Иди на зов сердца (джен)

Северус Снейп, не без оснований считающийся сильным духом человеком благодаря многочисленным жизненным тренировкам, этот удар судьбы вынести без потерь не мог. Острая боль, разлившаяся в груди и проникшая прямо в сердце, затихать или отступать не собиралась. Напротив, с каждой новой мыслью она усиливалась: Северус умудрялся находить всё новые причины для самоистязания и самоуничижения. Вспоминались давно забытые обиды, с каждым разом приближающие его к такому концу; перед глазами ясно представали образы собственных ужасных мыслей и отвратительных поступков, которые призваны остаться с ним на всю его никчёмную жизнь. Сейчас Северус понимал, как бы глядя на себя со стороны, что на многие слова можно было реагировать совсем иначе, став более толстокожим, не поддаваясь на провокации, не пытаясь что-то кому-то доказать, а просто жить ради себя и друзей. Но нет, стремление показать себя и обрести власть оказалось слишком сильным, чтобы побороть его. Теперь Северус знал, но было уже слишком поздно.

Лили… Одно лишь имя вызывало такую смертельную тоску, от которой хотелось выть, как последнему оборотню, не переставая. Милая девочка с рыжими косичками, зелёными, как любимая весна, глазами и совершенно доброй улыбкой, погибла из-за него. Он не хотел думать ни о том, что Тёмный Лорд окончательно слетел с катушек и без видимых размышлений принял за чистую монету пророчество совершенно чокнутой предсказательницы, ни о причинах, побудивших Альбуса отпустить его с запретным знанием, а не банально применить Обливиэйт, ни о хранителе Фиделиуса, предавшем Поттеров. Северус упивался ощущением собственной вины, будто это оставалось его единственным оставшимся ощущением в принципе, позволяющим чувствовать себя хоть немного живым. Он не пил, не ел, не принимал душ, не пытался читать уже на протяжении многих дней. Пробыв в камерах Аврората и Азкабана в целом две недели, снова и снова переживая свои самые ужасные кошмары, Северус напрочь отрешился от любых физических нужд. Он настолько глубоко закрыл сам себя в собственном сознании, что просто забыл о существовании внешнего мира.

Через какое-то неопределённое количество времени Северус почувствовал, что нечто тянет его назад. Какая-то тонкая нить, которая, казалось, порвётся, стоит только приложить минимальное усилие. Но нить не рвалась, и Северус озадачился: почему? Как может какая-то нитка тащить за собой целого человека, взрослого мужчину, и оставаться целой? Подумав и придя к выводу, что нить, вероятно, сделана из неизвестного высокопрочного материала, Северус снова отрешился от посторонних мыслей. Вернее, попытался отрешиться, но не смог: эта самая раздражающая нить тянула и тянула его из пучины боли, отчаяния и безысходности. По мере того, как его вытягивало из какой-то невообразимой чёрной дыры, образовавшейся в самом дальнем уголке сознания, Северус постепенно начал обретать контроль над телом и разумом, что привело его в замешательство. Он наконец понял, что находится в абсолютно невменяемом состоянии уже Мерлин знает сколько времени. Мысленно хмыкнув, Северус попытался открыть глаза и тут же снова закрыл их: белизна вокруг ослепляла. В следующую секунду вернулся слух, и на него лавиной обрушились окружающие звуки. Привыкнув к этому ощущению, Северус наконец услышал смутно знакомый голос:

— Сев, ты меня слышишь? Попробуй пошевелиться, если можешь.

Северус напрягся и пошевелил сначала правой рукой, затем — левой, а после, подумав, дёрнул обеими ногами сразу. Что ж, не парализовало — отлично, наверное.

— Хорошо, Сев, просто замечательно. Попробуешь ещё раз открыть глаза? — продолжал тот же голос. Северус пока не мог вспомнить, кому он принадлежит, но подсознательно чувствовал, что ему можно доверять. Открыв глаза снова и пытаясь противиться желанию тут же их закрыть, молодой человек попытался осмотреться.

— Сев, ты хорошо меня видишь? — обеспокоенно поинтересовался голос. Северус медленно повернул голову в сторону звука и с усилием сфокусировал зрение на говорившем.

— Где я? — только и смог прохрипеть он.

— В Мунго, Сев, — продолжил спокойно говорить голос. — Ты ведь меня помнишь? Я — Роберт Тонкс, учился на шестом курсе, когда ты только поступил в Хогвартс.

Северус и вправду вспомнил этого человека, который всё это время, видимо, пытался до него достучаться. Роберт Тонкс был младшим братом Эдварда, из-за которого напрочь неадекватная в своём большинстве семейка Блэков выжгла с гобелена одну из самых вменяемых своих представительниц — Андромеду. Северус был осведомлён о внутренних делах Блэков благодаря дружбе с Регулусом, который также избежал участи всеобщего помешательства. Впрочем, Регулус совершил фатальную ошибку, за которую поплатился жизнью…

Мысли о Регулусе ненадолго отвлекли Северуса, и ему пришлось усилием воли вернуться к осознанию личности говорившего. Итак, Роб Тонкс, староста школы, блестящий ученик, а ныне — талантливый колдомедик. Кажется, до этого он работал с тёмными проклятиями. Неужели и менталистом стал?

— Роб… — сумел проговорить Северус, закашлявшись и захрипев.

— Ну слава Мерлину, значит, с головой у тебя в относительном порядке, — нервно засмеялся Тонкс. — Воды?

Северус сумел только кивнуть. Напившись, он задал вопрос, возникший в голове минутой ранее:

— Ты легилимент?

— О нет! — снова рассмеялся Роберт. — В ментальных науках я далеко не продвинулся, к сожалению. Да и с твоим сознанием обычный легилимент не справится — слишком уж ты силён в этой области.

Северус через силу улыбнулся и вопросительно приподнял бровь.

— Тебя возвращал доктор Андреас Грайс из Германии, у нас с ним одна пациентка…- Роберт нахмурился, тряхнул головой и продолжил: — В общем, он согласился помочь нашим коллегам, которые безуспешно бились с тобой несколько дней. Знаешь, после твоего оправдания лично Альбус Дамблдор перенёс тебя к нам, совершенно не справившись с твоей защитой.

— Меня уже оправдали? — удивился Северус.

— Да, Сев, суд был неделю назад. Неужели ты ничего не помнишь?

Северус нахмурился и попытался сосредоточиться, но последним его ясным воспоминанием был факт гибели Лили и её мужа.

— Нет, Роб, я совершенно ничего не помню, — признался Северус. — Кажется, я настолько утонул в собственной боли, что не замечал ничего вокруг.

— Оно и понятно, — сочувственно пробормотал Роберт. — Не каждому хватит сил пережить такое…

— Вы с Лис были на похоронах? — вдруг спросил Северус, прикрыв глаза.

— Да, — коротко ответил Тонкс. — Наверное, тебе стоит знать, что Лис удочерила Тину. Она теперь Эванс, а не Поттер.

Снейп кивнул и внимательно посмотрел на собеседника:

— Как она? Последствия есть?

— Хороший вопрос, Северус. Это довольно тяжёлая история, ты точно хочешь её услышать? Предупреждаю, что это знание годится к распространению в узком кругу и только под Непреложный обет

— Конечно, я бы хотел ознакомиться, если это возможно.

— Тогда я сообщу о твоём желании начальнику Отдела Тайн, этот вопрос находится в его юрисдикции.

— Даже так? — удивился Снейп.

— Ты даже не представляешь, насколько. Я тебе говорю всё это только потому, что Отдел Тайн сильно заинтересовался твоими ментальными возможностями. Кажется, в Британии таких специалистов почти нет — ты понимаешь, что это значит? Если согласишься, сразу же возьмут в сотрудники. Я, кстати, тоже уже числюсь внештатным невыразимцем, как и ещё несколько докторов, участвующих в истории с малюткой Кристен.

Северус слушал Роберта и пытался осознать свалившуюся на него кучу информации. Раз уж невыразимцы совместно с менталистом, антипроклятийником и Моргана знает кем ещё взялись за лечение (или изучение?) ребёнка, значит, всё по крайней мере очень странно. Эта маленькая девочка — всё, что осталось от любимой женщины, которую он не смог защитить. Стоит попробовать искупить свою вину, используя для этого весь свой потенциал. Раз необходимо стать невыразимцем — что ж, он точно не будет возражать.

— Я согласен, — просто сказал Северус. — Готов обсудить все нюансы работы с начальником.

— Я так и думал, что согласишься, — улыбнулся Роберт. — Ты очень нужен нам, Сев. Не смей снова закрываться, этим ты ничего не добьёшься. Вряд ли Лили обрадовалась бы твоей всепоглощающей депрессии…

Впервые за последние недели Северус почувствовал себя нужным, а, значит, живым.