Последний полёт над пропастью (гет)

— Нет, я... пропустил экзамены...

— И не только!

Септимус заметался в кровати и открыл глаза. Что-то яркое замаячило перед лицом. Он прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Чья-то рука провела по его волосам.

— Где я? — простонал он, безуспешно стараясь разглядеть человека рядом с собой.

— В больнице Святого Мунго, малыш.

— Мама?

Яркий свет внезапно ударил по глазам, и мальчик зажмурился. Он находился в одноместной палате, выдержанной в безупречно белых тонах. Левая рука была туго забинтована и казалась непривычно тяжёлой. На нём была светлая ночнушка в чёрный горошек, а под ней — белоснежная повязка.

В Больничном крыле Хогвартса всегда было ощущение, будто находишься в психиатрической больнице. Вдобавок общее впечатление довершали невесть зачем развешенные по стенам портреты, которые время от времени раскрывали рот в беззвучном крике боли. Здесь же было по какой-то причине уютно и приятно. У прикроватной тумбочки стоял красивый торшер с приглушённой лампой, освещая комнату слегка тусклым, но тёплым светом.

— Ты проспал довольно долго, — сообщила Лили, зачем-то поправляя одеяло. — Пасхальные каникулы начинаются завтра, но когда тебя сюда доставили, до них было как минимум две недели. — В её голосе зазвучали странные извиняющиеся интонации.

Септимус тяжело вздохнул и невольно бросил взгляд на дверь.

— Папа скоро будет, — негромко сказала она, теребя тёмно-рыжий локон. — Он говорил, что что-то случилось на занятии.

В палату вошёл высокий мужчина в лиловом халате.

— О, уже очнулся? — риторически поинтересовался он и подошёл к Лили.

— Долго он здесь пробудет? — спросила она, повернувшись к целителю.

— Думаю, ещё недели три-четыре, — тот едва заметно нахмурился, поправляя сползающий с плеч халат. — Нож, которым его поранили, был не самым чистым. Да и с Круцио перебор. Сейчас его психологическое состояние крайне нестабильно, как и физическое, так что специалисты должны быть рядом. Надо сказать, он у вас невероятно везучий парень, мадам, — мужчина сделал полуклон в сторону Лили. — Он был на грани так называемого вымирания. Более того, во время операции с ним случилась клиническая смерть. Теперь ваш сын — официальное медицинское чудо.

— А также ребёнок, нуждающийся в родительском тепле, а посему извольте оставить нас, — раздался у двери высокомерный голос.

Лили, целитель и Септимус разом обернулись. У постели больного присел Северус Снейп. Мужчина в лиловом халате бесшумно покинул палату.

— Что-то ты холодный для упомянутого тепла, — пробормотал мальчик.

Зельевар закатил глаза.

— Должен сообщить, что не верю в индивидуальные предсказания. Однако правдоподобность сегодняшнего гороскопа поражает. — И, не отвечая на вопросительный взгляд жены, добавил: — Почему именно я оказываюсь жертвой вечных гнусных шуточек и безмозглых экспериментов школьников?

Лили невольно улыбнулась, заметив, как подрагивают уголки губ сына.

— Возможно, потому, что некоторые находят твою реакцию чрезвычайно забавной? — предположил Септимус, изо всех сил стараясь оставаться серьёзным.

— Вот уж о чём я точно никогда не догадывался, так это о том, что я являюсь лицом веселья для учеников, — хмуро протянул Снейп и перевёл взгляд на безмолвно хохочущую жену. — Забавляетесь, миссис?

— Будешь меня слушать, обнаружишь, что кое-кто считает лекции Бинса трагическими и драматичными, — заметил Септимус, глядя, как мать ерошит Северусу волосы.

Вид этой сцены создавал тёплую домашнюю атмосферу, и он ощущал себя как никогда счастливым.

Дверь вновь приоткрылась, и из-за неё высунулось загорелое лицо всё того же целителя.

— Прошу прощения, но время посетителей вышло. Пациенту необходимо поменять повязки, — вежливо сказал он и скрылся.

Зельевар нахмурился, а Лили обречённо вздохнула.

— Мы придём завтра, и папа расскажет, как вчера Гриффиндор и Пуффендуй устроили фейерверк на зельеварении, — пообещала она, поднимаясь.

— Фейерверк? — оживился Септимус.

Снейп картинно застонал и возвёл глаза к потолку.

— Я знал, что отдавать тебя в Хогвартс — пропащая мысль. Уж больно дурное там воспитание, — произнёс он на пороге и, взяв жену под руку, удалился.

* * *

— Не могу поверить, что ты здесь из-за меня...

— Мерлин, я уже устал переубеждать тебя, — Септимус устало взглянул на хмурое лицо Невилла и швырнул ему плитку шоколада.

— Эй, больно же!

— Теперь мы квиты!

Мальчик упрямо скрестил руки на груди.

— Чтобы так вышло, я должен попасть по твоей вине в Больницу Святого Мунго, а не получить шоколадом в лоб.

— Фу, слушать точно уже, — отмахнулся от него Септимус. — Да он ведь шантажировал тебя, и на мой взгляд это грязный приём. Ты не мог по-другому. И всё же, мне интересно: каким образом Волан-де-Морт овладел телом Квиррелла?

— Да, мне тоже... — протянул Невилл.

— Слушай, а где все остальные? Нет, я, конечно, понимаю, но не могли же они оставить друга в таком положении? — с притворной обидой поинтересовался он.

— Рон уехал в Румынию, там работает один из его братьев, а Альберт... Он написал письмо, но там мало что было понятно...

Септимус поднял брови, глядя, как друг теребит край одеяла.

— Думаю, чем скорее ты об этом узнаешь, тем лучше, — он глубоко вздохнул и протянул ему свёрнутую в трубочку газету.

Тот расправил её и, прочитав заголовок, в ужасе закашлялся.

Экстренный выпуск «Ежедневного пророка»

Знаменитый министерский мракоборец Марлин Маккиннон вчера вечером пала от руки одного из последователей Сами-Знаете-Кого. По утверждению очевидцев, её убил никто иной, как Август Руквуд, когда она выходила из Министерства магии. Любую её попытку атаки тут же сбрасывали невидимые чары. Вероятно, нападающих было несколько.

Внизу, занимая всю оставшуюся часть газетного листа, был один большой чёрно-белый снимок.

Посередине находился худой паренёк с чёрными взъерошенными волосами, слева — ужасно похожий на него мужчина в очках, а справа — коротко стриженная светловолосая женщина с красивыми скулами и прямой осанкой. Все трое весело улыбались с фотографии и махали руками.

— Я писал ему, спрашивая, не нужна ли помощь, — тихо сказал Невилл, опуская глаза. — Но он ответил коротко, одним словом из трёх букв, и больше не писал.

Септимус не знал, что делать. Он попытался представить, что бы он чувствовал, если бы его мама погибла, но ничего не выходило.

Ему срочно нужно было увидеться с другом, поддержать его. А вместо этого он застрял здесь, без возможности банально встать.

Дверь открылась, и в неё протиснулся уже знакомый целитель. Он подошёл к кровати и, вынув из-под мантии пузырёк, бросил взгляд на газету.

— Вредные новости — не самая полезная штука для поддержания здорового психологического состояния, — укоризненно заметил он, вручая пациенту лекарство.

— Это зелье — очень редкая вещь. Твоя рана на груди — не из простых следов режущего заклятия. Здесь тёмная магия, и дыра всё расширяется, а это грозит неблагоприятными последствиями.

Септимус, не слушая, залпом опорожнил пузырёк и откинулся на подушки.

— Скоро ты погрузишься в довольно продолжительный сон. Действия этого зелья ужасно неприятны, но результат того стоит, — донёсся откуда-то издалека приглушённый голос.

* * *

— Нет... пожалуйста... Это ошибка...

Было тяжело дышать. Перед глазами встал сероватый туман, а по лицу катился пот и что-то ещё.

— Вы уверены, что держать его связанным точно необходимо? — Где-то совсем рядом оказалась чья-то холодная рука, и Септимус крепко ухватился за неё.

— Разумеется. Чем меньше движений, тем быстрее подействует лекарство. — Длинные пальцы сжали его мокрую ладонь.

— Я вас оставлю ненадолго. Если появится осложнение — быстро зовите. Это зелье не должно иметь других побочных эффектов.

Хлопнула дверь. Новая порция боли прокатилась по всему телу, и он вскрикнул.

— Всё скоро закончится. А потом, так и быть, поведаю тебе о фейерверках на зельеварении, — кто-то усмехнулся и провёл рукой по его волосам, откидывая их с лица.

— Конец. Дальше он погружается в сон, и на этом всё завершается, — констатировал через полчаса целитель.

Снейп откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, проклиная Квиррелла.

— Вы можете пойти домой, отдохнуть пока. Мальчик проснётся не скоро, — посоветовал мужчина.

Зельевар метнул в его сторону злой взгляд, и тот примирительно поднял руки.

— Это, разумеется, не принудительно, — поспешно добавил он и скрылся за дверью.

Северус подарил газете на прикроватной тумбочке короткий взгляд, но тут ему на глаза попалась фотография группы знакомых людей, и он, схватив её, пробежался по статье.

Узнав о смерти жены худшего врага, он не испытал никаких особенных чувств. Со странной отрешённостью он глядел на светловолосую женщину, жизнь которой так резко оборвалась.

Септимус тихо застонал во сне и что-то невнятно пробормотал.

Снейп перевёл взгляд на измученное лицо сына и тяжело вздохнул.

Что бы ни говорил Дамблдор, он всё равно винил мальчишку Лонгботтома в произошедшем. Если бы тот быстрее соображал, последствия могли бы быть куда радужнее. Банальное оповещение преподавателей могло обезопасить его ненаглядную бабку от покушения Пожирателей.

Но нет — Лонгботтом слишком благородная персона, чтобы без сомнения справиться со взрослым волшебником, чьим телом, к тому же, овладел Тёмный Лорд.

За эти два качества Северус презирал всех гриффиндорцев — самонадеянность и нерациональное безрассудство.

Но Септимус не был таким. Максимум недостатков, по мнению зельевара, заключался в том, что он проявлял чрезмерную легкомысленность, доверяя таким людям, как Уизли, Лонгботтом, Поттер и опасный талант Ольяра.

Снейп устало потёр переносицу и задремал.