Право на жизнь (гет)

Дом в Годриковой Лощине стоял в тишине. Летний вечер был удивительно тёплым, даже для августа. Сверчки пели за окнами, а внутри тепло, свет, запах свежеприготовленного ужина. Гарри Поттер, бывший Избранный, теперь просто муж и исследователь в совете при Министерстве, стоял у обеденного стола и накрывал на двоих.

На столе новая белая скатерть. Гермиона упоминала, что предыдущая ей надоела, и он, немного поворчав, всё же купил новую, с лёгким серебристым отливом, едва заметным в мягком освещении. В центре букет алых роз. Ярких, полных, с капельками росы на лепестках, словно только что из оранжереи. Он сам их выбрал утром, пробежался до лавки мадам Флоррин, хотя терпеть не мог цветочные магазины.

На плите остывала фаршированная утка с тимьяном и яблоками. Гарри редко готовил сам, но сегодня был особенный повод. С годовщины свадьбы прошёл ровно месяц, и он просто хотел сделать вечер тихим, домашним, счастливым.

Всё должно было быть идеально. Почти было.

Он взглянул на часы.

19:03.

Она обычно приходила в 18:15. Иногда в двадцать. Но не сегодня. Сегодня она обещала быть точно. Он слышал, как она утром говорила, что всё закроет к шести. Улыбалась, прикасаясь к его щеке, поправляя мантию.

Он сел. Подождал. Потёр ладони, глядя в пространство. Отметил, что вино, открытое заранее, стало тёплым. Долил себе немного, отпил.

19:26.

Может, совещание затянулось? В отделе Тайн это случается. Но она бы написала. Патронус. Записка. Что-нибудь.

Он вытащил из кармана палочку и присвистнул. Из неё вырвался серебристый олень — его Патронус.

— «Гермиона, ты задерживаешься? Всё хорошо?» — спокойно, не паниковать. Олень прыгнул в воздух и исчез.

Прошло десять минут.

Ответа не было.

Гарри сжал пальцы. Странное ощущение нехорошей пустоты в груди начало нарастать. Он знал эти чувства. Знал, как начинается тревога. Это не просто беспокойство. Это тень, пролетающая по коже.

19:54.

Он уже не ел. Не пил. Сидел у окна и смотрел на дорожку к дому. Раз, другой, третий. Пытался думать рационально. Может быть, в министерстве просто отключили связь. Может быть, она просто пошла домой другим путём. Может быть, всё это лишь...

Нет.

20:11.

Он встал.

20:14.

Он вышел.

В Министерство Магии он вошёл через Чистящие Кабины там, где дежурит охрана, но никого из важных лиц уже нет в это время. Магические лампы освещали полупустые коридоры. Гарри шёл быстро, взгляд прямой, как лезвие клинка. Никто не пытался его остановить. И никто бы не смог.

Рядом с ним звенела старая магия. Та, что когда-то победила Волдеморта. Теперь тише, но не менее опасная. Он не говорил ни слова, пока не вышел на Главный уровень и не свернул к отделу Тайных Исследований.

На посту сидел молодой Реджи, нервно перебирая бумаги и что-то бормоча себе под нос. Он заметил Гарри издалека, поднял голову:

— Мистер Поттер! Эээ… всё в порядке? Миссис Грейнджер буквально недавно… — он запнулся. Гарри не замедлил шаг.

— Когда она вышла?

— Ну, то есть… вышла… вроде бы… — голос Реджи стал ниже, он попытался вспомнить. — Это было странно, если честно. Она как будто... она выглядела напряжённой. И была с… с Теодором Ноттом. Они вместе вышли. Она… помахала. Но… как-то…

— Где её кабинет? — в панике перебил Гарри, и лицо его было каменным. Глаза — чёрными, как шторм.

Реджи сглотнул, но показал рукой.

— Вторая дверь справа. Заперта, кажется…

Гарри уже шёл. Подошёл. Протянул руку. Дверь действительно была заперта.

Он не стал использовать палочку. Просто положил ладонь на панель защиты, и в следующий миг изнутри раздался взрывной щелчок. Защита поддалась.

Он вошёл.

Внутри царила тишина.

И хаос. Стул повален. На полу разбитый пресс для бумаг. Подоконник приоткрыт. Один из шкафов сдвинут с места, будто его задевали во время борьбы. Мантия Гермионы — лёгкая, рабочая, висела на спинке кресла. Но самой её не было.

Гарри остановился посреди комнаты. Вдохнул. Медленно. Дал себе ровно три секунды, чтобы паника не вырвалась наружу.

А потом раздался треск.

Его палочка была уже в руке. Он шепнул:

— Ревелио.

И комната наполнилась мягким светом, показывая последние следы магии. Здесь была борьба. Магия охранная. Сопротивление. Синий след вспышки. Он уловил едва заметную волну магии Теодора. Узнал бы из тысячи.

И ещё капля крови на краю стола. Маленькая, тёмная. Всё стало ясным.

Гарри медленно выпрямился. Его лицо было пустым. Молчаливым.

Он достал вторую палочку запасную. Свистнул снова. Его Патронус — олень — появился и ждал.

— Перси, — произнёс он хрипло, — передай: Гермиона пропала. Похититель — Теодор Нотт. Есть следы борьбы. Срочно!

Олень исчез.

Потом он обернулся к Реджи, стоявшему в дверях, уже смертельно бледному.

— Покажи мне запись. С камеры на входе. Где они шли вместе.

— Я… я не уверен, что…

— ПОКАЖИ. — Его голос не был криком. Но был хуже любого крика.

Реджи метнулся к панели. Через секунду на экране замелькали кадры. Гермиона. Теодор. Она улыбалась. Слишком натянуто. Её рука дрожала. Гарри остановил запись. Вгляделся в её глаза. Он понял. Ужас был в них. Глубокий, спрятанный за «всё в порядке».

Он шёл, почти бежал, по длинному мраморному холлу Министерства Магии. Каблуки его ботинок громко отбивали шаги по полу, каждый отзвук отдавался в черепах тех, кто оказался рядом.

На ходу Гарри пересёк центральный атриум, где ещё оставалось несколько сотрудников — ночная смена, охранники, архивисты, маги-картографы. Кто-то стоял у фонтана, кто-то проходил мимо с кипой бумаг, кто-то пил кофе. Все замерли, когда он остановился посреди зала.

Он сжал кулаки. Грудь ходила ходуном. И вдруг…

— ГДЕ МОЯ ЖЕНА?!

Голос сорвался с него не как крик — как рёв. Громкий, хриплый, безумный от тревоги. Словно вся магия в здании вздрогнула от этого крика. Он ударил по пространству, отразился от колонн, прожёг стены.

Пауза. Мгновенное оцепенение.

Вся суета прекратилась.

Все замерли. Один старик-архивариус выронил свиток. Молоденькая ведьма у фонтана зажала рот рукой. Волшебники у входа переглянулись.

— У… у вас была жена? — неуверенно пробормотал кто-то с краю.

Гарри резко повернулся.

— БЫЛА?! — повторил он с яростью. — Она есть. ЕСТЬ. Но Гермиона исчезла, и, чёрт побери, никто из вас не заметил!

— Грейнджер?.. — пробормотал мужской голос с дальнего стола. — Вы о Грейнджер?

Несколько человек переглянулись. Кто-то хмыкнул, другой пожал плечами.

— Подожди, это та... девушка? — негромко сказал кто-то из молодых. — Кожа да кости.

— Тсс! — шикнула на него блондинка рядом, приблизившись вполголоса. — Да нет... она поправилась.

— ХВАТИТ! — рявкнул Гарри, и магия дрогнула в воздухе. Он сжал кулаки, казалось, ещё секунда, он сорвёт с кого-нибудь кожу заклинанием.

Один из старших авроров, Мартин Дойл, подошёл медленно, осторожно, ладони открыты:

— Поттер… Гарри, послушай, ты сейчас не в себе. Мы найдём её, но ты должен успокоиться…

— Заткнись, Мартин! — выдохнул Гарри, резко оборачиваясь к нему. — Ты сидишь здесь сутками и даже не заметил, как одного из змей, Теодора Нотта, не было на месте часами, хотя он выходил с моей женой! Где камеры? Где охрана? Где все, мать вашу?!

— Мы начнём опрос, Гарри, но без улик мы…

— Улики?! — перебил он, и пальцы его начали искрить от переизбытка магии. — Я нашёл кровь в её кабинете. Следы борьбы. Она что, просто пошла домой, споткнулась об папку и испарилась?!

Несколько человек отступили назад. Он был не просто зол. Он был грозой. Лицо искажено, глаза полны тьмы. И вся сила, которую когда-то боялся сам Волдеморт, сейчас пульсировала вокруг него.

— Я… я пойду вызову Шеклболта… — пробормотал кто-то и поспешил прочь.

— А ты, — повернулся Гарри к старику у колонны, — если ещё раз скажешь «у тебя была жена», я вышвырну тебя из этого здания лично. Без палочки. Понял?

Тот сглотнул и кивнул.

Секунда тишины. Гарри провёл рукой по лицу. Пытался дышать. Вспомнил, как Гермиона говорила ему — вдохни, сосчитай до трёх, и снова вдохни.

Раз. Два. Три.

Он выдохнул.

Потом — медленно, но громко — сказал:

— Я найду её.

— Одну зацепку. Один след. Я переверну всю Британию. Но я её найду.

Он уже почти ушёл, когда из-за угла выбежал молодой аврор.

— Мистер Поттер! Только что из Архива поступила запись с внешнего выхода. Мы засекли магическую подпись, и… кажется… кажется, это пространственный портал, в который они вдвоём ушли. И он уводит вне министерской сети.

Гарри остановился.

Повернулся.

— Покажи. Сейчас.

И магия снова затрещала в его пальцах.

* * *

Всё плыло. Где-то рядом: грохот, голоса, запах алкоголя и дыма.

Её голова откинулась назад, веки были тяжёлыми, словно залиты свинцом. Последнее, что она помнила — холодная рука Теодора Нотта, крепко сжавшая её запястье, когда они вышли на воздух. Потом — резкий толчок в спину, крик — Гарри! — и провал.

Сначала она подумала, что спит. Что это кошмар. Но щёка касалась холодного каменного пола, и это ощущение было слишком реальным. Слишком чётким. Слишком мерзким.

Сознание возвращалось рывками. Голова была тяжёлой, дыхание сбивчивым. Мир вокруг раскачивался, как после сильного удара. Лишь постепенно пришло понимание: она лежит. Где-то под землёй.

Где-то далеко от Гарри.

Теперь запах гари, табака, плотной мужской пота и… чего-то ещё. Смех. Женский. Фальшивый. И голоса — грубые, нетрезвые, хищные.

— Твою мать! — раздался резкий, грубый голос, хрипловатый.

— …всё, хватит, не переломай, она ещё нужна, — раздался где-то сбоку ленивый голос, не без насмешки.

— Очнулась, сука, — прозвучало с насмешкой. Кто-то наклонился. Брызги ледяной воды в лицо, резкий удар. Она дернулась, глаза распахнулись.

— Хватило и ведра, — хмыкнул один из них, указывая на девушку пальцем. — Смотри, шевелится.

Перед ней стояли двое. Пожиратели. Узнаваемые по знакам на шеях, предплечьях, запястях, по едким ухмылкам. Один с зелёным платком на запястье сплюнул ей в лицо и, ухмыляясь, отступил.

— Добро пожаловать домой, Грейнджер.

Она попыталась заговорить — язык не слушался. Голова гудела. Руки были за спиной, что-то давило на запястья, железо или верёвки. В голове звенело.

— Я же говорил, подействует, — усмехнулся кто-то в зале. — Грейнджер не из тех, кто притворяется.

Она подняла взгляд.

Тусклые факелы по стенам. Вонючая зала с низким потолком. Стены покрыты плесенью, пол липкий. И лица. Мужские. Скрюченные. Сальные. Пожиратели.

Она попыталась подняться, но руки были связаны. Грубо, больно, с какой-то магической вязью, что жгла запястья, когда она шевелилась. Она сжала зубы, чтобы не закричать от боли.

Из полумрака вышел Теодор Нотт. Его лицо было спокойным, даже отрешённым. Ни капли сожаления.

— Тебе не стоило быть такой наивной, — сказал он ровно, будто читая лекцию. — Гарри всегда был слеп, но ты? Ты ведь знала, что я в этом мире не просто так. Что я… ждал.

— Н-но... — прошептала она, горло саднило.

— Ты мне верила, — продолжил он с горечью, почти с жалостью. — Вот это и сыграло на руку. Ты всегда была слишком человечной. Умной, да. Но не осторожной.

Он подошёл ближе, присел на корточки, посмотрел ей прямо в глаза.

— Здесь тебя никто не спасёт. Никто не услышит. Поттер в панике. Ему сейчас не до героизма. Он ищет не тебя. Он ищет покой.

— Ты… врёшь… — едва слышно прошептала она, и снова в глазах потемнело.

— Конечно, — тихо ответил он и выпрямился. — Поверь, мне не впервой.

Она почувствовала, как чьи-то руки подхватили её под плечи. Чужие, грубые, пахнущие перегаром. Мир качнулся. Всё в ней кричало: сопротивляйся, бейся, кричи, но тело больше не слушалось. Мозг будто отключался сам, в попытке не сойти с ума.

Последнее, что она слышала чей-то громкий смех и чья-то рука, скользнувшая по её щеке, как у игрушки. И снова тьма.

Она очнулась не от боли, от тишины.

Странное чувство: будто после долгого падения её наконец остановили. Тело не болело так, как раньше, но было чужим. Лёгким, будто разбитым на части и заново собранным. Она не сразу поняла, где находится. Сначала просто ощущение: не подвал. Не тот холод. Не вонь.

Медленно, словно сквозь плотную вату, возвращались ощущения. Сначала тяжесть век. Потом запах. Пыль. Стены. Старое дерево. Потом ощущение ткани: под спиной что-то жёсткое, матрас тонкий, простыня шероховатая, будто стиранная слишком много раз.

Она приоткрыла глаза.

Комната. Небольшая, почти крошечная. Голые стены, окрашенные блекло-серым. Один стул у стены. И окно высоко, слишком маленькое, с решёткой. Сквозь него пробивался утренний свет, но даже он выглядел безжизненным, стерильным.

Гермиона попыталась сесть. Тело отозвалось болью, но податливой, тупой. Будто она проспала много дней. Она оперлась на локти, морщась, и тут же замерла, глядя вниз.

На ней было белое платье.

Хлопковое. Без украшений. Без пуговиц. Прямое, свободное. Чистое.

Сердце сжалось.

— Кто… — прошептала она. Голос был хриплым, сухим, словно горло выжжено изнутри. — Кто меня…

Переодел?

Паника накатила мгновенно, пронзительно. Она оглядела комнату. Резко, судорожно, словно где-то здесь, в углу, должен прятаться кто-то. Кто-то, кто трогал её, пока она была без сознания. Кто снял с неё одежду. Кто…

Смотрел.

Её начало трясти. Пальцы вцепились в простыню, она тяжело дышала, глядя на свои руки, на ногти. Чистые, вымытые, без грязи, которая была напоминанием борьбы за жизнь, за ту свободу с Гарри, которую у неё забрал давний приятель, который когда-то спас ей жизнь...

К ней прикасались. Мыли. Может, заклинаниями. Может, руками.

— Господи… Гарри… — она зажмурилась, сдерживая тошноту, подступившую к горлу.

Где палочка? Где одежда? Где она сама?

Гермиона попыталась встать, но ноги подогнулись. Пол встретил её грубо, больно. Её колени ударились, руки не сработали. Как будто тело предавало её снова и снова.

Она осталась сидеть на полу, обхватив себя руками, чувствуя себя такой маленькой, как никогда в жизни. Она была умной. Была сильной. Спасала, боролась, выживала.

А сейчас платье. Комната с решёткой. И ничего, кроме себя.

Но спустя долгие минуты дрожи, после того как дыхание стало хоть чуть ровнее, в ней, глубоко внутри, начала медленно шевелиться злость.

Не страх.

Не отчаяние.

— Я жива. — выдохнула она, едва слышно. — И я не забуду. Ни одного из них.

Она с усилием поднялась на ноги, цепляясь за край кровати. Шатко, но стоя. Подошла к окну. Дотронулась до решётки, она была заколдована, без сомнений. Но на мгновение ей захотелось размахнуться и просто разбить всё. Пусть порежется. Пусть упадёт. Пусть будет кровь, но не это ощущение беспомощности.

Гермиона стояла у окна, прислонившись лбом к холодной решётке. Минуты тянулись вязко и бессмысленно, как в дурном сне. Всё внутри неё кричало от страха, бессилия, гнева, но снаружи она молчала. Глотала воздух через нос, удерживая себя от паники.

Она успела пересчитать в голове всё: камни на стене, линии на полу, оборванные нитки на краю простыни, чтобы хоть как-то занять разум, не дать ему провалиться в ужас.

И вдруг звук.

Щёлк. Замок повернулся снаружи.

Она обернулась резко. Сердце стукнуло в горле. Дверь открылась плавно. Тихо. Ни скрипа, ни грохота. В проёме появилась женщина. Невысокая, сухощавая, с тёмными, заплетёнными в косу волосами. Одета была в скромное серо-чёрное платье с передником, лицо нейтральное, даже доброжелательное, если не приглядываться.

Служанка.

На руках — поднос. Стеклянный стакан воды, тарелка с парой ломтиков хлеба и омлетом. Всё аккуратно, скромно, но не оскорбительно. Не пытка. Будто забота.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — сказала женщина спокойно, словно речь шла о визите в санаторий.

Гермиона не ответила. Она смотрела на неё, чуть наклонив голову, пытаясь уловить… что это? Кто она? Пожиратель? Заколдованная? Слуга?

— Вас просили сегодня оставаться в комнате, — продолжила та, делая шаг внутрь. — В течение дня к вам могут прийти с… вопросами. Пока — отдохните. Вот завтрак. Вам нужно поесть.

Она поставила поднос на стул и выпрямилась.

— Я — Марта. Если нужно в уборную или станет плохо — постучите. Дверь всё равно заперта, но кто-то услышит.

Она сказала это без издёвки. Просто как есть.

Гермиона молчала. Только взгляд её сузился.

— Я не мисс Грейнджер, — произнесла она ровно. — И... — она сглотнула, — я замужем. Моя фамилия — Поттер.

Марта вздрогнула, но не ответила. Только чуть сильнее сцепила руки, отступая к двери. Её губы чуть дрогнули, будто она хотела сказать больше, но не решилась.

Марта замерла.

Будто что-то дрогнуло в ней. Она приподняла голову, впервые за всё это время — и посмотрела на Гермиону. Не прямо в глаза, нет. Но почти. И этого было достаточно.

Взгляд её был полный не страха, как у всех, кто здесь, и не безразличия. В нём было тихое, глубокое, искреннее сочувствие. Как будто эти два слова — "я замужем" — разбудили в ней что-то человеческое, что-то забытое. Может, собственную боль. Или память. Или просто понимание, что перед ней не пленница, а женщина, вырванная из своей жизни.

На миг уголки её губ чуть дрогнули. Не улыбка, нет, скорее, больное подобие попытки облегчить тишину. Её глаза чуть увлажнились, она отвела взгляд.

— Простите, — прошептала она, очень тихо, как будто не имела права на голос. — Здесь… имена ничего не значат. Но я… я постараюсь не забыть.

Гермиона снова почувствовала, как сердце сжалось. Она не знала, верить ли этой женщине. Но в эти короткие секунды, в дрожи её голоса, в том, как она избегала взгляда, было что-то настоящее. Что-то, что не вписывалось в холодную, выверенную жестокость этого места.

Марта отступила к двери. На прощание она задержалась на мгновение дольше, чем нужно. И снова произнесла тихо:

— Как вам будет угодно. — И с тем же спокойствием развернулась к двери. — Ешьте, пока не остыло. Вам понадобится силы.

— Для чего? — вдруг резко спросила Гермиона, сама отебя не ожидая такого тона. — Что за «вопросы»? Кто «просил»?

Но женщина уже выходила. И, не оборачиваясь, тихо добавила:

— Всё по порядку, мисс Грейнджер. Мы же не хотим повторения вчерашнего, верно?

И щёлк — дверь снова закрылась.

Замок повернулся.

Гермиона осталась стоять. Всё тело было напряжено, как струна. В голове вихрь. Она знала: это игра. Психологическая. Медленно, аккуратно — ломать её. Обращаться «вежливо», звать по девичьей фамилии, приносить еду, говорить спокойно.

Чтобы вызвать чувство благодарности. Или бессилия. Или зависимости.

Она села на край кровати, не притронувшись к подносу. Пахло омлетом. Еда выглядела нормальной. Возможно, даже не отравлена. Но в горле стоял ком.

«Мы не хотим повторения вчерашнего…» — звенело у неё в ушах.

А что было вчера?

Она вспомнила плевок. Холодная вода. Чей-то голос. Нотт. И руки. На ней. На её теле.

Гермиона сжала пальцы до побелевших костяшек. Потом выдохнула. Глубоко. Медленно. И посмотрела на стакан воды.

Она сидела на краю кровати, глядя на скромный поднос с завтраком, будто это была ловушка, аккуратно разложенная перед ней. Каждый кусок казался пропитанным холодом и молчанием, словно невидимые глаза следили за каждым её движением.

Внутри всё ревело. Смесь страха, горечи и бесконечной усталости. Её разум цеплялся за каждую мелочь, пытаясь понять, где правда, а где игра. Кто эта женщина? Почему она так спокойно говорит о том, что вчерашнее нельзя повторять? Что именно произошло вчера? В памяти всплывали размытые образы: холодная вода, плевок в лицо, руки, которые не отпускают.

Гермиона почувствовала, как в груди поднимается жгучее чувство беспомощности, словно воздух вокруг сгущался, лишая её возможности дышать свободно. Но вместе с этим в глубине души загорелось маленькое пламя, пламя упрямства и решимости. Она не позволит сломить себя. Не здесь. Не сейчас.

Каждый мускул напряжён, сердце колотится, как будто хочет вырваться наружу. В голове крутятся мысли, как выбраться, как предупредить Гарри, как остаться сильной ради них обоих. Но сейчас, лишь тишина, холод и незнакомая забота, что кажется всего лишь маской.

Гермиона опустила взгляд на воду. Прозрачную, холодную. Может, это будет её спасением. Может, сегодня она просто сможет сделать ещё один шаг, шаг к свободе, к свету, к дому.

И даже если страх хочет поглотить её целиком. Внутри всё ещё живёт надежда. Крошечная, но непреклонная. Она глубоко вздохнула, пытаясь вернуть себе контроль.

Гермиона с трудом поднимала стакан с водой, когда тихий скрип двери заставил её резко вздрогнуть. Её сердце пропустило удар, а разум мгновенно вернулся к вчерашнему ужасу, к плевку холодной воды, к голосу, который не забыть, и к тем рукам, что держали её слишком крепко.

— Мисс Грейнджер, — раздался спокойный, почти безразличный голос за дверью. — Сегодня важный день. Ваши хозяева ожидают вас.

Она сжала губы, и на миг холод внутри неё обострился — «хозяева». Слово, которое будто цепями приковывало её к этому месту. Но в глубине души Гермиона знала: это только начало. За этой дверью ответы, страхи и, возможно, надежда.

Она взглянула на окно. Тусклый свет проникал сквозь решётку, словно обещая, что за пределами этого заточения ещё есть жизнь. Жизнь, ради которой стоит бороться.

И тогда, собрав всю волю в кулак, Гермиона поднялась с кровати. Впереди неизвестность, но назад пути уже не было.