Это сказки всё... (джен)

Когда приходит зима, Эд чувствует на языке приторно-сладкий вкус восточного лакомства. Немного вязкий, тянучий, утопающий в сугробах сахарной пудры рахат-лукум.

Эд забивает его лакричными палочками и тонкими сигаретами с ментолом, плевать, что женскими, зато на работе не возмущаются.

По дороге домой Эд идет через городской парк. Это место очень любят разные ценители красоты, влюбленные и фотографы: за изморозь на ломких темных ветках, которой оседает извечный английский туман, за тишину и за длинные неровные дорожки с зеркалами замерзших луж. «Ах, какая красота!» — Эд мысленно передразнивает Сью.

…«Ах, какая красота!» — гном рывком поводьев останавливает сани посреди заснеженного леса. Но сейчас всю хрупкую красоту зимних деревьев затмевает далекий ледяной замок. Даже отсюда Эд различает тонкий узор резных ворот, оконных решеток и вычурных коньков крыш башен. И свет играет в гранях ледяных пластин так же, как на зубцах ледяной же короны Ее Величества. Рядом с ней меркнет даже замок.

Тонкие холодные пальцы сжимают его плечо, Эдмунд ловит каждое слово, не спуская глаз с белого лица. Прекрасная, величественная, холодная, ледяная…

— … Ведьма. — Эд зло усмехается и с силой разбивает ногой тонкую гладь очередной лужи, превращая лед в мелкое крошево кристаллов. Он ненавидит лед. Не любит зиму. Никогда в жизни не берет в рот сахарную пудру, а лавочки, где продаются яркие коробочки с витиеватыми буковками, стилизованными под арабские, вообще обходит стороной.

… Но все лужи не побьешь, и в каждом осколке ему мерещится холодный взгляд бесцветных глаз. «Ведьма!..» — тонкие бледные губы кривятся в усмешке: она его не оставит. Никогда не оставит. Такова цена коробочки сладкого лакомства во время войны.