Чужая память (джен)

Устало откинувшись на спинку кресла, Гарри Поттер тихонько выругался и, сняв очки, устало потер глаза. Новые воспоминания Снейпа, обещавшие рассказать много интересного о том, как и чем он жил изо дня в день, разочаровывали Поттера сильной схожестью с его собственными серыми буднями.

Подобно профессору, он тоже любил приложиться к бутылке, и если Снейп выбирал вино (судя по этикетке — красное, полусладкое и исключительно эльфийского производства), то Гарри больше любил бренди или обычный маггловский виски. Точно так же, как и Снейп, Поттер ненавидел вставать по утрам под мерзкий звон будильника и абсолютно так же ложился спать как можно позже. Вместо сна Снейп часами высиживал либо над книгой, либо над тетрадями студентов. Последние Снейп искренне ненавидел и порой, если вчитываться в корявые строчки было лень, явно ставил оценки, отталкиваясь лишь от фамилии ученика.

Но вот удивило Гарри как раз не сходство, а различие. Снейп, в отличие от своего бывшего ученика, имел странную привычку разговаривать сам с собой. Часами он мог бубнить себе под нос или говорить что-то, обращаясь то к чернильнице, то к портрету, где изображенный волшебник, устав играть роль слушателя, давно куда-то исчез. Один из таких монологов Гарри и увидел в последнем раскрывшемся ему воспоминании.

На этот раз, оказавшись в подземельях, Гарри прошелся по кабинету Снейпа, проверяющего работы третьего курса, заглянул ему через плечо и устроился за предпоследней партой. Именно ее Гарри предпочитал занимать, учась в школе, и сейчас не захотел изменять привычке. Снейп же отложил тетрадь, зевнул и потянулся, разминая затекшую от долгого сидения спину.

― Хотя бы раз, хотя бы один студент написал бы что-то, чего я еще не читал, ― вздохнул он. ― Вот тогда я бы даже пятидесяти баллов не пожалел. Даже для Гриффиндора.

Если бы Гарри не знал, что Снейп его не видит, то мог бы решить, что тот обращается именно к нему. Тем не менее такая адресность была лишь видимостью, и на самом деле взгляд Снейпа был направлен на старенький шкаф с учебниками. Видимо, именно из этих книг и переписывали свою работу так раздосадовавшие профессора студенты.

― А между тем, ― продолжал Снейп, ― ни один из них не знает, что уже сейчас идет война и каждый из этих глупцов вскоре может погибнуть. Никто из них не понимает, что, глупо переписывая абзацы учебников, они не получат ни капли знаний, способных помочь в нужный момент. Вряд ли они осознают, что их жизни висят на волоске, как и моя, в общем-то.

Хмыкнув, он провел палочкой над столом, и прямо из воздуха на одной из тетрадей появились бутылка вина и стакан, больше подходящий для воды, нежели для дорогого эльфийского.

― А моя самая большая мечта — это чтобы папа подарил мне Нимбус на день рождения. Я точно знаю, что эта метла нам по карману, ― вслух прочел Снейп чужую переписку на обложке одной из тетрадей. Не желая заляпать ее вином, он узнал фамилию ученика, быстро черкнул на листе букву «В» и швырнул в стопку к проверенным.

― А я, в отличие от вас, Смитсон, ― усмехнулся Снейп, наливая вино в стакан, ― мечтаю дожить до старости и встретить смерть как давнего друга, а не ощущать ее дыхание за спиной, едва встану с постели. О семье, правда, мечтать уже отказался — не те положение и ситуация, хотя… Хотя, пожалуй, я бы хотел иметь семью. Мерлин, да я даже с отцом бы сейчас поговорить не побрезговал, лишь бы был хотя бы один человек, которому я нужен просто потому, что я есть, а не потому, что что-то могу и умею. Который хотел бы, чтобы я выжил.

Взгляд Снейпа слегка затуманился, будто он подумал о чем-то очень грустном, и, моргнув, он залпом осушил стакан. В следующий момент, когда стеклянное дно коснулось поверхности дубового стола, воспоминание оборвалось, а Гарри снова очутился в собственном кабинете. В его голове, отозвавшейся чувством стыда от собственного бездействия, сам собой всплыл недавний вопрос Рона о том, что он, Гарри, может сделать для сохранения воспоминаний. В тот раз Уизли так и не сумел убедить друга оставить своеобразное хобби.

― Тебе просто нужно дать им исчезнуть, ― настаивал Рон. ― Ты цепляешься за прошлое, не замечая настоящего, и просто боишься перемен. Память Снейпа для тебя как мостик в детство, который неожиданно решил разрушиться. Ну и пусть, Гарри, ― убеждал Рон. ― Пусть он рушится, а взамен мы поможем тебе построить что-то новое. У тебя семья, дети чудесные. Бросай это все. Воспоминания распадаются, и с этим ничего не поделаешь. Смирись и живи дальше.

Вот только о том, что следует делать с теряющими срок годности воспоминаниями, Гарри все-таки знал. В теории. Все авторы книг, что он читал, склонялись к мысли, что распад остановить практически невозможно. Если человек, давший воспоминание, жив, то он может просто обновить его, заново вложив в голову. В случае, если такой вариант невозможен, то ненадолго сдержать распад могут специфические заклинания или донор — волшебник, согласившийся принять в себя чужую память и немного пожить с ней.

Второй пункт, естественно, вызвал в Поттере невероятный интерес и заставил не единожды навестить министерскую библиотеку. Теперь у него на руках было шесть книг и парочка рапортов, так или иначе касающихся нужной темы. Один из рапортов оказался самым полезным. В нем от первого лица было описано то, как именно влияли чужие воспоминания на личность донора. Буквально за считанные недели волшебник, в чью голову поместили чужую память, начинал считать ее собственной. Его мозг стремился создать несколько ложных воспоминаний, объясняющих наличие чужих и перекрывающих все подаваемые разумом сигналы о фальшивке. Заканчивалось описание краткой выкладкой о том, что первоначальные воспоминания оказывались безвозвратно измененными сознанием волшебника, либо сами наносили ему вред и сводили с ума. Небольшая приписка в конце рапорта рассказывала, что подобный опыт, проведенный на неком маггле по имени Билли Миллиган, вызвал у бедняги множественное раздвоение личности.

Именно эта информация стала решающей, чтобы Гарри отказался от идеи ненадолго поместить воспоминания Снейпа в свой разум. Он даже практически смирился с неизбежной утратой столь важной и дорогой для него чужой памяти и успел обрадовать Джинни, которая ехидно рассмеялась, узнав, что воспоминания уже почти исчезли.

Теперь же, после последних слов Снейпа о желании жить, Гарри почувствовал себя обязанным во что бы то ни стало сохранить свою реликвию. Оброненная бывшим профессором фраза превратилась для Гарри в предсмертное желание, вызов, задачу, которую он должен был непременно выполнить. Мрачная решимость и чувство долга в считанные мгновения помогли найти и помощника, и возможных добровольцев на роль донора.

* * *

Брайан Шонпайк, сидящий напротив главного аврора Гарри Поттера, заметно нервничал, слушая его слова, и морщился так, будто у него болели зубы. Не понимая, почему выбор пал именно на него, Брайан не отрывал взгляда от папки со своей колдографией, лежащей у Гарри Поттера на столе.

― Мистер Поттер, то, что вы хотите сделать, во-первых, не этично, а во-вторых — просто-напросто запрещено, ― наконец произнес Брайан, когда Поттер замолчал и вопросительно посмотрел на собеседника. ― И, при всем моем уважении, даже с учетом того, что вы сделали для моего отца, я не могу взяться за это дело. Да и не хочу, если уж говорить откровенно. Если я выполню вашу просьбу, то остаток своей жизни проведу в Азкабане.

Целитель-специалист по ментальным проклятиям скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на Поттера. Как того и хотел его по-прежнему боящийся каждого шороха отец, Брайан вырос честным волшебником. Еще учась в школе, он решил посвятить свою жизнь помощи людям и, в частности, своему отцу — Стену Шонпайку. Именно из-за его проблем с психикой Брайан всерьез увлекся ментальными науками и достиг в них невероятных для его молодого возраста высот. Вот только отец по-прежнему отказывался принимать помощь сына и предпочитал просто не выходить из дома, боясь вновь попасть под чье-то Империо.

― Иными словами, вы сейчас признаете, что то, что я хочу сделать — возможно, но сами участвовать в этом отказываетесь? ― спросил Гарри с непроницаемым выражением лица.

Шонпайк кивнул.

― Я спрошу еще раз, мистер Шонпайк, ― произнес Поттер, тщательно скрывая ликование. ― Сможете ли вы оказать помощь Министерству в сохранении бесценных воспоминаний Северуса Снейпа путем их недолгого перемещения в разум волшебника-донора? Прежде чем вы ответите, я хочу напомнить, что именно мое слово в свое время уберегло вашего отца от повторного заключения в Азкабан. Дело Пожирателей срока не имеет, и потому слово я могу и забрать. Империо, знаете ли, отследить практически невозможно, в отличие от метки на его руке…

Брайан дернулся, словно слова Поттера ощутимо укололи его в самое сердце. Он прекрасно знал, что отец ни за что на свете не выживет в Азкабане, и потому, до скрипа сжав челюсть, быстро кивнул.

― Да, смогу, ― наконец сказал он севшим голосом. ― Я сделаю. Но это будет очень непросто, мистер Поттер. Это даже может нанести существенный вред и разуму донора, и самим воспоминаниям. Это риск. А если учесть, кого именно вы предлагаете в доноры, то есть вероятность, что воспоминания попросту поглотят остатки его разума. Неужели вы хотите стереть личность этого волшебника, чтобы на время превратить его в покойного Снейпа?

Внезапная идея, родившаяся после этой неосторожной фразы, заставила Гарри едва ли не воскликнуть от радости. Силой подавив в себе эмоции и оставив на лице прежнее нейтральное и холодное выражение, он лишь слегка наклонился вперед к Шонпайку.

― А что будет, если не вынимать воспоминания обратно? ― тихо спросил Поттер. ― Возможно ли превратить его в Снейпа в прямом смысле слова?

Лгать Брайан никогда не умел и потому, не зная, куда деть глаза от стыда, кивнул.

― Таких прецедентов еще не было, ― начал он, от волнения ковыряя пальцем обивку кресла. ― Но психиатрия знает случаи, когда больные, теряя память, считали себя кем-то другим и вели себя соответственно. Один мужчина, адвокат и тихоня, потерял память из-за неудачной шутки коллег. Те заколдовали кабинет таким образом, чтобы входящий туда непременно упал. Тупицы не учли траекторию, и адвокат сильно ударился головой, в следствие чего спустя пару часов он потерял память прямо в центре Лондона. Единственное, что он помнил — детали последнего дела о миллионере-садисте. Пребывая в больнице, адвокат решил, что он и есть этот миллионер-садист, и вел себя соответственно. Он унижал сотрудников больницы, грубил им, а над соседями по палате активно издевался. Словом, он стал тем, кого должен был защищать, и лишь спустя несколько недель, когда нашлись его родные, смог вспомнить, кем является на самом деле.

― Но если перед тем, как вложить новые воспоминания, стереть все старые… Он же не сможет вспомнить, кем он был раньше, верно? ― с азартом спросил Поттер.

― Да, но это ужасно!

В отчаянии Брайан схватился за голову, проклиная тот миг, когда вообще решил связать свою жизнь с наукой и колдомедициной.

― Мистер Поттер, ― взмолился он, ― это ужасная идея. Вы все равно не сможете вернуть этого человека. Это будет лишь копия, живая колдография, памятник из плоти и крови, потому что тех воспоминаний, которыми вы располагаете, все равно мало для создания полноценной личности, ― с отчаянием в голосе говорил Брайан. ― Даже с учетом того, что их стало чуть больше. Для полноценной личности человеку нужно знать не только основные факты, а, допустим, и то, как к нему относятся окружающие. Его секреты, мысли, страхи, навыки, отношения, в конце концов, ― вышел из себя Брайан.

― Адвокату из вашей истории хватило небольшого клочка памяти для того, чтобы считать себя садистом, в то время как у меня есть настоящие воспоминания Северуса Снейпа. К тому же он был учителем, ― просто возразил Гарри, ― не думаю, что будет сложно обзавестись всем, чем нужно, от его коллег и учеников. Навыки тоже можно развить заново, а все, чего не достает, списать на потерю памяти, ― сказал он, задумчиво вертя в руках перьевую ручку. ― Профессор Снейп очень хотел жить, Брайан, и мы с вами ему в этом поможем, хотите вы этого или нет. Также я попрошу вас найти человека, способного грамотно изменить внешность донора. Надеюсь, вы сможете это сделать? Очень не хочется заново открывать дело вашего отца, знаете ли, — с нажимом повторил он.

Шонпайк поджал губы, но быстро кивнул, стараясь не смотреть Поттеру в глаза.

— Я понял вас, мистер Поттер, — печально произнес он, — постараюсь сделать все, что будет в моих силах, для того, чтобы удовлетворить все ваши требования.

Гарри Поттер удовлетворенно кивнул и, дав понять, что больше не задерживает целителя, лишь усмехнулся тому, с какой скоростью тот покинул его кабинет.