Долгий побег из Равен Брукс (джен)

«Нет! Аарон!»

Это утро, а точнее, ночь, было у Квентина не из лёгких. Резко подорвавшись на месте от привидевшегося кошмара, он не рассчитал своё местоположение и с грохотом свалился вниз, запутавшись в одеяле и какое-то время с шипением колыхаясь в нём в попытке выбраться. Когда ему это наконец-то удалось, он ещё какое-то время сидел на полу и непонимающе крутил головой, пытаясь определить, где он находится и что вообще произошло. Вроде как на улице засыпал…

— Это был сон… Всего-лишь сон… — сбивчиво прошептал Квентин, когда картинка перед глазами наконец-то встала на место и перестала кружиться, как на карусели.

Жаль, конечно, это не особо помогло, так как в помещении было довольно темно.

Гостя в здании уже не было. Едва только заря забрезжила в окно, он встал, посмотрел на Квентина в последний раз и убежал в неизвестном направлении. Лишь пара небольших пёрышек и сложенная в гнездо куртка под окном апоминали о его присутствии ночью. Зато в комнате был кто-то ещё. Маленькое живое существо сидело на столе рядом с камерами и лениво вылизывало свои бубенчики. Это был Имбирь, который прервал своё занятие и надменно уставился на Квентина, когда тот грохнулся.

— Имбирёк? — тихо поинтересовался Квентин у зверька, как только поднял взгляд вверх и столкнулся глазами с двумя жёлтыми точками. Животное, естественно, ему не ответило. Ещё бы, оно же животное, Карл!

Квентин хотел было погладить Имбиря, но вспомнил о том, что тот не даёт себя потрогать без вкусняшки, и немного поник. Вместо этого Квентин поглядел на часы, невольно порадовавшись, что проснулся как раз вовремя, и подорвался с места, чтобы собрать вещи и тихонечко покинуть опасное здание.

Пробираться до музея было делом напряжённым. Квентину постоянно приходилось быть начеку, использовать потаённые ходы и лазы. Огромную помощь в маскировке оказывал густой туман, из-за которого его не было видно с камер, да, впрочем, и в реальной жизни. Наконец, оказавшись внутри музея, Квентин тут же отправился в гараж. По идее, мистер Питерсон и Аарон уже должны ожидать его там.

Питерсон нервно отмерял шагами гараж, губа его кровоточила — он прикусил её сильнее обычного, когда с напряжением ждал момента. Аарон сидел на ступенях гаража и, крепко прижимая к себе Фрика, клевал носом. Он был укутан в куртку Питерсона и лёгкое одеяло, так как в гараже было довольно прохладно.

Питерсон не сводил с него тревожного взгляда. Сегодня его пугало абсолютно всё. Он был так напряжён, что это напряжение можно было потрогать. И он очень боялся, что что-то пойдёт не так. А такие мысли были — уж слишком легко им дались все предыдущие шаги. Тут явно было нечисто.

— Привет всем! Вот и я! — оповестил Квентин, с улыбкой подмечая находившихся в помещении людей. Его внимательный взгляд изучающе прошёлся по Аарону, подмечая сонливость мальчика и его общую усталость, скользнул по мистеру Питерсону, приметив дикое волнение. Что ж, Квентин его отлично понимал, ибо его самого начинало уже понемногу мутить от страха. Ведь шанс попасть в ловушку у них был довольно велик.

Питерсон поднял на него усталый и тревожный взгляд. Он был на таком взводе, что даже не скрывал своих эмоций.

— Мне всю ночь казалось, будто по музею кто-то бродит, — тихо прошептал он, грызя ногти. — Представляю, каково тебе там было, лис. У тебя и дверей-то нет.

— Всё будет хорошо. У нас всё получится, — несмотря на удивление от внезапной заботы Теодора, мягко проговорил Квентин. Ему тоже было страшно, но также он понимал, что не стоило поддаваться панике. Иначе ничего может не получиться.

Подойдя к Питерсонам, Квентин, слегка поколебавшись, расставил руки в стороны, приглашая мальчика и мужчину подойти ближе.

— Обнимемся? И… — робко предложил журналист, но договаривать не стал: и так всё было понятно.

Аарон продрал глаза и несколько удивился, обнаружив рядом Квентина. Видимо, он успел задремать и не сразу заметил, что журналист пришёл.

— Кве, а ты дав… — он не успел закончить, так как Теодор внезапно загрёб их обоих и прижал к себе.

От крупного мужчины исходило тепло, но он всё-равно слегка дрожал, несмотря даже на свой шерстяной свитер с ромбами. Или эта дрожь была не от холода?

— Оте… па… за… душишь… — пропыхтел Аарон, пытаясь вырваться из удушающего захвата. И это ведь отец даже не нападал!

Теодор слегка ослабил захват, но вовсе не убрал его.

В отличие от не привыкшего к таким объятиям Аарона, Квентин не вырывался. А даже наоборот расслабился в чужих руках, стараясь сделать своё сердцебиение как можно спокойней. Хотя поначалу оно было весьма быстрым, ибо тело вдруг вспомнило, как несколько дней назад эти руки пытались выдавить его скелет из кожи. Но постепенно успокаивалось всё сильнее и сильнее. Когда-то в детстве, Квентин это отчётливо помнил, бабушка читала ему в одной из заумных книг, что сердцебиение другого человека, находящегося вместе с ним в объятиях, будет подстраиваться под его.

— Люблю вас, — вдруг не понимая, что говорит это вслух, прошептал Квентин и ласково потёрся щекой, ибо руки были зажаты, сначала о плечо Питерсона-старшего, а после и младшего, тем самым выражая им свою привязанность и любовь. Конечно, он стеснялся проявлять нежные чувства, но сейчас чувствовал, что это нужно как никогда.

Питерсон странно кашлянул, будто пытался скрыть за этим покашливанием что-то неловко-сентиментальное.

— Лисы — это псы. А ты ластишься, как кошка. — Он сам не понял, что сказал. Какую-то белиберду, но на душе было неспокойно и беспорядочно, так что ничего путного на ум не шло.

Вдалеке, скрипя шинами, проехал мусоровоз. Утро начиналось.

Аарон, зажатый меж двух взрослых, смирился со своей судьбой и расслабился. С самого утра отец не отпускал его от себя дальше двух шагов, так что даже не было вероятности того, чтобы его сейчас отпустили.

— Возьму на заметку, — с улыбкой пообещал Квентин и первым, нехотя, разорвал объятия, ласково погладив Аарона по волосам напоследок. — Нужно выдвигаться, пока на улице туман, — поторопил он спокойно. Никто даже догадаться не мог, сколько ему пришлось сделать над собой усилий, чтобы произнести это. Оставалось уповать лишь на удачу. — Вы с Аароном забирайтесь, а я выгляну на улицу и ещё раз всё проверю, сверюсь с камерами, — добавил он, открывая скрипучую машинную дверь.

Питерсон молча кивнул и, прихватив Аарона за плечо, принялся наводить порядок. Так как задних кресел не было, позади передних сидений было довольно просторно. Питерсон открыл ящик для репортёрских вещей, который недавно приволок Квентин, и помог Аарону залезть внутрь. К сожалению, они не придумали ничего лучше, но даже этот план был хорош, если вспомнить, в каких муках он родился и за сколько времени. Аарон устроился на дне ящика — к счастью, у самого основания у него были дырочки, чтобы бумага могла дышать. Питерсон аккуратно укрыл его курткой и закидал её сверху разными бумагами. Теперь создавалось впечатление, будто ящик был набит всякой графоманией, что довольно характерно для работы журналистов.

Сам Питерсон спрятался в коконе из одеяла и пледа. Они были и в изначальном грузовике Квентина, так что вопросов возникать не должно — в конце-концов, иногда журналисты и ночуют в своих машинах… Напоследок он разбросал по салону допитые стаканчики из-под кофе, разные пачки от снеков и прочую сомнительную дрянь от сомнительной еды. Запах, конечно, стал так себе, но зато отобьёт всякое желание суваться в этот ад чистоплюев.

Почему-то Квентин был уверен, что что-то пойдёт не так. Думал, что сейчас он выйдет на улицу и… всё! Ведь не может ему, человеку-катастрофе, просто повезти!

На улице никого не оказалось, камеры показывали, что на важных точках была тишина. Это был их шанс!

— Отличная маскировка! — похвалил Квентин, вернувшись в машину и усевшись на водительское свидание. Поначалу он даже не понял, куда именно спрятались его попутчики, пока не услышал дыхание Аарона.

Под ложечкой неприятно тянуло, руки дрожали в волнении при мысли о том, что у них не было пути назад. Только вперёд, к свободе.

— Ну… как говорила моя бабушка: ни пуха ни пера! — свистяще выдохнув, объявил Квентин и повернул ключ зажигания. Опасное приключение не на жизнь, а на смерть начиналось.

«Ни пуха ни пера? Его старуха — русская?» — вяло удивился Питерсон, но ему тотчас стало не до мыслей о чьих-то родственниках, ведь водил Квентин… не очень, скажем так.

Подпрыгивая на каждом повороте, машина продвигалась по городу неторопливо. В салоне было довольно прохладно, и всё равно по спине Питерсона тёк неприятный пот. Ему всё время казалось, что сейчас кто-то преградит машине дорогу и заставит обыскать салон. Ведь они же сами говорили, что следят за музеем! А они ещё, в спешке, наверняка что-то забыли да где-то напортачили! Ну ничего, зато Питерсон оставил им много приятных «подарочков» в виде капканов, заныканных по самым неожиданным местам. Неплохо было бы отчекрыжить ими что-нибудь у зловредных врагов!.. Жаль, они никогда не узнают, сработают ли эти ловушки или нет. Он бы с удовольствием узнал, попался ли туда Клив или нет.

«Пожалуйста, вот бы получилось! Пожалуйста!» — как мантру мысленно повторял Квентин, зорко поглядывая по сторонам в поисках врагов, которых пока, к слову, не было.

Лишь туман впереди, да тишина.

«Они… не заметили? Не может быть так!» — тревожно пронеслось в голове журналиста, когда до главной дороги оставалось совсем чуть-чуть, а их до сих пор никто не остановил. От этого становилось страшнее, ещё страшнее. Складывалось впечатление, что хранители просто где-то затаились и выскочат оттуда в самый неподходящий момент.

И предчувствия его не обманули — у самого выезда из города его встретила толпа машин. На самом деле тут проходили работы по поднятию таблички, но Квентин этого не знал и мгновенно покрылся холодным потом. А уж когда увидел своё «начальство», то и вовсе чуть не задрожал.

— Доброе утро, мальчик! — Клив вышел из-за спин рабочих и зловеще усмехнулся. — Уже покидаешь нас?

— Доброе утро, сэр! — невозмутимо поздоровался Квентин, дружелюбно улыбаясь. — Да. К сожалению, меня вызывают в город.

Несмотря на внешнее спокойствие, бедный журналист едва сдерживался от того, чтобы не начать дрожать от нервного перенапряжения. Он боялся лишний раз сделать что-нибудь неловкое, чтобы случайно не спалить прятавшихся в его машине Питерсонов.

— Да, какая жалость! — произнёс Клив абсолютно равнодушным голосом.

По машине он, однако, скользнул с куда большим интересом.

— Интересный транспорт, мальчик, — заметил он, подойдя ближе и с интересом проведя по свежеокрашенному боку автомобиля. К счастью, ребятам попалась быстросохнущая краска. — Знакомый фасон… — пробормотал он, поглядывая на бок машины. — Где нарыл?

— Вы не поверите, — произнёс Квентин воодушевлённым голосом. — Я нашёл её на свалке! Правда пришлось долго чинить, но… Надеюсь хотя бы до города доехать. Жаль, что в Равен Бруксе не ходит общественный транспорт. Кстати, о статье. Я внёс некоторые корректировки, но отошлю вам её из города, потому что немного не закончил. В офисе не было света, а в фонарике закончились батарейки… — мужчина вздохнул, типа показывая, что ему жаль, что так получилось.

— Хм… хорошо, — несколько растерянно ответил Клив. Какая-то неоформленная мысль вилась в его голове, но он не мог её сформировать — Квентин постоянно перебивал его, начиная нести бред о свете и о статье, про которую Клив уже давным-давно забыл.

Один из рабочих остановился, вытирая рукой пот, и удивлённо посмотрел на машину.

— Вау! Настоящий кадиллак! — он присвистнул и, хихикнув, толкнул своего товарища плечом. — Хэй, Джейк, а помнишь, как наш сосед на похожей ездить учился?

— Это тот, что в амбар въехал?

— Ну да, Питерсон же! Его папашка был в ярости!

— Ещё бы, машина-то дорогая.

Клив нахмурился, глядя на них.

— Это же не тот кадиллак, — оборвал их более старый рабочий. — Тот кадиллак красный, а это — непонятное нечто. Видимо, и правда сборка. И вообще, хватит языками молоть! Табличка себя не поставит!

Рабочие закатили глаза, но поспешно направились на погрузку.

— Божечки! — вдруг в сердцах воскликнул Квентин, глядя на часы. — Опаздываю! Опять придётся объяснительную писать! Сэр, рад был с вами пообщаться и поработать… Но если вы больше ничего не хотели сказать, то мне нужно ехать, — журналист кинул взволнованный взгляд на Клива и вновь на часы, чтобы увеличить эффект занятости. В душе Квентин, наверное, впервые в жизни готов был на какого-то наорать, чтобы они, эти глупые рабочие, наконец-то замолчали и ушли куда подальше. Слава богам, его желания были осуществлены в лице другого рабочего, отправившего болтунов на работу.

Клив махнул рукой, так и не вспомнив, что хотел спросить, и оставшись наедине со своей головной болью. Зашипев на рабочих, он схватил за плечо растерявшегося незнакомого журналиста, который всё это время ходил рядом с ним, и поволок в сторону, что-то объясняя ему сквозь зубы. Журналист, сжавшись в комок, потерянно кивал, моргая повлажневшими глазками.

Питерсон старался даже не дышать, слыша рядом переговоры людей. Его сердце, однако, билось так сильно, что его, по идее, должны были услышать все вокруг.

— Да, жалость, жалость, — «сокрушённо» покачал головой мэр, который так же прогуливался неподалёку. — Приезжайте ещё, молодой человек. Ваши статьи — просто чудо.

— Ага. Особенно про гномов, — добавил привязывающий к табличке верёвку для поднятия её вверх высокий мускулистый мужчина в фермерской одежде.

Проходившая мимо с ведром слив Вигор хмуро глянула на всех, ещё более хмуро посмотрела на Квентина и, чуть смягчившись, сунула ему в салон пару штук слив.

— Надеюсь не увидеть тебя больше в своём доме, — тихо добавила она, уходя.

Квентин смущённо, но больше испуганно улыбнулся и кивнул. Может кому-то вся эта компания могла показаться дружелюбной, но это, конечно же, было далеко не так. Эти люди были жестокими преступниками, и Квентин был очень рад, что узнал это раньше того времени, когда они бы пришли его убивать.

«Всё хорошо. Всё будет хорошо. Кажется, они купились», — беспокойно подметил он мысленно и, натянув на лицо лучшую из своих улыбок, произнёс:

— Благодарю за радушный приём, — взгляд в сторону мэра. — Прошу прощения за неудобства, — смущённый взгляд в сторону Вигор. — За прекрасные отзывы. Может быть, как-нибудь навещу вас ещё! До свидания.

Проговорив всё это, Квентин вновь завёл машину и неспеша отправился в путь. Конечно, сейчас ему хотелось сорваться, нажать на газ и умчаться отсюда как можно скорее. Но он понимал, что излишняя спешка явно вызовет подозрения, поэтому придерживался маски ничего незнающего тюфяка до последнего. Хоть и было это очень сложно.

Питерсон сдавленно зашипел, его уже мутило от страха и недостатка свежего воздуха, да и под одеялами было очень душно. Он не понимал… хотя нет, он понимал, почему Квентин так медлил, но всё же мечтал поскорее оказаться на магистрали. И дело не только в комфорте — он очень боялся, что кто-то может что-то заподозрить и отправиться в погоню.

Сейчас они находились на Вульфстроуд-роат, самом спокойном участке дороги… на котором когда-то умерла его жена. И это напрягало ещё сильнее.

В ящике капота что-то клацнуло, и Питерсон чуть не подпрыгнул. Его начала одолевать паника.

«Так, спокойно! Это лишь какой-то механизм щёлкнул», — попытался успокоить он самого себя, но это мало помогало.

«Мы выбрались? Выбрались?» — спрашивал себя Квентин, тревожно поглядывая в зеркало заднего вида. Вроде как никакой погони не было. Но Квентин на всякий случай не стал рисковать и высвобождать Питерсонов, пока они все точно не окажутся в безопасности.

Дорога была спокойной, поэтому журналист увеличил скорость.

«Уже скоро! Всё будет хорошо!» — хотел было крикнуть он Питерсонам, но от волнения так и не произнёс ни одного слова вслух.

Питерсон сглотнул, почувствовав увеличение скорости. Их кто-то догоняет? Видимо, они сходили в музей и обнаружили его «подарки», а также отсутствие своих пленников. И, моментально сложив два на два, бросились в погоню!

«Это нехорошо…» — подумал он и нащупал под одеждой пистолет. Да-да, самый настоящий — ему удалось спереть один из полицейской машины, когда он отправлялся подчищать местность за Квентином, казалось, вечность назад (хотя, по факту, прошло не больше нескольких дней).

Одна улица сменяла другую… И вот они уже выехали на центральную магистраль. Мелькнула обозначительная табличка, и вскоре зловещий городок Равен Брукс остался далеко позади.

Несмотря на это, Квентин всё равно не почувствовал должного облегчения. Пот градом катился по его спине и лицу, вынуждая журналиста постоянно смахивать его со лба рукой. А внутри всё сжималось от дурного волнения, вынуждающего тело становиться слабым и дрожащим, как желе.

Из-за плывущего куда-то сознания Квентин не заметил, как оказался в городе. А после и в каком-то убитом районе, состоявшем из мрачных незнакомых пятиэтажек. Проморгавшись, Квентин с удивлением поглядел на судорожно зажатую в собственных руках газетёнку, содержавшую в себе объявление о сдачи квартиры, и всё понял. Всё-таки хорошо, что его организм способен действовать на автомате, когда это было нужно.

— Мистер Питерсон, — хрипло окликнул журналист своих попутчиков. — Аарон! Мы приехали!

Питерсон не спешил выходить. Осторожно высунув наружу нос, он несколько секунд тяжело вдыхал разгорячённый машинный воздух. Голова кружилась, а перед глазами плясали мошки — видимо, от резкого перепада света, ведь Квентин открыл дверь, когда выбрался наружу.

— Ты уверен, что безопасно? — тихо поинтересовался Теодор у журналиста, высунувшись сильнее и выглянув из дверцы.

Район, в который они приехали, выглядел малость заброшенным. Пятиэтажные дома с выщербленными стенами, кое-где поросшими какими-то пыльными лианами, выглядели малость недружелюбно даже после Равен Брукса, который, хоть и был насквозь коррумпирован хранителями леса, из-за природы выглядел весьма уютно, на первый взгляд.

— Да, — потерянно отозвался Квентин. Он до сих пор не мог поверить, что они… уехали. Просто взяли и уехали. За ними даже никто не последовал, всё было слишком просто! — Д-да, — уже более радостно произнёс журналист, глубоко вдыхая и выдыхая носом холодный городской воздух. В глазах отчего-то начало щипать. — Мы… в городе, — Квентин несмело улыбнулся. Ему хотелось прыгать от счастья, но он был в слишком большом шоке, чтобы радоваться.

Питерсон приподнял книги и заглянул в ящик. Аарон спал, свернувшись в куртке, как в гнезде. Видимо, переживания о том, что их раскроют, были сильны, и мальчик разобрался со стрессом так, как смог.

Убедившись, что с сыном всё в порядке, Питерсон выбрался из машины. На ватных ногах подойдя к Квентину, он положил руку ему на плечо и тупо уставился на недружелюбные дома. Побег оказался столь сумбурным, что он до сих пор не был уверен, что тот ему просто не приснился. Кажется, он даже не заметил, как произнёс последнюю фразу вслух.

На улице накрапывал дождь, но Квентин заметил его далеко не сразу. Лишь после того как мистер Питерсон сказал что-то про сон. Встрепенувшись, журналист неосознанно скомкал в руке край свитера Теодора и прошептал, взволнованно оглядываясь по сторонам в поисках недроброжелателей:

— Нужно… идти внутрь… чтобы никто не заметил. Можно укрыться от дождя… одеялом.

— Да… да… — рассеянно отозвался Теодор, щурясь от влаги, которая оседала на его ресницах. — Нам надо… куда-то спрятаться… Но куда? Я никогда здесь не был…

— З-за мной, — произнёс Квентин и чуть потянул Питерсона за свитер. — Возьмёте Аарона, а я… вещи? — потерянно предложил он, извлекая из машины сумку с вещами первой необходимости. К сожалению, ему не удастся за раз унести всё — не позволит ослабшее от волнения тело.

Рядом с газетой был найден ключ.

«От квартиры», — догадался Квентин, сжимая его в руке до побеления пальцев. Не хватало ещё потерять.

Питерсон деревянно кивнул и направился за сыном. Аарон поморщился во сне, и Теодор решил не будить его — полусонный, ребёнок не будет хорошим ходоком. Вместо этого он укрыл Аарона курткой и взял на руки, прижав к груди. Мальчик был не особо высокий и довольно худосочный, так что это было несложно.

— Машину не забудь закрыть, а то сопрут, — медленно проговорил он, не менее медленно моргая, будто разбуженная сова.

— Ага, — рассеянно отозвался Квентин, чувствуя, как сами собой закрываются глаза. Встряхнув головой, он захлопнул дверцу машины, заблокировал её и только после этого отправился к одной из мрачных пятиэтажек.

Сам подъём Квентин плохо помнил. Его сознание временами проваливалось в микросны, поэтому иногда он на время отключался и ничего не помнил. Открыв дверь полученным ключом и порадовавшись, что тот сразу подошёл, Квентин пропустил Питерсонов внутрь и поспешно закрылся.

— Тут… кровать… — оповестил Квентин тихо и указал рукой в сторону спальни, в которой стояла огромная двухместная кровать.

«Зато выспимся», — мысленно прокомментировал журналист и, не удержавшись, нервно хихикнул, тоже машинально сделав шаг к постели. Мужчина не знал, почему смеялся, скорее, это что-то нервное.

Питерсон удивлённо посмотрел на него, но промолчал. Вытряхнув сына из куртки и оставив последнюю прямо на полу коридора, он, пошатываясь, отнёс Аарона на кровать и аккуратно положил. Аарон невнятно пробормотал что-то и, крепче прижав к себе Фрика, вновь провалился в сон.

Питерсон рухнул рядом с ним, внезапно почувствовав себя выжатым лимоном. У него сами собой закрывались глаза. Глянув на Квентина необычно разморенным добродушным взглядом, он похлопал рукой по кровати и вяло пробормотал, едва ворочая языком:

— Лжись, Кве… нтин. Двай немного… полежим.

Квентин медленно кивнул и, сделав несколько шатких шагов по направлению кровати, завалился не неё. Его странно морозило, вынуждая тело подрагивать, отчего Квентин не удержался и чисто на инстинктивном уровне робко привалился к боку Теодора. Тот был горячим, словно печка, отчего уж очень приятно было лежать рядом.

Сначала Квентин хотел было поразмылить о том, что мистеру Питерсону, наверное, неудобно из-за столь близкого присутствия рядом, но был слишком слаб, чтобы погружаться в какие-то мысли. Не прошло и пары секунд, как он уже тихо посапывал у Питерсона под боком, уткнувшись лицом ему куда-то в ребра.

А что до Питерсона… то ему было пох. Он внезапно почувствовал себя каким-то усталым и даже больным. Бездумно подгребя к себе Аарона и Квентина, он уткнулся носом в макушку кого-то из них и, накинув сверху одеяло, тотчас провалился в долгий, беспробудный, исцеляющий сон.

* * *

Чемодан, который вытащил из капота и притащил в квартиру Квентин, приоткрылся. Из него высунулась длинная чёрная рука. Схватила лежащий у кровати огрызок яблока — видимо, выпал из кармана Аарона, пока его несли — и так же моментально скрылась внутри. Хрумканье было почти неслышным, а после и вовсе наступила тишина.