Душа Зорро (гет)

Раскаленное солнце Калифорнии плавило горизонт, превращая воздух в густую, дрожащую массу. Внутри затхлой хижины, где нещадно пахло плесенью и старым деревом, жара чувствовалась еще острее. Диего пришел в себя рывком. Голова раскалывалась, каждый удар пульса отдавался острой болью в висках. Лицо саднило, губы распухли. Он попытался пошевелиться, но руки были связаны грубой веревкой, туго врезавшейся в запястья.

Воспоминания накатывали обрывками, словно разбитое стекло. Поездка в пуэбло… прощание с Анной Марией… удар по голове… темнота… Кто? За что? В голове зияла пустота, лишь неясные образы плясали на грани сознания.

Он огляделся. Хижина была обставлена скудно: покосившийся стол, пара сломанных стульев, земляной пол, покрытый слоем пыли и мусора. Через щели в стенах пробивались полоски яркого света, вычерчивая на полу причудливые узоры. Тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад за окном, давила на него, словно плита.

Диего глубоко вдохнул, пытаясь собраться с мыслями. Нужно было действовать. Паника — худший советчик. Он начал медленно, осторожно раскачивать руками, пробуя ослабить узлы. Веревка резала кожу, но он не останавливался, упрямо двигаясь к своей цели.

Вдруг тишину разорвал скрип двери. Диего замер, стараясь сфокусировать зрение. В полумраке показалась фигура. Высокая, худая, с лицом, скрытым в тени.

— Очнулся, — голос прозвучал еле слышно, но в нем послышались знакомые нотки. Диего показалось, что он где-то уже слышал этот тембр. — Наконец-то. У нас есть пара вопросов к тебе.

Фигура приблизилась, и Диего смог разглядеть лицо. Холодные, пронзительные глаза, в которых не было ни капли сочувствия. Маркус де Марин.

— Где он? — спросил он.

Диего нахмурился. О ком он говорит?

— Где он? — угрожающе повторил Маркус, подходя еще ближе.

— Кто? — выдохнул Диего, не узнавая собственный голос, словно он принадлежал кому-то чужому.

— Не притворяйся, — прошипел Маркус, наклоняясь почти вплотную к лицу Диего. — Где Зорро?

Сердце Диего бешено заколотилось. Как Маркус узнал? Неужели, его двойная игра все-таки раскрыта, и де Марин сумел сопоставить его появление в Монтерее с дерзкими выходками Зорро?

— Я… я не знаком с ним, — просипел Диего, слова царапали горло, словно сухой песок.

— Ты думаешь, я идиот? — прорычал Маркус. Он резко выхватил из-за пояса нож и поднес его к лицу Диего. Лезвие холодно коснулось его щеки. — У меня есть способы заставить тебя говорить, де ла Вега. Где он прячется? Где его логово?

Диего молчал, стиснув зубы до боли, прожигая Маркуса взглядом, полным неприкрытой ненависти.

— Я не знаю… — повторил он, судорожно пытаясь понять: действительно ли де Марин разгадал его тайну или же просто блефует, играя на его нервах.

Маркус надавил ножом сильнее. На щеке появилась тонкая полоска крови.

Мучитель усмехнулся, увидев, как Диего дернулся от боли.

— Не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому. Я терпелив. Очень терпелив. И у меня есть время. Ты расскажешь мне все, де ла Вега. Вопрос лишь в том, сколько боли ты готов вынести.

Он провел лезвием ножа вдоль скулы пленника, оставляя за собой тонкий красный след. Боль была острой, но Диего старался не показывать ее. Он смотрел прямо в глаза Маркуса, не отводя взгляда, полный решимости не сломаться. Зорро не сдается.

— Хорошо, — проговорил Маркус, отстраняя нож и, видимо, решив поменять тактику, — поиграем по-другому. Я уверен, София будет более разговорчивой. Она ведь тебе дорога, не так ли?

Диего почувствовал, как кровь отлила от лица. София! Он не мог допустить, чтобы она пострадала. Но сказать правду означало выдать свою тайну, подвергнуть опасности всех, кто ему дорог, лишить народ надежды. Он оказался в ловушке.

— Не смей трогать ее, — прохрипел Диего, — она ни при чем.

— Тогда говори, — жестко ответил Маркус. — Где Зорро?

Диего застыл, словно парализованный. Перед его глазами пронеслись воспоминания о Софии: лучистый свет ее взгляда, словно солнце, пробивающееся сквозь тучи; заразительный смех, мелодией звенящий в воздухе; нежные прикосновения, теплые и ласковые, как дуновение летнего ветра. Он не мог рисковать ее жизнью. Но как выдать тайну, которая принадлежала не только ему, но и всему народу, жаждущему справедливости?

— Я не знаю, — наконец, произнес Диего, стараясь звучать убедительно.

Маркус окинул его презрительным взглядом.

— Ты лжешь, де ла Вега. Я вижу это в твоих глазах. Но хорошо, пусть будет так. Ты сам выбрал этот путь.

Он отступил на шаг и едва заметным жестом подозвал кого-то, стоявшего за дверью. В комнату ворвались двое громил, молчаливых и грубых, словно вытесанных из камня. Маркус указал на Диего.

— Свяжите его крепче. И позаботьтесь, чтобы он никуда не делся.

Бандиты принялись исполнять приказ, затягивая веревки на запястьях Диего до хруста в костях. Боль пронзала все тело, но он старался не издавать ни звука. Маркус пристально наблюдал за ним, словно хищник, выжидающий момент для нападения.

— Подумай хорошенько, де ла Вега, — произнес он, когда его приказ был исполнен. — У тебя есть время до утра. Но помни: София будет ждать, — он выдержал короткую паузу, и добавил, словно смакуя каждое слово. — А это… так, в качестве подтверждения серьезности моих намерений.

И с этими словами он размахнулся и со всей силой ударил Диего тыльной стороной ладони по лицу.

Мир взорвался болью. Голова Диего дернулась в сторону, в глазах померкло, и он рухнул на земляной пол, погружаясь во тьму беспамятства.

Диего пришел в сознание, ощутив, как его кто-то облизывает. Сквозь пелену боли и слабости он почувствовал шершавый язык, узнав знакомый запах псины. Амиго! А раз пес здесь, значит, и София где-то рядом. Он попытался приподняться, но острая боль в запястьях и ноющая боль в голове напомнили о произошедшем. Он лежал на холодном земляном полу, руки крепко связаны за спиной.

София! Сердце Диего бешено заколотилось. Она здесь, в этом логове, полном опасности. Он попытался приподняться, но резкая боль в запястьях пронзила его тело, снова напоминая о веревках, сковывающих его движения.

София склонилась над ним, ее глаза, полные слез, выражали одновременно страх и облегчение. Она поднесла к его губам флягу с водой.

— Тише, Диего, — прошептала она, — я здесь, я помогу тебе.

Ее прикосновение было словно глоток свежего воздуха, возвращающий к жизни.

Она быстро перерезала веревки ножом, освобождая его от оков. Диего застонал от облегчения, растирая онемевшие руки.

— Что ты здесь делаешь? — прохрипел он, устраиваясь поудобнее на полу и не отрывая взгляда от того, как она, склонившись, отрывает полоску от кружевной нижней юбки. Ткань, похожая на лунный свет, в ее руках тут же потемнела от воды.

— Я пришла вытащить тебя отсюда, — тихо ответила она, едва касаясь влажной тканью разбитой губы. Затем, с той же нежностью, принялась убирать запекшуюся кровь с раны на щеке. Каждый ее жест был наполнен тревогой и какой-то болезненной заботой.

— Ты с ума сошла, — он дернулся, сквозь боль прорвалось раздражение. — Ты хоть знаешь, кто находится в этом доме?

— Знаю, — она, не отрываясь, продолжала свою работу, обмывая его лицо. — Перес. Маркус.

— И это тебя не останавливает? — он смотрел на нее, пораженный ее спокойствием, ожидая, что она одумается.

Но она лишь молча продолжила свое занятие.

— Прекрати! — он грубо оттолкнул ее руку. В его голове змеей заползала страшная догадка, от которой по телу пробежала ледяная дрожь. Ему это не нравилось. Мягко говоря, совсем не нравилось. Ярость начала закипать внутри.

София вздохнула и подняла на него глаза, полные решимости и боли.

— Диего…

Он перехватил ее руки своими, сжал их до боли и, стараясь унять дрожь в голосе, медленно произнес:

— Зачем… ты… здесь?..

— Я… пришла… тебя… спасти… — эхом отозвалась она, глядя ему прямо в глаза.

— Соня… — прорычал он, и в этом имени звучала и мольба, и отчаяние.

— Диего, — она коснулась ладонями его лица, ее пальцы робко запутались в его коротких волосах, — пока я тебя искала, я поняла, что я — эгоистка. Как я могла думать о личном счастье, когда Калифорния лишается своего защитника? Лос-Анджелесу нужен Зорро. Я должна вызволить тебя отсюда.

Диего даже не удивился. Она знала. Догадалась, должно быть, когда он вез ее на Торнадо.

— Ты сейчас уйдешь, — продолжала она, указывая жестом в угол. — Там есть еще одна дверь, через которую я прошла. Амиго проводит тебя к Фантому.

— Нет, — он покачал головой, но осекся, почувствовав, как внутри нее словно застучали молоты, дробя ее на осколки. — Мы уйдем вместе.

— Диего, — в ее улыбке промелькнула тень снисхождения, как улыбаются упрямому, но горячо любимому ребенку. — Хорошо.

София резко встала, и он, удивленный внезапной переменой в ее решении, поднялся следом. Она подвела его к двери, распахнула ее и замерла на пороге, словно что-то удерживало ее.

— Идем, — обернулся он, и его сердце сжалось от тени печали, скользнувшей в ее глазах. — Нет-нет, Соня, идем.

— Ты не понимаешь…

Неожиданно она приподнялась на цыпочки, снова взяла его лицо в свои ладони и поцеловала.

В ее поцелуе не было страсти, лишь прощание. Нежность, боль и обреченность сплелись воедино, оставляя на его губах привкус горькой правды. Он попытался углубить поцелуй, вдохнуть в него жизнь, надежду, но она отстранилась, оставив его стоять в оцепенении.

Затем она вытолкнула его наружу и прежде, чем захлопнуть дверь и задвинуть тяжелый засов, прошептала:

— Уходи, Диего. Амиго, проводи его к Фантому.

Диего замер, оглушенный ее словами и действиями. Он попытался открыть дверь, но она была заперта.

— София! Что ты делаешь?! — он заколотил в дерево, но в ответ была лишь угнетающая тишина. В голове начали складываться обрывочные пазлы: ее спокойствие, прощальный поцелуй, решимость в глазах… Она что-то задумала. Что-то опасное.

Глупая, маленькая девочка, зачем? Куда ты полезла, безрассудная?

Он снова позвал ее, но тишина, давящая и зловещая, была ему единственным ответом.

Диего почувствовал на штанине цепкие зубы Амиго. Пес тянул его, умоляя одним лишь взглядом. Диего опустился на корточки, погладил взъерошенную шерсть между ушей и прошептал, стараясь перекрыть тревогу, заполнившую каждую клеточку тела:

— Нет, малыш… у твоей хозяйки свои планы, а у меня — свои.

Он крался вдоль стены, стараясь не издать ни звука.

Ему нужно было окно. Окно, чтобы увидеть, во что собиралась ввязаться София. Окно,

чтобы, возможно, успеть вырвать ее из этой паутины, которую она сама же и начинала

плести. Пес, словно верный страж, неотступно следовал за каждым его шагом.