Краткий миг (гет)

Джерард проводил нечёткую крылатую фигуру взглядом и тяжело вздохнул. Он испытывал ранее неведомый ему дискомфорт, словно чего-то не хватало. Чего-то очень важного. Внезапно ему вспомнилась удаляющаяся спина Эрзы, шевелящиеся при ходьбе алые пряди волос. Джерард шагнул вперёд, расправил крылья и стал спускаться вниз, прислушиваясь к крикам человеческих душ. Почти сразу же он услышал её тихий шёпот.

Он не смог бы объяснить, даже если бы захотел, отчего его так влечёт эта душа, и почему ему так необходимо слышать её тихую песню. Джерард отыскал Эрзу. Та медленно брела по улице, постукивая тростью по дороге перед собой. Он парил высоко в небе, следуя за ней и вслушиваясь в тихий шёпот. Ему вдруг стало любопытно, куда и зачем та направляется. Эрза же шла на кладбище.

Джерард наблюдал, как она присела у могилы и коснулась пальцами надписи на сером камне. Ему совершенно неясно было, зачем люди приходят день за днём в это место. Оно было абсолютно пусто и мертво. Эрза что-то тихо напевала, поглаживая холодный гранит, а по щекам её катились слёзы. Он спустился вниз и бесшумно приземлился рядом.

— Джерард, это ты? — тут же отозвалась Эрза, оборачиваясь.

— Да, но как ты узнала, что я здесь? — изумился он: ему казалось, что он был абсолютно беззвучен.

— По запаху, — Эрза поднялась на ноги, смахивая слёзы с ресниц, и тепло улыбнулась. — От тебя пахнет, даже не знаю, как правильнее сказать, дорожной пылью, наверное. Как будто ты долго-долго шёл по заброшенной дороге, где нет никого живого на многие километры вокруг.

Джерард взглянул на собственные призрачные перья, кончики их серебрились от звёздной пыли. Наверное, она осела на них, когда он кружил над млечным путём, снедаемый неясной тревогой.

— Я хотел с тобой поговорить. Точнее, я хотел бы у тебя кое-что спросить? Ты ответишь мне на один вопрос?

— Конечно, спрашивай.

— Без чего люди...

Внезапно стемнело, резкий порыв ветра растрепал волосы Эрзы. Сверкнула молния, раскалывая небо пополам, раздался гром, заглушая его слова. Джерард вздрогнул, поднимая глаза на небо. Вопреки его ожиданиям никто из собратьев не парил высоко вверху, грозно взирая на него.

«Всего лишь гроза. Просто переменчивая летняя погода».

— Прости, ты не мог бы повторить? Я не расслышала, — попросила Эрза.

Первые капли дождя упали в дорожную пыль у их ног. Джерард расправил крыло, закрывая Эрзу от прохладных капель.

— Как ты думаешь, без чего люди не смогли бы существовать?

Она задумалась, вслушиваясь в шелест дождя, а потом протянула вперёд ладони, подставляя их под косые струи.

— Думаю без ощущений, — произнесла она. — Ведь именно из ощущений рождаются чувства. Будь то тепло нагретого солнцем песка, или прохлада летнего ливня, свежесть раннего утра, духота и зной жаркого дня, влажность росы на траве или пронизывающий насквозь зимний ветер, заставляющий дрожать от холода. Всё это находит отражение где-то глубоко внутри нас, заставляя сердце биться чаще.

Кто-то способен облачить ощущения в музыку, от звучания которой, сердце сжимается от тоски или бьётся чаще от волнительного трепета неясной радости. Ощущения — это словно пульс жизни, которому вторят наши сердца. Если бы люди не могли чувствовать, как бы тогда они узнали, что живут? Как иначе смогли бы ощутить жизнь вокруг во всём её дивном многообразии? Ты так не считаешь?

— Я даже и не знаю, не задумывался об этом.

— Мне кажется, что всё живое связано воедино незримой силой, единым потоком, единым ритмом. И нет ничего важнее, чем чувствовать этот ритм, этот пульс жизни, — произнесла Эрза, выходя из-под импровизированного навеса под дождь и подставляя лицо прохладным струям. — Ведь он ощущается даже в каждой крохотной капле дождя.

Джерард смотрел на то, как оседают капли на её волосах и подрагивают на бледно-розовых губах, как они скользят по её щекам и вновь срываются вниз в стремительный короткий полёт до земли.

Джерард устало взирал на холодное мерцание звёзд. Собственные крылья казались ему непомерно тяжёлыми и безвольно свисали за спиной. Его вдруг охватила некая неведомая ему доселе апатия. Безразличие ко всему окружающему: к молчанию звёзд млечного пути, к клубящейся тьме над головой, к шелесту крыльев собратьев.

— Я знал, что найду тебя здесь, — произнёс ангел, опускаясь рядом. — Ты не прилетел смотреть на комету, почему?

— Не знаю, — честно признался Джерард. — Отчего-то мне совсем не хотелось уходить отсюда.

— Ты странно себя ведёшь, брат, что-то случилось?

— У нас ведь нет сердец, так? — тихо спросил он, касаясь собственной груди.

Там, за призрачной субстанцией, из которой они и состояли, он не ощущал ничего, лишь глухую пустоту, такую же, как и та, что окружала его всегда, молчаливой чернильной тьмой разливаясь вокруг.

— Разумеется нет, ведь наши души свободны от оков плоти, потому мы и можем беспрепятственно парить среди звёзд.

— Тогда как же мы можем познавать течение потока жизни, ощущать её ритм, как мы можем чувствовать без сердец? — прошептал Джерард, сжимая дрожащие пальцы в кулак у груди.

— Ты вновь думаешь о том старинном пророчестве, брат? Ты не должен так серьёзно к нему относиться. Мы едины с потоком жизни. Разумеется, мы можем его чувствовать. Для этого нам не нужны ни сердца, ни плоть, мы сами — часть этого потока, и ощущаем его самой своей сутью.

— Почему ты опять упомянул о пророчестве? — удивлённо взглянув на собрата, спросил Джерард.

— Ты сказал про сердцебиение и ощущения и мне вспомнились строки:

«И одержимый мыслью о том,

чтоб ощутить тепло, сердцебиение,

с небес шагнул он вниз, чтобы потом,

отринув вечность, обрести прикосновение...»

Услышав эти слова, Джерард вздрогнул, внезапно ему в голову пришла мысль о том, что древнее пророчество вовсе не то, чем они все всегда его считали.

«Что, если это и не пророчество вовсе, а откровение? — от этой мысли всё его существо объяла дрожь. — Что, если кто-то из древних ангелов осознал некую истину? Узрел то, чего они не замечают веками? Но что именно? Что он осознал, что толкнуло его на отчаянный шаг за край? Зачем же он решил покинуть собратьев? Ради чего?»

— Наверное, скорбь по угасшей звезде не даёт твоей душе покоя. Она была мудра и древна, как и многие из нас. Я понимаю тебя, — ангел поднялся на ноги и расправил крылья. — Давай слетаем к центру галактики, полёт разгонит дурные мысли в твоей голове.

— Нет, брат, прости, я хочу побыть один, — отказался Джерард. — Хочу посидеть в тишине, скорбя об угасшей звезде.

— Конечно, как пожелаешь, — ангел взлетел, нечёткая фигура его вскоре утонула в чернильной мгле.

«Скорбеть по угасшим звёздам? Зачем? Нет ни капли жизни в этих холодных кусках затвердевшей пыли».

Внезапно ему вспомнились слова Эрзы: «от тебя пахнет дорожной пылью, как будто ты долго-долго шёл по заброшенной дороге, где нет никого живого на многие километры вокруг».

Джерард поднял голову, глядя на парящих вдалеке собратьев. Неясными нечёткими призраками они скользили в вечной тьме, а сквозь их прозрачные тела мерцали мёртвые безмолвные звёзды.

Он закрыл глаза, прислушиваясь, тишина обволакивала его, давила. Изо всех сил он отчаянно пытался ощутить хоть что-то, но здесь на краю небосклона, не было ни ветра, ни шелеста листвы, ни стрёкота кузнечиков, ни свежести утреней влаги в воздухе. Лишь тьма и звёздная пыль, повисшая в абсолютной пустоте.

Не в силах более выносить давление тишины, Джерард расправил крылья и ринулся вниз. Нижний мир стремительно приближался, расцветая яркими красками. Резкий ветер срывал с деревьев пожухшую листву и волок её вперёд, свистел в ушах, заглушая крики людских душ. Холодный осенний ливень, обложивший город сплошной стеной, барабанил по крышам домов, пузырились быстро образовавшиеся лужи в пустых дворах.

Эрза стояла под карнизом у подъезда незнакомого дома. Дождь застал её по дороге домой из парка, и теперь она, ёжась, потирала друг об друга замёрзшие ладони. Холодный ветер пронизывал насквозь, лёгкая куртка совсем не спасала от его резких порывов. Промокшие волосы липли к лицу, холодные капли то и дело скатывались за шиворот, прочерчивая дорожки по спине, и тогда мурашки бежали по плечам, а вслед за ними всё тело охватывала дрожь.

— Привет, Джерард, тебя дождь тоже застал врасплох? — улыбнулась она, заслышав знакомый шелест перьев.

— Вроде того, — произнёс он, шагая под карниз. — Мне захотелось поговорить с кем-нибудь, — внезапно для самого себя признался он. — Убежать от тишины. Не знаю почему, мне вдруг стало неуютно и... — Джерард запнулся.

— Одиноко? — подсказала Эрза. — Звучит так, словно тебе стало одиноко.

— Может быть так, и что же мне с этим делать? — растерянно отозвался он.

— Лучшее средство от одиночества и грусти — тепло чьих-то объятий. Сразу на сердце станет легче, — отозвалась она.

Джерард коснулся кончиками пальцев собственной груди, но вместо биения сердца его вновь встретила лишь глухая пустота.

«Тепло...»

Он отнял пальцы и протянул руку к Эрзе. Отчего-то ему невыносимо захотелось коснуться её дрожащих холодных ладоней, попытаться согреть их. Но его пальцы прошли сквозь них. Бестелесным существам не дано было прикоснуться к душам, обитающим в нижнем мире.

Он замер, глядя на собственные прозрачные ладони.

— Что-то случилось, Джерард? — тихо спросила Эрза.

— Я не могу тебя коснуться, — прошептал он.

— Тогда может быть я, — она протянула руку, намереваясь прикоснуться к нему.

— Нет, не выйдет, — он сделал шаг назад и расправил крылья. — Мне не стоило приходить.

— Ты не прав, постой. Подожди, не уходи! — Эрза выбежала из-под карниза. — Не оставляй меня, — едва слышно прошептала она.