Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

Март в этом году выдался необычно теплый. Солнце заливало улицы Лондона ласковым сиянием, многочисленная публика, прогуливающаяся по Косому переулку, разбившись на группы, с наслаждением впитывала долгожданное тепло, любуясь безоблачной синевой неба над высокими черепичными крышами и обмениваясь последними новостями. Неподалеку от «Всевозможных вредилок Уизли» низенький седой волшебник в лиловом цилиндре эмоционально размахивал свежим выпуском «Ежедневного пророка» и восклицал, обращаясь к полной коренастой волшебнице в синем плаще, стоявшей с ним рядом:

— Нет, вы только подумайте! Здоров! Блестяще прошел все тесты и годен к дальнейшей службе! Возвращается на работу уже в апреле. О, великий Мерлин. Сколько ему пришлось пережить… Мой дорогой мальчик… Как же я счастлив, это просто невероятно…

Он вытер лицо рукавом и продолжил лопотать и махать руками. Собеседница важно и степенно кивала ему.

В книжной лавке «Флориш и Блоттс» две изысканно одетых молодых леди тоже обсуждали газетную публикацию, однако, совсем другого рода.

— Старинный род… Новый наследник… Дафна клянется, что все хорошо, но ты же ее знаешь. Ничего из нее не вытянешь. Я от кое-кого слышала, что возникли некоторые сложности…

— Да какие там сложности? При таких-то деньгах… Малфой по случаю рождения сына закатил такой прием… Все говорят, что лучший в этом году. Что его вряд ли кто-то переплюнет. Обязательно куплю следующий номер «Чаровницы», они всегда публикуют подробные репортажи... У них самые потрясающие колдографии…

Чуть дальше по улице, в живописной продуктовой лавке женщина бранила дочку лет десяти. Та стояла, сердито насупившись, и нервно теребила пучок свежего зеленого лука.

— Мэгги, сколько раз тебе повторять! Твоя работа — проверить и отнести заказ! И вежливо поблагодарить клиентов. Ну, в самом деле! Это уже просто неприлично! Да, Уизли прекрасные люди. Мистер Рональд настоящий герой и мы всего помним о его заслугах, все его любим и уважаем, но почему-то остальные при этом нормально себя ведут и не вьются вокруг, как назойливые мухи, как это делаешь ты!

— Мама! — яростно возразила девочка. — Я не вьюсь! Я всего лишь хотела узнать у него о мистере Поттере! Между прочим, все за него переживают! Видела, как сегодня газету расхватали?.. И если бы ты не вмешалась, я бы обязательно упросила мистера Уизли взять для меня автограф у Гарри! А ты все испортила!

Волшебница еще секунду смотрела на дочь с укоризной, а потом улыбнулась:

— Мэгги, солнышко, на следующий год ты уже поедешь в Хогвартс. И сама сможешь подойти и взять свой автограф. И у Гарри, и у остальных, у кого захочешь. Они каждый год ведут в школе уроки. Наберись терпения. Совсем необязательно быть навязчивой — у мистера Уизли и без тебя забот хватает.

Мэгги заулыбалась.

— Между прочим, он вообще не рассердился! И вообще мистер Рональд очень хороший — всегда дарит мне летучие леденцы, когда забирает свои пакеты. И старший, мистер Джордж тоже!..

Женщина погладила ее по голове и вдруг хитро подмигнула дочке и улыбнулась:

— Вот что, Мэгги. Если уж тебе так хочется… Пока я собираю следующий заказ, можешь написать записку для Гарри. И я положу ее внутрь. Вообще так делать не положено, но разок, так уж и быть, сделаю исключение. Раз уж сегодня такие хорошие новости… И утром как раз пришел большой заказ для доставочного ящика на площадь Гриммо, 12…

Девочка удивленно распахнула глаза. Солнце сияло в ее белокурых кудряшках и голубых глазах, в которых плескалась радость.

— Мамочка, я тебя люблю! Я сейчас! Мигом! Только не отправляй!

— Постарайся быть краткой, милая!

Мэгги вихрем умчалась наверх, прыгая через ступеньку. Мать только рассмеялась, глядя ей вслед.

Все вокруг улыбалось и просыпалось под живительным светом весеннего солнца. И только в углу маленького кафе невысокий парень, нежно обняв за плечи плачущую рыжеволосую девушку, утешал ее, не переставая при этом улыбаться.

— Ну и чего ты вдруг… Такая радость, а ты рыдаешь.

— Я переживаю не из-за этого, Терри! — воскликнула девушка. — Ты же понимаешь! Он только-только возвращается на работу, и тут я… Я не хочу, чтобы он подумал, что я его бросаю…

Она снова всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. Терри вздохнул, погладил ее по голове.

— Ладно тебе… Не говори ерунды. Он никогда так не подумает! Я уверен, что он будет очень рад за нас. Тем более, это же не навсегда, только пока малыш немного подрастет. И ты вернешься на работу, к своему драгоценному напарнику!

Девушка подняла на мужа заплаканные глаза.

— И кто? — всхлипнула она. — Кто позаботится о нем, пока я буду возиться с ребенком? Ты же знаешь Гарри! Это же кошмар какой-то! У меня хоть как-то получалось его урезонивать, а сейчас…

Терри рассмеялся и поцеловал ее в висок.

— Обещаю, что присмотрю за ним, пока ты присматриваешь за нашим малышом. Гарри хоть и упрямый, но вполне разумный человек, Сью. Он сильно изменился. И я уверен, что он не станет делать то, что причинит боль его близким. А ты для него очень близкий человек. Так что если ты попросишь... И у меня будет чем воздействовать на него, если возникнет такая надобность…

Она снова подняла голову.

— Обещай мне, Терри! Мы больше не можем допустить, чтобы с ним что-то случилось.

— Хорошо-хорошо, дорогая. И, знаешь, я тут подумал…

Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Сьюзен просияла.

— Терри! Милый! Ты гений! Крестный... Как ты думаешь, он согласится?

— Если ты попросишь, он не сможет тебе отказать, — улыбаясь, ответил Терри. — Ты знаешь его лучше меня. И найдешь правильный момент и правильные слова…

— У меня лучший муж на свете! — воскликнула Сью, целуя его.

Терри фыркнул.

— Даже лучше, чем Гарри? — с веселым ехидством поинтересовался он.

Сьюзен вспыхнула и весело засмеялась.

— Гарри мне не муж, а…

Она вдруг осеклась. И выпалила с чувством:

— А просто Гарри. Ты же знаешь. Тебе не надо сравнивать себя с ним…

— Знаю, — вздохнул Терри, обнимая ее. — Я люблю тебя, милая.

— А я тебя, — ответила она. — Спасибо тебе, Терри. Я каждый день благодарю небеса за то, что ты рядом. Ты всегда понимаешь меня без слов. И сейчас… Ты же рад, что станешь отцом?

— Я не просто рад, Сью. Сегодня я самый счастливый мужчина на свете, — ответил Терри, сияя и от счастья переливаясь на солнце.

* * *

Сегодня, впервые за долгое время, Гарри ожидал гостей и, предвкушая отличный вечер, был радостно взбудоражен. Весь взмокший, Гарри с самого утра сосредоточенно хлопотал у плиты. У него наконец-то появилась возможность позвать на ужин всех близких, поэтому, едва проснувшись, он сразу отправил большой список в продуктовую лавку мадам О’Нилл и принялся смешивать, шинковать и взбивать…

Жизнь в старом доме на площади Гриммо снова вступала в свои права.

Он снова был дома, с женой и сыном.

Он снова был самим собой. С удовольствием снова чувствовал жизнь в своем теле, силу в мышцах, тепло крови, бегущей по жилам. С небывалой остротой ощущал себя молодым, сильным и свободным. Два месяца, находясь в прекрасном, уютном оазисе, он усердно трудился, восстанавливая свой диалог с поврежденным, ослабевшим организмом и по мере выздоровления с радостью возвращал себе контроль над ним. Упорно тренировался, начав с самых простых упражнений, посильных даже семилетнему Тедди и понемногу увеличивая нагрузку и скорость… Два месяца он послушно выполнял все предписания целителей и тренеров, не проявляя ни даже тени досады или нетерпения. И сейчас, вернувшись домой и триумфально пройдя проверку в Отделе тайн, он наконец-то был абсолютно уверен в себе. В том, что, придя на любимую работу, не подведет никого из коллег в момент опасности. Не станет слабым звеном в их превосходной команде, где каждый был опорой для другого. Где в трудную минуту тебе не дадут упасть и сломаться, а ты, в свою очередь, будешь стоять до последнего, защищая других. Только тот, кто побывал на волосок от гибели, может в полной мере ощутить эту невероятную радость: быть живым, владеть каждой клеточкой своего тела. Дышать. Видеть. Слышать. Осязать. Чувствовать вкусы и запахи. Знать, что сила, возвратившаяся к тебе, снова является надежной защитой тем, кто рядом.

Джинни... Отдых тоже пошел ей на пользу — лицо снова округлилось и порозовело, прекрасные карие глаза снова искрились покоем и счастьем. Она снова сияла тем мягким, тихим светом, какой излучает любая женщина, ожидающая ребенка в атмосфере любви, безопасности и заботы. По мере того, как Гарри восстанавливал силы, он все больше хлопотал вокруг любимой жены, так что Джинни могла пожаловаться лишь на то, что он не позволял ей быть слишком активной. Она снова купалась в его внимании и заботе, забыв обо всем на свете. И каждый вечер, закрывая глаза, спрашивала себя — бывает ли вообще на свете большее счастье? Если тот, кого ты любишь больше жизни, здоров, счастлив и отдает тебе всего себя, без оглядки. А ты так же, без оглядки, без меры принадлежишь ему. И вы день за днем, час за часом просто дышите друг другом. Если ты начинаешь тосковать почти сразу, как только он выходит из комнаты. А он даже в самой многочисленной толпе всегда ищет глазами только тебя и, едва вы встречаетесь взглядами, весь мир перестает существовать…

Джейми… Очаровательный шумный непоседа, неуловимо похожий на отца, но унаследовавший карие глаза от матери. Темноволосый жизнерадостный мальчуган, он обожал свою маленькую метлу, на которой был готов летать с утра до вечера, если бы только у папы было время и силы без конца ловить его… Тедди тоже нравилось летать, и у него неплохо получалось, однако, еще больше ему нравилось запускать воздушных змеев и, задрав голову, наблюдать за тем, как разноцветный дракон, махая хвостом и перепончатыми крыльями, парит высоко в небе. От детской ревности старшего к младшему давно уже не осталось и следа — Тедди и Джеймс отлично ладили, и наблюдать за их шумной возней было, пожалуй, самым любимым занятием Гарри. Разумеется, не считая квиддича…

Старый дом снова наполняли жизнь и любовь, привнося в обстановку шум и беспорядок. Но Гарри это волновало в самую последнюю очередь. Ему давно не было так хорошо, так спокойно и радостно, как сейчас, когда он, отложив в сторону свою старую-добрую волшебную палочку, методично расправлялся с овощами, мясом, вкладывая в свои кулинарные шедевры всю свою нежность и благодарность, все свое желание порадовать тех, кого он любит.

Первым прибыл Невилл, выскочив из кухонного камина подобно большому волчку. Он выглядел чуть уставшим и прижимал к своей старенькой темной мантии небольшой сверток.

— Невилл, — проговорил Гарри, поднявший голову на шум. Он сидел у большой плиты, от которой исходил невероятный аромат какой-то вкуснятины. Лицо у него засветилось, но вряд ли этот свет мог соперничать с тем лучезарным счастьем, которое мгновенно вспыхнуло на добродушном лице профессора Долгопупса.

Они горячо обнялись.

— Мерлинова борода, Гарри! — воскликнул Невилл. — Как же я рад! Ты отлично выглядишь, приятель!

— А чувствую себя еще лучше, — отвечал ему Гарри. — Отличный санаторий! Да, впрочем, ты и сам знаешь…

— Я что, самый первый, да? — чуть смутился Невилл. — Прости, если я сильно рано, но…

— Не говори ерунды, пожалуйста, — немедленно рассердился Гарри. — Мой дом — твой дом. Ты можешь вообще не спрашивать и приходить, когда захочешь, понял?

— Понял, — снова просиял тот. — Ох, Гарри… Да, кстати! У меня для тебя есть кое-что. От профессора Макгоннагал. Велела передать тебе лично в руки с самыми лучшими пожеланиями. Она надеется увидеть тебя в мае на традиционных уроках. Как и все наши студенты. Они чуть революцию не устроили, когда тебя обвинили… Видел бы ты, что у нас творилось…

— Ой. Спасибо…

Он с радостным любопытством взял сверток и сел за кухонный стол, на ходу развязывая тесемку и разворачивая темную бумагу.

Там оказался красивый бархатный футляр для очков с гербом Хогвартса.

— Ой, — улыбнулся Гарри, поднеся к глазам изящную вещицу. — Спасибо! Правда, у меня пока нет очков. Я почти привык, что все перед глазами слегка… Ой…

Он открыл футляр и замер на полуслове.

— Невилл, — хрипло произнес он, поднимая взгляд. — Это же…

— Да, — кивнул тот. — Макгоннагал все эти годы сохраняла их у себя. А сейчас решила, что… В общем, они твои. Там новые стекла, как раз какие тебе требуются. А остальное, как раньше.

Гарри осторожно достал из футляра очки-половинки. Такие знакомые, чуть поблескивающие золотом. Как и тогда…

Под очками в футляре была трубочкой свернута записка.

«Уверена, что вы сохраните их лучше всех. И что вы более остальных достойны владеть ими. Альбус был бы счастлив знать, что они не просто лежат на полке, но продолжают служить его самому любимому ученику. Я также буду рада увидеть их на вас при нашей следующей встрече, когда вы найдете время посетить Хогвартс. Надеюсь, что вы по-прежнему считаете замок своим домом и знаете, как здесь любят и ждут вас. Всегда, в любое время и при любых обстоятельствах. С самыми сердечными пожеланиями, всегда ваша — Минерва Макгоннагал».

Гарри обдало жаром от волнения, неловкости и благодарности. В этом особенном подарке, в этом коротком послании было столько пронзительного тепла, столько глубокого смысла, понятного лишь немногим… Он еще какое-то время стоял, растерянно теребя очки в руках. Потом, чуть помедлив, надел их. Бросил быстрый взгляд на Невилла, смутился, повертел головой, осматриваясь вокруг. Видел он прекрасно, стекла были действительно такие, как ему требовались.

— Ну как? — спросил он, стараясь, чтобы в голосе было чуть больше ироничности, чем волнения, которое он старался скрыть. — Мне кажется, я выгляжу глупо…

— Ты выглядишь прекрасно, Гарри, — еле слышно ответил ему Невилл. — Немного необычно, но… Кстати, тебе идет. Вид такой… Слегка язвительный. Макгоннагал права: они твои по праву. Дамблдору было бы приятно узнать, что они у тебя.

Гарри, наконец, посмотрел Невиллу в лицо. Тот смотрел на него с огромной нежностью, чуть печально и устало.

— У тебя что-то случилось, Невилл, — утвердительно проговорил Гарри. — Ну-ка, давай присядем. Я же вижу, что ты чем-то расстроен. Я могу чем-то помочь? Скажи мне честно, пожалуйста.

Невилл вздохнул и сел рядом с ним.

— Нет, тут никто не поможет, — тихо произнес он. — Ханна… Она никак не может понять, что мы не можем…

— Чего вы не можете? — переспросил Гарри. — Быть вместе? Но почему, Невилл? Она очень любит тебя.

— Я ее тоже люблю, — ответил тот горько. — И всегда буду любить. Но…

Он растерянно умолк. Гарри положил руку ему на плечо.

— Невилл, ты мне доверяешь? — мягко спросил он.

— Ох, Гарри, о чем ты спрашиваешь, — с чувством ответил тот. — Разве в этом дело… Просто…

— Скажи мне, в чем дело. Что тебя так мучает.

Невилл вздохнул. Потом еще раз. И прикрыв глаза рукой, заговорил еле слышно:

— Я никогда не смогу иметь детей, Гарри. Из-за того ранения, после которого меня уволили. Ты помнишь… Сначала казалось, что все в порядке. Все восстановилось, ну, ты понимаешь. Но когда мы решили пожениться, я решил проверить, на всякий случай, чтобы быть полностью уверенным. И… В общем, выяснил. Я сказал Ханне, что не могу обречь ее на такую жизнь, что с моей стороны это настоящая подлость. Разорвал помолвку, уехал в Хогвартс. Но она… Она все равно. Уже три года прошло, а она все равно пишет мне. Что любит только меня, что ей плевать, что она все равно ни с кем больше… Хуже всего то, что и я не могу ее забыть. Думал, что смогу, как Дамблдор, быть один. Но… Ох, Гарри, мне так стыдно! Я паршивый эгоист. Слабак и эгоист. Я никак не могу...

Он умолк, помотал головой, отгоняя подступившие слезы, и отвернулся. Гарри взял его за плечи. Некоторое время они просто сидели молча, глядя на разноцветные стекла в дверцах старого буфета, стоящего напротив.

— Никакой ты не эгоист, дружище, — мягко заговорил Гарри. — И никогда им не был.

Он помолчал немного, вздохнул и продолжил:

— Я не могу вылечить тебя, Невилл. И я не хочу как-то вмешиваться… Но я хотел бы… Просто поделиться опытом. Ты ведь знаешь, что прежде, чем у нас родился Джеймс, у меня уже был Тедди. Люпин и Тонкс погибли, когда ему едва исполнился месяц. Они доверили его мне. И… Я ему не родной отец, но я вообще не помню об этом. Это не имеет никакого значения. И никогда не имело. Я люблю его, как своего. И он уже знает… Но тоже любит меня, как отца. И когда появился Джеймс, он боялся... Даже пытался оттолкнуть, но потом все наладилось. Теперь они растут, как братья. И я вообще не вспоминаю… Невилл, возможно, твое здоровье никогда не исправится. Но это не значит, что ты не сможешь стать отцом. У тебя золотое сердце, ты всегда был самым добрым из нас, самым великодушным. Скажи, разве ты не смог бы полюбить какого-нибудь малыша и воспитать его, как собственного ребенка?

— Думаю, смог бы, — глухо ответил Невилл, засопев.

— А я не думаю. Я уверен, что ты будешь отличным отцом, — твердо заявил Гарри. — Я бы, например, хотел, чтобы у меня в детстве был такой папа, как ты. А не мистер Вернон Дурсль.

— Я-то ладно… А Ханна? — бросил Невилл. — Разве это честно — обрекать ее на такую жизнь?

— Ты был с ней честен, так ведь? — спросил Гарри. — Ты не скрыл от нее свою болезнь. Ты расторг помолвку, желая ей другого будущего. Но прошло уже три года, а она по-прежнему одна. И очень страдает. Ей не нужен никто, кроме тебя. И ты страдаешь без нее. И кто от этого выиграл? Я понимаю, что ты чувствуешь. И сам поступил бы так же. Но знаешь…

Он умолк, взволнованный этим деликатным разговором, тщательно подбирая слова.

— Мы многое пережили за последнее время, — тихо продолжил Гарри. — И сейчас я как-то по-другому смотрю на все это. Джинни ни секунды не отходила от меня — не потому, что должна. Что иначе на нее косо посмотрят. Что так положено… А потому что физически не могла по-другому. А я не мог без нее… И если бы мне пришлось ухаживать за ней, я бы сделал для нее то же самое. Потому что дышу только рядом с ней. Невилл! Поговори с Ханной. Вы оба несчастны и это можно легко исправить. Важна только любовь, поверь мне. Только ради этого стоит жить. Может, вам не суждено родить своих детей, но вы всегда можете… Например, помочь нам в «Дуглас-хаусе». Там всегда полно детишек, у кого нет родителей и кому очень нужна любовь и забота. А еще…

На Гарри снизошло озарение. Он широко улыбнулся.

— Невилл! — позвал он.

Тот поднял глаза.

— Я хочу, чтобы ты оказал мне честь, — произнес Гарри. — И стал крестным отцом моего будущего ребенка. Ты ведь не откажешь мне в этом, правда?

Невилл смотрел на него потрясенно и удивленно.

— Я? Господи, Гарри… Почему я?

— А кто? — парировал тот. — Рон и Гермиона крестные Джеймса. Кого же мне просить, как не тебя?

— Ой…

Невилл по-прежнему смотрел на него распахнутыми глазами.

— Ну так что? — еще раз переспросил Гарри, улыбаясь. — Я могу на тебя рассчитывать или я прошу слишком многого?

— Нет, ну конечно! Да! Разумеется! Я согласен, но… Мерлин великий…

— Вот и отлично! — резюмировал тот, похлопав по плечу будущего родственника. — Мы пока не знаем, кто будет, мальчик или девочка, но надеюсь, для тебя это тоже неважно…

— Абсолютно! — с жаром воскликнул Невилл. — О, Гарри! Ты словно из гроба меня вытащил. Ты… Ты… О, Боже…

Он попытался еще что-то сказать, но сильное волнение захлестнуло его с головой. Бедняга всхлипнул и закрыл лицо руками. Гарри обнял друга и через несколько мгновений Невилл уже смеясь, обнимал его в ответ, вытирая мокрые щеки.

— У тебя есть семья, Невилл, — проговорил Гарри. — Надеюсь, ты знаешь это. Поговори с Ханной, а дальше видно будет. Хорошо?

— Хорошо! — Невилл уже вполне овладел собой. Гарри, улыбаясь, смотрел на него поверх своих новых очков-половинок умными зелеными глазами, и черная тень душевных терзаний, усталости и одиночества, омрачавшая доброе лицо профессора Долгопупса, рассеялась без следа.

Да, теперь он в полной мере осознал, что у него есть семья.

У него был брат. Брат по имени Гарри. Самый лучший брат на свете.

От этой мысли Невиллу стало невыразимо радостно.