It's might be escapism (джен)

Come with me and you'll be

In a world of pure imagination

Take a look and you'll see

Into your imagination

We'll begin with a spin

Travelling in the world of my creation

What we'll see will defy explanation

Pure Imagination — Angelo Javier

Момент, когда его силой втолкнули в портал, потерялся в потоке мыслей. Голова раскалывалась от обилия мельтешащих обрывков из недавно произошедших событий, перемешанных с давними воспоминаниями. Вихрь магии без труда подхватил его и благодушно выкинул в точке назначения, быстро смыкая межпространственный полог за спиной.

Рипто опомнился, когда в лицо ударил промозглый ветер. Тело моментально сковал холод, тонкая ткань больничной робы не грела абсолютно, лишь бесполезно развевалась под дерзким дуновением ледяных потоков. Он оказался на занесенной снегом каменной площадке в окружении змеелюда и обезьянолюдей в броне. Тяжелое серое небо прорезали тёмно-синие лучи местного ночного светила, подобно каскаду молний, спускавшихся к земле и пикам массивных гор, которые стеной тянулись вдоль небольшой долины, служа естественной защитой от нападений и катаклизмов.

Среди заснеженных гор возвышался выточенный прямо в каменных скалах замок. Его высокие, порой бесконечные, стены со множеством башен нависали над переместившимися темной громадой, придавливая к земле и завораживая своей первозданной красотой.

Подняв глаза на обдуваемое ветрами и снегами здание, Рипто с хриплым вздохом сжался от пробравшей тело дрожи. Скользя на миг ослепленными белизной выпавшего снега глазами по местности, он с ужасом для себя приметил на каждом окне и двери сооружения напротив массивные решетки. Это был не замок, это была тюрьма.

С жутким скрипом и грохотом отворились ворота и его конвоиры потащили его в густую темноту внутреннего убранства здания. Его слабые попытки остановиться или притормозить игнорировались, по сути ящера тащили волоком, гремя цепями на его ногах и руках. Вели его по едва теплым коридорам мимо таких же заключенных, как и он, которые болезненными взглядами провожали его удаляющуюся от решеток спину. Поднимали все выше и выше по каменным ступеням, но при этом все глубже в горы. На неизвестно каком по счету этаже тащившие его руки разжались, давая рухнуть на пол и болезненно удариться всеми конечностями.

Закованные в сталь и тяжелые плащи фигуры бесцеремонно сорвали кандалы, игнорируя шипение и попытки увернуться от рук, стаскивающих единственный элемент одежды, превращая его в рваную ткань. Не успел ящер вскинуться и даже предпринять попытку наброситься на окруживших его существ, как с разных сторон его окатила вода. Она была настолько холодной, что ему на миг показалось, будто кожа вновь плавится, покрываясь угольно-черными пузырями, которые срезают ножом чтобы он истек кровью. Сжавшись в комок и обхватив себя руками, Рипто пытался унять колотившую его дрожь, пока потоки воды тяжело падали на спину, выбивая рваные хриплые всхлипы. Никогда в своей жизни он не испытывал того холода. Даже когда Пустота тянула к нему свои мерзкие щупальца ощущалось это не так пронизывающе. Здешний мороз сковывал и обездвиживал, каждый вздох рвал раненое горло, вынуждая давиться и кашлять, а контакт с водой походил на пытку.

Как только поток воды иссяк, его грубо подняли на ноги, впихивая в непослушные руки стопку тюремной одежды в черно-белую полоску, и снова повели по пронизываемым ветром коридорам. На сей раз прогулка была короткой, его сопровождающий отпер толстую железную дверь и втолкнул его внутрь. Спотыкаясь и кое-как удержав равновесие, Рипто обернулся и смерил яростным взглядом массивную фигуру в дверях. Та стояла неподвижно, из-за шлема было не разглядеть лица, но судя по пропорциям это был кто-то из обезьян. Из коридора послышались мерные отчетливые шаги и в проеме показалась холеная фигура змеелюда в теплом плаще с меховыми вставками. Пришедший был тем самым помощником прокурора, к которому секунды спустя присоединился и сам прокурор. Они смотрели на колдуна с неприязнью, но Рипто отчетливо видел в глазах змеи неприкрытое довольство и предвкушение. Мастер Ма же, напротив, был спокоен и просто исполнял свой долг.

— Добро пожаловать в Ледяной замок, — радостным тоном объявил змей, растягивая губы в злорадной улыбке. — Здесь пройдут твои незабываемые сто лет одиночества и самобичевания.

— По истечению срока тебя освободят, как того требует договор, — назидательно произнес обезьян, но его спокойный тон перебил веселый возглас его помощника.

— Если доживешь! — словно скоморох на площади принялся вещать чешуйчатый, расхаживая на пороге комнаты. — Наслаждайся пребыванием в этой комфортабельной камере, которая станет твоим домом и никогда не забывай: ты здесь по своей вине и вине судьи, который решил растянуть твои страдания на целый век!

— Хватит! — остановил расходящегося напарника мастер Ма, за шиворот вытаскивая обратно в коридор и толкая прочь, не обращая внимания на его возмущённое шипение. — Я не доволен приговором, но не стану спорить с Высшим созданием. Однако это не значит, что мы не добьемся своего другим путем, — он сказал это смотря злым и полным ненависти взглядом, после чего развернулся и напоследок кинул через плечо. — И да, добро пожаловать.

Дверь громко хлопнула и массивный засов с другой стороны запечатал ее.

Камера была похожа на продолговатый ящик, стены тянулись вверх на добрые пять метров. Единственным источником света было расположенное под самым потолком окно с решеткой, сквозь которую прорывались обрывки метели, оседая на неровном каменном полу тонким кружевом снега. Из мебели имелась только подвешенная на цепи лежанка из грубого необработанного дерева, присыпанная редкой вонючей соломой и прикрытая потертым старым одеялом. В самом темном углу было отхожее отверстие, а вдоль стен были крысиные норы с соответствующим убранством из их помета. Под потолком ютились редкие летучие мыши и пауки, привыкшие к местной погоде и живущие за счет заключенных.

Рипто пробовал выбраться, неоднократно стирая пальцы в кровь и разбивая кулаки о каменные стены в бессильной злобе. Если бы он мог кричать, то вся тюрьма могла бы слышать его отчаянный рев дикого раненного зверя, а так как из горла вырывался только позорный хрип, то слышали его лишь его соседи по камере, то есть крысы да пауки. Ядро же не подавало никаких признаков магии, молчаливо восстанавливаясь и никак не помогая своему владельцу в момент нужды. Колдун ощущал себя слабым. Беспомощным. Поверженным. Хрупкая надежда выбраться из заваренной когда-то заварушки окончательно утонула в нахлынувшей безысходности.

Первые дни казались адом. Вспомнив и осознав всё, давящее на него обещание сводило его с ума. Он не мог найти себе места, расхаживая вдоль стен и отчаянно выискивая выход. Если бы у него были его когти, он бы мог попытаться взобраться наверх к окну или вскрыть замок, но новые были еще мягкими и слабыми. Холод сковывал и парализовывал, заставляя забиться на лежанку в попытке согреться. В горячем бреду пришла единственная здравая идея: дождаться, когда когти окрепнут, и тогда попытаться сбежать.

В ожидании время тянулось бесконечно долго. Ящер сбивался в счете дней, которые он провел за решеткой. Одиночество болезненно царапало в груди, заставляя разрабатывать голос собственным тихим монологом, сквозь который прорывался писк и хлопанье крыльев. Под дверь ему засовывали какие-то помои, но кушать хотелось сильнее и брезговать не приходилось. Спустя какое-то время добавки вновь стали появляться в еде, отдавая различными ядами. После этого есть приходилось только твердый кусок хлеба, да отлавливать забегающих в камеру живность.

Скоро он перестал думать здраво. От переживаний и смятения сердце болело, тело сжималось в тугую спираль, а мысли застревали в его голове, прерываемые одной. Желанием есть. Промозглый точащий рассудок голод, который позволял ему без какой-либо задней мысли вгрызаться в случайно пробегавшую вдоль стены крысу и с упоением поедать ее еще теплую плоть. Не повезло попасть в его руки и летучим горным мышам, решившим найти приют под каменными сводами темницы. Единственным камнем ящер подбивал им крылья и набрасывался на пикирующую добычу. Но этого было мало. Животные нарочно сторонились его камеры, а голод не уходил ни на секунду. Сухари помогали слабо.

В камере было холодно и днем, и ночью. Подвешенная на цепи деревянная лежанка едва спасала от пневмонии и простуды, однако теплее не становилось. Тонкое пыльное покрывало, служившее одеялом, не спасало от ночного холода, вынуждая его стучать зубами и сжиматься в калачик. Однако, спустя время, его все же вырубало, и в такие моменты ему казалось, что кто-то укрывает его теплым плащом. Организм пытался впасть в спячку, но его постоянно вырывали из анабиоза. Мнимое одиночество оказалось пристальной слежкой. Как только кто-то из служащих тюрьмы замечал, что он не реагирует на еду или обращение, то незамедлительно будил ящера. Обычно скидывая его с лежанки и сильно ударяя ботинком в бок, но иногда эти сволочи обливали его водой, надеясь, что так он простудится и помрет побыстрее. Однако Рипто упрямо жил.

Жил. Правильнее было сказать существовал.

Дни превратились в чёрно-белую муть. Четкость окружения стиралась перед несфокусированным взором красных от недосыпа и холода глаз. Ему слышалось и мерещилось всякое. Сначала это были едва различимые в движущихся тенях образы, которые винили его во всех несчастьях, что случились в его жизни. Что он сам виноват, что он предал и обманул многих. Что он не достоин жизни и должен разбить голову о ближайшую стену. Постепенно образы преобразовывались и его начали терзать настоящие галлюцинации.

Собственное тело обманывало его, ощущая удары или увечья, которых не было на самом деле, но в его голове раз за разом множество существ пыталось убить или нанести ему вред. Его бесконечно мучали и терзали, вгоняя в темные пучины безнадежности, но чье-то невидимое присутствие отгоняло самые лютые кошмары и дарило ему несколько дней блаженных грез, в которых его родные великаны радостно бегали по лугам, а рядом с ним сидел дорогой и единственный друг.

Выдуманный Вилли был самым частым гостем в его камере. Он часто приходил к нему и освобождал из клетки, уводя в неизвестные дали, где было тепло и светло. После подобных грез возвращаться в каменный гроб становилось всё больнее и тяжелее. Даже незримый покровитель не спасал от накатывающей смертельной хандры, из-за которой Рипто переставал есть совсем, истончаясь на глазах. Он даже пару раз провоцировал охрану, в надежде что они в запале очередного «урока» отправят его в кому навсегда. Но они никогда не переходили черты, и динозавру оставалось только смотреть на заливающийся слезами и мольбами образ друга в темноте камеры.

Дни шли и шли. Шли и шли… Дни? Недели? Месяцы? Годы?

Время потеряло всякий смысл и внятность, превращаясь в что-то эфемерное и далекое от этого проклятого места. Однообразие и стабильность трансформировали существование в череду последовательных событий.

Сон. Еда. Сон. Охота. Сон. Побудка. Забвение.

И так по кругу. И так бесконечность. И так до конца его дней…

Очередное видение стояло на входе в его камеру. Едва приподняв веки, он наблюдал за тем, как знакомый и желанный образ приближается к нему и осторожно касается лица теплыми ладонями.

— Рипто. Ну же... Посмотри на меня, — попросило оно, не желая исчезать.

И Рипто смотрел, но не верил в то, что видел. Не счесть сколько раз рассудок обманывал его, освобождая из ледяной темницы, выпуская на волю и даря свободу, чтобы вернуть в отвратительную одинокую реальность. Множество различных вариантов своей судьбы проносились перед его глазами, стоило только погрузиться в некое подобие сна. Ему многое мерещилось, поэтому он зажмурился и спрятался под покрывалом.

Однако видение осторожно оттянуло тонкую ткань и коснулось лица вновь, прося посмотреть на него.

— Рипто, это я. Я здесь.

Руки на щеках были такими знакомыми, такими теплыми. Такими, какими он их запомнил. Носа коснулся знакомый фруктовый запах Вумпа, от которого он резко подорвался, вскидывая руки.

— Уилл! — собственный выкрик прозвучал словно монастырский колокол ранним утром. Внезапно и громко.

Рипто быстро сел, порывисто обнимая нависшую над ним фигуру. Он не сдерживал восторга и радости от одного только улыбающегося лица дорогого существа. Ящер крепко обвил шею и плечи бывшего маскота, ощущая, как его самого не менее крепко прижимают к себе тонкие сильные руки.

— Уилл! — восторженно и с придыханием срывалось с его губ. Нос усиленно терся о щеку и шею хихикающего мутанта, жадно вдыхая родной и любимый запах.

Запах. У его галлюцинаций никогда не было запахов. И не было тепла. Только холод и боль. А сейчас было по-другому.

— Здравствуй, милый, — не менее нежно и облегченно произнес Вилли. — Я тебя нашел.

Как он скучал по этому голосу, который часто мерещился ему в темных уголках камеры, осуждая и обвиняя. Который много ночей звучал в ушах, рассказывая что-то об устройстве чужого ящеру мира, успокаивая и баюкая.

— Я так скучал. Я думал никогда тебя больше не увижу, — свой голос Рипто узнал не сразу.

Он отчаянно хрипел и менял тональность от каркающего кашля до надрывного писка. Динозавр отвык разговаривать, даже с самим собой он больше общался мысленно, нежели вслух, боясь привлечь внимание охраны, что могла опять «преподать ему урок», после которого он плевался кровью или покрывался ледяной коркой.

После долгого объятия мутант отстранил ящера от себя, чтобы окинуть его дрожащую фигуру взглядом. Увиденное ему явно не понравилось, если судить по сильно сведённым бровям и скрипу зубов.

— Пойдем отсюда, — наконец объявил Чикс, стаскивая друга с лежанки и ставя его на ноги.

Рипто яростно закивал, цепляясь пальцами за предплечья и плащ фрукточеловека. Однако собственное тело подвело его в самый неподходящий момент. Стоило только попробовать шагнуть вслед за мутантом, как колени резко подкосились, и он едва не рухнул на ледяной пол. Но крепкие руки ловко поймали его, пытаясь поставить обратно. Затем, не увидев результата, просто подняли от земли.

— Тебя голодом что ли морили? Ты и так худой, но это уже перебор, — устраивая в своих руках поудобнее ослабшего ящера, принялся ворчать Уилл. Он бегло осматривал бледное тело, видя на нем все больше выпирающих костей и синяков. — Боже, Рипто ты выглядишь как жертва Освенцима. Кожа да кости! — зеленая ладонь неаккуратно коснулась открытой кожи с едва заметной коркой льда на ней. — Блять! Ты еще и ледяной. Секунду, вот! — скинув с плеч плащ, мутант, как можно более плотно, укрыл им фигуру в своих руках, оставляя небольшое открытое пространство для глаз и носа. — Какой кошмар! Ублюдки конченные. Как знал, что тебя надо было до суда вытаскивать. И плевать на всю эту вашу магическую муру.

Рипто было глубоко плевать на то, что его несут на руках как маленького ребенка, мерное биение сердца напротив успокаивало и внушало надежду, однако неумолимая дрожь все еще терзала его, несмотря на плотный теплый плащ. Вилли спешно уносил его прочь из камеры, ни разу не обернувшись и не остановившись. Пока они шли по пустым коридорам, ящер краем глаза замечал разбросанные по их пути тела. То, что существа в доспехах были мертвы, не подвергалось сомнению, так как в броне зияли кровавые дыры и множество конечностей лежало в отдельности от туловищ. Переводя взор на друга, ящер с придыханием считывал на его лице холодную удовлетворенность, а горящие маниакальной справедливостью глаза сияли как никогда ярко. Безумный рубин завораживал и притягивал.

— Как ты меня нашел? — язык нехотя ворочался во рту, превращая речь в невнятный бубнеж. — И как ты вообще тут оказался?

— Я и Спайро долго искали куда же тебя запихнули, — не сбавляя темпа ходьбы отозвался Уилл. Рипто чувствовал, как вибрирует в груди чужой голос и млел от накрывающего облегчения. — Ибо это держалось в тайне от всех, кроме совета. Пришлось применять пытки и угрозы, однако место мы узнали. Эта тюрьма отлично охранялась. Считалось, что из нее нельзя сбежать. Однако это теперь не про тебя.

Мутант злорадно улыбнулся ему, выбивая кривую усмешку на одеревенелом лице. Осмелев и начиная верить в происходящее все сильнее, ящер более внимательно осматривался по сторонам. Стены тюрьмы ни о чем ему не говорили, он видел их всего лишь однажды, когда его сюда только привели. Что навело его на вопрос.

— Кстати, а сколько я тут? Я сбился со счета на двести каком-то дне.

— Долго, Рипс. Мучительно долго, — тяжело вздыхая отозвался адвокат, пинком ноги откидывая мешающую пройти тушу. — Для меня прошло не больше четырех месяцев и выдержал я их с трудом. А для тебя должно было пройти почти два года.

В усталой, поехавшей голове ящера, закрутились шестеренки логики и здравомыслия.

— А ощущается, как все десять, — вдумчиво протянул динозавр, пронзительно чихнув и шмыгая носом.

— Именно! В твоей башне действует усиление времени! Эти уроды нарочно ускоряли жизни особо опасных заключенных, чтобы они с трудом доживали до своего освобождения и умирали в этих стенах, питая источник тюрьмы. Ты должен был прожить в своей камере не сто лет, а шестьсот! Ты понимаешь? — яростно спросил у замершего в его руках ящера Чикс. — Эти падальщики нарочно засунули тебя в самую «жизневыматывающую» камеру! Они хотели извести тебя в обход приговора!

Пока информация оседала в разуме колдуна, они успели дойти до самого нижнего этажа тюрьмы и двигались в сторону открытых настежь ворот.

— Хм… Должен признать, я впечатлен коварством этой расы, — в груди Рипто рвал легкие каркающий смех, больше походящий на кашель. Возможно он всё-таки заболел в этих проклятых стенах.

Вилли его кашель совсем не понравился. Приостановившись и прислонившись к стене, фрукточеловек ловко выудил из кармана флягу, открутил крышку и прислонил к обветренным губам. В горло ящера потекла пряная горячая жидкость, забытой сладостью оседая на языке. Тепло стремительно разливалось по груди и венам, он почувствовал, как на щеках расцветает пьяный румянец.

— Еще, — жадно попросил динозавр, когда флягу силой оторвали от него.

— Потом, — так же отпивая содержимое фляги, отозвался Вилли. — Я дам тебе столько сколько пожелаешь, но не во вред организму.

— Хуже не будет.

— Нет, ты и так потерял в весе сильнее чем до этого. Они тебя вообще не кормили?

— Неа.

— Но как ты выжил?

— В основном спал, а так крыс ловил и сухари грыз.

— Учти, я буду усилено откармливать тебя. Будешь круглым как шарик.

— Зато сытый, в тепле и с тобой.

Глаза мутанта позорно увлажнились, и он порывисто прижал к себе ослабленную тушку колдуна. Сквозь мрак помещения и теплой ткани, динозавр отчетливо видел, как тонкими ниточками скользят по щекам соленые капли. Дрожащая рука сама потянулась к одной из них в неловкой попытке смахнуть, однако ладонь быстро перехватили зеленые пальцы и прислонили к влажной щеке.

— Боже, Рипс, как же я скучал, — едва сдерживая всхлипы дрожащим голосом произнес Уилл. — Если бы ты знал, как невыносимо было смотреть на тебя на скамье подсудимого и не иметь возможности забрать тебя оттуда. Я бы разнес в пух и прах всю сторону обвинений если бы не ваши дурацкие магические правила!

Чуть прищурив расфокусированные глаза, Рипто догадливо выдохнул:

— Ты был там, — он отчетливо вспомнил, как видел своего друга возле фигуры фиолетового дракона, что успокаивал и не давал броситься следом за ним. Вспомнил, как рвалась душа от плескавшегося в красных глазах отчаянья.

— Я подсказывал Спайро как себя вести и как преподнести некоторые доказательства, — согласно кивнул адвокат, выпуская меньшую ладонь и поднимаясь на ноги, продолжая путь наружу. — И сюда меня привел тоже он.

— А где сам балбес? — запоздало поинтересовался ящер, краем глаза замечая движение и замирая в руках Чикса.

У выхода показалась фигура Спайро, который устало отряхивал себя и сильнее закутывался в накинутый на плечи плащ. Дракончик услышал последнюю фразу и с довольной мордой шагнул им навстречу.

— И я тебя рад видеть, злючка, — задорно и весело произнес юный герой, бегло осматривая осунувшееся лицо своего бывшего врага. — Ба! Они тебя голодом опять морили, что ли? Одни глаза, обтянутые кожей.

Недовольно скривившись, Рипто не удосужился дать ответ парню, но тот лишь пожал плечами и подстроился под шаг фрукточеловека, следуя вместе с ними на улицу.

Выйдя из-под темных каменных сводов тюрьмы, троица оказалась на обдуваемом грозной снежной бурей мосту, ведущей к телепортационной площадке. Даже здесь девственно белый снег был выкрашен в алый цвет, а тела припорошило, скрывая кровавую трагедию под природным покрывалом.

— И не стыдно тебе? — едко поинтересовался Рипто у дракона, когда они проходили мимо очередного продырявленного обезьяночеловека. — Дал погибнуть этим существам.

— Ну, во-первых, это с ними сделал не я, а твой друг, — Уилл на это лишь презрительно фыркнул, но уголки его губ предательски поползли вверх. — Во-вторых, они поступали отвратительно, и Магия разрешила мне не вмешиваться. В-третьих, они нарушили закон моего покровителя, твоего покровителя и решение суда, — заумно перечислил Спайро, под конец хмуро окидывая оставшееся позади побоище. — Так что мне не жаль. Они получили что заслужили.

— Я определенно на вас плохо влияю, — лающе рассмеялся ящер, заходясь очередным приступом кашля, который он пытался заглушить плащом и плечом друга.

— Еще как, колдун недоучка. Но вам нужно поторопиться и убраться до того, как остальные поймут, что происходит.

— А другие заключенные? — уточнил Чикс, ненадолго повернувшись к дракончику.

— На этаже Рипто был единственным постояльцем, а за остальных не бойся. Я уничтожил артефакт, с помощью которого манипулировали временем. Теперь это просто каменная тюрьма на вершине горы. Ни больше ни меньше.

Спайро явно был доволен проделанной работой, хоть в глубине фиолетовых глаз застыло болезненное разочарование. Динозавр впервые увидел, как юноша перед ним поступился детской верой и принял взрослое самостоятельное решение, за которое готов был отвечать. Спайро морально повзрослел за доли секунд.

Они молчаливо и быстро преодолели остаток пути, после чего юный герой услужливо открыл портал и вручил небольшой мешочек.

— Это вам запас витаминных зелий, настоек и прочего нужного для полного выздоровления, — коротко пояснил тот, а прочитав сомнение и удивление на лицах друзей, с улыбкой добавил: — Каин собирал. Он так же просил еще раз извиниться и напомнить, что он всегда будет рад помочь, — старательно процитировал Спайро, в конце заглядывая в сонные глаза Рипто. — И умолял тебя не пользоваться магией пока ядро полностью не срастётся.

— Хорошо, — едва заметно кивнул головой ящер, отчаянно давя зевок и сдерживая дрожь от гуляющей вокруг них пурги.

Чикс было шагнул в сторону цветастого вихря, но покоящиеся на его плечах пальцы колдуна отчаянно сжались. Опустив взгляд, он увидел немую просьбу подождать. Повернувшись обратно к удивленно вскинувшему брови дракону, адвокат неоднозначно кивнул в сторону закутанной фигуры в его руках.

Рипто сквозь туман в голове всё еще хотел понять одну вещь, которая никак не могла быть действительностью и которая разбивала едва воскресшую надежду о камни реальности.

— Почему, Спайро? — голос ящера едва прорывался сквозь пургу, но фиолетовый дракон его прекрасно расслышал. — Клятва выполнена, долг тоже. Так почему ты мне помог?

— Потому что это правильно, — твердо ответил парень. — И ты мне ничего не должен. Я сделал это от чистого сердца.

От удивления Рипто на долгие минуты не мог заставить себя сказать что-либо. Его уставшее и измученное холодом естество отказывалось принимать простую доброту как ответ. Он ждал подвоха, обмана и лжи, но как противопоставление его съедаемому страхами и безумием рассудку был светлый и справедливый образ существа напротив, который пошел наперекор своему народу и сделал по своему разумению. Ради того, чтобы спасти его. Абсурд!

— Я не понимаю тебя и твоего благородства, — замотал головой колдун, будто пытался выбросить из головы навязанные кем-то мысли. — Когда-нибудь… Возможно… Я смогу принять то, с какой легкостью ты отказался от должника в моем лице, но не сейчас. Тем не менее… спасибо.

— Я тоже безмерно благодарен за помощь, — добавил от себя Уилл, неловко протягивая руку для рукопожатия.

— Пожалуйста, — быстро тряхнул зеленую ладонь Спайро, после чего махнул им в сторону трепещущего ореола портала. — А теперь уходите, я задержу Совет и спутаю ваш след. Быстро!

Мутант сдержанно кивнул и стремительно скрылся в волшебных вратах, а Спайро печалью и радостью смотрел им в след, быстро закрывая проход. Он недолго пробыл в одиночестве, так как сразу же после этого на площадке одним за одним стали открываться прорехи в пространстве и времени. Пока Совет сокрушался о потерях, юный герой слышал, как довольно шепчет сквозь метель поощрения его Покровитель…

Уилл прыгал через порталы в рандомном порядке и не обращал внимания на происходящие позади. Рипто в его руках давно забылся облегченным сном, цепляясь пальцами за одежду и дрожа всем телом. Он все еще был холодным и бледным, что заставляло мутанта двигаться быстрее.

Они остановились в теплом солнечном мире. На обменянные ранее деньги адвокат выкупил им во временное пользование небольшой домик, который находился на самой окраине малонаселенной деревни и затерялся в лесной гуще. Фасад зарос буйными лозами, а большая часть стен сливалась с покатистым холмом и лугом, делая их убежище практически незаметным.

Рипто приходилось откровенно выхаживать. Пребывание под замком в одиночестве плохо на нем отразилось. Ящер старался занять как можно меньше места и издавать минимум звуков, часто впадал в транс, погружаясь в свои мысли и невидящим взглядом скользя по окружению. Он по большей части молчал, следуя бездумной тенью за фрукточеловеком и держа его в поле зрения. Однако стоило Уиллу пропасть хотя бы на минуту, как в голове что-то перемыкало и ранее спокойное создание срывалось на истерический крик, бездумно и дергано метаясь от стены к стене, будто ища выход. Мутанту приходилось ловить его и повторять выученную речь, словно мантру: «Ты в безопасности. Я с тобой. Ты больше не в клетке. Всё будет хорошо». Это его успокаивало на какое-то время, физический контакт хорошо помогал Рипто окончательно принять реальность, в которой нет места ледяным стенам и промозглому ветру, но все же доля сомнения продолжала туманить его разум и возвращать за решетку, от чего его часто била неконтролируемая дрожь.

Единственное, с чем у Вилли не было проблем, так это с кормлением. Колдун ел остервенело и жадно, посему мутанту приходилось следить за порциями и осторожно напоминать о тщательном пережевывании. Бывали моменты, когда Рипто самостоятельно истреблял пищу, находя её на полках кухни или в кладовой, но это обычно заканчивалось растаскиванием припасов по всему дому в попытке спрятать на потом. Уилл ухаживал за ним, прикладывая титанические усилия чтобы вернуть друга в нормальное состояние и пряча от него свои переживания, которые снежным комом накапливались в душе. Только небывалая решимость и тонна терпения давали ему силы держаться, ведь на кону было дорогое ему существо.

Дни потерялись в бесконечной однообразной череде бытовых хлопот и тревог. Их никто не искал. Никто не пришел за ними, что безмерно радовало. Лечение душевного состояния Рипто медленно шло, приобретая положительную динамику. Самым знаковым днем после побега из тюрьмы стало утро, во время которого фрукточеловек застал своего друга на лугу близ дома. Там, в окружении травы и цветов, он любовно смотрел в безоблачное голубое небо, водил ладонями по сочной зелени и глубоко дышал. Подойдя ближе, Рипто обернулся к фрукточеловеку и с тихим восхищением произнес первую осмысленную фразу за многодневное молчание:

— Как просторно…

Только тогда Чикс понял, что его давно потерянный друг наконец-то вернулся.

Шло время. Динозавр оттаивал и оживал, все больше походя на привычного подвижного себя, а не на бледную тень. Местная природа способствовала восстановлению, дни были теплые, а ночи тихие. Вилли продолжал нервно выглядывать в окна и вслушиваться в подозрительный шорох листвы за каменными стенами их временного дома, но видя, как беспечно и расслабленно ведет себя ящер, невольно одергивал собственную паранойю и старался наслаждаться моментом. Однако зудящее чувство недосказанности не давало ему спокойно спать. В голове зрел вопрос, который он задавал темному потолку в течение первого года после инцидента в парке и который он заталкивал глубоко в себя, не надеясь когда-либо получить ответ. Но теперь всё возвращалось на круги своя: Рипто рядом, они вместе и оба живы-здоровы. Чикс как мог оттягивал рвущий грудь разговор, однако безмятежным рассветным утром, встреченный вместе с колдуном на траве у дома, губы сами начали говорить.

— Рипто, — коротко и мягко позвал мутант друга.

Тот развалился на мягкой подушке из цветов и травы, впитывая свежесть утра и яркий свет восходящего на небосклон светила. Услышав обращение, Рипто лениво приоткрыл один глаз и вопрошающе промычал, давая понять, что слушает и смотрит на фрукточеловека.

— Меня давно мучает один вопрос, — запальчиво сорвалось с подрагивающих губ, что не осталось без внимания динозавра. Он открыл глаза полностью и сел напротив, пытливо смотря на мявшегося друга. Смутившись на долю секунд, Вилли все же решительно и требовательно взглянул в ответ. — Почему ты тогда меня поцеловал?

Ящер вскинул в удивлении брови. Он явно не ждал такого поворота событий, даже на миг подумал, что мутант над ним подшучивает, но напряженный образ друга говорил об обратном. Всё максимально серьезно и Вилли очень ждет честный ответ. Крепко задумавшись, на минуту отведя глаза в сторону источника мирового света, Рипто всё же ответил.

— Просто так, — легко пожав плечами, выдал он.

Чикс непроизвольно дернулся как от удара, мгновенно ощетинившись. Застарелая первобытная ярость всколыхнулась в душе адвоката, требовавшая выхода и немедленно, однако Уилл задушил порыв врезать наглому существу напротив и решил уточнить.

— Серьезно? — цедя через зубы слово, переспросил мутант. — Просто так?!

Сквозь сталь голоса позорно проскользила истеричная нота, из-за которой голова колдуна повернулась в его сторону, и они вновь встретились глазами. Цветная радужка больше не появлялась в черных узких зрачках, сколько бы Уилл не всматривался. Ни отблеска, ни редкой вспышки. Напоминание об этом маленьком факте послужило отрезвляющей пощечиной для душевно вскипевшего фрукточеловека. Считывая, как поднявшаяся злоба сходит, и безумному холодному взгляду красных глаз уступает место яркий рубин, Рипто вновь заговорил.

— Мне хотелось оставить после себя что-то приятное помимо моей… — пространно начал он, явно избегая напрямую говорить о том, что еще недавно доводило Чикса до слез, стоило только упомянуть это вслух.

— Смерти?! — язвительно выплюнул мутант, заставляя теперь Рипто непроизвольно дернуться.

Руки вцепились в ткань брюк, сминая их до треска. Боль омывала его волнами. Каждый раз, слыша или представляя себе самый худший исход событий из недр его темной и израненной души, на волю вырывались обжигающие импульсы, подталкивающие к грани. Хотелось убивать, хотелось крови и разрушений, хотелось выть от горя и рыдать во все горло, чтобы охрипнуть и ослепнуть навсегда. Чикс раз за разом боролся с собой, нанося ущерб мебели и себе, находя темное удовлетворение от вида собственной крови, стекающей по осколкам и щепкам. Он долго держался без членовредительства, игнорировал порывы с момента возвращения в свою жизнь динозавра, но одна неловкая фраза сорвала ему резьбу, являя перед испуганным взором друга всю ту грязь что томилась внутри. Рипто, на удивление, оперативно скрутил его на полу, удерживая собственным телом и не обращая внимания на весьма болезненные размахивания руками фрукточеловека. Ящер обхватил его со спины, не с первой попытки поймав строптивые руки в крепкий захват ладоней, перекрестил худые ноги на уровне бедер, из-за чего стоять или ходить оказалось затруднительно, и стиснул в убийственной хватке. Как бы не пытался высвободиться Уилл, как бы не выгибался и не кричал, Рипто был сильнее и не отпускал, едва различимо шепча в дрожащую спину просьбы остановиться и успокоиться. Ярость быстро сменилась печалью и мутант сам не понял, как его освободили и прижали мокрое от слез лицо в пышущую жаром грудь. Колдун долго и нудно выпытывал у него причину расстройства, после чего разговоры о смерти и о случившемся стали табуированными. Так продолжалось около месяца и закончилось минуту назад.

— Я ведь тебе говорил… Я просил не единожды… — гулко сглатывая слюну и кровь от прокусанного языка, проталкивал сквозь сжавшееся горло слова адвокат. — Не смей заставлять меня смотреть как ты умираешь, — внезапно отчетливо и угрожающе прочеканил он, встречаясь глазами с застывшим на своем месте ящером.

Мутант тяжело смотрел в живые бликующие на свету глаза, стараясь передать сквозь визуальный контакт хотя бы половину тех чувств, что он испытывал сейчас, и возможно у него это вышло, ведь колдун неосознанно сжал руку на груди, где едва заметно вырисовывался острый угол утопающего в щитке камня.

— Почему ты так поступаешь со мной снова и снова? — голос, недавно шепчущий, теперь громогласно звучал на зеленой поляне. — Почему не слышишь моих просьб поберечь себя хотя бы раз?!

Прорвавший безмятежность требовательный крик спугнул стайку маленьких птиц, нестройной гурьбой поспешивших удалиться от возможной опасности, но динозавр даже не дернулся и оставался неподвижен. Даже его мимика не претерпела изменений, сохраняя удивленное и слегка печальное выражение. Тишину между ними прерывало гулкое и частое дыхание Чикса, все еще борющегося со своими демонами. Самого же мутанта заботил только ответ, который он требовал от друга, но тот не торопился говорить. Вместо этого Рипто придвинулся ближе и ободряюще положил ладонь на холодные зеленые пальцы.

— Потому что несколько лет назад, ты, вопреки здравому смыслу и собственным страхам, доверился проклятому недоучке-магу, которого видел второй раз в своей жизни, — прервал тишину Рипто, не убирая руки и не поднимая глаз с их переплетенных пальцев. — Именно тогда я, игнорируя животные позывы убежать от твоего ледяного безумия, проникся щедрым жестом терпеть меня и помочь мне. Ты протянул мне руку.

Уилл, который уже значительно успокоился, с удивлением пересекся взглядом с ящером, к своему удивлению, утопая в теплом мареве неприкрытой симпатии.

— Руку, в которой была бутылка с алкоголем, — иронично протянул мутант, губ которого едва коснулась улыбка.

— Содержимое тогда не имело для меня значения, — качнул головой колдун, упрямо вскидывая подбородок. — Я оценил подтекст этого жеста. Впервые за мою жизнь мне дали выбор над своей судьбой. И я выбрал. Тебя.

Эти слова впились в сердце внимающего чарующему голосу мутанта. Он ждал и боялся подобных слов от существа напротив, не замечая, как жадно всматривается в острые черты и как бережно сжимает чужую ладонь. Дыхание сделалось глубоким и тихим, лишь бы правильно расслышать и понять произнесенное динозавром.

— Выбрал меня… — смакуя словосочетание едва различимо проговорил Вилли, решаясь задать очередной вопрос, неразделенным грузом, висевшим на сердце. — Но поч…

Его бесцеремонно прервал гулкий смешок, по которому он смертельно тосковал, который мерещился ему в гуле города и хрустальной тишине ночи.

— Уверен, ты хочешь услышать почему именно тебя? — предваряя его не прозвучавшие слова, Рипто печально улыбнулся, вновь поворачивая голову в сторону светила. Набирающие силу и яркость первые лучи ласково очерчивали его лицо, стирая тени и усталость, делая его моложе. — Увы, объяснить это в двух словах будет трудно. Разговорившись с тобой после того, как протрезвел, я на мгновение даже забыл о своих тяжких думах, преследующих кошмарах и тянущих к земле грехах. Настолько было весело и приятно общаться. Я… — ящер на секунду запнулся, жадно глотнув еще холодный воздух. — Меня пробрало. Со мной мало кто говорил нормально, о дискуссиях и повседневных беседах можно было только воображать. Меня в принципе никогда не слушали равные по развитию, воспринимая слова только когда я начинал орать проклятья или гадости. А тут… В общем я дорвался, как путник до колодца, — он резко отвернулся от светлеющего неба, обращая весь взор на мутанта, который едва удержался от того, чтобы не пойти пунцовыми пятнами от следующего высказывания. — И почти сразу до меня дошло, что мне легко говорить с тобой. Мы говорили часами ни о чем и обо всем на свете. Я мог сказать тебе то, что никогда бы не сказал бы сам себе в слух. В тебе я нашел единственного, кто понимает меня. Ты стал моей отдушиной. Первой живой душой, что добровольно впустила меня в свою жизнь. Первым непредвзятым собеседником, способным на длинные логические цепочки и на простую болтовню. И ты сколькому меня научил. Дал возможность прийти в себя и трезво рассмотреть свою жизнь не сквозь призму безумия, а твоими глазами. Подарил спокойную и в то же время интересную жизнь, с беготней и интригами, — перебинтованный большой палец осторожно и до боли знакомо провел по костяшкам зеленых пальцев. — По какой-то причине я быстро стал воспринимать тебя как старинного друга, с которым когда-то разлучился. Так что уже давно знал и хотел, чтобы ты присутствовал при моей кончине, — в желтых глазах ярко отразился знакомый отблеск вины. — Эгоистично, согласен, но тогда я слабо верил в тот мизерный шанс выжить, что и вылилось в… спонтанное выражение чувств. Я не хотел тебя оскорбить или унизить. Однако я не жалею о поступке и безумно рад, что мне снова парадоксально повезло выйти почти сухим из заваренной ранее каши.

— Почти? — зацепился за сказанное Уилл, вынуждая ящера скривиться и прервать визуальный контакт, в попытке скрыть смущение.

— Пришлось вступить в наследство и породниться с одной богиней, — неохотно признался он, после чего ободряюще улыбнулся. — Я расскажу чуть позже. Когда сам до конца разберусь.

Мутант обеспокоенно придвинулся ближе. Если раньше они были на расстоянии вытянутой руки, то сейчас их разделяли считанные сантиметры. Уилл осторожно повторил тот редкий вид прикосновений, который они воспроизвели лишь однажды, когда Рипто чуть не отдал за него жизнь, лишь бы спасти от мучений вынужденной мутации. Адвокат аккуратно прислонился лбом к чужому, чуть нависая и всматриваясь в глаза, в которых плясали веселые бесята. В груди развязался очередной узел, позволяя более глубоко впустить воздух в легкие.

— Это не смертельно? — всё же уточнил Чикс, едва различимо шепча сквозь шелест травы.

— Если все сделаю как просят, то нет, — в тон ему отозвался динозавр, не отстраняясь и впитывая прикосновение. — Выбор был не большим: либо я соглашаюсь и живу, либо нет.

— То есть ты мог выбрать…

— Я хотел. Но не мог тебя оставить одного. Один раз я тебя уже обманул. За что, конечно же, попрошу прощения, но не искренне.

— Почему?

— Я желал спасти тебя каким угодно способом. И сделал то…

— Что посчитал нужным! Знаю! — вскипел фрукточеловек, резко разрывая контакт и вскидывая в возмущении руки к небу. — Я блять знаю! Но ты уверен, что МНЕ это было нужно?! Может я хотел, чтобы все сдохли и я в том числе?!

— Не хотел, — твердо обозначил свое мнение колдун, лицо которого быстро перетекло в напряженную хмурую маску. — Когда я в последний раз смотрел в твои глаза, они говорили о жгучем желании жить.

— Вот именно! Я смотрел на тебя! Я хотел и хочу жить с тобой!!! — схватив друга за плечи, Вилли остервенело встряхнул его. — Не БЕЗ тебя, с ТОБОЙ!!! Мудила ты конченный!

— Я поставил тебя выше себя! — скидывая руки и ощетинившись, рявкнул ящер. — Чем ты недоволен?!

— Да я ума не дам, чем так цена моя жизнь что ты раз за разом гробишь себе здоровье и подвергаешь опасности?!

— А моя?!

Уилл впервые слышал скользящие ноты истерики в голосе динозавра, от чего оробел и застыл с раскрытым ртом, поперхнувшись очередным обвинением. Рипто второй раз на его памяти смотрел на него таким больным взглядом, который фрукточеловек видел не единожды в собственном отражении. Осознать, что ваши переживания друг за друга настолько за гранью понимания было легко, а вот осознать отрицание подобных чувств со стороны дорогого существа к самому себе было неожиданно и больно. Ведь ему несколько минут назад четким текстом сказали, что для колдуна он важнее многого в жизни, в том числе и собственное благополучие. Рипто не единожды доказывал свою заботу и симпатию делом, и редко словом, от чего запутавшийся мутант стал сомневаться, а точащее рассудок безумие и вовсе вывернуло простую действительность наизнанку.

— Прости. Я перегнул, — искренне и бесконечно нежно, извинился Чикс.

В этот раз Рипто несильно потянул его на себя, вынуждая вернуться к близкому контакту. Мутант снова уткнулся лбом в теплую кожу головы, беря в руки ладони и наслаждаясь их тяжестью и формой. От динозавра шла размеренная вибрация, берущая свое начало откуда-то из недр глотки.

— Все нормально, — успокоительно протянул ящер, обволакивая напряженный слух адвоката терпким звуком своего голоса.

— Нет, Рипс. Я… я запутался, — тяжело вздыхая, запальчиво отозвался фрукточеловек. — Не понимаю, что чувствую. Я рад что ты наконец-то рядом и все закончилось, но… Что-то внутри меня беспокоит и злит.

— Ты имеешь право злиться.

Уилл грезил сладкой мечтой, что рисовал его воспаленный рассудок в те редкие минуты алкогольного и наркотического кайфа, когда надежда и мечты перемешивались в токсично-приторный яд для его болящего сердца. Сейчас он услышал то, что так давно хотел, получил определенный ответ, но едкое послевкусие неудовлетворённости грызло душу, горечью оседая на языке. Потому что его придуманный розовый мир, где ему отвечают взаимностью, так и остался где-то в недосягаемости. Неразделенные чувства острой иглой вошли в самый центр сердца и каждый раз смотря на источник своей боли, эти чувства давали о себе знать.

Ему хотелось забиться в угол и проплакать вечность, но в тоже время он хотел бесконечно смотреть в эти глаза и держать это существо в своих руках.

— Спасибо, что спас меня, — прогоняя навеянную застарелой болью тьму, светло и приятно улыбнулся ящеру Вилли.

Он не кривил. Он действительно был благодарен другу за всё. За шанс, за доверие и за веру. За парадоксальное желание сделать его хоть чуточку счастливым. Воистину волшебное создание.

— Знаешь, я ведь только недавно понял, что именно ты первым спас меня, — огорошил мутанта своим умозаключением Рипто, растягивая губы в яркой улыбке в ответ на его удивление. — Когда не прогнал взашей со своего места, а остался рядом и нехотя выслушал. Ты видел меня в самой низшей точке моего бытия на свете и остался. Ты остался рядом и никогда меня не покидал. Пусть я и мудак, но подобное не могу не оценить равноценно.

«Жизнь за жизнь, — закончил за него мысленно Чикс.

— Я никогда не думал об этом в подобном ключе, — уже в слух высказался мутант, чуть отстраняясь чтобы найти в себе силы высказаться до конца. — Рипто, я… — но в очередной раз не смог протолкнуть через сжавшееся в испуге быть отвергнутым горло, ценные и нужные слова. — Я… мне плохо без тебя. Твоя поддержка необходима мне как воздух. Я прикипел к тебе всей душой и ближе тебя у меня никого нет. Именно поэтому я так переживаю и злюсь. Сама перспектива твоей смерти… меня пугает до чертиков. Я словно падаю в черный омут и не могу всплыть…

— Это взаимно, Уилл, — подбодрил его Рипто, стараясь удержать зрительный контакт и не потерять заданный другом настрой на откровенность. — Не знаю как и почему, но я готов землю носом рыть, лишь бы ты был счастлив и свободен.

— Мне приятно это слышать, — наконец-то искренне улыбнулся ему адвокат, закусывая губы.

Видя, как горит в чужом взоре прежняя, никак не изменившаяся искра дружеской симпатии, Уилл не смог заставить себя признаться. Хотя заталкивать водоворот из нежности и любви было мучительно больно, все же про себя он решил, что сейчас не время. Возможно в будущем он найдет в себе достаточно уверенности и решимости чтобы произнести всё то, что когда-то шептал в темноту пустой комнаты сжимая волшебный амулет на груди. Не сейчас.

— Что будем делать дальше? — поинтересовался фрукточеловек у разомлевшего от тепла ящера.

— Предложение о путешествие еще в силе, — хитро прищурился тот.

— Ты уверен? У тебя хватит сил? После всего что случилось?

— Конечно уверен! — беззаботно отозвался тот, предвкушающее потирая руки. — О, я знаю несколько мест куда бы я хотел тебя сводить. Тебе там точно понравится.

— А побег из тюрьмы тебя не смущает? — с иронией и сомнением уточнил Чикс.

— Так ведь приговор был нарушен не мной, а значит теперь я могу отбывать наказание в виде общественных работ и возмещения ущерба, но займусь я этим после нашего приключения и когда смогу снова колдовать.

Уилл в очередной раз был поражен изворотливостью и прозорливостью друга, не уставая удивляться подобным выходкам и находя их умилительными.

— За сто лет можно подобное успеть, — широко и не менее хитро улыбнулся мутант другу.

— А то! — со смехом откликнулся тот, вскакивая на ноги.

Пока Рипто тараторил и вспоминал все места, которые ему хотелось бы посетить вновь или разделить путешествие с Вилли, сам адвокат ощутил прилив сил. Пусть всё не совсем так как он себе навоображал, но верный и милый сердцу друг все еще рядом с ним. Они живы и они свободны. Они вольны идти куда угодно, делать что угодно и жить как хочется. От всех этих перспектив душа бывшего маскота трепетала.

Из размышлений Уилла выдернула протянутая рука.

— Ну что? Вместе?

Окинув взором хорошо знакомую фигуру Рипто, Чикс с улыбкой обхватил трехпалую ладонь.

— Вместе!

КОНЕЦ.