Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Зима, сырая и промозглая, промелькнула незаметно. Недели пролетели в бесчисленных хлопотах и заботах. В Сочельник Рон, искрясь от радости, сообщил изумленному семейству, собравшемуся на праздничный ужин в Ивнинг-холле, что они с Гермионой решили не отставать от Поттеров и тоже ждут пополнения. Новость была совершенно ошеломительная, ведь домочадцы были уверены, что Гермиона рвется как можно скорее выйти на работу. Молодая мать хваталась за любую возможность размять мозги и отвлечься от домашнего хозяйства. Впрочем, счастливый отец охотно давал ей такую возможность и с радостью сам возился с обожаемой дочуркой. Рон брал Роуз с собой и нянчился с ней прямо в магазине, вызывая бурю умиления у покупателей. Кроме того, бабушка Молли тоже всегда охотно присматривала за внуками, а вместе с ней и Вирджиния, которая по-прежнему жила с ними в «Норе» и, как выяснилось, отлично ладила с детьми.

После всех потрясений осени жизнь понемногу вошла в колею. Прошли Рождество и Новый год, потом с беззаботным весельем отгремел фейерверками праздник Зеленой ведьмы в Дуглас-хаусе, а за ним — и шумный, немного суетливый День святого Валентина. Гарри, чтобы никого не обидеть, послал шутливые валентинки всем дамам, которых знал, включая почтенных Андромеду и Молли. И только две открытки были написаны всерьез. Первая, разумеется, предназначалась для жены, с которой Гарри, освободившись наконец от смятения чувств, переживал очередной медовый месяц. А вторую открытку он отправил Вирджинии, которая (он был в этом уверен) ни разу в жизни ни от кого не получала валентинку и не ожидала подобных знаков внимания. Разумеется, это было не признание в любви. Нет, Гарри, просидев полчаса над листом бумаги, в конце концов составил короткое послание из нескольких строк: «Сердце, чистое и незаметное, которое молча бьется рядом с твоим — это бесценный дар. Ты не знаешь даже половину своей ослепительной силы. А мир не знает, какая удивительная красота скрыта за твоими масками и шрамами. Твоя вера в меня обжигает, придает мне сил и делает меня лучше. Знай, что я тоже верю в тебя, Вирджиния. Ты не одна. Помни это».

Он сам в День святого Валентина обычно получал множество открыток от самых разных людей. И не ждал сюрпризов: он отлично понимал, что Вирджиния ему не напишет. После знакомства и разговора с Джинни девушка словно скрылась, спряталась от него. Нет, они по-прежнему тепло общались, когда Гарри заходил в мастерскую или навещал Молли и Артура в «Норе». Но теперь он всегда чувствовал эту невидимую, нерушимую преграду…

Он так и не решился расспросить жену, о чем они говорили с Вирджинией тем ноябрьским вечером, сидя в дальнем углу гостиной. Обе казались спокойными, Джинни даже время от времени улыбалась и только его цепкий, внимательный взгляд мог угадать некоторое напряжение в ее облике. По виду мисс Грей вообще ничего нельзя было понять — лицо скрыто, осанка безупречна. Казалось, она полностью владела собой…

После этого объяснения всем стало гораздо легче. Джинни успокоилась и обрела свою былую силу и уверенность. А сам Гарри, освободившись от тягостных терзаний, в которых почти ничего не мог разобрать, заново ощутил со всей остротой, что, как и прежде, может дышать только рядом с ней. Может жить, только если видит уважение и любовь в глазах своей Джинни.

На Вирджинию он теперь смотрел совершенно свободно, испытывая и прежнее восхищение, и теплую, горькую нежность. Но страх, ранее наполнявщий душу отвратительной мутной пеной и приводивший в смятение, исчез бесследно. Хотя и не без душевной боли, но Гарри смиренно принял новое положение вещей. Он понимал, что дистанция, которую держала мисс Грей, необходима им обоим. Прежде всего, ей самой нужно было окрепнуть и научиться ходить на собственных ногах. Научиться жить в реальном мире, не убегая в иллюзии, не прячась в стенах родительского дома. Гарри не делал попыток нарушить эту границу — просто всегда был где-то рядом. Достаточно далеко, чтобы не тревожить ни свое, ни ее сердце, и достаточно близко, чтобы Вирджиния понимала, что она не одна. Что он в любой момент готов протянуть руку, подхватить и помочь… Он чувствовал себя взрослой опытной птицей, которая учит летать нового птенца, едва вставшего на крыло. Он мог быть рядом, подбадривать, но только она сама могла ощутить силу своих крыльев, понять язык ветра, научиться чувствовать его переменчивость и упругость, осознать свою власть над потоками воздуха…

Найденное ими равновесие было хрупким, но вполне устойчивым. Поэтому теперь, нащупав, наконец, эту тончайшую, труднейшую тропу над пропастью, Гарри не испытывал страх. «Смотри только на свет», — как-то сказал ему крестный. Только сейчас он в полной мере осознал, что это значит.

Весна 2008 года была стремительной. Едва они успели отпраздновать день рождения Рона, как солнце буквально за несколько дней смахнуло с холмов и полей последние остатки снега. Гарри понимал, что пришло время действовать.

— Рон, мне нужна твоя помощь, — сказал он, садясь у магазинной стойки.

— Без проблем, — откликнулся тот. — А в чем дело?

— Нужно добыть паутину акромантулов, — сказал он. — Чем больше, тем лучше. Причем сделать это тихо, без лишнего шума. У нас проект…

Он ткнул в воздух палочкой, произнеся оглушающее и защитное заклинание, и продолжил:

— Если коротко, то отдел М создал новую систему защиты магловских банков. Поскольку магия плохо влияет на магловскую электронику, нужно было придумать… Долго объяснять. Короче, паутина акромантулов решает эту проблему. Они полгода из кабинета не вылезали, но придумали, как защитить компьютеры от магического воздействия. Если все получится, у нас в Министерстве появится хорошо защищенный сервер, который позволит отслеживать любые случаи использования магии в любом магловском банке Великобритании. И для этого им позарез нужна паутина. Проект совсем новый, секретный и очень важный. Поэтому мне нужна твоя помощь.

— Другими словами, мы опять попремся в Запретный лес, — проворчал Рон. — Когда? Я сейчас не могу, надо хотя бы часов до пяти доработать, сегодня очень загруженный день…

Гарри улыбнулся.

— Нет, не прямо сейчас, конечно, — ответил он. — Когда сможешь в ближайшие дни?

Следующим утром, жмурясь от ослепительно яркого света, они беззвучно и медленно летели бок о бок, пристально вглядываясь в бескрайнее зеленое море Запретного леса, который шумел внизу. Гарри чувствовал, как по мере приближения к цели растет напряжение, увеличиваясь с каждым кругом, сделанным над верхушками старых деревьев, как поднимаются из глубин сознания самые мучительные воспоминания. Он пытался собраться с силами прежде, чем они найдут то самое место. Прежде, чем он снова ступит на лесной дерн.

Спустя примерно минут двадцать хаотичных блужданий Рон заметил нечто похожее на сахарную вату, намотанную вокруг засохшей ели.

— Вон там! — крикнул он, показывая рукой. — Смотри, Гарри!

Сердце замерло, болезненно сжалось и упало куда-то в желудок. Гарри сглотнул, но по-прежнему не подавая вида, молча последовал за Роном.

Они пролетели еще несколько ярдов и зависли над бывшим логовом акромантулов.

Да, это было то самое место, куда когда-то они пробрались с Роном, чтобы расспросить Арагога о чудовище, живущем в Тайной комнате. То самое место, куда Гарри, спотыкаясь и задыхаясь от смертного ужаса, брел навстречу собственной казни почти десять лет назад. То самое место, где он упал, пораженный убивающим заклятием.

— Ни одного паука и до сих пор полно паутины! — обрадовался Рон. — То, что нужно! Пойдем, Гарри!

— Да, — откликнулся тот, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и естественно.

Они начали снижаться и…

В голове зашумело. Гарри почувствовал, как весь покрылся холодным потом, как задрожали руки, сжимавшие древко метлы.

— Ронни, я… Ты можешь сам? — проговорил Гарри, едва дыша. — Я… наверное здесь подожду.

Он успел заметить, как Рон, удивленный и встревоженный, сделав резкий разворот, стремительно подлетел, схватил за плечо…

Влажный зеленоватый туман начал, наконец, медленно рассеиваться. Знакомый запах леса ударил в ноздри. Гарри пошевелился и открыл глаза — Рон, побледневший, как полотно, сидел на земле, прижимая его голову к груди и вглядываясь в лицо.

Гарри глубоко вздохнул и попытался сесть.

— Прости, — хрипло выговорил он. — Все нормально. Я… Я не думал, что…

— Почему, Гарри? — прошептал Рон, вытирая с его лба испарину. — Почему сразу не сказал, что… Это ведь было здесь, да?

Гарри опустил голову.

— Да, — выдохнул он еле слышно. — Здесь. Я думал, что… Столько лет прошло…

— Ты думал… О, Мерлин… Знал бы ты, о чем я думал, пока ты… Даже не дышал…

Рон пригладил свою апельсиновую шевелюру и ухватился за его плечо. Гарри почувствовал, как большая сильная ладонь дрогнула. Рон уставился куда-то перед собой невидящими глазами и еще пару секунд героически боролся с собой. Но тщетно.

Он съежился и затрясся в беззвучном яростном плаче. Гарри подвинулся и молча обхватил беднягу, который тут же вцепился в него мертвой хваткой. Сам Гарри плакать не мог — в груди плескался неистовый, всепоглощающий огонь. Вряд ли ему было бы больнее, если бы в эту минуту его обложили хворостом и подожгли…

— Ронни, пожалуйста, прости, — еле выговорил Гарри, прижимая его к себе. — Я не хотел. Я не думал, что так выйдет. Пожалуйста…

Рон громко шмыгнул носом и лишь сильнее зарылся лицом в его плечо, вздрагивая и всхлипывая. Гарри никогда не видел его таким. Рон плакал так, как, наверное, никогда в жизни. Безудержно, отчаянно. Внутри будто хрустнула и разлетелась на части какая-то мощная плотина, и вся пережитая боль, которую он тщательно прятал десять лет, наконец вырвалась наружу. Именно здесь… Гарри знал, откуда эти слезы, эти яростные рыдания, которые рвались изнутри помимо воли. Рон, столько лет мужественно прятавший свою боль, сейчас плакал обо всех, чьи имена по-прежнему жгли сердце, как горящие угли. Обо всем потерянном и разрушенном. Это была неутихающая скорбь о веселом и отважном брате, которому всегда будет только двадцать… А на дне прежних горестей скрывался еще и чудовищный, испепеляющий страх — снова пережить что-то подобное. Гарри все это знал. Он и сам был бы рад излить, облегчить душу, но не мог. Было слишком больно, чтобы плакать…

— Гарри, — еле выговорил Рон, чуть успокоившись. — Гарри…

— Я здесь…

— Боже… Когда ты отключился, я… я думал…

Он снова вздрогнул и спрятал лицо.

Гарри снова с чувством обнял друга.

— Я здесь, я с тобой, — повторил он чуть слышно.

Они еще долго сидели, не произнося ни единого звука. Буря понемногу утихала. Рон наконец поднял голову, шумно прочистил нос, вытер лицо рукавом.

— Прости меня, — снова прошептал Гарри, глядя в землю.

— Да не извиняйся ты, — буркнул Рон. — Просто все это… Разом. И это место, и ты… Без дыхания. Спятить можно…

Он снова провел ладонями по лицу, поднял взгляд.

— Гарри, у тебя кровь.

И правда — из носа текла красная струйка. Гарри зажал нос рукой, Рон тем временем рылся в карманах, нашел нечто похожее на платок, смочил в наколдованной воде.

— Вот, держи.

Гарри запрокинул голову и ждал, пока остановится кровь. Глядя на небо, сиявшее среди ветвей, он старался не думать, где он сейчас находится. Переключиться, хоть на мгновение. Но каждая клеточка его тела помнила. Боль была настолько сильной и напряжение настолько невыносимым, что кружилась голова и перед глазами плясами цветные пятна. Какое счастье, что рядом именно Рон. Которому ничего не нужно объяснять… Гарри склонил голову ему на плечо и закрыл глаза.

— Я сейчас… — сказал он. — Просто немного посижу. Надо собрать паутину…

— Я всегда знал, что твое геройство иногда доходит до идиотизма, но не догадывался, насколько, — заворчал Рон, прижимая его к себе.

Гарри слабо усмехнулся. Старина Ронни уже вполне владел собой, раз снова начал ворчать.

— Нельзя же всю жизнь бояться, — тихо ответил он, вздыхая. — Я подумал, что спустя столько лет… Что надо просто преодолеть себя. И после этого всё пройдет.

— Что пройдет? — снова буркнул Рон. — Ты что, думал, что вернешься и сразу забудешь, как тебя здесь убивали? Ох, Гарри…

Они снова умолкли. Потом Гарри поднял голову, огляделся вокруг.

— Все будто заново… — еле слышно произнес он. — Знаешь, так странно — тело словно существует отдельно от разума. Умом я понимаю, насколько это глупо. Десять лет прошло. Давно пора перестать… Но… Не могу справиться с собственным телом.

Он помолчал и продолжил.

— Там, где мы сейчас сидим, был большой костер. А вон к тому дереву привязали Хагрида… У того бревна стоял он…

Он сглотнул и закончил:

— И мысли в голове такие звонкие… Словно струны. Чтобы только ноги не отказали. И… Что больше я никогда не увижу Джинни.

Рон еще крепче сжал руки, которыми обхватил Гарри.

— Скажи мне только одно, — прошептал он. — Как? Как ты вообще справляешься с этим? О, Мерлин…

— Просто живу, — ответил тот тихо, снова опустив голову ему на плечо. — Обычно некогда даже особо задумываться. А когда накатывает… Я ведь не один. И… Ронни, если бы не ты и Джинни, меня бы уже давно не было.

— Ох, Гарри, — то ли выдохнул, то ли всхлипнул Рон. — Это нас всех давным-давно не было бы, если бы не ты… Скажи, когда станет лучше, ладно? Надо возвращаться.

Гарри закрыл глаза.

— Да, — ответил он. — Голова… Еще кружится. Скоро пройдет.

Они снова умолкли. Рон обнимал друга, как главную драгоценность на свете. Сердце было переполнено и горело огнем. Он все еще чувствовал отголоски недавнего эмоционального срыва и боялся снова утратить самообладание. А Гарри ощущал, как из тела постепенно уходит, растворяясь в осеннем воздухе, весь стыдный парализующий ужас, который ему не удалось победить. Как всегда, это удалось сделать Рону. Достаточно было его присутствия, его поддержки, чтобы понемногу изгнать из тела и сердца лютый, убийственный холод, чтобы снова ощутить себя живым. Рону не нужно было ничего объяснять, перед ним не нужно было стесняться. Его сильные, горячие руки не раз вытаскивали Гарри из кромешного мрака, а его золотое, верное сердце всегда было самым надежным убежищем.

Внутри все пылало, но едва мысли Гарри переключились на Рона, едва сердце наполнилось благодарностью, как тьма отступила. Волна обжигающей, ослепительной нежности…

Он поднял голову.

— Ронни, — выдохнул он.

Их взгляды встретились. И Гарри, полностью отключившись от внешнего мира, замер. Но в этот раз все было немного иначе: Рон, вцепившись в друга, впервые в жизни последовал за ним — туда, в невероятный свет, неизъяснимый ни на каком языке, изгоняющий всякий страх и переполняющий душу самой чистой радостью, самым огромным счастьем…

Возвращение было одновременным: Гарри вздрогнул, пошевелил пальцами и снова встретился взглядом с другом. Рон, уже пришедший в себя, совершенно ошеломленный только что пережитым опытом, глядел на него широко раскрытыми глазами и не мог выдавить из себя ни единого звука.

— Теперь и ты его знаешь, — улыбнулся Гарри. — Свет…

— Господи... — пролепетал Рон еле слышно. — Как это красиво…

— Ага.

— Это… Значит, это всегда так? Когда ты…

— Да, — ответил Гарри и вдруг смутился.

— Поцелуй меня соплохвост, — выдохнул потрясенный Рон.

Гарри рассмеялся. Никаких следов боли и страха, испепелявших его буквально несколько минут назад, не осталось — внутри плескался только теплый, ясный, чистый свет. А рядом был старина Рон, с его дурацкими словечками и ворчанием. Друг, с которым можно было без колебаний и спуститься в преисподнюю, и подняться до самых ослепительных небесных вершин… Разве не это люди называют счастьем?

— Пойдем, — сказал он, поднимаясь на ноги и помогая встать Рону. — Нужно собрать всю паутину и возвращаться.

— Да, конечно. Гарри! Как ты?

Рон пристально и взволнованно смотрел на друга. Гарри кивнул ему, по-прежнему улыбаясь.

— Все хорошо. Правда! Я бы никогда не смог вернуться сюда. Один. Но если с тобой… Ты даже не представляешь, что сделал сегодня для меня. Ронни. Как, впрочем, и всегда. Спасибо!

Через несколько мгновений они снова поднялись над поляной и принялись за дело. И совсем скоро сумки, плотно набитые паутиной акромантулов, были прочно привязаны к каждой метле. То дело, ради которого они прилетели сюда, было сделано. Всю обратную дорогу они молчали, погрузившись в свои мысли и пытаясь осознать все произошедшее.

Гарри чувствовал себя легким, словно пушинка. Это был воистину особенный день. Что-то неуловимое изменилось в пространстве, будто он дотянул до вершины какую-то неимоверную тяжесть и наконец сбросил вниз.

Едва Гарри зашел в свой кабинет и поставил на пол сумки с добытой паутиной, как примчался Симус.

— Гарри! У нас невероятные новости, — проговорил он. — Волчица нашлась. Мы нашли Стеллу.