Точки - чёрточки (джен)

Длинные свободные юбки в пол из шерсти или хлопка, такие же свободные рубашки — их сложно порвать или как-то испортить, они не стесняют движений и не мешают широкому шагу. Обувь с небольшим устойчивым каблуком или вообще без него — удобно, просто, красиво. Никакой косметики, минимум украшений — быстро, удобно, не зацепишься случайно, не поранишься, да и терять нечего, а красивая она и без всей этой мишуры. Яда привыкает так жить. Удобно и просто, лавируя между маминой мечтой о дочери-леди и общей семейной традицией быть готовыми ко всему в любой момент. Она подстраивает под это свой гардероб, привычки, стиль общения, характер — чтобы в итоге довольны были все и поменьше её трогали. Удобно и просто — как раз в её стиле.

Яда любит читать, уходить с головой в книжный мир. Проживать про себя чужие жизни. Плохие, хорошие, тяжелые, страшные, нелепые, смешные, приторно-счастливые, грустные — разные. Она читает одни и те же книги, каждый раз примеряя на себя нового персонажа, — пока не закончатся хоть сколько-нибудь значимые герои. На несколько часов поиграть в не твою жизнь, понимая, что она не твоя, но её можно коснуться мимоходом, взять какую-то часть себе — что может быть лучше? Из этих лоскутов Яда сшивает себе лицо и руки, движения, жесты и фразы. Не внутренний мир, а внешний. И улыбается в ответ чужими улыбками. Со временем какие-то приживаются, какие-то она бережно складывает "про запас" и живет дальше, беря с полки новую книгу.

Она не часто смотрится в зеркало. Идеально укладывать идеальные волосы Ядвига легко научилась без посторонней помощи, на автомате. И, пожалуй, это — одна из вещей, за которые Яда благодарна своей несколько безумной семейке. Ежегодные недельные маневры не располагают к особым удобствам.

Яда не любит зеркала. Не потому что ей не нравится её внешность. Она знает себе цену, её вполне устраивает её лицо, фигура и вообще вся она. Потому что в зеркалах её нет — Ядвига, в отличие от других, прекрасно помнит, откуда появилась эта поза, и чьим прищуром смотрит её отражение. Иногда вплоть до страницы.

Яда теряется в зеркалах, тонет и захлебывается, и никак не может увидеть там себя. А иногда это необходимо. Просто, чтобы понять, что ты ещё есть, и жить дальше.

Когда становится совсем хреново, она идёт к брату. Молча подходит со спины и осторожно касается плеча. Ян так же молча поворачивается и замирает на миг, а потом ловит взгляд и зеркалит все её движения. Обычно им хватает минуты.

Почему маг зеленого спектра у большинства ассоциируется с какими-нибудь знахарками и шаманами, близнецы разгадать так и не смогут. Но по сущей случайности очень точно в эту ассоциацию вписываются: Ян — своей любовью ко всяким шкуркам, клыкам и прочим амулетам с Байкала, Яда — теми самыми рубашками с юбками, любовью к химии и знанием обычной и народной медицины, из-за которого на её полках громоздятся вечные склянки, сушеные травы и прочие шиповники. Да и сами книги каждый раз красноречиво обряжают их во что-то подобное.

Яда снова привыкает: к шепоткам, новому образу, новому выражению лица, фразам, словам. Расправляет плечи и зажигает в глазах холодное точное спокойствие, движения становятся жестче, речь — резче.

Вместе с Ядой меняются книги в её руках, старые она бережно убирает в сумку под кровать. Больше они ей не подходят, теперь нужно набирать другие черты и привычки.

Ян всегда рядом. Где-то чуть позади, левее, она всегда чувствует его тепло лопатками или плечом. Она усмехается — в детстве всё было в точности наоборот. Она с самого начала училась ходить след в след, молча помогать, предугадывать и не мешаться. В какой-то момент ей стало казаться, будто бы и нет её совсем, она только тень. Брат стал чаще оглядываться и замедлять шаг, ловить взгляд, Яда не понимала, что ей делать. Так продолжалось до тех пор, пока Ян не объяснил: не тень, отражение. Потому что тень — кому-то из двоих всегда буравить взглядом лопатки. А отражение — на равных, лицом к лицу, спиной к спине.

А ещё потому что тень всегда при хозяине, всегда такая же. А отражение живет своей жизнью, как только отходит от зеркала. Они оба долго привыкали к этой мысли и искали каждый своё зазеркалье. Тогда Ядвига научилась играть на фортепиано. Тогда же Январь научился вырезать из дерева зверей и съездил на Байкал.

Иногда ради развлечения они любили ставить себе недостижимые цели. А потом их добиваться. Яна это раззадоривало. Яда шла рядом. Январь выбирал задачу, Ядвига её решала. Чаще всего им это удавалось, сколь бы безумным поначалу план ни казался. Делать невозможное просто ради удовольствия это сделать.

Теперь это стало их работой, первой потребностью и единственной зацепкой, чтобы выжить. Ян выживает на азарте, Яда выживает по привычке — в битвах, при переутомлении, в безумных книгах. Спокойно и ровно, не нахрапом, а равномерной упорностью, как всегда.

Из Костяного Дома она вернулась с двумя призраками-тенями — Ядвигу сожрали дважды, Яда открыла зеленую дверь. Ей надолго запомнился хруст стекла за спиной — она так и не обернулась тогда. К счастью. Зеркальное крошево из ладоней ей вынимал брат — молча, и потом так же молча ходил следом, приглядываясь и прислушиваясь. Ян тогда один догадался, что помимо разбитых рук в Доме случилось ещё что-то.

Новая Яда как прежде складываться не желает. Книжка сменяет книжку, а она всё так же по кусочкам, и отдельных персонажей, чтоб собрать всё во что-то цельное, не хватает.

Тогда Яда уходит в книги топиться. Прижимает к груди жесткие обложки и падает прямо, спиной вперед, как в воду с мостков, в чужие миры-жизни — во все сразу. А потом, почти захлебнувшись, возвращается — босые ноги по мху.

Ян всё так же молчаливо смотрит, как с каждым разом в глазах сестры ярче разгораются зелёные болотные огни.

Яда, наверно, впервые чувствует себя настоящей именно тогда. Когда чужие привычки становятся слишком привычными, а в той мешанине прожитых книг становится невозможно выцепить какую-то конкретную. Яда больше не теряется в зеркалах, но всё так же суеверно их сторонится. Ядино "уверенно и спокойно" теперь глубоко внутри, и живёт она не по привычке, а по сути. Зазеркальный мир оживает под тихий стеклянный звон в ушах и перекаты мелодии клавиш из-под пальцев. Яда смеётся и пишет письма самой себе — зазеркальная настоящей.

...Январь замирает, ловит взгляд сестры и молча зеркалит её движения с секундной задержкой. Зеркало за его спиной повторяет всё мгновенно. Два отражения друг за другом — лицом к лицу. Больше всего на свете Яда боится, что когда-нибудь из них останется только стеклянное.