Один день из жизни бездомных животных (джен)

На большом старом кресле с резными ручками располагался испанский мастиф. Пёс облизнулся, когда чихуахуа, держа поднос с омаром термидором на своей спинке, побежала к нему. Собачонка терпеливо ждала, когда мастиф утолит голод, а другая чихуахуа следила, чтобы галстук хозяина не испачкался, а чёрные солнцезащитные очки не съехали с морды. Остальные псы сидели не шевелясь.

Однако все посмотрели в сторону двери, когда услышали звуки, доносящиеся с нижних этажей:

— Голубиный рэп по лестнице идёт; всем свои перья в нос суёт; если ты не лох, рэп будешь слушать со мной; докажи, что ты не полный отстой…

Дверь раскрылась, и на пороге показались три птицы: сизый голубь в чёрных очках и кепке задом-наперёд, чайка с золотой цепью на шее и кольцами на крыльях и спящая утка, которую тащили за собой на поводке. На её левом крыле с помощью ленты крепился смартфон, из динамиков которого и играла музыка.

Учайлубь поспешил выключить звук.

— Эй, Арни, — хрипло прошептал мастиф. — Кто это?

— Дон Пёсинио, это рэперы из парка, они просили аудиенции два дня назад, — кивнула овчарка в смокинге.

— А… хорошо, — Пёсинио спрыгнул с кресла и выпрямился, оказываясь в несколько раз выше других собак.

Птицы сглотнули; чихуахуа поспешили убежать.

— Что вам, птички? — лениво спросил он.

— Дон Пёсинио, — почтительно начал Глумолубь. — Мы слышали, что вы обладаете средствами для спонсирования талантов…

— К делу, — гавкнул он. — У меня есть и другие дела, птицы.

— Конечно, — кивнул Глумолубь. — Знаете, мы хотим записать третий рэп-альбом, который должен стать платиновым, но… нам мешают. На нас нападают другие птицы, а ещё есть один человек, который мусорит в нашем жилище…

— Меня не интересуют проблемы птиц, — гавкнул Пёсинио, — Арни, вышвырни этих болванов.

Овчарка поднялась на лапы и зловеще оскалилась.

— Н-но мы знаем, где достать вкусные немецкие сосиски! — тут же закурлыкал Глумолубь, а Учайлубь встал в боевую позу. — Мы будем поставлять вам еду, если вы защитите нас от других птиц, человека и… котов.

— Котов? — удивлённо протянул дон Пёсинио, а собаки замерли.

Птицы переглянулись, и Глумолубь продолжил:

— Возможно, вы знаете такого кота Мурзика, раньше его звали бароном Котяхаузеном…

Собаки начали лаять и выть, но Пёсинио прервал гомон строгим «Гав!».

— Я давно намеревался наступить на горло этому высокомерному коту, — угрожающе прорычал Пёсинио, а затем кивнул: — Ладно, птицы, мы заключим контракт: вам — защита, мне — сосиски и месть над Котяхаузеном.

— И спонсирование нашего третьего альбома… — скромно напомнил Глумолубь.

— К сосискам прибавятся сардельки, — облизнулся Пёсинио, остальные собаки довольно завыли.

— Договорились, — Глумолубь протянул крыло, дон Пёсинио его пожал.