Взаперти (гет)

— Вернулся... Он вернулся... Волан Де Морт вернулся!

Кэт уже сделала стремительный шаг вперед, но тут высокая, алая фигура Дамблдора возникла между ней и мальчиком. Он не заслонил Гарри от нее — он заслонил их от всего мира. Его лицо было пепельно-серым, но голос, обращенный к ней, был тихим и четким, как удар хлыста:

— Мисс Кейм. С ним. — В его синих глазах горел невысказанный ужас и железная воля. Он не просил — он доверял. Вручал ей самое ценное и хрупкое, что было в этот момент на свете.

Одной рукой он мягко, но неумолимо развернул Гарри от тела Седрика, другой — сделал повелительный жест Кэтрин. Она кивнула, ее профессиональное чутье уже опережало мысли. Она скользнула под руку директора и приняла вес мальчика на себя, обняв его за плечи и мягко, но настойчиво поворачивая прочь от кошмара.

— Иди, Гарри, иди со мной, — ее голос звучал низко и успокаивающе, не оставляя места для возражений.

Дамблдор шел рядом, расчищая им путь взглядом и своим авторитетом. Он отстранил пытавшегося что-то спросить Корнелиуса Фаджа, не удостоив его ни словом. Толпа расступалась перед этим молчаливым, ужасающим шествием: великий волшебник, целительница и мальчик, смотревший в пустоту.

Он распахнул полог ближайшей пустой палатки — той самой, где час назад царила тишина и пахло целебными травами. Дамблдор на мгновение задержался в дверях, его пронзительный взгляд встретился с взглядом Кэтрин.

— Никого. Абсолютно никого, — прозвучал его тихий, но не допускающий возражений приказ. И он опустил полог, оставив их одних — ее, Гарри и давящую тишину, нарушаемую лишь его прерывистыми, хриплыми всхлипами.

Кэтрин медленно опустила Гарри на походную койку. Ее пальцы дрожали, но голос оставался твердым.

— Гарри, дыши. Смотри на меня. Вдох. Выдох. Я здесь. Ты в безопасности.

Она присела перед ним на колени, ловя его затуманенный, безумный взгляд. Ее руки в перчатках мягко обхватили его лицо.

— Все кончено. Все позади. Сириус уже в пути, — соврала она, потому что это была единственная правда, которая могла до него дойти.

И только теперь, в уединении палатки, глядя в глаза ребенку, видевшему ад, она позволила себе по-настоящему осознать весь ужас происходящего. И сквозь грохот собственного сердца она услышала его хриплый, срывающийся шепот:

— Вернулся... Он вернулся...

Кэтрин не успела ничего сказать Дамблдору. Но теперь она понимала — то, что случилось с Крамом, было лишь маленькой, ничтожной частью того кошмара, который только что принес с собой этот мальчик. Руки уже машинально обрабатывали раненое предплечье Гарри, смывая кровь, перевязывая глубокий порез.

— Вернулся... Он вернулся... Седрик... Просил отвести его к родителям...

В этот миг полог палатки резко дернулся. В проем возникла фигура Аластора Грюма. Его деревянная нога глухо стукнула о порог. Магический глаз бешено вращался, сканируя Гарри, а живой уперся в Кэтрин.

— Дамблдор прислал меня, — проскрипел он, и его голос был похож на скрежет камня по стеклу. — Мальчика нужно немедленно доставить в замок. В кабинет директора. Здесь небезопасно.

Кэтрин мгновенно встала, заслонив собой Гарри. Вся ее натура целительницы взбунтовалась.

— Он никуда не пойдет, — ее голос прозвучал твердо, хотя все внутри замирало от инстинктивной неприязни к этому человеку. — Он в состоянии шока. Он нуждается в осмотре и седативных зельях. Я не могу его перемещать.

— Приказ директора, — Грюм сделал скрипучий шаг вперед. Его палочка была в руке, но опущена вниз. — Поттера могут разыскать здесь. Или он может сказать что-то лишнее не тем ушам. Его безопасность — превыше всего. Или вы сомневаетесь в решениях Дамблдора, мисс Кейм?

Этот вопрос повис в воздухе отравленным лезвием. Усомниться в Дамблдоре сейчас — значило проявить неподчинение в критический момент. Но и отдать Гарри этому человеку... ее внутренний голос кричал от ужаса.

В этот момент Гарри пошевелился. Он поднял на Грюма пустой, полный страдания взгляд.

— Профессор... — прошептал он. — Там... в лабиринте...

— Вот именно, Поттер, — голос Грюма внезапно стал чуть менее резким, почти ободряющим. — Тебе нужно все рассказать директору. Только директору. Я отведу тебя к нему. Это приказ.

Гарри, все еще находясь в глубоком ступоре, управляемый лишь остаточными инстинктами послушания старшему преподавателю, кивнул и слабо попытался подняться.

— Нет! — вырвалось у Кэтрин. Она протянула руку, чтобы удержать его.

Магический глаз Грюма со щелчком остановился на ней.

— Не мешайте исполнению служебных обязанностей, Кейм, — его голос снова стал опасным и шипящим.

. Его палочка, до сих пор безвольно висевшая в руке, метнулась в ее сторону с тихим шепотом, который она не разобрала. Это не было ярким взрывом или громким заклинанием. Просто внезапная, сокрушительная волна абсолютной, свинцовой апатии накатила на нее, смывая все мысли, все тревоги, всю ярость. Ее веки стали невыносимо тяжелыми. Руки опустились по швам. Мышцы лица обвисли. Мир замедлился, потерял краски и смысл. Ей было все равно. Совсем. Пусть Гарри уходит. Пусть Грюм ведет его. Главное — чтобы ее оставили в покое. Чтобы можно было сесть... прилечь... забыться...

Она даже не почувствовала, как ее ноги подкосились. Она мягко сползла по стенке палатки на пол, уткнувшись лбом в прохладное, пыльное полотно. Последнее, что она увидела перед тем, как сознание поглотила густая, серая вата, — это Гарри, покидающий палатку в сопровождении неровного скрежета шагов Грюма.

* * *

Очнулась она от резкого, пронзительного крика снаружи. Женский крик. Полный такого ужаса, что даже сквозь одеяло заклинания он вонзился ей в мозг, как ледяная игла. Кэт вздрогнула и села, мгновенно придя в себя. Голова была ясной, но в груди — ледяная пустота и жгучее воспоминание о собственной слабости.

— Гарри? — хрипло позвала она, озираясь по сторонам.

Палатка была пуста. На койке, где он сидел, осталась вмятина. Больше ничего.

Ужас, холодный и тошный, ударил ей в живот. Она позволила ему это сделать. Она позволила Грюму наложить на себя заклятье и увести мальчика.

«Он вернулся...»

Слова Гарри прозвучали в памяти, и теперь они горели там, как раскаленное железо. Она вскочила, ее сердце бешено колотилось, выбивая ритм паники. Она должна была найти Дамблдора. Немедленно.

Выскочив из палатки, она окинула взглядом площадку. Хаос. Плачущая миссис Диггори. Бледный, как смерть, Дамблдор, склонившийся над телом Седрика. Фадж, суетящийся вокруг него.

— Профессор! — ее голос, хриплый от ужаса и стыда, перекрыл гул толпы. Она бежала к нему. — Профессор Дамблдор!

Он поднял на нее глаза. В его взгляде была бездонная скорбь, но когда он увидел ее лицо, в них мелькнула тревога.

— Мисс Кейм? Гарри?..

— Он увел его! — выдохнула она, подбегая. Слова путались, вырываясь наружу вместе с дыханием. — Грюм!  На Крама и на меня… Империус… Я не смогла…

Дамблдор схватил ее за локоть, резко и сильно. Его пальцы впились в ее руку.

Синие глаза Дамблдора вспыхнули ледяным огнем. Его лицо исказилось пониманием такого ужаса, от которого кровь стыла в жилах. Он отпустил ее руку.

— Найдите Северуса. Мы должны найти Аластора. Немедленно. Теперь бегите.

Не дав ей опомниться, он развернулся и исчез в толпе. Кэтрин, трясясь, отшатнулась. Инструкция была ясна. Найдите Снейпа. Предупредите о Грюме. Она обернулась, пытаясь найти в толпе черные, одеяния и язвительную усмешку профессора зельеварения. Мир вокруг снова поплыл, но теперь у нее была цель. Задача. Она должна была исправить свою ошибку. Она побежала, расталкивая растерянных зрителей. Где-то впереди в темноте замка был Гарри. И человек, который вел его к своей смерти. И она была единственной, кто это знал. И ее вина за его исчезновение горела на ее душе раскаленным клеймом.

И тут она увидела его. Он не стоял в стороне. Профессор Снейп был в самой гуще хаоса, но не растерянным, а холодным и эффективным. Его черные мантии развевались вокруг него, как крылья хищной птицы, он короткими, резкими фразами и ледяным взглядом строил слизеринцев в шеренгу, отсекая их от основной толпы и от тела Седрика.

— В замок. Немедленно. Все, — его голос, низкий и ядовитый, резал гул, не нуждаясь в усилии. — Не задерживаться. Не глазеть.

Он был похож на черного пастуха, сгоняющего испуганное стадо, и его методы были жесткими, но действенными. Именно в этот момент Кэтрин рванулась к нему, не думая ни о какой вражде.

— Северус! Оборотное зелье! — ее голос сорвался на визгливый шепот, полный отчаяния, прямо у него за спиной. — Запах на опушке... Это не Грюм! Он увел Гарри!

Снейп резко обернулся, отстранив от себя очередного третьекурсника. Его бледное лицо, обычно выражавшее лишь скуку и презрение, исказилось. Черные глаза сузились до щелочек, в них мелькнуло не недоумение, а мгновенное, ледяное понимание. Он не спросил ни слова. Фраза «оборотное зелье», выкрикнутая в таком контексте, была ключом, который повернулся в замке его подозрений.

— Куда? — его голос прозвучал тихо, резко и без единой нотки издевки. Это был голос солдата, получающего координаты противника.

— К замку! — выдохнула Кэтрин, вся трясясь.

Его рука молниеносно рванулась к палочке. Он бросил на нее один-единственный взгляд — быстрый, оценивающий, полный той самой темной, опасной серьезности, которую она в нем никогда не видела. Он резко развернулся и, не удостоив никого больше взглядом, зашагал не к парадному входу, а в сторону темного парка, двигаясь с хищной, беззвучной скоростью, оставив Кэтрин наедине с давящей тишиной, наступившей после его ухода.

* * *

Воздух в Больничном крыле был густым и тяжелым, пропитанным запахом зелий, боли и тихих стонов. Руки Кэтрин делали свою работу, а разум был пуст, словно выжжен огнем. Она не могла думать. Только ждать.

На самой дальней койке, за занавесками, под усиленной охраной чар, лежал настоящий Аластор Грюм. Бледный, изможденный, с впалыми щеками и спутанными волосами, он был похож на тень того грозного мракоборца, которого все знали. Мадам Помфри накачала его снотворным, и теперь он спал беспокойным, тяжелым сном, порой что-то бормоча сквозь кошмары. Кэтрин сидела на стуле у его кровати, не сводя с него глаз, словно пытаясь силой воли понять, что же с ним произошло. И ждала. Ждала вестей.

Внезапно ее напряженный слух уловил легкий шорох у входа. Негромкий скрежет когтей по каменному полу. Она резко подняла голову. В дверях Больничного крыла, отбрасывая на стену длинную искаженную тень, стоял огромный черный пес. Его грудь тяжело вздымалась, умные глаза лихорадочно блестели в полумраке, бегло осматривая комнату. Сириус…

За ним, опираясь на руку профессора Дамблдора, шагал Гарри. Он был бледен как полотно, его одежда была в грязи и порвана, но он был жив. Цел. Его глаза, широко раскрытые от пережитого ужаса, медленно блуждали по палате, не видя ничего. Кэтрин замерла, не в силах пошевелиться, затаив дыхание. Пес первым заметил ее. Он издал тихое, сдавленное поскуливание и бросился вперед, но на полпути замер, уткнувшись носом в пол, словно понимая, что не может подбежать к ей прямо сейчас. Дамблдор медленно ввел Гарри в палату. Его лицо было усталым и печальным, но в глазах горела та же стальная решимость.

— Поместите его рядом, мисс Кейм, — тихо сказал директор, и его голос прозвучал невероятно громко в звенящей тишине. — И никого не впускайте.

Кэтрин кивнула, ее профессиональные инстинкты на мгновение пересилили онемение. Она помогла уложить Гарри на ближайшую койку. Его тело было напряженным, словно все еще готовым к бою. Он не смотрел на них, его взгляд был устремлен куда-то вглубь себя, в те воспоминания, что теперь навсегда останутся с ним.

Сириус-пес улегся на пол у изголовья койки, положил морду на лапы и уставился на мальчика неподвижным, бдительным взглядом. В его позе читалась вся ярость, вся боль и вся безграничная преданность.

Кэтрин отступила на шаг, давая Дамблдору место. Она смотрела то на бледное лицо Гарри, то на спящего Грюма, то на огромного черного пса, охраняющего своего крестника. И впервые за этот бесконечный вечер по ее щеке скатилась тихая, беззвучная слеза. Не от страха или боли. От леденящего душу понимания, что кошмар только начался. Но прямо сейчас, в этой тихой палате, они были вместе.

И это было единственным островком безопасности в рушащемся мире.

Она медленно опустилась на стул между двумя койками — между жертвой и спасенным, между прошлым и будущим, — готовая нести свою вахту. Как целительница. Как хранительница. Как одна из тех, кто встал на пути надвигающейся тьмы.

* * *

Воздух в палате был густым и тяжелым, словно пропитанным не только запахом зелий, но и самой скорбью. Гарри лежал на койке, закутанный в одеяло, а вокруг него, словно живой барьер, собрались все, кто был ему дорог. Рон и Гермиона сидели на краю постели, бледные и молчаливые, их плечи касались плеч Гарри, словно они пытались принять на себя часть его ужаса. Молли Уизли не отпускала его руку, и ее пальцы время от времени судорожно сжимались, а по щекам катились беззвучные слезы. Билл стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, его обычно добродушное лицо было мрачным и напряженным. А у самых ног кровати, на холодном каменном полу, растянулся огромный черный пес. Его голова лежала на лапах, но все его тело было напряжено, как пружина, а умные глаза, полные боли и ярости, не отрываясь, смотрели на Гарри.

Кэтрин замерла в тени соседней койки, чувствуя себя одновременно и участницей, и посторонней в этом кругу горя и преданности. Она не смела нарушить эту хрупкую тишину, этот священный круг близости, в который у нее не было права войти.

Тишину нарушил тревожный, взволнованный голос. В палату, сдвинув на затылок свой полосатый цилиндр, вплыл Корнелиус Фадж. Его круглое, обычно румяное лицо было раскрасневшимся и покрыто испариной. Спешащая за ним профессор МакГонагалл была крайне взволнована.

— Альбус! — обратился он к Дамблдору, который стоял у окна, словно высеченный из мрамора. — Ужасное происшествие... просто ужасное... Профессор Снейп уже рассказал мне... но я вынужден спросить... — он беспокойно окинул взглядом собравшихся, и его взгляд с неодобрением скользнул по огромной черной собаке. — Что это животное делает здесь? И все эти люди... Может, нам лучше поговорить наедине?

— Они остаются, Корнелиус, — голос Дамблдора прозвучал спокойно, но с такой неоспоримой твердостью, что Фадж попятился. — И я настоятельно советую вам отнестись со всей серьезностью к тому, что вы сейчас услышите.

Фадж беспомощно захлопал ресницами, но кивнул. Тогда Дамблдор мягко предложил Гарри рассказать все, что с ним случилось. И Гарри начал. Его голос был тихим, прерывающимся, но он говорил четко и страшно: о кладбище, о могиле, о Петтигрю, о котле... о возвращении Волан-де-Морта.

По мере рассказа лицо Фаджа становилось все более багровым. Он перебивал, вскрикивал, качал головой, его пальцы теребили край мантии.

— Темный Лорд? Вернулся? Полноте, мой мальчик... вы, должно быть... переутомились... вам что-то привиделось... это невозможно...

— Я был в полном сознании! — голос Гарри сорвался на крик, в котором смешались отчаяние и ярость. — Я видел его! Я видел Пожирателей! Я сражался с ним!

— Вы хотите сказать, — голос Фаджа стал пронзительным и ядовитым, — что Темный Лорд вернулся к жизни, и вы... убежали от него? Это же смехотворно!

Наступила тяжелая, гнетущая пауза. И в эту паузу вперед шагнул Северус Снейп. Он возник из глубины палаты бесшумно, как тень. Его лицо было маской холодного презрения. Не говоря ни слова, он левой рукой резко задрал рукав правой и протянул руку к Фаджу.

На бледной коже четко выступило клеймо — Черная Метка. Она была яркой, отчетливой и зловещей.

Кэт невольно сделала несколько шагов, становясь близко к постели Гарри, а из груди Бродяги послышался сиплый угрожающий рык. В палате повисло ошеломленное молчание. Все замерли, глядя на знак, который не появлялся вот уже тринадцать лет.

— Ну? — ледяным тоном, полным язвительности, произнес Снейп, не спуская с Фаджа своего черного, пронзительного взгляда. — Вы все еще уверены, что Поттер лжет? Вы все еще полагаете, что Черная Метка темнеет просто от... дурного расположения духа?

Фадж отшатнулся, будто от удара. Его глаза выкатились из орбит, рот беспомощно открылся. В них читался уже не просто страх, а панический, животный ужас. Он видел неопровержимое доказательство и отказывался в него верить.

— Это... это не может быть... — прохрипел он, задыхаясь.

— Он вернулся, Корнелиус, — тихо, но с неумолимой силой произнес Дамблдор. — И мы, те, кто против Волан-де-Морта, объединяемся вновь. Немедленно. Пока не стало слишком поздно.

При звуке этого имени Фадж вздрогнул, словно от пощечины. Его лицо исказилось гримасой чистого, неподдельного ужаса. Он замахал руками, словно отгоняя саму мыслить.

— Не смейте произносить это имя! — его голос сорвался на визгливый шепот. — Вы... вы сами не знаете, что говорите, Альбус! Вы... вы сводите с ума других, а теперь и себя! Из-за сказок испуганного мальчишки!

Он, пятясь, отступал к выходу, тыча пальцем в сторону Дамблдора.

— Сумасшедший! — выкрикнул он, и в его голосе слышалась уже не просто паника, а истерика. — Я предупреждаю вас, Дамблдор! Министерство не потерпит... не потерпит распространения паники и... и безумных заявлений!

Он наткнулся на дверной косяк, резко обернулся и, почти не видя дороги, выбежал из палаты, оставив за собой тяжелое, гнетущее молчание. Словно вместе с ним из комната вырвался последний призрак надежды на то, что мир останется прежним.

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной Корнелиуса Фаджа, и в палате на мгновение воцарилась оглушительная тишина. Но Альбус Дамблдор не выглядел сломленным. Напротив, его высокая фигура выпрямилась, а в синих глазах, только что полных скорби, вспыхнул холодный, стальной огонь решимости. Он повернулся от двери, и его голос, тихий и властный, разрезал тяжелый воздух.

— Минерва, — он обратился к профессор МакГонагалл, которая стояла, прижимая ладонь к сердцу, ее лицо было суровым. — Найдите, пожалуйста, Хагрида и мадам Максим. Попросите их подождать меня в кабинете. Я должен поговорить с ними.

Профессор МакГонагалл молча, без лишних вопросов, кивнула и быстрыми шагами вышла из палаты. Затем взгляд Дамблдора упал на мадам Помфри, которая замирала у постели настоящего Грюма.

— Поппи, — сказал он мягко, но твердо. — Спуститесь, пожалуйста, к родителям Седрика. Проверьте их состояние. Они... им потребуется вся ваша помощь и такт.

— Конечно, Альбус, — кивнула она, сжав в руках аптечку, и тут же направилась к выходу, ее лицо было профессионально-сосредоточенным и печальным.

Дамблдор обернулся к миссис Уизли, все еще не отпускавшей руку Гарри.

— Молли, — его голос стал теплее. — Я могу рассчитывать на вас и Артура?

Миссис Уизли подняла на него заплаканное, но полное решимости лицо.

— Всегда, Альбус, — выдохнула она. — Мы всегда на вашей стороне.

— Я сам все ему передам, профессор, — тут же сказал Билл, подходя к матери. Он обнял ее за плечи, кивнул Дамблдору и вышел из палаты быстрым, решительным шагом.

И, наконец, пронзительный взгляд Дамблдора упал на Северуса Снейпа, который стоял в стороне, бесстрастный и молчаливый, как тень.

— Северус, — произнес Дамблдор, и в его голосе не было ни капли сомнения. — Будьте добры... то, о чем мы говорили.

Снейп не ушел. Он остался стоять, неподвижный и безмолвный, ожидая дальнейших указаний. Его черные глаза были прикованы к Дамблдору.

И в этот момент со стороны кровати раздалось низкое, угрожающее рычание. Огромный черный пес поднял голову, его глаза, полные ненависти и подозрения, были прикованы к Снейпу. Он встал, издавая глухой предупредительный гул, заслоняя собой Гарри.

Снейп медленно, с преувеличенным презрением, перевел взгляд с пса на Кэтрин.

— Мисс Кейм, — прошипел он ледяным тоном. — Придержите, наконец, своего... питомца. Пока он не нанесет кому-нибудь увечья. Или это слишком сложная задача для ваших скромных способностей?

Кэтрин, до сих пор стоявшая в тени, вздрогнула и выпрямилась. Усталость и шок мгновенно сменились холодной яростью. Она встретилась с ним взглядом, и между ними пробежала искра старой, непримиримой вражды.

— Не указывайте мне в этом крыле, Северус, — ее голос прозвучал тихо, но четко.

Снейп сделал резкий шаг вперед. Его бледное лицо исказила ярость, он казался готовым ударить ее просто словом.

— О, я бы многое хотел вам сказать, мисс Кейм! — его голос сорвался на опасный, ядовитый шепот. — О вашей проницательности! О вашей... бдительности!

Но он не успел продолжить. Прямо за спиной Кэтрин воздух сгустился и задрожал. Тень на стене вытянулась и изменила формы. И прежде, чем Снейп успел отреагировать, перед ним возник Сириус Блэк — бледный, изможденный, с горящими безумной злобой глазами. Он встал так близко к Кэтрин, что почти касался ее плеча, заслоняя ее собой.

— Ну давай, Снейп, — прорычал Сириус, и его хриплый голос звучал как скрежет камней. — Скажи это мне. А не ей. Рискни.

Снейп резко отшатнулся, его рука инстинктивно рванулась к палочке. На его лице мелькнуло нечто большее, чем просто ненависть — на мгновение это был чистый, животный испуг, спрятанный под маской ярости. В эту секунду со стороны кровати раздался испуганный шепот Рона:

— Мама, тише... молчи...

Миссис Уизли, которая в ужасе вскрикнула и схватилась за сердце, глядя на Сириуса, замерла с открытым ртом.

— Сириус Блэк... — выдохнула она, и в ее голосе был ужас, недоверие и материнская тревога Гарри, рядом с которым стоял сбежавший убийца. Женщина инстинктивно дернулась, почти закрыв собой мальчика.

Голос Альбуса Дамблдора прозвучал не громко, но с такой неоспоримой властью, что все вздрогнули. Он стоял посредине, его взгляд попеременно останавливался на Сириусе и Снейпе.

— Вражда окончена здесь и сейчас. Ваша личная ненависть — роскошь, которую мы не можем себе позволить. Пожмите руки.

В воздухе повисла тяжелая, негодующая тишина. Сириус и Снейп смотрели друг на друга с одинаковой, немой лютой ненавистью. Первым двинулся Блэк. Он резко шагнул вперед и с силой впился своей рукой в протянутую руку Снейпа. Это было короткое, яростное сжатие, полное обещания будущей расплаты. Снейп ответил ему тем же, его пальцы сжались с такой силой, что костяшки побелели. Он дернул руку назад, словно прикосновение обжигало его.

— Теперь, Сириус, — голос директора вновь приобрел деловой, командный тон. — Твоя задача — найти наших старых сторонников. Известить их. От моего имени. — Потом его пронзительный взгляд упал на Кэтрин. — И мисс Кейм отправляется с вами. Фамилия ее отца будет ключом, который откроет те двери, перед которыми может захлопнуться твоя репутация, Сириус. Генри Кейма помнят и уважают. Ее присутствие легитимизирует твои слова в их глазах. Вы отправитесь к Рему и будете ждать указаний.

Это был не жест заботы, а холодный тактический расчет. Дамблдор видел в Кэтрин актив — наследницу имени, которое все еще что-то значит. Сириус кивнул, его взгляд на секунду встретился с взглядом Кэтрин — в нем читалась ярость, необходимость действовать и понимание прагматики приказа. Он подошел к кровати, где лежал Гарри. Он наклонился, положил руку на плечо мальчика, его голос стал хриплым и теплым:

— Держись, крестник.

Кэтрин застыла на месте, услышав приказ. Казалось, пол ушел у нее из-под ног. Уйти? Сейчас? Ее взгляд инстинктивно метнулся по палате: к Гарри, который был в состоянии шока, к настоящему Грюму, погруженному в тяжелый, неестественный сон, к пустой койке Седрика... Это было ее королевство. Ее крепость. Здесь ее слово было законом, ее руки несли исцеление, а не разрушение.

Здесь она была нужна.

— Профессор, я... — ее голос сорвался, она искала слова, оправдания. — Пациенты... Гарри нужен постоянный мониторинг, мадам Помфри…

— Мисс Кейм. — Голос Дамблдора не повысился, но в нем прозвучала такая неоспоримая жесткость, что все остальные слова застряли у нее в горле. — Ваш долг сейчас — быть там, где ваши уникальные знания принесут наибольшую пользу. Здесь — рутина, с которой Поппи справится. Там — война, где ваш вклад будет бесценен. Идите.

Ее «уникальные знания» ... Фамилия отца. Прах его славы и его жертвы. Вот чем она была ценна.

Она кивнула, коротко, резко, не в силах вымолвить ни слова. Она не могла ослушаться. Не тогда, когда он смотрел на нее так, видя не ее, а инструмент, стратегический актив в своей игре.

Она собрала свою аптечку — быстро, на автомате, движениями, выдрессированными годами практики. Но ее пальцы дрожали. Она не смотрела на Гарри. Не могла. Она чувствовала его взгляд на себе — растерянный, преданный, вопрошающий. Ты тоже меня бросаешь?

Стыд жег ее изнутри раскаленным железом. Она, которая клялась защищать, которая должна была быть его тылом в этих стенах, уходила по первому приказу. Предавала свой долг перед ним ради какого-то другого, большего долга, которого она даже до конца не понимала. Проходя мимо его койки, она остановилась на секунду. Не глядя на него, положила на тумбочку у его изголовья склянку с темно-фиолетовым успокоительным зельем — самым сильным, что у нее было. Ее пальцы на мгновение коснулись дерева. Это было все, что она могла для него сделать. Прости.

Она направилась к выходу, не оборачиваясь, чувствуя, как спину ей прожигает не только взгляд Гарри, но и тяжелое, осуждающее молчание Больничного крыла. Она переступала порог не просто палаты — она переступала порог своей старой жизни.

Сириус не бросился вперед, не поволок ее за собой. Он сделал шаг назад, пропуская ее вперед, его взгляд скользнул по палате — последняя, молчаливая оценка угрозы. И лишь когда она оказалась в коридоре, он вышел за ней, обернулся и крепко, беззвучно захлопнул тяжелую дверь, отсекая свет, звуки и боль ее прежнего мира. Кэтрин услышала характерный звук, указывающий на то, что Сириус трансформировался в пса. Волкодав ткнулся носом под ее колено, побуждая идти вперед. «Я всегда между тобой и опасностью. Я прикрою твой тыл. Всегда».

Впереди была холодная ночь, война и незнакомое будущее. Но за ее спиной теперь был он. И глухой стук захлопнувшейся двери был клятвой, что он не даст этому миру настигнуть ее сзади.