Еще один мальчик (джен)

Перенесемся, читатели, из запертых и душных школьных стен на свежий воздух!

Аппарируем на просторы лета, в вольный город Лондон, на безлюдную маленькую улицу, залитую июльским солнцем.

Эта улочка, скорее даже тупичок, столь мала и незаметна, что ее не найдешь на большинстве карт. Крошечный отрезок Лондона с узкой мостовой, по бокам которой стоят, тесно прижатые друг к другу, несколько десятков домов. Эта улица не так проста, как кажется, читатель, и на ней стоит еще один дом — знайте о нем, даже если пока мы его не видим...

Абсолютная тишина улицы нарушилась хлопком и звуком шагов.

В начале мостовой появился пожилой джентльмен с обвислыми усами; он вздохнул, обмахнул себя платком и сощурился, шепотом считая про себя дома; затем он вытащил из кармана карту и взглянул на нее.

За джентльменом следовал неприветливый молодой человек лет шестнадцати-семнадцати.

Джентльмен откашлялся и шумно, словно морж, вздохнул.

— Это здесь, Роберт, — изрек он. — Надо пройти вперед еще два дома...

— Как скажете, профессор Слагхорн, — ответил тот, кого звали Робертом.

Профессор Слагхорн вздохнул в третий раз и печально уставился на спутника.

— Роберт, я еще раз говорил с Муфалдой. Всё бесполезно. В Вашей просьбе о досрочной сдаче ЖАБА отказано. Мне искренне жаль...

— Право же, не стоило Вам так беспокоиться, профессор. Я этого ждал. Но благодарю Вас за труды...

— Мадам Малфой даже говорила с министром, но он ответил: не вижу причин для особого разрешения на досрочную сдачу экзаменов, у вас, что ли, чрезвычайная ситуация? Почему он не может сдать ЖАБА в конце седьмого курса, наравне со всеми? Отучится еще год, это будет только полезнее... Не ждете же вы, чтобы я ради него одного собирал экзаменационную комиссию — и так далее.

— Мадам Малфой была очень любезна, — отозвался Роберт.

Слагхорн на минуту запнулся, а затем решительно продолжил:

— Мадам Малфой была счастлива, что может оказаться хоть чем-то Вам полезной, она давно хотела оказать Вам услугу. Когда я попросил ее поговорить с министром, она была в восторге, что речь идет о такой малости. Видите ли, мадам Малфой считает, что она в долгу перед Вашей семьей, Ваш отец однажды оказал ей огромное одолжение...

Бобби кивнул, не желая дальше слушать.

— И поэтому, когда ее разговор с министром прошел неудачно, мадам решила быть полезной в чем-нибудь другом и дала нам эту замечательную рекомендацию. Она давно дружит с директором этого института, синьорой Забини.

— Я очень благодарен мадам Нарциссе, — сказал Бобби.

— Не стоит благодарности, она сделала, что считала необходимым. Что сделать была должна. Некоторые долги не забываются...

Беседуя, парочка незаметно прошла мимо обоих отмеренных Слагхорном домов и остановилась.

Старик вытащил из кармана бумажку.

— Прочтите, что здесь написано, Роберт, и мысленно повторите про себя.

Роберт заглянул в бумажку. Мы тоже заглянем, прочтем и повторим:

"Институт магической фармацевтики находится по адресу: Лондон, Кандовер стрит, 7".

Читатели, сейчас на наших глазах произойдет чудо: два тесно приклеенных друг к другу дома разъедутся и явят народу скрытое меж ними здание.

Прочтем внушительную табличку:

Министерство магии Британского содружества

Государственный Институт магической фармацевтики и токсикологии им. сестер Эбби и Марты Брюстер

Слагхорн взглянул на часы.

— До встречи еще 15 минут... Что-то мы поторопились... Постоим пока здесь, мне надо отдышаться. Вы не возражаете, Роберт?

— Конечно, профессор.

Слагхорн минуту постоял спокойно, затем сказал:

— Я заявил решительный протест Фурии Витч, но Вы представляете, она бровью не повела. Никого из этих не отчислят.

— Кто бы сомневался, — пробормотал Бобби.

— Я потребовал, чтобы хотя бы Буллера освободили от обязанностей старосты, с которыми он очевидно не справляется, а Фурия отвечает: "Вы так считаете?"

— Не стоит волноваться по этому поводу, профессор, оно того не заслуживает, — небрежно сказал Бобби.

— Я говорил с вашей матушкой, она давно согласна перевести Вас в Дурмстранг. Вы уверены, что это не лучший выход, Роберт?

— По-моему, глупо бросать школу за год до выпуска из-за каких-то мелких шалостей, — ровным голосом сказал Бобби. — Мне остался до диплома всего год, доучусь.

— Ваша матушка сказала: я бы давно перевела его в Дурмстранг, если бы не видела, как он любит Слизерин, — взволнованно сказал Слагхорн. — И такая любовь не может не получить награды. Слизерин не бросает своих учеников в беде!

Бобби подумал, что в тот день слизеринцы стояли и ржали над выходкой Уизли не меньше остальных.

Но в чем-то Слагхорн был прав: они отсмеялись, подумали и сделали выводы. И с тех пор они были удивительно внимательны к Бобби. Собственно, их внимание и чувство вины и вылилось в его сегодняшнее назначение.

Были и другие последствия — Слагхорн жаловался, что к нему пришло несколько писем от родителей слизеринцев с уведомлением, что они забирают своего ребенка из Хогвартса. Как сказал замдиректора "Гринготтса" Теодор Нотт на одном публичном приеме, в Хогвартсе для слизеринцев стало учиться слишком опасно, и он переводит своих детей в школу, где не надо бояться, что их тронут хулиганы.

Слагхорн жаловался, что в этом году набора на Слизерин, похоже, вообще не будет. И на то, как Витч ему в ответ отрезала: мне же легче, Ваша зарплата зависит от количества студентов, значит — будем Вам меньше платить.

Но зарплатой расплатился не только Слагхорн. Ускользнувшие слизеринские денежки больно ударили по Хогвартсу, и сам Бобби испытал на себе последствия. Они со Слагхорном давно лелеяли проект обновления состава Витаминного зелья, а теперь проект накрылся, потому что финансирование лаборатории тоже урезали и пропала надежда докупить недостающий ингредиент.

— Вы остаетесь в Хогвартсе... Ну, для меня-то Вы уже все нормы программы по моему курсу сдали, так что можете не посещать мои уроки и располагать свободным расписанием.

— Благодарю Вас, сэр, но не стоит. Министерство хочет, чтобы я учился как все, и я буду учиться как все. Как все, посещать занятия. Я не хочу дать Министерству повод на мое отчисление, — металлическим голосом сказал Бобби.

— Вы борец... Вы настоящий борец, Роберт! — воскликнул Слагхорн.

— Но кое-что я хотел бы попросить... Я хотел бы не приезжать в школу Первого сентября. Занятий в этот день нет, и я всегда считал его простой потерей времени. Лучше я проведу его здесь, в лаборатории... А в школу успею к началу занятий, Второго, — сказал Бобби.

— Вы просите о таком малости? Вы ее уже получили. Я сам напишу Вам разрешение на отсрочку начала занятий. Всё, что пожелаете, дорогой!

Бобби глянл на часы и заметил, что искомая четверть часа пролетела. Слагхорн сунул палочку в сканер двери института, в щель выпали два пропуска, и они вошли.

... Бобби заставили расписаться в сотне грозных бумаг. Что он обязуется хранить государственную, служебную и врачебную тайну, что он обязуется не нарушать инструкции по работе с опасными, ядовитыми и взрывчатыми веществами, что он несет материальную ответственность за подведомственное ему имущество, что он отвечает за своих работников и даже за пациентов... В конце инструктажа с него взяли стандартный служебный Обет госслужащего, за неисполнение которого обещали немедленную несмертельную кару. Обет заверил Слагхорн — и шепнул, что всё это проформа. За всю доллгую историю своего знакомства с этим институтом Слагхорн не помнил, чтобы кто-то постралад от нарушения служебного Обета.

Так как в этот самый момент Бобби наблюдал, как две работницы института вышли на улицу покурить, держа в руках пробирки с нитроглицерином, он согласился.

Проформой были и все подписанные им грозные бумаги. Он в том числе обязался не допускать в лабораторию несовершеннолетних и не имеющих законченного образования, то есть, по идее ему не следовало допускать самого себя.

Слагхорн пышно аттестовал Бобби как "студента-аспиранта, проходящего уникальную программу подготовки к диссертации без отрыва от процесса школьного обучения". Темой диссертации Бобби была компьютеризация алхимических лабораторий, и единственной причиной его абсолютно антизаконного присутствия здесь было согласие на то синьоры Забини, директора института, то есть согласие на попытку компьютеризации.

Синьора Забини заявила, что она заинтересована в оптимизации своего рабочего процесса, а про роль компьютеров в магловской науке она прочитала самые лестные отзывы. Синьора пеклась о благополучии своего института.

Бобби облачили в служебный белый халат, напялили временный лейбл "доктор Р.С.Грейнджер" и проводили на его новое рабочее место.

Синьора Забини была так любезна, что отдала Бобби в распоряжение пустую лабораторию и двух ассистентов — "очень талантливых и расторопных юношей" — по имени Стенли Столб и Сид Ступор.

Как Бобби полагал, лаборатория ему дана не для красоты — Слагхорн намекнул, что за любой блат надо платить, и от Бобби ждали выполнения всяких несложных лекарственных зелий и прочей черновой работы.

Инструкции категорически запрещали, чтобы лекарства варил недоученный школьник, но Бобби уже устал считать нарушения инструкций собой и другими работниками этого богоугодного учреждения.

А разве мыслимо было, чтобы школьнику дали в подчинение двух взрослых лаборантов?

Впрочем, как только Бобби впервые взглянул на своих подчиненных — на своих первых в жизни подчиненных, — он перестал удивляться щедрости синьоры Забини.

Два здоровых ленивых бугая, на которых чуть не лопались белые халаты, сидели в отданной ему лаборатории и дулись в карты.

На появление Бобби они вообще не обратили внимания. Обратили ровно столько, сколько во всем мире два богатыря-пролетария обращают внимание на тощее носатое недоразумение в белом халате.

Бобби оглядел лабораторию и увидел, что убирать ее тоже в обязанности бугаев не входило. Под видом лаборатории ему сунули грязное, запущенное помещение, в котором с учетом того, что здесь хранились химические реактивы, только чудом еще не случилась авария и не разнесло весь институт.

Бугаи сидели в этом бедламе абсолютно счастливые.

Бобби улыбнулся и представился.

Один из бугаев подумал и предложил ему пятак — сгонять в ближайший паб за пивом.

Бобби вежливо заметил, что праздновать знакомство очень трогательно, но лучше бы после работы. А пока почему бы стажеру Ступору не показать ему журнал последних событий лаборатории и картотеку ингредиентов, а стажеру Столбу — привести алхимическое оборудование в надлежащий порядок?

Столб подумал и сказал, что хиляк прав, грязно тут чего-то. Так что если хиляк хочет, то пусть уберет здесь, совок и веник вон там.

— Я доктор Грейнджер, с вашего позволения, джентльмены, — поправил Бобби. — Тут Вы, стажер Столб, абсолютно правы: пока здесь не установится стерильная чистота, к работе с оборудованием я Вас не допущу. Я вижу, что ингредиенты валяются не там, где положено по инструкции, документация не ведется... Так что сначала вы оба сдадите мне экзамен по специальности и Технику безопасности, и пока вы не подтвердите свою квалификацию, я не допущу вас к работе. Но убрать лабораторию извольте уже сегодня. Экзамен можете сдавать завтра, — предложил Бобби. — Я с радостью приму.

— Чё-то я не понял, — тяжеловесно сказал Ступор.

— "Не понял, доктор Грейнджер" или "не понял, сэр", — поправил Бобби. — Всё предельно ясно, стажер Ступор. Вы полагали, что мне страшно не повезло, меня определили сюда в довесок к Вам, в полное Ваше распоряжение... Не делайте большие глаза, стажер, словно Вас удивляет, что я умею читать Ваши мысли. Вам знакомо слово "легилименция"? Нет? Обязательно вставлю этот вопрос в завтрашний экзамен. Итак, Вы думали, что Вас ждет приятный месяц, а дело-то совсем наоборот. Это мне директор Забини сдала Вас с потрохами, и я подписал бумаги, что могу делать с Вами всё, что захочу. Хоть пустить на ингредиенты. Хоть пожаловаться директору Забини на ваше служебное несоответствие и предложить перевести Вас в уборщики. Вы крупно попали, джентльмены, а меня ждет приятный месяц. Если хотите, отправляйтесь сейчас к директору и спросите ее.

Если Бобби сомневался, действительно ли его своеобразные ассистенты попали на работу по тому же блату, что и он сам, то они рассеяли все сомнения. Они резво побежали к директору — оказывается, эти ленивцы умели быстро бегать.

Бобби мило уселся на освобожденное Ступором кресло начальника лаборатории и стал ждать развития событий.

Бугаи удивительно быстро вернулись, и вид у них был обескураженный.

— Присаживайтесь,джентльмены, — пригласил Бобби. — Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Отлично. Тогда давайте внесем ясность, — сказал доктор Грейнджер. — Надеюсь, директор не скрыла от вас, какова моя миссия и зачем вы здесь? Нам выгодно сработаться и устраивать друг для друга всё наилучшим образом, джентльмены. Если наша работа будет удачной, то вы войдете в историю. И вы, и я. Сюда сбегутся репортеры, о вас будут писать книги. Первые маги, революционеры, освоившие компьютеризацию! В ваших интересах во всем помогать мне, джентльмены. Дальше вас с руками оторвут, чтобы делать компьютеризацию других учреждений...

Впервые в жизни на лицах Столба и Ступора вспыхнула искра внимания.

— А у моего папаши алхимическая лаборатория. Ее тоже можно компузавать? — выпалил Столб.

— Не забывайте добавлять "сэр" или "доктор Грейнджер", стажер Столб. Компьютеризовать. Да, ее безусловно можно компьютеризовать, стажер Столб, — сказал Бобби.

Столб встал, порылся в шкафах и выудил пыльную книгу.

— Вот журналы, которые Вы просили, доктор Грейнджер.

Институтская кошка Мортисия смотрела на них с подоконника с истинным удовольствием. Нет, только не напоминайте, что правилами техники безопасности запрещается держать в институте кошек...

Мортисия представляла, как расскажет своим друзьям-котам легенду: как новый доктор, мальчик Бобби Грейнджер, заставил работать самых безнадежных лаборантов в истории института.

На их лицах безо всякой легилимеции можно было прочесть, как за год их тяжелого трудового пути от них последовательно отказались главы всех лабораторий, и деть их синьоре Забини было решительно некуда, разве что вернуть родителям — американскому послу в Лондоне Ступору и главе всемирно известного фармацевтического концерна Столбу.

Держать их в институте было выгодно хотя бы потому, что папаша Столб за это платил.

Правда, недавно он проявил недовольство, что его сын не делает ожидаемой отцом научной карьеры. "Я вам плачу, так сделайте из моего болвана что-нибудь!" — буквально сказал родитель.

Такая миссия досталась в наследство Бобби Грейнджеру...