Черные крылья синего неба (джен)

Аркх Милан

Таат

Мне приснился кошмар. Бескрайний снежный простор и серая, разъедающая его плесень. Темнота и колючие нити звезд. Страх и холод, втекающие под кожу. Покой перед бурей и нечто невообразимое на горизонте: небо, свернувшееся, как прокисшее молоко, и мутными грязными хлопьями осыпающееся вниз. Надвигалось нечто жуткое, пространство вспучивалось и извергало из себя неведомых уродливых тварей. Они неслись вперед, на ходу видоизменяясь, сливались друг с другом и вновь рассыпались на отдельные новые формы.

Я проснулась от собственного крика на изломе ночи. Простыни насквозь промокли от пота. Для моего народа сны — нечто большее, чем переработанные дневные впечатления. Подобный кошмар мог означать приближение очень большой беды. Впрочем, не мне пытаться толковать его: для этого существуют старшие — ветви или корни. Чем быстрее я поговорю с кем-нибудь из них, тем лучше.

И все же я не могла заставить себя подняться и поспешить на поиски старших. Я ненавижу тьму. В моих покоях всегда светло, плотные шторы задернуты, но я знаю, что снаружи она караулит меня. Поэтому я ждала рассвета, даже не пытаясь снова уснуть — листала книги, ходила кругами, вновь и вновь прокручивая в голове осколки кошмара.

Наконец появилась заспанная служанка. Она помогла мне одеться и заплести волосы и распахнула окно, впуская в комнату свежий утренний воздух.

С кем же мне поделиться? Разумнее всего — со старейшиной, ведь я его любимая внучка. К тому же мало кто лучше него разбирается в видениях. Но дед в последнее время был очень занят. Приближалось время летнего людского Посвящения. В преддверии этого хлопот прибавилось у всех нас, а у корней особенно.

Наше древо, древо «Огненных Ветров», широко и крепко. Семеро корней позволяют ему устойчиво стоять на земле. Они берегут нашу память, наши знания и обеты. Ветви тянутся в небо, пытаясь прозреть будущее. Ствол осуществляет взаимодействие с людьми, а листва — с другими домами. И все мы едины.

Мой юи — из ветвей. У людей есть понятия «жених и невеста», «муж и жена». Юи — это и то, и другое, и нечто большее: данный от рождения, предначертанный. В раннем младенчестве скрепляется такая пара. Считается, что они сведены самим пламенем и всегда будут друг для друга самыми близкими существами. Этот ритуал ни к чему не обязывает и не принуждает: юи могут жить вместе или раздельно, могут не любить друг друга вовсе или даже ненавидеть. На Сель только дети, рожденные от юи, считались законнорожденными, лишь они могли носить имена Дома. На Земле же это ограничение пришлось снять: слишком мало теперь молодых побегов, чтобы еще делить их на первый и второй сорт.

Моего юи звали Таши. По мне, ни один из миин’ах не мог сравниться с ним в доброте и мудрости. Неудивительно, что именно к нему я и направилась в итоге.

Большинство молодых ветвей предпочитало жить в замке Сфорца. Чем ближе они находились друг к другу и к корням, тем легче было предсказывать и ворожить. В столь ранний час коридоры замка были пустынными и гулкими. Я спешила, надеясь застать Таши в покоях, но там меня встретила лишь вялая служанка. Сладко зевая, она поведала мне, что «господин в купальнях, как проснулся — так туда и пошел». Купальни были общими и находились в подвалах замка. Я сама очень любила бывать там, но не в шесть же утра. Может, его тоже коснулся неведомый ужас, пославший мне кошмар?

Купальни — поистине произведение искусства. Не людского — нашего, единственный его образец здесь. Подземелье декорировано золотом и янтарем, с потолка стекает мягкий свет, семь просторных бассейнов из мрамора полны огня. Конечно, это не настоящее пламя, а всего лишь багровый песок с Сель, но аналогов подобного вещества в природе Земли не нашли. Пребывание в таком бассейне одновременно лечит, успокаивает и очищает. Недаром купальня считается священным местом, где запрещены любые споры и разговоры на повышенных тонах.

Таши я увидела сразу — он был единственным живым существом во всем подземелье. С блаженным выражением лица он дремал в первой чаше. Я встала на цыпочки и тихо скользнула к нему — в надежде, что хоть на этот раз мне удастся подобраться незамеченной. Таши перехватил мою руку в дюйме от своей щеки и пробормотал с ленивой хрипотцой:

— Таат, пламень души моей, что ты здесь делаешь в это время?

— Таши, вечный огонь мыслей моих, разве что-то еще, кроме желания видеть тебя, смогло бы заставить меня подняться с постели в такой час?

— Да, ты знатная лежебока.

Он так легко и быстро перешел с высокого наречья на обыкновенный людской говор, что это неприятно резануло мне по ушам.

— Присоединяйся!

Ухватив меня за рукав платья, Таши потянул на себя. Не удержав равновесия, я нырнула с головой в пахнущее корицей и медом марево. Остаток липкого кошмара исчез моментально, солнце разлилось под кожей и затопило меня теплом и покоем. Таши обнял меня и уткнулся носом в макушку.

— Так зачем ты меня искала?

От его шепота стало душно и тесно в собственном теле. С трудом удалось согнать с себя приятный дурман и сосредоточится. Для этого пришлось отстраниться.

— Мне сегодня приснился очень дурной сон…

Я не успела договорить, как он начал смеяться.

— Я сказала что-то забавное?

— Нет, напротив — это скорее страшно, чем весело. Просто ты семнадцатая по счету, кто обратился ко мне с жалобой на кошмары за последнюю неделю. Я, честно говоря, был уверен, что уж тебя с твоей слабой восприимчивостью это не коснется.

— Значит, все очень плохо?

Таши помрачнел.

— Разговор не для этого места. Давай продолжим его после купания? А сейчас расскажи о своих делах, мы ведь давно не виделись. Как поживают твои любимые птицы тьмы?

Пришел мой черед хмуриться и подбирать слова.

— Я не уверена, что должна об этом говорить. Думаю, это тайна, хотя особых распоряжений на этот счет мне не давали. А впрочем, ты можешь пообещать, что сказанное мной останется строго между нами?

— Ты же знаешь, что молчание — мое тайное имя. Но это сработает, если только поделишься по-настоящему интересным секретом.

Наклонившись, он фыркнул мне в шею, и я не смогла сдержать улыбку.

— Неделю назад в наш аркх с Черного острова сбежал полукровка. Он вроде как сильно поранил мальчика из гельмы и заставил его отворить врата. Теперь гельма заваливает нас письмами с требованием выдать преступника.

— Разве так сложно его найти?

— Конечно, нет. Нам уже давно известно его убежище. Он прорвал Сеть, но в Мертвые земли не ушел, скрывается в людской семье. Я сама не понимаю, почему, но старейшины строго-настрого запретили его трогать. Вот и приходится увиливать в своих ответах птицам тьмы. Эта тягомотина мне уже изрядно надоела. Отношения между нашими домами и так не слишком радужные, а сейчас на нас полились сплошные завуалированные угрозы.

— Ты говоришь, он прорвал сеть. Значит, он?..

— Да, наполовину миин’ах.

— А вторая половина?

— Къерго.

— Занятно. Но ты же, когда училась, месяц жила на Черном острове. Может, знаешь этого беглеца?

Я задумалась и покачала головой.

— Я находилась там с иными целями и в секторе для высших заключенных. Там не было полукровок.

Таши вздохнул.

— Бедный мальчик! Как, наверно, нестерпимо было ему там — раз решился на такой шаг, как бегство в неизвестность.

— Мне не нравится, с каким теплом ты о нем говоришь. Нельзя воспринимать полукровок иначе, чем генетический материал. Во всяком случае, пока. Нельзя жалеть их и привязываться.

— Твои слова жестоки.

— Я говорю правду, и ты это знаешь. Сколько было рождено миин’ах на Земле, ты не в курсе? Меньше тысячи. С момента переселения наша раса сократилась вдвое, мы живем слишком мало по сравнению с теми же къерго или тьерто. Этот проект для нас важнее, чем для других. Но если к каждому опытному образцу относиться как к личности и переживать за него, ничего никогда не выйдет. Мы просто вымрем, как рано или поздно вымрут все остальные, кроме, разве что, орьявит и, конечно, людей. Последние, если их не контролировать, способны размножаться, как тараканы. Может, еще агру останутся, если научатся лечить местные заболевания, которые к ним так и липнут.

— А как же чистота крови? Ведь, если эксперименты окажутся успешными, от нас как от миин’ах не останется ничего.

— Выживание важнее, чем индивидуальные способности и силы.

— Почему бы тогда не бросить все силы на попытки с людьми? В этом случае мы, возможно, сможем не полностью утратить свою индивидуальность.

— Люди слабы телом, им не выносить наших детей, и они слабы разумом, не способны принять наши силы. Они способны лишь служить.

Я говорила непозволительно эмоционально, чувствуя, что начинаю злиться. Таши же был спокоен и улыбался, словно наша беседа доставляла ему удовольствие.

— Не слишком ли горделиво это звучит, Таат? Не забывай: они хозяева этого мира, а мы лишь непрошеные гости.

— Если бы не мы, никого из этих хозяев уже не осталось бы в живых. Они сами уничтожили свой дом.

— Они — свой, а мы — наш. Мы очень похожи, не находишь? Разница лишь в том, что у нас была возможность сбежать.

— Мы не уничтожали Сель. Не мы призвали Хаос — это сделал Проклятый Дом.

— Да? А разве они не наши соотечественники, разве они родились под каким-то другим небом?

— Они…

Я не нашлась, что ответить, и лишь махнула рукой.

— Довольно! Люби и жалей, кого хочешь — людей, полукровок, проклятых — это, в конце концов, не мое дело. Тебе не кажется, что наше посещение купален излишне затянулось?

Я вылезла из бассейна. Песчинки с легким шуршанием стекли с меня, оставляя ощущение утраты и печали. Таши потянулся за мной.

— Не гневайся, пламя моего сердца! Я напрасно заговорил с тобой об этом. Тебя так легко вывести из себя — одно удовольствие дразнить. Если у тебя еще есть время, я могу загладить свою вину с помощью завтрака.

— Тебе придется это сделать. Я ведь так и не услышала информации по поводу моего сна.

— Тогда осталось выбрать — твои или мои покои?

В комнатах моего юи всегда царил легкий беспорядок. Удивительно, но это лишь придавало помещению уюта. Пока он переодевался в стандартное облачение ветвей, слуги споро накрывали на стол. Утро — время легкой трапезы: фрукты, орехи, мед. Пища животного происхождения и то, что растет в земле, под запретом до времени, пока солнце не перейдет на западную сторону неба.

Мы наслаждались едой и непринужденной беседой. Только лишь утолив голод, Таши наконец заговорил на нужную мне тему.

— Что касается этих твоих кошмаров, что ты хочешь узнать? Версию, которую я по воле старейшин должен озвучивать для всех, кто будет ко мне обращаться, или мое мнение?

— Желательно обе — это даст мне больше поводов поразмыслить.

— Ох, и хитрая ты лисичка!

Он замолчал, задумчиво перебирая пальцами гроздь винограда. Я ждала.

— Как ты понимаешь, сам я тоже это видел, как и все ветви. Наша связь с рекой времени крепче, чем у остальных миин’ах. Проснувшись в страхе, я пришел к твоему дедушке как к наиболее уважаемому мной старейшине. Я не стал дожидаться утра и ворвался к нему среди ночи, считая, что важность моего видения может служить оправданием. И, знаешь, к этому моменту там уже были все корни и ветви. Я никогда не видел совет семи настолько растерянным и напуганным. Они отослали нас до утра, ничего не объясняя и не успокаивая. На следующий день встретились отдельно с каждым из нас. «Это последствия приближающейся годовщины исхода с Сель. Прошлое напоминает о себе. То, что вы видели — Хаос, пожирающий нашу бывшую родину». Вот и весь ответ, который нам дали. Так же велено было говорить тем, кто увидит что-то подобное и обратится к нам.

— У тебя есть повод для сомнений в их словах?

Таши усмехнулся.

— А ты бы на моем месте не сомневалась? Я понимаю старейшин: видимо, они не хотят говорить правду, потому что она слишком ужасна. Им не нужна паника, а такое объяснение все же лучше, чем ничего.

— Но у тебя-то есть своя версия? И не слишком ли ты высокого мнения о своих умственных способностях?

Он внезапно перегнулся через стол и схватил меня за руку.

— Я боюсь, Таат. Мне нравится здесь. Я не видел другого солнца и другого неба. Я люблю это место, но мне кажется, мы навлекли на него большую беду. Мы бежали от Хаоса, но он последовал за нами. И нам некуда больше скрыться и нечем от него защититься. Мы сами уничтожили единственную расу, способную встать между нами и им.

— Проклятый Дом, ты ведь о них говоришь?

— Я говорю сейчас о том, что на севере, где должен был быть аркх Дома Тса, который теперь называют Проклятым, что-то произошло или скоро произойдет. Я уверен, что старейшины знают об этом, и я надеюсь, что за их молчанием стоит нечто большее, чем просто попытка спрятать голову в песок.

Я почувствовала, как дрожат и нагреваются у меня кончики пальцев.

— Таши, то, что ты говоришь, очень жутко.

Он погладил мою руку.

— Таат, мне жаль, что мы так давно не гуляли по Милану. В этом мире для меня нет никого дороже тебя, а мы так редко видимся.

Я отняла свои ладони и спрятала их в рукава.

— Зачем ты мне рассказал все это? Свои домыслы и страхи?

— Наверно, мне просто требовалось поделиться — а с кем, если не с тобой, пламень моего сердца?

— Сегодня ты что-то слишком щедр на признания. Если у тебя в запасе не осталось ничего интереснее их, мне, пожалуй, стоит вернуться к себе. Мои дела, в отличие от твоих, слишком явны и конкретны, и никто кроме меня сделать их не сможет.

Я встала, и он поднялся вслед за мной.

— Впереди конец мира, а ты беспокоишься о таких мелочах.

Тон его оставался серьезным, но в глазах уже плясали озорные искорки.

— Не позволить ли себе немного расслабиться? Может, погуляем? Знойное солнце и обжигающие мостовые — тебе же всегда нравилось лето, ты была влюблена в него. Можем пойти в людские кварталы, там сейчас по-особому шумно и весело.

Вовсю улыбаясь, он сделал шаг ко мне. Но я отрицательно повела головой.

— Мне что-то сейчас не хочется праздно шататься. К тому же, мы уже не дети, чтобы получать от этого процесса наслаждение.

— Если ты хочешь перевести нашу дружбу на новый уровень, я не против. Ты же знаешь, что моя постель всегда открыта для тебя, моя любезная юи.

— Я бы уже давно пришла в нее, если бы там не было других посетительниц, вечный огонь моих мыслей.

Он пожал плечами.

— Возможно, так когда-нибудь и будет. Но если ты захочешь изменить свое решение, помни, что у моего предложения срока годности нет. Можешь воспользоваться им в любой момент.

Не отвечая, я шагнула к дверям, но его окрик остановил меня на пороге.

— Таат!

Я обернулась.

— Будь осторожна! Я в последнее время очень беспокоюсь о тебе.

— Видения? Что-то конкретное?

— Не совсем, просто предчувствие опасности. Зайди ко мне еще в ближайшее время, чтобы я погадал тебе. Может, что-то станет яснее.

Я кивнула и вышла.

Я долго думала над словами Таши. Но дни были ясными, небо чистым, и чем больше проходило времени, тем сильнее я утверждалась в мысли, что правы старейшины, а не он.

Близилось время людского Посвящения. Из гельмы пришел запрос на троих. Они сухо проинформировали, что на церемонию прибудут четверо из их Дома.

— Ну просто отлично! — Заами, старшая среди нас, раздраженно вчитывалась в письмо, которое я только что достала из переговорной шкатулки.

— Четверо на троих людей — не многовато ли будет? В прошлые годы как-то одним обходились. А в этот раз они еще требуют дать посланцам сутки на, цитирую: «Проникновение духом аркха Милан и изучение его красот».

Я не удержалась и фыркнула.

— Сами мальчишку искать будут?

— Еще чего не хватало! Сутки по городу будут шляться птицы тьмы, вынюхивающие все подряд. Раи, сходи к старейшинам и выясни, что делать с полукровкой. Намекни, что жалкий мальчишка, может, все-таки не стоит дипломатического скандала.

Раи совсем еще ребенок — только год, как после учебы его определили к нам. Пока ему не доверяли ничего серьезнее мелких поручений. Гордый оказанной ему честью, он тут же взвился с места. Когда парень исчез из поля видимости, я спросила:

— Почему не меня послали? Обычно вы стараетесь по максимуму использовать мое кровное родство со старейшинами.

— Ты нужна мне здесь: будем составлять ответную бумагу. Писать о том, что наш климат, особенно в ночное время, может оказать пагубное влияния на их организмы. И мы крайне не рекомендуем им оставаться в Милане дольше, чем того предписывает протокол проведения ритуала. Ну, и все в таком духе.

Мы не успели начать, как в комнату влетела служанка с ошарашенно-испуганным лицом.

— Там! Там! Молодой господин… На молодого господина…

— Да что случилось-то?

Заами пришлось хорошенько встряхнуть девушку. Только после этого мы узнали, что на Раи рухнул кусок черепицы. Когда мы выскочили на улицу, его уже окружили зеваки. Калеченый миин’ах — большая редкость, так что неудивительно, что все окрестные слуги сбежались поглазеть. Ничего серьезного, впрочем, не произошло: рана оказалась неглубокой. Все же старшая осталась с ним дожидаться людского доктора (среди нас врачей не бывает), а мне велела завершить дело, которое поручила ему.

Старейшины жили и принимали посетителей в пристройке рядом с собором. Я провела в ней практически все детство. Когда моя мать умерла при родах, именно дедушка, только что принявший должность корня, взял на себя заботу обо мне. Когда я подросла, мы отдалились друг от друга, но я по-прежнему испытывала к нему благодарность и нежность.

Прямо у входа в их скромный дом росло единственное во всем Милане дерево, перенесенное с Сель. Дедушка рассказывал, что на родине такие деревья приносили плоды, из которых делали самое вкусное вино. Здесь же оно даже не цвело, лишь разрасталось вширь и ввысь, печально покачивая тяжелой бледно-желтой шевелюрой. Для него всегда была осень, вечный период угасания. Я задержалась возле, погладила шершавый и теплый ствол, поздоровавшись, как со старым другом. Только после этого нехитрого ритуала постучала в дверь.

Ответом мне была тишина. Удивленная (старики очень редко покидали свое убежище), я легонько толкнула дверь. Она отворилась без скрипа.

В центральной комнате, которая служила приемной, никого не было. Нехитрая обстановка: круглый стол, семь простых деревянных стульев и одно мягкое кресло для гостей — и непривычная тишина. Я уже шагнула к одной из дверей, ведущих в личные покои, но внимание привлекла искорка, вспыхнувшая на столе. Подойдя, я увидела небольшой кулон из янтаря и золота, сиявший в пятне солнечного света. Внутри прозрачной смолы застыл крохотный красный листочек. Украшение казалось лужицей меда, сладкой и душистой. Я осторожно взяла кулон в руки. Он был гладким и приятным на ощупь.

Заслышав шорох за спиной, я обернулась. Полукругом стояли старейшины. Мне стало душно под их тяжелыми взглядами. Они казались застывшими статуями, недвижимыми и суровыми. Только в лице дедушки проскальзывало что-то живое и печальное.

— П-простите.

Я тут же выпустила из пальцев красивую безделушку и склонилась в почтительном поклоне.

— Судьба сделала свой выбор.

Говорил Первый — самый древний и мудрый. Его голос походил на треск старого дуба под порывами ветра. Он был воплощением старости. Седые волосы и борода оплетали сухое тело подобно савану, и лишь глаза были живы на худом и рельефном от глубоких морщин лице.

— Я что-то сделала не так? Прошу прощения. Я пришла с поручением от моей Старшей. Понимаю, как вы заняты, но все же уделите мне, пожалуйста, крупицу вашего времени.

Дедушка обратился к Первому, так, словно меня рядом не было вовсе.

— Я бы хотел поговорить с ней наедине.

— Это будет правильно.

На этом шестеро, не произнеся больше ни слова, вышли.

Я пребывала в некой прострации: хорошо зная их всех, до этого ни разу не видела такими. Они любили шутить и играть со мной в детстве, а под старинные сказки Первого я часто засыпала, свернувшись калачиком в гостевом кресле.

Дедушка ожил после их ухода. Воровато оглянувшись на закрытые двери, он с кряхтением уселся на стул. Подпер подбородок рукой и тяжело вздохнул.

— Здравствуй, внучка! Ну, и какой Хаос тебя принес именно сегодня?

— Случилось что-то плохое? Я пришла не вовремя?

Он кивнул на соседний стул.

— Садись, разговор будет долгим.

Я покорно опустилась рядом. Дедушка крутил в пальцах кулон, и я завороженно следила за его движениями.

— Ты пришла вовремя. Слишком.

Он еще раз вздохнул: видимо, никак не мог подобрать слова и перейти к сути. Я решила помочь ему в этом.

— Дедушка, это как-то связано с ночными кошмарами?

— Да, напрямую. Значит, у тебя тоже было видение?

— Не только. Еще мне довелось услышать версию, достаточно сильно отличающуюся от официальной.

Старик, наконец, слегка улыбнулся.

— Таши — умный молодой человек. Очень одаренный. Думаю, что бы он ни рассказал тебе, это близко к истине.

— Все настолько страшно? Он говорил, что мы навлекли беду на этот мир, что Хаос пришел за нами. Это уже происходит, мы все обречены?

Страх зашевелился во мне, противно скрипя тонкими коготками по сердцу.

— Потише, девочка. Попробуй ненадолго убрать эмоции, чтобы не дать им затмить твой разум. Никто из нас не думает, что это видения настоящего. Это будущее, и не самое ближайшее. Мы считаем, что у нас в запасе есть еще полгода, а может, и больше. Сейчас лето, а значит, на севере — полярный день, мы же отчетливо видели тьму и звезды.

— Ну, тогда надо срочно что-то делать! Созывать большой совет всех Домов.

Дедушка покачал головой.

— Не все так просто. Как ты знаешь, главы Домов отвратительно ладят между собой. До меня доходили слухи, что император тьерто находится на грани безумия и его недоверие к другим расам похоже на паранойю. Вождь къерго и принцесса гельмы настолько ненавидят друг друга, что не способны сотрудничать, да и у нас самих очень натянутые отношения и с теми, и с другими. К тому же нашим видениям на Земле не очень-то доверяют. Если это будет единственным доказательством, вряд ли к нему отнесутся должным образом. И есть еще одна причина, почему мы не хотим посвящать в это всех. Новость о том, что Хаос пришел на Землю, породит волну неконтролируемого страха. А страх — плохой советчик и хороший враг.

— И что же, мы будем просто сидеть сложа руки, как овцы на заклании?

— Со дня появления первых кошмаров мы стали размышлять и ждать Нить Судьбы. Именно она когда-то помогла нам сохранить жизни, покинув Сель. Она никогда не предавала нашу расу, давая шанс за шансом.

Старик кивнул на кулон.

— Ты знаешь, что это?

— Нет.

— Это печать Дома Миин’ах. Здесь, на Земле — бесполезная безделушка. Она пылилась в наших архивах. Все ритуалы, связанные с ней, забыты — возможно, намеренно, после смерти старейшин, приведших нас сюда. Сегодня с утра Первый нашел ее у себя на ложе. Это явный знак, что пришло время выбрать посланника. И мы дали ей самой возможность выбора.

Я ощутила, как холодный склизкий комок встал у меня в гортани.

— Посланника куда?

— Мне неведомо, Таат. Мы почти ничего не знаем ни о Хаосе, ни о Сель. Наш век дольше людского, но и он слишком короток. Первый был младенцем во времена великого исхода, меня же не было еще вовсе. Те, кто правил нами в те времена, не оставили никаких записей, только красивые сказки о далеком мире, который мы потеряли. Словно есть некая тайна, которую они поклялись не разглашать, и тайна эта постыдна. Темные расы — къерго, гельма и тьерто — живут намного дольше. Думаю, они помнят, что произошло тогда. Возможно, существуют способы из прошлого, с помощью которых можно изменить будущее. К кому из них ты направилась бы за ответами в первую очередь?

Я задумалась. Къерго отпадали сразу: они воины, а не мудрецы — вряд ли им ведомы глубинные знания. Гельма были моими любимцами — недаром я занималась связями именно с этой расой, но их принцесса приняла власть уже на Земле и вряд ли была посвящена во все тонкости исхода. Оставались тьерто. Контролеры, змеелюды и правители над всеми другими Высшими. Император Дарш занимал трон уже на протяжении пятисот лет — кто, если не он, мог лучше всего рассказать о прошлом?

— Тьерто, да?

Старейшина кивнул.

— Да, ты мыслишь верно.

— Но почему должна пойти именно я? Способности Дома у меня очень слабые. Дипломатии и мудрости тоже пока маловато, хотя бы в силу возраста. О жизненном опыте и говорить нечего, его просто нет.

— Если бы я знал ответ, Таат… Мы не вольны выбирать, но должны лишь следовать руке, которая направляет.

Я вздохнула, смиряясь с неизбежным.

— Мне уже начинать собираться? И под каким предлогом сунуться в Торонто, если истинную причину визита называть не следует?

В своей жизни я лишь раз покидала аркх Милан — во время обязательной практики на Черном острове. Вся листва обязана там побывать, чтобы лучше изучить другие расы. Но, как ни странно, предстоящая перспектива отправиться непонятно к кому непонятно за чем не пугала меня. Даже страх перед Хаосом отступил под напором охватившего меня воодушевления.

Дедушка, глядя на меня, засмеялся.

— Что, ты готова прямо сейчас? В полчаса уложишься туда и обратно сгонять?

Я нахмурилась, не понимая причин его смеха. Дедушка потрепал меня по волосам — он всегда так делал, когда хотел похвалить. Затем он вновь посерьезнел.

— Не стоит так торопиться. Еще не все нити сплелись и не все карты открылись. Мне кажется, дорога твоя не закончится в Торонто и следовать по ней ты будешь не одна. В любом случае, время еще не пришло. В день Скорби в годовщину исхода, когда покровы тонки, мы будем гадать о тебе, и ты будешь присутствовать при этом. Пока же надень печать и храни молчание обо всем, что слышала сегодня. Не смей говорить об этом даже с Таши — особенно с ним.

Я склонилась, и старик надел кулон мне на шею. Приятное тепло разлилось от него по всей груди. Дедушка торжественно поцеловал меня в лоб.

— Ну вот, главное сделано. Теперь можно и мелочи обсудить. С каким делом тебя послала сюда Старшая?

Я с трудом сосредоточилась на проблеме, которая еще недавно казалась мне важной.

— На людское Посвящение гельма требуют дать им сутки на свободную прогулку по аркху. Видимо, они взяли у агру какую-то штуку, с помощью которой хотят отловить полукровку. Не лучше ли нам просто выдать его?

— Удивительно, что ты пришла сюда именно с этим. Это тоже похоже на тонкую ниточку. Подросток, сумевший сбежать с Черного острова и угодивший, случайно или нет, именно к нам. Нет, мы не будем упрощать работу птицам тьмы. Пусть они гуляют себе по ночному Милану. Найдут мальчика, так тому и быть. Нет — мы подумаем о его дальнейшей судьбе и роли в предстоящих событиях.

Обычно во время Посвящения я старалась отсиживаться где-нибудь подальше от людских толп, но в этот раз отвертеться от присутствия на площади не удалось. Гельма соизволили прибыть ранним утром, и именно мне выпала честь отворять им врата и затем повсюду сопровождать. На запястьях у них демонстративно сияли браслеты с гравировкой агру. Такие я видела впервые, но это неудивительно: техномаги очень неохотно делятся с остальными расами своими разработками. Интересно, чем птицы тьмы с ними за это рассчитались?

На самой церемонии вышла заминка. Один из приглашенных не смог пройти барьер разума. Когда я спросила гельму, желают ли они все равно принять его, они ответили, что сумасшедших у них своих хватает и мы можем поступить с этим человеком согласно нашим законам.

Про аркх Гонолулу говорят, что там плохо родиться, но хорошо туда переехать. Это очень верное утверждение. В верхнем городе гельмы ко всем творцам относятся, как к равным. У любого человека из другого аркха есть возможность отправить туда свое творение. Если оно придется по душе птицам тьмы, он получит заветное приглашение. Зато их собственный народ, вернее, те из них, кто не обладает особыми талантами, полностью предоставлены самим себе. В нижнем городе там процветают нищета, преступность и грязь.

По окончании Посвящения делегация милостиво разрешила мне проводить их в гостевые покои, специально выделенные в замке Сфорца. До заката вылезать оттуда они явно не собирались.

Вконец измотанная долгим стоянием под солнцем и ведением витиеватых бесед, я поспешила к себе. Площадь уже опустела. Все разошлись, радостные, или огорченные, или равнодушные. Уставшие стволы тоже отправились на законный отдых. Казалось, сам город, одуревший от гомона и шума, блаженствовал сейчас в покое и тишине.

Тем удивительнее было встретить девушку — человека. Она растерянно топталась у стен моего дома и явно чувствовала себя очень неловко. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого из стволов поблизости не видно, я подошла к ней, собираясь предложить помощь. Выглядела она, мягко говоря, странно. По лицу словно лошадь потопталась, и одета чересчур просто для главного события жизни. Впрочем, поприветствовала она меня вполне учтивым ритуальным поклоном.

— У тебя все в порядке? Может, требуется помощь? Наверное, ты хочешь подать жалобу на тех, кто тебя избил. Я надеюсь, такое сотворила не твоя матушка?

Она так яростно замотала головой, что у меня зарябило в глазах.

— Нет, что вы, прекрасная госпожа! Это не матушка. Это я сама, вернее, река, вернее, камни. Ну, короче, это все не проблема вовсе.

— Тогда что ты здесь стоишь? Церемония давно завершена, скоро закроют ворота. Ты успела сделать Выбор?

— В этом-то все и дело, в дурацком Выборе.

Девушка разжала потную ладонь. На ней лежал черный камушек с рисунком. Я не очень разбираюсь в символике знаков людских профессий — не моя специализация. Поэтому взглянула без особого интереса.

— И в чем дело? Не смогла найти нужную гильдию?

— Не смогла, потому что ее нет. И цвета такого быть не должно, и символа такого не существует.

Она поднесла камушек почти к моему лицу. Я еще раз внимательно всмотрелась в него и потрогала. Ощущение чего-то неприятного, чуждого и холодного пронзило меня, и я тут же отдернула руку. Все события последних недель: кошмар, неожиданные разговоры и даже кусок черепицы, рухнувший на голову Раи — нитями заскользили в моем сознании. Осененная догадкой, я задала еще один вопрос. Начав говорить, уже знала, каким будет ответ.

— Девочка, скажи, не в твоем ли доме нашел убежище беглец с Черного острова?