Sleep alone (гет)

Услышав за спиной «городская штучка» впервые, Гленда разозлилась. Во второй раз почти обиделась, но когда заслышала в третий, брошенное в лицо с милой улыбкой от Летиции Дэнтон, — оставалось только смириться. Таковы были техасцы в их прямоте. Никто не стремился обидеть — ее называли так, как воспринимали. Нэнси все шутила, что жена Эдди обрела врагов в лице всей женской половины Кемп-Вуда, незамужней и почти. Гленда смеялась — ей нравилась манера техасцев называть все своими именами. Она уже обожала их.

Энджела приняли сразу. Взрослые твердили о его схожести с отцом; Харп-младший слушал эти слова с гордостью, Гленда — надо признаться, невольно — тоже. Мальчишки увлекли Энджела на аттракционы, а их матери наперебой хвалили местную школу, пусть и не большую, но работали там лучшие выпускники Техасского и не только университета. Гленда легко представила эту картину: каждое утро Эдди отвозит сына в школу, она готовит блинчики и варит ароматный кофе. Вот только жесткий прищур отца ее сына, то и дело обращавшего на нее свой прохладный взор, — пока никто не видит, в остальное время он был сама любезность — эту красивую картину рушил, напоминая Гленде о суровой реальности. А ей так хотелось об этом забыть…

Гленда пришла в восторг от ярмарки и стремилась попробовать все блюда, сколько могла, размечтавшись, как она — ни больше ни меньше Диана Харп — приготовит на следующий год апельсиновый пирог «Аппалуза», и снова Эдди вернул к реальности, так и говоря с ней взглядом: «Не увлекайся, на следующий год тебя здесь не будет». «Не дождешься», — так же мысленно ответила она, тряхнула копной светлых волос и послала ему милейшую из арсенала своих очаровательных улыбок, что сводили с ума многих мужчин, но никому из них не никогда не предназначались.

Гленда гуляла с Нэнси Девис, старательно запоминая имена всех, с кем ее знакомила старшая приятельница, а Эдди, внезапно выбросивший белый флаг, приходил на помощь, когда собеседников у Гленды становилось слишком много, и она платила ему тем же, уводя от навязчивых разговоров любвеобильных дам.

«Не ревнуй, детка», — бросал он под дружный хохот своих приятелей, а она отвечала достойно, в таком же стиле, что-то интимно-язвительное, принятая его приятелями на ура. Казалось, вчерашний разговор был забыт, и настало так необходимое им двоим перемирие — перевести дух и зализать кровоточащие раны.

К концу дня у Гленды голова шла кругом от постоянных разговоров и музыки, а ноги гудели. Энджела забрали к себе Нэнси и Люк, давая его родителям возможность погулять подольше. Ярмарка закончилась — у любимого бара горожан начались танцы. Молодое поколение собралось у Теда Тревелера продолжать веселье, и Нэнси убедила Гленду — правда, в основном убеждать пришлось Эдди, но спорить с ней не решился бы даже он — остаться в городе.

Фамилия Тревелер казалась Гленде смутно знакомой, что-то было с ней связанное, но вот что именно, она никак не могла вспомнить. Мысль витала в воздухе, но стоило протянуть руку, тут же исчезала.

Гленда первой вошла в бар, подогреваемая любопытством, и тут же окунулась в новую порцию всеобщего обожания Эдди. Как и днем, казалось, что его знает каждый, и каждый всегда найдет, о чем с ним поговорить. «Как жаль, что этого не видит Эллиот Харп», — внезапно подумала Гленда и сама себе поразилась. Эдди ненавидит ее, какое ей до него дело? Но в этот веселый вечер думать о ненависти хотелось меньше всего.

— Гленда! Гленда Миллз! — грянул громкий баритон, перекрывая хор голосов, и большая компания в центре бара дружно обернулась к Гленде, а та поняла, откуда ей знакома фамилия владельца бара.

— Бобби, глазам своим не верю! — рассмеялась Гленда, падая в медвежьи объятия высокого и широкоплечего мужчины. Бобби с легкостью оторвал ее от пола и закружил, но поспешил отпустить, заметив пронзительный взгляд ее мужа, мол, не увлекайся, приятель.

— Говорят, ты теперь Харп, малышка?

— Правду говорят, — раздался за спиной Гленды голос Эдди, в котором не было ни прохлады, ни неприязни. Бобби поприветствовал его, как старого друга, с такой же эмоциональностью, пожав руку, обняв плечо и обильно похлопав, но предупредил, что отвечать таким же жестом не нужно: правое плечо нападающего «Янки-бойз» все еще ныло после травмы, полученной в последнем сезоне. — Так откуда ты знаешь Гленду? — невзначай поинтересовался Эдди, принимая от приятеля бутылку пива.

— Шесть лет назад я работала в ресторане в маленьком городке Невады, а у Бобби там была тренировочная база.

— Я звал ее в Вегас, — деланно похвастался Тревелер под дружный ободрительный свист.

— Я никогда не любила Вегас! — весело отозвалась Гленда, словно этот аргумент объяснял все. — Отмечала там как-то день рождения. А мне было всего десять, знаете ли!

Бобби усадил их за свой стол, и другие гости бара потянулись к эпицентру веселья. Пиво сменилось виски, серьезные разговоры — забавными байками. Гленда ела куриные крылышки в соусе по особому рецепту миссис Тревелер, клялась, что не пробовала ничего лучше, и наслаждалась компанией техасских ковбоев. Они все еще дразнили ее городской штучкой и делали это с особым удовольствием, а она охотно дерзила в ответ, поражаясь вдруг охватившему ее ощущению свободы. Никогда еще Гленда не чувствовала себя так. Разве что в объятиях Эдди много лет назад. Так странно, в маленьком городке посреди пустоши, чьи жители не знали о балах дебютанток и не интересовались мерло да шардоне, она чувствовала себя как дома. Она и была дома. Дом — это слово так тепло и сладко эхом отзывалось в ее душе.

На другом конце стола, где расположился Эдди, разговоры вдруг затихли: между Бобби и его приятелем, имени которого Гленда не запомнила, завязался спор. Мужчины говорили о прошлогодних соревнованиях по стрельбе — в лучшей манере ковбоев, конечно, с кольтом у бедра. Тревелер и его оппонент спорили, кто победил бы в этот раз, не добейся благородные женщины Кемп-Вуда отмены зрелища, которое находили опасным. И пусть Кэтрин считала их неотесанными мужланами, не разбирающимися в тонком стиле клушами, как она говорила Эллиоту не раз в пылу ссор, — Гленда уже любила их, любила их всех.

— Как кто победил бы? — услышала она свой собственный голос, звонкий и немного захмелевший. — Эдди, конечно!

«Муженек» отсалютовал ей бокалом виски под ободрительные возгласы и взрывы хохота. Гул голосов на мгновение растворился в его глазах, когда Эдди взглянул на нее — нехорошо прищурившись. Он словно предупреждал: играй да не заигрывайся. Гленда послала ему в ответ усмешку — «Сегодня твоя артиллерия не работает, милый», допила залпом остатки виски в своем бокале и, увлекаемая Бобби на площадку для танцев, отправилась плясать кантри под живую музыку.

Она запретила себе смотреть на Эдди, думать о нем и позволить ему — хоть как-то — испортить ей вечер. У нее кружилась голова от танцев и виски, ноги гудели от усталости, но она танцевала, пока могла стоять. Никогда еще Гленда так не веселилась, не наслаждалась чудесной компанией — у нее друзей-то никогда не было, сказывались постоянные переезды. А сейчас настала пора отдохнуть от вечного бегства, от терзания страхов, разрывающих ее на части, и Гленда упивалась каждым моментом. Бобби шутил — она смеялась над его шутками, не всегда даже вникая в их смысл, чем показывала Эдди: «Смотри, я нравлюсь им, мне здесь весело, ты не испортишь этот вечер!», и снова пила виски.

— Боже, мои ноги! — весело простонала Гленда, плюхаясь на скамейку у бара, наслаждаясь свежим ветерком после долгих танцев. Бобби пододвинул стул ближе к скамейке; он казался совсем захмелевшим, но такой была половина бара — та, что мужская.

— Ты все такая же красивая, девчонка из Невады. Могла бы быть моей, если бы тогда согласилась уехать… Встречаю тебя вновь, а ты жена Эдди.

— Вот именно, Бобби! — резонно заметила Гленда. Даже виски в ее крови не хотелось разуверять Бобби в этом. Подняв глаза, она увидела Эдди. Он стоял, небрежно прислонившись к дверному косяку, сложив руки на груди, и с интересом наблюдал за развитием событий. Вне всяких сомнений, он слышал каждое слово. — Видишь ли, Бобби. — Виски, похоже, ударил ей в голову, а может, это все вид Эдди, и не подумавшего прийти ей на выручку, и Гленде захотелось стереть это выражение полной невозмутимости с лица, покрытого россыпью веснушек. — Мы, девочки Миллз, западаем на Харпов. Это судьба.

Гленда поднялась на ноги, весело усмехаясь Эдди, а поравнявшись, закинула руки ему на плечи — абсолютно собственническим и почему-то вдруг таким привычным жестом — и потянулась к его губам.

Он поцеловал ее первый. Сомкнув руки на ее спине, сминая мягкий топ широкими ладонями, крепко вжимая ее тело в свое собственное. Во всем был виноват виски, но ответь Гленда Бобби как-то иначе, он бы его убил голыми руками — жгучая ревность выжигала кровь. В висках пульсировало. «Моя. Только моя». При виде Гленды с другим мужчиной — как было и с Бойдом — в нем просыпался внутренний зверь. Это все чертов виски, но от ее сладкого аромата шла кругом голова, а близость ее стройного тела сводила с ума. Он целовал ее жадно и напористо, сминая ее губы своими, алчущими, не давая шанса на отступление — будто показывая, кто тут хозяин положения, а она не спорила и вовсе не хотела отступать.