Доркас (джен)

Мети́да — богиня мудрости и хитрости.

__________

Голова казалась тяжёлой от расплывающихся мутными кругами мыслей, однако сон не шёл. Доркас шумно вздохнула и перевернулась на другой бок уже в дцатый раз.

— Не спишь? — громко прошептала Санни со своей кровати, шурша одеялом. Ей, по всей видимости, тоже не спалось.

— Не-а, — отозвалась Доркас, выглядывая из-за полога. Сбоку доносилось сопение Клементины — эта девчонка всегда спала как убитая. — Ты чего там?

— Иди ко мне, — донёсся шёпот из-под подушек. Доркас соскользнула с кровати и засеменила босыми ногами. Холодный пол между прикроватными ковриками приятно холодил ступни. Заслышав приближение подруги, Санни заворочалась и отодвинулась ближе к краю, предоставляя больше места. Она никогда не пряталась за пологом, предпочитая ему такую своеобразную свободу. Доркас залезла в кровать и тут же оказалась накрыта тёплым тяжёлым одеялом. Голубоватый лунный свет, сочащийся между бархатных портьер, словно играл с Санни, с её волосами и глазами, отчего те переливались таинственным предвкушающим блеском.

— Помнишь, я рассказывала тебе о… — тихо начала Санни и вдруг запнулась. Даже в темноте Доркас видела полыхающие алым цветом щёки подруги. — О нашей встрече с Люпином?

— Три раза, — улыбнулась Доркас. Скоро она выучит эту волшебную историю наизусть.

— Я тогда тебе не всё рассказала, — выдохнула Санни и почесала нос, отчего несколько бледно-васильковых прядей упало ей на глаза. Доркас бережно отвела их за ухо и с улыбкой вздохнула, предлагая продолжить. Санни зажмурилась и заговорила: — Тогда были факты и эмоции, а сейчас, наверное… скорее всего… — она замешкалась, пытаясь подобрать слова, — мои наблюдения. Ну, знаешь, мне показалось… что я ему тоже понравилась. Он очень часто смотрел на меня, хотя, наверное, так и принято, если вы сидите друг напротив друга, да? Но, знаешь, он смотрел на меня как-то необычно… а ещё он, хм, иногда краснел и запинался, хотя, может быть, я просто всё это преувеличиваю.

Санни замолчала и уткнулась носом в подушку. Доркас положила холодную ладонь ей на плечо, оттого та вздрогнула и, вся красная, посмотрела на неё.

— Вы проговорили четыре часа, — начала Доркас. — Я очень сомневаюсь, что он был с тобой всё это время из вежливости. Ладно, час-два, но четыре? А потом проводил, м-м-м, до самой лестницы, ведущей в твою комнату? Я не говорю о какой-нибудь там «любви до гроба», но ты, скорее всего, симпатична ему. Говорите больше, ходите на свидания, — или что там делают будущие парочки? — тогда ты будешь лучше понимать его, а он — тебя. И тогда ваша взаимная симпатия может перерасти в более воздушное и волшебное чувство.

— Более волшебное, чем всё здесь? — хихикнула Санни, и ее смех звоном затерялся где-то в темноте спальни. Действительно забавно.

— Думаю, да, — кивнула Доркас, переворачиваясь на спину, и вдруг подскочила. Голову её осенила внезапная мысль. — Я сейчас.

Она вылезла из кровати и подбежала к своей тумбочке, на которой лежала волшебная палочка. Только бы не ошибиться в произношении. Вернувшись к Санни, она указала палочкой на потолок и шепнула заклинание.

К потолку взлетел сноп голубоватых искр, рассыпавшись по нему яркими огнями звездного неба. Все известные людям созвездия медленно заняли свои места, огромными льдинами расплывшись по поверхности. То тут, то там мелькали кометы и метеоры. Это было невероятно…

От увиденного Санни задохнулась, нашарила рукой руку Доркас и с силой сжала. Она хотела что-то сказать, но смогла лишь в изумлении раскрыть рот.

— Его показывала мне мама, — объяснила Доркас очарованной подруге, убирая палочку. — Это заклинание какого-то древнего африканского племени. Они не могли спать без звезд над головой, представляешь? Я совсем забыла о нём, а вот сейчас отчего-то вспомнила.

Санни молчала, лишь крепче сжимаю чужую руку в своей. Доркас смотрела на звёзды с задумчивой улыбкой. Ночное небо напомнило ей о зелье, а следом, по цепочке, мысли её закрутились вокруг её нового знакомого. И Доркас решилась.

— Я тоже не всё тебе рассказала сегодня, — произнесла она. Санни оторвалась от созерцания звёздного неба и повернула к ней голову. — Перед своим уходом Пенелопа встретила своего бывшего сокурсника, Саймона Уиллса из Рэйвенкло, а потом усадила его за мой стол. И ушла.

— Что? — удивленно выдохнула Санни. Сегодня выходила какая-то ночь откровений. Неужели то было действие звёзд?

— Ага, — кивнула Доркас, — мы просидели так несколько часов.

— И? — Санни перевернулась и положила голову на согнутые локти, хитро поглядывая на подругу. В такие моменты в ней просыпался кто-то очень любопытный и ехидный. Доркас замешкалась.

— Ничего. То есть первые полчаса мы просто тупили, нервничали и пытались познакомиться. Ты знаешь Саймона? Я никогда раньше с ним не общалась и даже имени не знала, а, как выяснилось, зря. Он оказался потрясающе умным!

— Только не говори, что вы всё это время проговорили про учёбу, — простонала Санни, на что Медоуз тихо хихикнула и ткнула подругу локтем в бок.

— Конечно нет! Но, скажу я тебе, Распределяющая шляпа за тысячу лет не потеряла хватку. Он маглорождённый, но знает о магическом мире побольше всякого чопорного аристократа. Он сам из Дерби, и — ты же помнишь, что я живу недалеко оттуда? — когда он узнал о том, что от города до моего дома около часа езды, то в шутку, наверное, пообещал меня навещать.

— Нельзя же так скоро сообщать всяким незнакомцам свой адрес, Касси! А если он маньяк и извращенец? Твоим обнажённым гуляньям по дому придёт конец! — притворно изумилась Санни. Доркас глянула на неё со всей строгостью и вдруг набросилась, щекоча бока и тихо смеясь, изо всех сил пытаясь не разбудить соседку по комнате.

— Не надо так шутить надо мной, — фыркнула Доркас, нависая над подругой. И расхохоталась. Картина, мелькнувшая перед глазами, оказалась слишком яркой и живой.

Они провозились на кровати какое-то время, прежде чем обессилев и дрожа от беззвучного смеха не повалились обратно на кровать. Доркас упала на спину и прикрыла глаза, предаваясь размышлениям.

— Во-первых, дома я голой не хожу с пяти лет! Во-вторых, я и сама не знаю, зачем ему это сказала. Оно вышло как-то само, знаешь, когда ты говоришь с человеком всего пять минут, но чувствуешь, будто знаешь его пять лет. Это было здорово.

— Ты надеешься на продолжение? — осторожно спросила подруга, тяжело дыша от продолжительного смеха и улыбаясь.

— Не знаю, — честно ответила ей Доркас, — правда, не знаю. Всё вышло как-то спонтанно, быстро и неожиданно, — она подхватила пальцами прядь волос и резко закрутила её, почувствовав неожиданный прилив меланхолии.

— Ты сейчас точно описала первую встречу моих родителей, — хихикнула Санни, — перестань переживать за меня — ты сделала столько добрых дел, что их хватит на несколько жизней вперёд — и обрати внимание на себя и свою личную жизнь. Ты замечательная, умная и безумно красивая, так что откинь все свои комплексы, неуверенность или что ты там себе навыдумала, и просто живи как обычный подросток. Ты этого заслуживаешь!

Санни подвинулась в подруге, перекинула свою руку через неё и крепко обняла. Доркас зажмурилась и вдруг всхлипнула.

— Плачешь? — шепнула Санни ей в шею. В этом простом вопросе было столько заботы, что на душе становилось тепло. Доркас улыбнулась, вытирая слёзы, и молча кивнула. В носу щипало, а звёзды на потолке мутнели, расплывались и кружились, то тускнея, то вновь зажигаясь. — Поплачь, глупышка, это полезно.

Они пролежали так ещё какое-то время, пока Доркас не услышала сопение под ухом. Она осторожно вылезла из-под руки подруги, накрыла ту одеялом и перебралась на свою кровать.

Наивная, милая Санни, просящая отринуть комплексы и неуверенность в себе. Чего стоило ей произнести эти слова, не моргнув и глазом? Сказать это, не переводя внимание на себя и свои проблемы. Она ненавидела свои топорщащиеся розовые уши, веснушки и пушистые волосы. Она корила себя за неловкость и несуразность. Она близко к сердцу принимала критику и считала себя недостойной похвалы и благодарности.

И вместе с тем Доркас не знала человека сильнее её. После инцидента со слизеринцами Санни много шутила, — слишком много, если говорить начистоту, — путалась в словах, вечно витая в мыслях, но неизменно сияла улыбкой. Доркас всё ещё с дрожью вспоминала, как та, избавившись от гадюк на голове, дрожала у неё в руках, пока они сидели в лазарете. «Поплачь, глупышка, это полезно», — шептала тогда Доркас, задыхаясь от разрывающих её душу ярости и состраданья.

Наивная, милая Санни, никогда не падающая духом, не позволяющая себе самокопаний и надуманной ненависти, борющаяся со своими демонами изо всех сил. Санни, с которой стоило бы брать пример всем в Хогвартсе.

Доркас нашарила под подушкой флакон с зельем и сжала в руке.

В тот момент в нём плескалось не звёздное небо, а её надежда и месть.

* * *

С Саймоном они встретились на следующий же день после обеда. Он выловил Доркас (и Санни, конечно же) на входе из Большого зала и выглядел несколько нервничающим, но решительным. Санни предпочла ретироваться под предлогом библиотеки и Люпина, вернее, Люпина в библиотеке, оставляя Доркас и рэйвенкловца наедине.

Не сговариваясь, они пошли по направлению к Совиной башне. Первым молчание прервал Саймон:

— Кому хочешь отправить письмо?

Доркас улыбнулась про себя такому нелепому вопросу, но разумно решила, что, будь она на его месте, спросила бы то же самое.

— Тёте. Прошло несколько недель, а она ещё ни разу не написала.

— О, — многозначительно отозвался тот и умолк. Доркас мысленно поблагодарила его за это — объяснять, что это за тётя такая, ей совершенно не хотелось.

— Саймон, — сказала вдруг гриффиндорка. — Что ты знаешь о визгопёрках?

— Тебе прочитать лекцию? — улыбнулся парень. — Или это был способ развеять затянувшееся молчание?

— Почти. У меня проблемы с травологией, поэтому я бы хотела попросить тебя позаниматься со мной, если ты не против. Позаниматься травологией.

Доркас чуть не дала себе по лицу за уточнение, но, увидев, как повеселел Саймон, слегка расслабилась. «Спонтанно, быстро и неожиданно», конечно, было девизом семьи Флемингов, но, как Доркас надеялась, Санни не стала бы против заимствования.

— Удивительно, но это совершенно точно та самая вещь, которую я хотел предложить тебе, но не знал, как тебе намекнуть, — тем временем улыбнулся Саймон. Доркас беззлобно пихнула его в бок.

— Ты понял это, когда я вчера перепутала бадьян с маргариткой*?

— В том числе… как у тебя вообще это вышло? — Саймон говорил тоном взрослого, недоумевающего с противоречащего логике и здравому смыслу поступка маленького ребёнка.

— У них же названия похожие! — возмутилась Доркас.

— Одна буква, Дора! Одна! — обречённо воскликнул Саймон. Доркас засмеялась, увидев его лицо, выражавшее в тот момент вселенскую скорбь.

— Меня ещё никто не называл Дорой, — отсмеявшись, протянула она.

— Извини?

— Нет, продолжай, мне нравится, — Доркас задумалась, — но за это ты просто обязан со мной позаниматься!

— Без проблем, — пожал плечами парень. — Тебе это действительно необходимо.

— Ты невыносим!

* * *

Сириуса Доркас поймала около заброшенного туалета на третьем этаже. Очевидно что-то замышляющего Сириуса, в компании Питера Петтигрю и Джеймса Поттера. Её появление друзья восприняли по-разному: Питер побледнел, забегал маленькими крысиными глазками и, в общем-то, с головой выдал преступность их планов. Джеймс начал яростно что-то нашептывать Сириусу, который лишь весело отмахнулся:

— Успокойся, Сохатый, она своя.

Доркас не представляла, что такого она могла сделать, чтобы войти в число мародёров, вернее, людей, которыми они бы могли доверять, но, в принципе, особо не возражала. Если всё так, как она поняла, то ситуация складывалась как нельзя лучше.

— Блэк, ты мне нужен.

Сириус заулыбался пуще прежнего, из-за чего Доркас окатило волной раздражения.

— Я всем нужен, детка. Извини, но у меня и моих друзей тут очень важная миссия, не требующая отлагательств!

Доркас сощурилась и перевела взгляд на самоуверенного Поттера, держащего в руках свёрнутый листок пергамента. Из школьной сумки Петтигрю же высовывался кончик плохо спрятанной петарды. Медоуз усмехнулась, стараясь придать своей позе и выражению лица как можно больше надменности и горделивости.

— Это та самая карта, Поттер? Я много о ней слышала, — произнесла она и повеселела, увидев, как стремительно увядает улыбка как Поттера, так и его не менее несносного друга. Доркас лукавила и знала это, но надеялась, что в её маленький спектакль всё-таки проверят главные лгуны всего Хогвартса. Обмануть мошенника было делом трудным, но грандиозным. — Я не думаю, что, если вас поймают за взрыванием туалета бедной плаксы Миртл, вы отделаетесь всего неделей чистки кубков у мистера Филча. Поэтому, чтобы я случайно не зашла куда не надо, вам бы следовало выделить мне сопровождающего. Вдруг вместо гриффиндорской башни я навещу покои профессора Макгонагалл.

— «Своя», говоришь? — зло прошипел Поттер. — Пойдём, Пит, оставим голубков наедине.

Он развернулся на каблуках и, не оборачиваясь, пошёл в противоположную сторону. Питер подскочил и засеменил за ним, осторожно оглядываясь назад. Сириус вздохнул.

— Что это только что было, Медоуз? И откуда ты знаешь про карту?

— У меня свои информаторы, — усмехнулась она, но, увидев помрачневшего Блэка, смягчилась. — Извини. Из-за меня вы поссорились.

— Фигня, — отмахнулся тот. — Подуется и перестанет. Что тебе от меня надо?

— Второе желание, — пожала плечами Доркас.

— А подождать ты не могла? И к чему вся эта таинственность?

— Планы изменились, и мне надо, чтобы ты сделал то, о чём я попрошу, в течение пары дней.

— И что это? — заинтересованно приподнял бровь Блэк. Доркас собралась с мыслями и выдала всё на одном дыхании:

— Ты должен будешь пристать к первокурснику со Слизерина в безлюдном месте, издеваться над ним, насмехаться и угрожать, или что вы там делаете с неугодными вам мальчишками? Стоп. — Она подняла указательный палец перед уже начавшим было что-то возражать Сириусом. — Дослушай. В кульминационном моменте должна появиться я, послать тебя к дракону под хвост и спасти слизеринца подобно отважному рыцарю. Не спрашивай, зачем мне это надо, я всё равно не отвечу.

— И как зовут этого беднягу? — хмуро спросил Сириус.

— Феликс Розье, — ответила Доркас. Блэк, услышав фамилию, вначале удивлённо приподнял брови, а после в его взгляде проскользнуло нечто, похожее на понимание. Догадался, решила Доркас. Однако его это, в любом случае, не касается.

— Я в деле, Медоуз, — спустя несколько секунд сказал он. Доркас кивнула. Что ж, осталось самое сложное.

* * *

Объявление о дуэльной неделе с Аластором Грюмом вызвало у шестикурсников возбуждённые перешёптывания, прерванные гаркающим рыком профессора ЗоТИ. Первый день дуэли он назначил на среду и сдержал своё обещание. Мало у кого из Гриффиндора были хоть какие-то представления о ведении дуэлей — испокон веков это считалось прерогативой лишь аристократической части магического населения. Со временем подобные практики начали забываться, и даже маги с блестящей родословной не всегда удосуживались даже прочитать Дуэльный кодекс.

Как оказалось, Аластор Грюм собирался учить их совершенно не этому.

Практика — это была та вещь, в которой, без сомнений, аврор был блестяще хорош. Он мог часами рассуждать о тех или иных боевых заклинаниях, но, казалось, иной раз совершенно не имел представления, как история создания Экспеллиармуса поможет кому-то в бою. В этом практически все ученики были с ним солидарны.

Доркас не могла выкинуть из головы слова Блэка. Словно приобщившись к этой своеобразной теории заговора, она то и дело соотносила поступки Грюма с идеей, что прочно поселилась в её мозгу. Возможно ли, что даже дуэль, основанная не на древнем кодексе, а на проверке учащихся на умение держаться в бою (более приземлённое «спарринг», он решил не озвучивать, вероятно, чтобы привлечь на урок ещё и слизеринцев) была частью его плана?

С каждой секундой Доркас убеждалась в этом всё больше.

Их разделили на команды по шесть человек. То же самое делали и со слизеринцами. Правила были таковы, что побеждает не кто-то один, а целая команда с учётом заработанных в спаррингах (дуэлях!) баллов. Так уж вышло, что в команде Доркас оказались люди, знакомые боевыми заклинаниями лишь понаслышке — маглорождённые и полукровки-цветочки, по сравнению с которыми даже Санни казалась профессиональным аврором.

Доркас издала обречённый стон и встрепала свои волосы, прежде чем сделать хвост. Придётся работать за шестерых.

От резкого взмаха палочки Грюма под потолком высветились блеклые цифры цвета зелёного апатита — серёжки из него любила носить мама Доркас, оттого та отличала все оттенки зелёного по драгоценным камням.

— У каждого будет ровно три минуты. Правила: не крушить, не ломать, запрещённые заклинания не использовать, — гаркнул Грюм строго. — Помните, что я за вами наблюдаю, дети.

Медоуз буквально чувствовала кожей теплящуюся в слизеринцах ненависть. Ещё бы! Их только назвали теми, кем они и являются. Какой ужас!

Доркас хмыкнула, но тут же вернула всё своё внимание помосту.

На которой выходил, сверкая улыбкой во все тридцать два зуба, Мальсибер. И Санни с затравленным, испуганным взглядом.

— Профессор Грюм! — вырвалось у Доркас, прежде чем она вообще поняла, что происходит. — Вы не можете ставить их в пару!

— Ты будешь учить меня работе преподавателя, девочка? — ухмыльнулся Грюм, что вызвало у Медоуз острый приступ ненависти и тошноты. — Становитесь друг против друга и начинайте по сигналу.

Взгляд Санни заметался по аудитории, и только когда она увидела Доркас, слегка успокоилась, опуская плечи и переставая дрожать, как загнанный лисой кролик. Доркас сжала губы в тонкую бесцветную полоску и перевела взгляд на Мальсибера. Он не посмеет, думала она, наблюдая за его расслабленным хитрым взглядом. Только не при авроре. Он ничего ей не сделает.

Не сделает же?

По классу раздался громкий звон. Дуэль началась. Мальсибер с ходу послал в Санни несколько заклятий, от которых та с удивительным проворством увернулась и даже поставила Протего перед последним. Доркас сжала руки в кулаки. В её ушах бешено стучало сердце.

— Мимбл Вимбл! — вдруг вскрикнула странное заклинание Санни, хотя голос её был столь тонким, что больше напоминал мышиный писк. Голубой луч сорвался с палочки и угодил прямо в плечо не ожидавшему этого Мальсиберу.

Класс замер.

Мальсибер оглядел себя и ухмыльнулся. Заклинание не оставило на нём и следа.

— Клвриа! — небрежно произнёс он набор несвязных звуков. Со стороны Гриффиндора послышался хохот. Слизеринец недоуменно оглядел палочку, следом — свои руки. — Лмас, — сказал он, растерянно смотря на свою палочку.

— Довольно, — сильный голос Аластора Грюма прошёлся по аудитории, заставив всех вздрогнуть. — Как некрасиво по отношению к девушке использовать заклинания облысения, мистер Мальсибер. Это дуэль, а не место для издевательств. Минус десять баллов со Слизерина.

Мальсибер прорычал что-то невразумительное, но опустил палочку и сошёл с помоста.

— Заклинание косноязычия? Похвально, мисс Флеминг, похвально, — обратился Грюм к раскраснейвшейся от случившейся дуэли и смущения Санни. — Откуда вы его знаете?

— У него название заб… забавное, — запнувшись, пискнула девушка, не поднимая на аврора глаз. Тот лишь усмехнулся.

— Вы отлично держались, мисс Флеминг, для девушки вашего телосложения и характера. Можете быть свободны.

Услышав последние слова, Санни попятилась и вдруг подорвалась к Доркас. Та крепко обняла её, чувствуя по дрожи и прерывистому дыханию, как на самом деле была напугана подруга. Почему именно Мальсибер? Разве Грюм не понимал, насколько неравны их шансы?

Руки Доркас вновь сжались в кулаки, но уже не от беспокойства, а от злости.

Своё имя Доркас услышала только через полчаса. Вместе с фамилией Блэк.

* * *

Когда Хогвартс накрыло большой ночной тенью, Доркас сквозь сон услышала, как что-то стучит об оконное стекло. Она поднялась, выглянула из-за полога и в тот же момент отшатнулась: большая чёрная птица, вернее, её силуэт темнел за окном, пушистый и растрёпанный. Догадка поразила девушку, и та немедленно принялась открывать ставни. Вместе с птицей она впустила в комнату дуновение ночного холодного воздуха вперемешку с запахом мокрых листьев и костра, что совсем недавно жёг Хагрид. Птицей оказался огромный тёмно-коричневый филин с привязанным к лапе поблёскивающим в свете наколдованного Люмоса мешочком. Если это было то, о чём подумала Медоуз, то значит филин прилетел к неё из самой Франции.

Порывшись в тумбочке, Доркас достала печенье и кинула его сердитой птице, на что та с тихим — наверное, чтобы никого не разбудить, — восторгом подхватила его и тут же съела.

— Красавец, — шепнула Доркас, осторожно протягивая руки в лапке филина. Тот окинул её подозрительным взглядом, но остался стоять смирно.

Как только мешочек был отвязан, филин тут же с тихим шуршанием вылетел из окна. Доркас проводила его взглядом и, когда маленькая чёрная точка вскрылась в ночной тьме, поспешила закрыть окно. Босая и продрогшая, она залезла в кровать, наложила на себя согревающие чары и Фините на посылку. Та тут же блеснула и осыпалась золотом, а на месте маленького мешочка, без проблем помещающегося в ладони, на её коленях теперь лежал тяжёлый мешок из сине-серебряного шёлка.

Первым, что достала Доркас, оказалась огромная толстая книга с потёртой голубоватой обложкой с золотой надписью «Тайны нашего разума» посередине. Блеклые буквы под ней гласили: «Лайонель де Трефле-Пике», — что, очевидно, являлось именем автора. От книги будто разило какой-то странной, но ужасающе могущественной силой, словно заключённые в ней тайны были действительно чем-то древним, таким, что выходило за рамки человеческого понимания. За рамки человеческого разума.

Не удержавшись, Доркас открыла первую страницу. В тусклом белом свете начали вырисовываться неизвестные символы, состоящие из обсидианово-чёрных, словно бы поглощавших свет, завитков и плавных линий. Однако с придыханием Медоуз вдруг осознала, что понимает эти странные слова неизвестного ей языка на каком-то подсознательном уровне. Книга говорила с ней. Книга говорила с её разумом.

Несколько напуганная, Доркас собиралась было захлопнуть книгу и возвратиться к ней спустя какое-то время, но вдруг взгляд её зацепился за первую строчку, своего рода эпиграф к первой главе.

«Не пытайся познать магию. Пусть она познает тебя».

Девушку пробил пот, и она поспешила отложить книгу в сторону. Она чувствовала озноб, зарождающуюся лихорадку, но не физическом плане. Словно дрожала её поражённая и напуганная душа, её магия, её мысли. Что-то было в этих словах, что-то властное и непокорное, уничижительное и вдохновляющее.

Доркас просидела минуты три, выравнивая дыхание, прежде чем не коснулась мешка. В нём осталась записка с изящно выведенными чёрными чернилами буквами.

«Душа моя, пишу тебе из своего далёкого дома. Извини, что нам так скоро пришлось проститься, — Международная Порткомпания отвела мне всего два часа на пребывание в Англии.

Уверена, Силестин (надеюсь, он не доставил тебе проблем своим скверным характером) принёс посылку под покровом ночи. Также я уверена, что ты достаточно умна для того, чтобы не показывать её кому бы то ни было. Лайонель де Трефле-Пике был способным волшебником, некогда обучавшимся в Шармбатоне, но, увы, из-за некоторого недопонимания все его труды запрещены в Европе. Если тебя поймают, то Азкабана не миновать, поэтому желаю удачи в изучении и практике, моя дорогая.

Надеюсь на нашу скорейшую встречу по исполнению задуманного тобой грандиозного плана. Раздави эту падаль так же, как когда-то она пыталась раздавить меня.

С письмом присылаю тебе конверт и бумагу для послания и заклинание-пароль. Если возникнут вопросы, то не стесняйся писать мне.

С любовью и искренней надеждой, твоя Пенелопа Ренар»

Доркас несколько раз прочитала письмо, после чего сжала в руке и произнесла испепеляющее заклятье. Чёрные крошки сгоревшего пергамента упали ей на одеяло, но тут же были убраны небрежным Эванеско. Прерванный ночным гостем сон полностью покинул девушку, и та, вздохнув то ли обречённо, то ли воодушевлённо, раскрыла книгу, углубляясь в чтение.

Как жаль, что Доркас не заметила всё это время внимательно наблюдающей за ней Клементины.

__________

* Бадьян на английском «dittany», маргаритка — «daisy».