Многоходовка (джен)

Шаг.

Существо перестало дрожать, оно его больше не боится — разве только чуть-чуть.

Ещё.

Скоро существо поймёт, сколько чудес скрыто здесь.

И ещё.

Но поймёт ли оно, что в прошлой кальпе было иначе? Поймёт ли оно, какая пропасть лежит между ними на самом деле? Поймёт ли оно хоть что-нибудь?

Шаг.

Существо уже начинает заботиться. Это хороший знак, но лишних надежд питать не стоит. Раны затянутся быстрее, чем оно думает, и скоро всё повторится. В том-то и заключается вся горечь положения: всё повторяется.

Шаг.

Сон смыкает его глаза.

* * *

За несколько миллионов лет, прошедших с того момента, как я вновь открыл глаза, успеешь привыкнуть к чему угодно — даже к такой странной концепции как «Имя». Будь у меня возможность говорить с этими существами хоть как-то, я бы представился как Карантуил — в честь горы, на которой теперь живу.

Но всё упирается в полное непонимание. Их «Речь» я не воспроизведу, даже если очень постараюсь; для «Букв» в пещере слишком мало места; а картинки на песке слишком просты, чтобы передать всё, что я собираюсь рассказать. Телепатия для нас так же естественна, как для них — подвижный язык и сложные голосовые связки; самое обидное, что это существо тоже владеет ей, что большая редкость: впервые заметив меня, оно попыталось выполнить сканирование, но не преуспело — видимо, какое-то фундаментально различие в законах моей кальпы и этой помешало ему. Это работает в обе стороны — никто из нас не может пробиться друг к другу, за тем исключением, что её речь я всё-таки понимаю.

Сквозь полусон почувствовал, что существо вернулось, чтобы выжать окровавленную повязку. Некоторые из них так делают, когда обнаруживают, что моя кровь исцеляет их. Это не моя заслуга, я не знаю, как это работает, и в нашей кальпе такого не происходило, но факт остаётся фактом — моя кровь попала на кожу существа, и скоро оно станет гораздо менее… белым.

* * *

Мой предок вспоминал мне историю (как и у них принято — хоть в чём-то мы похожи), древнюю сказку — скорее даже байку, — о временах, когда наша цивилизация едва-едва покинула родную планету.

Мы были миролюбивым народом, но природа была не на нашей стороне, и в один совсем не прекрасный день в одном из мест нашей родной планеты проснулся супервулкан: катастрофа планетарного масштаба едва не уничтожила нас, и откатила в развитии на многие века. Это — исторический факт, сказка начинается дальше.

Появились, вспоминал предок, словно бы врата в какой-то совершенно новый мир. Выглядело это так, будто ужасные турбулентные потоки разрывали само небо реальности, открывая проходы куда-то ещё; и всё, во что верили наши недалёкие предки, все наши глупые суеверия хлынули из этих прорывов, словно пар из котла. Пришёл тот, кого местные назвали бы Великим Красным Драконом — тот, на кого наши древние религии сваливали всё плохое в этом мире; за ним — «Великий Золотой Дракон» — тот, на чью милость все надеялись. Запуская в мир своих слуг, два дракона боролись не на жизнь, а насмерть, и так бы и боролись, но пришёл тот, кого назвали бы Великим Чёрным Драконом.

Огромный, как гора, и чёрный, как распоследняя из ночей; с разумом холодным и до того чуждым, что лучшие из нас сходили с ума, едва соприкоснувшись с ним. Сила его была в небытии: он не черпал её, ведь невозможно черпать Ничто, а значит — не мог исчерпать; его невозможно было уничтожить, как невозможно разрубить пустое пространство; от него невозможно было спастись, ведь невозможно спастись, когда опасности не существует. И в то же время Великий Чёрный не существовал настолько активно, что убивал самих богов и разсоздавал целые куски мира своим всепожирающим чёрным огнём.

И тогда от союза одного из нас и существа из предыдущей кальпы был рождён некто, именующий себя слугой Демиурга. Он вышел на бой против Великого Чёрного и победил его, остановив апокалипсис.

Многие годы спустя я часто вспоминал эту историю, глядя в черное небо без звёзд. Мы обрели могущество, даже и не снившееся богам; наши крылья попирали звёздный ветер, и вся Вселенная была подвластна нам; не было такой планеты или астероида, где дракон не оставил бы след. И всё это оказывалось абсолютно бесполезно перед лицом того, что местные называют Тепловой Смертью.

Мы обживали новые планеты, новые галактики; мы зажигали звёзды, загоняли их в гигантские жилые сферы, заставляли их служить нам дольше, чем звёздам положено. Но мы лишь оттягивали неизбежное.

Я смотрел в чёрное небо без звёзд, готовясь к скорой смерти, и думал: а не отсюда ли пришёл Великий Чёрный? Сказка, как известно, ложь, да в ней намёк — думал я. Возможно ли, что эта история — просто древний исказившийся прогноз; что наши предки знали об этом ещё очень и очень давно?

Скоро голодная тьма добралась до нас. Последняя звезда погасла, последняя сфера растратила всю энергию. Мы замерзали. Я присутствовал при конце своего вида. В конце нас осталось от силы пятеро, и вот тогда-то нам явился Он: тот, кого древние истории называли Демиург. Он сказал нам, что кальпа завершена, но нам будет дан шанс увидеть следующую, если мы согласимся Ему служить. Нечего и говорить, что мы тут же согласились.

Так мы стали жить в новой кальпе. Мы прятались, но не слишком преуспевали: эти, как они себя называют, «люди» такие маленькие, юркие, любопытные — вечно суют свой нос, куда ни попадя. Мы вошли в их легенды, но всё же решили не открываться.

В год, который я не смогу назвать, потому что ориентируюсь на людские источники; очень давно, во времена, когда они ещё не умели считать время, в их умы и сердца вошёл тот, кого они называют Дьяволом. Люди ожесточились, поддались низменным инстинктам, как и мы на заре своей истории. За ним, приблизительно 2158 местных лет назад, пришёл некто столь же могущественный и принялся склонять их в обратную сторону — к добру, любви, взаимопониманию.

Я сразу понял, куда ветер дует. Старая сказка начала обретать новый смысл.

Века полтора тому назад люди учинили последнюю из своих войн, после которой их мир остался в руинах, а на них появились те самые врата, о которых мне вспоминал предок. Только тогда, вспомнив сказку до конца, я наконец понял, зачем мы нужны Демиургу.

Здесь начинаются сложности. Наши учёные встречали формы жизни, характерные так называемым «половым» размножением: в нашей кальпе это было большой редкостью, а здесь, похоже, стало основным способом размножения. Мне этот способ всегда казался нелепым и грубым, но в отличие от пиропсихического переноса их «секс» доставляет обоим участникам удовольствие настолько сильное, что размножение стало для людей одним из центральных элементов культуры. Возможно, именно поэтому их до сих пор так много.

Пиропсихический перенос имеет место, когда двое (обычно двое) из нас находят кусок чего-нибудь огнеупорного, создают из него особую матрицу, поразительно похожую на «яйца» местных рептилий, и одновременно переносят на неё свою наследственную информацию с помощью огненного дыхания. Доказано, что тот, кто окажется под струёй, при некоторых трудновыполнимых условиях не сгорит, а также поучаствует в процессе переноса, перенеся на зародыша и свою информацию.

Тут становится совсем тяжело. Я не учёный, в прошлой кальпе я был скромным специалистом по обслуживанию механизмов последней сферы, одним из многих, а наши базы данных сгинули вместе с нашей Вселенной; когда я понял, что кому-то из нас, оставшихся, необходимо повторить древнюю легенду и создать потомка с существом из этой кальпы, мне не осталось ничего кроме как экспериментировать. На добровольное согласие людей нечего было и рассчитывать — пришлось сразу перейти к похищениям. Поначалу таскал всех без разбору, только потом понял, что они различаются: представители одного из двух людских полов — так называемые «женщины» — в среднем менее агрессивны и более эмоциональны, что оказалось лучшим вариантом.

Положение было аховое. Матрицу я уже давно создал, но ни одна из похищенных для размножения не подходила, и вскоре мои лапы были уже по колено в пепле. Чтобы облегчить эксперимент, мне пришлось даже запугать жителей местной деревни, которые стали едва ли не сами отдавать мне своих дочерей. Я упорно старался думать, что это всего лишь образцы, но хладнокровие никогда не было моей сильной стороной. Каждый раз так и тянуло бросить уже эти бесплодные попытки; взять её, отнести обратно к сородичам, и улететь куда-нибудь подальше, чтобы просто тихо дожить свой век, прекратив убивать фактически братьев по разуму.

Состояние, при котором существо, попавшее под струю пламени, не умирает, а становится новым родителем, как мне удалось вспомнить, называется «синдром аддиктивной привязанности». В нашей кальпе это состояние считалось психическим заболеванием — не слишком тяжёлым, но всё-таки способным серьёзно подпортить жизнь. Больные САП избирают кого-то одного в качестве объекта привязанности, и их душевная жизнь начинает сильно зависеть от него: вдали от объекта привязанности они впадают в депрессию, рядом с ним — наоборот, становятся особенно активны и веселы; все их мысли заняты объектом привязанности до такой степени, что даже имея рядом более выгодные кандидатуры, они хотят участвовать в размножении именно с выбранной особью. Довольно скоро я выяснил, что абсолютно все люди подвержены этому заболеванию, и более того — считают его, наряду с сексом, одним из краеугольных камней цивилизации.

Цель таким образом прояснилась, но легче от этого не стало: невозможно насильно заставить кого-то, как они выражаются, «полюбить». Проблем добавляло и то, что в близлежащем озере находился ещё один Разлом, и твари, лезущие оттуда, так и норовили помешать мне. Стабильно, примерно раз в неделю, появлялась свора каких-то человекоподобных рогатых сущностей, враждебных ко всему вокруг. Я не мог позволить им добраться до грота, а перенаправить их в другую сторону тоже не мог: кроме того, что это неэтично, толпа «демонов» привлекла бы к этому месту массу внимания, ведь среди людей уже появилась организация, специализирующаяся на их уничтожении. Приходилось разбираться по-старинке.

Что же до похищенной женщины, было кое-что, дающее мне надежду. Неверно толкуя мои мотивы, люди решили, что мне нужны только так называемые «девственницы» — женщины, ещё ни разу не участвовавшие в процессе размножения. Моя пленница тоже разделяла это заблуждение и поторопилась сообщить, что девственницей не является. Кроме того по виду, голосу, и манерам можно было заключить, что она старше тех, кто обычно попадал ко мне: это, помимо прочего, означало, что она опытнее и умнее, а следовательно — даёт больше надежд на взаимопонимание. И наконец: она была очевидно храбрее. Не прошло и дня с момента похищения, а она уже почти не боялась меня, что только радовало.

Я пытался копировать поведение людских мужчин, окружая её заботой и не стесняясь показывать силу. Не мог точно сказать, нравится ей это или нет, как не мог сказать и со всеми остальными, но по крайней мере она не пыталась сбежать и не дрожала от ужаса. Всё, что мне оставалось — это продолжать в том же духе, и надеяться, что в этот раз удача будет на моей стороне.

Засыпая, я подумал, что неплохо было бы связаться с остальными.