На чердаке (джен)

Юля успела выпить лишь бокал принесенного вина, когда в квартиру друга буквально вломился Влад. Сергей предусмотрительно не закрыл дверь на ключ, опасаясь, что тот вынесет ее с ноги, не дождавшись, пока откроют. Они, конечно, жили достаточно близко: полчаса пешком и пятнадцать минут на машине, но с момента их телефонного разговора прошло не больше десяти минут. Сергей с трудом подавил желание пойти выглянуть в окно, чтобы убедиться, что Влад именно приехал к нему, а не прибежал, поставив никем не зарегистрированный мировой рекорд. Потому что в таком случае Серёга запрет Юлю у себя и заставит друга повторить подвиг, только уже под наблюдением комиссии, потому что попасть в книгу рекордов Гиннеса это не хухры-мухры.

Влад не успел ничего спросить, Сергей сцапал его за руку и уволок на кухню.

— Не так быстро! Выкладывай, что там у вас за хомячок подох, если она так убивается.

— Если бы я знал про этого хомяка, я бы не говорил, что он сдох, — в той же манере отозвался Влад, тяжело опустившись на стул.

Серёга видел, что друга буквально трясло от переполнявших эмоций, но тот честно пытался взять над ними контроль, помня, что ни к чему хорошему эти всплески не приводят.

— Влад, я уверен, ты понимал, на что шел, когда сделал Юле предложение.

— Да. — твердо согласился друг.

— Тогда какого…? — он не договорил, оборвался, потому что ему показалось, что глаза Влада как-то подозрительно заблестели на свету.

Сергей тупо пялился, потеряв разом не только слова, но и все мысли. Когда он знакомил своих друзей, уверенный, что те сойдутся характерами, то не ожидал, что выведет такую формулу, где в одной букве ошибёшься, и все взорвется. Призванные оберегать, они также способны уничтожить друг друга, сами того не заметив. Незначительная ссора, которых в их жизни будет ещё бесчисленное множество, а они уже ломаются. Может, Сергей ошибся.

— Я не справился.

— Что? — рассеянно переспросил стоматолог.

— Я обещал оберегать ее, а не…

— Ты не виноват, — перебил Серёга, покачав головой и прикрыв глаза, потому что истина как-то слишком резко пришедшая к нему, вызвала перед глазами разноцветные пятнышки. Пришлось сесть на стул, чтобы не упасть от осознания, что именно сотворил его «злобный» гений.

— Но ты сам сказал…

— Вы оба хороши, — Серёга снова не позволил ему договорить, ошеломлённый достаточно, чтобы эмоции привычно брызжали во все стороны, как огненная лава. — Она, потому что до сих пор не научилась видеть очевидное, а ты, потому что забываешь об этой ее невнимательности, не делая свои чувства понятными для нее.

Серёга невольно поморщился, бросив на друга быстрый взгляд. Тот выглядел побитым щенком, что явлением было таким же редким, как солнечное затмение.

— Не разводи сопли, — почти рыкнул стоматолог. — Прекращай жалеть себя. Все мы ошибаемся. Устроили тут театр абсурда. Влад, — позвал он, наконец обращая на себя внимание, — прекращай спрашивать сердце, когда перебесится. Оно тебе не ответит, поглощённое. Внутри него молоко сгущенное, липкое, сладкое. Смирись, вы теперь единое целое, неделимое. Она растворилась в тебе, как сахар в чае, и этот сладкий чай вы преподносите своим близким.

— Ты сегодня фонтанируешь философскими идеями, — хмыкнул Влад, но Серёга понял, что его услышали и даже приободрились.

— Все для тебя, дорогой друг, — незаметно выдохнул стоматолог, наконец почувствовав, что буря миновала. Причем, не только в душе Влада, но и его собственной. — А ещё, Ира поведала, что Юлькин бывший хахаль вспомнил о ее существовании и решил прибрать к лапкам, но…

Влад вскинул голову, со смесью удивления и раздражение уставившись на друга. Весь его вид кричал «с этого надо было начинать, я пойду и набью ему морду». Серёгу невольно позабавила такая реакция, в сущности потому, что он испытал схожие чувства. Кулаки чесались разбить ненавистному Герману его свиное рыло, но он понимал, что другу это нужнее.

Стоило коротко пересказать то, что удалось узнать от Иры, и Влад уже мялся у двери в зал, где Юля топила печали в вине. Серёга устало наблюдал за метаниями друга, пока не психанул, потому что терпение сдавало даже у него, и просто втолкнул педиатра в комнату, словно в клетку с тигром, подперев дверь своей тушкой с другой стороны.

Юля обернулась в привычной ей манере резко, что подлетели в воздух волосы, но вместе с тем грациозно, словно кошка, и у Влада внутри все перевернулось. Жена вальяжно растеклась по дивану, облокотившись на подлокотник, и смаковала вино. Судя по количеству жидкости, которую благодаря солнцу было видно через темно-коричневое стекло, это был первый бокал, и тот ещё не закончился. Она перевела на него ленивый взгляд, в котором за мгновение сменилось столько эмоций, что распознать все Влад просто не успел. Он ничего не сказал, впервые не найдя слов. Все также с ноткой ленцы, она отвернулась обратно в сторону окна, игнорируя его, а внутри все болезненно сжалось. Обижается.

Нужно было что-то сказать или сделать, что угодно, только не стоять столбом. Но ноги словно приросли к полу. К такому его ни жизнь, ни медицинский не готовили. Юля всегда начинала первая, и извинялась она тоже первая. С неизменной улыбкой наскакивала со спины, обнимала, ворошила волосы, осыпала лицо горячими поцелуями, плавившими лёд. Она знала, что он не умеет злиться на нее больше пары минут, и нагло пользовалась этим. Что делать ему Влад не знал. Попробовать Юлин способ? Он успел сделать только шаг, как был остановлен:

— Если ты меня поцелуешь, я откушу тебе язык, — словно прочитав его мысли, предупредила жена, слегка повернув к нему голову.

Их взгляды столкнулись — всего мгновение, но Влад успел нахлебаться расплавленной ледяной стали. В груди болезненно сжалось, и он скорее всего напоминал провинившегося школьника, потому что на непривычно бесстрастное лицо, не выражавшее ни единой эмоции, что медленно убивало Влада, скользнула призрачная улыбка. Юля лишь приподняла уголки губ, но весь мир его словно залило светом. В груди вспыхнуло знакомое голодное чувство, видимо, отразившееся в его глазах, потому что лёд треснул. Юля, словно дразнясь, медленно сделала глоток, не отводя от него прищуренного взгляда. В потеплевших глазах плясали чертята.

Красная капля медленно вытекла из уголка губ, устремившись вниз по лицу. Влад глухо сглотнул. Юля довольно наблюдавшая за ним, жадным взглядом впилась в дернувшийся кадык. Она почему-то очень любила его, постоянно поглаживая пальцем или одаривая поцелуем. Капля уже опасно повисла на подбородке, грозясь упасть и запачкать обивку изумрудгого дивана, когда Юля выжидающе посмотрела ему в глаза.

Влад мгновенно оказался рядом. Их разделяли казавшиеся световыми годами сантиметры. Но чем ближе друг к другу, тем сильнее влияние каждого слова, слетевшего с губ.

— Прости, — выдохнул Влад.

Голос его — коэффициент сглаживания углов. Всего одно слово, но такое тёплое и необходимое. Оно удивительно передало все раскаяние, горечь и боль, что разъедали душу. И Юля услышала. Улыбнулась ярко и солнечно, как умела только она. «Простила», — кричала улыбка, и Влад сорвался. Одним рывком сократил расстояние между ними. Нагло слизал каплю, что вот-вот должна была упасть. Поцеловал в уголок губ, вложив всю мягкость и нежность, на какую только был способен. Ткнулся носом в щеку. Юля пахла вином и кремом для рук, а еще — болезненным инфантилизмом с нотками слабости, скрытыми за белозубой улыбкой.

Она подалась ему навстречу, жадно прижимаясь губами к губам. Каждый миг — передозировка на все оставшиеся времена. Влад навалился сверху, прижав к диванным подушкам, упиваясь пьянящим чувством. Рассудок уже застелило туманной дымкой. Теперь ему нельзя за руль. От Юлиных поцелуев он хмелел быстрее, чем от любого алкоголя. Влад целовал нежно, но настойчиво. Единственными свидетелями ее губ должны быть он и солнце, что залило помещение своим светом.

В этот момент вокруг ничего кроме них двоих не существовало.

Юля в какой-то момент извернулась, ужом выскользнув из-под него, и навалилась сверху, вжимаясь поцелуем. Руки Влада бездумно гуляли по спине, касаясь лишь кончиками, потому что от прикосновений словно током прошибало. Распущенные волосы разметались, лезли в лицо, щекотали кончиками скулы, но Влад в эти минуты не замечал ничего. Кажется, снова упади Юра на балкон, он не заметит. Весь Влад сейчас был сосредоточен на Юле, ее губах, что жадно прижимались к его собственным, уже покрасневшим и приятно нывшим от чужой напористости.

— Прости, — прошептала Юля, слегка отстранившись и заглянув ему в глаза.

Она смотрела в них и вся вселенная была именно там, а Юля понимала, что бороться с этим вселенским магнетизмом просто невозможно, понимала, что — все, погибла, потому что лучше утонуть в этих глазах, чем отвести свой взгляд в сторону. — Это все мой бывший, я не хотела тебе говорить, решила: сама разберусь, чтобы ты ничего не подумал.

Она нервничала, а оттого привычно тараторила, но Влад был не в состоянии вообще воспринимать информацию. Он хмурился, пытаясь понять, почему его резко перестали целовать. Видел, что жена что-то щебетала, интонация ее приятным фоновым шумом отдавалась в ушах, но смысл слов до сознания как-то не доходил, а лицо приобрело ненавистное им печальное выражение. Влад инстинктивно заставил Юлю замолчать, снова утянув ее в поцелуй.

Они потеряли счёт времени, и только когда Серёга тактично постучал в дверь, напоминая о том, что дальше поцелуев им заходить не стоит, неохотно отлипли друг от друга.

— Я не обижаюсь, — ответил Влад, когда Юля устроилась у него на груди. — Я же вижу, как ты скалишься, только попробуй помочь. Руку помощи протяни — так ты её откусишь, нафиг, потому что тебе эта помощь настолько нужна, что ты боишься: тебя вновь бросят.

Юля ничего не ответила, только сильнее прижалась к Владу, что было красноречивее любых слов.

— Я постараюсь быть честнее, — пробормотала она в итоге.

— Надеюсь.

— Голубки, а вы часом не охренели! — Серёга, потеряв всякое терпение, не пощадил даже собственную дверь, колотя в нее так, что она чуть не слетела с петель.

Так как ему не ответили, он бесцеремонно вломился в комнату, кажется, готовый увидеть все, что угодно, но заметив друзей, невинно сидевших на диване, заметно расслабился. Сергей явно собирался разразиться гневной тирадой, даже рот уже открыл. И Юля с Владом, готовые к этому, одновременно перевели взгляды на друга, только тот ничего не произнес. Замер вдруг с комично открытым ртом и поднятым вверх указательным пальцем.

На лице его проступила палитра эмоций, а после щеки залил неожиданный румянец, словно он стал свидетелем чего-то интимного.

— Я рад, что вы помирились, — в итоге выдавил обычно многословный Серёга и, пробормотав что-то про чай, пулей вылетел из зала, закрыв дверь.

Ни Юля, ни Влад ничего не поняли, а Сергей спрятавшись на кухне, пытался вернуть контроль над эмоциями, как никогда жалея, что не являлся полным дураком, который точно не может осознать такие никому незаметные, но по-истине невероятные вещи. Он ожидал застукать друзей за чем-то неприличнее поцелуя, но чтобы настолько.

Лучше бы он застал их за тем самым, чем в тот момент, когда души их слились воедино, ведь в этой близости было больше интимного, утонченного, оригинального, личного.

Любовь — энергия души, толкающая на самые безрассудные поступки, пробуждающая к жизни.

* * *

От Сереги они буквально сбежали, оставив записку. Проскользнули к двери, пока тот возился на кухне, словно подростки, спешившие ночью на дискотеку. Друг скорее всего слышал, но все почему-то были слишком смущены, чтобы в ближайшее время смотреть друг другу в глаза, поэтому разумно решили не пересекаться какое-то время, чтобы спокойно делать вид: уже все забылось.

Переполненные счастьем, Юля с Владом заскочили в лифт, который успели отремонтировать, пока они мирились, но оба не обратили на это обстоятельство внимания. Влад снова присосался к Юле, как сом к стенке аквариума, а та практически повисла на нем, словно мартышка на ветке, обхватив руками за шею, потому что даже на носочках с трудом дотягивалась до его лица. Увлекшись, они лишь чудом успели выскочить на первом этаже, прежде чем вызванный кем-то лифт увез их обратно. Застань их кто-то целующимися в лифте, точно будет неловко. А Влад сейчас был не готов позволить ещё хоть кому-нибудь смотреть на произведение искусства, что он успел урвать к себе в уединенную усадьбу, словно чокнутый коллекционер.

Они легко выскочили на улицу. Оживленная после бокала вина Юля, порхала вокруг довольного Влада, что-то радостно щебеча. Душа ее пела, и она хотела радовать этой музыкой любимого. Скакала вокруг него молодой козочкой, одаривая короткими поцелуями и шепча на ухо то, от чего у Влада в глазах то и дело загорался похотливый огонек, а на лице выступал лёгкий румянец, который можно было списать на духоту на улице. Они уже дошли до машины, и Влад потянулся открыть дверь, как Юля резко замерла на месте, замолчав. Он посмотрел на резко поникшую жену, которая неосознанно вцепилась в его руку, обеспокоенно глядя ему за спину. Влад обернулся рывком, чтобы увидеть приблизившегося к ним молодого человека. Высокий, но щуплый, с зализанными волосами и в костюме явно не по погоде. Пытался казаться выше и статуснее, прятал гниль за внешним видом. Вычурность одежды удачно гармонировала со смазливой мордашкой, чтобы привлекать к себе внимание легкомысленных девушек. Теперь Влад не удивлялся, как Юля клюнула на удочку. Такие змееныши легко заманивали в свои сети даже самых закалённых леди, что говорить про неопытных девчушек вроде Юли.

Он инстинктивно задвинул жену себе за спину и вскинул брови, молча спрашивая: «Чё надо?» Самодовольная ухмылка победителя на чужом лице вызывала внутреннее негодование и гнев, но педиатр уже вернул контроль над собственными эмоциями, поэтому даже не пошевелился, когда Герман поравнялся с ними.

— Чем обязаны? — холодно бросил Влад, источая тяжёлую ауру.

— Хотел поздороваться со старой подружкой, — ничуть не смутившись, улыбнулся мужчина, нагло заглядывая Воронцову за плечо.

— Поздоровался, вали, — загородив Юлю, грубо рыкнул педиатр.

— Юлька, — театрально возмутился Герман, — и на этого грубияна ты меня променяла?! Одумайся, нам же так хорошо было вместе! Да, я совершил ошибку, но кто из нас не грешен?

Влад кожей чувствовал, как напряглась жена. Он коротко обернулся, заметив покрасневшие Юлины глаза, которые она старательно прятала за завесой волос, низко опустив голову. Юля всего лишь шмыгнула носом, а у него словно сорвало крышу.

— Стой здесь, — бросил ей Влад и схватил что-то бессмысленно вещавшего Германа за грудки.

Тот «крякнул» от неожиданности, но педиатр под пораженный взгляд Юли, уже уволок его в переулок. Она не видела, что произошло дальше, до нее донеслось лишь невнятное блеянье Германа, рычащие нотки Влада и пара глухих ударов. Не успела Юля начать беспокоиться, как Влад спокойно шагнул из темноты, оправляя одежду и тщетно пытаясь скрыть сбитые костяшки правой руки. Лицо его было непроницаемо, но Юля успела научиться распознавать его эмоции. И она позволила себе облегчённо выдохнуть, заметив удовлетворённо поднятые уголки губ. Юля радостно подалась навстречу, утопая в родных объятиях. Влад крепко прижал к себе, коротко поцеловав в макушку.

— Он тебя больше не побеспокоит, — объявил Влад, а Юля чудом сдержалась, чтобы не разрыдаться от счастья.

* * *

Солнце было в зените. Жара даже не думала сходить. Асфальт, казалось, плавился под ногами, а канализационные люки накалились докрасна, поэтому наступать на них было опасно теперь не только из-за угрозы провалиться под землю, но и получить ожог степени этак второй. Бродячие собаки, тяжело дыша, безвольными куклами валялись в тени большого дерева у магазина, честно пытаясь не умереть от жары. Сейчас их не сумел бы поднять даже выстрел пушки, но Даня все равно опасливо зашёл Димке за спину, привычно зацепившись за край футболки. Привычка, появившаяся ещё в детстве. Как брат прятался за него от врачей, так же и Данька от собак. Он боялся их даже сильнее, чем Дима людей в белом, потому что при виде их где-нибудь на улице или проходя мимо поликлиник, брат не спешил впадать в панику и терять сознание, как неизменно делал Даня, стоило на горизонте появиться хотя бы чихуахуа, коих Димка громко величал крысами, потому что Боб частенько кидался на них. Да и на овчарок тоже. Даня за одно только это, готов был коту поклоняться и выполнять любые его прихоти, даже не мешать есть мамины цветы.

После ночной лихорадки едва ли стоило соваться на улицу в такое пекло, потому что Даню уже элементарно не держали ноги, и он в итоге повис на Димке, который на манер танкера уверенно шел вперёд. Кажется, на него жара действовала не так сильно. Или он ушел в глубокие размышления, не замечая ничего вокруг. У него такое состояние случалось крайне редко, зато метко. Обычно незамолкающий Димка мог за день ни сказать ни слова и ни на что не реагировать. К счастью, это продолжалось самое долгое день, а так пара часов и брат либо находил решение мучающей его дилемме, либо клал на нее. Чаще всего второе, что Даню тоже радовало, потому что неординарное мышление Димки могло привести к катастрофе, что случалось ни раз и ни два.

— А они не разведутся? — как обычно, огорошил Дима, и Даня, не сразу осмысливший сказанное, запнулся о какой-то камень, уронив на газон и себя, и брата.

— Не каркай, — фыркнул он, безуспешно пытаясь подняться.

— То есть такая вероятность есть? — почти проскулил Димка, почему-то позабавив Даню тем, с какой стороны он воспринял ситуацию.

— Дим, — позвал Данька, тщетно пытаясь скрыть снисходительную улыбку.

Не добившись реакции, он положил руку брату на плечо и заглянул в глаза:

— Поверь мне на слово, Юля с Владом скорее подерутся и выкинут диван с балкона, чем разведутся. Они дышать друг без друга не могут. Это, на самом деле, очень заметно.

Димка смерил его недоверчивым взглядом и привычно надулся, отвернувшись и сложив руки на груди. Данька только вздохнул, закатив глаза. Два сапога и оба на левую ногу. Один беспокоится, что родителям плохо, второй, что семья развалится. И оба имеют на это право. Ещё свежи в памяти события прошлого, чтобы так просто они побороли внутренние страхи, крепко вросшие корнями в душу.

— Дим, ну не начинай. Я не провидец, просто говорю, что вижу.

— Что смешного в том, что я беспокоюсь за сохранность нашей семьи? Да, я и правда поначалу ничего этого не хотел, но ты не имеешь права винить меня за осторожность, — чуть повернув голову, заворчал Димка, ещё больше веселя брата.

— Я смеюсь не над твоим страхом, а из-за ироничности ситуации. Меня терзают похожие мысли, и ты это прекрасно знаешь. Это показалось мне забавным, — пожал плечами Даня, поднимаясь сам и поднимая брата. — Давай хотя бы мы не будем ссориться.

Димка ничего не ответил, но улыбнулся и ощутимо стукнул в плечо, обозначая, что сам не злится и просит прощения. Они по сути ничего не обсудили, но от бессмысленного диалога почему-то стало легче. Даня и так знал, что не одинок в своих страхах, но стоило Димке вслух обозначить свои, как с души свалился один из булыжников. Дальше путь они продолжили в тишине, достаточно быстро достигнув квартиры дяди Серёжи.

К нему они отправились прямиком от тети Ирины, которой он позвонил, чтобы спросить о причинах Юлиных загонов, как раз в тот момент, когда девушка открыла им дверь. Тетя Ира, обматерив на чем свет стоит и Юлю, и Серёгу, и Юрия Николаевича, что мирно пил на кухне холодный чай, за компанию, буквально втащила их в дом. Закончив ругаться по телефону, она принялась делать это уже в квартире, намывая посуду, параллельно громко жалуясь на то, какая подруга у нее бестолочь. Даня с Димой, прижавшись друг к другу, молча пили насильно впихнутый им чай, безмолвно поражаясь запалу тети Ирины. А они то думали, что мама у них вспыльчивая, но оказалось, что Юля ещё цветочек, по сравнению с ее подругой. Дима невольно вспомнил сцену у изостудии, когда там рухнула стена, и также как Влад тогда, мысленно посочувствовал маминому директору. Юрий Николаевич же, кажется, искренне наслаждался, наблюдая, как Ирина фурией носилась по помещению, размахивая тряпкой и расставляя посуду, каким-то чудом не разбивая ее. Участковый, подперев щеку ладонью, влюблёнными глазами следил за девушкой, глупо улыбаясь, что Димку начало подташнивать. Из этого театра абсурда их, что удивительно, спасла никто иная, как Зинаида Львовна, заявившая, что в дом лезут воры. Данька, поняв, что речь про них и предчувствовав новую волну возмущений, под шумок вызнал у Юрия Николаевича адрес дяди Серёжи, и они сбежали раньше, чем кто-то успел заметить.

— Знаете, я почему-то не удивлен, — поприветствовал их Сергей, пропустив в квартиру.

— Здравствуйте, — неуверенно отозвался Даня, в отличие от Димки не успевший поближе познакомиться с другом семьи. — А мама случайно не у вас?

— Случайно, не у меня, — усмехнулся в ответ стоматолог. — Опоздали вы. Влад ее минут десять назад забрал.

Братья переглянулись.

— Дядь Серёж, а они помирились? — после паузы осторожно спросил Димка.

— Ещё бы не помирились, — фыркнул он. — Скажите, у меня медом намазано? Чего вам то дома не сиделось?

— Так мы же не знали, что она к тебе пойдет, — нахмурился Дима. — Мы сначала к тете Ирине съездили, а у нее уже узнали…

— Я вот не пойму, вы сами по себе такие или это Влад на вас так влияет. Он тоже порой, как выдаст, что хоть стой, хоть падай. Сбежали значит? — добавил он нотки строгости.

Димка понуро кивнул, а Серёга только покачал головой.

— Ну, вот и что с вами делать? — от участия, прозвучавшего в голосе, у Димки неприятно защипало глаза. Он почему-то только сейчас подумал о том, что они в очередной раз доставили неприятности и сбежали из дома, хотя Димка ещё день назад клялся, что больше так не будут.

— Прости, — выдохнул он, не справившись с голосом, и опустил глаза.

Данька, видимо, тоже понял, что они снова накосячили, пытаясь сделать как лучше, потому что шагнул ближе, вжимаясь плечом в плечо, и незаметно вцепился в ладонь брата. Несмотря на это, страх, терзавший душу с самого утра, начал отступать.

— Нет, ну вы точно сговорились, — устало прикрыл глаза Серега. — Квартиру решили мне затопить. Вот и делай после этого добро. Только неприятностей себе нажил.

Димка всхлипнул громче, чем планировал, а Данька до боли закусил губу, тщетно пытаясь скрыть набежавшие на глаза слезы.

— Идите сюда, неприятности вы мои, — мягко усмехнулся Сергей, раскрывая руки для объятий.

Как оказалось, сыновья хоть и неродные, но родительские привычки уже впитали, потому что футболка его уже второй раз за день оказалась насквозь мокрой стараниями Воронцовых. К счастью, что делать с детскими слезами, Серёга знал. Ухватив мальчиков за руки, он отбуксировал их на кухню, усадив за стол. Даня засмущался, стараясь как можно скорее утереть влагу, а Димка в открытую лил слезы, устроив голову на сложенных на столе руках.

— А вы…

— Ты. — перебил Сергей Даньку, выискивая на полках ромашковый чай. Он точно помнил: Влад говорил, что сын его любит. — Я достаточно близок с вашими родителями, чтобы вы называли меня просто дядей Серёжей, — пояснил он на вопросительный взгляд, наконец найдя нужную коробку.

Данька снова смутился, но быстро справился с собой, продолжив:

— А ты что-нибудь знаешь про этого Германа?

— Вы и про оленя в курсе, — как от кислого лимона поморщился Сергей, заваривая чай.

— Чё ему от мамы нужно? — вспылил Димка.

— Не чёкай, — автоматически осадил Даня, не желая, чтобы брат перенимал дурные привычки Коли.

— Да ненормальный он, — после недолгих раздумий, ответил Сергей, присев на стул. — Юля с ним на выставке познакомилась. Он мне сразу не понравился, но Юлька такая счастливая ходила, что я как-то не решался высказывать свое мнение. Поначалу нормально всё было. Комплименты, цветы, конфеты. Только настойчивость его меня напрягала, — гневно закончил стоматолог, стиснув в руке стакан.

Данька с Димкой переглянулись, чувствуя, что фраза скрывала целый огромный неприятный пласт, который им никто не расскажет, потому что вспоминать не захочет.

— Так, конечно, говорить плохо, — собравшись, продолжил Сергей, — но я искренне обрадовался, когда Юлька расстроенная заявилась ко мне и объявила, что они расстались. Точнее, она его бросила, когда увидела, как он с кем-то целовался. Жаль, что Юлька тогда не разрешила мне эти розы ему в одно место засунуть, — снова сорвался стоматолог, и глаза его опасно блеснули, как иногда бывало у Влада, но он быстро справился с собой. — Юля — она искренняя, открытая, светлая. И на этот свет всякие мрази сползаются, как жуки майские. Но Юлька, к счастью, гордая, что порой против нее играет, как сейчас, например.

— Она из-за гордости папе ничего не рассказала? — спросил Димка.

— И из-за нее тоже, — кивнул стоматолог. — Но главная причина в том, что Юля просто побоялась Владу говорить.

— Почему? — не понял Дима.

— Мама думала, что папа приревнует и это может подорвать их отношения? Не хотела давать ему повод усомниться в собственных чувствах, — предположил Даня.

Стоматолог только грустно кивнул.

— Но Влад никогда, — внезапно вступился Димка, — он ведь такой, не может подумать такое, — сумбурно закончил брат, но Даня его понял, мысленно согласившись и обратив вопросительный взгляд на Сергея.

— Это для нас все так очевидно. А у Юли, чтоб вы знали, проблемы с самооценкой. Она постоянно сомневается в себе, считает хуже других, постоянно сравнивает, хоть никогда об этом не скажет.

— Но мама прекрасна, — почти отчаянно возразил Дима. От этой информации кошки на душе скребли не только у Даньки.

— Дело даже не во внешности, — покачал головой стоматолог. — Юля привыкла быть второй, считать, что обязательно есть кто-то всего на шаг, но лучше нее. Ирина, например.

— И чем она лучше? — испытывая смешанные чувства от полученной информации, с нотками претензии поинтересовался Даня.

— Уровень ее мастерства выше, чем у Юли, — пародируя девушку ответил Сергей, под конец закатив глаза, показывая свое отношение к этому мнению. — Они вместе в художке учились, и Юля всегда восхищалась работами подруги. Я не думаю, что это зависть. Может, какое-то ее зарождение, но Юлька точно не позволит ему разрастись, чтобы испытывать какие-то негативные чувства по отношению к близкому ей человеку.

— Просто будет мысленно себя принижать, — неожиданно проворчал Дима, обратив на себя удивленные взгляды брата и дяди Серёжи. — А что, я не прав?

Как раз, наоборот, Димка был как никогда прав, и хоть Даня не сомневался в интеллектуальных способностях брата, он не привык, чтобы тот обличал пришедшие ему правильные мысли в слова. Дима всегда быстро находил ответы на вопросы, только объяснить сразу не мог, ему требовалось время на размышления. Данька невольно ухватился за эту незначительную деталь, но развить не сумел.

— Так все и есть, — подтвердил Сергей. — Юля всегда внутренне готова к неудаче. Она никогда не возлагает на себя больших надежд и другим не позволяет, заранее готовясь к тому, что падать будет больно.

Димка ощутил неприятную горечь, разлившуюся внутри. Что-то заворочалось, царапая внутренности. Кажется, это чувство было ему знакомо, но он не стал заострять на нем внимания. Все его мысли занимала позиция мамы, с которой он был в корне не согласен. Протест поднялся в душе как-то слишком резко, потому что мама, их невероятная, шумная, искренняя мама заслуживала всего самого лучшего. Никто: даже она сама, не имел права так думать, преуменьшать ее заслуги. Ведь Юля, по мнению Димки, сделала просто невозможное. Она полюбила их. Чужих, никому не нужных детей. Он снова невольно всхлипнул, когда в груди что-то болезненно сжалось.

— Так, ну хватит, — поморщился Серёга, ставя перед ними кружки с чаем и сахар, — развели мне тут сырость. Подумаешь, родители поругались. — перевел он тему. — Я думал, вы уже привыкли, что Юля бывает вспыльчива.

— Она ещё не уходила из дома, — заметил Димка, дотянувшись до вазочки с печеньем.

— Да куда она денется, — фыркнул Сергей, придвинув ту поближе к мальчику. — Юлька такой человек, если раз полюбила, так это навсегда. А Влад вообще ей душу продал, куда он теперь от нее денется.

— Разве так бывает, — робко спросил Даня, крутя в руках печенье, — ну, чтобы раз и навсегда. Я думал, такое только в книжках да фильмах.

Серёга беззвучно рассмеялся, прикрыв глаза и покачав головой.

— В этом мире много чего бывает, — философски заметил он. — И любовь настоящая, искренняя, она тоже есть. Вы маленькие ещё, а я вот видел. И прямо сейчас наблюдаю. И вы тоже приглядитесь повнимательнее. Такое редко встречается, а у нас есть возможность смотреть все с первых рядов.

Димка заинтересовался, а Данька нахмурился, вспоминая все, что видел, но упорно не мог понять, о чем толкует Сергей. То, что Влад с Юлей любят друг друга так сильно, что долго в разлуке находиться не могут, было и так ясно. Только стоматолог нашел в этом что-то ещё. Что-то, что Данька пока либо не видел, либо не понимал.

— Дядя Сергей, о чем ты? — робко поинтересовался Димка, кажется, даже не задумываясь над тем, чтобы самостоятельно поискать ответ.

— О единении душ, — с какими-то нотками мечтательности отозвался Сергей. — Это, как мне кажется, редкое явление, когда порознь люди ощущают себя неполноценными, а вместе, превращаются в единое целое. Я бы сказал, что вы ещё малы, чтобы понять это, ведь нужно ощутить на себе, но, к сожалению…

Сергей не договорил, бросив на них печальный взгляд, но Данька понял. Как по щелчку пальцев. Да, он понял. Невольно скосив взгляд на замершего Димку, он сделал вывод, что брата тоже осенило. Даня был вынужден посмотреть на стоматолога с другой стороны. Основываясь на нескольких встречах он заметил, что за маской дурашливости Сергей скрывал серьезность, но то, что тот мог быть настолько проницателен, Даня даже не предполагал. У Юли тоже временами проглядывалась такая способность, но она у мамы явно была развита не так сильно, как у ее друга.

Даня осознал, что пытался донести до них стоматолог, только в голове это укладываться не хотелось. Просто не верилось, что подобное вообще возможно. Точнее, подобные случаи безусловно были, но чтобы такое случилось с ними. В отличие от Дани, который воспринимал отношения родителей как что-то само собой разумеющееся, Сергей увидел всю глубину, завязавшихся между Владом и Юлей чувств. Все их эмоции были искренны, неподдельны, они оба обнажили души друг другу, позволив им слиться в одно единое. Их родители достигли той стадии, когда отделиться друг от друга, означало оторвать кусок от собственной души. Потерять часть самого себя. Сергей верно отметил, что им уже удалось испытать это удивительное и чистое чувство. Юлю с Владом связала романтическая любовь, а их двоих братская. Поэтому, стоило Димке ненадолго оставить его, как Даня просто перестал жить, потому что потерял себя.

Люди приходят и уходят, жизнь не кончается, продолжается, но те, кто слились душами, уже не смогут просто быть на этой земле только с одной половиной. Человек может жить только целым. Не бывает такого, чтобы правая половина тела отделилась от левой, так же и половина души, не может существовать без второй половины. В таком случае, она просто умрет, если не найдет идентичную брошенную половину, которая согласится снова стать единым целым. В голове все это звучало абстрактно и как-то бессмысленно, но внутри все заполнила приятная удовлетворенность. Сергей во всем оказался прав. Это нужно не понимать, а ощущать. Больной душе мозг не поможет.

— Это значит, — попробовал уточнить Димка.

— Значит, что родители ваши как бы не ругались, никуда друг от друга не денутся. Жить с Юлей, как ходить по минному полю. Неизвестно, где и когда взорвется. Уверен, она разобьёт не одну дверь и еще не раз заявится ко мне в квартиру. Но Влад, во-первых, мины обезвреживать умеет, во-вторых, быстро учится, поэтому сможет предугадать свои шаги. Не стоит вам так беспокоится, а то никаких нервов не хватит. Просто дайте им возможность обоим выпустить пар и разобраться в накопившихся проблемах.

— Ты уверен, что они не разведутся? — все ещё не сдавался Димка.

Сергей подавил тяжелый вздох, в этот момент как никогда понимая, какие же они ещё дети.

— Зуб даю, — выдал Серёга, в любой момент готовый этот самый зуб ему предоставить. Не со всем свой, но он и не уточнял. — Кстати, — по-лисьи улыбнулся стоматолог, наклонившись в сторону подростка, поспешившего вжаться в спинку стула, — как там твой зуб, точнее его отсутствие. Ничего не беспокоит?

— Н-нет, — запнувшись, отозвался Димка и, не долго думая, спрятался за брата.

— Могу я посмотреть? — не отступал Сергей, двигаясь за ним. Данька спешно прикрыл брата спиной. — Одним глазком, — не унимался стоматолог, сложив руки в молитвенном жесте.

Даня обернулся на Димку, который в плотную прижался к нему, сжав футболку. Он бросил на брата испуганный, но просящий взгляд, и Данька понял его без слов. Поднялся со своего места и, дождавшись, когда Дима сядет на стул, обошел сзади, обняв и позволив захватить в плен свои руки, которые брат поспешно стиснул своими. Сергей с интересом наблюдал за развернувшейся сценой, пряча улыбку. Он не спешил, готовый ждать столько, сколько понадобиться Димке чтобы собраться. И только дождавшись Данькиного кивка, который сжимал в объятиях успевшего зажмуриться брата, подошел. Дима, почувствовав присутствие врача в непосредственной близости от своей персоны, инстинктивно опустил голову и как-то весь сжался, пытаясь казаться меньше, незаметнее. Поэтому стоматолог осторожно подцепил его пальцами за подбородок, вынуждая запрокинуть голову, и чуть надавил, безмолвно прося открыть рот. Димка, глубоко вдохнув, спиной вжался брату в грудь и немного приоткрыл рот.

Серёга закатил глаза и повысил голос, но с игривой ноткой, постоянно сквозившей в Юлиной речи, которой он долго учился:

— Шире!

Димка мгновенно подчинился, до побеления костяшек сжав Данины руки. Тот поморщился, но свое неудобство никак не обозначил, даже не шелохнулся. Сергей не собирался мучить парней, просто воспользовался случаем, потому что предполагал, что Влад просто рехнется, пытаясь затащить сына на профилактический осмотр. Он включил на телефоне фонарик, бегло пробежавшись взглядом по ротовой полости, уделив внимание месту, где раньше располагался молочный зуб. Стоматолог переживал, что коренной, подпиравший его, мог начать расти криво и сместить остальной ряд, что сулило бы лишние проблемы, но обошлось. Он ещё присмотрелся к молярам, отдаленно помня, что в прошлый раз его что-то насторожило, но визуально зубы выглядели в порядке, поэтому Сергей не стал более мучить подростка, который и так сидел белее мела, хотя стоматолог к нему даже не прикасался.

— Свободен, — наконец дал он отмашку, и Дима спрятался за брата.

Сергей только усмехнулся. Он предлагал отвезти мальчиков домой, но те убедили его, что доберутся сами и отчаянно просили не звонить родителям. Стоматолог повредничал для приличия, но в итоге отпустил их, взяв обещание, что они сообщат как доберутся.

Когда дверь за братьями Воронцовыми закрылась, Серёга поймал себя на мысли, что понимает, почему Влад с Юлей так вцепились в этих мальчишек, готовые на все лишь бы защитить их. А то, что испытаний им предстоит достаточно, он даже не сомневался.

* * *

Игорь с Колей в напряжении помирали от скуки. Прошло несколько часов, а в квартире они по-прежнему оставались вдвоём. Колька успел уже трижды прошерстить холодильник и организовать им бутерброды с чаем, а теперь валялся на Димкиной постели, закинув ноги на стену и чесал Боба, устроившегося у него на животе. Игорь пытался было почитать книжки, но от Димкиных кровавых ужасов его воротило, а Данькины заумные детективы и энциклопедии усыпляли похлеще учебника математики, поэтому он принялся листать Димин скетчбук. Они пробовали играть в видеоигру, но для этого нужна была хотя бы половина команды, а близнецы в поте лица трудились на грядках за коллекционную фигурку. Парни, мечтавшие о статуэтке не меньше, старались лишний раз не возникать, потому что Куницыны обязательно дадут посмотреть и пофоткаться для соцсетей.

Шум из прихожей в одно мгновение развеял скуку. Оба сели, переглянувшись. Боб поспешно метнулся из комнаты, а мальчиков пробрал холодный озноб.

— Ты оставил их одних? — донёсся до парней возмущенный Юлин голос, заставив подскочить с насиженных мест и заметаться по помещению.

— Юлёк, они спали и я не стал их будить, — чуть тише слышался спокойный голос Влада, — к тому же у них есть телефоны, поэтому они в любой момент могли нам позвонить.

Парни испуганно замерли, но опасность миновала, потому что Воронцова прошла дальше. Коля, решив, что пора выбираться, кинулся к окну, но резко отпрянул.

— Ты чего?

— Там Львовна с волкодавом, — смачно выругавшись, оповестил друг.

Игорь успел только испуганно расширить глаза, вспомнив, каких размеров была собачка племянницы Зинаиды Львовны (она жила в соседнем доме), а Коля уже уверенно волочил его за руку в прихожую. Влад гремел чем-то на кухне, Юля копошилась в спальне, поэтому они без препятствий добрались до входной двери. Игорь уже схватился за ручку, когда по дому разнеслась трель звонка. Мальчики как по команде вздрогнули, и Коля, спохватившись, затолкал друга в шкаф купе, забравшись следом. Они отдаленно слышали, как Зинаида Львовна верещала что-то про воров, Юля бросала в ответ ядовитые комментарии, тщетно пытаясь выдворить старушку, ломившуюся в квартиру.

— У меня клаустрофобия, — шепотом решил напомнить Игорь.

— Не смей начать задыхаться, — обеспокоенно рыкнул в ответ Коля.- Какое наказание в уголовном предусмотрено за проникновение в чужое жилище — поинтересовался он, надеясь отвлечь Игоря.

— Вы несовершеннолетние, — оповестил голос рядом, и только ладони, мгновенно зажавшие им рты, не позволили громко заорать. — Тихо, это я.

Коля нащупал в темноте влажную руку друга, сжав в своей ладони, пытаясь успокоить и успокоиться.

— Юрий Николаевич, что вы то здесь забыли? — проскулил Игорь, пытаясь восстановить дыхание.

— И какая тогда ответственность? — сквозь зубы спросил Коля, честно пытаясь унять нервную дрожь.

— Административная.

Участковый говорил о чем-то с Игорем, не позволяя тому начать паниковать, но Коля их не слушал, сосредоточив все внимание на тяжёлом дыхании друга и руках, что с каждой минутой все сильнее сжимали его собственные. Он пытался здраво оценить ситуацию, в которой они оказались, но у него почему-то никак не получалось. Потому что они с Колькой понятно, что у Воронцовых делали и почему прячутся, но как сюда попал участковый, что никто из них не заметил, и почему он сидел в шкафу? Коля так глубоко ушел в раздумья, что пропустил момент, когда шум снаружи их убежища стих, а в следующее мгновение хор голосов своим ором оглушил район.

— Что вы здесь забыли?! — вопила Юля, распахнувшая дверь гардероба.

Влад отреагировал спокойнее, истуканом замерев рядом, а после и вовсе удержал жену, когда та кинулась бить рожу участковому.

— Юля, я все объясню. — замахал руками Юра. — Я воров ловил!

— А мы Димку с Данькой прикрывали! — вставил свои пять копеек Коля, усаживая Игоря на тумбу для обуви и обмахивая его руками.

Воронцова в запале собиралась, кажется, высказать все, что она думала, но крик уже с лестничной площадки и громкий лай собаки прервали ее, вынудив метнуться к двери и распахнуть ее. Открывшаяся картина на миг поразила всех, заставив замереть, а уже через минуту огромная псина, призванная охранять разве что врата в ад, заскулила, получив по морде зонтом, и выпустила из захвата зубов Димкину руку. Черный алабай был чуть ли не в два раза больше Юли, но он трусливо поджал хвост, когда девушка потрясла у него перед носом зонтом. И этим же зонтом чуть не досталось по роже Зинаиде Львовне, которая высунулась из своей квартиры, куда поспешно заскочило исчадие ада.

— Какого черта эта тварь разгуливает без намордника?!

Соседка поспешно закрылась на ключ, испугавшись Юлиного гнева, а Игорь разумно полез обратно в шкаф, чтобы ненароком не попасть под горячую руку. Сказать, что Юля выглядела угрожающе — промолчать. Коля, заметив финт друга, поспешил за ним, и они всерьез снова схоронились в шкафу. И не зря, потому что дальше начался настоящий хаос. Разгневанный Влад, которого буквально колотило от злости, за шкирку выволок участкового разбираться с Зинаидой Львовной и подхватил на руки Димку, пытавшегося достучаться до побелевшего, словно полотно, брата, совершенно не обращая внимания на заливавшую пол на площадке кровь.

— Справишься? — коротко поинтересовался он у Юли, кивнув в сторону Дани и, дождавшись утвердительного кивка, поспешил унести сына в ванную.

Данька выглядел так, словно готов был потерять сознание, но Влад понимал, что разорваться не мог. Юля вполне могла обработать раны, но для Димки это было настоящей катастрофой, поэтому Влад предпочел меньшее из зол и оставил жене Даню. Он не сомневался, что она сможет его успокоить. Краем сознания педиатр вспомнил про Колю с Игорем, но они скорее всего сбегут или не будут на глаза попадаться, поэтому о них можно пока не беспокоиться.

— Данька собак боится, — вырвал его из размышлений Дима, когда Влад усадил его на край ванны.

Сын выглядел на удивление спокойно, только как-то отрешённо смотрел на укус и уже начавшуюся сворачиваться кровь. Он не плакал, не пытался сбежать, даже не просил не трогать, что обычно наблюдал Влад, когда нужно было обработать раны.

— Я понял, — ответил педиатр, пытаясь подавить бурливший внутри гнев. Он сейчас точно был лишним. — Позволишь?

Дима смерил бутылек с перекисью неприязненным взглядом, тяжело вздохнул и, схватив Влада за край футболки, вытянул руку вперёд, разрешая делать все, что вздумается. Педиатр, если и удивился, то виду не подал. Димка бояться не перестал, но по крайней мере больше не сопротивлялся. «Мне», — добавил Влад, осторожно прощупав кость. Собака цапнула от души, но не критично. Зашивать ничего, к счастью, не придется. Он отрыл в шкафчике хозяйственное мыло, под сдавленное шипение Димки промыв рану, а после прошёлся перекисью по краям. Сын жмурился, но руку вырывать не пытался, только подозрительно шумно дышал, словно сдерживая подступающие слезы.

— Учитывая, какой скандал мы с Юлей учинили, — начал Влад, обмахивая ладонью рану, чтобы снизить болевые ощущения, — я даже не буду спрашивать, где вы были и почему ушли.

— За Юлей мы, — недовольно буркнул Дима, когда Влад в третий раз полил все перекисью, — хотели убедиться, что этот олень безрогий ничего не сделает.

— Какой ещё олень?

— Ну дятел унылый. Ну, пап, этот, как его, бывший то. Герман, во! Тоже мне имя, фиг запомнишь.

— Вы у Сереги были?

— И у тети Ирины, — усмехнулся Димка, но тут же поморщился, когда Влад принялся накладывать повязку. — Па, а… Ну… Надо теперь сорок уколов в живот делать?

Влад не удержался и коротко рассмеялся. Дима всегда оставался Димой, заранее рассчитывая придется ли встречаться с врачами и чем ему это грозит. Но даже страх перед возможными последствиями не помешал ему защитить брата от опасности. Даня, если боится собак, явно отреагировал бы на это намного хуже.

— Нет, волкодав Зинаиды Львовны привит от бешенства, а вот тебя от столбняка привить надо, — вздохнул Влад.

— Прости, — внезапно выпалил Дима и повис у него на шее, кажется, не расслышав конца предложения.

— За что?

— Мы опять ушли, не предупредив. Но ты злился и мама, мы не знали, к кому идти.

— Поэтому пошли к Серёге, — усмехнулся Влад, прижимая к себе сына. — Повторюсь, мы с Юлей виноваты, поэтому не злюсь, но в следующий раз хотя бы записку оставьте или СМС напишите.

А в том, что следующий раз будет Влад даже не сомневался.

— А вы с мамой помирились?

— Конечно, Дим. Обещаю, что как бы сильно мы не ругались, всегда будем мириться. Я не позволю нашей семье распасться из-за мелочей.

— Клянешься?

— Зуб даю, — хмыкнул Влад и уткнулся сыну в макушку, чувствуя, как отпускает скопившееся за день напряжение.

Все дома и почти целы. Большего ему для счастья не надо.