Чаша полная огня (гет)

Последнее утро в Мунго показалось Роуз даже более мучительным, чем то, когда она лежала, разбитая параличом. В то утро она хотя бы понимала, зачем здесь находится, и перспектива выписки не маячила впереди, зазывно обещая свободу от этих тошнотных желтых стен. Если бы до выписки оставалось несколько дней, то Роуз бы спокойно лежала в своей постели, хлебала лекарственные сиропы, перелистывала бы принесенную Лили книгу. Но оставались не дни, а бесконечно растянувшиеся часы, которые Роуз не знала, как пережить. Её разбудили в шесть утра, как и остальных пациентов, провели через обыденный ритуал — анализ-лекарство-завтрак — и оставили в одиночестве ожидать полудня. Она пыталась отвлечься от мыслей о скорой выписке за чтением, но не могла сосредоточиться на тексте: буквы скакали, не желая складываться в слова. Роуз переворачивала страницу, начинала новый абзац, и тут же обнаруживала, что не помнит, что было в предыдущем. Бросив книгу, она подошла к окну, за которым серела маггловская улица Лондона, сырая от дождя и сиротливо-пустая в это субботнее утро. Но Роуз хотела даже туда, на эту скучную безжизненную улочку, забитую ещё закрытыми магазинами и кафе.

«Куда угодно, — вздыхала она про себя, — лишь бы выйти отсюда»

Роуз казалось, что если её сейчас же не выпустят, то она просто задохнется. Но время шло, стрелки часов в палате с противными щелчками отсчитывали медленно утекающие секунды, а Роуз всё ещё почему-то дышала. Каждый раз она говорила себе «Больше не могу!» и каждый раз всё-таки могла.

Она снова взялась за книгу, но не для чтения. Положив томик на подоконник, Роуз взмахнула палочкой и проговорила:

— Эбублио!

Это шутливое заклинание, которому её однажды научил дядя Джордж, должно было превращать любые предметы в мыльные пузыри. Пузыри получались крупными, всех мыслимых цветов, долго не лопались, поднимались высоко под потолок и пахли при этом, как бабл-гам. По крайней мере, так всегда выходило у дяди. Книга обратилась в пузыри — мелкие и быстро исчезнувшие — лишь наполовину. Вторая половина оплавилась и превратилась в нечто белое и бесформенное. Роуз осторожно прикоснулась к этому чему-то, и за этим её застал доктор Белл.

— Что это? — недоумевая спросил он, когда подошёл к подоконнику.

— Раньше было книгой. Но теперь, мне кажется, — неуверенно предположила она, — это мыло.

— А что за заклинание?

— Эбублио, — Роуз шумно выдохнула и начала ковырять мыло ногтем. — Им в Хогвартсе малышня на переменах балуется. Однажды у нас вся гостиная была в пузырях! Но я еще ни разу не видела, чтобы оно превратило что-нибудь в кусок мыла.

Доктор недовольно покачал головой и с укором посмотрел на свою пациентку:

— Роуз, не растрачивай силы на всякую ерунду!

— Мне нужно какое-нибудь занятие, — сказала она и снова уставилась в окно, провожая взглядом уезжающий куда-то кэб.

— Хорошо занятие! — цокнул он языком. — Книги на мыло пускать. Я думал, уж ты-то не позволишь себе такое отношение к священному источнику знаний.

— Это не источник знаний. Это был какой-то глупый юмористический детектив.

— Но на мыло-то зачем? Можно было отдать сестре Хайдженс, в некоторых из её зелий применяется горелая бумага, — глаза доктора озорно сверкнули, когда он увидел, что Роуз едва заметно улыбнулась. — А так никакой пользы!

— Разве от мыла нет пользы? — усмехнулась она.

— Но ты ведь не этого хотела. Ты хотела пузырей! — доктор взмахнул руками, пытаясь изобразить, будто находится в облаке мыльных пузырей. — Роуз, у тебя не так много здоровья, чтобы тратить его на ерунду. Тем более и ерунда у тебя выходит из рук вон плохо.

— А что же мне делать? — вспыхнула она. — Я уже не могу здесь сидеть. Не удивляйтесь, если к полудню я совершенно сойду с ума!

— Отлично! — внезапно оживился доктор. — Подсадим тебя к мистеру Локонсу. Ему как раз нужен помощник — письма поклонникам подписывать. Надеюсь, у тебя хороший почерк.

— Вы говорили, мне надо уехать на какой-нибудь курорт, — Роуз резко сменила тему. Кусок мыла под её рукой был уже весь изборождён глубокими царапинами, и мыльная крошка ссыпалась на подоконник и пол.

— Да, отдохнуть тебе будет явно не лишним. Особенно, морально. Слышала, как магглы говорят: «Все болезни от нервов»?

Роуз неопределенно покачала головой.

— Возможно, я скоро куда-нибудь поеду. Дядя вроде бы обещал устроить мне поездку.

— Если речь о дяде Гарри Поттере, — доктор Белл взъерошил седую шевелюру морщинистой бледной рукой, — то я даже не знаю, радоваться или бояться за тебя. Ну, знаешь, учитывая специфику его работы… Хотя я и сам бы сбежал из этой сырости куда угодно! — он выглянул в окно и невесело хмыкнул. — Хоть на войну, если она на юге и у моря.

Роуз опустила взгляд, не зная, куда деть глаза и делая вид, что ей интересен вид её ногтей, забитых белой мыльной массой. Она почувствовала, как устали от стояния её ноги, и облокотилась на подоконник.

— Иди в постель, — наказал доктор. — Тебе нужно беречь силы для сегодняшнего праздника. А я пойду, оценю, в каком состоянии твои справки. Ты ведь хочешь побыстрее отсюда выйти. Хотя-я-я, — протянул он, снова почесывая голову, — твои родители прибудут только в двенадцать, а без них я тебя за порог не пущу.

«Как и всегда» — невесело подумала Роуз и поковыляла к койке. Доктор исчез в коридоре, когда она упала на кровать, положила очки на тумбочку и, притянув к груди колени, задремала.

Обычно Роуз ничего не снилось, а если и снилось, то что-то черно-белое, невнятное и бессюжетное, обрывочные образы того, что она видела до того, как легла спать. Вот и в этот раз ей снился доктор Белл, но не такой, каким он был сейчас, а на двадцать лет моложе, еще не седой и с гладким белым лицом. Он сидел за своим столом в кабинете, а Роуз, совсем малышка, сидела напротив у матери на коленях и смотрела на доктора снизу вверх.

— Понимаете ли, миссис, — его голос расходился по кабинету пугающим эхом, — из-за того, что вы во время беременности подверглись сильному тёмному заклятию, Ваша Роуз родилась с частичкой тёмной магии, которая вытягивает из неё жизненные силы. Высасывает, подобно дементору.

Мама что-то спросила, но Роуз не понимала её слов, будто она говорила из-под толщи воды.

— Мы не можем её вытащить, — снова заговорил доктор, — это врождённая часть магии Роуз. Здесь мы бессильны. Мы можем только поддерживать в ней жизнь, но…

— Моя дочь не умрёт! — резко выкрикнула мать, и её истошный крик разбил тот барьер, что не давал Роуз её услышать. Внезапно Гермиона, будто разъяренная кошка, бросилась на доктора Белла, но тот мгновенно рассыпался на тысячу мыльных пузырей, которые воспарили к потолку и там полопались.

— Всё, Рози, нам пора идти, — ласково прошептала мама ей на ухо. Роуз цеплялась маленькими ручками за пуговицы маминого пиджака и непонимающе глядела на неё сквозь линзы своих первых очков.

— Рози, — настойчивее и громче повторила Гермиона и погладила дочь по кудрявой рыжей голове, — просыпайся, мы идём домой.

Она распахнула глаза и увидела перед собой лишь размазанные пятна света, но тут же чьи-то заботливые руки надели на неё очки. Это была мама. Она сидела на краешке койки Роуз и нежно ей улыбалась, перебирая пальцами её разметавшиеся по подушке кудри.

— Наконец-то, радость, — сказала Гермиона, — папа нас уже заждался. Поднимайся.

Роуз резко села на постели и тут же об этом пожалела: в глазах потемнело, будто кто-то выключил свет. Посидев пару секунд недвижимо, она, наконец-то, пришла в себя. Мир вокруг Роуз, мгновенно рассыпавшийся, снова собрался по кирпичику.

— В порядке? — мама положила ей на плечо руку и взглянула на неё своими полными беспокойства карими глазами.

— Как обычно, — отмахнулась Роуз, потирая заболевшую переносицу, — ты же знаешь, как это бывает.

Гермиона кивнула, но спокойнее её лицо не стало. Между густыми бровями залегла глубокая складка, как и всегда, когда она была чем-то расстроена или думала о чем-то серьёзном. Когда к ней кто-то обращался с просьбой поумерить пыл в своём стремлении реформировать всё на свете и уважать вековые традиции, она отвечала, что если что-то происходит постоянно, то это ещё не значит, что это нормально. «Если ты падаешь в обморок каждый раз, когда встаёшь с постели, это не делает обмороки чем-то нормальным» — сказала бы она. Но она смолчала.

— Уже полдень? — спросила Роуз, осматриваясь. Её прикроватная тумбочка была опустошена, а на табурете рядом лежали аккуратно сложенные свитер и юбка — те вещи, в которых Роуз сидела в кабинете у Патерсона несколько дней назад.

— Без десяти час. Мы уже поговорили с доктором Беллом и собрали твои вещи. Осталось только тебя собрать.

Гермиона взмахнула палочкой, и дверь в палату плотно захлопнулась. Роуз без резких движений поднялась с кровати и начала переодеваться. Сброшенные халат и сорочка повиновались маминой палочке, сами складывались и послушно ныряли в её сумку.

— И что вам сказал доктор Белл? — спросила Роуз, натягивая на себя одежду, и с неудовольствием заметила, что юбка ей теперь ощутимо велика в поясе. Свитер висел на плечах бесформенным мешком. Но зеркал в этом отделении Мунго не было (рядом находились палаты с людьми, вроде Локонса, и держать рядом с ними легко бьющиеся и острые предметы было не положено) и Роуз могла только догадываться, как она выглядит.

— Ничего особенного. Тепло, плотное питание — об этом бабушка Молли позаботится, — усмехнулась мама, — больше хороших новостей, любовь и свежий воздух. Лекарства всё те же. Только он обмолвился, — Роуз напряглась, спиной чувствуя испытующий взгляд матери, — что дядя Гарри вознамерился отправить тебя на курорт.

— И что ты ответила? — коротко спросила Роуз, не оборачиваясь. Она боролась с завязками на юбке, желая затянуть её туже, чтобы она не слетала на пол при ходьбе.

— Что и так это знаю. Гарри вчера заходил к нам на ужин и рассказал всё, о чем вы вчера тут говорили.

— И? — Роуз обернулась и исподлобья посмотрела на мать. — Откусила ему голову?

— Откусить не откусила, но разговор был долгий. Полночи спорили. Очень сложная тема, Рози, очень. Огнец этот, конечно, место хорошее, но там может быть так опасно! Еще и Хьюго со своими драконами. Лезете в самое горнило! — Гермиона резким движением закрыла молнию на сумке, сложила руки на груди и уставилась куда-то в пол.

— Мам, — мягко позвала её Роуз, — как я выгляжу?

Гермиона будто с неохотой подняла на неё глаза, оглядела с головы до ног и бросила:

— Нормально.

— Неправда. Посмотри, как я похудела за эти дни, — Роуз оттянула пояс юбки, из-под которого торчали её тазобедренные кости, — если это нормально, то только для тех, кто уже в морге остывает. И температура тела у меня подходящая.

— Вот зачем ты сейчас это говоришь?! — взвилась Гермиона и снова открыла сумку, вытащила из неё носовой платок и промокнула им покрасневшие глаза. — До слёз меня довести решила? Молодец! Получилось!

— Мам! Нет! — Роуз присела на табуретку и взяла мать за руку. — Я ничего такого не хотела. Я хотела только сказать, что я и здесь не в безопасности. Мам, не плачь, ну мам!

Она пересела на кровать к матери и обняла её. Та молча плакала и стирала слёзы вместе с макияжем своим белым платком.

— Гарри мне твои слова про смерть передал, не волнуйся. И я тебе ничего не скажу, Рози, — сказала Гермиона, немного успокоившись, — спрашивай отца.

— А он что скажет? Я думала, у нас в семье ты — холодный разум, а он — горячее сердце.

— Я холодный разум, да, но не когда мои дети просят разрешения поехать на войну!

— Мам, я не прошу разрешения, — голос Роуз был тихим и спокойным. Гермиона, ошеломленная, повернулась и посмотрела ей в глаза так внимательно, будто пыталась прочитать в них что-то. — Я уже всё решила.

Гермиона опустила глаза и спрятала мокрый платок в сумку, шмыгнула носом, заклинанием убрала с лица размазанные пятна косметики и поднялась.

— Пойдём домой, Рози, нас уже все ждут.

В конце коридора у двери в ординаторскую стояли отец и доктор Белл. Доктор что-то вполголоса, почти шепотом, говорил, а Рон стоял, ссутулившись, опустив наполовину седую голову, и неотрывно смотрел в одну точку в полу. Он ничего не отвечал, только иногда едва заметно кивал. В висящем рядом портрете волшебница в пышном напудренном парике тоже внимательно слушала доктора, но реакция у неё была бурная: она деланно вздыхала, причитала что-то на латыни и порывалась достать из рукава нюхательные соли.

— Уймись, дура, — грубо бросил, будто плюнул, доктор и взмахом палочки заткнул даме на портрете рот. Обернувшись, доктор Белл увидел медленно шагавших по коридору Роуз и Гермиону. — А вот и они идут.

Рон поднял голову, и, стоило ему увидеть дочь, как его доселе мрачное лицо мгновенно посветлело. Он широко улыбнулся и, покрыв расстояние между ними в два широких шага, крепко-крепко обнял свою Рози.

— Моя красавица! — пробасил он, прижимая Роуз к себе и поднимая её в воздух.

— Пап, раздавишь! — засмеялась она, но тоже обвила шею отца руками.

— Не раздавлю, — уверенно ответил Рон и поставил её на место, — ты у нас крепкая девочка. Ну, как ты?

Отец все ещё держал свою руку у неё на плече и не сводил с неё глаз, будто не мог насмотреться. Роуз во весь рот улыбнулась:

— Отлично! Я неплохо отдохнула.

— Да уж, — рассмеялся доктор Белл, — так вас ждала, что аж заснула!

— У меня было нервное истощение! — Роуз шутливо надула губы и с деланной обидой сложила руки на груди.

— Ну-ну, — одернул её отец, — давай без истощений.

— Хорошо, — она чмокнула отца в колючую от седой щетины щёку, — в честь праздника не буду.

— Да-а-а, — протянул он и возвел глаза к потолку, — Виктуар нам мрачных лиц за столом не простит.

— Да причем здесь Виктуар? — фыркнула Роуз. — Сегодня ваш праздник в первую очередь.

Одной рукой обнимая отца за шею, второй Роуз потянулась к стоявшей рядом матери и положила ей руку на плечо.

— Пойдемте уже скорее. Мне еще надо обнять всех остальных и дядю Гарри лично.

— Дядю Гарри я бы тоже обняла, — пробормотала едва слышно мама, — за шею обеими руками. Чтоб у него дух перехватило.

— Гермиона, хватит, — буркнул Рон и, сняв с шеи руку Роуз, повел их к камину в кабинете доктора Белла. Они уместились под дымоходом, и пока отец набирал в руку летучий порох, Роуз успела напоследок помахать доктору. Он помахал ей в ответ и одними губами прошептал «Удачи». Когда пламя подняло их вверх и очертания больничного кабинета начали размываться в зеленоватом тумане, Роуз изо всех сил вцепилась в руки обоих родителей, надеясь, что их сосредоточенности на Норе хватит для правильного перехода. Её собственные мысли витали не в Норе и даже не в Британии, а где-то далеко, у южного моря, где она подставит лицо жаркому солнцу и солёному бризу, и бриз этот выдует из неё все болезни.

Непознанная сила протащила их по дымоходам и чуть ли не пинком вытолкнула из камина в гостиную Норы. Там их уже ждали: не успела Роуз выйти из черного облака взметенной золы, как снова попала в чьи-то удушающие объятия. От этого кого-то пахло жареными овощами, травами и лавандовым мылом, и это могла быть только бабушка Молли. Она сначала схватилась крепко за Роуз, но в следующую секунду отпустила и, закрыв рот рукой, отшатнулась. Роуз неуверенно улыбнулась бабушке, которая стояла, замерев на месте, и чьи изумленные глаза краснели и полнились слезами.

— Бабуль, ты чего слёзы льешь, а? — беззаботно спросила Роуз и расцеловала оцепеневшую Молли в обе морщинистые щеки. — Не рада меня видеть?

— Ты что, радость моя, как это не рада? — Молли стерла набежавшие слёзы рукавом платья и положила руки Роуз на талию, словно проверяя, есть ли под этим безразмерным свитером хоть какое-нибудь тело. — Это я как раз от радости, что ты домой вернулась! Всё, мойте руки и за стол! Я сварила твой любимый куриный суп.

— А деда где? — спросила Роуз.

— Артур сейчас у Поттеров, — бабушка шмыгнула носом и осушила последние слёзы,— Гарри что-то затеял в министерстве, связанное с отделом Артура. Требует его помощи как старого опытного сотрудника. Так он сказал.

— Первый раз слышу, — хмуро бросил отец. Гермиона молча покивала.

— Не знаю я всех этих дел! — Молли отмахнулась от них пожелтевшим кухонным полотенцем. — Через час будут здесь, вот, что я знаю.

— Тогда я пообедаю с ними! — вызвалась Роуз. — Сейчас я хочу в горячую ванну, с маслом и пеной, — мечтательно произнесла она и тут же добавила, — и с уточками.

— Роуз! — голос отца звучал возмущенно и строго. — Тебе в первую очередь надо нормально поесть! Что ты там ела в своей больнице!

— Папа! — ответила она ему в той же манере. — Мне надо и помыться тоже, а лезть в воду на полный желудок нельзя! И на мне пятидневная больничная грязь. Я такая за стол не сяду.

Отец лишь подбоченился и недовольно наблюдал, как Роуз уходила в сторону ванной комнаты.

* * *

Роуз разделась и опустилась в горячую ванну с высокой мыльной пеной и чудным запахом вербенового масла. Две жёлтые резиновые уточки, подрагивая, скользили по поверхности воды, и Роуз, постоянно протирая мокрым пальцем запотевающие очки, умиротворенно наблюдала за их движением. Ей нравились горячие ванны. Как вечно мёрзнущий человек, она почти инстинктивно тянулась к любому источнику тепла. В ванне Роуз могла лежать часами, магией подогревая остывающую воду, и часто сидела у каминов. Но камины ей нравились меньше из-за того странного впечатления, которые они на неё производили. От долгого сидения у камина та часть её тела, что была обращена к огню, нагревалась до красноты, казалось, что кожа вот-вот потрескается, лопнет, раздуется кровавыми волдырями. Другая же часть оставалась в прохладе. Внешний жар соединялся с её внутренним холодом, и в эти моменты Роуз особенно чутко ощущала свою неполноценность. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь немедленно её обнял, спрятал от холода со всех сторон. Но никого, кто мог бы её правильно обнять, не оказывалось. У камина Роуз охватывало чувство, на которое ей, обладательнице такой семьи и, по крайней мере, одного отличного друга, должно было бы стыдно жаловаться — одиночество.

Вдруг дверь в ванную с протяжным скрипом начала открываться. Роуз инстинктивно вся сжалась и почти полностью ушла под воду, надеясь, что пена скроет её от чужих глаз, и оставила над поверхностью лишь глаза и нос. Но в открывшемся проходе никого не было. Затем дверь с тем же скрипом закрылась. Кто-то невидимый вошел в ванную, Роуз слышала, как он мягко вышагивал по коврику из циновки. Вдруг с пола на край ванны запрыгнул огромный пушистый рыжий кот с недоброй приплюснутой мордой.

— Живоглот! — рассмеялась Роуз, поднимаясь из воды. — Напугал меня, разбойник.

Живоглот с по-настоящему акробатической ловкостью устроил своё грузное тело на узком и скользком краю ванны и остался сидеть неподвижно, лишь размахивая пышным хвостом и гипнотизируя Роуз своими желтыми глазами. Она вновь расслабилась, откинулась на спину и полной грудью вдохнула вербеновый пар.

Она не поняла, как умудрилась заснуть, но проснулась от мощного удара когтистой лапы по руке. Роуз открыла глаза и обнаружила себя почти по макушку в воде. С громким вздохом она вынырнула, убрала с лица тяжелые мокрые пряди волос, кое-как поймала за дужку идущие ко дну очки, надела их и взглянула на так же неподвижно сидевшего на краю ванны кота.

— Сначала напугал, затем спас. Вы не просто разбойник, сэр Живоглотус, — тяжело дыша, проговорила Роуз, — Вы Благородный Разбойник. Почти Робин Гуд.

Живоглот равнодушно фыркнул и посмотрел на дверь. За ней под чьими-то ногами едва слышно поскрипывали половицы.

— Милая, все в порядке? — послышался взволнованный голос бабушки Молли.

— Да, — громко ответила Роуз, — со мной все хорошо.

— С кем ты разговариваешь?

— С Живоглотом.

— Ох, несносный кот! — возмущенно воскликнула бабушка. — И здесь отдохнуть тебе не дает.

— Ничего страшного, бабуль. Он мне не мешает. А что ты делаешь под дверью?

— Я слышала какой-то шум и плеск воды. Испугалась, вдруг что случилось. Ты ведь там одна совсем, в горячей воде. Вдруг закружится голова, вдруг еще что…

— Бабуль, успокойся, — перебила её причитания Роуз и хитро глянула на Живоглота. В тот момент ей показалось, что они заговорщики, состоящие в одном тайном обществе. — Со мной всё в порядке, ничего не случилось. И вода уже совсем не горячая. Я скоро выйду.

— Хорошо-хорошо, — ответила бабушка, — Поттеры и дедушка будут с минуты на минуту.

— Я приду минут через пятнадцать.

Бабушка ушла, и Роуз медленно вылезла из ванной, случайно брызнув на Живоглота водой. Он недовольно рявкнул, спрыгнул на пол и, задрав хвост, гордо вышел из комнаты, и дверь за ним с грохотом захлопнулась. Роуз усмехнулась ему вслед:

— Извините мне мою неосторожность, сэр.

Она подошла к запотевшему большому зеркалу, протерла его мокрой ладонью и застыла на одном месте, как вкопанная. Как бабушка Молли. Роуз сделала шаг назад, словно надеясь, что отражение при этом останется на месте, и тогда можно будет доказать самой себе, что это не отражение вовсе, а злобный дух, поселившийся в зеркале. Боггарт, выпрыгнувший из шкафа с полотенцами. Но отражение попятилось так же, как и Роуз, и так же, как она, начало ощупывать свое скелетоподобное тело. Оно действительно было похоже на обтянутый тонкой, как папиросная бумага, кожей скелет. Ребра напоминали стиральную доску, явственно виднелась грудина, прежде хотя бы симпатичные ключицы стали пугать глубиной ямок, слишком сильно выпирал таз, ноги и руки были такие тонкие и несуразно длинные, что могли принадлежать скорее кузнечику, чем человеку. Лишь в лице мало что изменилось. Только синяки под глазами приобрели модный сиреневый оттенок.

— От радости она расплакалась, конечно, — сквозь зубы процедила Роуз сама себе.

Она и раньше не блистала, но то, что открылось ей сейчас, заставило её присесть на край ванны, чтобы перевести дух. Ей вспомнился прокуренный голос её уже покойной маггловской прабабушки:

— Мда-а-а, — протянула она и выпустила изо рта струйку горького дыма, — Аушвиц-Биркенау.

Это была их первая и последняя встреча, больше родители Роуз к ней не возили. Тогда она, десятилетняя, не поняла смысла этой фразы, но с тех пор прошло достаточно времени, и Роуз узнала достаточно о маггловской истории, чтобы сейчас вспомнить слова этой мадам и понять, насколько они были честны. У самой Роуз слов, чтобы описать себя не находилось. Она посмотрела на остывающую воду в ванной с тающими пузырьками на поверхности, и поняла, что только что чуть действительно не умерла. От того, что снова заснула. «Человек начинает много спать, когда чувствует приближение смерти» — её мозг услужливо выудил из памяти столь подходящую фразу из какой-то книги. Роуз нервно сглотнула, на неё накатывала паника. Сделав несколько глубоких вдохов, она попыталась успокоить колотящееся сердце, дошла до раковины и, не поднимая глаз на зеркало, умылась холодной водой и промыла оставленные Живоглотом царапины. Он спас её, и этот раздражающий зуд, который всегда появляется после знакомства кожи с кошачьими когтями, напомнил Роуз, что все-таки она ещё жива. Она сморгнула появившиеся в уголках глаз слёзы, заклинанием высушила волосы, надела свежее бельё и накрахмаленное домашнее платье, а к нему натянула свою обычную мягкую и доброжелательную улыбку и вышла из ванной комнаты.

Поттеры вчетвером, без Альбуса, дедушка и родители уже сидели за кухонным столом и ждали одну только Роуз, чтобы взяться за обед. Лили, увидев её в коридоре, вскочила со своего места и подбежала к ней:

— Роуз! — радостно воскликнула она. — Как я рада, что ты наконец-то дома! И, главное, как вовремя. Мой папа нам с тобой…

— Лили, детка, не порть сюрприз, потерпи до вечера, — мягко одернул её Гарри. Лили закатила глаза.

— Ладно-ладно, заставим Виктуар в день её рождения позеленеть от зависти.

Роуз посмотрела на Гермиону и увидела, как та, поджав губы, мяла в руке бумажную салфетку. Другая её рука лежала в руке Рона, и он гладил тыльную сторону её ладони большим пальцем.

— Я заинтригована, — с улыбкой сказала Роуз и посмотрела на дядю Гарри.

— Садись сюда, солнце, — отец показал ей на свободный стул рядом с собой. Она присела и пододвинула к себе тарелку аппетитно пахнущего куриного супа.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо спросила тётя Джинни.

— После такой ванны, — восхищенно воскликнула Роуз, — лучше всех!