Легенда о Мастере Книг (гет)

Единственный, но порой очень жестокий минус книг в том, что в конце концов ты ничего не можешь изменить. Даже если твое имя на обложке.

Мемуары Мастера Книг.

Всё дело было в названии.

Я отчаянно пытался придумать название тому, что ещё не придумал.

Передо мной лежал раскрытый на первой странице чистый блокнот. Один лист был уже вырван, так как на него, пока я думал, уже успело накапать чернил перо в моей руке.

Мой подбородок был вымазан синим, о чем настойчиво напоминало зеркало напротив.

Собственно, только чернила на подбородке и заставляли меня верить, что в нём отражаюсь я.

Смешно, мда. 

Великий демон Азирафель, первый Рыцарь Ада. Чего мне не сиделось в Преисподней? Тот же ад, но хоть компания была.

Однажды один мудрец (ему, кстати, повезло, он остался жив), сказал мне что-то о том, что я должно быть, невероятно счастлив, имея столько книг под рукой. Мол, я должен быть просто в восторге оттого, что всегда могу почитать что-то новенькое!

Ага! Мудрец градов! Вот только в довесок к этому "счастью" прилагается ещё бонус — Вечность. За эту Вечность я успел перечитать все, до чего дотянулся. И до чего не дотянулся — тоже. По несколько десятков раз. Теперь главной моей забавой было делить новые интересные книги, поступающие ужасно медленно — всего десять в час, на дозы. И питаться ими только тогда когда уже невмоготу без информации. Я уже даже начал перебирать скучные книги — справочники, энциклопедии, словари. Ну а что делать, когда скорость чтения за такую тучу времени у меня выросла во столько, что я не успеваю обложку разглядеть, как уже содержание дочитываю!

Я очнулся, когда огонь из глаз прожег в зеркале две черные дырки и воровато оглянулся, прежде чем вспомнить, что это мое зеркало, и дом вообще-то тоже мой. Дом, блин. Да, теперь это мой дом. И это в зеркале — моё отражение.

Впавшие глаза с едва ли не черными веками.

Изломанная линия белоснежных бровей, кажущихся скорее шрамами.

Потрескавшиеся губы, раздвоенный ямкой, где навечно поселилась тень, подбородок.

Срубленные уголки скул.

Топорщащиеся белыми льдинками волосы.

Кожа цвета восковой свечи.

Ужас.

Я смотрел в зеркало и боялся сам себя.

Каково же было тем редким путникам, грустно подумал я, что видали меня воочию. 

Напоминание о путниках опечалило меня ещё больше.

Я не видел никого уже больше пятидесяти лет, с тех пор как тот юный мальчишка пришёл ко мне и стал требовать книгу о том, как захватить все четыре Царства. 

Я даже не стал напоминать ему легенды о страшном и ужасном мне, о которых, спорю, он даже не слышал.

Просто убил.

Ненавижу, когда от меня что-то требуют.

Неужели нельзя хоть раз зайти просто поговорить? Обнять, в конце концов, по плечу похлопать? Думаете, это легко? Думаете, жить в этой дыре целую вечность просто как яичницу сварганить? Да я уже устал пить крепкий чай, потому что поделиться пакетиком больше не с кем. Спрашиваете, откуда у меня пакетики, если я сижу тут как затворник? Ну, это было обязательным условием договора. Сатана обеспечивает мне все условия, я обеспечиваю ему все знания. 

Вот только я переоценил свою любовь к одиночеству, а поставка живых существ в договор не входила. Я даже кота не могу завести, разве что нарисованного. Представляете?

Вздрогнув, я опомнился и внезапно увидел, что все свои мысли я записал на бумаге.

Здесь я вновь надолго задумался.

~*~

Из долгих раздумий меня вырвал стук в дверь.

Я так подскочил от неожиданности, что чуть не разлил чернильницу на свежий текст. Свежий, черт его побери, текст, впервые за градову тучу времени, наконец, написанный вот этой самой рукой, которая, кстати, и приняла на себя весь чернильный удар. Ну и град с ней. Зато я... Подождите. Не приглючился ли мне стук в дверь?

Осторожно выдохнув, я оглянулся.

Дверь в кабинет была, как всегда, открыта, и я сначала подумал, что мне померещилось, но потом до меня дошло.

Я медленно встал из-за стола и, почему-то крадучись, пошёл к выходу. Деревянные половицы под моими шагами боялись скрипеть. Как-то раз одна скрипнула, указав одному чересчур догадливому гостю на разгадку. Больше ни одна не скрипит. И окна не хлопают. И вообще, всё в этом Доме больше не пикнет без моего разрешения. Чертовы магические дома. 

Коридор в гостиную был девственно чист и свет в настенных подсвечниках, как обычно, ровен. В гостиной все также бесстрастно горел камин и сквозь толстое стекло окон проглядывали звездные блики бессонного неба.

Я дошёл до двери из гостиной и осторожно выглянул в прихожую.

Входная дверь надменно высилась своим массивом.

Я пожалел, что не вырубил в ней глазок. 

Ад, неужели я так одичал, что боюсь гостей?

Не верю.

А вдруг там девушка?

Эта мысль окончательно окрылила меня и, в два шага преодолев прихожую, я радостно потянул на себя ручку двери. Запоздало догнала вторая мысль: «Азирафель, серьезно? Какая девушка попрётся в этот хаос? Да только полная ду... Что, серьезно?»

Незнакомое мне создание, на первый взгляд, женского пола, с зажмуренными глазами, сползло мне на руки.

Замерзла, подумал я, но облегченно выдохнул, почувствовав тепло. Нет, просто в обмороке. Хм. Веснянка. Или не веснянка... Нет, вроде веснянка. Что здесь делает веснянка? Сюда и зимние нечасто забредают… забредали. Лет сто тому назад…

Я захлопнул дверь, заморозив её снаружи, и подхватил её поудобнее.

В гостиной оставлять я её не решился — мало ли, ещё сбежит, — поэтому отнёс в спальню.

Я не спал на своей кровати уже несколько месяцев, поэтому боялся, не покрылась ли она пылью, но мои опасения не оправдались. Только потом я вспомнил, что покрыл жилую часть дома заклинанием-пылесборником.

Я отнял одну руку и отодвинул одеяло, затем осторожно уложил гостью на кровать. Тяжелый меховой плащ я снял ещё в прихожей, и здесь меня обуяла дилемма: освободить гостью от лишней одежды или же оставить в теплом костюме от греха подальше? С одной стороны, неприлично раздевать женщину без её согласия, с другой, сварится же.

Поразмыслив, я решил, что раз по легендам я злой и бесцеремонный, то имею полное право. Я произнес заклинание сна (на всякий случай, не хочется получить каблуком в глаз. Хотя, эта вроде без каблуков, но мало ли какое у нее оружие в запасе), закрыл глаза и заклинанием решительно освободил гостью от куртки, свитера, ещё одного свитера, водолазки, блузки, майки, штанов, вторых штанов, подштанников, трех пар шерстяных носков и накрыл её своим любимым пуховым одеялом.

Я выпрямился и окинул взглядом безмятежно спящую гостью. Худенькая, невысокая, золотистые волосы длинные и густые, веки немного потемневшие, не понять от чего, то ли недосып, то ли проблемы с почками, то ли тени неудачно наложила. Щеки впавшие, скулы измождённо заострились, обветренные губы искусаны до крови. 

Кто пустил в такую даль это дитя?

Я наклонился и подтянул одеяло так, чтобы оно закрыло и плечи. Она полуулыбнулась сквозь сон, повернув голову к моей руке, и я невольно замер. Но она не проснулась. Я качнул головой и, убрав с её лица золотистый локон, не сдержался и погладил гостью по щеке. Шершавая. Или это рука?

Она глубоко вздохнула и повернулась на бок, свесив ногу с края кровати.

Я выпрямился, махнул рукой, невольно улыбнулся и отступил.

Дошёл спиной до двери и, упершись в косяк, выскользнул из спальни, прикрыв дверь.

В голове царил полный хаос, и я медленно пошёл в кабинет, осмысливая произошедшее.