Бравые домохозяйки на страже семьи (джен)

Эта майская неделя побила все рекорды по паршивости для жителей дома номер четыре на Тисовой улице, особенно для ее хозяйки.

Утром любимый сын закатил им истерику, не желая идти в школу, и требовал отвезти его в новый океанариум, куда отец обещал его сводить в конце месяца, в качестве награды за окончание учебного года. Пришлось даже дать ему таблетку от головной боли, прежде чем зареванного и икающего мальчика Вернон отвез в школу, и то после того, как отец пообещал по дороге домой купить сыну картридж с новой игрой для его приставки. Петунья с радостью оставила бы его дома, но в английских школах головная боль не считалась достойным основанием пропускать занятия.

Уже провожая взглядом отъезжающий автомобиль, женщину осенило, и в сердце зародилось тревожное чувство. Ее любимый сынок из-за истерики так и не успел толком поесть, а с этими волнениями она забыла положить сыну пакет с перекусом, и поэтому мальчик по ее халатности целый день будет голодным. Женщина решила разобраться с делами и съездить в школу — завести Дадли ланч и заодно проверить его самочувствие.

Она бы рванула прямо сейчас, но к ее досаде именно сегодня ожидала прихода специалиста-агронома. Ее новая сортовая роза, единственная в их графстве, купленная в прошлом году на выставке в Голландии за бешеные деньги, не вышла из спячки. А ведь Петунья возлагала на нее такие надежды в конкурсе «Лучшая роза графства», да и денежный приз за первое место теперь уплыл. И это не говоря о том, что репортаж о победителе обещали снять на телевидении, а женщина была довольно тщеславна. Вернон не жалел денег на хобби жены, и без возражений заказывал и покупал ей саженцы роз по всему миру и за любые деньги, чтобы только ее порадовать, но всегда недовольно кривился, когда приходилось деньги терять. А видеть его постное, полное выражения досады лицо, и слушать его нудные жалобы на дороговизну у Петуньи желания не было.

Специалист, получив довольно внушительный чек, после осмотра сказал, что розу погрыз жучок, завезенный вместе с почвой, и цвести она в этом году не будет, но корни и некоторые ростовые почки не пострадали, потому ее еще можно спасти. Не успела Петунья обрадоваться, как он добавил, что теперь все розы на ее участки нуждаются в обработке и выписал далеко не дешевый препарат. Так что Петунья предвосхищала вечером еще одну лекцию от мужа на тему денег.

Кое-как успокоившись, она захватила ланч для сына и вышла из дома. Если бы она знала, чем это закончится, то не сдвинулась бы с места.

К школе она подошла немного раньше перемены и, дождавшись звонка, ринулась в класс. Как всегда при виде сына ее сердце смягчилось, и раздражение от суматошного утра ушло, потому она не сразу поняла, что что-то не так.

Ее милый, всегда такой разговорчивый сыночек, пока она привычно щебетала и сюсюкалась, доставая и выставляя на низкий столик припасы, молчал со странным выражением на лице. Он даже пытался вырваться, когда она попыталась вытереть ему пятно на щечке, а потом и вовсе под общее хихиканье, тихо зашипев не хуже змеи, прогнал ее домой. Женщина не поняла, что случилось, но, не желая повторения утренней истерики, быстро вышла, заметив вскользь, как Поттер прячет ехидную улыбку. Сразу вспомнилась неприятность с розой, и женщина, найдя крайнего, пообещала себе, что вечером отругает наглеца за то, что он не сказал о проблеме с розами раньше, из вредности не иначе. А за свои возмутительные насмешки будет неделю сидеть на хлебе и воде. Его мать так же нагло и презрительно ухмылялась ей в лицо, дразня магглой.

Но если Петунья думала, что ее неприятности на сегодня закончились, то ошиблась. Не успела она открыть входную дверь, как услышала звонок. Звонили из школы и убедительно просили быстрее прийти.

Всю дорогу взволнованная женщина бежала, молясь, чтобы с ее Дадличкой ничего не случилось, но оказалось дело в чертовом Поттере. Он умудрился расколотить все стекла в зимнем школьном саду.

Сидеть, молча слушать и кивать, в то время, как тебя отчитывают как школьницу за хулиганство племянника, было неприятно. Тем более, когда намекают, что ты не справляешься со своими обязанностями опекуна, и предлагают помощь, сочувственно кивая и снисходительно предполагая, что в твоей идеальной семье не все так идеально. Но Петунья выдержала, затаив злобу, пообещав себе дома спустить с мальчишки шкуру. Выписала чек, пообещала перевести значительный взнос в фонд школы, в качестве компенсации за погубленные растения, и, кипя злостью, отправилась домой, проклиная сестру, и ее выродка с его магическими выбросами.

Около дома ее ждал напуганный пацан. Сказала ему пару ласковых, и, схватив за ухо, закинула в чулан, от греха подальше. Мальчишку хотелось убить, но, к сожалению, в их доме детей и пальцем не трогали, а Вернон мог только громогласно сотрясать воздух, но даже обычного паука прихлопнуть был не в состоянии.

Дадлик пришел из школы недовольным и хмурым, но послушно помыл руки, навернул привычную порцию любимого картофельного пюре с жаренной курицей и скрылся в своей комнате, попросив его не беспокоить. Женщину это не удивило, ведь отец, приехавший как раз, когда мальчик встал из-за стола, передал ему обещанную игру.

Вечером, скрипя зубами, выслушала возмущение от мужа о ее тратах, а также все что он думает о ее сестре, племяннике и о том, во сколько им обходится их доброта к подкидышу.

Пришлось заискивающе заглядывать в глаза, хвалить, льстить и пообещать завтра испечь любимый рыбный пирог Вернона, который он обожал, но она редко его им баловала, по причине того, что рыба, по ее мнению, отвратительно пахла.

Ее умасливания не прошли даром и в спальню Вернон поднялся вполне довольным жизнью, а после трех минут копошения на ее тощем теле под звуки натужного сопения и вовсе заснул счастливым, забыв обо всех проблемах. Когда как Петунья полночи глаз не сомкнула от раздражения дня и тревоги за сына.

С Дадликом что-то происходило. Он стал отдаляться от нее. Сначала настоял, чтобы самому мыться, даже голову. Потом бросил кружок рисования и пения, в который она его водила с четырех лет.

«А как он красиво смотрелся на сцене в костюмчике и бабочке, просто маленький мужчина, » — умилялась Петунья, пуская слезу, глядя на фотографии с конкурсов. Потом настоял на том, чтобы она не провожала и не встречала его со школы. Со скандалом отвоевал себе лишних пару часов гуляния на улице после уроков, а потом и отмены продленки.

Если раньше, увидев ее на улице, сынок с улыбкой и возгласом «мама» сразу подбегал к ней, бросая игру и друзей, то не далее как позавчера, увидев ее в парке, поспешно сиганул в кусты, несмотря на то, что она громко звала его по имени. А вечером, в ответ на ее упреки сказал, что он ее не заметил. И Петунья бы ему поверила, если бы это случилось в первый раз.

Ее мальчик вырос… Он старался выглядеть взрослым, подражал походке мужа, вставлял в речь его словечки и говорил с важным видом, а матери стал стесняться. Петунья ничего не понимала в психологии, но дурой не была, и ее логическое мышление как никогда работало четко. От выводов хотелось плакать.

Ее кровиночка с каждым годом будет все старше и ближе к Вернону, хотя это не он рожал его в муках шесть часов, а просто попыхтел пару минут и еще удовольствие получил. А теперь он получит сына, который будет его копировать, восхищаться, хотя ни пеленок не менял, ни ночами не вставал, не купал, не кормил.

Они будут ходить вместе на стадион, в строительные магазины, на автомобильные выставки, или куда там ходят мужчины, а она станет просто женщиной, что создает уют, стирает и кормит, и которую никогда не слушают, потому что мужчины всегда умнее женщин и больше знают. А потом в его жизни и вовсе появится чужая женщина, которая станет ему ближе нее, и он уйдет жить к ней, будет заботится о ней, дарить подарки и навещать мать только в день матери. И останется она в этом большом доме одна с Верноном на многие, многие годы.

От этих грустных мыслей в душе поселилась тоска, но, уронив пару досадливых слезинок, она успокоилась и утешила себя тем, что в каждой семье бывают трудные времена, и завтра темная полоса обязательно сменится светлой.

Но дальше стало только хуже. Нет, финансовые проблемы решились и забылись, оставив в ее душе только постоянное раздражение, закончился срок наказания у племянника, и все вроде бы было хорошо, кроме ее отношений с сыном. Он откровенно ее избегал, а на дверь спальни повесил табличку «не входить», а когда не убегал на улицу, то запирался в комнате. И если толстокожий Вернон только ухмылялся в усы и с гордостью бубнил под нос что-то типа «вырос пацан…самостоятельности захотел», то Петунья очень страдала. Но ей и в голову не могло прийти, как все серьезно на самом деле.

Однажды к Дадли пришел в гости друг. Пирс Полкисс — вежливый ребенок из хорошей семьи. Мальчишки попили чаю и поднялись в комнату Дадли. Через час женщина приготовила обед и решила отнести мальчикам лимонад и свежеприготовленного печенья. Но когда она поднялась наверх и уже хотела постучать, то услышала голос сына. И это ее Дадличка, ее сынок, который всегда говорил «мамочка», обнимал и ластился, сейчас злым голосом говорил другу, что ненавидит собственную мать. Она, оказывается, его достала, позорит перед всеми, а из-за того случая в школе теперь его все дразнят «маменьким сынком» и «соплей». И много еще каких мелких, но таких важных детских обид.

Петунья спустилась на кухню как в тумане, сказалась Вернону больной и заперлась в гостевой спальне, попросив до завтра ее не беспокоить. Сначала она лежала в глубоком шоке. Потом к ней пришли боль и слезы.

«Зачем все это было, — думала она. Мой сын меня ненавидит. Жизнь закончилась, даже собственный ребенок не смог меня полюбить и стыдится меня», — плакала она.

«Ну почему я не могла родиться Лили, почему? — с тоской спрашивала саму себя женщина, вглядываясь в темное окно. — Я чувствую, что не рождена быть простой домохозяйкой. С моими амбициями и умом не анализируют местные сплетни, а интригуют, строят козни, совершают дворцовые перевороты, манипулируют, в конце концов, а не сидят с вязанием у камина, слушая бредни ничего в политике не понимающего мужа. А волшебство…почему и красота и дар колдовать был дан только Лили, это несправедливо, — с горечью думала она. Это я…я должна была родиться рыжей красавицей-ведьмой, прожить интересную жизнь, стать аристократкой и нарожать много детей, если бы меня не убил какой-то урод. Может, тогда меня бы любили… Хоть один… Хоть кто-нибудь… Почему вселенная так несправедлива ко мне?»

Женщина выдохлась и, наконец, уснула, глядя на маленькую звездочку на темном небе.

Почему, — пробормотала она сквозь сон, — как бы я хотела…

Она спала и еще не знала, что запустила к жизни древний механизм судьбы, а вспыхнувшая на один краткий миг и погасшая звездочка послала во вселенную импульс силы, который, отражаясь от одной звезды до другой, собирает полный звездный круг, чтобы осуществить ее сказанное в запале желание.

Утром Петунья выглядела как обычно. Конечно, в ее сердце появилась горечь, но женщина здраво рассудила, что ничего изменить нельзя, а чувствам, сказанным в запале, нельзя верить, а значит сын просто сорвался. Надо просто оставить его на время в покое и тогда он, соскучившись, сам, как в детстве, прибежит искать ее внимания. Надо только подождать.

Но так случилось, что сын позвал ее тем же вечером. Сначала послышался скрежет, а потом ее Дадлик закричал.

Она как раз опрыскивала розы в саду и когда оглянулась на крик, с ужасом увидела, что ее сынок лежит свесившись вниз на скате крыши. От шока сначала застыла, а потом побежала к дому, громко окликая сына. Мужа, как на зло, дома не было, а племянника послала в магазин.

Лестница стояла сзади дома, но она не могла выпустить сына из виду, и растерянно стояла, не зная на что решиться. Но тут Дадлик закричал еще раз и камнем упал вниз. Инстинктивно распахнула руки и попыталась его поймать, но сын был очень тяжел и она, конечно, не удержавшись на ногах, упала, а Дадли придавил ее сверху. С радостью и облегчением поняла, что он жив, хотя голова кружилась, а мысли путались. Мальчик гладил ее по волосам, плакал и звал ее, а потом поднял руки, и она увидела на них кровь.

«Видимо, я ударилась головой, — успела подумать Петунья, прежде чем ее сознание погрузилось в темноту.