Вена не верит слезам... (гет)

Раннее утро мы встречали с тяжестью в висках и с роем мыслей в голове. Ну и ночка выдалась! За время допросов семейство Нойхольд изрядно вывело нас из себя.

Мы решили допросить сначала Альфреда Нойхольда, а потом и его брата. Муженёк, в итоге, оказался слабохарактерный, он раскололся, что намерение отравить жену действительно было, идея принадлежала Эмме (ну да, старая песня, «со дней Адама все напасти проистекают от жены, та, у кого ты был во власти, была во власти сатаны», всё понятно!) Отказать ей в чём-то он не мог, так как был слишком влюблён, не понимал, что делал (та же песня).

У Рихарда титаническая выдержка! Слушать этот бред из бульварного романа! Но главное, что он сознался в покушении на собственную жену!

— У Вас есть предположения, кто мог убить Вашу любовницу? — спросил Рихард, устало потерев переносицу.

— Конечно, моя жена, кто же ещё? — воскликнул Альфред.

Ну и дальше он начал склонять имя жены, сочетать с разнообразными ругательствами, в общем, ничего нового…

— Вчера вечером и сегодня весь день я действительно был занят, важные переговоры, мне нужно было отъехать в Зальцбург, по дороге назад я позвонил Эмме, но она не отвечала… Я поехал домой и тут вы… А я Эмме в тот вечер курьером сапоги отправил…

— Она была поклонница сапогов? — спросил Рихард.

— Да соседка-собачница бездомных псов прикармливает, мало ей своей собаки… Однажды Эмма поздно вечером возвращалась домой, на неё напала стая…

— Покусали?

— Нет, дворник отогнал их вовремя, пострадали только сапоги, но она сильно испугалась, поговорила с соседкой, попросила не прикармливать свору, опасную для окружающих, но той, как слону дробина. Тогда Эмма дала дворнику отраву, чтобы он подсыпал собакам в еду…

— Уведите его в камеру, — оборвал Рихард, а потом снова пригласил господу Нойхолд, но та настаивала на своей невиновности и просила дать возможность связаться с адвокатом. Мы обещали, что утром у неё будет адвокат.

Потом шеф долго сидел над отчётом с места происшествия. Казалось, он старался понять, что мы упустили… Нам всем было искренне жаль Кристину Нойхольд, но, увы, злосчастный ноготь, да и мотив волне верибельный…

И вот с утра к нам постучали…

— Войдите! — сказал Мозер.

— Господин Мозер, — в дверном проёме показалось лицо дежурного, — господин Отто Нойхольд хочет с Вами поговорить.

— Введите его, — кивнул Рихард.

— Думаешь, ещё что-то вспомнил внезапно? — хмыкнул Хелл.

— Не знаю, — вздохнул шеф, — похоже, это семейство решило собрать все премии: и оскар за сценарий, и золотую малину за исполнение…

— Сейчас это уже борьба за номинацию «лучшая мужская роль», — фыркнула я, потягиваясь.

Сжатая в руке шляпа, взгляд исподлобья, в глазах вызов, а во всём облике — решительность человека за секунду до прыжка с обрыва.

— Господин комиссар, я беру вину за себя, я виновен в смерти Эммы Райтман, можете составлять протокол…

— Ну и как же Вы её убили? — спросил Рихард, откидываясь на спинку кресла.

— Вы знаете как, Вам нужно было найти убийцу, Вы его нашли, — ответил Нойхольд.

— Послушайте, господин Нойхольд, — по тону шефа было понятно, что он теряет терпение, — здесь не драмтеатр, а полицейский участок, нам нужен настоящий убийца, Вас я могу только как покрывателя оформить…

— Вот, — живо отреагировал Нойхольд, — говорите, что Вам нужен настоящий убийца, а сами?! Готовы повесить убийство на невинную женщину!

— Невинную? Женщина скрывает от всех, в том числе, от Вас, что она ходит, знает, что муж и любовница хотят её смерти, но не обращается в полицию, а ведёт свою игру в саспенс Хичкока, и её ноготь находят рядом с убитой, и показания свидетелей о том, что видели её … Какой вывод?

— Это всё косвенные улики, мало ли как мог оказаться там её ноготь! — возразил Нойхольд.

— Послушайте, господин Нойхольд, я не приму Ваше заявление, Вы даже не знаете, как именно была убита жертва… Ваш порыв продиктован глубокими чувствами к госпоже Нойхольд, не сомневаюсь, и я сочувствую Вам, но к делу пришиваются факты, а не любовь и сочувствие, сейчас я Вам советую идти домой, ночь в изоляторе за драку Вы уже отсидели, — устало вздохнул Рихард.

— Я никуда не пойду, я останусь здесь! И будьте уверены, я найму Кристине лучшего адвоката! — упрямо возразил Нойхольд.

— Что ж, если Вам по душе полицейский участок, оставайтесь, — пожал плечами Рихард, — у меня есть к Вам только один вопрос, господин Нойхольд, у Кристины есть рыжая кошка?

— Нет, — недоумённо пробормотал Отто, — у неё сиамский кот, сколько я её знаю, других животных у неё нет…

— Спасибо, и ещё вопрос, Вы кофе не хотите?

— Благодарю, не отказался бы… А Кристине тоже можно? — спросил Отто.

— Да, можно, дежурный отнесёт.

— Я могу к ней?.. — начал было Нойхольд.

— Нет, с задержанной Вы будете разговаривать только в нашем присутствии, но не сейчас! У нас много работы, Вы поговорите сегодня вечером в пять часов! — оборвал его Рихард и попросил удалиться.

— Даа, — многозначительно произнёс Хелл, когда за Отто Нойхольдом закрылась дверь, — человеку сорок лет, а ведёт себя, как влюблённый семнадцатилетний мальчишка!

— Любовь в этом возрасте — тяжёлое испытание, которое не каждому дано вынести, — ответил Рихард, смотря в никуда.

Мы все переглянулись. Шеф говорит со знанием дела? Самому-то уже тоже под сорок… Это его собственный опыт или подсмотрел у предыдущих поколений?

— Рихард, а причём здесь рыжий кот? — спросил Бёк.

— На месте происшествия нашли рыжую кошачью шерсть с демодекозом, подкожным клещом у котов… А нашей подозреваемой кот сиамский, шерсть другая… У убитой не было никаких домашних животных…

— Коллеги, я, кажется, знаю, чей это кот… — внезапно отозвался Бёк, до этого молча наблюдавший за разговором с Отто Нойхольдом, что для него нехарактерно, обычно он нет-нет, да вставлял какую-нибудь реплику.

— Где ты видел этого кота?

— У соседки снизу, как её… Ингрид Берг, вот!

— У неё, помимо собаки, ещё и кот? — удивилась я.

— Два кота, — ответил Бёк, — один чёрный, другой рыжий. Когда я её допрашивал, она всё время этого своего рыжика гладила…

— А какой мотив? — спросила я. — Жажда мести за отравление собак?

— Да, — кивнул Бёк.

— Знаешь, это как-то совсем по-зверски… Нет, разумеется, я против такого скотского, зверского обращения с животными, и я бы сама морду набила тому, кто это сделал, но убивать… Хотя нет… Я бы вообще не оказалась в такой ситуации! Потому что я бы этих собак или отдала в приют, или взяла себе, или прикармливала в отдалённом от двора месте. В самом деле, если бы на месте Райтман был ребёнок! Ему бы они вообще до горла достали!

В это время зазвонил телефон.

— Мозер слушает! Доброе утро, господин Райтман. Подождите, я сейчас взгляну… Нет, на пальце у Эммы Райтман нет перстня с изумрудом… Фамильная ценность? Я понял… Я уверен, что он у убийцы… Пока точно сказать не можем, уверен, к вечеру всё разрешится, мы Вам позвоним, до свидания, — шеф повесил трубку.

— Звонил брат убитой, вспомнил, что Эмма всегда носила на пальце изумрудный перстень, возможно, его взял убийца.

— А бабка-то не только любительница животных, но и драгоценностей! Если это она убийца! — воскликнула я.

— Так, всё, — прервал мои рассуждения Рихард, — едем к Ингрид Бергман, у меня эта эпопея с Нойхольдами уже в печёнках сидит, проверим вторую версию, если она провальная, то нашим влюблённым не повезло!