Бесславное звёздное небо (гет)

Прежде всего Гермиона отправила Гарри сову самолично распоряжающегося за стойкой владельца кафе («С удовольствием, мисс Рокуэлл! Для вас — всё, что угодно») с короткой запиской. Она сообщила, что забежит к знакомой по «девчачьим делам» (гарантия того, что Гарри не станет сию секунду волноваться и засыпать её ответными вопросами) и приписала адрес Лиретт. Слабая мера предосторожности, тем не менее притупившая собственное волнение по поводу визита в незнакомое место. Слава Мерлину, в аппарации не было нужды — до дома Лиретт почти в самом центре города можно было дойти за двадцать минут.

Шли молча. Гермиона — подняв воротник куртки и спрятав под него волосы так, чтобы, с одной стороны, знаменитая копна не привлекала ненужного внимания, а с другой — несколько вырывающихся на волю прядей, треплемые ветром, частично скрывали «лицо с обложки» от глаз прохожих. Впрочем, скоро девушке стало понятно, что в этом не было нужды. Невидящие взгляды окружающих лишь на секунду выхватывали Гермиону из городского пейзажа и тут же отскакивали, притянутые плавной грациозностью её спутницы. Встречные женщины делились на две категории: обычные, будничные, уже выбросившие себя из игры в высшей лиге Женственности, задерживали взгляд на пару мгновений и тут же прятали его вместе со своим осуждением, печалью или завистью. Другие, ухоженные и эффектные, старались обдать показным равнодушием — или в самом деле не видели в ослепительной Лиретт ничего выдающегося. Но мужчины... Мужчины смотрели все. От мальчиков на пороге школы до стариков на пороге маразма. От джентльменов в шитых серебром мантиях до рабочих с закинутыми на плечо куртками. Все смотрели. Все видели. И ни один не осмеливался...

А Лиретт шла домой. Она просто отбивала своими невысокими тонкими каблуками монотонный ритм, но это действовало как стук метронома в присутствии талантливого гипнотизёра. И Гермиона искоса поглядывала на новую знакомую, чувствуя, как привычный гул образов в голове подчиняется этому ритму. Не становится медленней или меньше, но упорядочивается и даёт мыслям двигаться внутри сознания по идеальной эллиптической траектории, не сталкиваясь и не налезая друг на друга.

Так. Так. Так.

Лира. Лиретт. Прямая. Лёгкая.

Взгляд — вперёд, но подбородок ничуть не задран. В одной руке — сумочка. Другая — спокойно, в карман мантии.

Так. Так.

Плечи развернуты. Высокая. Тонкая. Ни черта не простая. Ни капли — высокомерная.

Тихо. Просто. Вперёд, к своей цели. К дому с работы. Но словно — на встречу с Министром. Которой добивался именно Министр.

Цок. Цок. Так. Так.

Я. Тоже. Хочу. Так.

— Гермиона.

Что?..

— Что?

— Мы пришли.

Гермиона мотнула головой, выпутываясь из наваждения. Вот это магия... Что это?.. Было...

— Гермиона, ты в порядке? — Лира положила руку ей на плечо и заглянула в глаза.

— Да, задумалась. Извини, — девушка приказала себе встряхнуться и поглубже засунула в карманы напряженные руки. — Это твой дом?

— Да. Идём.

Лиретт жила на втором этаже ничем не примечательного трёхэтажного дома — такими были застроены почти все улицы волшебного мира, на каких приходилось бывать Гермионе. Тёмный вход, на лестнице без окон вдоль стен парят неугасимые свечи. Обычная деревянная дверь.

Лиретт достала из сумочки ключ, открыла её и посторонилась, пропуская гостью вперёд. Гермиона шагнула внутрь — и остановилась на пороге.

Прихожая была не просто светлой — она дышала светом. Стены жемчужно-серого цвета будто излучали лёгкое сияние; Гермиона видела такое в фильме про Бога, когда герой зашел в обычное помещение и оказалось, что он попал в приёмную Творца. Только там свет был бело-молочным, тёплым, а здесь — бодряще-прохладным. Искристым, как снег в январе. После смурной, тёмной от туч, ветреной улицы Гермиона ощутила себя как... В холодильнике? Нет, не то. Блин, что за сравнение? Скорее как...

— Проходи, — Лиретт повесила мантию в скрытый в стене шкаф и протянула руку, принимая у девушки куртку. — Направо, в гостиную.

Сразу от прихожей вёл узкий коридор: прямо — к лестнице на второй этаж, направо — арка в гостиную, налево (Гермиона оглянулась через плечо) такая же арка — наверное, там кухня или столовая.

Квартира Лиретт не поражала размерами, но казалась очень просторной из-за почти отсутствующей мебели и украшений. В гостиной полукругом стояли три кресла с низкими спинками, перед ними — журнальный столик с парой книг. В стене напротив — камин. Он явно не использовался для обогрева, так как был выкрашен и снаружи, и изнутри в тот же жемчужный цвет. И всё, больше в комнате ничего не было. Мебель практически белого дерева с обивкой цвета матовой серой стали. На двух больших окнах — белый тюль без какого-либо рисунка, лёгкий, но плотный, благодаря чему серость дня снаружи не приглушала почти северной белизны комнаты. Северной, да...

— Тебе нравится?

Оказывается, хозяйка стояла в арке, прислонившись к ней плечом, и наблюдала за Гермионой. Та смутилась.

— Да! Здесь так необычно... Светло и много места и воздуха. Как в комнате Снежной Королевы, — девушка улыбнулась, — я такого интерьера ещё не видела.

— Снежной Королевы? Ты угадала, эта сказка меня вдохновляла, когда я обставляла квартиру. Не хочешь чего-нибудь выпить? Есть тыквенный и апельсиновый сок, чай, вино и...

— Нет-нет, — Гермиона замахала рукой, — ничего не нужно.

— Хорошо. Только, я надеюсь, ты не стесняешься? — мягкая улыбка. Голова слегка наклонена к плечу. — Располагайся, я схожу за инструментами.

Лиретт развернулась и направилась на второй этаж, а Гермиона осторожно опустилась в одно из кресел. Выдохнула и подвигала плечами, пытаясь сбросить напряжение. Осмотрелась ещё раз.

Ни картин, ни свечей, ни резьбы на камине... Даже пол — по ощущениям вроде деревянный, но того же цвета, что и стены, и потолок. При этом у девушки не возникало ассоциаций ни с больницей, ни с лабораторией. Квартира была белой, чистой, сияющей, но не стерильной, а словно замороженной. А во льдах ведь тоже есть жизнь. Несмотря на комфортную температуру, позволяющую, наверное, ходить по этому дому босиком, Гермиона выдохнула через рот, ожидая увидеть облачко пара.

Она была в смятении: органы чувств пришли в разлад и не давали расслабиться. Ладони держались за мягкую тёплую обивку кресла, а глаза видели вокруг зябкие оттенки северного побережья. С улицы проникал обычный городской шум, но звук собственного дыхания казался оглушительным в пустой комнате... Гермиона услышала шаги вниз по лестнице и встряхнулась: сложила руки на коленях, натянула на лицо улыбку.

Лиретт вошла и положила на столик обычную маггловскую парикмахерскую накидку и чехол из белого китайского шёлка, расшитый красно-чёрными журавлями. Вжикнула молния...

Гермиона, видимо, так изумлённо вытаращилась на обычный, современный, маггловский набор ножниц и расчёсок, что женщина рассмеялась. Она опустилась в кресло напротив и весело поинтересовалась:

— Что, удалось тебя удивить?

— Да уж... — Гермиона подняла на неё глаза. Прямая спина спокойно откинута на спинку кресла, руки свободно опущены на подлокотники, левая нога закинута на правую и позволяет рассмотреть тонкую лодыжку и изящный изгиб ступни... Гермиона, твою мать! Да что с тобой?!

— Слушай, Лира, можно я спрошу?

— Конечно.

— Ты вейла?

Она склонила голову к левому плечу — и Гермиона не успела рассмотреть, что же такое мелькнуло в серых глазах. Удовольствие? Удовлетворение?

— Вейла. Я думала, это сразу видно.

— Да, видно... То есть, — перебила себя Гермиона, — я имею ввиду, ты очень красивая... — Красивая? Да она, к чертям собачьим, ослепительна! — И завораживаешь людей... — Гермиона споткнулась. Смешалась. Смутилась.

— Не переживай, я понимаю, — Лиретт махнула рукой и, будто спеша увести новую знакомую от неловкости, перевела тему. — Итак, рассказывай. Что мы будем делать?

Гермиона тихо выдохнула и тоже откинулась в кресле.

— Я, если честно, не знаю...

Прозвучало это как реплика наивной пятикурсницы. Наверняка в неполные девятнадцать девушки уже не бормочут такой ерунды в кресле парикмахера.

— То есть, сколько себя помню, дела обстоят примерно вот так, — она пальцами потрепала кончики волос, — за исключением пары-тройки событий... Но там с меня даже с магией сошло семь потов, прежде чем получилось что-то приличное, — Гермиона против воли кинула взгляд на маггловские инструменты и тут же себя обругала. Как бестактно!

Взгляд девушки не укрылся от Лиретт.

— Я очень долго жила среди магглов, там и получила профессию. Это было счастливое время, и мне действительно нравится работать именно так. Поэтому без необходимости я в работе к магии не прибегаю. Думаю, и сейчас попробуем обойтись, — Лиретт встала, разглядывая волосы девушки, и взялась за накидку.

— Ну, тебе виднее... Но должна предупредить, что один мастер в процессе приручения моих волос без магии даже получил лёгкий инфаркт, — слабо пошутила Гермиона, поднимая волосы и позволяя застегнуть накидку сзади на шее.

— Ничего, я справлюсь, — судя по задумчивому тону, Лиретт, перебиравшая волосы Гермионы, уже была в профессиональных раздумьях. — Ммм... Послушай, а что, если мы их острижём?

— Нет! То есть... Я не знаю даже. Не представляю себя с другими волосами.

Лиретт обошла кресло и, наклонившись, заглянула девушке в глаза.

— Доверься мне.

Эта тихая фраза прозвучала так вкрадчиво и... лично, что у Гермионы ёкнуло сердце. Лиретт тут же весело улыбнулась, показывая, что это полушутка, но девушка не ответила на улыбку. Она лишь молча кивнула.

Хорошо. Я доверяю тебе. Лиретт.

Вскоре на пол за правым плечом Гермионы упала первая каштановая прядь.

* * *

— Зеркало в прихожей, — Лиретт жестом фокусника сняла накидку, не уронив на одежду девушки ни одного волоска.

Гермиона поднялась из кресла и тряхнула головой. Ощущение непривычной лёгкости ей понравилось, словно с головы сняли стопку книг, с которой она долго ходила. Быстрым шагом дошла до прихожей, развернулась...

Мерлин святый. Это я?

Это была она. Молодая девушка с задорным каре чуть ниже подбородка. Оно не скрывало тонкой шеи, линии плеч... Даже лицо словно стало чётче выделяться на фоне волос. Лишенные возможности спутаться благодаря длине, теперь они лежали весёлыми волнами.

Гермиона еще раз встряхнула головой, пальцами отвела от лица пряди... Красиво.

Лиретт подошла и встала за спиной. Взгляд выдавал волнение — она искала на лице девушки реакцию. Гермиона улыбнулась.

— Спасибо тебе огромное! О лучшем я и мечтать не могла.

— Я рада, — сдержанно, но лицо словно просияло. Лиретт подняла руки и стала пальцами слегка взбивать волосы на затылке девушки. — Тебе повезло, ничего особенного с ними делать не нужно, лежат прекрасно. Только больше не отращивай, им это не на пользу. Я тебе сейчас напишу несколько заклинаний для разных укладок, на всякий случай.

— Спасибо. Скажи, сколько я...

— Даже не смей заикаться, — блеснули в отражении серые глаза, — никаких денег.

— Но я не могу, Лиретт, это же твоё время...

— Это моё удовольствие, — отрезала женщина и улыбнулась. — У тебя есть полчаса времени?

Гермиона посмотрела на наручные часы. Управились гораздо быстрее, чем она думала.

— Да, есть.

— Отлично! Пойдём на кухню, я запишу заклинания и налью нам по бокалу вина — отметить.

Гермиона хотела было привычно возразить, но снова подняла глаза в зеркало — и остановила рвущуюся с языка фразу. В зеркале отражались две молодые женщины. Одна совсем юная, с шоколадными глазами, задорной стрижкой и тёплой персиковой кожей. За её плечом — другая, холодной северной красоты. Без каблуков Лиретт оказалась всего на пару сантиметров выше. Одну руку она всё ещё невесомо держала на плече Гермионы и тоже с лёгкой улыбкой смотрела в зеркало. Две молодые женщины... Только что они болтали о всякой ерунде, Гермиона рассказала о грядущей вечеринке, а Лиретт поведала несколько забавных случаев из своей практики. Просто болтали. Смеялись. Так, словно не было за спиной никакой войны, а за окном — где-то притаившихся уцелевших скотов-Пожирателей. Словно это и есть жизнь, и нет забот, кроме предстоящей учёбы. Словно они — подруги. Которых связывала лёгкость бытия, а не борьба, боль и потери.

А кто тебе запрещает? Пусть — подруги. Вдруг получится.

Гермиона снова слегка тряхнула волосами, чуть подняла подбородок и улыбнулась.

— С удовольствием!

* * *

Доброй ночи, Лиретт!

Извини, если сова разбудит тебя — ты наверняка уже давно спишь. Просто мне самой не уснуть, и я решила не тратить даром время и выполнить своё обещание. Сова не будет ждать ответ. Напиши, когда тебе будет удобно.

Сообщаю сразу: моя стрижка произвела фурор! Ну то есть я понимаю, что это не то чтобы феерически удивительная перемена, но мои друзья знакомы со мной почти десять лет и для них тот факт, что я вдруг обрезала волосы, равносилен, наверное, татуировке во всю спину. С одной стороны было весело смотреть на удивление на их лицах, а с другой — печально, что меня считают настолько косной, консервативной. Не способной на обычные женские поступки.

Не будем об этом. Наверняка для тебя это глупости, да и не так уж это интересно. Знаешь, ведь ни для кого во всей магической Англии не секрет, кто я и кто мои друзья... Но я благодарна тебе за тактичность, с которой ты сегодня сделала вид, будто не знаешь, о ком я рассказываю.

Но главное... Главное, что я сама чувствую себя лучше, словно избавилась от какого-то незаметного другим, но раздражающего меня саму недостатка. Пока я не пользовалась теми заклинаниями, оставила прическу как есть. И — да, по твоему совету надела платье.

В целом вечеринка прошла хорошо, местами печально. Не очень-то много у нас было хороших воспоминаний в последнее время. Не было лишь одного друга-затворника, но, признаться, мало кто верил, что он придёт. Жаль. Он отличный парень.

Мерлин, в голове полный сумбур! Мысли скачут и наверняка читать этот поток невозможно. Просто... Я почему-то готова взлететь.

Спасибо за возможность рассказать тебе об этом. Больше, боюсь, никто меня не поймет.

Гермиона.

* * *

Доброй ночи, Гермиона.

Я ждала твоего письма.

Пожалуйста, не извиняйся ни за что и перестань благодарить меня за всё подряд. У меня нет предрассудков по поводу известности твоей и твоих друзей, потому что, во-первых, я — последняя леди Рокуэлл и с рождения была окружена всякими популярными персонами. А во-вторых, в мире магглов я была любовницей одного известного человека. У меня иммунитет к газетным статьям и уличным сплетням. Объективно я не не знаю ни о тебе, ни о ком-либо из твоих близких ничего достоверного, а значит не знаю ничего вообще. Поэтому, пожалуйста, говори мне всё что угодно. Пиши, что вздумается. Дальше меня ничего не уйдёт.

Я уже и забыла, что значит получить дружеское письмо. Оно очень меня порадовало, но хотелось бы узнать подробности. Как насчёт того, чтобы пообедать завтра в «Фестрале»? У меня совершенно свободный день.

Лира.

* * *

Лира, я рада, что ты ответила так скоро. С удовольствием встречусь с тобой, тем более что у меня теперь к тебе куча вопросов. Как насчёт двух часов?

P.S. У тебя очень красивая сова.

* * *

Прекрасно, Гермиона, буду ждать тебя завтра в два часа. Спокойной ночи.

* * *

— Вот уж не ожидал от тебя.

— Перестань. Ну в чём проблема?

— В том, что ты — самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю, вдруг решила прогуляться неизвестно куда непонятно с кем! Мерлин! Гермиона, это же могла быть засада, ловушка! Ты что...

— Гарри, я отправила тебе её адрес. И то было лишним, она просто парикмахер и милая девушка. Она меня выручила.

— Выручила? Причёска теперь важнее здравомыслия?! Да что с тобой такое?

Гарри Поттер был не просто раздражён — он был растерян, обескуражен. Вчера он еле сдержался, чтобы не испортить никому вечер выяснением отношений, но сегодня утром спускался вниз с твёрдым намерением как следует допросить подругу о её дурацкой выходке. Гермиону он нашел в гостиной.

— Ты делаешь из мухи слона.

— Ты словно меня не слышишь! — он швырнул на стол газету и сложил на груди руки, так и норовившие сжаться в кулаки. — На каждом углу кричат об этих чёртовых ублюдках, нападающих на всех подряд, а ты просто так идёшь в гости к незнакомой женщине?

— Послушай...

— Нет, ты послушай! Я чуть с ума не сошёл! Сначала эта записка, потом вообще два часа ни слова — я не знал, что мне делать!

— Что тебе делать? Я не...

— Клянусь, ещё полчаса — и я бы просто заявился туда с отрядом! И кем бы я выглядел в итоге?

— Гарри...

— Да что с тобой такое?! Это же просто...

— Гарри! — Гермиона подскочила с нему, схватила за плечи и попыталась встряхнуть, но он был будто каменный. — Помолчи, послушай меня! Нет! — он дёрнулся, но она не выпустила. — Мне очень, очень жаль, что я тебя напугала, но беспокоиться было не о чем, клянусь! Господи, я же не ребёнок, ты же меня знаешь. Ничего бы не случилось!

— Ещё бы случилось!

Она смотрела в потемневшие глаза лучшего друга и пыталась успокоить своё дыхание. Её не на шутку напугала вспышка Гарри.

— Гарри, слушай... Подожди, слушай. Что такого произошло? Ну подумай сам. Я знаю, ты беспокоишься за меня, но всё хорошо, у меня появилась новая знакомая, возможно, подруга, она замечательная, умная девушка, в этом нет ничего такого. Ну хочешь, я вас познакомлю? Она правда хорошая, она тебе понравится.

Гермиона понимала, что это как-то нелепо — успокаивать Гарри как рассерженного отца, но сейчас главным было именно успокоить его, а потом уже можно будет разобраться, что это за...

— Ладно, — он выдохнул и выставил вперед ладони, показывая, что взял себя в руки, — ладно. Просто я испугался. Извини. Как её зовут-то?

— Лира... — Гермиона запнулась. — Лиретт Рокуэлл.

— Рокуэлл? Не слышал о таких. Она училась с нами? Или... Её дети? Сколько ей лет?

— Не знаю, лет двадцать пять-двадцать восемь. У неё нет детей.

На лестнице послышались шаги. Это ещё сильней отрезвило Гарри, он отошёл на пару шагов и принялся аккуратно складывать растрёпанную газету.

— Я не против с ней познакомиться, конечно, но сейчас не очень удобно... В смысле, на неделе будет много работы, а сегодня я обещал пообедать в Норе. Ты, кстати, со мной?

Гермиона помотала головой — голос бы задрожал. Она слушала шаги. Сердце билось.

— Привет. Вы чего раскричались?

— Привет. Не обращай внимания, встал не с той ноги, — Гарри выдавил из себя приветливое выражение лица и первым прошёл мимо вставшего в дверях Сириуса на кухню. — Давайте позавтракаем, что ли. Вроде оставался торт.

Сириус вопросительно обернулся на Гермиону, но она лишь пожала плечами, улыбкой показывая, что ничего серьёзного не случилось.

— Как спалось?

— Хорошо, а тебе? Именинник.

Он усмехнулся. Когда девушка проходила мимо — не удержался, потрепал по коротким волосам.

Сердце глухо ударило в голову. Гермиона остановилась рядом с ним в проёме. Так близко.

От него шло тепло, пахло немного терпко — одеколоном и словно... алкоголем? Не важно. Всего секунда... И за эту секунду в голове пронёсся ворох ненужных мыслей. Если просто поднять руку, то можно положить ладонь ему на грудь. Если сделать четверть шага — можно прислониться лбом к плотной чёрной материи у плеча. Вдохнуть.

Руки — свинцовые, ноги — ватные. Не могу. Просто бы стоять — так.

Тёмные синие глаза смотрели в карие. Никто не тонул, не проваливался. Это были не омуты — это были две далёкие, совершенно непохожие Галактики. Но... Вы видели, как красиво сталкиваются Галактики, неспособные преодолеть притяжение? Как завихрения звёзд, сошедших с орбит, в одно мгновение создают дивный узор бешеного, яростного танца, а потом — взрыв? Конец. Начало.

Сириус слегка взмахнул рукой, пропуская её вперед. Она сделала невозможное усилие — и пошла. Вырвалась.

Господи.

Что это?..

Гарри уже готовил кофе.

Обсудили вчерашнюю вечеринку, договорились об ужине. К обеду у всех были запланированы дела: Гарри надо в Нору, Гермионе — на встречу с Лирой, Сириусу было положено отдыхать (он и сам был не против, ведь накануне просидели до глубокой ночи). А пока можно было заняться чем-нибудь вместе. Сыграть в шахматы или...

— Извините, мне ещё надо пару писем написать, уточнить расписание отряда... — неубедительно промямлил Гарри, первым вставая из-за стола.

— Да, а я жду сообщения от друга, — Сириус посмотрел на девушку. — Гермиона, не обидишься? Сыграем в другой раз, может, вечером.

— Нет, — она проводила их улыбкой и, оставшись на кухне одна, посмотрела в окно.

Было немного странно. Вроде всё хорошо... То есть в порядке, проблем нет. Но как-то странно. Ещё год назад, когда они с Гарри и Роном скрывались здесь от Пожирателей, было по-другому: было страшно, но они старались не унывать. Находили себе дела, строили планы, продумывали стратегию борьбы. Даже старались немного развлекаться, чтобы совсем не скиснуть в тёмном пыльном доме. А теперь? Все окна освобождены от мрачных портьер, война окончена, Сириус вернулся, они живут вместе, дружно — всё прекрасно, но в итоге они только ели за одним столом, да и то не каждый раз. А в остальное время каждый сидел в своей комнате, закрываясь от друзей, от разговоров и взглядов, отгораживаясь дверями и тишиной, в которой даже скрип пера по бумаге казался неуместным. Нет, это не дело.

Гермиона взяла чашку и отправилась к Гарри.

— Можно?

— Входи.

Девушка пристроилась на краешке кровати. Гарри повернулся к ней вместе со стулом и сказал, глядя в пол:

— Гермиона, извини за это... Я просто переживаю за тебя. За всех вас. Но я не должен был на тебя кричать, конечно. Прости.

— Ничего, — она дотянулась и потрепала его по колену, — я всё понимаю.

— Я видел, Рон вчера уводил тебя в сторонку — вы помирились?

— Да, вроде того, — она сконфуженно улыбнулась, вспоминая.

— Герми, можно тебя на секунду?

— Да.

— Я хотел извиниться, я...

— Да, Рон, я тоже должна...

— Нет, погоди, не перебивай, я столько репетировал, — усмехнулся. Потёр лоб и глубоко вдохнул. — Я сволочь, я всё испортил, мне очень жаль. Прости меня, пожалуйста. Всё вышло ужасно — и это только моя вина. Я не хотел делать тебе больно. Если ты можешь... — поднял взгляд и замолчал, пытаясь прочитать на лице девушки ответ на свои слова. Гермиона взяла его за руки, которые Рон в волнении стискивал.

— Я понимаю, Рон. Я тоже виновата, можно было вести себя по-другому. И ты меня прости.

— Так мы... Вроде как... помирились?

Она тихо засмеялась.

— Да. Мир.

— Я тут подумал — мы можем попробовать ещё раз, я хочу...

— Нет, погоди, — она мотнула головой. Взгляд парня стал настороженным — он боялся услышать что-то страшное, он глазами просил её не говорить о расставании. Он надеялся...

— Рон, — выдохнула. — Понимаешь, мне нужно время... Я не могу сейчас ничего сказать, нам обоим надо успокоиться.

— Я понимаю. Тогда мы ещё поговорим, да?

— Конечно. Только не сегодня, — Гермиона кивнула на комнату, где Сириус как раз принимал небольшой свёрток, перевязанный жёлтой лентой, от Билла и Флёр.

— Да-да, — он быстро оглянулся, — конечно. Ну... Тогда, может, хотя бы потанцуешь со мной разок сегодня? Обещаю в этот раз не слишком оттоптать тебе ноги.

Она улыбнулась и потянула его назад к гостям.

— И вы... расстались?

— Не совсем. Нет, Гарри, я не смогла ему сказать. Был хороший вечер, не стоило портить ему настроение. Рону и так не сладко.

— Ну... Может ты и права.

— Я скажу ему, но не сейчас. Пусть он успокоится по поводу своей предстоящей учёбы, немного войдет в колею. Пока мы просто решили подождать...

Гермиона, конечно, понимала, что это лишь игры со своей совестью. Ничего за пару дней не изменится. Если б она сказала Рону вчера, что больше не хочет быть с ним, то сегодня он бы уже провёл с этой мыслью ночь и, возможно, немного успокоился. А так... Девушка знала, что оттягивает удар, который вряд ли ослабеет со временем, но всё же не смогла себя перебороть. Струсила? Нет, конечно! Лишь хотела... Чёрт. Да. Струсила.

Гермиона дала себе слово написать Рону и встретиться с ним завтра вечером.

Она посмотрела на друга.

— Гарри, как ты?

— В смысле?

— Тебя что-то гнетёт. Я же вижу.

— Гермиона... — голос был усталым, словно Поттеру непросто было находить силы для этого разговора. — Просто мне... не очень хорошо. Есть проблемы. Пожиратели эти, чёрт бы их побрал. И с Джинни... Ты же с ней видишься. В курсе, наверное?

— В общих чертах. Но я хочу выслушать тебя и помочь, если смогу. Как ты помогал мне тогда, в лесу, — Гермиона чуть подвинулась и хлопнула ладонью по кровати рядом с собой. — Давай. Представим, что я Гарри Поттер.

— Не дай Мерлин, — скривился парень, но всё же поднялся и пересел подлиже к подруге.

* * *

Сириус Блэк слукавил — он не собирался спать. В своей комнате он уже привычно наложил заглушающие чары, достал из-за спинки кровати бутылку виски и два низких стакана, поставил их на стол и уселся в кресло. Закрыл глаза... И под веками тут же возникли карие глаза.

В голову без спросу влезло воспоминание о вчерашнем коротком медленном танце. Вообще-то он немного успел потанцевать со всеми дамами, даже сделал пару па с Молли, поймав её за руку, когда та встала принести из прихожей сумку с маленькими печеньями своего приготовления. Но все они были его друзьями. Даже жена-вейла Билла вызывала почему-то не больше эмоций, чем родственница — сестра или скорее племянница. Но в Гермионе он вопреки своим самовнушениям видел молодую девушку. Красивую. Тёплую. Тонкую, милую... Милую? Он усмехнулся. Сириус был готов поклясться, что в её глазах мелькали (и вчера, и сегодня утром) вспышки какой-то тянущей заинтересованности. Тени маленьких чёртиков, которые и возбуждали, и заставляли проявлять двойную осторожность в словах и поступках. Эти тени манили его — и тем крепче надо было держаться за мысль о том, что это не просто подруга его крестника, а практически его сестра. А значит — кто? Практически его крёстная дочь? Сложись судьба чуть иначе, и она могла бы ей быть. Сириус возблагодарил небо за то, что это не так — и тут же отругал себя.

Раздался тихий хлопок.

Появившийся в комнате парень прошел к стулу возле стола, уселся и только после этого протянул Блэку... гитару.

— Поздравляю.

— Ого. Спасибо. А где бантик?

— Обойдёшься, — гость без спроса привычным жестом разлил виски и, передав Сириусу стакан, отхлебнул из своего. — Как вчера прошло?

— Хорошо в целом. Ребята, конечно, постарались на славу — до сих пор нахожу конфетти в самых неожиданных местах. Но я был рад всех видеть.

— Убедился, что никто тебя ни в чем не винит?

— Всё никак не привыкну к новым чертам твоего характера. Например, к этой ломовой прямоте, — Блэк, наклонив голову, рассматривал собеседника в серых широких спортивных штанах и такой же толстовке. — Нет, знаешь, я привык вести с тобой беседы по душам перед рассветом. Сейчас слишком светло для психоанализа. Давай о другом.

— О чём? — парень поднес стакан ко рту.

— О бабах?

— Уволь. Или сам хочешь поделиться? Достал наконец свою драгоценную шкатулку?

— А как же, — Сириус попробовал рассмеяться — бесшабашно и чуть развязно, как в былые времена, но не вышло. Смазалось из-за мгновенно всплывших в мозгу шоколадных глаз с легкой хитринкой.

— И как оно? Только без лишних подробностей.

— Если без них — тебе тоже не помешает.

Парень на стуле лишь отмахнулся.

— Обойдусь.

— Знаешь, у меня уже возникают подозрения насчет твоего...

— Сириус, — глаза вяло сверкнули, — отвали, честно. Не начинай снова, а то дальше будешь пить в одиночестве.

— Ладно. Я понял. Только тогда и тебе придётся.

— А я уже привык.

— Тогда почему ко мне за этим приходишь уже в третий раз?

— Сам знаешь.

— Потому что я не хочу мудрым словом на тебя повлиять и «вернуть, как было»?

— Нет, потому что сейчас ты на самом деле такое же дерьмо, как и я, — Джордж отсалютовал мужчине стаканом и сделал большой глоток.