Принцесса воздушного замка (гет)

Я просто спятила.

Нет, я не про дипломы, регалии и награждения. В тот день ничто не могло испортить моё настроение, две вещи просто сносили мне крышу. Наша с Уэллсом работа оказалась не простой тратой времени и ресурсов, а Финн пришёл один. Один! Без неё. Неужели всё оказалось не таким идеальным, как он хотел? Радость от их возможного расставания была для меня будто вишенка на торте. Я уже не совсем понимала зачем, но весь вечер пришлось не отлипать от Блейка и терпеть хитрый взгляд Октавии в нашу сторону. Всё окупилось сторицей, когда Финн сам заговорил со мной у коктейльного столика:

— Поздравляю, — коротко сказал он, протягивая мне стакан пунша. Такой близкий и такой далёкий. И почему мы стали друзьями, которые никогда друг другу не напишут и не позвонят?

Я попыталась изобразить расслабленную улыбку:

— Спасибо.

— Я беспокоился, Кларк, — он вроде как посмотрел на меня с искренним участием, но я не поверила. — Вижу, ты в порядке?..

— Да, всё хорошо, — кивнула я, стараясь сохранить спокойствие. «Всё хорошо» ни у кого не бывает, когда вот так вот бросили без объяснений. — А ты как поживаешь? Где твоя прекрасная спутница?

— Не смогла прийти. Может, потанцуем?

Я не смогла удержать свои брови в обычном положении — они сами собой изогнулись в удивлении раньше, чем успела подумать. Он раньше никогда не приглашал меня на танец, тем более так: заглядывая прямо в глаза и так по-голливудски улыбаясь. Будто мы снова в сказке, моя тыква — снова карета, а прекрасный принц смотрит только на меня. Конечно, я очень этого хотела!

Чья-то рука внезапно оказалась на моей талии — снова не Финна, и я повернула голову, чтобы возмутиться. Блейк смотрел на меня с высоты своего роста — разницу между нами не смогли исправить даже каблуки — и ангельски улыбался:

— Ну что, кучеряшка, я успел вовремя? — кто?!

Лучше бы ты не спешил, а то успел!

— Конечно, всё отлично, — я попыталась изобразить влюблённый взгляд, маскируя раздражение, и с улыбкой глянула на Блейка. — Это Беллами, — представила я своего ненаглядного — конечно, мучителя, — Финну, силясь не стряхнуть его руку со своей талии. Там ему что, мёдом намазано?

— Приятно познакомиться, — кратко ответил Коллинз и кивнул. — Пожалуй, я пойду. Хорошего вечера. До встречи, Кларк.

А потом он развернулся и ушёл. Вот просто ушёл. Никогда не думала, что смогу испытывать такую опустошённость и надежду одновременно. Словно мне предложили контракт на миллион, а потом сказали, что ошиблись — и он для другой Кларк Гриффин.

— Ты хоть реветь не будешь?

— Он ушёл по твоей вине. Он пригласил меня на танец!

— А ты хотела согласиться. Сейчас услышала «до встречи, Кларк», — передразнил он милый тон Финна с излишним сюсюканьем, — а в конце танца услышала бы «прощай».

В его словах было зерно истины. Если я планировала сдаться так быстро, то зачем вообще было начинать? Это не заставит Финна изменить своё отношение: стать более открытым, больше рассказывать, поддерживать и развивать наши отношения — вот чего я хотела. Если он заинтересован, то пусть помучается — а уж по этой части Блейк точно был экспертом.

— Вот представь, как бы ты плакала, если бы упустила такого, как я, — это он так утешать пытается?

— Разве что от радости, — фыркнула я в ответ.

И всё же я спятила отнюдь не от встречи с Финном. Не от очередной проигранной битвы. Хотя, наверное, должна была. В течение всего вечера я меняла своё мнение о Беллами Блейке, и это меня не пугало. Изменять мнение об объекте или явлении, изучая их новые свойства — распространённая научная и жизненная практика, абсолютно нормальная. Лёд раскололся и тронулся. Сколько бы Беллами меня ни бесил, польза от него всё равно перевесила вред, и это умозаключение плавно переросло в зловредную идею. Она осталась в моей голове на ночь и дождалась утра, чтобы я могла начать её думать. И чёртова идея весь день меня донимала, пока я вдруг не подумала, что она — внезапно —

хорошая. Вот тогда я точно спятила. Никакой человек в здравом уме и твёрдой памяти не сочтёт идею налаживания отношений с Беллами Блейком хорошей. Она далеко не средней паршивости даже с большой натяжкой.

Я находила себе подходящие оправдания: Беллами помог мне, и я должна отплатить тем же; он не говорил, что я ему совсем не нравлюсь, а значит стоит попытаться стать хотя бы друзьями… Если бы он услышал эти дурацкие сводящие меня с ума мысли, уже бы точно валялся на полу и смеялся во всё горло с внезапно возросшей степени моего идиотизма. С другой стороны, что могло пойти не так за пару часов общения? Вот что?

Третья судьбоносная костяшка домино упала вниз, когда вечером Октавия внезапно унеслась на свидание-или-не-свидание-я-не-знаю. Мне казалось, что придётся смотреть ещё двести серий напряжённых пожираний взглядом, но Линкольн справился намного быстрее. Думаю, никто бы не обрадовался, струсив пригласить Октавию на хотя бы одно свидание. А тем более парень, смотревший на неё «так». Он позвонил ей совершенно внезапно, объявив, что стоит под окнами и готов ехать хоть на край света и ловить любую звезду с неба, какая ей понравится. По крайней мере, мне так казалось по восторженной и счастливой физиономии Октавии. Подруга исчезла стремительнее моих робких надежд на интересный вечер, попросив остаться следить за порядком и ни в чём себе не отказывать. При этом её влюблённая башка не додумалась оставить входную дверь открытой. Ключи, разумеется, она утащила с собой, а трубку не брала.

Мои подозрения в нестихийности происходящего стали уверенностью, когда спустя пачку крекеров и чашку чая в замке звякнул ключ. Открывшаяся дверь явила моему взгляду Беллами Блейка. Второй комплект ключей был, наверное, только у него, а настроения вызволять меня напротив не доставало. Я внезапно сопоставила хитрые взгляды Октавии, сегодняшний день и свою дурацкую идею и обиделась на Вселенную. Почему мысли оказываются материальны, когда речь идёт о встрече с Беллами, а не об автомате по зачёту? Возможно, сама судьба так расставила фишки — или Октавия, внезапно решившая поиграть в сваху. Как бы то ни было, я решила воплотить в жизнь свою задумку и широко улыбнулась:

— Привет. Что у тебя такое плохое настроение? — и от его физиономии захотелось пойти и проверить, не испортилось ли чего в холодильнике — так недовольно он скривился.

— Просто у тебя оно что-то слишком хорошее, — ответил Беллами, плюхаясь рядом на диван и в своём фирменном стиле располагая свои нижние конечности на поверхности журнального столика.

— Почему мы не можем нормально общаться?

— Может, потому что ты меня раздражаешь?

— Хотите поговорить об этом?

— Без поллитры точно не разберёшься, — безапелляционно заявил Беллами.

Я восприняла это в качестве предложения и с кухни вернулась с двумя бокалами вина. Он заржал:

— Я тебе что, подружка?

— Мог бы стать.

— Лучше заведи себе психоаналитика, принцесса.

Интересно, он только со мной такой мудак? Опять называет меня этим дурацким прозвищем, да какая я ему принцесса? Весь мой вид выдавал обиду, но Беллами даже не смотрел на меня, забирая из рук один из бокалов. Я тут зря стараюсь что ли? Надувшись, я уткнулась в телевизор и набралась терпения. Вот уж будет потеха, когда он почувствует эффект от таблетки, которую я добавила ему в вино. Это были обычные обезболивающие, в которых не было ничего вредного, но мешать их с алкоголем чисто для «расслабона» — плохая идея. Уже не первую плохую идею я сочла хорошей и поняла: продолжать намного легче, чем начинать.

Беллами, кажется, ничего не заметил, а я напустила на себя серьёзный вид:

— Может, расскажешь о себе? Любимый цвет, например?

— Фиолетовый.

— А мне вот зелёный нравится, — зачем-то заметила я и поёжилась от повисшей неловкой паузы. Глотнула вина из бокала и, чтобы разрушить гнетущую тишину, озвучила первый пришедший в голову вопрос: — Почему ты решил остаться?

— Жду, пока ты напьёшься, но свалю раньше, чем начнёшь рыдать.

Вызов принят, Беллами Блейк! Я с удовольствием бы наблюдала, как напиваюсь, потому пошла на кухню за целой бутылкой, чтоб пополнить бокалы.

Мы снова чокнулись — а вместе с тем чокнулась и я, ибо очередные несколько глотков слишком дурно подействовали на мою адекватность. Не то, чтобы до этого она процветала, но сейчас вообще помахала ручкой и улетела далеко и надолго. Может, я перепутала бокалы? Стало прям слишком хорошо — как никогда, и я вдруг начала смеяться. Реклама в телевизоре была такая смешная, а цветок в горшке — таким зелёным. На очередном канале по телевизору оказалась такая классная музыка, что я не удержалась и начала танцевать. Октавия там сейчас веселится — и я буду! Беллами смеялся, смотря на мои беспорядочные телодвижения, и не мог остановиться, а я смеялась в ответ и продолжала дёргаться в ритм. Нарочитое отсутствие грациозности заметил и Блейк, давясь смехом и выдавая мне чистую десятку за перфоманс.

— Мне кажется, у тебя не слишком хорошо получается, потому что щёки плохо влияют на внутренний и внешний баланс.

Ну, у кого-то грудь большая, у кого-то ноги длинные, а у меня хотя бы щеки красивые! И ему ли критиковать, когда у него у самого на лице два глаза, нос и губы. Я ущипнула его за выпирающий по центру лица хрящ, спускающийся от глаз к губам и с интонацией «эврика!» выдала:

— Нос!

Беллами покатился со смеху, а я вслед за ним — ну почему слово «нос» оказалось таким интересным? Почему не «алгебра» или «ортопедический матрас»? Я по порядку озвучила их Блейку и мы снова смеялись, пока я вдруг не поняла, что у него крайне странное плечо — как раз по размеру для моей головы.

— Что ты дала мне, ведьма? — не в силах быть серьёзным, Беллами спихнул мою тяжеленную — не от интеллекта — голову со своего плеча. Похоже, он понял, что с вина так не развозит — но и на меня два бокала обычно действовали по-другому.

— А ты мне что?! — лучшая защита — это нападение.

— Только своё бесконечное обаяние, — защищался он.

— Его можно рассмотреть только под микроскопом, — я засмеялась от его вытянувшейся физиономии и снова бросилась в танцы, услышав очередную весёлую песню.

Беллами залип в клип на эту попсу с видом великого кинокритика, игнорируя моё выступление. Видимо, под действием таблетки он был способен искать сюжет даже в беспорядочных танцах и пафосном дрифте на старых тачках. Он даже налил третий бокал — всё равно хуже было уже некуда — и торжественно произнёс тост:

— За великое кино. И хэппи-энд, — добавил он, увидев, как певец заполучил полуголую девушку, перед которой усердно понтовался все четыре минуты.

— Я за порнуху пить не буду, — и откуда это берётся в моей дурной башке?

— Придётся, — с сочувствующим видом Беллами протянул мне «лекарство».

— Я так совсем сопьюсь, — печально заявила я. — И кому буду потом нужна? Котов буду разводить?

— Звучит как идея для стартапа, — заметил Беллами.

— Спиться или разводить котов? — не поняла я.

— И то, и другое.

Устав танцевать, я завалилась на диван, прямо на плечо Беллами. Перед глазами всё так сладко плыло, что я решила изучить, как будет выглядеть его смешное лицо поближе. Его расфокусированный взгляд, кажется, также изучал моё, пока я не начала сползать с дивана. Каким-то чудом он поднял моё тельце и усадил себе на колени, а потом зачем-то притянул моё лицо близко-близко к своему. Только спустя мгновение до меня дошло, что это — поцелуй, а мои руки уже обвились вокруг его шеи, а губы сами собой отвечают ему. Это было просто, будто нечто само собой разумеющееся, и казалось таким правильным. Словно другого занятия в этот вечер у нас совсем быть не могло, Беллами Блейк не раздражал, а приносил удовольствие.

Вот знала же я, что плохая идея это всё налаживание контактов. Каким-то образом мы оказались в горизонтальной плоскости, а руки Беллами стали лезть мне под одежду. К пьяной неге это добавило тягучего томления, я хотела просить его и дальше прикасаться к моей разгорячённой коже — так приятно и легко, но осознание действия на мозг цэ два аш пять о аш слегка отрезвило:

— Да мы ж с тобой не в себе.

— И не друг в друге, — с сожалением отметил Беллами.

— Бухие, — уже радостно. — Пьянь разумная.

— Принцесса, давай сменим плоскость наших отношений, а то мне придётся сесть за изнасилование, — сосредоточившись, я могла почувствовать сквозь слои одежды его возбуждение. Если б я была в своём уме, то его хитрый взгляд дал бы заподозрить неладное: — Или ты всё же за?

Я оставила его без ответа и решила вернуться к поцелуям, но он отстранился и был награждён самым недовольным из взглядов. Не без смущения мне пришлось объяснять: 

— У меня никого не было.

Он вылупился на меня так, будто я призналась в убийстве младенцев.

— Да ну? А как это… Финн? Это потому что у тебя щёки большие? — теперь мне всерьёз захотелось его треснуть.

— Поехали ко мне в гости, — решила проблему с темой я, расстроившись, что с поцелуями покончено.

До тех пор, пока я успела подумать, что наш диалог мог бы выиграть Оскар за лучший в своём роде, он уже согласился. Но тут мы столкнулись с новой проблемой в попытках сбежать из этого рассадника плохих идей.

— Я потерял телефон, — недовольный, Беллами пошёл рыскать по квартире в поисках гаджета, а мне в голову пришла великолепная идея — позвонить. И почему никто не пользуется свойством телефона звонить? Рингтон зазвучал под диваном, и я отложила свой смартфон на журнальный столик, а за телефоном Беллами полезла под этот порочный предмет мебели. Да это почти огонь, вода и медные трубы в одном лице — Октавия никогда не была фанаткой уборки.

— «Принцесса хомяков»?! — недовольно заорала я на всю квартиру, прочитав имя звонящего. — Да ты совсем охренел?

Пошатываясь, Беллами ввалился в комнату и даже не думал извиняться:

— Радуйся, что обычно я использую сокращённый вариант, — а потом дошёл до столика и прочитал «придурок» на экране моего телефона, — всегда хорошо иметь кого-то, кого бесишь.

Я швырнула ему в руки дурацкий гаджет и приказала вызывать такси. За руль в таком виде — это либо в полицию, либо в морг. Присоединяться к клиентуре обоих заведений мы не собирались, а потому всю дорогу бесили таксиста и смеялись с рожиц, которые в темноте образовывали фары автомобилей. Дважды обогнав грустный «Хёндэ», мы попытались развеселить его, высунувшись из задних окон и махая. Видимо, и ему для веселья нужен был какой-нибудь бокал — вина, виски или коньяка.

В моей квартире Беллами заявил, что «эта халупа никуда не годится», особенно для принцессы, и жить теперь я буду в просторной квартире его сестры. Если ей эта идея не понравится — выселим её в мою «халупу», и тогда она точно войдёт в положение. Очередная плохая идея вылилась в быстрое сообщение для сдающей мне квартиру женщине, что я съезжаю сейчас же, и это не потому что у меня не все дома. Ещё минут пять мы ржали с каламбура, а потом начали запихивать случайно выбранные вещи в рюкзак. Разбирая хаотично смешавшиеся в кучу листки и тетрадки, я вдруг запаниковала:

— Анатомия…

— Что, совсем припёрло? — смеялся с моего выражения лица Блейк.

— Я забыла в лаборатории свой конспект! Такси ещё здесь?!

— Ты щас внезапно решила за учёбу взяться? — такой неадекватности он, видимо, от меня не ожидал.

— У нас контрольная в понедельник, если не сдам, то я готовый труп для вскрытия! — этот чёртов Блейк редкостный тугодум. — Завтра выходной, я никак не смогу забрать его!

Судя по морщинке между бровями Беллами начал понимать суть вопроса. Если он будет так тупить, то я вообще отказываюсь с ним общаться здесь и сейчас. Он всё же вызвал такси заново, и пока мы его ждали, успели выпить пару рюмок коньяка из моих случайных запасов. Ехали уже в другой машине. Если бы приехала прежняя, то вместо главного корпуса университета водитель наверняка отвёз бы нас в направлении психиатрической лечебницы. Блейк был щедр на чаевые — они втрое превышали сумму поездки, а с постамента, украшающего вход в академию, он ржал до слёз и заразил этой дрянью меня, цитируя какой-то дурацкий стишок про «статую» с ударением на «у», у которой нет чего-то важного. Чего именно — я не расслышала, пытаясь проложить хотя бы примерный маршрут до лаборатории микробиологии.

Вламываясь в желаемый кабинет, я даже не удивилась, что он открыт, а потом даже споткнулась о порог от изумления, встречая взгляд тёмно-карих глаз Уэллса. Реакция друга была аналогичной. Что он тут забыл? Неужели решил дополнительно поработать над проектом? Почему без меня? Я уже почти обиделась, как он ошарашенно только и выдал:

— Кларк?..

— Белларк! — скреативил название нашему упоротому тандему Блейк, громко объявляя о своём открытии. Звучало оно, если честно, как ругательство.

— О Господи, — снова с придыханием сформулировал Уэллс, поняв суть проблемы.

— Можно просто Беллами, — не затыкалась проблема и зачем-то сильно прижала меня к себе за талию.

Я решила оперативно сменить тему, пока всё не стало катастрофой.

— Я это… конспект ищу, — кажется, у меня не получился виноватый вид, потому что пришлось схватиться за ближайший стол для сохранения вертикального положения.

Уэллс покопался в рюкзаке и протянул мне блокнот.

— Вот, держи, хотел завтра завезти.

Моя благодарная улыбка быстро померкла, когда я услышала голос декана Джахи:

— Уэллс, я еду домой, ты со мной?

Твою мать! Почему в такой момент закончились даже плохие идеи? Если декан увидит меня в таком состоянии, ещё и с Блейком, то не просто запретит работать с Уэллсом, а ещё и поставит вопрос об отчислении… Кровь застыла в жилах, а сердце застучало в двойном темпе. Беллами, казалось, было абсолютно пофиг на ситуацию — он продолжал бестолково крутить рычажки на микроскопах, а моя судьба осталась в руках моего честного товарища.

— Да, пап, уже выхожу, — громко ответил Уэллс, втискивая меня под стол в самый дальний угол.

Как раз вовремя: в тот же момент в лабораторию вошёл его отец. Его оценивающий взгляд тут же остановился на Беллами.

— Добрый вечер.

— Добрый, — Блейк улыбнулся милейшей из улыбок. Чёрт, надеюсь, его взгляд хотя бы слегка похож на адекватный. Надеюсь, что Уэллс спасёт мою шкурку. Пусть даже я буду обязана ему до конца жизни!

— Это новый стажёр профессора Шейна, — не подвёл Уэллс, и я даже не могла представить, как тяжело ему сейчас врать отцу. В его жизни в принципе можно было пересчитать по пальцам одной руки случаи, когда он опускался до вранья — и вот ради меня. — Он сейчас поправит настройки оборудования и сам занесёт ключ охране.

Декан кивнул, и Уэллс поспешно вышел из лаборатории, закрывая за собой дверь. Даже не оглянулся, уходя, и, кажется, не будет разговаривать со мной как минимум пару дней. Потому мы заехали в бар, где жахнули ещё немного — чтобы точно не загрустить, а потом решили уже довести мой многострадальный рюкзак с чёрт знает чем до квартиры Октавии. В такси снова целовались — как же это всё-таки приятно. Только этим бы и занималась. И почему мы не делали этого раньше? Стало аж обидно за свои лишённые ласки губы.

В квартиру мы ввалились, пока я теребила руку Беллами, прося его о хотя бы ещё об одном чмоке, а он — гад — не соглашался. Октавия уже была дома, встречая нас охреневшим взглядом, но молча.

— Эта белобрысая теперь тут живёт, — поставил он её перед фактом и, удовлетворённый молчанием, добавил: — Я спать.

— Я тоже, — я решила до утра притвориться мёртвой. Видя, как мы с Беллами заговорщицки заржали, глядя друг на друга, Октавия просто ушла, приложив ладонь ко лбу и тихо бормоча себе по нос:

— Оставила, называется, на один вечер...

— Спокойной ночи, принцесса, — прозвучало от Блейка даже почти мило, и я улыбнулась.

— Спокойной ночи, злобный дракон, — хмыкнула я.

Беллами Блейк ведь ни разу не принц, а просто самое настоящее воплощение плохой идеи.