Гарри Поттер и Обитель Бессмертия (джен)

Появление авроров на кладбище возле могилы Реддлей оказалось исключительно своевременным и удачным. На другой же день все газеты кричали о том, что «найден и обезврежен предмет особой черномагической силы».

У Гарри это событие вызвало странные переживания. Хоркрукс уничтожили, и он чувствовал это. В тот момент он еще оставался в Пристанище, и внезапно все его тело как будто съежилось, а потом развернулось и начало рассыпаться. Притом, что физически с ним было вроде как все в порядке, он буквально переживал разрушение этой вещи как свое собственное.

О том, что это было, он узнал гораздо позднее. Зато оценку его поступка ему сообщили сразу же.

– Гарри, я поверить не могу, что ты способен на такое безрассудство, – заявил ему Люпин. – Ты представить не можешь, что мы все почувствовали из-за тебя. На месте Молли я бы… нет, я, конечно, не хочу, чтобы тебя исключили из школы, но ты понимаешь, что теперь решит Серый Кардинал?

– На самом деле, понятия не имею, – ответил Гарри не без раздражения.

– Он решит, что ты недостаточно взрослый для серьезных поручений, – растолковал Люпин. – Мне казалось, ты хочешь вступить в Орден Феникса?

На это Гарри выразил возмущение тем, что Малфою в этой чести не отказано. Профессору Люпину гриффиндорец, впрочем, принес извинения.

Малфою, кстати, тоже пришлось несладко. Гермиона, после возвращения через камин профессора МакГонагол проведшая с ним положенные полчаса во дворике, сообщила, что он весьма подавлен доставшейся ему выволочкой. С Драко, как оказалось, поговорила Нимфадора, а поскольку ругаться с ней, в ее положении, слизеринец не стал, она потрудилась разжевать ему, какое горе потрясло бы всю семью в случае неудачного исхода. Так что Малфой теперь страдал, по словам Гермионы, самыми настоящими угрызениями совести и ругал «авантюру Поттера».

– Гарри, я думаю, в ближайшее время нам надо сосредоточиться на чем-нибудь конструктивном и, по возможности безопасном, — посоветовала подруга.

Гарри с сомнением покосился на нее, поражаясь, как может всерьез воспринять такие слова человек, у которого хватило сообразительности выпустить патронуса на невидимых врагов. Кстати, он сверился с картой, и обнаружил, что мисс Амбридж уже поднялась на пятый этаж в обществе профессора МакГонагол и, судя по всему, собирается посетить башню «Гриффиндора». Так что к тому моменту, как она добралась до места, выпускники, самым мирным образом сгруппировавшись в углу, усердно зубрили.

В тот раз, когда нога Амбридж переступила порог гриффиндорской башни, у Гарри возникло странное состояние. Наверняка оно было спровоцировано злостью на ненавистную старую ведьму, и все же он чувствовал по ее поведению, по елейному тону и двусмысленным замечаниям, что она почти телепатически способна угадывать, когда у учеников рыльце в пушку. Он слишком хорошо помнил, как она сказала, что ненавидит детей.

«К счастью, ей далеко до Снейпа», – рассудил Гарри, не сомневаясь, что зельевар сумел бы сопоставить освещенные в прессе события на кладбище и скрытность Гарри Поттера со товарищи.

Можно было ожидать, что их, так или иначе, будут преследовать. То обстоятельство, что в глазах членов Д.А. он выглядел героем, по мнению Гарри, ничуть не спасало положение. Хуже того, случившееся на кладбище успело потеснить старую сенсацию: доставание из Шляпы курительницы Хуффульпуфф. О нет, теперь друзья Гарри рассуждали о многофункциональной полезности патронусов, а слизеринцы недоуменно злились, кто же мог донести на них главе Ордена.

Но скоро случилось событие, которое даже Гарри заставило забыть о собственном безрассудном поступке.

«Ежедневный пророк» напечатал пространную, перегруженную терминами статью, которая, в конечном итоге, не оставила равнодушным никого из сидящих в Зале.

– Министерство издало приказ о замораживании абсолютно всех счетов, – расшифровала Гермиона, перечитав статью четыре раза. – Ну, если они этим не загонят Лорда в угол, тогда не знаю, как еще.

Она не поленилась растолковать друзьям, что под этим подразумевается. По мнению «авторитетного источника», в случае, если Гринготтс вообще перестанет выдавать деньги, а Косой переулок временно закроют, это поспособствует выявлению сфер деятельности, из которых Волдеморт черпает свои ресурсы. Гарри хотелось бы верить, что это так, но даже Рон решил, что это «слишком».

– Ты посмотри, магам «рекомендуется делать покупки в маггловских продуктовых магазинах»! Мерлин, скольких ты знаешь колдунов, которые в состоянии хотя бы пересчитать маггловские деньги?! Не говоря уже о том, что ни один банк, кроме Гринготтса, не производит обмен галеонов на эти, как их, ну?..

Гарри кивнул; он помнил, какие трудности с пересчетом фунтов возникали у мистера Уизли, а ведь тот весьма интересовался жизнью магглов и в этом смысле был нетипичным колдуном.

– Что же, такого рода предосторожности в первую очередь, к сожалению, ограничивают порядочных людей, – с грустью констатировала Гермиона.

Рон оказался прав. В следующие дни газетные заголовки носили главным образом возмущенный характер, публикуя искренние мнения простых граждан магического сообщества, но не забывая смягчать их цензурой. Впрочем, общие настроения взрослых были переданы достаточно ясно. В «Хогвартсе» тоже не остались равнодушными к приказу министра, в этом Гарри имел возможность убеждаться в этом постоянно.

– Теперь от родителей карманных денег не дождешься, – возмущался третьеклассник.

– Зачем тебе? Все равно в Хогсмид не пускают, – посыпались возгласы со всех сторон.

Вслушиваясь в недовольный хор, Гарри всякий раз подумывал, что этим детям не вредно было бы побывать с ним на кладбище, тогда они лучше поняли бы обстановку. Уставшие от предосторожностей ученики, совершенно не понимающие их смысла, а возможно, подстегиваемые присутствием Амбридж, при каждом удобном случае выражали протесты.

Директор Фадж и весь учительский состав под его руководством как могли, разъясняли необходимость подобных мер. А ученики пачками получали гневные письма из дома.

– Я слышала, Амбридж очень хотела бы раздавать наказания, но директор пока удерживает ее от этого, – поведала на третий день Лаванда. – Мерлин, тогда они совсем разозлятся! И что будет?

Но недовольство продолжалось до тех пор, пока не начались аресты явных и тайных сторонников Темного лорда. Каждое такое событие широко освещалось в прессе, часто, по мнению Гермионы, выкладывались совершенно излишние подробности происхождения и биографии уличенных преступников. В один прекрасный день объявили о задержании высокопоставленного чиновника, при взгляде на фамилию которого Рон пораженно присвистнул.

Необходимость собраться и обсудить план дальнейших действий в таких условиях казалась Гарри очевидной, и, как назло, он почти сквозь стены чувствовал на себе сверлящий взгляд Долорес Амбридж.

– Я слышал, она пытается заставить Фаджа, чтобы он нанял горных троллей охранять вход в Комнату необходимости, – потихоньку сообщил Эрни. – Причем она даже не хочет рассказать Фаджу, что там есть Комната необходимости, так что он абсолютно не понимает, зачем ей надо, чтобы тролли разгуливали по школьному коридору.

Но собраться все же было нужно, а подобраться к заветному месту под неусыпным оком помощника директора никто не решался. Учителя же, после вылазки на кладбище, более не стремились поддержать своих учеников; по этому поводу Гермиона даже имела неприятную беседу с профессором МакГонагол, которая категорично запретила им рисковать и просила передать Гарри, что «избранность – не повод совать голову в петлю». Каждый раз, как они виделись, завуч «Гриффиндора» сурово оглядывала его.

Профессор Стебль и вовсе оказалась на особом счету. Абридж взяла моду присутствовать на всех ее уроках на седьмом курсе, ходила между рядами и пресекала любую попытку заговорить, тут же разражаясь потоком замечаний.

По такому случаю Пэнси Паркинсон предложила свое решение.

– А пойдемте в комнату старост, – озадачила она честную компанию на перемене, предшествующей заклинаниям. – Все равно там никто никогда не собирается. Думаю, Амбридж даже не знает, где она находится.

Гермиона усомнилась, что это так, а Ханна Эббот заявила, что там все не поместятся.

– А всех и не надо, – парировала Паркинсон. – Ничего страшного, если каждый колледж выберет двух-трех человек для участия в этом обсуждении. Лично я готова уступить, – поспешно заявила она.

По мнению Джинни, которую проинформировал Рон, эта жертва была ничем иным, как стремлением покрасоваться. Гарри считал вполне естественным, что с некоторых пор Паркинсон стала ей глубоко антипатична, как и Рону. В некоторой степени, Гарри разделял чувства своих друзей, а вот Гермиона в назидание всячески делала вид, что ее все устраивает.

– Зря вы поощряли Джорджа ухаживать за ней, – прямо заявила она Рону, – сами теперь виноваты.

Собрание выпадало на начало последней недели занятий, после чего ученикам давалось свободное время для подготовки к экзаменам. По мнению многих старост, с прекращением уроков ситуация могла улучшиться, ведь тогда Амбридж сложнее будет следить за их передвижениями. Однако Гермиона была уверена, что все будет наоборот.

– Вот посмотрите, она составит новое расписание с часами, в которые обязательно сидеть в библиотеке, или что-нибудь в этом духе! – предполагала гриффиндорка. – Нет, ни в коем случае нельзя откладывать наши планы на это время. К тому нам и в самом деле придется готовиться к экзаменам!..

Во вторник после второго завтрака, пользуясь свободными часами, члены Д.А. намеренно разбрелись по всему замку. Гарри, ведомый под руку Гермионой, обращался к карте почти все время. Если бы друзья не поддерживали его, он давно бы споткнулся или врезался в доспехи. Но несамостоятельность его не очень беспокоила. Он никогда не был в комнате старост и не знал, как туда дойти.

По плану, гриффиндорцы должны были подняться прямо туда, и придти первыми. Все ожидали, что Долорес Амбридж последует именно за ними и, пялясь в карту, Гарри убеждался, что предугадали они верно: точка, подписанная ее именем, двигалась за ними на некотором отдалении.

– Она ничего не может иметь против того, что мы с Гермионой проводим время в комнате старост, а ты, Гарри, зашел за компанию, – ухмыльнулся Рон. – А если она привяжется к тебе и опять начнет петь Фаджу, как ужасно, что ты, не имея права посещать эту комнату, все же сунулся туда, то старик, боюсь, не выдержит. Он и так уже подозревает, что у нее мания преследования. Вроде бы мы там поместимся? – с сомнением покосился он на Гермиону. Та неопределенно дернула плечом.

Ее сомнения сделались Гарри ясны, когда он следом за друзьями переступил высокий порог. Если бы не окно, можно было подумать, что это помещение когда-то служило кладовкой. Там было всего два стула, по обе стороны маленького столика, камин в стенном углублении и огромный шкаф, занимающий почти половину места.

Рон и Гермиона тотчас принялись делать вид, что копаются в шкафу, а Гарри отвернулся к окну. Прошла пара минут, и в отражении он заметил, что Амбридж, сунув в комнатку нос, тут же отпрянула. Судя по карте, она оставалась в коридоре, но гриффиндорец был уверен, это ненадолго. Не без злорадства ему подумалось, что Снейп, настаивающий на важности зрительного контакта для чтения мыслей, был неправ хотя бы в данном случае. Гарри считал, что отлично может представить ход мыслей Долорес Амбридж. На ее месте Гарри посчитал бы, что для воплощения дурных намерений выбираются менее «должностные» помещения, чем комната старост. На нее давила необходимость разузнать, где находятся другие сомнительные личности из тех, с кем водится Поттер. Она должна была, рано или поздно, предположить, что гриффиндорская троица попросту отвлекает ее.

Филч тем временем находился в одной из галерей с видом на внутренний дворик, и его внимание было надежно привлечено скандальным поведением десятка заговорщиков, которые громко ссорились, заставляя его думать, что находятся на грани драки. Миссис Норрис околачивалась в подземельях. Наконец, и Амбридж, простояв минут десять, двинулась прочь.

– Похоже, сработало, – вполголоса уведомил друзей Гарри.

Если бы Рон и Гермиона не закрыли шкаф, вряд ли в комнатке нашлось бы место хотя бы для еще одного человека. Народ подтянулся очень быстро, так, словно Амридж каким-то образом просигнализировала о своем уходе. Из равенкловцев явились Бут, Корнер и Гольдштейн, из чего Гарри заключил, что Падма Патил, должно быть, куда сговорчивей, чем ее сестра, которая ни за что бы не согласилась пропустить такое. Ханна Эббот и Эрни, разумеется, никому бы не доверили тяжкую обязанность выступать от лица своего колледжа. Малфой пришел с Крэббом. Гарри отметил, что Забини, приведший их, словно совсем не тяготится своей ролью входного билета.

Нельзя сказать, что собравшиеся были так уж удивлены, когда Драко первым попросил внимания. Заявив, что у него новости не слишком важные, но это все равно, Малфой полез в карман, вынул, медленно развернул бумагу и передал ее гриффиндорцам. Сердце Гарри подпрыгнуло: с одного взгляда он опознал почерк Дамблдора.

– Серый Кардинал велел тебе показать, – небрежно заметил Малфой. – Это от Дамблдора.

Гарри поспешно сунул карту в руки Рона, а сам вцепился в малфоевский пергамент, после чего изучал его как будто целую вечность. Там было аккуратно написано в двух столбиках:

Кегли Тома Реддла

1. Лорд Волдеморт

2. Упивающиеся смертью

3. Хоркруксы

4. Оборотни

5. Дементоры

6. Гиганты

7. Черные ритуалы

8. Тайны (информация)

9. Пятая колонна

Мои кегли

1. Серый Кардинал

2. Орден Феникса

3. Гарри Поттер и Армия Дамблдора

4. Резерв из «Слизерина»

5. Пророчество – однажды сбитая кегля

6. Гоблины и золото

7. Артефакты

8. Тайны (информация)

9. Кентавры

примечание: Мин. магии может быть орудием как одной стороны, так и другой

Взгляд Гарри жадно впивался в каждую строчку; это было именно то, что ему хотелось бы иметь в начале года, как подсказку. Однако по прочтении в его душе преобладало одно, далеко на радостное чувство. Гарри постарался не подать вида, что уязвлен. Немного утешало то, что его положение в списке ставило его выше Малфоя. И все же на первый план проступала очевидность, что, прежде всего, Дамблдор опирался на своего преемника, пресловутого Серого Кардинала.

– Насколько я понял, в этом списке симметричные номера расположены напротив друг друга, – в какой-то степени, сам того не подозревая, утешил его Малфой. – Ожидалось, например, что ты станешь заниматься хоркруксами, как ты, собственно, и планировал, Поттер. Возможно, Серый Кардинал и не ровня Лорду, но до сих пор он весьма прилично водил Лорда за нос.

Это заявление было не лишено логики. Перечитав строчку, расположенную напротив слизеринцев, Гарри усилием воли заставил себя не коситься на Забини.

– Довольно легкомысленная манера – изображать противостояние Темного лорда и Министерства в виде партии в кегли, – критично отозвался Корнер.

– Я бы сказал, манера дурацкая, – высказался Драко. – Но я видел точно такие же расклады за прошлые годы, Кардинал их трепетно хранит. Считает, что предположения Дамблдора, выраженные таким образом, обычно сбываются.

– А что, мы не сможем сбить все кегли сразу? – чувствуя, что вопрос звучит глупо, Гарри все же заставил себя договорить.

– Скайт? – усмехнулся Крэбб.

– Чего? – выпалил, отвлекшись от карты, Рон.

Малфой в который раз снисходительно поморщился.

– Мы тоже не поняли, когда увидели вот это, что Дамблдор имел в виду. Поэтому Крэбб и Гойл летом играли в кегли.

– Крэбб и Гойл играли? – поразилась Гермиона. Гарри понимал ее; если бы в чем-то надо было разобраться, он вряд ли доверил бы это Крэббу или Гойлу.

– А кто это, по-вашему, должен делать? Я?! – в свою очередь, изумился гриффиндорским понятиям Малфой.

– Скайт – это удар, при котором шар сбивает сразу все кегли, – сжалился Забини. – Как ты и хочешь, Поттер. Крэбб?

– Очень редко это получается, – пробасил Крэбб, рассеянно косясь в окно, и у Гарри возникло нехорошее подозрение, что придется этим и удовольствоваться.

Внезапно у Гарри перехватило дыхание: он вспомнил о карточке из шоколадушек, которая уже долгое время пылилась в прикроватной тумбочке в его спальне. Там говорилось что-то о кеглях; но, в любом случае, мчаться сейчас в башню только ради того, чтобы перечитать карточку, Гарри не стал.

Между тем описанные «кегли» вызвали самый пристальный интерес. Ребята из Дамблдоровой Армии передавали пергамент из рук в руки, деловито и солидно обсуждая, не упустил ли Дамблдор в своем предположении чего-нибудь.

– И в самом деле, он точно угадал с гоблинами, – оценил Захариас Смит.

– Зато тут ничего нет о магических тварях! – указал Рон, не в силах отказать себе в удовольствии возразить Смиту. – А я разговаривал с отцом, и знаешь, что он говорит? Нам, возможно, пришлют драконов для охраны школы.

– Интересно, кто это в Министерстве такой сообразительный? – процедил Малфой. – Они хоть понимают, что это имеет смысл для охраны территории замка от нападающих, пока они снаружи и, что маловероятно, ни с кем из наших в это время не сражаются? Когда здесь начнется битва, драконы нам ничем не помогут.

Вроде бы они обсудили все, что собирались, и Гарри неуверенно поглядел на ребят, полагая, что настала пора распустить собрание. Однако, уловив его взгляд, Гермиона встала.

– Прошу внимания, – отчеканила она.

Рон недоуменно покосились на нее, потом на Гарри, но тот ничего не мог им объяснить. Зато, судя по всему, Малфой имел к этому отношение, потому что он тоже поднялся со своего места и, покинув круг слизеринец, приблизился к центру комнаты.

– Я бы хотела, чтобы мы сейчас обозначили план действий, хотя не знаю, что из этого выйдет. Мы с Малфоем много говорили о том, что и так очевидно, – волнуясь, сказала Гермиона.

– И о чем же? – полюбопытствовала Лаванда.

– Да, поподробнее, – попросил Рон.

– А что вы все недавно так яростно обсуждали? – в свою очередь, обратился к ребятам Драко. – Эббот тоже получила подарок от Шляпы-сортировщицы. И, нам с Грэнжер представляется, должен быть еще один.

После этих слов установилось образцовое молчание.

– Если следовать логике, – сказала Гермиона, – то в Шляпе должны находиться магические вещи всех основателей.

Собравшиеся оживленно загудели. Особое возбуждение овладело равенкловцами. Их состояние невольно напомнило Гарри о том, каким он был, ожидая пробы на способность быть анимагом. Ситуация действительно была похожа; ведь, по его мнению, только один из них, да и то необязательно, что из них, способен что-то вынуть из Шляпы. Чувство поражения, охватившее его тогда, Гарри теперь вспомнил почти без эмоций, и все же… Во всяком случае, не хотелось бы ему еще раз через это пройти.

– Да, ведь представители «Гриффиндора», «Слизерина» и «Хуффульпуффа» уже получили наследство основателей, – продолжала Гермиона.

– И у нас с Грэнжер по этому поводу вышел небольшой спор, – уведомил собрание Малфой, извлекая на свет драгоценную Шляпу. – Можно тебя попросить, Поттер?..

Недоумевая, Гарри покосился на Гермиону, но она лишь пожала плечами, не выражая протеста намерениям Малфоя. Гарри подошел к слизеринецу, который аккуратно расправил Шляпу и перевернул ее.

– Я думаю, даже избранный ученик не может извлечь предмет, принадлежавший когда-то основателю, в любое время, – заявил Драко. – Поттер, при каких обстоятельствах ты вынул оттуда меч Годрика? Я считаю, это возможно не каждый день.

– В общем, да, – согласился Гарри. – Я получил меч в Тайной комнате… убил василиска… И Дамблдор мне потом сказал, что только настоящий гриффиндорец может вытащить меч из Шляпы.

– И все-таки, проверь, сможешь ли ты достать его сейчас, – лениво протянул Малфой.

Не видя причин отказываться от попытки, Гарри сконцентрировался, поместил руку в Шляпу и, хотя очень надеялся, никакого меча там не оказалось. Он повернулся к публике, демонстрируя свою пустую ладонь.

– Вот, я тебе говорил, – с явным превосходством обратился Малфой к Гермионе. – Когда Поттер вытаскивал его, он был на пике всех лучших качеств, требуемых Годриком Гриффиндором. Когда Эббот доставала свою курительницу, то есть курительницу Хельги Хуффульпуфф, она была на взводе из-за противоречия между справедливостью и милосердием, я сам видел. Ну, и я тоже, противоядие досталось мне в необычный момент моей жизни.

Конец собственной реплики заставил Малфоя помрачнеть; он явно не собирался вдаваться в подробности.

Гермиона, уличенная в несостоятельности своих предположений, вовсе не казалась расстроенной.

– Я еще высказывалась, если помнишь, в пользу того, что каждый в определенные моменты, на пике своих способностей, может получить что-либо от Шляпы, – сказала она.

– Глупость, по-моему, – проворчал Малфой, но так тихо, что даже Гарри, стоя рядом, едва расслышал его. Тем более, многие переговаривались вполголоса, не забывая, впрочем, следить за развитием событий.

– Вы считаете, нам стоит тоже попытаться достать что-нибудь из Шляпы? – громко спросил Энтони Гольдштейн.

– Непременно, – с отталкивающей солидностью ответил Малфой.

– Вот только, – вмешалась Гермиона, – мы только что убедились, что нет смысла испытывать удачу просто так. Достойный представитель «Равенкло» может определиться…

– Мы все достойные представители «Равенкло», – оскорбленно отозвался Гольдштейн.

– Да, конечно, – охотно согласилась Гермиона.

– Вот только Шляпа вам сейчас ничего не даст, – заявил Малфой; и вновь на его лице Гарри заметил ревнивое выражение. Явно, слизеринцу не хотелось, чтобы все подряд шарили в Шляпе. – Надо придумать задание, которое заставит равенкловцев напрячь интеллект.

По мнению Малфоя, исходить все же следовало из того, что не любой равенкловец способен получить дар основательницы.

– Я бы предположил, что последовательницей Равенкло будет девушка, – добавил он.

Запланировать конкурс оказалось делом нескольких минут. От Гермионы требовалось разработать задание для претендентов; парни, конечно, тоже собирались принять участие.

– Я бы на твоем месте просто взял ту логическую задачу, которую Снейп выставил для охраны философского камня, – предложил Гарри вечером, видя, как усердно подруга корпит над толстыми книгами. – Если только ты ее помнишь.

Гермиона подняла на него совершенно усталые глаза, преисполненные почему-то сочувствия к нему.

– Нет, – заявила она, – ты не понимаешь! Задание должно быть таким, которое ухватит самую сущность способностей, позволяющих ученику быть равенкловцем! А профессор Снейп – самый настоящий слизеринец, и задание, порожденное его мозгом, необязательно подойдет.

– А ты – гриффиндорка! – напомнил Рон, чем поверг подругу в смятение на некоторое время.

И все же Гермиона считала, что задание Равенкло должно требовать знаний, острого разума было ей недостаточно. Учитывая, что она знала очень много, претендентам можно было только посочувствовать.

А Гарри снова трепетно интересовала карточка, оставленная для него директором. «Профессор Дамблдор увлекается камерной музыкой и игрой в кегли». Менее всего, ломая голову над этой загадкой в начале года, обращал он внимание на кегли, и теперь Гарри абсолютно обескураживала камерная музыка. Глядя на текст, в его сознание нет-нет да и пробивалась кощунственная мысль, что фантом Дамблдора, оставляя ему эту карточку, был малость не в себе.

Гермионе хватило трех дней, чтобы составить задания для «Равенкло», таким образом, она все подготовила к воскресенью.

– Я не уверена, что все это должно происходить публично, – сказала она, и тут же приняла на себя выражения недовольства Парвати и Лаванды. Те не собирались пропускать интересное зрелище.

– Давайте спросим у самих равенкловцев, – предложил Рон.

Возможно, в глубинах своих душ те и возражали, однако внешне выразили солидарность с Парвати и Лавандой. Энтони Гольдштейн уверил Гермиону, что поговорил со всеми товарищами, состоящими в Д.А., и они согласились на наличие зрителей.

– Нам совершенно нечего стыдиться, так что пусть смотрят, – сказал он.

Это собрание потребовало ото всех участников значительных предосторожностей. Вне всяких сомнений, Амбридж что-то подозревала. Она шныряла по замку, как гоблин в поисках золота, а вместе с ней, но отдельно – Филч и даже миссис Норрис. Отсутствие уроков только подогревало ее азарт, и любое собрание тотчас объявлялось подозрительным. Семикрусники нарочно собирались в группы, и в каждую она обязательно совала свой нос.

– Может, не сегодня? – предложила Гермиона. Гарри понимал, чего ей стоило уступить благоразумию; на ее месте ему бы очень хотелось поглядеть на результат трудов своих.

Время шло; миновал обед. Люди все больше нервничали, и, выслушивая псевдодружелюбные вопросы Амбридж, все чаще огрызались.

– Надо что-то придумать, иначе вместо волшебства Равенкло мы все получим взыскания, – шепотом произнес Макмиллан.

– А может, после отбоя? – предложил кто-то.

Но Гермиона заявила, что после отбоя они рискуют еще больше.

– Она может пройтись по спальням, – предупредила она.

Амбридж тем временем мелкими шажками приближалась к группе слизеринцев, стоявшей поодаль. Вот она подошла к ним, отнюдь не так неожиданно, как рассчитывала. До Гарри донесся ее звонкий голосок и, хотя слов он не разобрал, судя по тому, как вытянулись лица слизеринцев, им это вряд ли понравилось. Несколько минут они вынуждены были терпеть ее общество. Наконец, Амбридж, должно быть, решила, что воспитательный долг исполнен, и засеменила прочь.

Нотт принялся озираться с таинственным видом, как раз когда она обернулась. Заметив это, он состроил невинную физиономию на долю секунды позже, чем мог бы сам остаться незамеченным. Естественно, Амбридж напряглась.

А Теодор Нотт медленно двинулся вдоль поляны. Он все так же озирался и, хотя Амбридж скрылась с глаз, Гарри точно знал, что она наблюдает за ним.

– Что задумали слизеринцы? – произнес он вполголоса, не рассчитывая, конечно, что кто-то ответит.

Наконец, Нотт покинул внутренний дворик. Амбридж и Филч наверняка последовали за ним, впрочем, непонятно было, что это даст. А остальные слизеринцы, очень довольные, замахали, приглашая членов Д.А. присоединиться к ним.

– Можно идти в Комнату необходимости, – объявил Малфой.

– Что будет делать Нотт? – потребовали сразу несколько голосов.

Этот вопрос чрезвычайно обрадовал слизеринцев. Крэбб громко хохотнул, спугнув стайку птичек, а Паркинсон и Булстроуд блаженно и мстительно улыбались.

– Проверит одну ловушку, – ответил Малфой. – Не бойся, с нашей жабой ничего не случится, – успокоил он Гермиону. – Насколько мне объяснили, они с Филчем попросту угодят в паутину, ну, и провисят в ней некоторое время. А акромантула в лесу Амбридж сама видела, так что все нормально.

– Ты уверен, что сейчас уже можно? – с сомнением спросила Ханна Эббот.

– Нам надо успеть до ужина, – пожал плечами Забини, – ведь тогда их, скорее всего, хватятся и найдут.

Некоторые, в том числе и Гермиона, все же высказали сомнения в том, что у Нотта все выйдет, как надо. Все, кроме слизеринцев, оглядывались на Гарри, ожидая, что он скажет; он решил рискнуть.

Комнату открывала Гермиона; ей было лучше знать, что понадобится для задуманного ею соревнования. Гарри нервно озирался, опасаясь, не появится ли Амбридж, и, лишь войдя последним, почувствовал себя спокойно.

Комната сохранила знакомые размеры, и для зрителей, судя по всему, предназначались все те же пуфики. Высоких столиков с молотками было девять – по количеству приглашенных равенкловцев. О том, как поступить, если никто из членов Д.А. не получит благоволения Шляпы, Гермиона решила побеспокоиться потом.

Когда пришедшие разместились, Гермиона уточнила, все ли участники готовы. Глядя, как настраиваются, вертясь за высокими столиками, равенкловцы, Гарри мысленно сопоставил, что это напоминает маггловские шоу. Впрочем, скорее всего, именно их подруга и взяла за образец.

Правила, действительно, были довольно схожи; удар молотка должен был означать, что участник готов к ответу, и раньше отвечать дозволялось тому, кто стукнет первый. Гарри обратил внимание, что многие, включая и Малфоя, наблюдают с неподдельным интересом, как будто никогда не видели ничего подобного; а ребята вроде Дина Томаса совсем не интересуются приготовлениями.

Попросив соблюдать взаимную вежливость и приготовив чистый лист для ведения счета, Гермиона развернула свои заготовки и объявила, что начинает. Первым вопросом было: как лучше всего защитить жилище?

– Поставить защитные заграждающие заклинания, – сказал Корнер, – такие, как…

Его оборвал стук молотка.

– Нужно привлечь огнедорожек, – сказала Луна.

– Их не бывает, – заявила Падма Патил.

– И в самом деле, – согласилась с ней Гермиона, стараясь говорить как можно мягче.

Луна невозмутимо пожала плечами, и Гарри вдруг почувствовал острую жалость к ней, и одновременно – восхищение. Она не боялась выглядеть смешно, и, тем не менее, сейчас вела себя так, что ее сложно было воспринять всерьез. Она, возможно, совсем не переживала; но зато Гарри, а еще Рон и Джинни, которые, по всей видимости, тоже за нее болели, стиснули кулаки. Встретившись взглядом с Джинни, Гарри заметил, что она, должно быть, мысленно ругает Луну.

Гермиона позволила Корнеру закончить и присудила ему балл, попросила впредь обязательно сначала стучать, а потом отвечать, и перешла к следующему вопросу, из категории «Спорт», которую выбрал Майкл Корнер.

– Каковы составляющие научного подхода к квиддичу?

Первым отвечал Гольдштейн; определенно, он очень хорошо подготовился. Он описал позиции на поле и то, как следует учитывать силу ветра. Затем Падма Патил, никогда, на памяти Гарри, не проявлявшая значительного интереса к квиддичу, дополнила его рассказом о технике переброски мяча охотниками.

– Еще варианты ответов будут? – поблагодарив Падму, спросила Гермиона.

– Надо обрызгать игроков соком Мимбулюс мимблетония, – предложила Луна.

– И что будет? – ехидно поинтересовалась Падма.

– От них все будут шарахаться, – уверенно ответила Луна. – По-моему, в этом есть смысл, чтобы победить.

– Откуда ты знаешь? – не сдержал, в свою очередь, сарказма Энтони.

– Во-первых, я нюхала Мимбулюс мимблетония, а во-вторых, я была спортивным комментатором, – последовал ответ.

Половина зала захихикала. Все отлично помнили, как она описывала форму облаков и матч как дополнение к ней, а Гарри и Невилл невольно сжались, поскольку Мимбулюс мимблетония они нюхали вместе.

– Я думал, тут интеллектуальные соревнования, – пожал плечами Энтони Гольдштейн. Казалось, ему неловко за Луну.

Она, однако, ничего подобного не чувствовала.

– Вы отвечаете, как на экзамене, – обратилась Луна к товарищам по колледжу. – Скучно!

Они начинали ссориться.

– Сделаем так, – предложила Гермиона, – как кстати, что я заказала пергаменты и перья… Вы напишите свои ответы, ведь главное, чтобы ваши интеллектуальные возможности работали. Итак, вопрос из категории… Энтони, какую категорию ты хочешь?

Гольдштейн, не раздумывая, выбрал трансфигурацию; вопрос о трудностях анимагических превращений, безусловно, всем понравился, и даже многие сидящие в зале помнили то, что рассказывала об этом Гермиона.

Участники деловито зашуршали перьями, причем Корнер так и светился самодовольством. Они писали несколько минут, после чего все передали ответы Гермионе. Пока она проверяла, и зрители, и участники скучали.

– В самом деле, будем отвечать, как собирались, – рассудил Гольдштейн, заработав следующий балл. – Пусть себе каждый говорит, что хочет, – добавил он, покосившись на Луну.

В ходе соревнований Рон и Невилл все больше восхищались той подготовкой, которую проделала Гермиона. Скорее всего, она подбирала вопросы так, чтобы это могло пригодиться для экзаменов. Во всяком случае, происходящее было интересно.

– Я, наверное, буду записывать, – решил Эрни после пятого вопроса.

Всего вопросов было задано двадцать и, пожалуй, это разбудило умственную деятельность не только у равенкловцев. В определенный момент ребятам в зале надоела роль наблюдателей, и они начали подсказывать. Гермиона старалась угомонить их и, наконец, глянув на часы, объявила, что хватит, и пора приступить к главному.

Тут-то все и притихли. По итогам соревнования решалась очередность общения со Шляпой. Быстренько все подсчитав, Гермиона озвучила, кто за кем будет пытать счастья. Луна набрала-таки один балл, хотя Гарри подозревал, что Гермиона немного подсудила ей, чтобы не обижать. В любом случае, Луна заняла последнее место.

Малфой, держа Шляпу, всякий раз недовольно морщился, когда кто-нибудь совал руку внутрь.

Гарри стоял рядом, и потому одним из первых заметил, что на ладони Луны что-то блеснуло.

В мгновение ока все столпились вокруг нее.

Предмет, извлеченный Луной Лавгуд, на вид был совсем непонятным. Это был небольшой, с палец, цилиндрической формы прозрачный сосуд, наполненный синеватой жидкостью.

– Такой же странный, как она сама, – пробормотал кто-то за спиной Гарри. – Может, в самом деле, там есть что-то другое от Равенкло, и достать это может другой ученик?

– Суммарный показатель скепсиса – примерно семьдесят процентов, – сообщила Луна и, перевернув цилиндрик, добавила: – А вот ожидание чуда – на пятьдесят процентов.

– Универсальный измеритель? – недоверчиво пробормотали в один голос Падма Патил и Гермиона.

И, хотя эти слова никому ни о чем не говорили, толпа в едином порыве двинулась вперед, стараясь получше рассмотреть, что же такое досталось Луне. На цилиндре появилась шкала с делениями, причем разлинованная и подписанная, но Гарри не мог разобрать ни букв, ни цифр. Стоило ему сконцентрироваться, пытаясь что-то прочесть, как перед глазами начинали плясать точки.

– Не пытайся. Ты не сможешь, – сказала Гермиона и с сожалением добавила: – Это, если верить легенде, может только настоящий представитель колледжа «Равенкло».

Очень похоже, в тот момент она жалела, что Шляпа распределила ее все-таки в «Гриффиндор».

Судя по тому, что узнал Гарри в последующие пятнадцать минут, универсальный измеритель обладал совершенно удивительной магической силой. Ровена Равенкло и ее лучшие ученики потратили пятьдесят лет, чтобы создать его. Данный прибор был осуществившейся мечтой любителей точности. С его помощью можно было измерить абсолютно все: от силы звука до интенсивности радости, причем единицы порой предлагались совершенно удивительные. Так, однажды профессор Равенкло обнаружила, что коэффициент осторожности профессора Слизерина равен восемнадцати тормозам из двадцати возможных, на что профессор Слизерин очень обиделся, и посоветовал ей измерить собственный коэффициент бестактности в унциях на единицу веса.

– А измеришь, насколько сильно меня любит мой жених? – попросила Миллисента Булстроуд.

Луна флегматично кивнула; но Гермиону такая просьба повергла в гнев.

– Нельзя пользоваться магией с такими целями! – рассердилась она. – Если хочешь это узнать, спроси ты у него, когда он у тебя будет, и все!

Однако желающих поддержать точку зрения Булстроуд оказалось больше, и не только среди девушек.

– Если он работает, – заявил Эрни Макмиллан, – с его помощью можно узнать очень много о тех, кто окружает нас в школе!

– Например, выяснить, что Фадж всего опасается и совсем не хочет проблем, да? – издевательски предположил Малфой. – Так это я тебе и так скажу, безо всякого прибора. Он всегда таким был.

Гарри все же считал, что использовать измеритель необходимо для самых практических целей. Ему было несколько неловко возражать Гермионе. Однако, слова Эрни подали ему ценную идею.

– Хорошо бы с его помощью, – он повысил голос, поскольку спорщики в разных частях комнаты не обращали на него внимания, – я говорю, мы теперь можем попробовать узнать, кто же поддерживает идеи Темного лорда. Да, я понимаю, это Маклаген проносил в школу буклеты, но ведь есть и другие, кто их потом, возможно, разбрасывал, и кто просто будет пятой колонной, если Упивающиеся смертью нападут на «Хогвартс». Луна, ты сможешь это проверить? Я, правда, не знаю, в каких единицах… – смешался Гарри.

Не он один ждал, что ответит Луна.

– Это не проблема, – уверила она. – Измеритель сам задает параметры. Мне нужно будет просто смотреть на него и, наверное, записывать.

– А если его увидят? – забеспокоилась Парвати Патил.

Однако это предостережение не смутило слизеринцев.

– Подумаешь! – загалдели они. – Ну, спросит кто-нибудь, что это такое. Соврет что-нибудь, велика сложность!

К своему стыду, Гарри понял, что тоже так думает. И не то, чтобы он так уж приветствовал обман, но ему так часто приходилось придумывать пресловутое «что-нибудь» для пользы дела. Глядя на то, как неодобрительно хмурятся, слыша все это, хуффульпуффцы, он чувствовал досаду на подобную щепетильность. К тому же, втайне стыдясь и понимая, что думать так о своем друге не очень-то лояльно, Гарри полагал, что, если даже среди ненадежных личностей найдется наблюдательный субъект, который и заметит непонятную вещь в руках Луны Лавгуд, вряд ли это способно сильно насторожить кого бы то ни было.

– Можешь сказать, что это такая новая модель Напоминаров, – посоветовала Пэнси Паркинсон.

В целом, это была неплохая идея. Рон, которому Паркинсон стала принципиально антипатична с тех пор, как с ней начал общаться Джордж, своего одобрения не показал, наоборот, снисходительно фыркнул, но зато изъявил готовность всюду сопровождать Луну и записывать показатели измерителя.

– Тебе будет неудобно наблюдать и писать одновременно, – сказал он. – И, Мерлин, будет совсем ужасно, если ты его потеряешь! А такое возможно? – шепотом спросил он у Гермионы.

Та пожала плечами, но на лице ее было написано сомнение.

– Вряд ли основатели допустили бы такое, – сказала она. – С другой стороны, это слишком удобно, если все потерянные ценности чудесным образом возвращаются обратно в Шляпу.

Между тем лихорадка, вызванная успехом Луны и магическими свойствами измерителя, поулеглась. Члены Дамблдоровой Армии и, особенно, слизеринцы требовали прояснить план дальнейших действий.

– Я думаю, Лавгуд должна оставить измеритель пока при себе, – практично посоветовал Малфой. – Я вот вернул противоядие обратно и теперь сожалею, что не хватило ума хотя бы вылить его в другую емкость. Даже не знаю, как вызвать во мне нужное состояние, чтобы я снова мог его заполучить.

– Главное, чтобы о нем никто не проболтался, – заволновался Гойл. – А то Министерство наверняка захочет отобрать его!

– Пусть пока останется в школе, проверим, что мы можем с его помощью, – согласился Драко. – Возможно, позже Серый Кардинал захочет ознакомиться с измерителем, но, конечно, он понимает, что для этого нужна Лавгуд…

Эти переговоры между собой и планы слизеринецев поначалу ошеломили Гарри.

– Я лично ничего не дам этому Серому Кардиналу, до тех пор, пока он не примет меня в Орден! – заявил он.

И, даже тогда, когда все уже было решено, и ребята разошлись, его не оставляло ощущение, что он повел себя по-детски. Гарри считал, что имеет право требовать; однако, когда он обратился к друзьям, те подтвердили, что его заявление здорово смахивало на шантаж. Впрочем, они не видели в этом особого проступка.

– В самом деле, он использует нас, а сам и пальцем пошевелить не дает, – возмутился Рон. – Тех же слизеринцев все время одергивает, если они куда-нибудь влезут. Нет, правда, не понимаю я, чего они его слушаются.

– Он их прикрывает, вот и слушаются, – объяснила ему Джинни. – Мне вот интереснее, кто на них доносит.

Уже на следующий день Рон и Луна были очень заняты. Они со всей тщательностью подошли к созданию черного списка. Им предписывалось все время быть в посещаемых местах, таких, как библиотека, внутренний дворик и Большой зал, поэтому Гарри удалось обменяться парой реплик с другом лишь за обедом.

– Мерлин, он действительно выдает шкалу согласия с черной магией, – объявил Рон, выглядывая на столе, чем бы набить рот. – В единицах испорченности! Вот только проблема, он обычно высвечивает то, чем человек сильно озабочен в данный момент, и тогда нельзя его заставить мерить ничто другое!

– Понятно, – кивнул Гарри. – Если, допустим, ученик переживает из-за экзаменов, то его мнение о черной магии остается в стороне, так?

Рон кивнул, уплетая за обе щеки. Позднее он высказал сожаление, что не может сопровождать Луну повсюду на ее уроки.

– Не волнуйся, Рон, – успокоила его Джинни, – я могу для нее записывать вместо тебя.

Однако Рону такая замена не казалась равноценной. Он заявил сестре, что тут нужна быстрая реакция, и вообще, надо стараться, чтобы люди, которых измеряют, ничего не замечали. Его наставления рассердили Джинни, и она отмахнулась.

«Да, любое достижение надо измерять потерями», – подумал Гарри, глядя, как Рон и Джинни дуются друг на друга.

Разногласия и недовольства возникли не только за гриффиндорским столом. Лаванда Браун донесла до сведения своих одноклассников, что равенкловцы не очень понимают, почему Шляпа выбрала именно Луну Лавгуд.

– Это понятно, они завидуют, – рассудила она. – Но, с другой стороны, Лавгуд и в самом деле странноватая, и даже не самая выдающаяся ученица, в общем, я тоже удивилась.

Гарри выслушивал все это в компании Невилла, Парвати, Дина и Симуса, поскольку друзья его покинули. Рон пропадал на задании с Луной, а Гермиона прогуливалась со своим подручным женихом.

– Между прочим, то, что придумала Гермиона, тоже все обсуждают, как бы Амбридж не услышала, – выразила беспокойство Лаванда. – Слизеринцы от этого соревнования в восторге. Говорят, как будто на представление сходили.

– Да уж, – недовольно заметил Гарри, – мир на грани войны, а им развлечение подавай!

Однако гриффиндорцы не видели в этом ничего предосудительного, разве что Дин снисходительно заметил, что у Крэбба, Гойла и прочих не особо взыскательный вкус.

– Они говорят, в любое время не вредно посмотреть на что-нибудь такое, – добавила Лаванда.

Скоро из библиотеки вернулась Джинни и рассказала, что измеритель работает отлично, однако, пока она помогала, Луна сказала ей, что чувствует: в самое ближайшее время придется вернуть его в Шляпу.

– Наверное, магический заряд иссякает, если забрать измеритель себе, – предположил Невилл.

С друзьями Гарри пересекся лишь в Большом зале, причем по виду Гермионы и по тому, что она села спиной к учительскому столу, сразу стало ясно, что она собирается объявить очередную новость от Малфоя.

– Как вы думаете, Амбридж что теперь будет делать? – наклонившись вперед, тихо спросил Рон.

– Лучше бы ей ничего не делать, – беспечно заметил Симус. – Она уже и так постаралась, чтобы на нее смотрели, как на ненормальную. А как вы думаете, она и в самом деле таскает херес у Трелони?

Невзирая на всю неприязнь к Амбридж, Гарри в этом сомневался; ему казалось более вероятным, что прорицательница, страдая забывчивостью в отношении вещей материальных, попросту сама уничтожает свои запасы чуть быстрее, чем ей бы этого хотелось.

Возбуждение последних дней и волнующие события сказывались на членах Д.А. В башню все вернулись уставшие, но для порядка все же расположились в общей гостиной, чтобы попытаться закончить уроки.

– Драко рассказал о выборе Шляпы Серому Кардиналу, – сказала, наконец, Гермиона. – И, по его мнению, все правильно, потому что Луна Лавгуд продемонстрировала главное.

Гарри казалось бессмысленным оспаривать решение Шляпы, каким бы оно ни было, к тому же, он прекрасно относился к Луне. Однако Джинни посчитала нужным возмутиться.

– Но она же отвечала неправильно, – указала сестра Рона.

– Отстала бы ты от нее, – посоветовал Рон. – Лично я считаю, что она очень умная. Она мне помогла… – он бросил быстрый взгляд на Лаванду, осекся и сделал вид, что закашлялся.

А Гермионе еще предстояло объясняться и за Шляпу, и за Серого Кардинала.

– Да, ответы были неверны, – согласилась она. – Зато Луна отстаивала свои слова. Я, честно признаюсь, сомневаюсь, чтобы она так уж в это верила, но… По словам Кардинала, она выполнила главное условие Ровены Равенкло. Ведь знание без убеждения – ничто!

С этим Гарри охотно согласился.

– И вот еще что, Гарри, – Гермиона огляделась и понизила голос. – Малфой все рассказал Серому Кардиналу. И теперь Кардинал хочет тебя видеть.