Пророчество для леди Рейвенкло (джен)

— Я уверена, что ты никогда, никогда, никогда не сумеешь сделать это, Реджис, — Саласия поправила атласное изумрудное платье и хитро улыбнулась. Она улыбалась так всегда, когда задумывала какую-нибудь каверзу — по обыкновению, заканчивавшуюся плохо для всех, кроме нее самой.

— Нет ничего такого, чего я не смог бы сделать, — поспешно ответил Реджис Гонт.

Однако в его лице не было и толики той уверенности, какую излучал голос.

— В таком случае, я не понимаю одного, — все так же улыбаясь, сказала Саласия.

— Чего же? — уставился на нее Реджис.

— Что ты тогда здесь делаешь?

Елена подавила смешок. Забавно было наблюдать, как Саласия подначивает его, а дурачок Реджис вот-вот попадется на крючок. Хотя Реджис был старше ее на три года — ему уже стукнуло целых десять лет — порой он вел себя совсем как маленький. Елена часто ловила себя на мысли, что Реджис Гонт — самый нелепый мальчишка из всех, каких она только видела в жизни. А за последние пару лет она перевидала их немало. Они приезжали в замок, где леди Рейвенкло вместе с леди Хельгой, лордом Салазаром и лордом Годриком теперь учили их владению волшебной палочкой, и очень часто мать гневалась на нерадивых мальчишек, предпочитавших баловство и забавы корпению над свитками. Девочки, по ее словам, были куда старательнее, однако лорды не пришли в восторг от идеи обучения женщин, хотя несколько девиц, взятых под крылышко леди Ровеной, проявляли себя в высшей степени похвально. И все-таки, на взгляд Елены, самый бестолковый из учеников матери не мог сравниться в глупости с Реджисом Гонтом. Он был страшно горд тем, что его вместе с братьями опекал сам лорд Слизерин — насколько знала Елена, их отец скончался несколько лет тому назад и оставил семью без гроша, несмотря на громкий титул. Лорд Салазар, разглядев в старшем из сыновей, Джильбертусе, серьезный потенциал, устроил его в Хогвартс и не раз говорил, что такому талантливому юноше нельзя не помочь хорошо устроиться в жизни. Иными словами, Слизерин взялся устроить его судьбу, за что госпожа Гонт готова была молиться на него. Следом за старшим в школу прибыл и Реджис, и такая же судьба ожидала младшего брата, который пока еще находился в колыбели.

— Я… всего только выбираю подходящий момент, — Реджис провел рукой по длинным, стянутым в хвост темным волосам и повел плечами. Его французский акцент заметно усилился. Хотя Елену, слышавшую эту речь с пеленок, он нисколько не трогал, Саласия обыкновенно подтрунивала над тем, как Реджис коверкает слова. Он злился, краснел, старался исправиться, но она все равно раз за разом поднимала его на смех.

— Подходящий момент, чтобы удрать? — усмехнулась Саласия. В ее зеленых глазах плясали дикие огоньки.

— Вот еще! — мальчик выпрямился. — Ни один из рода Гонт никогда не бежал от опасности!

— А вдруг ты станешь первым?

Реджис дернулся.

— Я заставлю тебя взять свои слова обратно, дочь Слизерина!

Девочки переглянулись и рассмеялись: слишком напыщенно прозвучала последняя фраза.

— Я всего лишь предположила, что это было бы весело — запустить в Джильбертуса яйцом докси, — сказала Саласия. — Он всегда ходит такой важный и надменный, а это могло бы сбить с него спесь.

— Да уж, весело, — Реджис поежился и бросил нервный взгляд в сторону теплиц, неподалеку от которых расположились все трое. Там как раз давала урок травологии леди Хельга, и в числе слушателей был Джильбертус. Статный, красивый семнадцатилетний юноша с тонким серьезным лицом, он всегда одевался с иголочки и демонстрировал изысканные манеры. Некоторые не любили его за явное покровительство лорда Слизерина, однако в большей степени Джильбертус производил прекрасное впечатление манерой держаться и приятной наружностью. Интересно, станет ли когда-нибудь Реджис таким, как старший брат? Елена в этом сильно сомневалась.

— Да, весело, — подтвердила Саласия. — Правда же, Елена?

Темные глаза Реджиса метнулись к ней и уставились как будто испытующе.

— Правда, — согласилась она, представив себе лицо Джильбертуса. Она не смогла сдержать улыбки. Это и впрямь было бы чрезвычайно забавно, к тому же все вокруг располагало к веселью: солнечный весенний день, болтовня с друзьями и дурачок Реджис, который вот-вот совершит очередную глупость. Елена едва не рассмеялась от радостного предвкушения.

Реджис глубоко вдохнул, словно решившись на что-то.

— Что ж, тогда я заставлю тебя убедиться в том, как ты ошибалась, — он встал и медленно направился к теплицам. Саласия победно улыбнулась и повернулась к Елене.

— С ним так легко, да? — хихикнула она.

— Представляю, что ему устроит Джильбертус после того, как он испортит ему прическу, — ответила Елена, и обе девочки рассмеялись.

В этот момент у ворот послышался скрип колес. Судя по звуку, остановилась крупная телега. Можно было различить мужской голос, отрывисто отдавший приказания вознице, и тяжелые шаги.

— Ты слышала? — спросила Елена. Почему-то по спине пробежал холодок плохого предчувствия, чему она очень удивилась. Совершенно ничего пугающего не было ни в прибывшей телеге, ни в том, кто из нее выбрался. И все-таки на мгновение внутри у нее все сжалось.

— Наверное, опять привезли учеников, — пожала плечами Саласия. — Их становится все больше и больше. И наверняка, это желающий учиться у моего отца!

Елена не стала спорить. Реджис, тоже заслышавший телегу, замер и с любопытством оглянулся.

Через ворота прошел рослый светловолосый мужчина. Его мясистые плечи покрывал дорожный плащ, а ноги в высоких сапогах отбивали почти маршевый шаг. Эти сапоги нельзя было спутать ни с чем.

Елене показалось, что в нее ударила молния.

Это был отец!

— О нет, нет! — воскликнула она, в страхе пятясь назад.

— В чем дело? — рядом с ней встал Реджис, довольный, что теперь можно не идти к Джильбертусу.

— Он приехал! — Елена в ужасе смотрела на отца, идущего прямо в парк. Прямо к ней.

— Кто? — в недоумении спросила Саласия, тоже глядя на него.

Елена не стала отвечать. Сбылись самые страшные ее сны. Отец все-таки нашел их. Теперь оставалось только гадать, что он сделает с ними за побег.

На шум, оставив учеников, вышла леди Хельга. При виде нее Елене стало немного легче, но только на мгновение. В конце концов, что может сделать невысокая добродушная леди против здоровенного мужчины с буйным нравом?

— Что происходит? — спросила Хельга и с удивлением посмотрела на пришельца.

— Мой отец, — в ужасе прошептала Елена, спрятавшись за ней. — Он приехал за мной и матерью!

— Твой отец?

Леди Хельга обеспокоенно взглянула на нее.

— Ты не хочешь ехать с ним?

— Нет, только не это!

— Значит, не поедешь, дитя мое, — сказала леди Хельга, прижимая девочку к себе, но в ее голосе не было полной уверенности. Она жестом подозвала к себе одного из мальчишек и что-то тихо шепнула ему. Мальчишка кивнул и со всех ног помчался в замок.

Отец тем временем остановился в парке прямо напротив них. Елена молила небо, чтобы он не заметил ее. Саласия и Реджис, поняв ее страх, встали рядом с Хельгой, закрывая девочку, однако той казалось, что отец все равно видит ее даже сквозь них.

— Добрый день, милорд, — дружелюбно поприветствовала его Хельга, изобразив реверанс. — Вы прибыли насчет устройства в школу вашего чада?

— В школу? — барон дэ Рэй изумленно вскинул брови и огляделся. — Нет, какая школа, черт побери! Я приехал за своей женой, баронессой дэ Рэй.

— Прошу прощения, но здесь нет баронессы дэ Рэй, — Хельга развела руками. — И никогда не было, милорд.

Отец в упор взглянул на нее. Елена подумала, что убежала бы на край света, посмотри на нее кто-нибудь таким взглядом. Но леди Хельга все так же прямо стояла напротив него, и лицо у нее было очень спокойным.

— Никогда не было? — процедил он. — Но разве это не замок ее проклятого папаши?

— Этот замок принадлежал леди Рейвенкло, — ответила Хельга, уже не улыбаясь. — А теперь здесь располагается школа Хогвартс, благодаря милости леди Ровены и ее желанию просвещать юных. И я бы попросила вас, милорд, не употреблять бранных слов. Вас слышат дети.

Отец слушал ее с таким видом, будто она говорила на иностранном языке. Он посмотрел на Саласию и Реджиса, потом на замок, потом снова на Хельгу. В его глазах было трудно прочитать что-либо, кроме безграничного удивления.

— Вот значит как, — проговорил барон после долгой паузы. — Такого я не ожидал. А вы кто такая? — грубо спросил он у Хельги.

— Леди Хельга Хаффлпафф к вашим услугам, милорд, — без тени приветливости ответила она. — Мне следовало представиться вам в самом начале нашей беседы… но вы, признаться, не производите впечатления человека, знакомого с этикетом, поэтому я несколько забыла о манерах. Так в чем же цель вашего визита?

— Я уже сказал: я намерен забрать свою жену, кем бы она себя не называла, и нашу дочь домой.

Елена вся сжалась.

— Вы уверены, что приехали туда, куда собирались? — холодно осведомилась Хельга. — Повторюсь: здесь находится школа, и единственный вопрос, который мы можем с вами обсудить, это обучение вашего чада.

— Плевать я хотел на то, во что решила тут поиграть моя жена! — отец сжал кулаки и шагнул к Хельге, будто готовясь ударить ее. — Если вы будете скрывать ее от меня, я не оставлю здесь камня на камне! Обещаю это.

— Вы угрожаете, милорд? — спокойно проговорила Хельга.

— Я предупреждаю.

— В таком случае…

— Жером, зачем ты здесь?

К ним стремительно направлялась леди Ровена — в белоснежной длинной мантии и легкой накидке из шелка. Она была очень бледна и страшно взволнованна. Елене еще не доводилось видеть ее такой, даже в тот день, когда они сбежали из отцовского замка. Вид матери напугал девочку еще больше, она вцепилась в юбку леди Хельги и постаралась справиться с пробравшей ее дрожью.

Лицо отца исказилось при появлении леди Рейвенкло.

— Что ж, вот, наконец, и вы. Рады видеть своего супруга, миледи? — отвесив издевательский поклон, осведомился он.

— Жером, нашему браку давно настал конец, — холодно отозвалась она. — Посему можешь больше не называть себя так.

— Несмотря на то, что вы сбежали и переменили имя, вы все еще моя жена, — барон дэ Рэй осклабился. — И я, по праву мужа, намерен забрать вас домой.

— Мой дом здесь.

— Ваш дом там, где живу я. Вы отправитесь со мной.

— Этому не бывать.

Ученики леди Хельги тоже вышли на шум. Ближе всех, скрестив руки на груди, стоял Джильбертус Гонт. На его лице не отражалось ничего, но глаза недобро сощурились, когда он перевел их на барона дэ Рэя.

— Я прошу тебя покинуть это место, — сказала леди Ровена. — Нам не о чем говорить. Нас не связывает ничего с того дня, как я покинула твои владения. А может, не связывало и раньше. Нашей семейной жизни пришел конец. Не знаю, почему ты не понял это два года назад.

Лицо отца побелело от ярости. Елена была уверена, что, не будь здесь посторонних, он бросился бы на мать. Вместо этого он с деланой улыбкой окинул взглядом всех собравшихся и спросил:

— Скажите, миледи, а эти люди знают, что вы сделали?

— Жером, прекрати клоунаду, — отрезала леди Ровена, но голос у нее едва заметно дрогнул. Отец немедленно уловил это и улыбнулся уже с торжеством.

— Вы знаете, что сделала эта женщина? — громко заговорил он. — Я расскажу. Однажды утром она бросила свой дом, своих детей, и убежала неведомо куда, прихватив мою дочь. Два года я сбивался с ног, разыскивая ее, а найдя, обнаружил, что она вместе с неизвестными людьми устроила школу, где учит детей каким-то фокусам.

Воцарилось молчание — почти такое же, как в самый глухой час ночи. Елена дрожала уже всем телом. Леди Хельга ласково поглаживала ее по голове и плечу. Елена робко посмотрела на нее, но она не сводила глаз с барона дэ Рэя.

Мать застыла, словно эта тирада была заклинанием, обращающим в камень.

— Но я простил ее, — продолжил отец, наслаждаясь произведенным эффектом. — Простил несмотря на все то, что она мне причинила. А теперь, когда я, на правах мужа, требую от своей жены вернуться к семейному очагу, к детям, оставшимся по ее милости без матери, она говорит мне вещи, которые не скажет ни одна женщина, находясь в здравом уме. Как вам это, а?

— Уходи, — после продолжительной паузы сказала леди Рейвенкло, бледная как смерть. — Я никуда не поеду и видеть тебя не хочу.

— Ты поедешь, — сказал отец, причем вены на его лбу вздулись, как веревки. — Туда и когда я скажу. И никто не посмеет мне препятствовать. Ты уже достаточно опозорила меня, чтобы это продолжалось дальше.

— По-моему, леди Рейвенкло ясно выразила нежелание ехать с вами, — вмешался Джильбертус. Он выглядел по-прежнему спокойно, но глаза его сверкали. Сверкали таким гневом, испытывать который могут только юные.

Отец оглядел с ног до головы нового участника перепалки, и лицо его исказила гримаса. Та самая гримаса, с которой он обычно бил по спине и шее нерасторопных пажей.

— Тоже твой ученик? — процедил он, растягивая губы в неприятной ухмылке. — И, должно быть, не только в фокусах?

Глаза матери расширились, на белых щеках выступили алые пятна.

— Как ты смеешь… — прохрипела она в звенящей тишине. Так часто и тяжело она дышала только тогда, когда отец ударом кулака сбил ее с ног. И, как в тот раз, Елена почти перестала дышать от ужаса. — Мерзавец!

— Много еще у тебя УЧИТСЯ юных мальчиков? — отец ухмыльнулся шире. — В аудиториях и в постели? Ради них стоило бросить дом, Ровена?

— Вы переходите все границы, — Джильбертус шагнул вперед. — И, если не остановитесь, вам придется поплатиться за это.

Отец повернулся к нему, в его глазах блеснул алый отблеск.

— Да неужели? — оскалился он. Вид у него был сумасшедший… и очень опасный. — Хочешь вступиться за честь этой женщины, которая отказалась от семьи ради собственной похоти? Достойно! И чем же я поплачусь, герой?

— Тем, что от вас останется фрагмент, — хладнокровно ответил Джильбертус, вынимая из кармана мантии палочку и нацеливая ее на барона. — Можете мне верить, Гонты не бросают слов на ветер. Я никому не позволю оскорблять леди Рейвенкло, моего наставника.

Отец уставился на кончик палочки, смотрящий ему точно в грудь. Не столько палочка, сколько что-то в тоне Джильбертуса заставило его сбавить пыл. Он отступил назад и развел руки в стороны. Леди Ровена, успевшая немного прийти в себя, смотрела на него с отвращением.

— А теперь вам лучше всего убраться к черту, — Джильбертус и не думал опускать палочку. — Леди Рейвенкло совершенно определенно высказалась, что более у нее с вами нет ничего общего. Это слышали все. Убирайтесь, пока я даю вам такую возможность, не то мне придется привести свою угрозу в исполнение. В отличие от вас, я всегда держу свое слово, как и подобает мужчине.

— Это мой брат! — восхищенно прошептал Реджис, не сводя с Джильбертуса сияющих глаз. — Он сотрет вас в порошок!

Барон дэ Рэй молчал и, казалось, оценивал ситуацию. Проигрывать было не в его правилах, в то время как происходящее напоминало даже не проигрыш, а полный провал.

— Я заберу мою дочь, — произнес он наконец. — Она — дэ Рэй, и поедет со мной.

У Елены потемнело в глазах.

— Нет!

Леди Ровена сунула руку во внутренний карман мантии. Оставшаяся в ее лице краска схлынула, и оно вновь побелело, как мрамор.

— Я не позволю тебе, Жером!

— Девчонка — моя, — отец осклабился, поняв, что нашел верное оружие. — Ее место в замке дэ Рэй, в своем фамильном гнезде.

— Ее место рядом со мной! — выкрикнула мать, окончательно потеряв самообладание. — Она такая же, как я. Как все в этом замке!

— Ее судьбой должен распоряжаться отец, а не женщина, с легким сердцем бросившая родных детей, — провозгласил барон, победно улыбаясь. — Не лучший пример для дочери, не так ли? Спроси любого человека в этой стране, и тебе ответят, кто из нас прав.

Елена зажмурилась. Каждое его слово складывалось для нее в приговор. Саласия обернулась, сжала ее запястье и прошептала: «Ничего не бойся. Джильбертус все расскажет моему отцу, а он не позволит ему распоряжаться и вышвырнет вон. Ты останешься с нами».

Но как Елена могла не бояться? Она видела страх и отчаяние матери, видела торжествующую ухмылку отца. Он может сделать все по-своему. Он всегда добивается того, что задумал. Что помешает ему сейчас? Сердце стучало как барабан, она не могла даже вдохнуть полной грудью.

Небо, только не позволь ему забрать меня. Только не позволь ему увезти меня к братьям. Только не позволь, чтобы все было как раньше…

— Она — моя дочь! — голос матери звучал так высоко, что был едва узнаваем. — Ты не имеешь права забирать ее у меня!

— Она — законный отпрыск барона дэ Рэя, который имеет полное право распоряжаться ее судьбой вплоть до замужества, — отчеканил отец. — И я собираюсь воспользоваться своим правом и увезти ее с собой.

Елена сжалась. Если бы мать ответила ему что-нибудь непререкаемое! Но леди Рейвенкло, судя по всему, утратила способность находить и приводить рациональные доводы. Она выхватила волшебную палочку и нацелила ее на мужа. Вид у нее был почти безумный.

— Жером, если ты сделаешь хоть шаг к девочке, я тебя убью, — выпалила она. Джильбертус, подойдя к ней, что-то едва слышно произнес и попытался отвести ее палочку, но мать только отмахнулась от него. — Клянусь прахом своих родителей и всем тем, что мне дорого.

Барон попятился назад.

— Ты потеряла рассудок, женщина… — проговорил он со страхом.

— Не исключено, — дыхание у нее немного выровнялось, но в глазах еще сверкали безумные искры. — Я готова лишиться не только рассудка ради того, чтобы моя дочь не узнала жизни, которая ждет ее с тобой. Ты увезешь ее в свой замок, запрешь в одной из башен, чтобы никто не видел ее странностей, оставишь на произвол старших братьев, которые, в подражание тебе, никогда ее не любили, лишишь всего того, что необходимо ей как воздух. Она забудет собственное имя, потому что ни ты, ни твои сыновья не будут называть ее по имени. Она станет бездумной вещью в твоем замке, которую ты, в конце концов, продашь кому-то вроде тебя. Она навсегда потеряет свою суть, которой ты так боишься. Ты говоришь, что я лишилась рассудка? Я готова лишиться и жизни, чтобы она избежала этого.

Отец не произнес ни слова. Он не сводил глаз с нацеленной на него волшебной палочки в руках леди Ровены и только шевелил губами. Его грудь тяжело вздымалась.

Елена замерла, ощущая, как каждое слово все больше пригибает ее к земле.

— Может быть, нам стоит послушать, что думает об этом ваша дочь, о которой вы так печетесь? — нарушила тишину леди Хельга и слегка подтолкнула Елену вперед, так, что она оказалась между Саласией и Реджисом. — Ты хочешь поехать с отцом, моя девочка?

Елена вздрогнула и ответила, что нет. Она просила не отпускать ее с отцом ни сейчас, ни после, никогда. Она говорила, что он никогда не любил ее, никогда не заботился о ней и вел себя так, будто она была ему чужой, и точно так же поступали ее старшие братья. Что отец очень жесток, груб, что он избивает прислугу и никого никогда не жалеет. Она сказала, что им с матерью приходилось очень плохо в его замке, что они постоянно кричали друг на друга, и в такие моменты не было никого несчастнее ее. Елена не помнила своих подлинных выражений, но знала, что говорила очень красноречиво и убедительно.

— Умоляю вас, мадам, не отправляйте меня с ним! — закончила Елена, дрожа с головы до ног. — Я хочу остаться здесь.

Хельга подняла глаза на барона:

— Вы слышали все сами, милорд.

— Я — ее отец! — прорычал он, побагровев. — Она отправится со мной!

— Прошу прощения, — Хельга вынула палочку. — Но я не подпущу вас к девочке. Вы же не вынудите меня применить силу?

— И меня, — Джильбертус встал рядом с ней.

— И меня, — пискнул Реджис, но его никто не услышал.

Отец долгое время переводил взгляд с каждого из них на другого и обратно. Его светлые брови, постоянно сжимаясь и расширяясь, выражали трудноопределимую смесь чувств. Мало-помалу краска сбежала с его лица, и под конец он начал дышать так тяжело, будто бежал от погони.

— Что ж… — тут его глаза обратились к леди Рейвенкло, наблюдавшей за ним напряженно и неподвижно, как за зверем, который может вот-вот напасть. — Будь ты проклята, — прошипел он вибрирующим от ненависти голосом. — Ты и твое чертово отродье.

Леди Ровена сузила глаза.

— В последний раз говорю вам: убирайтесь, — сказал Джильбертус, выступая вперед. — И настоятельно рекомендую: не смейте приближаться к леди Рейвенкло… и леди Рейвенкло-младшей.

Барон дэ Рэй, казалось, не обратил на него ни малейшего внимания. Его взгляд прикипел к лицу Ровены, он будто хотел сжечь ее им. Это длилось несколько секунд, после чего, не говоря ни слова, он развернулся и зашагал к воротам.

Леди Рейвенкло опустила палочку. И хотя вид у нее был такой, будто она в любой момент была готова ринуться в бой, по разгладившемуся лицу становилось понятно, что опасность миновала.

Леди Хельга положила руки на плечи Елене, притянула девочку к себе.

— Уф, не ожидала я такой битвы, — проговорила она немного растерянно. — Признаться, совершенно не ожидала. Что за человек? Есть ли у него вообще сердце?

— Он здесь больше не появится, — Джильбертус убрал палочку в карман. — Готов отдать голову на отсечение, не появится. Струсил.

— И все же, нам не мешало бы подумать о том, как оградить школу от нежданных гостей, — Хельга провела рукой по лбу и взглянула на леди Ровену. — Стоит оградить ее от маглов, что ты думаешь на этот счет, дорогая?

Но леди Рейвенкло точно не слышала ее. Она по-прежнему стояла, сжимая в руке палочку, бледная, взволнованная и решительная.

— Слышала, что сказал Джильбертус? — Саласия сияла. — Он к нам больше не сунется. Ты останешься с нами!

— Ура! — вскинул вверх кулаки Реджис. — А он сюда не вернется, потому что Жиль проучил его! Он мигом его прогонит, если он снова заявится! Видали, как он направил на него палочку?

Елена слышала друзей, но плохо понимала смысл их слов. Она бегом бросилась к матери и, чувствуя бьющееся где-то в груди счастье, обняла обеими руками ее колени. Только после этого леди Рейвенкло будто пришла в себя. Убрав во внутренний карман волшебную палочку, она взглянула на Елену и сделала то, что делала очень редко: опустившись на колени, так, что их лица оказались почти вровень, крепко прижала девочку к себе.

Это объятие дало Елене ясно понять две вещи: во-первых, жизнь в отцовском замке окончательно ушла в прошлое и представлялась теперь далеко-далеко от нее, в каком-то тумане; во-вторых, этот человек в "конюших" сапогах оставил их навсегда. С того дня Елена больше не видела отца, как, впрочем, и своих братьев. Они остались в замке, о котором она старалась не вспоминать, а замок — где-то очень далеко, в области стершихся детских снов и полузабытых кошмаров.