Явление княгини Пайкар (джен)

Непривычная тишина царила в поместье. Ни переливчатого звучания чугура, ни звука голосов, ни смеха. Только ветер пронзительно завывал где-то наверху. Так продолжалось уже третью неделю.

Сразу после всех драматических событий Баграт слег. Сначала Саят счел болезнь отца простудой. Однако когда жар и непривычная молчаливая апатия не прошли ни на второй, ни на третий день, сын заподозрил, что это нанесенная им царапина начала гноиться. Напуганный, Саят пригласил врача из самой столицы. Тот добирался больше суток. Важный, как и Саят, одетый по алеманской моде, он с первого взгляда произвел на домочадцев солидное впечатление.

Однако вердикт столичного светила их разочаровал — тот обозвал недуг Баграта «возрастом» и посоветовал ему проводить больше времени на свежем воздухе. Диагноз деревенской знахарки был куда больше похож на истину. «Скорбь по брату и жене одолела его», — заключила она.

Желая расшевелить отца, Саят чего только не изобретал. Сейчас он стоял перед дверью его спальни и шепотом давал наставления служанке с пухлыми губами и тяжелым водопадом блестящих волос. В руках девушки источал запахи поднос с любимым кушаньем князя: сырными пирогами с яйцом и травой ррехан.

— И про самочувствие его спроси, — наставлял Саят, хмуря брови. Потом, спохватившись, поправился:

— Нет, лучше про это не спрашивай! Лучше предложи ему послушать, как играешь на чугуре… Или нет, ничего не предлагай и не спрашивай. Просто присядь рядом с ним так, чтобы он чувствовал запах еды и касался твоего тела. И начни ему рассказывать о том, что происходит в поместье…

Девушка, терпеливо кивая на все наставления, уже совсем было собралась зайти, но вновь была остановлена цепкими пальцами Саята и его хриплым шепотом:

— Нет! Стой!.. Просто действуй по ситуации.

И лишь после этого девушке было, наконец, позволено шагнуть внутрь. Напряженно Саят вслушивался в ее щебетание за дверью, но почти не мог разобрать слов.

Служанки не было долго. Но в конце-концов, когда она все же вышла, в руках ее был все тот же нетронутый поднос. Пряча глаза, она молча помотала головой.

В расстройстве Саят ударил кулаком по двери, грубо отобрал у служанки ее ношу и сам ворвался в спальню отца.

Там его встретил сильный запах трав и немытого тела, холодноватый полумрак, создаваемый тяжелыми портьерами на окнах и целые полчища бутылочек с лекарствами, которые заполняли собой все поверхности. Баграт, укутанный в расшитые узорами покрывала, делал вид, что спит. Но сын и не подумал беречь покой отца. Он громогласно возвестил:

— Хватит, папа! Что это такое?! Не смей вот так хоронить себя в этой спальне!

— А, Саят, это ты, — заморгал Баграт. — Но я вовсе не хороню. Просто такая слабость, вставать совсем не хочется…

— Я это уже слышал! — возмутился сын. — Сколько можно так валяться?!

— Но я просто… — начал было Баграт.

— Нет! — насупился Саят. — Поднимайся сейчас! Тебе давно пора хотя бы выйти прогуляться! А здесь пока прислуга сменит белье.

Князь подчинился. Уже через четверть часа он, кутаясь в лисью шубу, стоял в саду, вглядываясь в очертания горных хребтов вдали. Ясный день позволял увидеть окрестности на много километров вокруг.

У Саята сжалось сердце, когда он увидел, как неловко ковыляет отец по тропинкам сада. Его болезненная медленная походка напоминала поступь глубокого старца. Сын велел слугам найти для отца какую-нибудь трость и побыстрее. А через несколько минут уже торопился к Баграту с принесенной стражником палкой в руках.

Князь разглядывал принесенное со странным выражением, даже погладил пальцем посеребренную голову орла, венчавшую ее.

— Почему Пайкар в этот раз похоронили без ее трости? — спросил он наконец. Только теперь Саят узнал эту палку и мысленно выругался.

— Я доверил кухарке готовить тело к похоронам. Она ведь маму так хорошо знала и любила. Я подумал, что старухе виднее, как и в чем ее лучше похоронить.

— Наверное, так, — кивнул Баграт вяло. — Она ведь Пайкар помнит с самого детства. Всю жизнь служила, даже и после ее воскрешения сразу оказалась рядом…

Князь вдруг замер, пальцы его побелели, сжимаясь на посеребренной рукоятке.

— Ну конечно! — произнес он вдруг возбужденно. И, резко развернувшись, бросился бежать куда-то к поместью, напрочь позабыв о своей хромоте.

На кухню Баграт влетел, тяжело дыша. В руке его была зажата трость, словно бы по рассеянности прихваченная с собой. Безумным лихорадочным взглядом он окинул кухню, не замечая ни блеска начищенной медной посуды, болтающейся на железных крюках вдоль стен, ни соседствующих ей веников сухих трав и ожерелий из чесночных головок. Взвизгнула напуганная его неожиданным появлением служанка со змеящимися до самой поясницы косами. Но на нее Баграт тоже не обратил внимания. Он, задыхающийся, с каплями пота на висках и неопрятной щетиной на лице, смотрел только на кухарку. Та, не выпуская из рук огромного ножа со следами крови — она как раз резала мясо, — исподлобья смотрела в ответ.

Они оба молчали, но у служанки, наблюдавшей за этим действом, сложилось впечатление, будто они ведут некий безмолвный диалог, понятный только им двоим.

Молчание было прервано появившимся в дверях Саятом:

— Отец! Что случилось? Почему ты?..

— Я хочу попросить нашу кухарку отвести нас в святилище Богини-Матери, — спокойно, даже ласково проговорил князь в ответ, не отводя взгляда от старухи. Та презрительно скривила тонкие бесцветные губы в ответ и отвернулась, возвращаясь к разделке мяса. Нож резко застучал по доске.

— Пайкар рассказывала, — все так же мягко продолжил между тем князь, — что ты встретила ее сразу после воскрешения в святилище и помогла принять произошедшее.

Кухарка застучала по доске ножом еще резче.

— Как думаешь, почему она воскресла? — спросил Баграт мирно, будто не замечая молчаливой ярости старой женщины. — Может ли быть, это оттого, что ее тело оказалось в храме Богини-Матери? Может ли быть, что Пайкар снова оживет, если отвезти ее туда?

За спиной князя резко выдохнул Саят:

— Ты правда думаешь, что?..

Кухарка замерла, нож выпал из ее скрюченных узловатых пальцев. Она снова посмотрела на князя, но уже совсем иначе, потрясенно, с надеждой. С трудом выдавливая из себя звуки, старуха хрипло заговорила:

— Ты хочешь, чтобы она воскресла? Ты?! Ври кому-нибудь другому!

— Я хочу! Я хочу, чтобы мама снова была жива! — вмешался Саят. — Что для этого нужно сделать?

Но кухарка словно не заметила его слов, она напряженно всматривалась в лицо Баграта, ожидая ответа. Тот произнес решительно:

— Я хочу попасть в святилище, чтобы узнать, из-за чего погиб мой брат. Если ради этого моя жена должна вновь воскреснуть — что же, я готов.

— Ты не веришь, что Пайкар оживет вновь, — заключила презрительно кухарка, вытирая руки о передник. — Может, и так. Но я верю в милость Богини-Матери. Она любит своих чад, в отличие от твоего лицемерного Бога!

* * *

Узкая извилистая тропа, покрытая коркой наста, вела путников все выше и выше в горы. Баграт, тяжело опираясь на трость, оступаясь, карабкался по ней вверх, вслед за повозкой, с громким скрипом везущей тело его жены вверх. Сзади следовал Саят, готовый в любой момент подхватить потерявшего опору отца. А впереди перед повозкой широко шагала кухарка.

Князь даже как-то невольно залюбовался ее походкой — хоть старуха и годилась ему в матери по возрасту, но взбиралась наверх с поразительной грацией, свойственной обычно лишь молодым людям. Тем, что еще полны энергии и воспринимают свою силу и ловкость как должное.

Но вот остановилась кухарка, а вслед за ней и все остальные. Процессия оказалась замершей у подножия уходящей куда-то в сторону, в тень, лестницы. Ее каменные ступени, и без того неровные, потертые временем, теперь еще и прятались под коркой мутного льда.

— Дальше только пешком! — с молчаливой торжественностью объявила старуха.

Кряхтя от усердия, Саят вместе с охранником потащили гроб княгини Пайкар вверх, то и дело оступаясь. С беспокойством наблюдая за этим действом, Баграт медленно следовал за ними.

Темный провал входа в скале появился перед процессией как-то неожиданно, вдруг. И вот уже князь, чуть помедлив, шагнул во тьму. Не сразу, неуверенно двигаясь по коридору, он различил, что где-то впереди виднеется свет.

Старая кухарка шествовала к цели уверенно, и прочие, глядя на нее, не отставали. Откуда-то сбоку раздавалось тихое шуршание и капала вода. Гулко отдавался звук шагов.

Святилище ослепило Баграта своей белизной. Вначале он подумал, что они вновь оказались под открытым небом и повсюду лежит снег. Но только в первое мгновение. Потом он осознал — кости! Все вокруг покрывает узор из костей! Ребра, продолговатые берцовые, мелкая мозаика из пальцев и черепа, ухмыляющиеся черепа повсюду!

Саят тихо пробормотал себе под нос браное слово. Кухарка стрельнула на него взглядом из-под густых сросшихся над переносицей бровей и холодно велела:

— Несите ее к алтарю!

Только теперь Баграт обратил внимание на круглую вымощенную камнем площадку, в центре которой трепетало пламя. Рядом с ней валялась груда скелетов, пока еще не успевших стать украшением стен. А неподалеку от нее…

С первого взгляда Баграт не понял, что эта куча тряпья — живой человек. Но вот серые обноски зашевелились, и из-под огромного капюшона с отворотами на пришельцев уставилось белое-белое лицо с огромными красными глазами.

— Убирайтесь! — выплюнуло существо вместо приветствия, поднимаясь на ноги. Под слоем грубой ткани сложно было разглядеть очертания фигуры, но были они какими-то странными, непривычными.

«Жрица-горбунья!» — понял Баграт, невольно подаваясь вперед.

— Мы привезли сюда тело моей госпожи, княгини Пайкар, — неожиданно заискивающим тоном проговорила кухарка. — Как думаете, Матушка, Богиня-Мать явит свое чудо снова?

Горбунья фыркнула, окидывая презрительным взглядом кухарку и двоих, что несли гроб, тяжело отдуваясь:

— Думаете, Богиня-Мать станет показывать фокусы вам на потеху? Надо было лучше беречь уже явленное чудо. А вы… Едва сутки минули после воскрешения, как княгиня опять умерла!

— Не прогоняй, Матушка! — просительно проговорил Баграт, заставляя себя подражать тону кухарки, которая теперь нерешительно топталась перед алтарем. — Позволь просто попробовать…

— Таким, как ты и твой брат, прихлебателям Бога-Обманщика, здесь не место! — выплюнула жрица, невзначай доставая откуда-то из складок небольшой топорик с выгнутым лезвием, покрытым пятнами ржавчины. — Убирайтесь, пока по-хорошему прошу!

— Но мы же просто!.. — тонким голосом возмутился Саят. Его перебил громкий возглас жрицы:

— КО МНЕ!

Баграт обратил внимание, как вздрогнула и заозиралась кухарка. И словно бы в ответ на ее страх, откуда-то сбоку, из занавешенного звериными шкурами входа, вынырнули три фигуры. Они были такими огромными, что казались представителями какого-то иного вида. Не люди, а великаны, укутанные в серое тряпье потому, что не смогли отыскать на свой размер одежку впору.

— Даю вам последний шанс — уходите! — гортанно воскликнула жрица. — Здесь всегда рады княгине Пайкар, живой или мертвой, вы можете оставить здесь ее тело. Но не еретикам! И не той, что посмела привести иноверцев в храм!

Баграт не был болен бациллами неуместного героизма или глупости. Он хорошо умел чувствовать момент, когда уже пора бежать, унося ноги как можно скорее. И сейчас явно наступил один из них.

Однако князь вдруг точно наяву представил, как его брат входит в это место, озирается, в своем честном и искреннем возмущении клеймит жрицу за глумление над человеческими останками «преступницей», «грешницей», «еретичкой»… И как та вот так же зовет свою верную троицу гигантов с бритыми бугристыми черепами и черными пустыми глазами. А те затем медленно обступают Огана… Кто из них ударил первым? А эта красноглазая горбунья? Она с жестокой радостью смотрела на это действо? Или и сама приняла в нем участие, снизойдя до пары пинков и плевков?

Баграт почувствовал, как все его существо заполняет лихорадочный гнев. Ему не хотелось никуда уходить. Ему хотелось рвать убийц своего брата на части, зубами выдирая из их тел куски плоти… Князь видел, что и Саят готовиться драться — в его руке блеснул излюбленный семейный клинок.

Как ни странно, этот блеск отрезвил Баграта. Князь крепко зажмурился, тряхнул головой, прогоняя дурной гнев и успокаивающе проговорил:

— Мы уходим! Уходим! Видимо, моей жене придется вернуться в герезман.

Весь обратный путь кухарка то и дело принималась рыдать в голос, оступаясь, причитая, ругая скверными словами Баграта, Бога-Отца и себя. Саят был хмур и молчалив, как и стражник, по легкомыслию Пайкар успевший стать любовником этой взбалмошной княгини.