Никогда не снимай свою маску (джен)

Клацанье зубов. Нервное постукивание пальцами по поверхности коры. Остывающая кружка крепкого кофе покоилась почти у самого края маленького стола норовя соскользнуть вниз. С неудовольствием Сильвейн отмечает, что чашка давно не ополаскивалась. Отхлебнув кофе, она резко поставила ту на стол, разбрызгивая остатки напитка по поверхности стола. Рушу с ним, очередной апокалипсис точно не наступит от того, что она не ополоснет кружку сегодня. Медленно проведя рукой по лбу, она устало выдохнула, краем глаза заметив размытое отражение на ложке.

Хах, синяки под глазами стали более отчетливо проявляться. Проведя ногтями под глазом, немного оттягивая кожу, она зареклась пить кофе в индюдракских дозах. Ложиться спать пораньше тоже бы не помешало. Ебись только оно гоббалом, поскольку благодаря кое-кому она даже выспаться сегодня не смогла. Бубнил что-то во сне, о своём, будто разговаривая с кем-то, а так как уговоры на лунатиков не действовали, то и пришлось закрывать уши подушками, что более менее помогало. Но пару фраз нежелательно услышанных всё-таки крепко засели в её сознании, и Сильвейн подозревала, что это мог быть не просто сон.

По ногам прошлась небольшая дрожь и это стало сигналом, что пора натягивать бесконечные слои юбки. Не привыкла она к не-бракмарскому климату. Промозглый, влажный, проникает повсюду, в том числе и под слой одежды. Рефлекторно поежившись и закончив с незамысловатым узлом решив наконец-то оглядеть помещение Сумки. Так она и думала: главного клоуна сего действа тут не было, зато на полу подперев ножку стола эта стрёмная маска. Казалось бы, что ничего особенного в ней нет, но находиться рядом с ней было внутренне неуютно. Ощущение опасности, приобретенное после проживания в Бракмаре начинало зашкаливать запредельно выше нормы, чем ближе она находилась к этому предмету, поэтому Сильвейн решила благополучно ретироваться. Не её проблемы.

Первое что она увидела высосавшись из Жилой сумки — стеклянные глаза Эймерика. Не в том смысле, что они были разбросаны по территории, а скорее то, как они выделялись в общей картине пейзажа. Машинально тыкал палкой в давно погасший костер, производя неприятные шуршащие звуки. Смотря куда-то сквозь всего поля зрения туманного горизонта он был похож на…породистого человека. Списав происходящее на маскарайдерные приколы, она решила разбудить эту фарфоровое изваяние. Даже не высыпаясь, он напоминал очень красивую статуэтку, которую жалко и страшно трогать грязными руками в то время, как собственные напоминали то, как будто в нее плюнул кляксер. Богиня порой такая сука.

Легонько потряся того за плечо она с удивлением отметила, что тот резко дернулся, так будто её ладонь была раскалена. Лица она не разглядела, маскарайдеры в принципе этого не любили. Что, неужели она ему настолько противна? Ну, с ним ей детей не воспитывать, поэтому разборки она решила попридержать для более удобного случая. Тем более с утра отношения портить не хотелось. Сдерживаясь от того, чтобы отвесить тому подзатыльник, она присела рядом, сверля того пустым, но пронзительным взглядом.

— Опять не ложился?

Эймерик храня молчание ответил утвердительным кивком, даже не удостоив её взглядом. Сильвейн потерла виски с неким рыком, решив хоть как-то разговорить имитацию человека. Ей было скучно. И так уж повезло, что единственная вменяемая компания — человек с туманной личностью. Ничего личного.

— Твой кусок деревянного аксессуара фонит. Убери его куда-нибудь подальше.

Получив испуганную физиономию Сильвейн задумалась о том, что тот явно что-то недоговаривает и умалчивает. Сначала разговоры во сне, теперь эти двусмысленные переглядки… Вот только не говорите, что он мало того, что таскает опасные артефакты, так и оставляет их в сумке в открытом доступе.

— Хорошо, — практически не смотря на неё, тот вернулся так же быстро, как и ушёл только уже с маской, перекинутой на плечо. Класс.

Похлопав большими глазками в недоумении, Сильвейн пришла к выводу, что тот предпочёл убить ее на месте или использует маску как моральное давление.

Сжав веревку пальцами Эймерик пристально и довольно снисходительно взглянул ей в глаза. Та еле удержалась от того, чтобы злобно фыркнуть. Поэтому фыркнула беззлобно.

— Сейчас всё в порядке.

Она хотела проверить насколько «всё в порядке», машинально потянувшись к маске, но Эймерик пресек ее попытку отодвинув деревяшку на спину. Мало было этого, так Сильвейн попутно словила настолько убийственный зырк, да так что надулась, скрестив руки в замок. Она и забыла, что они поехавшие на масках засранцы и незамедлительно дадут тебе в челюсть, нежели осквернить грязными конечностями их сокровище. В жизни ей не приходилось ещё доводить маскарайдеров. Проверять из интереса не стала, поскольку их прогресс в отношениях напоминал парусник, оказавшийся на мели посреди океана, где никогда не дует ветер. Перспективы такие же, как у этого Мира на выживание. Но есть, что есть, одной было бы куда унылей.

Ощутимо толкнув Эймерика кулаком, Сильвейн перекинула Жилую Сумку за спину, разминая мышцы рук. Лучезарно улыбнувшись, показала она показала тому язык. Пожав плечами в ответ Эймерик без слов, последовал следом притушив по пути подошвой тлеющую ветку.

— Сыграй что-нибудь, — спустя несколько минут полной тишины Сильвейн прозевала свою просьбу прикрыв рот рукой.

Послышался вздох. Вот только не начинай бухтеть, во имя Сакриер.

— А что, в памяти не отложилось? — съязвил Эймерик, к удивлению той, достав укулеле. Наверное, он и сам был не против развеять это унылое туманное утро.

—Знаешь, вот память она такая жестокая штука, иопская! — Сильвейн развела руками в, казалось бы, искреннем недоумении, — мы же с ним дальние родственники, как-никак…

Продолжить ей помешал насмешливый взгляд, которым ею одарил Эймерик. Осеклась, она задумалась на секунду и чуть ли не приложила ладонь к лицу.

— А. Ну, да.¹

Если бы не тот факт, что Эймерик был тем еще зловредным придурком, то она вероятно бы влюбилась. Если бы захотела. Её уши были крайне сверхчувствительны и чуть ли не сворачивались в трубочку от особо голосливых особ или фальшивых нот. По крайней мере Сильвейн думала, что фальшивых, если звучание ей не нравилось. Не сильна она была в нотной грамоте.

Но этот проклятый голос! Немного тиховатый, с неуловимой хрипотцой, будто он в жизни не повышал его (да что уж говорить, она даже не запомнила какой у него в точности даже тембр, потому что постоянно приходилось вслушиваться и разбирать что он там имел в виду), но шушу подери, какой же переливающийся чистый звук, будто бы и не земной вовсе, когда он начинал петь немного громче.

Такому тембру она бы простила все, даже очередную нудную лекцию о том, что трогать те светящиеся лиловые осколочки не стоит и почему. Хмыкнув про себя, она вышла из своеобразного транса, едва не соскользнув лодыжкой в еле заметную расселину. И соскользнула бы, если бы не его руки подхватившие ту как раз в этот же момент.

Она отметила, что просить спеть песенку лучше вечером. Слишком гипнотический эффект на нее оказывает его исполнение, прямо-таки оргазм для ушей. Можно оставить только звук, а все остальное убрать? Хихикнув в кулак, она начала напевать какую-то прилипшую мелодию из прошлой деревни, подпрыгивая и тряся пушистыми хвостиками. Эймерик, резко замолчал, но позже подстроил аккорды под её завывания. На время Сильвейн почувствовала себя на представлении с музыкальным сопровождением. Хотя, если воспринимать Эймерика, как личного барда, то такая перспектива её вполне устраивала.

* * *

Утреннее солнце ярко ударило в глаза, когда они подошли к краю обрыва, с которого простирались небольшая деревушка и бесконечные просторы золотистых лугов, пока еще незатопленные водой. Довольно неожиданно и приятно было узнать, что есть районы избежавшие участи Королевства Садида.

— Ну-сь, куда нам, в очередную деревню не-Бракмар под номером семь? — Сильвейн достала карту из походного мешка, пытаясь разобраться в многочисленных заметках Эймерика. Крайне убористый почерк вызывал уважение и кровь из глаз одновременно.

— Туда, — навис обладатель «замечательного» почерка, указав пальцем в одну из точек на карте, очевидно забавляясь от вида прищуренной недоумевающей физиономии.

Порывисто и наспех сложив лист и улыбнувшись, Сильвейн схватила Эймерика и потянула за рукав, к полю, полностью залитым солнцем, прямиком в золотистую рожь. Заливисто рассмеявшись, она отщипнула и стиснула колосок зубами. Что характерно: Эймерик не произнёс ни звука.

—Ну, что, я похожа на Амакнианскую женщину? — уперев руки в бока, она натянула бандану практически на веки, встав в претенциозную позу.

Эймерик смерил ту заторможенным и одновременно изучающим выражением лица.

— Знаешь, мог бы и подыграть, — фыркнула та не дождавшись ответа, театрально откинувшись назад, приложив тыльную сторону руки ко лбу.

«Бревно» в свою очередь замер, изучая мельницу, лопасти которой медленно крутились от слабого летнего ветра. Прикрываясь от слепящего света, он провел ладонью по незрелой ржи, капли росы которой стекали по пальцам приземляясь на разрыхленную почву. По всему полю разлетался одуванчиковый пух, прилипая к коже норовя залететь в глаза, уши и нос, цепляясь за одежду. Слишком умиротворенная атмосфера. Это ощущалось таким неправильным, будто бы сон наяву.

Сильвейн поёжилась и, обняла себя за плечи, напряжённо осматриваясь.

— Мне тут не нравится, —еле слышно произнесла она, оттряхивая уши и скромно чихнув от щекочущей нос пушинки.

Сильвейн казалось, что, если она останется тут ещё дольше, то эта реальность исчезнет и рассыпится в прах, как ловушка Кселора. Здесь нет ни людей, ни животных, а спустя пару минут она заметила, что не звучало и пение птиц, что только усилило её смутные подозрения. Слишком тихо, даже неестественно тихо. Если не вдаваться в подробности — она никогда не чувствовала, что такое тишина по-настоящему и это ощущение довольно пугающе. Осторожно прикоснувшись к рядом стоявшему забору и нащупав его материальность, она немного успокоилась, но это все не исключало возможности миража и галлюцинации. Судя по тому, как крепко Эймерик сжимал верёвку на груди, окидывая немигающим взором округу — он думал о том же самом.

— Похоже, что мы в одной из временных аномалий, — его ледяной тон только усиливал тревогу добавляя напряжения и так не в самое обнадеживающее место. Пальцами разминая комочки пуха спустя время он выдал:

— Я читал об этом.

«Ну как же ещё, «—подумала Сильвейн, но вслух проворчала:

— И, что нам дальше делать?..

Она заметила как напряглись его костяшки пальцев почти до побеления.

— Если мы пойдём вперёд то есть вероятность, что мы никогда отсюда не выберемся, затерявшись во временном парадоксе…

— А что карта говорит? — огрызнулась Сильвейн, не желая выслушивать самый монотонный рассказ в своей жизни.

Подняв бумагу перед собой Эймерик быстро пробежал глазами по убористым заметкам и мимолетно вздохнул.

— Говорит нам идти вперёд, но она всё же устарела и с большой вероятностью, что…

Сильвейн резко выдернула того за локоть и потащила, к рассвету, рассекая золотистое поле. Эймерик не был доволен прерванной лекцией, но не сильно возражал; по лицу сложно распознать хоть что-то. Особенно ранним утром.

— Если сдохнем то красивыми и молодыми в эффектной иллюзии прекрасного! —смеясь, она бежала не разбирая дороги, совершенно не боясь оступиться и вероятной опасности этой обманки.Или не хотела верить. Её волосы развевались по ветру, а ткани юбки прилипали и путались в ногах, но она казалось не обращала на это никакого внимания. Плавать, что иронично, она ещё не научилась.

— А ты спрашивала меня хочу ли я умирать или нет? — неохотно позволяя ей вести себя, в то же время убирая огромные колосья неприятно бьющие по щекам.

— Знаешь, — она внезапно остановилась (чуть не вызвав падение Эймерика) и обернулась, бегло окинув его необычным для неё серьезным взглядом, — Я считаю, что умереть в расцвете сил —лучшая из смертей. Так тебя запомнят хотя бы… Живым. И тобой. Да и то неизвестно иллюзия ли это… Это только твои догадки так?

Вербально Эймерик явно выражал несогласие, но она чувствовала что тот готов рискнуть, несмотря на показушную правильность. Сильвейн это нравилось в нем. Ощущала, можно сказать, проблемного собрата по разуму. Она отлично осознавала это состояние отчаяния, когда ты пойдешь на всё, что отдалённо напоминает выход из тёмного туннеля, даже если он ни духом не перемолвился об этом. Неиронично, но даже сам процесс безумства поможет прекратить заниматься постоянным самоедством. Главное —заииметь нужного безумного человека-мотиватора рядом. Она была не против сыграть эту роль.

На секунду стало жаль, что это ей пришлось понимать самостоятельно.

Посмотрев друга на друга они синхронно кивнули, принимая решение шагнуть в неизвестность. В глубине души она надеялась, что её интуиция сегодня дала сбой. И не только сегодня.

* * *

— Маскарайдеры значится? — Люмикка с театральным разворотом упала на стул, громко отхлебнув из кружки, — Параноики, психопаты, забытая раса с глубо-о-окой историей, и прочие тёмные ритуальные секреты? Як вы в люди выходите без Бога своего?

Эймерик, ни на секунду не расслабившись сидел ровно; идеально до скрежета в зубах; как дрын, тихо прожигая в ней дыру. Судя по всему иначе это пугающее выражение лица она объяснить не могла.

— Нормально выходим. Ногами.

Казалось, что это вообще не впечатлило девушку, которая даже на него не смотрела, продолжая изучать содержимое чашки, прокручивая ту в руках.

Повисла неловкая тишина, нарушаемая только звенящим стуком когтей о фарфор.

— Зачем вы меня позвали?

Раскачивающийся из стороны в сторону хвост ненадолго замер и Люмикка наконец посмотрела ему в глаза. Впрочем, это ничем не отличалось от созерцания стены напротив. Просверлить пару дырок и уже не отличишь. Как же сложно с этой уникальной цивилизацией контактировать. По ощущениям они даже более загадочные, чем элиатропы, по крайней мере один представитель хотя бы постоянно светил своим ликом и был повинен чуть ли не во всех катаклизмах в данный момент, и его рожу она отлично помнила. Пусть катится к шушу в свой Кросмоз обратно. Слава яйцам, что этот пришелец не настроен крушить ее ареал обитания, и на том скромное спасибо.

На сегодняшний день она поняла, что принц Бракмара давным-давно в чём-то был прав. Как бы не хотелось осквернять память о бабушке всем сердцем, любившей Братство Тофу и то, что они сделали для её родного города. Правда, то, что потом все стало в разы хуже она предпочитала не вспоминать или оставить внучке веру в сказку со счастливым концом. Даже хорошо, что она не дожила до нынешних событий. Зато сувениры с того матча по Буфболу отлично продались втридорога от изначальной цены и сейчас особо любимы коллекционерами, не скупящихся на дороговизну.

Догнав, что не ответила на вопрос, продолжая очерчивать когтями расписной узор чашки, Люмикка резко с размаху, поставила её на стол. Тот задрожал под резким ударом предмета о поверхность, но, что характерно — Эймерик даже не шелохнулся. Одобрительно смерив того беглым взглядом, она продолжила:

— Думаю, ты должен понять мои беспокойства насчёт, м-м-м… Необычных путешественников.

— Чужаков, вы имели в виду, — пристальное разглядывание не произвело на Люмикку ни малейшего впечатления.

— Рада, что ты это понимаешь! — она лихо закинула ноги на стол, даже не удосужившись включить серьезный тон. Эймерик ощутимо напрягся. — После того, как многие из садида погибли, я и не догадывалась, что у ихнего Бога остались еще протеже на этой планетке²…

— Но, что вы хотите от меня, в таком случае… — Люмикка подняла ладонь жестом показав ему остановиться.

— Во-первых, прекрати «выкать», я тебе не бабка какая-нибудь, а во-вторых, знай, что я тебе совсем не доверяю, какого бы всезнающего благодетеля тут не строил. Стрёмный ты. И фонишь чем-то тяжёлым явно не божеским, как тебя ушастая только терпит? — её зрачки на секунду вспыхнули золотым, что можно было списать на игру света. Но Эймерик чувствовал, что это далеко не так.

Осознавая, что задела его за живое, та ехидно усмехнулась, пытаясь скрыть улыбку в скрещённых ладонях.

— Полагаю, это проблемы «ушастой», а не ваши, то есть твои, Люмикка — парировал Эймерик со своим обычным не_меняющимся тоном.

—Учитывая, что ушастая работает теперь в моей лачуге, то теперь её проблемы — мои проблемы тоже, — озамодас обнажила острые клыки сомкнув руки за головой. Внушающее предупреждение, но на нем не сработает, что с досадой отмечала про себя озамодас.

— Вы, то есть, ты— тофу-наседка? — Эймерик сцепил пальцы в замок, оперевшись локтями на матовую поверхность.

— Я ей хотя бы кто-то, в отличие от тебя, который еле может заботиться сам о себе, — сказала она куда-то в потолок.

К её несчастью он даже не повысил тональность ни на один децибел.

— Мы это недавно обсуждали, разве нет, мадам Фиске?

В воздухе снова повисло неловкое молчание.

— Спасибо за столь долгий приют, Люмикка, я занесу камы за проживание и лечение…

Люмика вновь подняла ладонь, даже не удостоив того и толикой внимания.

— Ничего мне от тебя не нужно, Осётр³ все что могла, то заработала и даже больше. Скажи ей свои благодарности, что я тебя не выперла отсюда подальше.

— Ты бы не смогла, — усмехнулся Эймерик, впервые поменяв интонацию за весь разговор.

«—И чего ты в нем нашла, » — но вслух позвучало:

— Твоя правда, — Люмикка процедила очередной глоток непонятной субстанции, — Топай, давай, Маскарель³ доморощенная.

И она почти не слышала, или не хотела слышать то, как Эймерик вежливо прощается и практически бесшумно закрывает дверь, насколько это возможно в старом деревянном доме.

И ведь даже и не спросил что это было.

«— Куда более запущенный случай, » —прикрыв веки она проклинала свое нытье насчёт скучных будних дней. Гобгоб⁴ завертелся вокруг неё попискивая в попытках привлечь её внимание, но она пристально гипнотизировала дверь. Стуча пальцами по фанере она оттягивала просмотр отчётов как можно дальше рядом покоившиеся с её локтем. Хочется плюнуть на все и сбежать в свой уютный рыболовный домик в ледниках, забыв о навязчивых переживаниях. Родной мягкий ковёр с привычными каплями историю которых она помнила наизусть, слабый свет из-за толщи льда и абсолютная тишина её успокаивали. Жила же как-то раньше и ничего.

— Я не знаю, Флот, —наконец тихо произнесла Люмикка.

Гобгоб с характерным скрежетом прижался к щеке, заставив ту еле заметно улыбнуться.

То иррациональное чувство страха за Сильвейн никуда не исчезло, а наоборот возникало куда острее и чаще когда она видела её рядом с ним.

Более того сейчас она краем глаза видела, как тот склонившись над Сильвейн растворялся в ней с энтузиазмом преданного бувульфа вместо привычных и тяжелых подглядываний, и как внутренне сияла она и это не было простым облегчением от пережитых событий и ночных посиделок у кровати. Вряд ли она замечала эти взгляды, эти намёки, и Люмикка надеялась что не заметит. Это Сильвейн, она всегда так делает. Типичный подросток, даже если корчит из себя разбирающуюся в этой жизни циничную бабушку, благо, что седая. Будучи довольно понятливой она осознавала, что это не была досада от потери работника или даже, упаси озамодас, ревности. Но когти, как некстати, вытягивались после каждого раза, как он невзначай касался её, а чувство опасности сходило с ума. Вероятно — это шалит её ксенофобия.

Или, вероятнее всего, она та ещё тофу-наседка, но её внутренний зверь так и хотел за уши оттянуть эту гоббалиху, запереть на ключ и никуда не выпускать, оправдываясь её же благом. Цыкнув, она поспешила уйти, во избежание и других более диких мыслей.

Скручивая верёвку в тугой узел Люмикка пыталась придумать достойное оправдание перед работниками и отцом за внеплановую отлучку среди бела дня.

Перекинув через плечо уже достаточно увесистую сумку со снастями она лишь убеждала себя в том, как это все ее не касается.