Обратный отсчет (джен)

После ухода Мегавольта Антиплащ вновь извлек зарывшуюся в складки одеяла голубовато-серую пластиковую папку.

Мысли его к этому времени слегка прояснились и обрели некоторую связность, да и чувствовал он себя уже не настолько паршиво, как утром, даже припомнил, что ничего не ел со вчерашнего дня — и, найдя на столе кусок засохшей булки, жуя на ходу, вновь принялся за изучение «материалов» по геренитам, прерванное появлением Мегса. Да, бравый доктор Войт, несомненно, знал, о чем говорит: их «агент», засыпавшийся в Павильоне, тем не менее работал не зря, в голубой папке действительно было всё: планы Павильона и прилегающих улиц, распорядок дня сотрудников, посты охраны и схемы расположения видеокамер (кажется, Войт упоминал, что система видеонаблюдения выведена из строя?); были даже сведения об экспонатах выставки с фотоснимками и детальным описанием значительной их части. Герениты оказались крохотными, ничем не примечательными на первый взгляд камушками неправильной формы, серенькими и невзрачными, с серебристыми вкраплениями в смутной дымчатой глубине. На изображении минералы были представлены крупным планом, хотя в пояснении указывалось, что самый большой из камней (всего их было шесть) имеет размеры чуть более десяти (а самый маленький — чуть менее семи) миллиметров в диаметре. Прилагались и снимки водонепроницаемого футляра, в котором они хранились — стальная округлая коробочка едва ли больше сигаретной пачки, безо всяких изображений и украшений. Футляр заперт в сейфе в кабинете директора Павильона, доктора исторических наук Эдварда К. Грюенна — в стальном, пуленепробиваемом боксе, оснащенном, помимо встроенной сигнализации, автоматически срабатывающими при попытке взлома замками. Кабинет отделен от выставочных залов небольшим коридором, куда время от времени заглядывает охранник; в каждом зале (всего их пять, расположенных анфиладой, по периметру здания) присутствует специально обученный смотритель (читай — вооруженный коп), который, надо полагать, на протяжении всей смены держит руку на «тревожной кнопке». Подсобные помещения и пожарный выход, видимо, до недавнего времени просматривались посредством видеокамер, а теперь… охраняются они как-нибудь, или нет? Наверняка охрана Павильона была усилена после недавнего неудавшегося взлома — но известно ли полиции, что взломщик охотился именно за геренитами, наверняка в сейфе припрятано немало и других, не менее ценных для грабителей вещей? Окна… разумеется, забраны частыми решетками, что практически полностью исключает возможность проникновения; в подвалах-запасниках имеются только вентиляционные отверстия, такие узкие, что сквозь них и кот не пролезет. И что, в таком случае, остается? Черный ход? Слуховые окна? Канализация? Антиплащ поморщился. Видимо, спросил он себя, доктор Войт полагает меня кудесником, способным просачиваться сквозь стены? Да, конечно, в моей практике были подобные случаи, взять хотя бы дело о «пельтийском кресте», или то ограбление в загородном доме господина К., президента «Тесса инкорпорейтед», члена коллегии адвокатов и так далее, где драгоценности, как писали газеты, «буквально испарились из закрытого сейфа, из-под носа охраны и домочадцев, при полностью включенных средствах слежения». Только в газетах не сообщалось, что у горемычного господина К. была (да и сейчас, надо полагать, никуда не делась) великовозрастная дочь, перезрелая девица тридцати восьми лет, слегка скорбная телом и духом — и оттого явно не избалованная мужским вниманием, готовая открыть Антиплащу не только свое жаждущее любви и восхищений девичье сердце, но и все замки и запоры опостылевшего отцовского дома. Помнится, Антиплащу даже не пришлось особенно долго ее окучивать... А кого прикажете охмурять в злосчастном Павильоне — какую-нибудь не особенно удачливую в личной жизни экскурсоводшу? Это глупо и почти нереально, да и времени на шуры-муры, что ни говори, слишком мало, всего пара дней... Слишком мало времени, вот оно в чем все дело.

Увы. Из множества перебранных им вариантов «изъятия геренитов» наиболее подходящим оставался вооруженный налет — рискованный, дерзкий, ошеломляющий, повергающий в трепет… совершенно невозможный при том количестве копов на квадратный метр, которое после поломки видеокамер присутствует в Павильоне. Да грабителя-одиночку, каким бы дерзким и удачливым он там ни был, пристрелят прежде, чем он доберется не то что до кабинета директора, а до ближайшей витрины! Налет возможен — но значительно превосходящими силами («Ужасной Четверки»?), к тому же это — неизбежный шум, выстрелы, паника, вопли сигнализации, мгновенное прибытие полицейских, оцепление Павильона, вероятно, захват заложников и прочая затяжная суета, которая в конечном итоге сведет на нет все преимущества неожиданности и первоначального шока, и выродится в дешевый дурацкий фарс. И притом все это так грубо, пошло, плоско и, в конце концов, просто неостроумно — совершенно по-ваоновски, одним словом… Действовать надо не силой, а хитростью, Антиплащ, как и доктор Войт, это хорошо понимал: только ловкий, оригинальный, тщательно продуманный план имеет некоторые шансы на успех… но как действовать? Как? Спрятаться в подсобке и ночью, обезвредив сторожа, попытаться вскрыть сейф? Войтовскому агенту это не удалось, хотя он, надо полагать, тоже был «медвежатником» не из последних. Вызвать панику среди персонала при помощи дымовой шашки? Явиться в Павильон с «предложением сотрудничества» от какого-нибудь «Благотворительного общества по поиску вчерашнего дня»? Проникнуть в запасники и отсидеться там до закрытия Павильона с последующим, опять-таки, взломом сейфа (см. выше)? Так и не придя ни к какому выводу в результате своих раздумий, Антиплащ метался по дому до глубокой ночи, грызя ногти, меряя шагами тесную комнатенку, потирая время от времени руку, немеющую от тяжести проклятого браслета, то и дело выбегая на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и охладить пылающий лоб — пока наконец, присев на кушетку, незаметно для самого себя не уснул, повалившись на бок и уткнувшись лицом в колючее, как еж, шерстяное одеяло… Наутро, в шесть часов, он был уже на ногах.

Отсчет продолжался: на светящемся табло значилось число «96», — а Анти-то надеялся, что все, случившееся накануне, являлось не более чем причудливым и нелепым кошмарным сном!.. Но медлить не приходилось; задолго до десяти часов — времени открытия Павильона — Антиплащ был на месте предполагаемого ограбления. За эти три часа он обошел и досконально изучил все окрестности, запомнил чуть ли не каждый дом на близлежащих улицах (а полицейский участок действительно оказался за углом, на Айрон-стрит, в двух шагах), разнюхал по соседству все лазейки, переулки и проходные дворы. Павильон стоял на углу Северной площади и Тринадцатой авеню: приземистое, одноэтажное строение с полукруглой крышей, с многочисленными эркерами и нишами вдоль фасада, издали похожее на резную шкатулку. Прогуливаясь вокруг Павильона и изучая подступы к зданию, Антиплащ стал свидетелем того, как сухонький пожилой уборщик выкатывает на контейнерную площадку бачки с мусором — и, помогая дружелюбному, словоохотливому старичку («Что, папаша, спина-то не болит от такой работенки?») затаскивать тяжелые баки обратно к дверям черного хода, бросил несколько беглых, но внимательных взглядов внутрь тесного, плохо освещенного подсобного помещения. Он не отказался бы поболтать с уборщиком и подольше, выведать у него между делом какую-нибудь полезную информацию, но, увы, простодушного старичка грозно окликнул из коридора некий начальственный бас — и дверь черного хода (железная, с кодовым замком) вновь наглухо захлопнулась перед Антиплащом, оставив незадачливого разведчика с пустыми руками...

Злясь и свирепея, он вновь обошел вокруг Павильона, точно тигр вокруг недосягаемого куска мяса. Потом перебежал через улицу, вытянул из ближайшей урны какую-то рекламную газетенку и, присев рядом на скамью, сквозь отверстие в газетном листе (допотопный прием!) принялся наблюдать за происходящим напротив. Пробило десять часов; служители убрали закрывавшие окна Павильона стальные щиты, и рабочий день выставочного комплекса начался… Впрочем, особенного ажиотажа сегодня, в ничем не примечательные серые будни, не наблюдалось; посетители текли вяло, по двое-по трое: в основном бойкие пенсионеры с тросточками, туристы с фотоаппаратами, мамаши с детьми, группы школьников с экскурсиями… Сквозь дырку в газете Антиплащ рассеянно наблюдал за двумя охранниками, вышедшими покурить в тени ближайшей ниши; на ум ему по-прежнему ничего подходящего не приходило, мозги, будто заржавев, отказывались работать, никакого вдохновения не было и в помине. Никогда еще, казалось ему, дело не продвигалось настолько туго и неохотно, буквально через его иссохший труп; ну не могу, признавался он себе, не могу я работать по принуждению, под давлением чьей-то посторонней воли, вот не могу — и все тут. Просто безнадежная творческая непроходимость…

С досадой он отбросил газету, с небрежным видом праздного зеваки подошел к витрине Павильона и принялся изучать плакаты, наклеенные на стекло, объявления о выставках и показах частных коллекций, описания никому не ведомых картин и до невыносимости абстрактных, похожих на колонию морских ежей причудливых скульптур — «последнее слово в технике владения резцом». Большая, во все стекло, красочная афиша гласила:

«Павильон Экспо представляет!

С 3 по 22 сентября: малый выставочный зал — «Скрипичный ключ», предметы из частной коллекции музыковеда Т. Виолончеля. Большая выставочная галерея — экспозиция «Дары гор», скульптурные миниатюры и мозаичные картины из редких пород поделочного камня, настоящая феерия формы и цвета, уникальное собрание произведений лучших мастеров ювелирного дела.

С 25 сентября по 17 октября: малый выставочный зал — «Синица в руках», выставка-продажа полотен известного художника-сюрреалиста П. Малявы. Большая выставочная галерея — «Тайны египетских пирамид»: фотографии с раскопок, украшения, скульптуры и предметы обихода Древнего Египта, малоизвестные артефакты периода правления Рамзеса II».

Ну-ну, ясненько, значит, до бедняги Рамзеса дело дошло, выставят на всеобщее обозрение его стоптанные домашние тапочки и грязные портки… Рядом висело отпечатанное на принтере небрежное объявление: «Приглашаем искусствоведов и экскурсоводов в Павильон Экспо на временную и постоянную работу, опл. по договоренности, неполный рабочий день, соц. пакет; по вопросам трудоустройства обращаться к администрации с 10 до 17 часов по будним дням». Антиплащ мельком взглянул на последнюю строку — и застыл, будто пораженный громом... где-то глубоко, на краю его сознания, медленно, как ленивый зимний рассвет, забрезжила пока еще робкая Идея; робкая — но настоящая, подлинная, вдохновенная. Он даже перестал дышать, боясь спугнуть свою непредсказуемую своевольную Музу... Отрывисто усмехнулся. Резко повернулся на пятках и, не оглядываясь, быстро зашагал, почти побежал прочь, посмеиваясь, мысленно потирая руки — план похищения, за исключением некоторых малозначащих деталей, с каждой секундой вырисовывался перед ним все четче и четче, будто тонкий и точный, искусно выверенный чертеж под рукой опытного инженера; оставалось только воплотить его в жизнь…