Я знаю, что вы сделаете этим летом (гет)

По мере продвижения вперёд становилось холоднее. Каждый выдох вырывался изо рта облачком пара, а внимательный взгляд мог различить на каменных стенах прохода изморозь. История, рассказанная дядей Фестером, начинала обретать материальные подтверждения: такая обстановка могла быть лишь там, где очень долгое время сохранялись низкие температуры вопреки тёплому воздуху с побережья, едва проникавшему сюда через незримые щели и трещины. Этого тепла было недостаточно, чтобы нивелировать холод… И лёд, сосульками свисавший с потолка каменного зала, в который их привёл проход.

Кент стоял в центре, у огромного валуна, окружённого четырьмя странными ледяными коконами в человеческий рост.

— Бьянка! Бьянка, ну же, очнись, — то и дело повторял он, и ребята, затормозившие в отдалении, заметили хрупкую фигуру подруги, прислонённую спиной к валуну. Уэнсдей почувствовала облегчение: пятнать свой имидж чужой незапланированной смертью не хотелось, несмотря на всю симпатию к такому драматичному событию, как похороны.

— Ей надо помочь, — Энид взволнованно дёрнулась в сторону Кента, но Аддамс успела ухватить её за ворот футболки и остановить. Безуспешно завертевшись в попытке вырваться из стальной хватки ледяной ручки, оборотень с возмущённым удивлением обернулась к Уэнс. — Ты чего? Разве не видишь, что…

— Советую говорить тише, — Уэнсдей многозначительно изогнула бровь. — Мы не знаем, где прячется сирена. Пока она будет считать, что Кент здесь один, у нас есть шансы достичь своей цели.

— Точнее, твоей цели, — заворчала Синклер, надувая губы. — Бьянка тебе не особенно нравилась…

— Поэтому я предпочла бы убить её сама, — отозвалась Аддамс, смеривая Энид спокойным взглядом. — Убийство личного врага чужими руками не делает чести.

— Уэнсдей права, Энид, — мягко вмешался Ксавье, предчувствуя, что импульсивная натура оборотня способна раздуть конфликт весьма несвоевременно, а Уэнсдей вряд ли изменит свою тактику. Окинув пещеру внимательным взглядом, он задумчиво прищурился. — Я знаю это место… Оно снилось мне. Здесь я слышал пение…

— Чем-то напоминает ритуальный зал, вам не кажется? — приобняв Энид за плечи и успокаивающе мазнув губами по её виску, Аякс подался вперёд, присматриваясь к композиции в центре. — А тот камень, у которого сидит Бьянка, словно алтарь.

— Выходит, ковен ведьм заточил их не просто в пещере, а в святилище?.. Опрометчиво, — Аддамс нахмурилась, покачивая головой. Что-то в этом было не так, неправильно, неконструктивно, лишено логики. Могли ли ведьмы быть настолько недальновидны? Едва ли. Вероятнее всего, стали жертвой случая, подвоха, последнего выпада проигрывающей стороны. И всё же смогли его использовать, обернув обстоятельства в свою пользу, пусть и не без последствий. Последствия — проблема будущего.

— Не исключено, что жрецы намеренно заманили ведьм сюда, чтобы дать себе хотя бы призрачный шанс, — голос Дивины звучал тихо и по-особенному печально. Очевидно, юная сирена металась между сочувствием к соплеменникам и неприятием жестокости, которая была чужда её мягкой натуре. — Мы ведь умеем становиться невосприимчивыми к холоду, заставляем организм погружаться в сон, замедляя сердечный ритм…

— И становитесь как мы, — хмыкнула Йоко, понимающе кивая. — Получается, что вон в тех штуках, — она ткнула наманикюренным алым ноготком в сторону коконов, — спят жрецы культа. Тогда откуда труп и что за сирена похитила Бьянку?

В поисках ответа на этот вопрос Уэнсдей присмотрелась внимательнее, сместилась, меняя угол обзора. С нового ракурса удалось углядеть, что один из коконов разбит, а подле них, почти у самого алтаря, раскинулось небольшое озеро. Тепло постепенно проникало и сюда, под каменные своды, и лëд, нехотя сдавая позиции, трескался и таял. Море, некогда заточëнное в оковы холода, возвращало движение своим волнам. Рябь, пробежавшая по водной глади, была замечена Аддамс совсем случайно; Кент же, поглощëнный приведением Барклай в сознание, едва ли мог это обратить на это внимание… Но последовавшее за этим негромкое пение, эхом отражавшееся от стен, услышали все.

— Это та песня, — Торп как-то странно встрепенулся, подался вперëд, делая несколько шагов в сторону алтаря, однако Уэнсдей поспешно перехватила его, уведя вместе с собой в полумрак, где притаилась остальная команда. Дар сирены, не заблокированный действием амулета, было опасно недооценивать, оставалось надеяться лишь на собственную выдержку и на то, что еë хватит до конца противостояния.

— Я чувствую свою магию на тебе, мой брат, — пропел мелодичный голос. — Ты пришёл за своей сестрой, верно? Она так отчаянно искала утешения в волнах…

Кент настороженно завертел головой, пытаясь определить, откуда доносится голос, но его хозяйка опередила чаяния, с нежным смехом показываясь из воды. Рыжеволосая сирена коснулась ладонями валуна, подтягиваясь на руках и усаживаясь на камне сверху.

— Она… Искала утешения? — Кент растерянно разглядывал безмятежно покачивающийся русалочий хвост, свисающий с валуна.

Придя к выводу, что коммуникация налажена, Уэнсдей переглянулась с ребятами и коротко кивнула: это был сигнал к плану А. Пригнувшись, юная ведьма медленно заскользила вдоль стены, стараясь сливаться с тенями, чтобы незаметно подобраться к крайнему кокону, не попадавшему в поле зрения сирены. План А был в том, чтобы застать еë врасплох и показать ей отражение света в осколке чëрного зеркала, а план Б…

— Еë сердце так тосковало, так откликалось на мой зов… Я Селена, Обнажающая Суть. Я не могла ошибиться, — заявила сирена, снисходительно улыбнувшись, и, протянув ладонь к замершему Кенту, погладила его по щеке. — Нас притесняли, с нами не желали считаться, нас не хотели слышать… И даже сейчас, спустя века мы вынуждены скрываться, получая крохи. Мы, властители стихии! — повысила голос Селена, грозно дрогнув бровями. — Но грядëт, грядëт кровавая жатва… Мой бог пробудил меня, чтобы я вернула его в этот мир!

Экзальтированный голос Селены завибрировал, ввинчиваясь в уши невольных свидетелей. Поморщившись, Уэнсдей торопливо нырнула за ледяной кокон, пользуясь отвлечëнностью жрицы. «Найди свет во тьме чëрного зеркала, и пусть он отразится в глазах еë», — условие, полное условностей, вызывало раздражение. Мозг Аддамс торопливо раскладывал дурацкую инструкцию на пункты. Найти свет, отразить его в зеркале, вынырнуть перед сиреной, выставив зеркало перед собой, как некогда Персей вышел с отражающим щитом против Медузы, — проще простого. Выудив из кармана тряпичный свëрток, Уэнсдей бережно вытащила из него осколок чëрного зеркала, на мгновение поймав в него своë отражение, такое же бледное и сосредоточенное, как она сама. Всё это время у неë были натянутые отношения с зеркальным миром… Пусть хотя бы сейчас это не станет помехой.

— Из меня плохой воин, — Кент замялся, нервно сглатывая. — И моя подруга слишком чувствительная… Ты ведь ощущаешь, что это так. Может, ты нас отпустишь? И мы… Мы найдëм для тебя других сирен, — без особой надежды предложил он под мелодичный смех Селены.

— Глупый, — нежно промурлыкала она. — Вы никуда отсюда не уйдëте. Здесь ваш новый дом… И могила для тех, кто захочет меня остановить!

Аддамс решительно вынырнула из своего укрытия, заставив Селену на мгновение утратить дар речи.

— Заманчивое предложение, сложно отказаться, — заметила она, выставляя перед собой осколок и второй рукой прижимая к нему зажжëнную зажигалку. Злобно взвизгнув, сирена ударила хвостом, выбивая из пальцев источник света. Зеркальный осколок отшатнувшаяся Уэнсдей успела вжать в ладонь ценой глубокой царапины, рассëкшей кожу.

— Предатель! Ты привëл сюда ведьму! Ты пожалеешь об этом, мерзкий выродок! — выкрикнула Селена, меняясь в лице, которое странно вытягивалось, обретая зловещие черты и клыки.

План А провалился. Настало время плана Б.