Повязки на наших пулевых ранах (гет)

Проснувшись головой на груди Инеж (и с одеялом между ними), Каз знал, что она уже не спит. Теперь она всегда просыпалась первая. Раньше было делом жребия, спал ли он вообще, но нынче он первый засыпал и последний просыпался. Однако Инеж не жаловалась и даже не комментировала. Каз догадывался, что она смаковала эти мгновения, пока еще могла.

Он знал, что он смаковал бы, если бы они поменялись местами.

Тем не менее Каз проснулся, чувствуя, как ее рука нежно прочесывает его волосы. Тело болело, но достаточно приглушенно, чтобы он мог назвать это хорошим днем.

Он не сомневался, что частично это из-за того, что его шкура была у Инеж. Она всегда держала ее на себе после того, как они обнаружили, что тепло ее тела, согревающее его шкуру, уменьшает боль в костях. Его тело уже просто не могло поддерживать этот уровень тепла.

— Jivr žay, mehr qad, — прошептала Инеж — сулийские слова срывались с ее губ, словно пение птиц.

— Что это значит? — пробормотал Каз, слишком усталый, чтобы припомнить вылетевшее из головы слова.

Он пытался выучить сулийский, но языки всегда были сложными сами по себе, плюс всё это в десять раз замедляло его способность учиться. Теперь он большую часть времени проводил в легком оцепенении.

Впрочем, Инеж не возражала, продолжая играть с его волосами. Он чувствовал, как ее грудь поднимается и опускается с каждым вдохом, слышал под своим ухом биение ее сердца, и этого было достаточно, чтобы удерживать его в настоящем моменте. Они годами работали, чтобы продвинуться так далеко. Опустошение еще даже не начало прикасаться к зияющей яме эмоций, которую он испытал, когда понял, что у них не будет времени продвинуться дальше.

— Это значит: доброе утро, мой любимый, — сказала Инеж, ее голос окрашивало нежное веселье.

— Goed morgen, mejn olkars… — Каз вздохнул. — На сулийском звучит куда лучше.

Инеж засмеялась:

— Поэтому я и сказала на сулийском.

Не в состоянии сдержать легкую улыбку на губах, он потянулся, чтобы сжать ее свободную ладонь.

— Наверное, нам стоит встать, — неохотно сказал он. — Эйф придет сюда сама, если мы заставим ее ждать слишком долго.

— Она беспокоится о тебе, — мягко произнесла Инеж, отодвигая волосы с лица Каза. — Она не хочет потерять тебя.

Каз ссутулил плечи и отстранился от Инеж, заставив себя сесть.

— Ей придется смириться с этим.

Одевались они в молчании. Каз избегал зрительного контакта и даже смотреть в сторону Инеж, а она предпочла ничего не говорить, оставив Каза вариться в своих чувствах. Хотя Каз был прав, они оба предпочитали не говорить об этом. И особенно ему не следовало срываться на Инеж — они в этом были вместе.

Когда Каз закончил одеваться, надежно обернув шкуру Джорди под пиджаком, он задержался возле двери, ожидая Инеж. Она в свою очередь пересекла комнату, и он видел свою шкуру под ее капитанской курткой с капюшоном. Он не чувствовал холода поздней осени. Он потянулся осторожно взять ее руку, поднеся ее к груди с нежным пожатием — молчаливое извинение.

Инеж приняла его, шагнув ближе, заставив его посмотреть на нее, и остановилась в молчаливом вопросе. Он ответил, медленно прижавшись к ее губам своими, тяжело опираясь на трость, и тихо вздохнул.

— Мы разберемся с этим, — пробормотала Инеж, прислонившись лбом к его лбу. — Всё будет хорошо. Обещаю.

Он не мог спорить с Инеж, даже если хотел.

* * *

— ...он был очень большой, мистер Бреккер, — шмыгнул носом Лианг, подняв на Каза наполненные слезами глаза.

Каз гордился им, поскольку на этот раз он не ревел во всю мощь легких. Пацан не выживет, если у него каждый раз будут такие эмоциональные срывы.

Каз пытался быть терпеливым, правда — по крайней мере с детьми, — но он был истощен и мысль о том, чтобы взбираться весь путь по лестнице наверх только ради того, чтобы убить маленького паука, вызывала у него головокружение.

— Почему ты пришел с этим ко мне, а не к Нанко или к своей сестре? — спокойно спросил Каз, изо всех сил стараясь не показать нетерпения.

— Их здесь нет, — нахмурился Лианг, потерев глаза. — Они ушли.

А вот это действительно беспокоило.

— Ушли? — спросил Каз, бросив взгляд на Инеж, которая сидела на подоконнике. Она обеспокоенно нахмурилась. — Что значит «ушли»? Когда? Они ушли вместе с кем-то?

Лианг нахмурился сильнее, неуверенно посмотрев на Каза.

— Нанко сказал, что вы отправили их с Джинги на миссию, — ответил он, и Каз принялся ломать голову, пытаясь вспомнить хоть что-то сказанное девятилетке, что тот мог неправильно трактовать как «миссию» — и ничего не придумал.

— Инеж, — мягко произнес Каз, пытаясь не выглядеть обеспокоенным или, Святые упаси, паникующим из-за мелких чудовищ, бегающих по его собственности. — Не могла бы ты прислать Эйф и кого-нибудь еще из других стажеров, кого увидишь, в мой кабинет, а потом начать… Поиски, чтобы убедиться, что Нанко и Джинги не потерялись? — спросил он, пытаясь не дать Лиангу понять, что он определенно не посылал двоих самых младших детей ни на какую проклятую «миссию».

Она быстро кивнула и выскользнула из кабинета. Каз указал Лиангу на стул перед столом.

— Садись. Ты ел? — спросил он, опустившись в свое кресло и слегка стиснув челюсть, когда спина запротестовала. Будь проклято это всё.

Лианг забрался на стул, снова шмыгнул носом и покачал головой. Каз без слов протянул ему носовой платок, который Лианг взял, а потом использовал именно так, как сделало бы большинство семилетних детей: накрыв им палец и поковырявшись в носу.

Каз скривился, сразу же решив не требовать платок обратно. Он не стал трудиться поправлять его.

— Босс? — Эйф с беспокойством в глазах открыла дверь, а потом заметила Лианга и убрала с лица все эмоции.

Ну хоть что-то, подумал он.

Несколько мгновений спустя двое пауков подростков — маленькая полусулийка и фьерданец — в свою очередь проскользнули в дверь и встали в его кабинете.

— Луджа, — сказал Каз сулийке, достав маленький мешочек с пачкой крюге внутри. — Сбегай за выпечкой.

Он бросил ей мешочек, и, кивнув, она развернулась и моментально исчезла в коридоре.

Луджа была наполовину керчийка, наполовину сулийка. Пару раз Каз задумывался, походили бы на нее их с Инеж дети, если бы у них вообще когда-нибудь были дети. Конечно, он сразу прогнал эту мысль, заперев ее далеко-далеко в ящике.

Сейчас она чувствовалась особенно бессмысленной: он умирал. Даже если бы у них появился ребенок прямо завтра, он никогда этого не узнает.

Затем Каз повернулся к пауку фьерданцу — двенадцать лет, на год младше Луджи, и однако уже почти на фут выше нее. Пацан был настолько фьерданцем, что Каз почти ждал, что Людвиг будет звать его demjin.

Он не звал, и к лучшему.

— Людвиг, возьми Лианга и идите убейте паука — в смысле настоящего паука, насекомое — в комнате младших детей, — сказал он, махнув запястьем, и Людвиг с Лиангом исчезли, как Луджа до того.

Хорошо. Он хорошо выбрал этих двоих.

— Где Фиен? — спросил он Эйф, приподняв бровь.

Эйф, нахмурившись, скрестила руки, и Каз внутренне вздохнул. Порой эта девочка была упряма, как Нина.

— Что происходит?

— Одно с другим связано, — резко сказал Каз. — Где Фиен?

Фыркнув, Эйф села в другое кресло Каза.

— Она повела Нанко и Джинги на уличную ярмарку или что-то такое.

Каз приподнял бровь. Эйф лгала ему. Она в упор смотрела на него со скучающим выражением, но держалась совершенно неподвижно, явно пытаясь не выдать себя каким-нибудь жестом. Что, естественно, и было тем, что ее выдает — девочка постоянно теребила края своей одежды. Переставала она, только когда пыталась казаться более взрослой или не выглядеть нервничающей.

Он откинулся на спинку кресла, у него уже появилось смутное подозрение, в чем тут дело.

— Если это так, по какой такой причине Нанко сказал Лиангу, что я отправил его на особую миссию?

Она застыла, распахнув глаза, а потом застонала, уронив лицо в ладони.

— Дура Фиен не могла держать язык за зубами, — пробормотала Эйф.

Это было практически подтверждением смутных подозрений Каза.

— Значит, Фиен знает, хм? — жестко спросил Каз, глядя на виноватую девчонку, которая пыталась избегать зрительного контакта. — Я знаю, что близнецы и Нанко не знают, и заключаю, что если знает Фиен, то знает и Луджа, так что остается Людвиг. Ты рассказала им?

Лицо Эйф сморщилось.

— Простите, мистер Бреккер, — тихо произнесла она и, к его ужасу, ее глаза начали наполняться слезами. — Я нечаянно разбудила Луджу две ночи назад, потому что я… — она ссутулилась, яростно глядя в сторону, словно пытаясь скрыть от него слезы. — ...и она не оставляла меня в покое, пока я не рассказала, в чем дело. И я пыталась говорить тихо, клянусь, но наша комната не такая уж большая, и там всего два шага между нашей с Луджей койкой и койкой Фиен и Людвига, так что Фиен услышала меня, поскольку она спит на верхней койке, и она не слишком умеет быть тихой, так что она разбудила Людвига…

Каз сжал переносицу и махнул рукой, чтобы она замолчала.

— Гезен, это мне за то, что я взял в банду детей, — пробормотал он.

Он проигнорировал тот факт, что был моложе Фиен и Людвига, когда присоединился к Отбросам. Он вздохнул.

— Должен сказать, ты держала всё в тайне дольше, чем я думал: три недели — не так уж плохо.

Эйф подняла слегка пораженный взгляд и шмыгнула носом.

— Вы не верили, что я сохраню ваш секрет? — с обидой спросила она, а потом поморщилась, отведя взгляд. — То есть. Полагаю, вы были правы…

— Не драматизируй, — перебил ее Каз.

Ему не нужна была еще одна ситуация как с Джеспером, хватало того, что Нанко был решительно настроен следовать по стопам стрелка. Хотя Каз смутно подозревал, что это из-за того, что Джеспер являлся единственным земенцем, которому Нанко мог подражать. Ну, и еще Нанко считал Джеспера веселым.

— Если бы я не доверял тебе, я бы не рассказал тебе.

— Но вы только что сказали…

Каз снова вздохнул:

— Я знал, что рано или поздно ты разболтаешь Лудже, и не остановил тебя, поскольку… что ж, — он покрутил монетку между пальцев. — Инеж сказала, что тебе нужна поддержка друзей.

— О, — просто произнесла Эйф, глядя на него расширившимися глазами.

Каз твердо положил монетку и сурово посмотрел на нее.

— А теперь, с каким глупым поручением ты отправила Фиен, Нанко и Джинги?

Эйф покраснела, съежившись в кресле.

— Украсть медицинские книги из университетской библиотеки, — тихо призналась она. — Я точно не знаю, что она сказала Нанко и Джинги.

Каз снова вздохнул. Похоже, ему придется либо забирать детей из тюрьмы под залог, либо проникать в университет, чтобы вернуть книги. Ни то, ни другое не вызывало особого энтузиазма.

* * *

— Вот, — Каз вложил в руки Инеж кожаный журнал. — Я… это некоторые самые важные вещи, которые я отслеживаю в настоящее время, и ты единственная, кому я доверяю продолжать.

— Каз, если это планы ограблений… — предупреждающим тоном начала Инеж, открывая книгу — и замолчала, начав просматривать шифр внутри. — Лин Кир-Хао и Танг Юл-Зен из Наганы, ближайший большой город Караджианг, — она перевернула страницу. — Кэймин Магнус, каэльский посол. Продает дешевые подделки каэльских товаров, утверждая, что они импортированы. Имеет любовницу рядом с Ратушей. Глубоко погряз в игорных долгах, — следующая страница. — Марко Таге, бывший drüskelle, официально считается дезертиром. Последний раз его видели на южном берегу Нового Зема, — Инеж помотала головой, недоуменно посмотрев на него. — Что это?

Каз сел на краю кровати и наклонился развязать ботинки.

— Лин Кир-Хао и Танг Юл-Зен поженились примерно десять лет назад в горном поселке Нагана. У них была козья ферма, и Лин занималась ткачеством. Семь лет назад Лин родила близнецов. Два года назад произошел оползень из-за происшествия в шахтах, и поселок Нагана был почти полностью разрушен. К счастью, семья в тот момент навещала мать Лин, и, когда падали камни, они находились в другом месте. К несчастью, их дом и всё, что у них было, раздавило камнями. Мать Лин была их единственной оставшейся семьей, так что они переехали к ней, но там не хватало работы. Тогда Танг познакомился с человеком, который пообещал ему работу — слишком хорошую, чтобы быть правдой. Если они смогут добраться до Керчии. Они начали копить, что могли, но кормить детей становилось всё сложнее, и тот человек сделал им предложение: он отправляется в Керчию на следующем корабле. Он тайно возьмет с собой на борт близнецов и сделает всё возможное, чтобы устроить их там с теми деньгами, которые Лин и Танг в состоянии выделить. Вначале они отказались. И тогда к ним постучались кредиторы, которые действовали крайне жестоко. Испугавшись, что их дети пострадают, Танг и Лин умоляли того человека взять с собой детей и отдали ему все деньги, что у них были, чтобы дети тайно оказались на борту.

Каз замолчал, и его челюсть сжалась, он стянул ботинок и начал развязывать второй.

— Это было мошенничество, — с усталой уверенностью догадалась Инеж. — Он взял деньги и планировал… Что, потребовать выкуп с родителей?

— Нет, — ответил Каз с тихой яростью в голосе. — Он хотел, добравшись до Кеттердама, продать Лианга Юл-Танг и Джинги Кир-Танг тому, кто больше заплатит.

Инеж медленно выдохнула и посмотрела на другие страницы.

— Кэймин Магнус?

— Отец Фиен, — сообщил Каз. — Погряз в долгах в «Клубе ворона» и предложил продать мне свою собственную дочь. Если он сделал это предложение мне, я не хочу знать, кому еще он предложил бы продать двенадцатилетнюю девочку.

Свободная рука Инеж провела по кинжалу у нее на предплечье.

— Марко Таге?

— Отец Людвига Таге, — подтвердил он. — Обнаружил, что Людвиг — drüsje после того, как тот случайно обжег руку сестры. Людвиг сбежал, спрятавшись на корабле в Кеттердам, и с тех пор Марко преследует его.

— Ты хочешь обезопасить их, — мягко произнесла Инеж. — Найти Танга и Лин, следить за Магнусом и убедиться, что Таге останется вдали.

— Луджа хочет освежить свой сулийский, — сказал Каз, почти игнорируя слова Инеж. — Она родилась в Керчии, и ее отец, который был сулийцем, умер, когда она была еще совсем малышкой. Она чувствует себя оторванной от своей культуры. Нанко обожает Джеспера, не может оторваться от него, но стесняется по-настоящему разговаривать с ним. Эйф… — он остановился.

Грудь болела. Он обвинил в этом свою слабость.

— Ты должна взять их с собой, — тихо произнес Каз, отказываясь поднимать взгляд. — Научить их, как творить добро в этом мире, вместо того чтобы жить и умереть в Бочке. Береги их.

— Мы должны взять их с собой, когда отправимся на ферму, — мягко предложила Инеж, сев рядом с Казом и нежно проведя ладонью вверх и вниз по его спине. — Возможно, не всех одновременно и не на всё время, но мы можем вернуть им немного их детства. Немного радости, — она помолчала, остановив руку прямо под воротником его рубашки. — Подари им немного больше времени с тобой. С настоящим тобой, не с Грязными Руками, которого ты должен изображать, чтобы защитить всех.

Каз помолчал, ненавидя, что он в самом деле рассматривает эту возможность.

— Мы можем потренировать их на ферме, — пробормотал он. — Сражаться, следить, скрываться.

Это было глупо. Безрассудно, рискованно и наверняка закончится разбитыми сердцами всех этих детей.

На самом деле, им в любом случае будет больно. С таким же успехом можно и взять их с собой, если они захотят.

— Как только станет совсем плохо, они должны будут уехать, — тихо произнес Каз. — И мы должны спросить каждого по отдельности, чтобы они не чувствовали себя вынужденными согласиться.

Он практически чувствовал нежную улыбку Инеж.

— Конечно. Возможно, мы попросим Джеспера и Уайлена привозить их раз в две недели, чтобы у тебя… у нас был перерыв только для нас.

Каз медленно кивнул.

— И как только я… после ты предложишь взять их с собой, если они захотят, да?

Инеж поцеловала его в висок.

— Конечно, Каз. Что угодно для тебя и для них.

Этого было достаточно.

* * *

Дышать воздухом Лижа было немного легче. Солнце было теплым и нежным, высокая пшеница тихо шептала на ветру, свежие ягоды, которые Инеж собрала для них, имели восхитительный вкус….

А мелкие чудовища, которых Инеж уговорила его пустить в дом своего детства, были мелкими чудовищами.

Каз сидел на качелях-скамейке с чашкой чая и ломтем хлеба, наблюдая за восемью фигурами в траве прямо за задней дверью дома. Инеж пыталась обучить их рукопашному бою, но Нанко всё время жаловался, что здесь не хватает оружия, Лианг вскакивал на ноги и бежал к Инеж, как только видел жука или муравья, Джинги считала крайне веселым находить насекомых и показывать их брату, Людвиг всё время отлынивал, Фиен громко шептала дурацкие шутки Эйф, а Луджа (которая, вероятно, преклонялась перед Инеж больше всего после Каза) всё больше расстраивалась из-за всех помех.

Инеж, с другой стороны, как всегда, была бесконечно терпелива и временами даже веселилась.

— Джинги, — мягко упрекнула она, — оставь Лианга в покое, пожалуйста. Фиен, hend žir, запиши всё, что хочешь сказать, чтобы сообщить Эйф позже, и Луджа… — она встретилась с девочкой взглядом и подмигнула. — Как я только что назвала Фиен?

Она поколебалась, слегка прищурившись, пытаясь вспомнить, после чего нерешительно ответила:

— Малышка?

Фиен нахмурилась, ее ярко-рыжие волосы в совершеннейшем беспорядке рассыпались по плечам.

— Я не маленькая!

Инеж засмеялась и кивнула:

— Буду иметь в виду, Фиен. А теперь, будь добра, подойди сюда и попробуй новый прием на Людвиге.

Тюленья шкура Каза была аккуратно с любовью обернута вокруг талии Инеж. Ее пальцы почтительно касались шерсти каждый раз, когда руки опускались к ней, но она легко оставалась сосредоточенной. Для Инеж стало инстинктом любить его таким образом, и его грудь чувствовалась переполненной.

Каз услышал слабый звук копыт и колес по гравию.

— Они здесь, — сказал он, не повышая голоса, но Инеж прекрасно его услышала.

Она посмотрела на карманные часы и улыбнулась.

— Хорошо, чья очередь помогать готовить ужин, а кто помогает с повозкой? — спросила она, и дети быстро разделились пополам, пронесясь мимо Каза в дом только для того, чтобы выбежать из парадной двери.

Он закатил глаза, взяв трость и заставив себя встать. Он покачнулся на мгновение, поскольку голова закружилась, но Инеж мягко подхватила его под локоть.

— Уличные крысы, — прохрипел он, не желая комментировать постоянно усугубляющиеся симптомы.

Инеж улыбнулась и взяла его под руку.

— Они хорошие дети.

Он не стал возражать.

Тем вечером, пока Джеспер с Уайленом ужинали и общались несколько добрых часов, Каз с Инеж вместе сидели на качелях-скамейке, глядя на золотые пшеничные поля, яблони, кусты черники и малины, их маленький сад и большую иву, под которой вскоре будет лежать Каз со своими родителями и братом.

Инеж положила голову ему на плечо, и он осторожно прижался к ней своей головой.

— Я люблю тебя, — прошептала Инеж в ночь.

Они редко произносили эти слова, обычно предпочитая действия, и Каз говорил их еще реже, чем Инеж, но он не откажет ей в возможности услышать их сейчас. Больше никогда. Он не хотел, чтобы она забыла.

— Я люблю тебя, — ответил он, прижавшись губами к ее волосам.

Больше, чем ты можешь себе представить.