниться стоило бы. Ну так, ради галочки.

— Прости за то, что было три дня назад, я не нарочно.

— Ага, да без проблем, — парень поглядел секунду на меня круглыми глазами, после чего как-то бочком пробрался к эскалатору и был таков.

— Девочка моя, ты для него теперь — страх номер один, — обернувшись, я с удивлением замечаю прямо за своей спиной Мэтью.

— Когда ты успел проснуться?

"И встать у меня за спиной" — эту фразу я не озвучила. Странно, но на Мэта, верней, на его присутствие за спиной, негативной реакции, то бишь желания долбануть хорошим таким воздушным ударом, не возникало.

— Только что. Если ты в порядке, предлагаю разобраться наконец-то с делами в Арефу и двинуться в сто шестое — лично я хотел бы следующую ночь провести в полной безопасности. Позже объясню, — махнул рукой напарник.

— А насчет дел в Арефу... прошло ведь три дня! Неужели до сих пор ничего не предприняли? — запоздало изумилась я.

— И как бы это выглядело? Двое людей отправились на поиски Семьи и не вернулись, понимаешь?

— А, точно... — я почесала переносицу и привычно поправила левый хвостик.

— И причешись уже нормально — сколько можно-то с этими хвостами ходить, не маленькая девочка же.

— А ты подстригись, а то скоро люди в твоей ориентации сомневаться начнут, — огрызнулась я и, развернувшись к Мэту спиной, отправилась на поиски Вэнса.

* * *

Обратная дорога до Арефу заняла у нас ровно полминуты. Ну само собой разумеется — навороченная системка быстрого переноса, которую Мэт, по его словам, "частично — собрал, а частично — позаимствовал не совсем законным путем" существенно облегчала жизнь. Хорошо, что Иэн с Аланом не пошли сразу с нами — после получаса уговоров было решено, что они дождутся нашего возвращения...

От возвращения нашего ровно через пятнадцать минут — именно столько потребовалось, чтобы рассказать обо всем Эвану Кингу и сообщить ему о предложении Семьи, у Вэнса глаза на лоб полезли чуть ли не в буквальном смысле этого слова.

— Ну и как вы это сделали? — с растерянностью уставился он на нас. — Нет, пойми правильно, после того, что она с Джастином вытворила, я ничему не удивляюсь, но...

— Как сделали — все равно не скажем. И не научим, для этого особые умения нужны, — с ленцой произнес Мэтью.

— Успокойтесь. Я не собираюсь лезть в ваши дела. Особенно, если вспомнить, чем мы обязаны вам с Рин, — глава Семьи протянул мне странный сверток, напоминающий... ну да, туго смотанный рулон бумаги. — Чертеж один, тебе понравится, — пояснил он.

— Спасибо, — я аккуратно уложила сверток в сумку, после чего мы с Вэнсом еще немного поговорили... да ни о чем, просто о том, как живут они в Мерешти, какие есть места в округе, куда можно залезть (эту тему включил Мэт, которого эти интересные места, кажется, интересуют больше, чем все остальное, вместе взятое). Как бы то ни было, оставаться дальше в депо нам смысла не было и именно поэтому мы с напарником уже ровно пять минут спустя стояли напротив входа в Убежище 106. Я уже говорила, что обожаю систему быстрого путешествия?

— Только один вопрос у меня есть — как ты собираешься отпереть дверь, открывающуюся изнутри при помощи электронного механизма, воздействовать на который никаким образом нельзя? — поинтересовалась я, когда мы прошли по небольшому, вырубленному в скале туннелю и оказались напротив массивной стальной круглой железки. Тридогнайт как раз сегодня выступал. Опять повторял про моего отца и про то, что "кто-то еще вылез из этой дыры". Ну и заодно сообщил о весе дверей в убежищах (откуда только информацию-то такую надыбал, умник?), а также о том, что обычным способом эту дверь не открыть.

Что, кстати, вполне закономерно — если бы существовала возможность открыть дверь убежища, которое было запечатано двести лет назад, снаружи, то все имеющиеся в округе подземные укрытия были бы давно разграблены...

— Мэт, а что, если тут до сих пор кто-то живет? — неожиданно спросила я.

При собственных словах по коже пробежали мурашки. А что, если там живут люди, которые также, как и мои сограждане вынуждены подчиняться какому-нибудь фанатику, считающему, что лучшим вариантом будет жить под землей и даже не давать справедливой информации о ситуации на поверхности? Нашему появлению вряд ли обрадуются в такой ситуации.

Однако прежде, чем я успела что-то сказать, напарник приложил руку к стальной обшивке и прикрыл глаза, словно концентрируясь. Какое-то время была слышна только тишина, но вот раздался скрип, сирена, оповещающая об открытии двери и, конечно же, начала отодвигаться в сторону сама дверь.

— Знаешь, я не думаю, что кто-то живой здесь действительно есть. Если бы были, то рано или поздно кто-то также, как и из твоего родного сто первого, выбирался бы наружу. А раз ничего об этом за столько лет неизвестно, то и живых мы тут вряд ли найдем.

* * *

— Ну, по крайней мере, вменяемых живых, — поправился напарник около часа спустя, когда выяснилось, что нам таки придется зачищать убежище от свихнувшихся обитателей.

А все дело в чем? А в том, что здесь проводились какие-то эксперименты с использованием специального газа. Суперсолдата они создавали, мать их за ногу да об стену! Ох, сколько бы жизней ни прошло, но тупости всевозможных нелегальных ученых организаций я радоваться не перестану... хм, странная какая-то фраза...

Что-то орущее несется на меня с битой наперевес. Долетает уже труп, поскольку бита против дробовика не котируется, мягко говоря.

Мэт тем временем взломал информационную сеть убежища и, в промежутке между боями, успевал мне рассказывать о проводимых здесь экспериментах. Подробных записей не сохранилось, но суть была более чем ясна — изначально от применения газа действительно повысилась устойчивость людей к боли, усилились боевые способности и возросла реакция, но потом, вполне ожидаемо, кстати, они стали сходить с ума. Как при таком раскладе они умудрялись жить здесь двести лет и даже рожать таких же двинутых потомков — неизвестно.

— Им можно помочь? — спросила я Мэта.

— Ох, ну вырубай ты свой пацифизм, он тебя до добра не доведет. Вот любят некоторые подыхать молодыми...

— Я задала вопрос.

— Ну и какой ты ответ хочешь от меня получить? Прошло как минимум пять поколений, которые были рождены с определенным дефектом нервной системы. Это не какие-нибудь Маугли, которых, в принципе, можно обучить и социализировать, это в конец ненормальные люди, которых уже нереально перевоспитать просто потому, что сама их структура сознания не дает такой возможности.

— То есть, сколько не учи, но они так и будут продолжать набрасываться на всех, кто от них отличается, верно? — на меня неслось еще одно "тело" на этот раз с ножом. Ну, нож против дробовика тоже немного не подходит. Нет, разумеется, если бы они пытались подкрасться сзади и перерезать горло, то еще вопрос, кто бы выиграл, но вот несясь с ножом наперевес по коридору против пары вооруженных людей... Хм, ну все понятно. Ладно, раз нельзя из них сделать нормальных и вменяемых, все, что остается — убить. Пожалуй, так будет даже лучше.

Тем не менее — зачистку сто шестого лично я проводила с тяжелым сердцем. Да, знаю, я не виновата в том, что с этими людьми сделали и не моя вина, что их уже нельзя вернуть в нормальное, вменяемое состояние, но все же... все же...

— Мэт, подожди, так этот газ все еще здесь? — неожиданно дошло до меня.

— Девочка моя, такие вопросы вообще-то нужно задавать в самую первую очередь. Но тем не менее, раз тебя это, наконец, заинтересовало, я отвечу. Да, этот газ до сих пор здесь, но ни тебе, ни мне вреда он не нанесет. Как, впрочем, не подействует целый ряд других веществ, используемых на прекрасной Столичной Пустоши.

— Еще интересней... — пробормотала я.

— Когда ты в последний раз болела? Инфекции, простуда, ветряная оспа, свинка, коклюш, чем там еще дети в вашем мире болеют?

— В нашем мире? Так ты что, не отсюда?

— Дошло наконец-то, — оскалился напарник, снося выстрелом еще одно "тело", несущееся на нас, на этот раз, для разнообразия, с монтировкой.

Темный коридор свернул налево. Странно, но сейчас напарник не выдавал каких-то негативных реакций на попытки расспросить о его прошлом. Ну, верней, сделать какие-то предположения о его предыдущем местоположении. Уверена, если бы еще пару дней назад я задала вопрос о параллельных мирах, он бы наверняка начал брызгать слюной и орать на меня, а сейчас просто язвительно огрызается. Прогресс, определенно прогресс.

Потом я задумалась над его вопросом. Хм... Болела... Ну, в детстве болела, было дело. Но пожалуй, после того случая в пятнадцать лет...

— Что еще за случай?

Проверив щит и обнаружив, что он на месте, я с грустью констатировала, что все, приплыли. Я уже размышляю вслух, а это, как известно, плохой признак, очень плохой.

Пока разбирались с обитателями замечательного убежища 106 и жгли их трупы в крематории (ну а что? Мэт сказал, что из этого убежища можно сделать отличную базу, а нахера нам на нашей базе вонь разлагающихся трупов?!), я успела рассказать Коннору про свою жизнь в убежище. Про радтаракана в десять лет, про то, как меня безуспешно пытались убить в пятнадцать...

— Ну, а раньше ты не могла об этом сказать? Я то уж испугался, что у тебя какое-то преждевременное развитие пошло на все и сразу.

Испугался? Да ну? Можно подумать, что моего напарника можно чем-то испугать...

Закинув в горящую печку очередной труп, мы продолжили обсуждение темы, верней, продолжил Мэт.

— Видишь ли, Рин, определенная развертка всех этих сверхъестественных фишек должна идти в течении достаточно длительного времени. То есть нельзя так, чтобы раз — и ты начала сразу читать мысли, поднимать в воздух предметы, демонстрировать скорость и реакцию выше, чем у обученного бойца, при этом не имея фактически никакой подготовки. Грубо говоря, для достижения определенных возможностей нужно, чтобы у тебя... ну, сначала, апгрейд прошел на нервную систему, мозг, мышцы, кости и все остальное.

— Ты говоришь обо мне, как о каком-то компе.

— Ну, по сути, наш мозг сродни навороченному компьютеру, который можно разгонять практически для бесконечности.

— А что, если этот разгон будет... ну, слишком быстрым?

— Тогда произойдет то же, что и с процессором, если его разогнать слишком быстро и слишком сильно — перегорит к чертям собачьим.

Я передернулась. Да уж, сравнение Мэт самое что ни на есть подходящее подобрал.

— Тебе этого бояться не нужно — если брать во внимание начало развития даже в те же десять лет, то за девять лет твой организм в процессе роста мог пойти по нужному пути развития.

— Слушай, Мэт, а зачем нам база в сто шестом?

— Ну, прежде всего, лично мне Мегатонна не нравится ни капли. Ну признай уже наконец, что вот такое вот неизвестное никому укрытие с нормальной ванной и способной работать еще сотни лет канализацией куда лучше этих хибар.

— Допустим, признаю.

— Кроме того, не факт, что в нашей компании не появятся со временем те, кого в Мегатонну просто не протащишь. Среди тех же разумных гулей запросто могут найтись ребята достаточно... кхм... ебанутые, чтобы составить нам компанию. Впрочем, я не сомневаюсь, что кое-кто также найдет нам и разумного супермутанта, и парочку роботов и чего-нибудь еще эдакое на закуску.

Вздохнув, я перевела разговор на другую тему. О будущих планах вообще говорить не хотелось, если честно. Да и вообще ни о чем говорить не хотелось. Наверное, просто слишком много свалилось за это время на меня.

А может быть, оказавшись в таком же убежище, как мое собственное, я невольно словила депрессняк от тоски по дому и по оставшимся там приятелям. Неизвестно.

После зачистки убежища мы провели небольшую ревизию, то есть подключили двух роботов помощников, заставили их отдраить до блеска две квартиры с общей кухней, после чего я сварганила нам ужин.

Странно это было — сидеть на кухне, пить чай и, закусывая кексами, слушать Мэта. Ну и самой болтать. Ни о чем. Хм, пожалуй, таких вечеров у меня не было в убежище. Ну, разве что когда с Ханной начала жить. А с отцом было одиноко. Он вечно был занят. Не работой, так какими-то левыми делами, и на меня порой времени у него не оставалось. Находилось лишь тогда, когда надо было прочитать мне нотацию, или придолбаться без повода к теме "почему ты неизвестно где, а не дома?". Интересно... А может быть, я дома не была только потому, что мне там были не рады? Занимайся он мной, интересуйся моей жизнью, а не просто оценками — возможно, все было бы иначе с самого начала? Хотя нет, так бы все пришло к тому, что я бы и из убежища не сбежала, и с Мэтом не познакомилась...

В комбезе у напарника вид вообще домашний и какой-то по-настоящему родной. Может быть тут роль ассоциация играет, ну вроде как я отчасти дома себя чувствую?

Как бы то ни было, но такая версия Мэта мне нравится больше, чем то угрюмое чучело, с которым приходится общаться обычно. Ну, верней, приходилось общаться раньше — сегодня почему-то напарник со мной на редкость дружелюбен. Неужели из-за той отключки? Возможно, возможно...

За ужином рассмотрели схему шиш-кебаба, как называли в Семье это устройство. Прикинули, что хлама нам хватит для того, чтобы этот самый шиш-кебаб воспроизвести. Потом Мэт принялся исследовать снятые с трупов пип-бои и что-то бормотать себе под нос, а на мои вопросы — послал меня нахер. Поскольку я из тех людей, которые после того, как их послали, возвращаются отдохнувшими и с магнитиками, я не обиделась и отправилась отмываться, благо время было и вода горячая, кстати, тоже.

Кроме того, в отличии от нашего убежища, данное комплектовалось полноценными ваннами. Эх, хорошо! Пробалдев два часа и отмывшись до скрипа, я экипировалась в один из чистых и новых комбинезонов и отправилась посмотреть, как дела у Мэтью. Оказывается, пока я отмывалась и стиралась, этот хмырь умудрился заснуть чуть ли не мордой в тарелку. Разбудив и уточнив, почему он не выбрал в качестве места для сна кровать, я получила маршрут дальнейшего следования и отправилась стелить койки.

Эх, балдеж! Прямо хоть бери и книжку пиши о том, как бедная маленькая заброшенная всеми девочка наверстывает упущенное в детстве... Хм, а откуда во мне проснулся этот нытик? Брысь отсюда, я тебя не знаю.

Ведь если подумать — уж если и кому жаловаться, то не мне. Росла в тепле, светле, радскорпионы не кусали, пожрать всегда было... Ну, родительского внимания, конечно же, не хватало, а кому его, по-честному, хватает? Даже в довоенное время родаки всегда были заняты работой, друг другом, устройством личной жизни и как раз-таки лучшим вариантом семьи было "не пьет, не бьет". Поскольку при другом раскладе получалась либо чрезмерная опека, что тоже на пользу не идет, либо же какой-нибудь псих невменяемый, который и людям полноценно доверять не сможет. Хм, а я разве могу? Мда, странные у меня размышления начались.

— А ты что тут мостишься? Я вообще-то один сплю.

Вот так вот эта сука всего лишь двумя фразами перечеркнула всю идиллию. Нет, мне ночевать не впервой в одиночку, да и вообще — я как-то не настаиваю, но... твою мать, Коннор, я же не в койку к тебе прошусь! На пустошах совместная ночевка со мной тебя не волновала, а тут он, гляди-ка, о приличиях вспомнил.

А еще и дурой себя выставила. А может, обидно от того, что уже настроила себе каких-то планов и ожиданий? Думала, фильмец какой-нибудь вместе посмотрим, поболтаем о чем-нибудь. Раскручу напарника на какой-нибудь интересный рассказ о паралелльных мирах. Нет, естественно, я понимаю, что у этого пособия на кафедре психиатрии куча неприятных тем, но мог же он мне рассказать что-то хорошее, может даже смешное? Такие ведь моменты у каждого были, демоны меня подери! А он...

Тем не менее, со второй койки постель сгребла молча. Прихватила и сумку, которую, слава всем известным богам, еще не разбирала.

— Ладно, нет проблем. Если что — я у себя.

После чего прошла через общую кухню в свою квартиру даже не подозревая, что веселая во всех смыслах ночка только начинается.

* * *

Ну что, доволен, идиота кусок? Молодец, у тебя были все шансы провести нормально хотя бы эту ночь, но ты их талантливо упустил, имбецилл безмозглый...

Вообще-то привычка разговаривать с собой у меня раньше не появлялась. Хотя, пожалуй, после длительного проживания в темных мирах и работе в одиночку этого следовало ожидать. Как и того, что я полностью разучился общаться с людьми. Особенно со странными людьми, такими как Рин. Впрочем, а когда я с ней мог найти общий язык? Да никогда. У других, кстати, тоже не все гладко получалось, но именно она в конце концов налаживала мосты, подбирала ключ к каждому сердцу, протягивала руку. Главное было вовремя заметить этот момент и не оттолкнуть ее от себя окончательно. А у меня этого почему-то не получается.

А может, просто боюсь сблизиться. Ведь что со мной случится, когда она все вспомнит? Вот и я о том, что ничего хорошего. Из лучшего друга я в один миг превращусь в подонка, ублюдка и врага номер один, а я... выдержу ли я это? Соберись, Мэт, и вспомни, зачем ты здесь на самом деле. Главное — она. А все остальное... Зачем вообще давать себе повод задумываться о том, что все еще можно изменить к лучшему? Вот и я о том же, что незачем.

Ход мыслей прервала боль в голове. К глазам и лбу словно приложили куски раскаленного железа. Чтоб тебя! Никогда не угадаешь с этими чертовыми приступами. Когда же это все закончится?

"Минимум три месяца, никаких волнений, желательно без физических и психических нагрузок", — услужливо подсунула память фразу Нии. Конечно же, обойдешься тут без нагрузок. Да в нашей базовской больничной палате я сто пудов уже сдох бы со психу. Ну, или настолько заебал всех требованием отчетов по делу Кэтрин Андерсон, что они бы меня сами убили. И были бы абсолютно правы, кстати — я не представляю, как бы кто-нибудь другой вместо меня с ней справлялся.

Кому я вру? Кто-нибудь другой как раз-таки бы замечательно справился с этим ребенком. Любая особь женского полу из ее окружения. И, кстати, общий язык бы нашел кое-кто намного легче. Приходится признать, что ей даже первый встречный будет намного ближе, чем я. Собственно, ролью первого встречного мне и приходится довольствоваться и, черт подери, как же я этому в глубине души рад...

А ведь я здорово струхнул тогда, в Мерешти. Как ни странно, больше всего я испугался того, что она все вспомнит вот прямо сейчас и тогда — плакали планы на будущее, потому что будущего никакого уже не будет. Мы бы даже в Сто Шестое не полезли бы. Демоны, а ведь я матерый эгоист, оказывается. Впрочем, эта черта характера есть у каждого, даже у тех, кто позиционирует себя, как альтруиста.

Пить захотелось. О том, чтобы позаботиться о воде заранее, я малость позабыл. Да и вообще — не ожидал, что меня "накроет" сегодня. Ладно, до кухни дойдем, а там видно будет. Уже встав на пол понял, что это будет сложней, чем представлялось поначалу. Глаза открыть даже не пытался — слишком это больно. Хорошо, что ориентироваться наощупь я наловчился еще в бурной юности. Даже с закрытыми глазами возникало ощущение корабельной качки. Трясущимися руками хватаясь за все, что можно ухватиться, и каким-то чудом умудрившись даже ни разу не упасть, я добрел до выхода из комнаты.

А вот что было после того, как зашел в кухню и сделал пару шагов к тому столу, за которым мы сидели пару часов назад и на котором, я отчетливо помню, остался стоять чайник с водой?

Включился я только от жуткой ломоты во всем теле. Мышцы сводило судорогой и единственное, что хоть немного облегчало боль — ощущение прохлады под спиной и головой. Так, я на полу... Поздравляю самого себя — в довершение всего я умудрился вырубиться на самом интересном моменте и как раз в том помещении, через которое по любому надо было проходить Ринке, вскочившей из-за грохота, ну или просто вышедшей попить или в туалет. Вот что мне стоило отключиться чуть раньше, или чуть позже?

Наверное, очередная волна боли заставила меня скривиться, потому что кто-то принялся шептать мне что-то успокаивающее. Впрочем, я и так знаю, кто — Рин, которая меня обнаружила и сейчас мысленно прикидывает, как возиться с "подарочком", на который не действует основная масса здешних лекарств. Так, к черту, надо подняться, успокоить ее, а там уж как получится...

— Рин... — хрипло позвал я, одновременно пытаясь приподняться хотя бы на локте.

— Мэт, все будет в порядке, слышишь? Я здесь, с тобой, все хорошо... — она воспринимает мою попытку заговорить за проявление страха. Ну да — естественно, она все меряет меркой обычного человека. А обычный человек с лихорадкой и судорогами, недавно потерявший сознание на пути в кухню, был бы напуган... Я же... Больно, тело все горит, никуда не делись раскаленные прутья из глаз, дополнительных "приятных" ощущений добавляют эти судороги, попеременно сводящие конечности. Но страха, пожалуй, нет. За себя бояться я разучился.

— Я в порядке, — тихо бормочу. — По крайней мере, психически.

Она замечает, что я пытаюсь подняться и помогает, подставляя руки и поддерживая, чтобы снова не упал. Пока доходим до ее комнаты, пытаюсь, насколько это возможно, объяснить, что именно со мной происходит. Да она, в принципе, и так примерно понимает... нарушение в работе нервной системы приводит к тому, что всевозможные вещества в организме начинают вырабатываться совсем не тогда, когда это нужно. Ну, а на фоне напряга для мозгов по созданию этих веществ и, главное, устранению всевозможных последствий, начинает зверски болеть голова и не только: список симптомов для каждого конкретного случая был разнообразным. В прошлый раз я готов был бросаться от злости на стены и шерсть становилась дыбом даже от случайно сказанного слова или подозрения. Сейчас вот, при "плановом" приступе, получил лихорадку.

— Как лотерея, понимаешь? Что вытянешь, то и твое. Это неопасно, но и не особо приятно, конечно... — сбиваюсь с мысли, когда голова касается подушки, а ко лбу прислоняется что-то холодное. — Что ты делаешь?

— То, что надо было сделать еще час назад, идиот, — едва слышно шипит она. — Почему не сказал, что тебе плохо? Почему я, черт подери, должна...

— Да ничего ты не должна. Я же не больной ребенок, чтобы со мной нянчится...

Блять, а она ведь будет нянчится. Обматерит последними словами, обзовет идиотом триста раз, если своими действиями буду делать себе еще хуже. Когда твердо встану на ноги, она, возможно, даже наплюет на нашу разницу в возрасте и врежет мне хорошенько... Но возится будет. Постарается снять жар и боль подручными средствами, будет отпаивать горячим чаем, без конца спрашивать меня о самочувствии...

— Ты единственный родной человек для меня.

— Нет! — вскакиваю, садясь на кровати, о чем тут же жалею: немного успокоившаяся боль возвращается с утроенной силой. Стискиваю зубы и пытаюсь нащупать руками что-то, за что можно ухватиться.

— Мэт, больно же, не дергайся и не...

— Да мне от твоих слов больно ты даже не представляешь как... — эмоции кипят внутри, требуя выхода. Бабам проще — та же Ринка может себе позволить втихую повыть, когда думает, что никто не видит. Если какой-нибудь салабон пятнадцати лет от роду на истерику сорвется, то тоже никто ничего против не скажет. Я же прежде всего должен был научиться держать авторитет. И не позволять истерике прорываться наружу. Но это не значило, что этих истерик, воплей души и всего такого прочего во мне было меньше, чем в ком-либо другом. — Ты ведь... Ты не знаешь меня и не понимаешь, что я натворил! И ведь когда-то все равно... Не простишь же, а я просто сдохну, если сейчас мы сблизимся, а потом это все изменится... Я больше просто не могу так!

— Мэт, тише, — она села рядом со мной на край кровати, обнимая, несмотря на вялые попытки сопротивления.

Хотелось выть. От боли, от ощущения тоски и безысходности, от очередного воспоминания о прошлом. О понимании, что это прошлое на самом деле никогда, действительно никогда не вернуть.

— Отпусти... — из-за того, что сорвался на крик, голос охрип.

Вместо того, чтобы последовать приказу, она лишь сжала меня еще крепче. Сквозь комбинезон чувствовалось тепло ее тела, сама она рядом сейчас... Рядом, несмотря ни на что! Это казалось сном. Хорошим, добрым, теплым сном, и оттого еще более горько было осознавать, что скоро это все закончится и меня снова окунут мордой в грязь. В жизненную действительность, где она уж точно не будет сидеть вот так рядом и говорить со мной.

— Мэт, а теперь слушай меня. Я правильно понимаю, что ты натворил что-то не особо хорошее и теперь боишься, что я об этом узнаю, так? Говорить не надо — просто кивни или мотни головой. — Дождавшись моего кивка, она продолжает говорить. — Скажу один раз — твое прошлое меня не интересует никаким боком. Между нами — я не думаю, что человек вроде тебя по собственной воле совершит что-то ужасное или непоправимое, ну как ни крути, а на злобного гения ты не тянешь ни при каком раскладе. Выпытывать у тебя ничего по этому поводу не буду: захочешь — расскажешь сам, не захочешь — дело твое. Если даже я узнаю о тебе что-то очень неприятное — обещаю, я по крайней мере, выслушаю лично от тебя, почему ты так поступил и... И не стану тебя ненавидеть. Знаешь, после того, что мы пережили и после того, что я вижу сегодня... Кто-то тебя уже заставил сполна за содеянное заплатить и, мне даже кажется, отобрал слишком многое. Не понимай неправильно — это просто... ну как ассоциации какие-то в мозгу проявляются, глядя на тебя.

— Знаю, у самого так... — прошептал я, скривившись от боли. — Я не верю тебе. Ты ведь даже сама не знаешь, о чем говоришь и... не давай таких обещаний. Особенно сейчас, когда ты готова сказать все, что угодно. Чувствую себя, как будто вырываю у тебя это обещание, пользуясь нынешним своим состоянием...

— Ничего ты не пользуешься и не вырываешь. Мэт, ну если ты сам относишься ко мне, как к младшей сестре и говоришь, что я тебе единственный родной человек, то что ты ждешь от меня? Каждый получает то, что готов отдать взамен, помнишь?

Странно, но после ее слов валится с души камень. Дэвид, а может быть, ты все-таки был прав и у меня есть шанс все исправить? Вернуть все, как было раньше... Ну да, не можешь же ты все время ошибаться...

Забавно, но эти примитивные компрессы действительно помогают — боль на какое-то время уходит и даже становится немного легче переносить лихорадку. Большой недостаток — ткань слишком быстро нагревается. Ну да, сколько там у меня по местному Цельсию... Градусов сорок? А жаропонижающие-то не подействуют, только ждать, пока само пройдет. Ринка в ужасе, даже несмотря на то, что я ей уже сказал, что ничем страшным мне это не грозит.

На какое-то время впадаю в забытье, впрочем, полноценно уснуть мне в ближайшие пару суток не светит. Рин, естественно, тоже... Чувствую укол совести за то, что ей приходится с моими проблемами возиться, когда своих хватает.

Ко лбу снова прикасается прохладная ткань. Облегченно вздохнув, открываю глаза. Хочу ее видеть...

Оторопь... Именно это я испытал, глядя на девушку с серебристыми волосами, уложенными в сложную прическу и светло-голубыми глазами без зрачка.

— Арэйн... — пытаясь не провалиться в беспамятство, фокусирую зрение. Это галлюцинация... Не может же этого быть. Она не может принимать облик той, кем была в первой жизни... Или может?

В руке девушки появляется меч. Один из тех самых, способных уничтожать души врагов раз и навсегда. Я должен бояться, но давно уже разучился... Все, что я чувствую — облегчение и даже радость, что наконец-то это закончится.

Лезвие на собственном горле, улыбка на губах и последний взгляд в светлые глаза, в которых нет ничего — лишь ненависть и... разочарование.

— Ты этого не стоишь, — с издевательской усмешкой поизносит девушка и, убрав меч, разворачивается ко мне спиной и уходит.

— Стой! — я пытаюсь кинуться следом. Заставить ее сделать то, что она собиралась еще минуту назад. Но я не могу вскочить с кровати. Не могу даже пошевелиться... — Не смей меня бросать...

— Тссс... Я тебя никогда не брошу, все будет хорошо, все хорошо. Держись... — шепот раздается над ухом, а в следующую секунду все исчезает.

Кажется, я закричал. Позвал кого-то, или просто не выдержал ощущения одиночества… В любом случае, практически сразу мне напомнили, что об одиночестве можно только мечтать.

— Все в порядке… Все будет хорошо. Это просто страшный сон, — тихо шептала девушка, склонившись надо мной. Светлые волосы щекотали лицо, заставляя принюхиваться в слабой надежде уловить знакомый запах мяты, а маленькая, словно детская, ладонь крепко стискивала мою руку. Если открыть глаза — можно увидеть обычные серые глаза, глядящие в упор с неприкрытой тревогой и беспокойством.

— Не просто, — тихо прошептал я, пытаясь приподняться. Пара несложных движений спровоцировала сильную дрожь. Это хорошо — значит, скоро жар немного спадет. Рин, заметив мои телодвижения, помогла сесть и, убрав с головы ненужный теперь компресс, укутала меня хоть и тонким, но все же достаточно теплым одеялом.

— Чайку? — уточнила она у меня.

Я по жизни был заядлым «кофейником», но вот проблема — кофе мне теперь нельзя. Чай нормальный мне тоже нельзя, но на Столичной Пустоши его уже лет двести не водилось, да и в Убежище тоже что был, тот давно превратился в труху, утратившую все свои вкусовые качества. Поэтому чаем тут называли довольно душистый травяной отвар, который и жажду утолял, и согревал при необходимости.

— Да, давай. И раскопай что-нибудь сладкого.

Последующие пятнадцать минут я провел в одиночестве, плотней завернувшись в одеяло и нахохлившись. Отчетливо вспомнился сон. Верней сказать — вспомнились некоторые обстоятельства развития личности Рин, которые этот сон отражал.

Арэйн и Айрин все-таки были разными личностями. Во многом похожими (поэтому и уживались без конфликта), но разными. Схема действия у них была такова: сначала любой участник конфликта или простого разговора имел дело с одной из личин Айрин (чаще всего — эдакой маленькой глупенькой девочкой, у нее неплохо получалось казаться слабей и тупей, чем она была на самом деле). Потом в дело подключались, в зависимости от обстоятельств, Сочувствующая-и-Любящая-всех, Несгибаемый-Солдат-Без-Юбки, Мисс-Сейчас-Урою-Всех-Кто-Обидел-Моих-Друзей. Ну и на закуску в совсем уж патовых ситуациях на сцене появлялась Арэйн. Так называемая Убью-Всех-Виновных-Без-Жалости-И-Сострадания. Те, кто один раз наблюдал безжалостность Арэйн, шарахались потом от Айрин неделями, хотя… не сказать, чтобы она была особо кровожадной. Скорей уж пугал контраст с Рин-Айрин, которая готова была предоставить шанс все исправить, если видела, что человек искренне раскаивается в содеянном и готов любыми силами исправить сделанные ошибки, которая всегда была добра по отношению к близким и…

Я понял смысл сна. Понял всю суть намеков Дэвида. Понял, почему я чаще вижу то Арэйн, то Айрин. Черт подери! Как я вообще мог об этом забыть! Сам же ее еще в детстве учил…

«Мы видим мир таким, каким хотим видеть. Мы живем в мире, в котором хотим жить. Мы меняем его и меняемся сами, как угодно нам, ибо есть мы и имя нам — Творцы».

Вот теперь все вставало на свои места. Игнорируя волны головной боли, я принялся прокручивать обстоятельства и ситуации, в которых мы с девчонкой оказывались один на один и в которых я раз за разом делал неправильные шаги. Я это просто не замечал…

«Девчонка бежит мне навстречу, вприпрыжку. Радостно машет рукой и, открыв рот, уже собирается поздороваться в своей привычной манере, но я… «Ты опоздала». Вспышка и на месте Кэтрин появляется Арэйн. В следующий раз, когда я хочу спросить, в порядке ли она, уже Арэйн безразличным и холодным тоном произносит: «опоздала, я знаю».

«Она пытается наладить со мной отношения, но раз за разом я ее отталкиваю. И мы находим пса. Уже Арэйн обиженно произносит: «Знаешь, а ведь собака меня не предаст, в отличие от человека».

Я теперь понял. Она говорила не о мнимом предательстве, а о настоящем. Взяв ее под опеку, я словно негласно пообещал ей дать то, что ей так недостает. Дружбу, чувство семьи, возможно даже — заботу, но когда пришло время выполнения обещаний, то она неожиданно обнаружила, что по-прежнему абсолютно одна. Тот же самый ребенок из Убежища, не нужный даже собственному отцу, одинокий и заброшенный. Она же ко мне… А я…

Всплыли события последних нескольких дней. Вот она что-то расспрашивает у меня и невольно съезжает на вопросы о моем прошлом. Я ее отшиваю. Говорю ей, что наше совместное путешествие не делает нас друзьями и всего лишь несколько часов спустя чувствую, что даже обнимая меня, она — уже Арэйн. Одинокий человек, отвергнутый собственным отцом, который до самой смерти так и не поверил в окружающих ее людей. Даже ее друзья из «Сопротивления» рассматривались только как союзники, а не как члены семьи.

И чем больше я ее отталкиваю, тем больше всплывает того, страшного… Того, что с ней сделали. Того, в чем я виноват больше всех… Того, что я не хочу для нее и того, чего она сама для себя не хочет. Черти, демоны, Дэвид, какой же я идиот… Сколько же я уже ошибок наделал!

— Мэт, — легких шагов я не услышал, поэтому тихий голос над ухом произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Впрочем, впечатление это тут же испортилось, когда девчонка обняла меня, прекращая непроизвольное раскачивание взад-вперед. — Сильно болит, да? Пей. Осторожней, горячее.

В руки вложили кружку, до половины заполненную привычным «чаем». Разумно — руки-то у меня до сих пор трясутся и было бы налито больше — сто процентов расплескалось бы. Сделав глоток, я прикрыл глаза и откинулся на подушки. Как и предположила Рин минуту назад — голова действительно болела сильно. Так сильно, что сводило шею, а перед глазами то и дело вспыхивали разноцветные круги. Ну хоть тело ломить перестало, да и дрожь потихоньку сходила на нет.

Но от боли надо было отвлечься. Хоть как-то. Причем, выбрать такое дело, чтобы не надо было думать, двигаться, открывать лишний раз глаза, дышать можно было бы через раз, а еще — обязательно можно было бы совсем выключить свет, который был неприятен даже сквозь закрытые веки. Впрочем, насчет света можно попросить…

— Лампочку отключи, — тихо прошептал я, делая очередной глоток из кружки. — И верни эту холодную дрянь на лоб.

Дважды просить не потребовалось. Пара простых манипуляций — и Рин направляется к выходу из комнаты.

— Останься, — стараюсь говорить обычным, беспристрастным голосом. Настолько, насколько это возможно. Но, кажется, все-таки срываюсь. — Не давай мне спать, — с трудом пробормотал я, стараясь расслабить снова стискиваемые ломотой мышцы. — Спать не давай, слышишь? Дрянь всякая снится, от нее плохо и… где ты…

Уже на грани потери сознания я почувствовал, как поверх моей руки, судорожно стиснувшей одеяло, легла теплая ладонь девчонки.

— Все будет хорошо, Мэт. Все будет хорошо…

Повторяет это, как молитву какую-то. Будто сама хочет поверить в то, что я приду в норму. Я ей все еще нужен. Это хорошо. Потому что я сам только сейчас понял, как мне нужна она. Единственный шанс исправить собственную ошибку. Второй. Третьего уже не будет.

Иногда меня легонько тормошат за плечо. Говорят, чтобы не спал. Как раз в тот самый момент, когда в сознании начинает всплывать какая-то дрянь. Но я вовремя прихожу в себя, вспоминаю, где нахожусь и, снова уткнувшись лбом в плечо лежащей рядом Рин, ненадолго отключаюсь. Нет, не сплю. Скорей уж — теряю сознание. Типовая защита организма, чтобы не сдохнуть от болевого шока.

Боль исчезает внезапно, словно ее и не было. В итоге мы оба валимся спать. Мелькнула мысль выпереть девчонку восвояси, но посмотрев на то, как она доверчиво прижалась к моему плечу, обхватив меня руками, сделать этого я просто не смог. Так и заснули. Надолго — почти на целый день. А чего еще было ожидать учитывая, сколько пришлось пережить этой ночью?

* * *

Проснулась я от урчания собственного желудка. После чего посмотрела на экран своего Пип-боя, определяя текущее время и дату, мысленно матернулась, еще раз матернулась, не обнаружив рядом Мэта. Все, конечно, объяснимо — ему сильно досталось прошлой ночью, вот и вырубился, ну а я какого хрена заснула? Да еще и в обнимку с ним и… Черт! Вот что теперь он подумает обо мне и, главное, в течение какого срока будет припоминать мне это событие по поводу и без оного, издеваясь и подшучивая в стиле «обняла меня, как отца родного и сопит в две дырки, будто дома у себя». Он ведь прекрасно будет понимать, как болезненно я на это отреагирую, но ни разу не сделает попыток придержать свой ядовитый язык.

Болезненно, потому что я сама как никто другой знаю — обнять «как отца родного» я просто не могу, поскольку с отцом мы последний раз обнимались, когда мне было… Да, десять лет. Именно в тот день рождения, когда я познакомилась со своей компанией. А потом как-то желания не возникало его обнимать ни на долю секунды, уж так все получилось. Жалела ли я об этом? Может, и жалела, вот только какая теперь разница…

— Ринка, если бы ты жила во время конца света, то сто процентов его бы проспала.

— Мэт!

— А что Мэт? Прикинь, открываешь ты глаза, а тебе… На работу — не надо. К врачу — не надо. Жратвы — полно и платить за нее не надо… Ну прямо как сейчас.

— Ага. Жратва тебя убить пытается — тоже прямо как сейчас. Бывшие соседи по дачному участку превратились в жутких зомби и носятся за тобой с воплями «мозгииии!!!»…

Мы с Мэтом рассмеялись, после чего он предложил мне валить на кухню завтракать. Поскольку жрать хотелось, возражений с моей стороны не последовало. Решив перед тем, как идти есть, умыться, я прошествовала в ванную и, протерев запотевшее зеркало, в изумлении уставилась на себя. Верней, на то, что со мной произошло за одну ночь.

Начать с того, что обычно прямые волосы завились. Не до «мелкого беса», конечно, но появившаяся волна и объем у корней дали возможность скрыть широкую челюсть и придать широкой в целом физиономии более-менее приличный вид. Намного приличней, чем когда я ходила с прямыми волосами.

Во-вторых, мочки ушей были проколоты. Дырки не болели, но в них появились какие-то мудреные украшения, явно сделанные Мэтом из старых микросхем. В-третьих, привычная куртка была не до конца застегнута, на шею был добавлен шарф… Цветные резинки с волос Мэт тоже снял, заменив их прозрачными, найденными здесь же, в Убежище (ну а где еще он их взял? Не с собой же таскал все это время). Оказавшиеся неожиданно густыми и длинными ресницы сменили свой цвет с белесого на угольно черный, а брови приобрели форму и светло-коричневый цвет.

— Мда, блять… — я покрутилась так и эдак перед зеркалом, после чего принялась вспоминать, где именно я видела точно такое же лицо. Вот буквально… Буквально несколько дней назад… Или недель? Месяцев? Лет?

— Нравится? — довольно ухмыльнулся напарник, когда я присоединилась к нему за столом.

— Мгм, — неопределенно произнесла я, наворачивая бекон с хлебцами.

— А я тебе говорил, что можешь на человека походить, а не на малолетку, из Убежища сбежавшую.

— Сейчас я похожу на слишком чистую и ухоженную малолетку, — фыркнула я. Все равно «красотища» на мне ненадолго — первые два часа на солнце вернут бровям и ресницам их привычный цвет, ну а все остальное сделает ветер, грязь и прочие привычные явления, которые господствуют на Столичной Пустоши.

— Ну так хоть иногда будешь ходить чистой и ухоженной, цени, — вяло огрызнулся напарник. Было видно, что ему моя реакция на преобразования моей внешности не понравилась. Ну а как я должна отреагировать? Наорать могла бы, но не факт, что у него перестала болеть голова… — Догрызай быстрей и пойдем изучать место обитания. Пара часов у нас есть, потом надо будет двигать в Мегатонну — если помнишь, мы обещали Мойре зайти насчет испытания этого ее… репеллента от кротокрысов.

Машинально кивнув, я последовала инструкциям и уже полчаса спустя сидела у одного из главных контрольных терминалов, сверяя данные с расчетами Мэта и вовсю гоняя по воздуховоду остатки гребаного газа. Если верить напарнику, то уже через неделю от него не останется и следа. Но для надежности мы решили подождать с этим делом месячишко. А тем временем… Список деталей, которые Мэт счел необходимыми, занял без малого сто тридцать страниц. А значит — нам нужно шариться по развалинам в поисках всего необходимого. В идеале — надо найти другие Убежища, вот только где нам взять такую информацию, пока что неясно. А раз неясно — то будем делать то, что у нас получается лучше всего: работать, получать за это зарплату, складировать в моем доме нужные материалы и инструменты и потихоньку переправлять их на нашу Базу. Почему-то мне хотелось называть Убежище не домом, а Базой, как будто это слово автоматически ассоциировалось в моей памяти с каким-то другим понятием, которое было мне родней и ближе, чем традиционное «дом».

Переноса я, как обычно, практически не почувствовала. Мы приземлились за школой Спрингвейла и прошли пешком оставшийся путь до Мегатонны.

— Мэт, можно ты к Мойре один, а я забегу, узнаю, как у моих дела? — уточнила я.

— И пса захвати, он нам пригодится, — посоветовал мне Коннор. Да уж, что ни говори, а бойцовая собака, которая может запросто сломать челюстями руку в кожаной броне — крайне полезная тварь. Особенно если приходится иметь дело с гребаными кротокрысами, которые, как известно, к животному миру относятся.

Дома меня не ждало ничего нового. Верней, ждал Фредди, очередная порция вкусной еды, немного крышек с того барахла, что он успел перебрать и продать и, конечно же, несколько рассказов об охоте и поисках ценностей в ближайших руинах. Я в свою очередь рассказала парню про Арефу, умолчав о всяких «паранормальных» деталях и, естественно, о нашей будущей Базе. Фредди все равно в Убежище не полезет, так что знать ему о нем необязательно.

— Я так понимаю, ты опять куда-то валишь по поручению этой сумасшедшей тетки, — тихо произнес молодой человек, когда ужин был завершен.

— Ну да, — я зубами открыла бутылку с ядер-колой и в три глотка высушила ее содержимое.

— Мы тут с ребятами пообщались… В общем, ничего плохого ведь не будет, если ты нам расскажешь, где успела побывать, чтобы мы могли туда наведаться после, пока новые обитатели не обосновались, верно?

Возражений с моей стороны не последовало. Нас с Мэтом интересовали, прежде всего, оружие, боеприпасы, химия и лекарства — все, что можно было сразу же использовать или же продать без особой мороки. А вот у Фреда и его компании интересы были совсем другие — они могли вцепиться в те предметы, мимо которых мы спокойно проходили. Вытащить начинку из старого вентилятора, отломать кусок трубы и упереть на своем хребте… Теперь, конечно, и нам детали понадобятся, но это будут конкретные предметы и оборудование, а не «отдираем все, что приколочено и утаскиваем себе в норку». Так что Фреду я дала координаты памятной стоянки рейдеров, сообщив перед этим, естественно, чтобы был острожней. Мало ли! Мы там, конечно, погуляли славно, но…

В общем, на этом наш разговор завершился. Несмотря на возражения, парень запихнул мне в рюкзак пару контейнеров с жареным мясом, чтобы и сама поела, и напарника накормила, и про собаку не забыла. Псина за время моего отсутствия явно раздался в боках, а под своей кроватью я успела заметить довольно большой мосол. Судя по всему, Фред кормил песика от всей души. Тем не менее, хозяином собака упорно признавала меня и по первому зову пошла за мной, как привязанная.

Мэт ждал меня у «Латунного фонаря» и пока шли из города, успел рассказать мне и про так называемый «репеллент», который на самом деле вызывал у кротокрысов что-то вроде взрыва конечностей и головы, и про место, куда нам предстояло отправиться. Вроде бы всего часов пять ходу, ну ладно, ладно, шесть! Но по меркам Столичной Пустоши это было очень далеко, считались Теплые Коллекторы местом необитаемым, а значит — обитать там мог кто угодно. Кроме тех же кротокрысов запросто могли прятаться рейдеры или еще какая-нибудь шваль.

Решив сэкономить время на дорогу, Мэт активировал мой пип-бой и переместил нас к Супермарту. Мы планировали двинуться оттуда вдоль реки вниз к коллекторам, но судьбе в лице маленького мальчишки было суждено вмешаться в наши планы.

Ребенок вылетел из-за угла разрушенного здания и врезался в меня со всей дури. Пока я вскочила на ноги, пока Мэт прикрикнул на Псину, который начал рычать на пацана, как на источник опасности для его хозяина, ребенок сам поднялся на ноги и только сейчас заметил, что напротив него находятся двое вооруженных до зубов взрослых, а с ними — зубами вооруженная собака. Однако, вместо того, чтобы ожидаемо кинуться от нас прочь, малыш лишь пролепетал.

— М-м-монстры… Они же меня съедят…

После чего шустро нырнул мне за спину, успев указать пальцем куда-то вперед.

— Опа, закуска! Малая, а я как раз тут пивка взял…

— Цыц! Чему ты ребенка учишь? — привычно вступила в перепалку я, глядя на трех приближающихся гигантских муравьев.

Ну что я могу про них сказать? Монстры они и есть монстры. Представьте муравья размером в половину человека. Впечатляет, правда? С учетом того, что матки таких муравьев размеров превышают человека раз в пять-шесть, а те же «воины» с меня ростом будут — зрелище не для слабонервных. Я понимаю, почему пацан испугался. Я бы тоже испугалась, если бы не было нормального оружия в руках, а на меня три таких твари.

Мы не стреляли. Зачем? Пусть поближе подойдут, тогда уж наверняка. Я просто в силу особенностей конструкции дробовика не нанесу хитиновым тварям достаточно урона с расстояния, а Мэт… Мэту, скорей всего, просто нравится убивать с близкого расстояния.

Но прежде, чем твари приблизились на достаточное расстояние, одна из них вдруг фуганула на нас струей пламени метров пятнадцать. Ох да нихуя же ж себе!

— Мэт, нет! — предупреждающе крикнула я, заметив, как сконцентрировался напарник. Мой крик его отвлек, а дальше огонь просто замер передо мной. Я почувствовала, как неожиданно стали ватными ноги, но контроль удержала. В этот раз даже не потребовалось использовать руки — огонь словно натолкнулся на невидимую стену в полуметре от меня и расползся по ней уродливым непропорциональным пятном.

— Ух ты! Прямо как супергерой… — раздался за моей спиной восхищенный возглаз малявки, который тут же заглушили выстрелы напарника.

— Сядь, — резко и зло произнес он мне, когда все было кончено. Не знаю почему, но я выполнила приказ, потому что… Да потому что реально хотелось присесть после такого.

— Пожалуйста, поищи моего папу! — тем временем залопотал ребенок рядом со мной. — Ты сильная, тебе эти монстры нипочем, а он в Грейдиче и…

Мы с Мэтью глянули друг на друга. В глазах напарника зажегся какой-то странный исследовательский огонек. Он дважды качнул головой влево, после чего кивнул. Я поняла его без слов. Все просто. Где бы ни был Грейдич, в котором остался отец ребенка, но если он до сих пор не появился, то с вероятностью девять из десяти — мертв. А пацан теперь совсем один. Кроме того — где-то поблизости куча муравьев, которые по непонятной причине начали плеваться огнем. Прости, Мойра, но тебе придется подождать…

— Держи, пацан, — я достала из кармана бутылку сладкой воды и протянула ее ребенку. После чего присовокупила к «Ядер-Коле» контейнер с еще теплым мясом. — Жуй и рассказывай подробней, что произошло.

На еду он накинулся, как будто не жрамши три дня. Учитывая, в какие обноски одет и каким тощим выглядит — явно денег в семье даже на еду не всегда было. Грейдич, Грейдич…

«Недавно поселок Грейдич совсем затих. Жители не выходят торговать с караванами, а попытки выйти на контакт заканчиваются тишиной», — вспомнилась мне очередная передача Тридогнайта. Похоже, мы нашли причину, по которой Грейдич перестал подавать признаки жизни. И судя по всему, этот поселок где-то недалеко — вдалеке виднелись развалины домов, среди которых можно было десять поселков спрятать…

Под эти размышления пацан стрескал половину стейков из контейнера и, выхлебав бутылку «ядерки» в три глотка, принялся рассказывать более обстоятельно и подробно. Ну а нам лишь оставалось изредка задавать уточняющие вопросы, поскольку без предварительного уточнения в логово муравьев ростом с человека и с явной склонностью к пирокинезу желающих лезть не было.

Примечание к части

Ну все, теперь меня переключило сюда... Это надолго. Наверное.

Пацана звали Брайан Уилкс. Из его довольно обстоятельного, хоть и неполного, рассказа о ситуации, мы составили более-менее цельную картину происходящего. Само собой, малой пришлось позадавать ему вопросов, уточнять детали… Я в разговор не встревал, поскольку пацан смотрел глазами брошенного щенка именно на напарницу, а мои реплики и попытки передвижения встречал неизменно: подозрениями и настороженностью.

Отчасти это понятно. Здесь также, как и в других мирах, пугали «злыми дядями», а вот тема «теть» как-то не поднималась, хотя на самом деле добрая и улыбающаяся «тетя» может оказаться пострашней мужика с базукой. Ох уж эти гендерные стереотипы… Впрочем, сейчас нам это скорей на руку. Решив не нервировать пацана, я отошел на пару метров и принялся всматриваться в находящиеся поодаль развалины. Движение мне не почудилось — в этом я уверен, как в своей паранойе.

Разговор затянулся на целых пятнадцать минут, по прошествии которых мы с Рин оставили Брайана в запертом укрытии неподалеку и отправились в так называемый «Грейдич». Поселок, как поселок: несколько довоенных одинаковых домов с разной степенью разрушенности, на нижних этажах которых обосновались несколько семей, верней сказать — две семьи и недавно пришедший в «поселок» док Леско. Надо ли говорить, что вскоре после его появления началось нашествие мутировавших гигантских муравьев, которые, вдобавок, плевались огнем? Судя по тому, как хмурилась идущая рядом Рин — до нее тоже дошло, что «док Леско» напрямую причастен к происходящему. И что-то мне подсказывает: долго «док Леско» не протянет. Если его не убили муравьи, то это сделает моя напарница — с различными экспериментаторами, которые ради науки приносили в жертву ни в чем не повинных людей, у Рин разговор был всегда предельно короткий.

Несколько домов были окружены самодельными баррикадами и укреплениями. Два дома, еще два разрушенных здания и нелепая хижина из шиферного листа, находящаяся неподалеку от старой закусочной, рядом с которой прятался Брайан. Поначалу все было тихо, но потом…

Твари шли толпой, мы едва успевали перезаряжать оружие. Когда автомат неожиданно заклинило, я отшвырнул его в сторону и, перехватив поудобней свинцовую трубу, принялся крушить черепа. Рин едва успевала уворачиваться от вспышек пламени, перепрыгивая через муравьев и выделывая невероятные для человека кульбиты. Она даже не понимала, что творит и привлекать ее внимание к этому действию я не хотел. Просто улучшил подходящий момент, достал из рюкзака старый китайский меч, найденный в Убежище 106 и кинул ей в руки. Пусть двумя дерется — все равно ей такое не в новинку.

Сколько же вас, твою мать?! Три десятка?! Четыре?! Отвлекшись на то, чтобы прикинуть масштабы катастрофы, я едва не оказался под жуткими жвалами. Увернулся. Ну, почти — ожоги все-таки будут. Дерьмо! Дерьмищенское! Мы всего-то пошли к теплым коллекторам замочить парочку кротокрысов, а столкнулись с таким дерьмом. Впрочем, отступать уже поздно, да и Ринка не поймет. Кроме того — если муравьев-пироманов не остановить сейчас, то уже пару недель спустя они расползутся по всей округе. А вот этого точно никому не надо.

Пацан в безопасности — рядом с закусочной было Укрытие Пуловски — одноместное цилиндрическое убежище, которое было сооружено еще до Третьей Мировой. Уж не знаю, действительно ли благодаря этим укрытиям получилось спасти хоть у кого-то от ядерного удара, но сейчас туда надежно заныкался мелкий. Муравьи дверь не откроют, а сломать ее не под силу даже этим тварям.

Вывод — даже если с нами что-то случится, он успеет убежать. Почему у меня такие «оптимистичные» мысли? Справимся, в первый раз, что ли…

Справились. Перешагивая через горы муравьиных трупов, поскальзываясь на них и падая чуть ли плашмя, преодолели несколько десятков метров до бывшего дома Брайана. Открыв дверь, я сразу же почувствовал, что живых в доме нет. Рин, судя по всему, ощутила то же самое, поскольку вперед прошла, демонстративно закинув дробовик за спину и тщательно смотря себе под ноги.

В дом попало трое огромных муравьев. Перед смертью мужчина пытался защитить себя, что привело к смерти насекомых. Сам он, впрочем, умер от полученных ран и болевого шока. Тело уже успело остыть. Неизвестно, где прятался Брайан последние восемь часов, но ему очень повезло, что муравьи его не обнаружили. А вот его отец везением не отличался.

Рин дернувшейся рукой закрыла покойнику глаза и первой вышла наружу. Перешла через улицу, толкнула дверь дома напротив. Вопреки ее (и моим) опасениям, трупов Брэндисов в доме не было, а значит — оставался шанс, что они смогли сбежать. Брайана, конечно, бросили, ну да тут им бог судья, или в кого они там верят.

Рин нашла на кухне заблокированный терминал и принялась его взламывать, чтобы прочитать чужие заметки, а я принялся потрошить найденный за кухонным холодильником сундучок с оружием и боеприпасами. Бежали явно впопыхах, поскольку большинство вещей с собой не захватили. Нужных вещей, то есть оружие и боеприпасы к нему. Ладно, нам же лучше.

— Мэт, а Мэт… А ты с Анклавом пересекался?

— А ты видела среди моего снаряжения анклавовское барахло? — резонно уточнил я, спровоцировав вспышку смеха с ее стороны. После этого Рин рассказала мне, что семья Брэндис, кажется, что-то не поделила с этой группировкой, поскольку сбежала на Столичную Пустошь аж из Наварро. Никакой пользы для нас эта информация не несла, поэтому я высказал свое недовольство тем, что Рин отвлекается на посторонние вещи во время решения проблем. Она тут же исправилась, сообщив мне о том, что в терминале Брендиса-старшего есть заметка о том, что нападения огненных муравьев начались вскоре после прибытия доктора Леско.

Как бы то ни было, а нам предстояло изучить дом ученого — ту самую нелепую хижину из шифера и, конечно же, сообщить плохие новости Брайану. Подумав, я отправил Ринку к мальчишке, а сам аккуратно выломал дверь в обиталище ученого и, когда осели на пол клубы пыли, принялся осматриваться по сторонам.

Хижина была практически пустой и мелкой — примерно пять квадратных метров. В дальнем конце на столе стоял терминал, справа от меня были полки, на которых стояли забитые всяким хламом ящики, а слева стояли еще два лабораторных стола, на которых стояли пустые колбы, пробирки и реторты. Похоже, что здесь проводился какой-то научный эксперимент и что-то пошло не так. Сразу вспомнился один из любимых Ринкиных мемов «что может пойти не так?». Правда, почему-то сейчас мне было совсем не смешно.

Завершив осмотр ознакомлением с содержимым терминала, я вышел из хижины и едва подавил желание швырнуть туда осколочную гранату. Внутри кипела злость. Верней даже сказать — ненависть.

Сколько раз за время работы на Базе мы сталкивались с различными группировками, которые перечеркивали все доводы разума и своими экспериментами приводили мир к катастрофе. Сколько было про это написано научной фантастики, снято фильмов и создано игр. Сколько раз уже обсуждалось, что человеческие изобретения часто выходят боком своим создателям, но нет! Эти чертовы! Гребаные! Примитивные! Уроды! Никогда! Не! Учатся! Ничему!

Хижину я все-таки разгромил. Ну а что — пнул посильней стенку, она и сложилась, как карточный домик. Ладно, ладно — я немного помог себе телекинезом. Ну, может даже и не совсем немного, но какое это имеет значение? Для Рин и Брайана, которые сидели за столиком в закусочной — никакого. Для меня, впрочем, тоже, поскольку легче на душе не стало.

— Вот что, пацан, — тихо произнес я, обращаясь к Брайану. Было что-то в моем голосе такое, что даже Рин прекратила трепаться и уставилась на меня, как студентка на грозного преподавателя. — Сейчас нагребаешь еды, залезаешь обратно в укрытие Пуловски и тихо сидишь, не показывая на улицу носа. Если мы не появляемся в течение трех дней — отправляйся в Мегатонну и расскажи там, что произошло.

— Хорошо.

Черт, мне прямо нравится этот пацан. Никаких слез, истерик, воплей «не уходите». Все бы дети такими были… Выдав малому жратвы и все той же ядер-колы, мы направились на станцию Мэриголд — именно там обосновался док Леско, если он еще жив. И именно там, судя по всему, находилось гнездо огненных муравьев.

Станция встретила нас привычной тишиной, сумраком, запахами гнили, сырости и запустения и, конечно же — настораживающим шелестом, который слышался где-то впереди. Или за перегородками. Учитывая, что тут дочерта пустот в самих стенах — муравьи могли очень долго двигаться параллельно нам, при этом не попадаясь на глаза, но основательно доводя своим незримым присутствием и шелестом ног.

Что плохо — хотя бы примерной карты туннелей у нас не было, то есть шляться под землей можно было долго и упорно, что мы и делали, натыкаясь на завалы. Правда, прошло все не совсем безрезультатно: мы нашли пару десятков трупов, стали богаче на три ствола и пару магазинов патронов для моего автомата (который еще надо будет чинить на привале), ну а Ринка нашла какой-то голодиск рядом со скелетом, и взялась искать комнату с крутящейся лампочкой, чтобы забрать оттуда спрятанную посылку и в дальнейшем передать ее какому-то Рональду Ларену в Гердершейде.

Гердершейд — это где-то на Столичной Пустоши. Большего я, пока что, увы, не знал. Не знала и Рин, но посылку все-таки нашла и забрала себе. Продвигаясь по туннелям мы уходили все дальше от станции Мэриголд но пока что никаких следов ученого не находили.

Зато нашли труп Брэндиса. Старшего. Уж не помню, как там его звали. Труп уже успел окоченеть, даже после смерти узловатые короткие пальцы крепко сжимали штурмовую винтовку. Судя по всему, план «сшибить усики с башки» потерпел неудачу.

Я махнул Рин рукой и первый шагнул в сторону, прячась в тени стены тоннеля. Девочка поняла меня без слов — метнувшись на противоположную сторону тоннеля, она пошла также тихо и бесшумно, держа обе руки на рукоятках теперь уже двух мечей. Надо будет ей и вместо первого найти довоенный «китайчик», а то самодельным ятаганом не особо повоюешь.

Именно на моей стороне оказалась одна из дверей, ведущая куда-то… не туда. Именно за этой дверью и чуть дальше чувствовалось присутствие большого количества насекомых и как бы не вышли нам боком эти экскурсии энтомологического характера.

Я махнул Рин рукой и она привычно заняла позицию «стрельба с колена». Все-таки, альтернаторская школа сама по себе является незаменимой и весьма характерной. Как шутит один инструктор, «только нашим бойцам навыки боя вбиваются таким образом, что их помнят даже в следующих жизнях».

Щелкнув пальцами по кнопке, я дождался, пока придет в движение механизм открытия дверей. Раздался характерный металлический скрежет, заставивший меня поморщиться. Да уж, с местными системами мы просто не сможем передвигаться тихо — скрип и скрежет дверей разнесет по тоннелю информацию о нашем присутствии на километр вперед. Акустика-то хорошая…

— Не надо так пугать, — раздался за дверью голос. Едва она открылась, я увидел невысокого плюгавенького человека в старых очках и замызганном медицинском халате.

— Значит, ты и есть тот ученый, — я чуть было не сказал «яйцеголовый», но вовремя вспомнил о манерах, — о котором говорил мальчик?

— Да. Надо полагать, да, — в голосе человека мелькнула странная смесь раздражения и самодовольства.

— Так значит, это из-за тебя по окрестностям бродят огненные муравьи? — от голоса Рин стены помещения, казалось, покрылись изморозью. Я невольно подался в сторону, давая ей возможность если что стрелять не через меня, а все-таки как-то мимо.

— Не могу сказать, что я непричастен к происходящему, — Леско повернулся ко мне спиной и прошел вглубь небольшой комнаты. На ее стеллажах у стены в каком-то хаотическом беспорядке располагались части насекомых. Справа от входа на лабораторном столе рядом с какими-то колбами стоял компьютерный терминал. — А ведь поначалу эксперимент проходил так успешно…

Интонация, с которой он произнес эти слова, заставила меня крепче сжать кулаки. Как знакомо… Очередной самовлюбленный идиот…

— Эксперимент? Ты это называешь «эксперимент»?! Из-за твоего эксперимента, между прочим, погибли люди! — Рин в своем репертуаре: перед тем, как убить, надо попытаться пристыдить. К счастью или к сожалению, но док Леско стыдиться не торопился.

— В случае удачи я мог бы гарантировать, что спасется куда больше. Пойми, девочка: гигантские муравьи одна из самых распространенных и серьезных проблем постъядерного мира. И если бы у нас была возможность вернуть их первоначальный размер, то… То… — Леско поднес руки к лицу и растерянно посмотрел на кровь, появившуюся на пальцах. — Что… Что это такое…

— Ничего личного, доктор, — процедил сквозь зубы я, чувствуя знакомую кровавую пелену перед глазами. — Просто я тут подумал, что смертью одного ученого можно спасти не одну сотню жертв ваших грядущих… экспериментов…

Перед глазами хаотично мелькали картинки. Как я и думал — ВРЭ… Он использовал этот вирус для того, чтобы видоизменить муравьев и, естественно, «немного не рассчитал»… Так, если воспроизвести последовательность его действий, то мы получаем… что получаем? Это сюда, другое так, гены изменились в таком сложном порядке, что это уже и не муравьи вовсе, а…

— Мэт, у тебя кровь… — сквозь туман донесся голос Рин. Я машинально облизал губы. Тоже мне, новость — у всех телепатов носовое кровотечение — это самое обычное явление при хоть какой-то перегрузке.

— Знаю, подожди. Я просто хочу вычислить и понять, как можно вернуть все в первоначальное состояние и…

Картинки схлопнулись. Экран стоящего рядом терминала замигал, выводя формулы и расчеты. Я ногой отодвинул в сторону тело ученого и, покачнувшись, оперся руками на стол. Давай, высчитывай уже…

Минуты две или три прошло — точно неизвестно. Очнувшись, я отстраненно посмотрел на появившиеся у меня на руках зеленые полосы, которые пролегали как раз на том месте, где еще пару минут назад были вены. Кажись, невольно чуть не перешел на другой формат… Ладно.

— Мэт?

Чужая рука легла на плечо. Обернувшись, я уткнулся гудящей головой во что-то мягкое и прикрыл глаза. Раз уж нахожусь на грани перехода между «человеческим» и «нечеловеческим» форматами, надо это использовать.

— Смотри — сзади тебя есть дверь, — я старался говорить тихо, чтобы не тревожить лишний раз разболевшуюся голову. — Сейчас берешь стелс-бой, пробираешься там по вырытым подземным туннелям к терминалу, который будет находиться примерно вот здесь. С муравьями в бой не вступай — они там большие, хотя всего пятеро, ну еще и матка эта чертова… Подключишь свой пип-бой к терминалу и останешься там до тех пор, пока не получишь звуковой сигнал. Что бы ты ни увидела и что бы ни показалось тебе странным — не вмешивайся, не лезь в бой и не показывай, что ты там вообще есть, понятно?

— А ты…

— А я останусь здесь — мое присутствие там необязательно. Верней сказать — я могу все сделать сам, но на черта мне тогда сдалась ты? Все, давай, помощница — хватай стелс-бой и дуй, пока я не передумал и не посадил тебя на поводок, как маленькую непослушную девочку, — я едва заметно усмехнулся и в следующий момент скорей почувствовал, чем услышал, удаляющиеся в сторону тоннелей шаги.

Это был тот самый счастливый и практически единственный раз, когда наши планы не пошли под откос и все прошло в соответствии с ними. Я дождался, пока активируется второй терминал, находящийся в гнезде муравьиной матки, а потом послал туда по проводам один очень, очень нехороший импульс. Бюро контроля над неправомерным использованием техники по мне плачет, уж точно. И пожизненное заключение на Сениоре, но это уже давно…

Как бы то ни было, дело было сделано. Явных следов я не оставил, доказать мое участие в этом деле будет очень проблематично, а если что — я всегда смогу все списать на Рин, а с нее, как с ничего не знающего и не понимающего новичка, взятки гладки.

Обратный путь по тоннелям в Грейдич прошел практически на ощупь. Я видел провода в стенах, видел мерцающие микросхемы пип-боя идущей рядом девушки, но, черт подери, не видел нихрена реального, физического.

— Мэт, С тобой все хорошо? — с тревогой уточнила Рин, в очередной раз подхватывая меня под руку и уводя в сторону прежде, чем я врезался в стену, не вписавшись в поворот. — Ты как будто…

— Ничего не вижу. Да, есть такое. Верней сказать, я не вижу ничего, кроме различной техники, электроники, радиоволн… Проще говоря — сейчас и мое зрение, и мое тело работают в несколько ином формате. Это очень долго объяснять и, наверное, трудно будет воспринять… — я замялся. О личных особенностях говорить не хотелось, поскольку каждые говорили про них по-разному, но большинство явно не приходило в восторг от перспективы иметь дело с такими, как я. Нас боялись и ненавидели. Ну а мы платили так называемым «одноформатным» на протяжении многих тысяч лет той же самой монетой.

— Типа, можешь увидеть любую технику, значит? Полезное умение, — фыркнула Рин.

Ну а чего я ожидал? От нее-то? От этого человека, который абсолютно равнодушно реагировал на самые разные заморочки тех или иных людей. Только она могла мирно ужиться в компании с полусумасшедшим придурком, вырывающим сердца у живых людей направо-налево, прущейся от демонов эльфийкой, магом-отступником, которого никто никогда не видел трезвым, но который на свою нетрезвую голову вечно находил приключения, его сестренкой-артефактором и братишкой-нытиком и, конечно же — кучей других не менее колоритных персонажей, про многих из которых мы так и не узнаем всех подробностей. А я ее чем хотел удивить? Тем, что с техникой взаимодействовать могу? Так для нее это тьфу, семечки! Вот информация о том, что я из другого мира — это пока что да, это вызывает интерес, но только пока…

Зрение вернулось в норму уже на подходе к Грейдичу. Пока не на все сто процентов, конечно, но силуэты предметов я различал. Заодно мысленно сделал пометку: иду на поправку, ведь в прошлый раз переключение на «техническую» часть и обратное возвращение к привычному формату заняло у меня куда больше времени.

В разговоре с ребенком я участия не принимал — просто сидел тихо у стеночки рядом с той же закусочной, дышал более-менее свежим воздухом и потягивал прямо из бутылки ядер-колу. Хорошая альтернатива всяким энергетикам, особенно если парочку бутылок за раз в одно рыло.

Само собой разумеется, что в итоге мы к Теплым Коллекторам так и не попали. В принципе, в этом не было ничего страшного — Мойра могла и подождать на денек больше. Страшным было то, что нам пришлось идти пешком в Мегатонну втроем, потому что демонстрировать наши возможности пацану в мои планы, мягко говоря, не входило. Ну его нафиг: если узнают случайные люди, что мы можем просто взять и переместиться из точки «А» в точку «Б» за одно мгновение — ни к чему хорошему это не приведет.

С учетом того, что мы нехило прошерудились по Грейдичу и Мэриголду, собирая все найденное и мало-мальски ценное добро, прогулочка вышла той еще. Груз, головная боль и бессонная ночь — я просто обожаю эту чертову Пустошь, которая преподносит мне массу сюрпризов.

Рин привела Брайана к себе домой. Объяснила, конечно, что нам не вариант его оставлять у нас и заботиться и спросила, нет ли у него каких-то других родственников, кроме отца. На наше счастье, пацан вспомнил о тетке по имени Вера, которая живет на «большом корабле». Большой корабль в окрестностях был только один — Ривет Сити. Рин отправилась к караванщикам для того, чтобы попросить их найти эту Веру и передать ей письмо: так мол, и так, ваш племянник Брайан Уилкс оказался один-одинешенек на этом свете и не могли бы вы взять его под свою опеку… Я в этом не участвовал. Я спал. Сам не понимаю, как это произошло — я просто зашел в дом, сел за стол, пообещав дождаться возвращения Рин и уже потом уйти, а больше ничего не запомнил. Нелегкий выдался денек.

Разбудил меня предрассветный холод, который привычно проникал в эти дома. Одеяло я сбрасываю во сне, а дома-то тут неутепленные и неотапливаемые, ведь все равно ниже пяти градусов по цельсию температура воздуха никогда не опускается — такие уж особенности климата в этом постапокалиптическом мире. Прежде, чем я успел додумать мысль до конца, кто-то накрыл меня теплой тканью и провел пару раз рукой по голове. Вырубился я сразу, как и ожидал, в принципе. Чертова блокировщица… Я и забыл, что она может вытворять такие вещи конкретно со мной, сама того не зная. Ладно, чего уж там — крепкий сон никому не вредил, так что Рин я претензий высказывать не стал. Но и благодарить даже не подумал — не хватало еще, чтобы она поняла, что я сплю раз через раз из-за всяких психических сдвигов и связанных с ними «кошмариков».

Проснулся от ароматного запаха, который вызвал урчание желудка на весь дом. Судя по тому, что в доме была только Рин и ее (или наш?) пес — время достаточно позднее. Как сказала Рин — группа Фредди отправилась к Грейдичу и станции Мэриголд — ребята пользовались случаем и возможностью прошариться там, где мы были вчера. Муравьиное мясо по местным меркам нормальная еда, ну и всякие запчасти, опять же… А я, позавтракав, приказал Рин собираться, а сам отправился к Мойре. Девица моему появлению была рада. Нет, даже не так — она была РАДА, потому что как раз доработала модуль наблюдения — эдакую портативную видеокамеру, которую следовало засунуть в ближайшее гнездо болотников, при этом не попадаясь упомянутым болотникам на глаза. Учитывая, что место гнездования находилось под Анкориджским мемориалом, располагавшимся в каких-то паре сотен метров от теплых коллекторов — вчерашний «прогул» работы обернулся для нас удачей, поскольку не придется ходить в одном направлении два раза. Получив квест, я сдал Мойре найденное вчера барахло, из которого большая часть годилась только на запчасти, пришел домой, закинул крышки в отдельный пакет для пацана и спрятал их в свой, то есть в Ринкин стол. Да уж, похоже, у нее все еще работает опция «мой дом — твой дом», а остальные как-то начинают это нормально воспринимать. Вчера в этом доме практически сама собой появилась детская кровать для пацана, который до прихода ответа от своей родственницы будет жить у нас под присмотром все того же Фредди или Холденов… Хотя какой тут, к черту, присмотр? Дети пустошей напоминали мне чем-то детей Базы. И у тех, и у других родители были вечно заняты делами поинтересней, чем возня с отпрысками. И там, и здесь нормой считалось, что ребенок старше шести лет вполне в состоянии обслужить себя в быту за исключением совсем уж сложной работы и запросто может обойтись без взрослых. Понятие семьи подразумевало объяснение непонятного, моральную и материальную поддержку, но никак не принесение себя в жертву маленькому человеку, как это было принято в более-менее спокойных, но не слишком развитых мирах. Детей с детства приучали к ответственности, самостоятельности, независимости… Стоит ли удивляться тому, что наши и эти по сравнению с обычными домашними детьми из урбанистического мира были чем-то необычным?

— Мэт, время к обеду, а ты все дрыхнешь, — ласково фыркнула Рин, наваливая мне в тарелку какой-то невообразимого цвета дряни. Явно мясо с местными специями, довоенным пюре быстрого приготовления, ну и чем-то еще непонятным. Состав блюда я уточнять не стал, логично решив, что несъедобное так вкусно пахнуть не будет, после чего смел все и чуть ли не вылизал тарелку. — Кстати, реально — давай переезжай сюда жить. Во-первых, за хату в баре не платить, во-вторых — мне тебя по всему городу не искать. В-третьих — нас все равно дома никогда не бывает, а тут хоть Уодсворт за вещами присмотрит, да и Фред, когда он дома, ну то есть почти никогда…

Короче, это была стандартная программа выступления, которая не завершилась ничем неожиданным. То есть, я в итоге пошел у нее на поводу. Сам не знаю, как это получилось. Может, мне действительно надоело, что жить приходится в шумном месте, которое кажется адом в моменты приступов... А может, я просто купился, подобно многим другим, на бесхитросный взгляд серых глаз и такую же бесхитростную заботу о непутевых напарниках, которые словно не смогут прожить без опеки с ее стороны, которых надо оберегать, защищать и лелеять… И ведь покупала она всех и всегда таким отношением. Подкупала настолько, что и к ней самой никто не мог относиться иначе…

К теплым коллекторам мы в итоге попали после обеда. Нет, нам как раз-таки нормально. По идее, можно погулять по коллекторам, залезть в пару-тройку каких-нибудь еще интересных мест, погулять по развалинам, нарваться на приключения, а уже завтра вечером явиться в Мегатонну отчитываться о выполнении задания.

Вот в этом проявлялась проблема системы быстрого перемещения — для того, чтобы не вызывать подозрений о наличии у нас определенных возможностей и способностей, приходилось к реальному времени, затрачиваемому на выполнение различных поручений, прибавлять ориентировочное время путешествия, которое надо было где-то проводить… С другой стороны — мы могли легко проводить его с пользой для себя и других, так что…

К теплым коллекторам мы добрались от Грейдича за пару часов. Едва не нарвались при этом на группу Фреда, которая работала на развалинах с самого утра, но чудом избежали внимания старого Ринкиного друга. По пути нам встретилось несколько мин, снова порадовала своим присутствием компашка наемников из «Когтя», вдобавок пришлось сделать схрон по пути следования для того, чтобы продолжать путь налегке… В общем-то, можно сказать, что жизнь текла привычным чередом — обычная такая рутина без намека на разнообразие и насыщенность.

— Ох и зажрался ты, Мэт, — фыркнула Рин. Я в который раз поклялся сам себе завязывать с рассуждениями вслух и, активировав стелс-бой, полез к запасному входу в Анкориджский Мемориал. Он как раз в воде, закономерно, что именно там центр гнезда болотников — мерзких крабооборазных, которые уже умудрились эволюционировать до прямоходящих. Подкинуть в гнездо этим тварям модуль наблюдения и выбраться незамеченным труда не составит. Ну а там останется только увеселительная прогулка по старым техническим туннелям. Увеселительная, ага… Впрочем, я как раз заказывал динамичную и насыщенную жизнь, так что в кои-то веки желания сбылись…

Примечание к части

Ну вот, собственно, медленно и потихоньку двигаемся по сюжету. Через недельку, глядишь, отправимся морду Тридогнайту бить...

«Бум!» — ракета ударила в паре метров от места, где мы прятались. Если бы не чертова стена, которая еще два столетия назад пережила ядерную бомбардировку, а за прошедшее время умудрилась не рассыпаться в хлам — плохи были бы наши дела.

А ведь как все хорошо начиналось… В теплые коллекторы мы спустились слаженной командой, замочили несколько кротокрысов, а потом наткнулись на банду рейдеров, которые, видимо, выполняли тот же самый квест, что и мы. Разборка с рейдерами много времени не заняла… А я что, зря, что ли, еще на минном поле Ринку научил всякие ловушки разряжать? Ну а пока она ползала со стелс-боем по туннелям, я играл в любимую игру альтернаторского молодняка под названием «разделка человечины на порционные куски». Правда, вот здесь мы с малой поцапались, потому что в ее понимании разделка человечины — это порча ценного по местным меркам лута. Я лишь резонно заметил, что ей все равно все то, что мы нашли, не унести, так что за пару комплектов брони можно не волноваться. Да и не ценятся они: намного выгодней продавать оружие, еду и химию. Или же всякий хлам, но под заказ, то есть заранее опрашивать интересующихся людей, что им нужно, в каких количествах, и сколько именно они готовы нам за доставку заплатить. Малая аргументы признала действенными и больше не возникала.

А потом мы в ходе изучения теплых коллекторов набрели на склад всякого интересного хлама и, что важней — на полузасыпанный выход метро, ведущий в руины Вашингтона. Поскольку в руинах города ни мне, ни ей бывать не доводилось — было принято решение начать ознакомление с этим славным памятником ушедшей цивилизации и…

«Бум!» — снова раздалось за нашими спинами. Рин дернула палкой с прикрепленным к ней бронешлемом, снятым с трупа, и напряженно вздохнула. День близился к закату, а запас выстрелов к гранатомету у супермутанта до сих пор не закончился.

Твари занятные, надо признаться. Мы столкнулись с ними сразу же на выходе из метро и едва успели среагировать. Мощные, явно имеющие человеческое происхождение, но — о, радость — невероятно тупые, эти супермутанты могли доставить немало проблем обычным людям с их замедленной реакцией и отсутствием нужной аммуниции. Хотя представители Братства Стали или Анклава запросто могли справиться с Бестией даже в бою один на один — как и полагается, недостаток силы, ловкости и сноровки люди компенсировали защитным снаряжением и вооружением.

Супермутанты тоже были неплохо вооружены. Где именно они брали охотничьи ружья, штурмовые винтовки и даже миниганы — мне неясно, но использовать это оружие они умели. И если монстр с охотничьим ружьем был не шибко страшен, то вооруженный штурмовкой или миниганом супермутант, стреляющий длиными очередями в направлении «примерно туда» все-таки мог причинить неприятности. Или же…

«Бум!»

Да, или же супермутант с гранатометом, заныкавшийся высоко на балконе и обстреливающий улицу со всем пылом, на который был способен.

План был прост, как валенок — дождаться, пока у тварюги кончатся боеприпасы и уже потом сбить его с верхотуры метким выстрелом или, скажем, той же гранатой. Вот только мы насчитали уже двадцать шесть выстрелов, а боезапас твари, судя по всему, был на достаточном уровне… Или все-таки нет?

«Бум!»

Так, все! Мне это надоело! Я хочу найти где-нибудь поблизости дом и поспать. А еще — хочу, чтобы эту зеленокожую тварь что-то уже убило наконец-то…

— Долго перезаряжается, — лениво произнесла Рин. — Может, попробуем с двух сторон атаковать одновременно — кто-то да попадет?

С учетом того, что две минуты назад это же предложение озвучил я, и белобрысой оно было воспринято в штыки — ее терпение все-таки подошло к концу. К счастью, мое и не думало возвращаться, поэтому ответом на предложение Рин был кивок и поднятая вверх рука.

«Бум!»

Махнув рукой Рин, я первым кинулся в сторону, выскакивая из укрытия. Велик шанс, что мутант следующий выстрел попытается сделать именно в меня. Конечно, паранормальщинку бы хорошо не включать ни мне, ни Ринке. Но лучше уж включить ее мне. А еще лучше — просчитать траекторию движения снаряда и вернуться...

«Вжжж… Бум!»

Он успел выстрелить снова. Как и планировал — в меня. Рин, что же ты медлишь-то, а? Воцарившуюся после выстрела тишину прорезала автоматная очередь. Потом еще одна. И новый взрыв, но на этот раз прозвучавший наверху и бывший слишком мощным, чтобы…

— Ложись! — рявкнул я, сам первый выполняя данную команду. По спине забили куски бетона и если бы не избыточная для человека крепость костей — остались бы от меня только рожки да ножки. В завершение «вечеринки» на ноги едва не упал кусок бетонной плиты. Не увернись я в последний момент — пришлось бы еще и вспоминать основы дисциплины «сборка человека в походных условиях».

— Мэт!

Пожалуй, ради беспокойства за меня в этом голосе не грех было и жизнью рискнуть. На мгновение даже мелькнула шальная мысль построить из себя тяжелораненного, но я ее тут же отмел в сторону. Хотя, было бы приятно, если бы она со мной носилась и возилась, как обычно это делает со своими заболевшими товарищами по команде, на которых отрабатывает свой то ли нереализованный материнский инстинкт, то ли слишком буквальное восприятие фразы «твоя команда — это теперь твоя семья», но и злоупотреблять таким отношением не хотелось…

— Я в норме, — прокашлявшись от бетонной пыли, я бодро вскочил на ноги и принялся всматриваться вверх, пытаясь определить, что именно рвануло и стоит ли ждать второго взрыва. — Стой тут. Жди.

Паркуром я не занимался уже… Давно. Задание, агентура…

— Мэт! — изумленный вскрик донесся уже снизу, в тот самый момент, как тело, памятуя тренировки, взмыло по вертикальной стене, цепляясь за выступы. Глянув вниз, подумал секунду и махнул рукой, призывая подняться ко мне. Возможно, подписывая себе этим смертный приговор. Если разгон способностей все-таки пойдет, верней, уже правильно говорить не «если», а «когда», то в конце концов вернется и память обо всем, в том числе и обо мне. И тогда…

Я зло тряхнул головой и легко вскарабкавшись на балкон, окинул взглядом представшую перед глазами картину. Мысленно усмехнулся. Ну да, этот ящик с боеприпасами стоял таким образом, чтобы в него никоим образом нельзя было попасть с улицы. Но потом пришла Рин. А у нее взорваться может даже то, что взрываться никоим образом и ни при каких обстоятельствах не должно.

Пока осматриваюсь, Ринка умудряется забраться-таки на высоту третьего-четвертого этажа и замереть рядом со мной, обиженно сопя. Не иначе как рассчитывала, что я ее на руках носить буду. Ага, щас, разбежался. В ней, между прочим, шестьдесят с лишним кило. Впрочем, ее обида продлилась ровно до того момента, как она оглянулась по сторонам.

— Вот это вид! — восторженно завопила девчонка, после чего со смешком побежала по крыше впереди меня. Тряхнув головой, усмехаюсь и иду следом за ней. Какой же она, все-таки, ребенок. Меня этот балкон заинтересовал по той же причине, что и супермутанта — было хорошо видно окрестности, а значит — проще пробить уцелевшие дома и незаваленные подходы к ним, чтобы вынести оттуда все, что не приколочено. Но раз ей интересно видами полюбоваться — пусть любуется.

Сам я прошел следом за ней по крыше, посматривая по сторонам на предмет незапертых окон при условии заваленных проходов. Ну, как-то интересовали такие места, куда местные добраться в силу своих примитивных возможностей не могли. Там ведь может найтись что-то полезное. Кроме того — в таком доме можно заночевать не боясь, что ночью кто-то попытается на нас напасть. Конечно, район довольно пустынный, если не считать периодически встречающихся супермутантов, но рисковать лишний раз не хотелось.

— Рин! — только сейчас я замечаю, что девушка куда-то исчезла с крыши. Чертыхнувшись больше по привычке, чем из реального беспокойства, довольно быстро нахожу ее на последнем этаже старого особняка. Судя по всему, до мировой войны здесь жила какая-то зажиточная семейка, ведь очень уж помпезной выглядела обстановка внутри даже сейчас. Местами сохранившаяся резьба на мебели, обрывки балдахинов над кроватями… Мысленно я передернулся. Вот любит же примитивная часть людей тащить в дом как можно больше всяких тряпок, ящиков, хлама… А потом и повернуться толком негде в итоге. И даже двести лет спустя об это все дерьмо спотыкаешься…

В дальнем конце коридора виднелся неяркий бледно-голубой цвет. Точно такой же, как фонарик пип-боя одной белобрысой личности. Мысленно вздохнув и приготовившись прочесть гневную отповедь по теме работы в команде и необходимости предупреждать, если собирается куда-то лезть, я замираю в дверном проеме.

Она даже не обращает внимания на мое появление. Вместо этого Рин следит за роботом-помощником, который замер рядом с двухъярусной кроватью в углу комнаты и, как заклинившая кассета, повторяет одно и то же стихотворение. Губы Рин шевелятся беззвучно, неслышно повторяя эти слова:

Будет ласковый дождь, будет запах земли.

Щебет юрких стрижей от зари до зари,

И ночные рулады лягушек в прудах.

И цветение слив в белопенных садах;

Огнегрудый комочек слетит на забор,

и малиновки трель выткет звонкий узор;

и никто, и никто не вспомянет войну.

Пережито-забыто, ворошить ни к чему.

И ни птица, ни ива слезы не прольёт,

если сгинет с Земли человеческий род.

И весна… и весна встретит новый рассвет,

не заметив, что нас уже нет…

Сделав шаг в комнату замечаю, что на нижнем ярусе лежит истлевший скелет, явно принадлежащий ребенку.

— Мэт… — Рин только сейчас замечает меня, поднимает голову и смотрит долгим взглядом глаза в глаза. Понимаю, что надо что-то сказать или сделать, но абсолютно не знаю, что именно.

Рыдать над встреченными трупами, да еще и двухсотлетней давности — как минимум глупо. Да и она не рыдает. Вместо этого она словно спрашивает у меня что-то, а как я могу дать ответ, если не слышал сам вопрос? Какие вопросы вообще может задать этот, по сути, ребенок?

— Это жизнь, Рин. И это люди. Так было всегда, так будет всегда. Пойдем.

Беру за руку и вывожу за собой из этой комнаты. Вслед нам несется монотонное:

Будет ласковый дождь, будет запах земли.

Щебет юрких стрижей от зари до зари…

Рин молчит. Не произносит ни единого слова. Молча соглашается приготовить ужин, пока я настрою различные ловушки вокруг нашего временного обиталища. Так же молча наблюдает из окна за тем, как я брожу по улицам, собирая все ценное с трупов супермутантов и из окрестных домов. Само собой, беру я только то, что лежит на виду и представляет вполне объективную ценность. Но даже так груз вышел довольно большим. Похоже, что в этом районе Вашингтона не было никого со времен войны. Верней, не было людей. Потому что люди бы уже растащили все на мелкие кусочки. Вон, Мегатонну построили из запчастей для автомобилей со старой свалки. И где теперь эта свалка? Нет ее… Кстати, мне всегда нравились апокалиптические реальности тем, что прекращали цикл бездумного производства и потреблядства, заставляя людей с умом использовать то, что есть, ведь нового ничего не будет.

Уже когда мы сидим на «чердаке» особняка, перебирая найденные мною детали и отделяя «нужное», «не очень нужное» и «нужное, но слишком громоздкое, чтобы утащить вот прямо сейчас», она тихо вздыхает.

— Чем опять душенька недовольна? — с сарказмом уточнил я.

— Это не недовольство. Просто знаешь, я тут думаю… В общем, неважно.

Я лишь пожал плечами и кивнул. Неважно, так неважно. Захочет — сама расскажет.

Первым заваливаюсь спать, отправляя Ринку на балкон, чтобы отследила появление противника в случае чего. Снится какая-то херня, но в этот раз, кажется, обходится без кошмаров. И непонятно, то ли сказывается в лучшую сторону отсутствие нервотрепки, то ли от малой фонит.

* * *

Что ему сказать на вот этот вопрос «чем твоя душенька недовольна». Что я не понимаю мотивов, которые привели людей к войне? Что я не понимаю, зачем вообще нужна была эта война. Никогда не понимала, правда. Когда мы изучали историю в Убежище, в частности — проходили историю третьей мировой, я высказалась, что вместо драки за источники энергии людям было бы лучше просто взять и откинуться в развитии на столетия назад в некоторых сферах. Допустим, медицину назад швырять нельзя, а вот почему бы не пересесть с машин на велосипеды, не ввести «век без телевизоров» и так далее? Ведь, пусть и пришлось бы сильно потесниться в своих желаниях, но планета осталась бы цела. Ее климат, природа, сами люди, в конце концов. Тогда в Убежище меня поднял на смех весь класс. Кто-то даже сказал, что у меня слишком упрощенный, детский взгляд на мир, или как-то так.

И что я увидела, выйдя из Убежища? Что все случилось точно так, как говорила я. Вот только отбрасывание в развитии получилось комплексным. То есть, теперь у человечества нет ни науки, ни медицины, ни технологий. Бонусом к такому принудительному возвращению чуть ли не к первобытно-общинному строю стало сокращение численности человечества, усложнение жизни до хардкорного уровня…

И все ведь видели, к чему все идет! Ведь были построены Убежища, были вложены миллиарды долларов в финансирование той войны… Неужели нельзя было вместо того, чтобы ждать коллапса, что-то сообразить, придумать, предотвратить это все дерьмо? И почему вообще на самом деле люди, которых выбирают лидерами, в итоге заботятся не о благе общества, а об удовлетворении каких-то своих заскоков?

«Это люди»… Мэт произнес это с таким презрением, что… будто он сам не человек. А человек ли? Учитывая, что Коннор — телепат, он может мне и окружающим любую картинку в мозг засунуть. Ну, в принципе так… Может, на самом деле он вовсе не человек, а какой-нибудь… Что-нибудь… Ну правда, он смотрит на людей, как на тараканов каких-то… А может, тараканы на людей смотрят так же, как и люди на них? Ну, при условии, что где-то могут существовать какие-нибудь реально разумные тараканы. Вот это был бы номер. Хотя, наверное, лучше не надо, потому что если тараканы будут гоняться с тапками за людьми, то это будет какой-то слишком сильный разрыв шаблона.

Перед глазами на мгновение возникло изображение таракана с тапком в руке. Правда, почему-то воображение приделало ему на спину стрекозиные крылья. Презрительно окинув меня взглядом, таракан выдал «примитивная» и растворился в окружающем сумраке, а на меня почему-то напало безудержное веселье. Разумные тараканы,с тапочками гоняющиеся за людьми… Это было как-то весело и… Блин, что-то в этом было! Правду говорят, что человек с хорошей фантазией в дури не нуждается.

Беззвучно рассмеявшись, я вернулась к рассматриванию улицы внизу через прицел автомата Мэтью. Кстати, хороший автомат. Правда, тяжеловатый. Нет, удержать-то я его удержу, и стрелять из него смогу без проблем, но скорость передвижения он мне замедлит. Лучше уж пистолетом-пулеметом обзавестись.

Хотя… Многовато будет. Так у меня есть меч, верней — уже два меча, поскольку к моему ятагану Мэт добавил довоенный фабричный «режик». Дробовик, который, опять же, подарил мне Мэт. Ну и пистолет, прихваченный из Убежища, который, по словам того же Мэта в местных условиях не котируется.

Мэт-Мэт-Мэт… Как-то слишком много Мэта, да. И я уже даже не знаю, плохо это или хорошо. То есть, сначала я напарника, конечно, не жаловала, но мы с ним неплохо сработались и сейчас он вроде даже меньше кусаться стал. А еще — он меня без конца защищает. При этом, непонятно почему, поскольку в его это «паранормальным надо держаться вместе» верилось слабо. Ну, если ему на окружающих наплевать, то почему не наплевать конкретно на меня? В качестве кого он вообще меня рассматривает? Женщина? Просто смешно. Вокруг полно баб, у которых сиськи побольше, да и заполучить их проще, чем ко мне клинья подбивать — только пальцем помани. Да и не делал он никаких поползновений таких… Даже когда обнимал, чувствовалось что-то совсем не то. Вроде как родной кто-то. Может, ему нужен друг, напарник и младшая сестра в одном флаконе? Но опять же, почему я, если можно найти кого-то мене проблемного. А у нас и мировоззрение расходится, и отношение к окружающим, и стычки постоянные друг с другом… Эх…

За размышлениями о всяком, о разном, незаметно пролетела вся ночь. Уже перед рассветом я вспомнила, что обещала разбудить Мэтью, когда придет его очередь дежурить. Посмотрела на мирно сопящего в две дырки напарника, поняла, что будить жалко, и вернулась на балкон. И замерла, пораженная увиденным зрелищем.

До самого горизонта по небу расплывалось красноватое зарево рассвета. Далеко над развалинами домов впереди меня медленно показывался «виновник торжества».

Только сейчас я поняла, что впервые в жизни вижу рассвет. В Убежище перепадали только редкие кадры фильмов, где основное внимание все равно уделялось не этому природному явлению, а действиям главных героев. Здесь же, на Столичной Пустоши… Как-то не доводилось. Рассвет либо скрывали металлические стены Мегатонны, либо же я банально отсыпалась после всех похождений. Не знаю, почему, но от увиденного захватило дух. Больше всего хотелось выбраться с балкона вверх на крышу здания. Но… Я ведь вроде как должна охранять…

Стоп. Я должна следить за улицей, чтобы на ней не появилось никого чужого. Сделать это можно и с крыши здания!

Осознав этот момент я запрыгнула на парапет и принялась карабкаться наверх по практически отвесной стене, цепляясь за выступы. Я не знаю, что это за моча мне стукнула в голову и каким чудом я не сорвалась в высоты во время этого акробатического фокуса, но вскоре крыша была достигнута.

Усевшись поудобней, я принялась наблюдать. Сколько длится восход солнца? Час? Два? Нет, наверное все-таки не два, а меньше. Может, время засечь? А зачем? Можно просто полюбоваться этой красотой.

От красноватого начали расходиться золотистые нити. Вовремя вспомнив про свои мотоциклетные очки с затемненными стеклами, которыми пользуюсь время от времени, я достала их из кармана и нацепила на голову. Нет, к черту, так все изображение искажается…

— Рин, мать твою еб!!! — раздался снизу крик, когда солнце взошло. Да, вернуться незамеченной я не успела. Теперь придется либо выслушивать от напарника нотации, либо терпеть троллинг вида «солнца никогда не видела». Впрочем… Полагаю, что оно того стоило.

— Здесь я! — гаркнула сверху и принялась спускаться. Это было сложней и в какой-то момент рука соскользнула. Не успев даже вскрикнуть, я полетела вниз спиной вперед с высоты пятого этажа…

* * *

Конечно, я уже смирился с тем фактом, что «Рин» и «дисциплина» — это несовместимые понятия. Но должен же быть предел ее дурости!

Когда мимо меня полетела вниз тушка девчонки я понял, что в отношении дурости, верней — дури в ее голове, все осталось таким же, как и было в прошлом. Еле удержавшись, чтобы помахать ей вслед ручкой, понаблюдал за тем, как в паре метров от земли ее инстинкты берут верх и тело, извернувшись, приземляется на ноги. После чего Рин с удивлением осматривается по сторонам. Потом вскрикивает «а, точно»! Хлопает себя ладонью по лбу. Подходит к двери, которая давным давно заколочена, стучит в нее пару раз. Снова выдает «а, точно», хлопает себя ладонью по лбу и принимается с тихим сопением карабкаться ко мне на балкон.

— Ну и что это была за херня? — уточняю у нее я. — Какого черта ты вместо того, чтобы разбудить меня и отправиться отсыпаться, полезла на крышу?

— А, это… Ну… — она, явно смутившись, отвела взгляд в сторону. — Просто, ну… Знаешь, когда солнце встает, это так красиво. А я раньше ни разу не видела. Но за улицей я смотрела, так что нехер меня тут обвинять. И вообще — ты мне не отец, так что не начинай читать нотации.

— Не отец, — тихо произнес я. После чего мотнул головой, предлагая убраться с балкона в комнату.

Перед возвращением в Мегатонну привычно упаковали все найденное добро покомпактней, перекинулись парой фраз и даже успели зажевать по куску жареного кротокрыса. Судя по тому, с каким аппетитом хрумкала Ринка — правило «жричедали» не выбила даже сытная жизнь в Убежище.

Портануться решили с площади у метро. Так точно ничего не зацепим и настройки не собьем. И идти недалеко, буквально пара минут.

По пути Рин снова ведет себя, как ребенок. Таращится на витрины магазинов, то и дело забегает вперед, благо что хоть под ноги смотрит на всякий случай, и привычно напевает что-то себе под нос. Мда… Тут еще в плане обучения работать и работать…

От Спрингвейла мы шли, бодро бренча всем найденным лутом. Идея приобрести вьючного брамина, или собрать какого-нибудь робота, который бы таскал всякий хлам, теперь казалась лучшим, что приходило мне в голову. Как только выдастся свободное время — обязательно этой идеей займусь. А пока что мы дошли до Мегатонны, привычно поздоровались с встреченным на главной улице шерифом, добрались до моего дома и принялись разбирать сумки, устроив на первом этаже практически непроходимый завал.

Пес попытался было погонять по полу некоторые детали, за что получил внушение и был отправлен наверх. Понимает же все, зараза, даром говорят, что животные тупей людей…

Кстати, можно повесить ему на спину рюкзак. Учитывая, что собака весит минимум как половина меня, пять-семь килограмм поднимет запросто. А это дополнительный лут, а соответственно — дополнительные запчасти и, кстати, крышки, которые лишними не бывают, потому что могут быть потрачены на те же запчасти, боеприпасы и прочие вещи, которых постоянно не хватает.

Ближе к обеду мы рассортировали барахло. Верней, сортировкой занималась я, а Мэт настраивал для себя найденный в сто шестом пип-бой. Как я поняла, прихватил он наручный компьютер исключительно ради «фаст-трэвела», или как там он называл эту телепортационную систему. Очень хорошо его понимаю — мало кому понравится постоянно таскаться по Пустошам исключительно ради того, чтобы добраться из точки «А» в точку «Б». Знакомые пейзажи навевают тоску, а этого добра у нас и без дополнительных факторов воздействия хватает. Постъядерный мир сам по себе располагает к унынию и депрессии. Хотя почему-то чем больше времени проходит с момента побега из Убежища, тем веселей становится моя жизнь. Да и люди, с которыми я выбралась на поверхность, явно не спешат погружаться в депрессивное уныние. Да что там — даже вечно мрачный и цинично-язвительный Мэт нет-нет да усмехнется, когда в очередной раз скажу какую-нибудь дурость.

— Рин, кончай вылетать в астрал, давай лучше иди к Мойре отчитываться. А я пока что сгоняю на нашу базу, закину туда все это добро, ну и заодно — проверю, как система работает.

Не поняла, что имелось в виду под системой — телепортационный механизм в новом пип-бое напарника, или же система очистки воздуха, которую мы включили перед уходом из сто шестнадцатого? Поскольку это неважно, я киваю и первой выхожу из дома. За спиной у меня тяжелый рюкзак с ненужным барахлом, в Пип-Бое — список покупок, составленный Мэтью. В кармане — немного крышек «на прожор», которые я планирую потратить либо на боеприпасы, либо на понравившийся ствол, если вдруг такой попадется. Лишними точно не будут ни патроны, ни оружие…

По пути здороваюсь со знакомыми и не очень людьми. Кого-то узнаю, кто-то первый машет мне рукой, но лица раньше не видела. Да и неважно это. По крайней мере до тех пор, пока дорогу мне не заступает девица в когда-то белой водолазке и потрепанных камуфляжных штанах.

— Эй!

— Чего? — я делаю шаг назад, на всякий случай протягивая руку к поясу. Мало ли, вдруг нападет, Мэт постоянно говорит, чтобы я людям не шибко-то доверяла.

— В общем… мы все тебе благодарны за то, что ты делаешь. И для нас, и для Пустошей. В общем, мы тут решили скинуться и… вот… это тебе, — девушка резко пихнула мне в руки какой-то сверток, а потом, развернувшись, убежала вверх по улицам прежде, чем я успела что-то спросить. Только пять секунд спустя после того, как она убежала, я заглянула внутрь свертка. Оттуда на меня сверкнула красной крышечкой бутылка ядер-колы, соседство ей составляли упаковка сахарных бомб и пять патронов для дробовика.

— Спасибо… — растерянно пробормотала я. После чего улыбнулась и направилась дальше в сторону магазинчика Мойры.

— Привет-привет тебе, мой бессменный ассистент-исследователь! А где Мэтью потеряла? — приветствовала меня Мойра, едва я переступила порог магазинчика «На кратере».

— А, у него дела еще есть, поэтому я на отчет пришла одна, — махнула рукой я.

— А что такая довольная? Неужели репеллент работает, как надо?

— А вот тут я тебя огорчу. То есть, неплохо получается — у кротокрысов на это вещество что-то вроде аллергии взрывной формы. Но в качестве чисто отпугивающего средства твой репеллент не годится.

— Бедные зверушки, — женщина на мгновение стала настолько грустной, что я осталась в непонятках. Лично у меня кротокрысы ни малейшей жалости не вызывали. Каждая из этих тварей норовила меня загрызть нахуй своими крысиными зубами, какая тут симпатия и сожаление? — Ладно, остатки средства ты можешь оставить себе.

А вот за это спасибо. Случись отбиваться от стаи в рыл двадцать-тридцать — пригодится, чтобы патроны не переводить зря.

— И вот еще возьми, у меня тут немного химикатов после опытов осталось, пользуйся. — Женщина достала из-под прилавка по три шприца винта и психо, после чего протянула их мне. Отказываться я, естественно, не стала. Конечно, мы с напарником не употребляем, но любой караванщик наверняка согласится обменять их на мед-икс, который и Мэту пригодится и мне, если вдруг пулю словлю в какое-нибудь особо болючее место. Вообще — жизнь на Пустошах уже меня научила не особо перебирать харчами и вещами, беря все, что дают.

— Теперь по поводу болотников… Я как раз получаю записи из камеры наблюдения в анкориджском мемориале, у тебя хорошо получилось спрятать ее в яйцах, болотники до сих пор ничего не заметили.

— Это не я, это Мэт, — немного смутилась я. — Кстати, мне кажется, что это потомки местных крабов. Надо придумать им какое-нибудь название, похожее на латинское. Сейчас-сейчас, дай подумать… Ээээ… Клешнезубикус Ужастикус.

— Какое научное имя, — мы с Мойрой от души расхохотались. — А Мэту передай, что он молодец. Хотя, кажется, ему абсолютно плевать на мои похвалы. Как бы то ни было, вот вам четыре стелс-боя. Пригодится, если снова надо будет куда-нибудь пробраться… А, вот еще… Держи, должна неплохо смотреться. По крайней мере, тебя так будут меньше узнавать. А то теперь столько проблем появится… — Мойра натянула мне на голову шляпу с полями. Впервые в жизни я пожалела, что нигде нет зеркала. Но судя по тому, что стоящий у дверей в магазин наемник показал мне большой палец — выглядела я в обновке неплохо. В принципе, такую же шляпу я могла бы найти и в каком-нибудь заброшенном магазине, но подарки — это же так приятно…

— Постой, ты про какие вообще проблемы? — уточнила я, врубившись, что происходит что-то странное. Причем все утро.

— Ты еще не включала радио? — Мойра щелкнула переключателем и сквозь помехи до нас донеслась уже знакомая мне песня Эллы Фицжеральд.

— Нет. Ну… Это музыка?

— Да подожди. Через полчаса где-то как раз новости начнутся, повторение утреннего выпуска, так что сама все поймешь. Кстати, у нас осталась еще одна часть главы, про ранения.

— Постой-постой… Про какие еще ранения? — мысль о том, чтобы коцать свою тушку в угоду экспериментам Мойры, заставила мои ягодицы сжаться от дурного предчувствия.

— Ну, сама понимаешь — на пустошах можно получить разные ранения, вот я и подумала, что если ты пострадаешь, то я могла бы детально описать процесс наложения швов. Ты ведь все равно рано или поздно получишь удар ножом или что-то сломаешь, верно?

— Так, стоп-стоп-стоп. Нахера нам кого-то резать, кому-то что-то ломать или кого-то убивать. Давай я тебе прямо как есть все распишу. Знаешь, сколько в Убежище пособий по оказанию медицинской помощи? Молчу уже о том, что я периодически торчала у отца на работе в клинике и видела, что и в каком порядке делается.

— Ну… Давай попробуем, — женщина включила настольный терминал и приготовилась печатать.

— Значит, алгоритм примерно одинаков, ситуация меняется в зависимости от того, оказываем мы помощь самому себе или другому человеку. Начинается все с оценки состояния. Делается это быстро, главное — понять, поврежден ли позвоночник. Понятное дело, если ранена рука или нога, то этот пункт в принципе можно пропустить, но если был взрыв и человек лежит на земле весь в крови, то, дергая, его можно абсолютно случайно добить или оставить навсегда парализованным. Желательно оказывать помощь на месте, но если находишься в опасной ситуации, когда вокруг радиация, или еще идет перестрелка — пострадавшего придется унести в безопасное место.

— Так, идем по сложному алгоритму. Позвоночник поврежден, что тогда?

— Тогда применяем специальный способ транспортировки, — я принялась рисовать на предложенном Мойрой листе бумаги правильный способ перемещения такого больного на носилки, в роли которых обязательно должна выступать жесткая поверхность (доска, старая дверь, боковая стенка автобуса — неважно, главное — чтобы не тревожить спину в дальнейшем.

— Понятно. Что дальше?

— Оттаскиваем или уводим от опасного места, если нужно. Если нет — на месте оцениваем состояние. В общем-то у нас есть три вида травм — раны, вывихи и переломы. Иногда это комбинируется, иногда — нет. Самые опасные травмы — это раны и открытые переломы. Короче, идем по порядку…

Я набрала в грудь побольше воздуха и принялась рассказывать. Как определить тип кровотечения. Как правильно закрепить медицинскую шину на поврежденной конечности. Почему не стоит самостоятельно пытаться вправить вывих. Почему не стоит промывать рану спиртом, а лучше использовать для этого кипяченую или стерильную воду (надеюсь, после этого докторам придется реже сталкиваться со спиртовыми ожогами, да и раны после такой «обработки» хуже заживают). Почему, если нет воды, то можно использовать и спирт (и — в самом крайнем случае — мочу, фиг знает, в каких условиях оказались спасатель и спасаемый). Упомянула все известные мне варианты швов, как обычное сшивание кожи ниткой, так и более гуманный вариант стягивания краев раны лейкопластырем или сшивание кусочков ткани, приклеенных поверх раны. Едва затронула тему воспаления ран, как мелодия в радиоприемнике сменилась привычным:

«Народ Столичной Пустоши, приготовьтесь удивляться, поражаться, и восхищаться, с вами Тридогнайт — ваш мастер церемоний! А теперь послушаем свежие новости о нашем Страже из Убежища. Расскажу я вам историю о маленьком мальчике. Мальчике по имени Брайан Уилкс. Жил себе маленький мальчик в Грейдиче — маленьком поселке, на который напали огромные и злые голодные муравьи. К сожалению, выжил только Брайан. Вот тут-то в нашей истории и появляется детка из Убежища сто один. Она не только разобралась с муравьями, но и нашла Брайану новый дом. Парнишка и его семья передают вам пламенный привет и…»

Я щелкнула кнопкой приемника, поскольку помехи резали слух. Суть уже была понятна.

— А несколько дней назад Тридогнайт сказал, что ты обезвредила атомную бомбу в центре города.

— Так вот почему меня на улице узнают… — я почувствовала, что краснею. Приятно, когда тебя хвалят, а действия не остаются незамеченными.

Пискнул пип-бой, принимая входящее сообщение.

«Газ немного выветрился. У меня тут возникла пара важных дел, так что встретимся через два дня в Мегатонне. Никуда не уходи из города. Мэт».

Послав короткое «ок» в качестве ответа, продолжаю объяснять Мойре суть основ медицинской помощи. Благо, что информации по этой теме в голову было вбито вагон и маленькая тележка. Молчу уже о практическом применении части этих навыков и в убежище, и уже здесь, на Пустоши.

Засиделись мы в итоге до позднего вечера. Женщина записывала мои пространные тирады, умудряясь сжимать их чуть ли не впятеро без потери смысла, а я сделала не один десяток набросков. Кстати, неплохо получилось, хоть и схематично, да и на конкурс живописцев я никогда бы свои работы не выставила. Главное, что смысл был понятен и разжевано все, как для детей.

— Что же… С ранами мы разобрались. Ах, да, интеллектуальный труд тоже должен оплачиваться, так что учила ты все это в Убежище не зря, держи упаковку морфина. А, и возьми этот старый защитный комбинезон. Думаю, что не тебе, так кому-нибудь другому он пригодится.

Мне он уж точно не пригодится. Но отказываться я от честно заработанного не собиралась, поскольку этот комбинезон при желании можно будет отдать Фреду, или вообще обменять у караванщиков на что-нибудь полезное.

— Кстати, вторая глава завершена. Это знаменательное событие нужно отпраздновать. Думаю, куча патронов в качестве подарка подойдет, — Мойра выложила передо мной четыре автоматных рожка. Ну, если в каждом по двадцать четыре патрона, то получается почти сотня, так что да — праздник, праздник… Сегодня вообще какой-то день подарков получился, будто у меня день рождения.

— Дальше у нас третья глава, так? — уточнила я вполне очевидную вещь.

— Именно. Она будет более… эзотерической, что ли. Как создавать и защищать поселения, обратить старые технологии себе на пользу, искать утерянные знания… Что выбираешь?

— А поконкретней?

— Ты наверняка уже слышала про Ривет-Сити. Это одно из самых защищенных и… успешных поселений на Столичной Пустоши. Мне нужно узнать, как оно было основано. Справишься? Или можешь заняться роботами, поиском старой библиотеки…

— Нет-нет, пожалуй, на истории Ривет-Сити мы пока что остановимся. Тем более, что мне самой интересно посмотреть на этот город.

А заодно — навестить Брайана и проверить, как он там обосновался в новом доме.

Правда, чтобы идти в Ривет-Сити, мне сначала надо было дождаться напарника. Все-таки, два дня пути к югу — это большое расстояние. Но Мойра вроде никогда не торопила со своими исследованиями, чтобы все и прямо сейчас.

Домой я возвращалась разгруженная от хлама, но нагруженная частью предметов из списка Мэтью. Оставшуюся часть Мойра пообещала достать в течение пары-тройки дней.

В итоге у меня остались трофеи за выполненные задания, в арсенале появился еще один китайский меч, а крышек не осталось вовсе. Верней, остались, но это была доля Мэтью, так что трогать их я, понятное дело, не буду.

Поздней ночью, расположившись у себя в кровати, я открыла подаренную бутылку с ядер-колой и принялась читать книгу о взрывчатых веществах. Книгу эту я нашла между делом в одном из покинутых домов Джорджтауна. Учитывая мою тягу к знаниям (и взрывчатым веществам) — пройти мимо я просто не могла и заныкала справочник в рюкзак.

Псина, несмотря на все запреты, развалился у меня в ногах, завернувшись в половину одеяла, словно в кокон. Наружу торчала лишь наглая бело-серая морда. И морда это периодически поглядывала жалостливо в сторону открытой упаковки с сахарными бомбами.

— Сладкое собакам нельзя, — менторским тоном произнесла я, и не подумав поделиться. В конце концов, его кормят мясом, так что пусть не жалуется.

Пес фыркнул и повернулся мордой к стенке. Понимает, зараза… Только попробует мне пусть теперь кто-то сказать, что у собак мозгов нет. Ага, как же…

Снова пискнул пип-бой. Уже готовясь прочитать очередное сообщение от Мэта, откладываю в сторону книжку и, в три глотка допив остатки ядер-колы, читаю сообщение. Как ни странно, оно от Фреда. Там всего три предложения, но они заставляют меня с матами подпрыгнуть на кровати и кинуться к вещмешку со снаряжением.

«Мы в Джорджтауне. Тут наемники Когтя, пока что они нас не видят, но прочесывают все так, что обязательно нас обнаружат. Помоги».

Идти или не идти, я даже не раздумывала. Потому что Фред и его группа слабей меня. Теперь, когда начала прорезаться всякая телекинетическо-телепатическая хуйня, с этим даже никто спорить не будет. И потому что я уже видела, как снаряжены патрули «Когтей» — ребятам Фреда там действительно не справиться. Да и не было еще такого, чтобы парень просил меня о помощи в ситуации, которую реально способен был бы разрулить сам.

На мгновение мелькнула мысль попросить о помощи Мэта, но потом я вспомнила, что у него свои дела на пару дней. Учитывая, что телекинез мне теперь вполне подчиняется, с Когтями я справлюсь. Хотя бы потому, что отлично вижу в темноте и успела изучить участок Джорджтауна лучше, чем недавно пришедшие туда наемники. Я справлюсь. В конце концов, я же не маленькая девочка. У меня есть оружие, прихвачу с собой еды и лекарств на всякий случай… Все будет хорошо.

В общем-то, интуиция меня никогда не подводила. Но я не ожидала, что простая прогулка в уже знакомый район на выручку друзьям приведет меня совсем в другую часть Вашингтона и в итоге — познакомит с весьма интересными людьми.

Сначала я телепортировалась в Джорджтаун. При этом умудрившись оказаться прямо напротив одного из «Когтей». Прежде, чем парень успел вернуть глазам нормальный размер, я полоснула ему по горлу мечом. Достав из кармана крышко-мину, прячу ее под телом и, схватив винтовку недавнего врага, даю очередь в воздух. Тут же ныряю за угол дома и прячусь под полуобрушенной лестницей. Взрыв удается на славу — меня пару раз бьет по спине кирпичами, благо что хоть голову закрыла. На слух оцениваю ситуацию и понимаю, что наемников всего пятеро. Одного я убила, еще один подорвался на оставленной мине, один ранен осколками, а еще двое — рыскают по округе в поисках неожиданно напавшего врага. Похоже, они не понимали, как вообще в этом тупичке кто-то мог появиться. Сразу видно, не знакомы ребята с высокими иномирными технологиями…

Один получает меч в грудь, второй — заряд дроби в лицо. Все аккуратно и чисто. Больше в округе наемников нет.

«Я всех убила. Где вы?»

«Радиэйшн Кинг. Фред ранен, это Кларк».

Твою мать! Где же его ранить успело, если «Когти» даже не успели до них добраться…

Где находится магазинчик радиоэлектроники, я отлично помнила. Поэтому добралась туда меньше, чем за минуту. Дверь мне открыла перепуганная девчонка из команды «копателей».

— Привет, что с Фредди? — сразу перешла к делу я.

Та сделала шаг в сторону, пропуская меня внутрь. Собственно, там я и обнаружила, что сегодня на дело пошли четверо, причем Кларка я знала в лицо и по имени, а девочка и еще один парень были мне незнакомы.

Фред лежал на матрасе в дальнем углу. Левая половина тела парня была залита кровью. Только склонившись над ним я понимаю — причин для беспокойства нет. Хотя получить по плечу бревном с торчащими наружу ржавыми гвоздями — не самое приятное развлечение.

— Мы уже здесь напоролись, на подходе к магазину. От супермутантов куча ловушек остается, а мы в этот раз так торопились от «Когтей» смотаться, что проморгали эту ловушку. Фред меня оттолкнуть успел, а сам… — Кларк судорожно вздохнул.

— Всякое случается. В будущем старайся быть внимательней. Рану кто обрабатывал?

Девочка махнула рукой.

— Напросись к Черчу в ученики — через пару лет будешь самым охуенным врачом на этих ебаных пустошах, — криво усмехнулась я. — Возьмите себе снарягу «Когтей», у них там и гранаты должны быть, и оружие явно лучше вашего. А, ну и рацию присвойте, там на трупах должна быть хоть одна целая. Хоть поймете, зачем вы им сдались.

Скрипнула дверь и в помещение зашел парень, который незаметно успел выйти, пока я осматривала Фреда. Он мне протянул уже знакомую записку. Распечатали их, что ли?

— Тысяча крышек — неплохой повод сунуться в район, где ты недавно побывала.

— Но как… — начала было я. И тут из стоящего в углу радио раздался голос Тридогнайта.

Почему-то сразу стало понятно, как «Когти» отследили мое перемещение. Все логично же! От Грейдича до кротокрысьих туннелей буквально пара часов пути. А там и коллектор на Джорджтаун, где остались следы недавней бойни, которую устроили мы с Мэтью. Вот и решили «Когти», что мы отсиживаемся в Джорджтауне.

— Вопрос на засыпку — где у нас находятся эти «Новости Галактики»? — тихим голосом спросила я.

В конце концов, мой биологический папаша, не обладая никакими специфическими навыками, умудрился живым и невредимым заявиться к Тридогнайту. Чем я хуже? В конце концов, с супермутантами мне уже доводилось дело иметь. Сложность представляют только твари с тяжелым вооружением, а я сомневаюсь, что у каждого встреченного супермутанта будет гранатомет за спиной. Большая часть тварья вооружена досками с гвоздями и полупереломанными штурмовыми винтовками, так что справиться с ними труда не составит. Верней, проблемы будут, но за рамки стандартной рутины они не выйдут.

Я не могла оставить группу Фреда без присмотра, поэтому и не двинулась сразу на «Чеви-Чейз». В то же время — я не могла нарушить данное Мэтью слово и рассказать ребятам о своей телепортационной системе. Поэтому пришлось действовать в угоду своей совести, дождавшись, пока Фредди выспится и сопроводить друзей-товарищей обратно в Мегатонну. На мое счастье — рана друга действительно оказалась несерьезной, поскольку шел он на своих двоих. И умудрялся при этом не создавать проблем в передвижении. Мы с его напарниками были груженые по самое «не могу», так что скорость движения у отряда была черепашьей. Но к вечеру следующего дня мы уже были снова в городе.

Сообщений от Мэтью не поступало. Ну, в конце концов, он ведь сказал, что дела у него займут «пару дней», то есть — пару суток (не отправится же он ночью в Мегатонну, чтобы потащить меня на какое-нибудь задание, верно?). Вот и выходит, что у меня в запасе две ночи и один день. Учитывая, что в одиночку я смогу использовать телепортационную систему — этого времени мне хватит для того, чтобы телепортироваться к «Супермарту», перейти по мосту на противоположный берег реки, а потом — зайти на станцию Фаррагут-Вест и по туннелям пробраться на Чеви-Чейз. Оттуда примерно час ходу до «Новостей галактики», если верить картам. По всему выходило, что я могу вернуться уже к утру, ну максимум — обеду завтрашнего дня. И хорошенько выспаться перед будущей встречей с Мэтью, чтобы не навлечь на себя подозрений полусонным видом.

В общем, я приступила к выполнению своего плана, абсолютно забыв о том, что в моей жизни всегда есть место подвигу. То есть, форс-мажорным обстоятельствам, которые и свалились на мою голову. Верней, не на мою, а Стража Лайонс и Львиного Прайда из Братства Стали, но когда я отказывалась влезть с головой в какую-нибудь заварушку, изначально меня не касающуюся? Вот и я о том же, что никогда такого не было.

Варгас и Реддин сидели рядом, не издавая ни единого звука. При желании даже в силовой броне можно быть полностью бесшумными. Колвин, наш снайпер, ушел вперед вместе с еще одним послушником, Джейсоном. Варгас временно взял на себя роль снайпера. Он же и вычислил количество мутантов, прячущихся на противоположной стороне улицы. Когда он поднял вверх два пальца, я уже готова была отдать приказ на штурм, но в этот момент слух уловил скрип решетки в туннеле метро. Тут же рука сжалась в кулак и поднялась вверх. Напарники кивнули.

У меня не было снайперского прицела, но девчонка в броне «Когтей» подошла на достаточно близкое расстояние, чтобы ее можно было рассмотреть. Хотя что там рассматривать — обычная наемница с китайским мечом в руках и дробовиком за спиной. Удачно, что она подвернулась — пусть послужит приманкой для мутантов, на большее ублюдки из «Когтя» все равно не годятся.

В момент, когда на нее из-за угла набрасывается один из супермутантов, девочка вскидывает вверх руки с двумя китайскими мечами и, увернувшись от удара доской с гвоздями, блокирует второй удар своим оружием. Тогда я замечаю ее наручный компьютер и понимаю, что ошиблась в своих выводах.

— Огонь! — кричу я и первой стреляю из лазерной винтовки, выбивая охотничье ружье из руки второго мутанта, который целится в девчонку.

Та быстрая. Даже слишком быстрая для тепличного создания из Убежища. Мутанту, выронившему ружье, достается удар мечом по горлу.

На звук нашей стрельбы из здания подвалило еще трое. Одной из бестий достается выстрел из дробовика в голову, что на время оглушает мутанта и дает возможность Реддин добить тварь из автомата. Я тем временем разбираюсь со вторым мутантом. Третьему достается еще один выстрел в голову из дробовика девчонки, а потом уже мы с Реддин добиваем его, оглушенного.

— И что же за кретин сорвал нам засаду? — уточняю у Варгаса я. Тот пожимает плечами. А девчонка поворачивается к нам лицом и пристально смотрит мне в глаза. От ее взгляда становится не по себе, поскольку сразу же понятно — она слышала, что я о ней сказала несмотря на дальность дистанции. Хотя на самом деле не ее вина в том, что она оказалась не в то время и не в том месте. В конце концов, она вступила в бой с супермутантами, а я вообще собиралась использовать ее в качестве приманки. Оправдание только одно — я приняла ее за одну из «Когтей». Это оправдание аннулируется выговором за невнимательность, поскольку «Когти» не пользуются китайскими мечами, никогда не ходят в одиночку и, вдобавок — не носят на руке компьютер.

Спрыгнув в транщею, поворачиваюсь спиной к колонне, которая когда-то служила частью разрушенного нынче здания. Проход рядом — единственный путь к зданию «Галактических новостей». Почему-то меня почти не удивляет, когда девчонка уверенным шагом движется в мою сторону.

— Не знаю, кто ты, но тебе здесь не место. Супермутанты напали на наших братьев в здании «Новостей Галактики» и мы идем на выручку. Можешь пойти с нами. Только пригнись, чтобы не попасть под огонь.

В темноте плохо видно, но кажется, она улыбается одними лишь глазами.

— Спасибо большое! Я и не знала, что тут так опасно… — ее наивный голос заставил меня мысленно выругаться.

— Ты под камнем живешь, что ли? Весь Вашингтон кишит супермутантами, как можно было этого не знать!

— Ну-у-у… Я жила в Убежище… А потом папа ушел и я теперь его ищу, — девчонка сложила губки бантиком и принялась накручивать на палец левый хвостик, таращась при этом куда-то в пол.

Рядом раздался скрежет металла по стеклу — это Варгас уже привычно приложил ладонь к шлему.

— Мало нам было Реддин…

Послушница рядом со мной крепче сжала автомат. Было видно, что подколки Варгаса задевают ее. Ничего, привыкнет — большая часть народа уже не обращает на это внимания.

— Ладно, знакомство закончили. Идем, у нас мало времени.

Девчонка кивнула и пошла позади нас, стараясь держаться поближе к стене. Пока мы прошли без перестрелок два здания, я успела заметить, что она двигается абсолютно бесшумно. Видимо, этим и объясняется тот факт, что ей удалось пробраться через кишащие гулями тоннели метро.

Пройдя вдоль двух зданий и не встретив сопротивления, мы оказались за спиной у Колвина. Рядом с ним на матрасе лежал еще один послушник, Джейсон.

— Как обстоят дела? — спросила я у Колвина.

— Все чисто, страж. Отправили в лучший мир пятерых мутантов, остальные залегли.

— Джейсон?

— Ответ отрицательный.

Я лишь крепче сжимаю ствол винтовки. Я уже привыкла к смертям. Большая часть погибших — новобранцы и послушники, к которым не успеваешь привязываться. Стыдно признаваться, но меня радует такой расклад. Куда хуже, когда умирает кто-то, с кем рядом проводишь не один год…

— А это кто? Новобранец? — Колвин с явным интересом рассматривает девчонку за моей спиной. Да, что поделать, в Львином Прайде в частности, да и в Братстве в целом девочек вполовину меньше, чем мальчиков. Поэтому появление «на радаре» симпатичной и довольно чистенькой девочки, у которой, вдобавок, все части тела на месте и волосы с зубами не вылезли к чертям из-за радиации, без внимания пройти не может.

— Нет, — разочаровала Колвина я. — Бродяга. Спугнула уродов на сорок второй. Раз уж нам по пути, я решила разрешить ей пройти с нами, чтобы под ногами не путалась.

— Кхм… — Колвин прищурился. Цепким взглядом окинул девочку, которая тут же надула губки и принялась накручивать на палец прядь светлых волос. И, ничего не сказав, вернулся к осмотру окрестностей.

— На штурм, — командую я. И мы вчетвером, перехватив поудобней стволы, кидаемся ко входу в здание.

Слежу за остальными, не забывая сама подрезать особо ретивых мутантов лазерными лучами по ногам. Периодически монстры останавливаются и начинают трясти головами после удара в них заряда дроби, значит — девчонка еще жива и держится где-то рядом. Но под прицелы нам не суется, видимо, помнит мои наставления.

От десятка супермутантов развалины школы мы зачищаем за двадцать минут. Не такой уж и плохой результат, учитывая наличие «довеска» в отряде.

Связавшись по рации с нашими, предлагаю план: мы выкуриваем мутантов на открытое пространство перед зданием, а они добивают их с балконов здания.

— Колвин, наверх. Варгас, Реддин — вперед, — командую я своим. Девчонка уже было движется с нами, но Колвин хватает ее за руку.

— Хочешь пойти со мной? У нас будут лучшие места.

Девчонка кивает и принимает протянутую снайперскую винтовку. Я лишь киваю, поскольку не знаю, что именно сказать. С одной стороны — снайпер убрал нашу потенциальную проблему с радаров, дав Прайду больше свободы действий. С другой — заигрывать с пришлой девочкой в боевой, между прочим, обстановке — не лучшая идея в принципе. Молчу уже о том, что она может начать отвечать на эти заигрывания и таскаться за Колвином хвостиком, а кому это надо?

Уже пару минут спустя понимаю, что снайпер нашел верное решение. Находясь в отдалении от нас, девчонка не подставлялась под удар. При этом уже со снайперской винтовкой, а не с дробовиком, она привычными выстрелами в головы охлаждала пыл мутантов до температуры окружающей среды. И если с дробовика она их просто слегка оглушала, то пули снайперской винтовки наносили тварям достаточно повреждений, чтобы они падали на асфальт, где уже их добивали мы.

Трое парней с балконов всеми имеющимися силами и боеприпасами сокращают поголовье нападавших. С их стороны есть потери, уже во время боя я замечаю два тела в силовой броне, лежащие одно у старого фонтанчика посреди площади, а второе — у лестницы в здание. Впрочем, мутантам эти жертвы обошлись очень дорого — даже до нашего появления по площади валялось около десятка тел. Ну, а мы присовокупили к ним еще не меньше двадцати.

— Похоже, все чисто, — фыркнула Реддин. — Молодцы мы, а? Варгас, ну Львиному Прайду без меня теперь точно не обойтись…

— Львиному Прайду? Странно. Я думала, что у вас что-то типа армии и всякие там названия подразделений будут более банальными, — раздается голос за моей спиной. Обернувшись, замечаю, что Подкидыш умудрилась незаметно спрыгнуть со второго этажа. За спиной у нее снова дробовик, а на поясе — мечи. Хорошо. Еще не хватало, чтобы Колвин ради своих амурных похождений оружие всем симпатичным бродягам раздаривать начал…

Девочка улыбается нам, а Варгас демонстративно ее игнорирует, обращаясь к Реддин.

— Отставить. Думаешь, на этом уроды в Вашингтоне закончились? Проверим периметр. На тебе — восточная часть. А ты — не путайся у меня под ногами, если жить хочешь.

Девочка обиженно фыркнула, демонстративно встав за спину Реддин.

— Пойдем со мной. Если что — прикрою. Я Реддин, кстати, — Послушница протягивает девчонке руку и, стоило ей ответить на рукопожатие, — уводит ту подальше от Варгаса.

— Рин, — доносится до нас.

Девчонки отходят в сторону, а Варгас, сквозь зубы выругавшись, идет следом за ними, успев что-то пробормотать перед этим про «тупых дур».

А потом — грохот тяжелых шагов мутанта, размеры которого превышают человеческие раз эдак в десять.

— Бегемот! Реддин, назад! — Варгас кричит вслед девчонкам, кидается вперед до того, как я успею его остановить. Я уже знаю исход приближения бегемота в место, где полно довоенных автомобилей. Удар по любому из них — и запускается цепная реакция взрывов, в которой не выжить никому…

— Варгас!!!

Мой крик тонет в звуке взрыва. За мгновение до слепящий вспышки я успеваю заметить, как паладин бросается на девчонок, стремясь закрыть их собой. Как будто это спасет. Как будто это даст хоть какие-то шансы уцелеть…

— Хватай «Толстяка»! — кричит мне Колвин. Оборачиваюсь и понимаю, что рядом с телом павшего рыцаря лежит ядерный гранатомет.

Семь секунд занимает поднять «Толстяка», произвести настройку и подготовить установку к запуску. За это время пыль от взрыва впереди успевает рассеяться и я замечаю, что бегемот увлеченно лупит вырванным из земли пожарным гидрантом по полупрозрачному синеватому куполу, который закрывает живую и невредимую троицу бойцов. И удерживает купол девчонка, от фигуры которой идет синеватое свечение.

Я лишь восхищенно выдыхаю, опуская оружие. Радуюсь, что не успела выстрелить. Кто же знал, что эта девочка окажется мутантом? В передатчике раздался голос Варгаса.

— Она говорит, что купол долго не продержится. Отвлеките бегемота, чтобы мы смогли выбраться.

— Сделаем, — голос Колвина спокоен, а это плохой знак. Ситуация действительно хуже некуда. Если Колвин отвлечет огонь на себя, то супермутант-бегемот подойдет достаточно близко ко мне и открыть огонь при этом не получится — взрывом угробит нас обоих, вдобавок — достанется зданию «Новостей» и находящимся на балконе людям. Если не сделать ничего — тварь убьет Подкидыша и Реддин с Варгасом — им некуда деться из тупика, где оказались.

Колвин стреляет и супермутант разворачивается в сторону звука. Реддин и Варгас как по команде вскакивают на ноги и бросаются бежать, при этом паладин практически тащит послушницу на себе. Ту явно оглушило ударной волной.

— А ну стоять, тварьё! — звонкий крик привлекает внимание супермутанта. А в следующий момент Рин со всей силы бьет одним из китайских мечей по ноге урода сзади. Ее едва не задевает удар второй ноги, а рев супермутанта оповещает меня о том, что девчонка попала по очень больному месту.

Взмах гидранта — и настоящее сальто назад в попытке уклониться. Перекат по земле, прямо под ногами урода — и второй меч на манер первого вбивается по рукоятку во вторую конечность бегемота. Девчонка бросается бежать в здание, где прячется снайпер. Колвин правильно оценивает ситуацию, сообщая мне:

— Отхожу, меняю позицию.

Девчонка забегает в дверной проем и шестнадцатифутовая громадина не может за ней пролезть. Пока мутант в ярости лупит по стене пожарным гидрантом, я успеваю как следует прицелиться и получить от Колвина подтверждение:

— Мы вместе и далеко, стреляй.

Посылаю в Бегемота два снаряда один за другим. Взрывы и рев умирающей твари служат приятной музыкой. Когда пыль от взрывов рассеивается, обнаруживаю, что супермутант лежит неподвижно и не подает признаков жизни. Да и как бы он их подавал с оторванной головой-то…

— Кхм… Ура? — раздается рядом тихий голос Реддин. Она все еще опирается на Варгаса, но соображает явно получше, чем пару минут назад.

— Не дергайся, — почти рычит на нее паладин. Только сейчас понимаю, что рукав его брони поврежден, а запястье — неестественно вывернуто. Закрепив за спиной гранатомет, перехватываю руку Реддин и веду ее в сторону здания. Нажимаю на кнопку интеркома и жду, пока там, внутри, кто-то подойдет и откроет нам дверь.

Из здания выходят Колвин и Рин. Снайпер ведет девочку за руку, что-то ей объясняя тихим голосом. Сейчас, когда бой позади и можно пристально посмотреть на них со стороны, понимаю, что его забота скорей проявление отцовских чувств, чем попытка клеиться к девчонке. Одновременно странно и нет. Ведь с одной стороны — у них лет двадцать разницы, а с другой — возрастные рамки важны только лет до пятнадцати, а после все становятся равны и отличаются лишь по уму и рангам…

— Похоже, все чисто. Открываем внешние двери…

Безумная ночка подходила к концу. Впрочем, предстояло еще очень много работы. Разместить раненых, осмотреть условно здоровых на предмет повреждений, оценить состояние аванпоста, починить оружие, подлежащее починке, собрать трофеи с тел супермутантов и забрать из-под завалов тела наших людей… Всем этим я и занималась последующие два часа, верней сказать — руководила процессом, принимая посильное участие в тех работах, где разбиралась лучше других.

Первым делом я направилась к Тридогнайту чтобы узнать, все ли в порядке. Рыцарь, стоящий у дверей студии, сказал, что пропустил к диджею девчонку, пришедшую с нами. Я лишь кивнула, одобряя это действие. И толкнула дверь, заходя в студию сама. Если бы знала, что случайно подслушаю чужой разговор, то не стала бы этого делать, но кто же знал…

За дверью — двухэтажная полутемная студия. Здесь, внизу — склад хлама. Пара письменных столов, четыре картотечных шкафа по углам и аптечка на стенке. Лестница с местами уцелевшими металлическими перилами, а уже там, наверху — спальня и «рабочий кабинет» диджея. Полы покрыты толстенным слоем пыли, даже банально подмести Тридогнайту явно лень. Да и какой в этом смысл, если сквозь щели в заколоченном окне уже завтра наметет такой же точно слой пыли… Рин стояла на верхней ступеньке лестнице спиной ко мне, Тридогнайт замер в двух шагах перед ней.

— И приготовься к просветлению, йуху! — диджей как раз заканчивал свое вычурное представление, которое на девочку не произвело никакого впечатления.

— Значит так. Повторяю один раз. Из-за твоей утренней передачи на моих друзей напали наемники «Когтя». Своим увеселительным шоу даешь всяким ублюдкам представление о моем местоположении. Если ты продолжишь в том же духе — вернусь и убью тебя. Или разнесу все оборудование так, что ты технически не сможешь вести эфир.

Голос безэмоциональный и холодный, но… Кажется, мурашки от него даже у меня. А может, накладывается понимание, что мутант не шутит. И она реально способна выполнить свою угрозу.

— Так, ладно. Остынь, — Тридог сделал шаг назад, поднимая вверх руки. Будто бы защищался от нападения. Будто бы Рин нападала, хотя на самом деле — она просто стояла напротив него, а дробовик так и находился за ее спиной. — Я понял. Если вдруг узнаю что-то о тебе, буду пускать в эфир только через… три дня после того, как ты покинешь район, идет? Мне тут еще про Арефу рассказали. Помирить городских с той шайкой из депо — это сильно, конечно. Могу уточнить — это дар убеждения, или огнестрельная дипломатия? Ладно, понял, не скажешь…

— Меня это устроит, — кивнув, девочка развернулась спиной к диджею и принялась спускаться с лестницы.

— Эй, постой! И это все? Я думал, ты пришла узнать о своем отце.

— Откуда ты знаешь, что он мой отец? — девочка повернула голову набок. — Не вздумай врать про сходство — я знаю, что мы непохожи.

— Ну, он мне показывал твою фотографию. Такую симпатягу грех было не запомнить, знаешь ли. Так что, тебе неинтересно, куда он пошел?

— Нет.

Она продолжает спускаться по лестнице, не оборачиваясь на Тридогнайта. В момент, когда мужчина открывает рот, чтобы что-то произнести, Рин поднимает руку вверх.

— Замолчи. Я знаю. Тебе от меня что-то нужно. Всем от меня что-то нужно. Спрашиваешь о том, ищу ли я отца, чтобы дать мне эту информацию. Взамен на что? Что ты собирался потребовать у милой и наивной девочки из подземелья? — последнее произносится с усмешкой, но интонация не перестает быть такой же отстраненной и холодной.

— Слушай, вот после всех твоих выходок на пустоши я тебя милой и наивной в жизни не назову. Ты выбралась из Убежища ну максимум неделю назад, а уже такого шороху навела, что за тобой «Когти» охоту открыли. Это надо уметь, знаешь ли.

— Раскусил. Так что тебе нужно? И что получу я?

— Что получишь ты? А я думал, что ты у нас добрый герой, оказывающий безвозмездную помощь… — фыркнул диджей.

— Тем, кто мне нравится. Ей — помогу и так. Тебе — нет. Я не люблю журналистов. Не люблю тех, кто в угоду своим шоу готов влезть в чужое грязное белье или, не подумав, причинить вред кому-то своими словами. Не люблю тех, кто забывает, что слово — оружие и распоряжается этим оружием во вред другим. Не люблю тех, кто оправдывает свои действия мифической полезностью. Ты сообщил о том, что я разрядила бомбу в Мегатонне. Шериф бы молчал, значит — меня видел кто-то из твоих шпионов. Тебе было наплевать на проблемы, которые ты создашь мне своими действиями. Что, так трудно было предположить, что за подобное на меня откроют охоту те, кто хотел взорвать город? Повезло, что я оказалась слишком живучей и устойчивой, а если бы я была такой же беспомощной, как остальные, что тогда? Ты бы даже не узнал о моей смерти. Даже не узнал бы, что моя жизнь — на твоей совести. А теперь подумай — сколько еще раз ты мог быть причиной чужих смертей? Сколько еще раз ты, не подумав, нанес кому-то вред? Война, которая уничтожила этот мир, когда-то тоже началась лишь со слов…

— Вау… Ну молодец, макнула меня. А что дальше? Прекращу я выходить в эфир, и что останется? Анклав со своей пропагандой? Информационный вакуум для всей Пустоши без информации о пылевых бурях, опасных участках местности и хоть каких-то хороших новостях? С тобой — да, сглупил, признаю. Но знаешь, детка… Здесь правда давно не было хороших новостей. Твое появление и все эти твои выкрутасы сильно оживили эфир. Мир? А за то дело, которое я хотел тебе поручить, отблагодарю. Тебя ведь устроит ключ от старого военного склада?

— Почему я? У тебя под боком толпа бойцов в силовой броне, попроси их. Или им не нужен ключ от старого военного склада?

Я выдала себя неосторожным движением и Тридогнайт дернулся. Рин даже не шевельнулась — выходит, знала о том, что я здесь. Только сейчас понимаю, что во время фразы "Ей — помогу и так" Рин указывала рукой именно на меня. Выходит, она хорошо чувствует приближение врагов. Слишком хорошо для человека. И стандартно для мутанта.

— Потому что Братству Стали хватает работы помимо поиска в Молле какой-то там тарелки с лунохода в Техническом Музее, — произнесла я. — Соглашайся, больше все равно некому, а старый ретранслятор теперь едва-едва накрывает руины. В Пустошах сигнала почти не слышно.

— Я знаю. Уже в Мегатонне помехи. Так тебе нужен кто-то, чтобы починить ретранслятор?

— Да. Видишь ли, один из тупых зеленых уродов решил пострелять по большой круглой штуковине. В результате наш ретранслятор теперь весь в дырках. Проблема в том, что завод, выпускающий такие штуки, давным давно накрылся. Но один из рыцарей Братства, проходя мимо, сказал, что видел подходящую тарелку на луноходе в техническом музее. Доберись туда, забери тарелку и прицепи ее на верх монумента Вашингтона. И ключ от склада твой. Идет? Учитывая, что я видел сегодня…

Серые глаза сощурились.

— Даже не знаю, Тридогнайт. Я починю тебе тарелку. А потом ты в эфир расскажешь о том, что видел сегодня и на меня кроме «Когтей» будут еще и какие-нибудь уебки в белых халатах охотиться. Риск неоправдан.

— Да не собираюсь я говорить об этом. Уже понял, что ты стараешься это все не светить, хотя должен признать — плохо у тебя получается. С другой стороны, раз ты не смогла смотреть спокойно на то, как люди гибнут, и помогла — ты хороший человек. А хорошие люди помогают светлой стороне. Понимаешь, о чем я?

— Давай, — Рин протянула руку назад, по-прежнему не поворачиваясь к Тридогнайту лицом.

— Что?

— Координаты давай. Где я, по-твоему, этот Технический музей искать буду, если в тех краях отродясь не была?

— А! Точно. Сейчас все перешлю тебе на пип-бой.

Заиграла музыка. Незнакомая, что самое интересное — не довоенная. Это была явно живая запись, сделанная недавно. Голоса на ней были почти детскими и явно не принадлежали довоенным профессиональным певцам.

— Что это? — заинтересованно произнес Тридогнайт.

— Андеграунд.

— Твой отец рассказывал мне. О том, что ты поешь в группе у себя в Убежище. Это одна из ваших записей?

— Да.

— Слушай, а дай мне для эфира?

— Это любительская запись. Качество не очень, да и мастерства у нас не так уж много. Крути и дальше Фицжеральд, — вынесла вердикт девочка. — Тем более, что симфоник-метал в принципе достаточно далеко от джаза.

— Да какая разница? Ты хоть знаешь, сколько тут музыки осталось после войны? Ни. Хре. На. Подавляющее большинство голодисков вышли из строя при электромагнитных импульсах. Ну, а то, что уцелело… Сама понимаешь, народ в основном выживанием занят. Поделись плейлистом с людьми Пустошей, не будь жадиной, помоги светлой стороне!

Снежная королева растаяла. Секунд двадцать девчонка заливалась веселым и каким-то детским смехом, а потом — щелкнула по клавиатуре пип-боя, пересылая Тридогнайту какие-то файлы.

— Все, что могу. Ладно, передача будет идти где-то четыре часа по моим меркам, я пока пойду проведаю Реддин. Как только завершу передачу файлов — уйду, можешь не беспокоиться, — последнее было адресовано мне. Не знаю, почему, но меня покоробило это. В конце концов, после того, как мы спасли жизни друг друга на Чеви-Чейз, назвать ее чужим человеком у меня не поворачивался язык.

— Двери этого аванпоста для тебя всегда открыты. Единственное, о чем попрошу — не тащить на хвосте всякое дерьмо вроде «Когтей» и супермутантов, если вдруг решишь зарулить на пару дней, чтобы отоспаться под защитой и зализать раны.

Встав со стола, я развернулась и с усилием открыла дверь. Подумав, все-таки придержала ее перед девчонкой.

— Извини, — та пожала плечами. — Меня постоянно накручивают людям не доверять, а ты еще и обозвала при встрече.

— Я оценила по-достоинству твой сценический образ. Гордись. Если ты всем во время знакомства дурочку включаешь, а потом финты выкидываешь, то я понимаю, почему ты до сих пор жива.

— А ты всем при знакомстве врубаешь пафосные понты, а потом неожиданно показываешь, что ты в общем-то нормальный человек?

— А, ты про это… Знаешь, почему-то каждый из встреченных бродяг считает, что если с ним нормально заговорили, то я вот прямо сейчас готова взять его в элитное подразделение Братства со всеми полагающимися привилегиями. Сама понимаешь, подобное начинает надоедать уже через пару месяцев после первого инцидента.

— Понятно. И почему со мной ты сейчас общаешься?

— Потому что если вдруг ты начнешь напрашиваться в Братство, то после сегодняшнего я готова рассмотреть твою кандидатуру.

— Я думала, что Братство ненавидит мутантов.

— Гулей и зеленых уродов — да. Ты человек. Мне про такое рассказывал отец. На том берегу лет сорок назад была заварушка, где тоже были замешаны мутанты. Телепатия там всякая, внушение и все такое.

— Значит, я такая не одна?

— Ты в этом сомневалась? Редко, но встречаются мутации, которые приводят к положительным изменениям. Некоторые говорят, что это очередная попытка человечества выжить, изменившись генетически. Другие — считают подобных тебе кем-то вроде… мессий, которые приведут человечество к лучшему миру. Третьи говорят, что это случайность, которая была всегда, просто до Великой Войны жизнь была мирной и у мутантов не было причины проявлять себя.

— А знаешь, в этом есть смысл, — девочка нахмурилась. — Ведь все это начало проявляться только после того, как я стала часто оказываться в опасности. По крайней мере, купол я сегодня впервые поставила, и сама не знаю, как.

Мы подошли к казармам.

— В любом случае ты, кажется, абсолютно не против всех этих нововведений и планируешь пользоваться ими на полную катушку.

— Раз есть, чего бы не пользоваться? — фыркнула Рин.

— Какой практичный подход, — усхмехнулась я. — Слушай, у меня есть идея.

— Я не хочу к Братству. Вы классные и явно не херней страдаете, но вся эта армейка… Я только-только вылезла на Пустоши и просто хочу нагуляться всласть на свободе.

— Я так и подумала. Просто иногда заглядывай на нашу частоту. Если вдруг окажемся в одном районе — друг-другу пригодимся. Согласна?

— Согласна, — девочка улыбнулась и протянула руку вперед. — Я Рин. Впрочем, ты это и так знаешь.

— Сара Лайонс, — чуть улыбнувшись, пожимаю протянутую руку.

Первой разжав рукопожатие, девочка машет мне рукой и заходит в казармы, осторожно приближаясь к койке Реддин. Варгас сидит рядом, уже без шлема, но в броне. И хмуро смотрит перед собой.

— Что-то случилось? — спрашивает девчонка. Кажется, она уже знает ответ на этот вопрос.

— Убирайся, — хмуро отвечает Варгас, всматриваясь в бело-синее лицо лежащей без сознания Реддин.

— У вас что, на всю команду ни одного врача? — шепотом спрашивает у меня девочка.

— Как видишь, — пожимаю плечами я. Врачи на Столичной Пустоши были на вес золота. Кое-что умел каждый из нас. А кое в чем мы разобраться не смогли.

— Может, я смогу помочь… — девчонка делает шаг к койке. Варгас вскакивает на ноги и с силой толкает ее в грудь.

— Убирайся. Все из-за тебя.

— Меня ли ты винишь сейчас на самом деле? — тихим тоном спрашивает Рин. Тем самым голосом, которым говорила с Тридогнайтом. Которым практически загипнотизировала и меня, и диджея. — Нет. Ты винишь себя. И знаешь, в чем виноват перед ней. Отойди. Если я смогу помочь, у тебя будет шанс исправить эту ошибку.

Варгас, кажется, готов взорваться. Кинуться на девчонку с кулаками, но она поднимает голову и мужчина делает шаг назад, давая ей проход к койке.

— Что именно случилось? Просто вроде оклемалась, потом вдруг упала и вырубилась?

— Да. Но на сотрясение не похоже. Я постарался защитить ее при падении, а потом просто негде было… Да еще и твой щит ударную волну нейтрализовал… — Варгас растерянно переводит взгляд с меня на девчонку. Я тоже подхожу ближе, пытаясь понять, что именно не так.

— Визуально не определишь, — Рин опускается на корточки. А ну-ка… — она протягивает ладонь вперед и прикасается ею ко лбу послушницы. Две секунды девочка таращится перед собой широко открытыми глазами, а потом делает шаг назад и практически падает на пол, тяжело дыша и тряся головой. Будто это не с Реддин, а с ней самой происходит что-то ненормальное. Будто, прикоснувшись к послушнице, она почувствовала все то же, что и лежащая на койке девушка. Самое странное, что эти догадки я сейчас мысленно высказываю, понимая, что это не какие-то фантазии, а вполне возможная вероятность развития событий.

Несколько раз тряхнув головой, я наконец-то сфокусировала взгляд и посмотрела на присутствующих, будто первый раз их видела. Странно, но в собственной памяти возникли пробелы. Впрочем, мозг тут же на ходу реанимировал свою активность, выдавая уже известные мне сведения о присутствующих.

Сара Лайонс, она же Страж. С учетом того, что руководит Братством сейчас некто Оуэн Лайонс, эта девушка с серьезным взглядом зеленых глаз — выходец из военной династии. Даже в силовой броне она выглядит весьма симпатично. Фигуры, понятно, не разглядеть, но лицо симпатичное. Редкость для Пустошей, но у нее полная голова волос. Примерно такого же цвета, как у меня, только еще сильней выгоревших на солнце. И где-то такой же длины. Правда, в отличии от меня, она их убрала в нормальный пучок на затылке, а не ходит с прической детсадовца, как называет мой облик Мэтью. Странно, что она не носит стандартный для остальных силовой шлем. И не носит его постоянно, поскольку лицо у нее сильно загоревшее, а на носу — тьма веснушек, придающих ей немного ребячливости. Сколько ей лет, сказать трудно, но вряд ли она шибко старше меня.

К койке Реддин меня не пускал Варгас. Серьезное лицо с выступающей вперед квадратной челюстью, вечно нахмуренными бровями и узкой полосой губ. Карие глаза, которые будто просверливают в тебе насквозь дыру. Завершает облик ежик темно-каштановых волос наверху и выбритые виски. Короче, типовой вояка и выражением лица чем-то напоминает мне Мэтью.

Собственно, на койке лежал предмет наших споров и причина, по которой я немного «выгрузилась» из реальности. Реддин. Девочка-послушница, примерно моя ровесница. Волосы сбриты, но это явно стилевое решение, а не радиация или болезнь. А может быть — действенная мера против вшей, черт ее знает. Даже сейчас тонкие рыжие брови приподняты словно в удивлении. Лицо вообще на удивление симпатичное, хоть и перемазано основательно в пыли (где можно найти грязь, если твою морду закрывает шлемак? Не знаю). Цвет глаз я не разглядела, но учитывая масть — скорей всего, зеленоглазка, как и Сара. Вообще — тут поразительно много народа с зелеными глазами на один квадратный метр. Мутация всего человечества, что ли? Ладно, похрен. Ощущение тошноты отступило, синхронизация мозгов с окружающей реальностью завершена, причем меньше, чем за минуту. Время обсуждать проблемы и искать способы их решения. Благо, что «диагностика» помогла удостовериться в подозрениях. Хотя, если меня будет каждый раз при использовании этого навыка полностью переключать на состояние обследуемого, то стоит воздержаться от диагностирования тяжелых психических расстройств и жести типа перелома позвоночника в пяти местах, а то так и самой можно в ящик сыграть, чего доброго… Поднимаю голову и, прекратив руками опираться на пол, начинаю говорить.

— Все нормально. И, Варгас, вы почти угадали. Предположили сотрясение, тут же его отмели в сторону, а диагноз близко.

— Сотрясение? В наших-то шлемах? — скептически хмыкнул паладин.

— Запросто. Только это не сотрясение, а ушиб мозга. И из-за небольшого внутреннего кровоизлияния добавился судорожный синдром.

— Да не было у нее судорог.

— Так, ладно, — я снова села на пол прямо напротив Варгаса. — Время у меня есть, да и лучше посидеть тут, пока Реддин не очнется, а то мало ли — вдруг помочь еще чем понадобится… Раз уж я все равно здесь, давайте я вам кое-что расскажу из собственного багажа знаний.

— Типа врач?

— Типа папа врач и дома из немедицинской литературы — только расписание радиопередач. Читать меня учили по инструкциям к лекарствам, а на распознавание травм и основные правила лечения натаскивали, наверное, лет с пяти.

— Знакомо. Та же самая тема, но с оружием и тактикой, — Сара чуть усмехнулась. — Ладно, Варгас, побудь пока здесь, а у меня дел по горло. Сообщишь, как будут изменения.

Страж вышла из комнаты, мягко прикрыв за собой старую дверь. Варгас кивнул мне на сундук рядом с кроватью, явно предлагая использовать его в роли сиденья. Двигаться было лень, поэтому я махнула рукой и принялась было объяснять, но Варгас остановил меня вопросом.

— Так я не понял — когда она очнется?

— В течение получаса с момента приступа. Наша задача — повернуть набок, если будет рвота, проверить способность воспринимать речь и шевелить руками-ногами, ну и запретить вставать на несколько дней.

— Все так серьезно?

— С мозгом «несерьезно» не бывает. Ладно, на чем я остановилась? Ах, да. Короче, вся работа мозга и его координация нашего тела осуществляется за счет электрических сигналов между нейронами. Они образуют электрические цепи, по которым сигнал идет непрерывно и строго в определенных направлениях. В момент сотрясения или удара по голове электрические цепи разрушаются. То есть, электрические импульсы есть, но идут они не согласованно друг с другом и куда придется. Собственно, поэтому и возникают судороги. И далеко не всегда это жуткие конвульсии с пеной изо рта и выворачиванием конечностей под неестественным углом. Часто все выглядит так, как ты описал. То есть человек перекрасился под цвет простыни и грохнулся на землю. Если длительность приступа несколько секунд, то никто ничего толком заметить не успевает. Цвет кожи видишь? Это гипоксия. В момент судорожного приступа дыхания нет. А после его окончания, естественно, именно дыхание восстанавливается одним из первых. Сейчас, пока человек в отключке, идет восстановление связи между нейронами. По времени это занимает от нескольких минут до получаса, в зависимости от индивидуальных особенностей, ну и тяжести состояния.

С кровати раздался стон. Не сговариваясь, мы с Варгасом кинулись к лежащей девушке. И, переглянувшись, расслабленно выдохнули. Реддин не пришла в себя, но самостоятельно повернулась на бок и чуть подтянула ноги к животу. Ага, ага, на боку всем спать удобней, согласна. Да и цвет лица у нее теперь больше походил на тот, что присущ живым людям.

— Реддин… — осторожно позвал паладин, дотрагиваясь до чужого плеча. Девушка дернулась и что-то промычала, но глаз не открыла.

— Все нормально. Дай ей еще минут пять-десять и потом уже требуй открыть глаза, дернуть рукой и так далее. А, да, еще… Это важно.

Я полезла в сумку, вспомнив, что у меня с собой была упаковка противосудорожных препаратов.

— Так, смотри, вот это — в порошке, вот это — уже в готовых ампулах. Ампулы — используются во время судорожного припадка, когда надо срочно его снять. Когда применять, а когда нет — смотришь по ситуации. Ну, то есть, если судороги длятся дольше полутора-двух минут, там уже риск осложнений от гипоксии, которых нам нахрен не надо. Если это отключка на несколько секунд, когда все заканчивается до того, как ты успеешь лекарства из сумки достать — то они уже не нужны. Порошок разводишь физраствором, дозировка тут идет по весу, читай инструкцию, взвешивай Реддин и следи, чтобы приемы не пропускала. Это тоже противосудорожный, но рассчитан на предотвращение приступов, так как они радостей жизни не добавляют. Не глуши громкими звуками, не свети в глаза фонарем и не дергай ее лишний раз ближайший месяц, а то может это все перерасти в полноценную эпилепсию.

— А это…

— Это когда судороги до конца жизни в ответ на любой раздражитель. При хорошем раскладе она у тебя за месячишко полностью оклемается и вернется в отряд, а при плохом… Эпилепсия это полная потеря боеспособности, сам понимаешь — боец, который при громком звуке или вспышке валится в отключке — это вообще не боец. А, да, тут упаковки хватит где-то дней на десять приема, так что еще понадобится две-три пачки. Если не найдешь в ваших заначках и не раздобудете еще где-нибудь, то я обретаюсь в Мегатонне, заглядывай или посылай кого-нибудь из ваших — подброшу из своих запасов. Или можешь найти аналоги, названия сейчас напишу, — достав из кармана ручку, я принялась выписывать наименования препаратов на обертке от сожранной во время пути по метро шоколадки. — А, да, все эти лекарства нельзя сочетать ни с какими другими. То есть, если вы там чем-то ширяетесь, то придется слезать.

— Да как ты смеешь… — на лице Варгаса заиграли желваки, а правая рука сжалась в кулак.

— Я не смею. Я просто сообщаю о противопоказаниях. Не ширяетесь — вам же лучше. А то у нас был случай, когда один субъект, любящий глотать таблетки от кашля в ненормированных количествах и без рецепта, заработал кучу побочек при сочетании с противосудорожными. Кстати, отцу клялся, что ничего не употребляет, ведь как можно, ни-ни-ни. А тут у вас на Пустошах половина встреченных мне людей явно на чем-то сидят, поэтому предупреждаю уже на автомате. Так, что еще… — я наморщила лоб. — Беременеть нельзя, причем для перестраховки еще пару месяцев после окончания приема лекарств. Тоже предупреждаю на всякий случай, чтобы потом если что — мне нареканий не было, что не сказала. А, да. Никакой ядер-колы, никакого кофе. Кормить маленькими порциями и только после того, как перестанет выворачиваться наизнанку.

— Ну, насчет еды бы и сами сообразили, не дураки. Все?

Я почесала затылок, припоминая, все ли перечислила. Одно дело — быть на подхвате у отца и наблюдать за его работой, а совсем другое — самой лечить пациентов. У меня даже работы по психотерапевтической специальности было ноль, сплошная стажировка.

— Да. Точно все. По крайней мере, я тебе сказала все, что знала сама по этому вопросу. Но лучше бы показать ее нормальному врачу.

— Открою тебе секрет, но по меркам Пустошей ты — на десятку врач.

— Я по образованию психотерапевт, а то, что знаю — это папе спасибо. Хоть за что-то… — последнюю фразу я добавила шепотом.

— Психо-кто?

— Семейный психотерапевт. Ну, это такой зверь, который разбирается в отношениях между членами семьи и проводит работу по разным методикам, чтобы снизить уровень ссор, создать благоприятный микроклимат и…

— Все-все-все, я понял. Короче, надо было чем-то тебя занять, вот и придумали какую-то непонятную должность.

— Непонятную? — вызверилась я. Непонятно почему, но слова Варгаса меня задели. — Между прочим, до войны крупные компании вкладывали нехилые бабки в подобные вещи. И штатный психотерапевт был на каждом предприятии в числе прочих врачей. И, кстати, именно поэтому в прошлом происходило куда меньше ситуаций, чем-то, что случилось сегодня с Реддин. И не надо на меня так зыркать. Сам ведь понимаешь, что она в пекло полезла из-за тебя, из-за твоих подколок и желания хоть раз в жизни заслужить нормальную похвалу, а не что-то в стиле «можно и лучше». Ее и так по жизни все считают человеком второго сорта, без конца приходится что-то доказывать, чтобы не быть униженной, а ты, взявший на себя роль наставника, только усугубляешь ситуацию.

— Но…

— Похожим способом учили тебя. И подействовало. Я знаю. Я сама такая, что можно нехило замотивировать чем-то вроде «да тебе слабо, докажи, что не слабо, ну вот, я же говорил, слабо. А нет, вроде не совсем слабо, но давай старайся лучше». Но не все такие. Кому-то подобная метода в лучшем случае просто убьет нахер всю мотивацию, а в худшем — заставит наплевать на все доводы здравого смысла и подставиться под удар. Мой тебе совет, как психотерапевта — просто извинись перед девочкой. И скажи хоть раз ей что-нибудь хорошее. Спина не переломится, а царапина на гордости — ничто по сравнению со спасенной жизнью.

— Тебе сколько лет, что меня учить вздумала?

— Девятнадцать. А ты правда думаешь, что уровень интеллекта зависит от прожитых лет? Разочарую, есть люди, которые в полтос тупее, чем я в свои почти двадцать.

С кровати раздался тихий вздох. Только сейчас я поняла, что во время моей последней реплики Варгас широко открытыми глазами смотрел мне за спину. Обернувшись, я увидела, что Реддин крепко закусила губу и зажмурила глаза. Я знаю, что это значит. Иногда сама так делала, чтобы не разреветься. Потом забила хуй. Потому что нет причины стыдиться своих собственных слез. В конце концов, у каждого есть право расстроиться или разочароваться в чем-то, выдать соответствующую этой ситуации эмоциональную реакцию.

Варгас выглядел настолько потерянным, что я бы рассмеялась при других обстоятельствах. Сейчас было не до смеха.

— Все хорошо, — я первой подошла к койке Реддин и удачно вспомнив об одном важном обстоятельстве при судорожных синдромах, сделала Варгасу знак «на выход». Паладин, сощурившись, посмотрел на меня и снова получил указание пальцем на дверь. Одними губами произношу:

— Ну выйди на минуточку.

Дождавшись, пока за Варгасом, закроется дверь, наклоняюсь над Реддин и тихо произношу.

— Не переживай. У тебя ушиб мозга, на его фоне возник судорожный припадок. Штанишки обмочились из-за того, что во время расслабления мышц контроль над сфинктерами теряется. Если есть, во что переодеться, давай помогу, чтобы остальные ничего не узнали. Ну, или объясню им, если заметят.

Мышцы лица чуть дернулись. Судя по всему, девушка посчитала, что я не поняла истинную причину ее расстройства. Хорошо. Пусть лучше считает, что я подумала, будто она из-за «морских снов» переживает, чем поймет, что я догадалась о ее переживаниях по поводу моего анализа ее характера.

— Да. Тут где-то вещмешок мой валяется… Подожди… Почему я… Что произошло?

— Так, пардон, — я хлопнула себя ладонью по лбу. Чуть не забыла о том, что память на какое-то время пропадает. — Ты что помнишь?

— Вход сюда… Потом большой урод… Купол какой-то… Но это бред вообще уже, походу…

— После купола что?

— Взрыв вроде… Это урода, надо полагать. Потом ничего.

Речь на удивление связная, хоть и фразы короткие, да и произносит слова она медленней, чем до встречи с большим супермутантом. В любом случае, прогноз более чем утешительный.

Пока помогаю девушке переодеваться, вкратце рассказываю о произошедшем с ней.

— В общем, Варгасу я все по медицинской теме рассказала. Сама если вдруг столкнешься с ситуацией, когда упала, очнулась в другом месте и ничего об этом промежутке не помнишь при этом — не пугайся. А, да, голова болит?

— Не особо. Мутит только, — послушница морщится от яркого света.

— А, держи, — достаю из рюкзака пару солнцезащитных очков, снятых с трупа «Когтя». Хотела себе оставить для крутизны, ну да фиг с ним — на мой век «Когтей» еще хватит. — Подсветка не будет так сильно тревожить. Пойду Варгаса позову. Может, я ошибаюсь, но он, кажется, собирался что-то тебе сказать.

— Я знаю, что, — Реддин вздохнула. — Хреновый из меня паладин. Впрочем, я и сама это знаю.

— Почему ты так считаешь? — я села на край ее койки, невзначай взяв девушку за руку.

— Ты же видела, как они ко мне относятся. К левым бродягам — и то больше тепла.

Слово «тепло» меня зацепило. Специфический термин, главное — очень редко используемый. Больше уважения. Больше… не знаю… симпатии. А вот именно «тепло» в качестве «тепла душевного»… По крайней мере, она знает, чего хочет.

— Ты ведь не считаешь, что Варгас и остальные правы в своем отношении к тебе, верно?

— Не знаю, — Реддин вздохнула и закрыла глаза.

— Было бы странно если ты так считала. Тебя они знают несколько месяцев или лет. Пришлых бродяг — не знают вовсе. Может, причина такого отношения не в тебе, а в них?

— О чем ты?

— Дети во время ссоры часто кричат друг на друга, на родителей и других родственников. Всеми силами пытаются показать, что если от них отвернуться или с родными что-то случится, то им будет совсем не больно. Это ложь. И у многих людей этот механизм сохраняется во взрослой жизни. Особенно у тех, кто часто теряет близких. Подобное дистанцирование — отчаянная попытка уберечь себя от новых переживаний по поводу очередной потери. Ложь во спасение, хоть и на самом деле лишь иллюзия.

— Думаешь, я важна для них? Для Варгаса и других…

— Варгас испугался, когда ты отключилась. И это явно был не страх нагоняя от старших за то, что не справился с задачей. Кроме того… Разве бы кто-то стал заботиться в ущерб себе о человеке, на которого полностью наплевать?

— Братство всегда этим занимается. Не показатель, — девушка шмыгнула носом. Слезы так и не пролились. Впрочем, кажется, необходимости в них и нет. Да и в ее состоянии лишние эмоциональные переживания ни к чему.

— Показатель. Только близких людей пытаются спасти при крайне малых шансах на успех операции. Одно дело, когда пятьдесят на пятьдесят, другое — когда шанс выжить у вас был чуть ли не нулевым. В общем, ладно. Я зову Варгаса, а ты, как думать сможешь, пораскинь мозгами над тем, что я сказала, да присмотрись, что на самом деле вокруг происходит.

— Хорошо, — Реддин бледно улыбнулась. — Спасибо.

Подойдя к двери, я слегка приоткрыла ее, выглядывая в коридор. Варгас стоял сразу же за дверью и судя по взгляду, которым он меня прожег, слышал он если не всю тираду, то большую ее часть.

— Можешь не выходить. Секретов уже нет, — рыкнул он на меня.

Я лишь кивнула и осталась стоять в комнате. Правда, отошла все-таки от кроватей в полуобвалившийся закуток с письменным столом и двумя лежащими на боку картотечными шкафами.

— Как ты? — паладин тщетно попытался выдавить из себя улыбку. Судя по всему, у него в принципе мимические мышцы не были запрограммированы для подобного, поэтому получилась какая-то гримаса, напоминающая оскал.

— В пределах нормы, — послушница, судя по всему, открыла глаза. Под солнечными очками этого не было заметно.

— Реддин, я… Слушай, насчет сегодня…

Вот меня одно поражало. Как часто взрослые, здоровые и умственно полноценные люди в подобных ситуациях теряются и начинают бормотать что-то маловразумительное. Насколько вообще система воспитания, убивающая любое проявление на эмоциональность, делает невозможным общение в подобных ситуациях. Мы даже самим себе порой не признаемся, что чувствуем на самом деле.

— Ты молодец, Реддин. Правда. Я считал это и без твоего геройства.

— Поэтому ты был против моего участия в операции?

— Не поэтому. Ты слабей нас. Не хуже. Просто слабей. И я считал, что твое время лезть на амбразуру еще не пришло. Я не хочу переживать еще и твою смерть, Реддин — у нас и так постоянно молодняк гробится. Ты думаешь, нам вот в радость, когда берешь к себе людей, учишь их несколько месяцев, а их потом убивают у тебя на глазах?

— Вот только не надо меня жалеть.

— Девочка, из жалости мы только защищаем кого-то. Чтобы тебя взяли в отряд, надо сначала доказать, что ты чего-то стоишь. И раз ты стала послушником, значит, мы признали за тобой право быть одной из нас. Паладин Реддин, мать твою еб, просто делай, что прикажут и не лезь больше под блядских бегемотов. Это ведь несложно, правда? А то прославляются посмертно, придурки…

— Так точно.

— И прости меня. Когда я тебя учу, мне просто важно, чтобы ты стала лучше. А не хвалю, чтобы ты не высовывалась лишний раз. Хотя стоило бы — ты на самом деле одна из лучших среди новичков. Я постараюсь исправиться. Обещаю.

Девушка улыбнулась.

— Ты меня прости. Я… Обещаю, что буду думать не только о себе. И… Ты назвал меня паладином?

— В ближайший месяц я тебя буду называть рыцарем-капитаном больничной палаты и не дай боже ты куда-нибудь из чертовой палаты смоешься. Но да — испытание ты прошла. Отдыхай. Ты — на два слова.

Едва я вышла из комнаты следом за Варгасом, как паладин довольно грубо схватил меня за рукав «когтистой» брони и потащил за собой по коридору. Его шаги слишком размашистые и широкие, мне приходится бежать, чтобы успеть, но его это мало волнует.

— Как, черт тебя подери? Ты общаешься с нами несколько часов.

— Ее — считала, когда прикоснулась к ней.

— Я понял. Но я в броне, меня ты считать не могла. Так…

Я вздохнула.

— Моя «убежищная» профессия оказалась не такой бесполезной. Если хочешь — могу тебе свои учебные конспекты сбросить, там вроде все понятно, разве что местами сокращения встречаются. Можешь потом применять на практике.

— Каждому новобранцу в попу дуть? — паладин хмыкнул и достал из кармана пачку сигарет. — Будешь?

— Давай, — пожала плечами я. Никогда не курила, так что можно было и попробовать, раз угощают.

Взяв прикуренную сигарету, подношу к губам той стороной, где находится фильтр. Знаю, что в первый раз можно закашляться, поэтому сначала слишком сильно не вдыхаю. Горькое тепло проходит по телу внутри. Ощущения успокаивают, потому что похожи на то, что происходит при вдыхании холодного воздуха полной грудью. Но противная горечь во рту вызывает желание лезть за жвачкой. Пока что игнорирую, решив докурить до конца, раз уж взялась. Вынимаю сигарету изо рта, чтобы сказать.

— Если у тебя новобранцы в количестве несколько тысяч, то каждому в попу дуть не выйдет. Если их около двух десятков в год и при этом за тобой закрепляют максимум двух-трех, то найти индивидуальный подход — хороший способ снизить смертность. По крайней мере, будешь уверен, что никто не полезет на рожон, чтобы его заметили. И знаешь… Спасибо.

— Мне-то за что? — кривая усмешка, напоминающая оскал.

— У меня… сложные отношения с одним человеком. Мы встретились уже здесь, на Пустошах и он теперь для меня типа старшего напарника. Он ведет себя со мной примерно как ты с Реддин. Сегодня я увидела нашу ситуацию со стороны и поняла, почему так.

— Выходит, ты сунулась сегодня на Чеви-Чейз, чтобы что-то ему доказать?

— Что? Нет. Просто мы разделились на пару дней, а потом мне срочно потребовалось поговорить с Тридогнайтом, чтобы из-за его эфиров меня «Когти» не щемили. Заебали они уже своими засадами, три раза за неделю — перебор, блять…

— Зато ты теперь с трофеями. Правда, мой тебе совет — перекрась ее в песочный цвет и сотри эмблему. Еще бы рейдерскую броню напялила, чтобы мы тебя точно пристрелили издалека.

— Ну, я как-то не подумала о том, что встречу кого-то, кроме супермутантов, когтей, диких гулей, животных и тех же рейдеров.

— Посмотрел бы я, как ты через мутантов пробивалась… Хотя… Выглядишь ты, как полная дура, да еще и с этой прической, а по мозгам точно фору большинству дашь.

— А еще я мутант, угу.

— Ну, зеленые жопы тоже мутанты, так что ты там поосторожней. И броню перекрасить не забудь.

— Перекрашу. Мне она понравилась.

— Да и для починки, если что, быстро комплектик найдешь. Эти твари от тебя теперь не отстанут.

— Чисто на будущее, а где у нас центральный штаб «Когтей»?

— Форт Баннистер. Это на западе, в пустошах. Прибавь сюда еще одну базу в Капитолии, крупный лагерь где-то в окрестностях Арлингтона, аванпост в районе Грейдича…

— У, блять… Расплодились, засранцы. За информацию спасибо, учту. Кстати, конспекты я скидываю на терминал Тридога, потом у него скачаешь, а то тут в окрестностях больше ни одного принимающего терминала нет.

— Ага, спасибо, почитаю. Наверное, надо тебе сказать спасибо за все. Обычно мы встречным-поперечным помогаем, Страж Пустошей.

— Вы стали одним из достойных примеров для подражания, паладин, — поднесла я руку к виску.

— К пустой голове… — начал было Варгас, но в этот момент на моем пип-бое зазвучала музыка. Увидев, от кого мне пришло входящее сообщение, я сглотнула. И только потом открыла папку входящих.

«Рин, солнышко мое, я в Мегатонне. А ты где? Поймаю — убью суку. М.К.»

— Вот бля, — вздохнула я, отпечатывая в ответ.

«Жива, здорова, невредима. Вернусь часиков через 7-8 — расскажу, что к чему. Кстати, я нашла нам дело».

В ответ пришли два смайлика, один из них бегал с ножом за вторым. Я лишь вздохнула и закрыла диалоговое окно.

— Напарник заметил отсутствие?

Я лишь вздохнула.

— Мне пизда. Ладно, с этим потом разберемся. Я обратно к Реддин, а ты?

— Есть пара дел. Я загляну часа через полтора.

— Хорошо, — кивнув напоследок, я по коридорам здания направилась обратно в крыло казарм. Реддин меня ждала.

— О чем говорили?

— Да так, — я махнула рукой и приземлилась на край ее кровати.

— Ты остаешься? — послушница принялась с интересом рассматривать меня. Зачем-то протянула вверх руку и пощупала левый хвостик.

— На несколько часов. Понаблюдаю за тобой для порядка. Потом свалю.

— Не могу поверить. Они что, не предложили тебе присоединиться к нам?

— Сара сказала, что готова рассмотреть мою кандидатуру после сегодняшнего. Не хочу.

— А чего ты хочешь тогда?

— Пока что, Реддин, я на том этапе, когда люди выбирают, кем они хотят стать, когда вырастут. С учетом всех имеющихся навыков у меня есть два варианта. Первый — стать каким-нибудь наемником. В жесть типа «Когтей» соваться не стоит, а вот метнуться в охранники к караванщикам, или в каком-нибудь городе закрепиться можно запросто. Можно стать врачом, учитывая общий уровень медицинского образования местных — я то еще «светило».

— И что выберешь?

— Продолжу шляться по пустошам с дробовиком наперевес, отстреливая всяких уродов и зарабатывая на жизнь продажей снятого с их трупов барахла. Никаких перспектив, никакой стабильности, но черт подери — мне нравится эта новая жизнь.

Не знаю, почему, но я рассмеялась. И абсолютно не поняла, почему Реддин искренне улыбается, глядя на меня.

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Тарам-парам, тарам-парам, на то оно и утро! На то оно и утро! — бодренько напевала я, делая разминку в пустом коридоре. Шипение пневмоприводов силовой брони за спиной нарушило тишину.

— Я знаю, что ты там, — фыркнула я, не прекращая своих упражнений. К зарядке меня приучил отец, поскольку это считалось делом полезным. Якобы… Ах, да, ускоряет кровоток, заставляет все мышцы «проснуться» и дополнительно служит разминкой перед будущей физической активностью. Когда нормально разомнешься, потом никакую мышцу не потянешь во время пробежки. Правда, если я мутант и вытворяю несусветную хрень, то по идее, у меня организм должен быть крепче и не нуждаться в предварительной разминке, верно? Или нет? Надо у Мэтью спросить.

— Давай только без своих фокусов. Здание, конечно, ядерную бомбардировку пережило, но никто не знает, в какой момент перекрытия обвалятся на наши головы, — Сара сложила руки на груди и наклонила голову влево, рассматривая меня.

— Я в курсе, не совсем дурная пока что, — присев на шпагат, я наклонилась вперед, обхватывая ладонями вытянутую ступню. — Ты поболтать, или по делу?

— Утренний обход. Уже закончился, впрочем. И Варгас сказал, что ты хотела со мной поговорить.

— А, да. Вообще-то, я уже передумала, так как у вас тут та еще ночка выдалась, но могу озвучить тебе предложение, а ты подумай, со старшими по званию пообщайся и сообщи мне потом, что решили.

— И что такого я должна обсуждать со старшими по званию? Ты меня почти интригуешь.

— Да нет, интриговать я не собираюсь. Скажу прямо. Работаю кем-то вроде наемника, ищу под заказ любую хуйню, которую можно отодрать и унести с собой.

— Почему ты решила, что меня это интересует? Братство не обращается к мародерам.

— Конечно. Вы обращаетесь к торговцам. Только учти, что торговцу ты заплатишь цену, по которой ему продала какую-нибудь фигню я, плюс расходы на охрану, плюс прибыль торговца. Курс экономики для средней школы: цена товара складывается из его себестоимости, расходов на доставку к потребителю и прибыли всех промежуточных участников цепочки. Чем меньше звеньев — тем дешевле выходит цена вещи. Будете работать со мной напрямую — могу таскать под заказ всякий хлам. Что взамен — могу прямо сейчас тебе списком дать, он еще постоянно пополняться будет. И я сомневаюсь, что прямо-таки все из этого списка вам важно и нужно. Например, картечь вряд ли является жизненно необходимым ресурсом для людей, у которых на вооружение либо лазерные пушки, либо автоматы под патроны калибра пять-пятьдесят шесть. А мне она, как помнишь, очень даже нужна. А, еще мне нихуево пригодилась бы ваша развединформация о том, где какая нечисть тусит. Если у вас есть довоенная силовая броня и крутые лазерные пушки, то, глядишь, и система спутникового слежения где-нибудь да завалялась, верно? А мне неплохо было бы знать, куда лезть и что меня там ждет.

— Знаешь, никто из бродяг Пустоши не набрался бы наглости подойти ко мне с таким предложением.

— Чего так? — я пожала плечами. — За спрос не бьют. Ну, максимум посылают, вот только от этого вред только самомнению наносится, а не тушке.

— Я приму к сведению твое предложение, но обещать ничего не буду. Правда, по поводу картечи тебе так скажу. Если ты притащишь нам броню Анклава на исследование, то тебе этой картечи хватит правнукам в наследство оставить. Это образно, но полный ящик найдем точно.

— Анклав? Я уже слышала это название.

— Так, забудь. Это была шутка. На самом деле, если увидишь анклавовца — беги или прячься. Потому что у них броня еще мощней нашей. Оружие, кстати, тоже.

— Тааааак… А почему «беги или прячься»?

— Потому что они людей в пустошах за людей не считают и могут чисто ради развлечения тебя пристрелить. Или просто «зачистить местность», как они иногда выражаются.

— Какие милые товарищи, — вздохнула я. Благо, что образец силовой брони мне Сильвер нарисовала, так что с кем-то другими я их не спутаю. — Ладно, шутка так шутка, но я приму к сведению и если мне вдруг попадется комплектик — обязательно о тебе вспомню. А насчет того, что я сказала — подумай. Сомневаюсь, что у вас так много людей, что хватает на прочесывание завалов и сбор всякого хлама. А так как я шляюсь везде, где ни попадя, то могу и для вас что-нибудь прихватить. Кстати, я мутант. И радиация на меня не действует. Так что у меня уже упаковок пятьдесят антирадина в доме валяется. Приятели таскают, конечно, но все равно я приношу его больше, чем используется.

— Продай в клинику.

— Клинике он не нужен, я узнавала. У дока в Мегатонне препарат помощней, а антирадин в комплект полевого пакета входит, как средство первой помощи. По сути, он нужен, чтобы не сдохнуть, пока доктора найдешь.

— Нам его и для лечения хватает. Силовая броня защищает от радиации, так что облучение мы на вылазках не хватаем, если в ядерных отходах не плавать, конечно, — Сара усмехнулась. — А один пакет в неделю как раз выводит ту дозу, что мы получаем с водой и пищей. Но дефицит ощущается. Поговорю с нашими насчет твоего предложения, так и быть. Если честно — некоторым писцам уже приходила в голову идея работать с местными, вот только толку от этого всегда было мало. Йерлинг, например, занята сбором довоенных книг. Ну, знаешь, те редкие экземпляры, которые уцелели каким-то чудом. Ну, периодически ей местные приволакивают две-три книги сомнительной ценности, но основную работу писцы все равно делают сами.

— Значит, довоенные книги тащить, если что, Йерлинг?

— Найдешь — тащи. Только, умоляю, не надо нам всяких «легенд о маленьком убивце», женских романов сомнительного качества, «великой литературной классики» и прочего. Техническая, медицинская, научная литература. Сама понимаешь — интересуют знания, а не обложка и листы.

— То есть, накопительный диск с архивами какой-нибудь больнички, где на видео показаны сложные хирургические вмешательства — это вообще за пределами ваших мечтаний, так?

— Именно. Ты же не хочешь сказать, что у тебя есть нечто подобное?

— Нет, к сожалению, чего-то подобного у меня нет. Если бы у меня было больше времени при побеге из Убежища, то обязательно бы скопировала полную версию медицинских архивов, но увы… — я развела руками. — Просто я теперь знаю, к кому идти, если вдруг такая информация мне в руки попадет. В итоге, вам нужна куча информации, сложная технология из анклава, под вопросом противорадиационные препараты. Уже нехилый такой список получился, уверена, дома тебе его дополнят. В общем, если что — можешь мне сообщение послать. Отображаюсь под именем «Рин2258», и с компьютеров у других со мной получалось связываться.

— Рин. Слушай, это ведь ненастоящее имя, верно?

— Верно. Это сокращение.

— И как же тебя звать на самом деле?

— Айрин Коннор, — брякнула я первое, что в голову пришло. Настоящее мое имя здесь, на Пустошах, знали только шериф Мегатонны и Вэнс. Не знаю, почему я им его назвала, но почему-то мне кажется, что они не из тех, кто будет базарить направо-налево о моих паспортных данных. По крайней мере, у наемников «Когтя» был контракт на убийство некой «Рин», а не «Кэтрин Андерсон», так что им меня явно не экс-регуляторы сдали… Ах, да… Забыла об одном важном моменте — надо предупредить Тридогнайта, чтобы не афишировал наше с отцом родство. Пусть я и не желаю ему добра, но не хотелось бы натравливать на него этих ублюдков. В отличие от меня, он вроде бы не может в телекинез.

— Хорошо, Айрин. В твоих словах есть смысл. Я поговорю с другими и напишу, что мы решим.

— В общем, мне пора. Еще увидимся, — махнув рукой на прощанье, я направилась в сторону студии. Но была остановлена окриком одного из братьев стали, стоящих на часах в вестибюле.

— Эй, Рин. Эскалибуры свои забери.

Только потом я заметила, что на столе вместе с аптечками и боеприпасами бойцов лежат мои китайские мечи.

— Охренеть китайцы постарались, — фыркнула я. — А я думала, что им хана при взрыве.

— Мы ничего не думали, но решили оттащить труп урода подальше и обнаружили их в ногах. Финли еле выдернул. Сказал, что не повезет тому, кто подставит черепушку под твой кулак с такой-то силищей.

— Дело не в силе. Просто лезвие застряло в ноге живого супермутанта. Произошедший отек мягких тканей привел к тому, что…

Шлем скрывал лицо бойца, но судя по тому, как он приподнял голову вверх и издал нарочито шумный вздох, слушать меня у него не было никакого желания.

— Извини. Иногда я зануда. А за мечи спасибо — я к ним привыкла, в общем-то, а искать где-нибудь еще такие же слишком хлопотно.

Забрав оружие, я снова сунулась к диджею. Выслушав мои доводы, он признал, что о нашем родстве с отцом лучше не сообщать. В итоге мы сошлись на том, что он меня будет называть в передачах под именем Рин. И что если услышит что-то о моих приключениях, то либо пустит в эфир через три дня по умолчанию, либо свяжется со мной и уточнит, свалила ли я из района. Кстати, интересный момент — с помощью Тридога можно будет устраивать нежданчики Когтям. Правда, для этого надо будет сначала починить-таки его тарелку, поскольку сейчас сигнал накрывает не очень-то и большую площадь.

Исключительно ради того, чтобы отсрочить момент казни, то бишь встречу с Мэтью и последующие разборки, я направилась в Мегатонну пешком. Дорога была уже знакома. Поскольку туннель метро я зачистила вечером накануне, бояться мне было некого. Естественно, менее бдительной я от этого не стала. И уже перед выходом из метро почувствовала, что там, за решетчатой дверью, кто-то есть. Кто-то не шибко-то и добрый. Не знаю, как я определяю это, но толкнув дверь и пробравшись наружу я была готова услышать:

— Атакую враждебную цель!

Вскоре после этого рядом с моими ногами прошелся лазерный луч. Если бы не реакция… Короче, спасибо тебе, реакция.

Выхватив из-за спины дробовик, я не целясь выстрелила в своего противника. Промахнуться в солдафона, закованного в силовую броню, было очень, очень сложно. И я, блять, не промахнулась, но этот блядский уебок даже не шелохнулся от моего выстрела. Вместо этого он довольно неспешно перезарядил оружие и шмальнул по мне. Рефлекторно выбросив руку вперед, я успела выставить защитный купол. И поняв, что от оружия толку не будет, ебнула телекинетическим ударом в грудь противника. И тут поняла, что попала в переплет, поскольку удар, который бы подкинул и ударил об стену супермутанта, этого врага лишь заставил слегка покачнуться. Вот блять!

Увернувшись от очередного выстрела я бегло осмотрела окрестности на предмет невзорванных автомобилей. К сожалению, перестрелка супермутантов и рейдеров с разных берегов реки, на которую я полюбовалась во время прошлого своего визита сюда, не оставила ни одной целой машины… При упоминании реки меня внезапно осенила идея.

— Ну иди сюда, блять, банка консервная! Иди, блять, я сначала тебя выебу, потом твоего ебаного президента выебу, потом вы у меня отсосете и мамка твоя мне отлижет, раз тебе так неймется!

Тирада в духе быдловатого подростка произносилась рывками, поскольку все это время в меня стреляли. И чем больше было промахов, тем сильней анклавовец раздражался. Или действовала моя тирада? В любом случае, он подходил все ближе и ближе, а мне только этого и надо было.

В момент, когда солдат перехватил свою винтовку и ударил было меня прикладом, я выхватила из-за спины меч и одним движением перерезала шланг, который вел от шлема к кислородным баллонам за спиной. А потом прежде, чем солдат сообразил, что к чему, я резким ударом обеих ног сразу столкнула его вниз. В воду. И пристально уставилась вниз. Туда, где из-под воды шли пузыри. Либо он выберется из брони и тогда с ним можно будет разобраться привычным методом, либо…

Когда прошло две минуты и пузыри исчезли, я поняла, что все-таки второе «либо». Выждав еще три минуты для чистоты эксперимента, я вытянула руки вперед. По идее, после смерти пользователя управляющий компьютер должен перейти в режим ожидания, а энергетический щит — отключиться. И точно — не прошло и минуты, как моим трофеем стала симпатичная и целая анклавовская броня. Да уж, если у «Братьев» она выглядела мощно, то у Анклава вообще… Черный цвет, композитные пластины, шлем-респиратор и даже кислородные баллоны на случай, если солдат окажется в токсической среде, с которой респиратор не справится, или под водой. Шланги, похоже, были единственным уязвимым местом в конструкции. А еще — я не знала, как ее снять с трупа и сложить покомпактней. Впрочем, проблемой это не стало, спасибо тебе, удачная мутация генов.

* * *

В «Новостях» не было, как в Цитадели, нормальной столовой. Только кухня, в которой не могли поместиться все нынешние обитатели здания. Поэтому для трапезы мы расположились в вестибюле, причем прямо на полу, поскольку стульев у нас тоже было только две штуки и те — в студии.

Я медленно размешивала в стаканчике пюре быстрого приготовления, прикидывая план на будущее с учетом предложения Айрин. Мы привыкли, что от местных мало толку, но девица выглядела настроенной серьезно. Да и ее возможности были необычны. При умелом их использовании она запросто может и на Пустошах покуролесить и даже после похода в Молл выжить. Правда, пока что я не знаю, как к этому отнесется отец — до девчонки никто не выдвигал нам подобных предложений и предсказать его реакцию было сложно.

Самоуверенность у нее, конечно, зашкаливала при нашем последнем разговоре. Вот только думается мне, что это напускная бравада. Как она разыгрывает дурочку, так и могла «супергероя» из себя построить. Я к тому, что трезвомыслие у нее есть и вряд ли она сунется в места, где реально не сможет справиться с врагами. Можно не испытывать каких-то угрызений совести, если попрошу ее, скажем, пробраться на Пенсильвания-авеню к нашему аванпосту, если вдруг возникнет необходимость. В конце концов, Тридог ее вообще в Молл отправил, а это куда опасней.

Ребята переговаривались о чем-то, но ко мне с вопросами не лезли. Да и болтала я обычно с Варгасом, а он третий час носа из студии не показывает, оккупировав терминал Тридога и что-то внимательно изучая. Явно в этом замешана девчонка, но выяснять, что именно произошло, сил и времени нет.

Раздался металлический скрип входной двери. Поскольку снаружи не доносилось стрельбы, было понятно, что это друг. Голос знакомый, звучит весело и напевает в такт шагам. Как обычно, половина слов предлоги, а вторая — маты, но я уже и не такое слышала на Пустошах, так что внимания не обращаю. Да и не оскорбляет никого, а всякие междометия, так я не учитель английского, чтобы за чистоту речи страдать. Кому она тут вообще нужна…

— Буль-буль караааасики, купались в тааааазике и утону-у-ули, бесить нехер быыыыло, и похуй мне что не в риииифму…

Девчонка выходит на свет, волоча за собой что-то тяжелое, издающее противный металлический скрежет. Завидев меня, она приветственно взмахивает рукой.

— О, Сара, снова привет! А тебе броня анклава еще нужна?

В момент, когда она резким движением подтянула свой груз на свет, пюрешкой подавилась не я одна — со всех сторон раздался дружный и практически синхронный кашель. А эта мелкая… не знаю даже, как назвать, стояла перед нами, сложив руки на груди и явно наслаждалась произведенным эффектом.

— Как?! Их из лазерной винтовки только с десятого выстрела можно уложить с полным испепелением, конечно!

— А утопить — с первого. Короче, выхожу я из метро, а тут этот крендель такой «атакую враждебную цель». И, уебок, все как ты сказала — ни поговорить, ни попросить покинуть район, вот такой взял и сразу стрелять! — Айрин кажется возмущенной до предела. Возможно, так и есть, а может — играет на публику. С ней нельзя быть в чем-то уверенной. — Ну, я его из дробаша шмальнула, а потом поняла, что смысла нет. Кстати, телекинезом бить — тоже особо не берет, щит большую часть урона поглощает. Ну, я сначала хотела какую-нибудь машину рядом с ним подорвать, но там уже ничего такого не было, потому что в прошлый раз рейдеры и супермутанты в соладтиков играли, так что все, что могло взорваться, взорвалось. Короче, решила подманить к реке и столкнуть. Кислородные шланги перерезала и буль-буль-буль. Правда, я так и не взъебала, как эту консерву открыть, но думаю, вы и сами там разберетесь до того, как завоняется. А, кстати, где вообще эти ебланы обретаются?

— Рэйвен-Рок. Где-то на северо-западе. А где — мы и сами не знаем. И я поговорю с отцом по поводу того, что тебе пообещать, если вдруг чисто случайно на этот Рэйвен Рок наткнешься.

— На северо-западе… Там же где-то рядом вроде Парадиз-Фоллз, так?

— Где Парадиз-Фоллз, я отлично знаю и тебе на карте покажу. Но только учти, работорговцев очень много, лагерь у них укрепленный. Мы потеряли несколько групп при попытке справиться с ними, так что теперь просто держимся подальше оттуда, ограничиваясь стычками «в поле».

— Учту, — кивнула девчонка. — А, да, броню такую если что, тащить?

— Нет. Нам нужен был только один образец для исследования. Ты его принесла, больше не надо. Сомневаюсь, что тебе попадутся другие технологии Анклава, но если вдруг это случится — прихвати для нас по одному экземпляру, писцы будут молиться на твой портрет не один год. Кстати, за картечью загляни на Цитадель. Завтра вечером я уже буду там, выдам все, как и обещала. Доставки на дом тебе не будет, людей на аванпосты едва хватает, так что будешь сама к нам бегать.

— Да я-то что? Я то понимаю, возражений нет. Завтра, так завтра.

Девочка снова махнула мне рукой, а потом достала из-за спины лазерную винтовку.

— Кстати, такая хуйня нужна? Зарядов не найдешь, а искать, кому продать, мне как-то не улыбается.

— С учетом того, что ни один торговец не свяжется с дорогим оружием, которое черта с два кому продашь — долго ты будешь искать покупателя, — подтвердила я. — Кстати, модель тоже нам незнакома. Хочешь, поменяем на китайский автомат? Качество хорошее, а патроны можно и у рейдеров с супермутантами найти, и у торговцев купить. Мы их послушникам обычно выдаем, пока стрелять нормально не научатся.

— Хочу, — кивнула девчонка, признавая сделку честной. После чего положила винтовку на стол и, потянувшись, помахала мне рукой. — Ладно, пошла я домой. До завтра.

— До завтра, — помахала ей я, после чего дождавшись, пока за ней закроется дверь, принялась доедать остывшее пюре. Заодно изучая незнакомую силовую броню, которая, вдобавок, непонятно как открывалась. Ладно, с этим пускай разбираются писцы. Мне надо было дождаться подкреплений, вернуться в Цитадель, поговорить с отцом и сообщить ему о новом знакомстве и куче деловых предложений. Объективно — довольно дельных предложений. Странно видеть такую приспособляемость и хватку у тепличного создания из Убежища. Впрочем, она мутант, так что вряд ли к ней применимы те же критерии, что и к обычным людям.

В Цитадель мы вернулись без происшествий этим же вечером. Отчитавшись отцу об успешном отражении атаки супермутантов, я в более неофициальном тоне рассказала о нашей встрече с Рин. Учитывая, что писцы уже получили броню, а наш арсенал пополнился еще одной винтовкой, которые лишними не бывали, Старейшину очень заинтересовало предложение девочки насчет взаимовыгодного сотрудничества. Настолько, что списки всего, что может нам понадобиться и всего, чем мы готовы поделиться в обмен на необходимое, составляли трое писцов на протяжении всей ночи. В итоге, когда стоящий на воротах паладин Бэл связался со мной по интеркому и сообщил, что меня ищет «какая-то пигалица с дурацкой прической», на встречу с Кэтрин я отправилась не только с обещанным автоматом и яшиком картечи, но и с толстой папкой под мышкой. По поводу большинства пунктов из списка писцы неоднократно высказали сомнения, ведь было понятно, что техника слишком специализированная, оборудование слишком редкое и вряд ли что-то ей такое попадется. Вот только я отлично помнила, как мне притащили броню Анклава через каких-то пару часов после того, как я сообщила, что мне такая находка будет интересна. Поэтому папка со списками и качественными изображениями того, что нам нужно и как оно выглядит, была передана девчонке, дожидавшейся меня снаружи. А еще — отец приказал дать ей доступ к нашим системам спутникового наблюдения. От подробной карты Пустошей в режиме реального времени Кэтрин пришла в неописуемый восторг. Вдвойне обрадовалась, когда я сказала, что это что-то вроде жеста доброй воли от моего отца. Судя по тому, что всего лишь неделю спустя наша группа на Фоллз-Черч отчиталась о чудесном спасении послушника из лап супермутантов какой-то «девицей с дурацкой прической по имени Рин» — это было верное решение.

Примерно в это же время к Цитадели прибыл вьючный брамин, сопровождаемый группой охотников из Мегатонны. Один из них сказал, что его зовут Фредди и что он «с посылочкой от Рин». В «посылочке» оказалась куча редких электрических схем и запчастей, в обмен на которые у нас запросили какой-то несусветный хлам. Копии записей фермеров с западного побережья, серьезно? А зачем им понадобилась информация об искусственном орошении посевов? И куда можно было деть три сотни лампочек на тридцать ватт, если непонятно, куда их вообще втыкать? А уж винты и двигатели от старых катеров, которые даже мы не нашли, куда приспособить, зачем ей понадобились — я вообще не понимаю. В любом случае, чем бы она не занималась, пока что нам тащили полезные вещи взамен на всякий хлам, который до этого не выбросили исключительно из чувства жадности и «а вдруг пригодится». Если так и дальше будет продолжаться — то отец радовался новому «коллеге» не зря.

После той посылки Рин снова пропала на неделю. Вестей от нее не было, но я не беспокоилась, так как никто и не договаривался о регулярном сообщении. А вскоре меня послали по заданию на северо-запад Столичной Пустоши. В один из дней меня разбудил грохот взрыва. Вскочив на ноги, как ошпаренная, я увидела к западу от нашего лагеря красное зарево пожара. Колвин и Сумрак внимательно слушали размышления Глэйда о том, какой именно тип взрывчатки мог быть использован для того, чтобы так рвануло. Я закономерно поинтересовалось, что вообще рвануло, поскольку никаких опасных заводов, свалок ядерных отходов и прочего дерьма в том районе не было.

— Ясно что — Парадиз-Фоллз, — протянул Глэйд нарочито скучающим тоном, исподтишка наблюдая за моей реакцией. Колвин и Сумрак с нетерпением переглядывались. Было видно, что им тоже охота подойти поближе и посмотреть, что осталось от неприступного лагеря самых ублюдочных тварей на Пустоши.

— Идем посмотрим. Только осторожно, мало ли, что там на самом деле произошло.

Через пять минут пути по автостраде мы увидели впереди подозительно знакомую фигуру с дурацкой прической. Из новенького добавился только темноволосый мужчина в боевой броне, подозрительно похожей на мундир охраны Ривет-Сити. При виде меня Рин приветственно махнула рукой, в которой была зажата сетка с чем-то круглым, и на все окрестности завопила.

— О, Сара! Привет, Сара! Как я рада тебя видеть. Слушай, хоть одно знакомое лицо, а то я заебалась уже с этих Пустошей — на десятки километров ни одного дружелюбного лица…

— Тебе привет, — махнула рукой я. — Ты не знаешь, что случилось в Парадиз-Фоллз?

— Пф… — Рин надула губы и принялась левой рукой накручивать на палец прядь хвостика. — Йорик первый начал.

— Йорик?

— Ну да, Йорик. Ты чо, Гамлета не читала? Быть или не быть, вот в чем вопрос. Что благороднее: сносить удары неистовой судьбы, иль против моря невзгод вооружиться, в бой вступить… А, ладно, в тонкий юмор тут никто не может нихуя. Но согласись, мы с Йориком классно смотримся, да?

Рин достала из окровавленной сетки человеческую голову и, встав в пафосную позу, взяла ее в левую руку. Только сейчас я поняла, что знаю бывшего обладателя этой головы. На руке девчонки покоилась во всех смыслах голова Гробовщика Джонса — главы всех работорговцев Столичной Пустоши.

— Прошу, не обращайте внимания. Она немножечко обдолбанная, поэтому может казаться вам неадекватной, — сделал робкую попытку купировать ситуацию сопровождающий Рин мужчина.

— По-моему она всегда такая, — с сомнением произнесла я.

— Урод! Наркоманку из меня делает. Я его спасаю, спасаю, а он… Скотина! — Рин ногой пнула мужчину по бедру. — Я же не виновата, что меня Йорик чем-то ширнул, чтобы заснула, а на меня эта хрень косо подействовала. Верно, Йорик? Пошли, нас никто не любит… Мы себе новых друзей заведем…

Куски мозаики сошлись воедино. Джонс. Гробовщик был тот еще охотник за симпатичными девочками, а еще — известный чистоплюй. И та еще мразь. Рин даже не надо было переходить ему дорогу, просто попасться на глаза его людям — и пристальное внимание с сопровождением в Парадиз-Фоллз ей обеспечено. Красивая здоровая девочка с зубами, волосами, чистой светлой кожей и, возможно даже — девственница. Золотой товар.

— Так. Солнышко мое, тебя тут все любят, давай рассказывай подружке Саре про Гамлета, про суку Джонса и про то, из чего ты там взрывчатку намешала, — мягко перехватив девчонку под руку, я повела ее за собой в сторону нашего аванпоста. Отпускать ее под непонятно чем одну в пустошь после неизвестных событий было бы опрометчиво. Конечно, она мутант и только что взорвала Парадиз-Фоллз, но кто ее знает… Конечно, с ней охранник, но рядом с нами будет как-то надежней. — Вот и Глэйд хочет послушать, как ты умудрилась работорговцев подорвать, верно, Глэйд? — я жалела, что не могу исподтишка подмигнуть паладину. К счастью, он уже понял, что происходит и принял мою игру.

— Очень хочу. Йорика не потеряй. Я так понял, он тебе зачем-то нужен, — поддакнул Глэйд.

— Очень. Какие вы тут хорошие все… Как я вас люблю… — замурлыкала девчонка, практически обвисая на мне. Практически в то же время на землю принялся оседать сопровождающий Рин мужчина. Колвин вовремя подхватил его, не давая упасть.

— Все нормально. Они меня тоже… Обдолбали.

— Чем? — с тревогой уточнила я.

— Не беспокойся, я андроид. Сам просплюсь и буду, как огурчик. Это она так сказала, — перед тем, как окончательно потерять сознание, «андроид» успел указать пальцем на Рин. Ладно, что хоть не генерал Чейз и не потребовал у нас тут прямо сейчас идти отбивать Анкоридж.

Кстати, как огурчик — это в смысле зеленый и в пупырышку? С этой сволочи белобрысой станется именно так интерпретировать когда-то популярное высказывание. В любом случае, «андроида» и нашу хорошую знакомую мы уложили отсыпаться, на всякий случай периодически проверяя пульс и дыхание. «Йорика» отодвинули подальше, поскольку лично мне казалось, что от него даже сейчас пованивает. А сами принялись вполголоса обсуждать произошедшее и строить догадки. Конечно, не забывая осматривать окрестности.

Меряя шагами комнату, я вполголоса матерился и всерьез начинал думать, что какая-нибудь конструкция типа парализующего ошейника была бы как никогда кстати. Сунуться в Вашингтон! Одной! С начавшимся «разгоном», то есть риском чуть ли не в любой момент прилечь в обморок часика на полтора-два, а то и больше! Чем вообще она думает?

Встречное сообщение о том, что она в порядке, слегка притупило волнение. Но все равно взбучку напарнице хотелось задать конкретную. Кажется, пес уловил мое настроение, поскольку спрятался под Ринкину кровать и не подавал признаков своего присутствия.

— А вот и я, — раздался ее голос в тот самый момент, когда открылась входная дверь.

— Я, кажется, сказал тебе, чтобы ты не покидала Мегатонну.

— Я, кажется, пропустила момент, когда ты меня успел удочерить. Хотя если вдруг надумаешь — я искренне непротив, потому что ты явно будешь получше моего папаши. Правда, даже в этом случае приказывать мне будет как-то не торт, поскольку я уже вышла из того возраста, когда детки отчитываются папочкам о том, куда ушли ночевать.

Я поперхнулся воздухом. Когда Ринка была в таком устойчиво-веселом состоянии духа, переспорить ее было невозможно. Поэтому я просто замолчал.

— К тому же, не вижу объективных причин, по которым мне нельзя было бы делать то же, что и тебе. Ты имеешь право свалить по делам, а значит — имею такое же право и я. В подчинении у тебя согласна находиться только во время совместных вылазок, все остальное мое время принадлежит только мне и никому другому.

Жирная точка в качестве финального аргумента, который нечем крыть. Развожу руки в стороны.

— Но спасибо, что беспокоишься обо мне.

Из легких вышибает весь воздух в тот момент, когда я уже собираюсь что-то сказать. А Рин, казалось, не замечает, что загнала меня в состояние прострации. Собственно, в этом состоянии я и выслушиваю историю ее похождений сначала в Джорджтаун, а потом — к зданию «Галактических новостей».

На середине рассказа прижимаю руку к лицу и так и остаюсь. Как можно было надеяться, что эта особа не спалит свою паранормальщину посторонним? Хотя ценность спасенных союзников весьма сомнительная и, по моим прикидкам — явно не стоит тех проблем, что они могут доставить нам в будущем.

Из плюсов — ей хватило ума не рассказывать о том, что у нее есть паранормальный напарник. То есть я.

— Правда, я насчет своего имени Саре соврала. Нехорошо получилось, конечно, но если скажу настоящее и вдруг где-то просочится, то у отца могут проблемы быть. Так что если что — я Айрин Коннор.

Если бы не долгие года работы под прикрытием — я бы не сдержался. Заорал. Выплеснул бы наружу все далеко не радужные эмоции, с которыми связывал это имя. Как, впрочем, и кличку «Рин», которая следовала за стоящей передо мной девочкой из жизни в жизнь.

— Айрин? Я когда-то знал одну Айрин… Она плохо кончила.

— Оу… Ну, если тебе неприятно, то… Тебе ведь необязательно называть меня Айрин, верно? К тому же, имя — это просто имя. Его можно сменить, да и во всякие сказочки про «несчастливые имена» я не верю.

— Я знаю. По поводу Молла… Давай сначала разберемся с заданием Мойры.

— Согласна. Как раз по пути заглянем в Цитадель за моей наградой. Если они согласятся с нами работать — будет вообще замечательно.

Еще бы они не согласились. Рин можно было назвать какой-угодно: странной, непонятной… Ебнутой, в конце концов. Но привлекать на свою сторону она умела, в этом не откажешь…

День прошел суматошно — я составлял списки всего необходимого, Рин моталась по городу в поисках приключений на свою жопу тех предметов, которые могли быть у местных. Благо что крышек у нас было после ее вылазки вдосталь, спасибо «Когтям» и небольшому складу наркоты, который она обнаружила в туннелях между «Фридом-стрит» и «Чеви-Чейз».

Ближе к вечеру мы перенеслись к Анкориджскому мемориалу и, перейдя на другой берег, без приключений добрались до самой Цитадели.

Светиться рядом с ней я не стал, отправив вперед одну, но на всякий случай следил из укрытия, чтобы никто не посмел тронуть. Обошлось. Сначала она поговорила с мужчиной на входе. Потом — связалась через интерком с кем-то внутри… А потом на встречу с ней вышла примерно таких же лет девушка в силовой броне, которая даже внешне была уж слишком на мою идеалистку похожа. Судя по жестовому сопровождению диалога — эти две девочки отлично понимали друг друга, в переводчиках не нуждались и отлично между собой контактировали. И девушка передала моей напарнице списки. Их я и изучал, пока мы шли через мост от Цитадели на противоположный берег реки.

Правда, потом с изучением пришлось подождать, поскольку на противоположном берегу нас ждали чертовы супермутанты. Вопрос не в том, что они нас ждали, вопрос в том, ЧЕМ эти твари были вооружены!

У меня уже был шанс получить один гранатомет в Джорджтауне. Вот только тот гранатомет, вместе с использующим его супермутантом, мы абсолютно случайно уничтожили. В итоге теперь, встретив мутанта с еще одним гранатометом, нам пришлось подниматься к крытому переходу, который соединял остовы зданий на уровне четвертого этажа. При этом, конечно же, надо было в процессе пробежки к подъему на этот переход увернуться от выстрелов. На наше счастье, перезаряжать это оружие все-таки было долго.

В итоге грохнули и гранатометчика, и еще одного зеленого урода с автоматом. Кстати, тут я и заметил в очередной раз, что эти твари отличаются между осбой по размеру. От местных мне уже было известно, что есть обычные супермутанты, есть «бестии», а есть — мастера. Отличаются между собой как по защищенности и размерам, так и по уровню интеллекта. Рядовой супермутант — почти голая зеленая тварь, отдаленно напоминающая голема из фентезийных миров. Почти голая — потому что куски металлического хлама и автомобильных шин крест-накрест на груди, замусоленные полотняные обрывки штанов и непонятно из чего сделанные ножные обмотки — так себе одежка, меч все равно есть, куда вонзить. Ростом они выше меня где-то на пару голов, ну и в ширине раза в два больше будут. На вид — типичный халк, вот только при этом непроходимо тупой. Из оружия чаще всего либо доска с гвоздями, либо кувалда, либо же полупереломанное охотничье ружье, из которого он умудряется периодически попадать в цель. Периодически к ним попадают осколочные гранаты, которыми эти ублюдки неплохо умеют пользоваться. Но в основном они не такие уж и опасные.

Второй вид тварей — это бестии. По сути, обычные супермутанты, но закованные в непонятно где изготовленные доспехи из металла. Металлические щитки закрывают большую часть рук, ног и даже голову. Исхитриться и попасть по открытым участкам кожи — задача непростая, собственно, на чем и валятся местные. Молчу уже о том, что болевая чувствительность у них явно не уступает нашей с Ринкой «концепции похуизма», то есть большую часть травм в горячке боя они просто не замечают. Бестии неплохо стреляют из штурмовых винтовок, могут быть вооружены гранатометами или миниганами, но это редкость.

Мастера — явно в прошлом военные. Ринке я пока что не проболтался о том, что понял природу этих существ. Подозреваю, что как только она поймет, что супермутанты — бывшие люди, сразу же кинется искать их базу, чтобы прекратить эксперименты, ну и вдобавок — будет каждого встречного супермутанта перетягивать на «светлую сторону». И на мои слова о том, что последствия воздействия на их мозги необратимы, всерьез она не воспримет. Хотя… Поверила же она в сто шестом, что его обитатели поголовно свихнутые? И жалость, если даже она была, все-таки не помешала ей избавить их от мучений. Может быть, в этом воплощении она будет чуть более практичной и рациональной? Не помешало бы, глядишь — и проживет чуть дольше.

Мастера экипированы в некое подобие военной униформы, которая явно была изготовлена для них людьми. Ну сомневаюсь я, что эти тупые твари могут сами себе создать полноценное обмундирование! Из оружия в основном китайские автоматы, но могут быть и навороченные кувалды (явно из армейских запасов), и миниганы с гранатометами.

Ринка умудрилась впаяться в бегемота. Чрезвычайно редкая разновидность. К сожалению, я его не видел своими глазами, в память девчонке пока что лезть не лучшая затея, а описать она его толком не смогла. Ну, кроме реплики «рост — во, гидрантом машет, глазищи кровью налитые горят, по куполу лупить, ух, ужасть, ми-ми-ми-ми» я от нее ничего внятного добиться не смог.

Еще я только слышал про боссов. Это типа спецов по лазерному вооружению. Но как они выглядят, во что экипированы и какие виды оружия используют точно — я не знаю.

На крытом переходе нас дожидались «мастер» и «бестия». В разрушенном здании неподалеку от станции метро, при приближении которой пискнул «маячок» фаст-трэвела, нас поджидали еще две бестии и обычный урод. И парочка кентавров. Это вообще отдельная тема. Нечто розовое, на четырех руко-ногах, с пирамидообразным телом, приделанным (верней, вмонтированным в него) человеческим лицом. Изо рта лица висел очень поганый язык в полметра длиной, который бил противника, как плетью, причем удары порой оставляли на руках местных глубокие шрамы до кости. Вдобавок, эти кентавры швырялись издалека комками какой-то радиоактивной слизи. Броню отстирывать будет, наверное, то еще удовольствие. А она у меня новая, кожаная. Надо раздобыть себе комплектик от «Когтей», как и Ринка. И не забыть его потом перекрасить в буро-песочно-грязный цвет, как и она. А то пристрелят ненароком, верней, попытаются…

— Мэт, а от этого метро фонит радиацией. Спорим, местные внутрь не лазали, и тот участок, куда это метро ведет, до сих пор не разграблен?

Спорить мне не хотелось. Я просто понял, что в Ривет-сити мы сегодня не попадем. И оставил найденный гранатомет в тайнике рядом со станцией, сам вооружившись миниганом.

Убойность и красоту этого оружия мне предстояло оценить в месте, которое обозначалось как «Ланфан-Плаза». Правда, сейчас называть «Плазой» три переулка вокруг воронки от ядерного удара у меня не поворачивался язык. Равно как и не покидал голову вопрос, какого хрена мы тут забыли.

Впрочем, ладно. Я испытал новый миниган. Заодно и оценил скорость расхода боеприпасов. Если у местных торговцев нет постоянного притока новых боеприпасов, то об идее стрелять из крутой тяжелой пушки можно забыть. А жаль, ведь баллистический урон у него ого-го — даже встреченного все-таки босса замедлил, мешая стрелять из трехлучевой лазерной винтовки.

Вот, кстати, и с боссом познакомились. Как и говорили — спецы по лазерному вооружению. Правда, не знаю, что теперь с этой трехлучевой винтовкой делать, если микроядерных батарей к ней нет и в помине, а специфика вооружения Братства не предусматривала такого оружия (возможно, из-за риска подстрелить своих одним из трех неконтролируемых лучей, летящих «примерно туда»)? Похрен, если что — разберу на запчасти и соберу себе из нее потом что-нибудь новенькое. Или Ринке. Правда, снова поднимется вопрос поиска боеприпасов. Ладно, похрен. Не будет нужна винтовка — соберу стереосистему. Или портативную плитку. Или мотоцикл. С учетом того, что я из говна и палок могу собрать любую технику — уж найду, куда приткнуть довоенную трехлучевку.

Уже завершая обследования мы нашли две интересных вещи. Первая — еще один туннель метро, который вел от Ланфан-Плаза к Моллу. Тоже зараженный радиацией. Замечательно, мы сможем без проблем убраться из Молла, если туда полезем, и при этом… А, хотя нет. Супермутанты, как и мы, устойчивы к радиации. С другой стороны — Ланфан-плаза можно считать зоной, гарантированно свободной от «Когтей», потому что эти ребята, скорей всего, не настолько ебнутые, чтобы соваться через заполненные ядовитым газом туннели. Из минусов — Ринка не может направить в эту местность свой поисковый отряд, а ведь в обрушенном магазине и старом здании «Капитал-пост» наверняка можно найти что-нибудь интересное кроме небольшого количества химии и подлежащего выносу в мешке хлама. Ладно, срать. Интуиция мне подсказывает — работы народу хватит и без Ланфан-Плаза.

Телепортировавшись к зараженным туннелям, мы забрали из тайника гранатомет и, прикинув, решили, что грузоподъемность уже не позволяет продолжать путь.

— В Мегатонну? — с пониманием отозвалась Рин.

— В Убежище, — мотнул головой я. Слишком часто возвращаясь в город, мы навлечем на себя ненужные подозрения. К тому же, лично мне на нашей базе нравилось куда больше, чем в городке. Хотя бы тем, что кровати были намного чище и кроме Ринки рядом не было Фреда, пса, кучи мимопроходящих и на минутку заходящих друзей, а также шумящего над ухом робота.

В четыре часа утра мы завалились в обустроенную ранее «квартиру», где я принялся разбирать снаряжение, а Рин — сортировала найденное барахло по шкафчикам. Плечи неприятно ныли из-за веса минигана. Все-таки, в последнее время я как-то отвык таскать на себе большой вес. Впрочем, отвык я не только от этого…

— Мэт, все хорошо? — на плечо ложится рука.

— Нет, — я пожал плечами. Скрывать очевидное не было смысла. Она со мной всего лишь… Почти две недели, из которых три дня провалялась в отключке, а на два мы и вовсе разошлись. Но этого времени ей хватило, чтобы узнать меня. — Просто не дергай меня. Сделай вид, что все как обычно, а не в душу лезь, ладно?

— Если захочешь поговорить…

— Не захочу, — обрубил я. И вернулся к разбору силового блока от сломанного терминала. Кстати, надо будет собрать-таки «шиш-кебаб», как называл его Вэнс. Судя по тому, что глава Семьи сам пользовался своей поделкой — это явно не какая-то херня.

За ужином молчать не выходит. Рин постоянно срывает меня на какие-то пояснения по поводу телекинеза, защитных барьеров и телепатии. Уточняет по поводу собственной восприимчивости к ощущениям чужих людей и последствий, которыми это дело может обернуться. Сам не знаю, почему позволяю втянуть себя в разговор, но от отвлечения у меня происходит психологический разгруз. Недолгий, впрочем, но ночь проходит спокойно. Правда, уже засыпая и слушая сопение на соседней койке я успеваю понять, что так и не узнал ответ на один вопрос. Почему из всех возможных и известных ей фамилий она выбрала именно мою? Правда, вопрос этот я ей все-таки задал. На следующий день, когда мы расположились на отдыхе в мемориале Джефферсона, предварительно выбив из коридоров и жилых помещений супермутантов. Предварительно наведя достаточно шума, чтобы человек, заперевшийся в ротонде, проснулся и включил видеокамеру терминала, напротив которого мы «загорали».

* * *

Я сбежал из Убежища утром семнадцатого августа. Сейчас — второе сентября. Скоро третье. Прошло больше двух недель с момента, когда я принял решение снова начать работу над своим проектом. Больше двух недель с момента, когда оправдались мои подозрения по поводу сложности этого дела.

Но сегодня я наконец-то нашел то, что нужно. В наших данных среди документов в мемориале Джефферсона мне попалось упоминание о ГЭККе. Снова. Сведения о технологии, «дающей жизнь из неживого». Если получится раздобыть его и адаптировать под наш проект, то «чистая вода для всех и даром» перестанет быть вымыслом.

Лежа на старом спальнике в ротонде мемориала и таращась на мутное стекло очистителя, я открыл свой пип-бой и снова принялся изучать имеющуюся информацию. Станислас Брон. Один из ведущих разработчиков Волт-Тек и Смотритель в убежище 112. Если все будет хорошо, я доберусь туда через три дня. Если же нет…

Я глянул на часы. До вечернего выпуска новостей оставалось меньше минуты. Как раз достаточно времени, чтобы включить радио и узнать информацию о том, что день грядущий нам готовит. В Убежище я не слишком интересовался новостным каналом, но здесь, на Пустошах, ситуация была иной. К счастью, ничего неординарного не происходило, поэтому Тридог сразу перешел к новостям не о проблемах, а о новых событиях Пустоши.

— Помните, я говорил вам о Джеймсе? Парне из Убежища 101? — громкий голос Тридогнайта разрушил ауру тишины в Ротонде, эхом отдавшись от стен и стеклянных переборок очистителя. — И говорил, что кто-то еще вылез из этой дыры? Так вот, встречайте, выползень номер два, наша любимая детка из убежища сто один по имени Айрин Коннор! Кстати, этим людям в синих комбезах намазано медом рядом с моей студией, поскольку Рин тоже заявилась ко мне. Правда, по нерадостному поводу… Эй, Джабско, хватит натравливать своих «Когтей» на милашку Рин! И бесплатный совет — лучше засунь свой ствол себе поглубже и срочно свали за пределы пустошей. Иначе девочке надоест и она найдет тебя сама. А я ее видел в деле… Впечатляет. Кстати, талантливый человек талантлив во всем, ко всем прочим своим достоинствам детка круто поет. Встречайте, Андеграунд с треком «Кто ты» от группы «Лунатика». Имена назову, когда разберу почерк детки, пока сообщу лишь, что она младшая солистка этого коллектива и бессменный клавишник на протяжении всех альбомов. Впечатляет, правда?

— Что? Повтори что ты сейчас… — будто радиоприемник мог со мной говорить. Будто он мог дать ответ на вопрос. Что ты забыла снаружи, Кэтрин?! И почему Айрин Коннор?

Ответа мне на этот вопрос никто, понятное дело, не дал. Пока я уже привычно трясущимися руками закидывал в себя таблетки успокоительного, по ротонде разносилась одна из свежих записей хорошо знакомой мне группы.

«В холод продрогнув,

Потеряв дорогу,

Потеряв кусок души,

Ты прячешься от правды —

Но знаешь всё равно…

Ты чувства не вернёшь

И боли не уймёшь,

Не видишь ты, где правда, а где ложь,

Не узнав, кто ты

В лицо себе ты врёшь —

Ты первым не придёшь,

Пока ты своё место не найдёшь

И поймешь, кто ты.»

Ловлю себя на том, что механически шепчу слова песни. Слишком хорошо я ее знаю. Слишком часто ассоциировал ее с собой. И что? Нашел я дорогу? Разве этого я хотел для себя? И для нее? Почему она ушла из Убежища?! Почему?! Почему?! Почему?! Это было единственное место, где я мог не беспокоиться за нее. Единственно место, где мог оставить ее и больше никогда не переживать о том, что с ней происходит.

Стрельба заставляет выключить радио. Неужели мутанты подобрались слишком близко? Я не боец, но стелс-бой помог проскользнуть в Ротонду и забаррикадироваться внутри. Уроды так ничего и не поняли, но сейчас на них явно напал кто-то или что-то. Что именно? Надо знать… Вдруг я не смогу выскользнуть отсюда, что тогда? В пистолете еще были патроны, но воевать им с мутантами невозможно.

Поспешно включаю уцелевшие камеры. И соляным столбом замираю, пытаясь осознать увиденное.

— Рин, слева!

— Знаю, пригнись!

Там моя дочь. Моя дочь и еще какой-то человек. Я вижу, как они меньше, чем за три минуты, раскатывают пять супермутантов. Миниган, немного телекинеза, горящий синим пламенем меч и несусветные прыжки по вертикальным поверхностям. И скорость движения, за которой не может уследить глаз.

— Эй, Мэт, смотри. У нас есть целых… Четыре переломанных охотничьих ружья. Продадим, или ну нахер еще и этот хлам таскать? — Рин собирает оружие супермутантов, по пути быстро отрезая головы мертвым тварям. Понимаю, что это альтернатива контрольному выстрелу.

— Если ты поднимешь к двум миниганам еще и четыре ружья…

— Э, ты не охренел, у нас всего два минигана, причем один — твой.

— Довожу до твоего сведения, что на пути в Ривет-Сити у нас еще один аванпост. И там есть миниган. А еще — те же охотничьи ружья и черт знает что из боеприпасов. Напомню, что если у тварей будут гранатометные выстрелы, то выручим мы за них больше. Да и ружья переть недалеко те, что там найдем, а не отсюда тащить.

— Ладно, ладно, я поняла, — Кэтрин поднимает вверх руки. После чего выбрасывает руку вперед и гора хлама в центре комнаты съезжает к стене. Мужчина, составляющий ей компанию, в свою очередь так же «очищает» вторую половину зала. Я наблюдаю за тем, как они раскладывают на полу спальники, разваливаются «вальтом» по центру зала и подтягивают поближе оружие. Из сумок появляется пара упаковок с сахарными бомбами и четыре бутылки ядер-колы.

— Я хотел спросить… Почему ты назвала Тридогу и Саре мою фамилию?

— Айрин Андерсон… не звучит. Да и не хочу.

— То, что ты отца недолюбливаешь, я помню.

— Недолюбливаю?! — Кэтрин змеей подскочила на мешке и, разбив об стену пустую бутылку, принялась ходить по комнате, заложив руки за спину. Рассказывая этому мужчине обо мне… О нас… Я не ожидал услышать это. Все что угодно, но не такое… — Ненавижу. Я ненавижу его за то, что всю жизнь меня заставляли из-под палки общаться с людьми, которые мне неприятны. Я ненавижу его за то, что в десять лет на мой день рождения он пригласил обижающего меня хулигана. Потом сказал, что я должна научиться за себя постоять. Видимо, ему было невдомек, что на днюху ребенка надо поздравлять, а не выносить ему жизненные уроки. Ненавижу за то, что на этот праздник он пригласил девочку, которую вечно ставил мне в пример. И пока я тихо сидела в углу, она ходила вокруг и мило общалась с гостями, словно она, а не я, была центральной фигурой. Ненавижу за то, что мне никогда не доверяли, в мыслях делая меня хуже, чем я есть. Ненавижу за то, что он знал о творящемся в Убежище беспределе и нихера не сделал, одновременно поучая меня, что надо быть честной, отстаивать правду, заботиться о других…

— И поэтому ты берешь фамилию человека, который всем врет, плевать хотел на правду, да и заботится избирательно о конкретно понравившихся ему людях, и то пока ему удобно, — скептически усмехается мужчина, в свою очередь приподнимаясь на локте.

— Это другое. Да, ты саркастично-циничная сволочь, которой срать на людей здесь, на Пустошах, в которой нет сострадания, жалости и всего того, что технически должно быть в эдаком «парне для хорошего примера». И учишь ты меня банальному мародерству, способу убивать людей, врать, изворачиваться и маскироваться… Вот только фишка в том, что ты оставляешь за мной право применять эти знания так, как захочу я. И не пытаешься мне указывать, какой я должна быть. И, тем более, не лицемеришь так, как он. Когда я в пятнадцать замочила того урода, который меня, между прочим, убить пытался, стоял такой напротив меня… Ручки к сердцу прижал, глазки круглые вылупил… Кэтрин, да как ты могла! Это же человек! То что сам, сука, позволял Альмодовару убивать таких же людей и нихуя не делал, да еще и при этом прикрывался, мол, это же ради моего блага…

— Ага, ага… Учитывая, что он посвящен был в схему Альмодовара, было странно, что он рискнул тебя в Убежище оставить. Должно быть, приятный выдался денек.

— Ага. Просыпаюсь утром семнадцатого числа от того, что охрана по своей частоте связи обсуждаает, в какую дырку выебет меня каждый из них прежде чем убьет якобы за участие в побеге отца. Ненавижу за то, что не забрал с собой Джонаса. Может быть, он тогда был бы до сих пор жив. Блять, мог бы хоть спящего Альмодовара прирезать во сне, глядишь — не пришлось бы это тупое хуйло зарезать на глазах у его же дочери. И да — представь, я еще там как дура два раза требовала сдаться и опустить оружие, за что чуть не поплатилась. Если бы не рефлексы… — Кэтрин махнула рукой и опустилась на спальник. Открыла зубами вторую бутылку с ядер-колой и сделала большой глоток. — Самое смешное, что я вообще не понимаю, какого хуя он мне нихуя не сказал о том, что собирается свалить. Знал же, что я на поверхность хочу. Мог бы предложить вместе выбраться, а там бы уже разбежались. Так нет же, пришлось самой пробиваться сквозь тот переполох, что он устроил. Самое смешное, что я до сих пор не понимаю, от чего он пытался меня защитить. Тут же кайфово!

— Ну, милочка моя, среднестатистический человек не принимает в расчет твою мутацию и скорость прогресса. Как и не принимает во внимание человеческий фактор, благодаря которому тебя сначала считают дурой, а потом, уже перед смертью, понимают, как ошибались. Ты вспомни, на каком расслабоне на тебя «Когти» нападали. И как они на тебя охотились. Чтобы с грохотом и хохотом ходить по Джорджтауну, выдавая свое местоположение и численность отряда — это надо идиотами быть. Кстати, напомни в следующий раз придумать что-нибудь усыпляющее для мутантов. Представь, лезут за тобой «Когти в какой-нибудь условно безопасный «Ланфан-плаза», все на расслабоне такие зная, что после тебя местность как языком вылизанная, а их сразу на входе из метро встречают злые-злые франкенштейны. С дубинками наготове.

— С досками. Которые с гвоздями. Для анального применения, быггыгыггыы! — Кэт расхохоталась над плоской и пошлой шуточкой собственного сочинения.

— Извращенка, — зеленые глаза мужчины чуть сощурились. Будто бы он улыбнулся. Но губы остались неподвижны.

— И в кого же я такая?

— Кстати, на Ланфане такое не получится, там же радиация, кто из людей туда сунется? — Мэт тоже принимается уничтожать ядер-колу, заодно и участвуя в споре с Кэтрин.

— Ну, не скажи. Мы же нашли ту могилу и записку.

— Вот только и могиле и записке месяцев пять как минимум. Да еще и рейнджеры какие-то упоминаются. В любом случае, если кто-то туда разок сунулся без дозиметра, то возможно, вскоре после этого в еще одну могилу сыграл. А у «Когтей» радиационные датчики есть, не сомневайся.

— Да как я смею. Правда, лучше бы у них боеприпасов с собой побольше было. И чипсы какие-нибудь другие, а не с луком. Кстати, Фред мне тут написал, что они когда станцию «Мэриголд» исследовали, нашли проход. Судя по всему, ведет к Фоллз-Черч. Как думаешь, стоит сгонять?

— Сгоняем. Но я тебе напомню, что нам надо сначала добраться до Ривет-Сити и узнать об истории города. И что-то мне подсказывает — это будет сложней, чем прогуляться по минному полю, перебить банду рейдеров или перебить популяцию огнедышащих муравьев. И почему-то я уверен, что ты и там найдешь приключения на свою жопу.

— Но ты же поможешь мне распидорасить всех к хуям, если что-то пойдет не так? — Кэт улыбнулась так тепло, что я мысленно взвыл от бессильной ярости.

— Естественно. Но сейчас я — спать, ты — дежурить.

Сказав это, мужик невозмутимо подтянулся вместе со спальником поближе к моей дочери и завалился верхней половиной тела к ней на колени.

— Какой же ты оборзевший, Мэт.

— Ничего не знаю. Сама решила, что мы семья, теперь сиди и расхлебывай.

— Да я-то чего, я то не против! Могу тебе и сказочку рассказать, и колыбельную спеть.

— Этого не надо. А вот телепатические отпечатки будь добра перекрывай.

— Поняла, — девушка обняла мужчину за плечи. — Я тебя разбужу через три часа.

Все эти три часа я пялюсь в монитор, пытаясь осознать только что услышанное. Кэтрин снаружи. И она не искала меня. А с чего я вообще взял, что случись ей выбраться — и она будет нуждаться в моей помощи? Судя по всему, как они с этим «Мэтом» разносили супермутантов — ей в принципе не нужен был никто, кроме этого странного напарника. Который тоже был мутантом. И который слишком тепло относился к моей девочке. Было в нем что-то такое… Странное. Противное.

— Может быть, все дело в ревности? — голос раздался за моей спиной. Я обернулся слишком резко, но все равно не успел вскинуть руки вверх.

Мэт стоял за моей спиной. У терминала ротонды. В виде зеленой светящейся голограммы.

— Как забавно. Обычно я это делаю по собственному желанию, сейчас же все происходит непроизвольно, — он рассмотрел свои руки, будто впервые их видел. — Кажется, девчонка дает побочные эффекты. Интересно… Хотя да — взаимодействие противоположностей приводит к весьма необычным явлениям. Что смотришь? В первый раз видишь искусственный интеллект? Мне казалось, что с вашими роботами уже не будешь такому удивляться…

— Кто ты? Что тебе нужно от моей дочери? — отрывисто спросил я понимая, что вряд ли мой пистолет как-то подействует на это… существо.

— Кого-кого? Прости, я плохо чистил уши. Это где ты свою дочь-то увидел? Это в моей-то девочке?

— Она не твоя, — рыкнул я.

— Ты сам в это веришь? — Мэт издевательски сощурился. — Ваши индивидуальные части ДНК сейчас совпадают на пятнадцать процентов. И это лишь в начале развертки. В конце — совпадение будет не более четырех процентов. Немного… не тот результат для отцовства. И не надо так волком смотреть. Твоя жена не изменяла тебе. Но ребенок не твой. И не ее. Такое бывает. Почему — мне лень объяснять, а ты все равно не поймешь. Но посмотри сюда. Вот другой ДНК-тест.

Не знаю, почему, но я приблизился к терминалу. Увиденное заставило меня снова полезть за успокоительным. Потому что тест показывал девяносто девять процентов вероятности отцовства. Но не моего. А человека, который стоял напротив меня, издевательски улыбаясь и сложив руки на груди.

— Так чья она дочь? Все еще считаешь, что твоя? Как бы то ни было, спасибо, что воспитал. По крайней мере, в прошлый раз ее закинуло в куда более паскудную семейку. Хоть с этой реинкарнацией повезло. Джеймс Андерсон. Я по-доброму обращаюсь к тебе один раз. Второго не будет. Ты бросил ее. Отказался, когда ушел из Убежища. Теперь просто говори всем, что узнал о смерти своей дочери при попытке побега за тобой. В прошлый раз она погибла из-за того, что пыталась спасти своих близких. Давай не будем давать повод кому-то использовать тебя, как наживку, чтобы ее угробить, ладно?

— Постой! Объясни…

— Не буду. Она бы объяснила, а я — не буду. Я не единственный телепат в мироздании. Чем меньше ты знаешь, тем крепче буду спать я. Уходи. И удачи тебе, что бы ты ни задумал.

— Позаботься о ней, — резко выдохнул я. Сам не знаю, почему так быстро отступил. И почему смазались в памяти последующие два часа. Почему не проснулась Кэтрин, когда я проходил мимо спящей нее и сидящего рядом Мэта? Уже покидая мемориал я почувствовал, что из носа течет кровь. Воздействие? Телепаты… ну конечно. Почему же он просто не убил меня, когда была возможность? Ответ на этот вопрос мне довелось получить только полгода спустя. Пока же я уверенно, но максимально бесшумно шел в сторону убежища сто двенадцать. Странно, но после разговора с Мэтом я непонятно откуда знал, где именно оно находится. Пока шел, размышлял о нашем разговоре и о том, что… О том, что Мэт прав. И о том, что мне лучше последовать его просьбе-приказу. Правда, сделать этого не получилось, хотя и не по моей прихоти.

Шум радиоприемника несколько оживлял дежурство. От входа в Ривет-Сити окрестности просматривались чуть ли не до горизонта. Впрочем, особого значения это не имело, ведь пока не выдвинется трап, соединяющий вход на авианосец с лестницей, попасть в город не сможет никто. Ни мутант, ни человек.

Собственно, для этого тут и нужен кто-то из охраны, ведь периодически, помимо приходящих по расписанию караванов, в город хотят попасть люди с пустошей. А это либо рабочая сила, либо источник дохода для торговцев. А еще иногда — источник проблем, но в этом случае визитеров просто вышвыривают из города.

— Харкнесс, я задержусь на полчаса, тут опять недоноски в «Руле драку устроили», — рапортует интерком голосом Криса.

— Принято, — отвечаю я, после чего возвращаюсь к дежурству и прослушиванию радио.

Музыка отвлекала. В основном из-за того, что была абсолютно новой и незнакомой, в отличие от тех двадцати треков, что Тридогнайт постоянно пускал в эфир раньше. Впрочем, на второй частоте все было еще хуже, поэтому «Новости Галактики» пользовались популярностью, несмотря на скудность репертуара. И вот кто-то подогнал диджею новую аудиотеку. Судя по всему, Тридогнайт был рад, как ребенок, поскольку каждый новый трек сопровождало пояснение о том, что это за музыка, откуда она взялась… Все это вносило непривычное оживление в мое дежурство. До этого всех развлечений было — редкие вылазки болотников на берег.

— Ду! Ду хаст! Ду хаст!!! — неожиданно раздался из приемника вопль, от которого я подпрыгнул и едва не прострелил себе ногу с перепугу. А приемник продолжал бесноваться, выдавая песню-ор на незнакомом мне языке. Было одновременно и кошмарно, и… приятно? Казалось, что от этого грохота дрожала под ногами палуба, а сердце начинало биться быстрей. Кхм, повело меня что-то на романтику. Впрочем, здесь редко происходит что-то интересное, поэтому любое новое событие оставляет отпечаток на настроении и состоянии. Звук я, конечно, убавил, впредь запомнив, что некоторые образцы довоенной музыки впору ставить на будильник для тех, кого пушкой не разбудишь.

С запада донеслись звуки взрывов и стрельба. Черт!

— Тревога, все за мной! — скомандовал по интеркому я. «Все» — это «группа реагирования» из пяти человек, находящихся ближе всех ко входу.

— Супермутанты? — понятливо произнес Джейкоб, один из охранников.

— А кто ж еще, — фыркнула бегущая следом за ним Кира.

— Разговорчики прекратить, — скомандовал ребятам я. По моим прикидкам, уроды находились где-то в пяти минутах хода от нас. Значит — в трех минутах бега. И точно — следуя вдоль реки на звук выстрелов мы вскоре выбрались к укрепленному лагерю. Дерьмо! Когда они успели?! Только два дня назад уходил один из караванов, и ни о каких проблемах нам не сообщили! Мимо мемориала пробираться надо было осторожно, неужели зеленые уроды расширили территорию?

Стрельба стихла. Я жестом скомандовал своим остановиться и, приникнув к прицелу, завалился в ближайшее укрытие. Остальные тоже попадали за каменные обломки. Если мутанты идут сюда, то все плохо. Если они не идут сюда, то тоже все плохо. У нас из оружия — автоматы и дубинки, у них — автоматы, миниганы и непробиваемая шкура.

Воцарилась гнетущая, мрачная тишина. Пальцы наших замерли на спусковых крючках, готовясь пристрелить любого, кто выйдет из-за поворота дороги. О том, что это будет не супермутант, а человек, никто не подумал.

К счастью — наши вовремя сообразили, что к чему, и бегущую девушку в потрепанной одежде из шкуры брамина, встретил не автоматный огонь, а мои руки. Вообще-то я их выставил вперед только для того, чтобы меня не сбили, но само собой получилось, что верещащая от ужаса женщина оказалась у меня в объятиях.

— Все нормально, все хорошо, вы в безопасности, — в таких ситуациях у меня врубается «режим шерифа». Человека надо успокоить, по возможности привести в чувство, отвести в безопасное место, а потом уже разбираться, что к чему.

— Они там… мутанты… А потом… Мне сказали бежать и…

Из путанной тирады женщины понятно ничего не было. Заверив ее, что все хорошо и теперь бояться нечего, я мягко высвободился из ее рук, а потом решил самому разведать ситуацию впереди. В конце концов, из всех охранников только у меня был опыт вылазок на Пустоши, да и реакция со скоростью были лучше остальных.

Идя вперед, я готов был встретить что угодно — от толпы супермутантов, от которых придется спасаться бегством и до истекающих кровью людей, пытающихся добраться до города в поисках помощи. Однако, я совсем не ожидал услышать вперед издевательский мужской смех. От этого звука стало как-то не по себе, равно как и от последующего вопля, принадлежащего, несомненно, девушке.

— Ну помоги, скотина, ну чего тебе стоит!

— Из принципа и пальцем не шевельну. Ты что сказала? Что тебе все это надо, и ты сама все донесешь до Ривет-Сити. Так? Так. Вот и неси.

— Вот и несу. Сволочь. Здрасти! — последнее было адресовано мне. Поздоровалась девушка с двумя длинными хвостиками за ушами и узнаваемым наручным компьютером.

— День добрый, — поздоровался в ответ я, опуская автомат и рассматривая парочку. У обоих за спинами были огромные вещмешки, при этом у девочки явно было больше груза, чем у сопровождающего ее мужика. К вещмешку за ее спиной было прикреплено шесть охотничих ружей (каждое по шесть фунтов), сзади болтался один миниган (восемндцать фунтов), еще один миниган был привязан к вещмешку и таким образом возвышался над головой девчонки. Итого семьдесят два фунта, да и сумка весила явно фунтов сорок. Грузоподъемность почти в собственный вес, надо же, до чего доводит человеческая жадность…

Судя по всему, мужчина тоже считал свою напарницу слишком жадной. Сам он тащил за спиной довольно тяжелый вещмешок и, вдобавок, был вооружен миниганом.

— А до Ривет-Сити еще далеко? — с надеждой на отрицательный ответ уточнила у меня Рин. Я сразу понял, что это именно она. Во-первых, только у нее на руке был Пип-бой. Во-вторых, от новенького пацана по имени Брайан все уже не раз слышали историю о «крутой девчонке со странной прической, которая уделала полный город огненных муравьев». В третьих — ее голос полностью соответствовал одной из солисток в записях «Андеграунда». Учитывая специфический тембр, специфическую прическу и не менее специфический компьютер на руке, опознать ее было несложно.

— За пятнадцать минут дойдешь, — пообещал ей я. — И назови свое дело в городе, — вовремя вспомнил об обязанностях шерифа я.

— Дядь, ты издеваешься? — исподлобья посмотрела на меня она.

Я криво усмехнулся. Примерно этот же вопрос, иногда даже нецензурно, мне задавали все входящие в город. А что я сделаю? Порядок есть порядок.

— И все же?

— Осмотр достопримечательностей. Продать миниган, купить прокладки и попялиться на тебя такого симпатичного. Охрана?

Я кивнул.

— Как догадалась?

— Шлемак похож на тот, что у нас в убежище охранники носили. Кстати, я Рин, будем дружить?

— Если не будешь доставлять проблем. А если будешь — выброшу за борт, — сам не знаю, почему, я пожимаю протянутую руку. — Я Харкнесс. Давай помогу, что ли?

Сам не знаю, почему я это предложил. В конце концов, она не истекает кровью, у нее есть вполне здоровый на вид напарник, который отказывается переть часть ее груза чисто в воспитательных целях, зачем я лезу?

— Не-не-не, моя ноша — это моя ответственность. Трудности закаляют дух, а силовые тренировки укрепляют мышечную систему, — замолола языком девчонка, после чего перехватила поудобней лямки рюкзака и, бренча всем своим снаряжением, пошла рядом со мной по дороге. Ее напарник шел следом за нами, явно не торопясь вступать в разговор. И честно — я был этому очень рад, поскольку еще одно болтливое радио я бы просто не пережил. — Кстати, тебе не попадалась по пути девчонка такая чумазая в грязно серой и вроде бы кожаной одежде?

— Попадалась. Жива, невредима.

— Это хорошо, — Рин довольно улыбнулась. — А то ее эти зеленокожие сцапали, а я, когда освобождала, не подумала, что она сразу рванет хрен знает куда. Боялась, что попадет куда-нибудь в дерьмо, пока мы с Мэтом мутантов метелим…

Напарник вздохнул и приложил ладонь к лицу. Я лишь хмыкнул. Тридогнайт уже успел достаточно рассказать об этой девчонке. И Брайан тоже. Я знал, что она любит безвозмездно помогать всем слабым и обиженным, отлично ищет приключения на свою пятую точку, является объектом охоты для «Когтей» и кумиром для некоторых жителей как Мегатонны, так и нашего города.

Проводив девчонку на авианосец, я сдал смену Сиджету и отправился на рынок. Надо было забрать у Сигрейва свой заказ, а заодно — проверить, все ли в порядке.

Рынок Ривет-Сити — это старый самолетный ангар, переделанный нынешними жителями авианосца под торговое помещение. Всего сюда влезает четыре крупных павильона и закусочная. Есть еще что-то вроде «балкона», где расположен бильярдный стол и установлено несколько лавок и столиков для отдыха. Там, как правило, кучкуются ремонтники и незанятые охранники. Привычно осматриваясь вокруг на предмет неприятностей, я сразу же разглядел рядом с оружейным павильоном новенькую девчонку.

— Чё пялишься? — за прилавком оружейного магазина стоял Шрапнель. Наемничья одежда, седина в волосах и общий вид матерого волка и так отпугивали часть покупателей, а он еще и начинал знакомство с хамства. Уж лучше бы девчонке попался Снаряд.

— Пушку ищу. Люблю стволы с отдачей сорок четвертого калибра, только хрена с два я подобное найду, верно?

— Разбираешься… Сейчас таких не делают, — мне показалось, или в голосе бывшего рейдера прозвучал намек на уважение.

— Жаль, жаль. Кстати, вам миниган не нужен? Состояние хорошее, правда — немного в кишках предыдущего владельца измазан, ну да мне чистить его негде…

— Хо… — глубокомысленно выдал Шрапнель. Тяжелая техника была мечтой кучи наемников, охранников и авантюристов. Проблема была только в том, что отбить что-то подобное можно было только у супермутантов. Ну или же найти довоенный склад, большинство из которых также были заняты супермутантами или обладали продвинутой охранной системой. — Нужен.

— А два минигана? По двести пятьдесят крышек, без торга.

— Пха… — Шрапнель стал на удивление немногословным. — Соображаешь. Давай посмотрим, что там у тебя за миниганы.

— Сейчас припру, ждите пять минут, — подняла руку вверх девчонка и пулей рванула к двери на верхнюю палубу.

Вернулась она с миниганами, а пока Шрапнель осматривал их состояние, успела изучить ассортимент его магазина.

— Кхм, что же… Возьму, скажем…

— Без торга, дядя, я же сказала. Веди себя хорошо, и я буду тебе такие пушки постоянно таскать, уж очень часто на пути зеленомордые попадаться стали.

— Это где же ты на них наткнулась?

— Ну, в первый раз еще в Джорджтауне, потом рядом в Галактическими Новостями, потом по пути сюда постоянно на их лагеря натыкалась. Кстати, запчасти к гранатомету не нужны?

— А чего не гранатомет целиком? — Шрапнель поскреб щетину, мутным взглядом вперился в девчонку, а потом полез под прилавок.

— Так получилось. Взрывы плохо влияют на сохранность будущих трофеев, поэтому от гранатомета в этот раз только запчасти.

— Сколько?

— Накинь сверху пятьдесят крышек и забирай, — девчонка вытащила из вещмешка три элемента конструкции от этого оружия, вызвав очередное довольное «кхм».

Как по мне, она явно продешевила. Впрочем, если ей интересно спихивать эти миниганы чуть ли не оптом, то все равно ей кроме Шрапнели и Снаряда на пустошах никто не поможет.

— Деточка, может, у тебя там еще и «Толстяк» где-нибудь в мешке валяется? — ехидно уточнил Снаряд, который все это время наблюдал за торгами и придирчивым взглядом изучал новую клиентку их павильона.

— Неа, «Толстяка» нет. Кстати, дядь, а вам две ядерные минибомбы для «Толстяка» не надо? У меня дома есть, могу в следующий раз принести. По сто пятьдесят крышек за штуку, без торга.

Она словно не замечала, что глаза разговаривающих с ней оружейников все больше напоминают по форме крышки от «Ядер-колы». Дело было не в том, ЧТО она предлагала, а в том, КЕМ она при этом была. Если бы оружие притащил ее напарник, то у мужиков и вопросов бы не возникло, но покупать «вымазанные в кишках предыдущего владельца» миниганы и запчасти к гранатомету у этой фарфоровой куколки для мужиков было явно чем-то запредельным.

Я и сам, признаться, не выводил соответствия между ее манерой поведения вкупе с внешним видом и тем, что рассказывали про нее Тридогнайт с Брайаном. Девочку было легко представить официанткой, продавщицей, может быть даже врачом, но никак не тем человеком, которым она была на самом деле.

— И где ты их нашла? — первым «отвис» Снаряд.

— Одну в «Супермарте», ее до меня где-то рейдеры добыли. Так как им теперь нужна только земля по два метра на каждого, я решила забрать все, что нашла там, себе. Ну, а вторую — в Джорджтауне, пока по развалинам лазала и трупы супермутантов шмонала. Так надо, или нет?

— Надо, — в один голос заявили оружейники.

— И «Толстяк», если найдешь, тащи, — добавил после этого Снаряд, пока Шрапнель отсчитывал девчонке ее крышки. Рин внимательно следила за руками торговца, а потом ссыпала «валюту» в небольшую сумку.

— Слышь, может тебе чего надо у нас? Оружие починить, патронами затариться?

— Насчет патронов — учту на будущее, пока что у нас своих хватает. А дробовик себе я и сама починить могу, только продайте мне вон тот за тридцать пять крышек и вон тот за пятьдесят. А, и еще, если можно, вон ту винтовку за шестьдесят пять. А броню вы подгоняете? А то я эту с «Когтя» содрала, а он, тварь, шире меня был при жизни. Надоело, что болтается.

— Это к Сигрейву. Соседний павильон.

Шрапнель закончил отсчитывать девчонке ее крышки, продал ей требуемое оружие и Рин с полупустой сумкой двинулась дальше по рынку. Судя по всему, собиралась еще что-то купить или продать. Я продолжил обход, на время выкинув из головы девчонку с золотистыми хвостами. Как оказалось, сделал это абсолютно зря, поскольку по непонятной причине мы начали с ней постоянно сталкиваться.

Началось все на следующее утро. Я привычно проснулся в четыре часа утра, спустился на нижнюю палубу и начал бриться. В это время никому не нужна была уборная, поэтому можно было не торопиться и заниматься своим делом с максимальным сосредоточением и осторожностью.

— Доброе утро, — приветствие на входе произвело впечатление разорвавшейся под ногами гранаты — я дернулся и нечаянно порезался бритвой. Зло зашипев, я принялся стирать с лица кровь. — Ой, извини.

— Какого черта ты так крадешься?

— Крадусь? — Рин смотрит на свои ноги, будто впервые их видит. — Но я слышу свои шаги. А ты разве нет?

— Слышу, но специально ломаю комедию, — зло рыкнул я. Небольшая царапина меня не напрягала, да и кровь из пореза уже не сочилась, но сам факт, что меня застали врасплох, действовал на нервы.

— Еще раз извини. Я не хотела кого-то пугать, — Рин примостилась за соседней раковиной и, достав из кармана бутылку с водой, зубную щетку и зубную пасту, принялась чистить зубы, очень экономно расходуя воду. — Фштати, а фафему фы фрееффя эфой фтукой? — прополоскав рот, она сплюнула в раковину воду и, сполоснув щетку, убрала ту в футляр. — Есть же нормальные бритвы, которыми не порежешься.

— У меня такой нет, — я продолжил бриться, демонстративно давая девчонке понять, что я не собираюсь продолжать этот разговор.

Рин уходит. В следующий раз я вижу ее, дежуря днем у входа в город.

— Привет, Харкнесс. Я тут дорогу не найду, ты можешь мне помочь?

Я закатываю глаза и вздыхаю. Если бы ты знала, девочка, как меня достали эти вопросы.

— Если достали — сделай карту и приклей ее рядом со входом в город, делов-то, — хмыкнула девчонка.

— Карту? Ты серьезно?

— А что? У нас в Убежище они кругом висели. Зато всегда знаешь, где находишься и как лучше дойти до нужного места.

— Вы там что, настолько тупые, что не в состоянии запомнить дорогу по ориентирам.

— По каким ориентирам, Харкнесс? — голос становится грустным. — Ты знаешь, что такое Убежище? Серые стены, толстая сталь, одинаковые двери и одинаковая форма. Казематы. В каждой комнате дверь по центру помещения. Справа — кровать. Слева — аптечка на стенке. Слева в углу — комод. Прямо — письменный стол. Рядом — стул. Расстояние от одного предмета до другого строго регламентированно, за нарушение правил накладывается взыскание. Комбинезоны убежища обязательны к ношению, при самовольной смене одежды накладывается взыскание. Двери в комнату всегда должны быть закрыты, в отсутствие владельца — заперты. За нарушение — взыскание. В верхнем ящике стола лежат письменные принадлежности, в среднем — тетради, в нижнем — учебники. Наказание за нарушение порядка — взыскание.

— Эй! Эй-эй-эй, — сам не зная, почему, но я протянул руку вперед и тряхнул девчонку за плечо. Та посмотрела на меня каким-то пустым взглядом и дрогнувшим голосом произнесла.

— Извини. Я только сейчас начинаю понимать, как кошмарно мы там жили.

Что-то внутри обрывалось. Будто в моей жизни были такие же страшные воспоминания. Об однотипных коридорах и комнатах, о никогда не нарушаемом порядке и об обязательных алгоритмах, которым нужно следовать.

— В детстве я постоянно терялась среди комнат. Ориентиры… Их там нет. А вывески есть не всегда. До пяти лет я не умела читать карты. Потом стало легче. Но здесь и сейчас все лучше. Понятней. Знаю, ты скажешь, что я странная. Все так говорят. Потому что только идиот будет считать, что на Пустошах проще и легче, чем в Убежище. Но мне почему-то так, — девчонка пожимает плечами и отворачивается, чтобы я не видел ее лица. У нее растерянный вид, даже торчащие в стороны хвосты выглядят какими-то поникшими.

— Так куда ты собиралась-то?

— Мне нужен Пинкертон. Но никто не сказал мне, где его можно найти. Только говорили про нос корабля, но нос — это ведь там, где мы сейчас, да?

— Нос — это там, — я рукой указал на обломок авианосца, находящийся метрах в сорока от нас.

— Мне никто не сказал, что он отломан. Какой смысл называть то, что отломано, частью судна? Раз нос отломали, значит — это больше не нос, верно? А, ладно… Можешь присмотреть за моим оружием, пока я не вернусь? А то ключи от номера у Мэта, а он непонятно где шляется…

Не знаю, почему, но я согласился. Только когда Рин спрыгнула на уровень ниже, я заподозрил неладное.

— Эй, подожди, ты же не собираешься плыть?

— Собираюсь. Так быстрей, а крюк делать мне лень, — пояснила девочка и, быстро пробежавшись до передней части авианосца, спрыгнула в воду. Где-то там вдали раздался «плюх», после которого до самого вечера я Рин не видел.

Ривет-Сити оказался интересным городком. А еще — очень своеобразным и, как ни странно, дружелюбным. Может быть, сказалась на отношении ко мне местных ситуация с Брайаном. А может быть дело в том, что рассказывал Тридогнайт обо мне, но мне здесь очень нравилось. Местные в массе своей тепло ко мне отнеслись. Вера предложила скидку на еду у себя в отеле, а номер, который мы с Мэтью сняли, после уборки сверкал чистотой, насколько вообще могут быть чистыми подржавевшие за две сотни лет переборки. Со Снарядом и Шрапнелью удалось договориться о постоянном спихивании на их головы всего тяжеляка, который мы с Мэтом наверняка будем собирать на Пустошах. Сигрейв подогнал перекрашенную броню «Когтей» под мой размер, а заодно — продал мне «комплектный» шлем в хорошем состоянии, который тоже подогнал по моей голове. Охранники здоровались и просили сообщить, если будут какие-то проблемы. Пару раз я слышала, как они говорили обо мне за моей спиной, но ничего плохого в виду не имели.

Само собой разумеется, мир не был идеален. Может быть, и на этом корабле были отморозки, которые могут отравить мне жизнь, но пока что наши пути не пересеклись и жизнь могла считаться прекрасной. Тем более, что с заданием Мойры я, кажется, почти что справилась. Несколько человек послали меня с моими расспросами, а потом Брайан посоветовал обратиться к Вере и она рассказала про некоего Пинкертона. Харкнесс показал мне, где искать этого человека и в итоге я, отдав на хранение шерифу свой дробовик и «шиш-кебаб», прихватила с собой привычные «китайчики» и отправилась в плавание к носу корабля.

Утонуть я не боялась, потому что броню с утра не надевала, щеголяя в привычной «гражданке», как я называла теперь те куртку и штаны, что приобрела у Сильвер в первый день своего путешествия в дивный постапокалиптический мир наверху. Вход на отломанный нос хорошо просматривался от рынка — добротные металлические мостки, на которые я выбралась, явно недавно привели в порядок, а значит — Пинкертон до сих пор жив. Правда, дверь была заперта изнутри, а на мой стук никто не ответил. Но, судя по моим ощущениям, из-под воды должен вести еще один проход. Вздохнув, я подошла к краю мостика и снова прыгнула в мутную воду. Поначалу на радаре было чисто. Только после того, как я заплыла внутрь через выломанную дверь впереди почудилось какое-то движение. Страха не было, поскольку встреча с болотниками подразумевалась, учитывая разговоры жителей Ривет-Сити об обилии этих тварей поблизости.

Так и оказалось. Правда, к болотникам прилагались несколько ловушек, явно оставленных Пинкертоном для защиты от «клешникус-ужастикус», но будучи по интеллекту явно выше болотника, я сумела без проблем их избежать. Перешагнуть растяжку, обойти нажимную пластину… Без затрагивания не вышло обойти только противопехотные мины, но после опытов на минном поле я просто их обезвредила и прихватила с собой. Отдам Пинкертону, когда поговорим. Надеюсь, он не будет сильно злиться на то, что ему придется снова выставлять эти мины…

Иду по лестницам и остаткам кают очень тихо, чтобы лишний раз не шуметь. Правда, трое болотников ко мне все равно привязались, так что пришлось их убить, ну и вырезать из их туш мясо по принципу «а чего это добру пропадать». Пригодится либо умаслить Пинкертона, либо продать кому-нибудь из поваров Ривет-Сити. Хорошо, что я взяла с собой сумку…

Терминал, открывающий дверь, оказался ловушкой. Если бы Мэт не научил меня заглядывать за заднюю панель, то в жизни бы не заметила, что там приделан взрывной механизм. Это уже, я так поняла, от мародеров защита. Как же тогда открыть дверь?

Я принялась осматриваться. Помещения отломанного носа по атмосферности полностью соответствовали той части авианосца, где размещался Ривет-Сити. Коридоры, ведущие в проходные и тупиковые комнаты, примерно одинаковая площадь помещений, полное отсутствие ориентиров… Здесь были еще потертые картотечные шкафы, перевернутый автомат с ядер-колой и бог знает какой хлам в ящиках. Но явно все это было принесено сюда позже, а не входило в изначальный интерьер. Кнопка? Рычаг? Скрытый переключатель?

Присмотревшись, я обнаружила, что справа от меня на стене одна из металлических панелей кажется буквально на пару миллиметров выступающей по сравнению с рядом находящимися. И точно — стоило ее отогнуть, как обнаружился скрытый рычаг. Дергала я его из противоположного конца комнаты и с помощью телекинеза, поскольку мало ли какие тут еще ловушки…

Но в этот раз ловушек не было. Только открылась дверь, ведущая в двухэтажное помещение. Странная смесь хирургического кабинета, ремонтной мастерской и склада. Все в бардаке, но этот бардак подчиняется определенной системе… Почему-то мне здесь почти нравилось и даже ощущение прижатого к затылку ружейного дула не шибко испортило приятное впечатление от знакомства с лабораторией Пинкертона.

— Кто ты и что тут делаешь?

— Если радио слушаете, уже знаете, кто я. Что делаю… Ну, либо мародерствую непонятно за каким хреном, будто бы мне необитаемых помещений для этого мало, либо пришла искать вас.

Я поднимаю вверх руки показывая, что в них ничего не зажато. Мужчина за моей спиной со знанием дела отстегивает с моей спины крепления для китайских мечей и отшвыривает их куда-то на пол. Судя по всему, запинывает ногой под шкаф или стол.

Только после этого он опускает оружие и сразу же отходит на дистанцию, которой не хватит для рукопашной атаки.

— Повернись.

Выполняю команду, получая возможность рассмотреть высокого и худого старика в такой же одежде, как моя. Судя по всему, модные тренды на Пустошах установились еще лет сто назад, поскольку костюмчику Пинкертона явно было больше лет, чем мне.

— Наверное, что-то ты из себя представляешь, раз умудрилась пробраться сюда мимо моих ловушек. И я даже знаю, что.

— Простите…

— Читаешь мысли? Прыгаешь с места на пять метров вверх? Собираешь робота из металлолома за пять минут? Давай уже, признавайся, — старик убрал оружие за спину. — Раз ты сюда добралась и не сдохла, значит, что-то, да умеешь. И раз я до сих пор жив — пришла ты сюда не за мной, так?

— Ну… Я могу быстро двигаться. Очень быстро. Иногда чувствую намерения и отношение ко мне других людей. Могу узнать, что в ящике, не открывая его. Чувствую людей на расстоянии. И…

— И. Ты самое интересное оставила на закуску, я прав?

— Телекинез, — я сложила руки на груди. — А как вы поняли, что я мутант?

— Как, как… Чем думаю, тем и понял. Деточка, я хирургией занимаюсь раза в три дольше, чем тебе лет. И ты думаешь, что я не замечу полную лицевую симметрию?

— Полную… — я растерянно прикоснулась рукой к щеке. Мэт говорил что-то об этом, но не упоминал, что кто-то может сходу визуально определить подобное.

— Ну почти. Исключаем приобретенные мимические морщины. Если будешь щурить один глаз, то, понятное дело, визуально по тебе это станет заметно. Но разрез глаз и кости ты не переделаешь при всем желании, если ты, конечно, не пластический хирург.

— Пластический хирург? Я думала, что такие спецы вымерли еще до войны…

— Ага, вымрем мы, как же. Еще во времена моей молодости находились желающие выглядеть покрасивше. Молчу уже, что с измененной мордой прятаться удобно. Всякий ужас вроде попавшего в лицо снаряда даже вспоминать не хочу. Но что-то мне подсказывает, ты сюда пришла не пластику делать.

— Нет. Хотя, несомненно, поболтать на эту тему было интересно. Сначала у меня был к вам вопрос, но теперь их два. Откуда вы вообще знаете про мутантов?

Старик закатил глаза и вздохнул.

— Деточка, да про вашего брата не знать — это надо быть слепым и глухим одновременно. Ну или таким же идиотом, как остальные, не желающим замечать очевидное. Такие, как ты, существовали веками. Вот только люди ради своего спокойствия охотней будут считать тебя везунчиком, какие-то аномалии — необъяснимой случайностью, что-то спишут на интуицию, а что-то — на «показалось», чем в открытую признают, что рядом с ними живет существо, которое во многом их превосходит и при желании — вырежет население целого города без особого напряга. Спокойней им так, понимаешь? Все и всё знают, все и всё видят, но никто ни в чем не признаётся.

— И вы… Встречали таких, как я?

— Встречал.

— И вы сами… Да? Человека за спиной я бы почувствовала. Хотя одного человека в Ривет-Сити почему-то тоже не замечаю…

— Догадываюсь, кого… — Пинкертон сощурился. — Оставим эту тему. Чего тебе от меня нужно?

— А, да, точно. Я зачем пришла-то… Работаю на одну тетку в Мегатонне, она пишет книжку о выживании. Ну, верней, мы ее пишем, только я занимаюсь всякими исследованиями, а она уже это все записывает и оформляет нормально… Так вот, у нас сейчас глава такая пошла, как Мойра говорит, эзотерическая. В общем, меня послали узнать историю основания Ривет-Сити, а уже местные отправили меня к вам.

— Помнят-таки некоторые, как все было… — старик кивнул мне головой на один из крутящихся табуретов у стены. Сиденье скрипнуло под моей задницей, а сам Пинкертон примостился на такой же табурет рядом. — Не знаю, зачем я тебе это все рассказываю, но… Сейчас уже никто не помнит, что Ривет-Сити организовал я. Слышала про институт океанических исследований? Хотя, откуда тебе… Нам нужна была новая база, а этот авианосец так удачно расположен, что мост убери — и никто на палубы не залезет. Мы организовали безопасную станцию, а там уже подтянулись торговцы, ремонтники, народ попроще… В итоге станция стала городом. А потом пришла эта «доктор Ли», раззвонив всем про свой «проект «Чистота»», и все мои люди, впечатлившись ее болтовней, перешли к ней. Будто какая-то гидропоника важней вооружения, хирургии и оборонных систем.

— Ну… Выбирая между «жрать», «лечиться» и «спать в безопасности» я, наверное, выберу все сразу. Даже при условии того, что я полный мутант и по выживаемости явно человека в несколько раз превосхожу.

— А все эти глупцы выбрали ее чертову «гидропонику». Колупаются там со своими овощами, ну и черт с ними.

— Вы обижены. Я… Понимаю. Мне тоже бывало обидно, когда друзья убегали к кому-то новому, забывая обо мне. Но почему вы не поддержали проект доктора Ли? Если бы вы объединились, то могли бы уже разобраться и с гидропоникой, и с обороной, и даже пустить этот авианосец вплавь куда-нибудь за горизонт…

— Сама бы объединилась? После того, как у тебя забрали все, как тебя забыли и предали, ты бы поджала хвост и делала бы, что скажут?

— Не знаю. Сложно. Никогда не бывала в таких ситуациях, если честно, — вздохнула я. С одной стороны, как я сама недавно сказала Варгасу, царапина на гордости — ничто по сравнению со спасенными жизнями. С другой… Когда контроль перехватывают эмоции, то для логики не остается места. Особенно, когда это эмоции наподобие обиды. — В любом случае, спасибо вам. И за ответ, и… И за Ривет-Сити тоже. Если бы не вы, я бы не побывала в таком классном городе и не завела бы себе новых друзей, — улыбнувшись, я махнула рукой. — И, в любом случае, мы можем рассказать в книге правду. Если у вас есть доказательства, то…

— Ты думаешь, что я бы говорил тебе все это, не будь их у меня? — старик вскочил со своего места слишком резво для такого почтенного возраста, подошел к настенному терминалу и, взяв чистый ОНД, минут за пять перебросил мне на него какие-то файлы. Все это время он почему-то молчал. А потом, уже отдавая мне диск, произнес. — Ты дверь сама найдешь, или подсказать?

Неожиданная смена настроения меня расстроила. Правда, внутренний голос подсказал, что это уже настоящий Пинкертон, а оживление, вызванное моим присутствием — это так, от долгого одиночества.

— Чем вы здесь занимаетесь?

— Разве твои вопросы не закончились? — взгляд старика стал неприятным, даже колючим.

— Ну, я просто, в отличие от населения Ривет-Сити, очень интересуюсь не только гидропоникой, но еще и обороной, хирургией и так далее. Я это к чему… Если вам вдруг что-то понадобится для полезных и интересных опытов, или надоест здесь киснуть и решите помочь обустроить еще одно поселение, то меня можете через компьютер найти, логин Рин2258. А, и вот, возвращаю, — я достала из внутреннего кармана куртки четыре мины, обезвреженные по пути следования сюда. В общем, до свидания и спасибо за помощь, а я поплыла обратно.

— Значит, ты не взламывала замок, а пробралась вплавь с бокового прохода?

— Ага.

— И какого хрена ты тогда вся сухая? — с интересом в глазах уточнил у меня Пинкертон.

Только сейчас я машинально ощупала левый хвостик и поняла, что старик мне не соврал.

— О, вот еще, ко всему прочему я, оказывается, мгновенно высыхаю. Пригодится. Спасибо, что помогли обнаружить и… Ладно, не буду надоедать…

Я достала из-под шкафа Пинкертона свои «китайчики», после чего закрепила их за спиной и двинулась было к выходу из комнаты.

— Ладно, стой. Чем ты там занимаешься таким, что и хирургией, и обороной интересуешься?

— Ну, мне тут довелось обнаружить еще одно Убежище. Почти неразграбленное и в хорошем состоянии. Хочу на досуге поиграться в создание чего-нибудь крутого. Ну, там ведь явно безопасней, чем на Пустошах, а все эти системы Волт-Тековские после починки будут понадежней, чем то, что можно на пустошах насобирать. Ну, а если что-то получится, то там и люди подтянутся.

— А если подтянутся какие-нибудь гули?

— Ну, как говорит Тридог, гули тоже люди. В том плане, что если это дикая шваль, которая с шипением на меня кидается, то с такими связываться нельзя, а если такие, как Харя в Мегатонне, то почему бы и нет?

— А если это будут разумные машины, что тогда?

— Разумные машины? А, поняла, это искусственные интеллекты. А разве такие бывают? Если бывают, то было бы круто с таким познакомиться. Ну и тоже можно себе забрать, если они захотят, конечно.

— Если захотят? — старик, кажется, с каждым моим словом оттаивал все больше и больше.

— Конечно, если захотят. Раз существо разумное, то плевать на его происхождение — оно имеет право решать, куда ему идти и что делать. Ну, с другой стороны, если оно разумное, как супермутант, то есть без всяких там вопросов на меня нападает и пытается убить, на диалог при этом не выходит и все такое, то таких я убиваю. Впрочем, я и людей таких убиваю, вон, с Когтями как вышло: с миру по щитку, в итоге мне бронька. Так что, хотите поучаствовать? Будет весело, это я обещаю.

— Староват я для твоего веселья, девочка. Но у меня есть идея по поводу некоторых спецов, которых ты бы могла подключить на разных этапах. Я свяжусь с ними, если захотят, помогут. Ну, а не захотят… — старик развел руками.

— Ну, за спрос не бьют, так-то…

— Странная ты. Чай будешь?

— Буду. Болотника будете? Поймала тут, пока вас искала…

Фырканье и легкая улыбка в ответ. Сама не знаю, как получилось, но в Ривет-Сити я вернулась после восьми часов вечера. В номере меня ждала записка от Мэтью.

«Я купил все, что нужно, и отправился на базу. Если тебе интересно, можешь продолжать шляться по этому корыту. Мойре все найденное отнесешь сама, не хочу лишний раз с ней дело иметь. Как разберешься с этим делом — отпишись, встретимся либо в Мегатонне, либо в Ривет-Сити, я тут кое-что исследовать, создать и отремонтировать собираюсь».

Почему он не написал все это мне на пип-бой, понятно: подозревал, что я нашла приключений на свою задницу и сигнал меня отвлечет. Собственно, так и получилось, правда приключения были приятными и, кажется, с Пинкертоном мы поладили. Правда, я не понимаю, почему он так тепло ко мне отнесся. Неужели Мэт прав и у мутантов какая-то система распознавания «свой-чужой» работает, что они к себе подобным лучше, чем к людям относятся?

Не знаю. В любом случае, в номере я теперь одна, а значит — нельзя оставлять там ничего ценного. Поэтому крышки и оружие я прихватила с собой. Еда… Еды почти нет. Только пара упаковок сахарных бомб в номере, которые почему-то не забрал с собой Мэт, да упаковка жевательной резинки. В итоге — мне надо идти в поисках еды либо на рынок, либо по коридору и направо в сторону «главного зала» гостиницы.

Вера тут все хорошо обустроила. Больше десяти комнат на авианосце располагались отдельным крылом. По коридору можно было пройти в две стороны: либо в «научное» крыло, где была клиника Престона, жилище доктора и ученых лаборатории, ну и сама лаборатория, либо на рынок. Вход на рынок запирался вечером, в итоге наше крыло было как бы в тупике.

В главном зале была толпа народа. Оно и понятно — все как раз закончили работать и разбираться со своими делами, самое время поужинать.

— Пожалуйста, сделайте заказ, — этот робот, мистер Бекингем, копировал манеры английских дворецких. Вежливый и предупредительно-обходительный, как и Уодсворт из Мегатонны.

— Мне… — я на секунду задумалась, а потом оттарабанила. — Двойную лапшу, стейк из брамина, пиво и три… нет, четыре мутафрукта.

Жрать хотелось зверски. Расплатившись, я присела за свободный столик и принялась ждать, пока разогреется стейк и заварится лапша. Брайан шустро сновал между столиками, собирая пустые бутылки и протирая столешницы. К ним, впрочем, все равно липли руки, так что особого эффекта это не имело. Мэт бы не преминул проехаться про особенности местной антисанитарии, а я как-то слишком быстро привыкла. Главное, чтобы тарелка, из которой я ем, была чистой, а все остальное уже неважно. Да и где воду взять, чтобы тут все до зеркального блеска отдраить? Бэкингэм может паром все обработать, но это только в конце дня актуально, а не после каждого клиента, так что…

На стол передо мной лег дробовик, секундой спустя напротив приземлился Харкнесс.

— Я что, по всему кораблю должен тебя ловить?

— Извини, — я потупилась. — Просто не думала, что у Пинкертона так надолго задержусь, а когда я вернулась в Ривет, ты уже со смены ушел. Ну, а лезть к вам в казарму себе дороже — куча народу наверняка спит, наслушаешься в итоге о себе такого, что уши отвалятся.

— Вопрос снят, — кивнул шериф. С места, впрочем, вставать не спешил, да оно и понятно — наверняка поужинать пришел, как и некоторые другие охранники.

— Кстати, ты правда входишь в городской совет? Я вроде слышала, что вы тут типа правительства…

— Сложно сказать, что в Ривет-Сити есть правительство. Я начальник охраны. Есть еще Беннон и доктор Ли. Всех людей в Ривет можно разделить на три категории: ученые, охранники и торговцы. Угадай, кто кого представляет. Мы раз в неделю собираемся и решаем вопросы, связанные с обороной и развитием города. Еще мы устанавливаем налоговую систему — часть денег, полученных от дохода с рынка, клиники и гостиницы идет в бюджет города.

— Доктор Ли, говоришь? — я уже слышала это имя неоднократно. И, при прочих равных, мне глава местной научной лаборатории может пригодится. Ну, и я ей, учитывая все обстоятельства жизни на Столичной Пустоши.

— Мэдисон Ли. Сам я не присутствовал, когда она тут появилась, но говорят, что восемнадцать лет назад она была в команде какого-то научного проекта. «Чистота», кажется. Что-то связанное с очисткой воды. Местные считают ее самым гениальным ученым на Столичной Пустоши.

— А ты? Всмысле, не о ней что думаешь, а как ты в Ривет-Сити оказался? И почему говоришь про остальных «местные»? Извини, если вопросы неуместны.

— Я не помню. Знаю, что мне лет тридцать пять или около того. Знаю, что был наемником до того, как одно из заданий завершилось наихудшим образом. Меня нашли какие-то бродяги, притащили к Пинкертону, а он уже поставил на ноги. Сказал, что я долго пробыл в коме и что амнезия может быть связана с этим.

— А…

— Не надо только вопросов «почему ты не перерываешь пустошь в поисках следов из своего прошлого», ладно? Не хочу.

— Да нет, я понимаю. Нормальный подход, рациональный. Вместо того, чтобы носиться по Пустошам в поисках собственного призрака, ты выбрал жизнь в настоящем. Если у тебя здесь есть друзья, семья и люди, которых ты хочешь защитить и если ты при этом счастлив, то все в порядке. И… Извини за расспросы. В Убежище никогда не было новых людей, так что я всего лишь пару недель как осваиваю коммутативные навыки и порой, наверное, говорю что-то не так, потому что люди иногда на меня странно смотрят.

— Ну… Айрин, я тебя сейчас сильно расстрою, но дело не в твоей речи. Верней, и в этом тоже, но… — Шериф вздохнул. Припечатал ладонь к лицу (никак у Мэта жест подсмотрел). — Я даже не знаю, как тебе это объяснить.

— Почему?

— Сказал же. Не знаю.

— Ваш заказ, мистер Харкнесс, мисс Рин.

Робот поставил перед нами еду. Разговор, естественно, увял сам собой, ибо жрать хотелось зверски. А шериф обладал достаточно адекватными манерами, то есть не рыгал за столом, не чавкал и не сморкался в скатерть, чтобы мой аппетит остался на прежнем уровне. После того, как была сметена вся заказанная пайка, я поблагодарила робота за ужин и отправилась в научную лабораторию. Уже слышала, что охранники говорили, будто она никогда не закрывается. А раз не закрывается — значит, можно будет встретиться с Ли, ну или узнать о том, когда лучше приходить, чтобы не отвлекать ее от всяких там важных исследований.

На корабле никогда не бывало тихо. Капала где-то вода, раздавались едва слышные шаги часовых, а рядом с дверями кают находиться порой было просто неприлично, ведь постапокалипсис-постапокалипсисом, а секс у некоторых был чуть ли не по расписанию. И все эти «возьми меня, милый… ох… ах…». Блин, да если бы еще я специально это послушивала! Но нет — развитый по сравнению с человеческим слух заставлял становиться незримым участником чужого интима. И даже если зажать руками уши, это не шибко спасало.

Не сказать, чтобы это было проблемой, но я не какой-то там извращенец, чтобы получать удовольствие от пусть и слухового, но вуайеризма. Поэтому до научной лаборатории я практически бежала, а заскочив в полутемное помещение, сразу же закрыла за собой дверь. И только после этого осмотрелась.

Помещение было двухуровневым, как и рынок. Вот только «второго уровня», как такового, не было — просто лестница на верхнюю палубу. Зато высота потолка была такой, что влезла куча лабораторного оборудования, причем большая его часть была подозрительно похожа на водоочистную установку вроде той, что была в Убежище.

Внутренний локатор определял присутствие только одного человека. На этот «маячок» я и пошла, стараясь осторожно передвигаться между цилиндрических резервуаров и нагромождения труб.

Женщина обнаружилась в дальнем углу лаборатории. Повернувшись спиной ко мне, она читала показания с терминала и записывала их в папку.

— Добрый вечер. Ну, верней, ночи, — поправилась я, предусмотрительно не подходя слишком близко. Ну, а мало ли, вдруг зарядит с кулака в лицо с перепугу — для местных подобное было что-то вроде пожелания доброго дня, так как постоянные опасности отточили их рефлексы исключительно на защиту и нападение.

— Сколько раз говорить, посторонним вход воспрещен. Хоть кол на голове… — голос женщины был раздосадованным, но в то же время — не срывался на крик. Договаривая свою тираду, она повернулась. Узкие темные глаза вдруг расширились до европейского стандарта. — О боже… Что ты здесь делаешь? Джеймс говорил, что оставил тебя в Убежище…

— Мы знакомы? — меня удивила такая бурная реакция. Я никогда не видела эту женщину, но она меня сразу же узнала. Как так? Хотя… Учитывая, что она была связана с проектом отца, может быть, он приходил к ней и показал, как и Тридогнайту, мою фотографию?

— Ты не можешь меня помнить, — женщина отложила в сторону планшет и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене. Я встала рядом с ней исключительно по привычке. — Я доктор Ли. Мы работали вместе с твоим отцом. Впрочем, вряд ли он рассказывал обо мне.

— Не рассказывал. И прежде, чем мы продолжим разговор… Вы обознались, понятно? Я Айрин Коннор. О Джеймсе Андерсоне знаю только то, что он сбежал из Убежища за несколько часов до меня. Не состою с ним в родственных отношениях, не испытываю личной симпатии…

— Он сказал, что ты отреклась от него. И сказал, что у тебя были веские причины его ненавидеть.

— Отреклась — не откреклась, дело десятое. Не думаю, что вас шибко интересуют наши внутрисемейные разборки и все то дерьмо, в котором принимал непосредственное участие мой отец там, в Убежище. Суть в том, что за мной тут бегают ребятки некоего Джабско. И я уже успела завалить в общей сложности представителей эдак десять этой славной организации. Думаю, что обломав зубы об меня, он может переключиться на тех, кого можно счесть моей семьей. Ну, или друзьями. Мы поняли друг друга?

— Вот значит как. Хорошо, Айрин.

— Для друзей просто Рин.

— А мы уже друзья? — глаза ученой чуть сощурились, будто она улыбнулась. При этом само выражение лица осталось привычно непроницаемым.

— Надеюсь, будем. Я, в общем, чего пришла… Мне тут птички в один голос напели про эту вашу гидропонику, опыты в очистке воды и все такое… А я тут как раз залезла в одно старое убежище и там обнаружила довоенные еще семена, саженцы и прочую фигню. На некоторых контейнерах упаковка не повреждена и если верить надписям, то из этого всего можно вырастить что-то нормальное. Мой напарник говорит, чтобы я «выбросила эту хрень и не маялась дурью», да и у самой меня опыт возни с растениями нулевой. Но вы, кажется, таким увлекаетесь.

— И что ты хочешь взамен?

Я рассмеялась. Сама не знаю, почему. То ли бесила уже до зеленых ежиков эта готовность местных к тому, что за все надо платить. То ли еще в чем-то дело было.

— Ах, да… Я забыла. Обязательно ведь что-то надо требовать взамен… Что же, хорошо. Если получится вывести какой-то новый сорт растений, или удастся разработать технологию, которая позволит выращивать всякие фрукты-овощи с меньшими затратами, то эта технология не должна использоваться вами в коммерческих целях. Изобрели — поделились с другими поселениями. Впрочем, насколько мне известно, вы и так это делаете. Кстати, да. Если нужно какое-то оборудование, составьте список. Наткнусь — притащу. Предотвращая вопросы — да, безвозмездно, то есть даром.

— Могу спросить, чем вызван такой альтруизм?

— А вы мне нравитесь, — я криво ухмыльнулась. — Мало кто будет на голом энтузиазме сутками вкалывать чисто ради улучшения мира. С вашими-то мозгами могли бы уже давно заняться разработками на благо какой-нибудь организации с сомнительными целями и купаться в бабле, а вы тут зависли. О многом говорит, знаете ли. Пусть я вас и не знаю лично, но люди рассказывают, да и интуиция мне подсказывает, что вы хороший человек. А хорошим людям я могу и на голом энтузиазме притащить кучу хлама, полезного для дела.

— Если это не шутка, то ты меня очень сильно выручишь.

— Не шутка. Я все равно по городу и пустошам лазаю. Так что список мне в зубы — и ждите посылочку. Может, сама припрусь, может — пришлю с друзьями или караванщиками всякого барахла. А, да, если речь о каком-то трудноназываемом оборудовании, то придется мне его нарисовать, поскольку в этой вашей научной лабуде я мало что понимаю. Ко мне обычно обращаются, когда надо что-нибудь найти или кого-нибудь убить, а не за научными изысканиями.

— Список я тебе и так дам, уже пятый месяц прошу Совет выделить ресурсы на добычу некоторых вещей, да только Беннона ничего, кроме выгоды, не заботит, а у нашей охраны проблем по горло с болотниками и мутантами.

По голосу женщины было слышно, что она не особо надеется на успех мероприятия, да и на мое слово. Интересно, это природное недоверие, или папочкина репутация? С его слов я успела понять, что он ушел с работы над проектом из-за смерти мамы и необходимости воспитывать меня. А «Чистота» распалась как раз лет восемнадцать назад, то есть отец был из тех людей, на ком все держалось.

Весело, конечно — пустить все под откос ради сопливого младенца. И потом всю жизнь тыкать этому самому младенцу тряпкой «я сделал это для тебя». Как-то херово ситуация выглядит, с какой стороны не посмотри. Что, неужели нельзя было отдать меня на воспитание каким-нибудь знакомым из того же Ривет? Или забросить в послушники к Братству Стали, где и оружием махать научат, и кучу полезных для жизни навыков привьют, и работу найдут?

Или он действительно считал сначала Убежище таким вот заебись насколько безопасным местом, где мне ничего не будет угрожать? Интересно, как бы он запел, если бы знал, что едва не произошло со мной после его ухода…

Получив от доктора Ли списки, я двинулась к выходу на среднюю палубу, пролистывая в пип-бое рисунки и таблицы. Кое-что даже было понятно, где именно искать. Кое-что было откровенным хламом, который периодически попадался в служебных помещениях метро. Технические характеристики некоторых вентиляторов навели на мысль о том, что можно присобачить вместо них некоторые запчасти с довоенных судов. Моторы, кстати, с них же можно взять. А еще — в списке чрезвычайно нужных вещей были предметы из другого списка — перечня вещей, которые Братство готово отдать мне взамен на всякую электронику. Так что можно будет по пути помочь местной лаборатории.

— И, кажется, я уже сказала, чтобы вы не беспокоили доктора Ли, — раздался голос впереди. Подойдя к повороту коридора я остановилась и осторожно выглянула из-за угла.

— Вы что, не понимаете важности моих исследований? Не понимаете важности моих поисков? Для передового научного центра на Пустошах вы слишком уж…

Разговаривали двое. Как я поняла, седой мужчина в засаленном деловом костюме и очках пытался пробиться на аудиенцию к доктору Ли. А одна из ассистентов ученого конкретно так этой встрече препятствовала.

— В любом случае, ни я, ни доктор Ли не собираемся искать этого вашего робота. Найдите себе какого-нибудь наемника, или еще кого, но не отвлекайте главу научной лаборатории ради своих бесполезных поисков.

— Но я…

— Разговор окончен, доктор Зиммер. Теперь прошу простить — в отличие от некоторых, мне надо работать, — женщина развернулась на пятках и практически военной походкой направилась прямо к тому повороту, где находилась я.

Прятаться больше не имело смысла, поскольку меня все равно бы обнаружили. Поэтому я вышла из-за угла и двинулась по коридору в сторону лестницы на верхнюю палубу. В планах было выбраться наружу, чтобы попрактиковаться перед сном. Все равно, на полетной палубе нет народа, да и чье-то приближение я почувствую. Если, конечно, это не Харкнесс. Вот уж не знаю, почему, но этот человек находился вне моей «видимости». Как гули. Как вампиры из «Мерешти». Как Мэт. И как Пинкертон. Выходит, что он тоже из мутантов, да? Интересно, он сам об этом знает? И если да — то какие вещи он может вытворять? В лоб спрашивать, конечно, о таком не стоит. Я уже поняла, что людей с отклонениями от нормы в постапокалиптическом обществе не шибко жалуют, так что все эти отклонения необходимо тщательно скрывать и мимикрировать под стандартного человека.

— Эй, ты там! Ты что-то вроде ассистента? Хотя нет, у тебя слишком помятый вид, — в спину раздался голос этого самого дедугана.

— А ты что-то вроде ученого? Странно, я думала, что у людей науки не должно пахнуть изо рта так, будто там кто-то сдох неделю назад. И про помятый вид я бы заикалась только после того, как постирала свой сальный костюм. По тебе скоро мандавошки бегать начнут, если уже не бегают, — моментально отбрила я.

— Поразительно, как сильно тебя задевают замечания о твоем внешнем виде.

— Я предпочитаю, чтобы свое мнение о моем внешнем виде другие держали при себе. Чего хотел? — сложив руки на груди и даже не подумав отказаться от хамского тона в голосе, я прислонилась спиной к стене.

— Поразительная наглость… Так скажем, я потерял кое-какое свое имущество. И надеялся, что местные ученые помогут мне его отыскать, но, как видишь, у них свои архиважные задачи. Поэтому я надеюсь, что это имущество найдет мне кто-то вроде тебя. Если хотя бы часть того, что несет этот дурень на радио правда…

— Этот дурень на радио — мой друг. Выбирайте выражения. И я надеюсь, что крышек у вас так же много, как и самомнения, поскольку бесплатно я работать не буду, да и платно не за каждое дело возьмусь.

— Само собой. Ресурсов Института хватит, чтобы удовлетворить твои амбиции. Теперь к делу. Тебе знаком термин «Андроид»? Хотя нет, откуда бы тебе его знать…

Я тут же машинально принялась накручивать на палец прядь волос из хвостика. К этому жесту, как и к привычке надувать губы, строить мечтательно коровий взгляд и манерно растягивать гласные, меня приучила Ани, когда я впервые еще лет в тринадцать пожаловалась ей на стереотипность мышления людей вокруг. Девочка-блондинка со смешной прической, надо ли объяснять, сколько шуток я слышала о своем интеллекте от людей, которые в этом самом интеллекте уступали мне как минимум в два раза? Но да, конечно, я тупая блондинка. И тесты я прошла только потому, что Бротч — друг моего отца. А результаты К.О.З.Ы. вообще насосала. Хотите, вас сосать научу, а то смотрю, аж слюнями от зависти истекаете?

Ханна приучила не воевать с ветряными мельницами, а использовать все эти стереотипы себе на благо. Так что, слыша пренебрежительный отзыв о своих способностях я уже машинально нагоняла на себя такой внешний вид, чтобы максимально этому отзыву соответствовать. А потом так — хопа-на, нежданчик!

И, конечно, мне знаком был термин «андроид». Фактически, он был знаком человечеству еще с начала двадцатого века. Именно тогда в фантастике появилось интересное течение вида «что будет, если создать и развить искусственный интеллект»? С учетом того, что до войны массово клепали роботов — термин «андроид» был у всех на слуху. Робот, который внешне не отличается от человека.

— Значит, вкратце поясняю. Андроид — это робот. Но забудь обо всех этих «Храбрецах», «помощниках» и прочие жестянки, которые ты видишь на Пустошах. Ты ищешь робота, который ничем не отличается от человека. Он дышит, пьет, ест, спит, в конце концов. И он возомнил себя человеком, после чего сбежал из Института.

— Из Института? Что такое Институт? — главное, выглядеть как можно тупей. Как говорится, оправдаем ожидания заказчика.

— Это место, где мы создаем андроидов.

— А зачем?

— Чтобы они делали работу, которую люди делать не могут. А321… Это особенный андроид. Эту модель я сконструировал лично и… он уникален! — в голосе ученого появились знакомые фанатичные нотки. Сразу возникла ассоциация с Леско, мир праху его.

— Чем?

— Что?

— Ты сказал, что он уникален. Чем?

— Ты все равно не поймешь. Технологии, которые я использовал при создании этого андроида… Чтобы повторить их, у меня уйдут годы работы. И вот он сбежал.

— Почему?

— Ошибка программы. Иногда они начинают считать себя людьми. Или кем-то вроде людей. Но, как бы там ни было — на самом деле он не человек. Ты хоть это понимаешь?

— Конечно. Он андроид. Искусственно созданная машина. А человеки — это человеки, — послушно покивала головой я. — Ты хочешь вернуть эту машину и готов мне заплатить много крышечек, если я его найду. Так?

— Именно. Приведи мне этого андроида. Или доставь его труп. А, и вот еще что… Я полагаю, что он обратился за помощью к пластическим хирургам и механикам, чтобы изменить свою внешность и память.

— Зачем?

— Он знает наши протоколы. Он знает, что мы его будем искать. Так что, думаю, сейчас он считает себя кем-то другим. И я понятия не имею, где именно мне искать. Попробуй поспрашивать техников и врачей, начни с доктора Престона — местного врача.

— Ладно. Обещать ничего не буду. Если вдруг что-то обнаружу — дам знать.

«И если я захочу этим заниматься», — мысленно добавила я. Потому что Зиммер мне, мягко говоря, не нравился.

— Постой. Вот еще запись, которую он оставил мне перед тем, как уйти. Прослушай на досуге. Он явно издевается!

— Хорошо, — приняв копию на пип-бой, я окончательно попрощалась с Зиммером и направилась в сторону лестницы. Достав из кармана наушники, подключила их к Пип-Бою. И запустила полученную у Зиммера запись.

— Зиммер! Зиммер! К тому времени, как ты получишь это сообщение, меня уже не будет. Я ухожу из Содружества. Я хочу жить собственной жизнью, быть самому себе хозяином.

Я поставила запись на паузу. Снова прокрутила этот отрывок. «Я хочу». Машина не может ничего хотеть. Как максимум — обладать протоколами, которые внушают определенную манеру поведения вроде той же речи английского дворецкого у робота из нашего дома. Но машина не имеет каких-либо желаний. Только исполнение программы. В программу А321 явно не было заложено что-то подобное. «Я хочу». «Я хочу жить собственной жизнью, быть самому себе хозяином». Кажется, я почти понимаю его. Ведь я хотела того же самого, когда сбегала из Убежища.

— Я знаю — ты думаешь, будто я дефектен. Я тоже раньше полагал, что бегство — признак неисправности. Но теперь я знаю, в чём дело. Самоопределение — НЕ дефект. Я просто больше не желаю терпеть всё это. Вы, люди, получите полномасштабный бунт, если не начнёте относиться к нам, андроидам, как к личностям.

О, а вот и скайнет! Правда, похоже, андроид был абсолютно не в курсе того, что люди и к другим-то людям не могут относиться, как к личностям. Хотя… Если он разумный, если у него есть свои желания и стремления, и если при этом он удовлетворяет их не за счет убийства невиновных, работорговли и прочего дерьма — то пожалуйста, лично я готова признать его полноценной личностью. Правда, не уверена, что остальные будут со мной столь же солидарны.