Без права на побег (гет)

Марлин Маккинон в целом была девушкой доброй: зря никого не проклинала, не любила интриги и жила, как умела. Семь лет она делила комнату с Лили Эванс — «грязнокровкой» в полном смысле этого слова. Особых талантов у соседки не наблюдалось, зато хватало другого дара: умения стравливать людей и виртуозно манипулировать как ровесниками, так и взрослыми.

Конфликт со слизеринцами вспыхнул у Лили почти с первого дня. Те слишком быстро распознавали её простенькие приёмы и устраивали ответные акции, давая отпор «грязнокровке». По мнению Марлин, правильно делали: иначе Лили никакой меры не знала. Вон как командует тем полукровкой, а он, дурачок, слушается, хотя в силах превосходит её раз в пять. Но мелкая гадючка ухитрилась стравить своего единственного друга и помощника в учёбе с Поттером и Блэком — и на этом фоне сумела привлечь внимание Джеймса.

У Поттера взыграл охотничий инстинкт: есть «добыча» и есть соперник — значит, надо отобрать и присвоить. Все Мародёры, если вдуматься, жили по наитию инстинктов. Слишком сильной была в них анимагическая составляющая.

Марлин как-то расспрашивала бабушку — подмастерье трансфигурации — о том, почему так происходит. Ответ был прост: начинать заниматься анимагией можно лишь с двадцати одного года, до того допустима лишь подготовка. Ранняя трансформация опасна: животная ипостась слишком сильно давит на разум, лишает критического восприятия и способности мыслить логически.

Весь Гриффиндор знал, что Мародёры — анимаги, а Люпин — оборотень. Скрыть это было почти невозможно, когда живёшь с ними бок о бок. Многие потому и сторонились их компании. К седьмому курсу Поттер почти ничего вокруг себя не замечал, слушая только тех, кого признавал «вожаками». Упрямый, фанатичный эгоист — вот кем стал последний наследник старинного рода.

С Блэком семья поступила жёстко: после обретения животной ипостаси его лишили статуса наследника и выставили за дверь, выделив дом и содержание. Ну надо же, чёрный кобель — точнее не придумаешь: распутный, вечно ищущий приключений и не знающий удержу. Крыса Питер и волк Люпин ещё меньше походили на людей, их Марлин побаивалась и старалась держаться подальше.

Глупышка Эванс, разумеется, ничего подобного не замечала. Она не понимала и не хотела видеть, что, несмотря на всю свою популярность, ни одна из чистокровных ведьм не стремилась выходить замуж за мародёров. Хотя вроде богатые, сильные, весёлые.

От девичника Марлин тоже ничего особенно не ждала — всё вышло случайно. Но когда в водном зеркале она увидела своё будущее, то застыла соляным столбом, а затем разрыдалась. Миссис Фэнвич успокоила её, и они долго вместе искали подходящую развилку, сливая воспоминания для главы рода.

Тот действовал решительно: едва узнал о виде́нии, тут же, в ту же ночь отправился к ведьме. Заплатили немало, да и сама провидица, по словам отца, что-то сумела получить с грязнокровки. Но главное — всё сработало. Правда, единственная развилка, гарантирующая безопасность семьи, имела слишком много условий. Тем не менее глава рода отдал распоряжение, и Маккиноны продали свой небольшой бизнес и перебрались обратно в горную Шотландию.

Совет Кланов встретил их настороженно: не каждому по душе было их родство с сассенахами. Но всё же приняли в круг — пока лишь на правах наблюдателей. Без эксцессов не обошлось: невестки сыновей главы громко возмущались тяжёлыми условиями жизни на ферме и отсутствием привычного комфорта. Это вам не удобный дом в городе, зато защита куда надёжнее, чем в магическом квартале Лондона, где новые дома уже подпадали под жёсткие запреты на ритуалы по магии крови. Здесь же весь клан собрался вместе, заселив целиком маленькую деревушку, что некогда принадлежала их предкам. Младшего сына уже успели женить, а впереди ждала свадьба Марлин с Поттером.

Выходить за мужеложца девушке не хотелось. Да, он богат, популярен, но, в отличие от магглорожденной Эванс, она слишком хорошо знала, какие ужасы могут скрываться за фасадом благопристойности. Чего стоил один только пример Блэков.

Отец убедил Дамблдора согласиться на брак, придя и подробно рассказав семье о критериях выбора матери для наследника Поттеров, которые установил старый интриган. Дело было в том, что эта уважаемая и респектабельная семья давно не обновляла кровь, и самого жениха уже можно было назвать вырожденцем. Из всех даров старого рода у Джеймса проявилась только артефакторика, да и ту он развивать не стремился. Поэтому Дамблдор искал для своего подопечного жену с обновлённой кровью, желательно магглорожденную и не имеющую родственников на острове. Донал Маккинон заверил Альбуса, что его жена — магглорожденная и мать всех его детей, включая наследника, и Марлин как раз подходит для брака. Старик помялся, но согласился, посетовав, что Макдональд, услышав о возможной свадьбе с Поттером, рванула во всю прыть в США поступать в Салемский колледж, хотя изначально не планировала учиться вообще. Джеймса, разумеется, никто не спрашивал — тот был слишком занят своими забавами с Блэком.

Свадьба вышла в меру пышной и на вид вполне благопристойной — но этим всё и ограничилось. Их совместную жизнь приличной назвать было трудно. Марлин даже предлагала мужу раздельное проживание и хотя бы видимость приличной семьи. В ответ же слышала лишь упрёки и оскорбления. Позднее, на Самайн, был проведён ритуал. Всё происходило при участии профессора Дамблдора и родителей Марлин. Перед самим обрядом девушка заучивала катрены и принимала зелья, чтобы гарантировать зачатие.

Беременность наступила сразу, но вместо радости Поттер устроил скандал, заявив, что, согласно их магическому контракту, он больше не намерен исполнять супружеские обязанности. Этот эпизод стал первым тревожным звоночком. Вскоре после этого Джеймс лишился права доступа в ритуальный зал, однако молодая женщина не имела ни малейшего представления, почему это произошло.

Дальше — больше. Самой Марлин близость с Поттером была в тягость, и, несмотря на ссоры, она искренне поддерживала его отсутствие в своей спальне. Но этот упрямый баран решил перекроить их равный брак в подчинённый союз, а новый ритуал провести вместе с Блэком не в алтарном зале, куда вход для него уже был закрыт, а прямо в гостиной над ним. Магия рода, усиленная накопителем, отреагировала мгновенно — и обоих «изобретателей» выбросила из семейного особняка без права доступа.

О случившемся Марлин узнала лишь следующим утром за завтраком, когда получила истеричное письмо от обиженного муженька. Она даже не сразу поняла, что обоих придурков буквально вышвырнуло за ворота. Особняк ей нравился — величественное викторианское здание в респектабельном районе, где каждое имение принадлежало древним и состоятельным родам. Вот это был настоящий статус! Потерять всё это Марлин решительно не хотела, тем более что в ней уже росла новая жизнь — ещё неизвестная, но уже горячо любимая.

Поэтому миссис Поттер немедленно написала отцу, спрашивая совета: что же делать дальше? Донал Маккинон ответил быстро и чётко: сто́ит сделать вид, будто и её магия отвергла, вышвырнув прочь из дома. Так она и поступила — тщательно закрыла особняк, а затем, воспользовавшись камином, переместилась в родительский дом.

Поттер явился за женой уже на следующий день — очевидно, по настоянию Дамблдора. Родители Марлин едва успели привязать к ней домовика и облачить дочь во все имеющиеся артефакты-защиты. Муженёк, не теряя времени, переместил её в старый коттедж в Годриковой лощине — небольшой, добротный, с заметными на стенах следами былой роскоши. Когда-то здесь селили любовниц прежние главы рода Поттер, и теперь дом дышал историей, одновременно уютной и тревожной.

Лишь спустя несколько дней молодая женщина поняла, где именно оказалась: это был тот самый дом, в котором должна была погибнуть Эванс. Только теперь на месте Лили оказалась она сама. Ирония судьбы была горька: всё это затевалось лишь ради спасения семьи, а сама Марлин теперь чувствовала странное напряжение и ответственность за каждый шаг в этом знакомом и в то же время чужом пространстве.

Женщине пришлось напрячь память, чтобы вспомнить каждую деталь из водного зеркала болотной ведьмы. Там она видела развилки, варианты будущего, но многое зависело от того, где и как пройдут роды.

Родителей к ней больше не пускали, зато всё чаще появлялись фениксовцы с расспросами и нравоучениями. Особенно досаждал Муди: он пытливо выспрашивал об особняке Поттеров, о том, как именно её вышвырнула магия, что она чувствовала в тот момент. Марлин боялась лгать, справедливо рассудив, что опытный аврор с его нюхом и подозрительностью без труда уловит ложь. Но пришлось сказать, что выбросило её через камин к родителям, где и нашёл супругу Джеймс.

Порой заглядывал сам Дамблдор. Старик любил устраивать собрания Ордена Феникса прямо в их коттедже, словно это было его законное место. Возмущаться Марлин не решалась: ещё сотрут память или сделают что похуже. Она ясно понимала — муж и его дружок Блэк ни во что её не ставили, а саму судьбу женщины решали за закрытыми дверями.

Оставалось только ждать и готовиться. Пока позволяли, она выходила на улицы Годриковой лощины, стараясь запомнить каждый дом, каждую тропинку, и украдкой слала письма родителям. Для ответов она арендовала абонентский ящик на почте, оформив его на имя Лилиан Дож.

Время шло. Марлин обустраивала детскую комнату и ни на миг не сомневалась: у неё родится сын. Мысль, что с помощью его крови она сможет привязать к себе алтарь и особняк рода Поттеров вместе с накопителем, согревала её сердце. Смерть Джеймса её нисколько не тревожила — туда ему и дорога. Гораздо больше заботил вопрос с Блэком, а ещё сильнее раздражало бездумное транжирство мужа: тот щедро черпал из личного сейфа, явно рассчитывая после рождения наследника получить доступ и к сейфам рода.

К концу июля Марлин ясно почувствовала: время близко, сын вот-вот появится на свет. Она всё настойчивее требовала от мужа и руководства Ордена помощи целителя при родах. Дамблдор, выслушав её доводы, немедленно согласился и даже отчитал Джеймса за беспечность. Поэтому тридцать первого числа днём женщина уже лежала в респектабельной клинике святого Мунго.

Каково же было её удивление, когда в палату вошла мисс Гримм — та самая целительница, которую рекомендовали как непревзойдённый талант. У Марлин даже дыхание перехватило: первое, что пришло ей в голову, — перед ней Лили Эванс! Черты лица, рыжеватый оттенок волос — сердце ухнуло вниз. Но стоило присмотреться внимательнее, как иллюзия рассыпалась.

Это была совсем не Эванс. Девица лишь отдалённо напоминала одноклассницу, и сходство ограничивалось внешностью. В остальном — перед Марлин стояла настоящая ведьма: чужая, сильная, незнакомая. Она говорила с лёгким акцентом, пела заговоры на странном языке, и в каждом слове ощущалась древняя, первозданная мощь. На её фоне Эванс выглядела жалкой пародией на волшебницу, и от этого сравнения у Марлин внутри всё похолодело.

И больше всего потрясло молодую женщину то, что эта «псевдо-Лили» предложила ей помощь, о которой она и мечтать не смела. Сначала миссис Поттер обрадовалась: если денег не требует, значит, всё сделает задаром. Но радость быстро сменилась возмущением — незнакомка подсунула такую изощрённо составленную клятву, что у бывшей гриффиндорки в буквальном смысле закипела кровь. Как так-то?!

Но чужестранка сделала всё честь по чести: вызвала Донала МакКинона, а пуповину с кровью аккуратно уложила в артефактный мешочек, будто древнюю реликвию. Марлин ясно осознавала: одной лишь клятвой этот долг не покрыть. Если ей и суждено было выжить в этой переделке, то только благодаря Лилит Гримм, внезапно ставшей их с сыном спасительницей.

После родов Марлин удалось уговорить мужа допустить к младенцу семейного домовика. Всего-то потребовалось снять все заглушающие чары на два дня — и Поттер, уставший и раздражённый, согласился почти без споров. Вот тогда супруга и пошла на хитрость: незаметно подмешала в чай зелье забвения обоим мародёрам.

Утром ни один из них не вспомнил ни о домовике, ни о данном разрешении — присутствовать во всех домах рода Поттер. Джеймс же, несмотря на то, что был выброшен из родового особняка, по-прежнему оставался наследником. А это означало, что по условиям равного брака жена обязана была согласовывать с ним каждое своё решение.

Как только Марлин окрепла после родов, в ту же ночь эльфийка перенесла её на улицу Глициний, к родовому особняку Поттеров. Лунный свет серебрил решётчатые ворота, и молодая женщина без препятствий вошла внутрь. Но путь к ритуальному залу оказался куда сложнее. Каждый шаг отзывался тяжестью на сердце, и трижды ей пришлось произнести клятву — сохранить и воспитать наследника достойным магом.

Да, кругом одни долги и обязательства, но зато она жива. А ведь в первом видении должна была умереть ещё этой весной восьмидесятого года. Может быть, хотя бы чужестранка оставит её в покое и не станет требовать невозможного?

Алтарь встретил её гулкой тишиной, в которой словно слышался шёпот предков. Каменные стены дышали холодом, резьба на плитах мерцала в отблесках свечей. Марлин осторожно вынула мешочек с пуповиной и кровью сына, вылила её на алтарь и срывающимся голосом произнесла катрены из кодекса рода Поттер.

Мгновение — и воздух в зале словно стал гуще. Жаркая волна магии прошла по её телу, пробирая до костей. Женщина вскрикнула — на запястье, прямо под кожей, вспыхнул узор из переплетённых линий. Они горели золотисто-алым пламенем, складываясь в древний знак. Это была печать регента рода.

Марлин, едва переводя дыхание, смотрела на символ, постепенно угасавший до серебристого оттиска. Она дрожала — от ужаса и восторга одновременно. Повезло. Род признал её. Теперь главное — не упустить момент и найти порт-ключ для себя и сына.

В кабинете главы рода пахло старым деревом и магией. Марлин подошла к массивному сейфу, выпустила немного своей силы — замки послушно щёлкнули. Искать пришлось недолго: в роду артефакторов порт-ключи были всегда. Дед Джеймса, Генри Поттер, прославился как мастер в их создании. Вот они — аккуратно уложенные, с надписями!

Молодая женщина дрожащими пальцами достала небольшой изящный кулон, рассчитанный на женщину и ребёнка, пробивающий любые барьеры. А рядом лежал и детский — именно то, что нужно, чтобы подстраховаться. Всё. Дело сделано. Теперь назад — пока Джеймс с приятелем не заметили её отсутствия.

Последний месяц лета прошёл на удивление спокойно. Поттер почти не докучал жене ни вниманием, ни скандалами. В сентябре он и вовсе исчезал на целые дни, возвращаясь глубокой ночью. С ноября Марлин фактически оказалась запертой в коттедже: муж и его друг неделями не появлялись дома, оставив категорический запрет покидать жилище. Без помощи эльфийки справляться было бы невозможно.

Изредка заглядывал Дамблдор, ещё реже — Минерва МакГонагалл. Оба заводили бесконечные разговоры о «силе любви» и «светлом пути». Марлин слушала их с каменным лицом, но внутри её тошнило от этой сладкой патетики. После пары таких визитов она твёрдо велела эльфийке не показываться никому, кроме родителей. Доверять она перестала абсолютно всем.

В начале декабря Джеймс вернулся. С ним вернулись и шумные пирушки, и разгульные попойки с Блэком. Днём мужчины по-прежнему исчезали, но по вечерам от них несло гарью, железом и смертью. Страх постепенно заползал в сердце Марлин. Куда ещё эти двое втянут её и ребёнка? На осторожные расспросы муж и его друг реагировали одинаково — язвительными насмешками или грубым приказом «заткнуться и не лезть».

Расплата пришла в сочельник — первое Рождество в Годриковой лощине. Никакой ели в доме не было, но Марлин всё же накрыла праздничный ужин. Не для Поттера и Блэка — для себя и маленького Генри.

Она уже укладывала сына, когда снизу донёсся шум. В доме были посторонние. Слышались свист заклинаний, глухие удары, чьи-то крики. Сердце Марлин ухнуло вниз. В ладони она сжала изящный кулон — порт-ключ. Активировать? Но, если воспользуется им сейчас, пути назад уже не будет.

Она прислушалась к себе. Ни тревоги, ни ощущения неминуемой опасности — тишина. Между тем шум схватки в гостиной стих. Осторожно приоткрыв дверь, Марлин вышла на лестницу и затаила дыхание.

— Ну что, Поттер, — раздался внизу резкий голос, — чего тебе понадобилось от моей жены?

Знакомый голос заставил её напрячься. Северус Снейп? Слизеринец? И — женат? Любопытство пересилило осторожность. Марлин спустилась на несколько ступеней и наклонилась, выглянув между резными балясинами.

Снизу открывалась вся гостиная: у камина стоял молодой мужчина в чёрном плаще — кажется, она припоминала его среди старшекурсников Рейвенкло. Чуть в стороне — Снейп. Он был в короткой кожаной куртке и тёмно-синих магловских брюках; говорил именно он, а второй лишь прикрывал его. На полу, связанный по рукам и ногам, валялся Джеймс рядом с Блэком. Оба сверкали глазами, злобно и бессильно.

— А то что, Нюниус? — выплюнул Блэк, злобно скаля зубы.

— Я просто прочитаю это сам, — в голосе Снейпа слышался ледяной холод, и в каждой ноте дрожала ярость. — Мне не улыбается копаться в ваших кишечниках между ушами, так что деликатности не ждите. Ещё раз спрашиваю, — продолжил он, сверля мародёров чёрными глазами, — зачем вы напали на мою жену? Для чего околачиваетесь в Шеффилде?

— На пожирательскую подстилку! — прошипел Поттер.

— Забавно, — отозвался второй визитёр, его интонации были спокойны, но в словах проскальзывало презрение. — Маски и мантии Пожирателей были именно на вас. А подстилками вы осмеливаетесь называть наших женщин. Не находите ли это странным, джентльмены?

Мародёры заёрзали, отчаянно пытаясь освободиться, но путы лишь впивались сильнее, не давая ни малейшего шанса.

— Хорошо, как пожелают хозяева, — процедил Снейп. — Август, держи Поттера.

Он взмахнул палочкой, и Блэк с глухим стуком упал в кресло. Холодно добавил:

— Легилименс!

Закончив, снова скомандовал:

— Август, давай второго. Легилименс!

Через несколько мгновений Джеймс и Сириус сидели в креслах, скованные по рукам и ногам. Их глаза потускнели, стеклянный блеск делал их пустыми, словно изнутри высосали саму душу.

Марлин, набравшись смелости, спустилась по лестнице ниже. В свете камина лица мужчин казались особенно суровыми. Она пригляделась ко второму визитёру и вспомнила: это Август Руквуд, староста Рейвенкло. В школе о нём отзывались как о рассудительном и спокойном парне.

— Доброго вечера, — голос её дрогнул, но она взяла себя в руки. — Скажите, пожалуйста, что натворили мой муж и его приятель? Кто-то пострадал?

— И вам вечер добрый, миссис Поттер, — вежливо склонил голову Руквуд. — К счастью, лишь чудом и благодаря труду колдомедиков все остались живы.

— И тебе здравствовать, Марлин, — холодно бросил Снейп, обернувшись к ней. — Твой муженёк со своей собачкой играют в Пожирателей смерти и нападают на мирных жителей. Вот, например, Алексис Кэрроу они прокляли без всякой причины.

Сердце Марлин болезненно сжалось. Снейп был в своём праве: по старым законам при удачном нападении Джеймс обязан будет выплатить виру. И здесь её осенило — на ком мог жениться Северус? А если его жена и вправду мисс Гримм, то миссис Поттер вовек не расплатится. Более того, откат обрушится на неё саму: за мужа, осмелившегося поднять руку на целителя, принявшего роды наследника. Такие маги считались неприкосновенными.

— Мистер Снейп, ваша жена ведь целитель? — голос Марлин дрогнул, едва не сорвался на шёпот.

Северус лишь коротко кивнул, не произнеся ни слова. Его спокойствие было ледяным, неподвижным, словно тень, и в этом молчании ощущалась предельная уверенность в своем праве.

— Я, как регент рода Поттер, приношу извинения за поступки Джеймса Поттера, — отчётливо произнесла Марлин. Каждое слово отдавало металлом. — И разрешаю вам поступить с ним так, как сочтёте нужным.

Она уважительно поклонилась гостям и удалилась в детскую.

Там, рядом с кроваткой сына, силы окончательно оставили её. Ведьма тихо опустилась на стул, уткнулась лицом в ладони, и слёзы потекли сами собой. Сколько ещё придётся пережить? Сколько вериг навесить на собственные плечи ради того, чтобы просто выжить? Она прекрасно знала: за всё приходится платить, и магия ритуалов всегда требует платы. А здесь ставкой были жизни. Получалось, что с этой весны она живёт в долг у самой Судьбы.

Внизу, в гостиной, слышалась возня — глухие шаги, звонкое эхо чар, приглушённые голоса. Это длилось больше часа, пока наконец не хлопнула дверь. Домовичка тут же известила хозяйку, что благородные гости покинули дом.

Марлин спустилась. Гостиная выглядела так, будто в ней царил обычный уютный покой: всё было чисто, аккуратно, словно и не было здесь ни схватки, ни связанных хозяев. Поттер с Блэком валялись в своей спальне на первом этаже и громко храпели, не подозревая о собственном бессилии.

Женщина выдохнула с облегчением. Значит, завтра муженёк с дружком ничего не вспомнят о вечернем визите. Зная Снейпа и его таланты, Марлин не сомневалась: он вывернул их мозги наизнанку, лишь бы защитить свою женщину.

Острое чувство зависти болезненно кольнуло её сердце. Любовь и безопасность? — так сказала та самозваная «Лили». И ведь, кажется, получила желаемое. В отличие от неё само́й. И впервые Марлин ясно осознала, насколько огромна разница между ними: Снейп ради своей жены пойдёт на всё, без колебаний и страха, а её собственный муж, единственный человек, который должен был заботиться о ней и ребёнке, способен лишь разрушать и губить. Этот горький контраст впился в душу острой иглой, оставив странное, ледяное ощущение собственной беспомощности.