Исход земной цивилизации. Апокалипсис (гет)

С тех пор, как они вернулись из Масады, совершенно забыв об отдыхе и еде, Ривка оказалась вовлечена в собрание, а затем — в процесс отключения подрывных устройств биоников и перепрограммировании их. Стало ясно, как можно обойти модуль взрывателя, и ей не нужно было вступать в борьбу с сигналом из командного пункта, так как на биониках стояли заглушки. Ривке поручили создать единый пункт связи с имеющимися биониками, а пока приходилось интегрироваться в начинку каждого буквально вручную. Роботов по очереди транспортировали в специальное помещение, обтянутое той же сеткой, что и грот в Масаде, а Ривку вновь облачили в костюм сапера. Поначалу она занималась этим одна, но потом, создав нехитрый алгоритм действий, привлекла Такеду к перепрограммированию. Она была при деле, счастливая, что может помочь своим, и Александр, изредка поглядывающий в ее сторону, тоже был доволен.

Им удалось перенастроить пока только восьмерых, однако Ривка безумно устала от трудного дня, ведь ментальные экзерсисы отнимали много сил, но, несомненно ускоряли процесс. В повстанческие штабы, рассредоточенные в основном вокруг Бад-Тибира, куда отвозили остальных биоников, передали алгоритм программирования. Кажется, у них появлялась армия, а вместе с тем возрос и всеобщий дух. Ривка предвкушала — как только они захватят штаб управления биониками, да и саму пирамиду Хеопса, отвечающую за связь Нибиру, Земли и Лахму, еще не начавшаяся война автоматически будет выиграна. Останется только убрать Нинурту.

Что она чувствовала, представляя, как Александр перерезает ему горло? (Именно так выглядела гибель Нинурты в ее мыслях — точно так же, как был убит Энлиль). Ривка ощущала странное равнодушие. Казалось бы, еще несколько дней назад она прижималась к Нинурте в поисках защиты после очередного ночного кошмара, но сейчас, вновь обретя Александра, ей словно было плевать. Она видела надежду в глазах анкийцев, они желали свободы. И преградой к свободе был Нинурта и его режим.

Ривка быстро привыкла к новой обстановке, чувствуя себя как дома, и жизнь царицы Нибиру сама собою превратилась в прошлое, происходившее будто бы не с ней. Она волновалась только за Джека и Мару. Как они там? Без возможности связаться с Землей, они, словно затерянные в космосе, выживали в одиночку, полагаясь друг на друга. Ривка знала, что, несомненно, ей на Нибиру больше делать нечего, и с каждым часом будто бы убеждалась в этом сильнее. Переворот нужно было совершить быстрее, и не только потому, что на Нибиру остались двое храбрецов прямо в логове тигра, а потому, что помимо них на Земле страдали ещё миллиарды людей и анкийцев. Потому что и родители Ривки, затерянные где-то в Иерусалиме, до сих пор не знали, что их дочь жива…

Ривка подошла к комнате, в которой ночевала первую ночь, но дверь была заперта, и браслет ее не отпирал. Она, конечно же, с легкостью могла взломать замок, однако причина, почему он не поддался, могла быть только одна. Набрав по коммуникатору административный штаб — анкийцев, в основном, женщин в возрасте, решивших отдать свою жизнь помощи повстанцам и организации их комфорта, Ривка получила ответ, что для них с господином подготовлена комната этажом ниже.

Она только вздохнула и отправилась по наводке администратора. Ривка провела браслетом перед электронным замком нужной двери, и та поддалась, пропуская ее в просторный кубрик, гораздо больше остальных. И хотя кровать у иллюзорного окна занимала не меньше трети пространства, здесь было где развернуться. И даже нашелся полноценный шкаф, а не пеналы, как в остальных комнатах, правда, у Ривки совсем не было вещей. Все необходимое — сменное белье, зубную щетку и еще одну, идентичную той, что была на ней, солдатскую форму, ей предоставили. Главное, что здесь была личная душевая, судя по звуку воды, доносящегося из-за чуть приоткрытой двери справа от входа. Вполне пригодно для жизни.

Александр появился оттуда в полотенце на бедрах. На его коже кое-где блестели капли воды. Он всегда был слишком ленив для более тщательных вытираний. Оставалось только удивляться, как ему не холодно, ведь температура в бункере была едва ли комфортной. Его тело стало совсем сухим, естественный рельеф мускул из-за постоянной работы руками, выделялся на его плечах и груди. Да и сегодня Ривка видела, как он занимался рукопашным боем с анкийцами. Прессу, наверное, не хватало жирка — да и не пресс это был вовсе, а чрезмерная худоба, делающая его похожим на подростка. В сравнении с мощным Нинуртой, к телу которого Ривка невольно привыкла, Александр казался буквально крошечным, хотя это было вовсе не так.

— Я нахожу все больше сходств этого места с Нью-Бабили, — с грустной улыбкой сообщила она, разглядывая его; ни единого шрама на коже, никаких ссадин после всего пережитого — лечебные модули знали свое дело.

— Что напоминает об этом сейчас? — поинтересовался он, внутренне радуясь, что она пусть и печально, но улыбается.

— Обстановка, солдаты, словно курсанты, снующие по коридорам. Ангела Новак, директриса, как и прежде. Хаб, похожий на тренировочный зиккурат Нью-Бабили, ну и конечно же столовая, хотя, признаться, в Нью-Бабили кормили гораздо лучше, — она подошла ближе, смело коснувшись его обнаженной груди пальцами. — Ты на Рождество в комнате старосты факультета Лахму…

— Ммм… — только протянул он, призывая ее к продолжению.

— Меня заводит, что в этой обстановке мне кажется, что ты все еще мой декан, а я — неприступная студентка.

— Ну, не такая уж и неприступная… —

дернул бровями Александр и тут же получил хоть и не сильный, но заслуженный удар кулаком в грудь.

Ривка, уловив оскорбление, превратилась в несносную фурию, и стала вырываться, шипя, так как ее схватили в кольцо рук. Они и впрямь могли показаться дурашливыми юнцами, любовь которых только-только начиналась.

— Ну-ну… — убаюкивающе промурчал он ей на ухо, когда она перестала дергаться. — Все хорошо, курсант МакГрегор, ваше оценки выше ожидаемого, однако что вы готовы сделать за отлично?

Ривка покраснела, но отнюдь не от гнева.

— О, профессор Бен-Эзер, я способна на многое ради хороших оценок, — она перешла из смущения в атаку.

Вот он, ее муж, он был рядом, живой и теплый, его сердце билось под ее ладонью. Необходимый как воздух, вызывающий бесконечное волнение и трепет.

Он стал по очереди расстегивать пуговицы военной рубашки под ее в момент сбившееся дыхание: грудь вздымалась и опускалась, Ривка теряла голову. Она беззастенчиво стянула мокрое полотенце с его бедер, любуясь родным мужчиной. Она любила каждую его черточку, каждую родинку. Невзирая на то, что она планировала серьезный разговор на тему манипуляции ее чувствами, сейчас это не имело никакого значения. Им нужно было время вместе, время надышаться друг другом, хотя это вряд ли возможно. Ривка знала, что на ней, невзирая на военную форму, красивое женское белье — единственное, что осталось от царицы Нибиру. Она отстранилась, оттягивая момент поцелуя, и сняла брюки.

— Помнишь, как тогда? — Ривка вернулась объятиям, кивнув в сторону двери в душевую.

Его губы озарила коварная улыбка, но он мог лишь только разочаровать ее.

— Душ холодный, горячая вода выключается в девять. Сейчас уже около одиннадцати, — сообщил он, удивив Ривку.

— Ладно, я быстро, — она чмокнула его в щеку и, подарив на прощание взгляд, полный желания, удалилась, не закрывая дверь.

От ледяной воды Ривка едва не взвизгнула — мало того, в бункере и так было прохладно. Пересилив себя, она буквально запрыгнула под лейку душа, собрав волосы в пучок. Кожа моментально покрылась пупырышками. С силой стирая с себя мочалкой, по видимому, принадлежавшей Александру, пыль и пот сегодняшнего дня, она пыталась сохранить последнее тепло. Наконец, переминаясь с ноги на ногу, так как пол тоже был не теплее куска льда, она вышла из душа и трясущимися руками выдавила пасту на одноразовую зубную щетку. Какая пытка! Она же ни кто-нибудь, а канцлер! У канцлера должна быть горячая вода в комнате! Какая несправедливость…

Ривка, кутаясь в мокрое полотенце, юркнула мимо Александра под одеяло, укрывшись с головой и надеясь поскорее согреться.

Груда одеяла практически видимо сотрясалась, оттуда доносились проклятия на иврите, ведь Ривка как никто другой знала, как холодно становится в этих землях с наступлением поздней осени и зимы. О центральном отоплении страны среднего востока не знали. И хотя было бы разумно продумать отопление в подземном бункере, но и без него температура была пригодной для жизни, хоть и не совсем комфортной.

— Ненавижу холод, — пробурчала Ривка глухо; все желание быстренько исчезло, оставив лишь одну мысль — о необходимости согреться.

— Тебе помочь? — Александр приподнял край одеяла и посмотрел на съежившегося птенца, именуемого его женой.

— Иди сюда, не выпускай тепло, — она, не рассчитав, довольно резко дернула его на себя, заставив залезть под одеяло.

Синий индикатор браслета позволял разглядеть очертания его лица. Александр, в отличие от Ривки, совсем не боялся холода, он только прижал ее к себе, словно маленького ребенка и все же вынудил высунуть голову из-под одеяла, опасаясь, что она задохнётся.

Ее кожа действительно была ледяной, и Ривка без зазрения совести вцепилась в Александра, словно в обогреватель. И постепенно она переставала дрожать, вновь ощущая, как изнутри поднимается нечто теплое и необъятное. Он почти закемарил, ожидая, пока она придет в себя, видно сильно устал, ведь в отличие от нее, он не спал сегодня до двенадцати. Ривка захватила хвост волос мужа, небрежно завязанный где-то возле шеи. Его волосы были непривычно длинными, почти такими же, как во времена Древнего Египта. Она не могла мыслями не возвращаться в тот период, ведь эти воспоминания отныне стали ее частью. Вьющиеся волосы на ощупь едва ли можно было назвать мягкими. Ривка куснула его за подбородок, призывая к пробуждению, и Александр как-то лениво обнял ее еще крепче, уткнувшись во влажные волосы на виске носом

Все было как-то трогательно, щемяще правильно. Ее обнимал нужный мужчина, и Ривка все больше убеждалась, что все будет хорошо.

— Ты согрелась? — спросил он и протянул руку вниз, чтобы ощупать ее ступни; ее ноги обвивали торс Александра. — Еще холодные…

— Я земноводное, у меня всегда холодные ноги, — открыла страшную правду Ривка. — Я думала, ты заметил за время нашего супружества.

— Ну-ну, ты же знаешь, что мужчины не так внимательны к мелочам. Нашему роду это простительно.

— Ты больше никогда-никогда не исчезнешь? — спросила Ривка, затем вновь куснула его подбородок — она уже и забыла как сильно ей нравилось подобное проявление привязанности; он никогда не был против.

Это был разговор ни о чем, но отчего-то Ривке становилось на душе теплее. Его тело казалось горячим из-за того что она все еще до конца не согрелась.

— Никогда, Ребекка, я поклялся быть с тобой до смерти, в болезни и здравии, помнишь?

— Не считая не зависящих от нас обстоятельств, — с глубоким вздохом вспомнила Ребекка, как его надолго забрали у нее, заточив в тюрьме на Нибиру.

Александр старался отгонять мысли о Нинурте, но постоянно возвращался к ним, как бы не старался. А прижималась ли она к нему также в постели, изображая привязанность? Покусывала ли его подбородок? Эти раздумья были совершенно идиотскими и приносящими ревность в растревоженное сердце. Однако Александр ничего не мог с этим поделать. Он вновь и вновь прокручивал их у себя в голове, стараясь, однако, ничего не показывать, ведь она была с другим не по своей воле: поначалу — по незнанию, затем это была просто миссия. Просто стечение обстоятельств.

Ривка издала неопределенный звук и, насупившись и стащив с него одеяло, села, накрывшись им, словно платком. Александр проморгался, отгоняя остатки дремы. Он смотрел на нее — забавную и домашнюю, зная, что этой ночи Ривка не упустит. Как бы он не устал, он не мог расстроить жену, ведь она так много для него сделала. Уставшая не меньше за трудный день, она требовала к себе определенного внимания, настаивая своим умилительно-просящим взглядом. Ему пришлось сдаться и подняться в сидячее положение, чтобы привлечь ее к себе. Но каково было его удивление, когда Ривка выставила вперед ладонь, не позволив снова обнять себя. Ее пальцы переместились и теперь указывали на губы. Ее улыбка в свете ночника выглядела коварной и требовательной.

Он подчинился неозвученному приказу и приник к ее губам — нежно, осторожно, не проявляя агрессивной страсти. Сейчас для них главным было восстановить чувства, разбитые на осколки чередой недавних событий. Александр пронес сквозь в эти годы запах ее кожи и вкус губ, они не изменились. Он скинул с ее головы одеяло и привлек Ривку к себе, заставив обхватить его торс ногами. Обнаженная, она была так прекрасна, что у него не оставалось сил на ревность. Она покрывала его лицо кроткими поцелуями. Казалось бы, истосковавшись друг по другу, они должны были напасть друг на друга, словно голодные звери, но каждый сдерживал себя, неторопливо наслаждаясь моментом. И в каждом движении этой ночи была искренняя чистая любовь. Больше ничего не имело значения.

Когда они обессиленно развалились на подушках, не размыкая объятий, она вновь куснула его за подбородок, на этот раз ощутимее, и, нарушая таинство момента, произнесла:

— Больше никогда не манипулируй моими чувствами…

* * *

Ривка поспала всего четыре часа, как подсказывали часы, но отчего-то чувствовала себя бодро. После сладкой ночи ныли ноги и до сих пор покалывало внизу живота. Не став будить Александра, она тихонько умылась, оделась и вышла из комнаты, идя по коридорам с глупой улыбкой на устах. Бункер только-только начинал просыпаться. По дороге в столовую встречались выползающие из своих комнат анкийцы. Удивительно, но кажется, в этом месте не было общей побудки и отбоя. Попутчики улыбались ей, здоровались, кто-то даже осмелился спросить, как у нее дела, хотя обычно простое «как дела?» от едва ли знакомых лиц по отношению к высшему чину звучало не слишком уместно. Но Ривке нравилось простое отношение. Глядя на это, она была уверена, что будущее Анкийского Государства за демократией.

В столовой пахло какао и кашей, однако Ривка предпочла кофе, тосты и яичницу с беконом, удивившись его наличию не только в бункере, но и в Израиле военного режима. За дальним столиком обнаружилась Летти, лениво ковырявшаяся ложкой в каше с комочками, через стол от нее — Мин Чжи. Мин Чжи только кивнула ей, когда Ривка, не раздумывая над выбором, подсела к Летти. За длинным столом они были не одни — с краю сидела незнакомая девушка в форме Лахму с нашивками сержанта.

— Доброе утро, как ты? — поинтересовалась Ривка, ставя поднос и перелезая через лавку.

— Нормально, не выспалась, а ты, я смотрю, цветешь и пахнешь, — глядя на задорный блеск в глазах подруги, сказала она.

Ривка только улыбнулась своей тарелке, и Летти поняла все без слов.

— Рада, что у вас все хорошо.

С конца длинного стола раздался смешок, явно негативной направленности. Подозрительный взгляд Ривки устремился к незнакомой светловолосой девушке.

— Что-то не так? — спросила Ривка, уловив ее эмоциональный настрой без применения дара.

— Все в порядке, канцлер? Как бы не так…

— Елена! — рыкнула на нее неожиданно оказавшаяся рядом Мин Чжи и что-то прошептала ей на самое ухо.

— Что это значит? — только удивилась Ривка; ее интуиция тотчас забила тревогу.

— Не слушай, Ривка, просто кто-то встал не с той ноги, — угрюмо бросила Летти, отмахнувшись.

Но Ривка уже поняла, что слова этой Елены напрямую или косвенно относились к ней и Александру. Она хотела было открыть рот, чтобы еще что-то спросить, но девушка, не закончив завтрак, быстро испарилась под недовольный взгляд Мин Чжи. Та, расправившись с ней, невозмутимо отправилась заканчивать завтрак.

— И что это было? — только спросила Ривка совершенно обескураженно, есть совсем расхотелось, хотя на тарелке оставалась еще добрая половина. — Я почувствовала в воздухе обиду.

— Не бери в голову, некоторым из нас тяжело дается сопротивление. Не все полны радужных надежд, — говоря, казалось бы, очевидные вещи, Летти выглядела чрезмерно сосредоточенной, продумывающей каждое свое слово.

Было ясно, что продолжать разговор бессмысленно, Летти так просто не расколется, Мин Чжи — еще более крепкий орешек. Однако почва для размышлений уже была создана. Летти посмотрела куда-то за спину Ривки, и в тот момент, когда Ривка обернулась, она увидела входящего в столовую Александра и Бена. Новая знакомая, проходящая мимо них, не рассчитав траектории и куда-то засмотревшись, врезалась аккурат в Александра так, что из его подмышки выпал планшет, который он носил повсюду с собой. Привлекая множество взглядов, Елена стала рассыпаться в извинениях, а когда он опустился, чтобы поднять его, заверив, что все в порядке, Елена, замельтешив, попыталась опередить его. Произошло новое столкновение, на этот раз лбами. С ближайших столов послышались вполне ожидаемые смешки. Лишь Ривка сидела, чуть недовольно изогнув бровь, глядя на кому-то показавшийся забавным спектакль.

Потирая лоб, Елена со скоростью ветра исчезла из столовой, не забыв еще двадцать раз извиниться. Бен только похлопал Александра по спине, явно подначив. И когда это между ними образовались столь теплые дружеские отношения? Помнится, Бен называл его заносчивым козлом, а Александр того, в свою очередь, мерзким прилипалой. Они оба, синхронно подмигнув, один — Ривке, другой — Летти, отправились набирать в подносы завтрак.

— Да уж… — только и смогла прокомментировать Ривка, цокнув и отпив отвратительный растворимый кофе из чашки.

— Доброе утро, девушки, — сказал чуть сонный Бен; здесь в штабе он будто бы стал чуточку раскованнее и приветливее.

— Доброе, — буркнула Ривка.

Александр присел рядом, и она, не сводя с него подозрительного взгляда, получила поцелуй в щеку. Он не стеснялся своей привязанности, и его ладонь тотчас оказалась у нее на спине.

— Доброе утро, ты почему меня не разбудила? — спросил Александр.

— Забавные у вас тут кадры, — прокомментировала она произошедшее, так как Александр не собирался, вероятно, не придав этому особого значения.

— Ты про Елену что ли? — спросил Бен, не заметив его предостерегающего взгляда. — Твой муж — Великий Анкиа, не удивительно, что у него есть поклонницы.

Шутливый ответ отчего-то довольного Бена отчасти удовлетворил Ривку. В принципе, можно было предположить подобное.

— Не хмурься, мое сердце принадлежит только тебе, — Александр провел большим пальцем вверх по ее межбровью, разглаживая угрюмую складку.

Ривка только замахала руками, словно отгоняла мух, не привыкшая на людях к прикосновениям. Тем более, они действительно были у всех на виду. Сколь же простым стало его отношение к окружающему миру, и словно окружающий мир стал таким же по отношению к некогда таинственному и возвышенному надо всем Великому Анкиа. Да, он и сейчас стоял во главе повстанцев, но теперь это был другой человек. Да, именно человек, ведь он был близок к людям и анкийцам. Он, нибируанец из царской семьи, принимал их себе за равных. И они в ответ.

По его поведению можно было сказать, что здесь нет места для ревности, и Елена — всего лишь влюбленная в своего господина девушка.

— Что ж, — Ривка, довольная собой, продолжила пить кофе; ее надменно вздернутый нос свидетельствовал о явной победе женской сущности над разумом, — полагаю, сегодня будет хороший день.

Она дернула бровями, глядя в опустевшую кружку. Александр только улыбнулся, не комментируя ее поведения. Быстро закончив завтрак, они направились в хаб, и каждый вновь принялся за свое дело: Ривка отправилась с Такедой и Мин Чжи продолжать перенастройку биоников, Александр с отцом и Ангелой — планировать очередную диверсию по отношению к нибируанцам. Они были довольны тем, что по всей планете, то тут, то там, происходят нападения на склады продовольствия, выводы из строя заводов по переработке атомарного золота и оружия. Они недвусмысленно намекнули, чтобы Ривка ускорилась, и поскорее разобралась с остальными уродливыми творениями Ито. Монотонная работа неплохо действовала на Ривку, по-крайней мере, заставляла ее чувствовать себя нужной. Процесс ускорился, так как к ним привлекали все больше программистов, которые могли выполнить довольно сложный алгоритм и не взорвать здесь все к чертовой матери.

— Отдохни, ты устала, — неожиданно раздался за спиной Ривки голос, и чья-то рука легла ей на плечо.

Странно было слышать подобное от Мин Чжи, но Ривка не уловила в ее взгляде ни капли обеспокоенности, а значит, то была забота только об общем деле. Уставшая Ривка банально могла совершить ошибку, невзирая на отработанный до автоматизма процесс.

— Хорошо, пожалуй, ты права, — согласно кивнула она, только сейчас осознав, как много сил отнял телекинез и недосыпание.

Александра нигде не было, впрочем, как и его отца, и Бена с Летти. Зато на полигоне для рукопашного боя находилась Ангела. Ривка никогда бы не подумала, что она может быть рефери. Пара анкийцев сошлась в схватке — раздевшись по пояс, они, словно тигры, танцевали в самодельном ринге, используя технику смешанного боя. Тот, что был пониже — азиат на вид, явно выигрывал, благодаря своей верткости. Его сильной стороной были ноги, и он, не раздумывая, осаждал противника хайкиками, словно отвешивая пощечины. Иной раз казалось, что его ноги действуют отдельно от туловища, а скорость удара едва ли позволяет противнику успеть понять, с какой стороны сейчас прилетит.

Наконец с фееричным разрывом по очкам азиат победил. Молодой человек, проигравший, тяжело дыша, пожал руку сопернику, после того как Ангела объявила победителя и очки. Его тотчас направили в шуруппак, так как щека прямо на глазах стала раздуваться и краснеть.

— Не знала, что вы можете судить бои, — Ривка подошла к Ангеле, не скрыв удивления.

Та только усмехнулась, с горделивой иронией сложив руки на груди и задрав подбородок.

— Мама в свое время была чемпионом Лахму по боям без правил, — за спиной вырос Бен, напугав Ривку. — Она носила брекеты и заплетала две тугие косички, да, мам?

— Спасибо, дорогой, про брекеты было лишним, — Ангела погладила сына по плечу и улыбнулась как-то искренне по-матерински.

Ривка раньше не замечала за ними проявлений подобных чувств. Более того, Бен безмерно уважал мать, но, как и она с ним, он был с ней холоден. Но так могло показаться только на первый взгляд.

— Никогда бы не подумала… — Ривка сказала бы что-то еще, однако заприметила на другой стороне от ринга Елену — девушку с пронзительными синими глазами; она внимательно наматывала бинты на ладони и пальцы, намереваясь участвовать в следующем бою.

Либо Ривка стала уделять ей все больше внимания, либо Елена действительно стала попадаться на глаза все чаще. Сегодня она видела ее уже минимум трижды.

— Бен, скажи-ка мне, у Александра никого не было во время моего отсутствия? — не поворачиваясь к нему, спросила Ривка, продолжая поглядывать на Елену; та тоже на нее смотрела.

— Не включай ревнивую девочку, Ривка, — спустя паузу сказал он, но она, не дослушав его, взяла потрепанного вида бинты и перчатки для ММА и вышла вперед.

— Смотрю, желающих из женщин никого нет, — и, как бы случайно, наткнувшись на Елену взглядом, Ривка сказала: — Ты Елена, кажется? Составишь компанию?

В глазах той на секунду появилось смятение, но затем она вышла вперед, спрятав неловкость.

— Поддаваться не стану, — сообщила Елена, пока Ривка на скорости наматывала бинты, не заботясь о технике; натянув поверх мокрые от чьего-то пота перчатки, оказавшиеся на размер больше, она взглянула на Новак.

— Ангела, рассудите?

Ангела, почему-то взглянув на сына, только кивнула, оставив сборы спортивной сумки, так как по-видимому собиралась уходить.

Вокруг ринга образовали круг бросившие свои тренировки анкийцы. Ривка ничего не знала о навыках оппонентки, и с ее стороны было довольно самонадеянно вызвать ее на бой, ведь едва ли Ривка помнила, когда в последний раз поднимала кулак или даже просто занималась спортом. Не царское это дело. В ней играла ревность, она не осознавала, что здесь и сейчас может элементарно опозориться. И Александр будет недоволен.

Они пожали друг другу руки, и когда Ангела объявила первый раунд, зрачки Елены перед нападением хищно расширились. Она напала первой, но Ривка успела поставить блок и одновременно ударить миддлкиком по ребрам. Видимо, тренировки в Нью-Бабили и после, когда она готовила восстание, все же пригодились. Сила удара Ривки несомненно, ослабла, но техника осталась. Уклоняясь вбок от ударов, она изучала тактику противницы и ожидала удобного момента, чтобы раскрывшись, Елена позволила нанести себе прямой джеп, аккурат в в нос. Нос не хрустнул, но из глаз Елены посыпались искры. Секундного промедления было достаточно, чтобы осадить ее новыми прямыми и боковыми ударами.

Вокруг становилось больше зрителей. Анкийцы со всего зиккурата собирались у ринга и улюлюкали, конечно же, из уважения болея за канцлера.

Ривка пропустила удар в печень, но не почувствовала боли, так как разум и тело захватил адреналин. Рывок, и вот, сойдясь в клинче, соперницы, пытаясь достать ногами, стараются выполнить скрутку и уложить друг друга на маты. Ривка оказалась оттеснена к краю ринга, и единственный выход — это, собрав последние силы, уронить Елену. Молниеносно просунув правую руку слева, под шею соперницы и использовав обе руки как рычаг, Ривка резко и ловко склонила ее вбок, ударив в висок коленом. Нокаут. Бой был закончен в конце первого раунда. Это была удача.

Елена не смогла подняться, ее глаза закатывались, но она моргала — медленно и тяжело, пока Ангела отсчитывала время.

— Нокаут! — оповестила Ангела, соединив руки и взмахнув ими.

Испугавшись за жизнь Елены, Ривка, опередив остальных, склонилась над ней, пока к той возвращалась способность нормально мыслить.

Елена, тяжело дыша, приняла поражение, но в ее глазах зажглась такая обида, что, приняв протянутую руку оппонентки, едва различимо шепнула:

— Вы не там ищете, канцлер, — взгляд ее устремился за спину Ривки, и кроме Ангелы Новак там никого не стояло…

В секундном замешательстве Ривка не знала как реагировать, поняв все сразу. Она уже простила Александру все обиды, невольные измены, ведь он считал ее погибшей. Но Ангела Новак? Неужели женщина, его бывшая, что вечно вставляла им палки в колеса, стала ему жилеткой? Ривка хмуро взглянула на нее, но поспешила убрать с лица недовольство. Это более не требовало разбирательств, и внезапное ривкино ревнивое помешательтсво не имело права на существование. Ривка вела себя как повела бы себя Инанна.

После объявления победителя, Ривка и Елена вместе отправились в шуруппак, чтобы залечить небольшие травмы от ударов и возможное сотрясение.

— Извините, канцлер, что была немного груба этим утром. Больше такого не повторится, — Елена сказала это вполне искренне, хотя впору было извиняться Ривке за слишком пристальное внимание и за неосторожный удар коленом в висок, который мог стоить Елене жизни.

— Знания, которые я благодаря тебе приобрела, не должны пойти дальше. Много ли еще анкийцев знает?

— Не думаю, они были осторожны. Возможно, в курсе сын мисс Новак. Я же случайно застала их при неких обсто…

— Не нужно, Елена, — резко оборвала Ривка, хотя не намеревалась более показывать характера. — Все это в прошлом. Он не знал, что я жива… А значит, это не имеет значения. Теперь я здесь.

Но Елена посмотрела на нее немного удивленно, а затем в ее глазах показалось сожаление.

— Я боюсь, что я застала их совсем недавно. Около недели назад, — сообщила Елена, и Ривке только осталось проглотить обиду.

— И это тоже не имеет значения. Мы все оступаемся, — сказала она, стараясь отогнать возрастающее возмущение и ненависть к Ангеле.

— Извините, канцлер, я не должна была показывать своих знаний…