Прозрачность (гет)

После они разбрелись по комнатам. Тесхва остался за столом, вместе с Гинтрейме они методично читали записи и книги, которые находились в кабинете. И Соа пожал плечами, оставив им это дело, и поднялся было по лестнице в отдел под потолком, но как только он открыл первую рукопись, понял, что совершенно ничего не понимает. Там было больше цифр и формул, чем букв, а значения тех слов, которые мог прочитать, он не знал. В этой части также располагался стол, на котором лежали различные измеряющие и не только инструменты.

Ему пришлось спуститься обратно и выбрать стеллаж с более простыми текстами. Только сейчас он задумался о том, что теперь им придется затратить больше времени на прочтение всего, что здесь находится, чем предполагалось изначально.

Сама библиотека представляла из себя огромный зал, разделенный стеллажами на комнаты. В основном из-за темного дерева, активно использованного для мебели и полов с потолком, в помещении было темно. Помогали свечи.

Юноша провел пальцами по корешкам неровно стоящих книг. Они не лежали аккуратно. Книги складировались друг на друга, рядком, иногда как домино, прислонившись друг к другу; они также были разного размера и с различного качества обложками, кожаными, бумажными, редко деревянными.

Читать спустя долгое время становилось тяжело. Текст не имел красных строк, а пространство между строками было чрезмерно маленьким, из-за чего в какой-то момент слова в голове начинали плавать и накладываться друг на друга.

И Соа наугад вытянул одну из них. Он развернул ее сразу на середине и вчитался: «Я совершенно и бесповоротно растерялась. Стоило мне лишь на миг, до невозможности краткий и волнующий миг заглянуть в эти холодные, как два осколка синего льда глаза, как мое дыхание замерло, а сердце в волнующей истоме громче застучало. Это… Так испугало меня. Мне показалось, всю оставшуюся вечность я буду вспоминать этот момент и корить себя за несдержанность. Но Паррисаль неожиданно протянул свою руку, предлагая мне вложить в нее свою. Тепло, которое до этого тревожным огоньком трепетало в моей груди, превратилось в пылающий шар и распалилось еще сильнее, и я сжала руку крепче. Ах, сможет ли этот огонь растопить холодное сердце Паррисаля?..».

Нахмурившись и почуяв неладное, И Соа перевернул книгу и посмотрел на обложку: на ней были изображены обнимающиеся девушка и статный мужчина, и прямо над ними большими буквами выведено: «Сгоревшие крылья: Переживания любви на грани», и ниже «Автор: Элеонора Масс». Лицо юноши приняло сложное выражение. Он положил данный экземпляр на место и вытянул следующий, предусмотрительно прочитав название. Оно гласило: «Вспышка нежности: Зарево любви, что плавит души», и снова ниже «Автор: Элеонора Масс».

И Соа прищурился. Он пробежался глазами по стеллажу. Потратив значительное количество времени, юноша убедился, что стеллаж занимали исключительно художественные книги, а если быть точнее, романы. Тогда он подвинул к себе стул и встал на него, чтобы дотянуться до верхних полок.

Когда Гинтрейме откопала в ящиках письменного стола карту, то тут же расстелила ее на столешнице, положив на уголки книги потяжелее. Тесхва принялся почти ползать по ней, вычитывая старые названия. Некоторые буквы изображались иначе, очевидно, за столь долгий срок изменив свое написание. Большинство наименований, городов и провинций были ему незнакомы, — да и количество провинций было раза в три больше — однако и знакомые имелись: широкая Од все также протекала по всей карте, небольшие города вдоль гор не изменили своих имен и расположения, и даже Лия была отмечена на карте. Тесхва всмотрелся в вычурные буквы и в крупную, жирную точку. Неужто старой столицей была именно Лия?

Тесхва провел пальцем по карте, выискивая, где они сейчас находятся. Императорская столица, в которой они располагались сейчас в своем времени, на карте никак не выделялась. Маленькая точка обозначала невзрачный город и небольшую провинцию Каланеск.

— Что же, — подытожил небожитель, — Будем считать, что сейчас мы в Каланеске.

На этих словах в глубине библиотеки раздался громкий звук падения. Тесхва встревоженно вскинул голову, но Гинтрейме жестом успокоила его и двинулась в ту часть здания, где она оставила И Соа. Почему-то сомнений в том, кто являлся виновником шума, не было.

Войдя, сомнений не осталось вовсе. Юноша, болезненно потирая спину, лежал на полу в окружении разбросанных книг, рядом валялся перевернутый стул. Гинтрейме поспешила подойти. Она посмотрела наверх, заметив, что книги упали именно с верхних полок, до куда, видимо, и пытался достать И Соа. Небожительница протянула руку, чтобы помочь подняться.

Однако юноша вскочил сам и поспешно закрыл собой разбросанные книги.

— И Соа? — не поняла Гинтрейме. — Что ты делаешь?

Высокие скулы И Соа алели красным.

— Не трогай книги оттуда! — предупреждающе выпалил он. — В этом шкафу вообще нет ничего нормального, просто не трогай их.

— …Ладно, как скажешь, — не стала спорить с ним Гинтрейме и лишь мельком попыталась рассмотреть выглядывающие из-за спины обложки, но ничего конкретного она не увидела. — А что-нибудь полезное нашел?

И Соа на это покачал головой, но затем задумался, и произнес:

— Под потолком отдельная комната. Там не книги, а скорее записи и чьи-то чертежи.

Заинтересовавшись, Гинтрейме проследовала туда, куда указал ей юноша, и поднялась по скрипучей лестнице.

— Не знаю, будет ли тебе что-то ясно из этого, — пожал плечами И Соа.

Но Гинтрейме не была настроена столь скептично. Она, как только всмотрелась в символы и вчиталась в формулы, раскрыла глаза шире и принялась лихорадочно вытаскивать с полок свитки и бумаги. Она разложила на столе огромную кипу и погрузилась в чтение.

И Соа продолжал стоять. Он в удивлении приподнял бровь и указал на захламленный стол.

— Ты понимаешь, что здесь написано?

— Да, — с трудом отведя взгляд от бумаг, ответила Гинтрейме. Сейчас она напоминала Тесхву, который изучал древнюю карту, с таким же интересом роясь в чертежах. — Это алхимические записи.

— О, — только и произнес И Соа. — И о чем здесь пишется?

Гинтрейме подняла на него голову и радостно ответила:

— Не имею ни малейшего понятия. Именно это я и хочу узнать.

После этого Гинтрейме засела за алхимические наработки, Тесхва за военные хроники и атласы, а И Соа... О помощи Гинтрейме не могло идти и речи, юноша, с каждой строкой вычислений, казалось, начинал становиться глупее, а попытки небожительницы разъяснить хоть что-то ему, привели лишь к головной боли. Тогда он с крайней неохотой зашел в кабинет к Тесхве, но тот сразу недобро зыркнул на него и заперся.

И Соа остался предоставленным самому себе.

* * *

Прошла по меньше мере декада. Дни здесь пролетали незаметно, и поначалу И Соа беспокоился, что Кейн или господин Хелансу найдет его здесь, но никто не появлялся. Это и не удивительно, ведь «открыть» зеркало смог лишь небожитель в лице Тесхвы, и кем бы ни были эти двое, до сюда им не добраться. Гинтрейме рассказала ему о Тенях, но И Соа в первый раз столкнулся с подобным и потому слабо представлял, как это работает. Все, что когда-то рассказывала ему мать, это страшилки перед сном о мире, где живут лишь тени и где очень страшно. Все.

И Соа принялся неспешно расхаживать по зданию. Первым делом он подошел к массивной двери и попытался открыть, но та ожидаемо оказалась заперта. Ключи все еще оставались у Тесхвы, но к нему И Соа обращаться не хотел, да и сомневался, что они подойдут. Затем он принялся рассматривать многочисленные раскиданные то тут, то там вещицы, свечки, склянки, инструменты, а особенное приглянувшиеся, цветную стекляшку ромбовидной формы и короткий карандаш с белым грифелем, вплетал в новые косы и заделывал их в пучок. Следом шли рисунки: на больших листах и на рваных клочках, они были развешаны и вложены заместо закладок, кривенькие, но яркие. На некоторых были изображены люди, но даже отличить мужчину от женщины, дело оказалось непростым. На одном из клочков красовался кролик, от которого исходили лучики света. Достаточно узнаваемый в отличие от всего остального.

Но затем интересности закончились и остались только книги.

Оба небожителя заняли единственные столы с креслами в библиотеке, так что И Соа пришлось искать отдельный уголок, в котором он удобно расположился, свернув плащ в подушку. Поначалу недобро настроенный, тем не менее сейчас юноша методично прочитывал книгу за книгой, и вот уже рядом аккуратной стопочкой лежали многочисленные романы. Три книженции юноша даже завязал вместе и, достав из внутреннего кармана плаща кошель Вакхалас, положил внутрь. «Кристаллы угля: Замороженные сердца в жаре страсти», «Сожженные мечты: Искры страсти в холодной реальности» и «Лавина огня: Лавирование в пылающем океане любви» являлись циклом одной истории Элеоноры Масс, в котором давно почившая писательница настойчиво продолжала сравнивать чувства с огнем и пожаром, и это юношу даже забавляло.

Не заметив промчавшегося времени, И Соа с удивлением понял, что прочитал все произведения Элеоноры за две недели. Он потянулся, хрустнув косточками в спине и плечах.

Следом пошло собрание сочинений некоего путешественника-ученого-любителя «Записки о невероятных приключениях Провеона Провериана». На первой же странице значилось: «Автор использует псевдоним во избежание недопониманий с людьми, с которыми могли произойти конфликты, а также избежания ответственности за нечаянные или намеренные преступления, совершенные автором. И вообще, все, что будет написано далее, является вымыслом, приснившемся автору после ночи, которую он провел в беспамятстве по случаю свадьбы своего друга. Поэтому некоторые личности и географические наименования могут совпадать с реальными».

И Соа, прочитав предупреждение, почувствовал некоторую симпатию к писателю и взял сразу несколько томов.

Часть повествования отводилась пьяным похождениям Провеона по различным знатным приемам или столицам провинций.

Стоя на главном рынке в центре города, я присматривал сувениры и специи. Это была моя крайняя остановка перед отправкой домой. И ничего примечательного не должно было произойти на этой многолюдной жаркой улице, если бы я не заметил кое-кого.

Мудрец Вирьер! Собственной персоной, видимо, вышел из дворца поглазеть на свой город. Давненько я его не видел. Так что я не смог упустить возможность вновь пообщаться с ним и попросить оставить положительный отзыв к моим сочинениям.

Иногда в своих приключениях писатель забредал в природные малоизученные биомы, но быстро убегал оттуда, когда ему надоедало спать на земле и питаться впроголодь. Но встречались и весьма занятные истории.

Мне было боязно, нет, по-настоящему страшно ступать на эту неизведанную территорию!

К сожалению, я вряд ли уже смогу вспомнить дорогу до этого удивительного места. Бедная, бедная моя память и бедные ноги, каждый год ищущие снова туда путь. Я уверен, что ни один человек не был в этих места, поэтому сейчас я опишу кое-что любопытное.

Вообразите: высокий, тихий, глухой лес, озаряемый янтарным солнцем, и шелест кленовой листвы ведет тебя глубже, дальше, пока ты не видишь…“это”. Не то волк, не то олень, не то иное существо, выше меня не менее чем на 10 30 метров! Все покрытое мерцающей шерстью, оно напоминало мне маленьких лесных духов, которые сновали вокруг него.

И после того, как я покормил этого величественного духа сухарями (немногие знают, что духи могут есть), начинается моя история о знакомстве с этим существом.

Скука снова начинала нагонять, и И Соа поднялся, вновь в попытках найти что-нибудь примечательное. Гинтрейме и Тесхва продолжали сидеть за своими бумагами, и лишь изредка в пару дней вставая и что-то обговаривая. Ничего интересного И Соа больше не находил, а попытки отыскать подробности жития богов оказались провальными: он не нашел ни одного имени.

Юноша как и в прошлый раз подошел к входной двери и толкнул ее, но ничего не изменилось. Он принялся идти вдоль стен и стеллажей, обходя каждый и осматривая все, что попадало в его поле зрения, пока не наткнулся на небольшую ширмочку. Та скрывала еще один стеллаж.

И Соа с возросшим интересом достал фолианты из этого «секретного» шкафа, но его пыл быстро угас: ничего нового, кроме тех же романов здесь не было. Осмотрев еще полки и часть стены, И Соа зачем-то решил снять висевший на маленьком крючке кусок ткани.

Он уставился на дверную ручку.

Присмотревшись, юноша только сейчас разглядел дверь, скрытую в темном углу, до которого не доставал свет ни одной из свечей. Она была заперта на щеколду. Невольно оглянувшись, И Соа с небольшим трудом отодвинул ее и приоткрыл дверь. Он аккуратно выглянул наружу.

На улице стояла светлая ночь. Оказывается, само понятие улицы и ночи здесь существовало.

И Соа спустился по маленьким ступенькам и шагнул на землю. Он обернулся, рассматривая место, в котором они провели последние дни. Здание библиотеки, как и ожидалось, не сильно возвышалось над ним, но казалось больше, чем внутри. Старое, с пятнами и с разными оттенками досок. И Соа перевел глаза ниже: от земли до середины здания шел камень, неровный, неаккуратный. Юноша задумался. Он не обращал внимания ранее, но ни в одной комнате И Соа не заметил ничего каменного.

Вокруг росли пушистые деревья, высокие кусты и среди них петляла тонкая тропинка, ведущая от дверного проема куда-то вглубь листвы. Дул прохладный ночной воздух.

И Соа медленно шагал, придерживаясь тропки, пока не добрался до плотного ряда невысоких деревьев и протиснулся сквозь них. Вышел он на более свободное пространство. Под ногами ветвилась аккуратная садовая дорожка. А чуть поодаль сидел маленький кролик, слабо светящийся в темноте. Цовела.

Рядом с ним на корточках сидела девочка. Маленькая, лет шести или семи, со светлыми вьющимися волосами и в ночной сорочке. Она гладила зверька по спине ладошкой и что-то ему говорила. Увидев это, И Соа так и замер. Он не ожидал встретить здесь людей. Но остаться незамеченным ему не позволила цовела. Кролик, дернув носиком, поднял голову и поскакал к юноше, начиная тереться о его ноги. Девочка подняла на него удивленные большие глаза и, также как и он, замерла в замешательстве.

— Привет, — начал И Соа и приветливо улыбнулся.

Кролик продолжал топтаться по сапогам юноши, поэтому И Соа медленно опустился на колени и взял его на руки. Он протянул зверька обратно девочке.

Та внимательно и с любопытством наблюдала за тем, как цовела быстро пригрелась в чужих руках, и улыбнулась в ответ.

— Ты нравишься Лапу, — произнесла она, без страха подходя к нему. — Получается, ты друг Риговера?

— Да, я друг Риговера, — поспешно согласился И Соа.

Девочка гладила Лапа, который все продолжал сидеть на руках И Соа. Она просияла, услышав это.

— Ты пришел слишком рано, мое день рождения будет только завтра, — она деловито сложила руки на груди. — Нужно попросить тетушку выделить тебе комнату и распорядиться о том, что у нас будет еще один гость.

И Соа растерялся, но тем не менее согласно кивнул. Он произнес:

— Благодарю, я устал с дороги.

— Тогда пойдем! — воскликнула девочка.

Она посадила кролика на землю и схватила руку И Соа, потянув за собой.

— Я так ждала этого дня! Почему день рождения всегда так долго не наступает? А когда у тебя? Ой, — она запнулась. — А как тебя зовут?

— И Соа, — ответил юноша.

Девочка нахмурилась.

— Ты с другого берега? — она взглянула в его глаза. — Ох, твои глаза такие необычные! И рисунки на твоей коже…

И Соа невольно поднял воротник и собрался было перевести тему и хотя бы узнать имя маленькой незнакомки, но пространство вокруг неожиданно замерло. Девочка продолжала смотреть на него большими доверчивыми глазами, не двигаясь и даже не дыша. Шум листвы также смолк. Затем все вокруг дрогнуло, будто это лишь водная гладь, в которую попали камешком, и девочка исчезла. Все вокруг изменилось. Почти неуловимо ветер сменил направление, кусты, до этого аккуратно подстриженные, стали неровными, защебетали птицы, молчавшие до сих пор. Даже трава стала длиннее, совсем ненамного.

Маленького кролика нигде не было видно.