Пиковая дама (джен)

Ситуация складывалась, с какой стороны ни посмотри, прескверная. Душегуб гулял на свободе, спокойно верша свои тёмные делишки, а кроме зловещей карты, да пресловутого ароматного конверта зацепок не было. Во всяком случае, Тюльпанов думал именно так. И, как оказалось, зря.

За то время, что они с Фандориным провели в доме Антошина, дожидаясь, когда труп будет вывезен и все свидетельства запротоколированы, Эраст Петрович сделал несколько важных открытий. Допросив лакея и прочую челядь, которую пришлось ради такого дела разбудить, удалось выяснить, что не далее чем девять дней назад убитый пришёл домой немного не в себе — всё озирался по сторонам, да спрашивал, не искал ли его кто. С собой у него была увесистая на вид сумка, отдавать которую предложившей было помощь прислуге он категорически отказался. Не ужиная, Антошин в тот день сразу поднялся к себе, а наутро уже вёл себя как обычно, разве что был несколько бледен. Сумку, по словам горничной, она с тех пор не видела, да и сам Антошин из дома её не выносил. Из чего следовало, что она всё ещё была внутри дома, но надежно спрятана. Это было первое открытие.

Второй интересный факт заключался в том, что Антошин раз в месяц исчезал практически на всю ночь. Казалось бы, что такого, если молодой неженатый джентльмен не ночует дома, однако Анисий заметил, как шеф напрягся и сделал какую-то пометку в блокноте.

̶ А не замечали ли вы, — обратился Фандорин к пожилому камердинеру, — случалось ли так, что после этих ночных прогулок на одежде Антошина оставались какие-либо необычные следы?

Поймав непонимающий взгляд, он уточнил:

̶ Следы мела, например? Ну или перья?

̶ Нет-нет, ничего такого, — затараторил тот, выглядя явно смущенным, — его светлость были очень аккуратны, за все десять лет моей службы даже ни разу рукава в соусе не запачкали, но… — он вдруг замялся и весь покрылся пунцовыми пятнами.

̶ Что но? — не выдержал Анисий.

̶ Был этот ужасный запах горелой шерсти, — сказал он почти шёпотом, — едва различимый из-за парфюма его светлости, но всё же.

̶ Горелой шерсти? — Фандорин удивленно вскинул брови и помрачнел, — что же, тогда многое становится понятным. Пойдемте, Тюльпанов, надо ещё раз осмотреть комнату.

Простучав пол и стены спальни Антошина, очень скоро удалось найти полое пространство. Ещё минут тридцать ушло на то, чтобы обнаружить открывающий механизм, который был заключен в спинке кровати. Разобрать отдельные фрагменты на резном дереве было не так-то просто — несколько маленьких цветков блестели чуть меньше других, так, как если бы их чаще трогали, стирая при этом лак, что и послужило подсказкой. Стоило только надавить на них посильнее, как в стене что-то щелкнуло, и одна из деревянных панелей приоткрылась. За ней оказался тайник размером с небольшую комнату. На полках стояли старинные книги, исписанные странными знаками, бутыли с непонятной жидкостью, а в самом конце по центру, на возвышении — пропавшие из дома Никитина чаша и манускрипт.

̶ Ну что же, по крайней мере одно дело можно считать закрытым, — Фандорин аккуратно сложил находку в лежавшую на полу сумку — ту самую, в которой девять дней назад Никитин передал артефакты Антошину, пытаясь скрыть их от кого-то. — Собирайтесь, Тюльпанов, полнолуние через несколько дней, надо подготовиться. А вы, — повернулся он к ошарашенной прислуге, — без моего особого разрешения в дом никого не впускайте и про случившееся никому ни слова. С утра пришлю кого-нибудь из жандармерии, чтобы проследили.

̶ Но позвольте, ваше высокоблагородие… — было выбежал вперед давешний лакей, но Фандорин лишь отмахнулся и быстро пошел к дожидавшемуся их экипажу.

Не понимая, при чем тут полнолуние, Анисий всем видом пытался не показывать раздирающего его изнутри любопытства. Спросить шефа он не решался, а тот сам всю дорогу молчал, размеренно постукивая в кармане камешками четок.

К тому моменту, когда они подъехали к флигелю, солнце уже начало вставать, окрашивая небо в золотисто-розовый. Над крышей дома вился сизый дымок, а значит Маса уже проснулся и, возможно, их уже даже ждал на столе горячий кофий. От одной этой мысли у Анисия рот наполнился слюной, а желудок требовательно заурчал.

̶ Поезжайте домой, Тюльпанов, отоспитесь, — Эраст Петрович, даже не взглянув на расстроенного помощника, вышел из экипажа, — жду вас к пяти.

Посмотрев в последний раз на уютный дымок, Анисий тяжело вздохнул и велел кучеру трогаться. Его ждала дома такая же голодная, как и он сам, Сонька, хлеб с маслом, да горький чай. Это дело нравилось ему всё меньше и меньше.

Как и было уговорено, Тюльпанов явился во флигель ровно к пяти. Фандорин, несмотря на бессонную ночь, выглядел свежо и даже, можно сказать, бодро. Наспех подкрепившись сырой рыбой, поданной Масой с таким видом, будто то было настоящее произведение кулинарного искусства, они направились к генерал-губернатору.

Князь Долгорукий, в этот раз представший перед ними при полном параде — в военном мундире, при орденах и с саблей по левому боку — был явно не в духе.

̶ Нет, куда это годится, Эраст Петрович?! — кричал он, расхаживая по комнате, — Я поручил вам расследовать одно убийство и что получаю в итоге? Два. Нет, вы слышите, Фрол Григорьевич, — повернулся он к подошедшему камердинеру, — целых два трупа! И что прикажете делать, если это безобразие продолжится? Ведь мрут, как мухи!

̶ Ваше сиятельство… — начал было Фандорин, но генерал-губернатор его резко остановил.

̶ Ничего не хочу слышать! Просто найдите того, кто повинен во всем этом!

̶ Эраст Петрович, миленький, — смягчился Долгорукий, увидев непроницаемый взгляд детектива, — да вы же поймите, лучше вас у меня никого нет. Но что я скажу, когда вести дойдут до его Высочества? Нам же с вами обоим головы не сносить!

Беспокойство князя понять было можно — желающие занять его место следили за каждым шагом и при малейшей оплошности доносили в Первопрестольную. А чего князю хотелось меньше всего, так это на старости лет опозориться перед всей державой, оттого и нервничал он и требовал скорейшего разрешения дела. Как ни крути, а смерть двух известных лиц — это вам не шутки.

Заверив генерал-губернатора в том, что дело будет раскрыто в кратчайшие сроки, Эраст Петрович с Анисием удалились, оставив того с Фролом, пытавшимся споить князю успокаивающую настойку.

Фандорин ещё с утра запланировал заехать после аудиенции у генерал-губернатора в жандармерию и к эксперту Захарову — вдруг тем удалось узнать, отчего тела убитых так быстро попортились. Но когда они выходили от князя, курьер ждал их уже у экипажа с готовыми отчетами, а посему ехать больше никуда надобности не было, и решено было вернуться обратно домой. Из отчетов, прочитанных еще в пути, ничего нового не выяснилось, а вот дома ожидал презанимательный сюрприз.

Масахиро Сибато всегда был охоч до хорошеньких женщин, а русских баб и вовсе считал образцом женской красоты с их плавными округлыми изгибами и мягкими формами. А потому, когда после ухода хозяина в двери позвонила белокурая чаровница, не пригласить её домой погреться он просто не мог. Спрашивать, кто такая и зачем пришла, Маса не стал, а сразу пошёл в наступление. К его радости, девица японскую стряпню оценила, а там и до комнаты с мягкой кроватью было рукой подать. Впрочем, то ли от любопытства, то ли от природной стеснительности Катенька (а именно так её звали) попросилась сперва посмотреть барский дом, да так мило раскраснелась, когда Маса по величайшему секрету показал ей коллекцию самурайского снаряжения — доспехи и всякого рода оружие, что дальше всё пошло как-то само собой. И надо же было так случиться, что когда дело дошло уже до корсета, вернулся хозяин, которого Маса раньше, чем через пару часов, никак не ждал. Решив, что мужчина извиняться за природные инстинкты не должен, гордый японец накинул халат и смело вышел встречать хозяина, уверенно ведя за собой всё норовившую вырваться Катеньку. Сдержанно поприветствовав онемевших от удивления Фандорина и Тюльпанова, Маса поклонился побелевшей от ужаса прелестнице и проводил её за дверь.

̶ Ну надо же, точно такая же, как у того господина, — рассеянно бросил Анисий, стаскивая с себя промокший от дождя плащ.

̶ Вы о чем? — спросил Эраст Петрович скорее для поддержания разговора, нежели чем из действительного интереса.

̶ Да так, ничего, просто в игральном доме чуть было не сбил с ног господина с точно такой же родинкой и в том же самом месте, что и у этой барышни. Бывают же совпадения, — отмахнулся Анисий и прошёл в комнату.

Однако на этом разговор о родинках не закончился. Эраст Петрович, к величайшему удивлению Тюльпанова, начал спрашивать, что за родинка, да на каком таком месте, а затем позвал Масу. Выяснив, что юная гостья была впечатлена доспехами, Фандорин словно просиял.

̶ Ну что же, это нам даже на руку, — обнажив ровный ряд белоснежных зубов, он рассмеялся и расслаблено опустился на диван. — Тюльпанов, будьте любезны, съездите всё-таки к Захарову, да узнайте, не было ли у Никитина или Антошина — а скорее всего, найдется у обоих — на левой руке знака в виде глаза.

̶ Знака? — Анисий выглядел потрясенным.

̶ Совершенно верно. Это не родинка, а знак тайного общества, называемого Судом. То, что Антошин входил в некую организацию, я понял из рассказа об его отлучках, которые, готов поспорить, приходились на полнолуние, да и запах горелой шерсти говорит о проведении каких-то тёмных обрядов, но теперь мы точно знаем, о каком обществе идет речь и всё благодаря этим вашим родинкам! — Фандорин был явно воодушевлен. — А эта юная барышня, думается мне, оказалась сегодня здесь отнюдь не случайно. Вероятнее всего, господин, с которым вы вчера столкнулись, проследил за нами и видел, как я вынес из дома Антошина некую сумку. Эта милая барышня пришла убедиться, что пропавшие артефакты теперь у меня. Бедняга Маса, конечно же, не мог подумать, что кто-то взволнуется от вида старой чашки и непонятной бумаги, а потому приписал интерес нашей гостьи к самурайским доспехам, стоявшим поблизости. Так что теперь, когда им наверняка известно, что чаша с манускриптом у меня, полагаю, они сами явятся за ними и избавят нас от необходимости искать их.

̶ Но зачем это старье им понадобилось? И почему, если Никитин с Антошиным входили в это общество, их убили?

̶ Сложно сказать, но, думаю, это связано с ритуалом призыва богини Аммат. Во время расследования дела Азазель, — от воспоминаний о том, самом первом деле, в ходе которого погибла его юная невеста, а сам он получил контузию, Фандорин побледнел, — мне довелось изучить некоторые египетские культы, но я не провёл параллелей, так как похищенные чаша и манускрипт были из византийской культуры. И это сбило меня с толку. Но теперь очевидно, что эти предметы, вероятнее всего, были изначально наследием древнего Египта, а потом, каким-то образом оказались в Византии. Антошин погиб, скорее всего, из-за того, что по просьбе Никитина скрыл от общества, что артефакты находятся у него, а сам граф по какой-то причине отказался их отдавать, да к тому же сымитировал ограбление.

̶ Но почему?

̶ Тюльпанов, вы задаете вопросы, ответы на которые может знать только сам убийца. Я же склоняюсь к мнению, что граф Никитин придерживался основных взглядов общества, но когда дело дошло до призыва самой Аммат, изменил позицию, возможно, из-за того, что для ритуала помимо чаши и манускрипта требовалась человеческая жертва.

̶ Откуда вы знаете? — все эти ритуалы и тайные общества были для Анисия непостижимой загадкой, и он никак не мог понять, зачем знатные господа усложняют себе жизнь всякими странностями.

̶ Если память мне не изменяет, я сказал «склоняюсь к мнению», а не «знаю», — Фандорин достал из футляра тонкую сигарету и прикурил её, наполняя комнату терпким ароматом. — Богиня Аммат, согласно мифологии, поедала сердца грешников, поэтому я и сделал предположение о жертвоприношении. А наши с вами пиковые дамы, — кивнул он в сторону столика, на котором лежали пресловутые карты, — не что иное, как символическое изображение Аммат.

Поймав непонимающий взгляд Анисия, Эраст Петрович продолжил:

̶ Карты были изобретены не в Европе, как вы могли подумать, а пришли туда из Египта, куда в свою очередь попали из Персии. И изначально в египетской культуре место пиковой дамы отводилось богине загробного суда Аммат, отсюда и все эти суеверия про пиковую даму, дошедшие до наших дней. А теперь ступайте к Захарову, чем быстрее мы удостоверимся, что моя теория верна, тем быстрее сможем начать готовиться к гостям.

̶ Но, шеф, а если они и вас убьют? — вдруг испугался Анисий, уже стоя в дверях.

̶ Тюльпанов, мы представляем, почему были совершены эти убийства, но не забывайте, что мы всё ещё не знаем как. Свести в могилу человека, вызвав инфаркт не так-то просто, а проделать то же самое, когда он находится один в закрытой изнутри комнате, ещё сложнее. Но мы должны быть готовы, а потому поспешите.